Аннотация: На планете Ли-Енаа музыка это творящая энергия. Сокращённый отрывок повести "Мальчики-музыканты" отправляю на внеконкурс СК.
Оруэ говорил с мальчиками о визите пришельцев, случайно попавших в область Великого Песнопения, и о мерах, предпринятых для защиты мира Ли-Енаа. "А это не опасно? Чужой звездолёт летел между нами и солнцем - это не опасно?" - спрашивали самые маленькие музыканты и заглядывали в глаза учителю. На самом деле им хотелось опасности: это было непривычное, щекочущее чувство. Внутри двух разных арамбелла: периода Золотого Моря и периода Листьев Дерева Гук, проходили в одной - подростковые, в другой - детские обсуждения последних событий. Старшие мальчики-музыканты сожалели об упущенных возможностях, клялись больше времени и сил отдавать музыкальной подготовке, чтобы как можно скорее обзавестись собственной Песней. Только это давало право войти в мир взрослых.
Янни, наслушавшись вдоволь разговоров, удалился на берег со свирелью ие и музицировал. Так он делал всегда. Общество сверстников его быстро утомляло, музыка же возвращала гармонию и покой. В гроте остались большие инструменты, и сейчас ему не хватало их. "Что ж, - подумал Янни, проводив глазами стаю летающих цветов, торопившихся вслед за закатным солнцем, - нужно постараться обойтись малым: пусть сегодня главной будет свирель!"
Он старательно упражнялся до тех пор, пока не почувствовал: он и инструмент стали одним целым, и каждый выдох рождал чистый звук.
Птицы замолкли, заслушавшись звуками свирели. Из моря выполз старый дикло, и плакал, кривя длинную пасть, усеянную острыми зубами, и дрожал, расчувствовавшись. Мальчик играл, потому что теперь не мог не играть: музыка изливалась в мир через него. С каждым тактом придуманный мотив становился яснее ему самому, он оттачивал технику игры, доводя её до совершенства.
Юная девушка соткалась из воздуха, подлетела совсем близко и благодарно заглянула в глаза.
У Янни радостно дрогнуло сердце, перехватило дыхание; он не смог совладать с собой. Свирель обиженно фыркнула, разорвалась тонкая связь между мальчиком и инструментом, а девушка, взвившись крохотным смерчем, исчезла в вышине.
"Теперь я точно знаю, как позвать тебя снова!" - взволнованно шептал Янни, в волнении меряя шагами песок и баюкая, как ребенка на руках, свирель ие. Когда удалось успокоиться и усмирить радостный огонь внутри, мальчик побрел в свой арамбелла. Впечатления переполняли его, он не готов был описать их даже самому себе, и уклонился от разговоров с ровесниками. Даже другу Ньяну не откроет тайну, слишком она сокровенная. А пока так приятно смотреть в небо думать о своей маленькой Песне, и заново представлять её лицо, широко распахнутые доверчивые глаза и тонкую шею...
Рано утром Улойлу, знакомый паренек, с которым Янни не был особенно дружен, потому что Улойлу из старшей арамбелла Золотого Моря, подошел к нему и сказал:
- Ты видел свою Песню. Я знаю. Молчи, ничего не говори, не надо никому ничего говорить. Все ребята болтают о мелодиях, выдумывают то одни подробности, то другие, но только до тех пор, пока у них на самом деле не получится Песня. О Песне же молчат. Если конечно, ты хочешь, чтобы она вышла совершенной.
Ошеломленный Янни кивнул.
Да, действительно, он мечтал о том, что его Песня будет лучше всех.
И правдой было то, что ему по-прежнему не хотелось рассказывать о случившемся. Янни хотел одного: сбежать в уединенный грот и повторять, повторять мелодию до тех пор, пока его Песня не останется с ним навсегда. К тому же он переживал, не помешают ли будничные дела вдохновению? Не упустит ли он в суете что-то важное, из-за чего исказит мелодию? И тогда его Песня выйдет с изъяном, а пятно неудачи навсегда останется на совести...
Странно: Улойлу, хоть и принадлежал другому арамбелла, почувствовал его опасения и нашёл правильные слова:
- Ты гениальный, об этом все говорят. Но слишком мал, чтобы этой весной стать создателем Песни. Пожалуй, я возьму своё обещание обратно, - насчёт того, чтобы никому ничего не говорить. Учителю ты должен признаться непременно, иначе по дурости или из любопытства натворишь дел. Или мне самому сказать? - крикнул Улойлу, ловко оседлав отлив на своей доске и удаляясь в море.
Янни ответил отрицательным жестом. Он будет говорить с учителем сам.
- Сегодня!.... - донеслось со стороны убегающих волн.
Да, он пойдет к наставнику Оруэ сегодня.
- Мальчик мой, я вижу, у тебя начала получаться мелодия.- С улыбкой вглядываясь в лицо воспитанника, наставник Оруэ отметил, что, кажется, угадал. Подросток Янни, самый талантливый из арамбелла Листьев дерева Гук, явно сумел добиться эффекта первичной материализации и проявил облако, вихрь или даже сияние - предвестник Песни.
- Я видел свою Песню! - бесхитростно признался Янни.
Подростки его возраста посвящали все свободное время музыкальным упражнениям.
Янни, получив благословение наставника на сотворение собственной музыки, уже несколько раз уходил в уединенный грот и медитировал со свирелью ие, струнным ини и клавишным инибаве. Сейчас он стоял перед удивленным учителем, искренне недоумевая: разве в его признании есть что-то необычное?
- Как это - видел?! - поразился учитель. - Она явилась тебе?
И подумал:
"Неслыханно! Мальчик, конечно, гениальный; инструменты для его образования подбирали особенно тщательно и свозили со всей планеты. Но все же он слишком молод для того, чтобы исполнить мелодию в совершенстве. Или это детское самомнение? Тогда срочно надо догрузить его штудированием простейших звуковых элементалов...."
- Тебе удалось увидеть свою мелодию полностью? - Оруэ постарался быть тактичным.
- Да, - ответил мальчик. Сейчас он слегка досадовал на то, что мало слушал сплетни сверстников по поводу связей в диаде. Он вообще мало общался. Ребята одного арамбелла понимают друг друга с полуслова, - еще бы: у них одна стихия. Но Янни держался особняком ото всех.
Сколько он себя помнит, звуки постоянно окружали его; он знакомился с ними, он играл ими, шевеля младенческими ручками, и родители, склоняясь над колыбелью, счастливо улыбались, наблюдая, как сын забавляется собственным лепетом, кружившим вокруг него то яркими цветными комочками, то звонкими струнами, нежно звеневшими, подобно крохотным колокольчикам...
Янни различил в голосе наставника Оруэ сомнение и, значит, следовало поскорее уяснить: что не так?
На всякий случай мальчик сказал:
- Она показалась на короткую долю, и я, если честно, не успел её запомнить. Но узнаю в следующий раз, если моя Песня задержится хотя бы на полтакта! - добавил музыкант не без гордости.
Учитель про себя вздохнул.
Что ж, явление законченной мелодии юному дарованию следовало ожидать. Хотя лучше бы это случилось, ну, хотя бы через год. А пока рано, очень рано. Но интересно увидеть, какой получится его Песнь? Если не переусердствует и не будет торопиться, может получиться гениальное, как и сам Янни, творение - гордость мира Ли-Енаа.
Отослав мальчика с указанием уделить время водным упражнениям, а потом хорошенько выспаться, наставник Оруэ присоединил свой великолепный инибаве к всепланетному оркестру. Некоторое время подлаживался под умопомрачительно сложные пассажи, затем умело вступил и влился со своей музыкальной партией в общее звучание оркестра Наставников: нужно было выслушать мнения авторитетов насчет слишком раннего подросткового созревания и сделать выводы.
ПЕСНЯ
Янни с трудом дождался выходного дня.
Тенистый грот был готов, ждали инструменты, установленные в самом прекраснейшем месте, облюбованном Янни для рождения его Песни.
Музыкант, повинуясь внутреннему побуждению, перенес в грот окарину иесе, распечатал упаковку с колокольчиками с Большой луны - он настойчиво просил родителей достать ему эти драгоценные мелодичные куски обработанной лунной породы. И, кроме того, здесь были собраны духовые инструменты, не такие исключительные, как любимая свирель, но с чистым приятным звуком. А ещё радовала глаз бережно хранимая в изысканном футляре царица инструментов: йелло.
Янни не был мастером игры на йелло. Он, как и учитель, совершенствовался в игре на клавишном инибаве, но новорожденная Песня достойна с первых минут своей жизни иметь возможность прикоснуться к йелло - это будет ей только на пользу.
Он так привык думать о своей Песне, так часто забота о ней отвлекала его, что к выходному дню не только Оруэ, посвященный в тайну, но все наставники догадывались, что скоро юный музыкант надолго покинет их, уединившись со своей подружкой.
Ребята, ровесники Янни, по неопытности ещё ничего не замечали. Впрочем, Янни всегда был молчалив и скрытен, и очень много времени посвящал музыке.
В этот раз слияние со свирелью произошло уже на шестнадцатом такте.
Янни приказал себе не спешить.
Он остановился, повторил пассажи, закрепляя эффект вхождения в транс, затем снова прекратил музицирование, уделил внимание всем инструментам, тщательно выверяя звучание каждого и, не слишком опытный в искусстве оркестровки, некоторое время репетировал, разучивая сложную партитуру. Но, в конце концов, мальчишеское любопытство и ожидание чуда победило: Янни оставил инструменты вести мелодию самостоятельно и, не позволяя себе даже краткий отдых, вдохнул жизнь в свирель.
Замерла легкая морская зыбь.
В глубине грота зависла на кончике сталактита капля воды, не спеша сорваться вниз.
Легким видением на фоне ажурных листьев соткалась девушка.
Янни заиграл призывнее, теперь страстью звучали новые пассажи.
Девушка обретала плоть.
Она оказалась рядом с музыкантом, и первое прикосновение её маленькой полудетской руки было лучшей наградой.
Песня не бывает нежеланной.
Песня - вторая половинка, посланная человеку в награду за труды и старания, - бродила рукой по коже мальчика, улыбаясь нежно и загадочно, дышала рядом, щекоча тонкими волосами. Песня всегда знает, как сделать музыканта счастливым.
Янни задохнулся от переполнявших его эмоций.
Девушка-Песня, с нежной кожей, статная, обещавшая вырасти вместе с Янни и стать небывалой красавицей, с мягким взглядом темно-фиолетовых глаз, - она не исчезла, как в прошлый раз. Она задержалась ненадолго. Янни успел продемонстрировать ей, как звучит любимый клавишный инибаве. Песня прислушивалась с жадным вниманием.
Но клепсидра опустела и перевернулась, начав новый отсчёт, Песня истаяла.
До последнего мгновения, пока музыкант и его создание ещё могли видеть друг друга, Янни учил Песню жестам прощания и знакам, обозначавшим великую любовь.
...Утро застало музыканта, разметавшегося в лихорадке на шелковой траве грота. Вокруг лежали в беспорядке инструменты.
Оруэ прибыл за своим подопечным. Ребята арамбелла Листьев Дерева Гук беспокоились и в один голос твердили, что не чувствуют Янни: его словно нигде нет. Такое бывало с музыкантами после сильного перенапряжения.
Янни очнулся, и снова его рассказ удивил наставника. Оказывается, Песня не исчезла сразу, она оставалась с мальчиком, слушала музыку и даже училась.
- Ты общался с ней на втором свидании?
Янни густо покраснел.
- Да, мы были близки, - прошептал он. - Я люблю её. Очень.
Оруэ мысленно присвистнул: "Ещё бы! Первый опыт любви - ничего сильнее и лучше, пожалуй, не бывает. То-то ты измотан и истощён, парень!"
Наставник отметил про себя, что юный музыкант в последнее время мужает на глазах, а его тело теряет последнюю примету детства: едва уловимую прозрачность.
"Так ты, парень, чего доброго, созреешь раньше, чем я выучу тебя! Нет, любезный. С твоей малышкой вы натворите дел, ещё и об учёбе забудете, слишком ранние. Это нелегкий и ответственный шаг, но я вынужден буду прервать твоё обучение".
Оруэ, весь погружённый в размышления, убеждая себя в правильности выбранного решения, вышел из грота. На берегу Оруэ был не один. С ним прибыл грандмайстер, он прогуливался вдоль кромки прибоя, с наслаждением подставляя лицо свежему бризу.
Грандмайстер произнёс:
- Райский берег, господин Оруэ! Никогда не видел столько цветов в одном месте!
Наставник Оруэ соединил ладони перед собой в знак единомыслия и склонил голову, увенчанную серебряным нимбом:
- Вы правы, уважаемый Линн. Вы застали самую поэтичную пору года на этих берегах. А вот в середине лета воздух здесь становится густой от изобильной растительной и животной жизни, и акустические свойства Берега Гук начинают проигрывать свойствам Малахитовых холмов или долины реки Уго. Это длится недолго, всего несколько недель. Затем сюда возвращается благословенная гармония, которую вы наблюдаете сейчас.
- Что с нашим юным талантом? - после вежливой паузы поинтересовался грандмайстер Линн.
- Я принял решение на время вернуть Янни к родителям. Так будет лучше, - сказал Оруэ.
После Великого Песнопения имя Янни стало постепенно набирать известность, грандмайстер пожелал видеть юного гения и это было причиной его путешествия на берег Гук.
- Недии расцветают так рано? - он кивком показал на нежно-зелёные невысокие побеги, еле слышно звенящие шариками цветов с неповторимым запахом, вызывающим у каждого светлую ностальгию. Ковёр из цветущих недий, распустившихся раньше времени, мог означать только одно, и оба собеседника поняли причину этого явления.
Волнение Оруэ сделалось очевидным: спокойное сияние нимба стало неровным.
Он, тщательно выстраивая слова в гармоничные сочетания, прошептал:
- Подозреваю, мальчик способен повелевать стихиями. Его музицирование ускорило цветение. Да что таить, - приход весны на здешние берега в этом году слишком ранний.
Оруэ слишком много работал в последнее время, теперь он словно впервые видел живописные острова, и буйство красок поразило наставника. К кромке моря подходили древние холмы, пламенеющие брызгами мелких диких онний; на вершинах холмов красовались кучерявые опаловые рощицы с облаками розовой пыльцы над ними. И везде, насколько хватало глаз, - нити летающих цветов, пёстрыми гирляндами протянувшиеся от берега к каменным звероподобным утёсам, стоящим по брюхо в лазурных водах залива, с загривками, покрытыми разноцветными пятнами мхов.
Грандмайстер Линн кивнул, соглашаясь с наставником. Золотой нимб над его челом таинственно умерил своё свечение, когда он заговорил:
- Как только голос вашего воспитанника впервые влился в хор, исполнявший гимны солнцу, стало ясно, что это ребёнок обладает незаурядными способностями. Возможно, судьба планеты зависит от его музыкального гения.
- Вы считаете, укротить солнечную активность помог талант Янни?
- Вполне допускаю. Главное, нам это удалось. Такого контроля над солнцем не было со времён Древних. По крайней мере, до следующего Великого Песнопения мы можем рассчитывать на стабильность Си-риусаа. Но есть ещё одна причина не мешать взрослению мальчика: это корабль землян в системе нашей звезды.
- Я думал и об этом, благородный.
- Что именно?
- Во взрослую жизнь вступают друг за другом два исключительно талантливых поколения: арамбелла Золотого Моря и арамбелла Листьев Дерева Гук. Все ребята отмечены свыше, уж поверьте мне, я вырастил немало юных музыкантов. Предвижу, грядёт время великих испытаний. Но эти дети, и Янни первый среди них, - надёжные хранители Ли-Енаа.
- Вот именно. Время небывалых испытаний или чудовищных потрясений ожидает наш мир. И пятна Си-риусаа, нашего благословенного солнца, - первое тревожное предупреждение. Поэтому не будем вмешиваться в ход событий, у истока которых, на счастье или на беду, нам довелось оказаться. Янни должен родить свою Песню. Рано ли это, преждевременно ли, и к чему приведёт - решается не здесь. И не нами, Оруэ. Не нами, друг мой. Пора сообщить мальчику о нашем решении.
Два наставника повернули обратно к гроту, и предстали перед удивлённым Янни, возившемуся с музыкальными инструментами.
- Подойди к нам, Янни, дитя арамбелла Листьев Дерева Гук! - приказал учитель Оруэ.
Янни приблизился.
- Станем плечом к плечу. Вот так, - подсказал учитель.
У Янни учащённо забилось сердце: ему предстояло петь вместе со взрослыми.
- Нужно ли повторить для тебя священный Гимн возмужавших? - спросил учитель, хотя это была пустая формальность. Каждый мальчик, начиная с шестилетнего возраста, знает простой, древний, как само время, и величественный Гимн.
- Возмужавший помнит священный Гимн до последнего элементала! - ответил Янни, следуя ритуалу. - Глас мой несёт благо!
- Мастерство твоё несомненно! Будь с нами! - отозвались мужчины.
Три голоса слились в совершенном исполнении песнопения, означавшего переход из детства во взрослую жизнь.
Отныне Янни был свободен творить свою судьбу.
ВЕСНА ПЕСЕН
Янни проснулся.
Яннинны нигде не было.
На мягкой шкуре мяо, на свежей шкуре последней линьки большого зверя, этой свето-бежевой с пятнами песочного цвета роскошной шкуре лишь слабая примятость ворса свидетельствовала о том, что Яннинна провела ночь рядом.
"Она уже почти материальная!" - не без гордости подумал музыкант, погладив длинной узкой ладонью место, где грелась его Песня.
"Но где же она? Если летает с девчонками - то это некстати. Полёты истончают, Песня вернётся полупрозрачная, нежная, уставшая, не способная ни на что, кроме как обнять своего Янни за шею и уснуть на его груди. Снова придётся отложить уроки, а это не дело. Если не заниматься с Песней, она и на следующий день улетит, и будет порхать над цветущими деревьями, и истончится ещё больше. В древности случалось, девушки так и оставались неприкаянными тенями между небом и землёй по вине своих нерадивых создателей".
Янни вышел под лучи утреннего солнца и с удовольствием внимал мелодии яркого утра, наполненной птичьим щебетом, позвякиваниями цветов и стрёкотом насекомых. Он стоял на пороге грота, восхищаясь гармонии звуков утреннего бриза, выдувающего музыку в каменных трубах выветрившихся береговых утёсов. Но вот опустела и с металлическим "миннь" перевернулась клепсидра, начиная новый отсчёт времени. Янни с удовольствием несколько раз повторил посвист ветра. Раздышавшись, с ощущением неминуемой встречи со счастьем, разбежался, пересекая узкую полосу прибрежного песка, и прыгнул в море. Поднырнул в волну, затем выпрямил руки вперёд, вытянувшись в струну, внутренним звуком 'оммм' заставил тело вибрировать, концентрируя и перераспределяя энергию, раскрутил корпус веретеном и, ввинчиваясь в воду, поплыл к острову на горизонте, а потом обратно к берегу Гук. Он не мог позволить себе долго плескаться в море, когда Песня требовала внимания.
Яннинна с корзинкой на коленях уже ждала на берегу. Она сидела на тёплом валуне, на котором геологические эпохи оставили живописный след и камень пестрел цветными полосами. Корзинка Песни доверху полна устриц. Вчера музыкант учил Песню доставать устрицы фуки из ракушек и готовить их на огне со стеблями душистого салата, в изобилии растущего в этом краю. Сегодня Яннинна должна была приготовить фуки на завтрак, и она не забыла о своей обязанности, но только и сделала, что насобирала ракушек. Она перебирала их розовыми просвечивающими пальцами, ковыряла каждую ногтем, проверяя, но не открыла ни одну.
Да, завтрак будет не скоро.
Янни вдруг сообразил, что Песня просто не может открыть плотно сомкнутые створки: в её тонких пальцах ещё недостаточно силы. Значит, она всё-таки успела вдоволь полетать на рассвете и истончила себя. Потом спустилась, собрала устрицы, (уже неплохо: ей нельзя отказать в чувстве ответственности!) и теперь честно старается хоть что-то предпринять, чтобы приблизить время столованья.
Семейные заботы не мешали юной Яннинне затянуть первую песнь. Янни услышал неумелое, с придыханием, с надтреснутым хрипом нежных связок, но полное энтузиазма исполнение. Он не разобрал ни слова, да и манера пения более чем странная, и это его озадачило. Было заметно, как старается Яннинна. Гортанные слова, чуть смягчённые на распеве, слетали с её губ, песнь была полна сдержанного чувства. Янни удивился, внимательно следя за мелодией: его половинка словно бы наугад нащупывала музыку и тут же старательно её воспроизводила, выговаривая странные слова. Янни не сразу сумел подладиться, чтобы допеть песню вместе с ней. Слова вообще показались непроизносимыми. Непонятно, где она могла услышать такую абракадабру? Он помог Яннинне, деликатно аккомпанируя тихим свистом.
Яннинна закончила длинную песнь.
Она была довольна и даже горда новым умением, но совершенно истощила себя этим неожиданным песенным порывом.
Она попыталась подняться и поднять корзинку, но сил не хватило, корзинка пригвоздила её к камню.
Тогда Яннинна высплыла.
Музыкант с неодобрением наблюдал, как тело Песни проходит сквозь плетёнку, наполненную устрицами и, не касаясь ногами песка, не оставляя следов, Песня оказалась возле него и принялась радостно кружиться, заигрывая, ласкаясь и заглядывая в глаза. Она была рада, счастлива и хотела только одного: слиться с ним, чтобы успокоиться и уснуть. Его тело - её колыбель, по-прежнему оставалось единственным местом, где проявленное создание могло чувствовать себя безмятежно, набиралось сил и привыкало к материальному миру.
- Нет, моя радость, - отвечал ей парень, - мы не пойдём в грот. Тебе полезно погреться под лучами утреннего солнышка, и заодно послушать мелодию анибаве, раз уж ты нагулялась так, что больше ни на что не способна. Анибаве исполнит современную балладу, а я тем временем приготовлю фуки. И ты будешь кушать.
- Неплохо звучит! - рассмеялась Яннинна. - Пожалуй, мне стоит поесть. Посплю после.
"Вот эгоистка, меня и в расчёт не берёт!" - подумал Янни, но виду не подал. По крайней мере, ему показалось, что не подал виду и продолжает улыбаться. Но Песня вдруг оборвала смех и насторожилась. Она сделалась грустной и посмотрела на музыканта долгим изучающим взглядом:
- Я что-то делаю не так?
Янни решил, что Песня не заслуживает недомолвок.
Он честно признался:
- Тебе нужно больше ходить, чем летать. Нужно быть здесь, на земле, это тебе на пользу. Ты слишком много летаешь и становишься тонкая, слабая и прозрачная.
Яннинну шокировало замечание.
Янни с тревогой подумал, не слишком ли суров с ней?
- Но я буду грустить! - взмолилась она. - Мы так веселились сегодня! Над холмом ночевало облако, а в долине собрался густой лиловый дым, девушки прятались в нём и искали друг друга...
- В долине собрался густой туман, надо говорить "туман" а не "дым"! - нравоучительно сказал музыкант, отлично представляя цветущие деревья в долине, все в опаловой дымке тончайшей пыльцы, как в тумане. Но он решил проявлять твёрдость, и не терять ни минуты в сложном деле обучения глупышки Песни.
Он заметил спускавшегося по склону холма Улойлу. Парень из арамбелла Золотого Моря явно направлялся к ним в гости.
Над Улойлу беспечно летала полупрозрачная Улойлинна, пела и танцевала, как придётся, - размахивала руками, кружилась и перебирала босыми ногами в воздухе. О качестве пения на таком расстоянии судить было трудно: голос её слабо звенел весёлым колокольчиком, слов не разобрать.
Янни не без чувства превосходства заметил, что Улойлинна гораздо прозрачнее его Песни. Значит, не только у Янни не получается отвадить Песню от полётов.
Он придержал за руку Яннинну, рвущуюся навстречу подружке. Его Песня прыгала от нетерпения, зависала над песком и тянула шею в сторону гостей. Янни вернул её на землю.
Произнёс:
- Завтра у нас много дел. Будем учить речь, повторим элементалы, потом - счёт, потом - органическую химию, потом покажу тебе, как готовить обед из двух блюд. А вечером вместе споём, и скрипка-иллоу будет аккомпанировать нам. Ладно? Так что ты, дорогая, не слишком увлекайся прятками в облаках, лучше выспись как следует.
- Но я же просплю рассвет?! - удивилась Песня.
Янни даже растерялся. И не придумал ничего лучше, чем посоветовать ей утихомириться вечером пораньше и успеть выспаться до восхода солнца.
Улойлу тем временем приблизился на расстояние дирижёрского взмаха рук и поздоровался.
Улойлинна приветливо тормошила Яннинну и с оханьем: "Какая ты тяжёленькая!" - повлекла её в рощу. Обе едва задевали ступнями маковки луговых цветов. Из-за деревьев до парней донёсся затухающий смех девушек. Значит, Песни собрались далеко и вернутся нескоро, - весь распорядок дня насмарку.
Музыканты не виделись недели четыре, и Янни отметил, как возмужал Улойлу, раздался в плечах, мышцы стали рельефнее, от золотого пуха на подбородке не осталось и следа: парень предусмотрительно запасся листьями, удаляющими молодую бородку. Янни украдкой глянул на свои предплечья, поиграл наметившимися бицепсами, подумал, что пора тоже заказать листья, доставка с другой части света займёт время.
Стараясь не терять достоинства, втайне гордясь своими успехами в воспитании и немного досадуя на внезапную помеху в обучении, Янни заметил:
- Ты разрешаешь Песне летать даже днём?
- Да пусть себе летает на доброе здоровье сколько хочет! - радостно улыбаясь, отозвался Улойлу, мельком глянув в ту сторону, где скрылись девушки.
Янни снова озадачился.
Улойлу старше и наверняка лучше подготовлен своей арамбелла к воспитанию Песни. Янни хорошо помнил слова приятеля на морском берегу: "...а то натворишь дел!"
- Когда Песня будет учиться? - возразил он, но уже не так уверенно.
- Какое там учиться?! - беспечно махнул рукой Улойлу. - Они только на свет появились, им нужно знакомиться с каждым куском мира, с каждой большой и маленькой тварью на каждой пяди этого берега: и с мокрыми, и с крылатыми, попутно с зелёными, с цветущими, с лишайниковыми.... Тебе не додуматься самому, как всё это успеть показать Песне, назвать по именам и описать хотя бы в общих чертах. А ещё есть звёзды, луны, смена суток, облака, ветры, погода, звуки... Наш мир - очень сложный мир, Янни. Мы с тобой в нём выросли. А они - нет. Когда Песни собираются вместе и резвятся, они узнают всё моментально, они слизывают информацию друг у друга в сотую долю капле-клепсидры; что обнаружила одна, сразу становится достоянием всех. Конечно, это будет продолжаться недолго, пока они не затвердеют и не потяжелеют. Но к тому времени и мы затвердеем и потеряем остатки прозрачности, и лишимся способности чувствовать свою арамбелла. И останемся каждый со своей Песней. Вот тогда-то две половины станут одним целым. - Улойлу снова расхохотался, но с непривычной, чуть более откровенной и немного царапающей интонацией в голосе.
Янни смутился. Оказывается, он неправильно обходился со своей драгоценной...
Улойлу объяснил:
- Не у одного тебя Песня резвится на свободе. У всех так. Песни скоро будут самостоятельными личностями, нам надо привыкнуть к этому. Ребята отвлекаются спортом, музыкой, ударяются в эксперименты. Парень Иббо со снаряжением уходит в гроты - ищет подземный зал с идеальной акустикой. Друг Лали днями вгрызается в математику, он у нас оригинал. А я решил повидать тебя, поговорить насчёт Брачного праздника. У меня есть идея и, если тебе понравится задумка, то можно собирать ребят и через месяц-другой начинать репетиции.
Янни кивнул. Да, подготовку к Брачному празднику нельзя выпускать из головы.
- Яннинна поёт странные песни на незнакомом языке, - доверился Янни приятелю.
- Хм. Непривычное звучание. Поищи что-нибудь похожее среди древних языков. Юные Песни чуткие ко всему, чем полны верхние слои оболочки планеты. Откуда, из каких глубин коллективной памяти Яннинна извлекла такое - можно только догадываться. Но восприимчивость у неё феноменальная. Имей это в виду, будь с ней бережнее и при случае расскажи о способностях Яннинны наставнику. А ещё этот корабль, наматывающий витки вкруг Си-риусаа... кто знает, что у пришельцев на уме? Непростое время выбрали наши девушки, чтобы родиться.
Обговорив всё, Улойлу ушёл домой, ждать загулявшую Песню Улойлинну.
Как бы ни было девушкам весело, через несколько часов они испытывали потребность вернуться к своему музыканту; сначала чтобы слушать музыку, вызвавшую их к жизни. Но с каждым днём потребность в физической пище для девушек становилась сильнее.
Янни вздохнул: предстояло готовить завтрак и обед одновременно на случай, если Песня вернётся раньше. И сразу подумать об ужине.
***
Брачный праздник приходился на разгар лета, когда зацветал океан планеты, и его воды на три недели делались ядовитыми и непригодными для купания.
Задолго до своего начала это самое важное торжество в году оттягивало население с побережья в середину малолюдных континентальных областей, собирая невероятное количество зрителей. Брачный праздник транслировался по всем каналам планеты, мир Ли-Енаа чествовал рождение нового поколения девушек. Это были смотрины, обставленные с умопомрачительной торжественностью и пышностью. На Брачном празднике решалась судьба мира: делались долгосрочные прогнозы развития человечества и намечалась политика ближайших десятилетий. Было крайне важно знать, кто вскоре займёт место стариков, выбывших из хора, кто будет славить солнце Си-риусаа. Жизнь планеты зависела от контроля за излучением нестабильной двойной звезды.
Парни арамбелла Золотого моря и с ними Янни находились в состоянии лихорадочного предпраздничного возбуждения. Приближалась кульминация праздника: торжественный выход Песен.
В эти дни Песни взрослели на глазах, стремительно обучаясь искусству музыки, вокала и танца. Только сейчас Янни понял, насколько прав был Улойлу, когда убеждал не торопиться с науками. Песни взрослели в кругу подруг и умели понимать друг друга с одного взгляда. Такую же внимательность они проявляли к своим создателям. Репетировать с ними было одно удовольствие, выступления ладили быстро, но, казалось, солнце бежало по небу стремительнее, чем раньше, дня не хватало, юноши переживали усталость и сверхнапряжение предпраздничных недель.
После одной полуночной вечеринки в горах молодые музыканты получили запрет наставника на подобные сборища.
-По крайней мере, не сейчас, - строго предупредил Оруэ.
И объяснил:
- Ваша компания слишком слаженно ведёт себя. Учтите, небольшие расхождения и диссонансы не есть зло и недостаток талантливости, они необходимы, так как защищают мир от разрушения. А после ваших распевок в долине случился камнепад, счастье, что небольшой. На этом берегу раньше времени отцвели растения, а животные ушли через перевал. Ребята, с вашими данными вы в состоянии поколебать земную твердь! - прибавил наставник, стараясь придать разговору шутливый тон.
- Поберегите силы, могут понадобиться на серьёзные дела. А вообще вы молодцы!
Оруэ сердечно обнял Янни, любимого воспитанника, кивнул всем остальным музыкантам и удалился.
Наконец, инструменты для концерта были доставлены, собраны на сцене и ждали выхода музыкантов. Впервые поколение музыкантов настаивало на том, чтобы концерт начался в предрассветной кромешной тьме. В это время года две луны планеты скрываются за горизонтом в середине ночи, и не будут мешать их замыслу.
Полностью облачившись в чёрное, закрыв лица под сетками, совершенно невидимые во мраке, они начали концерт.
Первые аккорды эффектно подсвеченных музыкальных инструментов, живших сами по себе на ступенях для оркестра, вызвали восторг публики.
Музыканты контролировали зал до появления первых лучей солнца.
Светило стремительно взошло между двумя горными вершинами. Лавина света выплеснулась через узкую щель ущелья в седловине и залила амфитеатр, заполонив его светом до отказа, заиграв, заискрившись на праздничных одеяниях, превратив в самоцветы прекрасные глаза замужних женщин.
В голубом сиянии солнца в небе возник и стал стремительно приближаться порядок выстроенных клином изящных девушек в развевающихся одеждах невероятной длины - прозрачные шарфы вились за ними, казалось, до самого горизонта.
Девушки пели, их голоса безукоризненно сливались в слаженном хоре.
Музыканты сбросили чёрные покровы и предстали зрителям в античных набедренных повязках до колен, с обнажёнными загорелыми торсами. На груди каждого горел, отражая свет, солнечный диск со знаком моря - эмблема арамбелла. Волоски на коже парней стояли дыбом от невероятного напряжения, сердца бились на пределе, но никто не должен был заметить, сколько усилий они вкладывали в свою музыку. Их инструменты идеально сыгрались и уже не нуждались в искусных пальцах музыкантов, продолжая вести мелодию. Вот тогда парни арамбелла Золотого Моря покинули ступени сцены и вышли вперёд, навстречу летящим девушкам, на помост, выступавший в зрительный зал. Четыреста совершенных молодых тел; впереди шёл юный музыкант, отличавшийся зеленоватым оттенком кожи - это был Янни из арамбелла Листьев Дерева Гук. Его грудь украшала серебряная с чернью эмблема в форме древесного листа.
Смотрелись музыканты эффектно. Тем сильнее было любопытство их родителей, родственников, наставников и остальных любителей зрелища, собравшихся на праздник со всего архипелага. Этот день обещал им знакомство с самым юным поколением воплотившихся Песен.
Баритоны парней, подхвативших песню летящих подруг, заставили слушателей содрогаться от восторга.
Мощное крещендо завершило хоровое вступление.
С последними звуками летящие девушки взвились смерчем, спустились к музыкантам и стали с ними плечом к плечу.
Зал ликовал, каждый был не в силах оставаться на своих местах: зрителей словно сорвало с сидений амфитеатра. В приподнятом настроении, подошвами в дюйме от земли, люди покачивались из стороны в сторону и плакали, не скрывая восторга. Волны слаженных движений прокатывались по залу, все допевали песнь. Шарфы девушек парили над головами зрителей, не спеша опадать вниз. Песни оставили шарфы медленно опускаться в руки зрителей. К шарфам тянулись; поймав, целовали, прижимая к губам и лбу, выражая высшую степень восхищения.
Внезапно воздух над долиной Гук сделался плотным и завибрировал. Чужаки, прилетевшие в систему Си-риусаа, невидимые на таком расстоянии, но чётко ощущаемые, гиперпрыжком вывели свой корабль на планетарную орбиту. Их малые суда опускались на холмы вокруг амфитеатра. Энергия, несущая чужих, горькая на вкус, испепеляющая, разрушительная, ворвалась, возмутив атмосферу дикой какофонией звуков. Шлюпки чужих сеяли смерть одним фактом своего присутствия, диссонируя с главной стихией мира Ли-Енаа, который лишь внешне был похож на их родной мир.
Смерчи поднялись над долиной Гук. Трубы пещер-органов торжественно и грозно взревели, словно подавая сигнал. Океан вздыбил чудовищные волны, разбивая о прибрежные скалы морских обитателей. Земля содрогнулась. Вразнобой отозвались оставленные на сцене инструменты, моментально добавив стихие ноты человеческого страдания и плача. Девушки Песни в ужасе бросились на грудь парням-музыкантам, ища укрытия, но вещность плоти, победившая ко времени Брачного праздника, не позволила войти в создателя, скрыться там и обрести понимание.
Девушки обезумели.
Они стремительно взвились вверх.
Это была катастрофа. Парни не могли контролировать свои Песни, музыканты сами не знали, что происходит, и зажимали уши ладонями, пытаясь спастись от сводящих с ума звуков чужого присутствия.
Яннинна, прижав руки к бокам и подняв лицо, неслась в высоких слоях атмосферы. Она остановила время, чтобы взглянуть в глаза девушки-пилота, управлявшей передовой шлюпкой с простым знаком на корпусе, который Яннинна постигла интуитивно: это была цифра "один" - первый номер. Она не увидела в глазах девушки ни тени сомнения, ни следа понимания, ни искры интуиции. Пришельцы обладали примитивным линейным сознанием, и сейчас они разрушали Ли-Енаа, не утруждая себя изучением законов нового мира. Они действовали уверенно и без оглядки, как привыкли действовать всегда.
Девушка, пилотировавшая шаттл, внезапно увидела на обзорных мониторах незнакомку - юную, грозную и прекрасную. Они летели с одинаковой скоростью, незнакомка держалась невозможно близко к корпусу шаттла, лицом к пилоту; длинное одеяние, или огненный вихрь, или огненное платье опадало за ней... Но это создание несомненно обладало телом: пилот с позывным "Первый" различала напряжение мышц лица, шеи и рук под нежной кожей, трепет век незнакомки, менявшийся изгиб губ, чувствовала обжигающий холод разреженного воздуха, как будто сама оказалась снаружи шаттла.
Пилот содрогнулась. Сердце сжало предчувствие неизбежного конца и жгучее раскаяние.
Фиолетовые глаза незнакомки расширились, вспыхнули гневным огнём.
Девушка-пилот за штурвалом шаттла закричала, схватилась за голову и обмякла на страховочных ремнях. Её тело умерло в ту же секунду, и она осознавала факт смерти тела и, тем не менее, слышала голоса. Ей пели о Ли-Енаа - шестой планете системы Сириуса. То, что произошло с планетой в результате обычной разведывательной миссии, непоправимо, и потому землянам не будет прощения - вот о чём была песня. Люди Ли-Енаа точно знали, откуда прибыл звездолёт, они знали это благодаря музыке... музыке? Космос Великий! Возможно ли?! Более того, в мгновение смерти пилота преследовавшие шаттлы создания уже успели достигнуть Земли, родины пилота.
Лучезарные суровые девы стояли на каменистой сухой почве под палящими лучами высокого солнца. Угрожающе, - так поднимают оружие, - нацелили вверх, в небо планеты Земля, грозные трубы.
И вострубили.
Сознание девушки-пилота знало, что будет с Землёй, как только отгремят медные трубы.
Она приняла случившееся с горечью и раскаянием. И упокоилась навсегда. Её шаттл погиб раньше, чем угасло сознание: он врезался в морские волны и аннигилировал вопреки законам физики, но в полном согласии с законами здешнего мира. Рядом падали и падали в бушующее море шаттлы космической разведки с позывными "Два", "Три", "Четыре"... И тоже исчезали без следа.
Оруэ, Линн и другие наставники пели рядом с юными музыкантами. Парни с солнечными дисками на груди и Янни с серебряной эмблемой листа Дерева Гук медленно приходили в себя после потери души, подруги, спутницы жизни. Они справились: их голоса вовремя влились в грандиозный хорал. Всепланетный хор ещё не отгремел, но мир Ли-Енаа постепенно возвращал нарушенное равновесие. Он восстановится с последними аккордами песнопения, вот только девушек уже не вернуть.
Наставники переживали самые тяжёлые капле-клепсидры своей жизни. Песни, застигнутые вторжением пришельцев в самый уязвимый момент своей жизни, оказались способны на великое зло. Они разрушили несколько земных городов, пока не распались на элементалы. Музыканты не сумели совладать с Песнями: они были слишком молоды и не готовы к такому сильному потрясению. Но они сумели усмирить себя и пели, чтобы спасти планету. В истории Ли-Енаа бывали и другие примеры, когда музыкант и его создание не нашли силы разделиться в первобытном гневе. Эхо тех бурь до сих пор пятнами искажало чистый свет диска Си-риусаа.
Оруэ повернулся к грандмайстеру Линну, постаревшему на эпоху. Внутренним взором увидел в лице грандмайстера себя, точно так положившего последние силы, чтобы обуздать мятежные Песни. Нимбы наставников почти утратили ровное сияние: верный признак скорого ухода из жизни.
Оруэ задал вопрос:
- Арамбелла Золотого моря и Янни вынуждены будут повторить нашу с тобой судьбу?
-Да, - скорбно прошелестел грандмайстер Линн. - Каждый из них выберет путь беззаветного служения ученикам, или путь безумия. Наш мир не может предложить музыканту ничего другого. У человека может быть только одна Песня.