Горбатый моряк и голодный шеф-повар,
Альфонс однолюб, клаустрофоб космонавт
За жизнь говорили. А фельдшер со скорой,
Тот самый, безрукий, сипел: "Брудершафт!"
Они обсуждали причины и смыслы,
Паденье и взлёт, Рубикон, Аустерлиц,
Путан неказистых, певиц голосистых,
И головоногих экранных девиц.
Когда им казалось, консенсус достигнут,
К столу подходил добродушный бретёр,
Художник дальтоник, актёр без харизмы,
Горячий эстонец, медлительный вор.
И снова они продолжали дебаты
О сонме бесстыдных парламентских рож,
Мудях-террористах, козлах-депутатах,
А после о бабах - пучком и за грош.
Готовы назвать и озвучить диагноз
Для целой страны... Нет, для всех Ойкумен.
Но втёрся без мыла да в тыл им кавказец,
Тактичный боксёр и неловкий бармен.
Понятно, что рано заканчивать встречу:
Припомнили Батьку, евреев, хохлов,
Кончали на бабах: тьфу, надо ж под вечер
Про тёщу-на-яду влупить в разговор?!
О чём дальше речь - неразборчиво слышно.
Взревел агрессивный земляк белорус,
Грек встал и ушёл - он работать привыкший,
Француз-ипохондрик сказал: "Застрелюсь!"
Москвич Балмабеков тих, скромен и кроток.
Латыш промахнулся: не в бровь, и не в глаз.
Прошли мимо ножки в ажурных колготах...
И новая тема начнётся сейчас.
Продолжение от читателей: Зуев-Горьковский Алексей Львович
Потом к ним пришёл босоногий сапожник,
Который от мата сознанье терял.
А рядом с ним киллер был чудаковатый,
Который ни разу за жизнь не стрелял.
Калинин Андрей Анатольевич
прошли мимо ножки в ажурных колготках
и новая тема почти началась,
но... кончилось пиво и кончилась водка
теперь до утра продают только квас...
Gregberk
Мой робот, читая, вконец возбудился,
слез с уха медведь - наконец я запел!
А Муза прикинулась дурой - актриса!
Присовокуплю свой корявенький перл!