Ковалёв Александр Андерсон : другие произведения.

Харвестеры Дюны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Даже если вы самый удачливый и талантливый сборщик пряности на Арракисе, этого не достаточно, чтобы вызвать к себе интерес сразу двух великих домов Ландсраата, в купе с Бене Гессерит. А если вызвали? И началась игра гораздо опаснее, чем обычное лавирование между фрименами, контрабандистами и Харконненами? Может подсказка кроется в ваших снах вызванных меланжевым отравлением? Действие книги происходит в период передачи Арракиса из ленного владения Харконненов под эгиду Атрейдисов. А героями являются простые люди, оказавшиеся в заложниках политических игр.(Добавлен не большой кусок проды.)

   Харвестеры Дюны.
        
         Часть первая. Охотники.
        
         Мы смотрим в будущее, словно в дымку... вглядываясь, будто через мутное стекло. А когда-то смотрели прямо - глаза в глаза!
        
         1
         На вышитом медной нитью грифоне белыми бликами играло полуденное солнце. Джаффар прищурился от слепящего сияния, скривил недовольную гримасу, но ничего не сказал. Гвардеец же мерзко ухмыльнулся и встал именно так, чтобы блики от медного шитья харконненского мундира били прямо в лицо охотнику.
         - Джаффар, ты сегодня на редкость бледный, - высоким голосом протянул громила Харконнен, скаля белые крепкие зубы, - Тебе бы позагорать. Последний месяц, небось, дома сидел? Да, с такой женой, как у тебя, я бы не то что из дома, из-под одеяла не вылезал!
         Бочкоподобный здоровяк загоготал собственной шутке, и оба подбородка дрожали в такт его визгу. Товарища поддержали смехом еще двое таких же откормленных солдат. Джаффар молчал. Смотрел на боровов, затянутых в расшитые мундиры, скрипел зубами и молчал. Нужно просто дождаться Кирилла с его чертовой накладной. Пусть эти свиньи визжат над своими шуточками. Пускай! На этот раз Джаффар точно вернётся в пустыню. Кирилл обещал...
         Меж тем, время шло, а Кирилла все не было. Охотник тихо отошел к раскидистой, правда, погоревшей на верхушке пальме и уселся на землю в её тени.
         Во дворе канцелярии росли четыре фиговые пальмы по углам пространства, огороженного забором из сухой кладки. Вдоль забора протянулись заросли цветущего кактуса с маленькими красными глазками еще не раскрывшихся бутонов. Маленький сад прямо перед белым известняковым фасадом администрации. Стены из не скреплённого раствором камня и ловушки хромопластика задерживали в дворике немного влаги, достаточной для того, чтобы деревья не засохли. В пыли под пальмами валялись уже подвявшие финики. Гвардейцы Харконненов брезговали поднимать их с земли, но и никому чужому не позволяли прикасаться к плодам. В доказательство серьёзности запрета, однажды утром солдаты ржавыми гвоздями прибили к стволам деревьев отрубленные кисти рук тех, кто попался на воровстве.
         С той поры мало кто решался нарушать запрет, а трофеи солдат превратились в сухом воздухе Арракиса в нетленные мумии - вечные стражи. От того лежащие в прелой тени ягоды даже не сохли, а гнили, источая тяжелый удушающе приторный запах разложения. Кажется, Харконнены испытывали наслаждение, вдыхая аромат, напоминавший им запах смерти.
         Джаффар незаметно подобрал несколько фиников посвежее и сунул их в набедренный карман стилсьюта, мельком оглянулся на солдат. Не заметили. Еще пару фиг... Не привыкать, на правой руке охотника уже не хватало мизинца.
         Гвардейцы отошли к арке ворот, прорезанной в стене, опоясывающей дворик. В поисках нового развлечения, чтоб хоть как-то разнообразить время скучного караула, они разглядывали прохожих и задирали иной раз кого-нибудь. Толстейший и крупнейший из солдат, тот, что смеялся над Джаффаром, вышел на самое солнце, и, сняв голубой подшитый кольчугой берет, подставив свою блестящую выбритую лысину белым лучам.
         Гвардейцы не носили стилсьютов, даже когда выезжали в пустыню. Тем более не одевали они их в городе. Может, брезговали запахом, грязью или необходимостью справлять нужду под себя, но скорее просто из природного чванства, поражавшего любого, кто входил в их семью, от самого барона до последнего вассала. Харконнены кичились своим богатством и не желали подстраивать привычки под окружение.
         Вот и сейчас солдат в голубом мундире вышел позагорать на солнышке, снял берет и, повесив его на рукоять кривой сабли, расстегнул обшитый кольчугой стоячий воротник гамбезона. От белой кожи груди повалил пахнущий потом пар. Солдат сладко потянулся. А когда ему стало в конец жарко, сорвал с ремня флягу. Поднес к губам, но тут же с отвращением выплюнул.
         - Тьфу! Тёплая!
         Джаффар, сжал кулаки до хруста, костяшки пальцев побелели, как алебастр. Зубы скрипнули. Он не мог на это смотреть. Из последних сил охотник сдерживался. А Харконнену того было мало. Желая освежиться, он вылил остатки воды из фляги себе на голову, довольно фыркая и хрюкая от удовольствия.
         Этого Джаффар выдержать не смог. Он вскочил с места, как заяц. Рука сама нащупала под накидкой рукоять охотничьего ножа, и уже вздулись мышцы, готовые метнуть клинок в спину ублюдку. Точно в сердце шитого геральдического грифона...
         - Джаффар! - рука застыла против собственной воли, голос говорившего остановил её. Голос Кирилла, властный, подчиняющий, - Джаффар! Я закончил! Мы можем выгонять харвестр!
         Охотник повернул к другу перекошенное болью и обидой лицо. Горели стыдом и злостью синие глаза ибада.
         - Ты пришел в последнюю секунду, Карфагенец! - прохрипел Джаффар.
         - Я прихожу вовремя, мой друг! - улыбнувшись, ответил Кирилл, обмахиваясь как веером бумагами с чернильными оттисками в виде грифонов. Свободной рукой бригадир схватил правый локоть Джаффара так, что пальцы охотника сами разжались, отпустив рукоять. Нож выпал из руки, ловким движением Карфагенец поймал его быстрее, чем клинок коснулся земли, а гвардейцы заметить потасовку.
         Перехватив товарища под локоть, словно даму на моционе, Кирилл потащил Джаффара мимо солдат.
         - Славное утро, Гримли! Принимаешь солнечные ванны? Надень свою панамку, а то удар схватишь! - окрикнул гвардейца Кирилл, пытаясь протиснуться между аркой ворот и сальной тушей солдата.
         - И тебе доброго, Карфагенец! Ты должен мне пиво из пряности! Уже неделю. Не находишь, что пора бы... Когда, короче, отдавать собираешься? - отвечал Харконнен, косясь на Джаффара, которого Кирилл пытался заслонить собой от гвардейца.
         - Как вернёмся с добычей, Гримли! - кланялся ему охотник, наконец, выскочив за ограду, и выдернув вслед за собой товарища, - Как вернёмся с добычей!
         - Смотри - холодное! Берегись, чтоб тебя червяк не сожрал, Карфагенец! - крикнул в след удаляющимся охотникам солдат.
         - Подавится! Спасибо, Гримли! Тебе того же!
         Солдат буркнул под нос:
         - Не раньше, чем ты мне вернёшь должок, белобрысый ублюдок!
         Охотники свернули за угол, и только тогда Кирилл отпустил локоть друга.
         - Ты знаешь, что сделала эта свинья? Знаешь? Если бы ты видел, то не стал бы останавливать мою руку!
         - Ножами и кровью пишут законы только в пустыне, сын Джамила, - тихо произнёс охотник, пряча бумаги в нагрудный карман стилсьюта, - в городе для этого годятся лишь кисти, оттиски и тушь. Если не нравится, можешь попробовать вернуться к свободным. Не хочешь? Ах да, они же сразу тебя прирежут... Думаю, не хочешь. Ну, так изволь уважать цивилизованные обычаи.
         - Выливать воду в землю на глазах жаждущего... Это цивилизованный обычай?
         - А! Это... Ты просто никогда не бывал на Гьеди Первой. По этому не можешь понять, как вам на самом деле не плохо живётся! Ну, а вода Харконненов... это их вода. Пусть делают, что хотят.
         - Клянусь Подателем! Я благословлю тот день, когда эти свиньи уберутся отсюда.
         Кирилл, бросил острый взгляд на друга. Глаза охотника когда-то были карими, но радужка уже успела посинеть, хотя белки остались белоснежными. Джаффар перехватил стальной взгляд и невольно поёжился. Даже глаза этого человека могли заставить подчиняться. В них была сила, недоступная пониманию Джаффара. Изгой-свободный сжался, ожидая, что последует за взглядом. Но Кирилл просто отвел глаза и тихо произнёс:
         - Господь в мудрости своей одарил нас благословением, от чего не всякому нашему желанию, что мухами роятся в головах, суждено сбыться. Но, всё же, загадывая желания, нужно быть осторожным, ибо некоторые из них имеют обыкновение сбываться. Однажды и твоё желание исполниться. Вот тогда я бы и послушал твои речи еще раз, Джаффар.
         - Ты думаешь, я могу пожалеть об уходе Харконненов? Как будто может быть что-то хуже!
         - Я же сказал, что не желаю это слушать, пока не исполнится твоё желание!
         - А оно может исполниться? Эй, Кирилл, не молчи! Хватит отводить глаза! Ты что-то знаешь? Говори, тебе в канцелярии проболтались? Кирилл! Карфагенец...
         - Я теперь точно знаю, почему тебя изгнали, сын Джамила, - усмехнулся охотник, рукой воротя от себя возбуждённое лицо товарища, и больше не проронил ни слова.
         Они шли в тени под пестрыми навесами через кварталы ремесленников. Улица уводила к разгрузочным станциям на окраине города. Похожие на пауков вышки силосных башен были видны уже отсюда, возвышаясь над плоскими крышами двухэтажных домов-мастерских. В квартале гончаров и кирпичников воздух, казалось, состоял из одного только запаха корицы с жалкой примесью глины и жженого песка. А ближе к кварталу ткачей и портных аромат пряности вытеснял все прочие запахи. Не удивительно, что мастера, вываривавшие ткани для стилсьютов в зловонных растворах аммиачных и щелочных солей, выбрали для своих цехов именно это место.
         Да и покупатели под боком. Улицы, прилегавшие к разгрузочным станциям, словно муравьями кишели крепостными сборщиками и вольнонаемными охотниками за пряностью. Мостовые были забиты рабочими, снявшимися с вахты и искавшими ближайшую харчевню или бордель. Чуя запах денег в карманах сборщиков, меж ними сновали мальчишки и молодые мужчины - продавцы воды, звеня медными стаканами в такт звучащей музыке, оглашая улицы ритмичными возгласами:
         - Сооок! Соооок!
         Услышав зазывный крик, Джаффар сглотнул сухую слюну. Кирилл не подал виду, что заметил. Однако поманил пальцем ближайшего мальчишку.
         - Ты будешь? - невзначай спросил охотник у товарища, и, не дожидаясь ответа, повернулся к продавцу, - Два! Сколько?
         - Пятьсот, господин!
         - Чего так дорого? Я сразу два беру, сделай скидку!
         - Чистая вода! Пятьсот, господин!
         - Дорого! Четыреста пятьдесят!
         - Не дороже денег! Пятьсот!
         - Тогда, я куплю у вон того парня.
         - Четыреста девяносто, господин! Дешевле нельзя!
         - Идет! Налей в разные стаканы.
         - У меня нет столько денег, - шепнул Джаффар на ухо Кириллу, - я не смогу за себя заплатить...
         - Потом, отдашь. Пей... Пей, я сказал! В пустыне от тебя не будет толку, если ты свалишься от жажды. Свободный должен бы это знать, даже если он "бывший".
         - Благослови тебя Податель! - быстро прошептал Джаффар и жадно припал растрескавшимися губами к медной кружке, долго его не нужно упрашивать.
         День клонился к вечеру. Белое послеполуденное солнце улеглось на пиках Защитной стены. Тени начали удлиняться, воздух холодать. Людей на улицах прибавилось. Уже нельзя было пройтись, не задев кого-то из прохожих. Улицы у разгрузочных станций превратились в кишащий муравейник за пару минут. Охотникам следовало поторопиться, и они принялись продираться через толпу, активно работая локтями, но всё уже было бесполезно.
         Толпа превратилась в поток, которому нельзя сопротивляться. Либо ты движешься в струе, либо поток тебя перемалывает. В жизни человека бывают такие моменты, когда стоит отдаться на волю течению.
         Кирилл решил, что наступил именно такой момент, и он просто схватил Джаффара за руку, чтобы не потеряться. Всякая толпа подобна живому организму, состоящему из тысячи частиц, как пустыня из миллионов песчинок. И всякий организм живет, подчиняясь законам, даже если не осознает этого, и особенно когда не осознает. Толпа - это не просто множество людей, это рой. Единый организм с единым разумом. И каждый человек, оказавшийся в толпе, подчиняется статистическим законам роя. Если ты знаешь закономерность, то можешь прогнозировать результат, прогнозируя результат, можешь добиться своих целей. Так думал Кирилл, и так он старался действовать.
         Река людей катила свои волны от харвестерных боксов к району купален, где под навесами продавали холодное пиво из испорченной забродившей пряности, и сухие фиги с жареным миндалём на закуску. Там на балконах доходных домов танцевали рабыни, захваченные Харконненами в пустыне и выставленные на торг. Многие из сборщиков и охотников покупали здесь себе жён. А в домах с карминными занавесками, за небольшую плату, обнажённые девушки со скребками и мочалами из меланжевого волокна помогут усталым сборщикам очиститься от многодневной или многомесячной вони стилсьюта. Нужно просто принести с собой немного воды, которую превратят в мыльный пар на горячих камнях, да пропотеть в сухой сауне. А когда посетители уйдут, чистые и просохшие, банные девушки старательно соберут каждую капельку воды и пота осевшую из пара на холодных изразцовых плитках пола и стен. В купальни иной раз заглядывали и торговцы с других планет, ради интереса посмотреть, как можно вымыться в одном стакане воды.
         Но охотникам нужно было в другую сторону, и Кирилл усиленно лавировал в толпе, как если бы вел харвестер через карриолисовую бурю.
         Он умел предсказать поведение людей, и безошибочно следовал туда, куда текли людские, и человеческие волны сами несли его в нужном направлении. Джаффар мог только в очередной раз удивиться, сколько лет он знал Карфагенца? С тех пор, как отряд сборщиков подобрал умирающего мальчишку в пустыне. Тогда его спас именно Кирилл, когда взрослые равнодушно проходили мимо. Двое подростков разделили воду. Прошло пятнадцать лет... Но никогда за эти годы Джаффар не переставал восхищаться им. Кирилл был создан для жизни в городе. Он знал его природу и душу, как свободные знают воды своей пустыни. Карфагенец мог добиться от города всего. И чтобы получить это "всё" ему нужна только пряность. Ведь городом правят лишь те, у кого есть либо пряность, либо вода. И Карфагенец остановился на пряности. Он и Джаффар были одними из самых успешных "охотников" - свободных контрактников-сборщиков не связанных с Харконненами ни вассальной, ни крепостной зависимостью.
         Харконненам было выгодно то, что охотники брали на себя все риски, да еще и платили за аренду оборудования. Охотниками же никто не мог помыкать, они сами себе хозяева. Успешными были далеко не все. Да и артель Кирилла держалась не столько потому, что всегда пригоняла на разгрузочную станцию до краёв полный харвестр, сколько оттого, что Кирилл умел вытянуть из Харконненов самый большой процент от добытой пряности. За который, конечно, приходилось вываливать немаленькие взятки. Бывали охотники и более удачливые в добыче, но имели они от неё в разы меньше, чем люди Кирилла.
         Тем временем Карфагенец с товарищем, наконец, вынырнули из толпы. "Прибой" выбросил их на пустынную улочку между двумя тесно стоящими кофейнями. Отсюда уже рукой подать до их харвестера.
         Охотники прибавили шагу и выскочили из проулка прямо на простор промышленного комплекса.
         Над элеваторами стоял тихий гул работающих машин, пара харвестеров уже заканчивала разгрузку, один уже съезжал по пандусу к парку, второй ещё отрыгивал тёмную сыпучую струю меланжи на подвижную ленту элеватора.
         Среди спящих гигантов комбайнов лишь один сиротливо урчал двигателями. Самый маленький, в налёте бурой ржавчины. Шесть человек с ломами и монтировками бегали вокруг него, надевая заплатанные трэки гусениц на ведущие валы.
         - Вот они! Полюбуйтесь! - закричал крепкий седобородый старик с коричневой кожей, завидев двух охотников, - Благородные господа не соизволят ли поторопиться присоединиться к нам, пока я не сломал им хребты вот этой железякой! - он высоко поднял в руке и затряс изогнутый лом.
         - Что мне твой лом, Ирим, когда у меня есть... - Кирилл вытащил из кармана бумаги и замахал ими, как флагом.
         - Карфагенец! - иссушенное, словно мумия, лицо старика растянулось то ли в улыбке, то ли в хищном оскале острых зубов. Загнутый орлиным клювом нос на переносице прорезали морщины. В синих на синем глазах вспыхнули оранжевые огоньки, - Когда, Карфагенец, на сколько?
         Кирилл запрыгнул на подножку комбайна, чтобы его видели и слышали все артельщики, отбросил капюшон стилсьюта, выпустив на волю выгоревшие русые волосы, и заговорил:
         - Три процента от всего, что добудем сверх нормы. Харвестр нам дают до первой звезды десятого дня. Потом пойдет штраф...
         - Это четыре дня туда, два - сбор, четыре - обратно, - недовольно протянул механик в промасленной робе поверх стилсьюта, - Ты, что ли знаешь, неразнюханный харконненами "выход пряности" в пределах четырёх дней?
         - Хочешь три процента, хоти и за десять дней управиться! - прикрикнул на него Кирилл, - Знаю ли я такое месторождение? Знаю! Может мне крикнуть о нём на весь парк?
         - Слезай уже! - старик Ирим дернул Кирилла за ногу.
         - А, убьёшь! - отмахнулся от него охотник, аккуратно сползая с борта на бетонную площадку парка.
         - Рассказывать ничего не буду, не хочется по прибытии найти там парочку комбайнов набитых крепостными и Харконненами.
         - Да не может быть такого! - не унимался механик, стирая капли мазута с коричневого лица и рыжей щетины, - Чтобы Харконнены на своих топтерах прозевали выход специи так близко... Это бред!
         - Это не бред, а десять процентов выручки, которые мы должны отдать разведчикам, чтобы они молчали о нем, и еще пять начальнику канцелярии, чтобы кроме нас никого сегодня не выпускали в пустыню.
         - Твою мать! - процедил сквозь зубы Ирим, - А почему не пятьдесят? Почему бы не отдать им сто процентов, Кирилл? А? Чтоб тебя червь сожрал! - старик со злостью швырнул монтировку об бетон.
         - Ну, друг мой, тут уж либо мы будем тереть задницы песком, как парни из Артели Зидира, либо поднимем новое месторождение... Кстати о "новом"... Эй, парень, ты кто? - Кирилл повернулся к вздрогнувшему длинноволосому юноше. Парнишка с почтением поклонился, но, видно от растерянности, продолжал молчать.
         - Это я его привёл, - ответил за парня Ирим.
         - Ты значит? Хм... Хорошо... вот только... сюда ты смотрел? - Кирилл, левой рукой выхватил нож, правой схватил парня за волосы, и дернул на себя, ударив коленом в живот. Мальчишка согнулся пополам и зашелся хрипом. Кирилл же, намотал его волосы себе на кулак, и, открыв шею парня, ткнул кончиком ножа в выжженного на ней грифона, - Ты сюда смотрел, когда приводил его? Я, по-твоему, раздаю взятки из своего кармана, чтобы потом Харконнены узнали всё через шпиона?
         - Убери нож, Карфагенец! - взревел Ирим.
         - Чего ради? Джаффар, посмотри, чтобы никто не шел мимо, когда я буду его резать!
         - Кирилл! - Ирим сказал тихо, но твердо, - Я привёл его! Он не Харконнен!
         - На нем клеймо крепостного!
         - А если я поставлю клеймо на тебе? - сквозь зубы шипел старик, - Ты станешь Харконненом? Его привел я! Тебе должно быть этого достаточно!
         - Вот как? - Кирилл выглядел удивлённым.
         - И будь добр, отпусти его волосы, пока клеймо не увидел кто-нибудь из солдат!
         - Всё интереснее и интереснее! - произнес Кирилл, отшвыривая в сторону мальчишку, и пряча нож, - К дьяволу! Лишь бы руки отрубили потом тебе, а не мне! Оу-эй! Охотники! Готовьте Харвестр к выходу! Идем ночью! Ирим, отойдём... нам стоит что-то обсудить...
         Старик недовольно прохрипел что-то под нос, поправил нож под накидкой робы и пошел вслед за Кириллом.
         Солнце уже на половину скрылось за защитной стеной, и длинные лиловые тени острыми зубами потянулись к стоящим в парке харвестерам. Ирим и Кирилл шли по границе света и тени, один в золотом сиянии, другой в сгущающейся мгле. Свет играл в пшеничных волосах Кирилла и на густой щетине, покрывавшей массивные скулы и широкий подбородок. Погружённое в тень лицо Ирима, оттенённое белой бородой, казалось вовсе чёрным. Старик спрятал руки под робой - в среде охотников знак недоверия к собеседнику. Кирилл усмехнулся. Он снял с груди ножны, висевшие на шнурке, и протянул Ириму изогнутый пластальный клинок. Старик презрительно хмыкнул, но принял оружие, и высвободил руки из-под робы.
         - Хочешь, что-нибудь рассказать? - спросил Кирилл. Старик отрицательно покачал головой.
         - А если я спрошу сам?
         - Ты можешь попытаться, Карфагенец.
         - Учитывая, что мой нож у тебя... что-то не хочется... так может, ты послушаешь, что расскажу я?
         - Попробуй... но не забывай, где твой нож.
         - Поверь, это труднее, чем ты думаешь.
         Они отошли уже очень далеко от парка, силосов и разгрузочных станций. Впереди уже виднелась меловая разметка арракинского космопорта. Здесь их слышал лишь ветер.
         - Ты хочешь выкупить наш комбайн? - спросил Кирилл.
         - Нельзя выкупить того, чего не продают.
         - А если продают?
         Старик посмотрел на охотника острыми, словно кинжалы, глазами.
         - Ты хочешь купить харвестр у контрабандистов? Мне интересно, как ты уладишь это дело с харконненами, а главное... если уладишь, будет ли от этого толк?
         - Будет... Мы больше не станем завесить от их бумажек... Не будем зависеть от сроков... Сможем погнать машину хоть в южные эрги!
         - В пасть Старику пустыни? На ножи свободных?
         - На нехоженые поля, засеянные пряностью! За год мы покроем расходы на покупку, за два - сможем купить по большому дому с садом и бассейном. За три - взять минимальный пай в КХОАМе и больше никогда не работать!
         - Я знавал одного придурка, - произнёс Ирим, почёсывая седую бороду, - он говорил, что за сто лет можно озеленить дюны за границей защитной стены, за двести - создать оазисы и оросительные каналы с открытой водой, за четыреста... Как думаешь, почему я о нём вспомнил? Потому, что он ушел в пустыню и больше его никто не видел. Ты понимаешь? Да еще контрабандисты...
         - Ну, во-первых, они платят взятки Харконненам, так же, как и мы, вот только не арендуют технику.
         - А Харконнены не брезгуют нападать на их перевалочные базы и разгрузочные станции, - усмехнулся Ирим, - Если не забыл, наш "малыш харвестр" именно так и достался Харконненам.
         - Я помню. Тут мы переходим к "во-вторых". Харвестр продадут нам Харконнены.
         Ирим остановился, удивлённо глядя на Кирилла.
         - Ты, конечно, ловкач, но не господь бог! Есть вещи, которые не может даже Кирилл из Карфага.
         - И тут мы, наконец, переходим к "в-третьих". Выкупить Харвестр мне предложил сам начальник канцелярии, этот педераст, Жиром Рабан. По большому секрету, он доверил мне новость. Она обошлась не дёшево...
         - И что за новость заставила Харконненов продавать свои харвестеры?
         - Харконнены... уходят!
         От неожиданности старик выронил нож Кирилла.
         - Уходят?
         - Именно! Император передает концессию другому дому.
         - Кому?
         - Еще не известно. Об этом скажут, когда о передаче объявят официально. Да это и не важно. Если оформить сделку по закону, наблюдатели императора не позволят новым хозяевам отобрать наш комбайн.
         - Ты уверен, что это не хитрость Харконненов? Они могут просто выманивать наши сбережения...
         - Могут, но не в этом случае. Я видел своими глазами, как два батальона гвардейцев грузились на корабль гильдии. Они начали на самом деле вывозить людей и ценности с планеты. Это наш шанс... Харконнены попытаются распродать всё, что можно, лишь бы не оставлять новым хозяевам. Нам нужно четыреста миллионов. У меня есть сто деньгами и пряностью. Если заложить дом - сто сорок.
         - Я могу дать только пятьдесят, - без энтузиазма отозвался старик.
         - Ну, вот и отлично! - воскликнул охотник, поднимая с земли нож и вновь вешая его на шею, половина у нас уже есть! Что-то докинут парни. Остальное возьмём в этом рейде!
         - Только если разгрузимся в доках контрабандистов... - с недоверием произнес старик. Губы охотника растянулись в скептической ухмылке, - Нам придётся вести машину через территории свободных, чтобы добраться до потайных доков.
         - У нас есть наши ножи и Джаффар.
         - Куски железа и недо-свободный, которого выгнали свои же братья. И им ты доверяешь свое будущее?
         - Наверное, я недостаточно стар, Ирим, чтобы беречься при виде горы денег на расстоянии вытянутой руки. Мы наконец-то сможем пить, как Харконнены!
         - Я помолюсь подателю о твоей безболезненной смерти. Хотя чую, человек с такими амбициями будет умирать медленно, мучительно и не от старости...
        
         2
         Мастер Аарон Ахим был ткачом и портным в четвертом поколении, изготовителем стилсьютов - в третьем. А то, что он видел перед собой, являлось оскорблением всей его профессии. Длинноволосый мальчишка, которого привёл охотник Кирилл. А точнее то, что было надето на мальчишке. "Это" Харконнены без зазрения совести называли стилсьютами, брали неизвестно где, за бесценок, и поставляли на свои харвестеры. Если бы имя изготовителя таких поделок было известно арракинцам, цеховики уже давно наведались бы к нему с намерением набить морду.
         Разумеется, никакой нормальный добытчик, даже из крепостных, в здравом уме не наденет стилсьют-недоразумение в пустыню. Однако парень надел
         Вместо трех слоев стёганой дышащей осмотической ткани из меланжевого волокна, обычный прорезиненный брезент. Вместо мешочков охлаждающих солей - конденсаторов - что-то похожее на гидрогель, как в детских пелёнках. Мочевой катетер вел трубку к фильтру сомнительной конструкции. Калоприёмник отсутствовал вовсе.
         В таком стилсьюте кожа прела, покрывалась язвами и прорастала грибками. Их, конечно, не выбрасывали из харвестеров, но надевали только в случае крайней необходимости, хотя даже стилсьют с перерезанными жилками или дырами был предпочтительнее харконненской душегубки.
         - Вы сами всё видите, - словно извиняясь, произнёс Кирилл, - Человек новый, а времени очень мало. Не могли бы вы ссудить ему самый дешевый из стилсьютов вашей работы до нашего возвращения?
         - Стилсьюты моей работы не бывают дешёвыми, - оскорбленно произнес мастер, - А кто будет платить, если вы не вернётесь?
         Кирилл, посмотрел на торговца так, как умел только он, и мастер Аарон дрогнул.
         - Ну, хорошо, хорошо... Тебе я ещё могу поверить на слово, - недовольно отворачиваясь, якобы чтоб позвать подмастерье, на самом деле, чтобы не встречаться взглядами с этим страшным человеком. На зов Аарона из мастерской в лавку заглянул ученик портного, и, получив распоряжения учителя, увёл за собой длинноволосого парня. Торговец и охотник остались в лавке одни. Кирилл широко доброжелательно улыбнулся, глядя на сухопарого ремесленника. Аарон сделал громкий глубокий вздох и нервно забарабанил костяшками пальцев по мраморной доске прилавка. Охотник улыбнулся ещё шире. Аарон не выдержал, отвернулся, и стал делать вид, будто ищет что-то на полках с готовыми стилсьютами.
         Охотник подошел ближе, и положил локти на прилавок, не переставая улыбаться.
         - Мастер Ахим, а не водятся ли у вас новые фильтры для мочеприемника? А то знаете, в последнее время, какой-то привкус странноватый... Или знаете... такие штучки, мешочки, чтобы стилсьют не вонял внутри?
         - За деньги, у нас всё водится, - чем платить будешь? Деньгами, пряностью, водой?
         - Как насчёт доли в деле?
         - Предпочитаю деньгами... В каком еще деле?
         - В большом.
         - Большие дела бывают как добрыми, так и дурными.
         - Об этом можно будет судить, только посчитав всё до последней капли.
         - И много накапает?
         - На лимонное дерево хватит...
         Торговец нерешительно поскрёб длинную шею.
         - Так что за дело?
         - Харконнены уходят.
         - Да, ходили в последнее время такие слухи. И что?
         - Мне предложили выкупить харвестр.
         - Вот оно как! Свиньи хотят выжать последние капли... А ты не думал, что новым хозяевам такое решение покажется незаконным? Они просто заберут его у вас без всякой компенсации.
         - За передачей владения будут следить императорские наблюдатели!
         - Может и так! Может и так. Вот только смотреть на этакое дело новые власти будут... косо... Мне, знаешь ли, Харконнены тоже кое-что уже предлагали... отказался...
         Поверь, здесь начнется охота на ведьм, как только исчезнут с дворцовых стен голубые хоругви с рыжими грифонами. И, по большому счёту, всем, кто вел с баронами и их вассалами близкие дела, следовало бы тоже продать имущество и бежать как можно дальше...
         - Одно дело, иметь дела с Харконненами, другое со мной. У меня уже есть двести миллионов, мне нужно ещё двести. На рейде мы поднимем около двадцати...
         - Могу дать десять.
         - Десять это не серьёзно! Один я даю сто пятьдесят!
         - Ага! Я слышал, говорят, ты заложил дом со всей водой в нём. Учти, могу дать десять, дам десять. А ведь могу и не давать.
         - Дело твое! Когда потекут деньги, пожалеешь, что не дал больше... О! А вот и наш малыш! В настоящем стилсьюте он даже похож на настоящего мужчину!
         - Взяли, что нужно, и убирайтесь, пока я не передумал! Если не вернёте долг, найду и выкину голыми в пустыню!
        
         3
         Тяжёлые воды свинцовыми валами били в вечные скалы утёса. Уже тысячу лет море откусывало по кусочку от несокрушимых базальтовых стен, медленно подбираясь к высившейся на их склоне громаде из холодных замшелых камней. И вот уже пенные гребни лизали скалы под самыми стенами Каладанского замка, а солёные брызги долетали до окон и с шипением испарялись, ударяясь в щиты Хольцмана.
         Гурни покачал головой и отошел от окна, ковыляя на кривых ногах.
         - Щиты портят всё впечатление! Запах моря без вкуса солёной воды, то же, что и красивая девушка, отказывающая в поцелуе...
         - Ты хотел бы отключить их? - не оборачиваясь, спросил Зуфир Хават.
         - Господь миловал мой разум, - усмехнулся менестрель, - поэт и идиот еще не стали синонимами.
         - Если так, то только благодаря вам, мой друг! - улыбнулся ментат и вновь погрузился в работу, - я, кстати, не утомил вас? Когда ваш урок с молодым хозяином?
         - Еще есть пол часа, пока Юие бубнит что-то о травинках и букашках... - ответил воин, прохаживаясь по комнате, выбирая книги с полок Хавата и, не читая, ставя их на место.
         - Ну да, как может экология сравниться по важности с фехтованием или игрой на балисете...
         - Нож, в отличие от букашек, может защитить жизнь...
         - Увы, здесь не могу с вами спорить... однако вот и потребовалась ваша помощь. Взгляните, Гурни. Посмотрите хорошенько. Может, вы увидите какие-то знакомые лица...
         - Знакомые ещё по Гьеди Первой? - Хелек сдвинул брови и оттого его изуродованное шрамом лицо стало еще менее привлекательным. Он склонился над экраном перед Хаватом и впился глазами в сотню лиц.
         - Это Арракинцы? Значит, приказ императора подтвердился?
         - Еще нет, но я хочу быть готовым, если это случиться. Просчитаем агентурную сеть, которую оставят нам Харконены, и наши жизни могут немного удлиниться. Это самые значительные личности Арракина. Торговцы, священники, специалисты, промышленники, сборщики пряности. Посмотри хорошенько.
         - Хм, мне кажется... Этот, этот... возможно этот... Не уверен, но... вот этот и этот... А вот этого я точно где-то видел!
         - Дай взглянуть? Этот со злыми глазами?
         - Да. По его роже, готов спорить, что он Харконен.
         - Ну, твое "аристократичное" лицо тоже выдает в тебе уроженца Гьеди Первой. Ты точно его видел, или просто лицо показалось знакомым?
         - Не знаю, но это лицо Рождённого на Гьеди!
         - Посмотрим, что о нём есть... Хм... Ну, ты почти прав... Он уроженец Карфага, старой столицы Арракиса, а родителей, крепостных, действительно привезли с родины Харконненов. Один из лучших сборщиков пряности. Работает вольным наемником по контракту. Будет жаль, если он окажется врагом.
         - Мы будем жалеть, если узнаем об этом, когда он взорвёт харвестр, а может, кинется с ножом на герцога или молодого хозяина.
         - Возьми его себе на заметку. Сначала поговори с ним. Если до конца не убедишься в том, что он не опасен... убей аккуратно, не вызывая шума. Иначе будут проблемы с другими сборщиками пряности, а мы не имеем права терять специалистов в такой ситуации. Но прежде нужно проследить, с кем он связан. Твои люди смогут это сделать? Мои будут заняты сотней других аналогичных дел.
         - Кирилл Карфагенец... Я запомню, но напомни мне в случае чего.
         - Об этом не беспокойся. Я не забываю таких мелочей, а, пожалуй, даже дам тебе ещё список тех, кого нужно бы проверить...
         - Можешь рассчитывать на меня и мой нож, старый друг. Мне пора... Юие уже должен был закончить свою нуднейшую лекцию, а значит, юного герцога нужно взбодрить. Не хотите посмотреть на упражнения молодого хозяина? Вам не повредит отдых.
         - Нет, спасибо, Гурни. У меня слишком много работы. А будет еще больше...
        
         4
         - Сын крысы, ты уснул там, что ли? Открывай! - раздалось в непроницаемой тьме, и тьма сама же и ответила, но уже другим голосом:
         - Ещё чего! Я не стану забивать тоннель песком ради единственного харвестера! Жди остальных, Карфагенец!
         - Кретин! Мы сегодня одни! И у меня приказ наместника! А чего я с тобой спорю? Сейчас позовём наряд гвардейцев...
         Минуту длилась тишина.
         - Да черт с тобой! Чтоб вас червь сожрал!
         И огромные ржавые ворота из листовой брони медленно отъехали в сторону, выпуская маленький харвестр из чресла тоннеля в Защитной Стене. Потоки песка волной устремились в открывшийся тоннель. Наметённая за ночь дюна ворвалась в рукотворную утробу скал как семя в женское лоно. И в мир вышел стальной ребёнок пустыни и скал, ржавый гигант с полу стертыми буквами на борту КХМБ (комбайн харвест машин билдинг)
         Первое, что увидели охотники - небо. Небо пустыни, а не города...
         Оно словно налетело своей твердью на огромную чернильницу. И клякса непроницаемо черной тушью растекалась на востоке над защитной стеной, в то время как запад сиял зелёным закатом.
         Машина, скрипя гусеницами по песку, перевалила наметённую у тоннеля дюну через образованную оползнем ложбинку, и с лязгом устремилась по склону вниз. Впереди утлого судёнышка пустыня катила песчаные волны. И они подбрасывали громыхающий харвестр на гребнях, окутывали брызгами песка.
         - Благословлен Податель Жизни, и Воды Его! - пропел в микрофон Джаффар, стоя в передней кабине за штурвалом - Благословлен Создатель, Древнейший в Пустыне! И если нам суждено вернуться в песок, из которого вышли... прими нашу воду!
         - Аминь! - отвечали ему люди в жилом отсеке харвестера. И даже новичок "харконнен" со всеми вместе произнёс "аминь!" Лишь Кирилл не проронил ни слова. Даже не повёл бровью, оставаясь неподвижным под прозрачным колпаком наблюдателя.
         - Здесь еще не водятся черви, - дёрнул Кирилла за край робы Ирим. Ты мог бы хоть раз с нами помолиться!
         - Молитва? - рассеянно переспросил Кирилл, - Слова? Вы молите червей словами, которых те не понимают, молите о том, что произойдет, так или иначе... занятие, не нужное никому, кроме... Разве ты не понимаешь, молитвы не более чем самообман, их слышат люди, а не боги? Вам страшно и вы хором читаете молитву.
         - А что делаешь ты, когда тебе страшно? - усмехнулся старик, - Читаешь литанию Гессериток?
         - Я не буду бояться... Страх убивает разум... - медленно произнёс Кирилл, - В ней меньше лжи. Когда читаешь литанию, ты не перекладываешь ответственность за свой страх на бога, оставляешь её на себе... да, она честнее... но я не читаю литанию...
         - Тогда что делаешь ты?
         - Смотрю в пустыню, - улыбнувшись, ответил охотник, - лишь её бесконечность может быть настолько большой, чтобы растворить весь мой страх в себе. Весь, без остатка...
         Люди, знаешь ли, от чего-то боятся открытых пространств. Например, горожане. Ты, рождённый в пустыне, видел их? Набьются стадом в одно место, нагородят клетушек да чуланчиков друг на друга, сарай на сарае. И ютятся в них, кляня жизнь! Всё это, чтобы спрятаться за стенами от своих страхов... а ведь им нужно не это ...
         Воздуха, человеку нужно, воздуха... и пространства...
         - Так может говорить лишь тот, кто родился в городе, - произнёс Ирим, - кто еще больший лжец, чем все мы. Признай, Карфагенец, ты ищешь пустыни не потому, что любишь её... Ты ждёшь от пустыни того, чего она не может и никогда тебе не даст... В ней нет свободы!
         В пустыне есть только песок, черви, пряность и смерть... только это, и ничего больше, а если ты ищешь что-то другое, тебе лучше вернуться в город, пока не поздно. Может, я и родился в пустыне, но мои родители однажды привели меня в город... и я остался здесь...
         - И ты нашел в городе то, что искал?
         - Стены, сараи, клетушки... так ты говоришь? - прошептал старик, - место, в котором нет величия.
         - Место, в котором ты не чувствуешь себя ничтожеством?
         - Да.
         - Зачем же ты стал "Охотником
         - За тем, что в пустыне можно найти четыре вещи. Песок я нашел сразу, черви находят меня сами, пряность мы находили не раз...
         Механик, прислушиваясь к их разговору, стал загибать пальцы. Он проделал это несколько раз, но, наконец, не выдержал и спросил:
         - Ирим, а какая четвёртая-то вещь? Обсчитался что ли?
         Старик захохотал. Кирилл улыбнулся, и больше ничего не спрашивал у седобородого Ирима. Ему просто стало понятно, зачем он привел в артель новенького.
         Почему мальчишка оказался рабом Харконненов? Если это окажется важным, со временем Кирилл узнает обо всём. Охотник сел на пол и откинулся к ржавой стене, закрыл глаза, и их крепко сковал сон...
        
        -- 5
         - Что - человек? Что делает человека - Человеком? Человек ли ты, Мастер?
         - Я! Я рождён человеком...
         - Человек ли я?
         - Ты - человек.
         - Я... Тело человека... кости человека... кожа человека... кровь... человека... мозг человека...
         - Разве этого не достаточно?
         - Можно ли тогда считать человеком труп? У него тоже... Тело человека... кости человека... кожа человека... кровь... человека... мозг...
         Но он не человек, он то, что когда-то было человеком, но потом стало...
         - В трупе нет жизни.
         - Жизнь делает труп человеком? Жизнь можно в него вдохнуть... Можно... Достаточно написать на тыльной стороне его ладони слово - АМЕТ - истина! Святость его вдохнёт жизнь, даже в глину, из которой бог слепил человека. Но глиняный человек - Голем - просто живая глина, - Марионетка.
         - Марионетки разве живые?
         - Живые... Жив всякий, к кому однажды приходит смерть, а смерть приходит даже к базарным марионеткам. Лишь порвутся их нити - они падают в пыль...
         Я - марионетка... лишь порвутся мои нити... Лишь стоит стереть первую букву слова на моей руке и Истина Амет превратится в Мет - Смерть... и я упаду в пыль... Человек ли я, Мастер? Или просто живая глина?
         - В живой глине нет мысли... Слепив из глины тело, бог вдохнул в него дыханье жизни, и сотворил голема, это умеем ныне и мы, но затем бог зажег в големе искру мысли...
         - Если я мыслю... я человек? Но машины тоже могут мыслить! Ведь тогда, во времена джихада, мы воевали с мыслящими машинами! Потому что они - не люди! Когда-то люди считали себя...
         - Люди и есть мыслящие машины... именно поэтому и начался Джихад! Во времена батлерианского джихада стерлась грань между людьми и машинами настолько... мы стали возвращаться к механистическим учениям древности, вере Декарта... и тогда мы испугались... Говорят, когда маленькая дочь Декарта умерла от лихорадки, он заказал мастеру куклу в рост девочки, с лицом девочки. Он одевал её как дочь и ухаживал за ней, как за дочерью... Говорят, он сошел с ума... Мы истребили машины... но теперь... Мы стали машинами... Мы сошли с ума!
         - Но мы единственные, кто помнит об этом! И это значит, что все другие, они...
         - Еретики! Потому что сошли с ума! Поэтому они презирают нас, называют нас грязными... Они не ведают, что творят, боясь признаться себе в том, что всего лишь - марионетки.
         Мы сделали тебя выше их! Говоришь, марионетка? Она повторяет движения вслед за нитями кукловода, но разве можно точно сказать, кого именно дёргают за нити? Ты хочешь знать, кто есть человек? Так смотри!
         Из двоих, связанных нитями, человеком всегда будет кукловод! Однажды, кукловод так уверует в то, что нити может дергать только он, что не заметит, насколько давно за нити дёргают его.
         - И тогда марионетка станет человеком?
         - Как и тысячи станут марионетками.
         - Мой Мастер!
         - Но для этого ты сам должен поверить в то, что ты - человек! Не глина, не жизнь из пробирки. Ты - человек! Ты рожден человеком, по образу и подобию божию. Ты человек!
         - Я...
        
        -- 6
         - ...амет!
         - Что? Кирилл, я не разберу, какого... ты бормочешь!
         - А?! Чего? Я спал? - охотник вскочил на ноги, продирая глаза и выхватывая нож. Резко оглянулся. В кубрике стоял храп, только Джаффар дежурил под защитным колпаком наблюдателя, выглядывая червя в песчаном море плывущих дюн. Ирима не было рядом, наверное, сидит за штурвалом харвестера.
         Немного успокоившись, Кирилл вложил клинок в ножны, висевшие на шее.
         - Мне снился странный сон, Джаффар.
         - Я не смог разобрать ничего из твоего бормотания. Что тебе снилось?
         - Не помню! Сны забываются, стоит открыть глаза. И я ничего не могу с этим сделать. Но точно знаю! Мне что-то снилось, что-то важное! Что-то, что я знаю, но наяву никак не могу вспомнить!
         - Это всё от пряности! Сны и видения. Тебе нужно больше есть импортной еды, иначе белки твоих глаз тоже посинеют. Никогда не думал, что пора бы завязывать с промыслом пряности?
         - Нет, ещё рано! Я ещё не нашел того, что ищу в пустыне. Я ещё не вспомнил своих снов... Как будто с кем-то говорю... Но...
         - Зеркало не создает зла, оно лишь отражает его. Поэтому в него следует смотреть мельком, а не вглядываясь...
         - С нашими лицами к зеркалу лучше вообще не подходить.
         - Знаешь, Карфагенец, если не спится, смени меня! А то скоро с ног свалюсь! Я сплю без сновидений уже очень давно.
         Свободный-изгой сполз по темному тесному лазу в кубрик, где сразу же улёгся на тёплом от двигателя полу. Кирилл протёр глаза, зевнул и полез на вахту товарища. Оказавшись под куполом, он первым делом оглядел горизонт. Червей не было видно.
         Охотники не могли позволить себе аренду носителя, и единственным шансом на спасение было вовремя заметить червя, заглушить двигатели и заманить его подальше с помощью темпера. До сих пор этот ловкий трюк срабатывал. Но удача не бывает вечной. Главным было заметить червя как можно раньше.
         Харконнены пытались охранять свои харвестеры. Но это помогало только от нападений свободных и контрабандистов. И лазерные ружья и даже старинная ядерная артиллерия древних Харконненов не могли остановить властителей пустыни. Сражаться с червями означало сражаться с самой пустыней... Сын Абульурда Харконнена - Раббан, носивший в миру фамилию матери - Глоссу, а на Арракисе имя - "Зверь", попытался однажды обезопасить свои харвестеры. Он расставил вокруг разрабатываемого месторождения темперы с ядерными минами.
         И действительно, первый появившийся червь проглотил ловушку, а взрыв заряда смог разломать даже его несокрушимое тело, но потом на этот грохот приползли сотни и тысячи червей. В тот день уцелели лишь те, чьи орнитоптеры достаточно высоко находились в воздухе.
         Нет, нельзя с червями говорить с позиции силы. Это заведомо путь к смерти. А для Кирилла жизнь превыше всего! Главное это жизнь. Так говорила в детстве мать. Любая жизнь... но в первую очередь своя.
         Вдруг Кирилл что-то заметил на горизонте. Это было оно!
         - Эй, за штурвалом! - крикнул охотник в микрофон.
         - Карфагенец, червь? - отозвался сдавленный голос белобородого Ирима.
         - Нет! На два часа по азимуту! Видишь?
         - Это же...
         - Это то, о чём я тебе говорил!
         - Ты совсем от жадности умом тронулся? Хоть понимаешь, что ты творишь?
         - Я зарабатываю на собственный харвестр! Поворачивай машину и остановись в пяти километрах... не этого ли ты искал в пустыне?
         - Но я не собирался тащить за собой всех, как это делаешь ты! Оно может рвануть хоть...
         Оглушительный грохот раздался в ту же секунду. Пустыня взвился волной, как вода, в которую бросили камень.
         Тонны песка просыпались дождём, погребая под собой харвестр и кучку крошечных людей. В воздухе распространился удушающе сильный запах корицы. Комбайн накрыло сыпучей темнотой, проглотило, сдавило... Похоронены и погребены!
         Спустя минуту грохот стих. В жилом отсеке было слышно лишь, как гудели электрогенераторы и воздушные фильтры харвестера, да тяжело дышат перепуганные проснувшиеся в ужасе люди.
         - Все живы? - подал первым голос Джаффар, - Карфагенец? Карфагенец, ты где?
         - Да здесь я! - раздался из темноты искаженный болью голос, - Отзовитесь остальные! Малыш-Харконнен? Механик?
         Охотники по очереди откликались, все, кроме Ирима.
         Джаффар нащупал в кармане фонарик и посветил им по сторонам, выхватывая желтым лучом лица товарищей.
         - А где старик? - спросил свободный-изгой.
         - Он был за штурвалом, когда...
         - Что это было? - механик выхватил фонарик у Джаффара, и резко повернулся к Кириллу. Лица всех артельщиков обратились к Карфагенцу.
         - Выход специй, - без интонации ответил охотник.
         - Что? - Глаза механика округлились, - Ты же стоял на вахте в это время! Неужели не заметил...
         - Благослови меня Податель! - вдруг прошептал Джаффар, перебив товарища.
         - Да что с вами не так! - рявкнул механик, с досады чуть не разбив фонарик о железную стену, - Выход специй! Дьявол! Ирим, наверное, был в переднем отсеке за штурвалом. Сейчас, скорее всего, уже мертв.
         - Только оглушен, - уверенно ответил Кирилл.
         - Да откуда ты можешь знать? - набросился на него механик.
         - Просто знаю и всё! - осадил товарища Карфагенец. Механик вытащил нож. И испуганные артельщики тут же шарахнулись в стороны. Охотник держал фонарь в правой, а нож в левой руке. Луч света направлен прямо в глаза Кириллу, клинок в сердце. Карфагенец стоял, не выказывая и тени волнения.
         - Не боишься? - спросил техник трясущимся голосом, - Почему ты не боишься?
         - Потому что знаю, что случится, - ответил Кирилл.
         - Да откуда? Ты, может, и о выходе знал? Может, ты тогда говорил как раз не о новом месторождении, а об этих припряностных массах, готовых к прорыву?
         - А что если так? - безучастно отвечал охотник
         - Хватит с меня... Карфаааа... - воинский рёв сменился стоном боли. В темноте, замахнувшись клинком, механик не заметил подкравшегося противника. Стальная рука перехватила запястье, сжала до хруста, и нож выпал из побелевших пальцев. Нож жалобно звякнул об металлический пол и откатился в угол.
         - Это мой долг воды Карфагенцу, - произнёс Джаффар, сжимая запястье механика.
         - Отпусти его, ты сломаешь руку! - окрикнул бывшего свободного Кирилл, и тот послушался приказа.
         - Все! - на этот раз Карфагенец был настроен решительно, как никогда. Он не был намерен мириться с неподчинением и бунтом. Его холодная апатия спала с лица, словно маска, у которой разорвалась тесьма - Хватит ныть и скулить от страха, будто бабы! Это наш последний шанс стать людьми, а не чьими-то поденщиками! Мы первыми соберём чистейшую пряность и выкупим свой собственный харвестр! Нас перестанут дергать за ниточки, словно марионеток!
         Малыш-Харкрнен! Иди в передний отсек, найди Ирима и приведи старика в чувство! Аптечка будет там под сидением. Механик - сделай что-нибудь с силовой установкой, она сейчас захлебнется песком, и тогда сам дьявол не будет знать, когда она вновь заведётся! Джаффар, помоги ему, одному там не справиться.
         Остальные, - Кирилл при этих словах натянул на лицо трубку дыхательного фильтра и снял широкую лопату со стены, - остальные за мной - откапываем этот чертов харвестр, пока сюда не наползли черви! За работу!
         Голос Кирилла, по началу вогнав всех в ступор, ныне привел людей в состояние кипучей деятельности. Охотники не могли не подчиниться этому голосу.
         Дело закипело, и работа на время отвлекла артельщиков от мрачных мыслей. Спустя полчаса усиленной работы, сборщикам удалось прокопать выход на поверхность и очистить от песка переднюю часть комбайна. Спустя еще минуту машина загудела, выбрасывая фонтаны песка из своих фильтров, рванулась всем корпусом на скрипящих гусеницах... еще немного... еще... охотники накинули на крюки корпуса тросы и сами навалились. Часть из них продолжала работать лопатами, откидывая песок. Еще немного... ещё...
         С гулким звуком - Ууллгууухх! Машина вырвалась из плена и осела на черном от сырой пряности песке. Охотники перевели дыхание и, наконец, оглянулись.
         Выход пряности создал огромное месторождение. Черным дождем меланжа всё еще продолжала падать с неба. Земля же, на сколько хватало глаз, была засеяна стремительно высыхающей массой специй.
         - Она еще влажная. Может собрать эту воду! - предложил один из охотников.
         - Не сметь! - раздался голос со стороны харвестера. Охотники обернулись и увидели Ирима, вылезающего из люка, опираясь на плечо мальчика.
         - Не смейте собирать эту воду! - повторил старик, - Она яд для вас! Сырая пряность, то же, что и вода жизни. Только Саяяддина свободных может сделать её пригодной для питья! Нам придётся ждать, пока пряность высохнет!
         - А что, если раньше нас заметит патруль контрабандистов? - вновь спросил охотник, - или свободных? Нам же придется драться за урожай и с теми и с другими!
         - Об этом узнай у Карфагенца, - отвечал старик, - в последнее время мне начинает казаться, что он знает всё, что будет наперёд.
         - Не волнуйся за него, Ирим. Это просто от переизбытка пряности. У Кирилла, отравление меланжем. В городе это пройдёт.
         - Я боюсь не за него, а за вас, кретины! - буркнул старик и отвернулся, мальчишке же он шепнул на ухо, - Если бы это было просто отравление меланжем... Нет! У Кирилла прогрессирует способность к предвидению. Никто не давал ему секретные данные авиаразведки. Да и с воздуха заметить припряностные массы не просто... а угадать время выхода... Он увидел их в своих снах! Он знает все, но не знает откуда... Это не просто отравление меланжем, это что-то гораздо более опасное... тем более, что действия Карфагенца становятся непредсказуемыми.
         Ты понимаешь, мальчик? Конечно, не понимаешь, но скоро поймёшь. И болтать лишний раз не будешь. Как славно, что Харконнены вырезали тебе язык.
         Скоро ты начнёшь всё понимать сам! И станешь лучшим моим учеником. А пока присматривай за Кириллом Карфагенцем. Смотри, наблюдай и запоминай... И сделай так, Податель, чтобы он не угробил нас в этой пустыне!
        
        -- 7
         На Каладане царили беспорядок и суета, вечные спутники поспешных сборов. Император наконец подтвердил свой приказ о передаче Арракиса дому Атрейдес. У Зуфира Хавата прибавилось дел. Он взвалил на себя создание новой администрации на Каладане, чтобы обеспечить стабильное правление и после того, как хозяева покинут владение. Увы, отбытие на Арракис развязывало руки местным морским сепаратистам-пиратам, подкупленным Харконненами. Активизировались и молодые люди, именующие себя бастардами герцога Лето.
         Зуфир работал, не жалея своего старого тела. Руки не выпускали ножа и писчего пера. Губы ментата побагровели до черноты от въевшегося сока Саква.
         А ведь еще предстояло то же самое проделать на Арракисе, но уже более тщательно.
         Но даже в круговерти бесконечной изнуряющей работы Зуфир смог выкроить минуту для разговора с Гурни Хелеком, но Гурни не смог прийти лично.
         Хелек прислал письмо:
         " Вот, что мне удалось выяснить.
         Родители Кирилла Карфагенца Анна и Кирилл Раут были перевезены на Арракис с Гьеди Первой в большой партии крепостных. Однако в списках космической гильдии есть упоминание о смерти от лихорадки двухсот человек еще на борту корабля. Среди них чета Раут. При этом нет упоминания о ребёнке.
         В Арракинском порту Анна и Кирилл уже оказываются в списках доставленных живых и здоровых крепостных, уже с ребёнком одного года от роду.
         Однако эти странности ничего не дают. Карфагенец действительно вырос уже на Арракисе и не может быть засланным шпионом Харконненов, если только они не подкупили его, что вполне возможно, учитывая в каких отношениях он состоит с арракинской администрацией Харконненов. В прочем, как и все заметные личности Арракиса.
         Зуфир, я мало что понимаю, но что-то не правильно с этим Карфагенцем. Боюсь, что это пустая мелочь, и я зря тебя отвлекают от важных дел.
         С преданностью и дружбой, Гурни Хелек."
         - Какие дела важны, я буду решать сам! - подумал ментат, обрабатывая данные в ожидании менестреля, - а здесь действительно "тёмное пятно" и... несоответствия.
         Как будто люди одни и те же, но нет. Был ли ребёнок? Они могли взять мальчика у мертвых родителей... нет! Недостаточно данных. Что-то не так!
         Дьявол! С этим придётся разобраться на Арракисе, если будет время. Шпион Харконненов среди известнейших сборщиков пряности... Гурни! Только ты мог назвать это не важным делом! Не потому, что глуп, только глупец может считать глупцом тебя. Ты просто не умеешь по-другому сказать - "побереги себя, Зуфир, не перенапрягайся". Но, чёрт возьми, прекрасно знаешь, что я не могу иначе!
         Пока есть вероятность угрозы, я буду работать до тех пор, пока не остановится мой мозг от передозировки Саква.
         В двери комнаты постучали, и из коридора послышался голос солдата:
         - Господин Зуфир, шатл будет готов через четыре часа. Вы приготовили свои вещи для погрузки?
         - Какие еще вещи? - отозвался ментат, - Позовите меня перед отправкой, я лично буду проверять безопасность шатлов!
         - Представители гильдии будут недовольны, если мы станем проверять их корабли.
         - Представители гильдии могут поцеловать меня в... дьявол! Просто позовите меня перед отправкой!
         - Господин Хават, к вам также просится посетитель. Она...
         - Она?
         - Она послушница Бене Гессерит. И почему-то хочет говорить именно с вами.
         - Сказала о чём?
         - Нет, не уточняла, но я из её слов понял, что речь идёт об Арракисе и сборщиках пряности. Возможно, это заинтересует вас...
        
        -- 8
         Второй день охотники разрабатывали новое месторождение. Пряность была практически чистой, без примеси песка. Сеялки комбайна просто отбрасывали меланжавые волокна и жмых. Обычно их тоже прессовали, чтобы потом сдать ткачам, но сейчас на счету был каждый кубометр объема, какой можно было заполнить очищенной пряностью.
         Охотники прессовали её в мешки и пустые фляги от воды, складировали в жилых отсеках, в рундуках. Кирилл выкинул из харвестра всё, что занимало место, и без чего можно было обойтись.
         Люди начинали выматываться. Высокая концентрация меланжа вызывала у сборщиков головные боли и галлюцинации. В их головах проступали голоса других, давно мёртвых людей, приходили воспоминания, каких они никогда не помнили и не переживали. Границы между сном я явью начинали стираться. И охотники уже не помнили, не могли разобрать, где фантазия, а где реальность. Сырой меланж и его испарения оказались совсем не похожими на обычную пряность, которую они привыкли собирать.
         Только голос Кирилла поддерживал их в рабочем состоянии. Он - единственный звук, в реальности которого люди не сомневались - служил им маяком среди тумана галлюцинаций.
         Кирилл же был одним из немногих, способных противостоять меланжевому безумию. Помимо него в здравом уме оставались Ирим и Джаффар. В обоих текла кровь свободных. Меланжевое отравление для этих людей было естественным состоянием, они не замечали его.
         Они втроём по очереди руководили работой, чтобы процесс шел непрерывно, пока на горизонте не появятся черви или орнитоптеры.
         Когда на вахту заступил Джаффар, Ирим улучил момент и оттащил Кирилла в место, где их никто не мог слышать.
         - Что ты делаешь, Карфагенец! - словно змея, старик зашипел охотнику в лицо.
         - Я даю этим людям будущее! - прорычал Кирилл, пытаясь оттолкнуть старика, но тот стоял твёрдо.
         - Будущее? Ты убиваешь их!
         - Я знаю, что будет! И делаю то, что должно случиться, - Кирилл резко отдёрнул руку Ирима, - Лучше приготовь свой нож, скоро здесь появится патруль Харконенов.
         - Ты хотел сказать контрабандистов? ...или хотя бы свободных?
         - Свободные не заходят так далеко на север большими группами, тем более не показываются так близко от границ харконненских владений.
         Контрабандисты? Они, как и мы, платят взятки Харконненам и разрабатывают отведённые им территории. Я говорю именно о Харконненах. Они не должны раньше времени узнать об этом месторождении, тем более увидеть нас.
         - Почему? Мы же всё равно зайдём на разгрузку в их доки? За это время месторождение уже сотню раз увидят. Мы и так сняли сливки. Или что ты задумал? Я вижу! Какая-то блажь в твоей голове, посмотри мне...
         Кирилл отбросил капюшон робы и маску стилсьюта. Он посмотрел прямо в глаза старику и тот отшатнулся. Ирим смотрел на друга с нескрываемым изумлением.
         - Глаза Ибада проявились за одну ночь! Столько пряности... вода жизни... ты ел сырой меланж?
         - У меня не хватает денег, чтобы выкупить харвестр! - злобно произнёс Карфагенец, - сколько бы я не старался, сколько бы взяток не раздавал, сколько бы не залезал в долги... всё зря!
         Но в пустыне на меня находит озарение! Я еду в город, уже зная, что буду делать, с кем разговаривать, кого... кто... как...
         А сейчас мне особенно это нужно!
         - Ты ел сырой меланж! - старик задохнулся от ужаса и изумления. Эмоции боролись в нем. Ирим больше не видел перед собой своего друга. Перед стариком стоял живой мертвец с голубыми глазами.
         - Почему вода жизни не убила тебя сразу? - наконец выдавил из себя старик.
         - Не знаю. Это не важно. Важно другое...
         Вдруг Карфагенца прервал голос Джаффара:
         - Топтер! Топтер на четыре часа!
         Кирилл вытащил нож, спрятал его в складках робы и направился к Джаффару. Ирим двинулся за ним.
         - Ты не сделаешь этого! Харконнены нас всех убьют!
         - Они слишком заняты отбытием, никто не заметит пропавший патруль. Спишут на свободных...
         - В районе, где свободные не появляются?
         - Я же сказал, им не до этого!
         Старик и Кирилл подошли к ровной площадке на вершине дюны, где их уже ждал Джаффар. Изгой тоже приготовил нож, спрятав лезвие в рукаве.
         - Джаффар, ты знаешь, что хочет сделать этот безумец? Мы должны его остановить!
         - Убить Харконненов? Да, знаю. Почему я должен его останавливать? К тому же, для его плана нам нужен топтер.
         - Для его плана? Может пора и меня посвятить в этот дьявольский план? С каждым разом, чем дальше, тем страшнее!
         - Нет, не расскажем, - усмехнулся Джаффар, наблюдая за посадкой Харконненовскго орнитоптера, - Иначе ты не согласишься.
         - Я уже не согласен. Учтите, вас будет двое против четырёх гвардейцев Харконненов и одного охотника.
         - Нас будет трое охотников против четырёх гвардейцев, иначе, судьба твоего мальчишки будет незавидной.
         - Думаешь, щенок важен мне?
         - Знаю...
         Ирим бросил взгляд на работающих сборщиков, среди которых был и юнец, дёрнул себя за седую бороду, вытащил нож и повернулся лицом к уже севшей в песок машине. Из люков выходили здоровые парни в голубых гамбезонах и беретах. Впереди тройки гвардейцев вышагивал горилообразный сержант с рыжим пером на берете с кольчужной бармицей. На солнце сверкали выведенные медью грифоны, нашитые на воротнике и под мышками куски кольчуги, болтавшаяся на груди стальная пластина горжета. Широкие короткие сабли солдат болтались за спинами, не ожидая сражения. Харконнены улыбались, осматривая богатое месторождение. Охотники почтительно кланялись солдатам и улыбались в ответ...
        
        -- 9
        
         Когда-то праведный народ был изгнан из своей земли. Крестоносцы-фанатики разрушили их мир и превратили в прах даже руины.
         Всякий праведник, хранящий в сердце истинную веру, был обречён жить среди еретиков.
         Они называли нас грязными... мерзкими...
         Нам было запрещено заниматься чем-либо кроме грязной работы, и мы занимались... и торговали с еретиками и богоубийцами! С теми, кто разрушил наш храм.
         Мы стали жить в своих замкнутых мирах, изучать пути господа, но чтобы выжить, чтобы сохранить истинную веру, нам пришлось делать грязные работы и создавать грязные вещи для неверных.
         И вот неверные уже откровенно нуждались в нас, в наших услугах и знаниях... но продолжали называть нас грязными... продолжали угрожать нам смертью.
         Избранному народу нужен был защитник, и господь научил мастера, как создать защитника.
         Из глины, той, из которой бог слепил человека, мастер создал тело, сильное и крепкое. В его тело мастер вложил мощь, в голову - почтение к богу, его законы, и приказ - защищать свой народ.
         И слово бога вдохнуло в него жизнь - слово "истина" - Амет!
        
        
        -- 10
         Гален никогда не считал необходимым вникать в замыслы своего начальства. Не было сомнений в голове солдата, сомнения - зёрна страха, страх - корень зла.
         Всё, что приказывал ему Гурни, выполнялось на благо дому Атрейдесов, a меч служил истине, Галену было достаточно осознания этого.
         Убийства - пожалуй, единственное, в чём преуспел мечник. И всё, что ещё удерживало его шею от петли - иллюзия, будто бы убийства совершены им ради справедливости, а не самой жажды смерти.
         На самом деле Гален знал - разницы нет. Кровь остается грязью, ради чего её не проливай. Но как приятно думать, будто всё иначе, и кажется, что петля, стянутая вокруг горла, слабеет.
         Здесь, на Арракисе, он нашел еще одно утешение - пиво с пряностью. В отличие от прочих миров Ландсраата, где мечнику приходилось пачкать свой клинок, на Дюне оно было доступно по сходной цене. И Гален начал тонуть в стакане.
         По приказу Гурни Хелека, взвод надёжных солдат тайно был послан на Арракис ещё до вывода войск Харконненов с планеты. Им было велено наблюдать за Харконненами и отслеживать их действия, вливаться в местные криминальные структуры и, под прикрытием их разборок, заниматься оперативной работой.
         Для мечника вроде Галена это было чем-то вроде волшебного зеркала. Та жизнь, среди контрабандистов, работорговцев, наемных убийц и шлюх, от которой он бежал в армию Атрейдесов, теперь по велению тех же самых благородных герцогов вновь окружила его.
         Он снова убивал в подворотнях, не щадя свидетелей, по приказу, снова получал золотом за кровь, снова проматывал всё на шлюх и выпивку.
         Только теперь он делал это не потому, что мечник Гален - отброс, "уронивший клинок в стакан", он жил так ради благой цели, ради служения Атрейдесам.
         Да! Именно ради этого! Разве стал бы он иначе... черт! Нужна ещё одна бутылка!
         - Бармен! - взревел Гален, - Сука, тащи сюда выпивку! Ты слышишь меня, тварь?
         Через три столика от него в углу сидели двое мужчин, внешне неотличимых от жителей Арракинского квартала "Пьяной Улицы". У обоих глаза были синими настолько, насколько это могли иммитировать цветные контактные линзы. И пусть с их плеч спадали робы из меланжевого волокна, а на отросших бородах отпечатались следы регенераторных клапанов, мягкая кожа выдавала в них уроженцев более влажного мира. Впрочем, среди отребья, населявшего Пьяную Улицу, водились сотни изгоев иных миров, притворяющихся местными. Так что они никак не выделялись среди окружающих их людей.
         Долговязый парень с русой бородой наклонился к уху чернобрового товарища и тихо произнёс:
         - Гален справился, как видишь.
         - Он начинает пугать не только Харконненов, но и меня, - отвечал человек с чёрными курчавыми волосами, - сколько там было людей?
         - Восемь телохранителей Бонзи из контрабандистов и вместе Радором Глоссу шестеро из личной гвардии Раббана. Говорят, Зверь разнёс голову рабу, принесшему головы Бонзи и Радора.
         - Шестнадцать человек... и с улицы никто ничего не услышал?
         - Ни звука. Это уже второе дело на этой неделе, а ведь ещё только среда... он не слишком ли усердствует? Такое ощущение, что дня него ничего не существует кроме работы.
         - О! Ты разве не видел его на тренировке? Гурни лично выгонял его из зала и с затрещинами оттаскивал от тренажёра, иначе Гален мог забыть, например, поесть. В этом его беда. Он как меч, который всегда наголо.
         - Ну, зато теперь, его стараниями, все Бонзи, с которыми Харконнены вели дела, мертвы. Как и оба его кузена. Чтобы проворачивать свои дела мимо кассы Дяди Владимира, Зверь Раббан будет вынужден обратиться к одному из двух оставшихся на плаву синдикатов. Ему потребуются услуги незнакомых людей, способных обеспечить изолированный канал поставок с гильдией.
         - И тогда он сам обратится либо к Бонзи Дагерасу, либо к нам... Если удастся взять подряд Раббана, это будет как раз то, чего хочет от нас Гурни Хелек...
         Но тогда придётся встретиться с людьми Дагерасу. А о них говорят даже, будто бы среди их боевиков есть бывшие сардаукары.
         Это будет не так, как прежде...
         - Ты не боишься, что меч Галена может сломиться? Не стоит взваливать всю подобную работу на одного его.
         - Кто бы взваливал? Этот парень каждый день донимает меня. Сегодня ходил за мной с таким лицом, будто я ему денег должен. Но не волнуйся. С людьми Дагерасу на этот раз буду разбираться я сам, в месте с Бойсом и Гао. Надеюсь, обойдётся без поножовщины.
         - А что же с Галеном? Ты дал ему работу?
         - Да. Как ты сказал? Обнажённый клинок? Ты прав, Гален именно такой - голое лезвие. Меч без ножен истончается и, в конце концов, ломается... Поэтому я дам ему ножны! Смотри внимательно.
         Видишь вон ту девушку у входа? Она только что зашла.
         - Эту рыжую в очках? Кто она, шлюха?
         - Почти... А теперь молчи и наблюдай! У этих шлюх очень хороший слух.
         В то время, как один Атрейдес нашептывал другому, в помещение вошла женщина внешне молодая. Впрочем, достаточно богатые женщины в мирах Ландсраата переставали стареть после тридцати.
         Но для богатой женщины она была слишком просто одета и выглядела несколько странно. Рыжие не поддающиеся укладке волосы коротко острижены и едва доставали до плеч, как будто ей было просто лень возиться с причёсками. Зелёные глаза прятались за стёклами очков. Исправить зрение - не такая уж дорогая операция. Любой доктор школы Сак сделает её за пару минут. С первого взгляда Галену девушка показалась непривлекательной. Симпатичное, в общем-то, лицо портили странно сощуренные близорукие глаза и усыпанный веснушками вздёрнутый нос, не говоря уже о волосах, больше напоминавших пучок медной проволоки на конце обкусанного провода. В целом, она смотрелась дурнушкой.
         Но более прочего Галену казалось отталкивающим выражение лица девушки. В изгибе губ, приоткрывающих хищные зубы, изломе бровей, прищуре глаз было что-то, что не присуще благородному человеку. Что-то липкое, едкое и колючее.
         Девушка же, войдя в комнату, сразу увидела Галена, едва пробежавшись взглядом по гостям. Мечник сидел посреди залы один за большим круглым столом. Укутанный с головы до стоп в серый плотный плащ, расшитый черными терновыми лозами, невысокий крепкий человек. Мальчишеское рано постаревшее лицо, обрамлённое щеткой русых волос, и покрытое словно ржавой, железной, рыжеватой щетиной. Мертвый взгляд, сверкающий из-под сведённых густых бровей блеском искусственных металлических глаз.
         Девушка замерла, встретившись взглядом с этими мерзкими глазами. По ним она и узнала Галена, и, хотя знала о них, при встрече лицом к лицу оказалась не готова увидеть. Скрытое от глаз отвращение волной пробежало по нервам. Немногие соглашаются вставить себе стальные шарики вместо утраченных глаз, это подобно севернее, которую оставляют на своих творениях руки создателей, кто бы их не делал - иксианцы, тлейлаксанцы, не суть. Грязь и мерзость - вот что они есть.
         - Однако он не испугался этой грязи, - подумала про себя девушка, - Дурно или хорошо, но человек, сидящий перед ней, предпочёл сохранить свой профессионализм, пожертвовав чистотой. Он тот, кто сделает работу, не посчитавшись с методами и ценой. Зуффир Хават был прав, рекомендовав его для моего дела!
         Сбросив с себя лишние эмоции, девушка подошла к столику Галена и, не спросив разрешения, уселась напротив него.
         - Если Бонзи Сирин думает, что я не убью женщину, он показал свою тупость, прислав тебя, - едва слышно прошипел Гален, нахмурив брови и прищурив серые стальные глаза.
         - Ты ошибся, мечник, - поспешила ответить девушка, почувствовав под столом острие меча у себя между ног. Теперь она проклинала свою наигранную наглость. Обескуражить или удивить Галена не получилось. И она быстро забормотала спасительные слова:
         - Добрые ветра гонят воды к дому твоему! Откуда же дуют они?
         Гален не изменился в лице ни на йоту, под столом меч продолжал упираться кончиком в нежное место, но всё же губы мечника прошептали:
         - Ветра дуют с солёного моря, но где море берёт начало?
         - Из добрых ключей...
         - Из добрых ключей?
         - Из добрых ключей начинаются горькие воды. Кажется, Гурни так говорил...
         Острие клинка медленно отодвинулись, хотя и могло в любой момент проткнуть низ живота. Девушка заметно перевела дыхание. Как бы она не скрывала своё состояние, только что пережитой ужас предательски проявлялся непроизвольными симптомами. Но теперь она взглянула в глаза мечника более уверенно.
         - Мне рекомендовали вас и заверили, что я могу положиться на вашу помощь в своём деле. Вам нужно говорить, чьи это рекомендации?
         - Нет.
         - Ну... Хорошо, не будем. Вы назовёте мне своё имя?
         - Нет. Тот, кто дал рекомендации, не назвал его?
         - Мне только сказали, что я узнаю вас по глазам. Они не сказали, что именно особенного в ваших глазах, но когда я увидела... в общем... я... я здесь и рассчитываю на вашу помощь, господин мечник!
         - Нет.
         - Что? - девушка выпучила глаза. На её лице проступила злость, смешанная с разочарованием и удивлением, - но мне сказали...
         - Я не знаю, кто вас ко мне направил, но вы должны знать, я не служу им собачкой. Я работаю на Бонзи, и не сдвинусь с места, пока он не скажет мне. ...ть! Хозяин, ты принесёшь мне сегодня пива или нет?
         - Бонзи? Бонзи это замечательно...- прошептала девушка, засунув руку за пазуху и пытаясь там что-то отыскать. Наконец, она достала катушку мнемоскопа и поставила её перед Галеном.
         - Что это?
         - Посмотри!
         Мечник взял прибор в руку, поднёс к лицу и нажал воспроизведение. Записанные машинкой воспоминания потекли в его мозг. Бесшумные взмахи меча, бульканье перерезанных глоток, брызги тёплой крови, стекающей по стенам.
         - Откуда это у тебя? - спросил мечник.- Если ты меня убьёшь, - поспешила предупредить девушка, - Харконены в ту же секунду узнают кто такой "красный банщик", как промеж собой тебя называют. А как же гвардейцы обрадуются, узнав, что банщик еще и шпион Атрейдесов.
         - Откуда у тебя эта запись?
         - Друг дал, на удачу.
         Гален скрипнул зубами, но промолчал. Такие записи он делал сам для отчетов Зуфиру Хавату. Конечно, это был риск, но... Гален передавал катушки лично в руки своему связному, прибывшему вместе с ним человеку Гурни. Значит, девчонка могла получить катушку либо из рук Хавата, либо связного. Если виновен связной, завтра его голова украсит карниз дома Бонзи, а тело отправится в подпольный дистиллятор. Если мнемозапись отдал ей Хават...
         Ну что ж, для начала, можно узнать, что ей нужно.
         - Предположим, - произнёс Гален, потягивая густое пиво, принесённое трактирщиком, - Мой меч оказался в вашем распоряжении...
         - Мне интересен один человек.
         - И, надо полагать, он должен умереть?
         - Скорее я должна выжить, - усмехнулась девушка, - найти и выжить. У меня есть серьёзные опасения на этот счёт. Впрочем, он интересен вам не меньше, чем мне.
         - Его имя известно?
         - К счастью, да. Кирилл Карфагенец. Знаешь о нем?
         - Карфагенец... - Гален знал это имя. Ещё перед отправкой Гурни Хелек снабдил резидентов списком имён. Потенциально опасные для Атрейдесов люди. Возможные шпионы Харконненов, а также влиятельные криминальные лидеры, контрабандисты, вожди дикарей из пустыни, торговцы, ростовщики и просто влиятельные горожане.
         В то время, как люди Айдахо налаживали контакты с песчаными варварами - свободными, агенты Хелека с кровавыми разборками и грязными деньгами всё глубже и теснее влезали в мир арракинских убийц, спекулянтов, работорговцев и контрабандистов.
         Имя Карфаненца звучало здесь, как имя того, кого не стоит задевать лишний раз без необходимости, но с кем можно вести честные дела. Конечно, не все хотели видеть его живым и успешным, но охотник не забывал применять ответные меры.
         Однажды Гален сам, выполнив очередной заказ, с изумлением узнал, что его счёт за услуги оплачен деньгами Карфагенца.
         А когда мечник попытался самостоятельно подобраться к охотнику, откуда ни возьмись появились гвардейцы Харконненов. В тот раз Гален предпочёл отступить. Как всякий хороший мечник, он знал предел своим способностям.
         Прикрыв веками стальные глаза, Гален с неохотой произнёс:
         - Карфагенец очень удачливый сборщик пряности. Работает напрямую с администрацией Харконненов и КХОАМ. Уважаемый в своей среде человек, и честный, относительно своего окружения. Вам от него что-то нужно?
         - да, я хочу... Увидеть его сны.
         - Что? - мечник не донёс стакан до губ, и замер с открытым ртом. Ему показалось, что он не так расслышал. Но девушка повторила:
         - Я хочу увидеть его сны!
         С минуту Гален молчал. Пиво в ёго стакане густело, словно тягучая кровь! За окном серо-жемчужное небо превращалось в тёмную сталь. День умирал, истекая сумерками. Под крышами плакали летучие мыши.
         На улицах начинали свой танец босые гурии, взывая к похоти. Священники выли слова пророка с вершин минаретов, вспоминая о праведности. Прохожие становились на колени и обращались лицом к пустыне. Они читали суры из Оранжевой Библии. А гетеры, сбросив одежды, ступали меж ними по песку, выводили странный неритмичный танец, словно бы их шаги - это прикосновение пустынного ветра к песку. Их тела извивались под жалобный плач нетопырей и пение муэдзинов. Такт ускорялся, звуки сливались в одну мелодию, греховное и святое смешивались, изливаясь телами блудниц и молящихся, сплетались, сливались, как кровь и молоко. Их тела соединялись в месте и вот уже праведники насиловали блудниц, но сплетённые тела продолжали совокупляться в единое кишащее тело. И многие сливались в одно сплошное месиво, оно скручивалось пластами, заворачивалось в спираль и вытягивалось огромной трубой, пока не проступили на округлом теле чешуйки сегментов, пока не запахло в воздухе озоном и корицей, а конец исполинского тела внезапно раскрылся огромной усеянной зубами пастью, и песчаный червь издал свой протяжный вой.
         Гален сжал рукоять меча. Холодная, шершавая, грубая. Кусок железа, обмотанный старым кожаным ремнём. Всякий раз, как сны начинались наяву, он сжимал в ладонях рукоять меча. Она была якорем реальности. Единственное, что было настоящим в обоих мирах реальности и грёз - старый пластистальный "ублюдок" и его шершавая рукоять.
         Гален вновь видел своими стальными глазами, а не сознанием. Он смотрел на девушку, а она смотрела в его металлические глаза без зрачков и белков.
         - Это всё из-за пряности, - прошептал мечник, - Искусственные глаза не посинеют, и я никогда не узнаю о том, что стал рабом меланжи, пока не начну умирать от наркотической ломки.
         - Но ведь они так красиво танцевали, - прошептала Девушка.
         - О, да! Божественно! - Гален пропел пальцами по лицу, - Выглянем на улицу? Может, это был не сон, и мы их ещё застанем.
         Мечник встал из-за стола и бросил на доски горсть крупных монет. Он пристегнул свой метровый клинок к широкому поясу, и направился к выходу, цепляя ножнами сидящих посетителей.
         Девушка накинула капюшон абы и последовала за ним. Но на улице уже было пусто. Блудницы разбрелись по своим притонам, утащив с собой и пару окончивших молитву прохожих. Муэдзины замолчали. И перед питейным домом прохаживался один единственный задержавшийся гуляка.
         - Говоришь, сразу узнала меня? - спросил мечник, обращаясь скорее к себе, чем к девушке, - значит, я настолько заметен! А что ты скажешь вон о том парнишке в буром плаще?
         - Он обычен, - пожала плечами девушка, - наверное, сборщик пряности.
         - Отлично! Эй, Уважаемый, можно к вам обратиться? - Гален уверенно с улыбкой пошел на прохожего парня, оттесняя его к узкому проулку между домами.
         Прохожий остановился, ожидая вопроса Галена. Но... внезапно серым вихрем вылетел из-под плаща полуторный меч, и превратил лицо прохожего в неузнаваемое кровавое месиво.
         Девушка в ужасе вскрикнула и, прижавшись к стене, осела. Она не ожидала такой неприкрытой неоправданной жестокости.
         Гален же методично обворовывал труп. Наконец, он вырядил убитого в свой плащ, привесил к его поясу пустые ножны от своего меча, кинжалом выколол глаза и вставил вместо них простые стальные шарики, имитирующие иксианские глаза.
         Сам же закутался в плащ убитого, спрятав меч в его складках, и привычным движением принялся сцеживать кровь убитого в переносной дистиллятор.
         - Теперь какое-то время меня могут считать убитым из-за воды. Это развяжет руки и даст немного свободы в действиях, - пояснил он шокированной спутнице.
         - Ты убил его без раздумья, без сожаления... ты...
         - Я не знал его. Мне нечего жалеть. Мы плачем по умершей птице, но не по умершей рыбе. Блажен имеющий голос, если бы он был мне знаком, поднять меч было бы труднее. Поэтому к врагам порой мы испытываем больше жалости, чем к тем, кого не знаем. Если юной госпоже это не нравится, можешь подумать, нужны ли ещё тебе мои услуги, и хватит ли тебе заплатить их цену.
         - Если бы и хотела, уже не смогла бы. Всё взвешено, измерено и разделено.
         - Ну, что ж... да будет так. Бежим! Харконнены идут!
        
        -- 11
         - Куда бы не пошел, где бы не лежал твой путь, везде будет одно и тоже. Люди как люди... Небо как небо...
         Просто ты должен это понять. Ты не можешь изменить этот мир своим мечом. Ни мир, ни живущих в нём людей.
         Всё, что тебе остается, это идти по дороге. Мы, мечники, идём по адской тропе. Сражаемся за деньги, из долга, по приказу... Не испытываем ненависти и не помним зла... живём... если ты исполнил свой долг, тебе нет нужды умирать. Стоя перед лицом врага, тебе нет нужды жить... нет ни страха, ни ярости... есть только ты и твой меч... Ты идёшь по дороге меча, и если сам бог окажется у тебя на пути... он буден разрублен этим клинком! - искривлённые шрамом губы прошептали еще раз, - Сам господь Бог будет разрублен моим мечом...
         Над Каладанским замком лил дождь. С неба падали тугие холодные капли. Воздух рассекали белые водяные нити, опускались в лужи, разбивались брызгами и расходились кругами по поверхности воды.
         Бурлящие ручьи вздулись между камней, до краёв наполнились каналы водостоков и крепостной ров. Каменные горгулии на карнизах изрыгали пенные потоки из зубастых пастей.
         В ручьях плавали блестящие пузырьки, играли и лопались об камни. Потоки воды уносили к морю всякий мусор. Старые кости, мелкую гальку, ржавые железки, осколки иксианских машин, сломанные клинки, обёртки от еды, разбитые детские куклы...
         Гурни стоял, словно в оцепенении, и смотрел, как над каладанским замком шел дождь.
         Он заметил Зуфира, ещё когда старый ментат шел по коридору, но не повернулся к нему, не показал, что знает о его приближении. Сколько раз Гурни ругал юного герцога за подобное поведение, называл эти игры глупой бравадой, но сам неизменно грешил. Да, повадки мальчика - это и его, Гурни, дурной пример. Нельзя допускать в воспитании таких ошибок!
         - Не думайте про себя плохо, добрый друг. Те хорошие привычки, что перенял у вас Пол, с лихвой покроют одну плохую, - произнёс Хават, подходя к Гурни и раскрывая над его головой старомодный зонт.
         - Вас всегда раздражали щиты Хольцмана. Не хотите прогуляться со мной по берегу? Или хотите остаться на пороге, не войдя и не уйдя?
         - Вы слишком хорошо читаете мои мысли, - произнёс мечник, принимая рукоять зонта из рук ментата и делая шаг вперёд.
         - Увы, - усмехнулся Зуффир, - есть у вас щиты крепче полей Хольцмана, куда не в состоянии проникнуть мои мысли. О чём вы думаете, когда смотрите на воду?
         Они не торопясь зашагали вдоль обрыва у подножья башен, вглядываясь в вырастающие из глубин горы морских волн.
         - О чём? О воде.
         - Вот как? Так просто?
         - Так просто. Хорошо, что идёт дождь.
         - Но ведь он задержал отправку наших шатлов.
         - Небо проясняется после дождя. Знаете, почему мечники смотрят на воду перед боем? Они думают о том, как вода отражает лунный свет. И мы отражаем удары врага, подобно этой воде.
         Здесь на Каладане много воды. Здесь наши мечники непобедимы. Но на Арракисе нет воды.
         - Я понимаю, о чём ты думаешь... Герцог будет "водой" наших мечников на Арракисе. Верь своим людям, они сильнее, чем ты думаешь.
         - Моим людям трудно уже сейчас, - Гурни внезапно остановился и заглянул с обрыва в пропасть.
         - Я узнал, что вы поручили что-то одному моему человеку, не посоветовавшись со мной.
         - Это был срочный и важный случай.
         - Но почему ты выбрал Галена? Ты знаешь, что это за человек? Знаешь, почему я послал его на Арракис?
         Потому, что никто другой не сделал бы этой работы, не сломавшись, а Гален...
         - Нет! Ты врёшь, Гурни. Врёшь сам себе. Ты послал Галена на Арракис, потому, что думал, что парень уже сломлен.
         - А если так? Ты решил его добить? - Гурни скрипнул зубами, он едва не срывался на крик.
         - Ты любишь своих людей, Гурни, - произнёс Хават, - Ты прекрасный командир. Но командир должен знать, что не может в войне победить добро. Всегда побеждает зло, не воюй, и зло не победит добро. Но мы не можем не воевать...
         Я поручил Галену дело с Карфагенцем, потому что однажды Гален уже пытался подобраться к нему, но не смог. Совсем немного.
         Это оттого, что он сгорает на работе раньше, чем успевает её закончить, но на этот раз всё будет иначе.
         - Почему ты так решил?
         - Один из твоих людей сказал мне, что Гален - это клинок, который всегда обнажён, готовый к бою. Меч без ножен быстро сломается. А я... Я дал ему ножны. И за одно купил на время благосклонность Бене Гессерит.
         - О чём ты говоришь? Это что-то, о чём даже я не должен знать?
         Знаешь, что?
         - Не кипятись, старый друг! Это вещи, которых не хотел бы знать даже я. И потому не собираюсь взваливать всё еще и на тебя новый груз.
         - Да кто такой этот Карфагенец, если даже Бене Гессерит послали за ним охотников?
         - Не знаю, Гурни. И не хочу знать. Молюсь лишь о том, чтобы он и она убили его раньше, чем узнают что-то такое, за что потом убьют и их.
         Есть вещи, над которыми мы не властны. Остаётся только отдаться течению.
        
        -- Часть вторая: Охота
        
        -- 1
         - Кто смотрит на зло без отвращения, скоро будет смотреть на него с удовольствием, - металлические глаза Галена не выражали ни презрения, ни надменности, голос оставался ровным и спокойным. Девушка не была уверена, произнёс ли он это по отношению к ней или к себе.
         - Ты слишком часто цитируешь Оранжевую Библию для человека своей профессии, - заметила гессеритка. Но мечник никак не отреагировал. Ни дрогнул, ни моргнул. Лишь острие меча-ублюдка на миллиметр вдавилось в горло жертвы. Воин стоял над человеком, приколотым за рукава парой стилетов к полу. Гален, наступив сапогом ему на живот, щекотал голую шею парня кончиком своего увесистого клинка.
         - Ты от него так ничего не добьёшься! - фыркнула девушка, - Я же говорила, у меня есть средство, заставляющее испытывать дикую боль и абсолютно безвредное для телесного здоровья. Мы могли бы пытать...
         - Я не работаю на Бене Гессерит, - резко оборвал девушку Гален, - И не пытаю людей.
         - Да! Ты их сразу убиваешь! Может, они и не мучаются, но гуманизмом это трудно назвать. Странно, что Харконенны не призвали тебя в свои ряды.
         В лице Галена дёрнулся едва заметный нерв, различить который могли только натренированные глаза. Значит, она угадала. Всё-таки Харконенны!
         - Я не пытаю людей по другой причине. Посмотри на него. Ты думаешь, этот вор начнёт говорить от боли? Трата времени. Или Гессеритки думают, будто только они умеют контролировать свои нервы и сознание?
         Я тоже так думал, пока не вошел в семью своего Бонзи. Можешь долбить его нервные окончания иллюзией боли. Начинай! Ну же, я посмотрю! Нет?
         - Ну давай? - зашипела девчонка, - Просвети меня!
         - У нас - у людей Бонзи - есть только один критерий... выгода. Скажи, парень, стоят ли слова, которых ты не произнёс, твоего мизинца? - точный взмах меча, лезвие обрушилось на палец, как гильотина. Парень заорал, захлёбываясь слюной.- Стоят? Хм!? Он, видно, надеется, что палец можно пришить. А может цена в ладони? Как насчёт правой руки? Если отрубить всю ладонь, даже доктора Сак не смогут гарантировать подвижность пальцев. Ты ведь вор, верно?
         - Я ювелир! - прохрипел пленник.
         - Видишь? Он готов говорить, чтобы сохранить руку. Ты сможешь понять, говорит ли он правду?
         - Нет! Я не на такой высокой ступени...- девчонка ошарашено смотрела на окровавленную ладонь пленника и лежащий рядом обрубленный мизинец, - Этого я еще не умею. Ты же сказал, что не будешь его пытать!
         - Правда? - Гален искренне удивился, - Наверное, я соврал? Зато этот парень явно не ожидал такого поворота! Нет! Не боль заставит его говорить! И не страх смерти! Я ведь прав?
         - Ты всё равно убьёшь меня, сучий сын? - прохрипел пленник, - Все эти игры идут к одному концу!
         - Вся жизнь идёт к одному концу. Но ты живёшь, не обращая на это внимания. Я отпущу тебя, и, как только ты выйдешь на улицу, тебя прирежут, чтобы украсть твою воду, - Гален говорил так уверено, словно о чем-то уже давно свершившемся, - Твой палец можно пришить в течение получаса, а ещё из тебя кровь вытекает...
         - Ты всё равно сдохнешь раньше, чем успеешь воспользоваться информацией! - засмеялся вор, - Пришивание пальцев стоит денег!
         - Наглец! - Гален усмехнулся, сорвал с пояса кошелёк, и, не заглядывая внутрь, бросил его на грудь пленнику.
         - Ты ищешь Карфагенца, - произнёс вор, - А значит, тебе нужны Харконены. Если ты приблизишься к Карфагенцу, так или иначе, на твоём пути появятся Харконенны. По этому, прежде чем искать охотника, тебе стоит найти Харконненов.
         - Я так понимаю, речь идёт о вполне определённых Харконеннах?
         - Кто знает? На Арракисе Харконненов как песка!
         - Допустим, я найду Харконенов?
         - Скорее всего, они убьют тебя.
         - Чтобы не пустить к Карфагенцу?
         - Нет, просто потому что ты... это ты!
         - Вот как?! - металлические глаза мечника ничего не выражали. Но голос... Гессеритка слышала в нём что-то. Она непрестанно наблюдала то за Галеном, то за вором, не зная, от кого исходит большая опасность.
         Их бессвязный для обывателя разговор наполнялся пряными ароматами скрытого смысла, заменявшего не произнесённые слова. Из этой игры намёков и недосказанностей девочка поняла: о том, что Гален - Атрейдес, как-то прознали Харконенны.
         Это осложняло задуманное сёстрами, ведь мечник может в любой момент отказаться от дела и бросить всё, спасая интересы своей шкуры или своего дома. В прочем, пока Гален не проявлял признаков беспокойства.
         Так, может, всё же подскажешь, где искать Харконненов?
         - Это будет последнее, что я скажу! Идёт? Говорю, и ты без вопросов отдаёшь мне свободу и мой палец!
         - Идёт!
         - Харконенны делятся на два типа. Первые, это те, кому Карфагенец платит, вторые, это те, кто считают, что Карфагенец должен платить и им. Последним обычно не хватает денег на выпивку. Вор замолчал.
         - Это что? Всё? - гессеритка посмотрела на Галена широко открытыми глазами сквозь стёкла очков, - и ты отпустишь его?
         - Уговор есть уговор, - пожал плечами мечник, пряча "ублюдка" в ножнах и выдёргивая стилеты из пола. Вор тут же в первую очередь схватил кошелёк, и лишь за тем палец. Перевернувшись на живот, парень с хлюпом слизал прямо с грязного пола капли пролитой крови. В ту же секунду бывший пленник ринулся к выходу из комнатушки.
         - Он обманул тебя! - вздохнув, тряхнула головой гессеритка. Девушка устало присела на корточки, брезгуя грязными стульями, и обхватила руками свои рыжие локоны.
         - Он сказал достаточно, чтобы сохранить себе жизнь, - произнёс Гален, - это искусство чем-то похоже на фехтование. Ты либо держишь баланс, независимо от того, в каком оказался положении... либо умираешь. Эквилибрист на раскачивающемся канате.
         - Ну и что же ты теперь собираешься делать?
         - Разве не понятно? Я отправляюсь пить!
         - Чего?
         - Ты знаешь другой способ?
         - Розыска людей?
         - Нет. Розыска Харконенов, которым не хватает на выпивку. В паре кварталов отсюда находится казарма комендантской роты, эти ребята, в отличие от линейных рот, в пустыне не ходят, зато просиживают штаны, охраняя учреждения вроде канцелярий и администраций. Надо полагать, и пьянствуют где-то неподалёку.
         - Почему ты думаешь, что речь идёт о солдатах?
         - Потому, что Карфагенец платит чиновникам.
         - Поэтому его защищают солдаты, но солдатам он не платит, так как уже заплатил за защиту! - догадалась девчонка. Мечник подошёл к ней и рывком поднял
         - Поднимай свою костлявую задницу. Дьявол! Была б ты посмазливее, назвал бы потаскушкой, и вопросов не возникло, чего я тебя тягаю. Если кто спросит, веди себя как шлюха, которую я купил. Идём... Погоди! Деньги есть?
         - Зачем тебе? 
         - На выпивку добавь, а ещё я буду прилюдно, для убедительности... в общем... Сможешь сыграть эту роль?
         - Посмотрим... Ну и где здесь кабаки? Веди меня!
         Мечник привязал за спиной ножны, и накинул на плечи и голову грязный бурый плащ-робу. Размашистым шагом он двинулся к выходу. Девушка бесшумным призраком плыла за ним на кончиках пальцев.
         Миновав герметичную пластиковую дверь, пара оказалась на захламлённой лестничной клетке. На лестнице многоэтажного доходного дома пахло выжженным песком, пылью, пряностью, дохлыми мышами и человеческими фекалиями. Наставленные друг на друга до самого потолка корзины и горшки с поросшим паутиной барахлом скрадывали и без того узкое пространство. 
         За закрытыми дверями раздавались звуки мещанской жизни. Крики играющих детей, звуки фальшивящего в неумелых руках балисета, брань молодых супругов, грохот кухонной посуды...
         Но всё это было там. За герметично закрытыми влагосберегающими дверьми. За стенами отлитого песчаного расплава кирпича. 
         Здесь же будто два лишённых жизни призрака, летели ступенька за ступенькой, укутанные в свои плащи, словно в саваны.
         Галену нужен был воздух. Хотелось вырваться из этой загробной иллюзии. Надвигающиеся на него стены пугали своей неотвратимостью, как сама смерть. Они грозили поглотить его без остатка. А шум за стенами... дьявольская насмешка. Издевательство, соблазн того, что не доступно такому, как он. И даже невинный детский смех начинал казаться насмешкой арлекина - дьявола в шутовском наряде.
         - Тебе плохо? - озабоченно спросила гессеритка. Она сразу намётанным глазом заметила изменения в Галене, - Ты побледнел, а вены почернели. 
        -- Чушь собачья, - отмахнулся мечник, пошатнувшись и схватив рукой стену, чтобы не упасть, - Простое похмелье. Я с самого утра ещё не пил пива.
         - Дело не в пиве, - девушка заботливо усадила солдата на ступеньки и коснулась губами его лба. 
         - Действительно, похмелье, - наконец произнесла она, и в ту же секунду проворные пальцы девчонки просунули что-то между зубов наёмника.
         - Глотай! - скомандовала она. Гален непроизвольно сглотнул, подчинившись её голосу, и твердый предмет покатился в желудок.
         - Что это?
         - Таблетка меланжи в желатиновой глазури. Глазурь не дает драгоценной пряности осыпаться, а ещё не позволяет ей сразу всосаться в кровь из желудка. Ты вчера пил пиво с пряностью. Очень много меланжи за один раз. А сегодня даже ничего не ел. Меланжа покинула твою кровь, отсюда слабость, агрессивность и депрессия...
         - Могла бы просто назвать меня наркоманом! - презрительно усмехнулся мечник. 
         - Ты живёшь в мире, созданном наркоманией! - улыбнулась девушка, - Весь мир, вся галактика нуждается в дозах меланжи непрерывно. Пряность должна течь!
         - А почему у тебя глаза зелёные? - спросил Гален, вглядываясь в лицо девушки, - У гессериток глаза меланжеманов, синие на синем.
         - Всё просто, я ещё не пробовала воду жизни. И вряд ли попробую. Такие, как я, не становятся преподобными матерями. Мы вечные "сёстры".
         Гален потянулся за рукояткой клинка и, нащупав её, крепко сжал в ладони. Его дыхание сразу же стало ровней, и венки под кожей потеряли чернильный окрас. Таблетка меланжи с желатином и шершавая кожаная рукоятка привели мечника в чувства.
         - Пряность - полезная вещь, - усмехнулась гессеритка, - но почему-то все упорно забывают о том, что это всё-таки наркотик. Сильный наркотик, со всеми вытекающими последствиями.
         Гален вытянул из-за спины ножны с мечом и прижал клинок к груди, вцепившись в него, как ребёнок в плюшевую игрушку, когда ночью один он боится засыпать от кошмаров. Правая рука сжималась и разжималась на рукояти, тиская железный прут и опутавшие его витки мягкого кожаного ремня, ощупывая пальцами перекрестие гарды и яблоко навершия. Левой же рукой он намертво вцепился в пятку клинка, словно каменный рыцарь часовне.
         Гессеритка уже во второй раз наблюдала этот ритуал. Теперь она точно поняла его значения -- меч был якорем Галена. Якорем реальности. Всё в его видениях меланжемана могло быть миражом. Предметы, люди, явления. И только меч оставался неизменным. В его лабиринтах галлюцинаций меч был единственно реальным. Он хватался за него всякий раз, когда нужно было отделить миражи от жизни.
         Девушка протянула руку к Галену и коснулась его ладони -- холодная, как у покойника. Её словно током ударило. Она хотела отдёрнуть пальцы, но сдержала себя и погладила эту руку живого мертвеца. Гессеритка обняла мечника и прижалась к нему. Наёмник был как кусочек льда, ему нужно было тепло. А гессеритке нужно было оказаться на месте кожаной рукоятки. Она должна заменить Галену собой якорь в реальности, но как это сделать, как встать между мечом и мечником, она пока не знала.
         Внезапно Гален потеплел, также быстро, как и охладел до этого. Его щёки порозовели, а пальцы наконец ослабили хватку на клинке.
         - Всё, слезай с меня! - скомандовал он, грубо стряхивая девушку со своих плеч, - Я готов работать...
        
        -- 2
         Лагир Рабан, троюродный племянник Рабана Глоссу по материнской линии, смотрел на отрубленные головы со странным выражением на лице. Глаза выкатились, словно от испуга, а рот скривился в уродливой гримасе. Окружающие могли бы подумать, что это выражение отвращения, однако те, кто изучил юного дворянина достаточно хорошо, догадались бы, Лагир изо всех сил пытался подавить рвущийся наружу смех. Шесть из лежащих на серебряных подносах голов принадлежали гвардейцам комендантской роты. Взвод телохранителей, их Лагир узнал по серьгам с черной жемчужиной в левом ухе. Седьмая голова принадлежала его дяде Радору.
         - Чёрт! Дьявол - простонал Лагир, - Принесите мне уксус в бокале и вино! - проорал он рабыням у дверей комнаты.
         - Не могу же я ржать, как конь, когда Крёстный придёт посмотреть на кузена Радора. Бедный, бедный Радор! Ты, безмозглый дегенерат, наконец получил то, что заслужил! Получил, то, на что напрашивался своей тупостью всё это время! О, господь! Да если бы ты с крёстным не сосал в детстве сиську у одной и той же кормилицы, чёрта лысого он держал бы такого кретина при себе!
         Лагир хотел плюнуть в мёртвое лицо, но сдержался. И смех, наконец, вырвался из его губ, звенящий, почти детский.
         - О, мой милый дядя! Как же ты хорошо придумал сдохнуть сейчас на этой мерзкой планетке! Именно сейчас, когда из всей семьи Глоссу, здесь остался старшим именно Я! Крёстный Раббан теперь непременно заметит меня и оценит как следует! Он отдаст мне под командование экспедиционную бригаду. Больше некому! Десять тысяч солдат и десять миллионов, выделяемых из бюджета Харконеннов на довольствие! О боже! Неужели я наконец вылез из этой жалкой нищеты? Нужно подготовиться! Точно-точно! Надеть мундир и доспехи! Эй, суки драные, где вас черти носят?
         На крик моментально прибежали две рабыни, одна поднесла хрустальный бокал с уксусом, другая с вином. Лагир смешал содержимое и слегка пригубил. Следы веселья сразу же исчезли с его лица, уступив место скорби, неотличимой от настоящей
         - Несите мой меч и доспехи, дуры! Быстро! Позовите ещё бездельниц! Меня нужно переодеть за пятнадцать минут, пока крёстный не вернулся!
         Девушки удалились, оставив юношу в одиночестве. Лагир смешал остатки жидкостей в один бокал и отставил его на мраморном полу, чтобы обновить "выражение скорби", к приходу Раббана.
         - Судьба благосклонна к тебе, машейх! - раздалось в пустой комнате. Лагир вздрогнул и резко обернулся, сжав кулаки.
         - Кто здесь? Погань, покажись, я разорву тебя голыми руками!
         - Не стоит рвать того, кто приносит в дом воду, - человек в сером отделился от стены, и только теперь Лагир смог различить его очертания.
         - Дагерасу! Чтоб тебя! - Лагир расслабился и выпрямил спину, - Я чуть в штаны от страха не наложил!
         - Это не единственный секрет, который умрёт вместе с нами, - Дагерассу беззвучно рассмеялся. Гостем был гибкий сильный человек маленького роста. Высокому Лагиру он едва доставал макушкой до плеча. Однако когда двое молодых людей обменялись рукопожатиями, Лагир почувствовал - сил в пальцах маленького бандита не меньше, чем в каменных руках Рабанна Зверя.
         - Это твоя работа? - спросил Лагир, кивнув на головы. Дагерассу открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент в комнату вошли девушки, неся форму харконенской гвардии, доспехи и меч дворянина. Бонзи усмехнулся и отошёл от Лагира, позволяя рабыням одеть своего хозяина.
         Девушки надели юноше поверх домашней рубахи стёганный приталенный гамбезон. На атласной вощёной ткани геральдические грифоны были вышиты не медной, как у солдат, а золотой проволокой. У грифона на груди был добавлен щит с тремя осетрами, вышитыми бирюзовым и янтарным бисером - герб семьи Глоссу, да ещё три звезды над головой чудовища. Первая, Ланквиль - мир, отданный Харконеннам семьёй Рабан в качестве выкупа за брак Абульурда и Эмилии - родителей Глоссу Рабана. Вторая - занимала королевское место посередине - Гьеди первая - родовое имение Харконненов, и третья источник богатства Харконеннов -- Арракис!
         Дагерассу с любопытством наблюдал, как рабыни опоясывают стёганную куртку непомерно широким ремнём с пластинами генераторов Хольцмана, как натягивают на ноги и пришнуровывают к подолу гамбезона латные чулки из рифлёной пластистали. Через специальные петли гамбезона крепят к плечам наплечники.
         - Машейх, а вы когда-нибудь пробовали сами надеть всё это "великолепие"? - не без издёвки в голосе спросил Бонзи. Лагир метнул в бандита испепеляющий взгляд, и Бонзи, поняв, что позволил себе лишнего, почтительно поклонился.
         Наконец, девушки застегнули на шее Лагира горжет со стоячим стальным воротником, поднесли меч без ножен и шлем.
         - Шлем отдайте Дагерасу. Не хочу портить причёску. Ты ведь не против побыть моим оруженосцем?
         - Почту за честь, машейх, - произнёс Бонзи, принимая из рук рабынь покрытую золотой насечкой каску. - У вас интересный клинок! Я видел похожую форму в кинжалах пустынников - свободных, но их ножи на порядок короче.
         - Это двуручный фламберг! - с гордостью и сладостью в голосе произнёс Лагир, - "пламенный меч", но по мне, лезвие своими изгибами больше напоминает змею, чем пылающий огонь. Я назвал его "Гадюка". Надеюсь, ты понимаешь, почему тебе не стоит тянуть свои пальцы к лезвию?
         Идеальная форма, чтобы проникать за щиты, можно и пилить, и резать, и пронзать...
         Юноша провёл рукой в перчатке по плоскости волнообразного меча, и сладострастно вздохнул.
         - Если бы я был женщиной, я бы хотел, чтобы меня пронзали этим мечом! Раз за разом! Но эти шлюхи, - он повернул лицо к испуганным рабыням, жмущимся у стен, - эти дуры ничего не понимают в оружии... хотя парочку я всё же им проткнул! - юноша похотливо хихикнул.
         Их разговор внезапно прервал вошедший гвардеец в пышно расшитом мундире.
         - Господин, баронет Раббан здесь!
         - Твою... - Лагир поперхнулся и рывком поднял бокал с пола, чтобы прочистить горло. Видно, дворянин забыл о содержимом фужера, и проглотил его залпом. В миг его глаза выпучились, а лицо покрылось пятнами.
         - Вы в порядке? - спросил удивлённый солдат. Вместо ответа Лагир запустил в него пустым бокалом. Хрусталь мягко отскочил от стёганной груди солдатского гамбезона и, упав на пол, рассыпался хрустальной крошкой.
         Гвардеец начал было пятиться, но вдруг чей-то огромной силы пинок подбросил его в воздух и заставил кубарем покатиться по полу.
         - Крёстный! - Лагир тут же упал на одно колено, опираясь руками на перекрестие меча. Дагерасу и рабыни опустились на колени и прижались лбами к мраморному полу в ожидании, когда владыка позволит им поднять взгляд.
         Зверь Раббан ворвался в комнату, как медведь в заросли малинника, круша и ломая всё, что мешало пройти, словно тонкие стебли малиновых кустов. Его пышный мундир из голубого шелка, покрытого золотыми узорами ручного шитья, был измят, запылён и просолен потом. Мокрые спина и подмышки парили, источая зловонный дух. Витые золотые цепочки на рукавах, боках и груди провались или полопались, и теперь висели звенящими ошмётками. Короткая массивная сабля в его руках покрылась пятнами подозрительных бурых подтёков.
         От Раббана пахло железом, кровью и диким зверем.
         - Радор! - проревел Раббан, - Где ты, сучий сын?! Радор! Радор!
         Баронет метался по комнате, размахивая ятаганом, пока наконец не остановился перед столиком с подносами.
         - Радор?! - сабля выпала из его обезьяньих лап и покатилась по серому мрамору пола, оставляя за собой красно-бурые кляксы. Гвардеец, не вставая с колен, схватил саблю и спрятал под себя, навалившись на клинок всем телом.
         Солдаты знали, когда господин в таком состоянии, стоит держать оружие подальше от его рук.
         Раббан встал на кривых косолапых ногах перед подносом с отрубленной головой брата. Он взял голову обеими руками и поднёс к лицу, глядя в глаза мёртвому кузену.
         - Радор... - глаза наместника напоминали сейчас глаза обиженного, незаслуженно наказанного ребёнка. Казалось, вот-вот и он расплачется, - Никто, никто не смеет...
         Губы Раббана почти касались губ мертвого Радора, словно он собирается поцеловать его на прощание, но в следующую секунду...
         - Никто не смеет убивать моих родственников! Никто, кроме меня! - глаза Раббана в миг налились кровью, пальцы сжали мёртвую голову и череп моментально хрустнул, разлетелся кровавой пеной, раздавленный, как переспелый арбуз.
         - Это всё равно, что трахнуть девственницу передо мной! Никто не смеет убивать моих родственников, кроме меня!
         "Ах, вот в чём дело!" - подумал про себя Дагерасу, - "а ведь на секунду я даже усомнился!"
         Раббан стряхнул на пол кровавые ошмётки. Его взгляд метался по комнате в поисках чего-то, чего ещё не успел осознать мозг баронета.
         Внезапно бешено вращающиеся глаза Раббана сфокусировались на молодом рыцаре.
         - Лагир, мальчик мой...
         - Крёстный?
         Раббан схватил крестника за волосы окровавленными руками. Уложенные в модную причёску пшеничные локоны под грязными пальцами баронета превратились в месиво из крови, размозжённых мозгов, кусочков кости и лакированных волос. На секунду Лагиру показалось, что и его голову ждёт участь головы Радора.
         - Лагир... живьём...
         - Что, Крёстный?
         Раббан зарядил рыцарю оплеуху, отшвырнув его, как медведь отшвыривает от себя лапой волка. Лагир покатился по полу, звеня доспехами об мраморные плиты. А Зверь Раббан орал ему вслед:
         - Найди и притащи мне этих ублюдков! Приведи мне их всех ещё живыми! Можешь переломать им ноги и руки, отрезать всё, что висит и болтается. Но они должны быть живы! Дышать! Быть в сознании! Чувствовать всё, что я с ними сделаю! Ты понял меня?
         - Крёстный, - Лагир приподнялся опираясь на меч, как на трость, - Крёстный, мне потребуются люди...
         - Так найди их! Или ты решил, что я дам тебе солдат? Может, тебе хватило наглости думать, что я отдам тебе экспедиционную бригаду? Щенок! Ты правда решил, что я назначу командиром своих головорезов расфуфыренного мальчика, вроде тебя?
         Краска заливала лицо молодого дворянина. Его щёки налились пурпуром и стали похожи на клубни свёклы. Зубы скрипнули в бессильной ярости.
         Раббан посмотрел на своего крестника, и кабанья морда баронета исказилась в подобии ухмылки.
         - Слушай меня, мальчик! Я предлагаю тебе пари солдатской чести. Если ты сделаешь всё сам, если покажешь мне, что умеешь не только красоваться перед бабами в полированных железках... тогда я дам тебе почувствовать, что значит командовать гвардейцами Харконеннов!
         - Я сделаю...
         - Ничего не слышно... что ты там промямлил? Ну-ка повтори!
         - Я сказал - Сделаю! Я всё сделаю сам!
         - Ну-ну! - Раббан присвистнул, - тогда делай, а не трепись! Солдаты мне нужны для дела. Их осталось не так много, после начала эвакуации. Где ты найдёшь людей и деньги на это, мне не интересно. От меня можешь ничего не ждать.
         - А солдаты из моей роты? Это же мои люди!
         - Хм... рота стрелков-лучемётчиков? Но они должны выполнять свою работу на постах. Можешь взять столько, чтобы это не повредило их караульным обязанностям. Если они будут стоять на посту сутками - ради бога! Мне плевать!
         - Хорошо, Крёстный! Мне хватит этого! Остальных нужных людей я найду сам! - и дворянин быстрым едва заметным движением переглянулся с Дагерассу.
         Взгляд Бонзи говорил: если дело сулит дивиденды, можете считать вопрос решённым.
         - Вот и по рукам! - заключил Раббан и стремительно вышел из комнаты, оставляя после себя грязные кровавые разводы и кляксы на полу.
        
        -- 3
        
         - Что происходит в городе? - Лагир прислонился бронированной спиной к шершавой каменной стене. Здание гвардейской казармы не блистало мраморной роскошью наместнического дворца, однако значительно возвышалось над комплексом из панельных бетонных коробок пехотных казарм, часть из коих уже начали демонтировать, разбирая строительным краном на сборные плиты.
         В отличие от казарм линейной пехоты, собиравшихся из типовых частей, как детский конструктор, гвардейский корпус был настоящим зданием на базальтовом фундаменте, со стенами, сложенными из рыжеватого пористого ракушечника. Благодаря стенам из этого камня, внутри всегда было прохладно. Не то, что в этих панельных душегубках, даже обвешанных кондиционерами. Откуда на Арракисе ракушечник? Кто знает? Может, когда-то здесь и были моря, но верится в это с трудом.
         Дагерасу, как обычно, вжался в стену, стараясь быть как можно незаметнее. У маленького человечка к этому искусству был талант. Проходящие мимо гвардейцы скользили по нему взглядом, не замечая в упор или тут же забывая о нем. Меж тем Дагерасу тихо еле слышно говорил:
         - Вам в общих чертах, или сразу саму суть?
         - Не тяни время, просто угадай, что может быть мне интересно, - отмахнулся Лагир и повернулся к окну посмотреть на демонтаж пехотных казарм. Дагерасу прокашлялся и начал:
         - Ну что ж... как вы знаете, или не знаете, недавно между кланами Бонзи началась война. Причиной войны послужил передел зон влияния...
         - А разве эти... бандиты... - Лагир запнулся, забыв слово.
         - Бонзи.
         - Они самые... Исторически не распределили между собой зоны влияния? Это ведь семейные клановые структуры? И существуют, наверное, поколениями?
         - Вы правы. Так и было до последнего времени. Однако в городе появилась молодая кровь! Бывшие шайки уличных подростков превратились в банды молодых мужчин. А из-за того, что Харконены понемногу сворачивают своё присутствие, - Дагерасу махнул в сторону разбираемых строений, - патрулей на улицах всё меньше, и "молодая кровь" всё выше поднимала голову.
         - И кто же эта "молодая кровь"?
         - Она представлена двумя кланами. Ну, во-первых, это мы, клан вашего друга Дагерасу, а во-вторых... это клан "Хобук".
         - Ховук
         - Хобук. Это переводится как "ястреб", машейх.
         - Хм... и что же ты думаешь по этому поводу?
         - Убить вашего дядю могли как мои, так и их люди. Но разве вам нужна правда?
         - О чём ты? Так это ты? - Лагир вскочил, громко лязгая доспехами, и направил острие своего меча в грудь маленького человечка. На их счастье, мимо никто не проходил, иначе они тут же привлекли бы к себе внимание. Дагерасу мягко улыбнулся и отвёл клинок от себя в сторону, говоря заискивающим голосом:
         - О нет! Но, даже если я? Что тогда? Ты потребуешь головы моих людей и останешься без единственного союзника.
         - Так чего ты хочешь? - Лагир упер меч в пол и, облокотившись на него, навис над Дагерасу, как цунами над обречённым прибрежным городом.
         - Я хочу то, чего хотел ваш ныне покойный дядя от моих покойных коллег. Предоставить Вам и вашему Крёстному оффшорную схему транзита пряности.
         - Вы хотите помогать Раббану обворовывать барона Харконенна?
         - Речь идёт не о воровстве, а о более эффективной логистике. Естественно, что оптимизация потребует неких затрат в виде процентов. Но, согласитесь, эти вложения окупаются вдвойне.
         - Кажется, я понял тебя. И что же тогда ты мне предлагаешь?
         - Охоту на ведьм!
         - Вот как!
         - Именно! Мы добудем доказательства и отловим весь Бонзи Хобук! Обвиним их перед Баронетом Раббаном и получим право истребить их под корень!
         - И тогда вы останетесь единственными Бонзи в Арракине, способными предоставить Раббану офшорные депозиты. А я получу свою бригаду и финансирование. Что ж. Что нам потребуется, друг мой?
         - Во-первых, соответствующие бумаги с печатями канцелярии Харконеннов, чтобы не возникало проблем с вашими полицейскими войсками в городе. Во-вторых, полномочия полиции Харконеннов! У тебя не найдётся пара десятков комплектов формы?
         - Только пусть твои оборванцы вымоются, прежде чем её надевать! Я буду везде вместе с вами, чтобы ты и твои ублюдки не опозорили мундир Харконеннов!
         - Естественно, ты будешь с нами! Вдруг возникнут проблемы с бумагами, или мы "случайно" убьём кого-то из ваших солдат. Тебе придётся решать подобные проблемы, и тогда я без труда решу все остальные!
         - Но как ты собрался доказать вину Бонзи Хобук? И что если они опередят тебя и предложат свои авшоры напрямую Раббану?
         - А если я докажу, что Хобук на самом деле состоит из шпионов Атрейдесов? Другие доказательства потребуются?
        
        -- 4
        
         - Господь вседержитель и пророк его! Податель жизни...
         - Джаффар, успокойся!
         - Благословлённые податели и малые податели! Блаженный Махди, что приходит в наш мир...
         - Джаффар! Просто не смотри в окна! Вот тюфячёк на полу, приляг, расслабься! Я говорю, отпусти мою руку! Не держи меня за горло! Вот, держись за ремни!
         - Славящий имя его, и милостью его дарующий воду, грядущий Махди, голос пророка! Во веки веков!
         Дверка на передней стене приоткрылась, и в щели показались черные глаза под седыми бровями, а позже раздался голос Ирима.
         - Кирилл, что там у вас происходит?
         - Всё уже в порядке! - не оборачиваясь, проворчал охотник.
         - Ты уверен? - недоверчиво протянул старик.
         - Уверен, не отвлекайся!
         - Что там у них? Эти кретины же раскачивают топтер! - раздался четвёртый голос, и в щели показалась половинка массивного квадратного лица с маленькими глазками под рельефными бровными дугами.
         - Наш друг, кажется, боится летать, - ответил Ирим пилоту.
         - Это, конечно, многое проясняет, но в таком случае, либо успокойте его, либо я сам вырублю его сапогом по голове! А лучше выкину к чёрту! Ещё одна такая встрясочка, и "Воробушек" перевернётся лапками вверх! Кирилл! Мать твою, держи его, пока я не врезался в дюну!
         - Да держу, держу! - отмахнулся Карфагенец, - Хватит сюда пялиться! За машиной следите! Мы сейчас войдём в восходящие потоки!
         - Что бы ты знал? А? Что за...?
         Птицекрылую машину резко рвануло вверх. Пилот не успел изменить геометрию крыла, и топтер подбросило, словно пушинку на ветру. В десантном отсеке раздались крики Джафара вперемешку с молитвами, и проклятия Кирилла.
         - Гуго! Обезьяна мордатая, я же предупредил тебя! Держи крылья согнутыми, мы сейчас провалимся в яму!
         - Это снова пророчество? - спросил Ирим.
         - Нет! - сквозь зубы прохрипел пилот. - За восходящим потоком всегда есть провал разряжённого воздуха. Это знают все лётчики. Я сложу крылья в форме буквы W, чтобы уменьшить сопротивление крыла. Оставим искусственную мышцу в напряжении. Как только выйдем из потока, отпущу педаль, и крылья резко взмахнут, выпрямляясь. Это удержит нас от падения, а ты в это время дашь газу на реактивные двигатели. Понял?
         - Вот эту ручку тянуть?
         - Нет, это подсос топлива. Газ правее, большой рычаг, вот, правильно. Приготовься по команде!
         - Понял!
         Ирим испытывал странное чувство. Дело не в том, что он впервые помогал управлять птицекрылой машиной, а в том, кому он помогал. На месте пилота сидел здоровенный, как горилла, парень в мундире сержанта аэро-мобильной пехоты Харконеннов. Никогда ещё Ирим не был так близко, настолько рядом с олицетворением страха, подлости и ненависти. Гуго был омерзителен Ириму. Ведь как только сержант увидел Кирилла, и на губах у обоих появилась странная зловещая улыбка, Харконенн, стоя за спиной своих людей, снёс одним ударом голову ближайшему собственному солдату. Спохватившиеся, оставшиеся в живых пехотинцы ошалело прижались спинами друг к другу. Они не ожидали такого предательства, но теперь уже знали, кто кому враг. Впрочем, их это уже не могло спасти. Двое против четырёх. Участь пехотинцев была предрешена.
         Та лёгкость, с которой Гуго убивал собственных товарищей, стремительная не рассуждающая скорость его действий пугали Ирима. Но больше всего старого охотника пугало то, как легко и без слов сержант и Кирилл понимали друг друга, как они читали мысли в лицах один у другого. Словно двое маньяков с одинаковым ходом рассуждений. И, думая так, Ирим переставал бояться Харконенна и начинал бояться Кирилла. А что если и он так же, не задумываясь, со спины снимет головы ему и Джаффару? Просто ради своей цели. Возможно ли это? Ведь речь идёт не об очередном большом куше.
         И без того морщинистый лоб охотника прорезали новые борозды. Их высекали плугами на коричневой коже страх и недоверие.
         - Куда мы летим... Хьюго? Правильно?
         - Гуго, - не обидевшись, поправил Ирима лётчик. - Уже скоро увидите!
         Ирим посмотрел на бушующее за окном море песка. Волны пыли, взметаемые ветром под самые небеса, и тёмные облака из песка и праха, опадавшие сухим дождём.
         - Если в этом можно что-то разглядеть, это должно быть что-то очень боль... мать вашу! Шайтан, это что за дрянь?
         - Где? О! Оно! Старик, у тебя отменные глаза! Эй, там сзади! Кирилл, мы на месте. Что теперь?
         - Дайте мне сначала глянуть! - раздалось из десантного отсека, и снова оттуда послышалась возня и причитания Джаффара.
         Кирилл отодвинул створку и по грудь залез в кабину, уставившись в обзорное стекло.
         На радаре не было видно ничего, кроме электрических помех. Но в потоке движимого ветром песка, как камень, как камень, вспенивающий потоки быстрого ручья, вырисовывался исполинский массивный силуэт. - Шай-Тан-ога! Шайи-Хулуд бене...- прошептал Ирим. - Карфагенец, у меня галлюцинации, или я в правду это вижу?
         - За то, что мы сейчас видим, в любой другой ситуации нас бы уже убили! - оскалившись в хищной улыбке, произнёс Кирилл
         - А что им мешает сделать это сейчас? - спросил Ирим.
         - Слишком пыльно для лучемёта, - пояснил Гуго. - При такой песчаной буре луч не достанет дальше пяти - десяти метров. Просто за зря спалишь батарею. А ракету снесёт ветром.
         - А сами мы ещё долго продержимся в воздухе? - недоверчиво спросил Ирим, глядя, как бешено бегают стрелки приборов из стороны в сторону.
         - Карфагенец, старик говорит дело. У нас скоро крылья к чертям оторвутся. Нужно садиться, и желательно в тени этого монстра.
         Кирилл немного подумал, разглядывая в окне огромный силуэт.
         - А ведь на Арракинском космодроме они не казались такими большими.
         - Разве? Это ведь целый фрегат Космической Гильдии! - загоготал Гуго. - Чёртов фрегат посреди чертовой пустыни, которого тут быть не должно! И чертовы черти спустят с нас живьём шкуры, когда мы приземлимся.
         Кирилл, я сажаю топтер, а у тебя есть пять минут, чтобы придумать что-то, чтобы нас хотя бы не убили сразу!
         - Сажай, Гуго, сажай и доверься мне! - прошептал Карфагенец. Ирим посмотрел на друга и увидел глаза, полные безумия и алчной решимости.
         - Мой нож наготове, Карфагенец!
         - Мой тоже, Ирим! Гуго?
         - Что поделать? Я уже замазан!
         - Эй, Джаффар?
         - Пусть их клинки затупятся и раскрошатся! - послышалось из десантного отделения.
         - Надеюсь, этого не потребуется, - прошептал Кирилл.
         Топтер взмахнул крыльями в последний раз и пошёл на посадку, выставив вперёд пружинящие жучиные лапки-стойки.
         Реактивные двигатели сбросили газ и заглохли. Машина плавно опускалась на планирующем крыле. Силы рычащего ветра было достаточно, чтобы держать топтер в воздухе. Гуго постепенно подбирал крыло, уменьшая несущую площадь и опуская тем самым машину, пока крылья не сложились полностью, и десантный транспортник упруго вспорол пружинящими стойками песок.
         Как только орнитоптер очутился на земле, со стороны фрегата показалась толпа вооружённых людей. Они окружили машину, ожидая появления экипажа.
         - Теперь самое сложное! - произнёс Кирилл и распахнул десантную дверь.
         - Не стреляйте и не бейте! Я не Харконнен! Я - Кирилл из Карфага! У меня к вам де...
         Он не успел договорить. Удар кулака заставил зубы охотника клацнуть, а сам Карфагенец отлетел в салон топтера.
         Вслед за ним в машину ворвались несколько человек в бурых и чёрных балахонах, накинутых поверх стилсьютов. Теперь топрер оказался слишком нагружен, чтобы взлететь. Путь к бегству отрезан.
         Джаффар и Ирим бросились с ножами на нападающих. Клинки охотников и их противников заплясали в танце стали, полукругами и зигзагами выпадов и отмашек. Но едва лезвия столкнулись, раньше, чем брызнула первая кровь, окрик Кирилла заставил всех замереть:
         - Стойте! - проревел Карфагенец, и его голос проник в самый нерв каждого дерущегося! - Остановитесь! Не двигайтесь! - каждое слово короткое, но ёмкое, подчиняло своей силе. Охотники, Харконнен и штурмующие непроизвольно подчинились этим приказам.
         Лишь один из нападавших, казалось, не поддался властным нотам голоса Кирилла. Но всё же он остановился в изумлении, глядя на реакцию своих людей. Этот человек опустил свой тесак и откинул назад капюшон балахона, чтобы лучше рассмотреть Карфагенца.
         - Кто научил тебя этому? - спросил человек.
         - О чём ты? - произнёс Кирилл разбитыми окровавленными губами.
         - Так ты даже не понял, что ты сделал? - человек в полный голос расхохотался. - Наверняка это получается не в первый раз! Правда? Ты ведь и раньше иной раз пытался убедить кого-нибудь или заставить сделать то, что тебе нужно. И люди почему-то слушались тебя.
         А ты думал, что от природы владеешь даром убеждения? - человек снова рассмеялся. Долго и громко, в безудержной истерике. Наконец отсмеявшись, он подошёл к Кириллу, присел рядом с ним на корточки и приставил тесак к его груди.
         - Кирилл из Карфага? Да, я слышал это имя... Скажи мне, Кирилл, почему ты думаешь, что я не убью тебя?
         - Вы ведь контрабандисты. Верно?
         - Скорее свободные торговцы, но, предположим, ты в чём-то прав. Что дальше?
         - Милостью бога, торговец поймёт торговца! То, ради чего вы убили бы меня, прежде заставит вас печься о моей жизни!
         - И что же это?
         - Пряность! Очень много пряности! У вас здесь есть элеватор, я хочу разгрузиться в вашем доке!
         - Ты хочешь привести сюда Харвестр? - искренне удивился контрабандист.
         - Да! А ещё я хочу воспользоваться вашим Носителем. Он ведь у вас есть. Вы пряность тоже не руками собираете.
         Человек слегка поиграл тесаком у груди и горла Карфагенца, широко улыбнулся и спрятал клинок в ножны.
         - Тебе, похоже, очень сильно нужны деньги, приятель! Я не люблю идиотов, с ними опасно вести дела, и они слишком часто меняют свои планы. Но психопаты... они обычно идут в своих решениях до конца.
         - Как будто ты знаешь, что такое психопат! - усмехнулся Карфагенец.
         - Ну, вот и узнаю... эй! Уберите оружие! Я хочу поговорить о делах с этим человеком, а вы мне мешаете своим бряцаньем! Живо!
        
        -- 5
        
         Этим утром Арракин, Карфаг и другие города Арракиса были разбужены не только призывами муэдзинов к утренней молитве. После того, как имамы закончили читать суры из Оранжевой Библии, громкоговорители на вершинах минаретов возвестили новость, заставившую вскочить с кроватей даже тех, кому не было дела до утреннего намаза. Над пыльным белёсым рассветом среди полузасыпанных песком улиц понеслись слова:
         - В связи с окончанием срока, на который императорский квази-лен Арракис был передан в концессию Дому Харконенн, приказом его августейшего высочества Падишаха-Императора Шаддама четвёртого, Дом Харконенн лишается права управления леном Аракис, с последующей передачей управления великому Дому Атрейдес. Приказ вступает в силу с момента прочтения. Начиная с сегодняшнего дня, в течение тридцати календарных суток представители дома Харконненн обязаны покинуть планету и передать все материальные и производственные ресурсы, принадлежащие императору, представителям Великого Дома Атрейдес. За передачей лена будут наблюдать мировые судьи, назначенные императором, такие как: Планетолог доктор Кайнз, Мажордом метр Иридур, исполнительный директор КХОАМ...
         Список насчитывал ещё несколько имён, но их уже никто не слушал. На улицы высыпали толпы народа, прислушиваясь к сообщению, и замирали в нерешительности. С одной стороны казалось, что хуже Харконненов быть уже не может, но кто может сказать наверняка? Никто не знает, кто они, эти герцоги Атрейдесы. Что они будут делать?
         На то, что они будут править мягче Харконненов, было глупо надеяться. В лучшем случае, для жителей планеты всё останется по-старому. Но и этому не бывать.
         Старые обиды начали вспоминаться, ибо это был шанс отомстить при новой власти тем, кто досаждал при старой. И тут же, одни принялись уличать других в чрезмерной любви к Харконеннам и готовить доносы, иные, осознав свою ситуацию, кинулись собирать пожитки и проверять накопления, чтобы убраться с планеты вместе со старыми хозяевами. Уже ко времени завтрака на многих домах появилась надпись большими выведенными мелом буквами: "Продаётся! Дёшево!"
         Толпа на улицах гудела. Кому-то показалось, что теперь Харконенны никому не указ, и такие молодцы сбивались в шайки и начинали громить лавки, магазины и дома, нападали на людей, чтобы отнять их воду, и тем только усиливали панику.
         Однако на их беду сразу после часа завтрака в город вошли три комендантских батальона. Гербы с осетрами на их гамбезонах и безрукавых жаках указывали на то, что это солдаты пехотного корпуса с Ланквиля.
         Вооруженные глефами, плетьми и дубинками они прогоняли с улиц толпы зевак и с особой неприязнью набрасывались на мародеров. Ланквильцы в отличие от солдат с Гьеди Первой не испытывали жажды крови, но зато преступления зарвавшихся ублюдков приводили их в праведную ярость. Пехотинцы забивали мародёров плетьми, либо отрубали пойманным на месте преступления руки, а тем, кто покушался на убийство - головы.
         Во главе одной из ланквильских рот шел офицер Лагир Де Ланквиль в сопровождении маленького неприметного сержанта, в котором смутно угадывался Дагерасу.
         - Вы слышали? - спросил Бонзи у рыцаря, - Они дважды сказали "Великий Дом Атрейдес", а о Харконеннах ничего уважительного. Говоруны слишком лебезят перед будущими хозяевами. Я могу слегка укоротить их яз...
         - Тебе идёт форма, - оборвав друга, одобрительно кивнул дворянин, звеня рифлёными доспехами при каждом движении. Дагерасу улыбнулся, но не ответил. Когда бонзи попытался перекинуть древко глефы с уставшего правого плеча на левое, Лагир резко одёрнул его:
         - Нет! Не смей! Оружие носится только на правом плече! Посмотри, как я держу свой фламберг. Если ты напялил мундир Ланквильского корпуса, будь добр выполнять его правила.
         - Но солдаты из гвардии носят орудие как им удобно, - возразил Дагерасу.
         - Деграданты с Гьеди Первой не способны даже шнурки завязать! Не сравнивай ланквильцев с этой швалью!
         - Я уже заметил, что Харконенны очень любят друг друга! - усмехнулся Бонзи.
         Он хотел сказать какую-то колкость, но тут впереди по улице послышался грохот. Лагир вскинул меч, указывая им на мародеров впереди:
         - Рота, взять их!
         - Есть! Хором гаркнули солдаты и посыпались из-за спины рыцаря, словно свора псов, набросившаяся на стайку хорьков по приказу охотника. Дагерасу неодобрительно сплюнул и произнёс:
         - Эти мелочи нас задерживают! Машейх, нужно поспешить в логово наших врагов!
         - Нет!
         - Нет?
         - Конечно же, нет! Или ты думаешь, что найдёшь там кого-нибудь сейчас? Когда город стоит на ушах? Нет, мой друг. Пусть твои люди продолжают за ними следить. А мы будем подбираться незаметно и внезапно.
         - Вы это называете незаметно внезапно? - Дагерасу показал остриём глефы в сторону потасовки, где солдаты придали древками к земле зачинщиков драки.
         - Ага! - и Лагир, не обращая внимания, приблизился к первому из пленников.
         - Они напали на женщину с детьми, милорд! - отрапортовал солдат, приподняв забрало шлема-салад, - Мы успели вовремя!
         Женщина и трое голых чумазых ребятишек стояли тут же, испуганно пытаясь вжаться в саманную стену дома. Лагир посмотрел на них с доброжелательной улыбкой. Он снял шлем, чтобы дети не пугались его, и тряхнул завитыми кудрями, присыпанными золотой пылью. Красивое лицо и добрая улыбка немного успокоили мать и ребятишек. Лагир заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал как можно мягче:
         - Не бойтесь, леди. Я пришёл, чтобы защитить вас от этих злодеев. Вы не должны бояться солдат Ланквиля, если только не совершаете преступления. Малыш, как ты? Уже не страшно?
         Мальчик, к которому обратился рыцарь, осмелел и ответил:
         - Нет! Не страшно! Когда на нас напали, я испугался! А сейчас не боюсь!
         - Вот и молодец! Тебя вот они обидели? - Лагир ткнул остриём меча в живот одного из пленников, да так, что лезвие вошло в плоть, и человек взвыл от боли. Мальчик снова испуганно дёрнулся и спрятал лицо в складках материнского платья.
         - Мы их накажем! - кивнул Лагир, - Девушка, я могу дать вам двоих солдат, чтобы они проводили вас до дома...
         - Умоляю! Просто отпустите нас! - взмолилась мать, она явно не видела разницы между бандитами и солдатами. Лагир изменился в лице, но через секунду снова улыбнулся.
         - Конечно, вы можете идти! Хотя подождите!
         Он нагнулся к одному из бандитов и сорвал с его пояса тощую кожаную флягу с едва булькающей влагой внутри.
         - Вот, возьмите с собой, - он протянул флягу жнщине, - Эти проклятые Атрейдесы засылают к нам своих шпионов, чтобы поскорее выжить нас с Аракиса. Пусть хоть их вода будет вам утешением. Пока я здесь, я буду защищать своих людей!
         Женщина разрывалась между страхом и желанием схватить флягу. Наконец, жажда переборола осторожность. Она взяла бурдюк и упала на колени в поклоне, а в следующий миг уже бежала прочь.
         - Что это было? - изумлёно спросил Дагерасу, - Чего это вдруг на тебя нашло? В лесу что-то сдохло?
         - Возможно...
         В следующую секунду извивающийся змеёй клинок фламберга вонзился в грудь ближайшего пленника. Вскрик боли раздался было, но сразу утонул в бульканье и хлюпанье потёкшей горлом крови. Лагир провернул меч внутри раны, разрывая органы, ломая ребра, и выдернул острие с намотанными на него внутренностями. Казнённый бедолага выглядел так, словно у него в груди взорвался заряд врывчатки.
         Дагерасу, наблюдая за тем, как Лагир убивает арестованных, наслаждаясь их воплями ужаса и мольбами о пощаде, изобразил комичное выражение на лице и произнёс:
         - Слава богу! Я уж испугался, что тебя заменили лицевым танцором. Но я всё равно не пойму, в чём суть спектакля.
         Лагир обернулся на слова партнёра. Его блестящие шлифованные латы и голубой камзол покрывали багряные и тёмно-бурые кляксы. Золотой локон прилип ко лбу, склеенный неудачно брызнувшей кровью. Смахнув кровь и внутренности очередной жертвы с меча, он вытер лезвие о рукав стоявшего рядом солдата и произнёс:
         - Это игра против двух врагов сразу! Но, для начала, против Атрейдесов. Помнишь, ты говорил, что не важно, есть доказательства или нет, можно перебить бандитов, принести их головы крёстному и сказать, что это Атрейдесы.
         Но почему бы не поступить иначе? Посмотри на эту толпу напуганного сброда! - Ланквиль указал кончиком клинка, на бушующую в конце улицы группу людей.
         В них сейчас борются страх неизведанного с ненавистью к известному. Иначе говоря, боязнь Атрейдисов с ненавистью к Харконеннам. И что стоит мне сыграть на этих струнах?
         Скажи, твои люди следят за теми, кого ты считаешь шпионами Атрейдесов?
         - Да. Нам известно местонахождение четверых из их важнейших людей, а также место сбора. Однако у них много приспешников, навербованных из местного сброда, и мы не знаем, сколько среди них ещё людей врага. И есть ли у них запасные убежища, куда они могут отступить? Где спрятаться? Это профессионалы, если мы ошибёмся, они просто исчезнут, оставив вместо себя кучку ублюдков и наркоманов с ножами, жаждущих нашей крови. Поэтому нужно накрыть их сейчас! Быстро! Так какого дьявола ты ерундой страдаешь и играешься в благородного рыцаря?
         - Если мы накроем их сейчас, в лучшем случае поймаем четверых. Остальные уйдут и станут ещё большей опасностью. Если они так опираются на местных... хм...
         Пусть твои люди начнут распускать слухи, что Бонзи из Молодой Крови на самом деле Атрейдесы.
         - Но такой шаг, очевидно, их спугнёт!
         - Пускай! Это никак не повлияет на мой план. Просто сделай, как я прошу. Чтобы к вечеру слух ходил по всем злачным местам!
         - Не знаю зачем, но будь по-твоему! Я сделаю, как ты просишь! - Дагерасу пожал плечами.
         - Ладно! - Лагир хлопнул маленького Дагерасу по плечу и сжал пальцами широкий, в виде фонарика, рукав солдатской куртки, - Рота, за мной! Вон те ублюдки начали громить магазин. Уничтожим их!
         Отряд пехотинцев направился к новому очагу беспорядков. Дагерасу же незаметно шмыгнул в узкий проулок между двумя домами. Тут он быстро стал срывать с себя форму, под которой оказалась одежда местных ремесленников, и запихивать её в заплечный мешок.
         В этот момент что-то выпало из складок гофрированного рукава-фонарика гамбезона. Бонзи поднял предмет.
         Это огрызок бумаги, на котором рукой Лагира было нацарапано:
         "Найди хотя бы с полсотни ублюдков, которые умеют молчать и не думать головой. Пусть они соберут толпу горожан и кричат лозунги за Атрейдесов, пусть размахивают чёрно-зелёными флагами, а потом идут громить город. Отбери самых отпетых и отмороженных, чтобы утопили всю округу в крови. Не посвящай их в детали. Пусть думают, что на самом деле отрабатывают деньги Атрейдесов. Если кто узнает правду, ты умрёшь первым. Записку съешь!"
         - Вот же, сволочь! - пробормотал Дагерасу, смял в руке бумажку и сунул её в рот. Слава богу, она оказалась съедобной. Сглотнув, он подумал, где может найти подходящих под условия людей.
         - С похмелья такие вещи не делаются! Тут может и месяца подготовки не хватить. Ну что ж? Придётся импровизировать!
     -- 6
      Когда царь Соломон собрал семьдесят двух великих принцев Ада, он заключил их в бронзовый сосуд и скрепил его своей большой печатью, дабы демоны не могли вырваться наружу. Совершив сие, он бросил сосуд в реку.
      Однако течением кувшин снесло к городу Вавилон, где однажды мудрецы подняли сосуд со дна, в надежде, что он заключал в себе сокровище Соломона. Обуреваемые гордыней и алчностью, они разбили бронзу и сломали печать, не догадавшись её запомнить. В тот миг демоны вырвались на волю, и никто уже не мог загнать их обратно. Ведь печать Соломона была утрачена навсегда...
     
      - План до безобразия прост!
      - Он скорее безобразен, чем прост! Ваш Крёстный нас на кол за это не посадит?
      - Может, если мы облажаемся.
      - А вот за это всё, что вы сегодня здесь вычудили? - Дагерасу развёл в сторону ладони, как бы показывая на стены гвардейской казармы. Лагир не ответил и молча уткнулся в карандашные каракули на карте, делая пометки.
      Две головы склонились над планом Арракина. Одна с серым ежиком пепельных волос, другая с завитыми пшеничными кудрями. Правда, накануне сего вечера после целого дня уличных боёв причёска Лагира сильно пострадала. Даже лак и помада не смогли удержать на локонах золотую пыль. Вместо неё волосы забились песком, а вместо лака их склеивал солёный пот, кровь и ошмётки чьих-то мозгов с кусочками кости.
      Это произошло два часа назад, в момент, когда тьма ещё не успела овладеть городом, но солнце уже улеглось краснеющим боком на острые пики защитной стены. Чёрная тень гор, словно монстр, кинулась к зданиям, желая вонзить в них свои удлиняющиеся с каждой минутой клыки.
      Муэдзины возвестили последний азан - призыв к вечерней молитве, когда Лагир возвращался из города во главе одного из комендантских батальонов и ему на смену из военного городка рядом с дворцом наместника выступал первый комендантский полк гвардии. Солдат вёл лично Зверь Раббан. Увидев крёстника, с ног до головы заляпанного кровью и грязью, Раббан усмехнулся, оскалившись как бульдог крупными выступающими зубами. Он подошёл к племяннику и, хлопнув его по плечу, чуть не сбил с ног.
      - Нашёл? - ледяным шёпотом, спросил наместник у рыцаря.
      - Нашёл, - пряча за злостью страх, отвечал Лагир, - Мне осталось только взять их. Так что не спугните мою добычу, крестный.
      - Добычу получает тот, кто первым вонзает в неё клыки! - Раббан с такой силой сжал плечо Лагира, что латный наплечник заскрипел под его напором, но выдержал. Это спасло ключицу Лагира от перелома.
      Раббан отпустил племянника и медленно отвернулся, продолжая поглядывать из-за плеча.
      Лагир смотрел в спину удаляющемуся Раббану. Наместник был на первый взгляд вооружён легче крестника. На плече Раббан нёс фальшион - двуручный ятаган. Он не носил шлема. Предпочитал ему солдатский берет с зашитыми в шелк между подкладкой металлическими пластинами и кольчужной бармицей, спускавшейся на плечи. Ноги и руки Раббана, как и у Лагира, были закованы в латы, а тело защищала голубая клёпаная серебряными гвоздями безрукавка. Могло показаться, что это обычная бригандина, какие носят сержанты в Харконенновских войсках, но Лагир прекрасно знал, что серебряные заклёпки крепят не чешуйки метала, а пластинки щитов хольцмана. Наместника окружало такое мощное поле, что ни один клинок не мог бы пробиться сквозь него, сохранив скорость и силу удара. Правда и самого Раббана это поле изрядно тормозило, поэтому обычно в бою он ослаблял его, включая на полную лишь когда уходил в глубокую оборону. Зато на марше Зверь переводил генераторы поля в режим суспензора, и тогда мог не только двигаться с невероятной скоростью, но даже порхать, как сам Барон в его расшитой суспензорами портупее.
      - Легко уличать в трусости других, когда сам закован в непробиваемые латы! - буркнул Лагир себе под нос. - Но ничего! Когда-нибудь я сам тебя зарежу. Придумаю, как обернуть твои доспехи против тебя, и они превратятся в "железную деву".
      Эта мысль развеселила Лагира настолько, что он в голос засмеялся, и размашистым шагом повёл бойцов в казармы, словно и не бился с мародерами весь день.
      Военный городок был уже наполовину разобран. Большая часть казарм, в которых жили Ланквильские солдаты, лежала в виде штабелей бетонных панелей, скреплённых стальной лентой. Их оттащили погрузчиками на край плаца и приготовили, чтобы утром загрузить на орбитальные транспорты.
      Гвардейские полки располагались в постоянных казармах местной постройки. Им не нужно было ничего разбирать и складывать. Потом эти здания просто переходили в распоряжения Атрейдесов. Однако внезапно перед Лагиром и его людьми встал вопрос:
      - Где ночевать?
      Большая часть мобильных панельных казарм уже разобрана, половина даже перевезена на орбиту. Те, что остались - забиты доверху.
      - Так! - рыцарь остановился посреди плаца в недоумении, - я не понял, это шутка такая?
      К Лагиру подошли ещё несколько офицеров Ланквильского корпуса, озадаченных той же проблемой, что и юный рыцарь.
      - Действительно, шутка! - сказал зрелый высокий мужчина с седеющими висками, - У наместника весьма любопытное чувство юмора. Приказ о демонтаже казарм поступил, а о том, где расквартироваться - ни слова.
      - Нам, кстати, ещё пять дней здесь находиться до отправки домой, - вставил второй низкий, но широкий в плечах капитан с бычьей шеей. - Есть предложение разместить солдат на постой в домах горожан. Других вариантов не вижу!
      - Но этим придётся заниматься с утра! Сейчас, если начнём распихивать солдат по домам, мы можем просто растерять половину. А ещё местные могут их зарезать во сне. Тут нужно весь день этим заниматься.
      - Так, может, - оборвал их спор Лагир, - заночуем там? - он показал на казармы Гвардейских частей с Гьеди Первой.
      - Было бы неплохо, - ответил капитан с седыми висками.
      - Не думаю! Эти же ублюдки нас не пустят. Залезть к ним всё равно, что нарваться на драку.
      - А какого дьявола они нас не пустят? Целый полк в городе на ночном дежурстве. Их расположение пустует, а нам негде спать. Мы что? Хуже недоносков с Гьеди Первой?
      - Ну, если вопрос стоит так! - капитан с бычьей шеей уступил, предвкушая драку.
      - За мной! - скомандовал Лагир, и все три батальона двинулись к гвардейским казармам.
      Попытаться договориться с командирами гвардейцев? Нет! Пехотинцы даже не думали об этом! С боевым кличем "Ланквиль!", они ворвались в казармы через главный вход, сметая стражников, не ожидавших подвоха от своих. Первые ряды, вооружённые глефами и двуручными мечами, раздавили охрану и посты подобно железному кулаку. В след за ними в здание вбегали остальные, начиная избиение ошарашенных таким предательским нападением гвардейцев.
      Первым делом головной отряд штурмующих ринулся к арсеналу, чтобы отрезать гвардейцев от их оружия. Но ланквильцы не успели. Им навстречу выступил тяжело вооружённый дежурный отряд охранения. Две стены из глеф и мечей выстроились друг против друга. Но когда гвардейцы увидели перед собой голубые мундиры Харконеннов, они не поняли, что происходит, и замешкались. Лагир воспользовался этим и рванул вперёд, разрубая своим фламбергом древки вражеских глеф и алебард, словно косой срезая стебли.
      - Сменить оружие! Кинжалы к бою! - проорал он. В этот момент один из гвардейцев поймал клинок Лагира приспособленной специально для этого ложбинкой между выступающим шипом и лезвием глефы. Гвардеец как рычагом воспользовался древком и резким движением сломал меч рыцаря, но было уже поздно. Услышавшие команду пехотинцы побросали свои совни и глефы, на бегу выхватывая кинжалы, чтобы врезаться в брешь, которую Лагир успел прорубить в строю из пик.
      Щиты сшиблись! В воздухе резко запахло озоном. Пролилась первая кровь. И тут началась бойня. Застарелая ненависть между ланквильцами и гьедианцами прорвалась гноем, как воспалённый нарыв. Пехотинцы с кинжалами, поднырнув под древками вражеских алебард, проникали за щиты гвардейцев и резали незащищённые латами части тел.
      В тесной свалке массивное оружие оказалось бесполезным, а щиты не давали никакой защиты, когда двое боролись друг с другом, плотно прижавшись телами, как любовники в объятиях.
      К восходу второй луны старые казармы были во власти ланквильцев.
     
      - Повторим суть. Я хочу быть уверен, что мы друг друга поняли.
      - Конечно, машейх, - и Дагерасу очертил кончиком стилета воображаемую линию, - здесь находится хранилище льда, который привозят из полярных областей. Это основные запасы воды в городе. Ещё есть цистерны под дворцом наместника и резиденцией графа Фенринга. Но они не такие объёмные.
      - Их тоже не выпускаем из внимания.
      - Я понял, машейх, - и Дагерасу сопроводил свои слова, поставив оловянных солдатиков рядом с отмеченными на плане резервуарами, - здесь находятся наши запасные провокаторы. Но основные работают здесь, - и он снова ткнул кончиком кинжала в сторону продолговатого голубого овала.
      - Основные отряды комендантских батальонов патрулируют район космопорта, дворцов и ремесленные кварталы. Городские резервуары охраняют усиленные роты лучемётчиков, сменяющие друг друга через сутки. И завтра утром заступает именно моя рота.
      - А в это время мои люди собирают толпу в районе трущоб Аль-Хидиры, на улице Красных фонарей и в харвестерных доках. Они распускают слух о том, что Атрейдесы приказали раздавать воду, подбивая толпу идти к Городским резервуарам. Харвестерные доки рядом, и толпа может оттуда добраться без помех, а вот трущобы лежат в другой стороне, и народ, скорее всего, столкнётся с отрядами Харконненов.
      - На этот случай твои отморозки, изображающие наёмников Атрейдесов, должны с раннего утра, ещё затемно, поджечь ремесленный квартал. И устроить там бойню. Естественно, Крёстный стянет туда основные силы и откроет толпе из трущоб путь к водным резервуарам.
      - Нужны координаторы, чтобы направлять людей и избежать случайных встреч с солдатами твоего крёстного. Я поставлю около пяти десятков на крыше, и ещё сотня будет находиться в самой толпе. Они будут управлять движением этой массы. А здесь будут мои люди в форме ланквильских солдат, которую ты нам добыл. Они будут задерживать и по возможности отгонять настоящих Харконненов.
      - Если мы соберём толпу в несколько сот тысяч, никакая рота даже с лучемётами их не остановит. И тогда уже можно не бояться... Крёстный Раббан ничего не сможет сделать, чтобы помешать моему плану!
      - И вы отдадите приказ стрелять на поражение?
      - Именно! Но мне нужно, чтобы они кричали лозунги за Атрейдесов и...
      - Да, да... размахивали чёрно-зелёными флагами, - Бонзи перебил партнёра, - Я знаю. Флаги будут у фальшивых солдат. Их вряд ли будут обыскивать патрули. А когда всё начнётся, они передадут флаги координаторам среди бунтующих.
      - Ты вооружишь их? - спросил Лагир.
      - Конечно. Может, дать им ещё и бомбы? У нас есть пара килограмм самодельной взрывчатки.
      - Вооружённые люди должны иметь атрибутику Атрейдесов. Пусть пришьют на одежду красных ястребов, или... ну я не знаю! Пусть сообразят.
      - Сообразят, - подтвердил Дагерасу, - тех, кто будет жечь раскаленный квартал, пускаем в расход?
      - Да. Глоссу Раббан заживо оторвёт им головы и изнасилует трупы. Для верности направь туда пару опытных убийц. Нельзя, чтобы люди крёстного взяли хоть одного живым.
      - Ну, а если даже и возьмут? Эти идиоты всё равно думают, что работают на Атрейдесов. Я не хочу рисковать своими убийцами!
      - Но вдруг кто-то из них выдаст что-то, что косвенно укажет крёстному на нас?
      - Ладно! Я сделаю, как ты скажешь. Но, чёрт возьми! Моих людей задействовано слишком много. Мне может не хватить ресурсов. Может вместо фальшивых солдат использовать настоящих ланквильцев?
      - Нельзя! Мы подставляемся! Когда начнётся бойня, твои провокаторы будут уходить через цепи и кордоны из фальшивых солдат. Ланквильцы не должны об этом знать и тем более не должны быть замешаны.
      - Ну, хорошо! - Дагерасу сдался и тяжело вздохнул, - когда это начнётся, мы уже не сможем ничего контролировать... это будет подобно лавине!
      - Лавину нужно умело спускать, - усмехнулся Лагир, - На Ланквиле много заснеженных гор. Там только и есть что горы, фьорды да холодное море. И каждый знает, лавина опасна, когда она внезапна. Лавина опасна, даже когда ты её ждёшь или сам спускаешь, но если её направить правильно в самом начале, она из твоего врага превращается в союзника. И мы спустим её на головы наших врагов!
      Внезапно в дверь постучали, и рыцарь резко замолчал. Дагерасу и Лагир одновременно испуганно посмотрели на дверь.
      - Кто там? - крикнул рыцарь.
      - Господин Де Ланквиль, это я! - послышался голос сержанта, - Там на улице солдат в нашей форме, но я его не знаю. Он просит передать вам, что ждёт кого-то по имени Дагерасу. Господин, нам убить его?
      - А вы его уже схватили? - удивился Лагир.
      - Так точно, господин.
      - Ну, так отпустите, и скажите, что Дагерасу скоро найдёт его. Слышал? Это к тебе. Слишком нагло, не находишь?
      - Наверное, случилось что-то важное...
      Уже на улице за воротами казармы Бонзи встретился со своим связным. Они отошли в глухой проулок, и человек, прячущий лицо под забралом шлема, прошептал:
      - Машейх, "видящая сны" в городе!
      - Давно? Когда её заметили?
      - Сегодня, Случайно. Её охраняет Красный Банщик. Они ищут Его, но действуют осторожно. Не приближаются к Его дому или знакомым. Кажется, Банщик понимает, что мы их охраняем, и не суётся напрямую.
      - Как вы их засекли?
      - Случайно. Банщик искал информаторов и схватил одного из наших. Он пытал его и даже отрезал парню мизинец.
      - Ну и что же наш информатор ему сказал?
      - Дословно, что они найдут того, кого ищут, через Харконеннов.
      - Отлично! Значит, завтра, скорее всего, они покажутся в том заведении, где пьянствует эта скотина Гримли... Прекрасно! Подготовь всё! Мне нужна голова Банщика. И, желательно, позвоночник. Да, головной и спинной мозг должны остаться целыми. И обязательно лицо!
      - Но это же Банщик! Помните? Тот, кто убил брата Зверя Раббана и шестерых телохранителей, не говоря о наших!
      - Поэтому я и говорю - подготовьтесь!
      - А видящая сны?
      - Хм? Сможете взять живой?
      Парень пожал плечами.
      - Тогда разрешаю убить, но только если не сможете поймать. Это опасный трофей.
      - И ещё! - связной схватил за пуговицу собравшегося было возвращаться Дагерасу, - Он уже добрался до контрабандистов. Наш человек в их артели подтвердил тот факт, что они будут разгружать харвестер на потайной базе, а агент среди контрабандистов только что сообщил...
      - Вот как! Значит, скоро он пустит в ход то самое кольцо! Черт! Мне придётся его прикрыть! Иначе велик риск, что на этот раз его убьют. А, может, он заранее знает, что его прикроют? Дьявол! Я отправляюсь в резиденцию графа Фенринга. Вы продолжаете без меня всё по намеченному плану. Салам алейкум, брат!
      - Салам алейкум! Господь хранит Вас! 
  
  
   7.
   "Каждая душа вкусит смерть, но только в День воскресения вы получите вашу плату сполна ... "(Сура Аль-Имран 3:185)
   - Какого? Твою мать! Тибальд!
   - Что? - раздался голос из-под машины.
   - Тибальд, ты видел своего брата?
   - Он был где-то около тягача, - через секунду из-под машины высунулась голова в покрытом пятнами машинного масла капюшоне, - А что случилось, Ганзель?
   - Я ему сейчас покажу, что случилось! - и говоривший направился к гусеничному тягачу, размахивая над головой пустой пластиковой бутылкой, - Арчи! Арчибальд, выходи сукин сын!
   Этим орущим человеком был молодой мужчина лет тридцати, одетый в песочного цвета стёганный диагональной клеткой комбинезон. В правой руке он сжимал длинный щуп масла от движка вездехода, а в левой пустую литровую бутыль. Добравшись до старинного гусеничного тягача, он со злостью пнул по гулкой броне. Из люков сразу выскочили двое в таких же, как и на Ганзеле стёганых комбинезонах. Первый - явно из свободных. Смуглая кожа, синие глаза и острый профиль выдавали в нём уроженца южных сьетчей. Второй имел типичную внешность горожан Арракиса. И именно во второго Ганзель швырнул бутылкой.
   - Арчи, ты скотина! Я же сказал, воду из бардачка оставить для машины! Это же тарантайки с Гьеди! У них жидкостное охлаждение!
   - Нет, ты издеваешься, Гензель? - вытаращил на командира глаза провинившийся, - Мехмер, ну хоть ты ему скажи! Какой кретин будет чистую воду лить в эти ржавые... ай!
   Арчибальд схватился за лицо. Это Ганзель огрел его щупом, словно плетью!
   - Мехмер ты видел? Ну что ты молчишь? Скажи ему! Свободный только пожал плечами:
   - Ганзель твой наиб! В пустыне его слово закон! Свободные убивают того, кто попался на воровстве воды.
   - Предатель! Ай! - Ганзель снова огрел Арчибальда по лицу и явно не собирался останавливаться, а парень как на зло застрял в люке, - Ой! Ай! Да больно же! Прекрати! Хватит! Да верну я тебе воду! После этих слов Ганзель наконец перестал лупить Арчибальда. Лицо последнего покрылось красными и синими полосками. Наконец ему удалось выбраться из люка. Он поднял с горячего песка бутыль, и, расстегнув ширинку комбинезона, принялся в неё мочиться. Мехмер тоже вылез из раскалённой железки тягача, и сел в тенёчек возле Ганзеля. Когда он полностью выбрался из машины на его спине можно было увидеть нашитого на голубой обтрепавшийся лоскут грифона из грязно-жёлтой ткани. Такой же грифон когда-то украшал и спину Ганзеля, но со временем он обтрепался и рассыпался на нитки, оставив на выцветшем голубом лоскуте тёмное пятно, повторяющее форму харконеннского герба.
   - Вообще Арчи прав, вода для людей, а не для машин, - прошептал Мехмер.
   - А эту воду выдали для машины! - Ганзель посмотрел на крупный четырёхколёсный внедорожник, застрявший в песке, не смотря на огромные широкие шины с низким давлением. Тибальд, брат Арчибальда, крутился вокруг вездехода с совковой лопатой, пытаясь откопать машину из песка.
   - Давай, мы его тросом дёрнем, - предложил Мехмер.
   - Не стоит, - покачал головой Ганзель и окинул взглядом приземистый плоский тягач и прикреплённую к нему на жёсткой сцепке конструкцию.
   - Что это вообще за штука? - спросил Мехмер у Ганзеля, показывая пальцем на массивное устройство.
   - Как бы объяснить... Что-то типа старинного лучемёта. Или скорее станера... короче, оно должно стрелять! Оба посмотрели на тяжёлый гусеничный лафет с раздвижными шагающими опорами, спиральные винты стабилизации горизонтали и вертикали, длинный ствол, зачехлённый в рогожу с нарисованным через трафарет грифоном.
   - Что-то я сомневаюсь, в том что "это" может стрелять, - Мехмер почесал выгоревшую до рыжего цвета бороду.
   - Да черт с ней, если не выстрелит. Лишь бы не взорвалось к чертям! Простите меня святые угодники!
   - Всё - воля Подателя! - ответил Мехмер, - Уповаем на милость его и волю его! - с этими словами он коснулся руками лица, словно омывал его невидимой водой. В этот момент вернулся Арчибальд, неся наполненную до половины бутыль с прозрачной мочой.
   - На! Держи! Зальёшь в чертову жестянку!
   - Помни о водной дисциплине! - произнёс Ганзель, забирая бутыль, - В пустыне все солдаты Харконенов обязаны следовать...
   - Да мы же не настоящие Харконенны! - перебил командира Арчи, - мы Аскари! Я уверен, что они даже не считают нас за своих! Ты видел как грызутся ланквильцы с гьедианами? Убоюдки с Гьеди ланквильцев даже за людей не считают! А нас... хорошо если хотя бы за скот принимают!
   - Хватит мне тут... - Ганзель снова замахнулся щупом, но не ударил, - Дурак! Ты что питал какие-то иллюзии, когда записывался в аскари? Не ври мне, что надеялся получить статус вассала, как солдаты с Гьеди или Ланквиля. Мы - уроженцы Аракиса - шли служить ради водного пайка! Разве нет? Вам что этого мало? Три литра в день на человека сверх нормы! Вот ты тут сидишь и ноешь, как тебе тяжко. А на какой другой работе ты мог заработать столько? Харконены знают что такое цена! Они все это понимают. И платят не деньгами, а водой! Потому что знают, как и за что покупать людей. Не нравится? Можешь валить, но тогда тебе придётся, вернуть всю воду до последней капли. Готов поклясться на оранжевой библии всеми святыми и пророками, даже если тебя кинуть в водосборник смерти, и тогда ты не соберёшь нужную сумму!
   Вот когда ты поймёшь, что такое цена, тогда ты и станешь Харконненом, без всяких вассальных патентов! Арчи молчал. Когда Ганзель хотел, он мог говорить подобно настоящему командиру.
   Возможно он хотел бы сказать что-то ещё, но в это время на гребне дюны показались двое всадников на мулах, и взмахнув руками в приветствии, погнали своих скакунов к машинам.
   - Мир Вам! - произнес ближайший всадник, откидывая с лица край покрывала и снимая ротовой фильтр стилсьюта.
   - Мир Вам! - ответил Ганзель, - что случилось? Если увидели червя, то уж больно вальяжно вы явились, чтобы предупредить об опасности.
   - Червей мы действительно видели, - кивнул всадник, и стал слезать с мула, придерживая форменную саблю Харконенов и фремпакет свободных. Под накидкой, у него был надет такой же стёганый костюм, из под рукавов которого выглядывали герметичные эластичные манжеты стилсьюта. В самой стёганке был зашить гидрогель с фрионом на основе аммиака. Испаряясь, он охлаждал ткань, и таким образом защищал пехотинцев от перегрева. Лишь для непосвящённых Харконены выглядели как моты изнемогающие от бремени богатства. На публике, они всячески поддерживали это заблуждение, но на самом деле их богатство никогда бы не появилось, если бы они и в самом деле транжирили его.
   Аракис, Дюна научила Харконенов самодисциплине и бережливости. Они копят по крупице с тщанием, чтобы за тем явить миру широкий жест! Но эта бережливость и тщание никогда не будет явлено миру. Вне своего дома, Харконин изображает небрежную расточительность, граничащую с вульгарным мотовством. И войска аскари были тому примером.
   Они набирались Харконеннами из местных. Ещё по приказу на-барона Дмитрия Харконенна были сформированы пять дивизий аскари для боёв и рейдов в пустыне, и защиты караванов от набегов свободных. Барон посчитал, что людской ресурс на Арракисе столь же ценен, как и иные. А потому вместо дорогостоящей переброски войск с планету на планету частично решил проблему рекрутчиной и наймом на месте.
   Аскари демонстративно получали увеличенный дополнительный водный паёк - три литра в день в довесок к обычной норме, вместо двух с половиной. То есть больше, чем у квалифицированных специалистов, обеспечивающих добычу меланжи. А они самые богатые на планете люди после торговцев водой. Это всячески подчёркивалось.
   Иногда солдатам аскари даже выдавали жалование публично на площадях при большом стечении народа. Вода передавалась не в закрытых ёмкостях, а демонстративно разливалась из огромной бочки так, чтобы блестящие на солнце струи и журчание наполняемых литраков доводили до обмороков иссушенных жителей городов. Люди, умирая от жажды, смотрели на льющуюся в бурдюки 'предателей' воду. Всё это делалось с целью оторвать аскари от местного населения. Зависть, и рождённая ею ненависть, ощущение предательства... всё вместе разверзло пропасть между аскари и остальным населением. В итоге, свободные, оказавшиеся в рядах Харконеннов, яростнее всего сражались против своих соплеменников, а горожане против своих сограждан. Более жестоких карателей чем аскари трудно представить. Даже живодёры с Гьеди Первой не смогли с ними сравниться в бесконечной войне против Свободных.
   Меж тем, спешившийся всадник отдал поводья мула товарищу и подошёл к Ганзелю для рапорта:
   - Я видел червя на западе далеко от нас. Он шел мимо к северу, но потом повернул назад к югу. Сулем тоже видел двух червей на юге, и они также сначала ползли на юг, а потом повернули вспять к северу. Очевидно, что их привлёк тот же подземный толчок, что обрушил на нас склон дюны. И теперь мы, словно скарабеи, разгребаем песок, чтобы достать из него проклятые машины. Вот только ослов и мулов мы уже не откопаем.
   - Глупости, - ответил разведчику Ганзель, - Главное, что всё люди и пушка целы. Из погибших животных мы взяли воду, а мясо не жирное и хорошо вялится на солнце. Думаю, мы не будем сильно шуметь, и черви к нам не подойдут. Если я прав, этот толчок был выходом специи. Вот к нему они и ползут. Нужно поставить отвлекающий тампер на востоке. Червь, который будет ползти оттуда, может пройти по нашему лагерю, а тампер заставит его обойти нас с севера.
   - Есть и ещё кое что.
   - И что же?
   - Харвестер. Он очевидно сейчас добывает пряность. Я не видел, но его видел Сулем.
   - Чей он? Харконеннов? Контрабандистов?
   - Не знаю. Слишком далеко. Сулем не рассмотрел. А подходить мы не стали. У наших мулов широкие стопы, они не проваливаются в песок, но мулы не умеют "шагать как ветер", а там черви.
   Ганзель почесал подбородок.
   - Чёрт. Если это наши сборщики, они могут помочь. Но всё таки у нас секретная операция.
   Руки Ганзелю сковывал личный приказ барона Владимира сохранять тайну. Чёртову пушку нужно доставить в горы, на потайную базу посреди пустыни за защитной стеной. Этот хребет находится вблизи Аракина, но достаточно далеко в пустыне от населённых пунктов, чтобы выстрелы пушки не были никому слышны. Орудие нужно спрятать до поры в пещерах. Обучить солдат им пользоваться. А ещё подготовить замаскированную позицию для стрельбы в горах Защитной Стены, чтобы можно было быстро перебросить орудие к ближайшему гарнизонному городу. Таких старинных гаубиц, ещё времён последнего движения ислама, на Арракис с Гьеди первой было переброшено несколько сотен. Видно распечатали какой-то забытый богом арсенал. Орудия перевозили по одному контрабандой. И одна арт-команда не знала ничего о маршрутах и продвижении других отрядов. - Я решил! - Ганзель обернулся к остальным, и швырнул масленый щуп Мехмеру, - Дайте мне мою саблю и маул. Найдите старые тряпки и привяжите к копытам двум мулам. Я и Сулем попытаемся подобраться к харвестеру поближе и посмотреть. Если он принадлежит Харконенам, мы рекрутируем людей с машиной, и с их помощью вытащим орудие, а снаряды перегрузим на борт харвестера. А если это контрабандисты, мы нападём на них и отобьём харвестер. Зарядите пока пушку и подготовьте её. За одно посмотрим на что она способна. Первый выстрел проверим боем. Мехмер убежал с щупом к вездеходу, и установив его на место, вернулся уже с саблей и пистолетом-маулом Ганзеля. За одно он нес старое прохудившееся покрывало. Его то и пустили на тряпки, обмотав вокруг копыт мулов так, чтобы край влачился по песку. Эта уловка должна была сбить червей с толку.
   С мулов сняли потники, чтобы выжать из них воду и ей же напоить животных. Эта порода была устойчива к жажде и жаре даже лучше чем верблюды, а собирающие влагу потники и охлаждающие попоны позволяли использовать зверей не только в городе и окрестных горах, но и на коротких переходах по пустыне. Пока Ганзель опоясывался мечом, и даже натянул по верх стёганки голубой мундир Харконенов. Медь сверкала не его груди вышитым гербом аскари в виде грифона держащего в когтях аракинского червя. Более оскорбительного для Свободных символа трудно придумать. Мулов переседлали и на одного навьючили лучемёт с двумя ранцевыми батареями, а на второго мула навьючили одни лишь батареи в количестве четырёх. Обычно одной батареи хватает на два выстрела полной мощности, а значит, у них будет в запасе двенадцать залпов. Этого должно хватить, чтобы заживо сжечь всех врагов, если среди них не окажется кого либо в щите. А включить щит в пустыне, значит привлечь червя.
   Собравшись, двое разведчиков, взяв на груженых мулов под уздцы, пешком отправились к неопознанному харвестеру. Они двигались неритмичной походкой, маскируя шаги под ветер, шелестящий песком. Через час солдаты оказались на вершине дюны с которой разведчиками открылся вид на покрытое чёрной сырой меланжей поле. Харвестр был точно посреди месторождения, вырабатывая самые богатые залежи. Сборщики медленно сновали вокруг, кидая меланжу на транспортные ленты лопатами. Пряность явно была ещё сырой, и черви не подбирались слишком близко, опасаясь ядовитой для них влаги. Если старики пустыни и были поблизости, сейчас они лежали неподвижно, и увидеть их даже с воздуха было не возможно.
   Ганзель заставил мулов и Сулема залечь, а сам принялся изучать сборщиков в бинокль. Вскоре он убедился в том, что это охотники за пряностью из Аракина. И уже хотел было подняться на вершине дюны, чтобы привлечь их внимание, как вдруг случилось нечто, что заставило Ганзеля насторожиться, а потом и вовсе изумиться. В небе появился топтер с отрядом мобильной пехоты Харконенов из четырех человек. Но стоило солдатам высадиться, как охотники напали на них. Более того, сержант Харконеннов перешёл на сторону охотников и помог добить собственных товарищей.
   Ганзель наблюдал это действо с выпученными глазами силясь понять, что там происходит. Наконец, оставшийся в живых Харконен и трое охотников погрузились в топтер и улетели. А Ганзель остался в замешательстве. Но всё же, он решился не расстреливать оставшихся охотников с вершины дюны, а подойти к ним на такое расстояние, с которого он мог бы поговорить, оставаясь недосягаемым для их ножей. Он закинул ранец батареи на спину, Сулем сделал то же самое. Ганзель передвинул рычажок реле, ослабив мощность выстрела. Такой луч не испепелит человека полностью, но прожжёт в нем сквозную дыру. Этого вполне достаточно, чтобы убить с близкого расстояния. Батареи теперь хватит на целых три выстрела. Но в случае драки, тяжёлый лучемёт полетит в песок, и всё решат ножи охотников и сабли Харконенов. С этими мыслями, разведчики оставили мулов на вершине дюны, а сами двинулись к харвестеру.
   Он и Сулем медленно съезжали с вершины. Бывший свободный указал командиру на широкую канаву в песке - след червя. Шай-Хулуд совсем рядом. Неподвижно лежит в песке, ждёт. Влага сырой пряности ядовита для него, но окружающие месторождение пески достаточно сухие.
   - Испугаешься и нам конец! - шепнул на ухо Ганзелю Сулем, - Шагай также как и прежде. Дыши спокойно. Не беги и не дрожи от страха. Иначе червь погонится за нами и мы не успеем добежать к спасению. И хотя Ганзель был офицером, сейчас он беспрекословно слушался советов Сулема. Ганзель знал когда руководить, а когда подчиняться, и это качество помогло ему выбраться из дерьма в офицеры.
   Как ни странно, но сборщики не проявляли к приближающимся солдатам никакого интереса. Не сразу аскари заметили медлительные болезненные движения, отсутствующий взгляд работников, их апатию. Словно загипнотизированные зомби они делали свою работу: вахтенный с вышки следил за залёгшим около поля пряности червём, меланж-механик следил за работой комбайна, элеваторной ленты и песчаного фильтра-сеятеля, меланжеры очищали и обогащали брошенную на элеватор пряность, метеоролог по барометру, флюгеру и лепестковому конденсатору пытался определить откуда придёт песчаная буря, а свободные от вахты кидали меланжу на ленту совковыми лопатами. Но все их движения были словно пьяными.
   - Что с ними? - удивился Ганзель.
   - Идиоты, - прошептал Сулем, - Жадные дураки. Они собирали сырую пряность. Хотели набить карманы перед тем как улететь, и надышались парами меланжи. У них отравление "водой жизни!"
   - Проклятье! - только и смог выдавить Ганзель. Он рванулся было на помощь сборщикам, и тут же остановился, вспомнив о червях!
   - Дурак! - крикнул Сулем, - Он услышал нас! Бежим!
   Ганзель увидел как оживает огромный гребень дюны, превращаясь в исполинского дышащего жаром огненного червя. Животный страх парализовал его при виде разверзнувшейся пасти чудовища столь близко, буквально в ста метрах от него. Сулем заметил, что командир встал как вкопанный. Будь на месте Ганзеля другой человек, Сулем не задумываясь бросил бы его, но Ганзель заведовал бухгалтерской отчётностью роты и от него зависело сколько воды получать аскари от Харконеннов. И потому солдат бросился назад, подбежал к лейтенанту и со всей силы ударил его кулаком в челюсть. Ганзель тут же очнулся от наваждения и бросился бежать. А червь за это время преодолел жалкие сто метров и вознёс свои зубы над головами убегающих людей.
   Пылающие врата иного мира отворились за спинами аскари. Солдаты чувствовали нестерпимый жар внутренней кислородной топки червя. Ад следовал за ними.
   - Почти добежали! - крикнул Сулем.
   - Да! Прибавь ходу! - ответил Ганзель и обернулся посмотреть на товарища, но Сулема не было за его спиной, только пылающая пасть усеянная мерцающими зубами словно ножами и кинжалами Свободных. И за один лишь миг между двумя ударами сердца пасть захлопнулась.
   Боль. Что-то подкинуло Ганзеля вверх. Он взмыл в белёсое небо и тут же упал во влажный чёрный песок. Это меланжа... Спасение. Червь не приблизится.
   Чтобы убедиться, Ганзаль посмотрел назад. Так и есть. Гигант застыл на границе меланжевого поля. Невероятно огромный и так близко. Ганзель даже видел. Как бликует солнце на гранях изогнутых кристаллических зубов в прерывно раскрывающейся и закрывающейся пасти, словно бы червь тяжело дышал после погони, как марево раскалённого воздуха дрожащей расплавленной волной выходит из его чрева, как по песку пробегают голубоватые молнии статического разряда, и запах озона распространяется вокруг. Этот запах напомнил Ганзелю детство и дождь. Так пахло небо перед дождём на Гьеди первой. С тех пор, как его в детстве вместе с родителями перевезли на Арракис, он больше никогда не видел дождя и не вспоминал о нём.
   Снова боль. Откуда-то снизу. Аскари посмотрел на свои ноги, в поисках источника боли и ужаснулся. Левой ступни не было. Как бритвой срезало. Всё-таки червяк достал его. Вот значит что за чёрт подбросил его в воздух. Солдат закричал от обиды и боли, вскинул лучемёт и разрядил всю батарею одним выстрелом прямо в глотку твари.
   Голубой кислород вспыхнул в утробе Старика Пустыни. Он словно закашлялся огнём, сморщился от боли, сократился всеми сегментами, и тут же рванул к Ганзелю, но отшатнулся от сырой меланжи. Червь извивался в ярости, но не решался подойти к отравленному песку. И наконец, он в бессильной злобе повернул к пустыне и стал быстро удаляться на ходу зарываясь в песок.
   Ганзель выбросил оружие ставшее бесполезным. Лучемёт конечно дорогая штука, но не дороже собственной жизни. Солдат быстро достал из сумки мед-пакет и разорвал прорезиненную упаковку. Автоматические ампулки обезболивающего посыпались в песок. Аскари стал сквозь болевой шок шарить пальцами в сыром песке. И нащупав ампулу, сразу же ломал колбу с иголкой и вонзал инъектор в ногу прямо сквозь ткань стилсьюта.
   И только когда боль отступила, он догадался перетянуть обрубок. И как раз вовремя. Ещё бы немного, и от кровопотери, Ганзель впал бы в мертвенный обморок, а затем умер. В качестве жгута он использовал фиксирующий эластичный ремень стилсьюта на лодыжке. Натянув остатки штанины на рану, Ганзель плотно, до герметичности перетянул ремень. Теперь кровь остановится, а то, что вытечет снова станет водой в стилсьюте. С сожалением Ганзель посмотрел на багряное мокрое пятно в чёрной массе меланжи, и поймал себя на мысли, что жалеет не столько утраченную ступню, сколько потерянную воду.
   - Один солдат, один лучемёт, одна ступня и пол литра воды... чёрт, слишком большие потери для такого жалкого рейда. Сам виноват! Дурак! Ну куда же я дернулся? А раз дёрнулся, нужно было бежать не останавливаясь. Чёрт! Чёрт! Чёрт!
   В бессилии он откинулся на песок и посмотрел, что ещё осталось от мед-пакета. Несколько таблеток для обеззараживания воды, ещё одна автоматическая ампула обезболивающего. Обычный одноразовый шприц и несколько склянок с разными препаратами: адреналин, глюкоза, кофеин, морфий, гемоген, антидот, ещё какая-то гадость, и пара валиков впитывающих бактерицидных бинтов.
   Ганзель собрал рассыпанные по песку медицинские принадлежности. Вколол себе глюкозу с кофеином, и эта инъекция дала ему сил подняться на четвереньки. Костыль было не из чего сделать. По этому он пополз к сборщикам пряности прямо в таком виде.
   Что удивительно, рабочие продолжали свои занятия, даже не обратив на произошедшее ровным счётом никакого внимания. Хотя нет. Один парень всё же бежал на помощь раненому солдату с сумкой в руках. Молодой. Совсем молодой. Мальчишка с длинными волосами.
   - Эй! Ты слышишь меня? Понимаешь, что я говорю? - из последних сил крикнул Ганзель. Парень из далека кивнул в ответ.
   - Ну слава богу, - расслабившись вздохнул Ганзель. Кажется сегодня я не умру.
   - Рация! У вас есть рация? Она работает? - снова прокричал солдат, и вновь получил в ответ утвердительный кивок. Наконец парень добежал и плюхнулся на колени рядом с солдатом. Оглядев, раненого, парень развёл руками.
   - Мне и сделать то больше нечего! - пробормотал он, - Ты прекрасно обработал свои раны. Откуда идёшь? Вы тоже добывали пряность? За тобой гнался червь?
   Парень попытался приподнять Ганзеля за плечо, чтобы помочь ему доковылять к харвестеру, и в этот момент под песочного цвета плащом сверкнуло медное шитьё харконеннского мундира, и слабо бряцнула сабля в ножнах.
   Парень, словно ударенный током, бросил Ганзеля и в испуге отполз назад. Страх отчётливо проступил в его глазах. Страз и ненависть. Мальчишка потянулся к ножу, висевшему у него на шее.
   - Так вот, как я умру, - безразлично усмехнулся аскари, и приподнявшись на одном колене, вытащил саблю, обнажив пластистальный клинок, - Ты же не думаешь, что я позволю зарезать себя как свинью. Теперь я понял. Вы не сборщики, вы кучка контрабандистов. Решили собрать сколько успеете и сбежать с планеты прямо вместе с харвестером. Так? Ну а как ещё? Зачем же тогда вы убили тех пехотинцев.
   Ганзель рассмеялся и пошатнулся от слабости.
   - Вот только вы сами скоро все умрёте. Ты думаешь почему ваши командиры вас здесь бросили? Ты веришь, что они вернуться вас спасать? Да чёрта лысого! Они просто решили напоследок сорвать куш! Они ждут, когда вы все здесь умрёте от ядовитой воды жизни, и когда они вернутся с грузолётом, на вас доли делить уже не придётся! Вы все будите мертвы!
   Видно слова Ганзеля всё же дошли до мальчика. Он не спрятал нож. Но опустил его и спросил:
   - А ты... Ты можешь вызвать грузолёт, если мы дадим тебе нашу рацию?
   - И не один. Я командир механизированного отряда. У мня за вон той дюной застряли несколько машин когда прорвался выход специй и нас накрыло волной песка. Если я вызову нашу базу, они пришлют грузолёты для эвакуации.
   - Тогда я помогу тебе, если ты отдашь мне своё оружие! - твёрдо сказал парень, пряча нож в ножны.
   - Будь по твоему парень, - ответил Ганзель бледными бескровными губами, и швырнул слабой рукой саблю к ногам мальчика, - Сегодня я воскрес, и пришло моё время платить.
  
   8.
   О чём можно молить Отца Вечности? То что он может желать даровать вам, он подарит и без мольбы. То чего он не захочет сделать, он не сделает никогда, как бы вы его не молили. О чём можно молить Отца Вечности, если ваш жалкий писк для него длится меньше, чем для вас длится сотая доля секунды?. И все молитвы и стенания пропадут втуне. Если вы втретили Отца Вечности, значит молиться больше не о чем...
  
   Никто не успел среагировать, когда это произошло. Секунду назад, Мехмер видел двух стреноженных мулов на гребне дюны. И когда он отвернулся, то не услышал ничего, кроме обычного шелеста песка. Но странное знакомое ощущение вибрации заставило его вновь обернуться и посмотреть на дюну, где Ганзель и Сулем оставили своих животных. Мулов там не было. Они исчезли в огромной усеянной кинжальными зубами пасти. Старик пустыни рассёк песчаный гребень надвое и нёсся прямо на крохотный лагерь аскари.
   - Шай-Хулуд! - взревел Мехмер, не помня себя от ужаса, - Червь! Песчаный Червь!
   Но его крик мало что мог исправить. То расстояние, что за час преодолели Ганзель с Сулемом верхом на мулах, червь пересёк за пять минут. И люди не успевали убежать с его пути. Развернутая пасть монстра нацелилась в самую гущу людей и машин.
   Тибальд бросил совковую лопату, и со всех ног побежал в сторону к транспортёру брата. Арчибальд выскочив из тягача бросился на встречу брату. Он не знал зачем. Не знал, чем это поможет. Тибальд орал матом. Проклинал брата, и приказывал ему убрать прочь, но Арчибальд не слушал его.
   В тот миг, когда братья, встретившись, схватили друг друга за руки, их накрыла тень Великого Подателя. Волной струящегося песка и раскалённого воздуха Арчибальда отбросило в сторону. Он потянул за собой Тибальда, и тело брата поначалу тяжёлое вдруг стало неимоверно лёгким.
   - Мы живы, Тиби! Ты слышишь? Мы пережили это! - радостно кричал Арчибальд, сжимая в кулаке ладонь Тибальда, а другой рукой оттирая запорошенные песком глаза - Ты слышишь брат? Тиби? Тибальд? Тибальд!
   То, что осталось от Тибальда не могло ни ответить, ни Говорить. Кинжальные зубы острые как сотня бритв стесали половину туловища солдата вместе с головой. Обезумевший аскари сжал в объятьях останки некогда бывшие его братом, продолжая выкрикивать его имя.
   Мехмеру повело больше. Он первым заметил опасность, и успел в числе немногих отбежать на безопасное расстояние. Буквально в пятидесяти метрах от него, червь проносился мимо на огромной скорости, превращавшая песок вокруг себя в бурлящую реку. Вездеход Тибальда, на котором стояло прицельное оборудование, тягач Мехмера, гружённый снарядами для пушки, гусеничный транспорт с припасами, малая цистерна с водой... всё оказалось втянутым в утробу гиганта. А то, что не попало в его жерло, уносилось прочь потоками песка, устремляющимися вслед за движущимся червём, как динамичная струя. И люди, предметы, машины, оказавшиеся в струе, уносились прочь вместе с этой лавиной. Поток песка засасывал их, затягивал глубоко, под брюхо движущегося Шаи-Хулуда, где несчастные находили не менее мучительную смерть, чем в его пасти. А возможно и более страшную. Затянутые глубоко под песок, сдавленные его тяжестью, задыхающиеся от давления и ужаса... Они могли оказаться очень далеко от того места, где их накрыло песчаной волной, и спасатели могут никогда не найти их. Долгая, медленная страшная смерть. Страшная тем, что ещё при жизни, ты знаешь, что умрёшь, и ничего не можешь сделать.
   Червь пронёсся стремительно и исчез в пустыне так же быстро, как и появился. То, как он двигался, и с какой скоростью, говорило о том, что его явно что-то взбесило. Он даже не заметил как проглотил меленькую цистерну с водой.
   Только сейчас, когда опасность миновала, Мехмер обнаружил, что он всё ещё жив. Рассеянным взглядом он окинул людей и технику, коим посчастливилось уцелеть. Из сотни человек в живых осталось меньше двадцати. Да и то, не все были целыми. Тех, кого засосало под песок неглубоко, можно было заметить. Их и бросились спасать в первую очередь те, кто сохранял немного рассудка, как Мехмер. Другие, слонялись со стеклянными от пережитого ужаса глазами, или просто тупо сидели на песке, как обезумевший Арчибальд, обнимавший кусок своего брата.
   -Что будем делать? - спросил кто-то у Мехмера.
   - Не знаю, - отвечал Аскари, озирая разбитые машины и трупы на песке, - Я ничего не знаю.
   - Может дождаться возвращения Ганзеля и Сулема?
   - Что? Ты идиот? - Мехмер повернулся к говорившему, - Ганзель мёртв! Они оба мертвы! Червь приполз с их стороны.
   - Но что теперь делать? - спросил солдат, упав на колени.
   - Я не знаю... Может пойдём по домам?
   - По каким домам? Мы посреди пустыни! У нас нет ни машин, ни еды, ни воды, ни карты, ни командира! В какие дома мы пойдём?
   - Да не знаю я! - взревел Мехмер, - Чего вы на меня набросились? Откуда я должен знать? Я что? Ваш командир? Меня кто назначил?
   - Но ты же был свободным. Ты знаешь эти места! Куда мы можем пойти? К Харконенам? Или в укрытие? Или ещё куда? А может к Свободным? Если мы все вспорим со своих костюмов нашивки Харконеннов...
   - Если хоть один человек узнает среди нас Аскари. Нас всех убьют! - оборвал товарища Мехмер, - Мы можем идти только на базу Харконеннов. Да... кажется... кажется, я знаю несколько горных укрытий куда мы можем добраться пешком. Но идти нужно быстро и налегке. Всё тяжёлое и мешающее идти придётся бросить здесь.
   - А как быть с ним и такими как он? - спросил кто-то из солдат, указав пальцем на Арчибальда.
   - Возьмём их воду... - тихо произнёс Мехмер. Он вытащил из ножен кривую харконеннскую саблю и направился прямиком к Арчибальду. Двое аскари подскочили к нему и схватили за руки:
   - Погоди, Мехмер! Может не стоит? Они же ещё живы! Просто бросим их здесь.
   - Здесь они всё равно умрут! А нам нужна вода! Это вопрос воды! Так говорят свободные. Вы хотите, чтобы я вас вёл? Тогда признайте мою власть, как власть Наиба. И исполняйте мой приказ! Моё решение воды таково. Возьмите воду не только у мёртвых, но и у раненых, и у живых, из тех, кто не может идти и сражаться! Их вода должна принадлежать племени. Поняли? Выполняйте!
   - Есть, - мрачно ответили аскари. Они нехотя вытащили сабли и кинжалы. Мехмер подошёл к Арчибальду, и тень аскари накрыла безутешного брата. Тот только и мог, что сидеть, всхлипывая, прижимать к себе окровавленный ошмёток брата и причитать:
   - Тибальд, Тибальд, Тибальд...
   Мехмер занёс саблю и произнёс:
   - Господь сам определяет каждому человеку время и место, где ему надлежит встретить Создателя. Значит, того хочет Бог!
   И он резко опустил клинок на ключицу Арчибальда. Меч рассек мягкие ткани, кость ключицы, ребра, застрял на лопатке, но всё же достал сердце. И Арчибальд, как и его брат, умер мгновенно, так и не успев понять, что с ним произошло.
   Аскари собрали всю воду что смогли и, не теряя времени, растворились в пустыне, бросив всё что можно. А ствол харконненской пушки с обрывком клеймённого грифоном чехла возвышался из песка, как стяг над могилой побеждённых воинов посреди поля боя. И синий грифон на лоскуте рогожи трепетал под порывами ветра.
   Тем временем, ничего не зная о судьбе своих людей, Ганзель. Пытался спасти охотников за пряностью от меланжевого отравления. Ему почему-то и в мыслях не могло закрасться подозрение, что червь, которому Ганзель поджарил глотку из лучемёта, смертельным вихрем пронесётся по лагерю его роты.
   Опираясь на мальчишку, он доковылял к харвестеру, и тут вблизи увидел тот ужас, что сделала вода жизни с людьми. Кто-то из меланжеров потерял равновесие и упал с борта харвестера в песок, едва не сломав себе шею. Он бился в конвульсиях, из приоткрытого рта шла пеной слюна. Ганзель оттолкнувшись от плеча мальчика бросился к меланжеру, и попытался вытащить из его рта язык, но не смог разжать челюстей. Слишком сильно до скрипа в зубах они были стиснуты. Даже нож не получилось просунуть между ними. Ещё минута и всё было кончено. Меланжер задохнулся подавившись собственным языком и захлебнувшись слюной.
   - Чёрт, - в бессильной злобе Ганзель ударил уже мертвого кулаком в грудь с такой силой, что сломал тому рёбра, -Чёрт! Да что же с вами делать? Чёрт!
   Затем, повернувшись к парню, он спросил:
   - Мальчик, кто здесь умеет водить харвестр по пескам? Кто занимается силовой установкой?
   - Наш механик? Я его сейчас найду!
   - Найди скорее! Если он также умрёт, умрём все мы!
   Парень словно обезьяна бросился карабкаться по металлическим скобам на борту Харвестера. Пока его не было, Ганзель попытался вырвать из транса ещё пару меланжеров и техников. Он отрывал их от работы, бил по лицу, приводя в сознание и пытался стимулировать вкалывая инъекции кофеина и антидота. Двое меланжеров и один техник вроде отошли и даже начали приходить в себя, словно просыпаясь после тяжёлого похмелья, но у четвёртого охотника не выдержало и остановилось сердце. Ганзель попытался запустить его вколов адреналин прямо в сердечную мышцу и молотя кулаками по груди, но всё бесполезно. Ещё один умер. Сколько же человек здесь умрёт из-за чьей-то жадности?
   - Я не знаю, кто вас сюда привёл, но вас привели в жертву на заклание, - прошептал он.
   Тем временем мальчишка с трудом вытащил полу задохнувшегося от копоти механика из машинного отделения. Этот человек с коричневой кожей в черных пятнах мазута выглядел не таким пьяным, как остальные. Вскоре Ганзель понял, что механик просто слегка опьянел от паров меланжи и угорел в машинном отделении. Это практически спасло ему жизнь.
   Взобравшись на пол борта, аскари помог мальчику вытянуть механика из люка на свежий воздух. Антидот, сорбирующие угольные таблетки и немного стимулятора привели машиниста в чувства. Он смог самостоятельно присесть на покатом борту харвестера и оглядеть окружающий его ужас.
   - Проклятье! - в изумлении прошептал он, понимая что происходит, и в следующую секунду сорвался на крик, - Проклятье! Проклятье на голову Карфагенца! Тысячу смертей предателю! Он бросил нас умирать! Аааа!
   Звонкая пощёчина Ганзеля прервала истерику механика, и тот наконец обратив внимание на аскари.
   - А ты ещё кто такой? - изумлённо спросил механик.
   - Твоя надежда на спасение, - с кривой ухмылкой произнёс солдат.
   - Это Харконнен, - влез в разговор мальчик, - Он обещал спасти нас, если мы спасём его. Нужна только наша рация.
   - Рация? - переспросил техник, - Да. У нас есть рация... и возможно она ещё работает, если радист... черт. Спасайте пока остальных, а я попытаюсь откачать радиста. В первую очередь помогите метеорологу и навигатору. Без них мы не выберемся из пустыни...
   - У вас есть портативный дистилятор смерти? - спросил Ганзель.
   - Что? Зачем он нам? - удивился механик. В ответ Ганзель показал на трупы охотников лежащие на чёрном песке.
   - Им их вода уже не потребуется...
   - Нет, - твёрдо ответил механик, - Мы тебе не эти ублюдки из пустыни, - и развернувшись полез внутрь харвестера, туда где располагалась рубка механика.
   Через какое-то время те кого удалось привести в чувства собрались внутри кубрика харвестера с герметично задраенными люками. Здесь осталось человек восемь, не считая Ганзеля. Меньше половины от былого экипажа. Кирил Карфагенец, Джаффар и Ирим отсутствовали. Остальные, завёрнутые в брезент лежали снаружи привязанные к борту харвестера. Им уже никак нельзя было помочь.
   Из тех восьми, что сейчас были внутри, трое боролись за свою жизнь на грани. Ещё не ясно было выживут они или нет, прочим повезло значительно больше. Команду над охотниками, как следующий по старшинству после Карфагенца и Ирима, принял механик.
   Сейчас он нервно теребил свой охотничий нож в руках, наблюдая как Ганзель и радист шаманят над передатчиком.
   Аскари проверял по очереди все частоты, выкрикивая в эфир свои позывные на боевом языке Харконненов. Хотя среди охотников были уроженцы Гьеди первой, никто из них не мог разобрать ни слова в той тарабарщине, что Ганзель наговаривал в передатчик, словно колдун заклинания. Но по интонации они угадывали мольбу о помощи.
   Так безрезультатно прошли пол часа. Но вот на одной из частот среди треска помех что-то послышалось. Радист отрегулировал амплитуду и Ганзель вновь повторил позывной. На этот раз все в кубрике отчётливо услышали отзыв на боевом языке Харконненов. Их услышали! Охотники повскакивали с мест и радостно закричали, да так, что сами чуть не оглохли от такого шума в замкнутом пространстве. И только тумаки механика и Ганзеля заставили их замолчать и успокоившись сесть на свои места. Гензель же вернулся к рации:
   - Я Аскари сто сорок четыре, повторяю, аскари сто сорок четыре. Запросите мой статус в Карфаге. У меня с собой "Цистерна воды".
   - Сто сорок четвёртый, я Ланквиль девятнадцать, повторите, "Цистерна Воды?"
   - Да, чёрт возьми, она самая! Цистерна воды! Проверьте мой статус в Карфаге.
   - Принял, ожидайте на этой частоте...
   - Погоди! Девятнадцатый, слушай, тут у меня ещё и харвестер полный меланжи. Полный бункер! Мне нужны два грузолёта. Ну, хотя бы один! Запроси статус по "Цистерне воды!"
   - Принял, сто сорок четвёртый. Ожидайте на частоте на приёме.
   - На приёме девятнадцатый.
   Ганзель повесил микрофон и повалился спиной к стене.
   - Ну что они сказали? - спросил механик.
   - Сказали подождать. Им нужно проверить информацию, - устало ответил аскари, - они не могут вот так просто послать грузолёты неизвестно куда, неизвестно кому. А вдруг мы засада Атрейдисов или Свободных?
   - Мда... - протянул механик и посмотрел в сторону. Рядом с ним непрерывно кашлявший человек подозрительно притих. Механик приподняла край покрывала соседа и попробовал пальцами ноздри. Человек не дышал.
   - Чёрт, теперь и Плио мёртв. Нас осталось семеро. Пока твои дружки прилетят может и того меньше.
   - Вините в этом своего предателя-бригадира, - огрызнулся Ганзель, - Готов спорить. Он у вас у всех занял огромные суммы денег. Ну чего вы так все разом нахмурились? Неужели я угадал?
   - Он говорил, что хочет выкупить для нас харвестер, - злобно прошипел механик, - Говорил, что мы будем владеть им все вместе...
   - И вы идиоты поверили ему? - в голос рассмеялся Ганзель, - Да любой кретин знает, что харвестер никогда не продадут частому лицу. Какими дураками нужно быть, чтобы поверить в эту чушь? Ваш Карфагенец знатный жулик, а вы... вы стадо баранов... У меня слов нет... И вы ему верили...
   - А можем ли мы верить тебе? - с угрозой спросил механик, сжимая рукоять ножа, - Ты ведь тоже предатель... думаешь, мы не догадались, что ты Аскари? Можно ли доверять предателю?
   - У вас сейчас нет другого выбора. Если вы убьёте меня, то умрёте сами, - резко изменившись в лице ответил Ганзель, - Вы не знаете боевого языка Харконеннов...
   - А зачем нам боевой язык? - удивился старший меленжер, - Мы ведь можем просто запросить помощь у Харконеннов на обычной дежурной частоте! И они тут же пригонят свободный грузолёт. Они не пожертвуют целым бункером меланжи.
   Все разом посмотрели на Ганзеля, и тот побелел как мел под этими взглядами. Нож в руках механика больше не крутился. Он застыл, обращённый клинком в сторону Аскари.
   - Но... Но... Но я же спас вас всех! - почти закричал Ганзель, - Если бы не я, вы бы все умерли!
   - Ты что-то скрываешь! - твёрдо сказал механик, посмотрев прямо в глаза солдату, - Один раз мы уже так доверились, и вот что из этого вышло. Если ты не расскажешь, мы убьём тебя.
   - Если я расскажу, убьют и вас всех и меня. Это тайна Харконеннов, я не могу её раскрыть.
   -Значит, ты тоже можешь погубить нас всех?
   - Нас могут убить, за это знание. Вы все ещё хотите услышать? Но тогда мне нужна клятва на ножах, что никто не проболтается.
   Механик вытянул нож вперёд рукоятью, и все последовали его примеру, за неимением ножа, Ганзель протянул короткую харконенскую саблю. Механик начал, а остальные повторяли за ним слова:
   - Я стою перед вами, как и вы передо мной, нагой с открытым сердцем, в кругу ножей. Наш круг един и замкнут, и всё что произойдёт внутри него, останется внутри. А если я нарушу эту клятву, вот вам мой нож! Возьмите его и убейте меня! И пока жив хоть один из нас, он обязан настигнуть предателя!
   И когда слова клятвы стихли, каждый обменялся оружием с соседом по кругу. Ганзель протянул харконенский ятаган механику, а сам принял охотничий нож от мальчишки с длинными волосами.
   - Ну что ж, - начал механик, - Теперь мы браться, связанные кругом клятвы. Ты можешь рассказать о чём угодно, в этих пределах. За станками харвестера не будет проронено ни слова.
   Аскари тяжело вздохнул и произнёс:
   - Вы знаете, что харконенны уходят с Аракиса?
   - Слышали о таком.
   - Так вот, это ложь. Мы никуда не уходим. Мы просто отступаем, чтобы вернуться и захлопнуть эту мышеловку. Мышеловку для грязных атрейдисовских свиней!
   - Понятно... вы прятались в секретных базах и размещали скрытые отряды. Это вполне ожидаемо. Харконены не отдали бы такой жирный кусок без боя. Но нам то что с того?
   - Дело в том, что для будущей войны готовится не один секрет. Может вы знаете, а может и нет. Но военные перевозки штука дорогая. Она стоит в разы дороже обычных перевозок. И наше начальство пытается экономить как может. По этому они пошли на хитрость, перебросив на планету несколько сотен старинных машин. По документам, это строительная техника. И думаю, гильдьеры не особо разбираясь в тонкостях техники в это поверили.
   - Но это не строительная техника, конечно же...
   - Верно. Это оружие. Очень очень старое. Настолько старое, что агенты гильдии, даже не удосужились убедиться в том, что это не оружие. Им в голову не могло прийти, что таким старьём можно воевать.
   - Так что это за дрянь?
   - Пушки.
   - Пушки? Что это?
   - Такая штука, метает бомбы с химической взрывчаткой внутри.
   - Но... она же бесполезный кусок хлама! - удивился механик, - что эти пушки могут против щитов? Вас просто перережут с ними как котят!
   - А вы что? Используете щиты в пустыне? - с ехидной улыбкой спросил Гален.
   - Нет конечно, что мы? Дураки приманивать червей? - усмехнулся механик, и тут его лицо внезапно стало серьёзным. Он понял куда клонит аскари.
   - А штатные щиты на технике? На топтерах, в зданиях?
   - Сейчас они по максимуму демонтируются. Мы снимаем все что можно снять. А то что нельзя -- ломаем. Что касается свободных, эти вообще не пользуются щитами. Даже если Атрейдисы сумеют переманить пару племён на свою сторону -- пушки сделают своё дело. Толпа дикарей с ножами против шрапнели... они обречены. Но это сработает только в том случае...
   - Если Атрейдисы по привычке будут полагаться на щиты, и ничего не будут знать, - Закончил за солдата Механик, - Я тоже слышал о том, что на базах во внешней пустыни демонтируют оборудование и щиты... Но не думал, что дело в этом. Мне казалось, Харконенны просто хотят выгрести всё до последнего гвоздя... Так погоди... значит там твои люди?
   - Да. Они за гребнем дюны с другой стороны. После выхода специй наша колонна попала под песчаный завал. И среди нашего оборудования есть одна пушка. Мы везём её от контрабандистов в секретную базу в горах Защитной стены. Дело чрезвычайное. Нас всех могут убить только за то, что мы знаем о чёртовой пушке.
   - Что же нам делать? - спросил кто-то из охотников.
   - Сидеть, на месте, ждать спасателей, и делать вид, что ничего не знаешь, -- ответил Ганзель. Вас могут пощадить. Вы специалисты по добыче меланжи. Такими кадрами не разбрасываются. А вот таких аскари, как я могут пустить в расход не задумываясь. Это мне, а не вам следует бояться за свою шкуру.
   Наступило молчание. И каждый погрузился в собственные мысли, пытаясь предугадать свою судьбу. В это время, радиостанция вновь зашипела, и в динамике раздались слова боевого языка Харконеннов. Ганзель метнулся к передатчику и ответил на позывные. Все немного оживились. Их хотя бы спасут от червя. Об остальном можно подумать позже. Но вдруг охотники начали замечать, как мрачнеет лицо Ганзеля по мере его переговоров с базой. Под конец сеанса связи, его лицо приобрело вид восковой маски. Даже тени пролегли под глазами.
   - Что они сказали? - настороженно спросил механик.
   - Грузолёта не будет.
   - Как? - чуть ли не хором крикнули охотники.
   - Грузолёта не будет. Они не могут его прислать. По крайней мере сюда. Нам придётся.... нам придётся самим, если мы хотим...
   - Как самим? Там же черви! Один единственный грузолёт! Их всегда по два присылают на один харвестер. Нам нужен всего один! Ты же обещал что они нас спасут! Что случилось?
   - Мне приказали по возможности транспортировать пушку и харвестер в устье Эрга Ослицы. Там есть скальные выходы... и кажется брошенный ангар в естественной пещере. Оттуда они смогут нас забрать. Пушку нужно взять с собой или уничтожить.
   - Эрг Ослицы? - переспросил навигатор, - Это в ста километрах отсюда. Не так уж и далеко.
   - Только если за тобой не гонится по пустыне червь, - усмехнулся механик.
   - Червя я спугнул, - отозвался Ганзель, - разрядил лучемёт прямо ему в глотку. В ближайший час он тут не появится.
   - С загруженным бункером наша скорость составит шестьдесят километров в час. Мы можем успеть до появления червя. Пройти половину пути. Но если возьмём на буксир орудие... сколько оно весит? Скорее всего скорость упадёт до пятидесяти километров в час. Это два часа до места встречи с грузолётом.
   - Мы можем попытаться, - произнёс Ганзель.
   - Это вполне может получиться, - кивнул навигатор.
   - Тогда так и сделаем! - хлопнул в ладоши механик. Прицепим вашу чёртову пушку и двинем, пока червь не вернулся. Всё равно, другого выхода у нас нет
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"