Котянова Наталия : другие произведения.

Сказочка (Сказявские похождения Моти Быкова)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Весёлое и не слишком поучительное хулиганство, которое требует НЕсерьёзного к себе отношения. Предупреждаю! В большом количестве присутствуют русские идиоматические выражения;))
    Итак... Жил да был на свете один в меру добрый молодец. Снаружи ничего, изнутри тоже сойдёт, только вот любил он к месту и не к месту употреблять в речах своих крепкое словцо. И был сослан за это в сказочную страну...
    Обложка Тани AnSa.
    Вся хохма целиком!







  

Сказявские похождения Моти Быкова,

  

или просто

  

Сказочка

  
  
  У любой уважающей себя сказки должна быть и присказка, этакое лирическое вступление. Не будем и мы отступать от сего правила. Итак, уважаемые, начнём, пожалуй:
  В некотором царстве, в некотором государстве, давным-давно, а может, и недавно, жил себе да был мужичок один. И звали его, ни много, ни мало, Мотя...
  
  
  Известный в узких кругах Матвей Быков прозвищем своим весьма гордился. Бычара - Бычара и есть, ни убавить, ни прибавить! Был бы, не приведи Господь, Козловым или там Хрюкиным, тогда другое дело, но и по внешности, и по характеру Мотя был вылитый крупный рогатый... ээ... в смысле, соответствовал образу. А за Мотю, кстати, без предисловий бил морду, да и вообще драчлив был не в меру, особенно в юности. Ближе к сорока вроде остепенился, стал более спокойным, вернее, медлительным, но всё таким же упрямым, а во хмелю по-прежнему яро бросался на своих, по большей части мнимых, обидчиков. Силушкой мать-природа Матвея не обидела, вследствие чего было дело... вернее, два, но оба за хулиганство. Обошлось, в общем.
  По большому счёту, жизнью своей господин Быков был доволен: имел просторную, доставшуюся от родителей однушку с новым плазменным телеком, периодических подружек, востребованную ныне профессию токаря-фрезеровщика на заводе, душевных приятелей и лояльное начальство, с которым можно было выпить прямо на рабочем месте... опыт-то ведь не пропьёшь! От одиночества Матвей страдал редко, о смысле жизни задумывался и того реже, зато был по-своему позитивен, надёжен и справедлив. Нормальный мужик. Звёзд с неба не хватал, но 'хабарик' до зарплаты одалживал легко (знал, что отдадут), при дамах матерился умеренно, даже на зубные импланты решил накопить для пущей презентабельности вида. А то хоть не улыбайся с этим недокомплектом... Здоровый смех вообще-то жизнь продлевает, это Матвей ещё в школе в отрывном календаре вычитал.
  
  Продлевать жизнь было особенно приятно в пятницу вечером, с Коляном, в их любимом баре на углу. Задушевные посиделки, к сожалению, грубо прервала Терентьевна - совершенно мерзкая баба и по совместительству Колянова тёща, которая засекла их с улицы, припёрлась и разоралась, а потом чуть не пинками погнала несчастного на выход, возвращать в лоно семьи. При разнице в комплекции сделать это было нетрудно... По первости Матвей пытался поставить склочную старуху на место, но друг сам попросил его не вмешиваться, а то ему-де совсем тогда жизни не дадут. Шутка ли - он один, а женщин в семье целых пятеро: жена, тёща, две дочки и незамужняя по причине мерзкого характера свояченица. Это Моте хорошо, Мотя домой пришёл, дверь закрыл, пельменей наварил - и хлоп на диван футбол смотреть, а ему, бедному, до ночи будут мозги выносить... Оставшись в одиночестве, Матвей лишний раз порадовался своему холостому статусу, выпил лишнюю кружку пива - за себя и лишенца, и неторопливо направился домой. Настроение было скорее умиротворённое, чем агрессивное, но, узрев в сквере 'пятничную' драку, Бычара просто не смог равнодушно пройти мимо. Кулаки давно не чесал, так кстати будет кому-нибудь навешать! Кому и за что - по ходу разберётся...
  Сначала всё было как обычно - хорошо и весело. А потом вдруг неожиданно стало темно.
  
  

(А вот теперь начинается непосредственно сказка...)

  
  

* * *

  
  
  - Дяденька, дяденька, вы чего, спите?! А чего прямо на дороге?
  Писклявый голосок противно ударил по ушам, рассеивая приятно-ватное состояние, но открывать глаза категорически не хотелось.
  - Прикольная у вас кепка! Я себе такую же хочу, подарите, а, дяденька?
  Вот ради этого действительно стоит проснуться... Хвать!
  - Ай, пустите, пустите, я только потрогать хотел!
  - Конечно, блин, потрогать... Блин!
  Второй 'блин' вырвался против воли и обозначил собой крайнюю степень Матвеева недоумения. И даже (если совсем честно) некоторого испуга. Напрягли Бычару сразу две вещи: первое - странное место 'пробуждения', не дома, в баре или на улице, а на пыльной, явно сельской грунтовке посреди пестрящих цветочками полей; и второе - личность, которую он на автомате схватил за загребущую ручку. Или... лапку? Личность оказалась объектом, не поддающимся никакой привычной классификации. Судя по голосу - вроде ребёнок, по тощей скособоченной фигурке - скорее, карлик, а по довольно специфическому личику, грязно-серой коже и торчащим во все стороны жёстким сосулистым волосам... ээ... чертёнок? Вон, кажется, и хвост сзади болтается...
  - Всё, - печально сказал Матвей, выпуская чужую конечность, - Кажется, мне трындец.
  - Почему? - полюбопытствовало Нечто.
  - Потому что я определённо скопытился и попал в одно очаровательное местечко из двух букв...
  - Какое это? - заинтересовался собеседник. - Я из двух не знаю, из трёх только... Да вы не бойтесь, дяденька, ничего вы не скопытились! И мир наш тоже ничего, не очаровательный, но вполне себе приличный. А вот сколько в нём буков, не знаю, я до стольки считать не умею...
  - И что за мир?
  - Сказявь!
  - Что?? Что за 'козявь'??
  - Сам ты козявка, - обиделся и на автомате зафамильярничал 'чертёнок'. - Сказявь - это сказочная явь, чего непонятного?!
  - Блин... - снова загрустил Матвей. - Значит, живой. Допился до психушки, дебилоид...
  - Психушка у нас тоже где-то есть, но далеко, пешком не дойдёшь, - просветил абориген. - Да не дрейфь ты, дядя, ты не первый к нам попадаешь! Ну, не в Гадюкино - в нашу глушь редко кого заносит, а в мир вообще. Особенно в русскую проекцию. Мама слышала - чуть не каждый день кого-то заносит. А вот в заграничные проекции - когда как, но, говорят, там очень скучно. Сплошное болото, и только лягушки на кочках квакают, квак-квак... У нас точно веселее!
  - Верю, - со вздохом кивнул ничего не понявший Матвей. - Слышь, малец, что мне делать-то теперь? Куда идти, куда податься?
  - Так к нам в Гадюкино для начала, тут недалеко. А дальше у взрослых спрашивай, я не знаю, я ещё маленький.
  - Ясно. Как зовут-то тебя, 'маленький'?
  - Кузя. Но все зовут Кузькой. А тебя?
  - Матвей. Ну что, Кузя, проводишь меня до своего Гадюкина?
  - Не-а. Дорогу покажу, а доводить не буду, чай, не заблудишься. Мне в другую сторону. Я типа из дома убёг.
  - Родители обижают?
  - Да нет, маманя у меня хорошая! Просто меня её новый ухажёр бесит, - вздохнул мальчик.
  - Бьёт? Пьёт?
  - Хуже... Он старый, занудный, и, это... метеоризм у него.
  - И что?
  - Дак постоянный! Не хочу я больше на сеновале спать, надоело! Решил вот убечь, мир посмотреть, себя показать...
  - Слушай, Кузьма, предлагаю заключить мужской договор, - солидно заявил Быков. - Ты доведёшь меня до мамки, она же волнуется небось, а я взамен избавлю тебя от этого старого хрыча.
  - От деда Пихто? Вот здорово! - обрадовался пацанёнок, сверкая на Мотю длинными кривыми зубками. - Ты такой огромный, прям как соседский Буян, как пнёшь деда под зад ногой - он аж до своего дома долетит!
  - Буян у нас бык? - уточнил невольно польщённый Мотя.
  - Буян у нас хряк, во-от такущий! - развёл руками ребёнок.
  
  Матвей скрипнул зубами и на этот раз решил промолчать. Кое-как поднялся, отряхнулся и потащился по дороге за весело скачущим мальчишкой. Именно мальчишкой, окончательно понял Быков. Да, немножко кривенький и даже не немножко страшненький, но никакой не чертёнок, как ему померещилось вначале. Не рога это у него - а вымазанные чем-то чёрным две передние, стоящие дыбом пряди, и хвост никакой не хвост - верёвка из кармана штанов не до конца вывалилась и всю пыль на себя собирает... Моте пришло в голову, как при таком ребёнке может выглядеть его мать? Нет уж, лучше заранее не стрематься и понадеяться, что Кузька пошёл исключительно в отца!
  Не успев толком додумать эту мысль, Матвей остановился и приставил ладонь ко лбу, пытаясь рассмотреть едущую им навстречу белую машину. Может, тормознуть, уговорить развернуться и подвезти? Дальше связные мысли закончились, и тормозить стал непосредственно Мотя, причём реально и не по-детски. Потому что на них на всех парах неслась никакая не машина, а очень странная и смутно знакомая конструкция округлой формы около метра в диаметре... на двух тоненьких, но чрезвычайно шустрых ножках. Высоко поднимая коленки, это сооружение на хорошей крейсерской скорости пронеслось мимо прибалдевшего Бычары, которого вовремя дёрнул за рукав Кузька, заставив отступить на обочину.
  - А то сшибла бы ещё... У неё же глаз нету. Точнее, у этой нету. Только ручка. Да и у той глаз только сзади, так что ты на всякий случай отходи. Задавить не задавит, но приятного мало...
  - Чтто этто?? - Матвей ошарашенно тыкнул вслед быстро удалявшемуся от них безобразию.
  - А на что похоже? - коварно усмехнулся мальчишка. - Только честно. Ты же её в первый раз видишь?
  - Надеюсь, что и в последний! Это же натуральная задница на ножках!!
  - Ну да. Ты такой умный! Только у нас говорят, не задница, а попа. Эта с ручкой, ну, видел, сзади, а вторая у нас редко пробегает, я её сам только два раза видел издалека...
  - Попа с ручкой... ага, - покивал Матвей, изо всех сил борясь с желанием залиться характерным смехом шизофреника. Конечно, как там они смеются, он точно не знал, но чувствовал - время для дебюта самое подходящее. - А кого ещё тут у вас можно встретить?
  - Ну, много кого! А, может, и мало, это смотря как повезёт. Бывает, леший по пять раз на дню попадается, ёксель-моксель тоже, опять же глиста в галошах, но она, кажется, сейчас к родне на хутор утопала...
  Быков невольно остановился, задрал голову и с тоской всмотрелся в невинно-голубое небо, украшенное легкомысленными 'барашками'. Прямо как у них... А вот поди ж ты.
  - Так как там ваш мир называется, а, малой?
  - Сказявь! Вот же память девичья, - хихикнул Кузька. - Ты что, ещё не догадался, что к нам как раз и попадают те, кто любит ругаться, обзываться и посылать всех в разные интересные места? Они из-за этого тут и воплотились! И места, куда посылают, и мы, жители, кем чаще всего ругаются. Вы, люди, нас сами создали. Ну что, дошло, наконец?
  - Упс... Вот тогда мне точно кранты! - подытожил Матвей. - Посылать я люблю, тут моя фантазия хорошо работает... Выходит, я что, все свои... ээ... объекты теперь наяву увижу?!
  - Скорее всего. И чего ты так пугаешься? - пожал плечами мальчишка. - За базар, конечно, надо отвечать, но...
  - Но?
  - Сам подумай, что они тебе сделают, эти твои 'объекты'? Они же по сути и не твои вовсе, ты сам их не выдумал. Они общие, и большей частью совершенно безвредные. Посмотришь да и дальше пойдёшь. Кстати, пойдём, путь-то ещё неблизкий!
  - Пошли.
  Через несколько десятков шагов усиленное чесание в затылке сделало своё дело:
  - Слышь, Кузь, а ты-то сам кто? Неужели и к тебе кто-то посылает?
  - Ко мне - нет, старшие говорят - нос не дорос... Только к маме.
  - А она у тебя?..
  - Дядя Мотя, ну что ты, совсем что ли дурак? Голова вон какая большая, а толку? Чтобы в неё есть?! - непонятно отчего рассердился мальчишка. - Как могут звать Кузькину мать?!
  - Как? Блин... Кузькина мать! - наконец-то родил Матвей. И, чтоб окончательно не опозориться при ребёнке, с умным видом покивал головой. - Всё ясно.
  - А если ясно, то иди в баню!
  - Дитё, а ты часом не того, не оборзело?
  - Я - нет! А вот у тебя и со зрением, что ли, плохо? Мама не любит, когда от гостей потом несёт за три километра, поэтому иди и помойся!
  - Да где??
  - Да вон!!
  Кузька тыкнул пальцем за спину попаданца, и тот лишь изумлённо присвистнул. Он мог бы поклясться, что на лужке справа от дороги только что ничего не было, в смысле, только слегка запылённые травки-цветочки, и вдруг - хлоп! - и... баня. Невысокое деревянное сооружение с дымящейся трубой и характерным 'веничным' запахом... А что, в конце концов, было бы неплохо освежиться!
  - Бань у нас много, то и дело новые возникают, а старые потихоньку исчезают. Не вместе с помывцами, не бойся! Говорят, в городах кирпичные бани есть, и даже трёхэтажные. Ну а у нас в основном такие. Там всё что нужно есть, даже полотенца. Давай быстрее, я тебя тут подожду.
  - А сам чего, не пойдёшь?
  - Неа! - отмахнулся малец. - Не люблю я это дело. Мамка ругается, но я для неё уже слишком шустрый. Поймает - вымоет, не поймает - плюнет да отстанет. В этом году ещё ни разу не поймала! - похвалился он.
  - Ясно.
  
  Больше ничего Мотя говорить не стал - схватил взвизгнувшего чумазика в охапку и ногой распахнул дверь в царство пара и будущей гипотетической чистоты. Никакая это не мстя, он же как лучше хочет, в первую очередь для самого Кузьки. А то у него, наверное, уже блохи в голове завелись... Или вши? Неважно, всё равно гадость. Матвею тоже со всех сторон польза: и баня на халяву, и маманя эта фольклорная только спасибо скажет, что сыночка её отмыл. И вернул в лоно семьи. Обрадуется и встретит его, Мотю, не как нежданного гостя, а с умеренным энтузиазмом. Может, даже накормит (да, поесть бы неплохо...) и, главное, посоветует, куда идти и что делать, чтобы вернуться обратно в свой мир. Будем надеяться, что это всё-таки возможно... За кавалера своего, конечно, обидится, но он же Кузьке слово дал, значит, избавит его от этого старого пер... В общем, дедули. Или поговорит с ним как мужик с мужиком, воззовёт там к совести или ещё чему, или сразу кулаком перед носом покрутит для впечатления. А заупрямится - можно и обещанный пинок организовать. Только, помня про возраст, аккуратный и даже нежный. Главное, это дело напоследок оставить, после еды и советов, если они, конечно, будут. Хорошо бы, он ведь, хоть и Быков, но траву жевать не приучен. Эх, мяска бы...
  За такими мыслями Мотя почти не обращал внимания на возмущённые вопли своей жертвы, хотя последняя старательно костерила его всеми словами, которые знала. А знал Кузька для своего возраста столько, что впору отдельно записывать и издавать. Не на один том бы хватило... Что ж это за мир-то такой дурацкий? Дитё ругается как пьяный сапожник, а считать только до трёх и умеет... Хорошенькая 'сказочная явь'!
  Несмотря на активное сопротивление, силы были слишком неравны - Матвей успешно отмыл 'чертёнка' и с удовольствием отметил, что выглядеть он стал вполне прилично. Не красавчик, чего уж там, но и не чудо-юдо рогатое. Обыкновенный ребёнок с курносым носом в веснушках, круглыми голубыми глазами и сбитыми коленками. Волосы у него оказались рыжие, как ржавая проволока, и такие же жёсткие и непослушные. Чуть подсохли - и взметнулись вокруг головы упругим гривастым облачком. Под шнурок - коротковаты, попробовать расчесать-уложить - так мелкий хвастает, что об его волосы даже железные гребни ломаются. Подстричь бы его как следует, да жаль, нечем.
  В конце помывки Матвей с удовольствием окатился ледяной водой из тазика и в целях 'укрепления иммунитета' проделал тоже самое с Кузькой. Бедняга завизжал так, что уши заложило, и явно затаил обиду. Не понимает всей пользы, глупый.
  Матвей опасался, что его малолетний проводник попытается эквивалентно отомстить 'мучителю', бросив его одного в чужом мире, но, похоже, у Кузьмы тоже имелись свои моральные принципы. Типа, обещал вывести - выведет. А уж потом... Ничего, потом оно и есть потом. Переживём. Ну, или сам к тому времени забудет...
  
  

* * *

  
  Судя по Матвеевым часам, они шли ещё минут сорок, когда вдали показалась малая родина Кузьки - к месту и не к месту упоминаемая в народном фольклоре деревенька Гадюкино. Конечно же, в ней шёл дождь. Причём исключительно в ней: от первого до последнего дома по небу растянулась пушистая серая тучка, а сразу за околицей ярко и дразнящее светило солнышко.
  'И всё мы виноваты, - невольно подумал Быков. - Треплем языками почём зря, а люди вон страдают...'
  Встреченные гадюкинцы, вопреки ожиданиям, страдальцами не выглядели. Высоченная толстая тётка в сарафане а-ля русская крестьянка неторопливо шествовала по улице с коромыслом на плечах, три бабульки в цветастых платках сидели на скамейке под яблоней и вдохновенно точили лясы, а прямо посреди дороги, в гигантских размеров луже, рядом с парочкой уток и пребывающей в нирване свиньёй блаженно дрых тщедушный жидкобородый мужичок в одном лапте. Ничего сильно удивительного, ничего принципиально нового...
  На Мотю с Кузькой косились, но, вопреки опасениям пришельца, с весьма умеренным любопытством. Может, всему виной была внушительная Мотина комплекция вкупе с лицевым знаком 'кирпич', может, гадюкинцы и впрямь оказались на редкость тактичными, но до кособокого некрашеного домика на другом конце деревни парочка добралась без единой остановки. Ну, уж тут началось...
  Видимо, материнское сердце заранее предугадало возвращение блудного дитяти, ибо Кузю встречали уже во дворе. С длиннющей хворостиной. Не обращая внимания на Быкова, мамаша с воплем ринулась навстречу отпрыску, он с ответным визгом заметался вокруг дома, она за ним, он от неё... Наконец, Кузя догадался на бегу взлететь Моте на плечи - тот ещё и ускорения ему придал на чистом автомате - и с этой высоты гордо показал родительнице язык.
  - Мам, охолонись! Не видишь - у нас гости!
  Женщина только сейчас приметила 'слоника': тяжело дыша, отбросила хворостину и машинально поправила сбившийся на сторону платок. Матвей про себя ещё раз помянул 'блин горелый' и подумал, что, пожалуй, тоже бы с удовольствием залез куда повыше. Неизвестно, как уж там выглядел покойный (видимо) Кузькин отец, но сынок походу в основном пошёл в мамочку. Просто форменная Баба-Яга! Нос крючком, чуть не до подбородка свешивается, на носу этом аж три бородавки, зубов во рту в три раза меньше, чем у Моти, и сами зубы жёлтые, как у потомственной курильщицы, и такие длинные, что на манер заячьих слегка выступают наружу. Кожа сухая, неровная, похожая на задубевшую от времени Матвееву косуху, глаза... А вот к глазам претензий нет - большие и пронзительно-голубые, как у сынки. Но общую картину не спасают, наоборот, от этого контраста только хужее. И волосы из-под платка торчат - чистая мочалка, и ручки-крючки, в смысле, усохшие 'птичьи лапки' с когтями. Фигуры в необъятном, видавшем виды сарафане не разглядеть, да и смысл? Бабкам-Ёжкам габариты Мисс Вселенной по статусу не положены... Матвей невольно вздохнул и поскорее отвёл глаза, всем своим видом демонстрируя, что он - как бы вот, но он тут ни при чём.
  - Гости, говоришь? - подозрительно сощурилась хозяйка. - И откель же ты такой взялси, добрый человек?
  - Откуда? Оттуда! - неопределённо махнул Мотя.
  - Из похабного мира, чё ль?
  - Почему это 'похабного'? - обиделся он. - Вот у вас как раз тут и...
  - Сказочное и невинное отражение вашей мерзкопакостной реальности! - отрезала тётка. - А он ещё спорит... Аффтор!
  Произношение было до того современное, что Мотя не выдержал и тихонько хрюкнул. Кузька покачнулся, присел и на всякий случай ухватил его за ухо.
  - Ладно, гость дорогой, заходи в дом, коли припёрся, - пригласила хозяйка и погрозила сыну кулаком. - Слезай уже с человека, охламон, ему же тяжело!
  - Да не тяжело мне, чего там! Весу в нём на полторы курицы... - пробубнил Быков и помог мальчишке с удобствами расположиться на своей необъятной шее. - Только за уши не хватай, ок?
  - Ок, замётано!
  Баба-Яга усмехнулась и бодро заковыляла к дому.
  
  В домике было скромненько, но чистенько. Вязаные половички, цветастые занавески, расшитая яркими птицами скатерть на столе, огромная белёная печь... Жить можно. Особенно если не знать, что такое телевизор и интернет. Перед крыльцом Матвей аккуратно ссадил с себя пассажира и тщательно вытер ноги. На всякий случай. Может, нежданному, но вежливому гостю всё же дадут пожрать, а?
  Кузькина мать оказалась женщиной понятливой. Велела вымыть руки и садиться к столу. (Ура!) Мотя осторожно присел на деревянную лавку и чинно сложил на коленях лопатоподобные ладошки. Рядом с ним устроился Кузька, явно копируя его позу. Хозяйка хмыкнула и споро заставила стол типичной деревенской снедью. Голодный гость жадно набросился на варёную картошку с укропом, домашний холодец, малосольные огурчики и тушёные в сметане рыжики. К этому богатству ещё б стакан-другой самогону!.. Но здесь был всё-таки не рай, а Гадюкино: вместо водки Моте предложили ржаного квасу. Вкусного, душистого... А и вправду, к лешему самогон, и так хорошо! Удивил пришельца только необычный вкус хлеба, будто намазанного толстым слоем горчицы - он, как хватанул полкраюхи, так потом до слёз кашлял и вытирал слёзы.
  - А что ты хотел? - ухмыльнулась хозяйка. - Это ж не мы придумали, а вы!
  - Ядрён батон!..
  - Вот именно. Всё остальное вполне можно есть, а вот с хлебом и капустой не повезло - слишком уж на любителя. Впрочем, мужики под самогон ещё и не то сожрут...
  - Ядрён батон, ядрёна кочерыжка... Ядрёна вошь?! - Мотя опасливо покосился на остатки холодца.
  Баба-Яга рассмеялась и уверила, что вшей у них в деревне сроду не едали. Не так уж они плохо живут, чтобы вместо курятины-свинины такую гадость потреблять. Мотя поверил и расслабился... Как оказалось, чуток преждевременно. Хозяйка как раз водрузила на стол дымящийся самовар, связку баранок и большую миску с мёдом, как вдруг сидящий рядом Кузька откровенно скривился и с тоской уставился на входную дверь.
  - Ты чё? - шёпотом спросил Быков.
  - А сам не чуешь, что ли? Дед Пихто тащится!
  Матвей принюхался и признал Кузькину правоту. Эх, не успел чайку попить! Зато поесть успел, и это главное. С таким-то сотрапезником и кусок в горло не полезет...
  Мальчишка ловко нырнул под стол, выбрался из-под него с другой стороны и, пользуясь тем, что мать отвлеклась на нового гостя, бесшумно вылез в раскрытое окно. На прощанье оглянулся на Мотю - помни, мол, обещал! Да обещал, обещал...
  Заскрипевшая дверь впустила невысокого сгорбленного мужичонку, не по сезону одетого в длинную жилетку из овчины и засаленный треух. Стандартный старый пень из разряда 'бородёнка паршивая, головёнка плешивая' - последнее стало заметно, когда он на миг приподнял шапку и почесал маковку пятернёй. Вот крендель, в доме-то жарко, почти как в давешней бане! Матвей свою бейсболку сразу на гвоздь у двери пристроил, причём не столько из-за жары, сколько из уважения к хозяйке. Неприлично ходить по квартире в шапке - это правило этикета Быков знал твёрдо, хоть ночью разбуди. Вилкой в зубе ковырять - ещё так-сяк, но головной убор, будь любезен, сними!
  Впрочем, никакого чувства превосходства над неотёсанным дедом Мотя не ощущал. Во-вторых, потому что понимал, что находится в самой что ни на есть простой среде, да ещё в чужой реальности. А во-первых... Связно думать об отвлечённых предметах сейчас было бы сродни героизму. Потому что вместе с престарелым Баб-Ёжкиным любовником в избушку вплыло такое амбре... куда там ядрён-батону!!
  Пока хозяйка, как ни в чём не бывало, здоровалась с гостем, Матвей судорожно прикрыл нос ладонью и пытался дышать через раз. Получалось плохо, особенно когда престарелый ловелас, кряхтя, плюхнулся за стол напротив него. Оглядел критически и со вздохом потянулся за ближайшей баранкой.
  - Ветреная ты баба, в твоём-то возрасте! Ужо меня на такого гамадрила променяла! Да энтого жирдяя разве прокормишь?! По миру пойдёшь, помяни моё слово!
  Матвей медленно поднялся, с хрустом разминая кулаки. С дедову голову каждый... Тот заметно впечатлился - вкупе с фирменным 'бычьим' выражением лица зрелище получалось, как ни крути, располагающим. Скажем, к быстрому бегу. А у Пихтуна налицо явный радикулит - стало быть, никуда не денется...
  - Так, мальчики, стоп-стоп! - решительно вмешалась Баба-Яга. - Не вздумайте ссориться в моём доме!
  - А кто тут ссорится? - вежливо возразил Матвей. - Я вообще и слова не сказал. И не скажу. Уж такой я молчун.
  Пихто смерил 'молчуна' опасливым взглядом и на всякий случай придвинулся поближе к хозяйке. И баранки, гад, как бы невзначай за собой утащил. Почтальон Печкин недоделанный...
  - Прекрасно. Люблю немногословных мужчин, - демонстративно улыбнулась Моте Баба-Яга. - Вот что, бери-ка ты свою кружку да иди на крыльцо к малому, посидите на свежем воздухе, пока я энтого своего, молью траченного, кормлю. Опосля поговорим.
  - И об чём ты с ним без меня...
  - А ты захлопнись, старый пер...! - с той же ласковой длиннозубой улыбочкой посоветовала женщина, и оба гостя как-то дружно решили, что спорить с ней не стоит. Матвей молча сгрёб со стола половину баранок и под недовольное сопение деда вышел на улицу.
  Кузька обрадовался ему как родному. Поделил баранки, живо схомячил свою долю и потянул за рукав в свой личный уголок - 'схрон', как он выразился - хвастаться сокровищами. Сокровища и впрямь были знатные: притулившийся на чердаке старый сундук, доверху набитый разнообразными и жутко ценными для любого мальчишки вещами. Цветные блёсны, рогатка, грубо сработанный деревянный меч, пара глиняных свистулек с отбитыми краями, тяжёлый шарик из синего небьющегося стекла, дешёвая мобила... Что?? Откуда?!
  - Дурацкая штуковина, - пожал плечами владелец, заметив дядь-Мотины выпученные глаза. - На днях в лесу нашёл. Так и не понял, для чего она нужна. Ну, тыкнешь туда-сюда, а в ответ всегда одно и то же: 'абонент недоступен'. Почему это? И что такое этот абонент?
  - Походу, они у вас не водятся, - вздохнул Быков. И впрямь бесполезная штука, коли сети нет. Особенно когда разрядится, что уже не за горами... - Кузь, смотри сюда. Если нажмёшь вот эту кнопку, а потом вот эту и ещё эту - получится фонарик. Сможешь даже в темноте ходить и ни на что не налетишь. Только он всё равно скоро сломается. И починить никак нельзя.
  - Потому что эта коробка из вашего мира, да? - сразу сообразил Кузька. - Жалко. А я успею соседей попугать? Если залезть к ним ночью и в глаз посветить, как думаешь, испугаются?
  - Ясен пень. Смотри, не перестарайся только, а то как станут заиками, так маманя тебе потом всю задницу отобьёт.
  - Подумаешь, в первый раз, что ли... Слушай, а если деду засветить?! - осенило юного мстителя. - Да ещё крикнуть ему в ухо замогильным голосом - типа, 'я - Ёж, в лапе нож, и сейчас ты, хрыч, помрёшь!' Тогда Пихто точно обделается, и мамка его прогонит!
  - Или он с перепугу ласты склеит, и мамку твою потом задразнят - вот, мол, довела мужика до кондратия... Только не понял, при чём тут ёж какой-то. У нас бы сказали: 'я - смерть с косой, пришла по твою душу!'
  - Тоже ничего. Но наш Ёжик страшнее.
  - Потому что колючий?
  - Потому что с Узелком. Говорят, как развяжет он свой Узелок, так всё, кранты.
  Матвей задумчиво поскрёб висок, смутно припоминая детский мультик с вполне невинным ёжиком, который ходил-бродил себе в тумане и никого не трогал. И в узелке у него было, кажется, варенье... Воистину, причудливы выверты человеческой фантазии, во всех мирах!
  - Мальчики, вы где?! - донеслось со двора, и Кузя поскорее засунул 'пугатель' на дно сундука, прикрыв его сверху потрёпанной книжкой.
  Матвей машинально прочитал название - и успел её сцапать до того, как владелец захлопнул крышку.
  - И зачем она тебе? Там картинки неинтересные!
  - Я в курсе. Зато вдруг там написано про...
  - Так ты что, грамотный?? - вытаращил глаза Кузька.
  - Естественно. У нас все грамотные. Ну, почти, - на всякий случай поправился Мотя.
  - И что, сможешь даже буквы прочитать?!
  - Ну, конечно. 'Травник. Лечебные сборы при различных болезнях' - с выражением продекламировал он потрясённому мальчишке. - Вот я и подумал, вдруг там про вашего Пихтуна написано? Дадите ему какой травы пожевать, он и вонять перестанет. Это называется - решение вопроса мирным путём. Как тебе?
  Вопреки опасениям, Кузька был только 'за'. Он первым резво скатился по приставной лестнице во двор, и, пока Быков со всеми предосторожностями слезал вслед за ним, успел доложить матери о великом таланте гостя. Гость подумал, что над ним издеваются, но взгляд Бабы-Яги выражал теперь самое что ни на есть неподдельное уважение.
  - Чего, неужто и впрямь грамоте обучен? Ну, Матвей, да ты, энтот... реальный крутяк! А ну-ка почитай нам что-нить отсюдова!
  - Да без проблем. Начнём с оглавления... - Быков сел между ними на лавку под окном и осторожно пролистал книженцию до нужного места. - А у вас в деревне не все, что ли, читать умеют?
  - Дак никто.
  - Что, вообще??
  - Угу. Как помер старый знахарь, так ваще никто. Ну, приёмыша своего он, правда, выучил, но тот, жук навозный, не захотел в деревне оставаться. Собрал вещички - и ночью в столицу утёк, а до этого твердил про какие-то перспективы... Змеёныш очкастый. Ну ты читай, читай, а?
  - Средства от поноса! Средства от запора! Средства от недержания мочи! - громко и с выражением перечислил Мотя. Так, главное, не заржать и не сбить пафос, а то умилённые слушатели обидятся. - Средства от заикания! Кузя, я тебе потом отдельно прочитаю... О, вот оно! Лечение метеоризма!
  Он заметил, что вредный дед тоже выперся за дверь, облокотился на косяк и с видом 'я тут просто гуляю' навострил уши в их сторону. Значит, и сам страдает, 'бедняжка', а не только окружающие...
  - Укропная вода, приготовление! Полынь и пижма - рецепт отваров! Семена конопли... О! Не знал, что у неё ещё и семена полезные... Одуванчик... Ага, и вот ещё что: 'при метеоризме рекомендуется специальная диета с исключением следующих продуктов - молока, капусты, лука, горохового супа и... кхе-кхе...
  - Ну, чего замолчал-то? - не выдержал первым дед.
  - Так ребёнок же рядом, - кивнул на Кузьку чтец.
  - И что?
  - А то, что тут написано... Короче: при такой болезни категорически запрещается секс. Иначе в скором времени... кхе-кхе...
  - Да хватит кашлять, говори толком!
  - А ты подойди и сам посмотри!
  Матвей злорадно сунул под нос деду раскрытую книжку. Тусклая от времени иллюстрация тем не менее вполне узнаваемо изображала 'нечто', перечёркнутое жирным красным крестом.
  - Видишь? Там написано: иначе сначала завянет, а потом отвалится, вот!
  Дедок побледнел и едва не стёк по косяку. А потом зыркнул на хозяйку как на личного врага, плюнул и решительно пошёл со двора. Матвей поймал неверяще-счастливый взгляд Кузьки и, подмигнув, легонько хлопнул его по плечу. В эту минуту он собой невероятно гордился. Какой он, блин, умный! И сообразительный. Никакой драки с кровью, никакого скандала, а всего лишь маленький удачный экспромт. Вообще-то на картинке была изображена длинная увесистая редька, но... Так похоже на! Грех было не воспользоваться. А теперь всем будет хорошо.
  
  Баба-Яга вздохнула и перевела задумчивый взгляд на гостя. Заподозрила? Или жалеет о таком 'завидном' хахале? Матвей для вида снова уставился в книгу и невольно подумал о том, что насчёт 'всех' он, пожалуй, погорячился. Это в его глазах Пихто - заплесневелый сушёный гриб, а для Кузькиной матери, может, самое то. И лихой не по годам. А она баба одинокая... Да они даже внешне друг другу подходят. Она, конечно, заметно моложе, но до такой степени не красавица, что, видать, другие мужики просто обходят её стороной. Ещё и пацан у неё шебутной да непослушный... Кто захочет связываться с такой? А она, хоть и страшная, а в целом тётка неплохая, хозяйственная, да и вообще, любви и ласки все хотят, несмотря ни на какую внешность. Придя к такому умозаключению, Матвей решил ещё раз поговорить с Кузькой. Если деда вылечить, может, тогда он примет его более благосклонно?
  - О чём задумался, касатик?
  - О жизни...
  - А чего о ней думать? - преувеличенно-легкомысленно отмахнулась женщина. И вдруг потяжелела взглядом. - Жить надо. Да и всё.
  - Мам, а что дядь Моте дальше делать? Я обещал, что помогу ему в свой мир вернуться, да только сам не знаю как.
  - Так и я не знаю, - насмешливо улыбнулась она. - И никто в Сказяви. - Выдержала паузу, явно наслаждаясь Матвеевой растерянностью - мстила, не иначе. - Кроме того, кто у нас считается самым умным. Кто, говорят, всё-всё знает, что ни спроси.
  - И кто же это? - жадно спросил Быков.
  - Не догадываешься? Хрен, конечно.
  - В смысле?
  - В прямом. Сами же говорите - Хрен знает.
  - Что, реально знает?? То есть это не... хм... просто выражение, и не трава такая, а кто-то, ну, настоящий? Как эта ваша... хм... задница на ножках?
  - Конечно, настоящий, что ты удивляешься? Я сама лично его не видела, он же в столице живёт... Значит, аккурат туда тебе и надо.
  - И далеко ли до этой вашей столицы?
  - Не-а. Ежели коротким путём - так несколько дней всего, и ты там. Дороги у нас, конечно, не ахти, но указатели есть, не должен заблудиться. Тем более ты грамотный, прочитаешь.
  - Интересно, как может называться ваша столица...
  - Едрит-Мадрит! - радостно выпалил Кузька.
  Матвей демонстративно закатил глаза. Ну да, блин, как же ещё?
  Хозяйка заявила, что, так и быть, даст гостю в дорогу старое одеяло и мешок харчей, а взамен попросила починить завалившийся забор и сделать до темноты ещё кое-какую мужскую работёнку по дому. С неё потом ужин и спальное место на сеновале. А завтра она его рано-рано разбудит, накормит и в путь-дорогу спровадит, и даже платочком вослед помашет, на удачу...
  
  Матвей с благодарностью согласился. И поработал тоже в охотку, даже приятно было показать местным, что и у него, городского пришельца, руки откуда надо растут. Кузька крутился рядом и помогал как умел - советами и мгновенным исполнением команд 'подай-принеси'. На ночь он просился к 'дядь-Моте' на сеновал, но мать не пустила - мол, належался там уже, так что вперёд и с песнями на печку. Убегавшийся малец неохотно послушался да и вырубился в момент, и тогда... Баба-Яга пришла к постояльцу сама.
  Хорошо, что тот ещё не спал и потому не испугался, когда негромко скрипнула дверь, а потом зашуршало сено - всё ближе и ближе, пока его собственный 'айфонофонарь' не высветил прикрывшую ладонью глаза хозяйку.
  - Да я это, я, не свети прямо в харю, ирод!
  - Чего случилось?
  Сквозь щелястые стены сарая ярко светила Луна (или не-Луна, неважно, всё равно один-в-один), и своеобразное лицо женщины было неплохо видно. Сейчас она была без платка, и 'мочалистые' косы, змеясь, скользили по её груди ниже... насколько ниже, Матвей благоразумно отслеживать не стал.
  - А ничего, - усмехнулась она, наблюдая за его бегающим взглядом. - Как ответственная хозяйка, пришла узнать насчёт третьего пункта гостеприимства. Требуется?
  - Смотря о чём речь.
  - Да не ври, поди догадался. Накормить-напоить - сделано, спать уложить - извольте, женщину предложить для компании - так вот она я. Обещаю, доволен останешься, не раз и не два меня потом вспомнишь добрым словом...
  Матвей аж загрустил. Если бы Луна светила не так ярко, а он за ужином выпил кружку-другую самогона - тогда, безусловно, встретил бы такое щедрое предложение 'на ура'. Но сейчас - нет уж, в цвете лет импотенцию заработать на нервной почве он как-то не мечтает. Хотя голос у Бабы-яги ничего такой, сексуальный, если не помнить про шнобель с бородавками и остальные 'детали', повёлся бы как миленький...
  - Благодарю покорно, чрезвычайно польщён, но перед дорогой необходимо как следует выспаться, - выкрутился Быков. - Так что не обижайся, уважаемая, только я лучше...
  - Ладно, не распинайся, поняла уже, - махнула рукой тётка. - Будем считать, что я тебе поверила. Я вообще женщина доверчивая.
  - Посмотрел бы я на того, кто тебя обманет...
  - Зришь в корень, Мотя. Не на кого смотреть.
  - Вообще-то меня Матвей зовут, - непонятно почему набычился Быков. - Не люблю, когда так сокращают. С малого-то какой спрос, а уж ты...
  - А что я? - в голосе Бабы-Яги промелькнула непонятная горечь. Глаза, в полутьме казавшиеся чёрными, смотрели на него вопросительно и почему-то с надеждой. Которая так же быстро погасла. Женщина резко отвернулась и, шурша, съехала по сену вниз.
  - Завтра чуть свет подниму. Спи.
  - Спокойной ночи!
  Скрипнула дверь. Матвей подумал, что явно чего-то не понял. Она обиделась на его слова? И впрямь, кто его за язык дёргал?! Всё равно завтра прощаться, пережил бы 'Мотю' на раз. Извиниться, что ли, утром?
  
  Назавтра Матвей забыл не только о своём обещании, а вообще с трудом сообразил, какого фига делает на сеновале, тем более один, и почему вместо будильника над ухом надрывается какой-то наглый петушище. Он, конечно, привык рано вставать - рабочий день с восьми начинался, но не в четыре же утра!!
  Более-менее адекватным Мотя стал только после того, как по совету хозяйки сунул голову в ведро с ключевой водой. Чуть не заорал - ух, холодная! Но велено было ребёнка не будить, сдержался.
  Баба-Яга была деловита и хмуровата - то ли тоже не выспалась, то ли всё ещё сердилась из-за вчерашнего. На него почти не смотрела и говорила шёпотом, боясь разбудить Кузьку. Жаль, он бы хотел с ним отдельно попрощаться... Но нет - так нет. Хорошо хоть, сообразил насчёт 'прощальных подарков', всё ж помогли ему мама с сынкой изрядно. И просветили, и сориентировали, и приютили... Ничего особо ценного у Моти не было, но на всякий случай он предложил хозяйке пяток новеньких и блестящих металлических десятирублёвок - вдруг в какой лавке примут, или выменяет по бартеру. Отказываться она не стала. Кузьке Матвей попросил передать брелок в виде верблюда в узорчатой попоне - дружбан из Туниса привёз. Ещё с вечера отковырял его от ключей и положил в ближний карман, чтоб не забыть. Хотел сначала кепку оставить, но мальчишке она всё равно капитально велика, а в походе да по солнышку головной убор - вещь жизненно необходимая. А ну-ка словит бритым затылком удар, сомлеет - а там поминай, как звали. Народ по Сказяви шляется сильно дозированно, можно успеть кустами зарасти, пока кто-нибудь мимо пройдёт... Так что уж лучше верблюд - и ребёнку радость, и ему карман меньше тянет.
  Кузькина мать обеспечила постояльца ранним завтраком и обещанным вещмешком с одеялом и тщательно запакованной снедью. Даже за ворота проводила. Ткнула пальцем в первый ориентир - высоченный дуб на краю дальнего поля, от него-де всё прямо и прямо по дороге до развилки с указателем. А там уж, коли грамотный, всяко разберётся...
  Матвей вдруг ощутил себя виноватым. К нему вон как по-человечески отнеслись, а он... Точно, по-свински.
  - Это... не взыщи, хозяйка, не со зла я... Ну, каюсь, подшутил над дедом. Передай - всё ему можно.
  - Да знаю, - отмахнулась она, глядя в сторону. - Что ж я, совсем дикая? Буков не знаю, но уж редьку от... кхе-кхе, огурца отличить сумею, не девица, чай. Но что признался - и на том спасибо. Удачной тебе дороги, Мотя. Ах, прости, Матвей Батькович!
  - Это ты прости. Стоило из-за ерунды хайло раскрывать... Надеюсь, найдёте вы с Кузькой нормального мужика в дом. Нормального, а не дебила, как я. Прощай, хозяйка, и спасибо за всё.
  Позже Быков и сам не мог понять, почему не развернулся и не ушёл сразу после этих слов. Вернее, и развернулся, и ушёл, но сначала неожиданно для себя взял женщину за сухонькую лапку и крепко поцеловал в ладонь. Растерянный взгляд ярко-голубых глаз... явно не поняла. Откуда, деревня же! Но попрощаться почему-то захотелось именно так.
  Прибавим шагу... Только в конце забора Матвей решился и оглянулся. Одинокий женский силуэт застыл посреди улицы. Он махнул - она не ответила. Ну и пусть.
  
  

* * *

  
  Дорога для сельской местности оказалась весьма неплохая. Узкая, кое-где заросшая сорняками, неровная грунтовка ввиду полного отсутствия движения не пылила, а ввиду отсутствия осадков не хлюпала под ногами. Матвей лишний раз порадовался тому, что в Сказяви, как и у них, поздняя весна, стало быть, одет он как раз по погоде. И кроссачи на ногах удобные - не натопчет мозоли, до столице идучи. Едрит-Мадрит, блин, нарочно не придумаешь...
  Покосившийся от времени указатель гордо сообщал всем грамотным путникам, что до вожделенного мегаполиса отсюдова ровно сто сорок девять километров девяносто девять метров. Для неграмотных ориентиром служила толстая красная стрелка, указующая на схематичный рисунок башни. Другая стрелка, потоньше, указывала на большую улыбчивую бабочку; населённый пункт так и именовался - хутор с бабочками. Нет уж, нам туда не надо... Третья стрела, посередине, тыкала в изображение трёх деревьев. Подразумевалось, что это сосны, ибо ниже красовалась надпись 'осторожно, леший!' В трёх соснах плутать Матвею и вовсе было без надобности, и он решительно свернул вправо и прибавил ходу. Сто пятьдесят километров... Дня за три вполне дойдёт.
  
  Первый привал наметил часа через три-четыре, но ещё раньше прямо у дороги увидел нечто, мимо чего пройти просто не смог. И это был, как ни странно, не пивной ларёк - тут их вообще походу не водилось. Быков сам удивился, с чего его потянуло к детским качелькам. Хотя вообще-то не совсем детским и не совсем качелькам - это были высокие, добротно сработанные деревянные качели на прочных верёвках, которые, пожалуй, выдержали б и такого бугая, как он. Матвей кинул котомку на траву и с удовольствием уселся на широкую толстую скамью. Поёрзал, потряс - вроде крепко. Эх, была - ни была!
  - Каайф! Растудыть твою в...
  Заржал, запоздало поняв, откуда взялось это сооружение. Откуда и баня, ясен перец!
  В родной реальности суровый и солидный Мотя позволить себе такого никак не мог, вот и оторвался по полной - раскачался так, что, казалось, ещё чуть-чуть - и взлетит свечкой в самое небо. Даже петь захотелось - так было хорошо. Жаль только, все детские песни он давно и безнадёжно забыл, в голову лезла одна привычная похабщина.
  - На столе стоит статуй, у статуя нету глаз! Я пришёл к тебе с приветом, я ваще всю жизнь с приветом! Ты слыхала, как поют дрозды? Не слыхала? Так и не... ээ... так вообще молчи!
  От смеха временами даже руки слабели, чудо, что не навернулся с высоты. По-детски беспечное настроение убил на корню хорошо знакомый писклявый голосок, раздавшийся откуда-то со спины:
  - Дядь Моть, а меня покачаешь?!
  Быков закатил глаза и растопырил ноги, тормозя ими об землю. Что тут ещё скажешь??
  - Блин горелый! Кузька! Твою... Кузькину мать!!
  Мальчишка обнаружился рядом с упитанным мохноногим коньком и без малейших признаков смущения на веснушчатой мордахе.
  - Мама дома осталась. Ну что, покачаешь?
  И вот что с таким делать?!
  
  ...Конечно, покачал. Пока качал, попробовал прочесть мелкому мораль и уговорить развернуться до дому-до хаты, но совершенно безуспешно. Кузя заявил, что прогнать его не получится - он твёрдо решил поглядеть мир, столицу опять же, и от решения своего не отступится. Хотя бы потому, что сосед Карлосонов уже заметил пропажу своего сивого мерина и по возвращении порвёт его на тряпочки. А потом, глядишь, успокоится и забудет... Ну-ну.
  - А о мамке своей ты подумал? - попробовал подойти с другого бока Матвей. - Бросил её одну, она наверняка места себе не находит от беспокойства!
  - Мамку жалко, - искренне вздохнула мелочь. - Зато без меня у неё, может, личная жизнь наладится. Хоть с дедом, хоть ещё с кем. Уродов всяких, до неё охочих, хватает, вот пусть она и выберет себе кого поприличнее. Меня нет, никто им пакости строить не будет...
  - Что, неужели нормальных мужиков у вас не водится? Чтоб не старый, не больной, и по хозяйству помогал, и вообще...
  - Эх, дядь Мотя, да где ж их взять-то, нормальных? - явно копируя мать, сокрушился ребёнок. - Это к другим бабам, может, кто из таких и липнет, а к ней - ну ровно сглаз какой, всё только чучелы, один другого гаже. То чертяка какой-то пришлый, хвост - во, рога - во, копытами стучит как конь педальный, да и характером мерзкий. То лешак из леса припрётся, алкоголик старый, то Кощеич...
  - Кто-кто?
  - Да есть у нас один, из соседней Жмуриловки. Кощей Кощеич Кащенко, ну, мы его обычно по отчеству зовём. Из всех мужиков самый видный, да и деньги у него есть. Какой год уж мамку обхаживает, замуж зовёт...
  - Но?
  - Она как-то в сердцах сказала (я подслушал, нечаянно): мол, всем ты хорош, Кощеюшка, но уж больно колешься больно, не могу я с тобой. Или проваливай, или люби... как это? - платонически, во. Ну, он и ушёл... Правда, потом всё равно вернётся, знаю я его.
  Матвей покивал, задумчиво почесал нос, а потом, сообразив, затрясся от смеха. И даже лбом об качельный столб маленько побился. Колется он... М-да, сочувствую, братан, не повезло!!
  Кузька терпеливо подождал, пока дядь Мотя успокоится, выклянчил себе сухарь из его запасов и решительно отвязал Сивого.
  - Двоих вынесет, не сомневайся. Подсадишь?
  Смирившийся с судьбой Быков водрузил попутчика на спину коняги и сам кое-как залез туда же. Седла на животине, естественно, не было - вероятно, малолетний угонщик умыкнул его прямо с выпаса. Такой способ передвижения, конечно, быстрее, но... Он же себе всё самое ценное отобьёт! Блин.
  
  В этот день блин & блин горелый упоминались Мотей периодически и систематически. И когда он пару раз чуть не сверзился с мохнатой животинки, и когда на привале обнаружил в мешке с сухарями наглую жирную мышь, и тем более, когда в его палец впилась самая настоящая щука. Речка - не речка, скорей, ручеёк, перешагнуть можно, а вот поди ж ты. Попил водички... Хорошо хоть, не в Кузьку вцепилась, у него лапка маленькая, отгрызла бы палец как нефиг делать!
  Помимо минуса в виде кровоточащей ранки, плюс от этого происшествия тоже имелся: орущий благим матом Быков стряхнул рыбину метров на семь от ручья. Кузька азартно бросился ловить добычу, отлупил палкой 'за дядю Мотю' и тут же ускакал на поиски хвороста. 'Насадим на прут и зажарим над костром, знаешь, как вкусно получится!' Матвей против жареной рыбы ничего не имел, хотя сунуть в реку другой палец и целенаправленно поработать приманкой - 'а то одной маловато, она же костистая' - отказался наотрез. Пусть на себя и ловит, умник малолетний...
  
  Ближе к вечеру путники узрели на обочине высокий крашеный столб с прибитым к нему странным знаком. Это был именно знак, а не указатель - стрелки никакой нет, а просто большая буква 'Ё' в красном кружке. И что сие значит? Кузька тоже не знал - так далеко от дома он ещё не забредал. Вялые размышления Быкова прервало появление следующей, на этот раз до боли знакомой конструкции - перегораживающего дорогу полосатого шлагбаума. Сразу за ним к краю обочины притулилась тесная будочка с большим окном, не иначе, КПП. Здрасьте, и чё за маразм??
  Остановив Сивого перед шлагбаумом, Матвей с полминуты сидел и ждал со стороны 'гайцов-погранцов' хоть какой-то реакции. Не дождался. Слез с лошади, без особых усилий снял с желобков тяжёлую металлическую трубу (подъёмным механизмом здесь ожидаемо и не пахло), аккуратно опустил на дорогу и взялся рукой за гриву заробевшего конька.
  - Пошли давай, шевели копытами...
  - А ну стоять!!
  Матвей оглянулся... и вытаращил глаза, с превеликим трудом сдержав рвущийся наружу не смех даже, а вполне натуральный ржач в духе своего сивого попутчика. Кузька тихонечко хихикнул в кулачок.
  Нет, то, что будка теоретически обитаема, Быков как раз предполагал. Но что вместо сурового вооружённого дядьки из неё вылетит суровый... енот ростом примерно с Кузьку, понятное дело, предположить не мог.
  - Кто такие?? Откуда, куда, зачем?? Отвечать, живо!!
  Енот вынужденно запрокинул голову, разглядывая высокого Мотю и не слишком высокую, но всё же лошадь, и демонстративно скрестил лапки на груди.
  'Какой-то не в меру самоуверенный зверюга, - подумал Матвей. - Одно из двух: или у него мания величия, или сейчас из этой будочки вылезет какой-нибудь боевой слон или местный Рембо с базукой на плече и устроит нам весёленькую жизнь. Был бы один - наступил бы на хвост и дальше пошёл, а так, случись что, Баба-Яга первая найдёт и в белые тапки обует! Значит, придётся быть вежливым...'
  - А по какому такому праву, УВАЖАЕМЫЙ, ты задаёшь мне вопросы в столь ультимативной форме? - слегка нагнувшись, поинтересовался Мотя. Понятие вежливости у него, само собой, было своё. - Может быть, тебе ещё и документы предъявить? И карманы вывернуть? И рассказать, где у меня в квартире заначка спрятана? Да??
  - Эмм... Это - не обязательно, - невольно отодвинулся енот. - Но пошлину за проезд вы заплатить обязаны.
  - На каком основании?
  - На таком, что вы пересекли границу зоны влияния Ёжкиного Кота! - торжественно объявил погранец.
  Матвей пожал плечами и невольно оглянулся на Кузьку - знаешь, мол, что за фрукт? Реакция не порадовала: ребёнок в момент сбледнул с лица и покрепче вцепился в Сивкину гриву.
  - О'кей. И сколько же мы должны за проезд?
  - По пятаку с рыла! Вас трое, значит...
  - Нас двое! - с нажимом поправил Быков. Ах, как чесались кулаки! Дать этому наглому рылу самому в пятак! Чтоб летел отсюда красиво... и далеко-о... - Конь - транспортное средство, а на детей вообще скидки положены. Я свои права знаю!
  - А у вас сейчас нет прав, у вас сейчас сплошные обязанности начинаются! - отрезал пушистик. - А будете пререкаться, велю вообще платить натурой!
  - Раскрой-ка тему, полоскун! - нехорошо сощурился Матвей. - Какой тебе натурой заплатить??
  - Обычной, ёжкинской, - буркнул тот, опасливо косясь на то, как человек медленно засучивает рукава. - С тебя пять, с пацана, так и быть, три, а с лошади...
  Безграничным терпением Мотя никогда не отличался и в обычной ситуации засветил бы полосатому ещё на этапе 'отвечать живо!' Только ради Кузьки и держался. Но проглотить такое оскорбление было выше его сил. Взревев, Быков одним движением цапнул енота за жирный загривок, раскрутил над головой и кинул в гостеприимные объятия замеченной неподалёку огромной лужи. Попал!
  Пока взбешённый зверёк оттуда выковыривался, Матвей за неимением иного оружия подобрал с земли шлагбаум и покрутил в руках, раздумывая, как сподручнее будет им воспользоваться. Больно длинный.
  - Так-так-так... - ехидно сказали откуда-то сверху. - Похоже, опять братишка погорячился!
  Не успел Мотя оценить новую угрозу, как с верхушки ближайшего дерева на него спикировала какая-то увесистая птичка. Впрочем, как раз хорошо, что не на него - раздавить бы, конечно, не раздавила, но помять при такой массе могла бы на раз. Плюс ещё 'клювик' у неё - такой острый и крепкий, прям орлиный, тюкнет разок по темечку - и всё, привет, Ёжик с Узелком.
  - Вечер добрый, лёгкой вам дороги, почтенные путники! - вежливо, но с той же ехидцей обратилась птичка к Моте со товарищи. Кузя, наверное, почувствовал себя польщённым, а вот Быков с конём переглянулись с изрядной долей подозрительности. Что это, игра в 'коп добрый, коп злой'? Надо на всякий случай держать ухо востро, а дрын с копытом - наготове.
  - И тебе здравствуй, коли не шутишь, - ответил за всех Мотя. - Объясни-ка ты мне, дремучему, с какой стати мы обязаны платить ваш дорожный сбор, кто его санкционировал и, поконкретнее, в какой форме вы его принимаете.
  - О, приятно встретить в нашей глуши настоящего интеллигента, - зубасто улыбнулась птица. - С удовольствием отвечу на все вопросы, пока мой младший напарник приводит себя в порядок.
  - Но... - пробовал вякнуть енот, но под натурально удавьим взглядом товарища снова сдулся и, ворча себе под нос, вразвалку потопал к близлежащему ручью.
  - Итак, разрешите представиться - Ёжкин Удод.
  Матвей почесал в затылке и назвался в ответ, на всякий случай обозначив Кузьку племянником.
  - Куда путь держите?
  - На Кудыкину гору! - выпалил мальчишка.
  Быков невольно поморщился. Нет, что соврал - однозначно молодец, но не так же топорно...
  - Воровать помидору? - на полном серьёзе уточнил Удод. - Так опоздали вы. Кудык Кердыкович, хитропопец наш, в этом месяце всех обул. Заливал, что зелёная ещё, а сам тишком стряс её да и продал. Мы с брателлой вчерась на разведку сползали - нету. Ну ничего, следующая точно наша будет. Раз уж Мусе пообещали, надо выполнять. Эх, разомнёмся, тряхнём стариной!
  Матвей ничегошеньки не понял, но глубокомысленно кивнул и скосил глаза на часы.
  - Ладно, раз такой облом, пойдём мы, пожалуй...
  - На ночь глядя?! Даже не думайте! Ёжкин Кот мне не простит, коли вас не приведу! Давно у него гостей не было, а тут, как-никак новые лица. Гарантирую, он вам очень обрадуется! Накормит от пуза! Отдохнёте, переночуете, а утром...
  - Нет! Дядь Моть, не соглашайся! Утром он нас разорвёт и самих съест!! - не выдержав, психанул Кузька.
  Быков мысленно порадовался, что шлагбаум всё ещё у него в руках, и смерил замершего птица фирменным мрачным взглядом исподлобья. И заодно его подмокшего 'брата'. Енот рефлекторно подался назад и стал с нарочитой тщательностью выжимать хвост. А вот Удод неожиданно расхохотался, да так, что чуть клюв себе не прищемил.
  - Ой, малец, ну и насмешил! Бедный Федот Спиногрызыч! Столько лет прошло, а байки эти жуткие всё ходят! Одно расстройство...
  - И причём тут какой-то спиногрыз? Ты мне зубы-то не заговаривай! - рассердился Матвей. - Напугали мне ребёнка...
  - Он сам себя напугал! - возразил Удод. - Нефиг потому что глупые сплетни слушать! Ну, озоровал хозяин по молодости - по глупости, с кем не бывает? Так давно остепенился, женился, постоялый двор вон построил. Живёт тихо-мирно, никого не трогает и вообще стал жутко добропорядочным, аж скучно временами. Мы даже про помидору ему говорить не собирались, а то огребли бы по самые помидоры... Нравоучений в смысле.
  Матвей ухмыльнулся и решительно водрузил шлагбаум на место. Интуиция молчала, как рыба, и он рассудил, что сомнительная гостиница всё же лучше, чем ночёвка в чистом поле с сухпайком и одним одеялом на двоих. Да и на Кота этого загадочного взглянуть охота... Короче, решено!
  - И как называется ваш постоялый двор?
  - 'На три буквы'! - гордо ответил Удод.
  Быков аж споткнулся.
  - Не понял... Ты меня послал, что ли?? Слышь, ты...
  - Спокуха, брателло! - замахал крыльями тот. - Не бычись раньше времени. Всё элементарно, три буквы - это ж хозяйские инициалы! Ну, сам смотри: 'ФСЁ' - Федот Спиногрызыч Ёжкин. Стало быть, пойти на три буквы - значит, заглянуть к нему на огонёк. Мы всегда так говорим, да, Прошка? И говорим, и ходим, чё такого - дом на три буквы, зато какой! Мы с Прошкой давно у Федота живём, мы его старые друзья-соратники, раньше вместе... кхе-кхе... работали, сейчас тоже помогаем, чем можем.
  - Мзду за въезд собирать? - поддел Матвей и хлопнул Сивого по шее. - Неохота мне снова эту палку снимать, давай объезжай по травке!
  Всё ещё настороженный Кузя направил коня на обочину, по дуге обогнул шлагбаум и затормозил рядом с 'дядей'.
  - А чего это они?
  - Хрен знает... Э, народ, отомрите, что случилось? - Мотя по очереди помахал растопыренной ладонью перед круглыми глазами 'братков'. Безрезультатно, конкретно подвисли. - Да чё вылупились, а?! Не в цирке!!
  - Ой... Не ори, пожалуйста, - проморгался первым Удод. - Извини, мы, это... прибалдели чутку.
  - Ага, сказал бы я, как это называется, - проворчал Матвей. - Что, у нас с малым резко рога выросли или глаза багровым засветились? Так у вас этим никого не удивишь... Колись, чего раззявились?
  - Того! Ваша лошадь смогла перейти границу! Сроду такого не было...
  - Это не лошадь, а конь! - заступился за Сивого Кузька.
  - Да хоть Змей Горыныч... Просто до этого никто так не делал, ну, не объезжал шлагбаум. Все стояли и ждали, пока кто-нибудь из нас придёт, мы его поднимали, путников пропускали и снова опускали.
  - А, так у вас тут типа колдовство какое-то? По травке не проедешь, только по дороге? Лихо. Упс, что, Кузьма, выходит, ты у нас крутой колдун?
  - Ой...
  - Да нет, не в мальчишке дело, дети ворожить не умеют...
  - А в ком, в коне? Это он колдун? - подколол Мотя. Сивка покосился на него и на всякий случай негодующе фыркнул.
  - Не похоже. Волшебные животные обычно всё время болтают, не заткнёшь... - почесал в затылке птиц. - А ваш столько времени молчит, значит, он тут ни при чём.
  - Вот ты, наверное, и есть колдун, - буркнул Енот. - Ты приказал, они послушались...
  - Да? Только странно, что я сам об этом ни ухом, ни рылом. О, надо проверить! Спляши-ка для нас, как там тебя, Прошка! Желательно, ламбаду!
  Видя, что напарник и не думает его защищать, а с любопытством ждёт результата проверки, полоскун занервничал и счёл за лучшее юркнуть обратно в будку.
  - Ну вот, значит, ты тоже не колдун, - несколько разочарованно протянул Удод. - Тогда не знаю, в чём дело. Чар тут никаких нет, ни на дороге, ни вокруг, но до вас ещё ни один путник...
  - Погоди-ка. Ты хочешь сказать, что никто просто НЕ ДОГАДАЛСЯ, что можно объехать ваш дурацкий шлагбаум?? - внезапно осенило Быкова.
  - Почему 'дурацкий'? Отличный шлагбаум, я его сам красил, - обиделся Удод. - И вообще...
  'Он не понимает. Вот сдохни моя печень, совсем не понимает, - пронеслось в голове Матвея. - И никто из этих 'сказявочников'... Это же надо! Реальный дурдом на выезде...'
  Ржал так, что в боку закололо. Остальные смотрели на него с одинаковой степенью недоумения.
  - Ой, не могу... Тормозные колодки, блин... Ха-ха-ха-ха!
  - Мать... мать... - как в анекдоте, привычно подхватило эхо.
  Ёжкин Удод и Ёжкин Енот напряжённо переглянулись.
  'Или всё-таки колдун?'
  
  - Выходит, народ до сих пор котика вашего шугается? Я сам не местный, а вот племяш мой до сих пор весь на нервах. Может, как говорится, без огня и дыма нет? Почему его боялись? Чем он знаменит-то? Звиняйте меня, тёмного, говорю же, не местный, - Мотя покосился на фыркнувшего Прошку. - Спиногрызыч ваш, я так понимаю, криминальный авторитет, от дел отошёл, но обстановку до сих пор контролирует и развлекается по мелочи - шлагбаум там и прочий антураж...
  - Да не развлекается, скорее, наоборот - пытается развенчать миф о собственной кровожадности, им же, кстати, и придуманный, - хмыкнул Удод. - Сам посуди, такую удачную фамилию грех не употребить себе на пользу. У нас тут до сих пор вздрагивают, когда её слышат. Как же - самый грозный и удачливый тать всех времён и народов. Ёжкин Кот со товарищи - эх, как это звучало! Все купцы заранее откупались, только бы с Федотом не столкнуться. Узреть его лично и вовсе охотников не было. Как ты понимаешь, опасались за жизнь и рассудок... Он уж и жалел потом - за всё время нашего лесного жития всего несколько раз нам оказывали хоть какое-то сопротивление, да и то только в самом начале. Потом - денежки на блюдечке да с поклонами... Вот такая у Федота слава была.
  До Матвея только теперь окончательно дошло. 'Повезло' котику с фамилией! Это тебе не свой в доску Матроскин. Его ж поди чуть ли не живым воплощением Ёжика с Узелком считают, вот и боятся на всякий случай. А он-то всё голову ломал, чего пацанёнок застремался!
  - М-да, скукота... Я как бы и сам под настроение люблю помахаться, и не каждый мне под кулак полезет, знают, что чревато. Но если бы все как один шарахаться начали - не, не прикольно. Как тогда пар спускать - в тренажёрке, что ли?
  - О, наш человек, с понятиями, - одобрил птиц. - Мне тоже иногда ой как охота клювом потюкать! Но - нельзя, раз Феде обещались. Я-то держусь ещё, а у меньшака, бывает, лапы чересчур сильно зачешутся, вот он и строит из себя Ёжкиного зама. Некоторые даже покупаются. А с тобой, кхе-кхе, накладочка вышла, да, Проня?
  Енот скривился и пошёл вперёд, спиной ощущая ехидные взгляды попутчиков.
  - Так что, выходит, платить за въезд мы как бы и не обязаны? - уточнил Матвей.
  - Угу. Говорю же, выпендривается братишка. Хотел, наверное, тебя заранее застращать, чтоб потом перед Мусей покрасоваться - вот, мол, какого бугая добыл, - понизив голос, сдал его напарник. - А то она на него внимания не обращает, а парень страдает, не знает, чем ещё её прельстить...
  - Перестать выпендриваться, - отрезал Быков. - Мужик должен быть спокойный и надёжный, агрессивные да обидчивые лохи никому не нужны. - (Шедший впереди его явно услышал, но возбухать, как ни странно, не стал, наоборот, поник и лишь прибавил ходу.) - Кстати, всё забываю спросить - если он - Прошка, то у тебя тоже имя есть, или как?
  - А я не сказал? - хлопнул себя крылом Удод. - Эх, видать, склероз не дремлет! Я - Силантий!
  - Знатное имя, - одобрил Матвей. - Не то, что...
  - Тише ты, не добивай маленького, - дёрнул его за рукав птиц. - Это и так его больное место, и все комплексы оттуда растут... Ну, помнишь, я говорил, что мы братья? Ты, наверное, подумал - побратимы или что-то в этом духе, но это не совсем так. Мамаше моей в гнездо в своё время подкинули одно странное яйцо, полосатое такое, ну, она подумала-подумала и не стала его выкидывать, высидела вместе со всеми. Мы с братьями почти одновременно вылупились, а Прошка запоздал, вот я его младшим и зову. Мамаша его наравне со всеми воспитала и различий между нами никогда не делала. Он её тоже любит, но из-за имени походу до сих пор переживает. Остальных по нашей традиции назвали - я Силантий, братья мои - Гораций, Клювий и Плиний, а как положено называть енотов, мать не знала. Пошла за советом к местному мудрецу - Фильке Соломонову, вот он его так и обозвал.
  'Господи... Или я совсем тупой, или у них тут сплошной дурдом, - подумал Матвей. - Енот из яйца вылупился! Ничего удивительного, что он такой дебил...'
  - Тоже мне нашёл трагедию! - отмахнулся он вслух. - Прошка - но ведь не Хулио какой-нибудь или там не Хуан, так что пусть живёт и радуется! О, погоди, щас стих рожу:
  
  Коли кличут тебя Прошка -
  Подари зазнобе брошку!
  Ну а коли ты Хуан -
  Дари семечек стакан!
  
  - Так что пусть не куксится полосатый, и похуже его имена бывают. Лучше б действительно цацку какую этой Мусе раздобыл, девки - как сороки, любят всё блестящее...
  - Да где я её возьму, если её папаша сам нам разбойничать запретил!! - взвыл несчастный Енот, который, оказывается, всё прекрасно слышал. - Она же вообще в мою сторону не смотрит!
  В душе Матвея шевельнулась мужская солидарность.
  - Не грузись, полоскун, разберёмся! Значится, Муська твоя - Ёжкина дочка? Смешно, блин... Ладно, так уж и быть, посодействую, чем могу. У меня в этом деле ох... ээ... ох, какой большой практический опыт! Посмотрим, чем можно завлечь твою кису.
  - Чего, правда, поможешь? - с надеждой спросил Прошка.
  - Бычара за базар отвечает, - ухмыльнулся Мотя. - Но смотри, хАмяк, ещё раз спошлишь при ребёнке - долетишь аж до самого Едрит-Мадрита вашего, усёк? То-то. Я и так в шоке от своей доброты - за эти шутки одного пенделя обычно маловато...
  - А чего он успел ляпнуть-то? - полюбопытствовал Силантий. - Хамит-дерзит - это для Прохи норма жизни, но пошлости вроде не его конёк. Хотя из-за Муськи я б уже и этому не удивился...
  - Да ничего я такого не сказал!
  - Угу, только про оплату натурой. Пять раз. Отойди подальше, блин, а то щас не выдержу и стукну!
  Удод невольно остановился и скрипяще захихикал, прикрывая клюв крылом.
  - Не обижайся ты на этого дурня, он не имел в виду ничего такого! А ты, яйцо в полосочку, чем думал?? Да я бы сам на его месте из тебя чучелу набивную сделал!
  - А что я...
  - А то! Молчи уж лучше, дитё неразумное... В общем, Матвей, это как раз нашего Спиногрызыча идея, для популяризации заведения, так сказать: угощать своих постояльцев бесплатно, если назовут ему влёт сколько-то слов на 'ё' каждый, и чтоб не повторялись. Он себе вполне может такое позволить. Заначек с молодости ещё немеряно осталось, а клиентов до сих пор маловато. А они с Дусей так стараются, да и общения опять же не хватает. Вот и придумал оплату 'ёжкинской натурой'. Ясно теперь?
  - Теперь - да, - хмыкнул 'клиент'. - А если бы твой братец объяснил всё сразу нормально, не пришлось бы ему купаться. Так что сам виноват. Этой-то натурой мы с Кузькой на раз расплатиться готовы, да, малой?
  - Ну... наверное, - мальчишка неуверенно обвёл глазами старших. - А сколько мне слов надо назвать?
  - С детей по три берём, да и то по желанию, - пожал плечами птиц. - Что ж мы, звери какие? (Мотя про себя хихикнул.) Так что можешь не напрягаться.
  - Нет, просто на халяву неинтересно, - определился Кузька. - Я попробую. Первое - ёлка!
  - Молодец.
  - Второе - ёрш! Ну, рыба такая.
  - Угу, знаем. И третье?..
  - Мм... - рыжик усиленно засопел, стимулируя мыслительный процесс, но безрезультатно.
  - А подсказать можно?
  - Валяй!
  - Кузь, вспомни, маленький такой зверёк с колючками, в лесу живёт...
  - Шипастый выхухоль? Так он не на 'ё'!
  - Нет, другой. Ну? Ё...
  - А, колючка-вонючка? Но...
  - Блин, у вас что, ежи не водятся, что ли?! - потерял терпение Матвей. - В смысле, ёжики.
  - Ой... Тьфу-тьфу-тьфу, не упоминай его, особенно к ночи, ты что, совсем безбашенный?! - на попаданца дружно замахали руками, лапами и крыльями. Хорошо хоть, не копытами. - Ёжик у нас один-единственный, и поверь, нам его вот так хватает! Больше не надо!
  'Ух ты ж, какие пугливые...'
  - Ладно, молчу-молчу. Тогда третье слово у него будет... ээ... о, ёмкость!
  - Принимается! А за себя попробуешь? - лукаво улыбнулся Удод.
  - А чё, запросто! - прокашлялся Мотя. - Загибайте пальцы или что там у кого есть! Ёкарный бабай, Ёперный театр, Ёклмн, Ёпрст, Ёк-макарёк, Ёжкин кот... упс, проехали... Ёксель-моксель, Ёнда...
  - Стоп-стоп-стоп, достаточно, а то мы прямо тут коллективно от зависти передохнем! - покачал головой Силантий и с чувством пожал ему руку. Енот и вовсе пялился на него, раскрыв рот. - Даже коню на овёс хватило! Ну, Матвей, ну, мужик! Интеллигент в пятом поколении, не иначе! Уважаю и восхищаюсь!
  'М-да, офигенный повод для гордости, - самокритично подумал 'мужик'. С одной стороны, он чувствовал себя польщённым, с другой - придурком. - Я такой же интеллигент, как Баба-Яга - Мисс Вселенная! Неужто меня больше не за что уважать, только за мат-перемат? Это даже как-то обидно... Зато справедливо. Блин.'
  
  Взгрустнулось. Но ненадолго - потому что вскоре слева от дороги, на широком лужку нарисовалось добротное двухэтажное строение за невысоким, покрашенным во все цвета радуги забором. Ворота гостеприимно распахнуты, из трубы идёт дымок, распространяя вокруг вкусный запах домашней еды. Над воротами - большая яркая вывеска: 'ФСЁ. На три буквы. Добро пожаловать!'
  Просторный двор стиля 'роскошный деревенский': посыпанные песком дорожки, аккуратный цветник под окнами, удобная скамейка в тени густой развесистой яблони. В дальнем углу колодец под резной крышей, огороженный загон для уток и кур, какие-то сарайчики, конюшня...
  - Охохонюшки, Феденька, у нас гости!! - всплеснула лапками большая пятнистая кошка, видимо, хозяйка, и стремительно исчезла за занавеской.
  Почти сразу на крыльцо выкатился и сам хозяин - выдающийся во всех смыслах рыже-полосатый котище, он же Федот Спиногрызыч, он же 'великий и ужасный' Ёжкин Кот.
  'Ну-у... не знаю, чего тут бояться, кроме фамилии, - невольно подумал Матвей. - Габаритный, конечно, товарищ - ростом с Кузькину мать будет, а в ширину так и меня самого переплюнет. Но бояться... Этого?'
  И в самом деле, глядя на радушную улыбку и по-хомячьи круглые щёки хозяина бояться походу передумал даже Кузька. Мотя ответил таким же широким приветственным оскалом и на всякий случай слегка наклонил голову.
  - Добрый вечер! Матвей Быков с племянником, примете на постой?
  Кот довольно ухмыльнулся в усы и кивнул, одновременно кося глазом на помощников. Те в ответ дружно и незаметно (не для Моти) показали ему какой-то условный знак, и улыбка стала просто запредельной.
  - Приветствую вас, дорогие гости, проходите, не стесняйтесь! Не съем... хи-хи-хи... Хозяюшка как раз на стол накрыла, прошу, прошу!
  Матвей поблагодарил и снял 'племянника' с коня. К последнему тут же подскочил невысокий зверь в чёрной атласной шубке, слегка поклонился и, прихватив Сивку за гривку, повёл в сторону конюшни.
  'Ну у черныша и лапищи, прямо лопаты! Интересно, это Ёжкин кто? А, наверное, Крот! Получается, дружки у него все в одну рифму подобраны, какой-нибудь Ёжкин Баран точно в пролёте...'
  
  В большом светлом зале (или горнице? Матвей в сельской терминологии был не силён) путников поджидал огромный, щедро заставленный едой стол. Смотрелось обалденно, а уж как пахло! Мотя с трудом оторвал взгляд от вожделенного и сосредоточился на хозяйке. Хорошенькая кошечка! Трёхцветная, пухленькая, вся такая уютная и домашняя, в вышитом платье и накрахмаленном фартучке - прелесть!
  - А вот и наши гости, Дусенька, - промурлыкал Федот. - Принимай по высшему разряду!
  - А я всех по высшему принимаю, Феденька, - с лёгкой иронией отозвалась Ёжкина Кошка и приглашающее махнула лапкой. - Прошу всех к столу!
  Удод с Енотом плюхнулись на скамейку первые, следом голодный Кузя. Матвей с заминкой вспомнил о правилах хорошего тона и отдельно представился хозяйке.
  - Очень приятно, - польщённо улыбнулась она. - Евдокия Барсовна, но вы зовите просто Дуся.
  - Счастлив познакомиться.
  Матвей по-джентльменски поднёс к губам маленькую пушистую ладошку и громко чмокнул воздух. Целовать по-настоящему побоялся - а ну шерсть в нос попадёт, обчихает всех - но и без этого общество выпало от такой галантности в осадок. Хозяйка мило покраснела и убежала за самоваром, Кот ревниво кхекнул, а глаза Прошки увеличились в размере по крайней мере вдвое.
  - Надеюсь, я не совершил ничего предосудительного? - на всякий случай осведомился Быков. - Там, откуда я родом, такое приветствие считается уважительным по отношению к женщине. Я всего лишь засвидетельствовал своё почтение вашей прекрасной супруге, без всяких задних мыслей.
  ('И передних тоже. Я ж не зоофил какой... Откуда вообще этот этикет хренов из меня попёр?')
  - Аа... Ну да, мы так и поняли, - желая сойти за образованного, закивал хозяин.
  - Мальчики, самовар!
  Дуся выскользнула из кухни и водрузила свою ношу на отдельный маленький столик. Следом за ней в комнату вошла ещё одна кошечка - миниатюрная и ярко-рыжая, не иначе, хозяйская дочка, та самая Муся.
  'Интересно, какое у неё полное имя?'
  Оказалось (понятное дело, он бы не догадался) - Муррыся. Громко мурлыкала во младенчестве?
  Матвей намеренно повторил ритуал приветствия, получив от 'девушки' томную улыбку, а от её хамоватого воздыхателя - отчётливый зубовный скрежет. Вот дубина, тут не скрежетать, а запоминать и перенимать надо!
  
  Ужин прошёл в тёплой дружественной обстановке. Объевшийся Матвей радостно трындел с хозяевами, рыжая девица вовсю строила ему глазки, Прошка ревниво пыхтел и безуспешно пытался острить, Силантий наблюдал за всеми и посмеивался, Кузька клевал носом... После того, как мальца бережно сопроводили в гостевую комнату, Дуся перестала делать вид, что не понимает подмигиваний супруга и притащила бутылочку домашней наливки. Под неё разговор ещё более оживился. Федот предсказуемо ударился в воспоминания о своей бурной юности, причём, судя по периодическому фырканью хозяйки, щедро приукрасил правду выдумкой. Однако, тот факт, что грозный атаман завязал с разбоем именно благодаря Дусе, был для Матвея очевиден. Он даже невольно задумался - хорошо это или плохо, когда баба (пардон, любимая женщина) имеет над мужиком такую власть? С одной стороны, хана свободе и привычным удовольствиям, но с другой... Глядя на эту пушистую парочку 'голубков', принципиальный холостяк Быков почему-то ощутил в душе что-то вроде зависти. Да, бывший гроза всея Сказяви сейчас больше напоминает добродушного хомяка, а не родственника 'того-кого-нельзя-называть', да, временами складывается впечатление, что именно Евдокия Барсовна (Барсиковна?) тут истинная хозяйка, а муж скорее так, на подхвате. Подкаблучник. В символическом смысле, кошки тут босиком ходят... Но. Стоит только понаблюдать за этими двумя, становится ясно - семья у них настоящая, по большой любви созданная. И она, эта любовь, со временем ничуть не угасла. Счастливые они до безобразия, эти Ёжкины-Кошкины. Эх, кабы и ему себе такую уютную хозяйку завести...
  Накаркал.
  
  Посиделки затянулись до глубокой ночи. Первой компанию покинула Дуся, зевая в пушистый кулачок. Прошка по знаку патрона тут же метнулся за картами, и мужики какое-то время азартно резались в подкидного дурака и прочие незамысловатые и, как выяснилось, популярные во всех мирах игры. Муся предпочла 'болеть' - за любимого папочку, ну и за разлюбезного гостя, коли уж он с ним в паре. 'Разлюбезного' её улыбки и подмигивания скорее напрягали, чем радовали. Ревнивый полоскун то и дело бросал на него злобные взгляды, пыхтел, как стадо ежей-шатунов, и с остервенением закидывал картами. Естественно, делал при этом кучу ошибок, и их пара почти всегда продувала. В конце концов Силантий психанул, отвесил ему хорошую братскую затрещину и демонстративно ушёл спать.
  Сразу за ним поднялся и Матвей, предчувствуя, что отоспавшийся 'племянник' разбудит его гораздо раньше, чем бы ему хотелось. Муся вызвалась проводить его до комнаты. Он пробовал возразить - не заблудится, дескать, но хозяйская дочка первой шмыгнула в коридор. По лестнице шла, активно виляя бёдрами и 'нечаянно' задевая Мотю кончиком хвоста. Наверное, это должно было вызвать у кадрируемого обильное слюноотделение и тучные стада мурашек по коже, но мужчина про себя только чертыхался. Вот же вертихвостка, в прямом смысле этого слова! Лучше б с енотом своим заигрывала, они как раз друг другу подходят, оба полосатые. А он ещё в своём уме, с кошкой шуры-муры крутить! Он, конечно, мужик темпераментный, но ни разу не извращенец! И хочет обыкновенную человеческую женщину, а не женщину-кошку, тьфу, порнография...
  Мамзель Ёжкина не подозревала о столь нелестных для себя мыслях постояльца. Может, потому, что привыкла считать себя неотразимой? Ну, по идее, при полном отсутствии конкуренции действительно легко зазнаться. Эх, вот делать ему больше нечего, как по ночам девчачьи мозги вправлять... И, главное, ещё палку не перегнуть, а то 'смертоносный' папаша живо вспомнит боевую молодость и устроит ему локальный армагеддон! А Прошка с удовольствием добьёт.
  - Вот ваша комната. Проверьте, вдруг чего-то не хватает, так я мигом принесу!
  - Спасибо, меня всё устраивает.
  - А кровать? Присядьте, мягко ли...
  - Я к любой привычен. Доброй ночи.
  - Маатвей Сергееич...
  - Тихо, племянника разбудишь.
  - А вы не в курсе? - усмехнулась рыжуха и ненавязчиво присела рядом. - Мы ему в соседней комнате постелили. Всё равно других постояльцев нет, места много...
  'Блин, вот засада!'
  - Ясно, - ненатурально зевнул Быков. - Ну всё, красавица, давай прощаться, спать хочу - сил нет, да и устал...
  - Полно, Мотенька, не лукавь, - томно пропела кошка. - А уж коли взаправду устал, так я тебя взбодрю...
  - Спасибо, не надо, - скрипнул зубами Матвей и поспешно встал. - Повторяю, я очень хочу спать, завтра с утра в дорогу, так что...
  - Ах, вон ты как! - сузила глаза Муся. - Отказываешься, значит? Слабо тебе, значит? Надо же, такой здоровущий, а по мужской части, видать, слаб, как полудохлый мыш! Ха-ха, кто бы мог подумать!
  Миг - и взбешённый гость сделал вовсе не то, на что рассчитывала провокаторша: подошёл, аккуратно взял её за шкирку и на вытянутой руке вынес за дверь. Всё произошло настолько быстро, что она не успела должным образом отреагировать и даже не попыталась пустить в ход когти, а лишь ошалело хлопала глазами.
  - Значит так, дорогуша. Спасибо, конечно, за заботу, но одноразовые отношения меня не интересуют. ('Ну, по крайней мере, в этом мире.') Так что давай сделаем вид, что ничего не было, и не будем действовать друг другу на нервы. Не обижайся на меня, ты девка видная, на тебя и без меня есть кому облизываться. Вон, хоть Прошка ваш...
  - Этот жалкий невоспитанный придурок! - презрительно фыркнула Муся. - Очень он мне нужен! Двух слов связать не может, только и знает, что зырить исподтишка и щипаться, если папа не видит... Это что, по-твоему, нормальный ухажёр, что ли?! И вообще, пусти меня!
  Матвей аккуратно поставил девушку на пол, и она обиженно потёрла загривок.
  - Что, неужели я тебе совсем не нравлюсь? Нет? Эх, ты... Слушай, а если не одноразовые отношения? Моть, ты подумай, я ведь невеста богатая, и папа вон какой влиятельный, останься, а? Обещаю, не пожалеешь!
  Быков едва удержал на месте поехавшую было челюсть. Ему что, типа предложение делают?? Свят-свят-свят!
  От немедленного ответа его спасла заскрипевшая лестница.
  - Завтра поговорим!
  Муся нехотя кивнула и наконец-то убралась в свою комнату. Матвей проводил резиновой улыбкой слегка пошатывающегося хозяина и со вздохом придержал дверь.
  - Ну, где ты там прячешься? Хватит сопеть, заходи, поговорим.
  
  Как и предполагал Матвей, утро для него наступило значительно раньше, чем ему бы хотелось. Казалось, только уронил голову на подушку, как до противного бодрый голос Кузьки верещит, что уже пора собираться, завтрак на столе. Какой, к... в... ну, в общем, какой завтрак?!
  - Дядь Мотя, вставай! А почему ты дверь закрыл, здесь же других гостей нету?
  Потому и закрыл, что нету. Зато есть хозяева со своими матримониальными планами. Может, конечно, Ёжкин Кот и не жаждет себе такого бугая в зятья (объест и по миру пустит), но что-то подсказывало Матвею, что для любимой дочурки папаша и Луну с неба достанет. Или найдёт тех, кто сможет, и заставит достать... Так что на всякий случай кочерга в качестве запора очень даже в тему. С этой рыжей бестией надо держать ухо востро!
  - Ладно, щас встаю...
  Нет, ну надо ему это было? Добрый Мотя, блин, вот бы приятели уржались! Мало того, что девки застремался, так ещё два часа воздыхателя ейного натаскивал, как и что нужно делать, чтобы перестать быть для неё неудачником и стать рыцарем без страха и упрёка. В случае полоскуна номер был однозначно дохлый, но для очистки совести Матвей благородно поделился со страдальцем своим, в общем-то, нехилым опытом охмурения. Единственная радость - Енот неожиданно оказался грамотным, все советы записал и вознамерился исполнить в точности. Посмотреть бы на это, хе-хе...
  Само собой, на завтрак Быков спускался с опаской и прикрываясь Кузькой, как щитом. В горнице вовсю хлопотала Дуся, а вот её дочурки пока видно не было, небось дрыхнет ещё. Матвей расслабился, но поел в темпе, втайне желая до отъезда вообще не сталкиваться с Ёжкиной-младшей. Зевающий Федот вместе с женой попытались было уломать их погостить у них подольше, но Кузька первый замотал головой - уж очень охота поскорее на столицу взглянуть, спасибо-спасибо, не уговаривайте! Ффух... И выдумывать ничего не пришлось. На обратном пути заглянуть? Ну... не обещаем, но очень-очень постараемся! Если что, не серчайте, дорогие, загадывать наперёд - дело неблагодарное, мало ли, как судьба-индейка распорядится...
  
  Муся вышла, когда Матвей уже пихал в вещмешок данные щедрой хозяйкой 'пирожки на дорожку'. Вся такая разряженная - бусики под цвет глаз, и даже серёжки в ушах с висюльками. Хороша всё же! Для кошки. И для Прошки. А ему, кхе-кхе, спасибо, не надо такого счастья.
  Рыжуха поняла это сразу - и по его взгляду, и по недвусмысленной позе в обнимку с мешком.
  - Уже уезжаете?
  - Да, пора...
  Чувствуя себя неловко, Матвей, первым отвёл глаза. Вот вроде и не виноват - вёл себя прилично, 'сопернику' помог, а за чужие обманутые ожидания, простите, не ответчик. Но на душе всё равно мерзковато.
  - Не поминайте лихом, Муррыся Федотовна.
  - А...
  Душещипательную сцену прощания прервала громко хлопнувшая входная дверь. Быстрые шаги и - сюрпризз! В комнату влетел запыхавшийся, мокроштанный от росы Енот с огромным и, как ни странно, красивым букетом цветов наперевес. Надо же! Ни тебе свисающих корней, ни крапивы вперемешку с куриной слепотой, а только отборные, один к одному, крупные белые пионы. Ну или не пионы, а типа пионы, всё равно очень симпатичные цветочки. И пахнут приятно. До чего же старательный ученик попался!
  - Доброе утро всем! Вот, скромный знак внимания моей несравненной Мусе, чья красота, конечно, не идёт ни в какой сравнение даже с самыми прекрасными в мире цветами. Но мне очень хочется, чтобы Мусенька, глядя на них, улыбалась. И знала, что о ней думают и ею восхищаются.
  С поклоном протянутый букет... растерянная девичья мордочка, растерянная и смущённая, родители и вовсе в тихом отпаде...
  - Ух ты, отмочил, братец! - с улыбкой качает головой заглянувший в окно Удод. - Не ожидал от тебя...
  Если честно, Матвей и сам не ожидал. Он что, весь остаток ночи текст зубрил? Ну что ж, зато какой эффект! Молодец, Прошка!
  
  Бочком-бочком да на улочку. Пока кошачье семейство пребывает в ступоре, самое время, чтобы убраться по-английски.
  Молчаливый Крот подвёл Сивого, Силантий распахнул запертые на ночь ворота, крепко пожал крылом руку Матвея, потрепал по макушке Кузю, и путешественники неторопливо поехали со двора. На всякий случай оглядываться Мотя не стал.
  
  

* * *

  
  - Ну что, давай, кто дальше!
  - Ты, конечно! Ты же больше меня чая выпил! И вообще, больше... Так нечестно! Давай лучше, кто вон на тот цветок попадёт!
  - Ну давай, давай...
  Типичное мальчиковое развлечение было прервано... вернее, не прервано, а потревожено громким треском из близлежащих кустов.
  - Медведь?!
  Кузька справился первым и успел натянуть штаны до того, как из этих самых кустов высунулись несколько... не лиц даже, скорее морд, и начали беспардонно их разглядывать.
  - За просмотр деньги платят! - грозно сказал Мотя, приводя себя в порядок. - С каждой хари по рублю! С рогатых по два!
  - Почему это по два?? - невольно растерялись и запереглядывались хари.
  Рогатых среди них было больше половины. Если до этого встреченные в Сказяви 'зверушки' типа котов и енотов вызывали у Матвея некоторое умиление, то окружившие их ослы, козлы и бараны скорее брезгливость. Тусклая грязная шерсть, кривые, а у кого и обломанные рога, да и выражения на этих самых 'лицах' какие-то подозрительно-злорадные. Чего припёрлись-то? Интуиция подсказывала Моте, что ответ на этот вопрос ему сильно не понравится.
  - По кочану и по кочерыжке.
  - Братцы, видать, капусту везут, вот радость-то! - проблеял кто-то.
  Рогатые довольно заухмылялись, нерогатые (две невнятного цвета собаки) насупились.
  - Щас мы её конфиксу... фонкиксу... короче, себе заберём!
  - Дядь Моть, это же...
  - Да понял, - так же шёпотом отозвался тот. Разбойники. Много. Один не справится. Блин. - На счёт три бежишь к Сивому. Раз, два... Три!!
  Кузьку как ветром сдуло, а в руках Матвея оказалась подхваченная с земли увесистая палка.
  - Не подходите, порублю, с...!!
  Струхнули, отпрянули. Сколько времени у него есть? В секундах...
  - Слепой, что ли, не видишь, мы - кобели! - обиженно тявкнули за спиной. Абзац.
  
  'Ну вот, теперь точно абзац. Он же капец, он же трындец, он же...'
  На оставленной поляне рогатых и безрогих тварей оказалось ещё больше. Бедный Сивка, испуганно ржа, метался в кольце захватчиков; самые инициативные уже словили копытом в лоб, но выпускать вожделенную добычу не собирались. Другое кольцо образовалось вокруг оцепеневшего от страха Кузьки. До коня ему в любом случае уже не добраться...
  Матвей с боевым рёвом понёсся к нему, размахивая своим ненадёжным оружием и с благодарностью вспомнив родную армию и отданные ей два года жизни. Именно во время службы он получил первые навыки рукопашного боя. Потом успешно развивал их на гражданке, и только в последние годы как-то обленился. Впрочем, благодаря периодической практике Мотя и по сей день считался очень даже неплохим бойцом, что и продемонстрировал шайке шелудивцев. При виде разъярённого мужика с дубиной они как-то притухли и предпочли сначала не нападать, а отпрыгивать. Кто не успевал, получал по различным стратегическим местам.
  Добраться до Кузьки Матвею удалось без особого труда, а вот дальше начались проблемы. Эффект внезапности прошёл, да ещё Сивому удалось воспользоваться всеобщей заминкой и сбежать, припечатав напоследок ещё пару морд. С ним ускакало подаренное Спиногрызычем добротное седло и притороченные к нему мешки с одеялом и харчами. Они же только на минутку остановились... А тут такая засада.
  Оставшись без добычи, разбойники разозлились. Нет, РАЗОЗЛИЛИСЬ! Кто-то бросился вдогонку за конём, а остальные, поигрывая тесаками, медленно и зловеще стали подступать к замершей посреди поляны паре.
  - Нас убьют, да, дядь Моть?
  - Что за дела, конечно, нет, - буркнул он, прикидывая варианты. 'Ну, по крайней мере, не тебя, будем надеяться...' - Кузь, быстро ко мне на спину, держись за шею как можно крепче. Добежим - пулей наверх!
  Это была единственная возможность хоть как-то протянуть время. Глупо ждать, что по дороге вскоре проедет вооружённый до зубов отряд и спасёт мальца, но что ещё оставалось? Иначе обоих на клочки порвут. Откуда в Сказяви столько дегенератов?! Один к одному - гнусные кривозубые морды, давным-давно не стиранная неопрятная одежда, откровенная тупая жестокость в мутных глазах. Козлы, ослы, бараны, псы, которые 'кобели', неэстетично линяющий верблюд... зоопарк какой-то! Уже на бегу Мотю осенило - походу это и есть так называемые 'ругательные' персонажи. Чаще всего обзываются именно козлами-баранами, ну ещё свиньями вроде, но их пока не видно. Или у свиней отдельная банда есть?
  Впрочем, думать-размышлять было особо некогда. Только действовать. Целью второго марш-броска стала высоченная ёлка на краю поляны. В паре метров от земли на ней имелась удобная, прочная с виду ветка. Кузька на неё легко заберётся. Как и он сам - если успеет. Шансов на это было немного, но вдруг? Помирать в цвете лет в чужой непонятной реальности от каких-то в прямом смысле козлов Матвею совсем не улыбалось. Залезут, покричат на два голоса - может, их услышит какая-нибудь местная птичка вроде Удодовой родни и приведёт за собой помощь. По деревьям лазать эти копытные по идее уметь не должны, собаки тоже, разве только у них в арьергарде не притаилась парочка белок-мутантов или каких-нибудь разбойных ворон. Тогда оборона значительно усложнится. Но, в конце концов, там полно шишек, отобьются!
  С такими условно-оптимистичными мыслями Мотя рывком сорвался с места. Заорал куда громче прежнего, с лёту раскидал впередистоящих бандюг и танком понёсся к ёлке. Бандиты за ним, но всё же на расстоянии, опасаясь попасть под горячую руку. Наверное, подумали, что он пытается спастись бегством. Типа далеко всё равно не убежит, с ребёнком на шее, а потом мы... Ослы они и в Сказяви ослы.
  
  Кузя успел. В мгновение ока залез чуть ли не на верхушку ёлки и схоронился в ветвях, и не видно его. Молодец, спортивный мальчишка, или это всё с перепугу? В любом случае за него можно было временно не волноваться. А вот за себя...
  Палка, в очередной раз встретившись с чьей-то рогатой башкой, с сухим треском переломилась пополам. Матвей кинул обломок в ближнюю харю и ухватился за ветку. Подтянуться не успел - брошенная кем-то дубинка с размаху огрела его по руке. Зашипев от боли, Быков невольно присел и тем избежал встречи с ещё одной дубиной - она попала по рогам кому-то из своих.
  А дальше началась форменная куча-мала. Разбойников было не меньше двадцати, неумелых, бестолково суетящихся тварей, но при таком численном перевесе Мотина участь была предрешена: несмотря на все свои умения, его тупо задавили массой. Результатом короткого яростного махача стало помятое, а местами и покалеченное (и соответственно, очень злое) стадо и привязанный к той же ёлке единственный трофей - избитый, но не менее злой мужик в Матвеевом лице. Ух, как он ругался, с каким удовольствием отводил душу! У самых впечатлительных уши в трубочки сворачивались - причём в самом прямом смысле.
  
  Неожиданно в рядах окруживших дерево супостатов началось какое-то движение. Они зашевелились, опуская морды вниз и поспешно расступаясь, и вскоре Быков увидел прямо перед собой презабавное существо. Росточком чуть выше его коленей, по виду - форменный мутант, не то жук, не то таракан, только с четырьмя конечностями. А больше всего похож на зловредный Планктон из 'Спанч Боба' - Мотя одно время смотрел по приколу. Монстрик высокомерно оглядел пленника с ног до головы, не увидел на его лице должного испуга и явно обиделся: подпрыгнул, приподнялся на носочки, как заправская балерина, и вдруг начал стремительно раздуваться, одновременно меняя бледно-зелёный цвет на неприятный сине-багровый. Фу, какая гадость...
  Раздулся он порядочно - чуть не в три раза. Ох, не лопнул бы от натуги, не отмоешься потом...
  Козлы-бараны разом отступили подальше, почтительно и с долей опаски глядя на своего грозного атамана, а вот Мотя едва сдержался, чтобы не заржать.
  - Трепещи же, несчастный!! - с завыванием возопил 'планктон'. - Не будет тебе сегодня пощады! Ибо ты разозлил меня, жалкий человечишка! Знай же, что тебя победил Великий и Ужасный Шмакозявка Вырвиглот!!
  М-да... И кто бы на Мотином месте продолжил после этого стоять с каменным лицом? Да никто. Неужели эта Козявка с комплексом Наполеона всерьёз рассчитывает, что он грохнется в обморок или заплачет, умоляя перестать раздуваться и сводить его с ума своим жутко-кошмарным видом?!
  Конечно, он не выдержал. И заплакал. Даже зарыдал - да вот только не от ужаса, а от смеха. Матвею было немного стыдно за свою невольную истерику, но в конце концов, он живой человек, с отнюдь не железной нервной системой! Нельзя же так над ней издеваться!
  Запоздало кольнула мысль: успокойся, Быча, живой - это поправимо, это, судя по всему, ненадолго... Эх, досада. Ни нос почесать, ни слёзы на прощанье вытереть - руки связаны. А потом это 'тараканище' сочинит легенду про себя-любимого, мол, от меня даже матёрые мужики плачут. И ведь уже ничего не докажешь...
  - У-у-у-бить его!! - на грани ультразвука завизжал Вырвиглот и, ярясь, запрыгал на месте.
  От сотрясения процесс пошёл вспять, и он начал стремительно сдуваться, возвращаясь к своему родному размеру и цвету. Матвей успел подумать, что вот сейчас на него всё стадо и накинется, не поминай лихом, Кузя... Но вместо этого 'соратники' ещё больше подались назад и дружно зажали носы. Зачем - Мотя понял почти сразу, когда его окутало выпущенное Шмакозявкой нежно-розовое облачко с таким резким запахом, что опять заслезились глаза.
  - Клоп ты вонючий, свали в... на... к... и ещё дальше! Помереть спокойно, и то, блин, не дают!
  Козлы-бараны отступили ещё дальше и тихонько зафыркали в копыта. Помог страдальцу забытый всеми Кузька: несколько удачно сброшенных шишек заставили мелкого садюгу отскочить от ёлки. Дышать стало полегче; одновременно с этим Матвей почувствовал себя как-то странно. Поплыла и зазвенела голова, потом так же резко всё прояснилось, и захотелось действия. Немедленно. Нет, не просто действия - подвига. Подвига! Борьбы! Славы! Урра, товарищи, вперёд, на штурм!!
  Штурмовать было особо нечего, но Мотю это не остановило. Он как бешеный начал рваться из верёвок, громогласно вопя сочинённую на злобу дня песню:
  
  Вихри вонючие веют над нами,
  То Шмакозявка нас злобно гнетёт.
  Бой роковой мы ведём с кобелями,
  Нас ещё стадо козлиное ждёт.
  
  Но мы подымем гордо и смело
  Знамя борьбы за Бычиное дело,
  Знамя борьбы мужиков настоящих
  За лучший мир, за свободу и щастье!
  
  На бой последний,
  С шуткой и с песней
  Марш, марш вперёд
  Мотя попрёт...
  
  На этом пение пришлось прервать, ибо противники, наконец, очухались и всем скопом бросились к ёлке.
  - Бодайте его, мои верные сыны, бодайте!!
  Ну точно мания величия...
  Всё смешалось. Разъярённый Быков, козлы, ослы, бараны, шишки, кони... Ой, не кони, а конь!
  - Сивка!! - радостно заорал Кузька.
  Неужто подмога?! С его спины на ходу соскочил суровый боевой Енот и неумолимо вклинился в гущу неприятеля, раздавая увесистые тычки налево и направо. Его брат, грозно распахнув крылья и вздыбив хохолок, начал методично долбить татей с воздуха. А клюв-то у него ого-го! Один удар - и лежи загорай! Сивый тоже не стоял на месте и азартно лягался в тылу.
  - Наша берёт!
  - Убить мужика! У-у...
  - У-у-у! А-а-а! Твою маать...
  - Мама?
  Всё смешалось ещё больше. Матвей, наконец, справился с верёвками, рассадив себе кожу чуть не до мяса, но не обращая на это ни малейшего внимания. Разбойники заметались, не зная, кого мочить и куда бежать, их неиствующий атаман начал снова раздуваться... А потом откуда-то с неба оглушительно завизжали, раздалось оглушительное бряк! И сразу за ним более глухое хлоп! И совсем уже негромкое, но противное чвяк-чвяк.
  Мотя невольно протёр глаза. Что за?..
  Нет, не оптический обман. На месте, где только что подпрыгивала и верещала злобная козявка, застыла теперь покосившаяся деревянная ступа, да не пустая, а с кряхтящей после жёсткого приземления лётчицей. В руках, само собой, помело, на глазах (неожиданно) большущие защитные очки, на голове шлем, а сверху шлема - памятный по Гадюкину цветастый платок. Баба-Яга! Тьфу ты... Кузькина мать!
  - Мама, мама!
  - Кузенька!
  
  С шайкой разобрались быстро. Ошеломлённые натиском нежданных врагов и трагической гибелью атамана рогатые предпочли сдаться без боя. Собаки под шумок удрали. Прошка и Силантий с самым мрачным выражением на лицах повязали разбойников остатками верёвок, одновременно проводя с ними воспитательную беседу, то бишь беспощадно запугивая. Один осёл со страху даже штаны обмочил... Кузя белкой слетел с дерева в материнские объятья и разревелся от облегчения. А Матвей просто сел на землю, обессилено привалился саднящей спиной к стволу и закрыл глаза. Всё-таки живой...
  - Братан, тебе плохо?
  - Не, нормуль. Сейчас отпустит.
  - Ага, заметно. Жалко, что ты себя не видишь, кошмар ходячий! То есть сидячий.
  - И только поэтому я ему от себя не добавлю, - проворчала Кузькина мать. - Чуть не угробил мне ребёнка, поганец!
  - Согласен. Я не поганец, я хуже... Называйте меня как хотите, только воды дайте! А то я точно сдохну...
  - На, держи. О, так у тебя отходняк! - подёргав носом, определил Прошка.
  - От чего это?
  - Не от чего, а от кого - от Шмакозявки вестимо!
  - Так вы его что, знаете?
  - Знаем, - переглянулись братья. - Это же наш бывший конкурент. Громко сказано, конечно, в нашу бытность под его началом всего пара-тройка морд была. Тогда они гораздо дальше по тракту грабили, к нам, само собой, не совались. Точнее, Вошик раз припёрся, с Федотом перетёр, но тот его своим замом брать отказался, сказал - методы его 'работы' не понравились.
  - Что за методы? И почему 'Вошик'?
  - Так фамилия у него Вошкогон. Ясное дело, для атамана такая никаким боком не катит, вот он и придумал новую, устрашающую. Хотел с самим Ёжкиным потягаться, салага. Всегда был завистливым и мечтал ни много ни мало - всю Сказявь под себя подмять и в столице воцариться. Кстати, не смешно, - Силантий задумчиво поскрёб клюв. - Проха, сам же видишь, как его банда разрослась. И насколько близко к нашей территории. Уж не замыслил ли он и к нам вскоре в гости пожаловать??
  Под его удавьим взглядом козлы-бараны сжались и нестройно замемекали - ничего подобного, мол, кто ж в своём уме на такое покусится?!
  Силантий им явно не поверил, но предпочёл пока снова повернуться к Моте.
  - Ты уже понял, что Козька не только раздуваться умел, но и вонять по своему желанию? И ведь не только из вредности воздух портить, а оказывать на окружающих особое воздействие. Дурманное. Вспомни, что ты почувствовал, когда надышался этой гадости?
  - Захотелось порвать всех вокруг на тряпочки... - понимающе хмыкнул Быков. - Даже удивился, откуда вдруг силы взялись. Нет, я, конечно, люблю подраться, но к тому моменту чётко понимал, что резерв на нуле, и был готов в меру героически сдохнуть... Выходит, этот клоп просто наркотик ходячий! Да уж, с таким козырем в рукаве можно на многое замахнуться. Прийти, навонять, подождать, пока враги сами друг друга перебьют - и дело в шляпе! Вот ведь зараза, вша имбецильная!
  - Была вошка, стала лепёшка. Здорово вы его расплющили, уважаемая, искренне восхищён, - поклонился Силантий. Кузькина мать слегка порозовела и небрежно махнула рукой - подумаешь, мол, невелика заслуга.
  - А зачем он тогда рядом с тобой завонял? - спросил Мотю Кузька. - Я так за тебя испугался, а он на самом деле не хотел тебя убивать?
  - Да хотел, хотел, - вздохнул тот. - Думаю, он просто не смог сдержаться, очень уж разозлился, когда я над ним ржать начал.
  - И дразнилку спел. Спой ещё, а? А то они все не слышали!
  - Нет уж, - открестился Быков. - Во-первых, я её и сам уже не помню, как в угаре был, а во-вторых... Народ, ни у кого случаем аптечки нет?
  
  Народ опомнился, проникся и засуетился. Аптечки в Мотином понимании, само собой, ни у кого не нашлось, но бинты с перекисью успешно заменила собой порванная на лоскуты запасная женская сорочка и фляга самогону. Спасибо Кузькиной матери, оторвала от сердца!
  Само собой, и внутрь употребили, для той же 'дезинфекции'. Попутно братья рассказали, как к ним во двор влетел перепуганный Сивка, и они поняли, что с недавними постояльцами стряслась беда. Хорошо хоть, недалеко ушли, вовремя успели! И ступа так вовремя подвернулась!
  - Не подвернулась, а навернулась, - ворчливо поправила 'Яга'. - Что ж я, совсем бессердечная, наплюю на свою кровиночку и одного в чужой стороне брошу? Ну, не одного, а с этим охламоном, что ещё хуже. Я б вас ещё вчера догнала, да только рухлядь эта совсем с курса сбилась, не в ту сторону улетела. А сейчас ещё и движок почти заглох, ещё чуть-чуть - и было бы у вас две лепёшки вместо одной...
  - Мам!
  - А что 'мам'?! Я о тебе думаю, волнуюсь за тебя, это тебе на мать плевать...
  - Прости, - виновато засопел Кузька и ткнулся носом в её грудь. - Ничего мне не наплевать, я как лучше хотел, тебе не мешаться, я бы потом вернулся, честно! И дядь Мотю не ругай, он же не виноват, что так детей любит, что им ни в чём отказать не может!
  Баба-Яга кинула на офигевшего от такой характеристики чадолюбца скептический взгляд, но язвить не стала.
  - Ступу мы вам починим, - пообещал Силантий. - В сарае точно такой же движок валяется, переставим без проблем. А рогатые дотащат. Пусть им Федя какую-нибудь общественно-полезную работёнку придумает и заодно наставит на путь истинный. Уж он-то сумеет! (Козлиная масса снова испуганно замемекала.) А можно...
  Удода прервал громкий треск и не менее громкое пыхтенье, раздавшееся из близлежащих кустов. Не тех, что ознаменовали собой встречу мужиков и козлов, а других, сразу за ёлкой. Все невольно насторожились и подобрались - что там за новая напасть - но потом так же слаженно выдохнули и захихикали. Потому что из кустов вылез не какой-нибудь местный монстр, а здоровенный, но вполне себе благообразный заспанный хомяк с огромными, туго набитыми защёчными мешками. Он даже лапками их поддерживал, знать, тяжёлые.
  - О, Фома, и ты здесь!
  - Какими судьбами?!
  Хомяк радостно выпучился на братьев, жестом показал, что говорить пока не может, окинул внимательным взглядом поляну и, заметив торчащие из-под ступы членистые усики, облегчённо вздохнул. Так же знаками попросил расстелить на траве какую-нибудь тряпку, удовлетворился Мотиным походным одеялом и торжественно вывернул свои закрома. Из правой щеки высыпалась внушительная горка самых разнообразных монет и весело раскатилась по одеялу. Из левой на свет появилась не менее шокирующая кучка драгоценностей.
  - Тьфу, наконец-то, забодай меня комар! Спасибо, братцы, век не забуду!!
  Неудивительно, что и с этим колоритным персонажем ёжкинцы уже пересекались. Фома Казначеев благодаря неудачному стечению обстоятельств оказался в шайке Вырвиглота, а благодаря фамилии и наличию собственных закромов стал в ней бессменным казначеем. Сбежать не мог - куда, при такой комплекции?! Вот и таскался за воинственной букашкой, и таскал на себе все его 'боевые трофеи', то есть, попросту говоря, награбленное. Живой сейф на ножках...
  - Да, похудел ты знатно при такой жизни, бедняга! - посочувствовали братья, а Матвей невольно переглянулся с Кузькой. Сколько же до этого было в таком жиртресте?!
  - Разбирайте добычу, избавители! Я на всё это уже смотреть не могу...
  - А чьё это? Может, надо вернуть? - предложил честный мальчик, но взрослые объяснили, что, к сожалению, ничего не выйдет. Награбленное-де давнишнее и не из этого района, не ходить же им по миру и приставать ко всем с вопросами, твоя или не твоя эта денежка? Как сам думаешь, сколько ответит 'нет, не моя'? Кузя подумал и согласился, что он и сам бы в таком случае соврал, и на этом тема была исчерпана.
  Деньги поделили поровну; хомяка взяли в долю, как он ни отказывался. За драгоценности тоже не разодрались, каждый нашёл себе то, что пришлось по душе. Баба-Яга - длиннющее жемчужное ожерелье, её сынок - похожий на янтарь круглый камень с застывшей в нём яркой бабочкой, Прошка взвизгнул от радости, выхватывая из кучи увесистую брошь в виде цветка. Все лепестки разного цвета, листочки по краям зелёные, как глаза зазнобушки...
  - Муся точно оценит! - уверил Матвей. - И подарок, и рассказ о твоём героическом подвиге. Силантий, ты там подыграй ему, скажи - он первый всех раскидал и меня спас.
  - Не вопрос!
  - И вот ещё что, - осенило Мотю. - У нас принято за подвиги звания и медали давать, а тебе, Прошка, давай, что ли, новое имя дадим, а?
  Глаза енота от восторга едва не вылезли из орбит.
  - Давай!! А какое?!
  - Ээ... Билайн, во! Крутое имя, иностранное, означает - мировой парень! - подмигнул тот. Соврал, конечно, маленько, но ассоциация с полосатым с момента знакомства была только такая. Если понравится - почему нет?
  Понравилось - это ещё слабо сказано. Прошка едва не разревелся от счастья. Бывший Прошка, а с этого момента Билайн Терентьевич Мухоедов, извольте более не ошибаться, уважаемые!
  Мда, если бы Матвей знал, что у него такая фамилия, подумал бы подольше. Ну, не засмеялся - и то достижение. Муська, в конце концов, может себе и папашину фамилию оставить.
  Самому Моте достался самый козырный, по его мнению, трофей - массивный перстень из чернёного серебра. Весь в затейливых узорах, а вместо камня - выгравированная 'жутко-страшная' оскаленная морда... ежа. Ну а кем ещё мог быть этот монстрик, при таких-то иголках?! Суеверные сказявцы дружно отказались от такого сурового украшения, это попаданцу всё нипочём - на его исторической родине вообще черепушки носят, и ничего. Тем более, размер подошёл. Хоть какая-то память будет, когда домой вернётся. Блин, не 'когда', а 'если'...
  
  В разгар делёжки Кузя неожиданно насторожился и завертел головой по сторонам.
  - Ты чего?
  - Показалось, наверное. Как будто плачет кто-то.
  - Да брось! Не иначе какой баран со страху бебекнул, или...
  - Ох я, голова - два уха! Совсем про Олюшку забыл!! - всплеснул лапками Хомяк. - Пойдёмте скорее, поможете!
  Он, как мог быстро, закосолапил по направлению к кустам, из которых давеча вышел; любопытствующий народ дружно двинулся за ним. И так же дружно замер, раскрыв рты.
  За полосой кустов пряталась отдельная, закрытая со всех сторон маленькая полянка. Пара старых одеял в тени большой плакучей ивы - не иначе лежбище проспавшего всю заваруху бывшего казначея. Но всеобщего внимания удостоилась куда более загадочная конструкция - огромный высокий ящик на колёсах, укрытый свисающим до земли узорчатым покрывалом. Фома рывком сорвал его, и оказалось, что это никакой не ящик. А клетка. Обитаемая.
  Матвей обогнул замерших в шоке братьев и подошёл к ней первым.
  - Ключ был только у Вырвиглота. Будем ступу поднимать, или ты сможешь сбить замок? - спросил Хомяк, обеспокоенно глядя на неподвижный комок перьев в дальнем углу.
  - Смогу, пожалуй, - кивнул Быков. - А чего это на всех резко столбняк напал? Думают, сдохла птичка?
  - Тише ты, не накаркай! - шикнул Фома. - Не видишь, что ли, это же не просто 'птичка', а настоящая голубоногая птица счастья!
  Пока Матвей ковырял ножом замок, Хомяк поведал, что покойному атаману каким-то образом удалось заполучить себе это редчайшее и почти мифическое существо. Как известно, кто владеет птицей счастья, тому всегда сопутствует удача, а кто удачлив - у того дела идут как минимум хорошо. Бедную Олюшку амбициозный Шмакозявка всё время держал в клетке и берёг пуще глаза - ведь это она, а вовсе не его эксклюзивное 'оружие' обеспечивало его шайке безбедное существование. А вот сама птица счастья чем дальше, тем больше слабела и хирела. Сейчас, похоже, её дела совсем плохи. Успеют ли они помочь? И что для этого надо делать??
  Ржавый замок в конце концов поддался, и Матвей с великой осторожностью извлёк птицу из её тюрьмы и положил на хомячьи одеяла. Кузькина мать решительно оттеснила мужиков и попыталась нащупать на её тоненькой шейке пульс. Видимо, удачно. Вслед за ней выдохнули и остальные.
  - Не стойте столбами, принесите воды, живо! Кузька, метнись до ступы, тащи плетёную сумку, только аккуратно, не разбей ничего!
  Всё было исполнено в мгновение ока. Женщина цыкнула, чтоб не лезли под руку, и смешала в кружке воду и резко пахнущее травами зелье. Потом приоткрыла болезной клюв и медленно, по чуть-чуть, споила лекарство. Прошло несколько томительных минут - и птица счастья, наконец, слабо шевельнулась и распахнула ярко-голубые, в тон лапкам, глаза. Изумлённо оглядела всю честную компанию, заметила Фому и снова обречённо зажмурилась.
  - Не бойся, мы не разбойники, мы его тоже освободили! - торопливо зачастил Силантий. - И Вырвиглота раздавили, правда-правда, не сомневайся! Ты теперь свободна, Олюшка...
  Енот украдкой покосился на брата, удивлённый его неожиданной горячностью. Кузькина мать тихонько фыркнула и закивала, подтверждая.
  - Ты действительно свободна, лети, куда хочешь, хоть сейчас.
  Бывшая пленница так и подскочила на месте. И тут же со вздохом опустилась обратно на одеяла.
  - Спасибо вам. Я вижу, что вы меня не обманываете. Видит небо, как я хочу снова оказаться в родной стихии... Да вот только нескоро это будет, если вообще возможно. Крылья ослабли, я их почти не чувствую... Чему ты радуешься?! - возмущённо накинулась она на Силантия. - Ты же лучше них знаешь, что птице нельзя не летать! А ты...
  - Я не сомневаюсь, что ты поправишься, - твёрдо ответил он. - И обязательно будешь снова летать. А для этого тебе нужно набраться сил. Вот я и радуюсь, потому что знаю, где можно это сделать. Ёжкин Кот будет счастлив тебе помочь. И мы все тоже...
  Олюшка смерила его задумчивым взглядом, словно сканируя на предмет скрытых мыслей, и вдруг ни с того ни с сего заметно покраснела. Силантий резко отвернулся и, пробормотав что-то о пригляде за козлами, ломанулся в кусты. У Енота медленно отвисла челюсть.
  - Он чего, в неё влюбился? - громко поинтересовался Кузя.
  - А что, незаметно? - ехидно улыбнулась его маман. - Видишь, сынок, как иной раз жизнь поворачивается! Не думаешь - не гадаешь, и вдруг своё счастье встретишь. Только что с ним делать - вот в чём вопрос...
  - А чего делать? Жениться! - не увидел проблемы Кузька.
  - Разве можно?! Она ведь...
  - Что?? Раз я птица счастья, что же, сама никакого счастья недостойна?! - неожиданно всхлипнула Олюшка. - Я что, не женщина?! Все вокруг только и думают, как бы с моей помощью обогатиться да обудачиться, а сама по себе я и не нужна никому! А я тоже, может, хочу и замуж по любви, и гнездо свить, и птенцов высидеть! Ой...
  Последнее слово прозвучало одновременно с негромким 'шлёп!' - это вернувшийся Силантий уронил мешок с припасами. Воцарилось минутное молчание, а потом Баба-Яга решительно встала и поманила мужиков за собой.
  - Пусть покормит. А вы помогите ступу сдвинуть. Поставим заместо клетки на колёса, запряжём козлов - доставят Федоту гостью в лучшем виде.
  Матвею идея очень понравилась, и он при активном участии новоявленного Билайна взялся её осуществить. Силантий же был для общества безнадёжно потерян.
  'Эк припечатало парня! - поглядывая на него, качал головой Мотя. - Из всех самый адекватный был, а теперь стоит - дурак дураком... Блин, тогда почему я ему сейчас так завидую?! Сам дурак, что ли??'
  Другого ответа на этот вопрос у него не было...
  
  Командовал сборами всё ж таки Силантий. Озабоченный состоянием бывшей пленницы ('и просто озабоченный' - хихикнул про себя Мотя), он заметно спешил и потому немилосердно гонял козлиное стадо и в хвост, и в гриву. Под его удавьим взглядом самые дюжие рогачи послушно впряглись в поставленную на колёса ступу; на её дно братья постелили хомяковские одеяла и в получившемся гнёздышке удобно устроили Олюшку.
  - А вы верхом поедете? - подошёл Матвей к Кузьке и его матери. - Давайте подсажу тогда.
  - Чего, и не поцелуешь на прощанье? - с явной иронией осведомилась женщина. И невольно отпрянула, когда Быков решительно шагнул в её сторону. - Ты что, пошутила я, пошутила, не надо!
  - Почему это? После того, что ты для нас сделала...
  - Стоп-стоп, погоди! Успеешь ещё мне дифирамбиев напеть. В дороге, к примеру.
  - Не понял. Вы что, разве с ними не едете? - удивился он.
  - Неа, мы с тобой! - улыбаясь до ушей, огорошил Кузька. - Мама сказала, что боится, вдруг да я опять от неё сбегу, и решила тебя до Едрит-Мадрита проводить. Дядь Моть, ты не бойся, она нам мешать не будет! Она у меня хорошая и неболтливая. И готовить умеет, и... Дерётся хорошо, особенно по ушам, - потирая оное, проворчал мальчишка. - А что я такого сказал? Я тебя хвалю, между прочим.
  - Это лишнее. Твой 'дядя Мотя' уже имел возможность оценить все мои немеряные достоинства, - фыркнула Яга. - И безумно счастлив, что мы его не покинем.
  - Мда? Что-то непохоже! - усомнился Кузька. - Ты не рад, да?
  Матвей ухмыльнулся и потрепал его по рыжим вихрам.
  - Ты что, конечно, рад! Просто не ожидал. Думал, куда ступа - туда и вы...
  - Мы её на обратном пути заберём, - махнула рукой Кузькина мать. - Что я, самому Ёжкину доверять не буду? Сказано - починят, значит, починят. Братаны за базар отвечают.
  - А то!!
  Матвей сердечно попрощался с Мухоедовыми, двумя реальными и одной потенциальной, и вместе с провожатыми помахал вслед резво удаляющейся 'ступовозке'. Зрелище было, конечно, то ещё, особенно с учётом 'отары сопровождения' и злорадного хомяка в роли кучера.
  Подсадил мамашу с сыном на Сивку, сам пошёл рядом. Пусть не так быстро, но он продвигается вперёд, меньше чем полпути до столицы осталось... А там - ответ на единственно важный для него вопрос и, исходя из этого, дальнейшие действия. Или возвращение домой, или... Нет уж, никаких 'или'! Хватит с него этой ку-кукнутой 'сказочной' реальности. Он в свою хочет! Пусть и не сказочную, а очень даже суровую. Ну и что, родину не выбирают. Да и по корешам он уже соскучился. Не терпится рассказать про свои здешние приключения, они конкретно охренеют!
  ...Эх, ему бы самому не охренеть, если даже Хрен не будет знать, как отсюда выбраться. Ладно, чего заранее вешаться, успеет ещё. Вперёд, и с песнями, на Берлин! Тьфу ты, в смысле, на Мадрид! Едрид... Тьфу, просто вперёд!
  Матвей сунул руки в карманы и засвистел легкомысленную песенку. Кузька подхватил - неумело, но старательно, и у него окончательно отлегло от сердца.
  
  
  

* * *

  
  - Скучно едем, - скосив глаза на мать, констатировал Кузька.
  - Ну, кто едет, а кто и на своих двоих чешет! - хмыкнул Мотя.
  В какой-то степени мальчишка был прав: до этого их путешествие проходило куда веселее. Несмотря на солидную разницу в возрасте, воспитании и менталитете, темы для болтовни находились легко. Матвей терпеливо отвечал на многочисленные вопросы мелкого, сам расспрашивал о сказявских обычаях и с удовольствием вспоминал детство - играл на привалах в ножички, учил делать правильную рогатку или свистеть через травинку. А сейчас и сам Кузька притух, видно, опасаясь материного подзатыльника за неподобающее поведение, и Матвей в основном помалкивал, из тех же соображений. То есть, он, конечно, не подзатыльника боялся, а того, что его обвинят в плохом влиянии на 'кровиночку'. Как позже выяснилось, совершенно напрасно...
  - Дядь Мотя, спой нам песню, а? 'Сектор Газа', мне особенно про вампира понравилось, который мужика покусал, и про стакан тоже. И про...
  - Кхе-кхе, какие песни, Кузь? - сделал 'страшные' глаза Быков. - Хватит, напелся уже. Лучше сам спой, ну или стишок какой расскажи. У нас дети всегда стишки рассказывают, когда гости приходят. Становятся на табуретку, чтобы лучше слышно было, и потом все им дружно хлопают.
  - Чем хлопают, дверями? - не понял тот.
  - Да нет, в ладоши, вот так. Это значит, благодарят и показывают, что понравилось. А родители улыбаются и гордятся, что у них ребёнок такой умный.
  - Да? Тогда я тоже стих расскажу! Только у меня табуретки нету.
  - Ничего, табуретка не главное. Вместо неё вполне Сивка подойдёт. И нефиг на меня так коситься, ишь, обидчивый какой...
  - Стих! - торжественно провозгласил Кузька.
  
  Вчерась большая бляха-муха
  Залетела к дядьке в ухо!
  А огромный таракан
  Занырнул к нему в карман!
  А крылатый унитаз
  Нажурчал бедняге в глаз!
  А пупырчатая клёпа
  Враз нацелилась на...
  
  Матвей не выдержал, и конец строки утонул в оглушительных аплодисментах. На Бабу-Ягу поднять глаза было откровенно страшно, но когда он осмелился сделать это, то увидел то самое, описанное им выражение лица - законную гордость за умного ребёнка. Шутка ли, такой длинный стих запомнить!
  Быков просто увял... а потом рассмеялся и махнул рукой на такую вопиющую (и спасительную для него) разницу в воспитании маленьких землян и сказявцев. Если так, значит, тем более нечего заморачиваться и пытаться строить из себя 'городского, культурного', всё равно не оценят.
  - А мы в детстве проще говорили:
  
  Муха села на варенье,
  Вот и всё стихотворенье.
  
  - Вау, круто! - явно копируя его, восхитился Кузька. - И короткое, и в рихму! А ещё расскажи!
  - Да я детских и не помню больше...
  - А взрослых? Мам, хочешь, тебе дядя Мотя стишок расскажет?
  - Хочу! - с энтузиазмом закивала та. - Я поезию страх как уважаю!
  Блиин... Во попал.
  - Ладно, щас вспомню чего-нибудь...
  Быков последовательно почесал затылок, потёр висок, наморщил лоб, возвёл глаза к небу... Споткнулся о камень и вспомнил.
  - Ну, это... Короче, Пушкин.
  
  Я помню чудное мгновенье
  Явилась ты ко мне опять
  Как мимолётное виденье...
  
  - Ээ...
  - А что дальше-то?
  - Забыл, - смущённо развёл руками Мотя. - Чего-то про красоту вроде. Как мимолётное виденье...
  - Сидела в ступе Кузи мать! - закончил за него рыжик и горделиво разулыбался. - Мам, точно! Это же про тебя стих!
  Быков открыл рот возразить и вдруг заметил на щеках Бабы-Яги предательский румянец. Интересно, кто-нибудь из деревенских поклонников посвящал ей стихи? Угу, по три раза на дню, особенно дед Пихто... Поэтому Матвей не стал её разубеждать. И сам почувствовал себя неловко, поймав благодарный взгляд больших синих глаз. Как мало женщинам иногда надо для счастья...
  
  - Дядь Моть, привал!
  - Ишь, раскомандовался! Устал сидеть - велкам на моё место, разомнёшься, а я - на твоё, хоть отдохну немного...
  - Все вместе посидим, на одеяле. Тпру, Сивка! Вот, даже он понял, что надо делать!
  - Фиги есть, - любезно пояснила Яга. - Сейчас для них самая что ни на есть пора. Что, разве у вас фиговые деревья не растут?
  - Растут, - оценил Матвей, в очередной раз качая головой. Ну и фантазия у некоторых... - Только у нас они по-другому выглядят. Фиговое дерево иначе называется инжир, плоды у него поменьше и фиолетовые, их в основном сушат. И на вкус они вполне ничего, сладкие.
  - Не знаю - не знаю, по описанию так не очень, - прочавкал Кузька уже с ветки. - Попробуй, наши стопудово вкуснее!
  Мотя со вздохом сорвал ближайший к себе плод - нежно-розовый, размером с его кулак и формой с тот же кулак, с характерно выступающим кончиком 'большого пальца'. Реальный кукиш. Пробовать эту конфигурацию не особо хотелось, но малец лопал с таким энтузиазмом, что устоять было трудно.
  'Накося выкуси! Видно, таки придётся...'
  Он успел схрумкать штуки три фиг (фигов?), когда услышал за спиной сдавленный стон. Резко обернулся, предполагая уже всё что угодно... Оказалось - нет, не очередные злодеи-разбойники, Яга. Блин, они про неё и забыли совсем! Никто не удосужился руку подать, с коня ссадить, все заняты пожиранием придорожной халявы. Даже этот самый конь. Вот она, не дождавшись, и решила сама слезть. Кажется, неудачно. Насколько?
  - Что, нога? Твою... в смысле, извини, но попросить слабо было? А ну как перелом, где я тебе гипс найду?!
  - Не кипишуй, - поморщилась женщина, с трудом принимая стоячее положение. - Сама виновата, что забыла. Это меня ещё об ступу приложило, при посадке, да некогда было глянуть. Пока ехала, не шевелила, вот и подумала, что прошло. А вот фиг вам... то есть мне.
  - Мам, ты хочешь, чтобы я и на тебя нарвал? - Кузька забрался высоко на дерево и потому был не в курсе проблемы. - Я сейчас, котомку возьму и самых спелых тебе надыблю!
  - Спасибо, сынок... Да не держи ты меня, сама дойду!
  'Вот упрямая баба!'
  - Ладно, начнёшь падать - хватайся за ствол, я сейчас одеяло достану.
  Осторожно усадив травмированную, Матвей пару секунд помедлил, а потом решительно плюхнулся рядом и откинул мешающий обзору подол почти до колен.
  - Не драться мне тут, я сказал! - от (в принципе заслуженной) плюхи увернуться удалось, так ведь эта недотрога ещё и ногой его лягнуть собралась! Не больной ли часом? Тоже нашлась, кхе-кхе, Сивкина подружка... - Делать мне нечего, как тебя лапать! Сиди уже смирно, дай хоть глянуть на твой перелом.
  - Да какой перелом, так, растяжение... - пробормотала Кузькина мать, возвращая юбку на место. - Ступня чуток побаливает, да и всё. Лучше бы разуться помог, так нет, мужики везде одинаковые - что бы ни случилось, сразу норовят подол задрать!
  Быков с трудом сдержался и промолчал, мысленно пообещав себе премию за терпение. Старый растоптанный башмак снялся с ноги со скрипом - значит, отёк всё же присутствует, только и радости, что небольшой. В целом ничего страшного, пришёл к выводу Матвей, но надо как-то зафиксировать голеностоп, чтобы опять не раздраконила по склерозу. А на ночь примочку приложить, ну, в этом она небось лучше него разбирается...
  - Нужна эластичная повязка, как бинтовать знаю, из чего сделать - нет. Что посоветуешь?
  - Что значит 'эластичная'?
  - Ткань, которая тянется. А у вас здесь походу одно хэ бэ...
  - Тянется? Я знаю, сейчас принесу! - влез Кузька.
  Поставил сумку с плодами на траву и азартно закопошился в притороченном к седлу мешке.
  - Вот, смотри, как тянется!
  Пока его мать судорожно глотала воздух, онемев от неожиданного позора, Мотя времени не терял - схватил и обмотал стопу, как положено и неоднократно испытано на себе-любимом. Вот только до этого в роли бинта ни разу не выступали кокетливые бледно-розовые панталоны с кружавчиками. Он бы скорее своими семейниками обмотался! Хотя, по сути, это одно и то же, это ж её... ээ... одежда. Значит, переживёт. И они оба, будем надеяться, тоже. Они же как лучше хотят!
  
  
  - Постоялый двор 'У Сидора и К' - с выражением прочитал Мотя.
  Это была едва ли не первая фраза, сказанная им за вечер. Несмотря на их с Кузькой фактическую правоту, его мать, похоже, здорово на них обиделась. Матвей пробовал объяснить, что главное в этом случае результат, а не средство, и вообще, что он, женского белья в своей жизни не видел? Оно у неё ещё самое приличное из всех. И практичное - ведь, к примеру, из стрингов такая хорошая повязка ни за что не получится! Яга на все уверения лишь фыркала и демонстративно смотрела поверх его головы. Любопытный Кузька, конечно, тут же поинтересовался, что такое загадочные стринги, и промолчал уже Быков. Вот так и ехали, молчаливые и слегка надутые.
  - Ночевать предлагаю тут. Мы же теперь богатые! И поедим нормально, а то у меня после ваших фигов до сих пор в животе бурчит.
  Постоялый двор по устройству напоминал 'На три буквы', но потеснее и погрязнее. Впрочем, выбирать было особенно не из чего - или он, или лес, костёр и два одеяла на троих. Надо было хоть одно у Фомы стибрить...
  Во дворе к ним подскочил щуплый паренёк, по виду ровесник Кузьки, и с поклоном принял поводья. Матвей сунул ему монетку, чем заслужил влюблённый взгляд и новую серию почтительных поклонов. Ужас какой... Быков велел 'племяннику' забрать дорожный мешок, а сам нагрузился более увесистым багажом в лице его мамаши. Та сидела на коне с отстранённо-независимым видом и поэтому едва не взвизгнула, когда Матвей без лишних расшаркиваний сдёрнул её с седла и понёс к дому. Двери услужливо придержал кто-то из работников.
  
  Трактир на первом этаже, комнаты для постояльцев на втором, туалет на улице - всё стандартно. Из не очень стандартного - официантка в виде козы. Хотя нет, такую красотку - чистенькую, со светлой волнистой шёрсткой, в накрахмаленном фартучке с воланами и приветливой улыбкой назвать козой было бы несколько кощунственно. Если только козочкой. Вот уж кто не шёл ни в какое сравнение с замызганными рогатыми разбойниками! Некоторые постояльцы на её фоне сами козлов напоминают, а ещё вернее, свиней. Дуся Ёжкина-два, только помоложе да порезвее.
  Заметив вошедших, она сразу же поспешила к ним и проводила к свободному столу у окна.
  - Добрый вечер! Хозяин сейчас спустится, располагайтесь, я пока ужин принесу. Вам комнату на одну ночь?
  - А что на ужин?
  - А почему одну комнату?
  - А чистый бинт у вас найдётся?
  Козочка похлопала ресницами, не зная, кому первому отвечать. Решила Моте, логично определив его как главу семейства.
  - У вашей жены нога болит? Я бы могла...
  - Никакая я ему не жена! - с ожесточением перебила Яга. - Быков, да спусти меня уже на лавку, люди вон смотрят!
  - С удовольствием, - буркнул он и демонстративно повернулся к козе. - Девушка, будьте любезны, нам две комнаты, одну мне и другую - моей уважаемой родственнице с сыном. К сожалению, моя уважаемая родственница слегка потянула голеностоп, надо бы какое-нибудь средство от отёка и воспаления, сможете организовать?
  - Я сама скажу, какие травы заварить, только у меня не все есть, - поджала губы Яга.
  - У нас большие запасы, всё найдём и всё заварим! - с улыбкой уверила козочка. - Ой, вот и хозяин! А я пока за ужином сбегаю.
  Она ускакала, по дороге махнув на них грузному рыжеватому дядьке в тесном атласном жилете поверх красной рубахи навыпуск. Не иначе, это и есть достопочтенный Сидор. Хм, тогда получается, что 'и К' в названии - это его помощница, она же Сидорова коза? Прикольно!
  Кланяться хозяин, разумеется, не стал. Держался с достоинством, в меру доброжелательно, причём градус этой самой доброжелательности заметно повысился, когда Матвей без вопросов оплатил авансом и ужин, и проживание, и до кучи завтрак. С интересом проводив глазами исчезнувший в кармане джинсов кошель, Сидор распорядился налить щедрому гостю кружку сливовицы за свой счёт, а так же бесплатно предоставить 'уважаемой родственнице' необходимые травы и помощницу в лице своей помощницы, то бишь всё той же козы. Мотя заодно и сам напросился на перевязку, и мельком подумал, с чего это Ягу так откровенно перекосило. Не нравится ей эта милая козочка, как пить дать. Ну и зря, потому что ему - так очень даже. В отличие от незабвенной Муси, она ни с кем из постояльцев не заигрывает, улыбается ровно, и при этом такая шустрая! Не прошло и пары минут, а она уже тащит плотно заставленный тарелками поднос, разгружает, снова скачет на кухню за напитками, попутно забирает пустые кружки у тёплой во всех смыслах компании за соседним столом, обещая вскорости принести добавки... Работящая девушка, Сидор с такой точно не пропадёт!
  Матвей отложил халявную выпивку на после перевязки. Козочка отвела их с Ягой в отдельную комнатушку и, пока студился травяной отвар, бережно избавила его от присохших бинтов. Робко поинтересовалась, откуда такие ранки, и с восхищением выслушала краткий рассказ о нападении на них шайки покойного Вырвиглота. Кузька крутился рядом, красочно расписывая дядь Мотину яростную доблесть, маманину жёсткую посадку аккурат на атамана и освобождение несчастной голубоногой птицы счастья. Козочка то и дело ахала и под конец рассказа даже прослезилась.
  - Так приятно познакомиться с настоящими героями!
  - Да ну что ты, какие мы герои, - поспешил откреститься Мотя. - Просто так обстоятельства сложились.
  - Нет, вы самые настоящие герои! - не согласилась она. - Попробую уговорить Сидора сделать вам скидку. Он у нас прижимистый, но ради таких гостей...
  - А вот трепаться о наших так называемых подвигах и вовсе нечего, ясно тебе? - нелюбезно оборвала её Яга. - Матвей, зря ты ей проболтался, да и ты, сынок, хорош, язык что моё помело... Как бы нас к утру без денег не оставили, и кто в этом будет виноват?!
  - Да что вы!! Мы постояльцев не грабим, почто такие подозрения?! - глаза козочки стали медленно наливаться слезами незаслуженной обиды.
  Быков бросил на спутницу укоризненный взгляд и полез за пазуху.
  - Прости, это она сгоряча сказала, нога у неё болит просто, вот и ворчит, как старая бабка. (Теперь уже Яга обиженно засопела, но он не обратил на это никакого внимания.) - Но она права, давай всё же оставим это между нами. Уедем - рассказывай, кому хочешь, а пока не надо, договорились? Вы с Сидором, конечно, вне подозрений, но разве можно поручиться за каждого постояльца? Мало ли что у кого на уме? Захотят присвоить наши денежки - и что мне тогда делать? Не за себя боюсь, за них вон...
  - Да, вы правы, пожалуй, - качнула рожками коза. - Я многих знаю, кто у нас не в первый раз останавливается, но не всех. Да и тех, кого знаю, не всегда с лучшей стороны. Взять хоть того же Каку Подколодного...
  - Кого-кого? - закусил губу Мотя. Не ржать, не ржать!
  - Каку, ну, Акакия, видели, может, такой лохматый, здоровенный? Но вас поменьше будет. Хотя он же ещё с двумя братьями... Вы тогда поосторожнее с ними, они мнят себя силачами и любят задираться. То посуду перебьют, силушкой меряясь, то к постояльцам приставать начнут...
  - А к тебе?
  Она неопределённо махнула копытцем и вдруг растерянно уставилась на Мотину ладонь.
  - Это что?
  - Тебе, подарок.
  - Мне??
  - Ага. В благодарность за хорошее обслуживание. Ничего особенного, просто серёжки, из бандитских закромов. Мы всё поделили, они из моей доли. Но фасон, согласись, совсем не мой, а вот тебе они пойдут. Так что бери и носи на здоровье.
  Козочка несмело улыбнулась, интуитивно не решаясь смотреть в сторону Яги, попыталась отказаться, но Матвей был неумолим. Помог ей вынуть свои - крошечные медные колечки, и вдел роскошные золотые гроздья.
  - Ух, красавица! Кстати, а зовут-то тебя как?
  Сияющую счастливую улыбку неуловимо сменила ироничная.
  - Так Сидорова Коза.
  - А по-нормальному?
  В жёлтых глазах промелькнуло очень странное выражение.
  - Маня. Ты первый спросил...
  - В смысле?
  - Я у Сидора уже три года работаю. Он меня по имени никогда не зовёт, чтобы подчеркнуть, что он - хозяин, а я - так, буква 'К' в названии... Из гостей тоже никто не спрашивал, даже когда намёки всякие неприличные делали. Конечно, зачем им? Каждую подневольную девку запоминать - много чести... А ты... Спасибо тебе, Матвей Сергеич, хороший ты человек, добрый. Пойдём со мной на минутку, у меня для тебя тоже кое-что есть.
  - Да не надо...
  - Пойдём! Не волнуйтесь, мы сейчас вернёмся! - с порога улыбнулась Маня.
  Матвей чуть замешкался за дверью и успел услышать невероятное.
  - Мам... Мам, ну ты чего, не реви! Ты его ревнуешь, да?
  
  Словно обухом по голове...
  Быков в какой-то прострации дошёл за козочкой до закутка рядом с кухней. Любит, как видно, Сидор свою помощницу, такие 'хоромы' выделил! Жлобина.
  Маня первым делом бросилась к мутному зеркальцу на стене, полюбовалась своим отражением, а потом с явным сожалением сняла серьги. Завернула в платок и спрятала под матрас. Матвей не стал ничего спрашивать и уж тем более обижаться - и так всё ясно. Жалко девку, да что он может сделать? Сидор и его коза - персонажи неразделимые, значит, навряд ли она может просто так взять и уйти от него. Тем более, если идти некуда. Не всех же к Федоту отсылать? Хотя мысль неплохая, надо её обдумать...
  Между тем Маня порылась в рукодельном ящичке и извлекла из-под ниток и лоскутков маленькое узкое колечко с голубым камешком. Бирюза вроде? Серебряное, совсем простое, оно, тем не менее, показалось Моте симпатичным. Интересно, откуда оно у неё?
  - В лесу нашла, когда в прошлом году по грибы ходила, - предупреждая вопрос, пояснила козочка. - Всё страдала, что не браслет, носить-то всё равно не смогу, - она со смешком посмотрела на свои копытца.
  - Ну, так и я не смогу, - в тон ей ответил Быков. - Мне оно даже на мизинец не налезет, и вообще оно женское. Кому и дарить, так Кузькиной матери, но у неё все пальцы скрюченные, так что тоже не вариант.
  - Я заметила. Вот и решила, пусть жене твоей подарочек будет.
  - Ээ...
  - Хочешь сказать, что не женат? Странно. Ну, тогда невесте. Что, и невесты нет?! Очень странно... Матвей Сергеич, ты же жуть какой мужик видный, не понимаю, все вокруг слепые, что ли?? Извини, я, конечно, лезу не в своё дело...
  - Да всё нормально, - отмахнулся он. - Это не бабы слепые, это я эгоист. Привык только для себя жить, ни о ком не заботиться...
  Козочка на это лишь скептически фыркнула.
  - Что ты мне сказки рассказываешь! Не заботится он... А эти твои родственники не в счёт? Мальчишка тебе чуть не в рот смотрит, подражает во всём, а его мать ...
  - Что? - живо спросил Мотя.
  - Если сам не видишь, то и я соваться не буду, - вздохнула Маня и накрыла копытцем его ладонь. - Возьми кольцо. Пригодится.
  Матвей кивнул и спрятал его в дальний карман. Настроение было как раз на стакан водки. Тем более на халяву обещали...
  - Не засиживайся долго, - посоветовала на прощанье козочка. - Помни, что я тебе про Подколодных говорила, привяжутся - не отвяжутся!
  Кивнул, а про себя подумал - и хорошо, если бы привязались. Начистить пару-тройку рыл - сейчас самое то, что доктор прописал.
  
  Долго сидеть в одиночестве ему, естественно, не дали.
  Акакий, Парамон и Агафон - один другого краше, в смысле, гаже, дружно провожали снующую между столами Маню одинаковыми сальными улыбочками, ржали над тупыми даже для непритязательного Моти шутками и явно мнили себя значительными персонами. Особенно старший Кака. Купец-молодец (в обозе аж три телеги), сам себе неотразимчик, любитель выпить и поиграть в карты на деньги. Судя по хитрой рыжей морде и бегающими глазками - однозначно жулик. Вон, уже одного бедолагу обчистили, да ещё и посмеялись: простофиля, мол, куда тебе с нами тягаться!
  - Скучаешь, братуха?
  'Не настолько', - чуть не брякнул Матвей. Нарочито зевнул.
  - И чё?
  - Да вот, четвёртого не хватает в картишки перекинуться.
  - И чё?
  - Сыграешь с нами?
  - Не-а. Я в карты не играю, только в напёрстки.
  - И чё? Тьфу ты, в смысле, что за бабская игра?! - вякнул незаметно подошедший не то Агафон, не то Парамон. Без разницы, оба кривые. Старший угрожающе зыркнул в его сторону.
  - А как это - в напёрстки?
  Мотя словно нехотя объяснил. Они ожидаемо не впечатлились - ещё бы, что за фигня, из трёх стаканов один выбрать, с этим любой дурак справится. Но попробовать за интерес можно. Сначала 'за интерес', а потом уж как пойдёт...
  Ух, как пошло, прям поехало! Мотя, конечно, не стал распространяться, что его учителем был двоюродный дядя и по совместительству профессиональный шулер. Умело подогревал азарт игроков кажущейся простотой выигрыша: три стакана всего, три, не десять! чуть-чуть внимательности, и оп-ля! - денежка в кармане! В чьём только, он уточнять не стал...
  
  Спустя час играл и возбуждённо вопил уже весь 'зрительный зал' в полном составе, включая хозяина и исключая не по годам разумную Маню. Мотя бдительно отслеживал настроения толпы и время от времени давал кому-нибудь угадать и забрать ставку-другую. Больше всех везло 'почему-то' обыгранному в карты крестьянину, пока его с руганью не утащила наверх не вовремя проснувшаяся жена. При такой разнице в габаритах у мужика не было никаких шансов. Матвей невольно вспомнил Коляна и его тёщу-занозу, но предаваться ностальгическому унынию было некогда.
  Спустя ещё час он решил, что пора заканчивать с играми и двигать в сторону кровати. К этому времени он уже сделался без пяти минут богачом, обчистив не только тройку Подколодных, но и значительную часть прочих постояльцев, правда, в гораздо более скромных масштабах. Сидору тоже досталось - проиграл пару хороших лошадей. Жлобистый пузан аж зубами заскрипел от досады, но в конце концов справился с собой и, натянув на лицо восхищённую улыбку, лично поднёс удальцу стакан водки на ход ноги.
  Матвей тяжело поднялся по лестнице, раздумывая, не вернуть ли наутро большую часть выигрыша. Мало ли, вдруг да проспятся и на свежую голову всем скопом полезут мстить пришлому обидчику. Лучше всё же не нарываться. Тем более, удовольствие было ниже среднего, таких салаг разводить. А вот лошадь бы пригодилась, хотя бы одна, надоело пешком топать... Зевая во весь рот, Матвей потянул на себя дверь... и пропал. Закрыть рот обратно не получилось, отвести взгляд - тоже.
  
  В его комнате перед окном сидела женщина. Нет... ЖЕНЩИНА.
  В свете звёзд и тусклого фонаря во дворе длинная закрытая ночная рубашка выглядела не так уж невинно. На фоне белого полотна водопад густых распущенных волос казался совсем тёмным, как и большие пронзительные глаза незнакомки. Она слегка повернула голову на скрипнувшую дверь; рука с гребнем на миг застыла и легла на колено. Вторая рука неторопливо откинула волосы на спину, чтобы лучше видеть вошедшего.
  Мотя как во сне шагнул в комнату, прикрыл за собой дверь и навалился на неё спиной. Сердце предательски забухало в груди, во рту пересохло... Он сознавал, что выглядит сейчас, как полный идиот, с отвисшей челюстью и выпученными глазами, но поделать с собой ничего не мог. Нежданная гостья, она же судьба, сидела перед ним всего в нескольких метрах, нереально красивая и вообще вся какая-то нереальная. Сидела и смотрела на него - прямо, спокойно, без малейшего испуга, но ни в коей мере не игриво. Словно вежливо интересуясь - зачем пожаловали, любезный? Матвей почувствовал внезапную слабость в ногах и сполз по стене на пол. Оторвать взгляд от незнакомки казалось чем-то совершенно невозможным и даже кощунственным, но ему всё же пришлось это сделать.
  Потому что в дальнем углу комнаты отчётливо и противно скрипнула кровать. Лежавший на ней человек пошевелился, неразборчиво бормоча что-то во сне... Что это? Кто это??
  Муж! - запоздало осенило Матвея. Болезненно сжалось, заныло сердце... Он всё перепутал и впотьмах вломился в чужую комнату!..
  Она замужем.
  Нет-нет, не может быть. Не может, не должно! Это несправедливо!!
  - Несправедливо... - забыв обо всём, вслух простонал Матвей.
  А потом вдруг завалился на бок, по-детски поджал под себя ноги и мгновенно заснул. Расслабленное лицо осветила нежная, совсем не Быковская улыбка.
  Моте снилась ЕГО ЖЕНЩИНА...
  
  Вот только пробуждение и возвращение в реальность получилось жёсткое. И очень-очень раннее. При этом сама реальность оказалась суровее самого сурового енота.
  Вместо страстного женского поцелуя - активная тряска, дёрганье за уши и в довершение всего пара увесистых пощёчин. Вместо ласкового 'просыпайся, милый!' - знакомый пронзительный писк:
  - Дядя Мотя, проснись! Да проснись же! Беда!!
  - А-а-атстань...
  - Быков, пей давай, а то сызнова по морде получишь!
  Ну вот, и мамашу принесло. Сама-то выспалась, зараза, а он только-только глаза сомкнул...
  Тьфу-тьфу-тьфу, что за гадость несусветная?! Матвей скривился и с трудом проглотил коварно подсунутую гадюкинцами вонючую жидкость. Кое-как сел, проморгался... и обнаружил, что находится в незнакомой комнате. Он здесь ночевал, что ли? Причём, судя по всему, прямо на полу, заботливо прикрытый стащенным с кровати одеялом. Чтобы всего с двух стаканов так опозориться?! Ничего себе у хозяина водочка!
  Голова до сих пор как не родная, мысли путаются, во рту мерзкий привкус местного 'антипохмелина'...
  - Кузька - раз, Яга - два, коза - три, - с паузами сосчитал он, по-очереди тыкая пальцем в склонившиеся над ним встревоженные физиономии.
  - Я Маня, забыл? Вставай, Матвеюшка, поторопись, тикать тебе надобно отсюда! И нам всем заодно...
  - От тормоз! Хватит уже зенками лупать, пей до дна, опосля поговорим! - потеряв терпение, рявкнула Кузькина мать. Мотя послушался на чистом автомате: уж больно голосище на прапора Сусликова похож! Залпом вылил в себя остатки отравы, осознал, что сделал, и чуть не выдал её обратно. Кузька сунул ему кувшин с водой - вроде полегчало.
  - Что случилось?!
  - Наконец-то, очухался! Шельмец, всех разом под монастырь подвёл!
  - А что я-то??
  - Тише! Не ругайся, уважаемая, он же как лучше хотел. Не кулаками, а хитростью грубиянов наших проучить. Перестарался, видать, не простили тебе вчерашней обиды...
  - Так вот в чём дело! Блин, не зря я хотел утром раздать всё бабло обратно от греха... Стоп, сейчас (Матвей глянул на часы с подсветкой) половина четвёртого, ещё и не утро даже. Говорите, народ денежки свои обратно захотел? И где?
  - Народ-то? Спит, - усмехнулась Маня. - Кто сам по себе, кому я помогла. И хозяину моему бывшему тоже.
  - Бывшему?
  - Не догадываешься? Это ж он всех подбил 'своё возвернуть'. Пришлого обчистить до нитки, по башке тюкнуть и в канаве прикопать, а бабу с дитём застращать и пинка под зад на все четыре, - явно процитировала она. - Подколодные и рады согласиться, и работу всю чёрную за него сделать. Хорошо, что я их разговор случайно услышала. И ведь сон-травы порошок сама Сидору дала, он сказал, постояльцы попросили, от бессонницы... Только потом догадалась.
  - Так вот почему меня со второго стакана так развезло! - осенило Мотю. - И даже приглючилось... Упс.
  Он медленно распрямился, не обращая внимания на боль в затёкших ногах, и внимательно оглядел комнату. В предутренних сумерках да на трезвую голову она показалась ему совсем другой, чем вчера. Та или не та? Было или не было - вот в чём вопрос?
  - Об чём задумался, касатик? - с откровенной ехидной протянула Яга. - Как спасать нас будешь, богатырь педальный?
  Матвей про себя чертыхнулся и демонстративно повернулся к козе.
  - Значит, и вправду твой Сидор собрался меня во сне удавить? А ты его самого усыпила... Зачем? Мань, ты ведь понимаешь, чем рискуешь, он же догадается, если совсем не дурак!
  - Догадается, - не стала спорить она. - И, конечно, дико разозлится. Он ведь и помыслить не может, что я его предам. Вопрос 'зачем' - глупый, Матвей. Я бы не простила себе, если бы не вмешалась. И не потому, что ты мне серёжки подарил. А просто потому, что нельзя отнимать то, что тебе не принадлежит. Ни самую мелкую монетку, ни корочку хлеба... ни жизнь. Тем более, жизнь.
  - Гуманистка, - уважительно улыбнулся Мотя. - Ну что, спасительница, тогда милости просим к нам в компанию! В столице от Сидора верней всего спрячешься, если он вздумает тебя искать.
  - Вздумает. У него в сейфе грамотка есть - моя кабальная. Дядюшка родной, козёл криворогий, после смерти родителей расстарался, - вздохнула Маня. - Продал меня в работницы за бесценок, на десять лет... Три года прошло, ещё семь осталось. Да только всё равно уходить надо, а то Сидор от злости сам меня прибьёт или Подколодным отдаст. Спасибо, что позвал, Матвей, но у меня есть, куда пойти. Не хотели мы так, да что теперь сделаешь...
  - Ты о чём?
  - Так жених у меня есть, Ваня, - невольно улыбнулась она. - Уже давно за мной ухаживает, хочет забрать отсюда, да Сидор жадюжный не даёт мне свободы. Вернее, такую цену за неё назначил, что Ване как раз семь лет на откуп и зарабатывать. Хотя он у меня небедный, как же - единственный на всю округу мельник. Он по первости меня даже сбежать вместе уговаривал, но я не согласилась. На мельнице Сидор меня сразу найдёт и обратно притащит, а бросать ради меня свой дом и своё дело я сама Ванюше не позволю, неправильно это. Вот так и живём пока - маемся... Ваня меня ждать обещал... А сегодня я сама к нему приду. Попрощаться. Уеду куда-нибудь на время, одна, чтоб ни к кому внимания не привлекать, а потом...
  - Так, стоп-стоп-стоп! - мозги у Быкова наконец-то заработали на полную мощность. - Где ключ от Сидорова сейфа, знаешь? С собой небось таскает? Нет бумажки - нет проблемы, сечёшь?
  В жёлтых глазах загорелась надежда.
  - Кажется, секу!
  
  Сейф предсказуемо обнаружился в кабинете. Мотя с трудом удержался от ржача - он-то рассчитывал увидеть классический стальной ящик с хитрым запором, а нашёл стоявший себе в уголке массивный пенёк, судя по всему, дубовый. Внутри - вертикально выдолбленное 'дупло' для хранения ценностей, прикрытое толстой дощатой крышкой с пудовым, наполовину ржавым замком. Даже на нём экономит, жадоба... Ключ Маня нашла, как и предполагалось, в кармане у спящего хозяина, но на крайняк можно было бы обойтись и без него - такие замочки Быков и ножом вскрывать умел, только времени на это требовалось побольше. А сейчас лишнего времени у них не было. С Маниной подачи спали не все, а только основной костяк потенциальных убивцев; в любую минуту могли проснуться и начать шнырять другие работники или жаворонки-постояльцы.
  В свете этого решили разделиться. Взломщики отправились в хозяйский кабинет, а Кузя с матерью, с одобрения козочки, потрошить кухню и кладовую на предмет пополнения запасов. Договорились встретиться на конюшне: Матвей решил, что проигранных лошадей заберёт из принципа, о чём напомнит хозяину в письменном виде. Впрочем, одного коняшку он сразу передарил Мане - пусть поскорее доберётся до своего любимого мельника. Надо бы ей об этом расписку настрочить, чтоб ушлый Сидор потом не прикопался...
  Замок открылся, прямо скажем, не бесшумно. Ценности и деньги в 'дупле' отсутствовали как класс, не иначе, хранились где-то ещё; вместо этого Мотя нашарил кипу разнокалиберных листков и, подсвечивая себе мобильником, бегло их просмотрел. Подавляющую часть 'документов' составляли долговые расписки, попались также пара дарственных - на недвижимое (дом) и движимое (корова) имущество. Так-с, а это у нас что?
  - Мань, твоего дядю, случаем, не Агей Плешивый звали?
  - Почему 'звали'? И сейчас зовут.
  - Значит, твоя грамота... Ох, ничего ж себе! Быстро закрыла уши!!
  - Да что такое, не пугай! - встревожилась Маня, честно выполнив просьбу.
  Быков сунул листок ей под нос, мысленно продолжая материться.
  - Ты хоть грамотная?
  - Ага! Ванюша научил! - гордо ответила козочка. Шевеля губами, углубилась в чтение, а, дочитав, растерянно заморгала.
  - Матвей... Это что же получается? Дядька меня не на десять, а всего на три года продал! Три года ещё зимой сравнялось, а Сидор молчал! Выходит, он всё это время врал мне, хотел, чтобы я на него бесплатно всю молодость горбатилась?! Да он... да он... - Маня смахнула со щеки невольную слезу и решительно сунула листок в карман. - Козёл он натуральный, хоть и человек. Особенно по сравнению с моим Ванечкой - он-то как раз козёл, но такой добрый и благородный, что Сидор ему и в подмётки не годится! Всё, Матвей, с этого момента никакой Сидоровой козы не существует. Сегодня же выйду замуж и стану Ивановой! Ну или Петровой, если по фамилии. Но не Сидоровой! С меня хватит! И с других тоже.
  Она сгребла остальные расписки и кровожадно улыбнулась.
  - Пойду выброшу в нужник!
  - И то верно.
  Быков чуть задержался: нарисовал на чистом листке схематичный кукиш и запер в пустом сейфе. Ключ относить не стал, так и кинул на стол, рядом с запиской насчёт лошадей. Выигранные вчера деньги, подумав, возвращать не стал: и не помнил уже, кто сколько продул, а оставить их на видном месте - передерутся, или тот же Сидор заберёт. А так впредь наука будет для местных ротозеев.
  В приоткрытую дверь заглянул Кузька.
  - Давай скорее, светает!
  Матвей мысленно скривился, махнул рукой и вслед за ним вышел на улицу.
  Действительно, светает... Надо поскорее седлать 'подарки' и валить, народ вот-вот просыпаться начнёт. А, значит, совсем не осталось времени выяснить, существует ли на самом деле та вчерашняя женщина. Не пригрезилась ли... Удивительная, красивая и странно близкая женщина из чужой и нелепой сказочной реальности, замужняя, возможно, трепетно влюблённая в своего мужа... И тут он, такой: 'Здрасьте...' Пьяный дебилоид. Да даже если б и трезвый... Королева и простой фрезеровщик не первой свежести, не смешите мои ботинки!
  Будем считать, что всё, что ни делается - к лучшему. Он не увидит свою мечту с другим, она не адресует ему заслуженный пренебрежительный взгляд... И вообще, наверняка это был просто сон. По крайней мере, смириться с этим будет легче всего.
  
  Матвей молча навьючил на лошадей мешки с добытым провиантом, подсадил Кузькину мать и Маню, которая демонстративно нацепила новые серьги, залез сам и не оборачиваясь покинул двор. Сразу за воротами притормозил, подобрал с земли уголёк и слегка подправил 'гостеприимному' хозяину вывеску. 'Сидор и К' уже неактуально, значит, будет... Нет, в рифму слишком пошло, да и народ здешний явно не оценит. Тогда просто:
  'Сидор - козёл!'
  Вот теперь всё правильно. Матвей вытер руку об джинсы и с чувством выполненного долга поехал прочь.
  
  С Маней пришлось проститься довольно скоро. У первой же развилки она показала копытцем направо - там в паре часов езды находилось село Ерошкино, а на хуторе близ него - мельница любимого жениха. Как же он удивится, когда её увидит! И с самого утра под венец потащит, стопудово. А она и не против, она - только за!
  - И всё благодаря тебе, - всхлипнула на прощанье козочка. - Спасибо, Матвеюшка, век не забуду! Сыночка в твою честь назову...
  - Да ну что ты, при чём тут я?! - отмахнулся он. Потенциальный козлик Матвейка почему-то совсем не вдохновлял. - Это я тебе кругом должен! Если б не ты, я бы до сих пор дрых в этом гадюшнике. А, может, уже и в другом месте... по частям. Ладно, хватит реверансов, поторопимся. Вдруг да Сидор быстро проспится и погоню замутит? Лучше не рисковать.
  - И то верно... - вздохнула Маня. - Закон теперь на нашей стороне, но 'несчастный случай' на дороге те же Подколодные устроят с удовольствием. Сами, мол, с коня упали и на телегу намотались... Что ж, прощайте, люди добрые. Лёгкого пути! Будете проезжать Ерошкино - всегда милости просим к нам с Ваней!
  - Прощай, Матвей... - она протянула копытце для пожатия и поцеловала мужчину в щёку. - Береги себя. И хватит уже тупить!
  Маня невольно хихикнула, глядя на его вытянувшееся лицо. Подмигнула, помахала - и с радостным 'Йо-хо!!' стукнула пятками по лошадиным бокам.
  Быков почесал в затылке, провожая глазами счастливую всадницу, и подумал, что самое время последовать её примеру.
  Вперёд, в столицу! Раз-два, вздрогнули!
  
  
  

* * *

  
  Первое время было не до разговоров - спешили. Матвей про себя все маты сложил на своего коня. На его фоне Сивка казался образцом дружелюбия и послушания, а не норовил то и дело перейти с рыси на галоп, когда бедный наездник болтался на нём как мешок с... скажем, с картошкой. А эта строптивая зараза ещё и ржёт так ехидненько, а начнёшь пинать в бока - лязгает зубами и злобно фыркает. Вот же... животное.
  - Продам тебя на скотобойню, - стараясь не прикусить язык, бормотал Мотя. - Пусть тебя корейцы съедят! Надеюсь, они там есть... Да не тряси ты меня так, Сидоров выкормыш! Знаю, вы с ним одна банда, он через тебя хоть так хочет со мной расквитаться... А вот хрен тебе! Не свалюсь!
  Конь скептически ржал и продолжал свои 'ужимки и прыжки'. Кузька с матерью угорали, глядя на Матвеевы страдания, но втайне беспокоились - не навернулся бы вправду с непривычки-то.
  Наконец, местная трасса под названием 'то яма, то канава' осталась позади, и путешественники выбрались на ровный широкий тракт, ведущий прямиком в столицу. Несмотря на ранний час, по нему то и дело проезжали нагруженные товарами телеги, сновали взад и вперёд всадники, а один раз стремительно промчалась до боли знакомая шарообразная конструкция на тонких ножках. Вернее, её 'сестра' (или брат?) с нарисованным во всю ширь телевизионным монитором в окружении кокетливых ресничек. Что самое удивительное, 'телевизор' работал! Матвей успел заметить крупную тётку в кокошнике, которая хорошо поставленным голосом вещала, что 'в столице нашей родины тепло и солнечно, на хуторе массово плодятся бабочки, а вот в деревне Гадюкино, как всегда, дожди'. Кузька машинально скривился и вздохнул...
  
  После короткого привала дальше поехали неспешно. Нападать на них на такой оживлённой магистрали Подколодные точно не осмелятся, и уже ранним вечером они достигнут конечной точки своего путешествия - славного города Едрит-Мадрита.
  Кузя напросился в седло к Матвею. Вопреки обыкновению, не болтал без умолку, а всё думал о чём-то. О чём - дядя Мотя узнал через полчаса, когда ребёнок обернулся и прямо спросил:
  - Ты в козу влюбился, да?
  Дядя Мотя выпал в неконтролируемый осадок.
  - С чего ты взял?!
  - Ну, ты всё время одну и ту же песню бормочешь: 'Ах, какая женщина, мне б такую'. Это ты про неё, про Маню?
  Быков закашлялся, мысленно проклиная своё подсознание. Он и не заметил, что напевал вслух. Вернее, подвывал тихонько, когда мерзкий коняга, наконец, выдохся и пошёл шагом. Забыл, что у рыжика ушки на макушке...
  - Нет, Кузь, не про неё. Так просто.
  - Аа. А моя мама тебе нравится?
  Ёксель-моксель, вот так переход! Сводник малолетний...
  Сказать по правде, Матвей вовсе и не злился. Просто не любил выкручиваться и тщательно подбирать слова, не в его это привычке.
  А придётся.
  - Ээ... Ну да, конечно, нравится. Она хорошая тётка, хозяйственная и с характером, смелая опять же.
  - Ещё какая! И пирожки печёт просто оху... очешу... очень вкусные, короче. И вышивает лучше всех в деревне. И вообще самая красивая.
  Быков невольно закашлялся.
  - Ясен перец!
  - Правда?
  - Ну, чего я тебе, врать буду?
  - А что тебе в ней больше всего нравится?
  - Ээ... Глаза. Они у вас с мамкой у обоих красивые.
  Когда ж он отстанет-то??
  - А ещё?
  - Что?
  - Ну, кроме глаз?
  - Ноги у неё тоже красивые, - ляпнул Мотя. - Я думал, костяные, как у Бабы-Яги, а они так очень даже. Упругие и...
  Блиин! Это ж дитё, а не Колян, а он про ноги вещает!
  - Она вообще-то вся такая, - закономерно надулся Кузька. - А ты её с Ягой сравнил, смеёшься надо мной, да?! Это из-за того, что мама в её ступе летала? И что?? Ты вон на Сидоровом коне едешь, но ты же не Сидор!
  - Да ладно-ладно, глупость сказал, извини.
  - То-то же. Дядь Моть, а...
  - А что мы всё о какой-то ерунде говорим, когда можно время с пользой провести! - с фальшивым энтузиазмом перебил Быков. - Кузь, а давай я тебя прямо сейчас считать научу?! Вон на дороге сколько народу, совсем легко будет. Хочешь? Хоть до десяти, хоть до...
  Энтузиазм увял под не по-детски тяжёлым взглядом васильковых глаз.
  - Мы с мамой для тебя ерунда, да, дядя Мотя? - очень тихо переспросил Кузька. - Всё ясно. А я ещё ей не верил... Спасибо, но учить меня не надо. Всё равно я за один раз не запомню, а уже завтра ты в свой мир уйдёшь. А может, даже сегодня. Так что нечего тратить своё время на всяких...
  Стоически улыбнулся - а у самого уже слезинка по щеке ползёт. Матвей не успел его удержать, рыжик буквально скатился с коня и взлетел на идущего следом Сивку. Тонкие детские ручонки изо всех сил обняли потемневшую лицом мать, но на Быкова она так и не взглянула. Да и зачем?
  
  Ближе к столице движение сделалось ещё оживлённей, и путники порой с трудом лавировали в снующей туда-сюда толпе.
  'Светофора на них нет, прут все разом, как танки, - хмуро думал Матвей. - Поддать бы паре-тройке под зад, чтоб пошевеливались, а других тормознуть, так нет, все лезут и лезут, ну никакого воспитания! Прямо как у нас...'
  Настроение, само собой, было не очень. Тут и накопившаяся за время дороги усталость, и отбитое на сноровистом каурке седалище, и недавний разговор с Кузькой. Сказать по правде, всё остальное на его фоне безнадёжно меркло. Мотя считал себя мужиком выносливым и за несколько дней вполне притёрся к сказявской действительности, на проверку оказавшейся не такой уж суровой. А вот размолвка с рыжиком зацепила его сильнее, чем ему бы хотелось. Вроде и не так уж виноват - просто ляпнул не подумав, с кем не бывает? Нетактично, да. Но неужели малец всерьёз надеялся, что ради него и его 'раскрасавицы' матушки он, Матвей, захочет навсегда остаться в этом дурацком триодиннадцатом царстве?! А если и так, значит ли это, что он должен нести ответственность за чужие обманутые ожидания? Пацана жалко, но...
  Блин, всё равно жалко. И его, и мамку его. Вот она, похоже, с самого начала всё правильно поняла и ни на что не надеялась. Если уж он ночью с ней побрезговал... Может, и зря. Всё же глаза у неё и вправду красивые... И ноги. Да и вообще, не во внешности дело. По-человечески бабу жалко. Намаялась она уже в жизни, а надёжного плеча всё нет и нет, так, уроды одни. Даже приятно, что его она таковым не считает. Что у неё к нему симпатия, тщательно скрываемая кстати. Гордая женщина! Несмотря на всё ехидство, общаться с ней Моте очень даже нравилось. Но то общаться, а жениться и остаться... А как же родной и современный 'похабный' мир, оставленная без присмотра квартира, работа, Колян, в конце концов?! По-любому, узнать, как он сможет вернуться домой, необходимо. Другой вопрос, что потом с этим знанием делать. Свалить сразу, по-английски, чтоб не рвать душу ни им, ни себе, или, наоборот, сначала на столицу поглядеть. Может, Кузьке с мамой там понравится, и они захотят остаться. А что? По крайней мере, погода в Е-М лучше, чем в Гадюкине. Он бы тогда немного задержался и помог им с обустройством.
  Вот что теперь делать, как с мелким мириться? До самой столицы Кузька и рта не раскрыл, так и ехал позади матери, то ли спал, то ли продолжал обижаться. Значит, первый шаг должен сделать более взрослый и умный. Если Быков таковым считает себя, ему и карты в руки.
  
  Случай представился только у городских ворот. До этого они так и ползли друг за другом, бдительно косясь на притороченные к сёдлам сумки - в такой толпе только так обчистят. Очередь на въезд, как стало понятно из разговоров, была делом обычным. Стражники собирали по медяку с каждого входящего рыла, будь то человеческое или скотское, профессионально хватали за рукава 'зайцев' и выборочно интересовались целью приезда.
  Мотя нашарил мешочек с местной 'валютой' и решительно отвёл руку Яги.
  - Впервые в столице?
  - Да. Матвей Быков, а это родня моя.
  - Мы тебе не...
  Мать исподтишка пихнула сына локтем, он сердито засопел, но явно остался при своём мнении. Плохо дело, бывший дядя Мотя...
  - Что 'не', это и так видно, по джинсам! - фыркнул наблюдательный стражник. - Идите давайте, а ты, пришелец, задержись.
  - А по какому...
  - Мы без него...
  - Господин городовой, подите сюды! До вас опять похабник припёрси! - перекрывая возражения, звонко прокричал 'таможенник'.
  Матвею недвусмысленно указали отойти вправо и не задерживать толпу, и так сплошной затор. Он пожал плечами, взял коня под уздцы и послушно направился куда велено. 'Родня' переглянулась и потопала за ним.
  - Не слышали? Местные свободны, - буркнул Быков.
  - Слышали, не глухие. Постоим да и дальше пойдём, а то чё-то умаялись, - в своей манере отозвалась Яга.
  - А я сказал, валите давайте! - угрожающе зашептал Матвей. И даже кулаком потряс, для наглядности.
  Ага, впечатлил, держи карман! Кузька с матерью переглянулись и дружно фыркнули.
  - Сивко, ну хоть ты будь поумней! - потеряв всякое терпение, воззвал Мотя. - Шевели копытами, живо! Потом я вас найду, обещаю. Объясни ты этим баранам, вдруг им опасно со мной находиться? Они ж тоже ничего не знают, а мало ли всех пришлых тут велено на месте казнить без суда и следствия?!
  - Дядя Мотя, ты как хочешь, но мы всё равно не уйдём!
  ('О. Снова 'дядя?')
  - А с чего бы это такие подозрения?
  Он резко развернулся на незнакомый голос и увидел перед собой низкорослого хрупкого парня в забавном одеянии: широченный шёлковый халат перехвачен чёрным поясом, к ногам словно две скамейки примотаны, а на голове вообще порнография - длинный, до лопаток, красный колпак с помпоном. На завязочках.
  - Говорю же, я по вашим обычаям не спец, вдруг да у вас в столице расизм процветает, или боитесь, что я заразный, - пожал плечами Быков.
  - А он не заразный, честно-честно! - вякнул сзади Кузька.
  Парнишка лукаво улыбнулся и приставил ко лбу два пальца. - Камуто Хировато!
  - Ээ... сочувствую, - осторожно отозвался Матвей. - Но я здесь ни при чём. Я только приехал, стража подтвердит!
  'Буратино' расхохотался, отчего его и без того узкие глаза превратились в щёлочки.
  - Штирлиц, вы провалили задание! Это моё имя!!
  - В смысле??
  - В прямом! Сколько лет работаю с попаданцами, и каждый, ну каждый, только так реагирует! Ни одного исключения! Бедная моя мама, эх...
  Он вытер глаза широким рукавом и слегка поклонился, прижав руки к груди.
  - Приветствую пришельца в славном городе Едрит-Мадрите! Можете называть меня Каму-кун. А то так и будете ржать, как лошадь...
  - Спасибо, но я вообще-то стою молчу, - не удержался Матвей. Сивко за его спиной согласно фыркнул - и я, мол, тоже. А вот вы! - А вот вы... Японский городовой! - вдруг осенило его. - Блин-компот, а я-то сразу не допёр! Офигеть!
  Тревога за свою дальнейшую судьбу как-то разом ослабла: не верилось, что этот смешливый 'гномик' на самом деле - непримиримый и грозный истребитель попаданцев.
  - Быков Матвей Сергеевич, сокращайте как хотите.
  - Рад познакомиться!
  Городовой отвёл Мотю ещё подальше в сторону, к своей будке. Она притулилась сразу за забором и была обставлена весьма скромно, в духе того самого японского минимализма. Каму-кун посадил Быкова заполнять обязательную анкету и попутно стал активно расспрашивать о его здешних приключениях. 'Для третьего сборника рассказов, народ обожает читать про попаданцев!' Матвей отвечал кратко - ему хотелось побыстрей разделаться с формальностями и, коль никто его арестовывать и уличать во всех сказявских бедах не собирается, свалить, наконец, в город. Причём не достопримечательностями любоваться, а нормальный постоялый двор найти, налопаться как следует да и задрыхнуть. И Кузька с матерью уже замаялись его ждать...
  Городовой оказался человеком проницательным и тактичным. Особо задерживать его не стал и даже посоветовал хорошую и недорогую гостиницу неподалёку - да, в городе эти заведения назывались вполне современно.
  Взглянув на часы - к изумлению Моти, тоже исключительно современные, как раз японские и очень дорогие - Каму-кун объявил, что его рабочий день закончен, и любезно предложил проводить их до места. Путники с энтузиазмом закивали. Дорогой Матвей успел скорешиться с 'господином начальником' и удовлетворить в отношении него своё собственное любопытство. Выяснилось, к примеру, что Кам - единственный на всю округу натуральный японец, больше таких, как он, в Сказяви нет. Женат, естественно, на русской, и очень счастлив в браке. Жена - умница-красавица, ласковая и послушная, звереет только тогда, когда он случайно коверкает её имя. Такое, увы, иногда бывает, и тогда Прасковья, пользуясь своим подавляющим превосходством в весе, напоминает благоверному, что она именно Праша, ну или Прашечка, без вариантов и лишних букв. Часы - да, конечно, самые что ни на есть японские, попаданец подарил, прикольный был пацан. Хотя все похабники, как их тут называют, люди весёлые. Иной раз подолгу в столице живут, но потом всё равно исчезают - не иначе, на родину возвращаются. Стало быть, волноваться незачем, и он, Матвей, вернётся. Это правильно, что он сюда пришёл. Молва не врёт, помочь ему может только Хрен, причём Главный. Он действительно самый умный в Сказяви. Помимо него, есть у них ещё два Хрена, тому родня, но интеллектом куда скромнее: один старый уже, наполовину в маразме (по прозванью Лысый), а второй, Хрен-с-горы, наоборот, мелкий ещё. Поумнеет, когда подрастёт, то есть не раньше, чем лет через десять-пятнадцать, пока он Главному не конкурент.
  - Попасть к нему можно запросто, больших очередей на приём нет. Почему? Так простой народ с ним связываться не хочет; говорят, он настолько мудрёные советы даёт, что без поллитры не разберёшься. Ну а с поллитрой, сам понимаешь, они уже всё по-своему делают. Что ты хочешь, суеверий всяких глупых даже в столице предостаточно. Лично я Хрена крепко уважаю, голова-мужик! Так что ты не тяни, завтра с утра приходи на Главную площадь, тебе её любой укажет. Ума палата - самая высокая, в ней Хрен и заседает. Сейчас уже поздно, приёмные часы закончились... Ох, ты ж! Совсем забыл! - хлопнул себя по лбу городовой. - Мы же с Прашечкой на 'Дурь-два' идём! Ну, в Ёперный театр, премьера сегодня, сам автор выступать будет. Побежал я!
  - А гостиница?..
  - Да вот она, пришли как раз! - отмахнулся японский городовой и, сверкая 'скамейками', стремительно понёсся дальше по улице. Видать, 'ласковая и послушная' Прашечка сильно не любила, когда её благоверный задерживался с работы...
  - А что такое 'Дурь-два'? - глядя ему вслед, спросил Кузька.
  Матвей собрался ответить, что понятия не имеет, но тут зацепил взглядом стоящий неподалёку большой рекламный щит. В сказявских реалиях он наверняка назывался как-то по-другому, но смысл был тот же: завлечь и втюхать. Грамотным - расписать, неграмотным - разрисовать, чтоб впечатлились и заставили прочесть, куда надобно бечь за очередным чудом. Данное рекламное место явно принадлежало Ёперному театру.
  - Спектакля 'три в одном'! Купил билетик раз, сходил целых три! День первый - 'Дурь: Начало', режиссёр - Первая голова Змея Горыныча. День второй - 'Дурь: Восстание телег', режиссёр - вторая голова Змея Горыныча. День третий - 'Дурь: Первая кровь' (еротика, детям до 16-ти вход запрещён!), режиссёр - третья голова Змея Горыныча. В конце каждой спектакли - встреча с автором! Спешите!!
  - То-то он так понёсся, - завистливо вздохнул Кузька. - Я бы тоже хотел на бешеные телеги посмотреть...
  - Успеешь ещё, - Матвей привычно потрепал его по голове, и мальчишка не стал отстраняться. - Вместе сходим, думаю, другие постановки тут не менее дурацкие... в смысле, достойные. А сейчас надо поскорей заселяться, ужинать и спать. Возражения есть? Возражений нет!
  
  Гостиница 'У бабки и дедки' была небольшая, но уютная, и что немаловажно - с собственной парковкой, то есть конюшней. Свободные номера имелись, и они привычно заняли две соседние комнаты. Дальше всё строго по плану: сытный ужин и по кроватям, с одним только 'лирическим' отступлением на скорую помывку и постирушку. Яга, ухмыляясь, предложила Моте поручить стирку ей и была с возмущением отвергнута.
  - Свои трусы никому не доверю!
  - Эх, жестокий ты мужик, Быков! Лишил меня главного женского удовольствия. Теперича и не засну с расстройства... Ну дай хоть носки понюхать!
  'Вот же язва!'
  - Не отвяжешься - дам!
  - Молчу-молчу... Изверг.
  Богатырский сон сморил Матвея сразу после меткого попадания головы в подушку. И продлился он... увы, в очередной раз совсем недолго. И всё из-за Яги!
  К сожалению, её печаль о трусах была здесь совершенно ни при чём...
  
  - Мотя, вставай! Мотенька... Да проснись ты, зараза!! Ну, пожалуйста...
  Быков резко сел на кровати и затряс головой, одновременно пытаясь унять сердцебиение. Нет, это уже ни в какие ворота не лезет! Ему как раз такой сон снился, про женщину-мечту, а тут... Женщина-язва с очередной напастью. Клопы их там, что ли, закусали?
  Матвей остервенело потёр глаза и рявкнул на Ягу, которая, похоже, вознамерилась придать ему ускорение и самолично вытащить из-под одеяла. А у него трусы сушатся!
  - Чего случилось-то?? Говори нормально!
  - Бабайка опять к Кузе пришёл... Только ты его прогнать сможешь... Мотенька, что хочешь для тебя сделаю, только помоги!
  Само собой, Матвей толком ничего не понял. Но встревожился. Судя по голосу, Яга была сейчас на грани истерики, что было ей не свойственно. Значит, дело и вправду серьёзное. Неужели кто-то вломился к ним комнату и обижает ребёнка?!
  Мотя поспешно нырнул в штаны, обуваться не стал, зато прихватил попавшую на глаза колченогую табуретку - мало ли в кого швырнуть потребуется. Ногой распахнул дверь в соседнюю комнату... И невольно замер на пороге.
  
  Полная луна висела над самым окном, освещая сжавшегося в уголке кровати Кузьку. Мальчишка трясся и беззвучно рыдал от страха, глядя на медленно подступающее к нему чудовище. Вообще-то на Мотин вкус это было скорее чудо-юдо, только не в перьях, а в шерсти. Выглядело оно скорее несуразно, чем страшно: ну, когти, ну, зубы - так в земных ужастиках они куда внушительнее. То ли мультяшный мутант, то ли сильно заросший и вконец охамевший медведь-шатун.
  Но бедный рыжик земных фильмов не смотрел и буквально оцепенел от ужаса. Маленький беззащитный кролик перед удавом... У Матвея аж сердце ёкнуло от жалости.
  В следующую секунду табуретка прицельно полетела в голову страшилища. И... с грохотом врезалась в пол, не встретив никакого сопротивления.
  - Что за?!
  - Так морок это, Мотенька, - тихо всхлипнула за спиной Яга. - Каждый месяц хоть раз к нему приходит, пугает, окаянный, а я сделать ничего не могу...
  - А я? Ты сказала...
  - Да, ты - можешь. Один только способ есть Бабайку прогнать, глупый, но всегда действует...
  - Какой? Пасть ему порвать? Мехом внутрь вывернуть? Так это я запросто, это я с удовольствием!
  - Нет, Матвей, ему ничего не сделается. Это же морок... Тебе надо...
  - Ну, говори уже, чего мнёшься!! - разозлился Быков. - Хочешь, чтобы сын от страха заикой стал?!
  - Поцелуй меня...
  Матвей резко развернулся, едва сдерживая зуд в кулаках. Тут с её ребёнком такое творится, а эта дурная баба!..
  'Дурная баба', оказывается, тоже умела плакать молча. Выходит, никакая это не идиотская шутка... Додумывать мысль Мотя не стал. Рывком подтянул к себе женщину, облапал, за что подвернулось, и сделал то, о чём она попросила. От злости - на ситуацию, на неё и на себя заодно - поцелуй получился не слишком нежный. Скорее даже грубый. Матвей смял безропотные мягкие губы, втянул в себя, едва не прихватывая зубами, язык по-хозяйски вторгся на сданную без боя территорию...
  Как-то незаметно злость иссякла. Завоеватель увлёкся, а потом и вовсе перестал думать о посторонних вещах. Даже о Кузьке. Потерялся во времени, наслаждаясь податливым мягким телом в своих руках, запахом, вкусом... Какая сладкая...
  Женщина опомнилась первая. Зашевелилась, попыталась отстраниться, вывернуться из его объятий. Смешная. Кто ей даст?! Матвей недовольно замычал и снова потянулся к её губам.
  Соображалка включилась резко, как лампочка. Быков распахнул глаза и в полном офигении уставился на растрёпанную, запыхавшуюся Ягу.
  - Что за?..
  Умный вопрос, да. Окстись, Мотя, это всё та же язва с крючковатым носом и тощенькими мочальными косами, забыл?! Ну и пусть фигура под балахонистым сарафаном оказались неожиданно приятной на ощупь, пусть от этого поцелуя у тебя только чудом не снесло крышу... Но... Это же она! Ведь так?
  - Ппрости...
  Кажется, они сказали это одновременно. И так же дружно обернулись на нетвёрдый тонкий голосок.
  - Мам... А чего это вы делаете?
  - Кузенька!!
  Женщина рванулась к сыну, Матвей плюхнулся на кровать следом за ней и обнял их обоих разом.
  - Сынок, ты как, в порядке?? А куда чудо-юдо подевалось?
  - Какое чудо?
  - Да это дядя Мотя шутит, не обращай внимания, - сделала 'страшные' глаза Яга. - Помнишь, я говорила, бывает, что ты во сне повизгиваешь, как свинка? Наверное, снится, что ты поросёночком стал и по двору бегаешь, хи-хи-хи... А Матвей-то этого не знал, вот и зашёл посмотреть, в чём дело. Я ему всё обсказала, тебя разбудила, чтобы другие постояльцы на нас не нажаловались. А сейчас быстренько на другой бочок - и спать!
  - А вдруг мне опять свинки приснятся?
  - Во второй раз не приснятся, уж поверь мне. Давай, закрывай глазки и спи! Дядя Мотя уже уходит...
  - Дядя Мотя ждёт тётю Мотю у себя, с объяснениями, - с нажимом сказал тот.
  Яга поняла, что отвертеться не получится, и со вздохом кивнула.
  Уходя, Матвей слышал сонный голос Кузьки, который пытался выяснить у матери, на самом деле они целовались, или это тоже ему приснилось. Ухмыльнулся и не стал ждать 'правдивого' ответа, и так всё понятно.
  
  Яга пришла довольно скоро. Матвей только успел натянуть футболку, заправить постель и слегка привести в порядок растрёпанные мысли. Именно что слегка... Вот почему бурно обрадовался, увидев в её руках поднос с запотевшим стеклянным графином, парой толстых ломтей ржаного хлеба и миской солёных огурцов. Как кстати!
  Стопок тоже было две. Не дожидаясь Моти, женщина набулькала себе духмяной 'слезы' до самых краёв, выдохнула в сторону и залпом выпила. Даже не поморщилась! Под уважительным взглядом Быкова с хрустом откусила от огурца и только тогда тяжело плюхнулась на единственную табуретку.
  Матвей последовал её примеру, сцапал с подноса 'бутерброд' с огурцом и снова устроился на кровати.
  Помолчали.
  - Ну что, не знаешь, с чего начать? Давай с главного, что ли. С какого перепугу к Кузьке это чмо лохматое является? Что он такого сделал, кому насолил? Ведь дитё ещё совсем, ума нет, ну, нахулиганил, так что, за это на него этакую пакость насылать надо? Тем более каждый месяц... Так ведь и чокнуться недолго!
  - В этом ему повезло, - вздохнула Яга. - Нервенная система устойчивая. Как исчезнет Бабайка, Кузенька у меня быстро отрубается и наутро уже ничего не помнит. Зато я помню... Сама не знаю, как не поседела ещё, смотреть, как он убивается.
  - Да с чего напасть-то такая?! Сглазил вас, что ли, кто?
  Она горько улыбнулась и наконец подняла голову, оторвав взгляд от наполовину раскрошенной горбушки.
  - В точку, Матвей. Сглазил.
  - И кто этот будущий покойник?
  Кузькина мать неожиданно расхохоталась.
  - Спасибо, Матвеюшка! Да только ему все угрозы давно до одного места. Потому как он покойник и есть, своими же собственными стараниями. Злыдень Проклятович Гадин, известный в прошлом чёрный колдун. Ну и по совместительству мой муж.
  Мотина челюсть немедленно понеслась в направлении стоявших рядом с кроватью ботинок. Такого признания он ну никак не ожидал. Точнее, теоретически понимал, что муж у Яги когда-то имелся, да и Кузька появился на свет явно не от сказявского духа, но... Но.
  - Значит, сына у тебя зовут Кузьма Злыдневич Гадин?
  - А вот и нет, - снова удивила она. - Кузьма Васильич Прекрасный!
  - М-да...
  - Это я после смерти евонного папаши расстаралась, - не без гордости пояснила женщина. - Козу за это отдать не пожалела, но родильную грамотку ему тишком переправили. Отчество батюшки моего покойного записали, хороший был человек, и фамилию мою девичью.
  - Так ты тоже Прекрасная...
  - Угу. Муженёк велел оставить, только свою добавил. Очень его прикалывало называть меня Прекрасная Гадина.
  - Вот ведь мерзавец! - поморщился Быков
  - Так и есть, Матвеюшка. Вон оно как бывает - один раз в жизни 'свезёт', а до сих пор расхлёбываешь... - невесело усмехнулась Яга.
  Махнула рукой, налила себе ещё стопку и снова одним махом опустошила её до дна.
  - Я тогда совсем девкой была, глупой да бойкой, бабки говорили - языкастая больно, доведёт тебя когда-нибудь твой длинный язык до лиха... Так и случилось. Шла я как-то с дальнего колодца, гляжу - у околицы конь стоит, не нашенской породы, здоровущий такой, весь чёрный, злой - алым глазом косит, копытом землю роет, фырчит недовольно... Думаю - что за напасть, кого это к нам в деревню принесло? Коли конь такой злобный, каков же тогда его хозяин? Обошла я зверя, с опаской, а ну как лягнёт, и вот тут и хозяина его увидала. Да не одного, а с сестрой своей, Василисой.
  Нас у батюшки трое девок было. Старшая Елена к тому времени замуж за богатого купца вышла и в город уехала, Василиса с Елисеем женихалась, он у нас на деревне первый парень был - и красивый, и работящий, и весёлый. А я младшая, только-только шестнадцать стукнуло, о женихах и вовсе думать не хотела. Озорная была, всё с ребятнёй бегала, по заборам лазала, из рогатки камушками да чертополохом пулялась...
  И вот, вижу я мужика незнакомого, своему коню под стать - длинный, чёрный, взгляд недобрый... А он, мужик этот, между тем вокруг Васеньки крутится, руками вот так по воздуху чертит и бормочет что-то не по-нашему. Тут я и смекнула, что колдун это. И хочет сестру зачаровать, чтоб с ним уехала, причём добровольно, дабы в случае погони откреститься - не похищал, мол, девицу, сама себя предложила... Мне про колдунов ещё бабушка-покойница рассказывала, стращала, что люди это все как один гнилые, злопамятные, но до того умные, что даже другому человеку в голову могут влезть, а он и не заметит. Я тогда в прямом смысле её слова поняла, испугалась страшно... И вот, спустя столько лет сама и увидела, как то бывает. Как глаза у Васюши пустые становятся, словно бы стеклянные, как руки опадают безвольно... Сестра ведь у меня красавица писаная была, её так и прозвали - Василиса Прекрасная. Елисей говорил, поженимся, мол, родится девочка - на твою фамилию запишем. Мальчишки пусть Пупырышкины будут, тоже ничего себе фамилия, уважаемая, а дочку-красавицу пусть, как и тебя, Прекрасной величают. Она ведь точно в тебя уродится...
  И вот вижу я, что ещё чуть-чуть - и ничего этого не сбудется, подчинит её проклятый колдун, заберёт у батюшки, увезёт к себе и что-нибудь страшное сотворит. Может, даже замуж не возьмёт, а так, походя, ославит да прогонит, бабушка говорила, любит их порода так забавляться. И, веришь, такое зло меня взяло, что и страх вдруг пропал. Не помня себя, подскочила я к колдуну, благо он спиной стоял, и окатила его водой с верху до низу. Он сам перепугался, вскрикнул и заклинание своё прервал. Обернулся - ух, и страшенный! А я в запале и второе ведро на него ухнула. Схватила коромысло, замахнулась, кричу 'Беги, Вася, я его задержу!!' А у самой от его жутких глаз душа в пятки ушла... Он смотрел-смотрел на меня и вдруг как начал смеяться! Смех тоже неприятный, хриплый, чисто ворона каркает... Успокоился и говорит - 'И как же зовут тебя, смелая воробушка?' А я отвечаю: 'Как меня зовут, знают те, кто зовёт, а вам то без надобности. А вот как вас зовут, я точно знаю, Злыдень проклятущий!' Ну, он тогда ещё больше обрадовался, говорит 'Не иначе, сама тьма мне с тобой встречу устроила. Давно ищу я по свету свою суженую, что с первого раза имя моё отгадает, да никто прежде не отгадывал. Стало быть, ты моя суженая и есть. И ничего, что простая, мелкая да непокорная, так даже интереснее. Приданого мне не надо, сам богат, разница в возрасте только дураков суеверных смущает, а что с норовом - погляди-ка на Бешеного! Ох, и горячая кровь, укрощать его было одно удовольствие! А с тобой ещё большее будет... Идём к твоему отцу'.
  Ну, я на всё это ему язык и показала, да и задала стрекача. Только ведь от колдуна не спрячешься - и часа не прошло, как явился. Да не один, а со старостой и венчальной грамоткой, куда осталось только имя моё вписать... Видать, к старосте он и в голову слазить успел, тот всё повторял без конца, что коли не отдадут молодцу девку, он нас всех из деревни выгонит, без вещей и припасов по миру пустит. Но батюшка мой был не робкого десятка, упёрся намертво - не получит пришлый моей дочери, и всё тут. Злыдень тогда рассердился и сглазил... нет, не его, отец ему не по зубам оказался, я это только потом поняла. Василису сглазил, да так, что она вмиг позеленела и жуткими бородавками покрылась. Верну, говорит, всё, как было, если я к грамоте пальчик свой приложу. Узнал уже, что я неграмотная. И как звать, тоже, сам написал, завитушками украсил, только оттиск и осталось оставить... Батюшка увидел Васю и за сердце схватился, а она... Как разглядела себя в зеркале, затряслась, завыла, да и обвинила во всём меня. Чуть не с кулаками накинулась, велит немедленно идти за колдуна замуж, жизнь ей не ломать, иначе она прямо у меня на глазах руки на себя наложит и потом будет мне каждую ночь в кошмарах являться... Словом, что было делать? Согласилась я. Приложила палец, батюшка не успел мне помешать.
  А позже выяснилось, что сглаз чёрного колдуна обратной силы не имеет. Злыдень как-то проезжал снова через мою родную деревню, а потом со смехом рассказывал, что у Васи теперь новый жених, деревенский дурачок Иванушка. Больше никто на неё, жабу зелёную, не польстился, Елисей давно на другой женился, десятой дорогой её обходит. Хозяйство после батюшкиной смерти совсем в упадок пришло, а ведь мы небедно жили, всего было вдосталь... Вот такая, Мотенька, со мной романтическая история приключилась.
  - А дальше что было? - Быков только сейчас обнаружил, что водка уже закончилась, а вот огурцы, как ни странно, нет. А он даже лёгкого головокружения не чувствует. Напряжён слишком. - Как этот Злыдень тебя 'укрощал'? Бил? Часто?
  - Да нет, наоборот, очень редко, - легкомысленно отмахнулась Яга. - Только если вконец достану. Любила я ему поначалу всякие каверзы устраивать, из своего детского арсенала. То зелья в бутылках местами поменяю, то коню евонному, Бешеному, из рогатки под хвост выстрелю, то ещё чего придумаю. Он, конечно, ругался страшно, но быстро отходил, и даже ни разу не сглазил. Говорил - потому что любит меня, неблагодарную.
  - А ты?
  - А что я? Сам-то как думаешь? Боялась я его и простить не могла за свободу свою загубленную, за сестрино уродство и за хворь батюшкину - он вскоре после свадьбы слёг, да так и не поднялся... Злыдень чувствовал моё отношение, пытался как-то изменить его, приставал с ласками, подарки дарил, спрашивал, чего мне из своих походов привезти. А мне ничего от него не надо, только б они, походы эти, почаще случались. Без него в доме не так плохо было, хозяйство большое, дела всегда найдутся...
  - Сбежать не пробовала?
  - Почему же? Цельных три раза. Да находил он меня быстро, потому как сразу после свадьбы нитку заговорённую мне на руку накрутил. И себе такую же. Она цвет меняла, даже если я просто за ворота уходила. На рынок меня всегда евонные слуги сопровождали, а подруг в том городе я так и не завела. А потом уж не до побегов стало - Кузенька под сердцем зашевелился. Я и успокоилась на время. Муж был очень доволен... До того момента, пока повитуха не показала ему рыжего наследника. Понимаешь, к чему я? Он чёрный, у меня рыжины в помине нет, сестрицы, отец - все русые. Злыдень аж затрясся весь, подскочил да как начал орать - от кого нагуляла?? А у меня и ответа нет. Это потом уж я вспомнила, что бабка у нас в молодости рыжая была, и материн брат тоже, но он ещё во младенчестве помер, вот и забылось уж. Попыталась ему объяснить - не поверил. У него-де в умных книгах не так написано. Им он верил больше...
  С тех пор моя жизнь стала невыносимой. Злыдень стал часто напиваться в дымину и тогда угрожал, что пойдёт и утопит приблудыша в колодце, меня до смерти запорет, а полюбовнику моему всё его хозяйство сглазом засушит. Только как узнать, кого проклинать надобно? В том городе рыжих чуть не сто человек проживало, каждого сглазить не по силам, да и коль прознают о причине - позора не оберёшься... Думал он думал - и придумал, как отомстить всем разом, выплеснуть без остатка душившую его злобу. Вычитал в одной своей книге заклинание, не иначе самой тьмой подсказанное. Смертельное. На крови... И меня порезал, и Кузеньку... Брр...
  Она передёрнулась от воспоминаний и машинально обхватила себя за плечи. Матвей глянул на пустую бутылку, решительно встал и сдёрнул женщину с табуретки. Посадил рядом, закутал в покрывало и осторожно обнял поверх него. Яга благодарно улыбнулась и прикрыла глаза.
  - Ты не думай, крови надо было совсем немного, просто я тогда этого не знала. И перепугалась страшно, не за себя, конечно... Знаешь, Мотя, что во всём этом самое смешное?
  - А тут вообще есть что-то смешное?
  - А как же. Это ведь и вправду его ребёнок был, куда уж мне при таком муже подолом вертеть. Да и не хотелось мне тогда ещё ничего. Знаешь, как звучало проклятье? Он ведь его прямо при мне прочёл, чтобы сразу убедиться, что оно подействует... 'Чтоб жену мою ни один нормальный мужик не возжелал до конца её дней, чтоб рыжий обманыш познал в жизни много страха и сам был страшен, а папаша его тотчас же сдох в жутких мучениях!' В этом месте можно смеяться.
  - Выходит, этот лох взял да и проклял сам себя? То-то небось его папаша Проклятий на том свете ему навешал... - всё-таки хмыкнул Мотя. - Сам сдох, но вам тоже досталось. К Кузьке этот Бабайка обдолбанный по ночам являться начал, а от тебя мужики шарахаться... Постой-ка! Не сходится что-то. А как же Пихто, Кощей и прочие?
  - А по-твоему, это и есть 'нормальные мужики'? - сощурилась Яга. - Всё верно сбылось - нормальные от меня морды воротят, а вот такие как раз проходу не дают. Тот же дедка, хозяин гостиницы, за ужином глазки строил, не заметил? Воротит меня с них, да что поделаешь...
  - Не понял проблемы, - пробурчал Быков, думая, что неплохо было бы этому дедке настучать по репке. Для профилактики. При живой бабке да при самом Матвее такое непотребство разводить! Совсем охамели эти деды. В чём только душа держится, песок вон сыпется непрерывным потоком, а всё туда же! - Если тебя с твоих кавалеров, как ты выразилась, воротит, тогда какого хрена ты их не отшиваешь? Что, совсем безотказная?
  - Ты это меня сейчас оскорбить хочешь, да, Мотя? - неожиданно захихикала Яга. Водка ударила, не прошло и полгода... - А вот ничего-то у тебя не выйдет. Потому что я не для удовольствия их привечаю. И не для здоровья. А только из-за сыночки моего любимого, да! Сколько лет мы с ним по разным деревням мыкались, пока в Гадюкине не осели. Из мужниного дома я сразу ушла, и единого лишнего дня в нём оставаться не захотела. Кузенька тогда совсем слабенький был да запуганный проклятым Бабайкой, каждую ночь по привычке за меня прятался, да только не помогало это... Я от всех мужиков как от чумных шарахалась, а потом раз вломился к нам в дом в дупель пьяный лешак, спутал, поди, со своей кикиморой, или кто там у него, и как полез целоваться! Я насилу вырвалась. А потом гляжу - морок-то и развеялся. Кузька заснул сразу и наутро впервые о нём не вспомнил. Я и смекнула, не связано ли это с поцелуем. Проверила вдругорядь - точно, работает! Вот так и покатилась Прекрасная по наклонной... - снова хихикнула женщина. - Потому как одним поцелуем никто довольствоваться не хочет, всем сразу постелю подавай. Ну и подавала, куда деваться-то? Давала, даю и давать буду, вот! Потому что Кузька для меня важнее всех на свете! А если кто его обидит, то я...
  Воодушевление резко схлынуло, и так же резко навалилась закономерная дремота. Матвей тихонько потряс её за плечо.
  - Последний вопрос можно? В Гадюкине ты на сеновал ко мне тоже из-за Кузьки полезла? К нему Бабайка приходил? Почему ты тогда на своём не настояла, мамка-панамка? Я же не знал, что у тебя в это время...
  - Да не было никакого Бабайки, не волнуйсь! - зевнула Яга. - Сказать тебе, что ли, одну страшную тайну, Мотя...
  - Ну? Ну?? Блин, не спи, вредная ты Прекрасная!!
  - Тсс... Только никому не говори, особенно энтому... в кепке... Нравится он мне просто. С самого начала понравился. Вот я и пришла к нему... первый раз сама... а он...
  Поудобнее устроив голову на широком мужском плече, Кузькина мать окончательно провалилась в сон. Что ей снится? Вон как улыбается. Светло...
  Матвей осторожно встал, взял её на руки и прямо с покрывалом отнёс в соседнюю комнату. Положил рядом с сопящим сыном, укрыл, постоял над кроватью... Потом наклонился и быстро поцеловал женщину в щёку.
  
  Если она завтра вспомнит о своём признании, то, чего доброго, просто смоется от него куда подальше, прихватив Кузьку. Гордая она, Прекрасная, это он уже давно понял. Значит, надо будет срочно прикинуться валенком. Потому что расставаться с ними в его планы совершенно не входит. По крайней мере, в ближайшие. Вот выспится, сходит на приём к Хрену, узнает, как вернуться домой... и повременит с этим. Сначала устроит их тут как следует, с жильём поможет, и всё такое. Ну и мужика поищет - НОРМАЛЬНОГО. Неужто во всей столице такого не найдётся? А то к ней опять какой-нибудь старпёр или извращенец привяжется. Каждому морду бить - не выход, это только для ихнего пенсионного фонда хорошо, если он у них, конечно, есть. Мужика надо - раз и навсегда, такого надёжного, что прямо ух, и чтоб детей любил, и на неё не смел руки поднять. А ещё...
  Засыпая, Матвей вдруг подумал об иронии судьбы. Той, которая не фильм, а той, которая так часто бывает в жизни, что земной, что сказявской. Ирония со смертельным исходом для ревнивого колдуна, подневольная потребность Кузькиной матери в постоянных любовниках. К ней в его мире принято посылать недругов - смешно, да? К маленькой перепуганной девчонке, которая после того ритуала приобрела сомнительную репутацию убийцы колдуна, и которой поэтому надо опасаться. Уж если она муженька своего порешила, то простого человека и вовсе сходу до Кондратия доведёт? Фигня какая. Но ведь откуда-то пошло это выражение?
  Кстати, это что получается, ей сейчас не больше двадцати семи? Мелочь совсем! А как уже жизнь потрепала... На её фоне он совсем зажрался. Живёт, понимаешь, такой 'дядя Мотя-бегемотя', как сыр в масле катается, ни о чём не думает, ни о ком не заботится, проблемы серьёзные - и то его стороной обходят. Не считая попадание в Сказявь. Да и то, назвать здешнее путешествие проблемой у него теперь язык не повернётся! Это ведь здорово, что он сюда попал. Познакомился с хорошими людьми и не-людьми, поприключался по самое не балуйся, даже кое-что понял о себе и о жизни. Кое-что важное... Но пока ещё не всё.
  С этим неясным томлением в душе Матвей и уснул.
  
  
  

* * *

  
  'Ума палата' оказалась таким сооружением, что при всём желании ни с чем не перепутаешь. Рядом дома как дома, красивые, добротные, о двух-трёх этажах, а это недоразумение... Именно недоразумение - в ультраавангардном стиле, которое Мотя назвал про себя 'огрызок от яблока'. Высоченное, скорее круглое, чем квадратное, с выкрашенными в жёлтый цвет неровными стенами, плоская зелёная крыша с одного края свисает намного дальше, чем с другого. Под этим 'листом' - единственное видимое с улицы овальное окно. Видимо, там и расположен 'кабинет' местного мудреца, великого и (хотелось бы верить) не-ужасного Хрена. В остальных помещениях, говорят, архивы да библиотека, куда вечно занятые горожане почти никогда не заходят. И не потому, что нельзя, можно вроде, но - некогда. В отличие от них, Хрен проводит там почти все неприёмные часы, вот поэтому он, наверное, такой умный. Даже странно, что во всей столице не находится желающих составить ему конкуренцию. Сильно умных, видать, нигде не любят, не только на Земле...
  Матвей глубоко вздохнул и решительно зашагал к 'огрызку'. Мандража особого не было - и всё из-за вчерашней ночной попойки и рассказа Яги. Он был даже рад, что проснулся сегодня раньше всех, успел по-быстрому позавтракать и уйти до того, как встали Кузька и его мать. Нарываться на неё прямо с утра не лучший вариант, а вот потом, когда появятся новости и надо будет обсудить их дальнейшие совместные планы - тогда ночные откровения, если и не забудутся, то будут уже не так актуальны. Фиг с ним, с прошлым, о будущем думать надо!
  О будущем... Матвей в который раз за утро поймал себя на очень странной мысли и, отгоняя её, ускорился ещё больше. Без остановок взлетел по крутой лестнице на самый верх, до единственной на площадке приоткрытой двери, чуток отдышался, вежливо постучал - и вошёл.
  
  М-да, обе Мотины версии насчёт внешности главного сказявского умника оказались ошибочными. На траву не похож. На... ээ... не-траву тоже. Всё логично: если дом напоминает огрызок, то его хозяин - огромного белого червяка. Или нет, всё же не червяка, головастика. Голова и вправду казалась намного больше сгорбленного тщедушного тельца, совершенно лысая; лицо наполовину скрывали массивные круглые очки, лишь чудом не спадающие с крошечного носика-пуговки. Хрен сидел за столом и был полностью погружён в чтение толстенного фолианта. Моте пришлось два раза кашлянуть, прежде чем его наконец-то заметили.
  - Оу! Какие люди! - разулыбался мудрец. - Чрезвычайно рад видеть. Присаживайся, не стесняйся!
  Быков кивнул и занял место с другой стороны от стола, назвался и подождал, пока Хрен занесёт его данные в особую учётную книгу. Восемьсот тридцать девятый номер... офигеть!
  - Да, как видишь, вы, попаданцы, отнюдь не штучное явление. Записывать вас, конечно, не я придумал, но страниц за всю свою жизнь заполнил преизрядно. Первых-то похабников ещё в царские времена сюда ссылали. По их анкетным данным можно всю рассейскую историю выучить, жуть как познавательно!
  - И кто чаще всего попадал? Разбойники, солдаты?
  - А всяких хватало. Раньше в основном крестьяне да гусары, потом - уголовники, а в последнее время вообще чёткой тенденции нет. Разный возраст, профессии, социальное положение, хотя больше лиц со средним образованием, чем с высшим. Женщин, кстати, тоже стало чаще заносить, как типичной алкогольной внешности, так и вполне себе молодых и приличных. Некоторые, кстати, предпочитают обратно не возвращаться, здесь остаются. В основном те, у кого в реальном мире были проблемы с личной жизнью. Мужчины в своей массе погуляют да отчалят, а вот женщины заведут шуры-муры с местными, привяжутся накрепко и уходить раздумают. А что, мужики у нас не чета вашим, надёжные да заботливые - это не я так считаю, а похабницы бывшие. Ценят они сказявцев, семьи дружные у них получаются. Я для таких отдельную статистику веду.
  - А наоборот бывает? Ну, чтобы наш на вашей женился? - как можно равнодушнее спросил Матвей.
  - Бывает, конечно. Тоже неплохо живут, кстати.
  - А...
  - А конкретнее не скажу, - проницательно усмехнулся Хрен. - Права не имею. Так исторически сложилось - данные собирать, но не предоставлять, во избежание.
  - Во избежание чего?
  - А... Хрен его знает! - машинально ответил тот.
  Поржали.
  - Ну что, самый главный вопрос-то задашь, или у нас решил остаться?
  - Задам. А уж потом и решу.
  - И то верно, - покивал Хрен. - Ну что, Матвей, теоретически вернуться домой ты можешь даже не сходя с этого места. Только одно условие есть. Для всех попаданцев единое, вроде как простое совсем, но в то же время трудное, на грани возможного.
  - Блин, да не пугай ты, говори прямо!
  - Изволь. В свой мир ты вернёшься только тогда, когда искренне пообещаешь больше никогда...
  
  Топ-топ-топ.
  Быков раздражённо оглянулся на дверь. Кого несёт так некстати, на самом интересном месте?!
  Как ни странно, следующим посетителем оказался не какой-нибудь слон местного разлива. Громовая поступь принадлежала весьма компактному существу - пушистой белой лисице. В отличие от Ёжкиного Кота, Мани и прочих, этот зверь был натурально зверем: роскошная шубка не скрыта одеждой, вместо словесного приветствия - энергичные махи хвостом.
  - Не видишь - занят он, позже приходи! - шикнул Мотя, всё же надеясь на понимание.
  Зря. Лисица растянула морду в насмешливой улыбке, облизнулась и вдруг прыгнула прямо на стол.
  - Мама... - в ужасе пискнул Хрен.
  Матвей не успел даже привстать с места, как всё уже было кончено. Ам! - и несчастного мудреца просто не стало. Его проглотили в буквальном смысле целиком! Без малейших усилий, даже очки нигде не застряли... Наверное, изнутри этот зверь был гораздо больше, чем снаружи.
  Быков в шоке вытаращился на злодейскую морду, которая без зазрения совести продолжала сидеть на столе с самым довольным видом и теперь старательно намывала эту самую морду. Ему действительно всё это не приснилось? Какая-то жалкая лиса съела того единственного, кто знал, как отправить его домой??
  Рука на автомате нащупала увесистую книгу - ту самую, которую читал Хрен до его прихода - и обрушила его на голову лисицы. Закончился сей порыв совершенно не так, как надо: талмуд непостижимым образом изменил траекторию полёта и встретился со столом, не удержавший равновесие мститель тоже. А гадская лиса даже не дёрнулась! Лишь глаза на него скосила да вздохнула нарочито.
  - Дурак ты, Мотя. Самому слабо догадаться?
  И растаяла, будто её и не было. Точнее, его - голос у зверя оказался явно мужским.
  - О-хре-неть...
  Быков потёр лоб, но это не помогло - умных мыслей в его голове так и не возникло. Глупых, впрочем, тоже. Кроме одной.
  - Походу, вот теперь мне точно пи... Что?!
  Взгляд против воли задержался на раскрывшейся от удара книге. Там на картинке красовалась точно такая же белая и пушистая лисичка. Вот только называлась она совсем по-другому. Очень привычно. Матвей захлопнул книгу, прочёл название и нервно рассмеялся.
  'Сказявские опасности. Легенды и реалии.' Красивая плетёная закладка торчала из неё ровно за два листа до картинки с 'белой смертью'. 'Единственным природным врагом Хрена является Песец. Существо это настолько редкое, что его решено отнести к типу мифических. Однако, при определённых условиях - как то неудачное стечение обстоятельств, расположение звёзд и неотвратимый перст судьбы, указавший на конкретного горемыку - существует вероятность их встречи. И она, увы, предрешена...'
  - Ещё и 'перст' какой-то... Сказал бы я, как этот орган называется!!
  Мотя отшвырнул от себя книгу и поплёлся на выход. Здесь ему было больше нечего делать.
  
  Сколько он просидел на этой лавке на площади - пять минут, час? Самое смешное, что мысли - и толковые, и бестолковые - дружно покинули место привычной дислокации, оставив Матвея в несвойственной ему прострации.
  '...Помимо Главного, у нас ещё два Хрена есть, правда, один уже наполовину в маразме, а второй, наоборот, молодой ещё, лет через десять-пятнадцать поумнеет, а пока он Главному не конкурент...' Каму-кун из тех, кто за базар отвечает, стало быть, так и есть. Стало быть, куковать здесь Бычаре не дни и не месяцы, а годы. Долгие, долгие, долгие годы... Вдали от привычной цивилизации, без возможности устроиться на нормальную работу, без начального капитала... хотя нет, деньги-то как раз имеются, честно награбленные и честно выигранные. Но всё равно жесть и тоска зелёная. Прям хочется задрать башку в небо и завыть по-волчьи, средь бела дня, без всякой Луны.
  - У-у-у... А-а-а, урод, а ну стой, кепку верни!!
  Возвращение в сказявскую реальность получилось стремительным и неприятным: какой-то лихой мужичонка в обносках на бегу сдёрнул с Моти нежно любимую им бейсболку с логотипом 'Манчестер Юнайтед'. Дружбан из самой Англии привёз! А это ворьё даже слова 'футбол', поди, не знает, а туда же, тырит всё подряд, лишь бы стырить.
  Пустая Мотина голова опустела и снаружи, что было эквивалентно ещё одной катастрофе. Пока он очухался, вскочил со скамейки и, вопя, устремился вслед за воришкой, драгоценное время было упущено. Ходить бы ему ко всем бедам без кепки, но судьба решила не добивать страдальца и послала навстречу помянутого им японского городового. Смешной паренёк недаром занимал эту должность: не только вмиг вычислил преступника, но и задержал его. На Мотин взгляд, более чем эффектно - душевным ударом пяткой в лоб в высоком прыжке с разворотом. Вот это растяжка!
  - Кий-я!!
  Хрясь!
  - Ы-ы-ы!
  Шлёп!
  - Ну, вот и всё. Протас Косой, наконец-то я поймал тебя с поличным, на сей раз не отвертишься!
  - Щас и от меня огребёшь, Протас - подбитый глаз! В натуре окосеешь!
  - Спокойно, Матвей, без рукоприкладства, - строго сказал городовой, поправляя съехавший колпачок. Кивком подозвал к себе двоих дюжих молодцев в одинаковых серых кафтанах с погонами, и те живо сцапали брыкающегося преступника. Связали ему загребущие ручонки и поволокли с площади, не иначе, в 'полицейский' участок.
  Каму-кун, вернув пострадавшему его собственность, уходить не спешил. Проницательный парень... Или у Моти всё на лице написано?
  На ближайшей скамейке сидели и болтали ногами двое пацанят; при виде хмурого Быкова и улыбчивого японца они дружно решили уступить им своё место.
  - Ну что, Матвей, как успехи?
  - За-ши-бись...
  
  К чести городового, весть о явлении Песца он воспринял стоически. Покачал головой, вздохнул, послал очередного помощника запереть 'огрызок' и никого туда не пускать, тут же, на коленке, накатал докладную стольнику и отправил с прилетевшим по свистку голубем.
  - Жалко мужика, не ко времени его схомячили. Ты не думай, он завтра-послезавтра снова народится, они, Хрены, нация редкая и потому безмерно живучая. Да только ждать, пока он вырастет и поумнеет, надо и того больше, лет сорок-пятьдесят...
  Мотя застонал.
  - Ну вот что ты ноешь? Это же не тебя съели! - укорил японец. - Не тебе в чужом желудке скучать, не тебе возрождаться, как фениксу из пепла, когда вместо пепла, уж прости, навоз выступает... Тут не кукситься, радоваться надо!
  Быков поневоле проникся и закивал.
  - Ладно, согласен. Это я скорее от неожиданности растерялся. А теперь вот думаю - а что, если и без Хрена можно узнать про то условие? Надо было сразу в его записях покопаться, наверняка бы всё нашёл, что надо. Или условие, или хоть списки попаданцев с адресами, если кто здесь остался. Пошёл бы да спросил, что там надо пообещать и кому...
  - Задним умом мы все сильны, - усмехнулся городовой. - А сейчас поздно, Матвей, палата опечатана, теперь туда уже никому ходу нет. Стольник с минуты на минуту сам примчится выяснять, как всё случилось, и тебя как свидетеля вопросами замучает. Но к книгам и записям не подпустит, их до нового Хрена законсервируют, такое на моей памяти уже раз было. Без штатного умника жить, конечно, труднее, но вполне возможно. Значит, и ты проживёшь. А насчёт условия могу вот что посоветовать. Списки попаданцев засекречены, это да, но сами они - те, кто остался - ни от кого не прячутся и происхождения своего не скрывают, ни к чему им это. Стало быть, коль встретишь ты соотечественника, никто тебе его расспросить не запретит. Ответит или нет - другой вопрос, может, Хрен с них клятву о неразглашении брал, я не в курсе, но попытка не пытка. Мотай на ус, Матвей - хоть ты и не Хрен, а голову на плечах имеешь, и не только для того, чтобы в неё есть. Думать тоже надо, полезное, говорят, занятие...
  Быков ничуть не обиделся, наоборот, благодарно хлопнул парня по плечу.
  - Всё верно говоришь! Может, тебя пока Временным Хреном назначить? А, сенсей? Ладно-ладно, шучу, не делай такое лицо... Скажи-ка тогда, как мне, простому рабочему парню, у вас тут устроиться? В каком районе хату снять, чтоб поспокойнее, какие специалисты у вас в дефиците, ну и всё такое прочее. Или хоть подскажи, к кому обратиться. Чую, что застрял я в вашей 'сказочке' по самые гланды, значит, по любому надо окопаться и осмотреться. А уж потом в разведчика играть...
  - Вот это нужный настрой! - обрадовался городовой. - Не волнуйся, люди у нас отзывчивые. Шапку снимут, это да, но попадёшь в настоящий переплёт - всегда помогут, чем смогут, сам увидишь! Кстати, а вот твой потенциальный работодатель несётся, - незаметный кивок в сторону въехавшей в это время на площадь ярко-красной повозки. - Наш градоначальник или, попроще, стольник, Полуэкт Полуэктович Букашкин, фигура во всех смыслах значительная. Лови момент - ты свидетель, но ты и пострадавший, обрисуй ему ситуацию, может, проникнется и не только словом подскажет, но и делом поможет. Материально, ну или связями.
  - Понял. Намотал, - подмигнул Матвей.
  'Сами мы не местные, пустите воды попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде. Главное, не переиграть...'
  
  Два часа спустя Мотя вихрем взлетел на второй этаж, символически постучался в Яговскую дверь, распахнул её с воплем 'Собирайтесь!' и... застыл столбом на пороге. Комната была пуста. Ни Прекрасных, ни их немногочисленных пожитков. Что опять случилось??
  Этот вопрос он вежливо задал хозяину гостиницы, прихватив того за ворот рубахи и подняв над полом до своего уровня.
  - Ничего не знаю, вот совсем ничего, ей-ей!
  А у самого глазюки бегают... Пришлось ещё пару раз тряхануть для острастки. Тут-то и выяснилось, что постояльцы его, Матвея, просто не дождались. Что мальчонка с самого утра то к окну бегал, то за ворота, даже на крышу залез, 'дядюшку' своего высматривая. Пообедали оба плохо, не столько ели, сколько в тарелках ковырялись. Старуха даже обиделась, потому как щи да рыбные пироги её главная кулинарная гордость. Ну, она и разворчалась при постояльцах, а дед от себя добавил - намекнул тишком, что не прочь навестить такую красавицу. Скажем, сегодня ночью, лучше сама выходи, но имей в виду, что запасной ключик от твоей дверки у меня имеется... Видимо, это стало последней каплей: женщина из-за стола выскочила, деньги не положила - швырнула, да так, что они в разные стороны раскатились. Говорит, пошли отседова, Кузенька, поищем себе другое место. А Матвей, знать, сразу от Хрена к себе домой перенёсся, не жди его больше, не придёт. Забыл уж, верно, про нас, возвращение своё отмечаючи, и правильно сделал. Не сердись на него, сынок, говорит, ему там лучше будет. А нам - здеся. Так что давай собирайся поскорей. И не плачь, ладно? И я не буду... А у самой глаза блестят.
  Мотя на автомате опустил руку с дедом. Тот, кряхтя, принялся растирать шею. Попробовал посмотреть с укоризной - да Матвей на него сам так глянул, что хозяин срочно вспомнил о каких-то несуществующих делах и свалил.
  Уложился Быков, как в армии, за минуту - просто сгрёб все вещи в охапку и комом сунул в мешок. За пять минут сторговал хозяевам своего вредного коня, к явной выгоде последних (неохота время терять) и, не оглядываясь, пошёл со двора. Сразу за воротами остановился, повертел головой по сторонам, раздумывая, куда идти в первую очередь. На халявную хату, виртуозно выцыганенную у стольника, или сначала всё же походить-поискать этих недоверчивых? Без них в большом шумном городе почему-то стало совсем пусто...
  Два шага налево... или лучше направо? Куда?! Мотя в кои-то веки призвал на помощь интуицию, даже глаза прикрыл, пытаясь уловить подвластные каждой женщине 'сигналы' и 'флюиды'. Нет, ничего, молчит Вселенная, как рыба об лёд. Хотя...
  Следующие полчаса Матвей двигался в стиле 'пьяный параноик'. Не получив подсказок ни от местного информационного поля, ни от аборигенов (деловые колбасы, знай только отмахиваются - не видали мол, никаких рыжих детей, их матерей и сивых меринов), он решил создать их искусственно, то есть цепляться глазом за всё подряд. Мелькнул впереди похожий коняга - идём туда, видим указатель на улицу Гончарную и Сапожную - чешем по первой, потому что она на 'Г', как деревня Гадюкино. А уж Распрекрасную и вовсе пропашем вдоль и поперёк!
  Повезло ему неожиданно. На самой бесперспективной со всех сторон улочке под названием Мышиный тупик. И впрямь тупик, всего несколько домов, одичалый сад за высоким покосившимся забором... Зачем он сюда свернул?
  Видимо, затем, чтобы вовремя и на чистом автомате поймать летящего с этого самого забора растрёпанного рыжего мальчишку. Оглушительный, быстро смолкнувший собачий лай... Очередной городской воришка?
  - Дядя Мотя!! Я тебя нашёл!!!
  Аж сердце захолонуло - не с испуга, от счастья. Он с трудом удержал в дрогнувших руках упоённо визжащую ношу.
  - Кузька, малыш!..
  - Ты не уехал, я так и знал! Я знал!! Говорил ей, давай ещё подождём, а она...
  - Что, опять сбежал? - не в силах погасить улыбку, спросил Матвей.
  - Ага! Мне новая гостиница совсем не понравилась, у дедки с бабкой лучше было. Я говорю - давай вернёмся, а мамка ни в какую. Я говорю - хоть на минуточку, забежать, спросить про тебя - вдруг ты приходил или хоть на словах велел попрощаться, а она... Меня в комнате заперла. Вот глупая, правда?
  - Нет. Не глупая - недоверчивая просто. С её опытом неудивительно...
  - Подумаешь, опыт! Тебе-то можно верить, да, дядь Моть? Ты ж не пустобрёх какой-нибудь, ты другой, честный! Я вот верил, что ты вернёшься, железно, а она - вот ни на столечко не верила. И кто в результате прав оказался, скажи, кто?!
  - Ты, Кузенька, ты! Всё ты верно думал. Разве я мог вот так вас взять и бросить? Не дождётесь, ясно? Я теперь у вас в столице надолго останусь. Не знаю ещё на сколько, но надолго. Давай, пошли за мамкой. Где вы остановились, хоть помнишь? Нефиг вам в ваше дождливое Гадюкино возвращаться, со мной жить будете. Мне стольник только что целый дом во владение пожаловал.
  - Да ну?? А за что? Большой дом? Где?
  - Всё расскажу, когда мамку заберём. А какой дом - так я его и сам ещё не видел. Но все уверяли, что хороший. Вот, смотри, какой ключ от него дали красивый!
  - Ого-го! Супер! Ты, наверное, успел какой-нибудь подвиг совершить, да?
  Матвей невольно закашлялся.
  - Ну... не совсем.
  Не рассказывать же ребёнку о своём выступлении в духе Остапа Бендера, результатом которой и явилось его новое столичное жилище. Правда, пока временное - 'до вставания на ноги', но, как любил говорить начальник его цеха Петрович, нет в жизни ничего более постоянного, чем временное. Так что о крыше над головой можно теперь не беспокоиться. Да и не только о ней. Тот же Полуэкт, при ближайшем рассмотрении оказавшийся на редкость адекватным мужиком, пообещал посодействовать и в плане работы. Никаких заводов у них в Сказяви, понятное дело, нет, но попробовать себя в качестве кузнеца, жестянщика или ещё кого - милости просим. Изъявите желание - и подучим, и подскажем, и сами с удовольствием наберёмся опыта у продвинутого специалиста.
  Словом, всё пока складывается очень даже неплохо, даже стыдно, что он по первости так сботвился. Дело за малым... Точнее, за малЫм и его матерью.
  
  
  

* * *

  
  Матвей рассеянно пялился в начинающее темнеть небо и умиротворяющее поскрипывал. Точнее, поскрипывала привязанная к толстой ветке старой фиги качель - щербатая досочка на двух крепких верёвках. Не только Кузьку, даже его немалую тушку выдержала, хорошо... И думается лучше.
  Дум у Моти было много. О новом доме, который на деле оказался даже круче, чем он надеялся, о предстоящей встрече с Полуэктом и местными умельцами, о всей своей будущей жизни здесь - не такая уж и страшная перспектива, если дать себе время с ней свыкнуться. Откуда-то появилась уверенность, что всё будет хорошо. Такой, как он, и в Едрит-Мадрите не пропадёт, заживёт себе не хуже, чем в родном Подмосковье! Или даже лучше. И пусть тут нет телевизора с интернетом, а местная газета больше напоминает комиксы, воду придётся таскать из колодца, запасать на зиму дрова и методом проб и ошибок учиться вести хозяйство - он что, не мужик, что ли? Справится. Тем более, рядом будут те, кто в случае надобности поможет и подскажет.
  Как же здорово в конце концов всё сложилось! Ягу они с Кузькой нашли довольно скоро - мальчишка не успел далеко убечь и уже минут через десять вывел Матвея к обшарпанному дому с гордой надписью 'Царское подворье'. Ну-ну... Успевшая обнаружить пропажу мать, потрясая кулаком, выскочила им навстречу, но, узрев Мотю, вмиг остыла и откровенно смутилась. И было с чего - это ведь она, а не Кузька, усомнилась в нём, она уверилась, что попаданец свалил от них по-английски и сама поступила так же.
  Наверно, именно из-за чувства неловкости женщина так быстро дала себя уговорить. Точнее, не стала возражать и отбрыкиваться от Мотиного предложения жить вместе. Сказать по правде, это было и не предложение вовсе - он, как и Кузьку, просто поставил её перед фактом, собирайся, мол, да поживее, и пошли.
  И они пошли. Матвей мысленно выдохнул... Если бы Яга упёрлась рогом, мотивируя своё несогласие тем, что она уже давно баба самостоятельная и сама решит, где и с кем ей жить, весомый контраргумент найти было бы трудно. Разве что связать её, перекинуть через Сивку и доставить до хаты в таком виде. Да, ещё и про кляп не забыть, а то вся столица будет потом на него пальцем показывать и ржать.
  По счастью, принуждать и связывать никого не пришлось. Яга безропотно ехала на лошади, счастливый Кузька нетерпеливо скакал вокруг Моти и вслух мечтал о большом доме с садом и качелькой.
  
  Как ни странно, почти всё заказанное сбылось, даже качели. Дом оказался не слишком большим, но добротным, с огромной печью и летней верандой на городской манер. А вот сад, старый и запущенный, был вместе с заросшим сорняками огородом навскидку соток на тридцать. Слегка покосившийся дровяной сарай, хлев, собственный колодец во дворе... Подновить всё - и живи - не хочу!
  Кузькина мать с энтузиазмом занялась обустройством и уборкой, пристроив к делу и мужиков. Сынку - подметать в доме и снимать паутину с печки, Быкова - таскать тяжести и колоть дрова (в сарае обнаружилось несколько сухих поленьев). К вечеру все изрядно выдохлись, но управились. Дом, хоть и не стал по-настоящему уютным - из-за отсутствия занавесок, скатерти и других мелочей, но уже приобрёл вполне себе жилой вид. Весело трещали в печке дрова, Яга, напевая себе под нос, варила кашу из последней заначки крупы и компот из собранных Кузькой фигов. Завтра с утра они все вместе прошвырнутся по магазинам (или лавкам? без разницы) и купят всё необходимое - и еду, и вещи, и новые шмотки. А то они на вид словно семейка бомжей, все обтрёпанные за время дороги...
  Как бы то ни было, а воспринимать их здесь станут именно семьёй. Папа, мама, Кузька. Собственно, не станут, а уже. Пока Мотя колол во дворе дрова - поначалу в меру успешно, но приноровился быстро, гены-то у самого деревенские! - поверх соседнего забора нарисовалась первая любопытная голова. Естественно, женская. А ещё востроносая и глазастая. Матвей даже не удивился, когда соседка назвалась Варварой - для такой самое что ни на есть подходящее имя. Соседушка буквально забросала его вопросами, одновременно пытаясь неизящно кокетничать (да, зря он футболку снял...) Счастье, что дрова в это время закончились, и Мотя получил возможность спастись бегством на законных основаниях. Извиняйте-де, работы много, надо до ночи столько дел переделать, завтра поболтаем... Завтра наступит уже завтра, а с ним и неизбежный новый поток вопросов. Что отвечать соседям, что рассказывать о себе и своих принудительных домочадцах? И дело даже не в репутации Яги, она на неё давно махнула рукой, да и нравы в Сказяви не чета земным. Ситуацию нужно прояснить в первую очередь для себя. Чего он, Матвей, на самом деле добивался, разыскивая их по всей столице? Чтобы было с кем словом перемолвиться, придя с работы домой, раз уж телевизор теперь не светит? Чтобы кто-то ему стирал-готовил? Или не это главное? Или дело совсем не в этом? А в чём же тогда?
  Мотя вздохнул и в очередной раз уставился на небо, где одна за другой начали загораться звёзды. Красиво. Но...
  - И чего мне делать-то?
  Ответ на этот животрепещущий вопрос пришёл незамедлительно. И в характерно сказявском духе.
  Бац! - и увесистая зрелая фига сорвалась с дерева и глухо шлёпнула по стриженой макушке.
  - Чтоб тебя! Больно вообще-то!
  Он потёр голову, от души пнул наглый фрукт, порадовался, увидев, как он с чвяканьем врезался в забор... А потом его неожиданно осенило. Нет, ОСЕНИЛО! Как в своё время Ньютона, которому на башку свалилось яблоко, и он с перепугу открыл какой-то закон. Какой именно, Мотя уже не помнил, сколько лет со школы прошло... Да это сейчас было и неважно. Гораздо важнее, что ему вдруг стало окончательно ясно, что надо делать.
  Конечно, жениться!! Причём срочно. Завтра же!
  Приняв решение, Матвей спрыгнул с качелей и уверенно зашагал обратно к дому. На душе сразу стало легко-легко, точно он воздушный шарик проглотил. Появилось стойкое ощущение какой-то правильности, того, что он всё делает так, как надо, как будет лучше для всех. Для Кузьки, которому нужен нормальный (ну, почти нормальный) отец, для его матери, которой не помешает рядом надёжное мужское плечо... И - что скрывать - для него, Матвея Быкова, тоже, может, даже в первую очередь. Потому что он, наконец, перестал увиливать и только что честно признался самому себе в том, что сам этого хочет. Настоящую семью. Семью, за которую придётся отвечать, которую придётся обеспечивать, защищать и беречь. И что? Разве всё это - непосильная для обычного мужика ноша? Зато в ответ он получит то, чего ему на самом деле так не хватало все эти годы. Женщину, которой он нравится таким, какой он есть, без прикрас и квартиры с плазмой. Ну и пусть она не красавица, ну и что, что язва... Зато с ней нескучно. И даже к такой - тянет. Ведь тянет же, сколько можно себе врать! Значит, и в этом самом плане у них должно всё сладиться. Он не даст ей завести очередного несуразного любовника (интересно, угроза 'убью обоих' подействует?), а взамен будет исправно оберегать Кузьку от его ночного кошмара. Исправно и с большим энтузиазмом... Да, пожалуй, верность - единственное, что он потребует от Кузькиной матери. Всё остальное его и так более-менее устраивает. Тогда что же он медлит? Вперёд!
  Вспомнилась вдруг вечно смешившая его надпись на асфальте перед соседским домом: 'О прекрасная Марина, будь моей женой!' Интересно, может и ему сейчас войти в дом и с порога возопить: 'О Прекрасная, будь...'
  Блиин...
  
  На этот раз Матвея осенило самостоятельно. Даже вторая фига не понадобилась.
  Идиот, тормоз, страшила безмозглый, трепанация по тебе плачет... И тэдэ и тэпэ. Давно, ох, давно, он не чувствовал себя таким... такими всеми выше и нижеперечисленными. Клиника, однозначно!
  Мотя свернул с дорожки, по дуге обошёл освещённое окно 'кухни' и крадучись приблизился к маленькой комнатке, которую Кузька захапал в единоличное пользование. Никто и не возражал, кстати.
  - Тук-тук.
  - Кто там?
  - Это я, почтальон... Тьфу, Кузь, ну ты понял, короче. Окно открой!
  - А чего шёпотом? И чего ты есть не идёшь? Мамка уже на стол накрывает.
  - Сейчас пойду. Кузь... - он невольно замялся. - Ответь мне на один вопрос, ладно?
  - О кей, - важно кивнул мальчишка. - Спрашивай.
  - Это... Как зовут твою маму?
  Повисла неожиданная пауза. Голубые детские глаза вмиг стали серьёзными и даже какими-то недоверчивыми, что ли. Под этим взглядом Матвей занервничал ещё больше.
  - Дядь Моть, а зачем оно тебе? Ты ведь даже у козы имя спросил, а у мамы так и не сподобился. Сейчас-то чего уже? Или просто так, из интересу?
  - Не просто, - буркнул Быков. - А надо. Позарез.
  - Неужели... как это... допёрло до жирафа?!
  - Вот именно. Хочу на твоей мамке жениться, а как зовут, до сих пор не знаю. Согласись - непорядок.
  - Ещё какой! А ты... Ты не врёшь, ты правда...
  - Слушай, ну когда я тебя обманывал, а?! Коли не откажется, завтра же женюсь. И тебя усыновлю. Без шуток, - как можно увереннее произнёс Матвей. А внутри стрёмно - вдруг Кузька сейчас как возьмёт да пошлёт его полем-лесом! Скажет - нафига мне такой тупой папаша, в столице, небось, и получше экземпляры имеются...
  Не сказал. Взлетел на подоконник, обнял за шею - крепко-крепко, доверчиво, как котёнок, потёрся о небритую щёку.
  - Её зовут Матрёна. Можешь звать Мотей, она говорит, так её мой дедушка называл. Здорово получится, да, дядь Моть? Двое Мотей!
  - Это уж точно! Спасибо... сынок.
  Кузька прерывисто вздохнул и скатился с него обратно в комнату.
  - Иди, пока она ругаться не начала, что каша остынет. Я потом приду.
  - Подслушивать будешь?
  Кузька ожидаемо покраснел.
  - Да ладно, жалко что ли! Слушай. Только тихо. И не ржать мне, договорились?
  Мальчишка с готовностью закивал.
  А Матвей решительно двинулся на штурм.
  И какая она 'Яга'?! Придумал тоже, хрюндель. Она, оказывается, тоже Мотя. Прекрасная. Вот тебе и выверт судьбы! А ведь он ни одной её подсказки не понял. Ладно, чего уж, главное, ещё не поздно. Наверное.
  
  Не считая Оли - подружки по садику, Быков никогда раньше не предлагал женщине руку и сердце. И потому сейчас откровенно стремался. Как это вообще делается-то, предложение? На голливудский манер, на коленях и с кольцом в коробочке - ни за что! И так себя дебилоидом чувствуешь... Да и не привыкли, поди, в Сказяви к таким страстям, испугает ещё. Тем более, кольца нет... Хотя!
  Матвей вдруг вспомнил о Манином подарке и судорожно захлопал себя по карманам. А, вот же оно, во внутреннем! Даже не потерял нигде. Малюсенькое, Яге... тьфу, Матрёне, на безымянный палец, конечно, не налезет. А на мизинец - вполне. Главное, что оно вообще есть, это кольцо - как символ серьёзности его намерений. А уж будет она его потом носить или нет - дело десятое. Итак!
  Женщина обернулась на скрипнувшую дверь.
  - Наконец-то, явился - не запылился! Я уж думала сама тебя искать, пока каша не...
  - Моть, выходи за меня замуж.
  - Что?
  Не расслышала? Неудивительно, у него с перепугу совсем в горле пересохло... Тогда почему так побледнела?
  - Матрёна Прекрасная. На полном серьёзе прошу тебя выйти за меня замуж. Теперь слышно? - раздельно повторил Быков.
  Обеспокоенно подумал - не грохнется ли она часом в обморок 'от счастья'? Нет, продышалась. Вцепилась руками в стол, аж пальцы побелели, смотрит на него ещё недоверчивее Кузьки. Сомневается? В себе, в нём? Думает, что он идёт на это из жалости, что на самом деле она ему не нужна, не интересна? Судя по лицу, так и есть! Поэтому откажется, вон, уже головой качает... А вот фиг вам! Бык, который видит перед собой цель, преград не боится, тем более надуманных. И никогда не повернёт назад. Иначе это будет уже не бык, а заяц.
  Стремительный бросок - и 'добыча' беспомощно затрепыхалась в стальных Мотиных объятиях. Возмутиться вслух тоже не успела, только рот открыть, удачно! А потом, когда он чуть ослабил хватку, уже не захотела ни вопить, ни вырываться...
  Зажатое в кулаке кольцо тишком скользнуло на палец - кажется, это был даже не мизинец, а как раз безымянный. Матвей слегка расслабился. И открыл глаза.
  - Поздняк метаться, Мотька! Всё, ты теперь моя невеста, завтра в ЗАГС пойдём, или что там у вас есть...
  Торжествующая ухмылка медленно сползла с его лица. Ошалело выпучить глаза, закрыть, снова открыть, потрясти головой... Не помогает. Но ведь это просто невозможно, невероятно! Даже для Сказяви. Так не бывает, просто НЕ-БЫ-ВА-ЕТ! Что за несвоевременный глюк, он же сегодня стопроцентно трезвый!!
  Но женщина-мечта - та самая, которую он мимолётно увидел на постоялом дворе у Сидора, та самая, кого он не мог забыть до сих пор, как ни старался - она была сейчас здесь, с ним. Это её крепко обнимают его руки. Это она смотрит на него снизу вверх, напряжённо, неуверенно... Такими знакомыми синими глазами. Как у Кузьки.
  - Что... это?
  Припухшие губы тронула лёгкая улыбка.
  - 'Это' - я, Мотя. Всего лишь я. Яга, Кузькина мать... как ты там ещё меня называл? А по грамоте - Матрёна Васильевна Прекрасная, бывшая Гадина.
  - И будущая Быкова, - твёрдо закончил Матвей. А в душе - мрак и ужас. Вот теперь точно откажет! Такая - точно.
  - Уверен?
  - Что сил хватит ухажёров твоих отгонять? Хватит, не сомневайся. Я сильный.
  - И глупый, - вздохнула женщина-мечта и уткнулась лицом в Мотину грудь. - Зачем тебе бедная, вдовая да с ребёнком? Ты и получше кого найдёшь...
  - Издеваешься?? Сама ты глупая, тыры-фуфыры! Мне хоть царевну какую подавай, и не взгляну даже. Ты мне одна нужна. Даже если обратно превратишься...
  - Не превращусь уже, Мотенька, - улыбнулась она сквозь слёзы. - Раз ты меня настоящую увидел, значит, Злыднев сглаз навсегда развеялся. Он же, когда проклинал, хотел, чтобы ни один нормальный мужик мною больше не прельстится. Так и вышло. Для всех я с того времени просто жалкое страшилище. Даже зеркало только новое лицо отражать стало... Один Кузенька и видел меня прежнюю, и всё удивлялся, почему другие моей красоты не замечают.
  - Почему же? Всякие придурки очень даже замечали! - запоздало заревновал Быков. - Особенно разные деды.
  - Так ведь нет в том вины моей, Мотенька! Это у нас с сестрицами природное. У нас в роду все женщины красавицы были. И бабушка, и мама, и Вася с Елей... Только я в пору не вошла, Злыдень всё перечеркнул...
  - Ты о чём?! Да я в жизни не видел девушки прекраснее тебя! Зуб даю! Наши фотомодели тебе и в подмётки не годятся! Только я всё равно понять не могу, почему я тогда тебя увидел? Вот эту?
  - Не знаю. Наверное... наверное, потому что ты - первый и единственный, кто мне самой в сердце запал... - смутилась красавица.
  Держите меня семеро... Мог ли он даже в самых смелых мечтах предположить такое!!
  Успех необходимо было закрепить, углубить и расширить. Чем Матвей и занялся. С горячим энтузиазмом, встречая не менее горячий отклик...
  - Эх, теперь каша точно остынет, - вздохнули за спиной.
  Кузька, устав ждать, виновато водил ногой по половицам и на всякий случай смотрел туда же.
  - Голодный, сынок? Прости! Увлеклись... - повинился первым Мотя.
  Невеста подарила ему благодарный взгляд. А малой, поняв, что никто на него не сердится, с радостным взвизгом повис на бычиной шее.
  - Ура, у меня будет свой папка, настоящий! Ура!
  В этот самый миг Матвей окончательно понял, что такое счастье. Пронзительное и острое, необъятно-прекрасное, в точности такое, как описывалось в немногочисленных прочитанных им в юности книжках. Оказывается, оно всё-таки существует...
  
  Да ещё какое!! С сумасшедшей бессонной ночью и таким вот тихим утром, когда мысли в голове все как одна лёгкие и радостные. И ещё ожидательные. Хоть и прекрасна фамилия Прекрасная, но Быкова как-то надёжнее. Ближе к телу, так сказать. Тем более, невеста совершенно не против. И Кузька тоже - говорит, за мамкину его иногда сверстники дразнили, девчоночья, мол. А теперь назовут Бычком - а он им раз! - и в глаз, надо же оправдывать! Козырная у него будет фамилия.
  У Моти окончательно отлегло от сердца.
  В общей комнате его встретила нежной улыбкой самая красивая на свете женщина и рыжий сорванец, который смирно сидел за накрытым столом и грыз сухарик, дожидаясь вместе с ней пробуждения 'папки'. Последний снова почувствовал себя хрюнделем.
  - Почему без меня не поели? Или не разбудили?
  - Так не положено, Мотенька. Ты в доме главный, пока ложку не возьмёшь, и мы есть не станем.
  - Что это мне тут за домострой развели, а? - притворно нахмурился он. - Ещё, чего доброго, велишь теперь ремень из штанов вынуть и на видное место повесить. Не дождётесь, поняли? Раз уж я типа главный, мне и порядки озвучивать. У нас в мире давно между всеми равноправие, да и от вас я к другому обращению привык.
  - То есть вместо почёта-уважения ты хочешь, чтоб я опять вовсю язвила, а Кузька не слушался и на шею сел? - ехидно осведомилась невеста. Матвей аж заностальгировал. - Так мы только рады будем, не сомневайся! И даже в прямом смысле!
  - Не вместо, а вместе, - вернул ухмылку жених. - Да, ты всё правильно обозначила. Я только 'за'. И в прямом смысле тоже!
  Матрёна по-девчоночьи взвизгнула, когда он подхватил её на руки. Кузьке два раза намекать не пришлось - сам с залихватским воплем прыгнул куда велено и повис, упоённо дрыгая ногами. Ничего, у него шея крепкая, бычья - выдержит!
  ...А чуть позже Матвея неожиданно осенило. Третий раз за два дня - явный рекорд! Глядя на счастливые лица домочадцев, он вдруг подумал, что вести себя с ними в своей обычной манере, грубить, хамить, выражаться - настоящее преступление. Нельзя так с ними. Некрасиво это, нечестно... да и просто не хочется. Вот совсем. Слишком они оба ему дороги. А значит, он заречётся...
  - Пап, ты чего смеёшься?
  - Да вот, кажется, дошло, что имел в виду ваш 'опесцованный' Хрен! Тоже мне - трудное условие! Да я сам с радостью перестану материться! Провалиться мне на этом самом месте!..
  
  На этом самом месте несвоевременно и коварно треснул под ногой пол. Испугаться или обидеться Мотя не успел - его мгновенно поглотила непроглядная темнота. Последняя мысль была странная: 'Картина Репина 'Приплыли'...
  
  
  

* * *

  
   Знатно же его приложило, как только черепушка не треснула! Она у него крепкая, закалённая, но свой предел прочности есть даже у неё. Висок пульсирует болью, сознание возвращается медленно и словно бы неохотно... Глаз не открыть - веки тяжёлые, как у пресловутого Вия. С обонянием лучше. К сожалению. Потому что мозг, хоть и порядком сотрясённый, легко распознаёт невидимую хозяину обстановку. Вместо характерного запаха гнилой картошки и солёных огурцов - подзабытый 'букет' из сигаретного дыма, машинных выхлопов и нагретого за день асфальта. Это может означать только одно: он сейчас находится не у себя в погребе, куда имел глупость провалиться, а... где?
  Матвей был уверен, что ответ на этот вопрос ему сильно не понравится, поэтому продолжал лежать с закрытыми глазами, набираясь сил и мужества для возвращения в сознательный мир. И чуть не подпрыгнул, когда услышал над собой до боли знакомый писклявый голосок.
  - Мам, смотри, а чего это дядька спит прямо на газоне? Его в полицию не заберут? Там же знак 'по газонам не ходить!'
  - Так он и не ходит, а валяется, значит, не заберут, - фыркнул второй голос, глубокий и очень приятный. И тоже знакомый...
  Матвей сделал героическую попытку пошевелиться.
  - Мам, смотри, у него кепка 'Манчестера'!
  - Ну и что. Пойдём-ка, сынок, пока этот 'Манчестер' не проспался, а то...
  - Ой, мам! У него кровь на голове!
  - Тебе, наверное, показалось. Пошли.
  - Да нет же, вон, ну посмотри сама! Значит, он не пьяный, а просто стукнутый, и ему плохо. Мам, а вдруг он уже...
  - Так, отставить панику! - Мотиного виска коснулись лёгкие прохладные пальцы. - Глазастый ты мой, а ведь и точно, кровь. Сейчас платок найду промокнуть... А ты ему на лицо водой из бутылки плесни, только немного. Не придёт в себя - будем 'Скорую' вызывать.
  - Не надо 'Скорую'. Я в порядке, - неожиданно для себя прохрипел Матвей.
  И, наконец, распахнул глаза.
  
  Первая мысль после этого была идентична последней: 'Приплыли'. Нос не обманул - он действительно находился сейчас ни в какой не в Сказяви, а на Земле-матушке, со всеми вытекающими. Родной город, вечер, соседний сквер, на котором в ту пятницу случилось достопамятное махалово, и где ему, вероятно, и засветили по башке до отключки... Стоп.
  Это что же, выходит, вся Сказявь ему тогда просто приснилась?! Примерещилась, придумалась странным вывертом бессознательного мозга? Все его весёлые и нелепые приключения, Ёжкин Кот, Шмакозявка, Маня, японский городовой... Кузька и его прекрасная мать... То, что он обрёл настоящую семью... Приснилось?!
  Или он просто ненароком сошёл с ума? На почве выпитого пива и общей (как выяснилось) неудовлетворённости жизнью? Как только что показала эта самая жизнь, нельзя зарекаться вообще ни от чего...
  - Сам встать сможешь?
  Матвей повернул голову и медленно сел. Висок снова отозвался пульсирующей болью, и он чуть заметно поморщился, не отрывая взгляд от стоящей рядом женщины. Высокая, статная, тёмно-русые волосы заплетены в какую-то модную косу. Платье с пиджаком в тон, туфли на каблуках... Красивая, современная, наверняка ещё и умная. По крайней мере, читать точно умеет, а вот пилотировать ступу - вряд ли. Но это точно была она, женщина-мечта из его сна.
  - Платок возьми, у тебя кровь на виске. Да на правом!
  Синие глаза на миг стали ближе. Рука у неё тоже красивая - тонкая, с длинными пальцами и неожиданно-хулиганскими разноцветными ногтями. Колец нет совсем - ни обычных, ни, слава Богу, обручального. Женщина, передав платок, поскорее отдёрнула руку и явно посчитала свою миссию выполненной.
  - Советую сходить в травму. Мало ли что.
  - Мотя, не уходи!
  Она машинально развернулась.
  - Откуда ты знаешь...
  - Вы мамин знакомый, да?! А как вас зовут?
  Рыжий мальчишка вывернулся из-под её руки и присел рядом с Быковым на корточки, рассматривая его без малейшего стеснения. Протянул бутылку:
  - Хотите воды? Я из неё только один раз отпил!
  - Спасибо. Я - Матвей. А ты случайно не Кузя?
  - Не Кузя, а Киря! - поправил тот. - Кирилл, в смысле.
  - А меня тогда можешь Мотя называть.
  Рыжик весело рассмеялся и оглянулся на мать.
  - Прямо как тебя!
  - А полное имя какое? Неужели Матрёна?
  - Сам ты Матрёна, - фыркнула женщина.
  - Матильда! - сдал сынок. - Круто, да?
  - Зашибись! Кирилл, скажи мне, только честно, у вас с мамой в семье мужик имеется?
  - Неа! - замотал головой мальчишка. - Только Семён, но он уже давно не мужик.
  - Кто такой Семён?
  - Кот наш. Вот такой жирный!
  - Слушай, контуженный, ты что себе позволяешь?!
  - А зачем вы спрашиваете?
  - Неужели не понятно? Мужик в доме должен быть обязательно. И желательно некастрированный. И чтоб деньги зарабатывал. Согласен, Кир?
  - А то! А ещё чтобы не пил и не дрался, - тихо закончил мальчик.
  Матвей серьёзно кивнул.
  - Обещаю не пить и не драться. Ты только помоги мне Матильду свою уговорить.
  - На что?
  - Как на что? Замуж за меня пойти. Тебя не пугает фамилия Быков?
  - Так, Кирилл, пойдём отсюда! Не видишь - дядя ударился головой и сам не знает, что болтает! - вконец рассердилась мечта и схватила сына за руку. - Или он по жизни идиот, с такими вообще лучше не связываться...
  - А если этот идиот тебя любит?!
  - Тогда тем более!!
  Быков дал им форы в пять шагов и поднялся.
  Дежа вю в родной реальности! Ему снова не верят. А надо, чтобы поверили. Обязательно. И пусть он, окровавленный, грязный и со всех сторон сомнительный, пока не конкурент даже жирному Семёну, но... Он лучше тысячу раз выставит себя дураком, но не даст им сейчас уйти. Уговорит, обаяет, надо - на колени встанет или, наоборот, поугрожает забросить высоко на дерево и не снимать, пока его не выслушают... Но выслушают, непременно. И перестанут бояться, и примут, в конце концов!
  Иначе - зачем это всё было нужно??
  
  ...Неужели только затем, чтобы он тупо перестал материться?! Разве это отличает хорошего человека от плохого, достойного счастья от обречённого на озлобленное одиночество? Это же полная х... ерунда! Или не полная? Или надо смотреть на вещи шире? С разных сторон, под разными углами? Или?..
  Как знать, как знать...
  Он ещё обязательно подумает об этом. В конце концов, это даже интересно. И уж совершенно точно - важно. Именно для него, Матвея Быкова. Не отвлекаясь на мелочи, спросить себя о главном, докопаться до сути, осмыслить - всю эту странную историю... жизнь...
  Но не сейчас. Завтра, как говорила какая-то всем известная тётка. А сейчас - время не ждёт!
  
  Фирменная бейсболка опустилась на взъерошенную рыжую голову мальчишки. Великовата, конечно, но не беда - дети быстро растут.
  - Держи, дарю! На футбол со мной пойдёшь?
  - Да!!
  - Да отвяжись ты!
  - Маму твою, так и быть, тоже возьмём. Но только если она будет себя хорошо вести. Кстати, загадывай желание, ты же между двумя Мотями стоишь!
  - Хочу... хочу ещё шарф с 'Манчестером'!
  Матвей расхохотался.
  - Считай, что он у тебя уже есть!
  - И ещё хочу, чтобы мама была счастлива.
  Он вздохнул и с надеждой посмотрел в любимые синие глаза.
  - А уж как я-то хочу... Ты даже себе не представляешь...
  
  
  
  Эпилог к сказкам не полагается, поэтому будет вам, уважаемые, просто пара слов вдогонку, 'на ход ноги' и 'на посошок':
  
  Пы.Сы. Сказка по сути кончилась, и её сменила самая что ни на есть реальная реальность, приукрашивать которую нет никакого смысла. За сим объявляем, что вышеупомянутый Матвей Сергеич Быков, он же Мотя, он же Бычара и иже с ними, махровым праведником всё же не стал и от всех своих вредных привычек не избавился. Но настолько уменьшил их количество и частоту проявлений, что друзья ещё долго уговаривали его сходить и сделать снимок головы - вдруг в давешней драке ему мозг повредили, а он живёт себе и об этом ни ухом, ни рылом. Потом всё же привыкли к Моте-новому и стали списывать его 'культурные выверты' на женитьбу. Сошлись на том, что ради такой женщины можно даже подвиг совершить, чего уж там...
  Подвигов за свою дальнейшую жизнь Матвей совершил ещё немало. И выучился заочно, в таком-то возрасте, и в начальство выбился, и большой дом для семьи построил. Но сам он больше всего гордился, что родил друг за другом двоих богатырей и прекрасную принцессу. Ну, не родил, но поспособствовал...
  Полоса везения у 'быка-производителя' какая-то бесконечная оказалась. И в мелочах всю жизнь везло, и по-крупному. К примеру, ходил он как-то со старшим Кирюхой в лес по грибы - и под ближайшей корягой какой-то сумасшедший клад нашёл. Говорят, целый сундучок со диковинными монетами, все историки в шоке были, и кучей старинных драгоценностей. На свою долю Матвей как раз новый дом и обустроил, и ещё на заначку осталось. Примерно с того времени его жена носит неприметное, но полюбившееся ей колечко с бирюзой, а он сам - забавную печатку из чернёного серебра с изображением оскаленной ежиной морды. Шутник...
  
  Очередное 'долго и счастливо' в качестве концовки подходит? Нет? Тогда
  
  Пы.Пы.Сы. У сказявского Моти Быкова жизнь сложилась не хуже. А вы что думали, уважаемые? Не таков русский мужик, чтобы сгинуть бесславно, в какой-то жалкий погреб провалившись! Выбрался как миленький! Потёр ушибы, помянул тихим незлым словом строителей да и пошёл за новыми досками. Нет, врём, сначала он всё-таки женился, а уж потом пошёл за досками...
  Ух, как он со временем развернулся в столице! Благодаря собственному трудолюбию и недюжинной смекалке, а так же талантам красавицы жены, которая оказалась ещё и знатной рукодельницей, и организовала своё собственное 'модное ателье'. Ну и в немалой степени покровительству самого Полуэкта. Его старший сын, Эразм, на Матрёниной сестре Василисе женился. Она сама их в столице нашла, когда насланный Злыднем сглаз внезапно развеялся. Хорошо, что за деревенского дурачка выйти не успела... Правда, на этот раз жених становиться Прекрасным не возжелал, потому и Вася, и их дети стали Букашкиными. Ну и пусть неблагозвучно, зато престижно! Детей троих родили, и все мальчишки. Но Мотя со своей Мотей их всё равно переплюнули - у них целых шестеро, не считая Кузьки. Большое и на редкость дружное 'Бычиное стадо'. Рассказчикам и самим завидно...
  
  Пы.Пы.Пы.Сы. (Тьфу ты, чуть не запутались!)
  Сказка - ложь, да в ней намёк.
  Кто с мозгами, тот просёк!
  Кто читал - тот молодец!
  Всем спасибо! Всё, КОНЕЦ!!!;))))
  
  
  
  

Закончено 29 августа 2015г.

Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"