Часто бывает, что в свои радостные дни - именины, дни рождения, памятные годовщины - мы не только слышим хорошие теплые слова, но и узнаем самые печальные новости. Не слышась месяцами, мы едином порывом вываливаем друг на друг ворох поздравлений и радостей, и в этом же разноцветном воздушном ворохе находятся иногда и пара горько-лоскутных тряпиц печальных событий... И мы совершенно не понимаем потом, зачем и для чего начали разговор на эту тему. Корим себя, досадуем, черт, мол, дернул, но дело сделано...
Как часто мы бываем невпопад, не вовремя и не в строку. Лжём там, где недопустимо даже умалчивать, говорим правду с честнейшими глазами, плача сердцем от заведомого наговора. Говорим без умолку там, где нужна тишина, будто боимся её и хотим заполнить любыми способами. Сыплем словами, не желая замечать грустные глаза близкого человека, который ждет такой малости, как пауза. И молчим там, когда нельзя молчать, где это просто преступно, из-за псевдовежливости, а, часто, не желая ввязываться, оберегая себя любимого, или боясь выглядеть нелепо. И бесценный момент уходит, безвозвратно теряясь и растворяясь в прошлом. Ненужные слова остаются грудой камней, тем самым горным обвалом, который лишь мешает и создаёт препятствия, а важные и необходимые так и не сказаны. Путаясь сами, путая время и понятия момента, мы, увы, успешно создали невероятную сложность общения, где пауза обесценена, а молчание становится тягостным. Где деликатность принимается за несмелость или же вовсе трусость, извинения - за бесхарактерность, а хамство - за силу. И сказанное кстати порою некстати вовсе...
Суета и все более ускоряющийся ритм жизни гонят нас вперед как борзые зайцев. Мы же послушно и бездумно несёмся, оставляя позади одиноко-брошенные, так и не случившиеся воплощения, неиспользованные возможности и потерянные мгновения. Из которых и состоит наша жизнь, бесценные ее части и, пожалуй, самые драгоценные крупицы. Мы становимся так же неделикатны, как сбегающиеся к месту аварии зеваки, столь необходимая чуткость сменяется полным оцепенелым раболепием с жадными глазами перед ликом смерти. Возможно, именно это рабское ей послушание и вынуждает нас в словах радости и поздравлений, с трудом дождавшись более или менее подходящего вопроса, начать взахлёб делиться чёрными вестями. Возможно... Ведь смерть - это часть вечности и, в отличие от её сестры жизни, всегда загадочней своей непонятностью и непостижимостью. Не различить неотделимую границу, размытую умелой акварельной кистью инстинкта, который и есть побудительная причина нашего жадного до неприличия любопытства и нетерпеливого желания знать подробности, будто граница между оцепенением от страха живого перед ледяным дыханием и облегчением, что все еще чувствуешь себя. Мы не только не виним за дурные вести, принесённые в неподобающий момент, но болезненно-любопытно выспрашиваем ненужные подробности, задавая никчемные вопросы про где, как и когда. Мы мёрзнем от ужаса смерти и окатываемся волной жизни, и столь сильно последнее, что приличиям уж нету места. Не стоит винить сообщившего вам радость вместе с печалью, равно как нет правдивости в казне гонца с дурной вестью. Ибо это выше нас. Ведь мы такие же...