Аннотация: Вдруг из мрака выплывает свеча, кто-то мягко берет меня за руку. Я оказываюсь на улице. Рядом со мной стоит Никита. Он улыбается, хотя в глазах еще сквозит тревога. Я сажусь на ступеньку у какого-то дома. В душе прозрачность и невинность пустоты. Пустота внутри и вокруг. Только я. Мое одиночество. Небо. Зависшая комета. Дикая холодная луна. Ник растворяется в тумане переулков. И это тоже часть ритуала.
Ритуал
(рассказ)
Посвящаю Бахтину Сергею
* * *
Ты многого хочешь, девочка. Надеешься, что человек, который не может сделать того, о чем ты мечтаешь, все-таки сделал это. Не абсурд ли?
Нонсенс, Игорь Леонидович, нонсенс. Я согласна. Но я люблю его.
Что ж, это твое дело. Ты не задумываешься о времени. Забываешь, что Завтра уже далеко не Сегодня. Это танец. Извечный и ритуальный.
Спасибо, я вам очень благодарна за беседу. До свидания.
До скорого... и помни: то, что ты пришла сегодня ко мне тоже часть ритуала.
Всего доброго.
* * *
Я сижу в маленькой полутемной комнате и рассматриваю графити молодого московского художника. Его зовут Андрюша. Он тощий, долговязый и очень миловидный, чем-то напоминает мне ленивого кота.
Вглядываюсь в четкость черных линий пытаюсь разгадать их тайный смысл; увлеченно распутываю лабиринты фигур. Здесь надо читать между строк, тогда мир на листе бумаги оживает, и ты сливаешься с ним. Одно движение кисти зарождает новый виток спирали Вселенной, каждый штрих хранит в себе пляски шаманов, пение птиц, журчание ручья и ядерный гриб мироздания.
В центре комнаты над диваном подвешен большой бумажный шар-абажур. На стенах законченные в красках параллельные реальности. Андрюша приносит чай в маленьких чашках. Я перекочевываю на подоконник, поближе к солнцу. Андрюша смеется: говорит, что я похожа на Бегемота, строящего из себя галлюцинацию. Пью божественный напиток небольшими глотками. Ощущаю вкус мяты и чабреца. Закрываю глаза, из прошлого приходят образы иссиня-черных гордых гор, багряного заката над ними, разинутые пасти бездонных ущелий. Вот по дороге бредет одинокий путник с большим рюкзаком за спиной. Он устал и тих. Но горы его не обидят, скоро они дадут ему отдохнуть: еще один поворот, и можно будет скинуть тяжесть прожитого дня, расслабиться в уютной хижине, размять затекшие члены в жарко натопленной бане и принять из рук радушного хозяина бокал с красным вином.
В дверях появляется Никита. Он приволок с собой кассету с записями африканских обрядов и четыре ампулы димедрола. Андрюша из ящика стола достает пластиковые шприцы, кладет на стол. Я в это время долго и упорно смотрю на желтый диск солнца, пока в глазах не начинают прыгать темные пятна. Страшно хочется курить. Сползаю с подоконника, чтобы сходить за сигаретами в прихожую. Как слепец, наощупь, пытаюсь отыскать их в темноте. Нахожу и возвращаюсь в комнату. Ребята сидят у телевизора и с увлечением смотрят жестокие ритуальные жертвоприношения. Я присоединяюсь к ним. После очередного кровавого действа мне становится дурно, начинает выворачивать наизнанку. Я не в силах выдержать больше ужасного зрелища и закрываю лицо руками. Никита выключает видео, заявляет, что идея просмотра и впрямь была сейчас весьма нелепа.
С интересом гляжу на ложку, в которой подогревается димедрол. Жидкость набирают в шприцы. Я не могу пересилить себя, чтобы уколоть вену. Вызывается помочь добрый Андрюша. Он вводит содержимое в мою вену и констатирует, как факт, что сосуды у меня пока еще очень неплохие.
* * *
Просыпаюсь от того, что меня целует Никита. Мы в комнате одни. Солнце оранжевыми предзакатными лучами ласкает стены. Спрашиваю, куда пропал Андрюша и получаю какой-то невразумительный ответ. Поднимаюсь с дивана, одеваюсь. Замечаю на столе сковороду с еще дымящимися гренками и два стакана молока. Похоже, исчезая, Андрюша хорошенько позаботился о нас. Голова гудит электрическими проводами, в глазах прыгают маленькие чертики. Никита протягивает скомканный лист бумаги. Это оказывается записка:
Ребята, буду поздно. Ключи в дверях.
Уходя, оставьте их под половиком.
Ник, как насчет гашика?
Всегда ваш, А.
Никита ухмыляется. Мне очень хочется выброситься из окна. Одиннадцатый этаж это уже не шутка. Но в последний момент меня оттаскивают вглубь комнаты и кидают на диван. Вечно Ник лезет со своими сентенциями, когда необходимо осуществить принятое решение. Он хочет, чтобы я осталась с ним, а не с теми людьми во дворе, которые соберутся у кровавой лужи. Садимся за стол. После импровизированного ланча выходим на улицу.
Весеннее равноденствие приветствуют снегопады. Кто-то из нас двоих изрекает:
Потерянная весна.
* * *
Горят фонари. На каждом третьем столбе часы показывают 18.30, 10.50, 2.30... Мне становится очень смешно. Думаю, что Москва счастливое место. Разговаривать о серьезном не хочется.
Вот мы опять в Старом Городе. Тихо. Сумерки загадочно окутывают дома. Окошки успокаивающими глазницами уставились на нас. Никита садится на резную скамеечку рядом со старинным домом. Я обнимаю его, зарываюсь в копну его черных волос, вдыхаю запах утра и светлого чистого нектара романтики. Вдруг кажется, что намного легче стало жить, что нет грязи на дорогах и пустоты в душах, нет мрачных теней и угрюмых людей. Вот так должно начинаться утро и так должен завершаться вечер. Я опять верю в глупые идеи про светлое завтра. Сердца танцуют ритуальный танец любви. Румба двух фантомов в сереющем беззвездном небе явление редкое и загадочное. Мы поворачиваем головы к земле и видим, как наши тела слились в одном бесконечном поцелуе.
Мимо пролетает ворон и смахивает крыльями образы сказочного мира. Очнувшись понимаю, что ничего не изменилось. Костенеющий март тому подтверждение. Мы просто два чудака, которым приспичило жить так, как хочется, а получается по течению обстоятельств. Но нас навечно связали одной нитью. И если кто-то решит, что мы больше не встретимся, ему придется глубоко в этом разочароваться... Талисман, который носишь в сердце, потерять невозможно.
* * *
Ник берет в руки гитару и начинает настраивать ее. Звук резко отдает через динамики в комнату. Кир сидит у пульта, передвигает какие-то рычаги. Свет гаснет. Остается одна свеча, стоящая передо мной. Я слышу первые звуки знакомого блюза. Закрываю глаза, приближаю губы к микрофону, начинаю петь. Голова перестает ощущать себя в реальности. Гитара взбешено разрывает мне сердце. Я плачу, но не могу замолчать. Срываюсь на крик. Свеча горит уже где-то во мне. Хочется взлететь, но что-то вязкое крепко держит за ноги.
Все неожиданно обрывается. Я вижу бледное лицо Кира и испуг в глазах Никиты. Еще не понимаю, что произошло. Предлагаю повторить блюз по-новой. Чувствую на губах слезы чересчур соленые и густые. Догадываюсь, что это кровь. Что-то рушится внутри. Ощущаю стук сердца в локтях. Больше ничего нет Вокруг темнота. Я плачу? Бред. Кровавые слезы безумных дней наверное залили все вокруг.
Вдруг из мрака выплывает свеча, кто-то мягко берет меня за руку. Я оказываюсь на улице. Рядом со мной стоит Никита. Он улыбается, хотя в глазах еще сквозит тревога. Я сажусь на ступеньку у какого-то дома. В душе прозрачность и невинность пустоты. Пустота внутри и вокруг. Только я. Мое одиночество. Небо. Зависшая комета. Дикая холодная луна. Ник растворяется в тумане переулков.