Опубликовано в журнале "Полдень XXI век", N 6-2010

АТТРАКЦИОН

- Мам, зайдем! - схватила дочь руку Марины.

- Отстань! - крикнула Марина. - Уже все деньги потратили. Папе скажи, чтоб зарабатывал больше. Тогда и зайдем.

Дочь замолчала. Она совершенно не умела добиваться своего.

Марина вспомнила прошлогодний поход в цирк, и гнев, давно окаменевший на дне ее души, полыхнул снова.

Бродячие артисты исполняли свои номера, запинаясь на каждом движении. Клоуна, черт возьми, не было.

Обещанных тигров тоже. Трусливые медведи, усохшие до охвата собачьих шей, кувыркались из-под палки. Наглый и пьяный факир клал морковку в один карман, а вынимал из другого. Гвоздем программы стал антракт: сок стоил ровно в пять раз дороже, чем на рынке, а выбор конфет и воздушных шариков превзошел столичный.

Дочь редко что-то просила у Марины, но в тот раз она просто ошалела от желания. Нет, она не плакала, не ныла, не кричала - она никогда не просила дважды. Дочь молча, снизу вверх, поглядывала на Марину глазами испуганной кошки, не способной понять мир, в котором свежая, одуряюще свежая рыба достается не ей, а каким-то двуногим, не умеющим отличать рыбу от фишбургеров.

А зимой дочь заболела воспалением легких. И Марина отдала бы все на свете, чтобы вернуть минуту, когда дочь смотрела на нее и не могла поверить, что ей отказывают в таком пустяке, как этот, непостижимо дешевый по сравнению со своими размерами шарик.

- Ладно - остановилась Марина. - Давай зайдем.

Дочь запрыгала - запрыгала, доченька, запрыгала, заинька! - и потащила Марину к белому автобусу с забранными жестью окнами и надписью "Перевернутая комната". Все буквы "а" в надписи стояли на головах - как остроумно, только подумайте!

Несмотря на эти алые "а" и свои ярко-белые колониальные бока, снятый с колес автобус глаз никак не радовал. Чем-то он походил на животное, отбывающее пожизненный срок в зоопарке.

Марина провела дочь вперед, сама вступила на непривычно низкий и все равно удививший ноги пол. В потемках перед ними сидел плечистый обрюзгший мужик в рубашке с закатанными рукавами. На столике перед ним лежали инструменты и разобранный приемник. Рядом стояла банка из-под растворимого кофе, набитая окурками. Пахло дешевым табаком и канифолью. Эту крохотную, с лифт величиной, комнатку от салона отделяла стена с дверью обычного, домашнего вида, тоже белой. Правда, закрыта она была на огромный железный засов.

- Почем комната? - вздохнула Марина.

Мужик стряхнул пепел в банку:

- Дети до пяти бесплатно. Со взрослых - пятерочка.

- Так дешево? - удивилась Марина и полезла в сумку.

- Плата после осмотра - сказал мужик. - Если не понравится, можно не платить. Ноги только оботрите - дымящимся паяльником мужик показал на расстеленое под дверью мокрое полотенце.

Дочь потянула дверь на себя и рассмеялась. Марина встала за ее спиной: перед ними была пустая комната: матово-белый пол с торчащей в центре перевернутой люстрой, необычно низкое окно.

- И это всё? - спросила Марина.

- Ноги оботрите, пожалуйста - отозвался мужик из-за двери.

Марина пошаркала кончиками туфель о полотенце, присела и, хватая дочь за лодыжки, стала вытирать ее сандалии.

Дочь продолжала хихикать голосом белки из мультфильма:

- Мам, смотри, диван!

Марина подняла голову и только сейчас заметила диван - он держался - стоял -на потолке. Подтолкнув дочку, Марина шагнула в комнату и задрала голову.

Это был точно такой же диван, что и в комнате ее детства. Неудивительно, впрочем, тогда всё делали миллионными тиражами.

Вон и стол рядом с диваном, тоже на потолке, такой же, как у нее был: покрыт желтым лаком, столешница обита черным дерматином. И дверь...

Сердце у Марины екнуло: дверь стола была взломана. Как и в ее столе. Однажды родители, истерзанные жалобами соседей, спрятали туда магнитофон и закрыли дверь на ключ. А они с братом ножницами ее взломали. Надо же...

И паркет на полу, тьфу ты, на потолке, тоже был истерт в двух местах ножками стула - Марина однажды докачалась, слава богу, руки успела выставить, только ладонь занозила.

Дочь подбежала к окну:

- Мам, мам! Иди сюда!

Марина подошла к дочке: под их ногами голубела бездна, а громоотвод спускался в нее из кирпичной тучи. Марина перевернула голову - мало. Она наклонила торс и посмотрел на тучу опять. Это был их двор - именно такой, каким она многие годы видела его из окна своей комнаты: третий корпус, магазин "Подарки" в цоколе корпуса четвертого - башни в один подъезд... Котельная с фикусами за высокими, разбитыми на квадраты окнами, труба... Ну конечно же, и громоотвод - страшноватая на вид иголка, которая в ненастные дни царапала тучи, а однажды чуть не задела брюхо заблудившегося ИЛ-62.

Марина выпрямилась и стала массировать шею.

- Мам, мам, как это? Как это сделали, а?

- Голография - сказала Марина.

- А это что такое? Голая графия?

- Потом объясню - сказала Марина. Это означало, что все объяснит муж. Но все-таки, каким образом...

Марина не выдержала и, вслед за дочкой, нагнула голову снова.

Каким образом голография получила вид именно из ее комнаты? Да, вроде бы, ее... А диван? И стол? И...И...

Марина зажмурилась, повернулась к простенку у входа и открыла глаза. Так и есть! Этот стеллаж отец сам изготовил на досуге. Марина шагнула к стеллажу, взяла первую попавшуюся книгу, и еще не перевернув ее, узнала на ощупь. Та самая, желто-коричневая с черным матерчатым переплетом, Карело-Финского государственного издательства. В руках Марины книга сама открылась на пятне, оставленном каплей с новогодних шпрот: "Глокая куздра штеко будланула..." Дальше пятно темнело и правильные буквы в нем чередовались с вывернутыми наизнанку.

Так, так. Всё ясно!

Дочь как заведенная бегала вокруг люстры - ну да, та самая, гэдээровская, с полосатыми плафонами. Марине вдруг до судорог в горле вспомнился вкус пертусина. Мучительно захотелось почесать шею, сохранившую память о колючем шарфе - неизменном наказании за грипп, ангину и всё в этом роде.

- Ладно, пошли.

Дочь описала последний круг и схватила Марину за руку.

И все-таки, как понимать эту голографию?

- Да, ловко вы это придумали! - сказала Марина, открывая дверь. - Ловко!

Мужик, не поднимая голову, тыкал паяльником в черные пластмассовые развалины на своем столе. Дым из банки, дым от паяльника, дым от новой сигареты сливались в один, страшный, как подводная часть айсберга, пласт. Кроме дыма, теперь тут пахло еще и пьяной вишней.

- Пять рублей, значит?- спросила Марина.

Мужик покивал.

Марина достала кошелек и вынула пятирублевую монету:

- На, отдай дяде! - и Марина перешла из автобуса на залитую асфальтом площадку.

- Спасибо, Марин, - произнес мужик.

Марина обернулась и презрительно, на всякий случай, посмотрела в темноту. Неужели кто-то из тех плебеев, гаражных соседей отца, которые неизменно тянули ему руку на улице? Или сосед - поди их всех упомни! Или кому это из таксистов она... Я тебе дам "Марин"!

Мужик отложил паяльник, сунул едва раскуренную сигарету в банку и встал.

- Не узнаешь? - робко спросил он.

Озадаченно глядя на Марину, дочка продолжала протягивать ему монету.

- Не узнаю! - сказала Марина.

- Правда? - глотнул мужик. Он почесал руки и вытянул их по швам.

- Кривда. Деньги возьмите.

Хлопая блестящими красноватыми глазками, мужик растерянно смотрел на Марину.

- Деньги возьмите - повторила дочка.

Мужик опустил голову и как-то странно посмотрел на нее.

- А? Деньги...

Дочка снова ткнула ему монету - она держала ее вертикально, будто хотела втиснуть в автомат.

- Погоди-ка!

Мужик выбрался из-за стола, подошел, касаясь брюхом стен, к двери и снова открыл комнату. Его темный закуток вдруг озарился голубоватым светом, даже тень мелькнула, как от пролетевшей за окном ласточки.

- Туда бросай. На счастье.

Дочка посмотрела на Марину.

- Ну, бросай - пожала плечами Марина. - Да и пойдем уже, сколько ж можно.

Дочка махнула рукой так, как махала, бросая снежки. Монета глухо ударилась о сероватое пятно под плафоном, описала гиперболу, взлетела и, покатавшись вокруг собственной оси, позвенела и замерла на паркете. Вслед за монетой поднялись хлопья побелки.

Разинув рот, дочь посмотрела на Марину.

- Пошли, доня, пошли.

Оглядываясь на мужика, дочка спустила из автобуса сначала одну ногу, потом другую. Взяла Марину за руку и оглянулась снова.

Мужик захлопнул дверь в комнату, бросил засов налево и подергал на себя хромированную скобу.

Ничего, держалось будь здоров.