Кошовец Павел Владимирович : другие произведения.

Рик Часть1 Замок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:

   Рик: Прогулка в небесах.
   Замок.
  
  Глава 1. Предисловие, не совсем относящееся к повествованию. Заседание на троих или чёртик из табакерки.
  
  Разрешите представиться: Рик, профессиональный алкоголик.
  Да - да, вы не ослышались, если, конечно, включили в розетку свой слуховой аппарат и нажали кнопочку "Mega Bass". Шутка. Правда, более смешно то, что данное предисловие практически не касается последующего повествования. Но ведь как-то надо начинать?
  Дабы объяснить (возможно, оправдаться?), как я до этого дошёл - долетел - докатился до такой жизни, разрешите озвучить краткое содержание предыдущих серий, то бишь, ключевые моменты своей биографии. Собственно, чего мне спрашивать высочайшее соизволение? Кому не нравится, пусть сразу проматывает несколько страниц, и не дышит тяжело над ухом. Чесночным перегаром. К стоматологу лучше обратись!
  С чего начать? Нужно сказать, что с раннего детства я задумывался, кем мне стать. Ещё находясь в утробе матери, я подумал, что неплохо бы выглядел беременной женщиной, вынашивая таких малюточек, как я. Все бы вокруг бросались исполнять любейшие мои прихоти - ну, там, звезду с неба достать или организовать Каннский фестиваль в масштабах однокомнатной квартиры - ну и так далее. Проблема заключалась в том, что я ещё не знал, кто я: мужчина или женщина? Мой пенис только - только начинал расти, поэтому был малюсенький - малюсенький, что можно было ошибиться: он ли это?
  Родившись и почувствовав, кто такой мужчина (а писал я стоя), мне очень захотелось стать папой. Но как? Окружавшие запреты и непонятности не давали разъяснений. Что для этого нужно? Дрова рубить, плавать брассом и разговаривать басом? Но пока что я был легче топора, тяжелее собственных какашек (тонул), ну а изображать Шаляпина в роли Борьки Годунова я мог только внешне - с выключенным звуком. Единственное, каждый раз, когда мама говорила мне, грозно кивая пальчиком перед моими наивными глазками: "Смотри, не трогай писю руками, а не то...", я кивал в ответ, но тут же, отойдя за угол, дёргал её и так, и сяк. Исключительно в познавательных целях. Но, к сожалению, мои научные изыскания на тот момент не продвинулись ни на граммульку.
  Период "первой великой депрессии" завершился с выходом в детский сад Љ 2 с многообещающим названием "Сказка" (по аналогии: чем дальше в лес, тем крепче воспитательницы). От изобилия свежих впечатлений я позабыл о грусти, и открыл для себя множество интересных занятий: песочница, возня с машинками и солдатиками, участие в "войнушках" и "квачах" со своими новыми друзьями и успешное дёргание девочек за косички, платьица и трусики.
  Какое это было насыщенное время! Не могу сказать, что в последующем меня преследовали затяжные периоды летаргии, но только именно тогда, в детстве, следуя технике Юлия Цезаря, я мог делать сразу несколько дел, бросать их, тут же начиная новые, почти не уставая, используя обеденный тихий час на разработку новых тактических планов и умудряясь отвоёвывать у родителей минуты вечернего сна на завершение раннее запланированных мероприятий. Мне даже кажется, что сцена: "И ты, Брут!" писана как раз с нашей детсадовской жизни.
  Мы как раз занимались важным и деликатным делом: готовили смещение грозной воспитательницы и замены её на посту верной нам девочкой (но это уже другая история), когда меня свалил грипп. Лёжа дома с высокой температурой и трезво рассуждая (я не знал тогда ещё одного значения этого выражения), решил, что папой уже не хочу становиться, а хочу быть шофёром, кавалеристом, космонавтом и мальчиком.
  Остальное время моего пребывания в "Сказке" не принесло ничего нового, кардинально меняющего отношение к профессиям, раннее привлекшим моё внимание.
  Следующий этап жизни - школа - явился основным и поворотным. Полностью описывать свои похождения в поисках любимой профессии смысла нет - займёт много места, да и это довольно скучное занятие. Покажу лучше ключевые моменты школьной жизни.
  6 лет. 1 - ый класс. Новые друзья, старые друзья, новые впечатления. Весело.
  9 лет. Не хочу быть кавалеристом - увидел коня, с трудом влез и упал.
  12 лет. Первые признаки, что из меня не выйдет великого математика. Грустно. Но не смертельно.
  14 лет. Меня интересует собственная писька. Не хочу быть космонавтом - боюсь высоты. Пытаюсь разгадать, что кроется за загадочным видом девочек. Пробую курить.
  15 лет (очень важный год). Всё по порядку. Тайна девочек раскрыта методом доктора Ватсона (дедукция пусть остаётся для зануд) - она влажная. Снова хочу быть папой. Первый раз пробую спиртное. Я на распутье: быть папой или алкоголиком?
  Вот тогда я стал обращать внимание на мужчин, пьющих горький лимонад под названием "Пиво". Дорога в школу проходила как раз мимо так называемой "точки" (точки отсчёта? финишной точки? точки с запятой? так где тогда запятая - сократили для удобства?), где круглосуточно происходило "движение народов". Как на карте Евразии: местность та же, а племена меняются, кочуют по кустам и оврагам. Однажды с большим трудом мне удалось уговорить весёлого дяденьку дать попробовать этот горький лимонад. Тот схватился за сердце и болезненно скривился - тогда я сделал пару глотков. А когда он открыл глаза, я уже не напоминал ему о своём желании. Впрочем, он тоже. Это называется склероз. Очень удобная штука.
  Да, а вкус пива мне показался отвратительным, и только сила воли не дала мне выплюнуть эту микстуру. Только чуть позже я понял, что "Пиво" - не лимонад, что вкус "Пива" - самый лучший в мире, что пить "Пиво" - это призвание, о котором мечтают многие.
  Раз попробовав спиртное (самогон из конфет), я уже не мог забыть ощущение лёгкости и раскрепощённости. Словно глаза и прочие органы чувств растеклись по всему телу и обострились. Я мог обонять травинку ступнёй, осязать предгрозовой аромат, нежным прикосновением языка к горлышку бутылки установить имя прошлогоднего напитка, слышать, как надсадно хрипят муравьи, подтаскивая к спальным районам крылышко жука, а по части зрения, орёл со своим дальнозорко - близоруким, усиленным астигматизмом, вообще отдыхает - я, совершенно не напрягая зрачки, мог, не спотыкаясь, бродить в неимоверных глубинах космического пространства.
  А свет! Постоянный, яркий, убаюкивающий, достаточно вставить большой палец любой руки вместо пустышки и с блаженным видом прислониться к любой изгороди, на крайняк, к асфальту, и сказать: "Как хорошо..." Таким образом я стал поклонником алкоголизма и участником всевозможных фестивалей, конкурсов и регат.
  Дабы плавно подвести к основному блюду, в качестве аперитивчика расскажу, каким образом я оказался на небесах.
  Всё началось с малого: кто-то сказал: "Ну шо?"
  У каждых дверей есть свой ключик. Плоский, рифлёный, отпечаток пальцев, код либо пароль. К примеру, небезызвестный медвежатник Али Баба взломал пещеру - сокровищницу парочкой слов: "Сезам, откройся". А в качестве ворот и, соответственно, ключей, можно представить любой одушевлённый или неодушевлённый предмет либо явление - ну и так далее. Это не шаблон с вертикальными и поперечными брусьями, сшитыми досками, который прикладывается к любому пространству достаточного масштаба, это, скорее, аллегория, а воротами может быть и квартира, которую ты наконец-то приобрёл и "нашёл ключи", и мечта, к которой с завидным упорством ищутся подходы, и ребёнок, благожелательно относящийся к незнакомому дяде после конфеты, и женщина после волшебных слов, которые имеет смысл говорить. А "ну шо" - это кодовая фраза к очередной попойке.
  Мишаня - худощавый вытянутый парень (в простонародье - Шелёвка), в выцветших, в бывшую ромашку симейках, каким-то чудом удерживающихся почти подмышками, хлопнул по столу непропорционально мощным относительно худобы тела кулаком. Отчего подпрыгнули удивлённые головы селёдок, употребляемых нами под чай, а невозможно белая, в фиолетовых прожилках, худющая рука чуть не сбила одноразовый стаканчик с остатками цейлонско - славянского пойла.
  - Кто идёт?
  Вопрос был риторический. Мишаня в своих трусах добрёл бы только до первого блюстителя порядка. Но не дальше, не до гастронома - найти его вещи в этом авангардистском бардаке не представлялось возможным: после репетиции обыска, проведенного наспор Эллис (кстати, часть вещей каким-то образом оказалась на улице, где и сгинула благополучно в сумерках), после его выставления за должность то ли старшего балетмейстера, то ли младшего оперуполномоченного... Кстати, этот композитор, то бишь, либреттист, бессовестно дрых, при чём с таким немузыкальным поскуливанием, что даже растрёпанные носовые волосы испуганно дёргались при выдохе из турбин. А причёска, которой он всегда гордился, странным образом съехала за ухо, приоткрывая интимную и уже теряющую волосатость часть головы - родничок. Оставался я, боец в любом случае, в костюмчике, с ясной головой, неизменно фиксирующей передвижения масс, с рабочими, координируемыми конечностями (на мозжечок не жалуюсь), на вопросы уморившегося Гамлета отвечавшего всегда чётко и ясно: "Пить!" При этом мне не нужно было держать череп товарища по заплыву, оценивая его привлекательность для Хищника, и благодаря логопеду выуживать крохи ценных секретных сведений о себе. Но это уже было принципиально - очередь не моя. Поэтому пришлось будить Эллис.
  Сложность возвращения к жизни "гонца" заключалась в том, что нужно было его погрузить в заполненную холодной водой ванну, не замочив при этом костюм. Что, учитывая культуристские наклонности Мишани, было вдвойне сложно.
  Синим пятном в воде растворился галстук, после чего туда же вошла нижняя, то есть передняя часть лица... И тут, слава карасику, Тарасику и прочим рыболовным снастям, Эллис очнулся и воспроизвёл такой превосходный ор - любые экспрессионисты позавидуют.
  Да, я его понимаю: просыпаешься, открываешь глаза, а на тебя падает ванна. Но зачем же так орать?! Натянутые нервы с последними мышцами Мишани не выдерживают, и он начинает ронять закреплённую за ним часть нашего товарища в воду.
  Конечно, это всё происходило гораздо быстрее, но имею я право, в конце концов, использовать драматический эффект?! Нажать на паузу при повторном просмотре? Правда, своих движений я даже в покадровом воспроизведении не смог обнаружить.
  Короче, каким-то чудом я успел перехватить нашего почти тонущего товарища, и, словно ребёночка, вынес в прихожую. Ничего, что намочились полы пиджака и правая нога по колено - вода уже вся почти сбежала на коврик к тому времени, как я обул Эллис и возможно в десятый раз проинструктировал его: "Портвейн". В безмятежных глазах не было ни искорки понимания. Но тут я услышал доносящийся из ванны плёскот воды, поэтому поспешно развернул "гонца" лицом к выходу и легонько подтолкнул, задавая ногам шагательный режим, а сам быстренько метнулся на звук моржовых фырканий.
  Мишаня в порыве втемяшенной вины мог утворить любую глупость. В итоге, к моему появлению, на поверхности воды держались только трусы. За которые я его и вытащил. Вот и верь после этого, когда говорят, что пенопласт не тонет.
  Наш капитан Немо выглядел плохо. В качестве собеседника он не пожелал иметь со мной дело. Зато завёл обстоятельный разговор с другим водоплавающим - Ихтиандром. Родственные души, китом их по загривку поперёк рифов в полные уши кораллов. Я полюбовался на эту скульптурную композицию, начинавшуюся фарфором, переходящую в две узловатые колонны рук и венчавшуюся острыми ключицами. И где-то примерно посредине, как хвост в проруби, болтающаяся голова.
  На всякий случай выпустил из ванной воду и покинул это помещение, проникнутое трагизмом и надеждой: "О, Ихтиандр, яви свой волшебный лик!.."
  Порог зала я не смог заставить себя переступить - взорванное изнутри помещение кричало и вопело, тут негде было глазу отдохнуть. В нерешительности потоптался в коридоре: куда податься в этом лабиринте трёх комнат? Спальни меня отпугивали, как Шумахера Запорожец. Легко представить, какие чудеса там можно встретить после недельной "эстафеты". Нет уж, лучше не расслабляться, а то проснёшься однажды в компании голых ляжек, и доказывай потом, что ты не Мишаня. Туалет? Но этот чёрный ход нужно приберечь на крайняк - обстоятельства могут по разному сложиться, и иметь нераскрытую явку, где можно схорониться, всегда полезно. Остаётся кухня. Точно! Пора прочистить мозги кофеём.
  Диалог в ванной, судя по звукам, зашёл в тупик - стороны так ни о чём и не договорились. Значит Мишаня тоже скоро заявится на кухню. Вот только пересчитает послестрессовые морщинки на челе, да замеряет мешки под глазами. Если, конечно, не испугается.
  "Арабика". Кофеварочка... Вот так и живём: из пустоты появляясь, пустотой наполняясь, в пустоту возвращаясь... Что за работа такая! За удовольствие нужно расплачиваться. Сомнительный кайф, плата за который обирает до нитки... Это я просто сейчас так думаю. От усталости, наверное. Любой труд, в том числе алкоголика, забирает силы, оставляя греющее чувство не зря прожитого дня...
  - Что задумался? Расслабься, а то последние извилины, словно бельевые верёвки - провисают от подштанников и прочих памперсов...
  Это мог быть только Мишаня. Словно выползший из норы старый облезший дракон, жёлтая ядовитая слюна так и каплет с изжёванных резцов, прожигая паркет. Я повернулся от окна к Мишане. Губы мучительно подвинулись, изображая тяжёлое подобие улыбки.
  - Ха - ха - ха ... - прокаркал; голосовые связки просто ещё не проснулись. Или не ложились?
  Мои предположения относительно представителя племени динозавров полностью подтвердились: этот Tiranosavrus Rex, разбитый радикулитом и остеохондрозом, собирался драться за место под солнцем исключительно словесно - поносно.
  - Что такое? Как водичка? По летнему холодная или по зимнему жаркая? Ополонку сам пробивал или помогли?
  - Белочка пробегала, хвостиком махнула... - огрызнулся Мишаня, поскрипывая шеей, он водил дулом без какой-либо определённой цели. - Я б её за этот хвостик...раскрутил, размотал, - его взгляд наконец-то набрёл на что-то стоящее, и он нетвёрдой, но поспешной походкой поплыл в сторону плиты.
  Я в ужасе закрыл глаза. Но, видимо, ещё не перевелись у нас глотки. Любопытство пересилило, и я поразился открывшейся картине: кофе жалобно пошипывал, ударяясь в огнеупорное нёбо, а Мишаня, блаженно закатывая глаза, самозабвенно полоскал в кипятке язык. Саму же кофеварку он держал в голых ладонях наподобие китайской пиалы. Мне на мгновение даже показалось, что я сплю. Давно разгорячённый металл не встречался со столь выносливым и упорным соперником. У него что, нервные окончания взяли отгул?
  - Ну ты Терминатор, - восхищённо протянул я.
  - А то... - довольно отхекиваясь, бросил Мишаня и снова присосался к сосуду.
  - Хоть гущу оставь, - проговорил я как бы сам до себя - так, уже без всякой надежды.
  - На!
  Мишаня широким жестом протянул кофеварку - так бывало делились в детстве сэконд жвачкой. Опасаясь обжечься - и небезосновательно, между прочим - взял тряпочку, принял в руки истерзанный сосуд и отставил его в раковину. Опять полез за пачкой кофе.
  - А где же наш боец? Подразделение значительно теряет боеспособность при отсутствии человека, отвечающего за свой участок, - он выплеснул слова и снова поник: плечи опали, Мариинская впадина в районе пупка провалилась ещё больше, полотенце на бёдрах, заменившее пострадавшие от самопотопа трусы, попыталось сползти, но как-то неуверенно, боязливо, и широкая ладонь Мишани тут же пресекла все пути к отступлению. - Надо срочно восстановить в организме кислотно-щелочной баланс. Ты какое лекарство заказал? - меня порадовал его почти трезвый взгляд.
  - Портвейн.
  Брови его полезли вверх, по губам забегал язык, в тщетной попытке увлажнить их, а глаза остекленели, дедуктивным методом выясняя правильность рецепта.
  - Точно, - он был согласен с диагнозом, и хотя мне его вердикт был как горчичник зайцу, всегда приятно осознавать, что вторая голова цепляется на ту же волну, что и первая. "Хит ФМ". На том драконы и держатся. Жрать больше нечего, а пить можется. Градусы, конечно, понижать нельзя... Ничего, мы их количеством наверстаем.
  Мишаня устало обвалился на табурет, подрагивающие ноздри вновь вернули алчный взгляд к кофеварке, отчего я поспешно прикрыл плиту своим телом.
  - М-да. Ты не можешь объяснить мне, отчего, когда я влез в ванну, уровень воды в реке не поднялся?
  - Это ты не по адресу, - пенка в кофеварке призывно заморгала. -К Архимеду обратись - он, видно, напутал что-то.
  - Да? А что, в Греции есть реки?..
  Свою логическую цепочку ему не удалось продлить, так как на кухне появилось ещё одно действующее лицо. Очаровательная заспанная мордашка в наряде привидения - замотанная в простыню, из-под которой торчали тонюсенькие конечности.
  - Опа. Женщина на корабле, - замогильным голосом протянул Мишаня, и при этом его отвисшая челюсть даже не пошевелилась. - Ты кто?
  Тут я, конечно, обжёгся, и мы с девушкой (девочкой?) ошарашено воззрились на любителя водных процедур по системе Иванова. Ещё бы, ведь это Мишаня, когда пришла его очередь (вчера? сегодня?), выходил в город. И притащил с собой этого цыплёнка, жравшего водку наравне с нашими тремя головами. Ну и молодёжь пошла: капни на язык - и стекло сжуют. Ладно, это всё лирика.
  - Что, неужели всё так серьёзно? - он опередил наши возмущённые возгласы. - Всё так запущенно? - жалобные интонации так и хватали за живое, выбивая скупую... гм, слезу. Но успокоить его было не в наших силах. Мишаня переводил взгляд с меня на девушку, причём каждый раз ему приходилось делать разворот на 180 градусов. - Деточка, а сколько тебе лет? - вкрадчиво обратился к "привидению".
  - Уже есть шестнадцать, - с достоинством ответило то.
  - Что ж, - внезапно окрепшим голосом произнёс Мишаня, вставая и протягивая свою лапу к девчонке. - Будем знакомы: Мишаня, а вот тот задохлик у плиты - Рик.
   Я снисходительно улыбнулся - мол, это ещё посмотреть, кто ближний родственник Кощея. Вон, торс у некоторых на виду, а у меня под рубашкой может такое скрываться... пресс из кубиков египетских пирамид. Шутка.
  - Очень приятно, Лиза. Только мы позавчера уже знакомились, - реснички её затрепетали, обрамляя нежно-голубые глаза, а небольшие губки сложились в вопрос. Но так и не озвученный.
  - Да?.. - вновь упавшим голосом брякнул Мишаня, и запустил лапищу в затылок, видимо надеясь, что такое действие разгонит тучи дежавю. Но кроме стаи ошалелой перхоти он там ничего не вычесал.
  Бедное - бедное, невинное дитя! Попало в компанию к... кхм, разгнузданным, безвозмездным пропойцам, на квартиру, где... кхм, которую очистить можно только огнём...
  - Это была шутка! Я сегодня к вам попала. - И она звонко расхохоталась. А при виде реакции Мишани на всё это, она просто заплакала, уже не в силах удерживать уползающую со вздрагивающего тела простынь... Под которой оказались чинная коротенькая юбочка и маечка.
   Здоровый детский смех. Ха - ха - ха. Очень смешно. Пожалуй, даже лимоны не выдавливали из меня такой улыбки. А о Мишане я вообще молчу - его физия пролистнула все регистры радуги и застопорилась на фиолетовом.
  - Ну, знаешь, детка, за такие шутки... - Мишаня с трудом разогнул грудь и пропихнул в неё кислород, отчего к лицу стали приливать бело-розовые оттенки. - Ты Электроника смотрела?
  - Это Терминатор или Матрица? - она вопросительно широко открыла глаза. - Со Шварценнегером в главной роли или Киану Ривзом? - уточнила.
  - Тьфу ты! - воскликнул в сердцах Мишаня. - Рыбу заливную шампурами отчехвостить вдоль хребта... - испуганно зажал рот. - Всё, не ругаюсь.
  - Вы мне что-то обещали за хорошую шутку, - невинно напомнила Лиза и вздёрнула бровки.
  - За хорошую шутку бывает хорошая трёпка! - он грозно навис над девчонкой. - Щас запакуем в бандероль, как Ури из "Электроника", предварительно отшлёпав, перевяжем красным бантиком, и отправим родителям с пожеланием казарменного режима в течение ближайших десяти лет. Вот тогда и узнаешь, как смеяться над взрослыми дядьками и много умничать...
  - А я, между прочим, в школе учусь на десять и одиннадцать, - нахально произнесла Лиза.
  Мишаня запнулся, побагровел, взмахнул рукой - это был единственный момент, когда он мог проверить противоударность Лизиной попки. Но потом конечность ослабела, охляла и в итоге получился безнадёжный замах.
  - Эх, делайте, что хотите, - шагнул мимо меня к плите, и пока я зевал, поражённый подобной наглостью, угнал из-под носа кофеварку, и тут же приложил к губьям наподобие лесного охотничьего рога.
  - Прочь лапы... - предложение поникло, так и не сформировавшись. Поздно.
  - Клёво! - льстиво, сладенько произнесла Лиза, бочком подбираясь к Мишане. И что дам так привлекает в Мишане?
  - А ну брысь от меня, мелочь! Ты физику изучаешь? - Обиженная девчонка утвердительно кивнула. - Что бывает при соприкосновении твёрдого тела с мягким? - и протянул под её очаровательный носик свой кулачище (впечатляющий контраст); Лиза испуганно отпрянула. - Секс! Ха - ха - ха! - загоготал, довольный собой, девчонка несмело улыбнулась. - Литературу надо читать. "Кама Сутру", например.
  - Фи, Мишаня, - тут уже я подал голос, считая, что мой товарищ перегибает палку, - не будем опошлять Ржевского. Мы всё-таки на балу, - и многозначительно кивнул на надувшую губки Лизу.
  - А что, я ничего. Поскрести меня, так я - сама галантность, - он тридцатидвухзубо улыбнулся девочке, и та сразу воспряла духом. - Я чего такой дёрганный - переживаю, куда подевался наш товарищ, - объяснил он. - Эллис его зовут. Не помню, знакомилась ли ты с ним или нет, - и мило улыбнулся.
  За что я люблю своих друзей, так это за то, что пройдя все питейные тесты отбора, они остаются нормальными людьми, не бескрышными парашютистами или бесхребетными воздушными шарами, а в меру возбудимыми, не чуждыми веселью и юмору, до конца корректными и внимательными мужиками. Тут и моя заслуга, ведь с кем дружишь - такой и у тебя диагноз. А мой основной критерий общения с кем-либо таков: главное, чтоб человек был хороший.
  И вот, будто в подтверждение присказки: "Вспомни, он и появится", хлопнула входная дверь. Мы в спешном порядке ринулись в прихожую. Эх, не было фанфар!
  Возле Эллис отирался странный мужичёк в плаще. Он всё время шморгал носом и протирал платочком залысину, и старательно двигал туда - сюда глазами. Скользкий какой-то типчик.
  Но поразил нас всё-таки Эллис: поджатые губы, серьёзный, трезвый и какой-то безрадостный взгляд. Мы с Мишаней тревожно переглянулись. Упёршись глазами в стену где-то между нами, Элис выдал:
   - Я узнал, какое сегодня число, - тихо, чётко и решительно произнёс он.
  - Девятое, - тут же вклинилась заинтригованная Лиза.
  - Правильно, - Эллис серьёзно посмотрел на девочку, потом уже на нас.
  - Ну и что, - почти хором выдохнули мы с Мишаней.
  - Мы заехали к тебе второго, - это был не вопрос, а констатация, Мишаня полуутвердительно кивнул - мол, откуда я знаю. - Второго, - безнадёжно повторил наш товарищ.
  - Ну и что?! - воскликнули мы уже втроём.
  - Мне завтра на работу.
  - Ну и пойдёшь на работу. Завтра, - бесцеремонно сказал Мишаня, демонстративно двигая плечами - в чём проблема?
  - Это мой последний заплыв, - Эллис приподнял сумку с зазвеневшими в ней бутылками.
  - Но до завтра... - я посмотрел в кухонное окно - примерно 6 утра, - у тебя ещё есть двадцать четыре часа, - резонно напомнил я.
  - Да? - и столько надежды было в этом голосе, что все мы дружно засмеялись и стали хлопать по плечам оттаявшего Эллис, обнимать его.
  - Показывай, что ты там принёс, - напомнил Мишаня, когда первые восторги поутихли, и мы стали вспоминать причину веселья. - Дед Морозик ты наш осенний, - скосил взгляд и немного помрачнел. - Да и Снегурочку притащил какую-то... подворотнюю.
  Мужчина в плаще втянул голову в плечи, быстрее обычного постреливая глазками. Всеобщее веселье он скромно и стойко отстоял в сторонке. Даже как-то равнодушно и терпеливо.
  - Кстати, представляю, - Эллис широко повёл рукой в сторону приблизившегося к нему мужичка, - Спонсор, - сделал многозначительную паузу. - Горючее приобретено на не наши кровные. Он, - похлопал по плечу гостя, - просил так и называть его - Спонсор. И очень - ну очень! - набивался к нам на огонёк по какому-то чрезвычайно важному и интересному для нас делу. А вот это, - Эллис пуще прежнего заулыбался, поводя перед нами руками, любуясь и не находя слов для продолжения, словно на базаре, у выращенной собственными руками породистой животинушки, - цвет нации. Ярко - ярко красный, я бы даже сказал, с синеватым отливом, бойцы невидимого фронта. И вообще, очень приятные с любой стороны люди: Рик, Мишаня и э...
  - Лиза, - подсказал я.
  - ... Лиза. Церемонию рукопожатия предлагаю сократить в виду безнадёжно убегающего времени. Рик, Мишаня, принимайте товар, - и одну за другой достал из сумки три бутылки портвейна.
  - Но нас же больше... - расстроено начал Мишаня.
  - Спонсор не пьёт, - отмахнулся Эллис.
  - Как это?! - в один голос недоверчиво воскликнули мы.
  - А он неправильный, - окончательно прибил всех своим диагнозом "Дед Мороз".
  Не доверять вердикту Эллис мы не могли, и поэтому повисла гнетущая пауза. Мы жалостливо смотрели на "ущербного", озабоченного нашим вниманием Спонсора, который опять занялся шлифовкой лысины, абсолютно сухой и абсолютно гладкой. Лиза подошла к нему, чуть не глотая слёзы, и погладила по руке.
  - Бедненький, где ж ты такой уродился... Как же тебе не повезло...
  Горячая поддержка обделённого кардинально изменила к нему отношение, его окружили заботой и вниманием.
  - На тебе самый лучший стульчик... Селёдочьи головы употребляешь?.. Хоть подержись за бутылочку - не правда ли, какая прелесть?.. А это не заразно?.. Да что ты говоришь. Может передаётся на генном уровне... Извини, Спонсорчик, я боюсь тебя даже в щёчку поцеловать - вдруг обреку своих будущих детей на такое несчастье... Чем тебе помочь?
  Спонсор только и ждал этот вопрос, его хорьковый анфас прояснился, будто плеснули кислотой, мелькнули, как болиды в ясном ночном небе остренькие зубки, а глаза оживились добрейшей сеточкой морщин проповедника слова Божия... Он ещё ничего не сказал, а мы уже испытали к нему такое доверие, что впору было возносить длани и орать: "Ха - а - а - лилуйя!"
  - А может всё-таки чуть-чуть? - встрял я вкрадчиво, не сводя с него масляного взгляда. - За компанию, за знакомство, символически, на донышко капнем... - рука моя зависла над лишним чистым стаканом, как над трамплином... или над пропастью - так в испуге провалились вглубь черепа глаза Спонсора.
  И случилось волшебство: на горлышке бутылки налилась рубиновая сверкающая капля. Полная и сытая, она раскачивалась, дразня и гипнотизируя взгляды... Кокеточка. Какая же она сладенько - кисленькая - думаю, не только у меня взвыли в вожделении вкусовые рецепторы.
  Как всегда, опошлил всё Мишаня: протянул свою клешню, разогнул указательный палец, грубо подхватил её, хрупкую и нежную, и размазал о свой шершавый язык.
  - И зачем продукт переводить? - неодобрительно покачал он головой.
  Весь народ с трибун укоризненно глядел на меня... Жутко стыдно. Готов провалиться с красными ушами и надутыми губами сквозь землю. Да вот только не получается. Мешает дикое желание смеяться.
  Ничего, зато пафосный настрой у Спонсора сбил. Тоже мне оратор, Сократ нашёлся, на пшеничном поле пусть ворон развлекает.
  Пока Спонсор с отвисшей челюстью крутил зрачками динамо, мы врезали по первой и второй. Настроение в зрительном зале неизбежно улучшалось, как неизбежно появление солнца по утрам. За третьей мы чествовали наших братьев, точнее, сестёр по оружию, Лиза при этом глупо хихикала - сказывался ослабленный учёбой организм, и при этом умудрилась раскрутить Мишаню на брудершафт. И где-то после седьмой - восьмой, когда общение набрало такие обороты, что можно было гнать с завязанными глазами, а остановить только повыбивав спицы, Эллис обратил наше внимание на поникшего гостя, веки которого, несмотря на огромную нагрузку на барабанные перепонки из-за сумасшедшей динамики, наливались тяжестью, а носом уже искал в столешнице, как небезызвестный пернатый в красной шапочке жучков и червячков, и проронил грустно:
  - Жалко человека...
  Спонсор встрепенулся и совершенно ясно ответствовал:
  - А я не человек.
  Это был веский повод выпить по девятой. Если он думал нас удивить, ему это не удалось. Даже ввались в помещение Громозека, это не вызвало бы особой новизны ощущений. По крайнеё мере, последний хоть пьёт, судя по "Тайне третьей планеты". Разве что Лиза бы возражала против появления другого представителя Кира Булычёва - Алисы Селезнёвой - конкуренция. А может и нет: обложили бы с флангов Мишаню, этакий лёгкий заменитель Коли Герасимова.
  - Вполне серьёзно! - обиженно встрял в дискуссию о чудесах (точнее - гостях), творящихся под зелёным змием - кстати, ближайший родственник Змея Горыныча, которого побивал в своё время Илья Муромец, будучи "под этим делом". - Я представитель космической цивилизации дюлей. И если кто, - прищурился хитро, - желает удостовериться в наличии оной, пусть поднимет руку. Достаточно принять одно малюсенькое условие - и милости прошу на небеса.
  Над столом повисла странная тишина. Фантастикой за столом увлекались все (не считая Лизы, чьи литературные пристрастия не удосужились уточнить), поэтому "космическими пространствами" бредили все. Но это ещё не значит, что по первому звонку готовы втиснуться в "пропахший потом скафандр" и "идти на абордаж".
  - Мне заказали одного представителя Земли, - подлил масла в огонь Спонсор. - Достаточно авантюрного и беспринципного.
  М-да. Мы начали переглядываться. Насчёт беспринципности и беззаговорочной авантюрности - такой наряд мне сложно было на себя натянуть - не совсем мой размерчик. Но вот насчёт исключительности - один с Земли - это было искушение. Даже Змей, пожалуй, корчил менее обаятельные рожи, предлагая Еве переспевшую райку, чем Спонсор. Быть единственным и неповторимым... Как Юрий Гагарин. Нет уж, увольте, центрифуга - не мой конёк. Надо смотреть правде в глаза - это должен быть достойнейший. Эллис. Или Мишаня, в крайнем случае.
  - Я не могу, - грустно проронил Эллис, мы вопросительно подняли на него головы. - Мне завтра на работу.
  Странно так: сходу и всерьёз поверили в этот компот о космической цивилизации и представительством от Терры кого-либо из нас. Может это Спонсор повлиял каким-то магическим даром внушения? Но это уже из области фэнтези. Или портвейн сказал своё веское слово. Но факт остаётся фактом: выборы начались.
  - Мне ещё нет восемнадцати, - пискнула Лиза.
  Всё с ней ясно: "космические просторы" её интересуют гораздо меньше, чем особенности анатомии противоположного пола.
  - А как водку пить, так у тебя двадцать один? - саркастически поинтересовался я.
  Лиза виновато потупила глазки.
  - Не трожь ребёнка, - вмешался Мишаня. - Это чересчур ответственная ноша для ученических мозгов, - как ни странно, девчонка не обиделась. - Для этого надо быть - во! - сжал бицепс, - и - во! - пионерский жест. - В общем, я чересчур легкомысленный для этого мероприятия, - адвокат опустил глаза, как и его клиент перед этим. Тут же посыпались уговаривания - мол, сам же нарисовал свой портрет, а теперь - в кусты. - Короче! - махнул рукой, веля заткнуться, что мы и сделали с удовольствием. - Я не могу, потому что обещал Лизе познакомить с правилами уличного движения...
  Действительно, в кусты... Мы ошарашено взирали на поникшие плечи и гордо вздёрнутый подбородок. Действительно легкомысленно в свете "грандиозных" событий. И совершенно в духе Мишани. А о том, что его "Мерседес" "Запорожцем" зовётся, небось, забыл упомянуть... Если, конечно, доберутся хотя бы к гаражу.
  - А как же... - Эллис, пытаясь урезонить товарища, повторил пионерский жест.
  Мишаня, твёрдо сжимая губы и не глядя на нас, покачал головой из стороны в сторону.
  - Тогда остаётся... - продолжил свою мысль Эллис и... посмотрел на меня.
  Как неуютно я себя чувствовал под непреклонными взглядами товарищей. Словно вылили на голову ведро холодной воды, потом это же ведро нацепили сверху и хорошенько приложили по нему дубиной. Но... отступать некуда, позади... Земля.
  - А это не больно? - обратился я к Спонсору в лёгкой надежде вовремя упасть в обморок.
  - Нет, - вовремя улыбнулся тот и достал из внутреннего кармана небольшой флакончик. - Нужно сделать один глоток, - не дожидаясь формального кивка с моей стороны, протянул сосудик с синей жидкостью, - и всё.
  Я зажмурился. Вот он миг откровения. Но зачем так нервничать? За свою жизнь я, думаю, пробовал напитки и похуже. Дав себе установку лётчика-испытателя, хорошенько приложился к бутылочке...
  
   ***
  ... Как приятно... Будто обложили подушками, а все женщины мира удерживают веки в сомкнутом состоянии и по очереди водят пальчиками по спине, вдоль позвоночника, запускают руки в волосы, гладят, гладят... По-моему я даже облизнулся, а на лице растянулась такая блаженная улыбка, что губья можно было завязывать на затылке...
  Раздались чмокающие звуки.
  Тревожно встрепенулся - не принялись бы все женщины мира выцеловывать - как бы не вышел конфуз. Кровь стала заполнять голову, создавая помехи в мысленном созерцании себя, этакого необходимого, открытого, желанного...
  - Да когда же ты очнёшься!!!
  Уши заложило белым кирпичом, сопли, как и язык, сквозняком втянуло в носоглотку, волосы в неистовом порыве вытянулись к затылку, натянулись, как трепещущая тетива лука, глаза стали разрывать грубые клещи домкрата...
  Перед лицом висела, я бы сказал, ватная субстанция в форме нахмуренного лица. Губы вытянулись трубочкой вперёд... ещё вперёд, уже не имея ничего общего с первоначальной заготовкой, подобрались к моему левому уху, принимая форму рупора.
  - Стра-а-шно?!!
  Стена из кирпича разлетелась, задевая осколками ушную раковину и барабанные перепонки. Челюсть автоматически отвалилась, чтобы не оглохнуть.
  - Ты чего орёшь, чучело?! - заорал я обозлёно.
  Субстанция обиженно надулась и перетекла в молоденькое девичье личико.
  - Как вы с дамой разговариваете, молодой человек? - и лицо превратилось в огромную объёмную грудь. У меня, как говорится, ком в горле стал - такая она была... пышная. Сосок открыл укоризненный глаз, внизу объявился ротик и протянул сладенько: - С ней надо нежно, ласково.
  Я зажмурился и помотал головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от насевших на меня видений. "Бр-р-р".
  Открыл глаза. Меня задумчиво изучала усатая харя.
  - Значит так, скоро ты окажешься среди дюлей. Они немного другие, чем земляне. Но внешне - однояйцовые близнецы. Чтобы ещё добавить, - появилась рука и задумчиво поскребла подбородок. - Любят развлекаться, иногда воюют, есть высокоположенцы и низкоисполненцы - общество поделено на касты, никакого равноправия...
  Меня посетила одна трезвая мысль:
  - Какое спиртное они употребляют? - вопрос был чисто профессиональный.
  Харя внимательно изучала меня. Как насекомое, достойное хорошего шлепка газетой.
  - Спиртное в дюленской цивилизации отсутствует напрочь, - и сочувственно подморгнула. Если это, конечно, не была издёвка.
  - Но к-как же-е-е он-н-ни рас-с-слабляются? - представляю, какое идиотское выражение лица было у меня.
  - Они не расслабляются - а всё время напрягаются. Ха-ха-ха!
  Громоподобный смех был последним гвоздём в крыше моего самочувствия, меня повело, словно беременную, захотелось пойти пообщаться с Ихтиандром. Сотрясение мозга.
   - Я хочу домо-о-ой! - заныл. - Сос! Сос! Помогите! Хэлп ми! - я очень надеялся, что зрелище нелицеприятное, как и любая истерика, и таким образом завалю последний тест на сомнительное удовольствие пообщаться с дюлями.
  - Браво! Браво! - две громадные ватные ладони со звучными хлопками аплодировали мне. - Бис!
  И поклонился бы благодарному зрителю, да что-то защипало в глазах, вспомнились удивительные стеклянные изделия по 0,5 и 0,75, гладенькие, чистые, невинные, как слеза.
  - А может необходимость во мне не столь насущна? Может мы договоримся? - надежда приподняла свою хиленькую головушку по дороге в крематорий. Не прекращающиеся аплодисменты приобрели странный хлюпающий оттенок. Когда мой взор прояснился, я лицезрел две пышные ягодицы, перехватившие эстафету у ладоней. - Понятно, - обречённо поник головой.
  Дальнейшую речь усатой хари я воспринимал словно сквозь туман, не особо вслушиваясь в ораторские выкрутасы. И даже стало как-то всё равно, перестало болеть и ныть. Шок. В голове нарастал шум, и вскоре меня снова привалили подушками, а все женщины мира повернулись к лесу спиной, а ко мне крылечком. Вот только лица у них были бутылочного цвета.
  
  
  
  Глава 2. Шерше ля фам в сумасшедшем доме.
  
  Прошло несколько тысячелетий секунд, как вдруг в стене обозначилась дверь. Зашуршала портьера в самом неожиданном месте - Али Баба бы тоже не догадался.
  Глаза открывались с таким скрипом, что пришлось задействовать руки, чтобы они мяли их и растирали по всей площади лица, словно две яичницы-глазуньи; запахло жареным салом - это я от усердия высунул язык, занимаясь недвусмысленным наведением диоптрии, очень жестоко прошёлся по нему зубами, так, что посыпались искры. И я окончательно проснулся.
  В образовавшемся проёме возникла премиленькая мордашка, а следом то, что ей причитается: наборчик дамских сумочек из крокодиловой кожи... тьфу ты, какие глупые сравнения прут в голову с послесонья. В общем, появилось худенькое тельце в мини-бикини.
  Чёрные тончайшие полосочки, будто проволока разрезали эти белоснежные, невесомые косточки, укрытые пудрой, а огромные фиалковые глаза смотрели столь жалостливо, что хотелось подойти, прижать, приголубить, утешить. Но я сдержался, здраво рассуждая, что за дверью может находиться её суженый, имеющий к жалости своё мнение.
  Девушка сделала книксен неожиданно и изящно, так, что воздух даже не всколыхнулся. Я засмотрелся на гордый прямой подбородок и опущенные глаза с двумя расчёсками чёрных век. Свои? Вряд ли.
  Она выпрямилась и сделала недвусмысленный жест руками в сторону двери - мол, просю. Я же продолжал молча пялиться на неё, пожирая и тут же отрыгивая, и как только она двинулась к выходу, тут же пристроился в арьергарде, скрупулезно прощупывая её тыл. Картина была не очень радостная - негде глазу зацепиться. Тем не менее, оторваться от движения её сочленений было сложно, особенно от того места, где соединялись ноги. Две выпуклости, предохраняющие механизм соединения от повреждений, подтянутые и настороженные, столь внимательно и укоризненно следили за движениями моих глаз, что я невольно покраснел.
  Шли мы коридором, где всё кричало от ярких красок и рисунков. Сумасшедшие граффити. Я снова, будто невзначай скользнул взглядом по девушке - всё-таки естественный островок покоя среди этой крикливости. Здесь может отдохнуть усталый путник... Я ещё не устал.
  И вот она вывела к огромным... Дверями я бы постеснялся это назвать. Ворота - ближе по масштабам. Четыре метра в ширину, три в высоту - сюда смело можно было загонять технику. И даже сельскохозяйственную. Кроме хлебоуборочного комбайна (разве что так: бочком, бочком). Жестом профессиональной волшебницы она легонько толкнула створки, и те немедленно поплыли в стороны, совершенно не издавая приличествующего случаю скрежета петель.
  В лицо дохнуло сырым воздухом, а уши навострились, различая множественный гул возбуждённых женских голосов. То есть регистр звучания был не ниже альта. Словно на свадьбе феминисток. Ну-ну, посмотрим, куда это меня завели озорные ягодицы.
  - Ничего себе! Вот те и мясной павильон...
  Увиденное поразило все мои самые смелые предположения. У меня отобрало речь, кроме вышеупомянутого крика души, а в мыслях стремительно раскручивалась юла, норовя выскочить за рамки черепной коробки.
  Просторное помещение с шедшими по периметру скамейками и арочками в какие-то соседние либо примыкающие комнаты и большим округлым бассейном посредине по содержанию напоминало отжившие (или нет?) места скопления народу, когда оставив регалии снаружи, все становились одинаково бледно-синюшно-розовыми, ибо мыться надобно всем, то есть совдеповские бани. Именно в женский день (или на женской половине). Не хватало шаек, веников и простонародных словечек, ибо контингент, подобранный здесь, оказался поровнее и помоложе, а ненасытный целюллит ещё не поселился на этих крепких, взбитых (в словосочетании со сливками) и мокрых телах.
  Девушки и девицы, казалось, не заметили моего появления (слава Богу!), а моя провожатая с пронзительным визгом устремилась к воде. Что это за сборище водяных фей? Были они всех цветов и пород, которые бы могла представить матушка Земля, различных весовых категорий и на любой вкус, полные жизни и... совершенно голые. Некоторые томно возлежали в непринуждённых позах, часть переговаривалась, часть лениво плавала, но основная масса с весёлым гвалтом гоняла мяч, напоминая посещение водных просторов участниками пионерлагерного движения.
  Тихонько, под стеночкой я пробрался в ближайший угол и затаился на скамейке, не забывая жадно поедать столь удивительное зрелище глазами. Детородный орган неудержимо зашевелился, сигнализируя мне о желании одарить каждую присутствующую здесь девушку ребёнком, или на крайний случай, не обойти вниманием.
  Заворожено глядя на мелькающие эпизоды румяных и спелых тел, я что есть силы боролся с собой, представляя себя этаким мухомором с обвисшими ушами на поляне лисичек, или зайцем - переростком на морковной плантации, где молоденькие овощи только-только выбросили на свет божий нежно-зелёные косички, или конским щавелем посреди васильков...
  Озорной, задорный смех и радостный плеск воды наконец-то стал восприниматься мною, как нечто обыденное, хотя и продолжающее быть достойным внимания. Что значит психологическая настройка! Как в том анекдоте про моего собрата - алкоголика и силу воли - мол, не хочу и пью.
  Я нашёл глазами свою провожатую, весело гоняющуюся за мячом в игре наподобие "собачки". Всё-таки она стала ближе мне, нежели остальная безымянная масса. Да и ничего себе так было это воздушное создание, малогабаритное, как на мой вкус, но обозначившаяся грудь достойно сопротивлялась резким броскам тела, с неохотой возвращаясь на базу, а спелые ягодицы, которые тоже не мешало бы увеличить на ладонь, перекатывались и сверкали, недвусмысленно намекая на степень готовности блюда. Я уже стал переживать за неё, "болеть", чуть было не попискивая от азарта - мяч всё никак не шёл ей в руки.
  С громким стуком распахнулись ворота, прямо противоположные тем, в которые вошёл я (на этом их различие и оканчивалось), и в "баню", как мысленно я окрестил это помещение, прошествовала дюжина... тоже лиц женского пола, только прикрытых каким-то подобием доспех, в коротких юбках и со зловещими верёвками на поясах. От представительниц, так сказать, "нудистского" направления они ещё отличались определённой квадратностью, близкой скорее мужчинам определённой профессии, и хмурыми неулыбчивыми лицами.
  Наступила мгновенная, моментальная тишина (даже вода, казалось, испуганно затаилась). Из клинообразного построения, в котором застопорились "гостьи", выдвинулась невысокая, но компенсировавшая недостаток роста шириной, дамочка, и что-то прокаркала. Я не потому употребил такой глагол, будто она была похожа на представительницу семейства вороньих, или оттого, что с первого взгляда не понравилось это военизированное подразделение, нагло вломившееся в эту чудесную оранжерею, просто слова или заменители слов незнакомого мне языка прозвучали коротко и отрывисто. Вдобавок голос у неё звучал гораздо ниже того диапазона, который использовался несколько минут назад.
  Моя знакомая вздрогнула. Она, наконец-то овладевшая мячом, стояла ко мне спиной, но я ясно представлял, как улыбка сходит с её лица, будто детский рисунок, смываемый грозой.
  Командирша - назовём её так - прошлась глазами по фигурам девушек, и опять что-то невразумительно бросила (при этом лицо её оставалось совершенно бесстрастным), на что отреагировали её спутницы - стали заходить с двух сторон, беря в кольцо бассейн. А девушки испуганной стайкой прянули прочь, то есть в мою сторону. Те же, кто находился за пределами воды, максимально вжимались в стену, провожая остановившимися взглядами проходящих мимо воительниц.
  Прозвучала ещё одна команда, и моя провожатая, так и не выпустив из рук мяч, понуро поплелась к Командирше. Пока её отчитывали, она стояла, опустив голову. Речь всё нарастала, нарастала, и вдруг закончилась звонкой пощёчиной. Голова девушки дёрнулась в сторону, я увидел бледное лицо и зажмуренный глаз. Эхо удара ещё летало от стены к стене, а в помещении повисла гнетущая пауза. Я непроизвольно сжал кулаки. Неожиданно громко ударился мяч, выпавший из рук, несколько раз подскочил и шлёпнулся в воду.
  Командирша что-то с угрозой спросила у девушки. Та, держась за щеку, обернулась. Её взгляд скользнул по помещению... и остановился на мне.
  Следующие несколько растянутых мгновений все-все: и купальщицы, и воительницы недоумённо оборачивались в мою сторону и пялились, как на некое экзотическое животное. Эти взгляды, напряжённые и тревожные - более определённые чувства было сложно разобрать, раздевали, обдирали, и хотелось то ли закрыться руками, то ли сбежать... Но я не мог пошевелиться.
  Затянувшуюся паузу нарушила сама Командирша, в сопровождении моей проводницы торопливо направившись в мою сторону. Больше никто не шелохнулся.
  Они остановились за пять шагов, и женщина в доспехах неожиданно попыталась улыбнуться. Проще скалы взрывать динамитом.
  - Добро пожаловать в Замок, - произнесла она, тщательно проговаривая слоги и контролируя голос, в речи появилась некая плавность, будто она хотела поддобриться ко мне. В другое время я бы восхитился таким преображением, но не сейчас, в ужасе ожидая продолжение. - Это всё ваше, - повела она рукой в сторону сгрудившейся в бассейне массы.
  - Нет-нет! - я в испуге затряс головой.
  Командирша задумчиво посмотрела на меня, затем резко повернулась в сторону моей проводницы и что-то властно сказала на своём тарабарском языке.
  Девушка сделала неуверенный шаг вперёд, потом ещё один и застыла. Она дрожала, как осиновый лист, и отводила глаза.
  Что они от меня хотят?! Чего привязались?! Зачем мне этот табун голых девиц? Я не восточный человек, который может прокормить такую ораву.
  Почти не меняя мимики в положении "чиз", Командирша негромко сказала несколько слов, на что девушка в замешательстве чуть повернула голову в её сторону. И вдруг квадратноформная бросила руку к поясу и замахнулась. Верёвка оказалась хлыстом, который подобно змее ужалил девушку по ногам... По этим белым нежным ножкам, прикасаться к которым можно только губами и кончиками пальцев - и то, исключительно изображая сквозняк.
  Девушка упала на колени и, протянув руки вперёд, поползла в мою сторону. Её душили слёзы, но она твёрдо была намерена выполнить инструкции, данные этой толстокожей. И просила, умоляла взглядом быть к ней снисходительным.
  Для ускорения какого-то процесса, в который меня до сих пор не посвятили, хотя участие уже, судя по всему, было делом решённым (решённым кем?), Командирша вновь замахнулась.
  Тут я не выдержал, сделал два шага вперёд и протянул правую руку над девушкой. Острая боль окольцевала предплечье, но ладонь уже схватила эту гадюку за шею. В который раз в этом помещении воцарилась абсолютная тишина. Девушка, пригнувшись, сидела у моих ног, Командирша, не ожидавшая от меня такой прыти, даже приоткрыла рот, будто собираясь произнести нечто заунывное, а её сопровождающие инстинктивно потянулись к поясам.
  - Ну, ты... бронтозавр, нечего тут... дирижировать...
  Дёрнул хлыст, но Командирша не отпустила. Дёрнул сильнее, но она хватки не ослабила. Возможно, потеря этого элемента туалета для неё похуже, нежели потеря девственности. Началось такое себе перетягивание каната, пришлось задействовать и левую руку, и изобразить позу водного лыжника. К чести Командирши нужно сказать, что положение тела она не меняла, просто продолжала держать хлыст за рукоять одной рукой. Только на лице появилось выражение ребёнка, словно родители переключили телевизор с боевика на мелодраму, и как раз на постельную сцену.
  Пришло время задуматься над своими последующими действиями, благо время ещё было - силёнки оставались, но роль хозяина осла (аналогия: хлыст - хвост) меня не устраивала, и я принял единственно правильное решение: предварительно упёршись ногой, дабы не улететь назад, отпустил хлыст.
  Победа была полной. Бассейн чуть не вышел из берегов, ближайших девушек накрыло цунами, а когда вынырнули Командирша и одна из её помощниц, которую она зацепила по пути следования, меня чуть не скрутил приступ жесточайшего смеха: эти две мокрые курицы, такие надутые недавно, сейчас напоминали хвостик ослика Иа, который замечательно входит и выходит из горшочка.
  На лице Командирши было столь обиженное выражение, что смех застрял в горле. Выглядело это так, словно я внезапно прекратил полоскание горла, а фурацилин просто выпил для ускорения прохождения лекарства по гландам. Ребёнка лучше не дразнить - ультразвуком прибьёт.
  Я оценил шаткость своего положения и, как бы оправдываясь, затянул плаксиво:
  - Ну что вы ко мне пристали... Одному мне не справиться... Да что я говорю! У меня в крови одни сплошные отрицательные резусы - издержки профессии. - Но тут пришло в голову, что за время пребывания в небесах мой организм порядком очистился, и всерьёз испугался за своё самочувствие - судя по количеству обнажённых лиц женского пола, можно было смело предположить роль, какую отвели мне дюли, какую нагрузку собирались возложить на мои хрупкие... гм, плечи. Вследствие этих мгновенных, калейдоскопических выводов, голос мой окреп. - Не нужны мне ваши... подачки! Мелко смотрите, не тот масштаб. Лучше не трогайте... вулкан - извержения не будет, - глубоко вздохнул, пытаясь принять неприступный вид. - Короче, я пошёл. Мне не мешать. Я это... думать буду, - и развернулся уже уходить, но заметил, как обречённо вздохнула моя проводница; жизнь из неё уходила с каждой каплей влаги - ещё полчаса и в ней мокрого места не останется. Как бы её в угол не поставили эти "рыцарки" в доспехах... со шваброй на гречку... или "рыцурки"? А может "рыцирки"? - А её я возьму с собой, - произнёс грозно, дабы пресечь возможные возражения. Но кирпичную кладку Командирши, как ни странно, прорезала трещина удовлетворения, такая себе железобетонная улыбка. - Ну, там постирать, приготовить... и вообще, - развёл руками, показывая, что у моей спутницы разнопрофильные задачи... Естественно, при её желании, никак не иначе, я же не деспот какой-нибудь, в худшем случае - Синяя Борода с выбитыми зубами.
  Я помог девушке подняться, и мы пошли к воротам, постоянно оглядываясь. Казалось, будто в спину дует ветер, как обычно поторапливая движения. Мы благополучно покинули эту "баню". Никто нас не преследовал. Хотя, возможно, я просто не видел наблюдателей. Во всяком случае, почувствовал себя гораздо лучше, не будучи объектом непосредственного, пристального и столь множественного внимания. Как курица - гриль среди постующих.
  - Ну что, барышня, - наконец я обратился к девушке спустя пять минут молчаливой прогулки по бесконечным залам и коридорам Замка, - что ты думаешь по поводу всей этой фигни?
  Вопрос поверг её в жесточайший нокаут. Проблемка тут назревала у неё - как бы подгадать с ответом. Да вот беда, ни о какой "фигне" она и слыхом не слыхивала, и нюхом не нюхала, и зубом не цыкала. Сопли у неё высохли, так что справку на ОРЗ ей я, как доктор, уже мог и не выписывать - она шла на поправку. Но вот нормальный земной сленг запросто мог вызвать осложнения.
  - 451 градус по Фаренгейту - температура горения бумаги, - проговорила ровным голосом, а прицелы глаз заволокло туманом, будто она целилась в стену ровно за моей головой.
  - Хм, молодец.
  Точно также она могла ответить на любой "интересный" вопрос, вроде "Какая у меня группа крови?" или "Как могут чуваки (то бишь, кастрированные бараны) лабать?" А такое совершенно естественное предложение: "Титьки у тебя ничего", зачитать краткое содержание толкового словаря Даля. Это наводило на интересную мысль, что какие-то данные о Земле в головах дюлей обитают.
  - Ты это прекращай... Тундру мне нашла - нечего тушканчиком прикидываться. Говори по существу, куда мы чешем, где народ и не пора ли нам перекурить, а то копыта отваливаются, - я уже не стал прослеживать реакцию её мимики на мой риторический выкрутас, выданный скорее из желания подразнить девушку, а сам завернул к ближайшему мягкому уголку, так как копыта - не копыта, а подковы следовало остудить.
  Она потащилась за мной, даже не пытаясь выдать остроумный ответ, а я с удовольствием разулся и сидел, шевеля всеми десятью пальцами, перебирая их словно чётки. Со вздохом вспомнил бассейн - сидел бы сейчас тихонечко на краю, болтая ногами в воде, ни на кого не обращая внимания... Блаженство. А рядом фыркают русалки, улыбаясь своими крепкими молочными зубами, норовя оставить меня без... ноги. Но я не замечаю их, словно они ещё за поворотом. Сине-белые отростки в качестве наживки, будто червячки, приманивают - любую русалку заинтригуют. Ничего, ноги у меня крепкие, кости почти титановые - зубки-то пообламывают. Так что, ничего им от меня не достанется. Ни мизинчика... А уха выйдет отменная. Особенно из хвостовой части. С перловочкой, салком, кусочками моркови, луком, перчиком душистым... М-да, пожрать бы чего-нибудь.
  - Ну что, Сусанина ты, Ивановна, что будем делать? - наконец-то оторвался от своих порозовевших пальчиков, посмотрел на свою попутчицу и похлопал на сидение возле себя.
  Девушка вздрогнула, коротенькими шажками приблизилась и, нахохлившись, села скраешку. Будто воробышек под порывом ветра: крылышки сложила на сдвинутых коленках, клювик - в пол, пёрышки - гусиная кожа.
  - Опять двадцать пять, каждый раз в первый класс! - не выдержал я. - Скажи, пожалуйста, зачем мне осиновый лист на свою шею? Ну чего ты так дрожишь? Я же не грызу тебе ногти, не ковыряюсь в зубах и за волосы не дёргаю. И даже перегар уже в прошлом. Ведёшь себя, словно невеста до первого тоста. Дыши глубже, расправь грудь... э, плечи. И перестань стараться угодить мне. В качестве жеста доброй воли, можешь даже потрепать меня за щеку. - Я внимательно смотрел на неё. И остался недоволен. - Договорились, что ты будешь лапушкой? - еле заметный кивок подбородком. - Не слышу!
  - Да, - будто рыбка, выдохнула она.
  - А не то защекочу! - зарычал, изображая серого волка в гостиной у бабушки Красной Шапочки.
  - Ой! - пискнула и испуганно отскочила прочь.
  У меня сработал инстинкт хищника - видно сильно вошёл в роль. А может хотелось взбодрить её и частично выполнить угрозу, исполнив хроматическую гамму на рёбрышках. Я прыгнул вслед за ней.
  Но не так просто поймать это скользкое существо - женщину. Женщина всегда начеку. Роль невинной жертвы давно отрепетирована (правда, Ева Адамова?). А если попалась в сети, то в те, которые сама накануне тихонько подсунула мужчине. Идеал картины "Птичка в золотой клетке" представляется в таком виде: в маленькой клетке с позолоченными прутиками, подвешенной к потолку, сидит кролик; а птичка летает с обратной стороны; ещё и недовольная!
  Помчались мы по коридору, словно сквозняк из форточки. Девушка неслась впереди, сверкая пятками, ещё умудряясь петлять, будто уворачиваясь от взгляда, заманчиво повизгивая этаким поросёночком. Первые метров сто я ещё сокращал дистанцию, и уже выпускал тяжёлый выдох ей на спину, но потом преследуемая стала медленно, но неуклонно удаляться. Стискивая зубы, продолжал бежать в сомнительной надежде, что девушка выдохнется прежде, чем я. Последней каплей, погубившей мою надежду, стали двери, внезапно выросшие на моём пути.
  Подняв голову от иллюзорного следа, по которому мчался, словно гончая, я увидел преграду. Завизжали тормоза в мозгу, задымились протекторы, и... в следующий момент сошёл с дистанции. То, что дверь была не заперта - это хорошо, я преодолел её на одном выдохе (велика сила инерции!). Но чересчур мала была луза - зацепил борт ногой.
  - У - у - у! - потом: - У - у - у, потом: - Ох. - И так, прихрамывая, я поплёлся дальше.
  След (и даже иллюзорный) моей провожатой пропал. Мне стало грустно и одиноко. Человек привыкает к живому существу. Привязанность. Это позже приходит в гости надоедание. Как в метро: постоянные толпы народу воспринимаются, как кадры старой кинохроники (довольно ощутимой, когда локтём в живот), но вначале даже эскалатор ластится, путаясь в ногах. А моя провожатая мне не надоела.
  Вообще, мелькнула мысль, глагол "надоел" не очень хорош по отношению к homo sapiensу. Ежедневное (и еженощное) общение не должно приводить к надоеданию. Процесс передачи тепла человека человеку настолько целителен, что может (и должен!) компенсировать недостатки, такие, как раздражительность, нервозность, вспыльчивость, кажущуюся повторяемость и автоматичность, повышенную ранимость и чувствительность. Только манекены, постоянно улыбающиеся прохожим и друг другу из витрин, не способные оценить теплоту человеческого взгляда (и потому мёрзнущие в своих шмотках) могут вызывать ассоциации с таким словом, как "надоели".
  Вот те и алкоголик - философ...
  Одиноко и даже страшно. Ниточка общения, связи с человеком, пусть и дюлей, казалось, оборвалась. Я ощутил внезапный испуг ребёнка с перерезанной пуповиной (в том случае, если бы он это почувствовал) на пороге неизведанного и устрашающе-огромного мира. Стены стали хищно прогибаться, словно тиски или пасть хищного животного, потолок оседать, вбивая голову в плечи, ноги терять крепость и устойчивость... Эта резкая смена настроения накатила внезапно и мощно, будто цунами, я начал задыхаться, сердце испуганным зайцем затрепыхалось в груди...
  - Рик! - донёсся приглушённый крик.
  Моя ж ты дорогая! Доберусь, зацелую... может быть. Переживает, небось, как бы я от неё не слинял. Не дождёшься!
  Облегчённо вздохнул, распрямляя плечи, и даже ноющее колено примолкло, озадаченно прислушиваясь к увеличившемуся ритму движений. Стены выпрямились, как по команде, смирно и преданно сопровождая взглядом.
  Я открыл следующую дверь и... замер, очарованный и околдованный. Моя милая проводница стояла на четвереньках в первоначальном положении избушки на курьих ножках, и просить её развернуться было чистейшим кощунством. Она лазила по полу, собирая в коробку странные то ли мячики, то ли шарики, похожие на теннисные, в изобилии разбросанные по комнате. Способ передвижения в данном положении напоминал иноходь: левый локоть, правое колено вперёд, правый локоть, левое колено догоняют, при этом то место, куда съезжаешь (без седла, естественно) при резком скачке вперёд, находится гораздо выше, чем голова, поэтому приходится отклоняться назад, чтобы удержать равновесие...
  Долго ли я так стоял и смотрел, загипнотизированный, как кролик на удава, не знаю, но слюной чуть не захлебнулся. Пора было уже помочь даме. Как-то тихо (честное слово, не специально) чуть приблизился и, опустившись на корточки, подбирая шарики, двинулся на воссоединение. Пришлось использовать край рубашки в качестве корзинки. Вскоре назрела необходимость высыпать "плоды" в коробку, находящуюся возле девушки. При шуме, сопроводившем это действие, моя белокурая проводница вздрогнула, подскочила, словно отпущенная пружина, и ошалело уставилась на меня. Видимо, ползание на четвереньках её так увлекло, что она перестала замечать окружающее. Что ж, на всякий случай запомним.
  - Ты же обещала не пугаться, - заметил я укоризненно.
  - Так неожиданно... извини... больше не буду...
  - Да ладно, не бери в голову.
  Видя, что я не гневаюсь на непонятно что, она вздохнула и... продолжила своё занятие. Только на этот раз изобразив букву "Г", поперечиной прочь от меня. Мой оптический прицел опустился, отыскал мишень. В горле пересохло, и сглотнуть никак не удавалось.
  
  Я провёл рукой по упругой ягодице. Ладонь, намагниченная, максимально повторила резиновый контур, прошлась по всей игральной площадке от ограничительной бедренной косточки, обтянутой всё тем же приятным на ощупь атласным материалом, что и основное поле, до очаровательной узкой полоски нейтральной зоны к соседнему полю... Эх! Где мои восемнадцать...
  Белокурая разогнулась и вопросительно посмотрела.
  - Что-то не так?
  - Да всё так! - бросил я в сердцах и, скривившись, отвернулся.
  Руки, будто с похмелья, противно дрожали, срочно их нужно было куда-то пристроить, и я засунул их в карманы, сжал в кулаки.
  - Может, я сделала что-то не так? - она пытливо заглядывала в глаза, страшась отыскать там недовольство.
  - Всё нормально! - раздражённо и поэтому довольно грубо воскликнул я. Но тут же мысленно одёрнул себя: бедное невинное дитя связалось с хамом и грубияном. Хотя кто ещё с кем связался. - Ты что делала? - спросил уже более спокойно.
  - Шарики собирала, - протянула тоненько; её молочные железы нагло пялились на меня, подмигивали, будто что-то спрашивая... ненавязчиво так.
  - Ну так и собирай дальше, - снова грубо вырвалось, и она тут же дёрнулась наклониться, но я максимально поспешно ухватил её за руку, будто рыбак, подсекающий рыбку - повторного зрелища моя расстроенная психика не выдержит. - А зачем?
  Глядя на мучительные движения тонких бровей, складки, раньше времени (лет на десять?), собирающиеся на нежнейшем челе, и закушенные губки, которые она безнаказанно терзала (предложила бы лучше мне пожевать!), я снова ощутил себя этаким доисторическим монстром, вернувшимся из набега и пытающимся определить ценность добычи: не проще ли было бросить в лесу на съедение диким зверям, чем постоянно носить над собой этот дамоклов меч в виде фиалковых глаз.
  - Потому что их надо собрать, - помолчала, оценивая мою реакцию, и немного тише добавила. - Дрол вернётся и будет гневаться.
  Ах, ты ж моя золушка!
  - Надо найти на тебя какие-нибудь тряпки, - немного невпопад ляпнул я, со скрежетом уводя взгляд в сторону.
  - Тряпки? А что это?
  - Ну, шмотки. Прикид тебе надо какой-нибудь соорудить, - попытался объяснить, и тут же увидел в её глазах зарождающуюся тревогу и непонимание.
   Девушка явно не знала, что ей собираются "сооружать", а сам этот жуткий "прикид" явно ассоциировался с погребальной конструкцией.
  - Эх! - махнул я рукой, и, не долго раздумывая, рванул лёгкую ткань, висевшую на стене и прикрывавшую несуществующие окна.
  С первого раза фокус не удался - тончайший материал, похожий на шёлк, на деле оказался довольно крепким и упругим. Первая неудача меня не остановила, я упёрся ногой в стену, основательно взялся обеими руками, и что есть силы, потянул.
  Представляю, как я напугал свою спутницу. Сумасшедший землянин показал своё истинное лицо, и теперь крушит и ломает всё, что попадается под руку. Побагровевший, с перекошенной рожей, вены вздулись, на грани метеоризма - это ещё то зрелище.
  Пыжился я недолго, но настойчиво, а результат превзошёл все ожидания. Вверху раздался треск (в такие моменты приходит в голову - если успевает, конечно, - забавная фраза: "Не стой под стрелой"), отпущенная на волю ткань и я вместе с нею стремительно пошли на соединение с полом, затем провёл несколько вращательных движений, тщательно заворачиваясь и укутываясь. Вслед мне донёсся внушительный грохот, и последующий за ним скрежет - это пытался меня настигнуть сорванный за компанию карниз.
  Когда в голове прекратилось взбивание цветного теста, я открыл глаза. Надо мной расплывалось бледное в свете уходящих звёздочек озабоченное лицо девушки.
  - Вот мы тебя сейчас и приоденем...
  Следующим этапом моей выкройки должно было последовать отдирание, отрывание, отгрызание ткани от крепящей конструкции. Будто предвидя мои последующие действия, девушка наклонилась к карнизу, что-то нажала, и ткань... совершенно свободно вышла из металлических пазов. А у меня просто отвалилась челюсть.
  Вспомнился фильм про Шурика, когда его коллекционирование тостов и обычаев привело в дом с белыми стенами, высокими потолками и решётками на окнах. И его пресловутое открывание двери с использованием ноги.
  Я хмуро посмотрел на девушку, преданно глядящую на меня, поднял ткань и, стараясь поменьше прикасаться (как бы током не шарахнуло!), замотал её, пропустив под руками и закрепив на спине, благо, сползти, учитывая объём фасада, это импровизированное платье не должно было.
  Отошёл, полюбовался и вздохнул с облегчением. "Сооружение" получилось не очень эстетичным и не длинным - оканчивалось выше колен и всё-таки пробиваемым взглядом - прозрачная ткань, и при желании можно было рассмотреть, что находится под ним. Но уже без деталей.
  - А вам не понравился мой предыдущий "прикид"? - спросила белокурая фея жалобно, смакуя незнакомое слово; она крутилась, расставив руки в стороны, осваиваясь с обновкой.
  - Почему не понравился... - в замешательстве протянул я. Но не будешь же объяснять ей, что инстинкты лучше упреждать. Тем более, инстинкт продолжения рода. Достаточно и того, что меня вогнали в краску уже те картинки, что рисовал мой воспалённый мозг. - Но так будет культурней.
  - Культурней? - проговорила, пробуя на вкус слово. - А как это?
  - Ну... - озадаченно замолчал, пытаясь сообразить, как подоступней объяснить такое понятное явление. - Это когда любовью занимаются не потому, что хочется, а в силу неких традиций.
  - А... - она действительно пыталась осмыслить сказанное, уже примеряя его на те знания, которые были в её премиленькой головке. И с трудом переваривала. Но я уже ничем не мог ей помочь. Так как сам не понял, что сказал.
  - Ладно, идём уже отсюда, - буркнул, меняя тему.
  На самом деле, я уже успокоился, и мне поскорее хотелось покинуть это место, пока кто-то не застал нас здесь. Мне было стыдно за акт вандализма. Но другого выхода не было. Близкое знакомство с "попочкой" могло окончательно нарушить моё нестойкое психическое равновесие. Слёзы невинной жертвы (хотя это она довольно откровенно демонстрировала свои слабые места!), пожалуй, могут доконать меня.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 3. Галерея комплексов.
  
  Эти лица с разной степенью плотности и потности заинтересованно поглядывали на меня с высоты каких-то своих соображений, словно зрители амфитеатра на случайно забредшего на арену галла ("На какой резец лев примет это худосочное тельце?" "Да и кровушки у него кисляк..." "Всё равно делаем ставки, господа, на высоту и продолжительность крика" "Тембровую окраску, считаю, стоит опустить...")
  Дрол представил мне эти лица с различными стоп-кадрами на рожах. Для удобства повествования и дабы лишний раз не спотыкаться о непроизносимо - невоспроизводимые сочетания гласных и согласных, выдам свои ярлыки: Медный, Русый, Румяный, Довольный, Бурый, Чернявый.
  Медный. Кожа - чуть осветлённый панцирь варёного рака, причём с уже выдранными клешнями, усами и хвостами - сопливил парень не на шутку; риниты, тонзиллиты и прочие хрониты так и осыпались с него, будто перхоть - в общем, этот индеец выглядел не здорово, окончательно и бесповоротно покорённый ОРЗ.
  Русый. Представьте себе черепушку Хэллоуина, чуть вытянутую книзу (гарбуз средних размеров), белёсые волосинушки на цвете спелости и румяности, а вместо треугольного выреза посредине, какой-то бесформенный нарост наподобие то ли гриба, то ли мха защитного красно-ядовитого цвета. Вытянутая вперёд лобовая область и подбородочный таран могли взломать ворота любой крепости. Даже посудной лавки и редуты девственницы.
  Румяный. Как ни парадоксальна бирка, единственными точками, где пробуждался (впрочем, столь же споро и зачахал) багрянец, были щёки, как у любителя 7.40. В остальном же это вытянутое вперёд лошадиное рыло с крупными навыкате (базедова болезнь?) глазами цвета неочищенного первака, было пепельно-синего оттенка, будто у человека, недавно покинувшего земельку. Картину завершали два плотных глиста, что, соприкасаясь и причудливо петляя от левой скулы к правой (или наоборот), изображали губы и глупо-доверительную улыбку.
  Довольный. Этот представитель высшего эшелона власти Замка выглядел, как персонаж плаката: "Ты! Записался в Голливуд?!" Нахмуренное чело относилось к вестерну, а конкретно - шерифу, прямой нос мог принадлежать обаятельному и сующему эту часть лица во все тёмные уголочки Джеймсу Бонду (то есть, налицо шпионские страсти). Ну а брови, губы, уши и квадратно-овальный контур лица смело тянули эту "репку" через тернии "династий" и прочих "Санта-барбаров" на пьедестал фоторобота для "Оскара".
  Бурый. Лихорадочно блестевшие глазки вызывали вполне понятные ассоциации с человеком, балующимся допингами. Тем более пигментация, как в серо-буро-малиновом варианте (отсюда название) изменялась часто и охотно, словно за этой тонкой полоской кожи (условно назовём ей фигвам) кто-то производит химические опыты, смешивая реактивы не науки ради, а дабы расширить диапазон цветовой гаммы.
  Чернявый. Ну, с эти м всё понятно. Смазливые наброски углём на белом листе. Думаю, любая женщина первой и не первой свежести обратила бы на него внимание, и с удовольствием облизала и спрятала под стекло в самой укромной комнатке. Извлекала бы на свет по желанию, припудривала и исполняла перед портретом всё то, что он пожелает, брызжа красками: красной и белой, но переступая стыдливость с невидимым удовольствием. А однажды под стеклом... уже никого не будет... Эстафету перехватила иная. И заливая слезами близлежащее пространство, представляет, как другая женщина идёт в "гастроном" за памперсами и йогуртом для ненаглядного... Снова ненаглядного.
  Сам же Дрол, весь из себя будто серенький, незаметненький, неброский, да глаза цепкие, внимательные, словно намагниченные на непорядок, так и вкручиваются в висок шутника - и вообще, он широк, спектр их использования: могут просто пощекотать, а могут прибить, приподнять к высотам (шут его знает каким) или предать медленной смерти от укора. Так что шутить с этим улыбчивым сереньким Джерри (в том случае, если есть поблизости Том) я бы поостерёгся.
  - Как чувствуешь себя в Замке, человек?
  Забросил наживку разговора Довольный, и красиво повернул голову в сторону, открывая моему взору превосходный греко - римско - иудейский, то есть типично американский профиль. Не скажу, что был ослеплён и восхищён - из телика и не такие типажи вываливаются, но для порядка поцокал языком, будто оценил красоту красот. На что этот голливудский полиглот (ну, в смысле жанров) выцедил холодно-снисходительную улыбку, словно добивая контрольным взглядом очередную красотку. Актёришка грёбаный! Мне твоё обаяние в отхожем месте под фанфары слива.
  - Да чё-то нездоровица... - кашлянул демонстративно. - Воздушок какой-то тут у вас... - пошевелил пальцами и прижмурился, словно в жутком напряжении рожая подходящий эпитет, - ... помойный, - это я, конечно, рисковал. - Как только оказался здесь, так бактерии навалились, толпами бродят по мне, трахаются безнаказанно, всё идёт, так сказать, к демографическому взрыву.
  Я видел, как потемнел лицом Дрол. Но глаза на меня не поднял, дрель не включил, свёрла не заработали, и я подумал, что самому нужно сбавить обороты.
  - Шутка. Это была шутка. Вы шутки понимаете? - заискивающе пробежался по красочным лицам, в тщетной надежде обнаружить хотя бы добродушие.
  - Шутка - это когда просишь ключи от квартиры? - Медный протянул рукавом под носом, а затем встряхнул им, словно выбивая, и я невольно пригнулся, опасаясь брызг.
  - Нет, - с видом превосходства протянул Чернявый. - Это когда ты у меня пытаешься одолжить денег, - и включил органный тембр своего смеха. - Или хочешь надуть по долям, реально не учитывая моей значимости, - подмигнул Румяному.
  Этот зомби повёл водянистыми глазами и завернул правый уголок губ к правой ноздре. Лицо покрылось трещинами - он улыбнулся. Как ни странно, этот вираж не отталкивал. Но и не вдохновлял.
  - Шутка - это очень удобно. Я вот всё время шучу, - невозмутимо пробурчал он.
  Пространство в помещении зашевелилось, зашаталось, загромыхало, забулькало - это так ржали дюли. Я же в это время ошалело двигал башкой, инстинктивно реагируя на более громкое или более неприятное по звуку (вроде как состязание по гиканью на парнокопытном). Бурый тянул высоко "И - и - и!", периодически балуясь с ручкой "Volume", а на лице быстро - быстро, как в заклинившем светофоре менялись цвета - явный родственник автоинспекции. Довольный раскрыл недра своей пусковой установки, и навесом (как миномёт) накрывал общество. Это у него получалось так: "А - хх а - хх а - хх - а!", с большими интервалами между слогами в низком регистре (словно в колодец смотришь, или где-то в горах, с той лишь разницей, что или вот-вот свалишься от отдачи в воду, либо накроет снежная лавина). Медного так сморкало из стороны в сторону, так высекало, носоглотка работала с жуткими перегрузками и гудело, словно бор-машина, что арбузный разрез лица всё спелел и спелел, а глазки превратились в семечки. Чернявый частил: "Охо - хо, охо - хо, охо - хо!", и ручкой прикрывался, пытаясь отловить вылетающие буквы, будто притрушенный ловец бабочек, жестокосердный накалыватель на иголочку. У Русого единственного не двигалась башка, зато неслось неостановимое, как Пасифик, утробное "Др-р-р", от которого волосы поднимались на загривке, словно вкручивая в гигантский водоворот. Русый изображал сразу двух представителей домашней фауны: мерина и хряка - на вдохе звучало "Хре - хре", а на выдохе "И - ги - ги"... Дрол же умилительно поводил своими свёрлами, поскуливая и вдохновляя.
  - Он же... Он же брешет каждым словом, - на секунду остановившись, выдавил из себя Медный, не переставая дирижировать влажными рукавами.
  - На красное - синее, на рубашку - шляпа, женщина - с членом, - подтвердил Русый, прикрыл свой тоннель, отчего вроде бы улёгся сквозняк, и подвигал горизонтальными желваками: лбом и подбородком. Интересно так, вроде они идут навстречу друг другу, сминая мякоть носа и заваливая глаза.
  - А правда ли, что на Земле легко стать значительным, известным, почётным? Или это тоже шутка? - отсмеявшись и вроде как посерьёзнев, поинтересовался Бурый.
  - А как же! - развеселился теперь я. - Это же практически счастье - стоять высоко - высоко и быть видимым многим. Тут главное не зевать: знай, каждый беги к своей лесенке и перебирай, перебирай ножками - тут скорость важна. И ещё чтоб задница не мешала. Можно на руку кому-нибудь наступить или столкнуть - но случайно, совершенно случайно. А на верхней ступеньке уже и не разглядишь, что у кого сломано и сколько зубов не хватает у внизу стоящих. Да и надобности уже нет особой в бинокль землю рассматривать. - Я с удовольствием лицезрел застывшие, внимающие лица. - Тут ещё один немаловажный фактик есть - деньги...
  - Вот с этого момента поподробнее, - перебил под руку Чернявый, и так преданно глянул, что хоть сейчас рокировку делай (ну, в смысле пол с потолком меняй), натягивай юбку и прыгай к нему в штаны за ласкою.
  - Проще простого: идёшь по лесу (можно и не напяливать красную шапочку, будто ты работоспособный - всё равно нападут) аккуратненько, тихонечко, чтоб и веточка не пискнула, придавленная твоей тяжеленной поступью загруженного человека, высматриваешь и прячешься от Серого Волка Налоговика. Попадёшься - хана и твоим пирожкам, и бабушка зубы волчьи пересчитает изнутри, и даже Охотник добрый не заступится - побоится, как бы и его документацию не проверили, да и за компанию... на десерт. А схоронишься, пройдёшь тропкой еле заметной, только тебе известной, то и быть сытому и довольному, равно как и бабушке с дедушкой, и внучке с правнучкой - при удачных раскладах можно обеспечить несколько поколений вперёд. Главное, донести пирожки с булочками сдобными до Швейцарии.
  - А обязательно эту сдобу куда-то тащить? - подал глосс краснорожий Медный. - Я имею в виду бабушек - дедушек, да ещё на тропках зверьё разное требует за аренду нор...
  - А не лопнешь от такого количества мучного? - упрямо и как-то зло зыркнул на него Русый. - Для достижения цели ничего не жалко. Основное - уверенность в собственной значимости и полётности...
  - Вот-вот, - втиснулся я. - Всё равно как птицы в холода собираются в дальнее плавание на запад. С крыльями такими водостойкими и огнеупорными, полные собственной значимости, как газ гороховый. И с достойным восхищения постоянством обращающие на себя внимание, наподобие раздобревшего откормленного Моськи, рассматривающие хоботину соперника, как в пустыне бокал пива.
  - Э, не стоит сравнивать меня непонятно с кем, - Русый выставил на стол анфасы своих кулаков - весьма достойный аргумент в споре. - Я себе цену знаю. И она не ограничивается перечнем нолей в хвосте: первый, второй, третий, четвёртый, пятый...
  - А с чем её можно сравнить? - заинтересовано спросил я, смывая усмешку и округляя глаза для пущего эффекта.
  - Как с чем? - не на шутку удивился этот медведь, а глазки заметались, словно бегущая строка: слева - направо, слева - направо.
  - Сравнивать - это когда рядом ставится несколько предметов, вещей или ещё что-нибудь, и выбирается, что же лучше, - стал объяснять не спеша, видя, что горные хребты и каньоны на этой черепушке двигаются в непонятном направлении, и когда столкнутся тектонические плиты, может произойти катастрофа планетарного масштаба. - Допустим, что удобней: куриный насест, мягкое кресло или трибуна?
  - Трибуна! - не задумываясь воскликнул Русый, и вулканические заготовки на его лице стали рассасываться, расползаться, равномерно заполняя площадь мраморными плитами.
  - А что красивее: орхидея, женская грудь или двадцати долларовая купюра?
  - Пожалуй, купюра, - как бы в сомнении, но таком неуклюжем, ответил Чернявый.
  - Понятное дело, - с усмешкой прокомментировал я. - Мы и не думали попрекать грудьми, которых всегда в достатке у такого видного мужчинки, - и подмигнул остальным, которые ответили жизнерадостным улюлюканьем - им понравилась игра в вопросы и ответы. Да, обстановочка раскрепостилась. - Что легче: килограмм, пуд или мешок шоколадных конфет?
  Я почему-то сразу посмотрел на Медного, который сразу заволновался, как бы его не опередили с ответом и уверенно гаркнул:
  - Мешок!
  - А шоколадом ходить не будешь? - это уже реплика из зала.
  - Ничего-ничего, - засмущался любитель лёгкой ноши, - всё пригодится.
  Тут уж посыпались подначки:
  - Конечно же, мы про сам мешок забыли!
  - Детям и женщинам дашь хоть по конфете?
  - Может помочь поднести?
  - Это ещё зачем? - спросил Медный подозрительно.
  - По старой дружбе за килограмчик?
  - Нет.
  - За десяток конфет?
  - Нет.
  - За одну?!
  - Сам справлюсь.
  Это бы ещё долго продолжалось, но мне это развитие уже не было интересно, я поднял руку и заорал, стараясь перекричать шум:
  - Стоп! Хватит! - мгновенная недовольная тишина. - Итак, на чём мы остановились? - как ни в чём не бывало, продолжил я. - Следующий вопрос: что правильнее - говорить правду, превозносить или поругивать?
  Дюли задвигали бровями, будто намагниченными извилинами с внутренней стороны. Ответил Довольный:
  - Превозносить. Говорить правду - зачем? Ругать тем более, - объяснил он.
  Кто-то хмыкнул, кто-то буркнул, кто-то заржал, но шум быстро сошёл на нет - все напряжённо ожидали продолжение. Затянувшуюся паузу пришлось прервать мне.
  - То есть человеку лучше не говорить о недостатках?
  - Конечно. Зачем лишние неприятности. Пусть лучше находится в счастливом неведении.
  Довольный сейчас полностью соответствовал своей фамилии: улыбчивый, жизнерадостный. А на самом-то деле, что там за забором колючим? Не детский же садик. Попробуй поверить такому человеку, говорящему то, что удобно ему, свои мысли выдающего порционно и видоизменено.
  - Ладно, продолжим. Что перспективней: туз в рукаве, покер на руках или блеф?
  Ответил Румяный. На щеках, как в пасмурный день, раздвигая могильные тучи, стало пробиваться ясное солнышко.
  - Перспективней всё в комплексе. Но в контексте выбора одного варианта, проанализировав свои последующие действия (и действия других игроков), остановлюсь на блефе. В конце концов, и первый, и второй варианты в задачке неизбежно приведут к третьему, соответственно, самому интересному и волнующему.
  - Ещё бы, чудная возможность, как бы это сказать помягче... - обнажил остренькие акульи зубки Чернявый (странные визуальные фокусы: страстный любитель денег, запросто меняющий женское общество на ужин при свечах с портретом президента (в крайнем случае - выдающегося общественного деятеля) - под одеялом, естественно, или секс с банковским сейфом (не раздеваясь полностью - достаточно извлечь из штанов ключик и выбить комбинацию на фэйсе) в мгновенье ока превращается в хищницу подводного мира (рода, правда, мужского) с нарезающим поверхность воды плавником, - надуть компаньонов. Просто хобби такое.
  - Главное - процесс, - то ли подковырнул, то ли вставил своё слово Довольный.
  В воздухе запахло палёной шерстью. Не зная нравов данного общества - а вдруг действительно начнут проверять натуральность кожи или прочность париков, то бишь, скальпов - зрелище, думаю, получится занимательное. Ничего, такое удовольствие оставим на десерт. Поэтому я поспешил вмешаться.
  - Постойте - постойте! У меня ещё одна задачка, для последнего вашего товарища, - повернулся к Бурому. Мне показалось, что я подобрал подходящий тест для его "профессиональной" ориентации. - Что приятней: балычок с горчичкой, первоклассная комедия или ... похвала?
  Несколько секунд длилось молчание - каждый примерял на себя костюмчик из слов. А потом посыпались "подбадривающие" реплики:
  - А если всё сразу? И много.
  - Что ещё надо для хорошего настроения?
  - А можно эти пункты дополнить продвинутой раскрепощённой женщиной?
  - Кстати, она же и похвалит - только попроси, а при достаточной сноровке заставит ползать от смеха - защекотит.
  - Балычок я бы заменил на средних размеров "Птичье молоко".
  - А комедию на боевик с постельными сценами...
  - Фу, извращенец. Достаточно чистой, незамутнённой порнографии.
  Бурый с ухмылкой покрылся песочным защитным окрасом и, снисходительно процедив словесный поток сквозь сито ушных раковин - то есть насквозь, с правого уха в левое, наконец-то открыл рот, полный произведений искусств не только ручной работы.
  - Мне достаточно похвалы.
  - Скромняга, - буркнул Медный. - Хотя похвала может измеряться в различных единицах.
  - Действительно! - в озарении воскликнул Чернявый.
  - А это интересный вариант, одобряю, - задумчиво протянул Румяный.
  - А можно взять похвалу в денежном эквиваленте? - Чернявый не на шутку увлёкся и обратился с вопросом ко мне.
  Я пожал плечами - риторический вопрос. Если чувства и отношения между людьми повсеместно перевести в денежные знаки - достаточно ли этого, чтобы разбогатеть?
  - А если бартер: свою похвалу на что-нибудь более весомое другого? - вновь вопрос ко мне, на этот раз со стороны Медного.
  Опять же, достойно ли похвалы чрезмерное накопительство? А реплики, к примеру, такого лицемера, как Довольный, не завесят и чёрствого сухарика.
  - Я удовлетворюсь словесной похвалой, - твёрдо ответил Бурый.
  Что ж, достаточно честно. Но это не значит, что он настолько альтруистичен. Просто для него слаще, кайфовей, сытнее похвалы может быть только похвала в квадрате, примерно равная в тестовой прогрессии такому приёму пищи: завтрак плавно переходящий в ужин, а в ключе анимационного искусства - собранию сочинений "Уолта Диснея". По шёрстке, по шёрстке молочнокожего Аполлона по кличке Бурый.
  - С чего мы начали? - попытался подытожить я, и кивнул на Русого, тут же подозрительно насупившегося. - Наш общий товарищ - кстати, можно использовать временной абонемент для вхождения в клуб ваших друзей? - Русый озадаченно моргнул и автоматически дёрнул своей башней сверху вниз. - Спасибо. На чём я остановился? Ага, на общем друге, - поднял руку, желая по-дружески похлопать его по плечу, но потом передумал - рука мне ещё пригодится, а заверительные грамоты в собственной благонадёжности я как-то не удосужился приобрести. Благо, язык всегда со мной - а это такой документ, что действует подчас круче иной ксивы. Главное, чтобы печати были соблюдены и фотография менялась вовремя. - Который зацепил очень интересную тему: проблема завышенной самооценки. Спокойно - спокойно! - я на всякий случай выставил перед собой руки; но чем, скажите, этот символический жест поможет при движении поезда? правильно! ухватиться за стоп-кран. - Как истинному любителю статистики, мне действительно интересно, в какое количество нолей вы себя оцениваете?
  Русый мучительно задумался, затем выставил перед собой ладони, больше похожие на ковши миниэкскаватора, и пошевелил своими десятью бивнями. Да, впечатляющее зрелище. У парня просто проблемы с арифметикой. Но при таких "мужественных" формах проблемы "три плюс два" отваливаются автоматически.
  - Шесть.
  - Ого, это серьёзно, - я не мог не выразить своё восхищение. - А теперь позволь маленький и совершенно глупый вопрос. - Он величественно кивнул. - А ещё какая-нибудь цифра будет в этом построении? Если да, то с какой стороны: слева - на европейский лад или справа - на арабский?
  Главное, не выходить за рамки простофили - уж велика вероятность быть битым.
  - Посредине.
  Русый выдал ответ после каких-то своих логических построений, и, нужно сказать, достаточно остроумный, надо отдать ему должное, перестраховался: и арабы довольны - у европейцев та же цифра, и христиане не против соблюсти баланс: нефтедоллары - и взлелеянный бело-розовый цвет кожи плюс хорошее настроение.
  - Браво!
  Русый на всякий случай нахмурился: к чему отнести прозвучавшее слово - к отборному ругательству или воинственному кличу. Но видя моё разглаженное чело и глаза, брызжущие светом, правильно сориентировался, что я им просто горжусь. И даже в ответ попытался улыбнуться. Такое стихийное бедствие лучше наблюдать с экрана телевизора, чем в непосредственной близости. Но слово всё-таки запомнил, дабы потом окончательно перепроверить, в надежде приобрести живой эспандер.
  Тут в помещении раздался приятный мелодичный звоночек, и участники "круглого стола" встрепенулись. Что-то должно было последовать за этим.
  Распахнулись двери и в хоромы потянулась вереница молодых мужчин и женщин с подносами. Я очумело смотрел на то, что выставлялось на стол: ровные кирпичики по размеру и форме, очень похожие на те, из которых состоят наши многоэтажки (или у моей бабки, коллекционировавшей брикеты торфа на зиму), но цветов... как в магазине "мир обоев" - на любой вкус, то есть глаз, единственное, без заковыристых рисунков, более однотонно. И запах объявился съедобный, то есть, аппетитный.
  Мои знакомые дружно навалились на эти "стройматериалы", и я, ощущая вселенскую пустоту в животе, тоже решил приобщиться к действу, потянулся к кирпичику насыщенно-красного цвета, откусил. От кислоты свело челюсти, я ощутил, как лицевые мышцы зажили своей собственной жизнью - их перекосило.
  Следующие пятнадцать минут я был занят тем, что пытался отчиститься от мерзких пятен, а также с завистью смотрел, как жируют мои знакомые. Предпочтение отдавалось бордовым и тёмно-коричневым со светлой полосой посредине брикетам.
  А так количество яств, то есть цветов поражало. От мышино-серого до антрацитово-чёрного, от кристально белого до мутного (словно небольшое облачко загнали в прямоугольную формочку), от ядовито зелёного до инфантильно голубого и так далее, и так далее.
  Народ насыщался, совершенно не обращая внимания на отставшего ещё на старте товарища. Никакого сопереживания по поводу звучания на фоне чавканья жалобного урчания и мяуканья, а также звуков, будто внутренние органы переставляют местами, словно поднадоевшую мебель.
  Дрол поднял глаза от аппетитного розового комочка в руках и укоризненно посмотрел на меня, безуспешно пытавшегося перебороть оцепенение, и сделал приглашающий жест, мол, не побрезгуйте. Я сглотнул и протянул руку...
  В бордовом наряде оказалось нежное мясо, похожее на молочную телятину, в тёмно-коричневом - что-то напоминающее хлеб со странными, непривычными на вкус специями.
  - Рик, а правда на Земле много игр? - Дрол загадочно прижмурил левый глаз.
  - Да...
  Точнее, это прозвучало так: "Хра-а". Рот набит, а я всё заталкивал брикет отвратительного светло-зелёного цвета со вкусом курятины, и при этом указательные пальцы обеих рук оказались измазаны, ибо ими я тщательно запихивал пищевую массу в рот. Никак не могу насытиться!
  Дрол подбадривающее улыбнулся и довольно переглянулся с Русым, картофельный нос которого запылал всеми оттенками красного (почти как у алкоголика, только тут градусы исчислялись степенью удовольствия). Мне их улыбка не очень понравилась, так как понял, что они наконец нашли свежий объект насмешек, этакую мартышку, и подкармливают её бананами в ответ на ужимки, корчанья рож и уханье. Ничего - ничего, сейчас я ещё сниму штаны и покажу красную задницу. Как бы от смеха воздух не закончился.
  Я отбросил на поднос остатки куриного брикета, превратившегося в детскую кашицу, и посмотрел на них.
  - Да. Очень много.
  А не мог бы ты развлечь наше общество чем-нибудь свежим и интересным?
  - Запросто! - я непринуждённо скалил зубы. - Есть такая очень интересная игра - но для землянина не совсем свежая - в которой могут участвовать все, находящиеся здесь, - я в надежде посмотрел на Дрола.
  Тот усмехнулся и отрицательно покачал головой.
  - Я останусь сторонним наблюдателем.
  - Ну как хотите, - до конца мне не удалось спрятать сожаление, поэтому я поскорее перевёл внимание к самой игре. - Она называется - драка.
  Участники будущего состязания стали переглядываться и шевелить губами, смакуя на вкус слово.
  - А она подвижна? - с сомнением спросил Русый.
  - Ну, как сказать... - в замешательстве замолчал, изобретая подходящий эпитет. - Я бы сказал - многостильна. Можно и не сильно трепыхаться, а стать победителем. Не волнуйтесь, - я ободряюще подмигнул ему, - она вам точно понравится, - задумался, стараясь ничего не упустить. - Мои рекомендации выполнять чётко и скрупулёзно, со всей отдачей. Правила такие: я говорю что и кому нужно сказать, и этот дюля в точности выполняет инструкции. А потом уж всё пойдёт по накатанной дорожке. Да, и ещё: судью и... - быстрый взгляд в сторону внимательно слушающего Дрола, - наблюдателя не трогать, иначе соперникам будет отдаваться преимущество, - с улыбкой окинул взглядом будущее ристалище. - Если вы не против, я буду называть вас именами, которые пришли мне в голову, только я вас увидел, - недовольства не последовало, после чего я перечислил их ярлычки, рукой указывая, кто есть кто, на что они только скалили зубы, а особенно экспрессивные внушительно хлопали по плечам и спинам соседей, приветствуя удачные звукосочетания. - Ну что, поехали?
  В последующем привожу слова, которые вкладывал в их уста, без своего, так сказать суфлёрского дубляжа, дабы сэкономить бумажное пространство на повторениях.
  Румяный: - Медный, я слышал, что Русый и Довольный прихватили кусочек твоего пирога и хвалились перед Бурым, насколько он сладкий: мёд капал из ушей, а задницы слипались от сахарной пудры. Да, кстати, особая сладость оттого, что это был твой кусок, Медный.
  Медный: - Мой?! Сожрали?! - О, это стоило видеть, как сопли расползаются по бронзовой коже, будто боевая раскраска, а кулаки сталит сжиматься, пытаясь отрыть томагавк. Но отвлекаться было нельзя, срочно нужна была встречная речь Медного. - Зато Чернявый убедительно растолковал Довольному, какого хорошего он о нём мнении, - Медный даже на мгновение забыл о жестокой обиде с пирогом после этих слов, которые я ему подсказал; скупая улыбка прорезала нижнюю часть лица. Зато Довольный покрылся пятнами, как хамелеон в пустыне (и даже дал бы этой ящерице сто очков форы по мимикрии). - И тот поверил...
  Чернявый: - Да я просто...
  - Это не по сценарию! - поспешно вклинился я, поглядывая в сторону Довольного, красиво играющего бицепсами. Я видел, что настроение в компании портится - и это был хороший признак. - Сейчас слово имеет Румяный.
  Румяный: - Кстати, Чернявый, ты в курсе, что твою долю мы все поделили между собой. Просто надо меньше на женщин отвлекаться, когда занимаешься серьёзными делами.
  Чернявый: - Не может быть... - В это действительно было сложно поверить - не могли его товарищи в столь тонком вопросе так низко пасть. Но раз это настолько невозможно, то почему бы им и не подшутить... Но при чём тут женщины?! Картинку усилил громкий злорадный хохот Довольного, который только утвердил того в худших подозрениях. - Гады...
  - Да, кстати, крепкие выражения только приветствуются, - я чувствовал себя этаким процветающим, преуспевающим американским менеджером: солнце блестит на зубах (в уголках улыбки совсем нескромно примостились зубья мудрости), от глаз можно поджигать сигареты или свечи у постели любовницы, а руки были готовы объять весь этот радужный мир, затолкать в рот и проглотить не разжёвывая (но это, пожалуй, перебор). - Господа, не стесняйтесь выплёскивать свои эмоции - от этого игра станет только ярче, красочней.
  Бурый: - Между прочим, Русый, все участники заседания акционеров общества "Мелкие шалости", - Бурый покривился, с трудом прожевал слова текста, данного мной, и отрыгнул, словно младенец молочную смесь, - считают, что твоя весомость в обществе прямо противоположна огромной массе и чудовищному чванству...
  И вот тут произошло то незначительное событие, собственно из-за которого начинаются войны, перемещаются народы, а при хорошей точке опоры и двигается солнце - Русый, легонько махнув ручищей, зарядил Бурому в ухо. Естественно, тот будто резиновый, провёл несколько секунд в воздухе и со странным звуком, словно из пустого мешка вылетел весь воздух, исчез за столом. Мне даже почудился характерный стук, будто все косточки скелета, мгновенно потеряв связь друг с другом, осыпаются в одну скромненькую горку.
  - Ах ты, навозный собиратель пыльцы, любитель однообразного секса, я тебе покажу противоположную значимость! Прикручу голову в районе пупка - будешь самоудовлетворяться! - целлюлитные массы подрагивали в подтверждение данных слов.
  Из-за стола наконец-то возник Бурый. Не считая фиолетового с синими вкраплениями цвета, он выглядел почти обыкновенно. Да, и куда-то исчезли, спрятались за лобовой плоскостью глаза - на их месте отсвечивали сквозняком две чёрные бездонные щели. В его руке неприятно поблёскивал двадцатисантиметровый заточенный стержень.
  - Стоп - стоп - стоп! Только без колющих - режущих. А то игра может закончиться раньше времени. Вам нужно продержаться хотя бы пару раундов! - обвёл их требовательным взглядом. Компания гнетуще молчала, участники свирепо буравили друг друга взглядами. - Смотрите, а то научу другой интересной игре - на раздевание. Она, конечно же, не менее азартна, но в данной компании, думаю, не очень эстетична... Продолжим.
  Довольный: - Румяный, а ты в курсе, что мы тебя обманываем?
  Румяный (спокойно): - Ну и что?
  Довольный: - А то, что это у нас вроде соревнования: кто круче тебя надует.
  Румяный (накаляясь, злобно): - Я сам участвую в этой игре, и, как мне кажется, успешно. Могу привести примеры нескольких удачных союзов и назвать имена оконфузившихся оппонентов, - он исподлобья зыркнул по сторонам, сквозь губы стали проявляться крупные жёлтые зубы, что очень напоминало очаровательную конскую улыбку. Хотя до ржания было далеко.
  Довольный: - Все твои оппоненты в курсе, ибо каждый твой новый союзник делился информацией с нами - и, естественно, твоими новыми соперниками. А вместе мы выбирали стратегию и тихо умилялись твоей бесконечной изворотливости и сволочности...
  И тут понеслось. Посредине помещения произошло столкновение двух туш. Встреча паровоза с баржей. Ну и что, что одно - водоплавающее, а другое - рельсоходящее. Зато очень громко. С довольным хаканьем заработали кулаки. Пена так и собиралась у ртов, знаменуя верблюжий синдром, и мешая прицельно посылать слова, отчего на ум приходила утомительная очередь к логопеду.
  С пронзительным кличем в бой бросился Медный. За ним винтился в битву юркий Бурый, азартно поцокивая зубами. Чернявый вскочил на стол и запрыгнул на спину Румяному, обхватив руками за шею, и погрузил челюсти тому в ухо. Раздался истошный вопль, и необъезженный конь упал на спину, желая всей массой растереть неблагодарного наездника в пыль. Но тот вовремя спрыгнул и теперь использовал пузо мустанга вместо батута. Заваленный Румяный с такой интенсивностью заработал конечностями, причём не по копытно - толкательному методу зебры, а наоборот, захватывая всё попадающееся в радиусе действия, как комбайн. В итоге образовалась удивительная "куча мала". Сверху на неё водрузился Русый, обтекая выпуклости и гася любые попытки воздействовать на его массу. В общем, как говаривал классик: "Смешались в кучу кони, люди..." Шум стоял неимоверный: похрюкивание, повизгивание, хаканье, муканье, мяуканье, ржанье - короче, шум Ниагарского водопада по сравнению с ним - пивная отрыжка.
  Я стоял в сторонке, зачарованный действом, с открытым ртом, не в силах отвести глаза. М-да, игра удалась.
  Наконец-то стряхнул с себя оцепенение и перевёл взгляд на Дрола. На лице того блуждала странная задумчивая улыбка. И хотя взгляд его был направлен на дерущихся, он вряд ли их замечал - зрачки отрешённо застыли на месте. Он посмотрел на меня.
  - Очень интересная игра, Рик, - отвернулся и уже тихо сам про себя проговорил, впрочем, не сильно скрываясь от меня. - В воспитательных целях заставить передраться собственные недостатки... Оригинально.
  А мне вдруг стало грустно. Я смотрел на этих дюлей и мне было... их жалко. Несчастные рабы своих сладостей - слабостей, которые возвели в норму. Глупость, жадность, амбиции, ложь, лицемерие, тщеславие, алчность.
  Ради лишней копейки, возможности обмануть, возвыситься, прославиться готовы на любую гадость... Не очень-то дюли отличаются от людей...
  А я? Какое я имею право осуждать и укоризненно качать головой? Чем я лучше? Точно такой же ковыряющийся в зубах ассенизатор!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 4. Доморощенный цезарь и преторианцы.
  
  В провожатые набился Чернявый. Что ни говори, а потрещать он любил, лихо закручивая сюжеты своих похождений, то бишь выкручивая руки женщинам и прочим лицам противоположного пола одним только взглядом. Глазёнки так масляно и посвёркивали, точно керосиновая лампа, когда отрубили свет, а молодёжь наконец-то дождалась "своего лучшего друга", но в темноте не зная, как "это" делать, поспешно ощупывает близлежащее пространство языками... Это ж надо. Перепутать большой палец ноги с носом... В общем, от щекотки ступня рефлекторно дёргается и... появляется тот самый "керосиновый взгляд". Хоть немного, но всё-таки свет.
  - ... глупышка, говорю, любовь - это когда от одного моего вида начинается икота и хочется сходить по маленькой, не сходя с места. Постой, постой! - кричу поспешно - она ж верит каждому моему слову... Вот ты бы поверил?
  Забегает вперёд, кладёт доверительно руку на плечо, заглядывает в глаза, как в том анекдоте про Ленина, жующего бутерброд с икрой и голодного ребёнка. Я согласен с ним, особенно с тем местом, где нужно "писать, не сходя с места", предварительно наподдав хорошенько и сбив с "крана" резьбу. Мы продолжаем двигаться дальше коридором.
  - О, этот незабываемый запах конфуза! Вот он кайф! - блаженно возводит очи вверх. - А она смотрит ожидающе - естественно, налицо признание в любви в своём самом что ни на есть неприкрытом виде. И ждёт ответной реакции. Я как заржу! А что мне оставалось делать? - вопросительно заглядывает в глаза; я неопределённо пожимаю плечами - действительно, делать больше нечего. - Лицо её морщится в попытке изобразить плач, делает шаг назад и... - наступила драматическая пауза, - цепляется за всё то добро, что было навешано на ней - помнишь, я просил обратить внимание на то, как его много. Как на единственной вешалке в гардеробе оперного театра во время очередной презентации. И падает! Ножки очаровательно проносятся у моего лица, значительно поднимаясь над уровнем моря, разлетаются в стороны, открывая мокрые прелести. А после следует звучный шлепок, как кульминационная точка падения. Она ошалело вертит по сторонам головой и произносит... "Ик!" - Чернявый заливается смехом, очередь "Максима" времён гражданской войны по сравнению с которым - неуклюжий танец лебедей. - Ну, как я мог не удовлетворить столь преданную любовь? Разрешил облобызать мне руку...
  У меня непроизвольно морщится лицо, как от кислого яблока с располовиненным червячком. Слуховые рецепторы на грани истерики, а кулаки так и чешутся убавить звук самым радикальным способом - вырыванием розетки.
  Но... но приходится терпеть. Я ведь в гостях, и не где-нибудь, а в Замке! Что бы это ни значило. Может законы гостеприимства этого места требуют наличия рядом с гостем сопровождающего с веником вместо языка. Этакого гида - или гада (как правильно?) - гореизвестного своими пересоленными шуточками и непроходимым лабиринтом мозгов, где Минотавр уже давно скопытился вместе с Тесеем и прочими Ариаднами.
  Я постарался отвлечься и думать о чём-нибудь приятном, например, о белокурой проводнице. Но в таком виде, чтобы это не мешало идти. А параллельно приспосабливал походку под Чернявого с этаким регулярным неопределённым покачиванием головой - на случай вопросительной интонации - мол, и да, и нет, и согласен, и не очень, "не то сына, не то дочь, а неведому зверушку..." А что делать?
  На ум стали приходить разные глупости, типа попросить у местного завхоза безразмерную лестницу, чтобы влезть на неё и снять парочку звёздочек для Фиалки (это я так окрестил свою провожатую за её глаза). М -да, садовод - любитель. Или представлял себя этаким пчёлом (или шмелем?), летающим, жужжащим и опыляющим известные цветы... Это уже из энтомологии.
  Мы наконец-то упёрлись в цель нашего путешествия, так как Чернявый резко перестал сорить словами и с довольной ухмылочкой сделал приглашающий жест. "Ваши апартаменты, вам и открывать".
  Я толкнул дверь, но этого оказалось недостаточно, пришлось приложиться плечом и немного покряхтеть. Возможно прозвучал необходимый звуковой сигнал, так как массивные: полтора метра в ширину и два с половиной метра в высоту створки жалобно попискивая (что значит, голосок не соответствует масштабам, кастрированные, что ли?), стали проваливаться внутрь помещения...
  В носу защипало, глаза стали слезиться, я судорожно ухватился за обонятельный орган, пытаясь остановить необратимые процессы. Не хватало ещё расплакаться перед этим наглым самоуверенным дюлем! Щёки раздулись, лаза зажмурились и... Как чихнул!
  Словно осколочная граната, взорвалась носоглотка, показалось даже, что перед глазами мелькнули верхние зубы, отдача аж стрельнула в позвоночник. Немного отдышавшись, ослепший и оглохший, стал проверять, всё ли нормально, нет ли разрывов. И только уж хотел с облегчением вздохнуть, как сзади хрястнула как минимум авиабомба.
  Барабанные перепонки испуганно дёрнулись. Поздно. Взрывная волна внесла в помещение - и так, удачно, в лузу, не задев борта, приземлился на все четыре конечности, как раз для устойчивости (говорят, наши предки так и передвигались, изредка приземляясь на пятую). В голове звон, подташнивает... Контузило, блин.
  Сколько времени прошло, затрудняюсь ответить, но я начал кое-что различать, увидел, как в дверной проём проникло то, что осталось от Чернявого: безумные глаза, какой-то сумасшедший карнавальный грим из соплей, слюней и крови - он пытался остановить её, максимально погружая фаланги пальцев правой руки в ноздри, волосы будто покрыты инеем и разметённые в таком жутком беспорядке, словно голову Чернявого использовали вместо метлы. Он поколдовал у дверей, и в помещении зажёгся свет. И тут снова началось щекотание в носу.
  Одного только бреющего взгляда по окружающим "прелестям" хватило, чтобы понять, в чём дело. Маскировочная паутина, туман из пыли, и пространство, будто присыпанное снегом. Вот тебе и первый день зимы... Да, давненько сюда не ступала нога человека.
  Не дожидаясь, пока носоглотку разорвёт очередной "чих", я дал задний ход. Задний бампер врезался во что-то мягкое, и тяжело дышащая масса, проверяя крепость моего позвоночника, шмякнулась сверху, панически шаря суетливыми руками по моим ушам и волосам, продолжая наводить беспорядок в моей причёске.
  Чистенький коридор уютно встретил нас, и я, и Чернявый, сползший с меня, как какая-то бескостная масса, без стука, прилипнув к полу, продували ноздри и прочие вытяжки, в которые могла набиться пыль. Взгляд, в котором мы с Чернявым соединились как некие родственные души можно было охарактеризовать коротко: депрессивно-метеоритный. Как у людей тяжко отпахавших, когда резервные силы уходят на удержание стакана, а прочие процессы контролируются постольку - поскольку.
  - Сейчас придут твои люди, сам разбирайся, что к чему, - Чернявый поднялся и похромал по коридору прочь, лёгким похлопыванием по одежде тщетно пытаясь избавиться от пыли.
  Я уныло смотрел ему вслед, пока он шёл, потом просто смотрел вдоль коридора, но всё также уныло, пока сказанное на прощание Чернявым предложение не заняло своё конкретное положение у меня в голове. "Твои люди..." Круто. Мои? С какой это радости? То есть, горести, то есть... Тьфу! В смысле, кто их закрепил за мной? Это же огромная ответственность! Надо закончить какое-нибудь высшее учебное заведение, типа Ускоренных Курсов Моисея или Магистратуру Ваньки Сусанина, чтобы иметь право на права вождения. Это целая наука! Мужчин отправлять на промысел, за добычей, типа "забивания козла", учить продлевать род человеческий и присадить на что-нибудь вроде футбола. Женщин отправлять "в лес за ягодами и орехами" (а что, проблема пропитания наипервейшая у нас в обществе, да и витамины ещё никому не мешали; нечего без дела шляться, оберегая домашний очаг - для этого достаточно и меня), отогревать их собственным вниманием и дыханием, следить, чтобы косметика не убывала (они без неё чахнут), ну, опять же, учить продлевать род человеческий... Вот с детьми и стариками посложнее. Какой фронт работ на них навесить? Знаю, что у детей нельзя отнимать конфеты, так как у них от этого срабатывает сигнализация. А старикам необходимо вовремя доставлять какие-то "судна", иначе при опоздании можно потерять стиральную машину... На этом мои познания заканчивались.
  Но тут новая интересная мысль посетила меня: как мне себя наречь? Вождь, командир, руководитель? А может не мелочиться, кто тут из дюлей что-либо знает о земной истории? Например, Царь... По-моему звучит: Царь Рик первый! Или, Его Высочество, Король Рик, допустим, Остроумный... Рик Бесстрашный, Рик Внушительный...Или ограничиться должностью Президента? Так ещё какой-нибудь импичмент организуют. Да и нет большей волокиты, чем голосование. Вот хорошая работка у Диктатора. Не пыльная, сиди себе, общайся с диктофоном. А массы уже в курсе, что плёночку нужно проштудировать внимательно. И никаких кривотолков, ни-ни, а то слуховые аппараты такие придумаю, понацепливаю, вроде противогазов на уши, что и дышать получится через слово и слышать через вздох. Есть ещё классная должность Хозяина. Это навроде Лернейской Гидры - существо о многих головах и с таким убийственным взглядом, что как посмотрит, так сразу и убивает... Работа такая. Нечего лодырничать и карты в штанах тасовать. Каждому кирпичику - своя голова. Туалет по расписанию, жене положенный резус, иначе опала, ссылка, урановые рудники и съёмный краник, чтобы сходить "по маленькой". Есть ещё профессия Императора, но на неё долго учиться. Как только встал с горшка, так тебя начинают пичкать всякой всячиной до следующего посещения "по большому" (и отдохнуть можно только тужась). Можно в Политики податься, да дабы ускорить познание искусства общения с массами, придётся регулярно проходить сеансы электрошока и лоботомии, а мне, мыслится, это немного скажется на здоровье - ведь во время сеанса кушать нельзя.
  - Кхм.
  Странный звук заставил меня оторваться от блаженной сиськи фантазии и вторично разомкнуть уже открытые глаза. Надо мной робко нависали дюжины две лиц разного пола. После посещения своих "апартаментов" я ведь так и остался в позе "кентавр на стрёме". Но насколько я понимаю, эта поза не очень приличествует моему имиджу, поэтому я, максимально стараясь сохранить достоинство (чтобы это ни значило), постарался перевести кобчик в положение перпендикулярное земле. Труха, сыпавшаяся с меня, совсем не помогала держать осанку, тем не менее у партии прибывших "моих людей" (!) это не вызвало смеха. Одна только Фиалка, которую выпихнули вперёд, пыталась робко улыбнуться. Но тоже как-то странно, вроде к этой растяжке на лице должны приставить мундштук какого-нибудь медного духового инструмента - и польётся очень грустная мелодия с массой вибрато и астматическими вздохами.
  - Ну что, дети мои, - я благосклонно окинул взглядом их неранжирные ряды, - будем знакомиться. Я - Рик. Просто Рик, - совершенно вылетели из головы махинации с титулами; да и зачем мне нужна эта шелуха из золотых орешков - пусть белочка с ними мается, а мне мои зубы дороже. - Ну а с вами я надеюсь познакомиться в процессе, так сказать, трудовых будней, - я увидел, что они совсем приуныли. - Добро пожаловать в рай! Тряпки в зубы - и айда наперегонки. Победителю ничего не будет...
  Головы испуганно стали втягиваться в плечи, словно антенны в радиоприёмнике - типа, не, радио слушать не будем. Видно, я это, "перегнул палку" или "прыгнул выше головы" - в общем, что-то около этого. С юмором у них явно туго. Некоторые незаметно зыркают по сторонам, явно пытаясь сообразить, что относится к этому собирательному слову - тряпка. Естественно, чтобы с максимально аккуратным прикусом делать какую-то "айду". Конечно же, ведь бить не будут исключительно одного победителя!
  - Эх вы, дети подземелий, - вырвалось у меня в сердцах. - Это была шутка, - ясное дело, это их совсем не успокоило, даже более насторожило. - Пережитки цивилизации, идём за мной, покажу вам фронт работ. Будем драить наш белый корабль, так сказать, сдирать с него обои времени...
  Я много ещё чего нёс, но дело сдвинулось с мёртвой точки благодаря Фиалке - видимо, предыдущее общение со мной не прошло для неё бесследно - она сообразила, что требуется от народа, и выступила в качестве толмача.
  Тряпок я надёргал как обычно из ближайшей портьеры, и люди наконец поняли, что они не кусаются, а держать их в зубах совеем неудобно. Воду мы брали прямо из фонтанчиков, бивших прямо посреди помещения. А в качестве вёдер и мусорных ящиков использовали всякие подручные средства: пустующие горшки из-под цветов, перевёрнутые кресла, абажуры для ламп и так далее. Пока что я инициативу не наказывал. Она просто не проявлялась.
  Пересчитать цыпляток никак не удавалось - уж очень шустро они проводили рокировки и ходили конём. Зато я заметил белобрысого парня, пристроившегося хвостиком к Фиалке. К моей Фиалке! Следовал за ней след в след, преданно заглядывая в вырез майки при виде сверху, либо изображая облизывающегося кота, внимающего оттопыренной попке, при нахождении оной параллельно земле.
  Меня взбесила подобная наглость. Прочь лапы от сладкого! Но пасаран!
  Я подозвал его к себе.
  - Как зовут?
  - Отвёртка, - в серых прищуренных глазах мне почудилась ехидца.
  Он был не намного старше меня, но фигура: поджарое тело, тугие шарики, перекатывающиеся под кожей шли не в мою пользу при сравнении. Вот только нос, заметно выдвинутый вперёд, мог быть неким подобием недостатка. Хотя при близком общении с женщиной, это может быть записано в актив.
  - Странное имя... Хорошо хоть, не гаечный ключ, - пробормотал я про себя в раздумье. - Это что-то означает? - спросил на всякий случай.
  - Меня так назвал один землянин. А объяснил так: это инструмент, который всегда находится в кармане штанов, и там, где рук не достаточно, помогает он. Мне это объяснение понравилось.
  Я попытался покраснеть, представляя себе занятие, при котором "уже не хватает рук", и при этом сообразил, что данное занятие, как правило, происходит при полном отсутствии штанов, а соответственно и карманов. Поэтому...
  Теперь я побледнел, и от злости чуть не посоветовал этому дальнему родственнику Буратино, когда не хватает рук, помогать себе обонятельным органом. Но вздохнул глубоко, расправляя закипевшие мозги при созерцании моющей пол Фиалки, которая подтянулась поближе к нам (ко мне или моему оппоненту?).Незачем начинать знакомство с разноса. Тем более, по такому... пустячному делу, как отсутствие у себя длинного носа.
  - Отвёртка, будешь этим, Пятницей. Знаешь, что это такое?
  - Пятница - это день недели, - он белозубо улыбнулся. Я проследил за его взглядом - на другой стороне стояла довольная Фиалка, навострившая ушки... И совершенно не занимаясь уборкой! - Значит мы будем встречаться по пятницам, - он уже откровенно смеялся надо мной. - Но так как в нашем календаре вообще нет таких дней, то получается, что вы меня совсем не хотите видеть, - состроил грустную мину.
  Я в растерянности развёл руками, и сказал, как бы с сожалением:
  - Где тут представитель отдела кадров?.. - И объяснил замершему настороженно Отвёртке: - Если мы не будем пересекаться, то... - сделал драматическую паузу (хотя и не до конца был уверен в действенности своих слов, но проверить их имело смысл), - зачем мне такой работничек? - Отвёртка начал понемногу синеть, словно подавился чем-то (да, шутки имеют способность попадать не в то горло, они ведь состоят на семьдесят процентов из слов, а слова - это такая штука, которая мгновенно может менять кристаллическую решётку - из газообразного, к примеру, состояния - в твёрдую основу), а глаза стали зеленеть, наливаться таким коктейлем чувств, что испуг, злость и мольбу, как основные составляющие, можно было даже не проверять на детекторе лжи. - Не, такой работник мне не нужен, - чётко проговаривая слова, злорадно отчеканил я, не сводя взгляда с провинившегося.
  Следующий же момент можно смело сбрасывать в мусорную корзину памяти - воспоминание о нём отзывается неимоверным жаром ушей. А это такая часть головы, без которой истинные эстеты, вроде меня, жить не могут. Я конечно не Нарцисс, пускающий слюни на себя, но окончательно избавиться от общения с зеркалом представляется весьма сомнительным. Ну как одна безухая образина сможет общаться с другой через стекло, когда не слышно ни одной приятственой вещи? Голая небритая мимика.
  Отвёртка бухнулся на колени, и в таком положении проелозил в моём направлении, упёрся мокрыми глазами в ноги, и что-то жалобно залепетал, отравляя сыростью из носоглотки мою одежду, а руками оглаживая спину и...чуть ниже.
  Когда прошёл первый шок (Отвёртка уже порядком охрип), я первым делом с пониманием посмотрел на Фиалку: ну разве можно такому отказать? Но тут спохватился и стал суетливо отдирать "кающегося" от своих обмякших коленей.
  - Ты чё, охренел, блин?! Перекрыли доступ к тормозной жидкости? Так я тебя заправлю! Накатаю в книгу жалоб письмецо - пусть Папа Карло краснеет. Вместе с Мальвиной и прочими Карабасами - Барабасами... Ишь, привычку взяли - коленки ломать и спину щупать. Хорошо, у меня позвоночник крепкий, а то растаял бы, как свечка против ветра, да причесал канделябром скальп - любой индеец побрезговал бы с тобой общаться, не то что первые американские пионеры - комсомольцы, шут их, скауты беспризорные...
  Я ещё долго слагал ассоциативную лесенку, потихоньку, помаленьку спускаясь с небес сюда, к людям, точнее, дюлям, выпуская пар, параллельно окидывая взглядом публику и оценивая реакцию.
  М-да. Слушали меня внимательно. Даже на галёрке не отпускали ироничных комментариев. На лицо проблемы с чувством юмора. Один Отвёртка не безнадёжен, да и тот выглядит, как недокормленный гусь после морозильной камеры.
  Тут руку вверх потянул угрюмый бородатый мужик, жёсткая, спутанная шевелюра которого выглядела, словно моток проволоки. Типаж ещё тот. Времён Сеньки Разина. Был он к тому же высок, и явно вываливался из общей, отутюженной образцово-плакатной массы. Взгляд с победитовым сверлом и чернильными зрачками мог смело идти на таран с танковой бронёй, не то что с моими, ещё не заякорившимися глазёнками. Впрочем, нисколько не испуганными. Я поощрительно ему кивнул.
  Мужик откашлялся, отвёл на мгновение взгляд (мне даже почудился намёк на смущение), отчего на душе моментально полегчало, будто с плеч сняли стокилограммовую штангу, почесал затылок плоскогубцами правой руки и изрёк:
  - Ваше Главенство, скажите слово, и я забью эту глупую головешку, - кивок на съёжившегося Отвёртку, - в трусы.
  Чую, скоро накроет...Моя ненаглядная истерика уже запрягла тройку вороных, и по моим следам, по следам, по запаху... Ух, нагонит скоро... Спокойно! Всё по порядку.
  - Какие трусы? - Что значит выдержка, систематические баталии с "буйными", ренегатами, "случайными" и изменниками нашего благородного питейного дела - голос даже не дрогнул.
  А Мурло (так окрестил я нового знакомца; надеюсь, он не сильно обидится, когда какой-нибудь залётный землянин объяснит значение его имени - чур, это буду не я) доверительно так наклонившись, ответствует:
  - Его же.
  Отвёртка к этому времени уже разобрался, что на должность Пятницы претендует ещё какой-то "плинтус" и начал жечь это "восходящее солнце" прищуренным взглядом, как паяльником, словно не понимая, что градусы-то не те, да и не в градусах, собственно, дело. Тут тоньше нужно действовать. Ускорить, к примеру, наступление ледникового периода. Ладно, это не мои проблемы, это мне не грозит, у меня шкура такая противоударная, что куда там той химзащите: и огонь выдержит, и воду, и медной трубой хоть трижды на ухо наступай - не отвалится. Шутка.
  На чём я остановился? Ах, да, любуюсь, как мои соколики - опричники комнатные молниями фехтуют. Пожару бы не наделали. Кстати, как тут у них с "01"? Проверять не будем.
  - Стоп - стоп! - Захлопал в ладоши, привлекая уползающее за кулисы внимание. - А что это за звание такое: Ваше Главенство?
  - О, это очень...
  Махнул рукой, не давая Отвёртке реабилитироваться и навешать на мои уши медалей из спагетти, пусть они и в кетчупе и впаянными кусочками пиццы, и прочими атрибутами итальянской кухни - аппетит пропал. Зато я понял главное.
  - Так это что ж выходит? Я над вами главный?
  И хитренько так прищурился, мол, попались, цыплятки, во взрослом курятнике, будете теперь яйца изображать и петуха ублажать. А они все смотрят на меня так недоумённо, а Фиалка ещё и жалостливо, будто ёж бы пробегал, у тому было бы понятно. А мне до этого серого шпагоглотателя, оказывается, столько сладкого нужно сожрать, чтоб голова работала, что не грех и пургеном запастись...
  - Слушай меня! - Только не злится, только не злится!
  Вот, что власть над людьми делает. Другая б ситуация, бегал бы я по стенам вот от этого Мурла, а подначки Отвёртки конспектировал, как нечто вечное и нетленное. А так, наоборот.
  Народ, и так давно бросивший горбатиться и подтягивающийся к эпицентру разговоров, окончательно разогнулся.
  - А ну стройся по ранжиру! - Загнал я их этим "ранжиром" в краску: кто побледнел, кто покраснел. Плюнул в сердцах. - В линию хоть выстройтесь, чебуреки неотёсанные, чемоданы тревожные... - всё равно пришлось чуть ли не каждого брать за руку и ставить в шеренгу. - А теперь расчитайсь! - даже такое простое действие грозило загнать меня в жуткую депрессию с элементами склероза, психоза и отсутствием глюкозы.
  Но даже первые сто лет когда-нибудь заканчиваются. Назрело время Речи.
  - Значит так, Ваше Главенство и прочую хрень выбросить из головы, - я прохаживался вдоль шеренги, иногда поднимая перископ, чтобы не терять визуальный контакт, заложив для солидности руки за спину. - Для вас я - Рик, просто Рик, без всяких Вы, Вам и Вась. Второе, рукоприкладство без моего ведома и моего на то согласия, - ну так, на всякий случай, бросил многозначительный взгляд на Мурло, - запрещаю. Виновные будут наказываться жёстко, вплоть до увольнения без выходного пособия, - ужасная формулировка; а что делать? где живёшь, там и дети. - Третье... - я вдруг запнулся - а что дальше? Махнул рукой. - Сейчас разойдись. Заканчиваем уборку, затем это помещение нужно разбить на мужскую половину, на женскую и... по интересам. Потом постараемся придумать, чем заняться. Будем ждать ответа на вопрос, какого рожна вас начислили мне, - мой словарный понос иссяк, я без всякого энтузиазма, физически ощущая, почувствовал, как на лицо налазит кислая мина. Но не в силах этому помешать. - Знакомиться поближе будем в ходе трудовых будней. - Дюли стали расходиться. - Фиалка, Отвёртка и Мурло, останьтесь. Присядем.
  Я устало повалился на ближайший предмет мебели и хмуро посмотрел на Мурло, в отличие от двух других так и не присевшего. Странно, я даже не удивился тому, что Мурло понял, что Мурло - это он.
  - Садись, в ногах правды нет... - прислушался к себе заинтересованно. - Выходит, если чуть выше, то в заднице? - но в этой задачке мои молчаливые подчинённые помочь мне не могли - этот вопрос нужно решать самому. - Зачисляю вас в штаб этого... этой богадельни. Будете разъяснять политику партии, нести в массы доброе, вечное, а из масс...гм... потом определимся... Я же не знаю, как у вас тут строятся отношения... - начал оправдываться, а потом понял, что это лишнее и заткнулся. - В общем, будете мне помогать, и я надеюсь, у нас получится хорошая команда.
  Как ни странно, последнее предложение они восприняли с энтузиазмом. Взгляд Мурло потеплел (это когда металл краснеет), Отвёртка чинно кивнул головой (шлагбаум поднят - проезд открыт), а Фиалка так обнадёживающе улыбнулась, что не будь рядом сдерживающих и внимающих факторов, то могло бы произойти насилие. Возможно.
  - Теперь рассказывайте, что это за заведение, и каким боком вас сюда распределили.
  Всё оказалось просто. Замок - это место аттракционов, такой себе парк развлечений, реалити - шоу дюлей. Заправлял здесь Дрол, этакий средневеково - космический феодал, пожелавший свою недвижимость использовать таким макаром. На что соседи и прочие загребущие "князьки" ответили троекратным "ура!", ибо опасный противник Дрол превратил свою крепость в клоунский балаган, хотя и приносящий хорошую выгоду благодаря участию различных команд плюс тотализатор - дюли жуть какие азартные. А уж о волшебном слове "игра" уж и говорить нечего. Короче, чистый тебе спорт.
  Находящиеся здесь дюли были в основном тем игровым сырьём, за которое болелось, но которое не очень-то жалелось - "игра" - это не значит не больно. Это был проштрафившийся чем-то где-то народец, вместо "сибирских руд" сосланный сюда, судя по всему, на разные сроки. Но с минимальной надеждой покидания этого Диснейленда. Текучесть кадров здесь была жуткая. Благодаря летальным исходам.
  К слову, слушал я этот трёхглоточный рассказ в некоем ступоре. Меня-то за что? Каким - таким кнутом - пряником заманили? Спонсор, сволочь!..
  Башка превратилась в калейдоскоп - с каждым новым поворотом ручки выпадал свежий узор и добавлялись вопросы. Зачем смерть? Как совместить благородное занятие игрой с белыми тапочками и блеющим на издохе Шопеном (кстати, Фредерик, небось, сам в ужасе ворочается каждый раз). Кто додумался наделить меня такой ответственностью?! Шуты гороховые, скипетродержатели, полководца нашли, трижды набекрень через колоду красную шапочку, волчья носоглотка мехом наружу! Наполеон без кепки, выбить два глаза, как у двух Кутузовых, отправить ракоходом через Альпы, посадить на Буцефала и наподдать хорошенько - вот вам и я, доморощенный генералиссимус.
  Каким боком меня сюда подсунули без граммульки политинформации? Гады, уже, небось, конвертируемую деребанят. Я вам устрою камикадзе! Или это грузинская фамилия? Ничего, если следят, пусть извилины поразматывают - авось леска запутается.
  Но я!.. Искусить, оторвать от наиглавнейшего процесса - добывания огня внутриутробным путём. Я же как этот, как его?.. Прометей! Хранитель домашнего огня. На меня же не одного орла нужно было потратить... А сейчас... Трёхмерная увеличенная голограмма мышки, страдающей поносом... Кстати о столе - пожрать бы... Ага, кота запеченного... Ну и так далее.
  Все мои подопечные, в том числе Отвёртка, Мурло, Фиалка оказались наказуемыми Замком развлечений. И попали под моё начало. То - то взбодрились при словах о команде - жизнь впрямую зависела от того, насколько слажено и качественно работает коллектив.
  Кстати, с представителями высшего командного состава я, судя по всему, уже познакомился - это были Чернявый и компания. Можно представить их подборку кадров. Мне, скорее всего, сливали из общего крана. Побаловаться хотят?! Раскудрявые вдоль по питерской, поперёк тверской, эх ухнем!..
  Занялся я личными делами вверенных моей опеке (как бы не опечься) лиц.
  Мурло, которого я назначил на должность "выкручивателя рук", то бишь начальника охраны и секьюрити по совместительству, в бытность свою вольного дюля имел-таки специальность (воспроизвести дословно такую заумь невозможно), напрямую связанную с членовредительством. То ли это была бандитская группировка, то ли официальная силовая структура, Мурло не стал уточнять, но анатомию человеческого организма, и все виды оружия и транспорта (брешет?) он знал. На что я свысока поцокал языком - мне-то похвастаться было нечем.
  Отвёртка, опять же опуская официальное название, являлся этаким клоуно - дипломатом, на наш манер приблизительно: представитель администрации для общения с прессой, с той разницей, что всё гораздо серьёзней. Как в цирке: и детей смешить, и льва развлекать, сидя задом наперёд на галопирующей зебре, ловя на скаку её какашки так, чтобы белые перчатки не измазались, а то отпилят по самую голову... Отвёртка торжественно обещался впредь не подкалывать, на что я почему-то брякнул, что иногда всё-таки можно...
  Мы долго занимались словесным пинг-понгом, пока Мурло, исполнявший обязанности старосты класса (кстати, дежурная должность - на завтра вымпел передавался Отвёртке), не кашлянул деликатно, да так, что у меня гайморит в лобных паузах встряхнуло, и не сообщил глас народа: порядок наведен, помещение поделено, и если Рик - тра-ля-ля-ля де пожелает полюбопытствовать, где его апартаменты...
  Я почувствовал, как наливаются глаза, и решил, что "полюбопытствовать" - это ещё мягко сказано. Дабы это не вошло в привычку, пожурил старосту на предмет дифирамбов и прочих рюшечек, навешиваемых на моё честное имя. Затем вспомнил, что своей биографией не поделилась Фиалка, поэтому в путь тронулись мы втроём: я, Фиалка и Гермес - парень лет двадцати, общительный, но боязливый.
  По ходу движения я попытался отыскать в карманах белый платочек - дабы окончательно удостовериться в качестве уборки, внимание моё было рассеяно, поэтому я не очень следил за рассказом Фиалки. Но постепенно мне стал доходить смысл...
  - Массаж чего с чем? - я словно врезался в стену, причём в бетонную и на всём скаку.
  Короче, в её обязанности входил полновесный эротический массаж с последующим... извержением куда хочешь... Ну, работа у неё была такая - разряжать мужиков...
  Убранство своего кабинета - спальни я не смог оценить сходу по достоинству, и отложил это на потом...Да какая, лампа в розетку, абажуром её наперекосяк, разница!
  Гермес вовремя испарился, а за своей спиной, оплавленной, будто свеча (не зря я отвернулся), я ощущал Её присутствие. То ли это была её инициатива, то ли сработали профессиональные качества, но Фиалка осталась...
  Кровь долбила в виски, как штормовой прибой. Хотелось что-то сокрушить, разорвать, затащить в нору по частям, склеить по новой, зализывая ранки, выхаживать, словно новорожденного, кормить, поить молоком... От непередаваемости чувства проторить дорогу к ухмыляющейся луне и выть, выть, выть...
  - Рик! Рик, всё нормально?! Рик!..
  Я смог кивнуть головой и обернулся. Чернявый. Что он здесь делает, бутафорский член? Как он без стука...
  Видно на лице было что-то такое, что Чернявый предусмотрительно отступил и миролюбиво поднял руки. А в глазах мелькнул интерес.
  - К тебе разве докричишься, земляной монстр! Что ты тут делал?
  Я оглянулся - Фиалки и след простыл, и неопределённо хмыкнул - мол, не твоё дело, но что-то делал интересное.
  - А что это вы тут ползали, а теперь нагородили? - спросил он с любопытством.
  - Убирали, - нехотя протянул, глядя мимо этого хлыща, мучительно пытаясь вспомнить что-то важное. - А потом разделили помещение на всех.
  - Ну ты даёшь! - восхищённо растопырил зенки Чернявый, не хватало, чтоб слюна стала капать от удовольствия, а челюсть отвалилась со звуком игрального автомата. - Вот что значит свежая струя! Молодец Дрол. А мы не верили, - он рассматривал, улыбаясь, как какое-то экзотическое насекомое, вроде мухи це-це. - Проигнорировать автомусорщиков для того, чтобы заставить пешек убирать. Классно! Надо у себя такое попробовать...
  Как бы чудесно смотрелась эта физиономия, придавленная вот этим шкафом. Думаю, трафарет, что после этого останется, имеет смысл вывесить на дверях с внешней стороны.
  - ...в общем, Дрол сказал, чтоб я провёл для тебя небольшую экскурсию.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 5. Зоопарк - это не только ценный мех.
  
  Своё заседание, так сказать, врачебную пятиминутку, мы закончили досрочно - за сорок секунд, которые я употребил на накручивание собственных извилин на спиннинговую катушку, и очень длинную речь:
  - Со мной идут Фиалка, Мурло, Отвёртка и Гермес. Всё.
  Действительно, всё. Маячивший у правого плеча Чернявый разочарованно вздохнул и добавил:
  - Твои люди сами могут посещать не все коридоры.
  - А со мной?
  - Тоже не все. Но уже больше. Пошли.
  Бесконечные коридоры можно было разделить на три категории - помимо необходимых жилых, производственных, игровых, оружейных и других помещений, - именно соединительные норы, двенадцатиперстную кишку Замка. Это: "карцер", "морг" и "килька в томатном соусе".
  Начнём с последнего. Представьте себе скрещённые базар в выходной день и хорошую погоду и вокзал в час пик. А? Как вам животное? Детский Бабай по сравнению с ним - сперматозоид. И вся эта круговерть спешащих, толкающихся, суетящихся "килек", замкнутых в относительно узкое коридорное пространство. Это овощное рагу всасывает тебя, обдаёт желудочным соком, растворяет в себе, превращая в обезличенный зелёно-коричневый продукт на прямой... гм, стометровке... М-да, достойное удобрение для начальствующих элементов.
  "Морг". Странное ощущение замороженных сосисок, сосулек, сталактитов и сталагмитов. Народу поменьше - подчинённые допускались сюда только при наличии командира - наставника - тренера, а сами коридоры являлись основными артериями Замка, и, соответственно, здешние дюли царапали потолок носами. Их "сама важность", приодетая ярко и значительно качественнее "простых игроков", цепляла глазами встречных наравне со стенами и потолком - и прочей мебелью, а выдавливаемые улыбки навеивали мысли о запорах и прочих расстройствах желудка.
  Чернявый, к слову, не изменил себе даже в этой морозильной камере, тараторя безумолку и навешивая свежесочинённые бирки на знакомцев, типа: Командир третьего звена Внутренней охраны - "петушок - золотой гребешок", четвёртый заместитель Распорядителя празднеств - "замороженный кобелина с оттаявшими яйцами", Шеф - повар, ответственный за окраску пищи - "бидон с овощами", Дежурный Начальник стражи - "выдвиженец из прямой кишки" - и так далее в том же духе. При этом он им всем очаровательно кланялся. А я не мог определить, насколько это всё серьёзно, ибо не знал, кто из них находится на каком этаже табели рангов, и как сюда относится капитан команды, формально не входящий в персонал Замка.
  "Карцер". Сюда допускались только сливки общества, либо ещё кто-нибудь по прямому указанию Дрола, к коим на данный момент я не относился; но уже ощущал себя этакой сметаной. Командный состав, по мнению Чернявого, выпячивающего как блюдца глаза, это такой многоглавый монстр, наподобие Лернейской Гидры, что рядовым жителям (или почти рядовым) Замка не стоит даже допускать мысли о возможности приблизиться или породниться (?!) с кем-нибудь из... (тут последовал многозначительный подъём указательного пальца вверх и закатывание зрачков под брови) ввиду огромной опасности быть съеденным(?), сожранным (??), обглоданным (???) до самых портков(!)...
  Задорный блеск и искромётный сарказм, наподобие спагетти, процеживающийся сквозь аккуратненькие, отпедикюренные зубки Чернявого, наводил на мысль о неоднократных попытках "приблизиться" и "породниться", смене пресловутых "портков" на более эротичные или же железобетонные.
  Я шёл впереди с нашим гидом, и периодически ощущал на себе его такой холодный, ощупывающий прицел, прорывающийся сквозь маску беззаботности и благодушия, что язык сам поворачивался на более точное название - "с этим гадом". Мои бравые бойцы шлёпали сзади. Фиалка, сама скромность, потупившись, при этом её носик так и трепетал, по-видимому, реагируя на массу озабоченных мужиков. Но она держалась. Тем более, её за руку успокаивал Отвёртка, причём если вначале он еле касался пальчиков, потом уже замечал уверенно покоящуюся длань на плече девушки (я чутко следил за траекторией руки этого наглеца), а в конце его вниманием пользовалась талия, и, естественно, то, что ниже. Хорошенькая успокоительная терапия! Мне недосуг было этим заниматься. Тем более Чернявый так и ожидал какой-нибудь оплошности с моей стороны. Ничего, мы когда-нибудь вернёмся на базу - будет он у меня "сортиры чистить" и "отжиматься от потолка".
  Следом за ними двигался зачарованный, ворочающий головой во все стороны Гермес. В тот час как у него под носом происходили разные "безобразия", он уделял время своему любопытству. Я испытал к нему искреннюю симпатию.
  И замыкал нашу неторопливую процессию Мурло. Настороженный, ссутулившийся (вероятно, таким образом пытаясь уменьшиться), я уверен, он не упустил из виду ничего важного. Кулаки его при этом сжимались - разжимались, словно он уже проверял на прочность черепа встречных хлюпиков или использовал в качестве эспандера адамовы яблоки, безнаказанно проплывающие рядом.
  Из рассказа Чернявого я понял, что Замок делится на несколько частей: жилую (для челяди), оружейную с примыкающими к ней казармами и причитающимися тренировочными залами для стражи, родовую - семьи Дрола и его приближённых, и, наконец, огромную игровую со всевозможными аудио и видео датчиками, дающим возможность зрителям следить за "гладиаторскими боями". Были ещё женская часть, где заправляли дочери Дрола, и куда я умудрился забрести в самом начале (умудрились забросить!), потом такие специфические, как кухня - огромное помещение с двигающимися в разные стороны конвейерами, напоминающими патронташ, изобилием разнообразных запахов и дюлями в розовых передниках, колдующих над странными бесцветными массами, по моему мнению, к пище относящиеся в качестве исходного продукта. Ангар техники, который я по тихой просьбе Мурло попросил показать. Но Чернявый отказался нас вести туда, потому что "для начала нужно клешни отрихтовать, а базу напихать цифрами так, пока сопли не станут шестизначными".
  - А взамен покажу клёвое местечко. Заодно проверка крепости днища. Со стулом проблем нет? - спросил, доверительно заглядывая в лицо. Я, скривившись, отодвинулся, отрицательно покачал головой. - Узнаем. Кушали давно? Клизмой не увлекаетесь? Это хорошо, - злорадно заржал и под нашими недоумёнными взглядами пошёл вперёд.
  Поведение Чернявого несказанно озадачило меня. И встревожило. Представляя "широту души" этого "гада", можно было не сомневаться в какой-нибудь каверзе в дюленском понятии - и дюленском масштабе. Фантазия у меня буйная, а возможностей хозяев я не знал, поэтому воображение стало рисовать различные ужасы: я в глубоком космосе в качестве наживки для более крупного зверя; я захожу в туалет под буквой "М", расстегиваю ширинку, а там... остаётся только улыбаться и пудрить носик; такой совсем лёгкий этюдик: меняют местами задницу с головой - ничего страшного, вот только очень неудобно. Но больше всего напугала такая картина: я в образе Царевны Лягушки, со стрелой в зубах, в ожидании, пока какой-нибудь Дурак... ой, простите, Иван, спросит дорогу к ближайшему гастроному... Бр-р-р.
  А так иногда хочется сбросить груз комплексов, этот тяжёлый жабий халат! К примеру, Дед Мороз: таскает свой мешок, кому-то машину даст - валяйся потом под ней с солидолом на бровях, кому-то Барби - ищи потом мозги в живом аналоге, кому-то конфету - сосёшь потом ноготь по привычке, пока зима не закончится, кому-то хлопушку - и вырастает пацифист, кому-то улыбнётся - и уже голливудский актёр, помашет строго пальчиком - ряса и обет безбрачия...
  Эх, комплексы наши, какие же вы незаметные, какие вы...естественные. Обнажаться плохо? Почему? Потому что у окружающих эрекция и начинают слезиться глаза? Ковыряться в носу плохо? Естественно, ведь таким образом вы отбиваете хлеб у лора и окулиста (внутренний массаж глаз). А то, что постоянно чистят канализацию - это хорошо? Вот то-то. Питаться нужно раздельно? От этого улучшится качество кала? Водку пить вредно? А дышать полезно? А мыльные оперы хорошо действуют на психику? А в булочную на такси слабо? Даже если ты таксист? А "этим" нужно заниматься только в темноте. Чтоб не сглазили. Драные штаны лучше стесняться. Это заразно. Смех - недостаток. Зато серьёзность - это комплекс. Чувство юмора - преимущество обезьяны, упавшей с дерева на пятую конечность. В четырёх остальных - по банану. Далеко от соплеменников не убежишь на заднице. Даже кожуру некогда снять. И горло узкое. Вспомнил, это хохол. Приятно полюбоваться собой со стороны. Это разве плохо? Никаких комплексов.
  Да? Что там говорит Чернявый? Я, кажется, трубку от уха отодвинул.
  - ...полюбуетесь на продукты биоинженерии и фауны разных планет. Есть такие чудные образчики - волосы сами по себе шевелятся, а штаны лучше придерживать рукой...
  Я скептически глянул на Чернявого. И тут мы пересекли некую грань, означающую, что вошли на территорию то ли зоопарка, то ли кунсткамеры. Как я это определил? Ничего особенного. Просто пошла такая сумасшедшая вонь, что впору было плакать. Я бы не отказался от респиратора или ещё чего-либо мощнее - кислородного баллона. Чернявый победно посматривал на меня: мол, это только начало.
  Это кто ж так смердит? Из-за поворота выплыл долгожданный объект. Я его сразу же почему-то окрестил - Бухгалтер. Огромная гусеница стального отлива, по верхней кромке - роговой гребешок, один большой фасеточный глаз и множество маленьких проворных ножек - так бы и гоняли кости в счётах туда-сюда, туда-сюда. При нашем приближении этот чудик напрягся: неужели пришли за получкой? Не отдам свои деньги! Не успели мы и сообразить, как гусеница развернулась тылом, и в нашу сторону полетела какая-то прозрачная сеточка, влетевшая в разделявшую нас перегородку. При этом шум стоял неимоверный - гусеница очень живописно трясла своими сегментами, изображая праведный гнев. Видя, что не получится приблизить нас своими "счётами", забилась в уголок, тихонько пованивая. Да, грустное зрелище. С такими чемоданами чужих денег, этой гусенице уже не взлететь бабочкой.
  Следующим экспонатом этого зверинца был Профессор. Розовый волосатый шар два метра в диаметре, опутанный спичками разносочленённых ножек, вверху несколько бусинок глаз на стебельках. Сравнить этого уродца с благородным семейством пауков язык не поворачивается - так держался он пафосно и самоуверенно, в отличие от трудолюбивых и простодушных представителей паукообразных. Неторопливый, но смертоносный, как раз тот представитель высшего "поучительного" звена, готовый карать нерадивых слушателей-студентов не розгами, а гильотиной. За всего лишь невнимание к его рассказу, от которого зависит движение звёзд, рождаемость, засуха в Мозамбике и Олимпийские игры в Греции. Хренов яйцекладущий, он не пошевелился при прохождении мимо потенциальной для него аудитории. Была б возможность, всех посадил за парты и долдонил, долдонил, пока зайцы и медведи чётко не выучат ответы. Мелькнула мысль: завидую, пожалуй, различным озабоченным, набившим пузцо специфическими знаниями и непробиваемой самоуверенностью, недоступными мне. Ладно, сдаюсь, иду учиться... Нет, не могу себя пересилить - такой неприятный, истекающий какой-то гадостью, настороженный, ждущий, когда же муха сядет на его очки, чтобы ободрать ей крылышки в качестве эксперимента, а студентов обвинить в вымазывании себя...гм... и очков в частности...
  Я встряхнул головой, и наваждение пропало. Оглянулся на свой эскорт - у всех полустеклянные глаза. Благо, мы уже почти прошли чудный вольер. Выходит, этот типаж на психику действует. Ух, ты! Посмотришь, милый паучок, а поскребёшь хитин - и объявятся две руки, две ноги, голова и портфель.
  Ещё одним экзотическим жильцом этой тюряги был великовозрастный таракан, отличавшийся от партизан постсоветских коммуналок и общаг габаритами - со взрослого хряка, с большим количеством нервно подрагивающих усиков (в отличие от своих рассудительных родственников, он был явным холериком) и кислотным, ярко-мухоморным окрасом. Он так ритмично и демонстративно дёргал усиками, отрабатывая схемы, что напрашивался вывод - похоже, это Дирижёр. У него явно были проблемы с головой: он то меланхолично замирал, то бросался на решётку, пытаясь дотянуться "дирижёрскими палочками" до скулящих оркестрантов, то принимался бегать по кругу, словно заведённый и жужжа при этом - костеря белый свет нецензурной бранью на своём тарабарском, вернее, интеллигентно - тараканьем.
  Сопровождаемые охами и вздохами, тесной кучкой мы двигались вдоль таких странных и непередаваемых существ, что стоило позавидовать (или нет) коллекционной изощрённости того, кто собрал их всех здесь. Никогда не думал, что барьер удивления у меня так высок, но с каждым новым "экспонатом" планка всё равно неотвратимо поднималась. Если и были тут мирные зверушки, я таковых не обнаружил - жильцы вольеров и камер, были ли агрессивно - подвижными или застывше - ступорными, от них шла такая волна враждебности и ненависти, что можно было не сомневаться - при ближайшем знакомстве они с удовольствием вопьются, откусят, разорвут, втопчут, размажут. Раскатают, утрамбуют, изрежут и испилят. На редкость неприятные и отталкивающие экземпляры - и это при том, что стоило посочувствовать их неволе. Кто из них был депортирован с родины, а кто выведен искусственным путём, определить было невозможно - все они были одинаково смертоносны, а творца - или творцов, буде таковые есть - можно только пожалеть - с такими фантазиями в башке вывод один: "крыша" у него (них) явно протекает.
  Никакого обслуживающего персонала не было видно, и как кормят зверушек, можно было только гадать: без окон и дверей сплошь изолированные помещения, иногда с вкраплениями той среды, к которой привычен экземпляр. Но чаще всё ограничивалось голыми стенами и оплёванным, изгаженным полом. То ли у владельца зоопарка было такое садистское чувство юмора, то ли он желал максимально взбесить "зверушек", и таким образом более порадовать посетителей. Думаю, этот зоопарк относился к той же развлекательной системе, что и остальной игровой комплекс.
  А гости встречались, весёлыми, жизнерадостными стайками обгоняли нас, либо шли навстречу, будто дети в магазине игрушек или такие себе хозяева с большой буквы, выбирающие домашнее животное - мол, такое "безобразие" не прочь держать в свой конюшне. Меня передёрнуло от такой картины: "котик" килограммов под сто запрыгивает на постель и хочет лизнуть, желая разбудить хозяина и напомнить о кормёжке. Ничего, что он весь из слизи - типа линяет, а трёхсантиметровые когти на двупалых лапах, напоминающие шила, свободно пробивают одеяло, просто на языке Мурчика размером со среднюю сковороду в силу эволюции охотничьих пристрастий множество мелких остреньких зубов. Да он хозяину пол лица за раз слизнёт! А представьте Барсика, приносящего хозяину тапочки. Он виляет скорпионьим жалом (типа хвостом) - это признак радости. Ничего, что сама обувь нанизана на пятисантиметровые клыки, просто при этом он выделяет ядовитую слюну наподобие кислоты, и, в конце концов, в тапочках даже подошва плавится. Бр-р.
  Я обратил внимание на примолкшего Чернявого - тот явно приценивался и восхищённо цокал языком... Что тут добавить? В детстве родители мало пороли. Оглянулся на свою приунывшую компанию: Фиалка просто не поднимала глаза и, кажется, дрожала, Отвёртка, уже не стесняясь, обнимал её и, судя по всему, только благодаря этому, не терял бодрости духа. Гермес старался держаться поближе к Мурло и был очень бледен. А последний был невозмутим, кулаки продолжали синхронно напрягаться, несмотря на то, что мишени поменялись. Что сказать о себе, милостивые государи? Я взмок, сердце ошалело вырывалось из груди, а колени начинали приобретать ватную основу. В общем, мне было дурно.
  - Скоро начнётся самое интересное, - приободрил меня Чернявый.
  Сзади с демонстративным грохотом опустилась решётка...
  Нашему взору открылся огромный зал, наполненный голодными и яростными монстрами. Мне чуть совсем не поплохело. Тихонько охнула Фиалка. Через несколько секунд послышались шлепки пощёчин. Я не обернулся. Пусть хоть по заднице лупят, - зло подумал я, - лишь бы оживили. Чёрт меня дёрнул взять её с собой... на экскурсию. Впрочем, я тут же устыдился своих мыслей, сделал глубокий вздох и попытался оценить, что нам предстоит.
  Высоко вверху тянулись мостики демонстрационных галерей, и где-то чуть впереди над нами кучковались дюли... И пусть меня покрасят, если вот тот лось не Русый, а рядом худющий, дёрганный не Бурый...Да и остальные знакомцы могут запросто оказаться рядом. И заскрежетал зубами - не хватало ещё, чтоб они приветственно помахали ручками. Козлы.
  Я тяжело развернулся к Чернявому.
  - Давай, выкладывай, какой сортир вы веточками прикрыли, - вот, блин, как же хочется потрясти его за грудки!
  - Ничего особенного, - Чернявый распрямил свои простодушные глазки и развёл руками. - Обыкновенный аттракцион, который за деньги, - многозначительно уточнил, - проходят почти все гости Замка, - замолчал, ожидающе глядя на меня, но я не собирался комментировать что-либо, для меня всё ясно - платить за собственный инфаркт? Нет уж, увольте. - Всё очень просто. Поле разбито на равные квадраты, наподобие шахматной доски - по полу очень легко проследить их смену. Четыре стороны этих ячеек подвижны и подчинены компьютеру. Во многих квадратах находятся животные, и при определённой программе, благодаря которой "двери" открываются, звери кочуют по полю, иногда пересекаясь. Имея сетку зелёного коридора преодолеть Поле - раз плюнуть. А сеточка у меня есть! - радостно сообщил он, помахав в воздухе каким-то небольшим приборчиком. - Попадаются адреналинщики, входящие в Поле без ключа - карты, - что-то не было заметно, что он ими восхищён, - а выбор оружия, разрешённый в Поле ограничен... Н - да. Ни рожек, ни ножек. Иногда удаётся спасти, вовремя вмешавшись в программу и изолировав нужный квадрат. Везёт, если по Полю не идёт другая группа - и в смене программы, естественно, будет отказано. Или если не закрыли на пару с безобидным колюще - режуще - кусающим, на дух не переносящим двуногих. Ха - ха - ха! - достал уже Чернявый со своим кладбищенским юмором, мне б его оптимизм. - Кстати, есть несколько программ: с синхронным поднятием стен или хаотичным, варьирующееся время пауз...
  - Короче, - нетерпеливо перебил я.
  - А короче, - нисколько не смутившись, продолжил Чернявый. - У нас есть зелёный коридор. Время паузы - одна минута, это нормальная продолжительность, двери срабатывают синхронно. В общем, средние условия - как для высокопоставленных гостей с жёнами и детьми, - и снова заржал. - Да, как для новичков Замка, всё-таки предупреждаю: стены квадратов бывают решётчатые - из прочного сплава, и прозрачные - то есть, силовой экран. Поэтому не пугайтесь раньше времени - я не дам вас сожрать.
  Сзади опять с мелодичным выдохом завалилась Фиалка. Но я уже не обратил на это внимания.
  - Назад дороги нет? - угрюмо уточнил на всякий случай.
  - Нет, - жизнерадостно подтвердил Чернявый.
  Обессилено закрыл глаза. Если я его сейчас придушу, мне ведь полегчает, верно? Или нет? Проверить?
  Повернулся к своей команде и прошёлся по хмурым, бледным лицам, вперил тяжёлый взгляд в Фиалку.
  - Вздумаешь упасть, помни, вернёмся, оторву задницу и оставлю себе в качестве трофея и напоминания остальным, а тебе приделаю... - кивнул в сторону Поля, - выбор богат, - глазищи её, казалось, затопили пол лица, она качнулась, но удержалась на ногах; жестоко, но необходимо. Перевёл взгляд на Гермеса. - Это тебя тоже касается... Посмотрим тогда, как ты обратишься к проктологу, - тот покрылся пятнами и согласно кивнул головой. - Отвёртка, не дай Бог, нас угораздит вломиться не в тот квадрат, ты первый будешь договариваться с хозяевами, - тот испуганно пошлёпал губами - с чувством юмора у бедняги сейчас худо, шуток не понимает. Повернулся к Мурло. - Ну а мы с тобой будем загрызать всех встречных - поперечных. Если повезёт. Кто больше, - Мурло так и не улыбнулся. - Помоги, если что Отвёртке с Фиалкой, - согласно кивнул. - Ты уже встречался с похожими типажами?
  Мурло нехотя пожал плечами:
  - С несколькими. Но более безобидными представителями. И в более выгодных условиях.
  Я посмотрел на Поле, на беснующееся море запертых в клетках зверей, и подумал: как же далеко нам идти. Вздохнул.
  - Ладно, пошли.
  Чернявый охотно развернулся, сверился со своей картой и уверенно зашагал к первому квадрату. А мы спешно пристроились за ним.
  - Только не зевайте, - предупредил он напоследок.
  Первые несколько квадратов - это один сплошной кошмар: рыкающая, визжащая отовсюду масса, клубки шерсти, зубов, бешенных глаз и оскаленных морд - безумный хаос. Постоянно дёргались, когда к нам мчалось зверьё и неожиданно натыкалось на невидимую стену - силовые барьеры. Один Чернявый чувствовал себя превосходно: заходил в квадрат, уточнял следующее передвижение и поворачивался к нам полюбоваться нашими перекошенными рожами. Садюга натуральный. Где-то уже сцепились какие-то твари, где-то, подвывая, волосатая зверюга зализывала раны, а мы, кучка хрупких, жутко ранимых задохликов, на квадратном островке в сомнительной безопасности. У меня волосы как стали дыбом, так я ничего с ними поделать и не мог. Не до того. Так вначале зашугал меня этот аттракцион, что аж зубы дрожали, выбивая неимоверные ритмы, а дыхание выскакивало порционно.
  А потом я будто адаптировался, стал присматриваться к окружающему, оценивать убойную силу "соседей" и пытаться сбросить напряжение, немного завидуя расслабленному, отмороженному Мурло.
  Мы уже значительно углубились в Поле, и команда моя понемногу стала приходить в себя, даже выдавливая периодически полуистерические улыбки. У меня хватило времени глянуть вверх, дабы удостовериться в наличии наблюдателей.
  Всё было нормально. До тех пор, пока не пошло наперекосяк.
  Мы находились в квадрате, уже не столь напряжённые, как в начале, как вдруг раньше времени сработали ворота. А ведь время пауз очень чётко засело в головах после всех наших перемещений. К тому же, дабы быстрее коротать время, я просто считал. И когда доходил в среднем до шестидесяти пяти - семидесяти пяти, я знал, что будет происходить смена квадрата. И вот, я дошёл до сорока, когда Чернявый, облокотившийся о решётку нашего следующего шага с невнятным ругательствами завалился туда. Не долго думая, мы ринулись за ним. И вовремя, так как с противоположной стороны ворвалась очередная бестия. Время поднятых стен тоже было одинаково - секунды три. И пока ошалевшее от чудесной близости свежего мясца животное - помесь крокодила и муравья, и плотоядно присматривалось к нам, нас разъединили. О, как оно обиженно ревело!
  Нервно посмеиваясь, мы обратили свои взоры на Чернявого. Но тот озабоченно и хмуро поглядывал вверх, я так понимаю, на своих друзей - товарищей, видимо предполагая какую-то каверзу, а в силу близости к нам, ожидая испытать её на своей драгоценной шкуре.
  Шутки с паузами на этом не закончились. Иногда они были около пяти минут, но иногда не было и десяти секунд. И Чернявый, уже не зубоскаля и не отвлекаясь, уточнял наш маршрут на сколько можно было увидеть квадратов вперёд. Исчезали ворота, и он нёсся, словно лось в брачный период в сомнительном удовольствии пощекотать рога. Стал интересоваться моим мнением, и я наконец рассмотрел приборчик, от которого отталкивался Чернявый: экранчик, на котором показан ближайший фрагмент Поля с высвеченным на нём зелёным коридором. Масштаб картинки можно было также увеличить. Вот, собственно, и всё.
  Паузы чаще были короткими. И как-то так получилось, что не успели мы войти в новый квадрат, как опять открылись двери. Даже не сверяясь с маршрутом, мы побежали дальше. Но вдруг сбоку выпрыгнул какой-то птеродактиль с павлиньим хвостом и зашипел. Мы шарахнулись в сторону, но всё-таки пересекли нужную границу... Но Гермеса с перепугу занесло в другую ячейку. Хорошо хоть пустую. Пока.
  Мы мрачно смотрели на нашего товарища, сидящего в соседней клетке. Лицо его исказилось, грудь ходила ходуном - ещё чуть - чуть, и он расплачется. Я не знал, как его успокоить - это всё равно, что рассказывать канатоходцу о преимуществе педикюра. Столько обречённости было в его позе, что я в сердцах ударил по решётке, разделявшей нас. Боль привела меня в чувство.
  - Нам куда дальше? - спросил, не оборачиваясь.
  - В другую сторону.
  Я и сам вспомнил, что зелёный коридор уходил в противоположную сторону. Решительно выпрямился.
  - Гермес, иди по возможности на сближение, мы же в свою очередь постараемся идти навстречу.
  - Но... - это Чернявый попытался встрять.
  - Никаких "но", - я обернулся и посмотрел в напряжённое лицо горе проводника. - Или с приборчиком, но с нами, или без него... и сам, - как можно твёрже сказал я.
  - А что ты сделаешь, если откажусь? - криво ухмыльнулся он.
  Мне вдруг стало так спокойно: никуда он не денется с подводной лодки. Спасём Гермеса - а вместе у нас на это больше шансов. А уж потом, если всё будет благополучно, мы выясним свои отношения, пободаемся. Либо Дрол вызовет на ковёр. Но это потом, а сейчас:
  - Мурло.
  Спокойно внешне, но в душе злорадствуя, наблюдал, как багровеет, наливается синевой лицо Чернявого, как он потихоньку отрывается от пола, Икар недоделанный, и зависает передо мной.
  - Всё - всё, я понял, я с вами, - принуждённо улыбнулся, опустился на землю, поводил плечами, разгоняя кровь.
  - Прибор, - напомнил я сухо и протянул руку.
  Он скорчил непонимающую рожу, но тут же снова Мурло, как домкратом, стал поднимать его за шкирки. Ничего приятного не было в лице поднимаемого - так, синий цыплёнок, выползший из гнезда в подземелье, не видевший никогда солнца, верящий, что кот - это домашнее животное.
  Чернявый недобро зыркнул назад, но к его большому сожалению, взгляд никого не убил - Мурло остался совершенно равнодушен. Полез в карман и отдал мне прибор.
  - Сейчас мы постараемся не потерять из виду Гермеса, и, возможно, отклоняясь от безопасного маршрута, попытаемся воссоединиться, - это я объяснял своей молчаливой команде. - Отдать прибор, и самому или с Мурло идти к Гермесу - это самоубийство... А товарища бросить не можем...
  Понятное дело, довольными они не были. Но и не возражали. Что понравилось, не было никаких стонов и истерик. И даже Гермес, находившийся почти рядом, немного приободрился.
  И пошла гонка - кто к кому быстрее доберётся: мы к Гермесу, а он к нам, или звери к нему, либо к нам. Лотерея. Может это и неправильно: рисковать из-за одного всеми. Но какая тогда мы, нафиг, команда?! Естественно, я просо испугался, захотелось пожить, ведь отпусти я Чернявого с Отвёрткой и Фиалкой, я бы лишился не помощи, а. скорее, груза, но... Но, но, но. Трус.
  Открылась только одна стенка - та, которая вела в безопасный квадрат, а Гермес вышел в ячейку, находящуюся на девяносто градусов от нас и нарвался на какую-то рептилию в перьях. Благо, она не была шустрой, и как-то нехотя трусила за перепуганным дюлем.
  После следующей паузы, у нас открылись две стены: одна безопасная, но в направлении, нас не устраивающем, другая - параллельно Гермесу, но занятая ярко-оранжевым осьминогом, растёкшимся, как лужа. Мы ему так понравились, что он влез на решётку и растянулся во всей своей красе, выставив на обозрение зелёное пузцо с пульсирующим, выпирающим комочком, то ли сердцем, то ли плодом. Когда вдруг шмякнулся на пол, он довольно безучастно наблюдал, как я и дюли перепрыгиваем через него. Только чуть позже засуетился, зашевелился, выбрасывая щупальца, очень даже подвижные и успел-таки зацепить ногу Отвёртки, толкавшего перед собой Фиалку. Отделался тот куском вырванной ткани и ожогом. Пауза была коротенькая, и продолжить знакомство с "дружелюбным" осьминогом нам не удалось.
  Зато выскочили мы на соседнюю с Гермесом площадку. Зверь, побывавший до ней в этом квадрате, отметился изобилием фекальных масс. Видимо, ему тоже не нравился этот запах, потому что он покинул эту местность и... перебрался к нашему товарищу, который с ужасом смотрел на налитые кровью глаза этой ходячей задницы, не изменившей себе и здесь. Поглядывая на невольного соседа, животное грозно следило, чтобы тот не подобрался к жизненно важному и в момент испражнения очень ранимому органу.
  Гермес выглядел устало. Взъерошенный, взмыленный, сбоку, сквозь футболку тянулась пятерня какой-то твари, встречи с которой ему не совсем удалось избежать. Царапины наливались капельками - выглядело красиво, как украшение. Хорошо, если когти не ядовиты. Пока что ему удавалось убегать от хищников. Но вечно это продолжаться не могло.
  Следующий квадрат был пуст и шёл параллельно открывшейся ячейке нашего товарища, за которым последовала и Задница. Но там их ожидала большущая обезьяна тигриной раскраски. С шестью лапами. Гермес, визжа, отлетел в сторону, а Обезьяна нацелилась на другого гостя. Стоя на двух нижних конечностях, четырьмя другими она пыталась дотянуться до противника, находившегося, извините, "раком" - такая уж у него, то есть у неё - согласно имени, имея мощные задние конечности и задний проход с сюрпризом, была защита. Обезьяна имела неосторожность попасть под копыта, и тут же ещё была обварена прицельно направленным гейзером. Одурманенная, она потеряла преимущество в скорости, но, ещё немного соображая, вяло отступала от нечестного противника. Задница же высунула голову из-под ног и неумолимо загоняла своего резвого соперника в угол. Обезьяна упала, и противник уже приближал к ней свой раскрасневшийся орган - победитель, когда открылись ворота, и мы промчались через этот квадрат, подхватили ничего не понимающего, отбивающегося Гермеса, и успели влететь в следующий.
  Расслабиться не удалось - нас здесь ждал какой-то розовый безволосый медведь с рогом во лбу. Своим единственным глазом он засёк нас, встал на три задние конечности, взревел и пошёл обниматься.
  Судорожно оглянулся и увидел Отвёртку, в ужасе кусающего свой кулак. Я и забыл, что это ему первому нужно идти общаться с Медведем. Перевёл взгляд вперёд, на Фиалку, раньше всех ступившую на этот квадрат. И тут же невольно зажмурился, барабанные перепонки застонали от близкого рыка животного.
  - А ну кричи! - заорал Фиалке, не спускавшей с Медведя загипнотизированного взгляда. - Только так ты его расслабишь! - Никакого результата. - Кричи!!! - прыгнул вперёд, пытаясь дотянуться до неё, но ни на что не надеясь, так как хозяин берлоги был гораздо ближе.
  Утверждать не буду, дотянулся или нет, ибо упал и пребольно ударился головой. Искры брызнули из глаз. А в следующее мгновение я уже интенсивно отползал прочь, не зная, то ли радоваться, то ли плакать: Фиалка визжала так, что подключённая через усилки пилорама отдыхает. Голова моя пыталась выкрутиться с шеи и улететь далеко - далеко отсюда. Ударенное место так немилосердно пульсировало, что можно было смело утверждать - вот он центр вселенной, сейчас родится новое солнце.
  Медведь зачарованно застыл перед девушкой, поводя подвижным носом и перекатывая тугие шарики мышц под розовой кожей. А Фиалка открывала зажмуренные глаза, видела перед собой розовый пульсирующий рог, втягивала воздух, грудь её очаровательно набухала, а потом кулачки сжимались, личико собиралось в гармошку - и вообще, всё тело натягивалось, как струна, дрожа от напряжения (в голове мелькнула совершенно глупая ассоциация, что некоторые с такими потугами посещают сортир), потом... потом рождался Звук, казалось, совсем не имеющий отношения к человеческим связкам и динамике, которую природа дала нам возможность выдерживать. Пожалуй, даже взлетающий истребитель производит меньше шума. На что только способен человеческий организм в экстремальных ситуациях! Нужно будет поинтересоваться, не приложила ли она руку (точнее, горло) к разрушению стен Иерихона.
  Наконец Медведь не выдержал и обиженно затопал прочь. Фиалка, в очередной раз вынырнув на поверхность (открыв глаза), не обнаружила перед собой никого и... повалилась без чувств.
  Итак, у нас на руках была "спящая красавица", которую не смог разбудить даже поцелуй Отвёртки, и хныкающий, потерявший руку по локоть, но передвигающийся своим ходом Гермес. Перевязал его наверное Мурло, так как остальные были в поле моего зрения, и ничем подобным не занимались. Мы безнадёжно ушли от зелёного коридора, да и при той катавасии, что началась с паузами, смысла верить прибору не было. Оставалось одно - выживать. Мы с Мурлом, конечно, старались выбирать направление, по нашему мнению соответствующее выходу, но преимущество отдавали квадратам, никем не занятым. Но совсем избежать встреч с милыми зверушками не удавалось. А так как рассчитывать на хрупкие человеческие кости и лобную крепость не стоило, приходилось выкручиваться, как я их назвал, "мозговыми атаками", благо нас было больше, чем противника, всегда находившегося в единственном экземпляре. По крайней мере, пока. Хорошо срабатывала такая тактика, когда мы с Мурлом и Чернявым (в зависимости от весовой категории животинушки подключался и Отвёртка, но он предпочитал не отходить от пришедшей в себя Фиалки), попеременно отвлекали на себя внимание. И таким образом не давали сосредоточиться зверю до перемещения нас в другой квадрат. В особо тяжёлые моменты поддерживали это действо воплями, но связки уже были безнадёжно сорваны и оставалось только хрипеть.
  Ситуации складывались по разному. Убегая от кровожадного Чебурашки - этакий длинноухий прямоходящий слонёнок, мы выбрали квадрат с непонятной чёрной, бугристой кучей посредине, с проскакивающей периодически ярко-оранжевой искрой. Не успели отдышаться, как эта мерзость взорвалась тысячей тонких отростков очень болезненных при попадании. Пришлось носиться по всему ограниченному пространству, обрывая присоски. Очнувшейся Фиалке тоже довелось оживиться, а Гермесу, молча и остервенело борющемуся с этой напастью уже помогал я.
  С этого момента везение окончательно отвернулось от нас.
  В следующем квадрате нас ожидала высокая гориллоподобная фигура, которая сразу же схватила Отвёртку, приподняла и что есть силы швырнула об пол. Этот Кинг-Конг очень выразительно барабанил в грудь. А мы не могли отвести взгляд от тряпичной неподвижной куклы, в которую превратился наш товарищ...
  Странное ощущение. Пустота? Да, такая космическая пустота, из которой рождаются чёрные дыры, Бермудские треугольники и слёзы, невзначай умывающие глаза по ночам. А что делать, когда вот этот человек уже не может улыбаться, по-дюленски топорно иронизировать, приставать к Фиалке и вообще... быть?
  Слепая ярость, как нечто значительное, требующее к себе внимания, зародилось в районе пупка, сжигая внутренности и кипящими волнами докатываясь до головы. Я ещё успел услышать комментарии Мурло: "Слабые места на затылке и между ключиц", когда, рыча, бросился на эту гору мускулов.
  Описать это, пожалуй, сложно. Остервенелые, скорее полные энтузиазма, чем конкретных возможностей, всей толпой - честно, я не ожидал, что абсолютно все в едином порыве (даже Чернявый поддался этому массовому психозу), с голыми кулаками, ухоженными ногтями и не всегда здоровыми зубами навалились на гориллу. Смешались в кучу кони, люди, мелькали разъярённые лица и тяжёлые кулаки нашего врага. Яростная Фиалка, повисшая на башке чудища, вместо того, чтобы грызть пресловутый затылок, в исступлении рвёт редкие волосы того... Гермес, засунувший культю в пасть, плача от боли, отчаянно долбит в грудную клетку... Мурло, мучительно задыхающийся в тяжёлых объятьях...Чернявый, словно поршень, повисший на колонноподобной ноге...
  Мы завалили-таки эту обезьяну, и кто-то-таки добрался до слабого места этой каменюки, потому что эта гора мяса вскоре перестала шевелиться.
  Продолжалось это действо, видимо, долго, но никто из окружающих тварей не пожелал присоединиться к нашей трапезе...
  Я очумело оглядывал Куликово поле. Кроме меня "на ногах" был тяжело блюющий на коленях кровью Чернявый. Признаки жизни подавал Гермес, еле шевелясь, не в силах перевернуться на живот и незряче уставившись в потолок открытыми глазами. Остальные бездыханными телами лежали вокруг, перевитые намертво с гориллой.
  Посмотрел вокруг. Все четыре соседние квадрата были заселены очередными жуткими чудовищами. Хана.
  Мой взгляд упал на оголённое колено лежащей недалеко Фиалки, и я встряхнулся. С трудом выпрямил колени. Правую ногу почти не чувствовал. Левая рука плетью висела вдоль тела. Но я разогнулся и, хищно согнув правую кисть, сипло зарычал, сообщая всем вокруг, что этот квадрат мой. И хозяйничать они здесь смогут только через мой труп.
  Чернявый поднял голову, безучастно посмотрел на меня и завалился набок. А я остался стоять...
  Уже три соседних квадрата поменяли жильцов, а я, шатаясь, всё ещё стоял. Потом силы и решимость окончательно покинули меня, и я упал на колени. Но всё равно никто не заходил сюда... Пока я не понял, что Никто Не Может Сюда Зайти.
  Связь с реальностью настолько ухудшилась, что момент появления в моём квадрате дюлей я пропустил. Увидел только склонившуюся надо мной рожу Медного. Последний выплеск сил заставил ухватиться за рукав его курточки и подтянуться.
  Я приблизился к его удивлённой физии и секунду проверял на работоспособность голосовой аппарат, сверля с трудом удерживающимся взглядом, а потом выдал:
  - Если не починишь моих людей... я тебя найду... и съем твою печень...
  Полюбоваться реакцией на свои слова я уже не смог - отключился.
  
  Глава 6. Междусловие или непринуждённое отступление к демагогии.
  
  Ну что, представиться ещё раз? Рик. Просто Рик. Такой себе парень без претензий (чистая незамутнённая скромность), любитель выпить (в смысле, Выпить), возведший своё занятие (для кого - хобби) в ранг профессии.
  Конечно же, официальных высших учебных заведений (да и средних) у нас в стране не существует (и это огромный минус - но это уже другая история), но моих институтов, так сказать, доморощенных, я считаю, для себя - довольно-таки самокритичного парня, достаточно. Мой уровень где-то приблизительно: бакалавр - магистр; после официального закрепления этих должностей (или степеней?) я, пожалуй, займусь докторской.
  Так вот, какой вопрос хотелось бы поднять (или За какой вопрос хотелось бы поднять?) в этот трудный час кристально чистой головы, незамутнённых мыслей, ровного сердцебиения и... но самочувствие всё-таки дрянное.
  У каждой профессии свои издержки, так называемые, профессиональные заболевания или слабые места (хотя я считаю, что в здоровом работающем организме слабых мест не должно быть, всё крепко и надёжно - и стол, и стул, и чердак, и пятак). Просто есть люди (в отношении дюлей не знаю - не проверял), которым противопоказаны определённые виды деятельности. К примеру, не может быть племенным пусть и здоровый, но кастрированный бык. Или каким образом позировать матёрому каторжнику с двадцатилетним стажем Рубенсу для создания образа Венеры? Точно также шофёру желательно иметь четыре конечности, а мужу для начала хотя бы одну, женщине для вынашивания ребёночка - животик, а для мужчины ту же самую "грудь" для пива.
  Итак, в профессии алкоголика небезызвестны такие категории людей: малопьющие, застенчивые и выносливые. Для людей необразованных (я надеюсь, таких мало) проведу небольшую политинформацию. Малопьющие - это те, кто пьют, а им всё мало. Этакие бездонные колодцы с красными журавлями. Застенчивые - те, кто после принятия положенной дозы уходят по стенке. Так сказать, штукатурщики. И, наконец, выносливые - те, кого выносят. Естественно, вперёд головой, возможно с песнями на максимальной громкости, пощипыванием мягких мест совершенно разных полов - и прочей нецензурной бранью.
  Но всё-таки я эти три категории людей отношу к любителям Этого дела, не к профессионалам. Объясню, почему. Настоящий профессионал знает границы своих возможностей и своего восприятия, и как истинный эстет, не допустит работу, когда начинают теряться тонкие вкусовые качества и прочие нюансы. Настоящий профессионал - это ещё и каменщик, и плиточник, и маляр, и отделочник, и сварщик, и сантехник. То есть, возвращаясь с работы, он обязательно оценит все внутренние примечательности помещения. И последнее, профессионал всегда "на ногах". Кроме тех случаев, когда грязь поднимается на уровень лица, а каблуки прохожих назойливо мелькают у глаз. Вот так.
   Отличаю я ещё "тихих" и "буйных" - это люди, не имеющие права серьёзно заниматься в отрасли алкоголизма. Тихие - потому что принципиально не могут сделать ничего толкового, кроме розового любования этикеткой и слагания стихов под подушкой ставшим уже смазливыми девчонкам, азартно щекочущим им стопы, не в силах пробудить более естественного внимания к собственным персонам.
  Буйные... Это особые люди. Костедробители, ноздревырыватели, огнедышащие, тролейбусопереворачиватели - и другие "тели - тели", короче, почти мифо - древнегреческие герои (кстати, Геракл писан с них), способные одним ударом успокоить муху, а мутновато - красноватым взглядом очистить Агиевы пещеры (можно ещё дорисовать в уголке рта каплю зелёной слюны, настолько ядовитой, что от неё горит паркет и плавится обувь обязательного противника). Этих к профессии алкоголика нельзя допускать на пушечный выстрел, причём артиллерийское орудие не петровской эпохи, а какое-нибудь жерло межконтинентальной ракеты. Из-за них, так называемых "героев", нас, рядовых воинства Алко (ну ладно, генералов) многие недолюбливают и обзывают разными обидными словами, типа, "пьянь", "рвань", "дрянь", "дебошир", "козёл". Хотя такие, якобы обидные слова, как "алкоголик", а тем более словосочетание "хронический алкоголик" звучат для нас, как вершина похвалы. Ведь это значит, что человек во всеоружии, всегда в строю, в любое время суток и в любом месте готов служить Отечеству и народу.
  Кстати, вот мой критерий отбора собратьев по цеху (ибо, как говорится, с кем работаешь, такие у тебя и дети): главное, чтоб человек был хороший. А руки мы ему пришьём, и всяким "аз", "буки", "веди" научим.
  Как говорил один мой соратник, вовремя ушедший на пенсию: "С печенью надо на Вы. И так слишком много товара оформляем задним числом. Попробуй, подъедь к ней без уважения! Она же в самый неподходящий момент сорвёт такой концерт, что до конца жизни будешь отрабатывать неустойку". Зато теперь он с этим внутренним органом в обнимку и вернуться к станку, так сказать, подзаработать на старости лет и не мечтает, греет пузо, сейчас похожее на Мариинскую впадину, где-то на бескрайних просторах картофельных плантаций, в качестве чучела отпугивая колорадских жуков.
  Второе. Это школа, качественное обучение. Не мог Пикассо рисовать кубики и ромбики и стать при этом знаменитым, вначале не научившись срисовывать голых бабс. Или какого-нибудь современного композитора, уже выучившего нотную грамоту и искусство композиции, трясущего над партитурным листом протекающими сквозь пальцы чернилами, никто не обвинит в отсутствии смысла и излишней мелодичности. Вот именно. Но всё равно, главное, чтоб человек был хороший.
  Собою, естественно, не стану любоваться, относясь к категории, что была упомянута в последнем предложении последнего абзаца. Но это внутренний отбор. А внешне... На что тут смотреть? Длинный хобот, то бишь нос, слоноухие радары, большие печальные глаза, как у женской половины крупного рогатого, торчащие в разные стороны неопределённого цвета кисточки для побелки, бледно-розовые губья, также предназначенные для долговременного тщательного пережёвывания, и утомлённый вид трезвомыслящего человека, занимающегося в качестве развлечения построением предложений непонятного назначения для существующих на задворках сознания слушателей. Не хватает кафедры. И пенсне с козлиной бородкой, гортанной "р". Курс лекций...
  Тьфу! Хотя бы пять капель горящего материала... Чувствую, теряю навык - раньше выражение "пять капель" использовалось не иначе, как иносказательно, подразумевая на самом деле довольно-таки объёмную ёмкость, что могла при желании заменить всю кровь в организме.
  Странные вопросы, словно красивые такие, золотисто-зелёные мухи, летают в голове. На кого я стал похож? Что я здесь делаю? Камо грядеши? Каково моё предназначение? Ведь при отсутствии алкоголя в цивилизации дюлей, боюсь, могут заставить сменить профессию. Кого развлекаю? И развлекает ли это людей, то есть дюлей, толкающих меня в определённые ситуации? Что станет со мной, буде я встану утром не с левой, а с правой ноги? Обидятся? А как же я ?! А как же мой любимый левоножной мозоль? В любом случае, нужно стараться вплоть до вгрызания зубами остаться нормальным человеком - в той степени, конечно, в какой им может быть трезвый человек, тем боле мои представления о нём (о трезвом, нормальном человеке) исключительно теоретические.
  Остаться человеком! Это звучит громко. Не "тихим" или "буйным", ни прочими "тараканами", не умеющими себя вести в приличном обществе... Приличное общество... Странно звучит относительно того места, в которое я попал или в котором был.
  Баба Маня считала приличной компанией ту, в которой все были в ситцевых платочках, имели бескостные языки, истоптанные по полу и на грядках тапки, заваленные шкурами освежёванных семечек. И где не было бабы Шуры.
  Профессор Снегирёв видел приличными посиделками те, в которых люди передвигались, не покидая пределов кухни (посещение туалета старались не замечать), наливались кофе с коньяком по самые волосы (иногда чисто символические) и встречали первых петухов, то есть рассвет, с хорошо разогретым азартом, тщательно пережёвывая остатки печенья и зевки, и раздирая руками стягивающиеся веки.
  Малыш Бэмс представлял приличной вечеринкой ту, где бродили накрахмаленные, бледные сфинксы с удавками на шеях, о физиономии которых можно было повредить не только кулак, но и голову, а расфуфыренных жар - птиц - благо это не опера, а приличная тусовка, к сожалению, можно было раздевать и трахать только глазами.
  Приличное общество... Общество меняется, стоит поменять декорации и вырезанные из картона трафареты людей? А обстоятельства? Упавший с неба на землю ощипанный орёл довольствуется малым приличным обществом стрижей? Или воспитанник кукурузных трущоб, будучи одной ногой у трона, подгоняет под себя нормативы общения, тщательно увеличивая лексикон своих будущих высокопоставленных подчинённых словами, закрепившимися у нас после татаро-монгольского нашествия?
  Ну, уж нет! Я не собираюсь есть гусеницы только ради того, чтобы меня не обозвали дураком...
  Широченная сексодромная кровать а - ля "Кама - сутра на велосипедах" (то есть, кто кого привалит рамой - в том случае, конечно, если догонит) навеивает столь поэтичные мысли, что и фонарный столб покраснеет. А, кстати...
  Отступление Љ1: насчёт велосипедов. Есть ли они? Разновсяческие небесные примочки, типа, "космического корабля, бороздящего просторы чего-то там" - это всё, конечно, интересно, но вот велосипед... Это, я вам скажу, не звёзды за мягкие места щипать, это очень и очень. Можно сравнить с бокальчиком "светлого" с утреца, после... ну этого, то есть этой, как её, работы! Может мне его придумать? А? Этот самый велосипед? И кататься, пока не отберут - рука у меня лёгкая, нарушаю все правила уличного, корабельного... А где я сейчас нахожусь? надо уточнить... в общем, движение нарушаю запросто. Такой классный велик, помощнее узкоглазых (в смысле фар), чтоб не только горы одолевать, но и стены вертикальные. Да и по потолку я не прочь проехаться... Ну, а если полетать захотелось, то раздевайся по пояс и крути, что есть мочи педали - авось в районе ключиц и проклюнуться крылышки. Главное, чтоб пёрышки не обскублись. Ничего, при случае можно подушку сподобить. Между прочим...
  Отступление Љ2: о подушках. В зависимости от того, какой геометрической фигуры голова, такую и подушку следует подбирать. Можно даже сделать индивидуальный заказ - приходишь, а там тебе под треугольную подушку голову подгоняют. Ха - ха, шутка. Тисками и напильником. Больно не будет. Главное, чтоб местами не поменяли (случайно) - уж больно будут похожи - то, что висит на плечах, и то, что болтается по кровати. Бр - р - р. Станет кто-то тебя подкладывать под голову и дышать, дышать, дышать. А ещё храпеть, булькать, сопеть, облизывать и слюни пускать. Ужас. Если это, конечно, не девушка. Да и то, нажрётся как-нибудь чеснока - все мы люди (или дюли?) иногда.
  В общем, интересные мысли посещали меня на кровати. Голодным, в смысле давно не вкушавшим, я себя не ощущал, спать тоже уже не хотелось - бока нормально укатал, скоро в колобка превращусь, нервировала меня нехватка информации. И ещё очень хотелось с кем-нибудь пообщаться. С собой уже надоело. Да и сам знаю, что зануда редкий. Потрещать бы, почирикать, попиликать и так далее. Согласен на любой язык: русский, английский, французский, неандертальский (кроме русского и языка хохлов больше не знаю никакого), телёнка заливной, жестов, глаз, губ... пожалуй, не с каждым... и даже не каждой... улыбок - и прочих кривляний. Эх, скукотища!
  Ладно, займусь сортировкой впечатлений.
  Первое. По движению в палате, как ни грустно, получается, что я никому не нужен, роль тамагочи автоматически отваливается.
  Второе. Ничего особенного я собой действительно не представляю (нужно быть честным, хотя и очень больно сдирать пушистую одёжку и снова становиться лягушкой, то есть ничтожеством). На самом деле, никому здесь не нужны мои рекордные дозы разового употребления спиртного, им, совершенно не знакомым с таким видом спорта. Ценность моя, соответственно, равна нулю. Тем более, я и гвоздь по человечески не смогу вбить. Здесь нет гвоздей.
  Третье. Может, я всё-таки перепил? Не стоит на это рассчитывать.
  Четвёртое. Что я всё о грустном да о грустном: Никто Никому Не нужен. Может всё-таки поднять первую букву в последнем слове предыдущего предложения?
  Пятое. На самом деле я могу предаться (продолжить предаваться) своему любимому занятию - фантазии, благо стимулятор воображения просторный - кровать. Выстроить мясной павильон обнажённых девушек, девиц, девчонок с самыми разнообразными вкусовыми, цветовыми, возрастными и объёмными данными, и ходить торговаться, торговаться. Благо, денег нет. И взамен нечего предложить. Бартер отменяется - зачем мне бюстгальтер? Он мне не нужен. Да и к своему размеру трусов я тоже привык.
  Шестое. Что бы не происходило, может всё-таки не напрягаться? Прикинуться корытом и плакать, что дырявое? Авось, оставят на берегу моря, и не станут пинать. Не, не получится. Зачем мне много солёной воды? Одному? Да я сам буду максимально мозолить глаза и перекрашусь в защитный цвет божьей коровки, только бы видно было издалека!
  Седьмое. Откуда я знаю, что что-то будет происходить? Чуйствую. Это у меня такое (не помню, какое по счёту) чуйство. Бывало иду на работу, а локоть левый начинает чесаться, мол, не иди с этим хмырём, не в той ты форме, перепьёт он тебя, или ещё того хуже, такой неваляшка обязательно разольёт драгоценную влагу - вытягивай потом скабки из языка... А локоть я уже хорошенько пронаждачил - впору бинтовать, предварительно продезинфицировав...Чуйствую, потягают мои нервишки, как мехи баяна, забросят их на щуку и на сома... Хоть бы дали потом смотать их обратно, а то скажут, что, извини, за корягу зацепились. Или сфальшивил, и пришлось инструмент в sekond руки отдать, чтоб в какой-то там трудно доступной, мелко развивающейся, вечно строящей исключительно светлое будущее (даже во вред себе) стране пользовались моими чуйствами, натянутыми на какой-нибудь доске, типа стиральной, и бренчали, и трещали...
  Восьмое. Достаточно. Пора спать.
  
  
  Глава 7. Здоровое тело - ещё не перпетум мобиле.
  
  "Где сортир?"
  Ключевые слова, под девизом которых я провёл н-ное количество времени. Почему так неточно? Ввиду отсутствия "света белого", то есть солнца и прочих атрибутов времени суток. В связи с чем приходило недвусмысленное сравнение Замка с подводной лодкой. Но время достаточно долгое, чтобы забеременеть, выносить необходимый срок и уже начинать ощущать схватки. Воды, правда, ещё не отошли.
  Облапил стены, прощупал пол, пришлось даже немного полазить по потолку (а вдруг?), исследовал кровать на предмет скрытого унитаза и, скукожившись, присел, дабы хоть как-то скомпенсировать давление, распределить его и на другие части тела. Голову, например. В "казарме", как я обозвал помещение, выделенное мне и моим сотоварищам, я почти сразу после уборки выяснил данный вопрос, и мне указали тот уголочек, где желающий мог уединиться и побыть, так сказать, с самим собой. Таким умным и неповторимым. Очаровательное креслице, как живое реагирующее на ягодицы (никогда до этого не лицезрел слепок своей задницы), гигиена на атомном уровне (это Отвёртка ввернул), рабочая часть организма очень приятственно чем-то (опытным путём выяснить я так и не смог) обрабатывается, так что такой значительный атрибут земной цивилизации, как туалетная бумага, тут отсутствует напрочь. Различные газовые сопровождения очень качественно убираются скрытой вентиляцией. Несмотря на это, я пожелал видеть ещё один забор вокруг этого места в дополнение к хрупкой ширмочке. А ещё я мечтал поставить плотный звуковой барьер - иногда, знаете, хочется расслабиться по полной программе, а то ходишь в собственный туалет, словно на цыпочках.
  Самочувствие после пробуждения у меня было нормальное, немного кружилась голова, как с лёгкого бодуна. А так, учитывая условия, в которых я отключился, я ощущал себя бодрячком, готовым на новые свершения, открытие Америки и посещение вместо Кука аборигенов. Тупым гвоздём в башке только застряли переживания о подчинённых. Но я решил его не расшатывать, так сказать, не усугублять картину. Хотя бы до ближайшего её прояснения. Тем более, что жутко заставлял нервничать пресловутый "сортир". Верне, отсутствие оного.
  Странно, употребляя фантастику (кстати, она у меня на втором месте после "злоупотребления"), а особенно фэнтези, не припоминаю эпизодов с посещением туалетов по большой и малым нуждам. Герои жрать жрут, пить пьют, а что потом? Ничего. Просыпаются и идут совершать подвиги. Может, у них анатомия другая? И нету у них мочевого пузыря и прямой кишки? Чур - чур, о драконах ни слова.
  Может вазочку оприходовать? Но я же не варвар какой-нибудь, а культурный человек, интеллигентный алкоголик, потерплю ещё. Но на подвиг Матросова не потяну - ваза пусть постоит рядышком.
  На чём я остановился? Ах да, представьте себе, что ж получается, что принцы и принцессы пальчиками своими носы не прочищают, расстройствами желудков не страдают, а воздух портят, отведав гоголь - моголь и свежей капустки, исключительно духами. Да я об ихних санитарно - гигиенических нормах вообще помолчу. Три дня в латах не слазить с коня - это ж надо иметь такую силу воли...А впрочем, вид снизу, из унитазной дырочки, у всех одинаков. Анфас, так сказать.
  А вот ещё интересный вопрос: месячные у принцесс бывают? Или плохое самочувствие и отвратительное настроение само собой подразумевают их наличие?..
  - Тук - тук, - как и в первый раз, вход объявился совершенно неожиданно.
  Как и в первый раз, появилась женская мордашка. А следом ещё одна.
  Обе девицы, любопытно посвёркивая глазками, бесцеремонно ввалились ко мне. Первая, высокая, худощавая, с вызывающе торчащими острыми грудками под неимоверно узеньким кусочком ткани, широко улыбнулась, оголив превосходного качества зубы, села справа от меня. Чёрные волосы, завязанные на макушке в странный мощный узел, хвостиком, вместе со сладко - терпким ароматом ворвались в моё лицо. Не знаю, как обозначить выражение оного, но в силу сложившихся обстоятельств, оно уже было напряженно. На что девица ехидно захихикала, а учитывая низкотембровость её голоса, смех прозвучал так: "Ги - ги - ги". Все черты лица были крупными: большие губы, в развёрнутом состоянии занимавшие всю нижнюю площадь овала, ровные клавиши зубов, широкий заостряющийся нос, огромные зелёные глазищи (как на перекрёстке - можно идти), уши, частично скрытые завивающимися прядями и высокий чистый лоб под стянутыми назад волосами. В целом же всё это выглядело довольно привлекательно.
  Вторая была почти полной её противоположностью. Невысокая, с приятными гитарными припухлостями в необходимых местах - и грудь её, соответственно, не торчала, а покоилась. Распущенные пшеничные волосы, личико с миниатюрным носиком в ореоле очаровательных веснушек, аккуратными губками и...такими же огромными зелёными глазищами, как у первой. Да, и количество материи у них было примерно одинаково. Она неспешно продвинулась ко мне и села слева, опьянив запахом мимолётной свежести.
  Казалось бы, надо радоваться от появления таких интересных особ. Но у меня были проблемы с общением - силы уходили в ином направлении, мышцы держались, чуть не треща от напряжения.
  - Рик, мы вот с... (непередаваемая игра звуков), а меня зовут...(аналогично) захотели познакомиться... - речь повела брюнетка. Слушал я её краем уха, потому что полностью слуховой орган оттягивал на себя слишком много внимания, поэтому информация до меня доходила не вся. - Слышали о тебе... Интересно... Экстравагантный, импульсивный - мне такие нравятся... Неожиданные выходки...
  И тут меня прорвало:
  - Знакомлюсь при одном условии - срочнейше покажите, где туалет.
  Сказать, что они были удивлены, значит, ничего не сказать. Они были довольны и удовлетворены. И торопиться не собирались. Но иметь в качестве собеседника сморщенную посиневшую сливу тоже не желали.
  - Тебе достаточно в любом месте произнести слово "туалет", и он появится.
  Вот что значит - всё гениальное просто. Орать я конечно орал. Но вызывал толчок, сортир, унитаз, но никак не туалет. Плюхнувшись на колени, я быстро засеменил в самый отдалённый уголок. Но на полдороги пришлось выкрикнуть заветное слово. В такие моменты никогда не стоит расслабляться. Казалось бы, вот он, благодатный фарфор. Но ещё нужно произвести массу манипуляций, пока разгорячённых ягодиц коснётся прохлада, что велика вероятность конфуза. Поэтому, только водрузившись на трон, я пробил первый пенальти. Прямо в девятку. Гол! Серия одиннадцатиметровых...Я думаю, что болельщиков, вернее, болельщиц порадовал бы мой энтузиазм.
  Пусть крутят носом те, кому не нравится данный эпизод, пусть радуются, если с ними такое не случалось. А что делать? Правда есть правда - это жизнь. И в этой ситуации это скорее естественно, чем безобразно.
  Отстрелявшись, я чуть не взлетел, подобно воздушному шару, лишённому балласта, и забросил вслух ещё одно словцо: "Душевая".
  Что ты скажешь! Как всё просто. Иной раз в жизни бывает так: бьёшься головой о стену, а толку никакого. Оказывается, вместо неё у тебя мыльный пузырь.
  Посвежевший, объявился пред ясные очи гостий. Смущённо (ещё бы!), заглаживая пятернёй ещё мокрые волосы, прошёл к дальней от них стороне дивана и сел. Хотя, чего я краснею? При здешних технологиях изоляции, барышни могли только догадываться, чем я занимался, скрывшись от их пытливых глазёнок, по максимальной напрягая воображение. Сами, небось, каждый день становятся к станку.
  - Извините, производственная необходимость, - промямлил, глядя в сторону.
  - Однако... - только и смогла выдавить брюнетка. - ... (неповторимый набор звуков), - кивок в сторону блондинки, - уже начала переживать, мол, не нужна ли наша помощь? - я только рот открыл, даже мельком боясь профантазировать эту тему - я б в таких случаях и не советчик, и не помощник, но у дюлей запросто могут быть переставлены местами извилины. - Но я говорю: молодой мужчинка интересный - встретить дам таким каламбуром. Значит с ним не скучно. Так что ... (набор звуков), не волнуйся...
  - Стоп - стоп - стоп! - решительно воздел руки. - Что это за ... (ужасное звукосочетание)? Ваши имена? Значит так, ты, - ткнул пальцем в блондинку, - будешь Люся, а ты, - поворот к брюнетке, - Нюра. Вопросы есть? - они согласно закивали головами. - В смысле, вопросов нет? - движения из стороны в сторону. - Отлично. А мне один вопросик можно?
  - Сколько угодно, - милостиво разрешила Нюра.
  Я смущённо почесал репу.
  - У вас месячные бывают?
  - А что это такое? - удивление, кажется, было искренним.
  - Ну... - задумался. - Это когда из тридцати дней двадцать из них у вас такое плохое самочувствие и настроение, что хочется кого-нибудь придушить или что-нибудь сломать.
  - Бывает, - без раздумий ответила Люся. - Только случается, затягивается это состояние и на двадцать пять дней и на тридцать, - как говорится, успокоила.
  Брюнетка и блондинка, то есть Нюра и Люся переглянулись, затем светленькая доверительно наклонилась в мою сторону, отчего молочная шейка, переходящая в молочные реки, основательно привлекла моё внимание. Я с трудом сглотнул и перевёл взгляд выше.
  - Слухи по Замку распространяются быстро, и появление такой фигуры, как вы, Рик...
  - Можно на ты.
  - ...как ты, Рик, привлекло наше внимание, - голосок у неё был мягкий, бархатный - наверное мама меня когда-то в детстве, этакого сорванца, подобным образом убаюкивала. - Ты собственным примером вдохновлял отряд на борьбу со зверушками. Чернявый в шоке.
  От таких слов я застеснялся.
  - Что вы, что вы...
  - Кстати, очень удачное имя ты придумал ему, - Люся ещё больше наклонилась, отчего молочные массы зашатались, а вместе с ними и белый свет, холёными пальчиками провела по кисти, намагничивая волоски. - Двум, совершенно невинным девушкам показалось, что такой неординарный человек смог бы скрасить досуг...немного развлечь их... - от такого многозначительного взгляда и кот бы утопился в сметане. У меня покраснели уши.
  Хм, вот это я влип. Невинность - как пачка одноразовых салфеток. Этак недолго лишиться последних комплексов.
  - Простите, с кем я имею дело? - как можно строже и суше спросил, пытаясь таким образом сбросить игривый настрой непрошенных гостий. Видя непонимание в их лицах, уточнил. - Какие должности вы занимаете в иерархии Замка?
  - Чего - чего? - засмеялась Нюра. - Должности?
  - Мы - дочери Дрола, - спокойно ответила Люся.
  Волосы тихо зашевелились на голове и не только. Представляя положение Дрола для Замка, его хозяйскую длань, сложно было представить, как он отреагирует на жалобы с их стороны. В лучшем случае - обрезание. Полное. Эк, меня угораздило... Этакие миленькие коброчки.
  - Что ж вы сразу-то не сказали, рыбьи вы хвосты! - всплеснул руками, изображая энтузиазм. - А почему такие разные? - задал вопрос, пытаясь потянуть время и придумать выход из этой ситуации. - Мамы разные?
  - Нет, таково было желание Дрола.
  Меня вдруг осенило:
  - Послушайте, милые дамы, - проникновенно начал, - мне нужно проведать своих людей. Кстати, вы не знаете, что с ними случилось? - сердце гулко забарабанило, когда я вспомнил о товарищах по несчастью.
  - У них всё нормально, - успокоительно кивнула Люся, неумолимо продвигаясь по периметру дивана ко мне.
  - Как всё нормально? Они живы?
  - Конечно.
  Хух! Обессилено растёкся по дивану. Дрожащей рукой вытер пот. От разом нахлынувшего облегчения можно было броситься в пляс, да вот только ноги стали кисельными.
  - А самочувствие?
  - У них всё отлично, - членораздельно отчеканила Нюра, явно теряя терпение.
  - Да мы можем показать, чем они занимаются, - добавила Люся мягко, прислоняясь бёдрышком.
  - Точно, - недоумённо подтвердила Нюра - как это ей раньше не пришло в голову?
  Свет в комнате убавился, а посредине объявился огромный экран без всяких видимых кнопок или панелей. Мои глаза прикипели к тому, что там происходило.
  Вначале я увидел переплетшиеся губы, смачно скользящие друг в друге, мелькающие влажные языки - в общем, много красного и мокрого, находящегося в постоянном движении. Кадр стал увеличиваться, открывая вдохновенные лица Отвёртки и Фиалки, трепещущие и подрагивающие, будто в каком-то мареве. Я даже как-то отстранённо залюбовался девушкой, настолько живо и вкусно шевелился носик, переходили мелкими волнами складочки кожи, подрагивали ресницы полуприкрытых глаз, отходили уголки хмельного рта, выдыхая звуки, неслышные мне, но, уверен, почувствовав которые, целибат невозможен. Длилось это недолго, так как кадр постепенно расширялся, и следующий кусочек, привлекший моё внимание - это колеблющаяся обнажённая грудь со вздёрнутой алой бусиной соска. А колебала её крупная мужская ладонь с будто наэлектризованными чёрными волосками. Рука мяла, взбивала её, словно нежное однотонное тесто, сосок выныривал сквозь пальцы, набухал белой массой, исчезал. Снова появлялся, терзаемый указательным и большими пальцами. Настойчивое движение повторялось, будто желая увеличить, растянуть либо придать более совершенную мягкость и эластичность молочной плоти. А потом...
  А потом открылся вид во всей своей красоте и неожиданности нокаута.
  Я в каком-то ступоре созерцал скульптурную композицию. Состоящую из трёх смагниченных фигур: Отвёртки, Фиалки и...Мурло. Фиалка, естественно, совершенно голая, находилась посредине, Отвёртка втирался в неё спереди, а Мурло, соответственно, нежно целуя в шейку и взбивая дрожжевое тесто, сзади...
  Мой земной банк данных никак не отреагировал - сгорел предохранитель то ли от возбуждения, то ли негодования. Те трое, в телевизоре явно были живы, и было им...неплохо.
  А подглядывать нехорошо! Нехорошо. Ни капельки стыда, даже на донышке пипетки нет этого вездесущего чувства... О чём это я? Налицо оздоровительная терапия. Фиалка, так сказать, во всеоружии, сполна отрабатывает хлеб, снимая напряжение. Заодно и своё.
  Я украдкой глянул на дочерей Дрола и, видя их внимательные лица, наконец-то покраснел.
  - Гм.
  Нюра повернула голову.
  - А они времени не теряют. Ещё кого-нибудь показать?
  Я отрицательно покачал головой - с меня было достаточно и членов моего штаба.
  - А может оставим это, досмотрим? - спросила Люся.
  - А может присоединимся?
  В ужасе закрыл глаза, представив себе это "братание" с хозяйскими дочерьми.
  - Зачем? - я с трудом состроил пренебрежительную мину. - Мы и сами можем классно развлечься...
  Что я несу?! Мне конец! Мой конец.
  Но ведь они желали это слышать! Люсина рука зазмеилась по колену, упорно разыскивая слабое место, щель между моих окаменевших ног.
  - Правда?
  Даже сил на кивок не осталось, так как ладонь белокурой, словно растаявшая свеча, скользнула вниз и уже копошилась возле ширинки.
  Нужно что-то делать! Если я хочу, чтобы всё оставалось на своих местах. Что?! Единственный шанс выйти сухим из воды - это сделать так, чтобы они сами отказались от посягательств на мою "неординарность". Как это сделать? Загонять их так. Чтобы у них не осталось сил.
  Я резко вскочил. "Ай!" - пискнула Люся, тряся рукой, поцарапанной о молнию.
  - Придумал! - победно оглядел застывшие фигурки девушек. - Будем играть!
  - Классно! - грянули дружные женские аплодисменты.
  - Значит так, - начал прохаживаться, незаметно застёгивая штаны и поглядывая на благодарную аудиторию. - Будем играть на поцелуй. Надеюсь, вы целоваться умеете? - уточнил на всякий случай.
  Возмущению не было предела. Ещё чуть - чуть...Даже Троянская война началась с меньшего повода. Примирительно воздел руки, демонстрируя полное доверие их умению пользоваться губами.
  - Предупреждаю, это первый этап, поэтому берегите силы. Задача будет усложняться. Но победительницу ждёт приятный сюрприз, - многозначительно уточнил.
  Измерял взглядом диван: три метра на два, итого, по периметру - десять. Влез на него и ровнёхонько посредине обозначил свёрнутым покрывалом пьедестальчик.
  - Условия такие: на слове "старт" вы начинаете двигаться вдоль этого ложа любви, а на слово "стоп" максимально быстро стараетесь попасть сюда, - притопнул ногой по центру. Я не был уверен в их энтузиазме по поводу физических упражнений, но надеялся на здоровый дух соперничества - победительница должна быть одна (с одной проще договориться) - с двумя мне не справиться. - Победительницей данного заезда считается та, которая три раза займёт указанное место, - возмущения не последовало. Наоборот, Люся и Нюра активно входили в роль соперниц, прищуренными глазами изучая друг друга, и предусмотрительно разойдясь по разные стороны дивана. - Качество поцелуев я тоже буду учитывать и возможно даже поощрять, - имею я, в конце концов, право на капельку удовольствия в этом сумасшедшем доме?! - Старт!
  Девицы припустили, как зайцы через поле при виде деда Мазая, коллекционирующего их шубки, я еле успел отпрыгнуть с пути летящего локомотива. Некоторое время наблюдал, как они пытаются догнать одна другую. Ну, девушки, ну, молодцом, одобряю! Бегите - бегите.
  А потом спохватился - это же не догонялки (а намотали они уже наверное кругов десять). Этак, свалятся раньше времени - никакого удовольствия, а мне, между прочим, начинало нравиться это мероприятие. Азарт!
  - Стоп!
  В пылу погони они не сразу сообразили, что нужно делать. Первой свою инерцию одолела Нюра, и в два прыжка приземлилась на заветном пятачке. Люся же только успела ножкой опробовать упругость дивана. Брюнетка, победно глядя на сестру, приблизилась ко мне, стремительно обняла и ворвалась в мой рот.
  Это было похоже на тайфун, сметающий всё на своём пути. Каким образом уцелели зубы и устояла челюсть, сложно объяснить, её язык огненным смерчем прошёлся по внутренностям рта, вычистил все укромные места, прорываясь в носоглотку и трахею. Мой же язык испуганно тихонько забился в отдалённом участочке, спасаясь от прессинга её губ, выцеживающих слюну даже из зубов. Когда потемнело в глазах от недостатка кислорода, я, словно поверженный на татами, начал отчаянно стучать по плечу. И, о, счастье, в израненную глотку хлынул свежий воздух.
  Нюра плотоядно облизнулась и подмигнула мне - мол, как тебе понравилось это удовольствие? Я только махнул рукой, не в силах разогнуть грудь. Наконец отдышался.
  - Я, конечно, дико извиняюсь, но после ещё одного такого поцелуя вам не о чем будет спорить - эта часть морды, - указал, какая именно, - у меня просто отвалится. - Нюра озадаченно замерла, пытаясь уяснить смысл. Улыбка стала гаснуть. - Я же предупреждал, что буду оценивать качество поцелуя, - помолчал. - Понимаю, ты старалась, - Нюра обиженно отвернулась, - но в следующий раз, пожалуйста, будь помягче, хорошо? - я легонько погладил её пониже спины. Люся ревниво проследила за моей рукой, а лицо сестры вновь озарила детская жизнерадостная улыбка. - Договорились? - она согласно кивнула.
  Это необходимо было сказать, так как сомневаюсь, что тут, у дюлей, существуют такие понятия, как производственная травма, страховка и пожизненная пенсия. Спишут в расход - и вся недолга. Или немного модифицируют и посадят в зверинец пугать космических туристов. А то лишусь какой-нибудь части головы, к примеру, языка, и пришьют новый кусок мяса. Н - е - е - т, мне мой язык дороже.
  Следующий забег они уже не так сильно торопились, зато прицелы не убирали друг с друга, размеренно шлёпая босыми ногами. Продержал я их в таком напряжении двенадцать кругов, планируя эту цифру довести до двадцати, постепенно начиная сбрасывать. При слове "Стоп", Люся, проворно, на четвереньках, прошмыгнула в цент кровати, Нюра же со всего разгона врезалась её в плечо и, крякнув от неожиданности, отпрянула назад.
  Поцелуй Люси. Осторожный и как бы отстранённый, он мягко и неотвратимо втягивал, всасывал, впитывал, словно губка. При этом, дразнясь, явно сдерживался, язык постреливал током, как электрический скат, а губы же действовали вместо обезболивающего, вначале замораживая, а потом постепенно заставляя кровь циркулировать в необходимом ритме. Я был доволен, хотя осталось ощущение, что не будь Люся сдержанна и осторожна, поцелуй бы выжег, выпотрошил, разорвал, оставляя постанывающую, охающую от удовольствия оболочку.
  Потом девушка демонстративно отставила попку, явно намекая на поощрение. Отказать ей не поднялась бы рука. То есть, она поднялась, чтобы не отказать. Что мне, в самом деле жалко, что ли? Подрагивающие подушечки успокаивали нервную ладонь, совершенно лишённые заборов и запретов, так сказать, необозримый горизонт для движения.
  Следующий раунд вновь выиграла Люся, на пол корпуса опередив сестру, при этом имело место ДТП, чуть не перешедшее от взаимных оскорблений, типа, "не умеешь ездить, не садись на задницу" и "подкрути косоглазие" до проверки на крепость волосяного покрова. Но тут вовремя вмешался доблестный представитель ГАИ в моём лице, с криком: "Брейк!", разогнавший соперниц по углам ринга. И поднявший руку белокурой (честно победившей техническим нокаутом).
  К этому времени девушки уже сбросили лишний вес в виде нескольких граммов мини - бикини и парочки литров пота, поэтому я объявил внеочередной перекур, дабы дамы приняли душ, так как лёгкий кисловатый аромат спортзала стал мешать мне внимательно следить за состязанием.
  И снова вперёд!
  О, я был восхищён боевым духом команд! Ведь две ноги, две руки, голова и туловище - не что иное, как команда. Причём, попрошу заметить, ни одного участника невозможно адекватно заменить.
  Гибкие, блестящие тела, двигающиеся синхронно и мощно, невозможно было не отметить окрылённым взглядом. А отдельные группы мышц самыми неожиданными ракурсами меня вообще вгоняли в краску. Легко было представить себя этаким тающим мороженым, в смущении тонкими ручейками уходящим в половицы... Половицы - это образ. А так, очень сильно приходилось абстрагироваться, словно я у телевизора, а на экране финал Лиги Чемпионов по футболу.
  Эпизод, который мог бы войти в классику экспрессионизма, кабы такое направление было в синематографе, исполненный в лучших традициях итальянской мелодрамы, вообще достоин пристального внимания. Но в силу того, что он может перетянуть на себя одеяло повествования, я решил обойти его по окружной.
  О, как яростно разрывалось покрывало! Какая выразительная мимика и тщательно подобранное словарное меню! Таких оборотов не слышали портовые грузчики, а тинэйджеры только начинают о них мечтать, ваяя долгими тоскливыми ночами вирши. А эти ковбойские замахи! Олег Табаков был бы доволен, заранее застраховав Салун. Зрелище поистине в духе лучших гладиаторских школ - я б не глядя предложил его Нерону - он бы и о спичках забыл с надписью: "Гомельдрев. Для Рима".
  Всё происходило на таких повышенных скоростях, что уже через три секунды меня начало подташнивать. Но как разобрать этот рычащий клубок, я не представлял. Мой вялый, ошеломлённый язык скупо увлажнял губы - до таких высот риторики ему ещё было упражняться и упражняться, избавляясь от несуществующих костей. Но пора уже было как-то прекращать эту корриду, ибо то, что я непосредственно не участвовал в спарринге, было бы слабым утешением, после того, как Дрол отвинтит мне голову.
  - Ма - а - а - алчать!!!
  Миндалины завибрировали, челюсть чуть не выскочила из петель, связки заскрипели, вытягивая мощность до четырёх киловатт. Подействовало.
  Девушки зачарованно замерли, вытаращив на меня глаза. Что же они с собой сделали! Суровый северный ветер изрядно истрепал и поносил по миру, побил об ухабы. Начать с того, что буйные головушки преобразились чрезвычайно: украсились царапинами, синяками и прочими атрибутами асфальтного диагноза, а также пришли в жесточайший беспорядок. Второе, держались они на ногах с трудом, дыхание выплёскивалось толчками. И третье, но не последнее, испепеляли друг друга взглядами так, что у меня было ощущение, будто я у доменной печи. Нужно было их чуть остудить.
  - В виду того, что место, означавшее цель для обеих сторон безнадёжно утеряно, - я красноречиво посмотрел на две неровные половинки покрывала, на котором взгромоздились девушки, и более мелкие лоскутки, - то победа не будет присуждена никому, - сёстры возмущённо вскинули бровки. - Это не обсуждается - я лучше вас знаю правила игры и съел на них молочные зубы, - уверенно поднял руки, останавливая дальнейшие пререкания. - А сейчас в душ. Холодный, - девушки хмуро потянулись в свои углы. - Не вздумайте меня обманывать - могу проверить температуру воды... - тут сообразил, чем мне это грозит. - Тогда победа будет безжалостно присуждена противоположной стороне, - и, уставший эмоционально, присел на краешек дивана.
  Со стороны душевых ширм послышались жизнерадостные повизгивания, что здорово мне напомнило о посещении моря младшей артековской группой. Через несколько минут, вполне достаточных, чтобы я начал ёрзать на диване, объявились бодрые, посвежевшие сестрички - сверкающие капельки влаги жалобно испарялись, полные решимости и презрения друг к другу.
  Следующий круг соревнования выиграла Нюра. До мелочи рассчитав великолепный проход к центру и грациозно увернувшись от налетевшей на неё снежной лавины в виде Люси, она при этом даже не припорошилась от морозного дыхания соперницы, максимально уменьшая шансы сорвать её победу. Таким образом счёт уравнялся.
  Перед ответственным последним заходом, я дал им несколько минут собраться с силами, подготовиться морально и физически. Незаметно поглядывая на них, я уже мог определить, какая лошадка имеет больше шансов прийти к финишу первой. Нюра задорно разминалась, вертя и дёргая конечностями, неизменно привлекая моё внимание. Люся же, поникшая и какая-то оплывшая, закрыв глаза, сидела на диване. Что прокручивалось в её хорошенькой исцарапанной головушке, я мог только догадываться, какие резервы она пыталась отыскать в себе, какие планы строила. Очень хотелось подойти, приободрить. Да вот только судья должен быть беспристрастным, этакой ледяной глыбой, ворочающей глазами в сторону пингвинов и белых мишек, претендующих на рыбу. Поэтому я просто отвернулся от соперниц, не желая желать победы конкретно кому-либо. Я всё-таки человек, а не судья, у меня совсем другое призвание, нежели в белых паричках выносить вердикты различной степени тяжести или мягкости, я подвержен эмоциям, как некоторые насморку или неукротимому желанию просвещать.
  Чудо не произошло. Выиграла Нюра.
  Люся неловко зацепилась коленом об угол дивана и шмякнулась на пружинистое покрытие. Под радостные возгласы сестры она сползла на пол и замерла, спрятав лицо в причудливо изломанных, рассыпавшихся волосах.
  Неожиданное и коварное сочувствие шевельнулось где-то в районе солнечного сплетения, протянуло свои алчные ручонки к сердцу, проверило его упругость, впрочем, довольно аккуратно, и пустило лёгкие луковые молнии в уголки глаз...Я проморгался - спорт есть спорт.
  Судья, то есть я был отдан на растерзание победителю, как некогда удачливым захватчикам города. Но непреклонно защищая жизненно важные органы, мотивируя тем, что силы нужно беречь на потом. И не только судье. Тем не менее Нюра безжалостно впитывала, теребила меня, внимательно исследуя руки, ноги, грудь, спину, отбирая малейшие искорки энергии, и вскоре измочаленный, выпитый её настойчивыми, требовательными губами, я запросил пощады, то есть объявил о следующем этапе состязаний.
  Сил на что-то более оригинальное, чем приседания, у моей фантазии на тот момент не хватило. Единственное, что я помнил - это то, что должен их максимально вымотать, так как возможность собственного сопротивления при их достаточной настойчивости мне представлялась иллюзорной.
  Вытянув жребий, первой начала Люся. Упёрто - решительное, с лёгким оттенком мученичества лицо. Она не торопилась. Зато сестра была полна желания поскорее выиграть и продолжить свои исследования.
  Приседали они по очереди, в мои обязанности же входило следить, чтобы коленки работали исправно и на полное сгибание - разгибание, в связи с чем мною было забракованы некоторые шустрые Нюрины полуприседы. Для любителей статистики ничего сказать не могу - сбился на тридцать пятом приседании и стал ограничиваться рутинными обязанностями наблюдателя ООН, абстрагируясь от происходящего, ибо вновь напомнило о себе сочувствие, но теперь уже к обеим сторонам. А остановить я уже не мог - чревато быть растерзанным этими же сторонами.
  Люся, словно заведённая, выполняла свои движения. Нюра быстро падала и с трудом поднималась, помогая себе всем телом. Ей уже не было смешно. Следующий обмен приседаниями. В какой-то момент я заметил, как бледнеет белокурая, по щеке скатилась капля. Но это всё равно не сказалось на ритме её движений. Представляю, чего ей это стоило. Брюнеточка замерла на корточках, черты лица натужно вытягиваются, но... Но приподняться она уже была не в силах, и в изнеможении завалилась набок. Секундой позже упала Люся. В её раскрытых глазах меня не было, когда я наклонился над ней. Я не очень-то и настаивал на присутствии там - меня тоже здорово измотало это противостояние.
  Пятиминутный перекур, как вы понимаете, прошёл для соревнующихся чересчур быстро. Конечно, я не садист, но упускать возможность поставить жирную точку на всём этом и как-нибудь незаметно ретироваться (пока не представлял как) не собирался. Поэтому девушки занялись любимым солдатским занятием - отжиманием от пола.
  На этот раз я сообщил им, что это последнее и решающее испытание. В первом вышла победительницей Нюра, во втором - Люся. На что они никак не отреагировали, послушно улёгшись рядышком на животах. Условия были таковы: ровная линия от пяточек до плеч и разогнутые руки, а там несколько секунд отдыха, пока с заданием справляется соперница.
  Начинала Нюра. Дрожащие руки, будто только из шахты после общения с буром, тщательно умытое потом тело, натянутое, как струна, звучащая в кульминационном экстазе. Сестра...Вверх - вниз, вверх - вниз...А потом Люся просто не смогла оторваться от земли. Нюра, будто не заметив проигрыша соперницы, вновь отжалась. Попробовала ещё, но я, положив руку на плечо, остановил.
  - Всё-всё, ты победила...
  Рубиново-лиловые тела, сердца, ищущие выход наружу, кровь, сконцентрированная в висках...
  - Гм...
  Я резко оглянулся и побледнел. Дрол, собственной персоной, сложивший руки на груди, невозмутимо рассматривал то, что лежало у моих ног. Затем его взгляд неуловимо приник к моим глазам.
  - Рик, они тебе не мешают?
  У меня появилось дикое желание шарахнуть себя по уху, в надежде прочистить его. Просто я сомневался в действенности такого лекарства.
  Что я мог ответить? Совершенно не взмыленный, что не скажешь о дамах, подвергшихся пыткой физическими упражнениями. Дочери же никак не отреагировали на появление отца.
  - Зашёл сказать, чтоб они тебе не надоедали, - в его прищуренных глазах мелькнула ироничная искорка и тут же погасла.
  - Что вы, Дрол, я совершенно не напрягаюсь, - выдавил первое, что пришло в голову.
  Он понимающе кивнул...развернулся и ушёл.
  Я утёр холодный пот и присел на диван, бросил взгляд на оживающих сестёр, похожих на рыб, оставленных на берегу, и постарался навести порядок в мечущихся мыслях, в которых основными были две: облегчение и раскаяние.
  Облегчение: понял, что Дрол не накажет за то, что тут произошло. И даже при наличии жалобы, буде таковая появится, я могу быть спокоен за свою голову.
  Раскаяние: мне было очень стыдно, что я почти поссорил сестёр. Не помогало даже то оправдание, что это была якобы вынужденная защитная реакция на возможные посягательства на собственную персону.
  Встал и подошёл к сидящей недалеко с отсутствующим видом Нюре, опустился перед ней на корточки.
  - Ты победила, - вначале взгляд её был совершенно непонимающим, потом лицо просветлело, появилось ожидание. - Вот твоя награда: Спасибо, - недоумение. Ещё бы, они, небось и слов таких тут на небесах не знают. - Спасибо - ты даже не представляешь, как классно. И как это много. Это чудесная возможность дорисовать любые пожелания. Мысленно, - она утомлённо и довольно кивнула, уже явно примеряя на себя этот несуществующий наряд. Я приподнялся и губами мягко коснулся её солёных лба, щёк и губ. Она ошеломлённо приоткрыла рот. Неужели Спасибо - это так много.
  Приблизился к сидящей на полу Люсе, явно слушающей, но делающей вид, будто не замечает манёвров рядом, взял её кисть и коснулся губами тыльной стороны. Поднял глаза - она заинтересовано молчала. Передвинулся на костяшки пальцев, а затем внутреннюю часть ладони.
  - Ты молодец... - встал и продолжил, возвышаясь над ними. - Вы обе молодцы. Вы очаровательны, чудесны, восхитительны, только...Пожалуйста, не ссорьтесь. Не стоит из-за иллюзорной близости с малознакомым типом портить отношения с родным человеком, - походил, снова приводя возбуждённые мысли в порядок. - Думаю, когда-нибудь приглашу каждую из вас в отдельности на встречу, и мы чудесно проведём время. Я буду вам рассказывать различные глупости и говорить, как вы хороши... - наклонился и поцеловал их в щёчки.
  И только сейчас, видя успокоенные, умиротворённые, немного ошарашенные и ошеломлённые лица девушек, я понял, что время провёл не зря.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 8. По малину в сад пойдём.
  
  "База" встретила радостными приветствиями, галдящая толпа окружила, опутала, вкручивая в водовороты объятий, улыбок, похлопываний, порой таких мощных, что зубы клацали. Фиалка повисла на шее, вдавливая себя в меня, прошлась влажно по лицу, безумолку треща о чём-то возвышено-сексуальном. Возник Мурло, как луч солнца сквозь тучи мелькнула улыбка, я мужественно выдержал рукопожатие, хотя ладонь сплавилась в один выжатый брикет. Отвёртка с покрасневшим носом скромно объявился на горизонте в лёгком поклоне и стационарно замер рядом, не взирая на мощные оттирающие течения.
  Я благосклонно улыбался, не взирая на бесцеремонные тисканья - как ни как, я всё-таки местный командир. По большому счёту, я не ощущал в себе этакое строгое, отрывистое, вдохновенное, в равной степени заставляющее тщательно драить полы и исправно закрывать амбразуры хрупкими костьми. Более того, это изначально было настолько чуждо мне, что сама мысль о данной ответственности приносила жесточайший приступ мигрени. Так что, Наполеон из меня, как из бабочки орёл. Даже визуально.
  Приподняв руки в успокаивающем жесте, я дождался тишины.
  - Спасибо за поддержку. Даст Бог, мы выпутаемся достойно и из последующих испытаний. А таковые, - мне почему-то вспомнилось недавнее общение с дочерьми Дрола, и почувствовал, как краснеют уши, - я уверен будут. А сейчас я бы хотел уединиться со своими советчиками и обсудить некоторые вопросы.
  Толпа рассосалась, а я с моими боевыми соратниками прошёл в свой угол. Уселся на мягкий диванчик, более скромных размеров, нежели тот, осчастлививший моё пробуждение, сделал приглашающий жест, предлагая устроиться поудобней. Фиалка, естественно, уселась рядом, насколько позволяли приличия и мой остужающий взгляд. Остальные на чём-то вроде пуфиков, заменяющих здесь стулья.
  - Ну что, гвардейцы, можете рассказать что-нибудь интересненькое? Этакое, чтоб душа развернулась? - спросил ядовито. Но тут же, глядя на недоумённо - виноватые лица, в которые они превратились, смяв улыбки и некую просветлённость, вздохнул и одёрнул себя. Речь, заготовленная мною о морально - этических нормах пошла коту под хвост. Ну не имел я права лезть в их монастырь со своими ветхими принципами, которых, по большому счёту, и не имел. - Как вы себя чувствуете? - спросил с любопытством, ибо картина неподвижных тел в томатном соусе меня здорово нервировала. - Никаких побочных эффектов?
  Они неуверенно переглянулись, и Мурло по-военному отчеканил:
  - Восстановительная терапия пройдена без необратимых отклонений, физическое состояние пострадавших мною оценено, как положительное...
  - А, извини, перебью тебя, - примирительно поднял руки, - попроще нельзя как-нибудь? Вроде: зубы целы, стул крепкий, сны яркие...
  Помещение сотрясла жуткая сирена. Пожалуй, даже стадо бешеных слонов носится по джунглям тише. Я недоумённо воззрился на Мурло - будучи самым военным среди нас, он мог определить цвет и запах данного сигнала. Но ответил Отвёртка:
  - Это сигнал для команд на построение, - помолчал, изучая мою полнейшую растерянность - так дети наблюдают за майским жуком, перевёрнутым на спину. - Советую поторопиться - три последние команды будут наказаны.
  - Так что нам делать?! - в сердцах воскликнул я. Понятие построения у меня ассоциировалось с высшей математикой. Но "наказание", как показала практика - любимое занятие в Замке, и отведать на собственной шкуре изощрённую фантазию Дрола (или кто там у него за это отвечает) не улыбалось.
  Оказалось всё просто: облачившись в комбинезоны тёмно-серого цвета, нужно было стремглав нестись в точку рандеву, нахождение которой в моей команде знали считанные люди, в том числе и Отвёртка.
  Вырвавшись из "зала заседаний", я увидел, что часть людей, видимо, наученная горьким опытом, уже облачилась в форму, и сам ринулся к нише с одёжкой. Застёгивался уже на ходу, еле поспевая за своими спринтерами. И только промчавшись метров двести, я сообразил, что вырос с этого размерчика - рукава только-только дотягивались до кисти, а штанины еле покрывали икры. Ничего, дышать могу, а дюли, думаю, как-нибудь переживут мой конфуз. Не возвращаться же!
  Темп скачки задавал Мурло, который, казалось, одновременно находился и во главе колонны, и рядом со мной, подбадривая скупыми движениями бровей. Если бы не вбитая по самый пупок субординация, просто схватил бы меня подмышки, наподобие матери - кенгурихи, спасающейся от пожара.
  Что значит стадный инстинкт. Это похоже на стихийное бедствие - крушится всё на пути. Благо, дорога была чистая, и только с жуткой скоростью мелькала роспись коридора. На каком-то повороте мы нагнали группку из семи человек в жёлто-коричневых комбинезонах. Секунд десять они пытались от нас оторваться, но во время такого бега лучше не оборачиваться - круглые возбужденные глаза только додавали нам прыти. В итоге, кто-то из них в кого-то врезался, и они посыпались, как кегли. Зато двое устоявших получили такой разгонный толчок, что я даже не уследил, как они исчезли - так заработал пропеллер в ступнях. До сего момента никогда не видел, чтоб так бегали. Неужели и я на такое способен в экстремальных ситуациях? Чур - чур. На такой скорости и бетонную панель прошибёшь. Вернее, добавишься к её раствору.
  В итоге, мы ворвались в актовый зал табуном, а я умудрился-таки вырваться в авангард. Глядя на ровнёхонькие ряды выстроившихся команд и довольно представительные изваяния на трибуне, меня сразил паралич: ни двинуться, ни вымолвить словечко я был не в силах. Вдоль стен на балконах толпилась разношёрстная, разноцветная масса любителей зрелищ под острым соусом, колышущаяся, волнующаяся, бугрящаяся как шершневой выводок. Ухмыляющиеся, хмурые, презрительные рожи знакомых мне капитанов команд, находящихся перед строем, только добавляли соли на мои открытые раны. Но благодаря чётким словесно - кулачным инструкциям Мурло, моя орда быстро приобрела геометрический порядок, а я, орудуя одними ступнями, чуть подправил своё местоположение относительно линии капитанов. Долгих секунд тридцать мы ели пространство глазами, вернее, этим занимался я, а остальные жевали и выплёвывали меня. До тех пор, пока в зал не вломились следующие неудачники.
  Вначале был слышен один нескончаемый рёв, в котором, признаться, я уловил некие знакомые интонации, на фоне ритмичного "туп-туп, туп-туп" - довольно внушительно. Двери распахнулись, рёв стих, и первое, что я лицезрел - лоснящееся рыло Румяного. А за ним - бегущая по трое команда в чёрной униформе. Румяный занял своё место, злобно зыркнул назад, где его подчинённые даже перестали дышать, и вперил тяжёлый взгляд в меня, отчего я пожалел о хрупкости своей лобовой кости - они построились напротив нас.
  И последними влетела пятёрка в жёлто-коричневом, относившаяся, - бросил взгляд вдоль строя, - к команде Русого. Бедняги... Я видел, как Русый начинает движение, открывает свой алый зев, чтобы проглотить опоздавших...
  - Стоп.
  Это был не крик, но его услышали не все. Дрол. Кто ещё мог так внушительно пресечь любой неустойняк.
  С трибуны сошли представительные лица во главе с Дролом. Его ярко-оранжевая, притягивающая взгляд форма стремительно вынеслась на средину помещения. За ним еле поспевали: тройка квадратных тел в тёмно-синем с оранжевыми нашивками, с подозрительными предметами на поясах, знакомая мне Командирша, Нюра, облачённая в комбинезончик нежно-розового цвета, даже не глядящая в мою сторону, и ещё дюжина лиц, разглядывать которых мне было недосуг.
  - Отступать от традиций не будем, - остановился возле нас, напротив Румяного. - Опоздавшие команды: Рика, Румяного и Русого (это я уже сам перевёл), - я слышал, как мой сосед слева, Русый, выпустил сквозь зубы воздух, - будут наказаны по пять единиц... "зажигалкой". Контакт - пять секунд, - по рядам прошёл лёгкий шепоток. - Командирам разобраться, кто виновен. Приговор привести в исполнение сейчас же, - кивнул своим секьюрити, один из которых вышел вперёд и снял с пояса неприятного вида дубинку с набалдашником на конце.
  Я растерянно оглянулся по сторонам. Русый что-то злобно рыкнул, опоздавшая пятёрка, обречённо опустив головы, вышла вперёд. К ним быстро приблизился парень с зажигалкой и коснулся плеча одного из них. Долгих пять секунд того трясло и выворачивало, лицо побагровело, он упал, изо рта потекла струйка крови. Следующий, резко побледнев, упал сразу, и уже в лежачем положении получил причитающееся "удовольствие". Я с трудом отвернулся.
  Волосы тихонько шевелились, а во рту пересохло. Это я должен кого-то выбрать из своих людей? Кого?! Фиалку? Гермеса? Или кого-то безымянного, ещё полчаса назад жавшего мне руку? Мучительно перевёл взгляд на Румяного. Тот просто отобрал первых пятерых в средней шеренге и безразлично наблюдал, как над ними орудуют зажигалкой...
  - Рик!
  Я очнулся, постарался сбросить оцепенение. Возле меня в ожидании замер палач. Ни удовольствия, ни неприязни не было в его лице. Он просто солдат. И делать больно, и терпеть боль просто обязан. Ему было всё равно.
  Повернул голову в сторону вопрошающего Дрола.
  - Ты определился?
  - Да... - помолчал, подбирая слова. - Дело в том, что мы... - осёкся, - то есть мой отряд не успел на построение из-за... меня, - твёрдо упёрся в переносицу Дрола. Свита его, конечно, была удивлена и даже возмущена - думая, что это наглая попытка спрыгнуть с наказания. Но сам хозяин Замка был невозмутим. - Вовремя не уточнив расклады, я сам подставил свою команду, поэтому наказание должен понести один я, - и быстро - вдруг начнут выборочно хватать людей из строя, а там впереди Отвёртка, Фиалка, женщины, добавил: - Даже на всё время пяти единиц, - всё равно потеряю сознание - а там пусть пинают лежачего сколько хотят.
  Дрол укоризненно покачал головой.
  - Это не совсем тактически правильно: лишиться командира накануне игры - вам через полчаса нужно быть у входа в Лабиринт. Кто будет получать инструкции?
  - Мурло!
  - Да, - Мурло вышел из строя.
  - Хорошо. Но ты, Рик, вновь видимо ничего не выяснил, раз так глупо рвёшься к зажигалке. В наказание даю тебе десять секунд. Хотя правильнее было бы для начала пять.
  - Да пошёл ты со своей правильностью, - пробурчал про себя и заорал: - Давай!!!
  Огненные реки рванули по жилам, откупоривая каждую нервную клетку, завязывая её узлом и швыряя о стены кожи и костей. Сосуды, словно гейзеры... Три, четыре... Чёрно-багровые тучи стремительно несутся по небосводу. Солёная влага... Море, что ли...
  
   * * *
  
  Лабиринт. Что это такое? Это мигрень. Бесконечные коридоры с вкраплениями боковых ответвлений, выходящих в небольшие залы, откуда лучами расходились в новые коридоры. И при этом нагромождения различного хлама, начиная от разномастных тряпок до покорёженной мебели (мне так показалось, что это были шкафчики, спокойно стоявшие где-то в помещении до ближайшей семейной сцены), от странных, отвратительных на цвет залежей до железок и пластмасс, предназначение которых вряд ли бы определили и дюли. Для чего нужна была эта бутафория, ведь в то, что сломались все мусоросборные агрегаты, я не поверил бы даже Остапу Бендеру. Для пущей сценической красочности, от которой гудящая голова только устало матюгалась, накручивая на извилины осточертевший нецензурный оборот?
  А состояние моё было не очень. Зажигалка оказалась ещё той штучкой, и классический бодун со всеми вытекающими: аллергией на звуки, запахи и движения, сердцем, срочно вырывающимся в тёплые края, мыслями, сворачивающимися в фиги и прочие экзотические фрукты и коленями с полным отсутствием гидравлики, был тому подтверждением. При отсутствии "шампусика" (при хороших раскладах), "пивасика" или "сухарика" перед глазами у меня маячили красные пятна и спины трусивших впереди меня дюлей - в общем, никакого оптимизма.
  Зато поддерживали меня под бока, не давая увильнуть в спасительную "подстеночку", Фиалка и Розетта. За что я им был очень благодарен. Последняя пылала таким неистовым энтузиазмом по поводу Замкового игрового бардака, что у меня по тихому шевелились волосы. Вообще, ей стоит уделить кусочек текстового пространства.
  Почему Розетта? Не знаю. Почти роза, но ещё не розетка (имеется ввиду вывалившийся от удовольствия язык при столкновении с двести двадцатью). Вот характеристика, которую я нафантазировал: прошедшая жесточайший отбор на "мисс Вселенная", с нежнейшей внешностью, шёлковой поверхностью, хрупкой стройностью, уже восходя на пьедестал, выявился маленький недостаток после того, как она зарядила между глаз позволившему себе шалость организатору конкурса, забросив ближайших секьюрити в зрительские ряды под восторженные аплодисменты "галёрки" и завязав узлом корону (от которой на самом деле никто не ожидал такой гибкости) - у этого боевого робота начинка то не девичья. На самом деле, в отличие от Островского, не знаю в каком дюленском обществе так закаляется феминистская сталь и существуют ли конкурсы наподобие земной Барби, но вот примерно такая картина сложилась у меня в башке.
  После "пробуждения" от зажигалки, когда с глаз сошли первые туманы, передо мной объявилась задача - отобрать двадцать участников похода в Лабиринт. Рвались все, и я промолчал, хотя ассоциации с походом у меня были не очень приятные: мышеловка с гильотинным лезвием вместо пружины. И ни крошки сыра.
  Мурло и Отвёртка протащили меня в вертикальном положении вдоль строя, и свет моего мутного взгляда коснулся всех этих вдохновенных лиц. Но таким макаром выбор я сделать так и не смог, поэтому сбросил этот груз на Мурло, высказав пожелания: десять быстрых и десять крепких, женщин максимально исключить - это не потому, что я относился к ним с пренебрежением, скорее наоборот, хотел уберечь эти чудесные создания от мясорубки и отбивных, совершенно не относящихся к кухне и набиванию желудка. Мурло, подвигав бровями, отошёл вместе с Отвёрткой, а я остался лежать в сторонке, радуясь, что хоть на мгновение меня оставили в покое и прислушиваясь к мелодии, рождённой мехами моих лёгких.
  Через некоторое время почувствовал чьё-то присутствие, а, открыв глаза, увидел умоляющий взгляд Фиалки. При этом её рука на моём бедре, присутствие которой я почувствовал в самом начале, неумолимо пробуждала скрытые резервы... и я сдался. Сердце же у меня не железное! Тем более, бегает она действительно быстро. Когда давление на чувствительные зоны прекратилось, я вздохнул с облегчением.
  Но расслабиться не удалось. Кто-то грубо растолкал меня. С удивлением лицезрел гневного эльфа. Прелестное создание метнуло в меня такие громы и молнии, что пронзённое во многих местах сердце наподобие друшлака процедило сквозь себя всю словесную вермишель, не оставив на кровоточащей поверхности ни граммульки макаронного изделия - уж больно огромные дыры получились. Короче, я ничего не понял, что она от меня хочет. Мне поплохело, и веки милостиво закрылись. В следующее пробуждение (секунд через десять) Розетта уже меня поджидала в сопровождении Мурло. Выпученные глаза и багровая физия - Мурло как никогда был красноречив. Не знаю, какой болевой приём применила Розетта, но я решил пожалеть боевого товарища, а заодно подставить наших соперников и прочих организаторов "конкурса красоты" и поспешил согласиться с его... то есть, её требованиями.
  Кроме Розетты и Фиалки в отряде оказалось ещё две женщины в качестве силовой поддержки и одна стеснительная, но длинноногая особа "на побегать", ибо оставшимися на "базе" мужчинами можно было только затыкать дыры ниже ватерлинии.
  Вот и шлёпал я под ручку с двумя очаровательными особами, так как от помощи мужчин отказался напрочь - пусть лучше крепче держат свои зажигалки. Правда, одну из них очаровательной можно назвать с натяжкой - столь сурово она тащила меня вперёд. Ничего, при должном терпении и вдохновении, и робота можно разжалобить, расчувствовать, да так, что и транзисторы погорят, предохранители полетят, проводка начнёт плавиться и лампочки мигать.
  Куда мы шли и зачем? Где-то в недрах Лабиринта покоился символический Приз, который необходимо было обнаружить и, не взирая на две команды соперников - Румяного и Русого, не менее алчных, чем мы, вынести из Лабиринта. Насколько я понял, этот факел победы могло вынести любое количество народу. Наш энтузиазм подогревало то обстоятельство, что победителю... ничего не будет. А вот проигравшего ждёт какое-то "драянье сортиров", суть которого я так и не понял.
  - Стоп! - хрипло прокаркал, не в силах уже двигаться, и выбросил вперёд обе ноги, повиснув на руках девушек, таким образом тормозя.
  Несмотря на это, я ещё смог преодолеть метров пять, а потом Розетта просто отпустила меня, отчего я шлёпнулся на пол и завалил на себя Фиалку, не ожидавшую такого поворота событий и преданно державшую меня до конца за руку. Это могло бы быть приятным, если бы девушка локтём случайно не вышибла из меня воздух. Перед расползающимися глазами мелькнуло лицо Розетты - её взгляд не предвещал ничего хорошего. Будет убивать...
  Я взлетел, точно расправленная пружина, меня дёрнуло вперёд, назад - словно асфальт, прошлась по лицу нежная женская ладонь.
  - Смерти моей желаете... - просипел, полусогнувшись у стены.
  Не знаю, чего добивалась Розетта своими манипуляциями, но дыхание ко мне вернулось. И я был ещё жив.
  - Что случилось? - рядом нарисовался Мурло. Никакого волнения и тревоги по поводу моего плачевного состояния.
  - Надо отдохнуть, - и присел под стеной на какой-то удачно подвернувшийся рулон.
  Мурло невозмутимо поднялся и бросил застывшим в ожидании дюлям:
  - Отдыхаем пять минут.
  И пружинисто пошёл в начало колонны, отдавая приказы нашим быстроногим бойцам разведать пространство в ближайших коридорах.
  Я закрыл глаза, тихонько уплывая куда-то... обратно, домой, на Землю... Кленовые листочки легонько щекочут щеку, вверху танцуют кроны деревьев - притягивающие, гипнотические движения. Какое всё лёгкое, нематериальное... И я тоже лёгкий, возносимый ветром, несмотря на пять литров пива, четыре порции шашлыка, тюбика кетчупа, полпачки майонеза, трёх с половиной кусочков хлеба, двух огурцов, четырёх помидоров, одной луковицы (не считая провяленного на шампурах), пучка петрушки и почти двух пачек сигарет... Эх, природа! Легко как дышится... Надо мной появляется верх ногами какая-то рожа с красными глазами. Знакомая... Мишаня!..
  - ...Рик! Просыпайся! Там что-то происходит!
  Я с трудом вернулся в явь, в ноющее тело и охающую голову. Меня тормошил Гермес. Вокруг уже толпились знакомые лица с разными степенями нетерпения и стартовых беговых позициях, причём, некоторые в одну сторону, другие - в другую. Кивнул Мурло. Тот придвинулся ближе и присел на корточки напротив.
  - Впереди происходит потасовка. Скорее всего, сцепились чёрные и коричневые. Варианты: отходим, обходим, ожидаем.
  Рядом упал Отвёртка и горячо затараторил:
  - Пока они дерутся, можно попробовать их обойти и первыми выйти к Призу...
  - Ничего подобного! - вклинилась Розетта. Что-то она зачастила вмешиваться в совещания нашего штаба. - Лучше вломиться сейчас и добить оставшихся...
  - Это же команды Русого и Румяного, а там такие мордовороты! - возмущённо воскликнул Отвёртка.
  - Добить - это как? - уточнил я на всякий случай. - Поснимать скальпы?
  Насколько мне объяснили, попадание зажигалки с трёх метров гарантировало пятиминутное забвение - это были такие условия этого похода за Призом, а при непосредственном контакте - до десяти минут.
  Розетта озадаченно задумалась.
  - Ну, пройтись по ним, отрубить тех, кто ещё на ногах.
  - Но при этом велика вероятность, что они не все дерутся, а тем более мы сами не застрахованы от попаданий. А бросать своих мы не будем.
  - Лучше отойти, - Фиалка так тихо заговорила, что пришлось напрячь слух. - Они пусть бьются сколько угодно. И пусть возвращаются с Призом. Разведчики успеют предупредить, каким коридором возвращаются победители. И мы их встретим. Совершенно свежие и не утомлённые.
  Повисла странная тишина, все изумлённо уставились на потупившуюся, покрасневшую Фиалку. Если честно, то именно такая тактика приходила мне в голову изначально. Ну, как я мог со своими необстрелянными воробьями лезть на лбов Румяного и Русого?
  - Ну, ты и коварна, - восхищённо произнёс и погладил по плечу.
  - Что будем делать? - настойчиво спросил Мурло.
  Я посидел молча, не зная, на что решиться.
  - А идём посмотрим, как там у них получается! Одним глазком, - мне ведь действительно было любопытно, как происходят местные баталии.
  Наш бравый отряд во главе со мной - чисто номинальной главой - впереди шли несколько разведчиков и Мурло, на цыпочках, затаив дыхание, но изредка нервно щёлкая зажигалками, приближался к месту разборки конкурирующих команд. Судя по усиливающемуся шуму, нам уже можно было дышать свободно, без всякой конспирации. А также рассказывать анекдоты, распевать песни и улюлюкать - вряд ли кто-то нас услышит.
  "Одним глазком"... Легко сказать. Тут и обоими выпученными всё не рассмотришь. Форменный классический мордобой с брызгами, озверевшими харями, взлетающими, будто на конвейере, конечностями, уже тряпичными субъектами и сумасшедшим гвалтом, всё это реалити-шоу сопровождающим. В эпицентре ристалища возвышался Русый, трубя, словно слон, обвешанный гирляндой пиявок из противоположной команды. Румяного я обнаружил чуть в сторонке, пригнувшего голову наподобие носорога и махавшего перед собой ручищами покруче иного комбайна. Нужно сказать, вхолостую - его противники опасливо толклись вне досягаемости убийственных сяжек, ожидая, когда же закончатся батарейки у газонокосильщика.
  - Ну и классно чубы рвут, - восхищённо проговорил я. - Ледовое побоище... А где же Невский?
  С улыбкой повернулся вправо, и тут моя физия распрямилась, упёршись в недоумённую мордашку Фиалки. Ей было невдомёк, отчего я так радуюсь. А настроение у меня хорошее! Эх, станцевать бы да спеть! Запрыгнуть на спину Русого, разогнать его хорошенько навстречу Румяного, и повторить подвиг Гастелло...
  М-да, это всё лирика. А представить себя и свою команду на месте одного из соперников было сложно (сразу становилось больно) - это же полный асфальт - укатают. Что там говорил дедушка Чернышевский? Что делать? Вечный вопрос, кстати, посещавший меня на Земле гораздо реже, чем здесь. Дома почти всегда ясно, что делать - гордо нести знамя на первомайскую демонстрацию. Спрашиваете, почему? Потому что праздник - это всегда веский повод. А тут... Куда деваться командировочному? Ведь ясно же, что это не безобидная прогулка под космическими парусами, и я не турист, согласившийся на отдых в лагере строгого режима. Но... Но главное, относиться ко всему с юмором - если человек смеётся, значит он ещё жив. Так говаривал мой дед, разбитый инсультом, сквозь бесконечную боль скаля беззубый рот в улыбке, щупая молоденьких медсестёр за мягкие места и предлагая им руку и сердце. Да, в том-то и дело, неплохо в конечном итоге, если б было чем смеяться.
  А всё-таки? Фильма-то заканчивается, сейчас титры пойдут. И кони боевые нетерпеливо взбрыкивают - я окинул строгим взглядом шеренгу своих бойцов. Эх, цыпляточки вы мои размороженные, один Мурло вроде как с гребешком, так и торопитесь под острый соус, да в духовочку, да в обрамлении петрушечки с укропчиком, да под...
  Ногой с досады врезал по чему-то. Вещь закрутилась, закрутилась, как юла, притягивая взгляд. Остановилась, явственно нарисовалась зажигалка. И я задумался.
  Неужели непосредственный контакт лучше? Чувствуешь вылетающее дыхание соперника, видишь, как крошатся зубы, опять же, возможность оплевать... Значит, зажигалки у вас не в фаворе? Ну, так мы их реквизируем.
  - Команда! - зычно подал голос я, привлекая к себе внимание, хотя, если разобраться, к чему эти крики - последние десять минут мои бойцы не сводят с меня глаз. Ну, настроение у меня сейчас такое, предводительское. Наподобие Кисы Воробьянинова - "предводителя дворянства". - Слушай мою... - сконфуженно замер: нехорошо звучат рядом два омонима "команда", - моё пожелание. Отряды Русого и Румяного необходимо максимально обчистить - лишить зажигалок, - замер, наблюдая, как впитывается в головы информация. - Задача ясна? - утвердительные кивки. - В драку не ввязываться, при ослушании, - многозначительный взгляд на Розетту, - по возвращении буду наказывать ремнём и ставить на гречку, - девушка невинно захлопала глазками. - При малейшей угрозе со стороны участников гладиаторского забега, стрелять, не щадя спусковой крючок. Встречаемся на противоположной стороне. Всё, вперёд. Не посрамим Отечество! - сорвался на фальцет.
  Тёмно-серая команда ринулась в бой. Сродни посещению речки детсадовской группой. Догнал и ухватил за рукав неторопливо шагавшего к свалке Мурло.
  - Стой. А ты куда? - тот удивлённо застыл, даже брови приподнялись на полмиллиметра на хмурой роже. - Командир должен всё видеть и вовремя принимать верные решения, - я и сам не понял, что сказал. Доверительно положил руку на плечо. - Будешь в резерве на случай, если кому-то из наших понадобится силовая поддержка, - он замер на секунду, потом одобрительно кивнул.
  Мы не спеша шли с ним, по широкой дуге обходя место потасовки и зорко следя за действиями наших подчинённых - не дай Бог, поранятся. Сейчас действо походило на какую-то детскую игру: тёмно-серые юркие фигуры подхватывали (выхватывали, вырывали) искомый предмет и стремглав убегали. Занятые друг другом соперники на мгновение замирали, подозрительно косясь вслед убегающей тени, а затем снова возвращались к взаимному активному массажу, особенно в области лица. Несколько раз тёмно-серые фигурки оказывались в опасном окружении, но всё пока обходилось благополучно. Особенное желание подраться почему-то вызывала Фиалка - куда бы ни ступила, отовсюду нависали разъярённые серые волки, порой даже разрывая объятья с соперником из конкурирующей стаи ради того, чтобы полакомиться нежным десертом. Может это происходило от того, что в руках у Фиалки уже было пять зажигалок? Или потому, что совершенно случайно расстегнутая курточка являла на свет нечто розовое, блестящее и подвижное? Как бы то ни было, девушка продвигалась ровнёхонько через центр зала, сигнализируя об очередной встрече с противником ультразвуковым писком, а сама дорога её простелилась неподвижными телами (одним из них, кстати, был Русый) - пускать в ход зажигалку она не стеснялась.
  Вот у Отвёртки дела продвигались не очень хорошо - гонялись за ним усердно (судя по остервенелым лицам и его улыбочке, не зря), но бегал пока он с пустыми руками, не считая собственной зажигалки. В какой-то момент он умудрился выхватить у зазевавшегося зрителя оружие. Тут и начался американский футбол. Вначале два, потом три, потом десять дюлей в чёрной и жёлто-коричневой униформе стали гоняться за ним по всему пространству зала. Не на шутку испуганный, но продолжающий злорадствовать Отвёртка избавился от обеих зажигалок, сбросив их Гермесу. Но погоня не пожелала это заметить, и цель не изменила. Так долго продолжаться не могло, и Отвёртка споткнулся о ногу какого-то "доброжелателя".
  Тут началась куча мала. Пирамида росла прямо на глазах, словно снежный ком, каждый в радиусе десяти метров, а потом и дальше считал своим долгом влезть на неё. Мурло, ругнувшись, рванул туда. С отвисшей челюстью я наблюдал, как он с разбегу оказался на самой верхушке, погрозил кулаком тёмно-серым фигуркам, под воздействием массового психоза тоже карабкающимся наверх и, отдав честь (или это мне показалось?), как капитан Немо, стал погружаться в пучину...
  - Вот мы и встретились, слизняк, - медвежьи объятья обвили, сдавили сзади, будто тюбик (ещё чуть-чуть и пойдёт паста не со стороны колпачка). Тяжёлый пищевой перегар защекотал моё нежное ухо, а громкое чавканье бросило в холодный пот - толстые горячие губы в опасной близости от слуховых рецепторов. - Сейчас вырву твой язык вместе с головой и оставлю в качестве трофея в назидание другим сорокам-юмористкам, - это был Румяный - скосив глаза, я рассмотрел лошадиный бампер. - Чего это мы так покраснели? - злорадно прошипел, продолжая сдавливать, - дерьмо поднимается?
  Я почувствовал, что вот-вот начнут трещать косточки - дури-то много, подкову разогнуть - раз плюнуть. А мне до подковы, как черепахе в центр. Пешком.
  - Да нет, стыдно мне за своё поведение.
  - Вот-вот, а там и до извинений недалеко. Сейчас завяжу узлом и подарю Дролу. Любой шут гороховый становится обыкновенным дохляком, получив по башке...
  - Оно-то так, конечно, - кривясь, еле выдохнул я, - да ты ж сам не даёшь стукнуть тебя...
  Он заорал, совершенно оглушив и окончательно расстроив моё сознание - рёв прошёл, как анестезия в последующей оплеухе. Очнулся через секунду, уже безнадёжно повиснув в лапах чёрных коммандос, напротив Румяного. Расплывающаяся в ухмылке рожа инквизитора качалась из стороны в сторону и теряла резкость - глаза с трудом фиксировали окружающее, пока не укрепились на багрового цвета мясистом подвижном куске. Две алые горизонтальные полосы зашевелились, и сквозь вату просочился звук.
  - Чё ты вылупился, чё сверлишь?
  - Душно мне...Сквозняку хочу...
  Очередная оплеуха вознесла очи вверх. Всплакнули сопли, расставаясь с домом. Кровушка пошла их проводить. Полон рот соли... Вот, гады. Хорошо бьют. Нравится...
  В следующее мгновение что-то изменилось. Я шлёпнулся на пол. И, несмотря на полное моё сходство к этому моменту с тряпкой, звук получился неприятный, а эхо ещё долго бродило по внутренним трубопроводам.
  С неистовым хаканьем и гиканьем, будто ниоткуда в кругу чёрных соперников материализовалась Розетта. И закружилась, закружилась юлой, отвешивая пощёчины и подзатыльники, выкручивая носы, хрустя пальцами и проверяя на прочность гордо носимые ниже пояса генофонды. Один из державших меня бойцов, жалобно поскуливая, согнулся пополам, шаря между ног руками в тщетной попытке найти ту кнопку, которая выключает боль. Второй, захлёбываясь юшкой, шедшей из носа, в конце концов, перекрыл течь, заблокировав ноздри фалангами пальцев левой руки. А правую же, держа под странным наклоном и рассматривая с таким недоумением, словно количество пальцев выросло как минимум вдвое.
  Румяный же пока был на ногах и в вертикальном положении, водрузив левую длань на разгорячённую голову Розетты, а правую изредка запуская наподобие косы, но не в силах столь низко опустить прицел, всё время промахиваясь. А выражение его багрового лица было при этом столь комично, что неплохо было бы его запечатлеть на какой-либо поверхности и демонстрировать в больнице пациентам с хроническими депрессиями и неврозами - моментально оклемаются и воспылают недетским оптимизмом. Этакий любитель - мазохист на сеансе у проктолога. Когда вроде и удовольствие в наличии, да чего-то не хватает. Свеча с коротким фитилём - быстро сгорает.
  Девушка в это время с настойчивостью зайца, бьющего в барабан, атаковала необъятный пресс, усиленный глобусом Земли. И пыль уже вышла, и Румяный уже устал удерживать её на вытянутой руке, а батарейка всё не хотела заканчиваться. Моська, сводящий с ума слона своим настырным беспрерывным лаем. Я почему-то не сомневался, что она просверлит эту тушу. Что в конце концов и произошло. Румяный внезапно закатил глаза, сдулся и оплыл огромной... кучей.
  Розетта победно глянула на меня, подмигнула... Не, привиделось. Она строго посмотрела, как на нашкодившего ребёнка, протянула руку. Я демонстративно проигнорировал этот жест. Обиделся. И показал свободное владение собственными конечностями. Коряво, правда. Зато с гордо вознесённым нюхательным аппаратом и пунцовыми щеками...
  Неблагодарная сволочь! Хрупкая женщина, можно сказать, грудью стала на мою защиту, словно таёжный лесоруб (или арктический ледоруб), соскоблила с меня эту... этих случайных прохожих.
  Да, я вот такой нехороший, невоспитанный, "спасибо" даже не сказал, руку не пожал (или что там у женщин пожимают), в щёчку не поцеловал - попробуй поцелуй, без губ останешься... Да и без зубов, пожалуй.
  А нечо в чужие разговоры встревать! Может, встретились приятели, закадык... чные друзья. Может приветствуем так друг друга, этих, как их, микробы таким образом выгоняем, перхоть выбиваем. Или, к примеру, чем крепче загонишь башку товарища в асфальт, тем доверительней наши отношения. А может это у нас секс такой! (С Румяным?!) Чётко по очередному приложению к "Кама Сутре", так сказать, для особых гурманов...
  И это всё, брюзжа, я вываливал на Розетту, по ходу нашего продвижения вдоль стеночки. Следует сказать, что она терпеливо отнеслась к моему срыву канализации, не отвлекаясь и внимательно следя за происходящим побоищем. Я же в это время совершенно безнаказанно и беззаконно поедал глазами её очаровательный профиль: васильковый, по-детски широко распахнутый глаз, аккуратное, вырезанное древнегреческим мастером ушко, сбившуюся закрученную проволоку тёмно-русых волос, тонкий нос с подрагивающими азартно ноздрями и упрямый, выдвинутый подбородок. Только один раз она остановилась и выразительно так глянула, как... как на мужчину, когда я дофантазировался до того момента, что если бы на её месте был я, то... И я заткнулся.
  Дальше я уже что есть силы честил себя. Молча. Все мои извинения - как зелёнка на больной зуб. Храбрец, доморощенный плюшевый мишка, стриженный газон для УЕФА! Опять языком отличился. В карцер его, что ли? Был бы на замочке - пожалуйста. На пять минут. А так, вместе с головой...
  На точке рандеву Розетта сдала меня с рук в руки Мурло, и, как ни в чём не бывало, отошла в сторону, интересуясь состоянием помятости своих товарищей. Моим здоровьем она так не интересовалась. Я хмуро повернулся к своему боевому генералу и хмуро спросил:
  - Как наши дела?
  Мурло, потирая сбитые костяшки, отрапортовал:
  - Добыто тридцать пять зажигалок. Итого, у наших противников осталось, учитывая состав групп по двадцать одному человеку, семь единиц... - он пренебрежительно скривился, - оружия. Наши потери, - выразительно посмотрел в сторону места недавней потасовки, где передвигались "на четверых" считанные дюли в чёрной и коричневой формах, - ушибы, подбитые глаза, несколько лёгких сотрясений, один вывих... Передвигаться своим ходом могут все...
  И только тут стало до меня доходить, что мы... победили. Дурацкая улыбка, покруче всяких голливудских неудержимо расползлась на лице, зажигая и возвращая к жизни все морщинки смеха.
  - ...Больше всех отличилась Фиалка, - Мурло покосился на сияющую девушку, мне даже на мгновение привиделась смешинка, блеснувшая в его глазах. Показалось, наверное. - Добыла семь зажигалок.
  - Вот это по-стахановски! - восхищённо воскликнул я, сгрёб её в охапку и смачно присосался к её личику. Через пару секунд я задумался, кто кого пережёвывает. Через десять понял - не я, и поспешно выбросил белый флаг. Фиалка с задумчивым, туманным выражением на лице отлипла от меня.
  Триумф тишины, я оглянулся вокруг, на свою команду, молчаливо собравшуюся вокруг и преданно глядящую на меня. И испытал ощутимый укол стыда - это была не моя заслуга, мне нечем похвалиться, кроме минутного отвлечения собственной рожей Румяного и парочки его бойцов. В замешательстве опустил глаза. Стыд - жуткая вещь. Вздохнул глубоко, словно обдумывая что-то и твёрдо поднял голову. Никого сейчас не интересовали мои красные уши и хныкающее внутри самолюбие. Людям нужно одобрение, поддержка и уверенность.
  - Мы победили. Вы молодцы, я вами горжусь, - но долго я не мог оставаться серьёзным, и вновь улыбка нагло пленила всю площадь лица (представьте, как улыбаются уши). - Это надо отметить!.. Тс - с - с, - резко приложил палец к губам, видя зарождающийся вопль радости. - Это потом. А сейчас тихонечко погнали, по-быстрому заберём Приз.
  Что значит "на крыльях радости"! Будь Сизиф менее депрессивен, вкатил бы свой камень одной левой. Ноги наподобие сапогов - скороходов едва - едва касаются пола - и то, скорее по инерции, чем необходимости. Дыхание еле поспевает за праздничным тамбурином сердца. Эх, бежать бы так... за пределы Замка.
  В искомую точку мы прибыли скоро. Радужное настроение ещё не исчезло окончательно, но уже явственно собиралось на покой, и перфокарта улыбки, та бледная тень раннее расцветшего розового бутона, удерживалась благодаря исключительно спичкам и скотчу. А лёгкие основательно подвинули печень и прочие внутренние органы. Что поделаешь, как говаривал один мой знакомый, пацифист по части спорта: "Отсутствие зарядки по утрам, ещё не повод, чтобы бросать курить".
  Многоугольный зал, небольшой и мрачноватый, без сомнения мог быть тем местом, к которому и стремились наши мысли и ноги. В центре возвышался пьедестал с символическим блюдом... Совершенно пустым.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 9. Нить Ариадны или хвост Минотавра?
  
  Моя бравая команда окружила место предполагаемого нахождения Приза, и принялась напряжённо буравить пространство, в тщетной надежде групповым взглядом воспроизвести что-либо более материальное, нежели воздух.
  - Я чё-то не понял, - выродилось у меня недоумённо, - это за этой сковородой мы сюда неслись как угорелые? - и с трудом оторвал взгляд от пустующего блюда, как принципиальный мясоед от чудесно парующей овсянки.
  - Опоздали... - уныло проронил Отвёртка. Глаза у него подозрительно покраснели, и он захлопал ресницами, пытаясь удержать скупую мужскую слезу.
  Что называется, ушла электричка. А все остальные - в другую сторону.
  - Спокойно, - подытожил я, а голос предательски задрожал, пытаясь изобразить вибратиссимо, как из небезызвестного Шопена. - Как говаривал известный лётчик-испытатель Карлсон: "Спокойствие, только спокойствие. На любую домомучительницу есть своя канцелярская кнопка".
  Непонятно только, кого я таким макаром успокаивал. Скорее всего, себя. Я повернулся к Мурло.
  - Какое количество соперников ты насчитал на поле брани?
  Мурло не стал уточнять, какое "поле", и кто там должен был "браниться", то бишь, ругаться, смысл он понял. Сообразительный малый. Пожалуй, постарше, чем я. Годочков на десять.
  - Восемнадцать Румяного и семнадцать Русого.
  - Остальные, скорее всего, не участвовали в игре "стенка на стенку", - продолжал я мыслить вслух. - Следовательно, задача у них была другая. - Замолчал, уставясь в пространство и привлекая внимание команды, уже начиная их ревновать к пустующему постаменту. - Договориться между собой они не могли - это исключено. Значит, - вдохновенно закончил я, глядя на Мурло, - далеко они уйти не могли. Великая вещь - подножка. Будем искать.
  В условиях игры было оговорено, что достаточно одного игрока с Призом, пересекшего внешнюю границу Лабиринта, чтобы победа была засчитана его команде. Я не думаю, что это избавит от общения с разъярёнными проигравшими внутри коридоров. С другой стороны, вряд ли кто-то будет вносить победителя на пьедестал на носилках, или, ещё хуже, в белых тапочках.
  Мурло отправил по пяти коридорам, выходящим из зала, разведчиков, выставил посты, а остальные произвольно разбрелись, не сильно, впрочем, удаляясь от центра. И мы стали ждать.
  Муторное занятие. Голова напоминает кладовую, продукты в которой перекладывают с места на место, не в силах определить, на чём остановиться. И нечего добавить в закрома, и выбросить скоропортящееся невозможно - дверь заколочена снаружи. Это не мышка, сгрызшая зёрнышко вместе с портянкой и увильнувшая от двуногой ловушки в неприметный лаз. В общем, в основном моё внимание привлекли три полочки: куда меня занесло, бедный я бедный и...выпить бы. Причём, последняя магнитила глаза почти постоянно и активизировала такие выбросы желудочного сока, что я с трудом справлялся с его пережёвыванием.
  Сказать, что я нуждался в лекарстве для дежавю, так нет. Просто очень хотелось потянуть боевые сто грамм за труды свои, снять стресс...А вообще, я решил, что не стоит особенно задумываться над окружающим, пытаться осмыслить, откуда растут ноги и чем это грозит. Дабы не повредить орган в месте стыка. Ну, в смысле, чтобы не перегреться. Как профессиональный любитель фантастики, я мог навертеть, нафантазировать такие теории и вариации космической цивилизации, что Карл Маркс со своим ленинизмом покажется обыкновенным марсианином, то есть практически соседом. Пусть всё идёт, как идёт. Люди меня окружают хорошие, странноватые слегка, но не думаю, что я в их глазах идеал нормальности. Женщин вообще стоит уложить под микроскоп и изучить с особым тщанием, хотя какой-либо пояс или докторскую в "этом" виде спорта я так и не сподобился заработать. Ну, а отсутствие выпивки можно как-то попытаться компенсировать - почудить там или пробудить иной азарт...
  Мой блуждающий взгляд набрёл на объект, достойный внимания - недалеко на полу, подтянув колени к груди, сидела Розетта, внимательно разглядывая три зажигалки в руках. Сколько нежности было в её взоре! Чистый тебе ангелочек. Тонкие черты лица, аристократическая бледность, глазищи под выразительными запятыми бровей...Это ж надо, как постаралась матушка природа. Или кто у них тут, на небесах, старается? Впрочем, это не принципиально - даже яйцо выносить кто-то должен. Но не об этом речь. Очень уж хороша была воительница...
  Я посмотрел по сторонам - нет ли поблизости Фиалки - слишком уж по-собственнически стал относиться ко мне этот божий одуванчик. Приятно, конечно, такое внимание, тем более, раньше меня не очень-то таким баловали. Но посморкаться я могу, в конце концов, в одиночестве?! А пройтись указательным пальцем в носу навроде шомпола? А изобразить лёгкий метеоризм - я не собираюсь целый день терпеть...Ладно, это всё к делу не относится. Не люблю, когда меня идеализируют.
  Ничего, я потом с ней поговорю. Строго. Провинится. Придумаю наказание. Тапочки принести, например, или сделать массаж ступней.
  Придвинулся ближе к Розетте. Она скользнула по мне невыразительным взглядом и вернулась к оружию. Даже к торшеру благосклонней аудиенция. Но это меня не смутило.
  - Роза, сказать тебе один секрет?
  Она нехотя повернула голову.
  - Рик, твой язык ещё и с большими ушами. Или он сходу слюнявит секретностью любую новость?
  О, так эта злючка ещё и пытается шутить! Я не повёл и бровью, стараясь не нарушить рисуемый перед ней образ важности, наполняя взгляд вниманием, загадочностью и...сочувствием.
  - Он касается тебя. Только тебя. И возможно... - как бы замер в замешательстве: говорить или нет? - ...ещё одного человека.
  Она молчала, сузив глаза и упрямо сжав губы. Прикидывает, как избавиться от меня? Я тоже замер, будто ожидая ответ. Если не вырубит, значит любопытно.
  - Хотя, возможно, в том нет для тебя секрета, - как бы подстраховался, что не зря отвлекаю её внимание. - Но это такая информация, что когда она доходит из разных уст...
  - Рик!.. - угрожающе прорычала, кулачки с зажатыми в них зажигалками побелели.
  - Всё-всё! Закругляюсь, - что ж они все тут норовят меня стукнуть? От великой любви, наверное. Опустил голову, глубоко вздохнул, будто собираясь с силами. Поднял глаза и посмотрел твёрдо и душевно. - Ты очень красива...
  Как она была ошарашена! Даже убойные рефлексы не среагировали на неожиданность. А я загляделся. Её не портила ни отвисшая челюсть, ни ставшие домиком брови под совершенно распахнутыми форточками глаз, ни краска, прилившая к щекам. Что значит, человек привлекательный: он и в плавках на морозе неплох и на унитазе хорош.
  Я решил не останавливаться на достигнутом.
  - Если бы знал, что не сломаешь мне пальцы, я бы провёл рукой по твоей щеке - уж очень хочется ощутить нежность кожи, проверить упругость губ - уверен, они выделяют какой-то фруктовый сок - вон как блестят. А несколькими движениями бы размял плечи и шею - выглядишь утомлённо, - вообще-то, совершеннейшая ерунда: Розетта и усталость - вещи несовместимые. - Но... Извини, - встал нехотя, - напрасно отнял у тебя время такой незначительной новостью, - потянулся, разминая конечности. - Засиделся что-то, пойду прогуляюсь. Ещё раз извини. Не бери в голову, - развернулся и пошёл прочь не спеша.
  А как хотелось обернуться и посмотреть! Кажется, она даже не заметила, как я ушёл, невидяще цепляясь за серый кусок постамента, находившийся за моей спиной. Бедная воспитанница воинствующих монахинь. Променять половой спарринг на удовольствие лицезреть разбитое лицо. Грубо, конечно. А так: сравнимо ли хоть одно слово нежности с возможностью в любой момент переломать все кости партнёру?
  Эх, вы, дюли! Коромыслом вдоль хребта налево! Красоту надо лелеять, вскармливать, пылинки сдувать, на солнце выносить. Иногда, пожалуй, стоит вешать ремень в изголовье. На всякий случай.
  - Рик! - это Фиалка.
  - Ну, что ещё?! - в сердцах воскликнул я - кто там имеет наглость прерывать высокие командирские мысли?
  Девушка тащила ко мне одного из разведчиков.
  - Скоро здесь будет Румяный, - выдохнул запыхавшийся парень.
  - Скоро, это когда? Секунда, пять минут, час? - спросил спокойно, хотя ноги так и мечтали прогрызть асфальт до щебёнки и изобразить горящую обувь.
  - Минут двадцать.
  - Ждём остальных разведчиков ещё минут десять, - сказал подошедшему Мурло. - А где твой напарник? - спросил у разведчика.
  - Отстал, чтобы попытаться увести Румяного в другой коридор.
  - Ну, молодец, - восхитился я самоотверженностью своего подчинённого. - А бока не намнут ему?
  - Что вы! - искренне удивился Джонни (с таким земным именем было созвучно его дюленское). - Скорость для него - удовольствие. Иной раз женщина подумает, что неплохо было бы...а он уже доволен, так сказать, справился со своим делом, сворачивает удочку... - улыбка у парня была такая широкая, бесхитростная, что я благосклонно похлопал его по плечу. Хороший парень Джонни. - А бывает кто-то захочет слово доброе сказать, и вдруг тут же ему становится прекрасно - распрекрасно. Это уже Юла постарался. По шёрстке, значит, яички бриолинит - в общем, приятность какую-то нашёл. А если наоборот, неудовольствие... Лучше не связываться. Закрыться изнутри на замок, на защёлку, привалить дверь чем-нибудь тяжёлым. Желательно в туалете.
  Должен сказать, что речь Джонни я несколько подредактировал, подкорректировал - уж очень на мой прихотливый земной слух звучала она нецензурно - такие у них, в дюленском, извините, матюгальные звукосочетания. Меня же угораздило его понимать, язык этот. Но думаю-то я на своём, дорогом, Риковом.
  - Молодец, отдыхай, юморист.
  Раз человек шутит, значит он жив. Об этом говорил ещё "тот самый Мюнхаузен" Янковский. Это не значит, если спишь - значит, мертвец. Даже рассматривая десятый сон, человек может посмеяться над окружающими. Храпом, например. Или прочими бесконтрольными действиями.
  Улыбка. Что может быть приятней и весомей? Никакой тортик не заменит удовольствия лицезреть счастливого человека. Ну, почти...Жаль, нет зеркала - проверить этот тезис. Да и от тортика сплошной кариес. И стоматолог даже советует гильотину.
  Ну и потянуло же мысли в странную сторону. Чёрный юмор. Тот же Малевич, только вместо квадрата "мёртвые с косами стоять". Хэллоуин называется.
  - Рик!
  В окружении соболезнующих ко мне направилось ещё двое разведчиков. Судя по тревожно - возбуждённым посвистывающим чайникам, на новость следует запастись валидолом да обратиться к хирургу - пусть отчекрыжит парочку килограммов суицидальных наклонностей.
  - Сюда идёт Русый! Что делать?!
  Истерические нотки в голосе Отвёртки неприятно пронаждачили уши.
  - Спокойно-спокойно, товарищи, наши слоны всё равно самые быстрые! - замолчал. Оценивая реакцию на свой пассаж. Затем продолжил значительно. - Потому что диета и неволя - родственники прогресса. Дальние. Так что, - завершил отвлекающий манёвр, - гнобите себя на здоровье, не стесняйтесь - Минздрав одобряет. А теперь, рыцари круглого стола, красного креста и белого полумесяца, прикройте рты - вы же не зеваете? - и подтяните штаны.
  Оглядел своё воинство на предмет павших духом, и понял, что нервничать не стоит - костяк тёмно-серых невозмутим и стоически готов к новым свершениям в виде очередных неприятностей. Что не скажешь об их командире, который не совсем "стоически", но тоже, в общем-то, готов. Мурло - сдержан, Отвёртка - нетерпелив, Фиалка - непробиваемо уверена в успехе (ишь ты, нашла время глазки строить!), Гермес - преданно - горяч. Кто там ещё? Ах да, Розетта. Она тоже Поглядывает на меня. Аж мурашки по спине...Да три вернувшихся разведчика, уже подпитавшихся от моего вдохновенного лица, и вновь готовых изображать белок и крутить динамо. Остальные или на разведке, или на постах.
  - Раз Русый и Румяный идут сюда, значит они не пересекались с Призом. Что хорошо. Теперь, - обратился к разведчикам, - напомните мне, какими коридорами спешат наши коллеги?
  Разведчики указали выходы - соперники шли параллельными коридорами. Поэтому я наконец-то определился, какими трёмя коридорами можно убегать, не боясь потерять скакуна, сложить голову - ну и что там ещё осталось в загашнике. Произойди вторая серия мордобоя, я бы с интересом понаблюдал её в тени коридора. Хотя удовольствие от взломанных челюстей и открытых черепно-мозговых отыскать в себе, даже под лупой вряд ли смогу. К сожалению, насколько я понял, разница прибытия Румяного и Русого в центральный зал составляла примерно пять минут, а нам к этому времени уже нужно изображать усиленное опаздывание на работу или погоню за троллейбусом, то есть быть метров за триста от точки рандеву.
  - Ждём ещё три минуты и уходим.
  Все свободные от постовой нагрузки дюли переместились к противоположному от предполагаемого выхода команд Русого и Румяного, коридору.
  О том, что, возможно, кто-то из соперников уже вышел с Призом, я старался не думать и не говорить. Незачем испытывать на прочность надежду. Она и так уже под капельницей. Не хватало её совсем уложить и притащить судно для полноты картины.
  Но ведь могло сообщить об окончании игры высокое жюри? Хотя с них станется погонять нас по Лабиринту, любуясь яростной мимикой и прочей атрибутикой батальных сцен. Уже зная имя счастливчика (имеется ввиду команды).
  Секунды просачивались сквозь пальцы, будто изоляция. С каждым мгновением всё ближе медный провод. И к-а-а-к шарахнет!
  Сидеть и ждать не было сил, и я вышагивал поперёк коридора: пять шагов туда, пять - обратно. Даже отмороженный Мурло ушёл к опасным постам, дабы не видеть кирпичную кладку наших лиц...
  Когда справа в зал влетела раскрасневшаяся Гриппочка, мы все вздрогнули. Почему-то эта незаметная - неприметная девушка ассоциировалась с таким стеснительным заболеванием, и, казалось, подхвати её где-нибудь в трамвае, при близком знакомстве и при установке диагноза, будет так морозить и в жар бросать, а ртутный столбик гонять туда - сюда, как мальчика на побегушках, что общественный транспорт, связанный с электричеством станешь обходить десятой дорогой.
  - Мы встретили их! - личико её покрылось пятнами, глазки выпучились, а рот изображал рыбку при кислородном голодании. - Они недалеко.
  - Почему ж так долго не возвращались? И где твой напарник?
  Почему в ответственный момент приходят такие глупые вопросы? Ещё б спросил о проблемах педикюра у сороконожки. Тут надо руки в ноги - или ноги в руки? - и бежать, бежать...Стоп, разведчику нужно отдохнуть. Хотя уже стал различим неприятный и нервирующим гул. Приближающийся топот соперников.
  В то время, как в голове мелькали кадры мыслей - словно болиды на скоростной трассе, не уступая друг другу и не вписываясь иной раз в поворот, Гриппа отвечала:
  - Чёрные и коричневые долго перестреливались, и мы решили обождать. А потом спокойненько забрать Приз и вернуться, - она виновато пожала плечами. - Несколько человек были обездвижены, когда двое сцепилось в коридоре, а потом и остальные ввязались в драку. Мы подумали: вот наш шанс. Но как только стали приближаться, кто-то выстрелил. И попал в моего напарника, - тяжело вздохнула. - Я его оттянула назад по коридору и уложила под стеной, пока не очнётся. И прибежала сюда.
  - Ты отдохнула, Гриппочка? - не слишком терпеливо поинтересовался я.
  - Так я ведь не устала! - успокоила, доверительно коснувшись моей руки.
  - Тогда, - отдёрнул конечность на всякий случай, - вперёд! - пафосно воздел руку наподобие вождя в кепке. - Веди нас, Сусанин, да не пострадают твои ноги! - Поймав недоумённый взгляд Гриппы, я понял, что увлёкся, объяснил: - Был в ЖЭКе такой слесарь, Ваня, и была у него нехорошая привычка спотыкаться по возвращении из магазина. Падать, что самое интересное, лицом в искомый, горящий при поджигании продукт. Даже царапины от битого стекла наличествовали на площади лица. В итоге, возвращался он не скоро...и вдрызг пьяным. Так сказать, потеря сознания и длительное нахождение обонятельных и вкусовых рецепторов в благоприятной среде. После трёх похожих случаев электрик Димон и сантехник Петрович были отряжены проследить за гонцом и убрать заодно всю банановую кожуру с обратного пути. - Всё это я рассказывал уже на бегу. Утомительное, должен заметить, занятие: работать одновременно языком и ногами, тут главное, при резких движениях вовремя убирать из-под челюстей юркий звукообразующий орган. - В общем, они выяснили, что объект наблюдения из пункта А в пункт Б, то бишь, из гастронома в родные стены конуры ЖЭКа Љ48 идёт не по прямой, а в лучших антиинтервенцовских традициях, через...подворотню. Где и был уличён в противоправных действиях бравыми следопытами - наглом распитии. После бурных дебатов и расстрелов взглядами... - сделал глубокий вздох, пытаясь угомонить опережающее движение сердце. Гриппа покосилась на меня, но ничего не сказала. Наверное, как боле опытный бегун (или беглец?), она берегла дыхание. Скорее всего, ей нечего было сказать. Во всяком случае, не просила заткнуться. Но я с трудом удерживался в авангарде колонны, и если бы не желание донести до слушателя эту поучительную историю до конца, с великим облегчением переместился бы в хвост. - ...растерзанный оппонент, неловко отступая назад, цепляется за подсунутую самой судьбой арматурину, падает... Заработав сотрясение мозга, трещину правой стопы и психологическую травму, дядя Ваня решил, что отделался льготным тарифом головомойки. Что характерно, потеряв сознание, потерпевший так и не выпустил остатки товара, мёртво зафиксировав их в вытянутой вверх недрогнувшей конечности. Разнервничавшиеся Петрович и Димон в ожидании "Скорой" только путём срезания ручек авоськи смогли добраться до интересующей их жидкости. Медбратья после вердикта: "пациент больше жив, чем скорее мёртв", в спешном порядке загрузили раненого, ибо гневные, расхрабрившиеся дознаватели решили продолжить экзекуцию и попытались попрощаться со своим бывшим товарищем посредством "кулаков, тумаков и носаков". Неудачно залепив любимым мозолем по носилкам, Петрович даже заплакал от обиды - им с Димоном предстояло возвращение на "базу". Для отчётности и...короче, их там с нетерпением ждали. Но преступник был уже вне досягаемости, а улики...уничтожены, точнее, доуничтожены. Выходит, что они соучастники. Тем более, следы преступных действий ясно обнаруживались в раскрасневшихся лицах, заплетающихся языках и несвежем дыхании. Вася - печник, как говорится в народе, за это "по головке не погладит". Ничего лучше не придумав по причине невозможности отыскать функционирующую извилину, подельники решили не оправдываться, а пойти с повинной и рассказать всё, как было. Великая вещь - совесть!.. Конечно, их простили. Предварительно поставив на счётчик - ближайшие три зарплаты на общий кон выставлять тройные взносы. Вася, как никогда, мягко пожурил, высекая искры из их лбов, пока залётчики не одолжили у него под проценты денег на символические проводы злополучного слесаря...Ване, естественно, после таких стрессов назад дорога была заказана. А подорванное моральное здоровье вылилось в более тяжкий недуг - трезвость...
  Кому я это рассказывал? Не иначе, себе. Сосредоточенные лица галопирующего отряда, окрылённые совсем иной надеждой...А я, пожалуй, отвлёкся и забылся, где нахожусь и, собственно, камо грядеши...
  Как же я устал! Обещанное "недалеко" по моим подсчётам уже давно закончилось - мне не улыбалось повторить подвиг первого марафонца. И, как обещался, по завершению "байки", сполз в самый конец бегущих. А что, где хочу, там и бегу!
  Покурить бы. Глядишь, и второе дыхание появилось бы.
  Впереди послышались радостные улюлюканья, а через несколько секунд я приблизился к тому месту...где выясняли отношения отсутствующие члены команд соперников, и тормознул. Ждала меня здесь одна Фиалка. А остальные, что-то громко крича, стремительно удалялись по коридору.
  Замершие в различных позах двое в чёрной форме и четверо в жёлто-коричневой наталкивали на мысль, что здесь было жарко. Произведя в уме нехитрые подсчёты, выяснил, что одного участника не хватает. Фиалка внесла ясность в этот вопрос.
  - Один чёрный сбежал, наши погнались за ним.
  - А - а - а, - многозначительно протянул, сползая по стене, не очень доверяя дрожащим ногам. - Чё ж ты осталась? - иронично поинтересовался, вытирая рукавом лоб. - Не охотница за зайцами? Или осталась полюбоваться бледной тенью своего командира...
  Она не обратила внимания на мою болтовню, присела рядом и протянула какую-то бутылку.
  - Ага, хочешь заткнуть мне рот...
  Больше ничего сказать не успел, так как горлышко коснулось губ, и в рот полилась прохладная, освежающая, чуть кисловатая жидкость. Сильная жажда проснулась во мне, жадно присосался к фляге, не в силах достойно восполнить потерю влаги в организме. Как в анекдоте про лося без задницы, который не может напиться.
  Обессилено отвалился. Фиалка с улыбкой пробормотала про себя что-то вроде: "Бедненький...", и погладила по голове. Приятно. Мур - р - р. Ещё...
  Девушка пружинисто встала и озабоченно пошлёпала по коридору обратно. Подозрительный шум посетил и мою одурманенную голову. Не иначе, кто-то увязался за нами. Я решил позволить себе отдохнуть ещё полминутки и бездумно уставился в противоположную стену.
  Краем правого глаза заметил движение и лениво повернул голову. На меня пристально смотрел парень в чёрной форме.
  И как я мог забыть о том, что действие зажигалки когда-нибудь заканчивается!
  Я попытался нащупать своё оружие и...не обнаружил его. Вот теперь меня прошиб холодный пот. Показалось или нет, что противник смотрит с насмешкой. Во всяком случае, он подтянулся и сел поудобней. Там, где находились его вытянутые ноги, лежала бесхозная зажигалка, возможно его. Он проследил за моим взглядом и улыбка стала вянуть. Тем более я уже находился в прыжке.
  Никогда не думал, что способен на такие чудеса акробатики! Настоящая тебе левитация. Из положения полусидя трансформироваться в положение "на четырёх". При этом не производя никаких толкательных движений и абсолютно не касаясь твёрдых поверхностей, то бишь стены, потолка и пола.
  Румяновец оказался довольно шустрым, отреагировав на одну сотую секунды позже. В общем, встреча произошла практически "на Эльбе", самым натуральным лобовым столкновением. В лучших традициях товарища Гастелло. Взрывная волна разбросала нас в стороны, зрачки заметались в ограниченном пространстве, словно попрыгуны.
  Не дожидаясь, пока утихнет фейерверк и не обращая внимания на буйство калейдоскопических пятен в глазах, я стал шарить по полу руками. И наткнулся на точно такие же суетливые пальцы соперника. Прямо какая-то сурдо любовь слепых. Пока несговорчивый партнёр не чиркнул освободившейся рукой по моей макушке, вызвав тем самым свежий пучок искр. Правду говорят: "Кого любишь, у того и голова, как грецкий орех". Из горла вывалилась новая порция рычания. Очередью. Соперник же огрызнулся одиночными, высокочастотными миномётными "Ахм! Ахм!", синхронно посвистывая вверху аккуратно укладывающей волосы рукой.
  Румяновец стал приговаривать какое-то шаманское заклинание:
  - Прибью!.. Прибью!.. За горло!.. Подержусь!.. Прибью!.. Прибью!.. За горло!..
  Я уже начал подпадать под действие этого гипнотического речитатива, но тут вовремя нащупал знакомую рукоятку.
  - Подожди... подожди... горло... не казённое... - продолжил ритм слов, параллельно нажимая на пуск. - Отдохни... отдохни... утомил... гад...
  Продрал глаза. Дыхание вырывалось с хрипами и стонами, напоминая озвучку палаты для тяжело больных. Когда уже это прекратится, в конце концов! Надоело изображать спелую грушу! Я в сердцах сплюнул.
  А ведь никакого оптимизма - быть мне вскорости битым всё равно. Замковый кегельбан. Ничего, разберёмся. Будут и на их улице пулепробиваемые стёкла и хрустальные лбы.
  Всё ещё ощущая в теле нервную дрожь, поднялся и осмотрелся на предмет других пробуждающихся. А шевеление-то в рядах подстреленных уже наблюдалось - пришлось подстраховаться: выписать им ещё по зарядику.
  Мой соперник лежал, запрокинув голову, аккурат в храповой позиции, разинув рот до такой степени, что миндалинам впору было принимать солнечные ванны. Но без звука. Только тонкие ноздри подрагивали в качестве лёгких признаков жизни. Тут мой взгляд споткнулся о какой-то посторонний предмет, выглядывавший из-под локтя поверженного. Интересно - интересно. Я не поленился нагнуться и взять эту штучку.
  Красивый нарисовался трофейчик: обруч высотой в два сантиметра, диаметром как раз на голову, на ощупь тёплый, золотисто-бирюзового цвета с проскакивающей периодически подозрительной искрой. Я довольно улыбнулся - в хозяйстве пригодится и, не долго думая, напялил на голову. Мой размерчик. Состроил высокомерную рожу, наподобие патриция, вытянул руку вдоль бурящего пространство взгляда... Вылитый Юлька Трезор...
  - Рик!
  Тьфу ты! Из императора - да в рядового, так называемого духа, без никаких промежуточных образов. Вот так метаморфоза. Хорошо хоть программа защитной реакции на испуг - имею в виду матюги - сработала не до конца: не вышла в прямой эфир, ограничившись безопасным швелением губ.
  - Ты чё орёшь? У меня нет икоты и уроки я сделал! И стул у меня регулярный. Нарушишь ещё...
  - Что у тебя на голове?!
  Тут я обратил внимание на её выражение глаз и жуткую бледность.
  - Вот это, что ли? - прикинулся плинтусом, снял обруч и протянул ей. - Нравится? Дарю. Только не волнуйся так - сердечко выпорхнет, лови его потом. Я конечно могу попытаться сделать искусственное дыхание. Но как бы... не перестараться, - и улыбнулся непринуждённо.
  Впрочем, Фиалка не отреагировала на моё игривое настроение.
  - Это и есть Приз.
  - Что?!
  Я застыл. Окаменел. Даже при появлении гоголевского ревизора было больше движения. А внутри сотворился настоящий вокзал: прибывшие и убывающие мысли спотыкались, цепляли друг друга чемоданами, баулами, злыми и заторможенными взглядами, случайными словами.
  Сколько это длилось?
  - Рик!
  Да что ж ты будешь делать! Болезнь артиллериста плачет по мне. Организм к воплям никак не привыкнет. Не быть мне акушером.
  - Фиалка, - несдержанно бросил я, - тебе нужно отрегулировать голосовой аппарат, связки подрихтовать...
  - Оглянись назад.
  Два коричневых в стартовых позициях не сводят с меня глаз. Я поудобней перехватил зажигалку. У них же оружия не заметил. Очередные разведчики?
  - Бери обруч, - торопливо зашептал девушке, протягивая злополучный Приз, - и беги отсюда что есть духу. Начинается американский футбол - тебе обязательно нужно пересечь ватерлинию Лабиринта, - скосил на неё глаза. - Детка, постарайся ради себя, ради команды...ради меня...
  Русовцы в этот момент тоже перемигивались, хищно и плотоядно улыбаясь.
  - Но... - страдальческое выражение лица, прямо лик девы Марии времён средневекового искусства.
  Сейчас не до художеств.
  - Бегом!!!
  Команда послужила катализатором к действию не только девушке, но и противникам.
  Я успел сделать один выстрел, парализуя первого нападающего, второй же влетел в меня, словно раззадоренный слепнем бык, сминая выставленную руку. Зажигалка отлетела в сторону.
  Удар опрокинул на спину, копчик жалостливо пискнул, пребольно ударившись о жёсткую поверхность. Русовец пронёсся по мне, будто каток с пьяным водителем. В последний момент я вцепился за тяжёлый рифлёный ботинок, изрядно примявший мою печень, и, шипя от боли, что есть силы, вывернул его набок.
  Метра полтора я ещё тащился подобно якорю, а потом русовец впечатался в стену со звуком лопнувшего спелого арбуза. И замер. Напоследок впечатав мою физиономию вторым ботинком в пол...
  
  
  
  
  
  Глава 10. Чем дальше в лес, тем крепче ночь.
  
  Очнулся. И почувствовал, что что-то не в порядке. Потолок находился прямо перед глазами. И передвигался с небольшими рывками, как конвейерная лента... Понятно. Меня куда-то тащат, натужно сопя.
  Я поднял руку, сигнализируя о возвращении к жизни. Если мумию можно отнести к среднестатистическому знатоку этого феномена (жизни, имею в виду).
  Объектив заполнило знакомое лицо, опять-таки с некоей неправильностью: губы загнутой вверх подковкой нависают над дырочками аппетитного носика, а в районе глаз верхние и нижние веки поменялись местами, возвышаясь над бровями.
  - Рик, как ты себя чувствуешь?
  Жалобный голосок чуть не прорвал слёзосодержащую дамбу. Прохладная ладонь коснулась лба, и я благодарно прикрыл глаза. Что тут говорить - чувствовал я себя прескверно: белые семечки в моей голове уже были достаточно прожарены и готовы к употреблению.
  - Фиалочка, где мы сейчас находимся? - язык, усиленный пудовой гирей, еле-еле ворочался. Вот тебе и бодибилдинг: работа над трицепсами говорительного органа.
  - Я не знаю...
  В этом месте пришлось открыть глаза, так как память начинала возвращаться ко мне, напоминая о неприятностях похождений в Лабиринте.
  - В той стороне, - указала, в какой; собственно, туда вытягивались мои, - ноги, - находится линия коридора, где мы догнали дюлей с Призом...
  - А Приз-то где? - встрепенулся, предчувствуя нехорошее.
  - У меня.
  Устало прикрыл глаза. Расстройство можно было не изображать - я и так был одной растёкшейся лужей обречённости.
  - Я же тебя просил бежать что есть силы прочь из Лабиринта... - проговорил тихо, замолчал, потом уныло продолжил. - Может быть этот бардак бы уже закончился...
  - Но никакой гарантии, что я свободно пройду к выходу, не было, - резонно заметила Фиалка. - К тому же, я не могла тебя бросить... - и виновато опустила голову. - Ты ведь сам сказал: своих не бросаем, - добавила с вызовом.
  Что тут сказать? О преимуществе конечного результата?
  К горлу подкатил ком, серьёзно надавливая на слёзосодержащий резервуар. Отчего? Будто бы всё уже могло закончиться? Или дело совсем в другом? Жгучая радость, что не бросили, не оставили... Благодарность, что ли?
  - Я аккуратно, с зажигалкой, выглянула проверить, как дела у тебя, - нарушила молчание белокурая спасительница. - А там... все лежат... Издалека определила тебя только по форме. Не шевелишься... А тут слышу - кто-то приближается с той стороны. Я бегом подхватила тебя под руки - и в ближайшее боковое ответвление... - вздохнула, посмотрела на меня. - Только мы завернули, как по коридору промчался чей-то отряд, - передёрнула плечами, вспоминая. - Так страшно - я даже побоялась выглянуть и выяснить, кто это был... Вжалась в стену и стояла не дыша, пока не утих топот...
  Она продолжала говорить, выплёскивая напряжение, а я смотрел в её покрасневшие глаза и думал: "Какая же ты храбрая, сильная... Я горжусь тобой, Фиалочка..." - и так далее.
  Может имело смысл произнести эти слова? Я скажу ей непременно. А сейчас просто не мог отвести взгляд от взволнованного лица, мягких волн губ и щёк, подрагивающего носа, дублирующего слова.
  Привстал чуть и накрыл ладонью её нервно постукивающие пальцы. Она вздрогнула, словно шарахнули током. Пульс взлетел, параллельно резко усилив динамику, и у меня появилось странное ощущение, будто в руке бьётся птица.
  Белокурая головка с застывшими, искупанными в чёрное зрачками как-то непонятно, по касательной траектории клонясь вниз, коснулась моего лица. Влажно пройдясь губами по щеке. И притихнув на плече. Стоило очень напрячь слух, чтобы расслышать биение хрупкого дыхания.
  Вдоль позвоночника к затылку прокралась рука непонятной слабости. И сладости. Холодок удовольствия.
  Нервно облизнул губы, боясь пошевелиться. И при этом всё-таки желая выяснить происхождение приятного чувства...
  Ощущение близости...
  Это не тот эйфорический выброс спермы, знаменующий кульминацию нахождения члена в благоприятной среде. Это не та титаново-каучуковая нить размером с жизнь, связывающая родственников. Это взаимопроникновение друг в друга, не взирая на кожу, скелет, кровь, внутренности, наложение перфокарты одного человека на перфокарту другого...
  Хух... Я проморгался. Не в силах удержать испуганно убегающее мгновение, с досады вздохнул. Потревожив притихшую Фиалку.
  - Ну вот, - пробормотал тихо, - не дал отдохнуть спасительнице...
  И заткнулся. Фиалка, приподняв голову, смотрела на меня. По-женски мудро. Как на несмышлёное дитя. "Глупый".
  Что я мог сказать на невысказанное резюме? Благоразумно промолчать. Тем более, мелькнувшая понимающая улыбка скрылась в золотистых прядях, неспешно путешествующих по моему внезапно напрягшемуся телу. Явно желая одарить чем-то. Опять же, бескорыстно...
  Пожалуй, это круче, чем пятая стопочка под оливку. Под бутербродик с ветчиной и колечком помидора. Естественно, наличие хорошей компании. Но находящейся через столешницу. Где близость чаще обуславливается плотностью выдоха, прямо зависящего от количества и качества выпитого. И выстраивания на базе оного выдоха некоего телемоста, этакого иллюзорного заменителя полноценного общения...
  Ну, что я за чурбан! Думать о чём-то другом в то время, как резко усилилась вулканическая деятельность в районе...гм, ниже пояса. Да и мысли, если разобраться, можно отнести - как в супружеском кодексе - практически к измене. Своим идеалам, своей профессии, а также адептам оной - Мишане, Элис. И даже Лизе.
  О - хо - хо... До чего ж приятно...Даже встречный поезд меньше разбивает в лепёшку...
  И чего так довольна эта чудесная белокурая мордашка? Может я уже вслух стал комментировать происходящее? Или рада, что сделала то, что не смогли довершить Румяный и Русый? В смысле - добить...
  Как там в романах о платонической любви? Герои, облизывающие берег моря в поисках соли. Мысли, ползающие в заоблачье, не в силах опуститься на землю. Что поделать: закон, обратно противоположный Ньютоновому. Закон импотенции.
  Хотя периодически неизбежен монтаж: тройка аистов, запряжённая в кочан капусты. И неоформившийся комочек мяса, совершенно не пугающий любознательных родителей своим писком, но шокирующий читателя членораздельной речью.
  О чём это? Не обращайте внимания. В моём теперешнем состоянии простительно. Надеюсь.
  Надеюсь озабоченность схлынет, как снег, освобождающий землю. Освободится голова для более уравновешенных мыслей. Символизируя возвращение к ироничному настрою. Всего лишь слова вслух.
  Но прежде хотелось бы поблагодарить.
  - Фиалочка... Стой-стой, не беспокойся. Только слушай. Хочешь, о странном ощущении?.. Тогда я забираю твои ушки и твоё внимание поближе к устам - дабы не кричать на весь мир... Нет, не шевелись - это я образно выразился. Но, надеюсь, ты не будешь громко смеяться, когда моё дыхание или чересчур увлёкшийся язык начнут щекотать твою мочку уха? Ах, не боишься щекотки... Не ревнива, значит. Это скорее плюс, чем минус. А теперь расслабься и постарайся услышать. Ты ведь не хочешь, чтобы я расстроился? .. Это случится только при невнимании. Опять глупости несу - нет, это я сам себе. Какое "расстроится"? Какое "невнимание"? Это вообще слова не данного эпизода. Ну и прут слова! Кран сорвало. Слесаря уже поздно вызывать. Да и где тут ЖЭК нарисуешь?.. Ладно, начинаю.
  Это подарок тебе и твоей чувствительности. Странное ощущение. Твоё. Пожалуй, приятное: прикосновение языка к кисти. Тёплый холодок. А если к плечу, груди, животу? Попробовать, испытать? Дать прикоснуться ему к коже? А вдруг понравится? Интересно. Почему бы и нет? Почему бы... Почему. Порадовать осязательные рецепторы ознобом. Пытка или удовольствие? Мурашки по коже - диагноз. Вдоль позвоночника вытягивается холодок. Словно обнажённая кожа коснулась остывшей поверхности. В голове пульсирует кровь. Биенье сердца, мечущееся к местам возможных прикосновений. Туман. И мысли, состоящие из слогов и междометий. Навстречу пробегающему по губам языку. Пожалуй, стоит закрыть глаза. Чтобы не видеть это. Сладкая карамель, рождающаяся где-то... где не пожелаешь. Сон. И улыбка на устах. Укрытых мягким одеялом внимания. Внимания зеркала. Как эхо...
  Я чувствовал, как затаилась Фиалка. Слышал, как подвижный язычок не справляется с сохнущими губами. И мне было приятно. Приятно приносить удовольствие. Пусть не столь телесно, как подарок с её стороны. Тем не менее.
  Ну и что, что распылялся насчёт платоничности и виртуальности! Моя профессия - алкоголик, то есть человек, изначально летающий в облаках, поэтому и взятки с меня гладки. И требовать последовательности и логичности действий по крайней мере неразумно. Вот так. А ближайшая задача - дотащить грёбаный обруч, то бишь, Приз к ближайшему пункту приёма цвет мета. Надеюсь, он хоть парочку выходных завесит?
  Но это чуть позже, а сейчас можно немного полежать, отдохнуть...
  - Вот они!
  Мы с Фиалкой даже не пошевелились. Голос был знаком, и дёргаться смысла уже не было. Девушка лениво оторвала голову от моего плеча и скромно отодвинулась в сторону. Изобразив варёного вкрутую рака, я постарался принять вид, более приличествующий командиру. Со всей возможной поспешностью, но не теряя собственного достоинства, стал приводить в порядок нижнюю часть униформы. Скромные успехи - пальчики-то стыдливо суетятся. Во всяком случае, всё забрано по карманам. Зажигалки.
  Розетта, поджав губы, отвела взгляд в сторону. Без комментариев. Прошла чуть дальше по коридору. Мурло не отводил глаз, метких и беспристрастных, от моих, и стоило поднять голову, как сразу нанизывался на две стальные спицы, вроде бабочки - случайно залетевшего из какой-то глуши редкостного экземпляра. В начале коридора маячило ещё двое бойцов моего отряда. Тоже делающих вид, будто чем-то заняты.
  Вид мои бравые коммандос имели потрёпанный. Расквашенный нос Розетты, синяя правая половина лица Мурло, сбитые костяшки, униформа, будто обработанная тупыми ножницами, в пятнах самого широкого цветового спектра. Налицо участие в приготовлении мясного блюда. Отбивных.
  Я встал напротив Мурло.
  - Ну, рассказывай, что там в мире нового, интересного, - криво ухмыльнулся. - А то мы с Фиалкой немного отстали от жизни...или обогнали, - это я уже про себя.
  Несмотря на браваду, морально я чувствовал себя скверно. В то время, как мы с Фиалкой предавались мыслям совершенно далёким от мордобоя, кто-то кровавыми соплями драил палубу Лабиринта. И не успокаивало то, что с ристалища меня просто уволокли, и физически я себя ощущал чем-то средним между грецким орехом, расколотым трёхтонным прессом и половой тряпкой, выкрученной и высушенной. Несмотря на допинг Фиалки. Именно, допинг.
  - Мы догнали "чёрного". К сожалению, он ничего не успел сказать - уж очень разгорячены были бойцы. Приза с ним не оказалось. Потом выяснилось, что вы и... - быстрый взгляд на девушку, - Фиалка, - отстали. При возвращении обратно, встретили отряд Русого. При столкновении благодаря наличию у нас зажигалок, а у противника практически отсутствие оных, на ногах осталось нас четверо: я, Розетта, Гриша и Капсюль, - я вопросительно приподнял бровь, силясь вспомнить этих товарищей, которые нам наверняка товарищи. А Мурло невозмутимо продолжал: - По предварительной договорённости, в случае рассеивания отряда либо отставания после удара зажигалкой от основного отряда, дюли должны самостоятельно выбираться из Лабиринта, избегая контакта с противником, - я одобрительно кивнул, хотя подобный гуманизм со стороны Мурло, даже по отношению к своим людям, выглядел интересно и многообещающе. - Поэтому наших "отключённых" и раненых мы убрали с места контакта и оставили. По пути сюда попадались небольшие группки соперников, скорее всего разведывательного характера.
  - Неужели Лабиринт такой маленький, что невозможно разминуться? - недовольно вставил я.
  Мурло озадаченно замолчал, видимо, не понимая, как оценить моё глубокомысленное замечание.
  - Лабиринт не так уж мал. Я думаю, Румяный и Русый знают о прорыве с этой стороны. Тем более, группа, нёсшая Приз, затерялась тоже где-то здесь.
  Это было похоже на вопрос.
  - Фиалка, покажи, - небрежно бросил. - Мы тут непонятный предметец обнаружили, - объяснил. - Пока мы решаем, как поступить дальше, ты, Мурло, оцени, пригодится ли вещица в хозяйстве.
  Я явно переиграл. Ну и пусть. Зато стоило увидеть реакцию Мурло. Лицевые мышцы даже не пошевелились, зато глаза - два прожектора, способные в глухую безлунную ночь осветить два городских квартала. И таким образом продержаться на автономном питании...сколько нужно. Рядом шумно выдохнула подтянувшаяся Розетта, тоже зачарованная видом неказистого обруча. Я скромно потупился, хотя неудержимая в перспективе улыбка так и щекотала дёсны.
  - Однако... - промолвил Мурло и...изобразил полупоклон.
  Я задохнулся от избытка чувств. И почувствовал себя этаким гуманоидным зайчиком, отбарабанившим без запинок стихотворение Деду Морозу, и заработавшим помимо обязательного подарка поглаживание по голове... Большую похвалу от Мурло сложно вообразить.
  - Всё-таки вы не зря отстали.
  Что такое? Мурло шутит? Растопились арктические льды? Атлантида выбралась на поверхность подышать свежим воздухом? Армстронг собирал грибы на луне?
  - А вы думали, чем мы занимались? - довольный, попытался отшутиться. - Экскурсией? Навроде пробежки по Лувру в Варфоломеевскую ночь?
  Розетта фыркнула.
  - Не знаю, что это за забегаловка - Лувр, но от Фиалки б ты, да ещё ночью, точно не ушёл, - двусмысленно ухмыльнулась.
  Девушки обменялись вызывающими взглядами.
  - Спокойствие, только спокойствие, как говаривал один лётчик-испытатель, перед тем, как устроить дискотеку, - вмешался я. - Семейные сцены отложим на потом, до возвращения в коммуналку, а сейчас предлагаю бодро, но без песен покинуть это уютное местечко, пока случайные прохожие не заметили наше присутствие.
  Мурло только покачал головой на обилие слов.
  - Думаю, стоит идти в противоположном нашему появлению направлении, при возможности сворачивая в сторону выхода из Лабиринта.
  - Согласен. Ничего хорошего мы там не нашли, кроме синяков и тумаков. А Приз - это так, в качестве молока за вредность.
  Мурло позвал Капсюля и Гришу, и я вспомнил этих молодцов лет по двадцать пять. Капсюль - невысокий крепкий брюнет с бесятами, выпрыгивающими из-под полуопущенных век. Гриша - долговязый, русоволосый, обманчиво спокойный, словно перевитый нитями жил и мышц. Я видел, как эта парочка слажено разбирает завалы из злобных оппонентов. Одна большая, четырёхрукая газонокосилка.
  Розетта ушла значительно вперёд в компании с Капсюлем, Гриша чуть отстал, а Мурло и Фиалка шли рядом. Обруч покоился у меня запазухой. Тело ныло, голова гудела - не привыкла, родимая, к такому небрежному обращению. Вдобавок, неимоверно хотелось есть - в животе будто образовалась чёрная дыра. С чем я и обратился к Мурло.
  - Пожевать есть что-нибудь?
  Тот никак не прокомментировал моё пожелание, хотя "пожевать" можно дать и рукоятку зажигалки, а молча запустил руку в один из своих многочисленных карманов, и достал две плитки в похожей на целлофан обёртке. Одну протянул мне, вторую - Фиалке. Девушка отрицательно покачала головой (фигуру бережёт?). И многозначительно постучала по боковому карману. Понятно, один я такой непутёвый, непредусмотрительный. Развернул и стал жевать на ходу серую безвкусную массу. Обёртку по примеру Мурло, тоже пожелавшего "пожевать", спрятал в карман.
  - Послушай, Мурло, откуда появились такие имена: Капсюль и Гриша? Они что, тоже пересекались с землянами?
  - Да нет, - он не поворачивал ко мне голову, продолжая всеми существующими органами чувств сканировать близлежащее пространство. - Многие... да почти все, - уточнил, - пожелали иметь земные имена. А у нас Отвёртка самый продвинутый в этом вопросе. Он и...окрестил, - мимолётно посмотрел на меня, я аж запнулся от столь земного слова; опять же, привиделась ехидца. - Кстати, на месте столкновения мы его не обнаружили.
  - Как это? - спросил изумлённо.
  Мурло только пожал плечами, предлагая мне самому поразмышлять над этим. А меня интересовал ещё один момент, поэтому я осторожно спросил:
  - А Отвёртка тебе объяснял значение твоего имени?
  Мурло на мгновение задумался, кивнул головой и невозмутимо ответил:
  - Мне понравилось. Так что...
  Я тормознул, облившись холодным потом. Повисшая фраза была чересчур красноречива и ежу понятна - я и заткнулся.
  А ведь мог и дошутиться.
  Дальше мы шли молча - я, чуть отстав от Мурло и Фиалки, предаваясь никому не нужному и совершенно беспредметному раскаянию.
  Так мы миновали несколько развилок, сворачивая в сторону внешнего периметра Лабиринта. Никто нам пока не встретился. Стали закрадываться дурно попахивающие успокоительные мысли: может обойдётся, и мы пересечём спасительную линию с высоко поднятыми головами - на другое, казалось, сил уже не хватит. Ужасно не хотелось получат по носу. Когда вот-вот... В общем, конец мучениям. Этим.
  Ну, хочется поныть! Безмолвно же! Никакие упаднические мысли не вываливаются из ушей, не просачиваются сквозь маску жизнерадостного лица.
  Надежда вздохнула и перевернулась на другой бок. Так и не проснувшись окончательно.
  После очередной развилки мы нагнали Розетту и Капсюля, в непринуждённых позах застывших посреди коридора спинами к нам.
  - Что... - второе слово осталось в уме. Хотя в данном дуэте оно было актуальней. Случилось.
  Напротив, шагах в двадцати, расположилась пятёрка румяновцев, как ни странно, не предпринимая никаких агрессивных действий - двое под стеной сидели на корточках, остальные переговаривались, глядя на нас.
  - Чё это вы тут, в гляделки играете? - почему-то шёпотом спросил я.
  - Типа того, - вместо девушки ответил Капсюль и широко улыбнулся, явив нам значительные бреши в своём зубном коллективе. Причём, свежие. - Розетта их настращала немного, так они и не дёргаются.
  - Как это? - спросил с любопытством.
  - Да сказала, что, мол, сейчас подойдёт всемогущий Рик, и растопчет их в лепёшку...
  - Чего-чего?.. - уточнил. Что-то проблемы у меня последнее время со слухом.
  - Да Рик всемогущий на подходе...
  - И что?! - кипя от негодования, я сверлил скучающий затылок девушки.
  - ...лепёшки...
  - Какие лепёшки?! - взорвался слюной, беспомощно сжимая - разжимая за спиной Розетты кулаки и нависая над ней; в голове раздавалось ощутимое бульканье - это прибывала дурная кровь. - В угол вас на три тонны гречки, обложить швабрами и мультиков лишить... навсегда!
  - А что? - невинно спросила Розетта, обернувшись. - Сейчас и растопчем...
  Договорить она не успела, так как от пятёрки напротив отделился один и, чуть приблизившись, объявил:
  - Отдаёте Приз - отпускаем безболезненно, в его голосе сквозило явное пренебрежение.
  - Противные какие лепёшки, - пробормотал, продолжая гипнотизировать Розетту. - А по зубам? - осведомился у парламентёра.
  На лицах моих бравых вояк мелькнули улыбки, а румяновец просто пожал плечами и вернулся к своим.
  - Что... - какой-то шум сзади отвлёк меня. Что же это такое: опять не дают говорить!
  А сзади, пытаясь отдышаться, нарисовалась... весьма внушительная группа в чёрной форме.
  Наконец-то Розетта побледнела. Но не думаю, что это положительный момент.
  - Ну, что, камикадзе, - процедил сквозь зубы, - не купились они на вашу лапшу. Ха - ха - ха, - меня начал душить злобный смех. - Они просто время тянули! - глубоко вздохнул, пытаясь сдержать нервную дрожь. - Тем хуже для них. Я им покажу Рика всемогущего, мамонтоподобного, поджилки-то у них пообтрясу! - Окружившие меня серые и так уже косо поглядывали, а теперь вообще отвернулись от противника - объявилась им гораздо большая опасность: сбрендивший командир. - Спокойно! - произнёс как можно твёрже. - Ситуация под контролем, - уверенно кивнул головой, якобы в подтверждение. - Прикройте меня с Фиалкой, - никто не пошевелился. - Не переживайте, это не просьба о последнем поцелуе - хо - хо! - каменные лица не оценили шутки. - Пожалуйста, так надо, - как можно спокойней и убедительней произнёс, поочерёдно заглядывая в лица, - они нехотя обступили нас с Фиалкой, и я, не мешкая, отдал ей злосчастный обруч. - Хорошенько спрячь! - она недоумённо покрутила его, но послушалась, пристроив Приз - как вы думаете где? - на груди. - А теперь слушайте. Наша задача - прорвать переднюю пятёрку и выпустить из этой ловушки Фиалку и... - посмотрел на "тёмного эльфа", - Розетту, - та сумрачно буравила меня, ничего не говоря в ответ, что было плохо. - Не вздумай сделать по-своему! - строго высказал я. - У нас нет времени, но я объясню: до выхода недалеко, но по пути может встретиться ещё какой-нибудь серый волк - и вот для этого ты нужна: чтобы уши оборвать и зубы повыбивать. Поняла? - она нехотя кивнула. - А мы, мужики, сколько сможем, столько и будем сдерживать оппонентов, не пропускать их за нашими девушками, нашей надеждой. Ну что?! - заорал. - Погуляем?! - это получилось почти весело. - Пощупаем пёрышки у этих цыпляток! Йо - хо! Мурло и Гриша вперёд!
  - А - а - а!!!
  Вот он жуткий хрестоматийный удар "свиньёй"! Опешившие соперники, не ожидавшие такого кавалерийского наскока, отягощённого психической атакой, то бишь, мощным, чистосердечным, рабоче-крестьянским воплем, разлетелись в стороны, будто кегли.
  - Давай! - крикнул пискнувшей на прощание Фиалке. Розетта, постоянно озираясь, припустила за ней. - А теперь держись, ребятки! - на нас надвигалась лавина. - Зажигалки к бою!!!
  Посредине коридора, как вкопанные, стали Гриша и Капсюль, разя нападающих из строенный зажигалок (три единицы, перевязанные таким образом, чтобы срабатывать одновременно - кстати, изобретение Розетты), гася инерцию уже подстреленных добрыми пинками и кулаками.
  Слева крем глаза заметил движение. К Мурло сзади подбирался раннее опрокинутый румяновец. Упреждающий крик застрял в горле - мой начальник охраны раньше получил по башке. Мурло недоумённо и как-то замедленно развернул голову в сторону нарушителя уединения, тоже не менее удивлённого - уж больно крепка броня оказалась у мужика.
  Тут лицо румяновца исказилось гримасой боли. Я присмотрелся. В опущенной руке Мурло находилась зажигалка. Он отпустил курок, зажигалка выпала из рук и... повалился на своего обидчика.
  Это длилось несколько секунд, но основная картинка резко изменилась. Капсюль, с окровавленным, озверевшим лицом повиснул на шее у чёрноформенного, безостановочно лупившего его. Пока ослабевшие руки не разомкнули объятья. Гриша ещё держался в окружении трёх недругов, умудряясь выкручиваться, и в ответ наносить ощутимые удары.
  Наученный горьким опытом Мурло, я успел пройтись зажигалкой по лежащим рядом телам в чёрной форме, когда на меня выскочил первый прорвавшийся. Получив от чистого сердца по колену, он заскулил, и пока сошёл с дистанции.
  И понеслось. Из глаз сыпались искры - настоящий фейерверк, левая рука превратилась в точку неимоверной боли, но я, ругаясь и рыча, продолжал скакать между всё ещё боеспособными румяновцами в ипостаси домашнего, но загнанного в угол кота, царапаясь, кусаясь, метя в слабые места, которые оказывались в радиусе действия. А в голове билась одна мысль: "Ещё несколько секунд... Ещё несколько секунд..." Дабы дать девушкам максимально форы. А когда силы стали окончательно покидать меня, бросился в ноги наиболее "сохранившегося" румяновца... Почудилась серая униформа, и ожесточенное лицо Отвёртки... Несколько мгновенных вспышек боли по периметру тела и... Дальше я не помню.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 11. Проблемы с пробуждением.
  
  Голова столь тяжела, что в такие моменты начинаешь понимать штангистов с очередным довеском в виде дополнительного колечка. Чем же таким я нагрузил свой "компьютер", что приведение его в вертикальное положение чревато развязыванием пупка?
  Заработал нюхательный аппарат - рыбно - тминовый аромат ворвался в носовые редуты, внося ясность в сознание: селёдка пряного посола. В ответ проснулся язык, ощущающийся, как сухая половая тряпка: необходима влажная уборка, а воду отключили.
  Следующими проверке подверглись зрительные рецепторы: чуть-чуть приподнялись закрылки... Хух. Не ослеп. Световая гамма удовлетворительна, где-то вне радиуса прямого попадания работает источник, что-то вроде ночной лампы.
  А теперь можно попробовать разогнуть хребет... Треск, лопающаяся ткань, жилы и вены в максимальном натяжении... Процесс завершён без разрывов, поломок и прочих эксцессов.
  Первая ознакомительная экскурсия глаз, так сказать, рекогносцировка на местности...
  На меня укоризненно смотрел Мишаня.
  - Ну, что, воитель, всех чертей построил? - голос у него был мягкий, внимательный. Как у доктора.
  Он подвинул мне по столу некий предмет. Продолговатый, запотевший, с волшебной надписью "Пиво". Вот за чем в своё время посылали Ивана Царевича? Или Дурака?
  - О... О!
  В такие моменты тысячелетние наработки человечества в области речи и связных мыслей просто испаряются. Слова - стадо коров на льду. И даже буквы - мечущиеся от возбуждённого хозяина тараканы...
  Живая вода. Как в сказке.
  - Мишаня, где я только не был... - тихо просипел, качая головой.
  - М - да, - философски протянул тот. - И не поверишь в то, что там, где нас нет - хорошо, - и из-под стола извлёк ещё один запотевший патрон.
  Я зачарованно следил за работой кадыка. Параллельно ритмичному движению поршня, чувствуя, как влага в собственном горле безвозвратно испаряется, исчезает, растворяется вновь, как говорится, оставляя у "разбитого корыта".
  - Помоги Старухе... - жалобные мысли вслух.
  Мишаня понимающе покосился, отставил использованную посуду, вновь полез под стол.
  - Эк, батенька, как вас накрыло.
  Он внимательно следил за моими трясущимися руками, хмыкнул, выдрал у меня бутылку, не взирая на жалобное: "И - и - и", чмокнул крышечкой о нижний резец и протянул мне божественный сосуд.
  - Неужели там так плохо? - сочувственно спросил он.
  - Да как сказать, - пытаясь отдышаться, протянул. - Есть хорошие дюли... Да и в целом там весело, если б не законы драконовские, да по башке лупили с меньшей регулярностью... Да... - тут подозрительно посмотрел на него - ощущение явственного бодуна никак не состыковывалось с предыдущими похождениями, - ...выпить не дают... - закончил упавшим голосом.
  - Да ты что?! - как бы искренне, пожалуй, даже восхитился Мишаня. - Странно, - задумчиво посмотрел в сторону.
  - А где Эллис и... как её? Лиза? - не к месту спросил, пытаясь разложить по полочкам бардак в голове.
  - Отдыхают... - неопределённо махнул рукой Мишаня, не отрывая взгляда от окна.
  Я почему-то покраснел. Каждый думает в меру своей распущенности... А почему, собственно, людям Так не отдохнуть?!
  - Тут предложение поступило от нашего новоиспеченного гостя... Ты что? Тебе плохо? - встревожено заглянул в глаза, похлопал по плечу.
  А у меня действительно закипали мозги, из ушей валил пар, а во рту настаивалась густая заварка из... производная из серой пищевой плитки...
  Где я нахожусь? Где реальность? Кто я? На этот вопрос определённо можно ответить, тем более...
  - Рик, не придуривайся, открывай глаза.
  Вот только голос этот был почему-то женский.
  Я с трудом оторвал голову от... подушки. На постели возле меня сидела... Нюра. И жизнерадостно улыбалась.
  - Опа...
  - Вот-вот, молодец, - и неожиданно наклонившись, смачно впилась в губы. Через несколько секунд почувствовал, что жизнь возвращается в меня.
  Она довольно оторвалась, поправила сбившуюся прядку за ухо и посмотрела на меня.
  - Терапия, - извиняющее подняла плечи. - Не зря же я сидела у твоей постели.
  - Я - жив? - спросил неуверенно.
  Нюра как заржёт, откидываясь назад, выгодно демонстрируя волнующуюся грудь и подрагивающий носик, именно который почему-то привлёк моё внимание. И поторопил возрождение губ в положении улыбки.
  - Ну, ты, Рик, даёшь, - проговорила девушка наконец, вытирая слёзы, - ну, молодец! Что ни ляпнешь, как вроде дубиной по башке, по смехогонной извилине - всё в тему. - Наклонилась, шутливо и внимательно разглядывая лицо. - Или виноват во всём твой подвижный язычок? Ох, и приобрела бы я его на неопределённо долгое... время. А, землянин, в чём секрет твоей непотопляемости?
  - Грешно над юродивым...
  - Э, нет, - покачала укоризненно головой, - под сумасшедшего не коси, не коси. Рановато. Всё впереди...
  Я лежал в костюме новорожденного перед ней, ёжась под скрупулёзным насмешливым взглядом, и если я всё-таки нахожусь здесь, на небесах, меня интересовали совсем иные вопросы, нежели проблемы собственной везучести - если так можно назвать последнее приключение и алчные попытки колонизировать мою собственность во рту.
  - Просветишь насчёт результатов игры? - поинтересовался сухо - что-то не тянуло на посмехушки и побрехушки, переходящие в потрахушки. - Или продолжишь издеваться?
  - Что ты! - возмущённо воскликнула, невинно захлопала глазками. - Ни в одном глазу. По-видимому, попытка развлечь не удалась? Не с той ноги встал? - поинтересовалась сочувственно. - Не со средней? - и согнулась пополам, довольная якобы удачным словесным вывертом.
  Ха - ха - ха, как смешно. Мощная заготовка для предвыборной кампании. Чукчи одобрят. "Идите ко мне толпами в чум! Я вас жиром угощу".
  Видя её смехотворные конвульсии, и меня тоже сквозь пожарный занавес раздражения посетила мимолётная улыбка. Эх, положить бы её на колено, да проверить противоударность задницы... Но ещё не так поймёт. Расплачется.
  Я закрыл глаза, демонстративно сложил руки на груди и замер, запретив себе даже мимолётные проблески улыбки. Суровость и ещё раз суровость. Вначале информация, а потом "тюти-мути".
  Сквозь успокаивающиеся постанывания и кашель до меня донеслось:
  - Ну что ты обиженного строишь? - Молчу. - Рик, чего ты сегодня злюка такой? - Молчу. - Даже не спросишь, как там твои бравые гвардейцы?
  - Спрашиваю!
  - Ну вот, - миролюбиво протянула Нюра. - А то сразу: не щекотите меня, я писаюсь. Так что теперь, и поржать нельзя? Как у вас там на Земле: волка бояться - кустики отменяются?
  - Можно, - ответил, с удовлетворением наблюдая возвращающуюся к ней серьёзность. - Смеяться можно. Но надо же ещё ситуацию просекать. Как там у Александра Сергеича: приходит Салтан в роддом, а там ему Нюра в белом халате: "Не то сына, не то дочь..." Поприкалывалась, называется. И начинаются потом белочки, грызущие орешки, полёты шмеля и прочие черноморы. Соображать надо! - наставительно приподнял палец. - А то вышла как-то девушка за чудище-юдище замуж. А кто-то возьми, да и подшути: поцелуй, мол, попрёт ещё больше. Она взяла и послушала. Чмокнула в щёчку. И является тут пред ней ясноокий принц на белом коне, весь из себя такой пушистый, что аж очи режет. Она в слёзы: нафиг он ей надо - ни дровишек нарубить, ни печь истопить - так, передвижной комод. Вызывай после этого из ЖЭКа дровосеков и истопников... Чтоб удовлетворение было в доме, так сказать... Вот как бывает от шуток не к месту.
  - Бедняжка, - взгрустнула Нюра, шморгнула носом. - Поняла. В щёчку целовать не надо...
  - Да что ты будешь делать! - не на шутку взъярился я. - Ты мне расскажешь наконец, чем закончился мордобой в Лабиринте?! Замочили Минотавра или он до сих пор Ариадну охмуривает?! А т порву в клочки и Лабиринт траханный, и Замок грёбанный, и тетрадку свою ненаглядную, мёдом намазанную, а ручку выброшу в мусорку... Запасная есть.
  - Всё-всё-всё, - испуганно отпрянула Нюра и... зараза, подмигнула. - Рассказываю: всё нормально, - замолкает, строит глазки, поправляет причёску.
  Угрюмо жду продолжения.
  - Да расслабься ты. Вынесли Фиалка и Розетта Приз из Лабиринта без всяких эксцессов: никого не повстречали, а гнаться за ними после общения с твоей головой последнего способного бежать, уже было некому, - она вдруг пристально посмотрела, странно улыбнулась, вздохнула и якобы смущённо закатила глаза. Я встревожено напрягся. - Ох, Рик, ох, шалунишка: все бегают, мечутся, ищут Приз, а он загрёб его, уединился с Фиалкой и...
  - Вообще-то, это она со мной уединилась, - я невыносимо покраснел.
  - Ой, да ладно тебе к словам придираться, не оправдывайся, - опять издевается. - Нашла-таки Фиалка твоё слабое место...
  - Почему - слабое... - из ушей начал валить пар.
  - Потому, потому! Охо - хо - хо! - это смех. - Голубочки устроились. Ты мне повторить не сможешь, что там Фиалке рассказывал...
  Сражённый напрочь, обессилено повалился на подушку. Хлопал ртом, как рыба - и сказать-то нечего путного, одна нецензурщина.
  Нюра ещё долго издевалась надо мной. Раскатала на три кома и одну морковку. Реабилитационный курс под названием "снежная баба". Учитывая, сколько раз я краснел, страшно представить, что от меня осталось. Кипящая лужа.
  В общем, резюме: мы, то есть команда Рика Бесстрашного победила. Почти все люди, то есть, дюли Рика Невозмутимого в связи с ранениями прошли курс реабилитации. Действительно, по пересечению периметра Лабиринта, игра была приостановлена. Русый и Румяный в шоке от Рика Невозможного. Жутко ругаются. Мечтают о встрече. Чтобы поздравить. Отвёртка, а также Юла и Гриппа участвовали в последней баррикаде, мне не показалось. Дрол был очень доволен (Нюра в том числе, так как послушалась в последний момент), поставив на Рика. Зато какой-то злобный и до хрена какой могущественный такой себе Бланд серьёзно пролетел. Мечтает о встрече с Дролом. Чтобы поздравить. Вообще, много знатного народу пролетело из-за Рика Непонятнооткудавзявшегося. Так что спать, если получится в ближайшее время, нужно с открытыми глазами. Можно подумать, везение от этого прибавится или объявятся терминаторские способности.
  - Так что, - Нюра сочувственно потрепала меня за плечо, - хватит лежать. - Дрол тебя ждёт.
  - Что на этот раз? - вздохнул обречённо.
  - Курсы повышения квалификации у Бурого, - и многозначительно улыбнулась.
  - Слушай, Нюра, ещё один вопрос напоследок? - девушка ободряюще кивнула; ага, валерьянка при геморрое. - Свет белый этот Замок обогревает? Я имею ввиду, солнышко, ветер - такую малость можно организовать?
  - Рикушка, дорогой, - удивлённо произнесла Нюра, - ты не правильно ставишь акцент: не Замок, а Замок, - отчётливо сделала ударение на второй слог.
  - Что ж выходит? - озадаченно отвернулся. - Мы под замком?
  
  
  
  
   Конец первой части.
  
  
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"