Худой и нескладный парень по кличке Рябой, опираясь о копьё, пытался принять максимально воинственную позу. То ногу отставит (левую, так как к правой был прислонён щит), то локоть упрёт в бок, то задерёт подбородок, отчего великоватый для него шлем съезжал на затылок.
А что делать, нужно соответствовать! Вчерашний карманный воришка, неудачно влезший в кошель купеческой дочери и едва не лишившийся из-за этого руки. Да и то сказать - погорел по-глупому. Что там было, пара монет, было бы из-за чего скандал поднимать, но надо же было этой глупой гусыне повесить мешочек на задницу... Вот и задержалась рука.
Отчего так? А чувствовал себя парень обделённым вниманием (прозвище-то обязывает, плюс в комплекте уши, точно лопухи, большущие навыкате глаза и прореженный ряд верхних зубов - результат территориальных трений). Вот и использовал он свой "талант" не всегда по назначению, а именно - щупая, лапая, трогая богатеньких дракониц. Если при этом выходило облегчить их на нечто ценное, то, хм, это была такая себя плата за "ласку". И всё ему до последнего времени сходило, в прямом смысле, с рук, ведь уличная квалификация у него была хорошая, практика на уровне, а госпожа удача благосклонно взирала сверху. Да вот видно приревновала - чересчур уж аппетитная задница попалась.
Впрочем, унывать Рябой не собирался, мало того, теперь ему казалось, что неспроста он именно в этот час попал в камеру предварительного задержания, после которой наверняка был бы угощён плетьми, и кроме боли, рубцов на спине и заднице ничто не напоминало бы об этом эпизоде. Именно там его отыскали вербовщики РоШакли и, несмотря на возраст, который он заметно увеличил (а выглядел гораздо старше своих лет) предложили то, отчего он не смог отказаться. И он, совершенно далёкий от околотронных интриг, не то чтобы не интересовался сплетнями и слухами, приходящими свыше и обрастающими красочными, зачастую нереальными подробностями, сколько вполне закономерно считал их не совсем интересными сказками, вроде историй о драконах. Но когда ему, поражённому до глубины души, поведали страшную тайну, Рябой вдруг решил, что действительно пора меняться и менять образ жизни. Если в родном королевстве (а патриотом он себя всё-таки считал) родная дочь собирается убить отца - короля и раньше срока взойти на трон, то так тому и быть - он обязан воспрепятствовать этому! Когда же это всё произошло, Рябой был весьма возмущён (как и окружающие его парни) и, получив в руки кожаную безрукавку в качестве доспеха, не сильно ровное и суковатое, зато очень длинное и острое своё первое копьё, повязал на шею зелёный платок, как отличительный знак истинного защитника королевства, в составе таких же патриотов вышел на улицу, теперь, в отличие от предыдущей "жизни", наоборот, наводить порядок, пресекать несанкционированное мародёрство и, тщательно просеивая жителей столицы, выявлять шпионов, предателей и просто недовольных, дабы проводить с ними разъяснительные беседы или просто, как предлагали шутники в их отряде, провожать в "последний путь".
Вот тогда и настало для Рябого весёлое и насыщенное время, и он наконец-то осознал, насколько нужен королевству. Они с приятелями важно и открыто прогуливались по улицам Агробара, одним своим видом заставляя горожан вести себя прилично, ввязывались в драки с подобными же компаниями, но без зелёных платков на рукавах - то есть, с теми, кто не верно осознал происходящее. Один раз даже столкнулись с небольшим отрядом солдат - предателей (так шепнул Жирному невзрачный тип, прикреплённый к их отряду начальством якобы в качестве проводника). Слава Единому, что солдат было немного - они умудрились ополовинить их воинственный отряд во главе с Жирным, а парочка всё равно смогла улизнуть. Сам же Рябой, неожиданно испытавший искреннее отвращение к необходимости кого-то убивать и вообще к виду крови, по примеру невзрачного типа незаметно сместился за спины товарищей. В общем, непростая и опасная работа предстояла им.
Но были и приятные моменты: постоянно пополняющийся кошель (особенно после того сражения с солдатами, когда уцелевшие обчистили своих неудачливых товарищей), бесплатная выпивка (а что, трактирщикам не нужно заботиться о своих защитниках?) и неожиданно присоединившиеся к их группе весёлые девицы, весьма благосклонно поглядывавшие на поймавшего кураж, пьяненького Рябого.
На утро после того, самого первого сложного дня у него жутко болела башка, кошель был неизвестно где посеян, зато от сладких воспоминаний кружило голову, пожалуй, покрепче, чем от выпитого. С тех пор так и повелось: с утра Рябой зарекался напиваться, и к четырём ударам колокола он держался крепко, игнорируя насмешки новых приятелей (бери выше - сослуживцев) и умудрялся подкопить агров (так - меди и серебра, но всё равно!), но стоило солнцу начинать клониться к горизонту, к нему подкатывала остроносая, вся в очаровательных прыщиках Салия, и стоило ей промурлыкать басом: "Милый", как у Рябого напрочь сносило голову. Он залпом выпивал первую поднесённую ею же плошку пойла (к слову, изначально вкус жидкости казался ему самым отвратительным в мире, сейчас же он ассоциировался у него с ощущением полёта и вседозволенностью), на что с одобрением смотрели старшие, опытные товарищи, комментируя по-доброму ("чё кривишься, сопли подбери") и подсказывая в тему ("выдыхай, иначе выхлоп другую дырку найдёт"). Салия прыгала к нему на колени, царапала у него за ухом неровно обрезанными ногтями - от этой мимолётной ласки в груди у Рябого словно вспыхивало второе солнце, наклонялась к его лицу, внимательно вглядываясь слегка косящими глазками в его, широко распахнутые, словно желая в чём-то убедиться, загадочно легонько кивала сама себе и проводила влажным и словно бы шершавым языком по щеке Рябого, отчего его простоватая харя расплывалась в широкой, довольной улыбке.
Вот оно счастье! Как в тех популярных дамских романах, которые любила пересказывать ему тётушка Нелли, ушедшая на покой старая проститутка, где герои становились на защиту страны, побивали драконов и прочую нечисть, и, как следствие (этакое божественное поощрение), находили свою настоящую любовь. Всё словно писано с него, Рябого. И его несло, будто листик за ветром, он ощутил свою силу и теперь гораздо смелее проверял заносчивых горожан, стал принимать участие в такой себе игре: зайди в первый попавшийся дом и выясни, живут ли здесь предатели. И наконец-то пустил свою первую кровь - заколол старика-ростовщика, посмевшего прятать от новой власти нажитые нечестным трудом богатства. Правда, вначале старику сломали обе руки и отрезали ухо братья Гаруды, страшные, но справедливые мужики с восточного тракта, промышлявшие там разбоем, за что и загремели за решётку со стопроцентной гарантией либо колесования, либо четвертования. А после того, как они принялись по очереди насиловать немолодую старшую дочь ростовщика, единственную, кто не сбежал и не побоялся остаться с отцом, Рябой, облевавшийся аж до пустоты в башке, вывернутый наизнанку, на дрожащих ногах еле вылез на свежий воздух, где ярко горящие на небосводе созвездия, всегда такие дружелюбные, превратились в холодные угольки, немилосердно жгущие глаза... "Слабак", - сказали братья, тем не менее, отсыпав ему малую долю добра. "Всё будет хорошо", - шептала Салия, елозя по нему острыми пальцами, в тщетной попытке оживить съёжившееся мужское естество Рябого. И пусть ему потом говорили, что наконец-то он, пятнадцатилетний выходец из городских трущоб и круглый сирота, повзрослел, ему стало казаться, что он что-то потерял. Не очередное суковатое копьё, которое постоянно прятали новые приятели, потом из-за угла выслушивая ор десятника, обрушивающего кары небесные на голову драконьего растяпы, не агры, называемые всеми окружающими смыслом жизни, что словно вода - отнюдь не живая или целебная - утекали сквозь пальцы недотёпы, не Салию, которая неизменно, словно заступая на дежурство, появлялась в одно и тоже время и, будто опытный военный, по уставу улыбалась и произносила необходимый перечень слов доклада. А что-то такое, отчего он иногда мучительно замирал... Но так и не мог вспомнить.
Но сегодня был особенный день, и сердце Рябого наполнялось восторгом в предвкушении. День воздаяния изменникам, предателям короны, убившим славного короля Элия Четвёртого, день возмездия и восстановления справедливости.
По этому поводу их, две роты "псов РоШакли", как окрестил их народ (а они и не были против - звучит-то!) подняли ни свет, ни заря, заставили привести форму и оружие в порядок, выдали новые туники (Рябому, к сожалению, вновь досталась великоватая, к чему, впрочем, ему было не привыкать - главное, чтоб не меньше), и выгнали на Барскую площадь, самую главную площадь Агробара и всего королевства, в два заслона выстроив перед быстро воздвигающимся у подножия собора Святого Илия помостом. Многие бурчали, что, мол, какого дракона в такую рань, коль казнь объявлена на два удара колокола. Ан нет, отцы-командиры всё правильно спланировали, предусмотрев прибытие любителей зрелищ заранее - а как же, казнь лиц благородных кровей не каждый день происходит! И пусть горожан в свете последних событий, пожалуй, сложно было чем-либо удивить, тут был особый случай - бродили слухи, что на эшафот взойдут чуть ли не графья и... приспешницы принцессы-убийцы, из её личной гвардии, драконицы, по словам многих знающих, для пущего куражу пивших кровь младенцев.
Бр-р-р! Рябого аж передёрнуло от подобного. Это ж какими надо быть страхолюдинами и чудовищами, чтобы пойти против законов человеческих? Он-то иногда наблюдал пресловутых амазонок, но так - издали, будто неких экзотических зверушек, но даже тогда, по привычной бесшабашности, не испытывал желания приблизиться. Кто бы мог подумать, что за симпатичным фасадом скрывается само зло?
Рябой ещё раз встряхнулся - нужно было срочно отвлечься, а то от подобных разговоров в казарме, поначалу интересных, о природе амазонок, его, если честно, начинало подташнивать. Ведь, несмотря на то, что он был типичным продуктом улицы - от кончиков ногтей до помыслов, его душа по-прежнему оставалась открытой и доверчивой - короче, любую, даже самую, казалось бы, фантастическую выдумку, он принимал на веру. Чем, конечно же, частенько пользовались товарищи по страже, нагоняя страху, и соревнуясь в небылицах перед впитывающим, словно губка, слушателем.
Мелкий моросящий дождь вновь усилился, и Рябой, бросив недовольный взгляд на уныло-серое небо, поморщился, поглубже натянул капюшон, посмотрел вправо, где стоял флегматичный увалень Бринон, одним ударом кулака вышибающий память у человека (проверено не единожды), влево, где угрюмый младший Гаруд с презрительной ухмылкой вызывающе смотрел на волнующееся перед ним море лиц и голов, постарался оживить в себе то приподнятое настроение ожидания чего-то интересного и яркого, вновь браво расправил плечи и выдвинул вперёд подбородок для пущей солидности. И всё было бы хорошо, вот только они давно торчали в оцеплении - и пищу принимали, по несколько человек уходя за помост и по нужде бегали по очереди, а Рябой к тому же, по совету - принуждению старшего Гаруда с утречка для закрепления доброго настроения влил в себя целый мех дешёвого вина, теперь в неимоверных количествах рвущегося наружу.
Толпа заволновалась, откуда-то со стороны донеслись крики, множащиеся и отражающиеся от глоток, будто всё усиливающееся эхо.
- Ведут!..
- Ужас какой!.. Бедные...
- У-у-у, предатели! Дети драконов...
Разные по содержанию, восклицания объединяла какая-то истеричность и агрессивность, которые заставили сердце Рябого тревожно ускориться. Людская стена в едином порыве подалась вперёд, заставив споро набросить на руку щит и, держа копьё поперёк, пошатнуться. Грозный крик: "А ну, подай назад!" застрял в горле, моментально сменившись растерянностью, когда он почувствовал, как сапоги буквально скользят по брусчатке, а горячее дыхание брызжущей слюной дородной тётки, навалившейся на щит, оседает на лице, будто кислота. Выпученное багровое лицо, клацающие зубы - в общем оре он не мог разобрать ни слова (словно бешенная псина - мелькнуло паническое сравнение). Слава Единому, шлем сполз на глаза, закрыв обзор. Зато пришло какое-то отстранённое понимание того, что если он опрокинется, то быть ему затоптанным. Сквозь какой-то первобытный вой, он слышал непрекращающиеся ругательства Гаруда и утробный рёв наконец-то выпавшего из состояния созерцания Бринона...
Потом неожиданно полегчало - наконец-то соизволили помочь им парни из второй шеренги, яростно орудуя плетьми и дубинками, и толпа, заскулив, словно обиженный щенок, шатнулась назад. Подрагивая от пережитого, Рябой поправил шлем, вздохнул облегчённо - пусть волнующееся перед ним море продолжало колыхаться и пениться, сознание его нашло выход - он сейчас воспринимал это как некую абстрактную, серую, обезличенную массу, вроде бульона, кипящего на тихом огне. Слава Единому, натиск ослаб, а волна голов следовала за узниками, которых вели по созданному стражей коридору.
Рябой таки решился бросить назад взгляд, но зрелище, представившееся ему, отчего-то совсем не вдохновило, наоборот, в душе шевельнулась острая, как кинжал, жалость.
Первого, щуплого, полностью седого, с поникшей головой старика, буквально под руки тащили двое громил. И пусть надетый на него балахон был нов, кое-где проступающие влажные пятна ясно показывали, что истязали его немилосердно. Рябому даже почудился кровавый след, оставляемый на камнях мостовой.
Неужели это и есть до недавнего времени всемогущий герцог РоАйци, практический полновластный хозяин Восточного предела? Или это не менее известный лорд РоВенци, правая рука короля Элия Четвёртого Великолепного РоБеруши?.. М-да, рука, которая не побоялась нанести удар в спину властителю и другу. Впрочем, это не его ума дело - Рябой всегда был далёк от перетирания косточек сильным мира сего - и век бы с ними не пересекаться. Может оттого акт справедливости, который должен был вскоре свершиться неожиданно потерял свою изюминку, когда он увидел это вот - так сказать, в лицо. Мало того, он ощутил какое-то раздражение и... неудовольствие. Может быть, конечно, повлияло и то, что он стал чувствовать себя неважно (проклятое вино!): подташнивало и немилосердно давило на мочевик - чтоб уйти сейчас по нужде, не могло быть и речи, в голове проснулись пока неторопливые, но тяжёлые молоточки - видно, сказалось-таки напряжение последних часов, а тщательно лелеемая с утра эйфория и ожидание привлекательного, неординарного, исторического события испарилось без следа.
Слегка притихший рокот толпы снова ожил. "Дракониц ведут!" Рябой вновь напрягся, ожидая ещё один натиск, но... вдруг людской гомон стал стихать. Так бывает, когда зрелище настолько захватывает, что даже не стоит трудить язык, когда даже стук сердца может отвлекать от того, что готовы алчно пожрать глаза.
Рябой не выдержал и вновь обернулся. Часто любопытство - слабость, присущая разумным. Но иногда - это беда, сжигающая человека изнутри, подобно демону или страшной смертельной болезни.
...Рубища, наброшенные на девушек, словно специально должны были демонстрировать их молодые, спелые, привлекательные тела, но... Избитые, исполосованные, искромсанные оболочки вызывали лишь неимоверную, тягучую жалость и какую-то непоправимую предопределённость происходящего. Даже торчащая в прорехе грудь одной из них, вся в багровых - словно разрисованная скальпелем - полосах, казалась средоточием боли.
Ошеломлённый Рябой обратил внимание, что первая, слегка в теле, девушка, едва ковыляющая, с пустым, застывшим взглядом, что-то беспрерывно бормочет, и каким-то чутьём он понял, что она шепчет молитву... Единый, неужели грех этой молодой женщины столь тяжел, чтобы подвергать её таким истязаниям?!
Взгляд невольно переместился дальше на даже сейчас привлекательную высокую девушку, которая будто почувствовав его взгляд, подняла голову... Сердце содрогнулось, пробитое стрелой, на мир опустилась сумасшедшая пустота и тишина. Остались чёрные, непостижимо внимательные, требовательные глаза и разбитые, раздавленные, как спелый помидор, попавший под сапог, с запёкшейся кровью, губы, которые едва-едва шевельнулись, обращаясь, видимо, только к нему. "Люди, мы не виновны..."
Где-то по краю сознания скользили слова глашатая, тут же прибиваемые ожесточившимся дождём к земле, зачитывающего имена обвиняемых, их прегрешения и меры воздействия к ним. А перед глазами юного, скороспелого стражника стоял полный муки и тоскливой безнадёжности взгляд молодой девушки благородных кровей, наверняка какой-нибудь баронессы или маркизы. И ни отвернуться, ни смыть его дождём никак не удавалось, ибо он отпечатался в самой простодушной, совсем не закалённой душе Рябого.
Народ вновь зашумел, заворчал, будто приветствуя новых действующих лиц. Рябой автоматически повернул голову на одеревеневшей шее влево и увидел группу всадников, поспешно приближающихся по коридору, выстроенному стражниками.
Мучительный крик первого пытаемого заставил его вздрогнуть так, что клацнуло древко копья о полуопущенный щит.
У него была возможность с утра рассмотреть ужасные агрегаты и инструменты, вроде топоров, клещей, разновеликих ножей, пил и молотов, устанавливаемых на помосте помощниками палача.
Сердце внезапно прострелила сильнейшая боль, в глазах потемнело, он почувствовал, как по ноге потекла горячая жидкость, успел ещё несколько раз беззвучно хлопнуть ртом, точно выброшенная на сушу рыба, то ли зовя на помощь, то ли от катастрофической нехватки воздуха, прежде чем безвольной тряпкой пасть на мостовую.
* * *
Он принял удар на дагу, правой же, не успевая довернуть меч, сделал шаг вперёд, просто влепил рукоятью в раззявленное бородатое лицо, с мимолётным удовлетворением отметив, как окрасился в алое кулак. Но на место отшатнувшегося стражника тут же встал новый, огромный косматый детина без шлема, в простом нагруднике, топор на длинной рукояти которого выглядел весьма устрашающе.
РоГичи как-то отстранённо подумал о том, что РоШакли собрал под своей рукой весь сброд королевства. Ирония судьбы: в прежде достаточно мирном, благословенном, процветающем Агробаре в стражу замели бандитов, ворюг и прочих уродов - это-то он знал наверняка. Куда катится мир? Но эти мысли промелькнули чересчур быстро и как-то вскользь, уже не сильно тревожа тот лёд, в который превратились разум и сердце. Он просто стал абсолютно равнодушной - даже к собственной гибели - машиной для убийства. Пусть изрядно побитой и крайне уставшей, но, тем не менее, продолжающей размеренно и исправно вести свою грязную, но необходимую работу.
От первого удара он просто уклонился, но длинный и насыщенный событиями день сказался, и его шатнуло, поэтому к следующему удару он был уже не готов, и, предвидя смертельную траекторию, но не видя противника, он ещё более пригнулся, уходя влево. Противный скрежет и острая боль в правом плече заставили рухнуть на колено и грязно выругаться. РоГичи почувствовал, как из ослабевшей руки юркой рыбкой выскользнул меч и жалобно звякнул о брусчатку. Глаза, залитые потом, едва уловили надвигающееся движение, и он из последних сил прянул назад. Сапог врага зацепил скулу, едва не сменив направление ухода. Копчик и локти пронзили иглы, когда гвардеец упал навзничь. Мгновенная дезориентация, голову повело. Спустя же удар сердца, будто в насмешку, видимость прояснилась, чтобы явить картину во всей её простой неизбежности: лицо врага, заносящего для последнего удара топор.
Изображать пятящегося на заднице рака РоГичи не собирался. Да и, если честно, не осталось никаких сил, кроме как с достоинством встретить даму с косой. Даже в таком, не очень приемлемом полулежащем положении.
Детина неожиданно промедлил в замахе, глаза его из-под кустистых бровей вдруг зажглись диким восторгом, а рот перекосился то ли в победном кличе, то ли ещё в чём-то, что желала исторгнуть в крике его душа. Голову полонил нескончаемый гул, поэтому слышать, что же исходит от стражника, он не мог, а понять по кривящимся в густой бороде губам и оголяющемуся тёмному нутру глотки тоже не мог. Но недоумение было столь сильно, что Прейр, презрев возможность встретить смерть лицом к лицу, бросил мимолётный взгляд вправо, и понимание снизошло, словно луч солнца.
Удар топора снёс правый наплечник, а с ним и остатки тёмного маскирующего плаща, открывая красно-жёлтую тунику с вышитой на рукаве чайкой. Вот отчего ликовал детина - завалить самого королевского гвардейца, особенно по нынешним временам, было для него несомненной удачей, достижением и предметом хвастовства, и наверняка, будь его воля, то и голову капитана отдельно от туловища уволок бы с удовольствием с собой в качестве сувенира...
Кривые улыбки, практически одновременно прорезавшие лица врагов, конечно же имели разный настрой, тем не менее, ирония судьбы, как самая действенная художественная кисть происходящего, имела место здесь быть.
Топор пошёл вниз, но в следующее мгновение, в казалось бы, монолитную фигуру, кто-то врезался. Реальность, словно действительно отодвигая кончину, вновь включила органы чувств, и РоГичи со всхлипом втянул в себя воздух, слыша разочарованный рык грохнувшегося о мостовую детины и наблюдая, как Ранье, один из его гвардейцев, отчаянно отмахивается от наступающего на него другого бородача с окровавленной рожей и обломком копья.
Нужно встать и помочь! Мысль билась в мозгу, посылая тревожные импульсы в ватное, словно неродное, тело. Он перевалился на живот, утвердился на коленях, будто старый шелудивый пёс, пошатывающийся от сквозняка. Поднял голову и увидел, как в паре локтей от него, среди трупов, шевелится крупное тело сбитого с ног стражника. Эту опасность никак нельзя было проигнорировать - если детина встанет, им с Ранье точно не жить.
Даже не пытаясь подняться на ноги, он так - на четвереньках, как какое-то уродливое насекомое, погрёб по скользкой от крови брусчатке, едва огибая распластанные на земле неподвижные тела, к недовольно потряхивающему головой оглушённому стражнику. И, лишь когда перед ним возникла уверенно поднимающаяся спина, РоГичи сообразил, что кроме намертво зажатой в левой руке даги, у него из оружия больше ничего не осталось. Впрочем, в данной ситуации это был более чем приемлемый вариант, нежели бесконечность назад брошенный им меч, или секира, острый кончик которой в запёкшейся крови торчал из-под Грега, ещё одного его гвардейца, ценой собственной жизни прикрывшего его, своего командира, от подлого арбалетного болта.
Не тратя драгоценного времени, чуть отклонившись в сторону, словно косой - помогая руке набрать необходимую инерцию, молясь, чтобы попасть в стык кожаных пластин, прикрывающих спину и грудь стражника, Прейр нанёс удар.
Но, видимо, Единый либо смотрел в иную сторону, либо он вообще был глух к подобным просьбам, лезвие, вроде как попав куда надо и - судя по визгу - зацепив тело, неожиданно скользнуло в сторону, так и не доведя дело до конца. Стражник, почувствовав, что враг совсем рядом, сзади, попытался боднуть головой, но так как капитан, так и не разогнувшись, вновь заносил руку вдоль брусчатки в повторном отчаянном ударе, то следствием этого движения стало падение того на спину и отлетевшая в сторону дага - гвардеец едва успел вытащить из-под тяжёлого тела отбитую руку. И тут же навалился на грудь, вдавливая локоть в шею.
Сильнейший удар в скулу потряс голову, но РоГичи не ослабил хватку. Левая пятерня стражника упёрлась в подбородок капитана, пытаясь отжать его, а вот правая судорожно запорхала у пояса. Мгновенно сообразив, до чего хочет добраться противник, РоГичи дотянулся указательным пальцем правой руки до безумно таращившегося глаза и воткнул его в ненавистное око. Тело под ним забилось, но Прейр лишь пошире расставил ноги, наклонил голову, подставляя под затихающие удары макушку и убирая шею, теперь сам попытался нащупать заветный предмет на поясе, рукоять которого всё это время давила в районе живота.
Лезвие мелькнуло, но было остановлено буквально в пяди от налитого кровью глаза.
И вновь мгновенье замерло в шатком равновесии. Клинок - как тонкий мостик между жизнью и смертью, кровожадно подрагивая, то приближался, то отдалялся от бьющейся в ужасе плоти. РоГичи, плюнув на всё остальное, навалился на рукоять, рывками пытаясь приблизить конец, а широкие ладони, покрытые редким чёрным волосом, вцепившиеся в кисть, противостояли ему.
Изо рта стражника сквозь невнятное рычание - поскуливание - ругательства, будто морсой прибой, вылетала на бороду пена. РоГичи же в каком-то безумии принялся словно бы уговаривать своего врага: "Ну, что ты, что ты, смирись... это будет не больно... всё закончится, обещаю... ты наконец-то встретишься с Единым, справедливым и милосердным..."
Рывок - и лезвие провалилось на несколько сантиметров вниз - капитан почувствовал, что силы, удерживающие врага на этом свете, уже отвернулись от стражника. Из широко распахнутого глаза скользнула предательская слеза, превратившаяся в яркий ручеёк, когда кончик ножа коснулся роговицы, стремительно окрашивающийся в алое всё более насыщенного тона с каждым милиметром стали, неспешно опускающейся вниз.
Капитан почувствовал, как тело под ним дрогнуло и замерло. И только тогда благословенная темнота накрыла его...
- Прейр!.. Эй, капитан, как вы?..
Сквозь ватную пелену, словно из другого мира доносился голос. Якобы знакомый, но идентифицировать его РоГичи пока не мог - сознание с трудом разрывало покрывало забытья и боли. При этом было сильное ощущение, что явь, настойчиво тревожащая его, ничем хорошим не откроется. Впрочем, враждебности в голосе не чувствовалось. Как и иных чувств - казалось, некий фильтр, стоящий между ним и звуками извне, обесцветил краски эмоций.
Освежающая длань влаги растеклась по лицу тяжёлыми, но целительными каплями, упав на закрытые веки, увлажнив сухие и какие-то неподвижные, будто в коконе, губы, едва проникнув в глотку и бесследно растворившись, как в печи, при этом заставив болезненно скривиться - вялый язык, рефлеторно дёрнувшись изучить проблему, наткнулся на острую кромку сломанного зуба и шероховатой поверхности губ, тут же ответившей солёной тягучей каплей, к слюне не имеющей никакого отношения.
Кадык судорожно и сухо дёрнулся, пасть, словно клочок пустыни с увеличивающейся воронкой, развёрнутой походя равнодушным, сидящим внутри, в засаде скорпионом-языком, приоткрылась в надежде чуда. Которое не замедлило исполниться - холодный поток неудержимым водопадом хлынул внутрь, изрядно смешиваясь с пылью, сукровицей, какими-то мелкими осколками, царапающими горло и будто пробуждая прячущиеся по закоулкам органы чувств.
Струйка, сбежавшая по шее, кольнула неожиданным холодком. И наконец-то заставила пошевелиться. Уши опознали голос, и, несмотря на кокон апатии и какого-то вселенского холода - словно душа убывшая в путешествие за пределы Веринии, вдруг вернулась в родной дом, но с остывшим очагом и застеленными пылью и паутиной столом и стенами - он ощутил облегчение. Веки, сбросив пудовые замки, поднялись, и сквозь влажную марлю он таки опознал склонившийся над ним в тревоге силуэт.
- Даг, какого дракона ты не даёшь мне спокойно помереть? Или ты - смею надеяться - сейчас выступаешь в роли посланника Единого?..
Скрипучий, будто чай из полыни и шелестящий, как у полудохлой змеи, голос точно не мог принадлежать ему. Облегчённый выдох был ему ответом.
- Ну, Прейр, заставили вы нас поволноваться! Дики вообще подумал, что вы мертвы, но всё-таки не поленился наклониться, пощупать вас.
Довольный смешок откуда-то из-за пределов видимости сообщил капитану, что оный боец не сомневался в жизнестойкости РоГичи. Огромный, будто тролль, неимоверно широкий в поясе, гвардеец, рядовой Димиус РоМорей, третий сын барона РоМорей из Восточного предела в своё время за удивительную способность находить на свою задницу неприятности, которых и так в тех неспокойных краях хватало с избытком, вкупе с нехилым ростом (уже в детстве он был на голову выше своих сверстников) и, как следствие (либо наоборот), отличавшийся неимоверной прожорливостью - кухня ночью в замке просто не запиралась - бесполезно, был в своё время отправлен - от греха подальше - в доблестную королевскую гвардию, в надежде, что буйного отпрыска смогут обуздать и обкорнать в нечто цивилизованное. Как бы то ни было, но то ли так впечатлила столица, то ли это было действительно достижением отцов - командиров, то ли возрастное шило где-то по дороге в гвардейские казармы отвалилось само по себе от мягкого места непутёвого юноши, но нрав его после учебки поменялся разительно, и теперь к определению "буян" добавлялся немаловажный эпитет "флегматичный". То есть, чтобы сорваться во все тяжкие, Дики теперь требовалось мысленно раскачаться, поразмыслить - ну, в том случае, конечно, если кто-то не нарывается конкретно. Столица - есть столица, можно сказать, центр вселенной для жителей королевства, и спесь со всяких пришлых деревенщин сбивает жёстко и эффективно. Пусть и несколько своеобразно, нежели в провинции, где честному кулаку противостоит кулак, в худшем случае, дубинка, а не острый язык и умение правильно кривить губы. Быть осмеянным в приличном(!) обществе вряд ли пожелает самый недалёкий отпрыск благородных кровей.
- Выходит, это я здоровяку обязан тому, что остался в столь славной компании, - РоГичи ухватился за протянутую руку и рывком попытался подняться, что явно было ошибкой - в глазах вновь потемнело, и он сделал вид, что наклонился к мостовой в поисках чего-то важного, при этом продолжая нести преувеличенно бодрую чушь. - Что ж, с меня бочонок вина в лучшем кабаке Агробара за то, что не оставили на съедение драконам Шакли моё отбитое и фактически готовое к употреблению тельце.
- Что вы, капитан, - громыхнул ещё один непоседа и надцатый дворянский сын на этот раз с Западного предела, вечный соперник Дики - сейчас скорее шуточный, нежели вначале их знакомства, Войтех ВерГрачи, - ваши косточки этим стервятникам точно не по зубам. А идея насчёт бочонка мне тоже приходила в голову. Вот только с содержимым я бы поспорил - доброе пиво, такое, как варят у нас в Лондрее, и к которому благосклонно относятся даже не пришедшие к свету Единого шалюры, было бы, мне кажется, честнее. Поверьте, капитан, мы бы вас в любом состоянии забрали с собой. Но, уверен, при наличии пива с моей родины ваше возвращение с того света было бы намного быстрее.
Прейру хоть и было плохо и больно, он всё равно невольно улыбнулся, глядя на невысокого крепыша с длинными усами и хитрыми глазами, аккуратной бородкой и обширной залысиной, на которой багровел свежий шрам - битва, что называется, за его голову произошла знатная - наверняка сорвало шлем, который Войтех, будучи чрезвычайно бережливым, отыскал и подвязал к поясу. Капитан в который раз отметил про себя отношение жителей запада королевства, соседствующих с шалюрскими деревнями, с которыми у них в лучшем случае был вооружённый нейтралитет. Но даже сейчас, после объявления королём предать огню взбунтовавшуюся провинцию, Войтех не называл шалюров предателями или драконами. Суровые законы фронтира: врага нужно уважать, иначе ты не будешь достоин его. Вообще, что тут говорить, история Западного предела изрядно писана кровью. Если судить хотя бы по фамилии гвардейца, то он - дворянин вербарских кровей, а значит, земли его семьи наверняка часто были спорным вопросом между братскими королевствами Агробар и Вербар. Но об этом сам Войтех, изрядный зубоскал, умалчивал - о семье и родине - ни-ни. В отличие от того же Дики, любящего вставлять истории из жизни своего баронства и родни. К примеру, вот одна анекдотически историческая фраза старшего РоМорея, ставшая, в принципе, и последней каплей, и указанием к действию: "Что же за дракона ты родила на мою голову, Мильде?!" - воскликнул в сердцах отец на семейном совете, и родня, где помимо самого барона присутствовали мать, братья, сестра, кто с негодованием, кто с укоризной, кто с ухмылкой подняли взгляды на возвышающегося над ними чуть ли не на полторы головы Дики. Что делать, приходилось ломать шеи, ведь род Морей был хоть и весьма боевитый, но в росте как-то не задался.
- Капитан РоГичи, хочу напомнить тебе, деревенщина, благородных кровей, и голову ему вернее вскружит вино с тиренских виноградников.
- Это кого ты назвал деревенщиной, пень неотёсанный? Да такого, как ты, даже звери лесные постесняются за своего принять! Видно чиновник спросонья поставил кляксу, а в королевской канцелярии приняли её за положительное резюме - это наверняка случайность, что почти что "тёмный" затесался в ряды королевской гвардии...
- Сейчас ты сам точно потемнеешь, когда получишь по голове! - терпение, миролюбие, равно как и продолжительные словесные баталии, как говорилось выше, не были сильной стороной Дики.
- Всё, прекратите, наконец, - сердито, негромко, но при этом внушительно вмешался Даг. Он деликатно придерживал капитана за плечо, тонко уловив его состояние, и, лишь почувствовав, что тот крепко утвердился на ногах, отпустил его.
Прейр, с улыбкой прислушиваясь к пикировке своих подчинённых, огляделся, оценивая их положение и состояние, дабы принять решение, как им быть дальше. И холодок в его душе, тот панцирь, который твёрже любых доспехов, благодаря которому он смог не только выдержать эти дни и не сломаться, но и, честно говоря, выжить - ведь легко смотреть в глаза смерти, чувствуя себя мёртвым, немного отступил. Глядя в суровые, и, несмотря на браваду, уставшие лица товарищей, увидел самое главное - их очень потрепало. Выходит, что обещание, данное принцессе о том, что он вернётся со своими людьми к ней на помощь, может быть и не исполнено. Может вообще встать вопрос о просто выживании в ставшем вдруг смертельно враждебным родном городе.
Трое стояло рядом, и только у Дики была перевязана левая рука, впрочем, судя по тому, как он рефлекторно сжимал - разжимал мощный кулак, ранение было не опасным. М-да, этого борова не так просто вывести из строя. Впрочем, как и остальных троих - что значит, ветераны, прошедшие огонь, воду и глотку дракона. Чуть дальше, у фасада богатого дома, сгрудились остальные. Кто-то сидел, упёршись в стену спиной, вытянув устало ноги, кто-то пытался привести в порядок амуницию и оружие, один склонился над стонущим товарищем, а другой тянул мёртвое тело к уже лежащему на мостовой ряду.
- Нас стало ещё меньше, - тихо проговорил РоГичи, бросив короткий взгляд на Дага и вновь вернувшись к замершим телам.
- Будем живы - помянем, - бросил бесстрастно сержант и потёр лоб - из-под кольчужного капюшона вытекла капля крови, которую он тут же размазал, не обратив на это внимания.
Ну, и вид у них, - отрешённо подумал капитан, с трудом удержавшись от желания потрогать разбитое лицо, - только горожан пугать, - и сплюнул слюну, скопившуюся во рту с кровью и осколками зубов. Правда, жителей столицы сейчас вряд ли больше напугаешь - самые благоразумные забились в щели, будто тараканы, в надежде, что всё каким-то образом само собой разрешится. Вот только, короля вряд ли оживишь. Как и многих других отважных и честных подданных. Да и не все агробарцы сидят по домам, как выясняется - многие, вооружившись дрекольем, вылезли на улицы в поисках лёгкой добычи. А ведь были и такие, что вдохновенно слушали священника - кто его знает, относящегося к какому крылу расколовшейся церкви. Впрочем, та толпа и дала им возможность оторваться от погони.
После расставания с принцессой их отряд какое-то время довольно благополучно продвигался по городу - несколько патрулей предпочли не обратить на них внимание, тем более, принадлежность к королевским гвардейцам они тщательно скрывали надетыми поверх доспехов плащами. Но потом попался разъезд новой стражи во главе с чересчур уж возомнившем о себе юнце из числа дворян, примкнувших к перевороту, который сразу же нахрапом потребовал документ, удостоверяющий их лояльность новой власти. Пришлось оный и предъявить в виде меча и успокоить зарвавшегося предателя и тройку его телохранителей. К сожалению, этот эпизод увидели северяне, десяток которых во главе с офицером на коне вынырнул с соседней улицы. Дружины северных баронств, которые ввёл в столицу неизвестный пока организатор переворота, не только занимали важные места Агробара, но и наравне с новой стражей РоШакли наводили порядок на улицах. К сожалению, они не только усмиряли мародёров, но и отлавливали вот таких вот, как они, королевских гвардейцев, объявленных предателями короны, и иных людей, как правило, дворянского происхождения, верных наследной принцессе Лидии, якобы самолично умертвившей отца - короля. Наглая ложь, словно страшная чёрная чума, проникала в головы жителей королевства. Точно также, как и устойчивый запах гари, крови и страха, пропитавший улицы Агробара, заставляя в каждом встречном видеть убийцу и предателя. Так и северные дружины, наверняка обманом брошенные на улицы города, выполняли свой долг. Но капитану от этого было ещё больнее, видя, с какой яростью глядели им вслед суровые северные воины, поднимая с обагрённой кровью брусчатки своего сражённого командира, бесстрашно и даже с каким-то презрительным вызовом бросившегося на толпу вооружённых всадников. А ведь это были "рыси", со многими из которых РоГичи во время пребывания на севере, наверняка пересекался, а то и выпивал бокал крепкого тёмного пива. Он смел только надеяться, что этот офицер выживет и не будет лелеять ненависть к другим агробарцам.
Вот с того момента и началась охота на их отряд. Но ещё и потому, что капитан принял решение уже не сильно скрывать гвардейские цвета и белоснежную чайку.
Поначалу им удавалось уходить от преследования пока что небольших групп загонщиков, стараясь не вступать в бой, дабы не увязнуть и не потерять мобильность из-за неизбежных ранений в круговерти столичных улочек, зная их не просто хорошо, а великолепно. При этом РоГичи конечно же отдавал предпочтение тому направлению, в котором он мог что-либо узнать о судьбе жены и дочери. О чём честно сообщил своим людям, которые отнеслись к этому с пониманием. Может быть в силу того, что практически все, кроме самого Дага, закоренелого холостяка, не были выходцами из столицы и ещё не успели обрасти в ней крепкими привязанностями, и район ухода их интересовал мало, главное чтоб - во исполнение долга - подальше от принцесс.
Ну, а потом вынеслись на площадь Святого Кария, которая неожиданно оказалась многолюдной - большая толпа горожан собралась у собора, слушая священника, стоящего на ступенях, а два широких проспекта на другой стороне контролировала тяжёлая пехота, тут же насторожившаяся и замельтешившая высокими щитами и копьями при появлении всадников. А сзади, распугивая редких прохожих, стремительно приближающимся эхом цокота копыт, а затем и воочию из-за поворота показались конники, не менее полусотни. Как говорится, ловушка захлопнулась. Но капитан действительно хорошо знал этот район - с Вельей и Адалией они еженедельно посещали воскресные службы храма, поэтому, хлестнув коня, он, огибая по широкой дуге заинтересовавшуюся происходящим толпу, поскакал к самому собору, где, спрыгнув на землю, скомандовал: "Берём самое ценное и за мной, лошадей и остальное бросаем". Слава Единому, гвардейцы без вопросов и рефлексий, с каменными лицами последовали приказу, оставив при себе оружие, возможно узлы с провизией, хотя наверняка кому-то было жаль расставаться со своим четырёхногим верным другом. Но поверили командиру - иначе нельзя. Да и жизнь, как говорится, одна - с собой на тот свет ничего не унесёшь, коль не можешь унести ноги. А дальше уже вдоль стены, где не так плотно стояли люди, они проникли в собор, прошли сквозь него, бряцая железом так, что служки и монахи в ужасе попрятались кто куда, а эхо ещё долго гуляло под куполом. И вышли на задний двор, где капитан сразу свернул не к крепким задним воротам, а взял левее, за хозяйственные постройки, к не очень приметной калитке, выходящей на узкий извилистый переулок, ведущий к домикам местных священнослужителей - когда-то по долгу службы молодому лейтенанту РоГичи доводилось здесь проходить с тогдашним настоятелем храма отцом Елием. Хитроумный новомодный замок, вставший на их пути, заставил капитана отвлечься от настойчивых обращений к Единому о том, чтобы преследователи были не местными или хотя бы не столь сообразительными, чтобы попытаться угадать маршрут беглецов, и помянуть дракона. На что бог отреагировал вполне благосклонно в лице серьёзно настроенного Дики, с одного удара плечом вышибившего крепкую дубовую дверь, оббитую железом (не выдержали петли и запирающий язык), и тут же, как бы реагируя на нехорошие слова капитана, прервавшие молитву, послал к ним сонную парочку из ближайшего сарая, явно разбуженную шумом, с вполне определёнными зелёными платками, небрежно и криво повязанными на руках.
- Кто такие? - грозно пробасил плешивый недоросль, напряжённо щуря глазки - он явно перепутал явь со сном.
- Разберитесь, - коротко бросил РоГичи Дагу, а сам пошёл вперёд, увлекая бойцов за собой.
Предупреждающий окрик сержанта капитан уже не услышал. Это уже потом Даг объяснил, отчего задержалась большая часть отряда - в сарае, который облюбовало отребье с зелёными повязками для полуденного сна, их оказалось гораздо больше, и, услышав звон железа и предсмертные хрипы товарищей, они, словно тараканы, повалили со всех щелей. И пусть их бойцовские качества оставляли желать лучшего, они их компенсировали полным отсутствием инстинкта самосохранения. И потом, их было много - не меньше двух десятков. Оттого-то они оттянули на себя большую часть гвардейцев. Потому, когда Прейр с четвёркой бойцов, преодолев короткий переулок, выскочил на уличный простор и нарвался на пробегающий мимо патруль, и помочь им было некому. Завязалась короткая, жестокая схватка, которая закончилась для капитана на трупе стражника РоШакли. А для остальных...
- Ранье? - поднял голову Прейр на Дага.
Сержант отрицательно качнул головой.
- Мёртв.
Капитан тяжело вздохнул, отчего сломанные зубы отчаянно заныли, заставив болезненно скривиться. Гвардеец фактически спас ему жизнь, а сам...
- Сколько? - глухо уточнил.
- Семеро, - сержант сразу понял капитана. - А Терий очень плох - болт пробил плечо, задел артерию и без целителя... - пожал плечами.
На его невозмутимом, с по-крестьянски крупными чертами, лице, дёрнулись уголки губ да что-то такое мелькнуло в прищуренных глазах - вроде безмолвного обещания врагам неминуемой, безжалостной смерти, что РоГичи лишь кивнул в ответ и постарался встряхнуться - ведь им, живым, ещё предстояло жить и умирать, и в этом отрезке между этими двумя точками, много драться... Так может, - мелькнула странная мысль: коль их жизни по факту всё рано им не принадлежат, стоит ли вообще переживать о таких казалось бы когда-то важных вещах, как страх, боль, смерть? Не пора ли вздохнуть полной грудью, расправить плечи и идти дальше? Но так: хромая, держась за бок и сплёвывая кровь.
РоГичи криво усмехнулся в усы, не обращая внимания на мгновенный болезненный укол в разбитых губах, прислушался к нарастающему шуму со стороны храма, оглядел своё воинство, и твёрдым голосом сказал:
- Так, гвардейцы, поднимаемся, помогаем раненым и уходим. Тут недалеко есть место - там, надеюсь, передохнём, залижем раны. Ну и подумаем, как быть дальше, - последнюю фразу он уже произнёс негромко, в основном адресуясь Дагу, который молча кивнул.
А у капитана отчего-то неприятно кольнуло в груди от плохого предчувствия - как там жена и дочь? Как бы из-за несносного характера Вельи они не попали в какую-нибудь беду! Только б тесть не сглупил, не дал задурить голову любимой дочери, и запер её в крепких стенах в это страшное время.
* * *
Ежи запустил пальцы в огненно-рыжую шевелюру, поскрёб голову, преследуя сразу несколько целей: пытаясь касаниями успокоить нескончаемые молоточки похмелья, а параллельно стараясь активировать мыслительные процессы... ну, так - на всякий случай, ибо ощущать себя ходячим бурдюком кошачьего дерьма совсем не хотелось - не дай Единый, в таком виде его увидит Тамара! Или... в общем, на этом постоялом дворе хватало лиц, перед которыми не стоило представать этаким придатком - или мехом - вина. Конечно, можно было отлежаться на сене, что и предпочли сделать иные гвардейцы, ведь после чудесного - иной, более точный эпитет было бы сложно подобрать - избавления от пришельцев из Архипелага, Борун, гвардейский сержант, вняв пожеланиям маркиза РоПеруши и самой наследной принцессы Лидии, дал возможность бравым королевским "чайкам" "отдохнуть". А с ними и прибившемуся после ссоры с товарищем - наёмником и вольному бойцу Ежи.
М-да, "ссора" и "товарищ" - не совсем верные определения, передающие всю глубину случившегося. "Ссора" - это ни много, ни мало, а при встрече большая вероятность лишиться головы - ну, или иной способ скорого или не очень - в зависимости от настроения оппонента - перехода в мир иной. А "товарищ"... видел он таких друзей в заднице дракона, предварительно тщательно прожаренных и прожёванных. Никаких добрых чувств к Лири он, несмотря на несколько лет совместных походов, не испытывал. Конечно, не до такой степени, чтобы в тёмном углу загнать здоровяку в спину добрую сталь (а иного способа противостоять тому, Ежи было сложно придумать), нет. Но, к сожалению, противоположная сторона вряд ли терзалась сомнениями по поводу того, каким способом умертвить бывшего товарища по команде. Дракон - есть дракон, нрав его неизменно буйный, и щёлканье по носу - отнюдь не способ решить дело миром.
Да если разобраться, что хорошего он видел от Лири? Одни зуботычины и тупые поучения, которые приходилось безропотно сносить от старшего и очень агрессивного "товарища". Когда ещё был жив Сетр, их командир, тот умел сглаживать острые углы и сдерживать необузданный нрав здоровяка. Но сейчас, когда Агробар сошёл с ума, после смерти одноглазого, после рек крови, постоянного напряжения и ощущения, что они из одной ловушки перебираются в другую, не менее безысходную, нежели предыдущая, Лири совсем снесло голову. Нападение на гоблина из дружественной команды наёмников - яркое тому подтверждение. И, если бы не Кол, третий и последний выживший наёмник в их команде, прибывшей совсем недавно в столицу некогда процветающего королевства, быть бы уже Ежи остывшим трупом (рыжий-то разумом понимал, что рано или поздно - скорее, первое - это произойдёт, но вот именно сейчас, когда он близко познакомился с одной весьма приятной во всех отношениях амазонкой, ему очень хотелось отсрочить неизбежное). Так это Кол - авторитет и боец, который, несмотря на не совсем соответствующие Лири габариты, мог противостоять не только тому, но и... - Ежи на мгновение сбился с мысли, не в силах представить высокому и высушенному, будто тарань, молчаливому наёмнику достойного соперника - всё-таки похмелье - не синоним логике, внятности и завершённости. И вообще, если бы не Кол, ещё неизвестно, слушался бы Лири местных дворян, ту же, к примеру, весьма симпатичную, но очень холодную (или озабоченную?) принцессу?
Собственно, это было единственное препятствие, мешающее толкнуть дверь и войти - боязнь нарваться на Лири. Это не трусость, - успокоил себя Ежи, это - благоразумие. Нежелание, в конце концов, портить себе настроение и усугублять своё состояние возможной неравной схваткой - вряд ли на виду у многих, очень даже влиятельных в королевстве людей и защитников Ремесленного квартала, он сможет пролить кровь - их наверняка разнимут... М-да, а ведь громиле достаточно одного точного удара.
Но ведь так хочется есть! Тягучая пустота в желудке тут же напомнила о себе - как-то вчера вечером (да и ночью) предпочтение отдавалось жидкости, нежели еде... А может кубок вина и вернёт равновесие организму, снимет напряжение и развеет состояние неясной тревоги? А там, глядишь, и перед ясные очи Тамары можно явиться.
Вообще, он мечтал её увидеть прямо сейчас - после решительного ныряния в нутро трапезного зала... Пожалуй, её поцелуй легко смог бы заменить кубок вина и вернуть самочувствие в норму. Впрочем, зачем отказываться от одного в пользу другого?.. Вот же дракон! - он потряс головой, но вместо ожидаемого просветления, молоточки в голове мало того, что прибавили в весе, так ещё и ускорились... Всё, если он сейчас же не вкинет в утробу добрый кусок мяса, щедро не зальёт это вином или пивом и не лицезреет рядом прекрасную девушку, то и вмешательство Лири не понадобится - сам дракон слизнёт его с земли шершавым, беспощадным языком.
И, кстати, - словно подтверждая отсутствие логики у человека, славно посидевшего накануне, мысль сделала неожиданный кульбит: амазонки вчера тоже достойно отметили благополучное завершение пиратского нашествия. Сам Ежи видел лишь миниатюрную Деметру, девушку весьма интересную и симпатичную, занимающую, ни много, ни мало офицерскую должность в небольшом девичьем коллективе, как и он, застрявшем в Ремесленном квартале, и, что самое главное, по яркости шевелюры, относящейся к одному с Ежи племени рыжих. Была амазонка в компании маркиза, и наёмнику показалась весьма, хм, расслабленной. Остальных же воинственных дев видели гвардейцы, ходившие с дружеским визитом к амазонкам, и были они полны впечатлений от брудершафтов, сопровождавших, а то и прерывавших застолье... Тамара наверняка была среди участниц (Ежи у парней решил не уточнять - ну... и сам не знает почему... да, дракон его возьми, ему не очень приятно представлять, как его(?!) Тамара целуется с хорошими, в общем-то, мужчинами, но очень пьяными и бородатыми!), не потому, что в иерархии амазонок она не просто рядовая, а десятница, и все девушки, пришедшие с ней (кроме, конечно же, Деметры) - её подчинённые. Они, между прочим, единственные выжившие телохранительницы принцессы с начала дворцового переворота. И потом, у амазонок бзик такой: доказывать мужчинам, что они не хуже, а то и лучше, при чём во всём - не только во владении оружием, но и в застольных, хм, баталиях. И Тамара, несмотря на недавнее ранение, запрет самого кардинала на потребление хмельных напитков, наверняка не ударила лицом в грязь.
Наёмник, никогда не страдавший излишней мнительностью, тяжело вздохнул, и наконец-то толкнул дверь.
Несколько мгновений он стоял на пороге, пока привыкали глаза после неожиданно выглянувшего солнышка, потом обвёл внимательным взглядом вытянутое просторное пространство с равномерно расставленными столами, большинство которых было уставлено перевёрнутыми верх ногами скамьями.
- Эй, Ежи, чё торчишь, будто травоядный дракон? Иди сюда, нальём лекарство от меланхолии...
Наёмник, повернувшись на голос, только покачал головой и хмыкнул: в любой компании, группке, отряде, обществе всегда найдутся люди, отдающиеся гулянию (имеется ввиду комплексное значение этого слова: от неимоверного количества хмельного до мордобоев, братаний, и кувырканий с тем количеством женщин, которое способен одолеть организм) всем сердцем. Это своего рода искусство: не спать, напрягать тело всевозможными испытаниями день, два - неделю, а потом накануне дежурства или иного ответственного мероприятия, встать, словно новорождённый дракон, ни разу не пробовавший на зуб человечину, и добывающий огонь, извините, пока только задом, и идти служить. Это были РоСтайн и компания. Бирон - мелкий столичный дворянин, имеющий за душой лишь меч и неиссякаемый оптимизм по поводу будущего (равно, как и прошлого и настоящего), щёголь, умеющий правильно улыбнуться хоть симпатичной крестьянке, хоть задравшей нос леди, растопить лёд сердец которых для него всегда вопрос чести. И с ним такие же неунывающие парни-гвардейцы, для которых меланхолия и нежелание открывать глотку вину - диагноз, с которым борются самыми радикальными методами, используя вместо рычагов воздействия весь арсенал от "честь" и "слабо" до "уважаешь" и "в морду". Да-да, вот так - они не стесняются использовать белые благородные рученьки для резких, профилактических, порой так необходимых действий.
Улыбка на лице Ежи непроизвольно расползлась, словно лужица в оттепель. Это то, что ему нужно: компания лёгких на подъём и язык собутыльников, не травмирующих мозг пережёвыванием сомнительных перспектив.
Направляясь к ним, Ежи отметил несколько моментов. Первый - и самый главный - Лири в трапезной нет. А гвардейцы заняли столик чуть ли не посредине зала, словно бы говоря: начальство выразило пожелание (читай: приказало), чтобы бравые вояки расслабились, вот они по мере слабых человеческих сил этим и заняты - и негоже просьбы командиров исполнять, прячась по тёмным углам. Ну и ещё одна мысль - не столь, впрочем, важная, но любопытная и для любителей статистики: Ежи так и не смог сразу определить, что тут у них: затянувшийся ужин или ранний завтрак. Лица гвардейцев были в меру бледны и розовы (в зависимости от склонности), глаза блестели и краснели в пределах разумного, языки работали с той вальяжной неторопливостью, за которой легко спрятать неминуемые в таких положениях речевые огрехи, и носами ещё никто не изучал столешницу в поисках зарытых кладов и прочих мясных подлив.
- Рыжий! - бодро хохотнул Марек, блондинистый гвардеец с изрядно запущенной причёской и выдающимся носом, важно нависающим над тонкими усиками, утирая рукавом губы после орошения в который раз просохшей глотки, и сопроводил восклицание жизнерадостной икотой.
"Чайки" сходу переняли манеру амазонок обращения к нему по цвету волос, к чему он, впрочем, отнёсся с пониманием: ну, дано ему природой - родителями - Единым такое яркое отличие от остального разумного мира, так что теперь, ежедневно бриться налысо? Нет уж, "рыжий" - звучит гордо! С другой стороны, к той же Деметре вряд ли кто-то обратиться: "Эй ты, Рыжая, как дела?" Ежи даже на мгновение замер, представив себе этого беднягу - почему-то с расцарапанным лицом и отбитым между ног хозяйством. Хотя амазонка наверняка без лишних разбирательств и эмоций, присущих какой-нибудь уличной торговке, просто и хладнокровно прирежет наглеца... и забудет о незначительном эпизоде... М-да, эти амазонки - ещё те загадки, голову можно сломать, чего от них ждать: клинка или поцелуя? Намудрила Лидия, Её Высочество с поднятием женской самооценки, как есть намудрила, перекосила им мозги набекрень, значительность подняла, бутафорские яйца нацепила - для соответствующей крутости, а симпатичные личики, лишённые волосатости, а весьма аппетитные выпуклости, так и притягивающие глаза - как с этим быть? Что тут скажешь: это либо воинственная привлекательность, либо привлекательная воинственность.
- Чего задумался, бери давай, - настойчиво толкнул под локоть Бирон, намекая на будто выросший по мановению волшебной палочки кубок вина. - Давай-давай, не стесняйся, а то рожа у тебя, будто задница дракона пожевала её и выплюнула из-за неважных вкусовых качеств, - за столом, оккупированным пятёркой гвардейцев, грохнул дружный хохот.
Ежи не заставил себя долго упрашивать, и жадно присосался к кубку... И почувствовал, как буквально разглаживаются складки на непринятой здоровым желудком дракона неаппетитной части тела, а молоточки в голове, прежде доводившие до белого каления, словно бы захлебнулись.
Сделав внушительный глоток, Ежи облегчённо выдохнул, придушил заронившуюся мысль: а холодное пивко было бы покруче - чай, не благородных кровей, обозрел сидящих за столом.
Пятёрка гвардейцев в расхристанных туниках, с опухшими лицами представляла собой весьма колоритное зрелище. И не скажешь, что это боевой цвет королевства. Впрочем, как говорится, застольная внешность обманчива, и наёмник, проведший с ними некоторое время, соседствуя тюфяками и участвуя в отражении пиратского нашествия, мог сказать совершенно точно: этим ребятам он доверил бы свою спину - и сам бы прикрыл. Гвардейцы точно не относились к категории "паркетных" вояк, цепляющих блеском начищенных доспехов, тянущих ножку и падающих в обморок от крепкого звука, изданного задом. Они носили вполне себе боевую сталь, не единожды обагрённую кровью, а не муляжи, которыми в зубах боязно ковыряться - вдруг сломаются. Правда, парочка из них, Димир и второй, имя которого он запамятовал, выглядели посвежее - не иначе недавно с дежурства. Всё правильно, веселье весельем, но службу-то нужно нести - наверняка маркиз и сержант Борун строго за этим следят. Порывшись в памяти, Ежи действительно не смог вспомнить этих двоих в честной компании. Впрочем, это тоже ни о чём не говорило, ибо вчера вечером, когда гулянка только набирала обороты, он предпочёл по тихому улизнуть из зала, и далее уже попивал со случайными желающими в сторонке - уж очень разошёлся Лири, чей свирепый рык стал прорываться сквозь общий галдёж. Нечего было и думать - давать повод громиле выплеснуть свою злобу на него - жертва-то у него явно намечена. И ладно бы пострадает только он - Ежи вчера поймал тот злой кураж, толкающий на необдуманные поступки, и готов уже был схлестнуться с бывшим товарищем. Но могла случиться свалка - наверняка те же гвардейцы не стали спокойно наблюдать за "избиением младенца" и вмешались. А чем бы это закончилось, сложно и представить - Лири при всех своих поганых человеческих качествах, бойцом был отменным, и наломал бы дров... не на один погребальный костёр. Лишняя конфронтация в их небольшом, но тесном лагере совсем ни к чему.
За столом - как водится в такие моменты - компания разбилась на несколько диалогов по интересам, когда все говорят со всеми, и при этом никто никому не мешает. Ну, кроме Ежи, так как придвинувшийся ближе Марек затянул какую-то полную нудятину, долженствующую преподнести его, как неимоверного героя-любовника. Наёмник, скосив глаза на маячивший в опасной близости от щеки неимоверных размеров нос рассказчика, только хмыкнул про себя - не обижать же неплохого, в общем-то, человека неуместным ржанием, постарался отодвинуться чуть в сторонку. Впрочем, гвардеец не обратил на его манёвры особого внимания, продолжая монотонно вещать практически в пустоту.
Ежи вздохнул обречённо - молоточки в башке очень чутко реагировали на всякого рода занудствования, и живо добавляли в громкости, поэтому сам потянулся к кувшину - негоже глотке сохнуть. И, уже попивая мелкими глотками вино, удобно устроив локти на столешнице, более внимательно осмотрел зал. Ничего интересного: ни Тамары, ни Лири, начальства тоже нет, кое-где завтракают несколько компаний - лица вроде как знакомы, но Ежи решил не напрягаться с опознанием - вряд ли мордовороты Гарча пропускали кого-то чужого. Да за два столика от них расположился тролль. При виде него, Ежи посетило двоякое ощущение: передёрнуло, но при этом на губы скользнула улыбка. Огромный, на голову выше любого человека, и - что там говорить - страшноватый внешне, он одной своей фигурой внушал уважение и вполне серьёзное нежелание ссориться с ним. При этом - Ежи мог убедиться не лично, конечно, но глядя со стороны - это был совершеннейший ребёнок. Только о-о-очень крупный, вполне безобидный для дружески настроенных людей... и весьма смертоносный для врагов. Правда ли, что он ещё очень молод, несмотря на габариты, или такой склад ума вообще характерен племени снежных троллей, Ежи не смог бы ответить - не был он подкован в этом вопросе, не сложилось быть специалистом по "тёмным", особенно по выходцам с Закатных гор, вместилищу множества разных народностей и племён. Ну и слава Единому - отчего-то он сомневался в благополучности исхода, если б пересеклись их дорожки с таким вот "малышом", как некоторые называли того, в естественной, так сказать, среде.
Ежи отчего-то погрустнел и сделал большой глоток вина - собственно, тролль по имени, если не изменяет память, Рохля, как бы это ни звучало странно, тоже был наёмником, то есть относился к той группе разумных, не боящихся рисковать головой, как и он. Ко всему прочему, в наставниках, а некоторые брехали, что и воспитателем(!) у него был гоблин. А, учитывая вообще сложное отношение людей к "тёмным" (королевство Агробар в этом плане очень даже яркий пример), невозможно понять - представить, как они тут оказались. Этих, "дружественных" "тёмных", положение осложнялось ещё и тем, что в столицу каким-то образом смог проникнут крупный отряд уруков - самых кровожадных представителей "тёмных", и неприязнь к проживающей по соседству парочке ещё более усиливалась. До определённого времени всё ограничивалось косыми взглядами и осторожными перешёптываниями за спиной, ибо проверять терпение и степень безобидности снежных троллей - занятие наверняка опасное для здоровья. Ну а мелкий зеленокожий помимо острого язычка (в связи с чем число его недоброжелателей неуклонно росло) имел ещё и неплохие шаманские данные, именуемые в среде людей Даром, и легко мог устроить какую-нибудь каверзу, на которые был весьма даже горазд. Но тут в дело вступил такой фактор, как Лири, который ко многому относился с предубеждением и любил навязывать собственное мнение всем подряд. В частности, он относился к сторонникам "чистых" отрядов в среде наёмников - в лучшем случае согласен был терпеть рядом "светлых", но к "тёмным" питал чуть ли не ненависть. В общем, всё, преамбула завершена: Ежи просто помешал громиле придушить гоблина. И стал врагом номер один. Несмотря на то, что вот уже несколько лет они находились в одном отряде, ели из одного котла и прикрывали друг другу спины... Кровожадный урод вряд ли угомониться, пока не потешит свою ярость! И некому его успокоить, - рыжий на мгновение задумался, перебирая лица живущих на постоялом дворе, с перспективой окоротить буйного наёмника - будь такая необходимость случится. И ни одной подходящей кандидатуры. Благородные, не взирая на ранг, пол и самомнение, отметаются сходу - они точно для Лири не авторитет и не соперники. Воины, профессиональные бойцы, те же гвардейцы при всём их фатализме и бесстрашии, к самоубийцам тоже не относились. Понятное дело - долг там, честь - за это сложить голову не зазорно, но вот так просто лишиться её в пьяной драке, в лучшем случае от удара кулака, в худшем - об колено - не, увольте, такое развлечение никому не надо - это их, разборки среди наёмников.
И тут его взгляд неожиданно прояснился... Так и не донеся до рта кубок с вином, он продолжил с отвалившейся челюстью пялиться на тролля, но теперь уже осмысленно скользя по его огромным плечам, рукам (вернее, лапам). Вчера на канале, Ежи был свидетелем эффективности этой машины убийства. Вот кто, пожалуй, мог угомонить Лири - вряд ли "тёмный" будет дрожать в страхе от исходящего яростью и слюной всего лишь человека - прихлопнет, как надоедливую муху, и продолжит невозмутимо поглощать огромные порции еды и пива, как сейчас...
- Я тоже очень рад, что он на нашей стороне, - доверительно склонился к Ежи Марек, слова его были едва слышны, словно гвардеец опасался быть услышанным, но при этом в глазах отчётливо плясали бесята. - Клянусь своим несуществующим поместьем, что будь у меня возможность выбора, кем родиться, не раздумывал бы ни мгновения - шкуру снежного тролля напялил бы с удовольствием, - гвардеец мечтательно поднял голову к потолку. - Ты только представь, Рыжий, с такими габаритами можно спокойно выходить против конного рыцаря, - он пуще прежнего выпучил глаза - пытаясь, что ли, таким образом ещё более впечатлить собеседника. - А соперники - ну, там, разъярённые отцы и мужья, будут нервно держать свечи, боясь шелохнуться и привлечь ненужное внимание... - он, слава Единому, слегка отодвинулся от наёмника, но недолго - чтобы сделать глоток вина, затем снова вернулся и защекотал щеку и ноздри тяжёлым перегаром. - А теперь представь, что у него в штанах! - замолчал, видимо, давая возможность Ежи осознать и проникнуться. - Да за такого дракона дамы будут рвать друг у друга волосы. И не только на голове, - он этак заговорщицки подмигнул, словно уже был свидетелем подобной сцены, а наёмнику как минимум предлагал поучаствовать в этом действе... Только в качестве кого?
Ежи непроизвольно скривился - сложный случай, это ж надо так надраться!
- Марек, отвяжись от Ежи, - пришёл на помощь наёмнику Бирон, по которому так и не скажешь, что он всю ночь заливал - небось, отвлекался на иное занятие - светские беседы с дамами при свечах. - А лучше пойди проспись - скоро объявится сержант, и как бы не устроил тебе головомойку.
- Я сам кому хошь устрою... эту, как её... - усики гвардейца воинственно встопорщились, но громкая икота враз порушила героический образ, и таки сдвинула в голове Марека что-то, ибо остатки ясности исчезли из глаз, зато тело приподнялось из-за стола и совсем неуверенно двинулось к выходу.
Ежи мгновение недоумённо смотрел вслед удаляющемуся, потом перевёл взгляд на ухмыляющегося РоСтайни.
- Может, провести?
- Не стоит. У Марека всегда так: когда голова окончательно отказывает, в дело вступают ноги и волокут безвольную тушку к кровати. Ну, а так, как они повели его не к лестнице и комнатам постояльцев - не думаю, что любая из принцесс обрадовалась такому соседству - значит, всё в порядке.
Ежи выдавил из себя улыбку, хотя шутка получилась так себе - он почему-то подумал не о Лидии или амазонках, которые легко, в принципе, могли постоять за себя без особого ущерба для здоровья нарушителя спокойствия. Вот с Лири такой номер не пройдёт.
- Раз стопы направили его наружу, будем надеяться, что Марек благополучно приземлится на сене. - Бирон и сам понял сомнительное качество своего юмора, постарался поскорее свернуть эту тему, и, глядя на неожиданно погрустневшее лицо собеседника, отреагировал по-своему - долил недрогнувшей рукой из кувшина в кубок Ежи. Потом неожиданно проницательно поинтересовался: - Что, ты так и не помирился с убийцей драконов?
Гвардейцы, конечно же, хотя Ежи не жаловался, были в курсе его проблем и недоразумений с бывшим товарищем. А кличка, которую они дали Лири за спиной - "убийца драконов" - несла в себе совсем не героическую трактовку. Наёмник только поморщился и отрицательно качнул головой. А что тут скажешь?
- Знавал я таких людей, - задумчиво протянул Бирон, отправляя в рот ломтик сыра, - носы которых выше, чем причёска, а самомнение почище королевского, - перевёл свои совсем не улыбающиеся глаза на наёмника, пожал плечами, будто констатируя факт. - Плохо кончили. - И пояснил: - Когда нос чересчур задран, плохо видно, на что ступаешь. Так только по запаху и узнаёшь, что влез в дерьмо. Не отмоешься, хоть реку на себя вылей. Проще - сразу на плаху, палач в таких вопросах - наипервейший целитель.
Ежи согласно кивнул, невесело подумав при этом: совсем неохота послужить тем пресловутым дерьмом... А вообще, тема ему была неприятна.
Бирон и на этот раз всё понял. Только вот у него наступила та стадия, когда сну предпочитают работу языка. И, к сожалению, к этому моменту за столом они остались вдвоём. Один гвардеец, буквально по горячим следам убыл вслед за Мареком, а парочка - те, что "посвежее", направились в сторону барной стойки, наверняка с очень серьёзными намерениями. К тому же, Ежи отличался ещё одним сомнительным преимуществом - свободными, не загруженными ушами.
- А вообще, должен сказать - ты уж извини, к тебе это почти не относится, но вы, наёмники, как собаки бешенные, - у Ежи от этого признания аж челюсть отвалилась, ибо при совместных действиях наёмников и регуляров, эта тема по умолчанию была табу. А Бирон, как ни в чём не бывало, продолжал разглагольствования: - Конечно, и в гвардии хватает отмороженных, но в вашей среде их количество просто зашкаливает. Про "убийцу драконов", мечтающего пришибить своего товарища больше добавлять не буду. Но молчун ваш - тот ещё типчик, место которого либо в застенках дознавателей, либо на рудниках. В глаза глянешь, а там написано крупными буквами: убийца, - Ежи криво ухмыльнулся, про себя подумав, что данная характеристика вполне подходит Колу, и даже хотел сказать что-то в его оправдание, но осёкся на полуслове, подумав: действительно, всё, что умеет его ещё один бывший товарищ, слава Единому не желающий ему смерти, и, собственно, вытащивший его из лап Лири - это отнимать жизни. Доказывать чистоту его помыслов перед профессиональными солдатами по крайней мере нелепо, поэтому предпочёл промолчать, с любопытством ожидая продолжения, которое не замедлило прозвучать. - Но вот эти... - кивок в сторону тролля, при этом Бирона основательно передёрнуло то ли о переизбытка в организме вина, что вряд ли, ибо один из лозунгов агробарских военных звучал так: вина только тогда много, когда в нём можно утопиться, то ли от отвращения, то ли от невозможности оценить всю глубину его, гм, непонимания. Стоит ещё раз напомнить, что Бирон РоСтайни, агробарский дворянин и солдат гвардии, несмотря на франтоватую внешность и несколько субтильное телосложение, совсем не тянул на комнатное растение. Это была самая настоящая королевская бойцовая овчарка, которая по приказу могла без раздумий отрезать любую часть тела врагу короны. И пусть гвардия постоянно дислоцировалась в столице, требования в ней были очень жёсткие, а для пущего сплочения и набирания опыта их периодически отправляли в командировки на неспокойные рубежи - такова практика была фактически во всех человеческих землях. - Абсолютно согласен с Мареком, относительно того, что тролль на нашей стороне, но... - задумчиво пошевелил пальцами. - Считать этого монстра товарищем по оружию у меня как-то не получается - столько поколений моих славных предков общались с "тёмными" посредством доброй стали, что после того, как мы их загнали в горы, дремучие леса и бескрайние степи, меня аж коробит, когда я пытаюсь ему улыбнуться.
- Так не улыбайся, - резонно заметил Ежи, которого второй кубок вина привёл в благодушное настроение, а состояние неясной тревоги наконец-то благополучно ушло почивать.
- А вот не могу не улыбаться, - ответил гвардеец, и его губы обезоруживающе растянулись в стороны. - Нравится он мне, - на что Ежи только хмыкнул и согласно покивал своим мыслям. - Да и принцесса Руфия не стала бы общаться... - скривился, словно от чего-то кислого, - с плохим, гм, троллем.
Ежи даже попытался осмыслить такую диковину - "хороший тролль". Конкретно с большими "тёмными" ему ещё не приходилось пересекаться. Вот орки, гоблины - да, в наёмнических ватагах их хватало, а некоторые сеньоры набирали из них целые отряды, ведь орки очень хороши, как тяжёлые пехотинцы, сравнимые даже при должной подготовке и хорошем обеспечении с гномьим хирдом, а гоблины - так это вообще непревзойдённые разведчики, мастера засад и диверсионной работы. Вот уруки - да, ярые индивидуалисты, с традицией, буквально пропитанной кровью - и с такой же славой, высокомерные, не хуже высокорождённых эльфов, вспыльчивые и мстительные, были редкими гостями на землях людей. Но пару раз их небольшие группы, в том числе и в составе сборных команд "тёмных", Ежи наблюдал. А вот троллей нет. Говорили, что они чересчур неконтролируемы в гневе (особенно снежные) - легко могут пострадать и свои. Да и туповаты. Да и жрут так, что иные три взрослых бойца меньше потребят... Попробуй найди удобоваримый контракт, имея в активе такое чудовище! - Ежи покачал головой: ни один купец в здравом уме на это не пойдёт, а владетельный сеньор трижды подумает, запускать ли такое бедствие внутрь крепостной стены. "Может сразу сдать осаду противнику? А то, не дай Единый, случится голод, так он самих защитников съест!". Да-да, среди людей бродили упорные слухи, что для многих "тёмных" человечина - дивное лакомство. Сказка, как говорится, ложь, но только не злая.
- А вот тот мерзкий зеленокожий - другое дело, - Ежи обратил внимание, и в душе усмехнулся, что Бирон непроизвольно понизил голос - мелкий "тёмный" давно всем доказал, что слух у него отменный. Впрочем, как и память. И люди уже привыкли отождествлять внезапные головокружения посреди лестничного пролёта, неожиданные затяжные посещения туалета, пропадание аппетита - и многие иные вроде бы незначительные недомогания у здоровых, в общем-то, и крепких людей с громогласной накануне критикой в адрес "тёмной" парочки, живущей по соседству. Впрочем, наёмник и сам бы не хотел привлекать внимание вредного гоблина, его только очень интересовал такой вопрос: в курсе ли вообще высокородные агробарские дворяне происходящего? В частности, принцесса и Верховный кардинал? Правда, святой отец легко может противостоять шаманским способностям "тёмного". Или они тоже молча "терпят", боясь потерять столь важных... союзников?
Ежи, сквозь хмельное туманное благодушие, кольнул небольшой шип раздражения: он, между прочим, тоже наёмник, и не сонеты своим луком сочиняет! Да, не повезло ему иметь отвратительную рожу, как у "тёмных" и соответствующие размеры, при которых тебя невозможно не заметить, тем не менее... О колоритной парочке треплются все, кому не лень: от прислуги до благородных господ - он сам был свидетелем диалога мастеровых, исключительно превозносящих "тёмных". Да, везёт, гм... парням, встревать в истории, но то количество небылиц, что бродит вокруг них - это что-то!
Рыжий вздохнул и долил себе вина, подумал мгновение и бросил в рот кусочек сыра - а то он таким темпом и до полудня не дотянет.
- Но то, что соседствовать с "тёмными" нормальным людям предпочтёт человек - это у меня в голове не укладывается, - сокрушённо покачал головой РоСтайни, и тут же продолжил свою мысль. - Про "светлых" вообще молчу. К чему я веду, - он наклонился совсем, как недавно Марек, и Ежи с трудом удалось не скривиться - он наконец понял, насколько пьян Бирон - словно восковая фигура, умеющая открывать рот и травить окружающих, вплоть до комаров и муравьёв перегаром, - ты ведь в курсе, что в команде с "тёмными" состоят гном, высокорождённый и человек? - губы его при этом презрительно скривились. Ежи лишь согласно кивнул, приветственно махнул рукой ещё одному гвардейцу по имени Палий, плюхнувшемуся на скамью рядом. Вернулась с кувшином вина и подносом снеди и уходившая парочка - вот такое самообслуживание придумали себе парни, покрутившись у стойки и о чём-то переговорив с дюжим барменом, сменившим на этом месте сына хозяина постоялого двора Мириула. - Так ты представляешь, они даже не дали ему выпить! - возмущённо повысил голос, чем привлёк внимание сослуживцев. - Стоило ему только сделать глоток вина, чтобы наконец-то промочить горло, как все его, так называемые друзья, включая этого здоровяка, - кивок на тролля, - накинулись, связали и поволокли к себе наверх, - в глазах РоСтайни было такое неподдельное негодование, что Ежи невольно "проникся". Хотя, если честно, он так и не понял, что за случай пытается ему влить в уши пьяный гвардеец. И, вообще - о ком речь? Он что-то интересное пропустил?
- Хватит заливать, Бирон, - весело подначил слегка помятый, но выглядевший не в пример бодрее Палий. - Наёмнику подсунула кубок с какой-то дрянью, возможно, что и с приворотным зельем, шалюрская драконица.
- Ну да, - подхватил ещё кто-то за столом, - так всё и было! - а Ежи с интересом навострил уши.
Как он понял, к тому времени, когда это всё происходило, его уже давно не было. Но всё, связанное с необычной компанией наёмников, чего греха таить, ему тоже было крайне любопытно. Соседство в одной команде "светлых", "тёмных" и человека - это по факту невозможно - раз, ибо само по себе нарушение всех традиций, правил, законов истории - это два. И вообще, так не могло быть по определению: вечные антагонисты эльфы, гномы - гоблины, тролли неминуемо должны были перегрызть друг другу глотки. Когда ему говорили раньше - о них же - Ежи только скептически ухмылялся (ибо об этом поведала Тамара, и сомневаться в её словах на тот момент было бы верхом глупости), но вот вчера он воочию убедился в существовании такого нереального союза. Он даже, ещё не будучи пьяным, попытался представить, что могло толкнуть человека на подобные "взаимоотношения" (резоны же "светлых" и "тёмных" - вообще категория заоблачных предположений). Соплеменники - есть соплеменники, и пусть люди не всегда уживаются друг с другом (яркий пример тому он сам), тем не менее, у них хоть рожи не напоминают задницу дракона ("светлых" это касается в меньшей мере). Но они-то как-то уживаются!
Ежи хмыкнул про себя: может, когда ты наверняка знаешь, чего ждать от упрямого, порой непробиваемого гнома, заносчивого, холодного чистюли эльфа, тупого и смертельно опасного в гневе тролля, коварного и злопамятного гоблина, то и можно как-то с этим жить?.. И - если разобраться - такие "отношения" могут быть гораздо честнее, нежели в ином человеческом обществе, где по умолчанию все хороши, улыбки, подобно маскам, скрывают лица, а на деле, внутри гниль уже давно всё разъела... Ладно, эту интересную тему можно додумать на досуге, на каком-нибудь скучном дежурстве - наёмник надеялся, что в ближайшее время именно так и будет, а сейчас лучше напрячь уши. Пусть гвардейцы в подпитии ещё те сороки и фантазёры, но зерно истины, как говорится, ищущий да найдёт.
-...Не буду утверждать, что там было - сам не пробовал, - Бирон криво ухмыльнулся, - но видел я очень ясно, как шалюрка остановила служанку, налила из винного кувшина в чашу, чуть пригубила, а после подала наёмнику...
- Небось, загляделся на деваху, - поддел кто-то РоСтайни.
- Да что там смотреть, - пренебрежительно махнул тот рукой - на взгляд Ежи несколько наигранно, - тощая, будто сельдь, руке негде зацепиться - соскользнёт. Не важно, - решительно приложился к кубку. - Главное, что лишь стоило её приятелю - господину приложиться к вину, как его, так называемые товарищи, вскочили, будто ошпаренные, а громила, - очередной лёгкий кивок в сторону мирно грызущего кости тролля, - как зарядит в голову мужику... - он, от невозможности адекватно передать увиденное, просто закатил глаза, а сидящие за столом, не важно, видевшие то, что происходило или нет, уважительно покосились на огроменные бицепсы "тёмного" и его пудовый левый кулак, покоящийся на столешнице - правая рука в этот час была занята удержанием очередной здоровой кости у рта, и, наверняка, почти у каждого нарисовалась такая картина: перезревший помидор в крепкой ладони. Страшно представить, что может случиться с обыкновенной человеческойголовой при неосторожном соприкосновении с этой лапой.
Ежи первый не выдержал наступившей театральной паузы.
- Он что... прибил его?
- Да нет, - Бирон снисходительно хмыкнул, - просто оглушил, - и тут же воздел указательный палец с хитрецой акцентируя внимание на последующих словах. - Но это не главное, потому как эти "друзья" из "светлых" вместо того, чтобы вступиться за товарища, наоборот, навалились с двух сторон и скрутили наёмника.
За столом воцарилась ошеломлённая тишина - сидящие были поражены степенью коварства, которую продемонстрировали соратники из оной команды.
- А твой знакомец, Лири, - РоСтайни многозначительно посмотрел на рыжего, был просто в восторге от происходящего, ревел и веселился так, предлагая свою помощь, что у нас, сидящих за несколько столов от него, уши заложило, - неожиданно погрустнел. - Её Высочество, правда, тут же покинула зал, - вздохнул, - а за ней и амазонки.
Насмехаться над гвардейцем никто и не подумал. И дело даже не в том, что "чайки" были не прочь провести весело время с воительницами принцессы, с которыми всегда были дружны - а девушки, между прочим, отвечали им взаимностью. Просто буйный и неконтролируемый громила - наёмник, вынужденный соратник, в который раз напомнил о том, с кем приходится иметь дело и в каком сложном положении они находятся.
Зал постепенно стал заполняться людьми, в основном, конечно, крепкими мужчинами из разных отрядов в несколько обезличенных нарядах - после произошедших событий мало кто смог сохранить в целости свою одежду с соответствующими цветами принадлежности. К примеру, те же гвардейцы на дежурствах щеголяли серыми туниками и плащами (впрочем, они продолжали по инерции сохранять конспирацию, но наверняка на особый случай держали красно-жёлтые плащи и сюрко с расправившей крылья чайкой). Вон, правда, у окон расположилась очень серьёзная дама с квохчущими вокруг служанками. А недалеко устроились две амазонки, ну, совсем молоденькие девчонки, склонили друг к другу головы, принялись о чём-то шептаться, словно кто-то реально тут мог их услышать, постреливая по сторонам озорными глазками и прерываясь на довольное и весьма приятное для ушей хихиканье. К троллю присоединился гоблин и, судя по его жестикуляции и удручённой мимике здоровяка, тот вычитывать его. Но тут к ним за стол подсел гном, и мелкий "тёмный", что-то пробурчав, налёг на еду, пренебрегая при этом, между прочим, и вином, и пивом. А гном, - Ежи, пристально наблюдавший за ними, не пропустил этот момент, - довольно осклабившись, основательно плюхнулся задом на скамью, перед этим дружески, от всей души, хлопнув большого "тёмного" по плечу (на зеленокожего бросил лишь короткий взгляд, фактически проигнорировал). Когда же тролль подвинул ему пивной бочонок, радостно потёр руки и, не теряя времени на какую-то пищу, тут же опрокинул в себя две полные кружки, а уж потом - третью - стал задумчиво и неторопливо потягивать, пока так и не прикоснувшись к еде.
Разомлевший от выпитого и съеденного Ежи облокотился о столешницу и с интересом поглядывал по сторонам. В надежде таки узреть Тамару. Хотя сквозь благодушное настроение нет-нет да и прорывалась мыслишка, что как бы он вместо очаровательного девичьего личика не узрел злобную харю Лири - и не пора ли в связи с этим делать ноги из трапезной. Но вот сил просто встать и уйти, не было - чересчур пригрелся.
Вскоре появилась Её Высочество наследная принцесса Лидия с сестрой, белокурым ангелочком Руфией в компании двух дворян, одним из которых был маркиз РоПеруши и тоже заняла столик у окна, рядом с молчаливой и какой-то отстранённой дамой. Несмотря на то, что Лидия была в достаточно простом платье, внимание она привлекла всех в зале, была ли в том виновна её несомненная привлекательность или аура власти, буквально исходящая - не важно. Да и как себя вести-то в её присутствии? Она, как ни как, наследница трона, и пусть до сих пор как бы номинально сохраняется её инкогнито, но всё-таки! Вряд ли в этом зале - и на постоялом дворе в целом - собрались случайные люди, и её, гм, тайна наверняка известна практически всем. Впрочем, слава Единому, это не его головная боль - соблюдение или нет этикета и определённых ритуалов.
Вообще, было бы жаль, если бы такая очаровательная королева не состоялась. Пока всё ни к чему хорошему не шло - Ежи не относился к категории законченных пессимистов, скорее наоборот, но смотреть на вещи реально - важное качество для наёмника, а силы, вознамерившиеся скинуть с трона род Берушей чересчур уж серьёзны. Целенаправленны, жестоки и подготовлены. Подмять под себя стражу, наводнить столицу отрядами с разных концов королевства, для пущей сумятицы пропустить в город уруков и - по слухам - пойти на сговор с "ночными" и расколоть церковь Единого... И наверняка восстание шалюров на западе тоже их рук дело - чересчур уж "вовремя" подняло голову это беспокойное племя. Да, в коварстве внутреннего врага королевства не стоит сомневаться... А как было бы неплохо тут остаться, если б у Лидии хватило сил, выдержки, сторонников и везения решить всё в свою пользу - наверняка Агробару после этой смуты пригодился бы верный воин.
Оживление за столом отвлекло Ежи от размышлений, и он посмотрел, куда было обращено большинство взглядов сидящих. По лестнице спускался мужчина средних лет с распущенными чуть ниже плеч русыми волосами, в кожаных штанах, рубахе навыпуск, расстегнутой на груди. Судя по всему, это и был тот наёмник, что сумел договориться с пиратами - Ежи ещё не имел возможности его видеть, но именно рядом с ним шёл уже известный по прорыву из дворца эльф. А сзади, словно тень, скользила тоненькая девушка - шалюрка. Компания спускалась неторопливо - высокорождённый явно подстраивался под какую-то тяжёлую и неуверенную поступь человека. По сторонам наёмник не смотрел - вообще, увидеть выражение лица было проблематично из-за спадающих волос, будто зашторивающих глаза - во всяком случае, с того ракурса, откуда вёл наблюдение рыжий.
Ежи недоумённо покосился на гвардейцев - не ошибся ли он, и это точно тот человек, что, по словам очевидцев, весьма успешно противостоял лидеру пиратов, которого прежде не смогли остановить не самые слабые защитники Ремесленного квартала - тот же эмир. Но нет, в глазах "чаек" было всё: любопытство, интерес, напряжение, даже некая зависть, только не снисхождение или пренебрежение.
- Это он? - всё-таки уточнил Ежи, почему-то негромко.
Гвардейцы сразу поняли, кого он имеет ввиду, и согласно пожали плечами либо кивнули, без усмешек и шуточек - даже РоСтайни, признанный любитель повеселиться, промолчал, как-то очень серьёзно изучая идущую троицу - казалось, даже хмель на время покинул его.
- Если б ты только видел, что они вытворяли с тем драконьим выходцем из Архипелага, - негромко проронил сидящий рядом Палий. - Я и то не всё смог узреть, даже находясь поблизости, - хрюкнул, словно обозначая шутку.
За столами стали возвращаться к прерванной трапезе и сдержанным разговорам, словно все вдруг поняли, что не очень прилично вот так пялиться, хотя нет-нет, да и продолжали бросать короткие взгляды на любопытную троицу. Вот только за столом принцесс, кроме приветственного взмаха маркиза - словно старым знакомым, на что ответил лишь эльф сдержанным кивком, ничего не изменилось - Лидия проигнорировала это явление, а её сестра, сидевшая спиной к залу, о чём-то оживлённо беседовала со вторым дворянином в летах.
- Эй, Ройчи, шлёпай сюда! - донёсся визгливый голос гоблина, после чего он подскочил и энергично замахал руками.
Рыжий с удивлением наблюдал за возникшей вокруг стола наёмников суетой. Гном ловко остановил пробегавшую мимо служанку и что-то втолковывал ей, тролль встал и направился в сторону столов, сервированных для важных господ и, не особо церемонясь, подхватил свободный стул со спинкой. Гоблин же в это время отчего-то снял со стола пивной бочонок и задвинул его под ноги гному.
- Однако, - не удержался Бирон и, не донеся кубок до рта, прокомментировал: - Будто цацу какую встречают, - сделал глоток вина, пожал плечами и завершил. - Наёмники... - будто это что-то объясняло и, бросив хитрый взгляд на Ежи, добавил, - Странные какие-то.
Рыжий никак не отреагировал на эти слова. Что тут скажешь? У военных - регуляров всегда было своё отношение к вольнонаёмной братии, и - ничего тут не попишешь - между ними всегда было соперничество, частенько пробегала чёрная кошка, отчего в тавернах люди (и не только) постоянно спускали пар кулаками и всякими подручными средствами. Но, во всяком случае, в голосе гвардейца именно сейчас не прозвучало ни капли высокомерия или презрения. А что до странностей - так с этим не поспоришь, он и сам был очень даже согласен с гвардейцем.
Человека усадили на стул, сноровистая служанка уже притащила дымящееся блюдо, все тут же сами попадали за стол и с каким-то ожиданием уставились на товарища. Кроме шалюрки, что молчаливо замерла за правым плечом мужчины. Тот неторопливыми, по мнению Ежи, чересчур уж медленными движениями перехватил волосы лентой, и тогда рыжий наконец-то увидел лицо - в профиль - с прямым носом, высоким лбом и... растянутым в улыбке губами. В общем, наёмник явно оценил заботу со стороны товарищей. Дружное хмыканье за столом, сказало Ежи о том, что он не единственный подглядывает за этой компанией.
- М-да, - глубокомысленно проронил Палий, - даже не знаю, кем бы я себя почувствовал, если бы вокруг моей персоны вот так суетились "тёмные" и "светлые". Каким-нибудь властелином мира, - завершил театрально-мечтательно.
- Ага, - тут же донёсся полный сарказма голос Бирона, - по мне так проще сразу повеситься, чтобы не мучиться долго, - и тут же пояснил свою точку зрения: - Неспроста эти реверансы, одно из двух: или эти "друзья" серьёзно проштрафились, или потребуют взамен что-то этакое... услугу какую... а то и душу. В любом случае, человеку сложно конкурировать в фантазии с древними народами. Вот я и думаю, что наёмнику лучше сразу ножом по горлу... - Краем уха прислушивавшийся к вдохновенным комментариям РоСтайни Ежи едва сдержал улыбку - гвардеец наверняка вновь решил повеселиться за счёт товарищей, и тот не обманул его ожиданий, завершив свою речь низким, как бы потусторонним голосом: - Иначе пить ему кровь невинных младенцев и только-только вылупившихся драконышей, сидящих за этим столом...
- Тьфу ты! - воскликнуло в сердцах несколько человек, поведшихся на вкрадчивую интонацию Бирона. Остальные же откровенно ржали, хотя на вкус Ежи, тоже давившего улыбку, шутка была так себе.
В сторону их столика стали поглядывать с интересом и прислушиваться. Но тут появились новые действующие лица, более интересные с точки зрения перспективы.
На пороге стояли его бывшие товарищи. Бездоспешные, в рубахах навыпуск с влажными пятнами - как после тренировки и умывания. Палки в руках Кола подтвердили предположение Ежи - худой наёмник периодически занимался с бойцами их отряда, не отказывался скрестить учебный меч даже с покойным ныне одноглазым Сетром, хотя, по общему мнению, щадил пожилого командира. О причине, заставившей тащить своего буйного товарища тренироваться после наверняка не самого простого по количеству выпитого и съеденного вчера, можно было только догадываться - Лири выглядел неважно: взъерошенный, абсолютно мокрый до пояса, словно вылили на него несколько вёдер воды, с тяжело вздымающейся грудью и застывшим хмурым взглядом.
Кол неторопливо оглядел помещение, кому-то лёгким движением подбородка обозначил приветствие - Ежи он словно бы не заметил - тем не менее, направился за стол в противоположную сторону. Лири, двигаясь за товарищем, хрипло проревел в направлении стойки:
- Пива! И побольше...
И тут его блуждающий взгляд наткнулся на что-то, его чрезвычайно заинтересовавшее. По спине рыжего скользнул холодок - он узнал это внимание: когда пустота в глазах заполняется злобой и радостью, от громилы можно ожидать любой гадости. К сожалению, не он был предметом внимания - как ни странно, Ежи даже расстроился от этого, ибо мысленно уже был готов к схватке. В отличие от расслабленной, совсем не выглядевшей воинственно (даже тролль) и явно не готовой к неожиданному удару компании.
Огромный, в облепившей его безразмерной и распахнутой чуть ли не до пуза рубахе, наёмник выглядел, нужно заметить, весьма внушительно. Следуя за Колом, он в какой-то момент отклонился от курса и в три тяжёлых шага оказался возле стола, где завтракали "тёмные", "светлые" и люди - шалюрка к этому времени сидела справа от мужчины и перед ней тоже наличествовало блюдечко с какой-то снедью.
- Кого я вижу! Это же славные воины, прогнавшие пиратов, - голос Лири звучал вроде и негромко, но клокотавшая в нём ярость напрочь исключала миролюбие или даже намёк избежать конфронтации.
Но, как ни странно, сидевшие за столом, совсем не испугались. Гоблин бросил короткий взгляд на подошедшего и равнодушно вернулся к трапезе. Тролль и гном недоумённо оглянулись, но промолчали. А вот эльф и наёмник вообще проигнорировали здоровяка. Чем окончательно вывели его из себя.
- Я к кому обращаюсь?!
Ежи невольно пригнулся и сгруппировался, готовый в любое мгновение сорваться и бежать на помощь. Успеет ли - другой вопрос, он-то знал, насколько стремительным, несмотря на размеры и показную неторопливость, может быть Лири. Краем глаза он увидел, как к точке конфликта быстро приближается, считай, на мгновение потерявший из виду товарища, Кол.
В следующий удар сердца Ежи вообще потерял дар речи. Перед грозным рассерженным наёмником выросла тоненькая невысокая фигурка - словно бабочка перед драконом. Рыжий видел лишь кусочек профиля, но был совершенно уверен, что шалюрка не испытывает ни капли страха. То ли совеем не дорожит своей жизнью, то ли уверена в чём-то... В общем, поражён был не только Ежи, но и весь зал затаил дыхание. И даже Лири проглотил язык. Зато наёмники за столом наконец-то отреагировали - развернулись в сторону стоявших друг напротив друга громилы и девушки. Причём, опять же, волнения в их лицах не было совершенно. Лишь любопытство.
* * *
-... и тут набежало несколько этих вонючих белолицых выползней - стражников, - ДринТок громко засмеялся, обнажив жёлтые клыки, а МенТок недовольно подумал, что даже молодому воину, впервые вышедшему на тропу войны, стоит быть чуточку сдержанней.
Впрочем, молодости присущи крикливость, хвастливость и безрассудство. Можно подумать он в своём первом походе был не таким! Мен усмехнулся про себя: первый же убитый им гном - торговец заставил его ужасно загордиться, и только оплеуха старшего, да последующий ужасных прорыв из устроенной ими западни "светлых", в котором полегло большинство юнцов из его стаи, вернули его на землю. Тем более, Дрин - его побратим и сын двоюродного брата. Пусть бахвалится своими подвигами - не каждому клану уруков можно похвастать таким рейдом в крупный город, где каждому можно показать свою удаль. И пусть Дрин "пахнет" гораздо хуже тех же выпотрошенных им стражников - слизняков, он в своём праве. Просто дело в том, что Мен пресытился по самое горло этим действительно жутко воняющим городом с его давящими каменными домами, безвольными, отвратительными, безволосыми и бледными, будто черви, жителями, он задыхался без свежего воздуха и простора, необходимого каждому вольному охотнику. Он уже насытился и драками - при всей культивируемой в среде истинных беспомощности людей, среди них всё-таки встречались достойные соперники. И в чём тогда радость? В умерщвлении беззащитных? Тут и гордиться нечем. Они - как пыль под ногами, которая заставляет чихать - ты не можешь почувствовать себя настоящим, живым воином! Только с достойным противником (в мирное время, которого у истинных практически не бывало, ибо состояние войны - это нормально, они задирали друг друга; уруки всегда числили себя лучшими бойцами Веринии) можно обратить на себя благосклонный взгляд Тимбуру, духа войны!
Мен, ехавший в отличие от побратима с невозмутимым видом, едва услышав низкое негромкое рычание, насторожился и пригляделся к загривку своего Тарка. Уж он-то, вырастивший и воспитавший его со щенка, знал хорошо, и расслабленная походка, и демонстративное отворачивание морды в сторону, не могли его обмануть - приблизившийся к нему недопустимо близко ягир Дрина мог нарваться на выволочку. А два сцепившихся зверя - это испытание для наездников, и Мен, недолго думая, взмахнул плетью с вшитыми на конце свинцовыми шариками, влепил между ушей. Тарк обиженно взревел и в отместку клацнул зубами на соседа. Тот дёрнулся в сторону, махнул лапой с пятисантиметровыми когтями. Промазал, но наездника при этом ощутимо тряхнуло. Дрин, естественно, удержавшийся в седле, раздражённым или злым от выходки питомца не был, наоборот, расхохотался, хлопая свободной левой рукой по бедру. Мен тоже оскалился, изображая удовлетворение. Весело.
Широкий проспект был пустынен. Жители, те, кто не сбежал из оккупированного "тёмными" района, напуганные резнёй, которую устроили уруки вначале (да и потом они продолжали брать дань кровью), носа не показывали на улицу. Сейчас, правда, когда шаманы частично заполнили посохи, были заняты иными ритуалами и перестали проводить массовые жертвоприношения, немного осмелели - кушать-то надо! Но два едущих наездника - это было очень опасно для здоровья - кто знает, какое развлечение им придёт в голову? Тем более, их все так называемые шутки были неизменно связаны с кровопусканием, пытками и мучительной смертью. Всё вокруг замерло в страхе - Мен буквально ощущал это чувство, пропитавшее и стены домов, и камни мостовой, и кованые ограды, и даже само низкое, затянутое тучами, небо над ними. Это, конечно, тешило самолюбие истинного, но уже, пожалуй, и утомляло. Как и неубранные трупы людей, зияющие провалы окон, грязь, мусор, вьющиеся дымки не до конца потушенных пожаров.
Тарк неожиданно насторожил уши в сторону одного из частых здесь боковых переулков, что кривыми и худыми змейками стекались к проспекту. И самому Мену тоже что-то почудилось, но Дрин, продолжающий заливаться соловьём, не давал возможности сосредоточиться. Он поднял руку. Но побратим не заметил жеста товарища, занятый осаживанием плетью своего зверя, и Мен наклонился ткнуть его кулаком в плечо... Тут что-то горячее брызнуло в лицо... И солёное.
В глазнице побратима торчало оперение арбалетного болта, остриём упёршегося в тыльную часть шлема, который очень настоятельно рекомендовал надеть Мен. Не помогло. Ещё один болт ударил в шею зверю.
Дрин свалился сломанной куклой, да ещё был придавлен тяжёлой тушей бьющегося от боли и ярости ягира.
Мен пригнулся к шее Тарка, выискивая угрозу. Сердце билось мощно и ровно, накачивая дурную кровь, гнев весенним паводком затапливал разум. Но следовало удержать себя в руках, не пойти на поводу бешенства из-за столь вероломного нападения и такой бессмысленной и никчемной смерти побратима.
Словно почувствовав что-то, он поднял Тарка на дыбы. И... всё. Два глухих удара. Зверь под ним содрогнулся, взвизгнул, и, уже понимая, что случилось непоправимое, в падении выдернул ноги из стремян и завалился в сторону от подраненного животного. Это был опасный момент - обезумевший от боли Тарк мог случайно зацепить своего хозяина.
Перекатившись через голову, сыпля ругательствами, Мен, пригнувшись к земле, замер в оборонительной стойке с отведенным в правой руке ятаганом, а левой с защитным наручем прикрывая лицо. Очень быстро мелькнувшие лица этих лживых потомков червей, словно сорвали предохранитель, удерживавший его в холодном разуме. Как говорится, ипостась "истинного" урука не лёд, а пламень. А этих драконовых выродков следовало предать самой мучительной смерти, причём не отдавая ни толики боли и капли крови шаманам - выпить её самому...
Он даже не оглянулся - Дрин мёртв, ягиров - если раны не смертельны - сейчас вряд ли удастся обуздать, побежал. Влетел в сумрачную нору переулка, справа, у фундамента углового дома лежали четыре брошенных арбалета - как мельком отметил он (воин, "истинный", подобные вещи должен замечать и оценивать моментально) - добротное армейское оружие, словно четыре брата-близнеца, и широким стелющимся шагом понёсся вперёд. Узкий ход переулка скрывал жертвы, но он очень хорошо слышал тяжёлый и торопливый топот впереди двух пар сапог. И скалился в предвкушении.
Пересекая широкий двор, в который свернула парочка убийц, он вдруг понял, что что-то ему не даёт покоя, и попытался на бегу поймать ускользающую мысль за хвост. То, что выходило, ему очень не понравилось: наличие арбалетов, явно продуманный путь отхода... Это была точно спланированная засада на небольшую группку тёмных...
Кто же это такой смелый? И не ждет ли Мена впереди ещё один сюрприз?
От этой мысли он даже чуть сбавил темп, и стал внимательней смотреть по сторонам, ибо они углубились в сеть дворов. Всё-таки он один, и пусть "истинный" сам по себе - сила, вот только находясь в незнакомой для него среде, его легко могут обмануть, сыграв на чувствах... И никто из братьев не сможет воспеть его подвиг... Нагнать убийц тоже никак не получалось.
Пару раз при виде урука испуганно шарахались люди, один раз пришлось обагрить лезвие ятагана в нечистую кровь пса, бросившегося в ноги. А потом он ощутил, что направление поменялось, и преследуемые уходят с территории, контролируемой тёмными, и зарычал от понимания того, что его надежды могут не оправдаться, и у убийц побратима есть шанс уйти безнаказанно.
Одуревшие от крови уруки так и не смогли в этом каменном муравейнике наладить караульную службу, и хоть пешие и верховые патрули иногда передвигались по району, это были полумеры, ибо мало того, что границы были весьма условны, так их никто толком не охранял. Шаманы были заняты своим делом, а отряды, сформированные по семейно-клановым признакам, располагались отдельно друг от друга, дожидаясь общего сбора, но довольно компактно, выбрасывая щупальца мародёрствующих и буянящих рейдеров вокруг. "Истинные" решили, что сама их грозная слава станет препятствием для кого-либо. А нет, так милости просим пообщаться. К слову, периодически к ним забредали группки то ли смельчаков, то ли глупцов в форме и с оружием, с которых быстро снимали не только оное, но и кожу. Более весомой преградой на пути недотёп были временные союзники уруков из числа городской стражи, на которых они смотрели с нескрываемым презрением, но по приказу шаманов не смели трогать. Именно те заворачивали соплеменников. Впрочем, часто в обе стороны.
Когда он, выбив подпёртую снаружи калитку, вывалился на открытое пространство очередной улицы, от злости, негодования и обиды его трясло. Он не городской хищник, хоть и охотник!
На противоположной стороне, в перпендикулярном переулке мелькнули два серых плаща, он даже рефлекторно схватил свой метательный топорик, но те уже скрылись за поворотом...
Ощетинившийся Мен развернулся, но злой ответ замер на губах - слева из-за поворота выдвигалась колонна "истинных". Что тут делала полусотня, почитай весь боевой отряд клана Мак, не очень большого родственного семейства, Мена сейчас совсем не интересовало - пусть даже те собрались в глубокий самостоятельный рейд или, гм, на прогулку. Главное, что они здесь. И они - свои. Есть вещи, которые объединяют испокон веков враждующие семьи.
- Бледнокожие драконы убили "истинного"... Подло, из-за угла... Моего побратима...
Последняя фраза прозвучала не в пример тише, но, главное, что он был услышан. Масса наездников, яростно рыча и потрясая оружием, уже не соблюдая строя, накатила на него. Мен с кровожадным удовольствием лицезрел клацающие зубами, такие убийственно надёжные возбуждённые морды ягиров и оскаленные в неутолимой жажде мести головы соплеменников.
- Где они?! - прокричал предводитель отряда с вплетенной в волосы лентой малого акнака, и протянул руку, помогая вспрыгнуть на своего ягира, широкого и мощного зверя.
Видимо, Мена вёл сам дух Тхака, ибо когда они выметнулись на небольшую площадь, он успел заметить ненавистные плащи, вбегающие по широким ступеням огромного дома с высокими статуями отвратительных полураздетых человеческих самок, якобы поддерживающих свод. Как люди смогли столь опередить наездников, "истинный" уже не задумывался об этом - перед ним была цель - проклятые насекомые, погубившие побратима. Небось, надеялись найти защиту в этой каменной коробке. Не бывать этому - им не уйти от возмездия!
Немногочисленные прохожие испуганно разбегались при виде жуткой картины вымётывающихся один за другим из узкого переулка страшных всадников. И даже грозный прежде небольшой отряд солдат, вооружённых копьями и мечами, поспешил под ближайшую стену и, ощетинившись, замер, боясь лишним движением привлечь внимание многолапой смерти.
Перед самым домом крутилось несколько человек в форме городской стражи, с ужасом глядя на накатывающую лавину "тёмных". Потом они стали потихоньку пятиться, а после и вовсе прыснули по ступеням.
Убегающие были поддержаны улюлюканьем уруков, притормозивших внизу. Но Мен уже соскочил с ягира и бросился вверх.
Сотня высоких ступеней. Трусы, испугавшиеся праведного гнева "истинных", сбежали. Но стоило уруку длинными прыжками выметнуться на верхнюю площадку с отведенным на всякий случай в замахе метательным топориком, как высокие двустворчатые - по виду могли выдержать и удар малого тарана - двери отворились и оттуда появился мужчина в богатых доспехах и зелёном плаще союзников. Он был уверен в себе, а окладистая пегая бородка нахально торчала вперёд, но в глубине глаз - опытный Мен очень ясно увидел это - несмотря на внешнюю невозмутимость, плескался испуг. И запах - этот кислый запах страха ни с чем не перепутаешь.
Эта внушительная туша сделала два не совсем твёрдых шага вперёд, вытянула правую руку с раскрытой ладонью - будто пыталась остановить накатывающих воинов, и искривила рот в каких-то бесполезных звуках - словах.
Мен мимолётно усмехнулся и, не прекращая движения, от всей души вонзил топорик в эту багровую рожу. С удовольствием почувствовал отдачу в кисти, потом смачное чмоканье выходящего из плоти и кости лезвия, по ушам стеганул противный визг, благо, быстро убывающий. А в следующий удар сердца он уже ворвался внутрь здания.
Глаза ещё не успели перестроиться на окружающий сумрак, но инстинкт охотника подсказал пригнуться и уйти в сторону, прикрываясь левой рукой в наруче. Быстрый взгляд вперёд невольно зародил в глотке рычание. Не от злости или негодования, несмотря на то, что широкое пространство большого холла перекрывала стена щитов с торчащими остриями копий - ближайшее жало подрагивало в пяти локтях от Мена - а от азарта и нагнетания боевой ярости. Вот оно, деяние, достойное "истинного"!
В следующее мгновение "тёмный", распростёршийся в низкой атакующей позиции, бросился на бывших союзников, укрывающих предателей и убийц. А на его место вбегали всё новые и новые братья. И монолитная, казалось, до этого стена шатнулась.
Мен, уклонившись от копья, всей инерцией тела ударил в щит, топориком полоснул по торчащей снизу голени. Солдат стал проваливаться, стоявший сзади и страхующий товарища воин попытался достать "тёмного" алебардой, но Мен чуть подправил падение щитоносца, и шишак шлема боднул того в лицо, не нанеся, впрочем, особого вреда, но закрыв на время обзор. А в следующее мгновение в глаз зазевавшемуся стражнику вошло жало кинжала. И Мен, несмотря на давку и яростное сопротивление справа и слева, почувствовал, что ещё чуть-чуть, и он преодолеет защитную линию и зайдёт в тыл обороняющимся. Следовательно, строй будет нарушен и единственное преимущество белокожих исчезнет - в индивидуальных схватках с рядовыми пехотинцами, уруки были на голову сильнее. Не говоря уже про стражников, всё умение которых, грубо говоря, заключалось в правильном взятии мзды или транспортировке пьяных из кабака в каталажку. Плюс у "истинных" было абсолютное отсутствие боязни смерти - гибель в бою почётна!
Мен таки отхватил пару неприятных ударов, особенно в левый бок кистенём от очень уж проворного невысокого бойца, но в пылу схватки не обратил на это особого внимания, и уже сканировал открывшееся пространство, особенно широкую лестницу, ведущую вверх, откуда поспешно спускалось ещё несколько полуодетых стражников с раззявленными в крике ртами.
И тут полыхнуло... Плоть, казалось, растворилась в жидком огне. Но последнее чувство, которое провожало его в Великую Тьму, было - удовлетворение.
* * *
Зерги поглядывал по сторонам скорее по привычке, чем из любопытства. Новое логово Бешенного кардинально отличалось от предыдущих мест его пребывания, вернее, его временных берлог. Конечно, при всех не афишируемых договорённостях с тайной королевской службой и с группировками "ночных", долго оставаться на одном месте, даже, казалось бы, максимально защищённом, чревато - проведя разведку, конкуренты неизбежно захотят пощипать соперника. Так-то. Вот они прелести беспокойной жизни рыцарей плаща и кинжала. Сейчас же это был огромный особняк - столичная резиденция какого-то дворянского рода. Причём, практически не пострадавшая во время захвата. Судя по всему, даже не ограбленная и не подвергшаяся вандализму: ковры на месте, статуи и картины целы, шторы невозмутимо висят без кровавых следов. Вон, правда, несколько человек ползают, замывают бурое пятно.
Зерги скривился, представив происхождение этого непорядка. Раньше он бы это и не заметил, но сейчас после бесед с отцом Алием, ставшим кардиналом Новой Церкви, он немного по-другому стал смотреть на мир. И хотя внутреннее напряжение и злость не до конца покинули его - должно пройти время помимо ежедневных молитв и свершения благих дел, чтобы очиститься, - так говорил святой отец, направлены они теперь были в противоположную сторону - на бывших соратников по воровскому цеху. Не верить отцу Алию ему не было причин, ибо именно он, воспользовавшись своим Даром, исцелил его, а потом... заглянул в душу. В тот ад, который преследовал Злого на протяжении многих лет. И содрогнулся. Но твёрдым голосом стал плести кружева беседы. А убедительным он умел быть. В этом Зерги удостоверился, ещё присутствуя на переговорах, когда священник на равных противостоял бандитской верхушке. И если Дужан - это всего лишь агрессивный кусок мяса, то Бешенный - это такой крепкий орешек, зубы о который обломали и смелые, и даровитые, и хитрые - и прочие драконы. И если отец Алий говорит, что городские бандиты, так называемые "ночные" - зло, то так оно и есть.
И вот сейчас, немного оттаявшему Зерги снова пришлось окунуться в городскую клоаку. Нет, он не боялся - его вообще ничто, наверное, не могло испугать, даже смерть - чересчур уж часто он с ней пересекался в предыдущей жизни, чтобы испытывать при её упоминании слабость. Нет. Вот отвращение - да. Но есть долг, который следует исполнять верным сынам церкви. И есть дела, которые лучше всего поручить ему, бывшему некогда "ночным". И потом, ведь он до сих пор считался посредником между "ночными" и новыми священниками, возможно, что и шпионом - вопросов к себе в плане разведки настроений и иной ценной информации из стана святых отцов он ожидал немало. И пусть он был крепок, но вот язык мог выдать кардинальное изменение взглядов на жизнь, поэтому он поставил себе задачу - не говорить ничего лишнего, по возможности отмалчиваться. Передать сообщение - и всё.
Координаты нахождения Бешенного ему сообщили заранее, а с пропуском от отца Алия его никто не задерживал на улицах - ни стража, ни сборные отряды из "ночных" и горожан (кстати, момент союза Новой Церкви с городскими бандитами, конкретно - группировкой Бешенного, одной и самых жестоких в Агробаре смущал его; но раз отец Алий говорит, что этот вынужденный шаг необходим, и что подобное действие может пригодится для очистки общества от скверны, значит есть в этом резон). Особняк же, который и оказался конечным пунктом, впечатлил его, вызвав, правда, несколько саркастических, любопытствующих мыслей.
Как при восстановлении в городе власти короля, Бешенный собирается обосновывать своё нахождение здесь? Два... нет, три варианта ответа. Уйдёт? Останется - в том случае, если за участие и поддержку мятежа ему обещано что-то? Или будет защищаться - он настолько сумасшедший, что может и решиться на это, тем более, кое-какие ресурсы имеются в наличии.
И вторая мысль: это ли не подтверждение, что Бешенный благородных кровей? Раньше вассалы и прочие приближённые шушукались на эту тему, ничем, правда, не подтверждённую. Информации - ноль, лишь манеры, поведение (насчёт этого можно и поспорить - вряд ли какие-нибудь графья лично выворачивают мозги непослушным и нерадивым подчинённым, а при случае не брезгуют и работой ножика для снимания кожи) и речь. Но вот ещё один штришок в копилку слухов - Бешенного так и тянет в дворянские хоромы с соответствующим антуражем. При этом чистота и порядок должны быть на уровне. "Ночные", которых тут на квадратный метр скопилось изрядно, внутрь здания как-то не очень стремятся, во дворе формируют отряды, вооружаются, натягивают не очень привычные доспехи, разбирают щиты и шлемы.
Закутанная в плащ, с наброшенным на голову капюшоном щуплая фигура Зерги привлекла внимание нескольких патрулей ещё до крыльца в особняк. В конце концов, он сбросил капюшон, и дальше уже следовал беспрепятственно - одиозного Злого много, кто знал и как командира среднего звена, исполнителя деликатных поручений, и как "ночного" со скверным характером, чрезвычайно вспыльчивого и злопамятного.
Бешенный расположился в господском кабинете. Кто бы сомневался! Мания величия - это тот червь, которого кормить очень легко. Два бугая подпирали стену у дверей, отрешённо пялясь перед собой - можно не сомневаться, что в случае угрозы хозяину, они будут действовать чётко, мгновенно и жёстко.
Здесь, в приёмной он застрял на долгий час и, поставив себе задачу быть терпеливым, уселся на стул с такими же "просителями" в ожидании "аудиенции". Правда, очередь, если сравнивать оную, к примеру, с той, что тянется в кабинет некоего королевского чиновника, отличалась очень разительно: эти перекошенные, в шрамах уголовные рожи в самых диких нарядах от ярких петушиных цветов до обезличенных серых, совсем не излучали благовоспитанность и благонадёжность.
Не взирая на больше, чем десяток желающих предстать пред ясные очи главаря, Зерги выдернули раньше. Провожаемый угрюмыми взглядами, он, внутренне собравшись, проследовал за сухоньким, внешне безобидным старичком, который был на самом деле, что называется вором от бога, а сейчас исполнял роль секретаря при Бешенном.
Самый упоминаемый в Агробаре "ночной" вольготно располагался за широким столом, перед ним были принадлежности для письма и несколько свитков. Из окон сзади падал свет, не давая возможности рассмотреть лицо сидящего. Мельком, неторопливо проходя к столу, Зерги оценил богатое убранство помещения, чётко определил нахождение за боковыми шторами двух телохранителей. Всё верно. Не хватало ещё кого-нибудь с Даром, но Бешенный не очень жаловал таких людей. Во всяком случае, радом с собой постоянно - у него самого были определённые умения, весьма эффективные в отличие от иных даров, и которые он не желал раскрывать перед кем-либо.
- Ваша милость, - Зерги вежливо и сухо поклонился, протянул чехол с посланием. Такое обращение было обязательным. А упоминание клички "Бешенный", кстати, было чревато потерей языка и иными нехорошими последствиями.
Рука со свитком зависла над столом на несколько тяжёлых секунд, во время которых Хозяин пристально рассматривал Зерги, не делая попыток принять послание. В серо-стальных глазах Бешенного сложно было что-то прочесть, да и Зерги старался не заглядывать туда, помня нехорошие, возможно раздутые, но наверняка с долей правды истории о том, что через зрительный контакт Хозяин устанавливает контроль над собеседником. А потом уже листает в его голове, словно в книге, любопытствуя, проверяя, а иной раз и вырывая целые главы. Не все после "общения" с ним приходили в себя - это факт.
- Хорошо выглядишь, Зерги, - мягко проронил Хозяин, забирая свиток, и, не глядя, срывая печать и разворачивая его, при этом не убирая какого-то настойчивого, требовательного, вкрадчивого взгляда со своего вассала (то, что сам Зерги считал иначе, Бешенный, естественно, не знал; кстати, Хозяин никогда не звал его по кличке - Злой). - Алий выполняет свою часть договора, - проронил.
Предложение не несло вопросительной интонации, тем не менее, Зерги на всякий случай согласно кивнул головой. И почувствовал, как аккуратные, но настойчивые касания к голове, схожие с пальцами цирюльника, прекратились. Бешенный погрузился в чтение.
Только сейчас бывший вор получил возможность безнаказанно смотреть на самого опасного человека в мире "ночных". Он умел это делать, будучи вором: смотреть так, чтобы объект внимания не чувствовал наблюдения. Ему и раньше доводилось разглядывать главаря на данный момент самой многочисленной и жестокой бандитской группировки Агробара, и каждый раз поражался несоответствию формы и содержания. Перед ним сидел и тихо улыбался отпрыск какого-нибудь благородного рода, предки которого находились у трона (если не на нём), водили армии, защищали подданных и заботились о них не как о денежных коровах или в перспективе стриженых баранах, а о верных соратниках. Тонкий нос с горбинкой, твёрдые губы, упрямый подбородок, проникновенные выразительные глаза, короткий ёжик седых волос, хотя внешне ему было едва ли сорок. И за этим, вполне обаятельным и харизматичным фасадом скрывался самый страшный человек, какого только знал Зерги - а удивить его действительно было сложно - уничтожающий разумных не только по необходимости, но и по прихоти, причём намеренно превращая их в идиотов и сумасшедших.
Бешенный хмыкнул и поднял глаза на Зерги, который предусмотрительно увёл взгляд. Потом щёлкнул пальцами, привлекая внимание секретаря, на что тот отреагировал вскакиванием со стула и преданным поеданием Хозяина глазами (вышколил-то как старика!).
- Дужана сюда. И Рыжего. Быстро.
В кабинете повисла тишина. Зерги замер неподвижно, не желая малейшим шорохом привлечь внимание этой ядовитой змеи. Не то, чтобы он боялся, но, как говорится - лучше от греха подальше. Да и незачем подводить отца Алия. Тем более, ему есть, что скрывать. Просто Бешенный, относящийся к вассалам, как к своей собственности, но знающий Злого, как облупленного, с его кровожадной ненавистью к священникам, и поэтому отправивший его в лоно Новой Церкви, вряд ли мог представить, что некто смог так промыть мозги его подданному, что тот стал ко всему, связанному с криминалом, испытывать глубокое отвращение, граничащее с руководством к немедленным "очистительным" действиям.
Бешенный задумчиво глядел в окно и барабанил пальцами по столешнице, на его устах бродила довольная улыбка. Если бы он начал напевать какой-нибудь фривольный мотивчик, Зерги бы не удивился.
- Ну что, добрый мой вестник, - неожиданно произнёс Хозяин, не глядя, - не знаю, в курсе ли ты, но всплыл один твой хороший знакомый. Не лично знакомый, но заочно. Верховный кардинал. Хотел бы с ним пересечься?
Зерги лихорадочно соображал, что ответить. Подоплёку вопроса он понял, но, изменившийся, стал по-иному смотреть на мир. И старик кардинал, пусть и невольный соперник отца Алия и его Новой Церкви, не вызывал у него сейчас тех сильных чувств, как раннее. Поэтому ответил он с заминкой.
- Конечно.
Бешенный неуловимо быстро перевёл на него взгляд и нахмурился. Слава Единому, он ещё витал в своих мыслях и не до конца осознал несоответствие слов и интонации. Зерги выдавил из себя кривую - он надеялся, что она похожа на кровожадную - ухмылку. Искусство лицемерия с трудом поддавалось ему - он предпочитал прямолинейность и быстрые решения. Но тут наконец-то вошли вызванные "ночные".
Кривой Дужан, Рыжий Кари и отсутствующий сейчас Халый-Кан, чистокровный орк, являлись этакими капитанами Бешенного. У каждого были свои подчинённые и территория. Ещё они входили в малый совет банды, а функции их распределялись примерно так: Дужан отвечал за идеологию, подкованность рядовых бойцов, так сказать, обосновывал крутость "роз" в среде "ночных" Агробара, а заодно подчищал (конкретно) ряды от сомневающихся. Он так и именовался - Палач. Рыжий, непосредственный командир Зерги, благодаря изворотливости и воровскому опыту носил титул Плаща, и, соответственно, в его сфере внимания были дорогие и деликатные задания, а в подчинении находились так называемые "тени" - искусные воры и убийцы, собранные в команды. Ну а орк отвечал за силовые акции, мобилизацию и подготовку бойцов, этакую городскую пехоту, и звался Мечом.