Вольф позвонил на домашний телефон в совершенно неприличное время - половину первого ночи. Обитатели квартиры еще не спали и полуночничали на кухне. Трубку взяла баба Капа, и начала было объяснять позвонившему, что его поведение выходит за рамки допустимого, мол тут не личные апартаменты, а коммунальная квартира, и осеклась. Потом сурово поджала губы и передала трубку Туе:
- Тебя. Говорят, вопрос жизни и смерти.
- Полла Умная у телефона, - не слишком довольным тоном ответила Перепетуя.
- Меня увозят в больницу, - не поздоровавшись, провыл Фрамм замогильным голосом, - я, возможно, скоро умру. Завещаю тебе и Анскому довести мои эксперименты до конца. Все формулы в красной тетрадке. Они зашифрованы, но надеюсь Анский разберется...
- Что случилось, Вольф Генрихович? - испугалась девушка, - Зачем вам в больницу?
- Я умираю, - снова провыл химик, - надеюсь вы с Анским...
- У пациента острый живот, подозрения на аппендицит, - прервал вопли больного усталый голос, - готовим к госпитализации. Вы ему кто?
- Никто, - машинально ответила Туя, - а куда...
Но на том конце уже повесили трубку. Как выяснилось позже, у гения обострилась язва желудка.
Туя восприняла перерыв в экспериментах как подарок судьбы, и на некоторое время позабыла о своих страхах, тревогах, записях и о желании дать почитать Алексу дневник. И все же тема оставалась для девушки актуальной.
Тёплым весенним вечером пара расположилась на диване. Атмосфера была романтичная, в воздухе витали: милая, милый, муррр, урррр. Алекс рассказывал о давешнем пациенте:
- Представь, заходит брюнет средних лет: высокий, глаза карие, кожа смуглая, одним словом, красавец. К нам такие редко заглядывают или совсем никогда. Зрение в норме, один дефект - ресницы внутрь растут.
- Все?
- Нет, две-три на глаз, но травмируют роговицу. Выдернул их, дал рекомендации, назначил повторный приём, а человек не уходит, стал рассказывать мне про статью в интернете, что можно при помощи лазера любой цвет радужной оболочки на голубой поменять, интересоваться что я на этот счёт думаю и могу ли дать направление на эту процедуру. Спрашиваю: "Зачем?" Мычит что-то. Выяснилось, его дама сердца решила с ним распрощаться по причине наличия у пациента карих зрачков.
- Не догоняю.
- Вот и я не сразу догнал. Тема такая: тетке надо передать потомству свой неотразимый голубой цвет глаз, который переходит в её семье по наследству. А от союза с этим Отелло дети на девяносто девять и девять десятых процентов получатся с тёмными глазами. Дядька расстроился, но выход нашёл и явился посоветоваться.
- Ну станет он голубоглазым, а доминантные гены куда девать, если уж говорить о детях.
- Вот-вот. И я про то же.
- Знаешь, раз она так решила, то возможно разлюбила. Женщины ведь хотят детей от любимых мужчин, - сказала Перепетуя и покраснела.
- Малышка, откуда ты все знаешь?
- Положим не все, и надо же оправдывать свою фамилию.
- А ты сменишь её на мою?
- Я думаю над этим. Ну, и чем с пациентом всё закончилось?
- Да ничем. Я поубеждал его не заниматься глупостями, не тратить время, деньги и здоровье, не убедил, послал в лазерный центр. Пусть они там сами с ним разбираются, - Алекс прижал Тую к себе, - видишь, что любовь с мужиками делает!
- Да впечатляет... Знаешь, давно хотела с тобой посоветоваться.
- О чем?
- Последнее время, я влипаю в разные истории, и чувствую, что не могу их проанализировать.
Алекс нежно погладил её руку:
- Что случилось?
- Понимаешь, происходит цепочка событий. Я как бы вольна управлять поступками, а, с другой стороны, не свободна, как марионетка на ниточках, и кто-то за них дергает.
- Давай поподробнее.
- Например, знакомство с тобой. Мы сталкивались несколько раз. Ты там оказывался потому что это привычные тебе места обитания, а я? Исключительно от воздействия других людей и обстоятельств.
- Полла, это судьба нас свела.
- Без сомнения, но во всех историях есть подтекст, второй фронт. Я записываю в дневник, что происходит, и как почитаю, получается, что я инструмент в борьбе добра и зла.
- Даже так?
- Не смейся, я серьёзно. Я бы хотела тебе его показать.
- Дневник? Давай, первый раз встречаю человека, который ведёт дневник.
Туя замялась:
- Правда, там не все места приличные, - и посмотрела на Алекса.
- И ты бы предпочла, чтобы я их не читал?
- Да.
- Я их буду пропускать, просто покажи то, что к делу не относится, и нет проблем. Знаешь, что я сейчас хочу?
- Меня? - прошептала зардевшаяся Туя.
- Точно, но еще я чертовски проголодался.
- И я. Сейчас тебя покормлю, - она резво вскочила, стопки в серванте забренчали.
За окном неспешно проехала уборочная машина, шурша щёткой. Свет её проблесковых маячков чиркнул несколько раз по стене и потолку. Комната на мгновенье превратилась в купе ночного поезда.
- Полла, не уходи надолго, а то я зачахну в одиночестве, - он ухватил её за талию, - хочешь, пока начну дневник изучать.
Перепетуя шарила по полу, пытаясь собрать свою разбросанную одежду, заодно сунула руку под диван и выудила дневник:
- Держи! С этой страницы смотри, раньше мое детство, отрочество, юность - это к делу не относится. И вот это, - девушка нашла запись о первом своём загуле, - лучше не читай, ладно? А впрочем... Нет, не читай.
Стрелки часов перешли за полночь. На кухне растрепанная ведьмочка в мужской рубашке ворожила над эмалированной миской, мурлыкая что-то себе под нос. Кусок сыра в её руке равномерно двигался по тёрке вверх-вниз, превращаясь с другой стороны в тонкую стружку, которая осыпалась слой за слоем на дно, формируя невысокий холм. Перепетуя занесла нож над головой, блеснуло лезвие, яйцо в руке треснуло и раскололось как весенний лёд. Желток с прозрачным белком шмякнулись на сырную вершину и плавно скатились с неё к подножью. Мелко нарезанные лук, чеснок, петрушка засеяли склоны "Российского". Сверху припорошило щепоткой перца: "Все! Теперь перемешать и на булку".
На фиолетовом огне плиты разогрелась сковорода, сизый дымок от масла поднимался в потолок. Туя закинула бутерброды на раскалённую поверхность. Масло зашипело, запузырилось, расплавило сыр, горячие капли с треском полетели во все стороны. По квартире расползся манящий запах. Через несколько минут из своей комнаты вылез Славка, привалился спиной к дверному косяку, начал непрерывно почесывался, растирать кулаками глаза и зевать. Туя умильно посмотрела на него.
- Ты напоминаешь мне Барбоса Антонины Савельевны, тот же голодные взгляд. Угощайся! - она кивнула головой в сторону тарелки и стала заваривать чай.
- Благодарю, добрая женщина, - Славка манерно шаркнул ногой и заглотил два бутерброда, - Алексу готовишь? Привет ему. Скажи, почему одним везёт, а мне нет? - вздохнул он.
- А что с тобой не так-то? - поинтересовалась Туя.
- Со мной, как раз, все нормально. Представляешь, привел сегодня подругу к себе. Окучивал целых два месяца!
- Это круто! - с сарказмом поддакнула она.
- Дальше круче будет. Уломал её дома кино посмотреть. Пришли, сели на кухне. Я фильм выбираю на твоём ноуте, а она на ужин сосиски жарит в виде цветочков. И тут Капитолина нарисовалась. Взяла и все мне испортила.
- Как?
- Да так. Этот божий одуванчик ходил-ходил, копался-копался в своих ящиках, в потом встрял с невинным вопросом: "Что это вы тут, детушки, делаете?". Ну, моя Анастасия Викторовна, видимо, чтобы контакт наладить (она же на психолога обучается) и говорит: "Мы, бабулечка, кино хотим посмотреть, про любовь".
Перепетуя многозначительно взглянула на Славу.
- Ты меня поняла. Лучше бы она молчала. У Капы аж кудряшки распрямились, а в глазах свинец блеснул. Тут она и на мне, и на ней оттопталась, и на фильмах про: "срамоту всякую", и про девиц моих все выложила, и про то, что в её время все приличия соблюдали, а для контраста, историю про своего африканского посла с подробностями выложила, в контексте, что она: "не дала ему и чести девичьей не уронила!". Анастасия Викторовна все это стойко выслушали, на меня посмотрели как на вошь, обозвали "кобелём" и покинули не попрощавшись.
Слава тяжело вздохнул, а Туя весело сказала:
- Да, зря твоя подруга Капу "бабулечкой" назвала, все-равно что красной тряпкой перед быком помахать. Помнится, я подобную глупость сморозила после заселения, так она недели две со мной не разговаривала. Сочувствую.
- Ври больше про сочувствие! Кстати, ноутбук твоего бывшего толстяка весь в хозяина, - Слава покрутил у виска, - со странностями. Мне иногда кажется, что у него и глаза и уши есть. К нему явно кто-то по удаленке подключен. Иной раз инфологи мелькают явно левые, или вдруг логины чудные какие-то возникают и пароли требуют...
- Славка, завязывай играть круглосуточно, у тебя уже видения в стиле Капитолины начались.
- Я серьёзно. Не веришь? Ладно, позову тебя, когда он шалить начнёт. Я ещё парочку возьму?
- Валяй, - Перепетуя загрузила еду на поднос и вернулась в комнату, где нашла своего Ромео в состоянии задумчивости.
Туман рассеивается
- Полла, иди ко мне, - офтальмолог усадил девушку на колени, отрегулировал свет настольной лампы, протер руки дезинфицирующими салфетками, оттянул ей нижние веки и попросил смотреть вверх, вниз, вправо, влево. Он сосредоточенно дышал и проникал взглядом внутрь Туиных глаз, а после обследования, сказал:
- Завтра я в вечер, придешь ко мне на работу, проверим зрение.
- Ты такой серьёзный доктор и так мило посапываешь носом.
- Мило? Полла, да я после того что узнал, готов свернуть шею этому злыдню.
- Что там у тебя? Пахнет вкусно, - и тут же принялся уплетать бутерброды.
На пару съели почти все, два оставили на утро. Улеглись на диван, и Лешер перешёл к прочитанному:
- Рассказываю тебе о своих выводах.
- Рассказывай.
- Первый и главный - ты сумасшедшая, и у меня чешутся руки прибить чокнутого химика. Серьёзно. Вольф Фрамм - подходящее имечко для какого-нибудь мультяшного злодея. Интересно, какой у него номер в таблице Менделеева.
- Семьдесят какой-то - четвёртый, кажется. Лёша, не надо его трогать. Он меня силком никуда не тащил. Я сама!
- Ты вроде умный, взрослый человек, работаешь в научном отделе. Как ты в эту аферу ввязалась?
Туя втянула голову в плечи и развела руками:
- Я думала над этим и поняла, что на тот момент моя история серой библиотечной мыши исчерпала себя полностью. В ней уже ничего не было: ни развития, ни радости, ни опыта, ни ошибок - одна добропорядочная скука.
- И ты решила стать подопытной мышью? Логично, они живут коротко, зато на полную катушку, как солдаты удачи. Ты понимаешь, что этот Вольф мог тебя зрения лишить?! С профессиональной точки зрения, для меня он враг, - вновь вскипел офтальмолог.
Перепетуя прижалась к нему и поцеловала:
- Все нормально со мной, и ты рядом.
Он оттаял:
- Раз секрет твоих разноцветных глаз раскрыт, почему бы не свести моего пациента с твоим экспериментатором, сделаем доброе дело.
- Нет, не будем. Я обещала Фрамму молчать.
- Зря, эти типы созданы друг для друга. Возвращаемся к моим выводам: есть такое впечатление, что ты - жертва случайностей, последствия которых мужественно расхлебываешь. Предлагаю поискать закономерности, замаскированные под случайности. Допустим, что химика, простуженного на всю голову, тебе преподнесла судьба как подарок на день рождения. В конце концов, вы оба искали и обрели друг друга. Расскажи, что за тип Кардымон?
- Это протеже главбуха. Помнишь семейство, от которого ты меня спасал в день знакомства. Это они и были.
- А-а-а, тот солидный дядька.
- Валентина Петровна была бы в восторге от твоей проницательности. Солидный и надёжный - вот два его офигенных качества. В общем, она его тётка, утверждает, что племянник от меня без ума и желает видеть в качестве спутницы жизни.
- Кто из них желает?
- Я не понимаю. По факту, рядом со мной мужик больше похож на переваренного кальмара.
- Быть рядом с тобой моллюском невозможно - очень подозрительно. Надо его грохнуть и не мучиться сомнениями.
- Пусть живёт. Ты не знаешь ВалПетру - редкого напора женщина. Ей проще уступить, чем оказывать сопротивление.
- А ей это всё зачем?
- Сватать меня за родственников и знакомых - хобби нашего коллектива, вот она и подключилась в свойственной ей энергичной манере.
- Понятно. А где ноутбук, который он тебе отдал? Тоже мне аттракцион невиданной щедрости.
- Лёша, ты ревнуешь?
- Да!
- Не надо, всё равно, что к червяку ревновать. Ты самый лучший для меня, тебе нет равных во всей вселенной.
- Серьёзно?
- Абсолютно. Ноут у Крапивина. Славка мне сейчас на кухне сказал, что ему кажется, что там прослушка. Бред!
- Очень на то похоже, хотя... Кардымон остаётся под подозрением. Не нравится он мне. Далее: несколько раз ты упомянула о парфюме. Например, есть человек и есть медведь, переодетый в человека. Кроме запаха и интереса к тебе у них ничего общего. Совпадение? Или...
- Один и тот же человек?
- В точку. Я тоже отметил в ресторане, что от медведя одеколоном несёт. Прочитал у тебя, и сразу повеяло.
- А лица его ты не запомнил?
- Нет, не до того было. Сам уже слегка "поплыл". Главное было успеть маску с него содрать и не отключиться, на этом и сосредоточился. Поехали дальше? Дважды ты упомянула о листках бумаги. Первый раз, когда удрала из квартиры в Коломне, а второй раз вот: "... нашла в кармане зимней куртки листок с оттиском печати деда", - Алекс посмотрел на мятую бумажку, вложенную в тетрадь, - ментис крескунт онорес. Онорес - почести что ли? Мне латынь в институте нравилась. Красивый язык.
- По заслугам почести, верно.
- Не простой у тебя предок. Теперь предположим, что это были звенья одной цепи. Взяла там, вытащила здесь.
- Вроде, я весь Геймеровский мусор в канал Грибоедова вытряхнула.
- Листок вполне мог остаться и ждать своего часа.
Туя выглядела обескураженной:
- Что же получается? Он выпал из штанов Геймера, и на нем, видимо, уже тогда стояла печать дедушки. Так что ли? Пахнет одеколоном Геймер, он же был вонючим медведем. Все ниточки к этому "крысиному королю" тянутся. Мистика, мне страшно.
- Думаем и не боимся. Получается, что у Геймера есть какой-то интерес к тебе.
- Понятно какой. Он мне мстит за слабительное.
- Маловероятно. Если наше предположение верно, то печать попала к нему ещё до твоего визита. Совсем не укладывается в твою версию про таблетки. Наши задачи такие: поискать квартиру, проверить твою телефонную книгу, чтобы вычислить "Шефа". Этот Геймер явно не один работает. Неплохо бы выяснить, что это за китайские иероглифы на листке, не исключено что-нибудь интересное всплывёт. Такие блокнотики обычно в качестве рекламы раздают распространители лекарств, услуг и прочей ерунды.
О вреде сладкого
- Да искала я эти цифры, - продолжила Туя, - нет у меня такого номера в телефоне, но не могу отделаться от ощущения, что сочетание знакомое. И еще, расскажу тебе историю от Анского. Он не так давно столкнулся с Геймером, причем не с ним одним. Некто второй отчитывал Альтса, а тот покорно молчал. Может это и был "Шеф"?
- А ну-ка, давай поподробнее, что за второй?
- Ну... попробую, - Перепетуя прикрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти детали разговора с Юлием Цезаревичем, - значит так. Дело было сразу после юбилея ВалПетры. В ресторан она меня, слава богу, не пригласила, потому что смертельно обиделась. Я, по её словам, перешла границы приличия, бегала, на глазах у Кардымона, по мужчинам, чем нанесла незаживающую, саднящую рану его душе.
- Кто эти мужчины, по которым ты бегала?
- Имелся в виду ты. Но это к делу не относится. Итак, в свой happy birthday она заказала торт по собственному эскизу - огромедный такой цилиндр, усыпанный кремовыми розочками, а посреди раскрытая книга с надписью:
Мы посылаем эти розы Вам,
Чтоб жизнь казалась в свете розовом...
Маяковский В. В.
Ели мы его долго, некоторые по домам разнесли. Мне кусок тоже достался с буквами -ий В. В. Его ВалПетра принесла, губы поджала и грохнула тарелкой об стол... Нет, тётка она хорошая, я сама виновата, надо было сразу послать Кардымона. Такие торты я не очень люблю, отправила его в холодильник, а через несколько дней Анский пришел за новой книгой... Мы поболтали немного... Думаю, дай угощу человека и, наконец, сбагрю этот несчастный кусок. Но идея оказалась не очень. Цезаревич наотрез отказался есть, и на печень свою пожаловался: "Жирного, - говорит, - организм не принимает, пара приступов - хороший урок, чтобы лишнего в рот не брать", а после сообщает: "Знаете, мне этот кремовый кошмар кое-что напомнил". Наклонился пониже и зашептал: "Я на днях нашего общего знакомого встретил". Я сразу поняла, что он про Геймера говорит. В общем, дело было на Финляндском вокзале. Анский ждал там кого-то, чтобы что-то передать. Человек ему позвонил, извинился, что запаздывает и попросил купить билет. Юлий Цезаревич, не торопясь, интеллигентно считая ворон, двинулся к кассе. И тут его обогнал упитанный, но шустрый субъект. Он проехал по профессорскому ботинку тележкой и финишировал первым. Юлий встал за ним и принялся гипнотизировать толстую спину взглядом. Видимо желал разбудить совесть и услышать извинения, но толщу жира пробить не удалось. Между тем, нога ныла и требовала сатисфакции. Анский уже было собрался постучать по плечу человека-зефира, как он его прозвал, но не мог решить, как начать общение: уважаемый или уважаемая. Пол обидчика, скажем так, вызывал сомнения. Одежда сбивала с толку - унисекс из советского прошлого, зацепиться не за что: тренировочные штаны с оттопыренными коленками, брезентовая куртка, капюшон, кепка с козырьком, резиновые галоши и, как дополнительный аргумент не встревать, клюка в руке. Анский был безоружный, поэтому остался стоять, как стоял, и начал мысленно принижать оппонента: "Что возьмёшь с больного человека, у которого нет силы воли, сразу видно - одним фастфудом и тортами (вот тут-то и сработала ассоциация с ВалПетриным куском) питается, не то что я". Потом он перешёл на оценку его личности с точки зрения химии: сравнил фигуру в разрезе с бензольным кольцом, потом подумал о работе, потом о формуле жира, потом взял билет, встретил друга и забыл неприятности. Я думаю, что от сентиментальности натуры он задержался посмотреть, как его товарищ сядет в вагон. Тут в толпе и промелькнул усатый Геймер. Первая мысль Анского: "Питер - большая деревня", - но, внимание: землеройка семенил рядом с человеком-зефиром и тащил злополучную тележку. Они торопились на электричку, которую провожал Анский. Юлий Цезаревич, больше из любопытства, инкогнито пристроился за ними. Ему удалось приблизится и услышать шипение толстяка, в духе: "Мне твоя самодеятельность уже поперек горла! Ты идиот! Еще раз маскарад устроишь, уволю без права на долю!"
Парочка прошла турникет, а Анский остался по другую сторону: билета-то не было. Что Геймер ответил, он не расслышал, увидел, как тот получил клюкой по спине. Профессор завис, потом пошёл в метро. Всё.
- Странная история, - задумчиво произнёс Алекс, - первый толстяк, который приходит на ум - Кардымон... Но у него машина, как понимаю... Зачем на электричке куда-то ехать? Да еще и переодетым в чучело? Непонятно! А в каком направлении они отправились?
- Не знаю. Можно у Анского поинтересоваться. Вообще-то я еще пару не худеньких могу подкинуть, - Марковну и ВалПетру. Юлий Цезаревич говорил, что пол "зефира" определить было невозможно...
- Да, но твои начальницы просто дамы "в теле", ожирением там не пахнет. И библиотечные работники в качестве шефа бандитов? Тебе не кажется, что это слишком?
- Я Марковну в обществе Геймера уже видела! В магазине! Причём, ситуация была схожая: она там его отчитывала, - многозначительно сообщила Туя.
- Серьезно? Я упустил этот момент. Однозначно внесем ее в список подозреваемых. Тогда, ради справедливости, обсудим ВалПетру, что думаешь?
- Как я говорила, она вцепилась в меня мертвой хваткой и сводит с Кардымоном. Либо, все наоборот, он её использует в личных целях и принуждает так действовать. Вопрос: какой для него в этом прок, и зачем я ему нужна, не понимаю...И еще - не представляю главбухшу в штанах. Она, конечно, одевается... феерично... Но брюки, по ее словам, чудовищный моветон. Нет... давай ВалПетру вычеркнем.
- Согласен, но Кардымона оставим! А покажешь мне то кольцо, которое тебе приснилось.
Туя вытащила шкатулку, а из неё зеленоглазую змейку:
- Смотри!
- Красивая. Наденешь?
- Ой, не сейчас. Снимать потом морока.
- Хорошо. Да, еще хотел тебе сказать, на следующий эксперимент я пойду с тобой в качестве личного врача. А сейчас, иди ко мне...
Но пасаран!
В шесть тридцать утра загудел мобильный. Туя спросонья долго шарила рукой в складках одеяла и по полу, пытаясь его обнаружить. Ранний звонок растревожил: "Кто бы это мог быть?"
Телефон дождался, пока будет найден, и тактично замолчал. На экране в непринятых значилась Карина Ивановна Пузик. Умная нажала ответный вызов.
- Полла, милая, извини, что так рано, я тебя разбудила, наверное, - Карин голос дрожал, - понимаешь, у меня неприятности: Збышек в больнице. На нас напали. Трое. Он стал меня защищать... - и она судорожно вздохнула.
- О, господи! Ты где?
- Ох... Я не знаю... У меня в Питере кроме тебя никого нет. В больнице. Збышека только что прооперировали и увезли в реанимацию.
- Жди, скоро буду, - Перепетуя начала бесшумно собираться.
Алекс открыл глаза, ухватил пробегающую девушку за край футболки:
- Зачем, ты зачем вскочила так рано? Кто звонил, - бормотал он, - поспим ещё немножко. Мне во вторую смену.
- Ты спи, а я не могу. Помнишь, про Карину рассказывала? В общем, её поляк избит и сейчас в больнице. Я обещала приехать.
- Я с тобой, - Алекс вскочил, - вместе поедем.
Пузик с распухшим лицом, смазанной косметикой, кровоподтеком и толстым пластырем на лбу ждала Тую у входа в приёмный покой. Она нервно затягивалась сигаретой, которую держала в грязной, дрожащей руке. Перепетуя сразу её не узнала и, приняв за пьющую женщину, проскочила мимо.
- Полла, ты куда? - услышала она за спиной и обернулась.
Метаморфозы с подругой стали для неё шоком. Девушки бросились друг к другу в объятия:
- Что они с тобой сделали? - причитала Умная.
Алекс тактично подождал в стороне, пока порыв эмоций пройдёт, затем подошёл и представился Карине доктором Лешером. Вытащив из кармана дезинфицирующие салфетки, он деловито протер её ладони.
- Спасибо. Вы здешний доктор, что-то с Квятковским?
- Не за что, нет, пока не знаю.
- Это мой друг, - смущенно вставила Перепетуя.
- А понятно, - Пузик уставилась на Алекса, - можно ещё салфеточку, лицо протереть? Приятно спиртом пахнет. А в жидком виде не захватили? У медицинских он всегда есть.
- Нет, не подумал, но обещаю, все будет чуть позже. Пойду искать реанимационное отделение.
- Такие дела, - горестно вздохнула Карина и надолго замолчала, уставившись в дырку в бетонном заборе. Туя с расспросами о происшествии не лезла: "Сама расскажет, когда захочет".
К подъезду подъезжали скорые.
- Смотри, вот эта бригада нас сюда привезла, - оживилась москвичка, - доктора лохматого видишь - классный! Все шутки шутил, спрашивал: "Вы ему мать или дочь?" Господи, я промёрзла до костей, в Питере мне всегда почему-то холодно. Пойдём внутрь, погреемся.
В коридоре сели на металлическую скамейку. Теплей Карине не стало, её била мелкая дрожь. По ногам гулял сквозняк, мимо текла жизнь приемного покоя: пациенты на каталках и в креслах, родственники, сопровождающие их, фельдшеры скорых, врачи, медсестры. Выделялись два колоритных медбрата. Один - маленький, лысый похожий на самбиста, второй - здоровый, космато-бородатый - вылитый персонаж кулачных боев с лубочных картинок. Люди с опухшими лицами, заплывшими глазами, синяками, перемотанными головами и конечностями бродили по коридору, как зомби. Бомжей размещали в отдельной комнате. Осунувшиеся старики беззвучно лежали на кушетках в окружении полиэтиленовых мешков, забитых второпях тапками, кружками, ложками, туалетной бумагой и прочим необходимым. Нетрезвый мужик с баночкой в руках прошёл в туалет в сопровождении полицейского конвоя. Атмосфера удручала - отсюда хотелось сбежать.
- Какая депрессивная зона, представляешь, каждый день в такое видеть, - пробормотала Туя, - я бы не выдержала.
- Да, врачи - необыкновенные люди. Знаешь, меня лечил один мануал. Какие у него были руки...
Перепетуя вспомнила нежные пальцы своего доктора. Договорить не удалось, вернулся Алекс:
- Девчонки, не грустите. Жив, состояние стабильное, умирать не собирается. Важные органы не задеты - выкарабкается. Делать здесь больше нечего. Он под присмотром. Уезжаем, такси я уже вызвал.
- Кариночка, ты к нам. Мы тебя накормим, напоим и спать уложим, - сказала Туя.
Кара Пузик заснула мгновенно, как только прилегла на диван. На полу рядом с ней осталась стоять чашка с ещё неостывшим чаем и блюдце с надкушенным пару раз бутербродом. За щекой таяла карамель "Гусиные лапки", выданная бабой Капой из её стратегических запасов.
Соседи собрались на кухне обсудить происшествие. Мухина припомнила отца народов и времена, когда "милиция еще работала и никаких фулиганов и в помине не знали".
- Сталина не хватает, он бы навёл порядок, - сокрушалась она.
- Он же тиран и палач, - ввернул Слава.
- Много ты понимаешь. При нем никто не воровал и все работали.
Мурка фыркнула неодобрительно и усомнилась, что было такое время, ибо за последнюю пару тысяч лет человеческая природа мало изменилась, и хулиганье по улицам ходило и будет ходить еще тысячу лет. Баба Капа не стерпела, и начала заводиться. Перепалка вполне могла перейти в рукопашный бой. Старушка уже достала из своего стола щербатую скалку, обещая наглядно показать Мурке (и примкнувшему к ней "дерьмократу" Славику), как раньше молодежь стариков уважала, но тут из Туиной комнаты раздался грохот, звон и испуганный вскрик. Спорщики всей толпой бросились туда. Умную, как хозяйку, пропустили первой. Карина сидела на полу, перед ней, в луже чая, валялась перевёрнутая чашка и рассыпанная бижутерия из бабушкиной шкатулки.
- Полечка, не знаю, как так вышло, - сбивчиво залепетала Карина, заползая на кровать, - я спала, мне пригрезилось, что на Збышека идет здоровый мужик с дубиной, я бросилась на него, стала кричать, разнимать, руками махать... И задела видно... Посмотри, ничего не разбилось? Если разбилось, я возмещу...
- Не переживай, - Туя, а за ней и остальные принялись собирать украшения, - это все стекляшки, копейки стоят. Если разбилось что, бог с ним. Я сама виновата, забыла убрать в шкаф.
- Яблонекс? Чешская бижутерия? - с видом знатока подняла с полу одно из ожерелий баба Капа, - Хорошо раньше делали, не умеют так сейчас. Вон как блестит, как натуральное.
- Ой, Капитолина Игнатьевна, все наоборот, - язвительно сказала Мурка, - натуральное как раз меньше блестит, чем всякие подделки.
- Чтоб ты понимала, - поджала губы Капитошка, - брульянты-то только небось в музее видела.
- Да наша прима вся ими обвешана как ёлка новогодняя, - рассмеялась Мария.
- Это она тебе рассказывала, что брульянты? Так и соврать могла, ваши театральные известные вруны...
Мария Аркадьевна уперла руки в бока, явно намереваясь вернуться к бою, прерванному происшествием.
- Девушки, брейк, в больницу сегодня никто больше не поедет, - развёл женщин в разные стороны Алекс.
Соперницы, сверкая глазами, неохотно разошлись по комнатам. Карина прилегла на подушку и тут же провалилась в сон. Туя села рядом и стала гладить спутавшиеся волосы подруги, погружаясь все больше в свои мысли. Что-то казалось неправильным. Но что?
Наконец, ее мозг нашел объяснение: сработал закон парных случаев! Вольф в больнице, и в пару к нему Збышек. "А вдруг этот дурацкий закон сработал бы не на поляке, а на Алексе? - мелькнула шальная мысль, - Это было бы ужасно! Бедная Кара, возьму отгул, послежу за ней!
Прошло три дня. Вечером неожиданно позвонил Збышек и радостно сообщил, что его перевели из реанимации в обычную палату, завтра выписывают, и он был бы рад, если бы Кариночка привезла его вещи и обязательно бейсболку. Москвичка была на седьмом небе от счастья, и с трудом дождалась утра. Героя поехали забирать втроём.
Поляк сидел на диване напротив входа в отделение. Голова, обмотанная бинтом, была закинута на спинку, глаза прикрыты, правая рука в гипсе, в разрезе рубашки на животе белели нашлепки из пластыря.
Выглянувшая из кабинета сестра громко прокричала:
- Квятковский, на перевязку, мне что бегать за вами?
Карина бросилась к нему:
- Ты живой...
- Cześć, kochanie, - страдалец обнял её, и она прослезилась у него на плече.
- No, nie płacz, давай ubrania, chodźmy stąd, - забормотал поляк и стал тянуть из рук Кары пакет с одеждой.
Туя с Алексом, чтобы не мешать, тактично отошли к окну.
- Збышек, тебя же позвали, я слышала. Ты сначала сделай все процедуры, а потом в палате оденешься и сразу домой, - уговаривала раненого подруга.
- Nie, nie można, tutaj będę się ubierał.
- Почему? Ты что, боишься? - удивилась Карина, - Здесь неудобно.
- Что-то меня сомнения берут, - на ушко шепнул Туе Алекс, - я вчера с врачом по телефону разговаривал, ни о какой выписке и речи не шло, пойду разузнаю, - и он скрылся за дверью с надписью "Ординаторская".
Збышек совсем разнервничался, начал что-то бормотать по-польски, и даже порывался уйти в чем был. Девушки держали оборону. Через несколько минут из кабинета выскочил доктор, со словами: "так дела не делаются", подхватил больного и повёл в палату. Поляк обернулся и жестом показал: "Рот фронт!" Алекс развёл руками: "Извини, друг".
- Орёл, сбежать решил. Бейсболка, наверняка, часть хитроумного плана - забинтованную голову прикрывать, - объяснил Алекс опешившим подругам.
- О, Господи, - всплеснула руками Карина, - а я, как фантик, ничего не заподозрила... Если бы не вы... Достался мне свободолюбивый товарищ. Спасибо ребята, вы поезжайте по делам, я с ним побуду.
Кара Пузик так и осталась жить у Перепетуи. Дела налаживались, Збышек шёл на поправку, его перевели в платную палату, где он обрёл милое сердцу одиночество. Порыв русской души Карины - сидеть у его постели, поляк подавил в зародыше, посещения занимали от силы час в день. В остальное время гостья была свободна, поэтому Перепетую (и всех остальных) дома всегда ждал горячий обед, полноценный ужин и прибранная до блеска квартира. Выписку отметили дружным застольем. Ночью квартирантка уехала в Москву.
Банда разрастается
К великому сожалению Туи, Вольфа выписали из больницы буквально через день после Збышека, и он тут же позвонил ей, чтобы сообщить, что следующий эксперимент будет по обычному графику. Настроение девушки мгновенно испортилось.
Как назло, субботнее утро выдалось ярким и солнечным. Хотелось уехать куда-нибудь за город, собирать букеты из подснежников и первых тощих травинок, подставлять лицо солнцу и смотреть в бесконечное голубое небо. Но Алекс пресек Туины намеки на дезертирство, и они поехали к Анскому. Химик был уже там. Сидел в кресле с мрачным видом и пил французский коньяк Юлия Цезаревича. Увидев Алекса, подскочил, шмякнул бокал на журнальный столик так, что половина жидкости выплеснулась, и возопил:
- А это кто еще такой? Какого черта ты его притащила?
- Это мой жених, - холодно ответила Туя, - он врач-офтальмолог, будет следить за безопасностью экспериментов лично для меня.
- Я не вижу никаких оснований для его присутствия! Если ты до сих пор не ослепла, то ничего страшного в моем модифицирующем растворе нет.
- Радуйтесь, что Полла еще не ослепла, Вольф Генрихович, - угрюмо буркнул Алекс, - и имейте в виду, если с ее зрением что-нибудь будет не так, я просто убью вас. У меня, mon ami, в роду французы и испанцы были, я в гневе страшен.
Химик побледнел, уселся обратно в кресло и одним глотком выпил остатки коньяка. После чего снова наполнил бокал до краев.
- Ангел мой, познакомьте нас со своим женихом, - вступил в беседу Анский.
- Да, конечно, - улыбнулась девушка соратнику по "банде", - это Алексей Лешер, он врач. Алекс, это Юлий Цезаревич Анский, доктор химических наук и очень храбрый человек.
- Очень приятно! - воскликнул Юлий Цезаревич и подал Алексу ладонь.
- Мне тоже, Полла много рассказывала про вас, - ответил Алекс и пожал протянутую руку.
- Давайте выпьем за знакомство, - Анский достал из шкафа еще три бокала, - пока наш уважаемый Вольф Генрихович еще не все вылакал.
Фрамм презрительно хмыкнул из кресла, и, опередив Анского, схватил бутылку - больше из вредности - наполнил свой бокал до краев. Юлий Цезаревич разлил остатки коньяка и провозгласил:
- За встречу! И за удачу в наших экспериментах!
Туя, Алекс и Анский чокнулись и отпили по глотку. А химик демонстративно поставил бокал на стол и сложил руки по-наполеоновски. Чтобы не мешать мрачным раздумьям Вольфа, троица удалилась на кухню. Ждали Назара.
Разведчик опаздывал. Что казалось странным. Наконец раздался звонок, и Юлий Цезаревич пошел открывать. Вернулся он с совершенно изумленным видом и в компании смущенного (что выглядело полным абсурдом) Назара и Мурки! Туина подруга вид имела сердитый - губы поджаты, глаза сверкают. Перепетуя растерянно пробормотала:
- Мура? А ты как тут оказалась?
Мария Аркадьевна обвела взглядом компанию. Потом пихнула Назара в бок и поинтересовалась:
- Ну, и кто тут гениальный химик?
- А его тут нет, он в комнате коньяком нагружается, - ухмыльнулся Алекс.
- Тебя не спрашивают, - оборвала юношу Мура, и снова ткнула разведчика в бок, - тащи давай его сюда. И зелье его дурацкое.
- Мурка, - испугалась Туя, - с Вольфом так нельзя, он нервный, еще обидится и отравит нас всех.
- Я не нервный, - прервал девушку Фрамм, вплывая в кухню, - нервность - это прерогатива женщин, а я мужчина и ученый. И глупые инсинуации особ женского пола меня не волнуют. Но я хочу задать вопрос уважаемому Юлию Цезаревичу. Кто эти люди, и что они тут делают? Я не раз говорил, что настаиваю на секретности экспериментов...
- Безусловно, Вольф Генрихович, секретность превыше всего, - прервал химикову филиппику Анский, - именно для поддержания секретности экспериментов и также для обеспечения безопасности - прежде всего вашей, уважаемый Вольф Генрихович, я и пригласил Назара - простите, запамятовал как вас по отчеству...
- Тихонович, - широко улыбнулся разведчик.
- Назара Тихоновича Янина, - плавно продолжил Юлий Цезаревич, - он крупный специалист в своей области. В прошлом работал в органах. А барышня, я так понимаю, его ассистент?
- Да, это моя правая рука, - величаво кивнул Янин, - Мария Аркадьевна Вейник. По основной специальности она костюмер, поэтому владеет секретами превращения одной личности в другую.
Вольф недоверчиво оглядел Назара и Муру. Потом кивнул:
- Хорошо, я не возражаю против присутствия этих людей при экспериментах. А врач кажется мне совершенно излишним, - и химик злобно зыркнул в сторону Алекса.
- Ничего, потерпите, - отбрил его доктор.
Мурка смотрела на всех совершенно изумленным взглядом. А потом жалобно спросила: