Еще в детстве мама объяснила мне, что брать чужое - нехорошо. Она постаралась, чтобы урок, который я имею намерение описать здесь, стал для маленькой девочки показательным. Тем более, для девочки с врожденным чувством справедливости он не должен был пройти бесследно. Видимо, звёзды заняли неблагоприятное положение в тот день, а планеты расположились вопреки всем законам физики и остальных наук, имеющих отношение к данному вопросу, - причина не известна, но далее всё происходило случайно, как в жизни, и до сих пор не на все вопросы найдены ответы.
Часто мы с мамой посещали канцелярские магазины. Не знаю, что взрослая женщина могла там покупать, но я интересовалась всем набором блестящих, сверкающих ручек-фломастеров-карандашей-кнопочек-скрепочек. А еще там на полках размещалось великое множество предметов, назначение которых мне было не известно, не понятно, не важно. Так и приметила я небольшой аккуратный автомобиль на какой-то подставочке. Протянула худенькую ручку и машинка была у меня. Так а кто рассказал бедной девочке, что она не может иметь то, что ей нравится? Это теперь она понимает, что такое недосягаемость, неприступность, недоступность и в курсе еще многих "не". А тогда все мечты сбывались и весь мир помещался в маленьких ладошках. И, если всё открыто стоит на полках магазинов, то почему нельзя это брать?! Откуда ей было знать, что именно люди делают, проходя мимо тёти, восседающей на стуле перед каким-то трескучим аппаратом, "касса" его еще называли.
Выйдя из магазина, мама хотела взять меня за руку. Я доверчиво раскрыла ладошку, намереваясь переложить в другую руку свой автомобиль. Да не успела донести.
- Что это?! - строго спросила мама, перехватив предмет.
- Я в магазине взяла, - удивившись, пояснила я.
- А кто тебе разрешил? - мама посмотрела на меня и развернула на сто восемьдесят градусов.
Итак, мы возвращались. Я не упиралась даже: может мне еще что-то там приглянется. Мама направилась прямо к продавцам, не отпуская мою руку.
- Покажи тётям, что ты взяла.
Я послушно выполнила просьбу.
- Нет, это не у нас. Нет такого товара здесь.
Долго что-то выясняли. Мне тоже задавали много вопросов, да я уже не помню. Если бы я тогда знала слово "следователь", то решила бы, что мама в него играет. Знаю, что я устала от всего: от того, что пришлось вернуться, от вопросов и непонимания взрослой мамы.
Как выяснилось в конце концов, я взяла, к тому времени уже всех интересующий, предмет прям из-под руки кассирши. Это была точилка. И что можно было точить на кассе? То ли вся эта затянувшаяся история меня утомила, то ли были мамой произнесены слова, которые я уже забыла, но почему-то с тех самых пор я не люблю магазины и жадных кассирш.
Длинноногая, нескладная девочка, с огромными глазами, которые чудом умещались на тонком личике. Она частенько летала и пыталась всем рассказать об этом. Почему же ей не верили, она не понимала. Это ведь так здорово: садишься на подоконник, свешиваешь ножки, обязательно смотришь в небо и отрываешься. Лучше это делать в ясную погоду и вечером, когда видны звезды.
- Люся, иди вымой руки и за стол. Ужинать пора. И хватит там по окнам всё лазить. Горе ты мое мечтательное...
Я слышала, как мама улыбается, разговаривая со мной. С кухни доносились необыкновенные запахи, которые мешали взлететь. Да и куда на голодный желудок-то. Итак, хорошенько заправившись белком и напитав организм такими полезными легкими углеводами, я отправилась в подъезд, где собрались соседские мальчишки, чтобы убедиться в моей способности к полетам. Поднявшись на пятый этаж, открыла окно, смело встала на подоконник. Раскрыла зонт и полетела. Постаралась изначально посильнее оттолкнуться вперед, чтобы продлить ощущение счастья. Купол моего летательного аппарата почему-то нырнул вверх, выплюнув металлические спицы, державшие ткань. И только платьице служило парашютом, набрав в себя достаточно воздуха, чтобы принять форму шара. Какое красивое небо... Я никогда не думала, что облака именно такие: выпуклые, теплые, приветливые - так и хотелось запустить руку в белый пух. А вот что-то потемнело, звезды, уже прохладнее, и слишком ярко. И снова жарко, что-то липкое во рту. Видимо, слишком близко подлетела к солнцу. Ну почему же я так долго летаю? Неужели так будет всегда...
- Ваша девочка пришла в себя, можете войти.
И я увидела осунувшееся лицо мамы, ее, такие красивые глаза: как у меня - большие и лучистые. Сегодня они были покрасневшие почему-то.
- Ну что ты, космонавтик мой...
Мама только шевелила губами, не было слышно ни звука.
Чуть позже, я с любопытством рассматривала трубочки, по которым текла какая-то жидкость, нащупывала иглы, которыми были утыканы худенькие ручки. И под носом у меня тоже что-то прилепили. Специальная кровать была экипирована не хуже ракеты, созданной великими умами, применившими все последние достижения науки и техники. Это я поняла, когда тётя в зеленом комбинезоне то складывала меня, то, нажимая на какие-то кнопочки, "подогревала", а иногда она пускала меня в свободное движение по комнате, показав как управлять этим механизмом. И я с удовольствием демонстрировала крупные белые зубы, счастливо улыбаясь. Я знала, что летчики-космонавты всегда так делали, когда возвращались на Землю. Я сама видела по телевизору. Мама ласково гладила меня по огромному шлему на голове, тоже придуманному тетей в зеленом, и приговаривая "Гагарина ты моя", целовала в нос.
Так, на некоторое время за мной закрепилось это прозвище - Гагарина, и, таким образом, реальный опыт разбил мою мечту. Эх, не стоило делать тот шаг с подоконника. С тех пор как я лишила себя иллюзии, я передвигаюсь только по твердой поверхности.
- Ты украла моего парня!
Одноклассница Лидочка подлетела ко мне, сжимая кулачки, явно намереваясь нанести увечья. Пришлось спасаться бегством, поскольку с ней мы были в разных весовых категориях, а мне еще нужно было на свидание идти и выглядеть прилично.
Я считала всегда, что украсть можно только то, что кому-то принадлежит по праву. И потом этот предмет переходит в руки другого незаслуженно. Как можно украсть человека? Видимо, девочка Лидочка была великой собственницей. А парень мне просто понравился и мы решили с ним встречаться. Только и всего. Но я не стала объяснять ей свою правду, ведь у нее была другая и Лида крепко держала ее в кулаке. А потом я подумала, что раз уж мирно договориться не всегда возможно, то нужно действовать так, чтобы об этом не знали. И я вовсе не собиралась менять общественное мнение по поводу правомочности и справедливости обладания чем-либо. С тех пор я - тихоня.
Синяя майка с номером "23" на спине, коротенькие шорты элегантно облегают стройную фигуру, модные гетры в полоску, красивые новенькие кроссовки. Даже на спортивной площадке я хотела выглядеть привлекательно. Искусно вела мяч, ударяя о пол, возвращала его в руку. Создавалось впечатление, будто круглый предмет знает свое место и оно - в моей ладони. Старалась играть изящно, демонстрируя чудеса техники исполнения. С удовольствием реагировала на аплодисменты зрителей после ловкого обманного движения с целью вызвать неудовольствие соперника. Невысокого роста, обладала скоростью и прыгучестью, хорошей координацией и снайперскими качествами - всем тем, что делает игру зрелищной. И не всегда понятно было: нужна мне победа или внимание зрителей. Та игра была сложной, я даже забывала о том, что я на сцене. Последние минуты и я у штрафной с мячом. Мне бить. Напряжение огромное, но собираться нет времени. Мяч в корзине, я сделала это.
- Ты украла нашу победу, - засипел тренер команды соперника.- Мы более подготовлены и достойны ее.
"Ну а что же тогда не взяли себе?" Но этот вопрос я не задала вслух: купалась во внимании и восхищенных взглядах, не до этого было.
С тех пор я - зритель.
- Ты украла у меня пять лет жизни....
После этих слов, тихо сказанных тобой с таким разочарованием в голосе, я собрала вещи и ушла. Глотала слезы, но мне не было обидно: я действительно почувствовала себя воровкой. Я забрала часть жизни у человека, которого любила, и чьи надежды не оправдала. Поселилась в сердце, напитала соками душу, а потом ушла... С тех пор я - одна.
Общежитие - вот единственное место, где не было и не могло быть места воровству. Общее житие предполагает пользование предметами, которые одновременно принадлежат всем и никому. Они плавно перетекают из одних рук в другие. Не успев произнести "ну я возьму", нужной вещью уже овладевали. Кастрюли, фены, бигуди, тени, туши, помады, конспекты, платья, брюки. С тех пор я не люблю, когда трогают мои вещи.
Я ворую, оказывается, я ворую. Вот уж никогда не думала, что буду добровольно сознаваться в воровстве. Безнаказанность процветает, а справедливость отменила торжество. Каждую ночь я напряженно вслушиваюсь в шорохи в надежде обнаружить бряцанье отмычек на кольце в руках бандита. Тайно желаю услышать поворот ключа в замочной скважине своей двери. Кража со взломом - вот достойная награда за мои преступления.
До сих пор никогда и ничего у меня не крали. У меня нет ничего такого, что вызывает желание обладать. Невостребованными остаются моря нежности, океаны чувств, озера желаний, горы знаний, ворохи дружбы. Мне не нужны телохранители, сейфы и высокие заборы. Безопасность, свобода, а может, одиночество? Воры всей Вселенной, я призываю вас обнаружить мое безбедное существование. И с тех пор как это произойдет, я почувствую себя самой счастливой жертвой на свете.