Трое крепеньких с виду мужчин,
Восседавших на старом диване,
Списать хотели бензин,
Вёл расчёты водитель Ильин,
Офицеры стоически спали.
- Получилось ли что? - доложи,- разгромил тишину Алексеев,
И, услышав в ответ: помолчи,- зашумел и направился к двери.
Никитин же невозмутим, что до окриков высшего сана,
Что до гнева солдат, старшин - не меняло всё это планы.

Вообще-то, пожарная часть
Награждалась не раз призами,
Там старались бензин не красть,
Потому как местная власть
Следила всегда за "низами".
А служивые, как и везде, потерять работу боялись,
Кто-то в силу привычки уже, безработными быть опасались.
Кого-то режим труда привлекал - сутки через трое,
Кто-то спасать людей обожал, не терпел горе.

Составив квартальный акт,
Трио в момент примирилось,
Сменило форму на фрак,
Рюмки подняло в такт,
Празднично опохмелилось.
Но нетрезв на грех и Васёк - лихой старшина наряда,
Ему бы взгрустнуть часок, а он как исчадие ада,
Построил бойцов у стены, орал, а казался трезвым,
Но "Смирно!" стоять приказал троим вошедшим, первым.

Гомон служивого хора разнёсся набатным звоном,
У дряхлого дома, под аркой, закричали: пожар в пожарке!
С окраин и сёл близлежащих потянулись толпы отважных,
У всех лопаты, бидоны, не было только подводы
С песком, застряла в дороге.