Коростелёв Владимир Васильевич : другие произведения.

Сказ про Явана Говяду Глава 39. Деда Праведа последний завет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава 39. Деда Праведа последний завет
  
   Как у речки, у Смороды,
   Во канаве под горой,
   Богатырь лежит молодый
   Бездыханный неживой.
  
   Позакрыты ясны очи,
   Запечатаны уста,
   Нету в теле его мочи,
   И ликует супостат.
  
   Ярость пекла, гордость ада
   Он от спеси отучил,
   И от братьев чашу яда
   Он в награду получил.
  
   Те уехали далече,
   Взяв добычею жену,
   Ну а он у чёрной речки
   Здесь навеки прикорнул.
  
   Нет защитника Расее!
   Тяжкий мрак на сердце лёг.
   И не пашет и не сеет
   В тёмных душах светлый бог.
  
   Эх, родное Расиянье!
   Солнца Красного страна!
   Нынче ты на поруганье
   Злобной силе отдана.
  
   Вечер. Сумерки ночные... уж сгустилися везде. Всё зловеще. Воет ветер. Где ты, солнце? Нет нигде. Только мрачно плещут волны чёрно-масляной воды. Бли́снул месяц. Чу! Подкралось... ощущение беды. Вновь из тучи беглой рваной месяц выглянул на миг, и в лучах его неявных... труп Явана вдруг возник. Он лежал, раскинув руки, без движенья на земле; вкруг него неясны тени быстро мчалися одне. Никого в проклятом месте - нет прохожих в западне. Где вы, люди? Гей, славяне!.. Нет ответа. Ни души... Некому в постель могилы прах героя положить. Только страшно сыч заухал, стали волки где-то выть; видно тело молодое будет падалью служить... Так и есть! Иначе как же! Вот же гады! Эка прыть! Волки вышли из засады, стали тихо подходить. Тянут воздух чутким носом, глаз мерцает, шерсть дрожит - там для них, как угощенье, мёртвый человек лежит... Вот подходят. Смотрят жадно. Падает с клыков слюна. Плоть убитого Явана им как жертва отдана... И когда они хотели уж отведать сей пирог, вдруг откуда-то ворона прилетела на пирок. Повела стеклянным глазом, беспросветным, точно ночь, и волков голодных сразу будто ветром сдуло прочь. Громко каркнула злодейка, прыгнула на белу грудь. - Это ж ведьма! Чародейка! Навья нежить! Страхолюдь!..
   - Наконец мы поквитались! - хрипло крикнула она. - Тута падаль завалялась - бывший мой 'дружок' Яван... Вот и свиделись, милочек! Где же силища твоя? Я отведаю кусочек от мощей богатыря... О, мне многого не надо! Я хочу лишь показать, что тебя, Яван Говяда, я сумела наказать. Выклюю сейчас я очи, кои боле не глядят, требуху же с телом прочим позже волки доедят... О, великий миг отмщенья, как ты сладок, как ты мил! Сколько ж этот отщепенец моей крови перепил!
   И, подпрыгнувши, мерзкая птица на лицо мертвеца уж садится. Острым клювом злодейка примерилась - клюнуть в глаз уж вовсю вознамерилась. И только голову отвела для удара, как... выскочил вдруг откуда-то рыжий котяра! И хоть был он весь битый и драный, но напал кот на хищницу рьяно. Ох, кусал он её и царапал, четырьмя всеми лапами цапал! Перьев чёрных вырвал немало. А она лишь вовсю верещала... Чудом просто смерти избежала, потому что... оттуда пропала.
   Да появилась снова шагах в двенадцати. И давай на кота-то ругаться:
   - Ах ты, несносный паршивый котище! Ободрыш проклятый! Дрянной хвостище! Чтоб ты сдох, мерзавец, околел! Чтоб ты к звёздам своим улетел!.. Ну, погоди - недолго тебе осталось - я и с тобою вскоре поквитаюсь!
   Каркнула она громогласно да с виду и сгинула, поле боя бесславно покинула. А котяра, урча довольно, перья чуток пожевал вороньи, потом от них отплевался и за хвостом погнался. Да, обернувшись несколько раз, на пятом обороте или на шестом, в старичонку превратился небольшого.
   Это был, конечно же, Правед - знаменитый в деле прави дед!
   Только что это с ним случилося? Вишь хвороба с дедком приключилася. И хоть действовал он отважно, но выглядел очень неважно: движения его были неточные, члены тела явно немо́чные, седые власа его были растрёпаны, а одежды в грязи изварзёпанны.
   - Ох, старость не радость, - пробурчал дед, за спину хватаясь. - Улетели годы мои бедовые, а старое ведь не сменяешь на новое. Чем жив ещё, не знаю - на Ра одного уповаю...
   Потом к телу Яванову подошёл он, прихрамывая, согнулся над ним, покряхтывая, лоб ледяной у мёртвеца потрогал сухонькой дланью и головою покачал печально.
   - Эх, Ваня-Ваня! - произнёс он, сокрушаясь. - Упреждал ведь я тебя ранее, чтобы яда ты опасался... Противу отравы коварной и броня небесная бесполезной оказалась. Це-це-це!
   Только недолго ведун расейский укоризненно сетовал.
   - А-а-а! - махнул он рукою куражливо. - Чего это я разворчался? Али не знаю я, старый дурак, что не тот силён яд, кой из природы взят, а тот, что из злобы получают... Ничего, авось и я напоследок сгожуся: помогу, чем могу, моему другу...
   А там невдалеке палица Яванова валялася. Пошкандыбал Правед к ней, наклонился, поднял рукою вроде не мощной, и оказалась железяка Ванина для него тяжкою-то не очень. Осмотрел дед грозную ту поделку с интересом неподдельным, ладонью оружие погладил, поцеловал, чего-то над ней пошептал, да в землю с размаху и вогнал.
   В тот же миг в небесах гром пробурчал далёкий, и забил там ключ, выбившись из недр глубоких. А вдобавок ко всему вспыхнула пламенем жарким Смородина-река, заревела она, забушевала, и светом багровым окрестности заосвещала.
   Правед же времени даром не терял: зачерпнул он воды родниковой в сложенные лодочкой ладони, к лицу их поднёс и странные бормотания произнёс:
   - О, благословенный, целящий, живящий вар - ты нам Ра-отца дорогой дар! Помоги Бога ради сего молодца неживого подняти! Верю, что здравая твоя жива смерти оковы да сокрушит! Восстань же, богатырь Яван, для славы и чести Расиянья!
   И возгласив словеса заветные, плеснул Правед водицу чудесную в лицо мертвецу, и громко притом сказал:
   - Вставай, Яван Говяда! Не время более спать - надо Родину нам спасать!
   И едва лишь он клич сей промолвил, как Яван очи вмиг отверз, узрел Праведа, над ним склонённого, улыбнулся и телом своим потянулся.
   - Как же сладко я спал, - деду он сказал. - И какие видения дивные во сне я видал! Жаль, что их не упомню никак - ну словно дым из головы они исчезают...
   - Эх, Яван-Яван, - ведун старый головою покачал, - ежели бы не я да не благоволение Ра, никогда бы тебе пробуждения не видать. Спать бы тебе, мой золотой, сном вечным...
   - А что случилось-то, дедушка? - встревоженно Ваня сел и на Праведа пытливо посмотрел. - Вообще, где я? Где жена моя? Братья родные? Коники огневые? И почему сам ты выглядишь незавидно?
   Не сразу Праведушка Ване ответствовал. Устало он на камень присел, чуток помолчал, а потом вот чего отвечал:
   - А то, Яван, случилося, что навья сила через братьев твоих тебя отравила. Братаны же теперь в Расее - пожинают то, что посеяли. Борьяна во вражьи лапы попала, беспробудно спит, не просыпается - тебя, Ванюш, дожидается. А что насчёт моей особы касаемо, то скажу тебе прямо: долго видеть меня не чай, ибо смертушка моя стоит уже за плечами...
   Встрепенулся от сих слов Яван, на ножки он прянул, в лице переменился и в путь-дорожку заторопился.
   - Мне срочно в Расиянье попасть надобно! - молвил он голосом непреклонным. - Иль я не Говяда? Не сын Ра? Идти мне, дедуля, пора!..
   А дед Ване в спешке не потакает, со камушка он встаёт, за белы ручки его берёт, улыбкой ласкает и рядышком сесть приглашает.
   - Садись, - говорит, - сынок. Маленько охолони. Да слово мне молвить не возбрани... Эх-хе-хе-хе-хе! В Расиянье, Ванюша, сейчас неладно... Ну, да ты сам всё увидишь своими глазами... Сорок долгих годков прошло, как ты с родины-то ушёл, и многое в Расее-матушке переменилось - и не проя́снело, а замутилось... Правитель стране нужён ныне, и именно что правитель, а не владыка - иначе, Ваня, кирдык!.. Я-то уже не жилец, выметает волна времени меня из яви, а зато ты, даст Бог, многое ещё сумеешь поправить да нашему делу сможешь помочь... Только вот сила нынче на их стороне. Нужно нам сделать как-то похитрее...
   Призадумался Правед не на шутку, и так и эдак он чего-то прикидывал да мозговал, а потом духом воспрянул и сказал:
   - Кажись, придумал... Коли будет на то Божья воля, - и один в поле окажется воином! И этим воином станешь ты, Яван. Ага! Задумал я одну бяку с тобою произвести. Может, и получится у нас, а может и не повезти... От тебя, Ванюш, то зависит.
   И хотя Яваха попытался у дедка задумку выведать, тот навстречу ему не пошёл и от прямого ответа ушёл.
   - Ша! - сказал он, как отрезал. - Позже, Яванушка, не сейчас - у меня ещё в запасе целый час. Ежели хочешь спросить меня о чём-либо, то вопрошай, времени не теряй. Это наша с тобою последняя встреча - на любой вопрос я тебе отвечу.
   Горько стало на душе у Явана, когда осознал он, что защитник природы белый свет покидает, поэтому спросил он о самом для себя важном:
   - Имя твоё, дедушка, о том речет, что дана тебе сила правь ведать. А что такое, по-твоему, Правь, и зачем нужно ей следовать?
   Улыбнулся, то услышав, ведун, очами небесными собеседника обласкал, немного помолчал и вот чё сказал:
   - Тут, Яванушка, накоротке объяснить будет сложно - но можно. И хоть знаю я, что в деле прави ты и сам собаку съел, но своё виденье я те поведаю. Хм... Вот, к примеру, хорошо ли ты себя чувствовал, когда в ничто оказался ввержен?
   - Не-а...
   - То-то же... А представь себе, ежели бы Ра один-одинёшенек бытиё мыкал - ладно Он себя ощущал бы али нет?
   - Ясен, деда, ответ...
   - Ага. Вот поэтому, как мы полагаем, даже сам Ра предпочитает в монолите одиночества не пребывать. Он всегда одним разом и Един и Многообразен. Таков уж Ра - се Его Игра! И ради этой Великой Игры Он на неисчислимое множество единичек разделился, и о величии своём бывшем каждой частице приказал позабыть. А чтобы играть сей рати было не бессмысленно да не скучно, Он два сильнейших полюса, равных меж собою, в Себе проявил: самый худший, условно говоря, - и самый лучший. И единственное правило Игре Своей задал: худшего, по возможности, избегать, а лучшего достигать... Вот это Богово правило и есть сама правь... Только каждая единичка, в силу опыта своего частного, понимает эту правь по-разному. Ведь величие вселенское для нас, существ мелких, необозримо, ибо миров разных у Отца нашего видимо-невидимо. Можно, по дурости и безрассудству, в такую дыру упасть, что не приведи Боже туда попасть. А есть, наоборот, такие места гармоничные, что нам с тобою до них расти и расти... Можно, возгордившись и чувства прави лишившись, из светлого рая в чёрный ад вляпаться, - но с другой стороны не возбраняется и в неправде своей покаяться, немало пострадать, сильно постараться, и из ада в рай попасть попытаться... И, к счастью нашему, любое заблуждение и отчаянье у существ вселенских преходящи и временны, а надежда зато вечна и проникновенна. Даже самые мутные души имеют в себе искорку неугасимую Ра, которая всегда может разгореться ярким пламенем - ибо если бы это было не так, то тогда Сам Бог оказался бы со вселенной Своею чужим и глубинно разделённым, как бы захватчиком таким гордым, а это ведь не что иное, как чушь полная...
   Едва Праведушка сии слова молвил, как ослабел он ещё более: побледнел сильно, взор его замутился, за сердце он даже схватился... И если бы Яван его не поддержал, то на землю бы деда упал.
   Только это был не конец - оказался наш дед молодец. Носом шумно он подышал и почти прежним стал.
   - Ничего-ничего, Ванюша, - смог он даже улыбнуться, - всё, что надо, я доскажу, а ты меня послушай... Так на чём бишь мы остановились? На том, что от худа к добру стремится всякий? Ага, это правда... да не вся. Путь сей по сути - горизонтальный, слева как бы направо, и ежели кто только ему следует, тот материального достигает, а духовного - шиш, и в деле духа он - пока малыш. Многие груды барахла нахапать можно, царства учредить возможно - а душу не возвысить и на волосок. Ибо Правь наша маленько сложнее: она двух направлений есть сложение, и второе направление будет потруднее, но зато и первого поглавнее... Это снизу вверх неявное восхождение, от единички одинокой к Единице Всеобщей, или от существа к Сущему Богу. И то, Вань, жертвенная дорога... Кто осознанно по ней идёт, тот от многих благ ради Бога отказывается, необходимым удовлетворяясь, и это такую силу ему даёт, что райские врата ему отворяются...
   - Тогда у нас крест получается! - перебил деда Яван. - Два пути нам бытиё открывает: вверх-вниз и вперёд-назад. А давеча мне Чёрный Царь хвастался, что это их символ исконный, тёмных сил...
   - Ты б у него ещё истину сказать попросил... Врал, конечно, вражья душа... Да иначе они не могут, ибо отступники они от божьей дороги. Одно слово - черти... Их путь ведёт к смерти.
   - А ежели так, - у Явахи глаза загорелись, - ежели крест - наш, то может... в обиход его ввести и под его знаменем народ повести? Как ты, Праведушка, считаешь?
   Покачал дед головою седою.
   - Нет, - сказал он твёрдо, - нет, дорогой. Неправильно ты полагаешь... Нам, православным, и ромашки полевой для сего довольно и никаких символов отвлечённых мы не признаём, ибо знаками разделения они часто становятся... В душе крест правий должон находиться, а не на шее висеть или в другом месте торчать... Да и крест-то ведь так, абстракция... Одновременно ведь в двух направлениях не попрёшь - разорвёшься. А если оба сих пути один на другой наложить, то получится как бы в гору дорога крутая. Причём спиральная... Вот по ней и ступай... Это умный, Яван, в гору не пойдёт, он пользу явную везде шукает, а мудрый шкурной выгодой пренебрегает и по трудному пути прёт, ибо видит вперёд далёко...
   Приумолк тут Праведушка не надолго, дух слегка перевёл и далее речь повёл:
   - Мудрым, Ваня, быть нелегко. Мир наш ведь и един, и двойственен, и разтроён. Причём одновременно... Любой из нас, православных, три аспекта бытия сызмальства знает. Триад всяких в мире хватает, но среди них важнейшую надо уметь различать. Творение это, Сохранение и Разрушение - так сия троица называется, ежели нашим миром она измеряется. Это как птица-тройка расейская: правая коняга - Творение, левая - Разрушение, а коренной - Сохранением называется. Вожжи тут будут и кнут - добро и худо, а возница, без сомнения, общее для всех воплощает единение. И несётся наша тройка залётная, куда Богу Ра будет угодно! Мощною рукою ездок умелый Повозкою-Вселенной правит: то вроде вправо коней Он повернёт, то влево, а то прямо... Так и Правь! Во всех наших помыслах и поступках мы не на хотения коников лихих должны полагаться, а на волю Того, кто рулит. На Единство курс держать надлежит. И кто Единому служит, тот и прав, тот по-настоящему и рад, и в душе его, между полюсами добра и зла мятущейся, наступает покой и лад... Ну что, доволен ты моим ответом, богатырь расейский?
   Не сразу ответствовал деду Яван. Подумал он сначала, а потом вот чего сказал:
   - Так-то оно так, дорогой Праведушка, всё правильно ты изложил в общем - только ежели у нас дела ныне скверны, то выходит, мы правь понимаем неверно, и, значит, вера наша сильна не очень, а?
   - А я так тебе брякну! - выпалил дед без раздумий. - Бог у нас и впрямь-то един - да верящие в него не одинаковы. Всяк по-своему Его понимает, на свой лад... Люди по духу ведь очень разные: один высокий - с вышними общается, другой низкий - в грязи телепается, а третий и вовсе ни то ни сё - ни низок ни высок... И последние по числу преобладают... Они ж, Ваня, как дети малые - в деле веры не дюже удалые. Поэтому самые лучшие наши представители обязаны малых сих своим примером воспитывать. Никак нельзя сильным от слабых отрываться, в чертогах да границах обретаться, а можно и нужно с народом своим из одной миски хлебать, горе с ним мыкать и счастье имать. А иначе любая вера красивыми помыслами лишь ограничится, а не стоящим делом станет... Наша же православная вера, Ваня, дюже правильная. Не идеальная, конечно, ибо в несовершенном мире ничего идеального не бывает, но сильная и действенная чрезвычайно. А это потому так, что она простая, и всякой мороки заумной в ней нету - всё у всех сразу видать, в их делах. Да-а... А вот подишь ты - и мы не смогли устоять... Пришло видно времечко к худшему полюсу нам повернуть, дабы лиха-горюшка вдосталь хлебнуть. Тут уж ничего не поделаешь: бывает, что и зелье зело горчит, да зато оно хворь лечит, а сладкое питиё, наоборот, калечит...
   - И что же будет с нашим Расияньем? - вопросил строго Ваня. - Неужели и мы не по прави жить станем, а по законам адским? Как-то не верится: тыщи лет мы правь славили, а тут в грязь лицом ударим?
   - Эх-хе-хе-хе-хе! - вздохнул печально Правед. - Ты, Ванюш, меня послушай, хоть и худое я возвещу... Ну, да ты сдюжить-то сможешь, крылья от плохого не сложишь... Да, Яван - это так! Распадётся в будущем вера наша единая на осколки, посечётся на секты она колкие. Забудут люди Ра... Жить станут не по прави... Правила наши исконные своевольными законами заменят. Каждый народ свой язык поимеет, а по языку и верование своё языческое, и каждый своё будет нахваливать, а чужое хаять... Сильный слабого начнёт угнетать да грабить... Все народы на сословия расслоятся да расколются... И сливки прокисшие появятся, и вонючий отстой... Сложное и мудрёное люди полюбят, а не ясное и простое... Человек человеку соперник станет и волк, и каждый к своему счастьицу на особицу пойдёт, а это, в оконцовке, всегда без толку... И будет каша эта бурливая вариться не год, не два, а тысячи лет, пока люди, Ванюш, совсем почти не озвереют. Расплодится их на Земле-матушке великое множество, и дела их грандиозные перед Богом будут убожеством. Вина войн братоубийственных на совесть народную ляжет, и она, раздавленная, правду им не подскажет. Миллионы потомков наших головы сложат, борясь с себе подобными в навьем тумане. Природа-кормилица пленницей и рабыней у них станет. А Ра-отца они ни во что поставят, и хотя энергией Его жертвенной пользоваться будут по-прежнему, но не дождётся он ни благодарности от злых людей, ни любви, ни слова нежного. Не сердце Ра для них лучи животворные будет посылать, а обыкновенная звезда, кою они, как мёртвую, будут изучать... Заболеет солнышко наше красное, и каждый чих его отразится на Земле неласково... Ну а под конец сей тёмной эпохи, когда худа будет много и очень многим будет плохо, вздумают власть предержащие в муравейнике людском кишащем мировое государство сложить, чтобы и далее по-чертячьи жить. Конечно, не закваску прави исконной они в квашню сего царства замесят, а дрожжи противоречивых законов туда бросят, на лжи и насилии основанных... Выделится и особая прослойка среди людишек одурманенных, жирная и жадная, как пиявка. Бог у них будет чисто конкретный - Явь! В каждом, без исключения, народе выродки эти, с виду гладкие, появятся, и направят они народы к краху...
   Не выдержал тут Яваха, на ноги он живо поднялся и очами аж засверкал.
   - Довольно, - воскликнул он, - Дед Правед! Хватит мне слышать о всяких бедах! Ты мне лучше подскажи, как воевать с этим царством лжи! Что сделать я смогу, дабы воли не дать врагу? Вот не верю я, что всё прахом пойдёт - верю я в силу прави!
   Обрадовался дедок, услышав речь Яванову, кое-как поднялся он на ноги, за белы руки Явана взял и вот что герою сказал:
   - Правильно, Яванушка, что веришь ты в нашу победу! Не заворачиваться нужно от бед в покрывало обиды - а биться! Сколько ночи ни длиться, - а солнцу явиться на небеси! Слава Богу, останутся на Земле-матушке люди православные, и хоть другим богам они станут молиться, но православие в них не угаснет. Не станут сии человеки молчать, станут они по Ра поведями своими уснувшим докучать, будить их будут, щипать, искру Божию в сердцах раздувать и за дело правое радеть душою... Тяжко порой им придётся, душно, мучительно, нехорошо, - но за ними незримо сам Ра встанет, и глагол правды в сердца течь не устанет... И настанет время вновь золотое: возгорится из искры Божьей в душах костёр. Встанут тогда люди на праведный путь крепче прежнего - дождутся они солнышка вешнего!..
   - А ты, Яван, - Правед тут добавил, - сию пору приблизить сможешь, ежели удастся тебе строй гнилой сковырнуть да земляков в веру вернуть. Получится у тебя эта операция - всё как надо у нас удастся. Ну а если у тебя не получится, то куда больше худого случится: люди тебя позабудут и дольше во тьме сидеть будут... Всё, сыночек, нынче в твоих руках: либо удача тебе выпадет - либо дело швах!
   - Сделаю что смогу, дедушка, - просто сказал Яван. - Уж не подкачаю...
   - Знаю, Яванушка, знаю, потому на тебя и уповаю. Помни, Ваня, всегда, что ты сын Ра, и покорятся тебе трудные дела. А теперь... прощаться давай...
   Встал Яван перед дедулей на колени, и крепко-крепко они обнялись, ибо навеки друг с другом расставались. Дед аж всхлипнул малость и слезу пустил, а затем с духом собрался и волюшку последнюю Ванюше сказал:
   - Возьми-ка, Яван Говяда, свою палицу - в другом качестве она тебе понадобится!
   Ваня взял.
   - А сейчас колечко твоё с пальца сними да мне его дай!
   Ваня дал.
   Взял старик-ведун кольцо, им Явану когда-то даренное, чего-то над ним пошептал и обратно витязю передал.
   - Ну а теперь, Ванюша, я тебя в Расею перенесу, - приступил он к последнему наставлению. - Для этого ты перстенёк на левой руки перст наденешь... На то времечко, покуда колечко на левой руке у тебя надето будет, силушка богатырская из тела твоего убудет. Станешь ты наружно скоморохом, дабы пройти вернее по дорогам. Попадёшь ненароком в какую передрягу - смотри, не дай маху, терпи, колечко надевать на десницу не спеши, а то раньше сроку опять Яваном обернёшься и цели нужной тогда не добьёшься. Да, вот ещё что... Чтобы Борьяну оживить, достаточно будет кольцо ко лбу и к сердцу её приложить. Ну... теперича всё. Держи свою палицу, на мизинчик шуйцы перстенёк надевай - и прощай!
   Сделал Яван то, что велел ему Правед и... будто испарился.
   И едва лишь он с глаз пропал, как дедок остатние силы потерял, на земельку повалился и сознания лишился. Да тут в стороне ворона каркнула, волки вдали завыли, и эти звуки неладные деда сызнова оживили. Очнулся он, ото сна проснулся, в сторону леса кулачишкой погрозил и подобие улыбочки на лице изобразил.
   - Ну уж нетушки! - сказал твёрдо дед. - Мои очи тебе, навье отродье, клевать не придётся. Не дождёшься... Погляди вон напоследок, как старый Правед покинет белый свет!..
   Все силы свои в кулак он собрал, на ножки нерезвые едва восстал, как мог приосанился, потом по направлению к мосту раскалённому заковылял, точно пьяный, и песенку тенорком загорланил:
  
   На речке-е, на речке-е,
   На том бережо-о-чке
   Мыла-а Марусе-чка
   Белы-е но-ожки.
   А к ней-то, а к ней-то
   Милёнок-дружо-о-чек
   Вздума-л приблизи-ться
   Хоть на немно-о-жко...
  
   Вот до реки пылающей он дошкандыбал, троекратное ура вскричал и... по мосту идти почал.
   Да и вспыхнул в тот же миг, будто факел, но, странное дело, не упал, а далее шествовать продолжал. До середины моста он добрёл, весь огнём объятый, потом покачнулся, остановился, за перила перевалился, в пламень бушующий пал - и пропал.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"