В самом конце той горячей первобытной ночи Тимофей, отдыхая от непрерывных ласк, услышал громкие, но невнятные возгласы где-то совсем рядом. Нимфы как-то сразу напряглись и, переглянувшись, спрятались. В уже сереющем мраке было видно, как колеблются кусты, и слышен шорох чего-то тащимого.
- Хорошо поработали, - раздался вальяжный бас.
- Ага, б_дь, теперь оттянемся, - ответил визгливый, почти женский голос.
Шорох и шаги удалялись, и вскоре всё стихло. Но нимфы не появлялись. Тимофей подождал ещё немного, а потом задремал, нацепив на себя всю одежду и свернувшись калачиком.
Утро выдалось ярким и холодным. В кронах шумел ветер. Листья утратили свой загадочный фиолетовый оттенок. В общем, все краски стали на свои места, а туман наконец-то отполз подальше в чащобы. Тимофей, борясь с ленью, делал зарядку. Всё тело болело, но приятной болью. Пришёл прилив сил, и захотелось путешествия.
Нимфа в тёплом зеленовато-голубом халате появилась, как всегда, неожиданно.
- Доброе утро, - сказала она. - А ты молодец. Вот тебе за это, - и он увидел в её руках "Сникерс".
- Спасибо. Очень кстати. А тебя как зовут?
- Как хочешь, - улыбаясь, ответила она.
Он с жадностью вгрызался в мякоть шоколадки, она стояла и смотрела с естественным пониманием.
- Ты будешь Агной, - сказал Тимофей и подал ей обёртку. - Получается, это награда за вчерашнюю оргию, да? Где ты его взяла, Агна?
- Да, это награда. И ты будешь получать её всякий раз, когда не будешь упрямиться и удовлетворять похоть...
- Значит так, - парень сразу помрачнел, - я понимаю, ты не скажешь, где его взяла, - он сделал несколько резких движений головой, завершая зарядку, - но так вам меня поработить не удастся. Проживу и без "Сникерсов".
- Хочу тебя предупредить, - самым невинным голосом ответила нимфа, - что долгое употребление плодов этого острова приводит к психическим расстройствам и устойчивым галлюцинациям...
- Тогда всё упрощается, - поблёскивая белками глаз, заявил Тимофей. - Я сейчас же иду на берег и попробую переплыть реку. Понятно?
И, не дожидаясь ответа, он повернулся и пошёл наугад в зелёную чащу.
- Сволочи, суки, - шептал он, рассеянно вглядываясь под ноги. Вскоре ему открылась поляна с торчащими обрубками какой-то травы. Рядом была нетронутая мелкая поросль.
- Конопля, - пробормотал Тимофей. - Вот оно что.
Повертев в руках листик этого растения, он стоял, задумавшись. Взгляд его бродил по окрестным кустам и утоптанной земле с множеством следов.
- Не советую тебе идти за ними, - послышался голос Агны.
- Мне нужно найти ребят, - не оборачиваясь, кивнул он. - Что если эти ростоманы держат их у себя?
- Вряд ли. Но ты всё равно ничего не сделаешь. Их много.
- М-да-а, - протянул Тимофей. - Тогда я иду на берег.
Они долго шли молча. Рельеф стал напоминать спину гигантского ящера, которая всё больше выпячивается. Деревья мощно и свободно росли на ней. Сосны, ели, лиственницы и ещё незнакомые - с гладким серым стволом и мелкие узкими листочками. Кустов становилось всё меньше. Тимофей глянул в низину. Там клубился туман, и стояли, что-то выжидая, чёрные заросли.
Он продолжил путь. Агна шла рядом лёгким, привычным шагом.
- Я иду в правильном направлении? - спросил парень, подозрительно глянув на её довольно лицо.
- Да.
Между крон просвечивало небо, по которому быстро плыли толстые, седые облака. Лучи солнца трепетали от ветра. Ветер был той стихией, что изменяла и оживляла всё.
- Послушай, что это за девочка Ариадна? Зачем вы её держите? - спросил Тимофей, бодро шагая между стволами.
- А... это наша младшая сестра. Сейчас уже в её возрасте... - Она спохватилась и замолкла.
- Что - "в её возрасте"? Как она сюда попала?
- О, это долгая история, - неуверенным голосом ответила Агна.
- Но она хочет выбраться отсюда.
- Да, многие хотят этого. Но это почти невозможно.
- Значит, почти? Есть шанс? - ухватился Тимофей. Он остановился и посмотрел в её глаза. Они выражали лёгкую тревогу.
- Мы идем на другой берег. Он обрывист, - сообщила она.
- Плевать. Почему вы не покинете остров?
- Видишь ли, - на её лице появилась лукавая улыбка, - не так-то просто бороться с собой, со своими желаниями. Это же твоё естество, как ты можешь истязать его?
Он пошёл в открывающуюся прогалину. В небе ветер рвал тучи, тучи уже с серой подкладкой, которые всё гуще плыли навстречу солнцу. Солнечный свет пожелтел. Было так же сыро и холодно.
- Мне снился сон, - сказал Тимофей. - Я снова был в реальной жизни. Снова ходил в школу, видел своих друзей, - его голос дрогнул, - но все они не замечали меня; мне надо было лезть им в глаза. По-моему, я их теряю. Мне нужно выбраться отсюда и вызволить всех, кто ещё способен сопротивляться, с этого проклятого острова...
- Каждый решает сам, - сказала Агна бесчувственным голосом, - но не каждый решает всё.
Он вскарабкивался на бугор. Лес остался позади. Оказавшись на вершине, парень невольно прошептал:
- Ё-п-р-с-т! Вот это да!
Холм стремительно скатывался к реке. Слева два её рукава сливались, и она становилась очень широкой. Волны, казавшиеся рябью с высоты, с одной стороны серебрило и золотило солнце, а с другой их нахлёстывал ветер, и они наливались свинцом. Прямо перед Тимофеем река была узкой, а другой берег - сплошь зелёным от леса.
- Мрачный обрыв, - немного погодя, сказал он. - Тут можно спуститься?
- Попытайся, - ответила Агна. Ветер трепал её длинные волосы, но она, казалось, не чувствовала холода, мечтательно глядя вперёд. Кожа её казалась неестественно белой, с оттенком серости. Глаза холодно поблёскивали.
- Где-то тут упал самолёт, но что-то не похоже. Мы, вообще, где находимся? - сощурился Тимофей.
И правда, со стороны разлива реки, то есть с северо-запада, медленно ползли рыхлые тучи с тяжёлым грязным брюхом. Ветер рвался оттуда, резкий, ледяной. Вода становилась всё темнее. Прыгнуть в неё отсюда, сказал себе парень, чистое безумие. Но это спасение, выход, поступок, достойный уважения. Он стоял, а кожа на его голове холодела. Солнце всё ещё выходило из хмари, не поддавалось. Ладно, сказал себе он, отсюда лучше не пытаться.
На обратном пути, лишь только они зашли под полог леса, дико завыл ветер, и потемнело. Небо стало густым и пепельно-серым. В воздухе поплыла морось - мелкий-мелкий дождь, порванный ветром.
- Здесь ласковые ночи, - сказала Агна, - но суровые дни. Замёрз?
- Ага. Согрей меня.
Тимофей прислонил её тело к дереву и долго целовал в губы.
Надо держаться естественнее, сказал себе он, и не навлекать подозрений, иначе весь план сорвётся.
(...) Потом они сидели на траве и, не обращая внимания на сырость, говорили.
- Мне жалко вас, да и себя тоже, - говорил Тимофей. - Но ребят ещё жальче. Представь: спрыгнуть с парашютом с семи, а то и девяти тысяч... и потом плутать в этих лесах. А родители? А СМИ?
- Да уж, - отвечала Агна. - Но что делать! Это, можно сказать, плата.
- Чего? - не понял он.
- Я говорю, за всё надо платить. И за спасение тоже. - Она достала сигарету и закурила. - Ты думаешь, если переплывёшь реку, то выйдешь куда-то? Сомневаюсь...
- Подожди, - нахмурился парень. - Это же, вроде, один остров?
- Нет. Есть ещё более мрачные и опасные острова: остров Свободы, где ты всегда одинок, остров Сиреневый, где тебя мучают видения... Это целый мир, в общем.
- А где наш обычный мир?
- Сложно сказать. Он повсюду, если ты не хочешь из него выйти.
- Ты думаешь, это я хотел сюда попасть?
- Ну, у тебя совсем другая история. Если честно, впервые вижу здесь такого мальчика, как ты...
Ветер немного успокоился, но дождь всё не шёл, как будто тучи не могли открыть своё брюхо. Кое-где на небе сквозило синевой.
- А девочки? - спросил Тимофей. - Они здесь тоже есть?
- Конечно. Им уготованы самые сладострастные мачо с самыми длинными пенисами, - безразличным голосом заявила Агна и затушила окурок о ствол ели.
- Гм. И... где они?
- Где-то здесь. А, может быть, за той ложбиной, - она махнула рукой. - В этом мире легко спрятаться, даже от самого себя...
Наступило молчание. Тимофей надел свитер и прошёлся вокруг дерева, разглядывая землю.
- Признайся, ты была человеком, - глухо произнёс он.
В её глазах что-то рвущееся к свету затрепетало, но вскоре потухло. Грудь стала дышать чаще.
- Я никому в этом не признавалась. Здесь никому до этого не было дела, - дрожащим голосом прошептала она. - Меня только трахали и всё. И я постепенно забывала, кто я. Только оргазм стал моей навязчивой идеей.
Загудели кроны деревьев, и первые тяжёлые капли упали на землю. Потом дождь, неудержимый и холодный, пролился, и его уже нельзя было остановить. Стало сумрачно - видимость свелась к ближним кустам. Хлюпая по размокающей траве, Тимофей остановился. Взгляд его был заторможенным. Дождь бил и бил его по голове и плечам, а он стоял. Струйки стекали по телу.
- Аг-на!!! - крикнул он. Звук вязко поглотила тишина. Небо задёрнуло грязные шторы. Дождь немного поутих.