Annotation

     

     Дмитрий Королёв

     Жуть

     Авторская книга

     Москва

     2012

     Содержание

     Сделка

     Червь

     Преисподняя

     Простая история

     Пир

     Чернокнижник

     Ужин

     Встреча

     Посланник

     Обитель

     Креветка

     Сон

     Камни

     Инженер

     Листья

     Любовь и смерть

     Несчастный случай

     Сделка

     Дождь поливал аллею парка,

     Я молча наблюдал за ним.

     Меня спасала только арка,

     Я Богом был ещё любим.

     Я наблюдал за ним с усмешкой.

     Он жалок так же, как и я.

     Как жаль, что я всего лишь пешка

     И так далёк от короля.

     Сейчас я тихо умираю,

     Я задыхаюсь в тишине.

     Я расскажу вам то, что знаю

     О Боге и о Сатане.

     Я начинал простым поэтом,

     Стать знаменитым я мечтал.

     Стихи же были пьяным бредом

     Для каждого, кто их читал.

     Я плакал и страдал ужасно.

     Мне было больно от того,

     Что люди были безучастны

     К порывам сердца моего.

     Однажды вечером, в субботу,

     Я время в парке проводил.

     Я любовался на природу,

     Сидел на лавке и курил.

     Меня влекли пустые дали,

     Я видел в них мечты свои.

     Забылись все мои печали,

     Переживания ушли.

     Я часто к Богу обращался,

     Молил его, чтоб силы дал.

     До Бога я не достучался,

     В итоге к Сатане воззвал.

     Я заявил ему, что душу

     Готов за стих ему продать.

     Но только он меня не слушал.

     Себя я начал проклинать.

     Себя я вдруг возненавидел,

     Хотел увечье нанести.

     Но смысла в этом я не видел,

     Ведь так талант не обрести.

     Вдруг голос в голове раздался,

     Был он приятен и красив.

     Я помешательству поддался,

     Рассудок свой похоронив.

     Он обещал мне всё и сразу.

     Я помню всё, что он сказал.

     Заполонил собой мой разум

     И жизнь иную показал.

     Я ведь хотел, чтоб так и было,

     Мечтал творенье написать.

     Хотелось, чтоб оно светило

     И не пыталось угасать.

     Я очень быстро согласился.

     Он только душу попросил,

     Чему я, кстати, удивился.

     О Боже, как я поспешил!

     Договорились очень просто:

     Когда умру, душа его.

     Менять решенье было поздно,

     Свершилось это колдовство.

     Но только после он добавил,

     Что кое-что забыл сказать.

     Хоть это было против правил,

     Не стал ему я возражать.

     Он рассказал, что боль и кровь

     Затормозят стихов творенье.

     И с каждой строчкой вновь и вновь

     Я буду ощущать сомненье.

     Я буду кровью истекать,

     Кричать от боли и страданья.

     Мне нужно просто дописать,

     Потом я получу признанье.

     Я начал спрашивать его,

     Но он мне больше не ответил.

     Исчез из мозга моего,

     Со мной остался только ветер.

     Я двинулся в обратный путь,

     Решил пойти домой, напиться.

     Мне нужно было отдохнуть

     И перед смертью помолиться.

     И вот пришёл тот самый час.

     Я приготовился к работе.

     Лёг в ванну я (в последний раз)

     И ручкой рисовал в блокноте.

     Внезапно я решил начать,

     Писал дрожащею рукой.

     От боли начал я кричать,

     Глаз лопнул, словно надувной.

     Пришёл в себя, продолжил дело,

     Ломались пальцы на руках.

     Моё синеющее тело

     Не отражалось в зеркалах.

     Терял сознанье, но писал,

     А в слив стекали испражненья.

     Уже все зубы потерял,

     Но продолжал стихотворенье.

     Душа моя угомонилась.

     Лежу и умираю в ванне.

     Мечта моя осуществилась.

     Мое творенье – перед вами.

     Червь

     Листья опали, лето прошло,

     Смертью наполнился воздух.

     Там, где до этого было тепло,

     Холод покоится в звёздах.

     Там, на опушке, лежало оно -

     Длинное, скользкое тело.

     Было похоже оно на бревно,

     Острые зубы имело.

     Это был старый червяк-людоед,

     Метра четыре длиною.

     Червь недолюбливал солнечный свет,

     Спал на траве под сосною.

     Дождь охлаждал его, ветер сушил,

     Тень укрывала от света.

     Долго червяк в этом месте прожил,

     Только закончилось лето.

     Червь-людоед решил уползти,

     Место найти, чтобы выжить.

     Но не встречал ничего на пути,

     Кроме болотистой жижи.

     Вот, наконец, дом увидел червяк,

     Жил в нём лесник одинокий.

     Лес охранял от пожара, чудак.

     В доме был погреб глубокий.

     Веяло вкусной едой и теплом,

     Вот и конец его мукам.

     Червь притаился под старым крыльцом,

     Замер, прислушался к звукам.

     План был коварен – убить лесника,

     В доме его притаиться.

     Погреб теплом зазывал червяка,

     В нём и решил он укрыться.

     Червь поджидал человека с утра,

     К вечеру дрёма напала.

     Но наступила ночная пора,

     Где-то трава зашуршала.

     Шёл, напевая, мужик с топором,

     Лес отвечал тишиной.

     Понял, неладное что-то с крыльцом:

     Слизь на ступеньках и гной.

     Камень с земли он большой подобрал,

     Что там, проверить хотел.

     Камнем в червя не нарочно попал,

     Хищник от боли взревел.

     Выбрался червь и на жертву напал,

     Вгрызся зубами в живот.

     Только лесник топором помахал,

     Вырубил хищнику рот.

     Смерть их обоих к себе забрала,

     Что остановит её?

     Сгнили зимою под снегом тела,

     Кости поело зверьё.

     Преисподняя

     Там, где горят костры в ночи,

     Я видел демонов стенавших.

     Они лепили кирпичи

     Из плоти грешников упавших.

     Они мешали, как бетон,

     Кровь женщин и мужчин уставших,

     Они играли в бадминтон

     Костями жертв недавно падших.

     Всё это видел Сатана,

     Он обходил свои владенья,

     И чёрная, как смоль, стена

     Являла демонов творенье.

     Добавьте плоти, господа!

     Он гнал кнутом оторопевших

     Солдат-изгнанников стада

     И духов, в полк их не вошедших.

     Звучала музыка из глаз

     Прозрачных белых привидений.

     Но вдруг огонь в аду погас,

     И ад заполонила темень.

     Все морды к небу возвели,

     Оно одно огнём пылало.

     С него спускались корабли

     И замирали у причала.

     На палубах рабы стояли,

     Уже готовые сойти.

     Они колени преклоняли

     И рвали души из груди.

     Раздался вой, завыли твари,

     Кострища загорелись вновь.

     И бесы грешников сжирали,

     А землю орошала кровь.

     Наевшись плоти до отвала,

     Они работали без сна,

     И с каждым часом вырастала

     Та чёрная, как смоль, стена.

     Простая история

     Семья была маленькой: муж и жена,

     Родители с разных сторон.

     Жена была мужу предельно верна,

     Всем сердцем любил её он.

     Ехали быстро по трассе они,

     Но вот впереди – светофор.

     Жёлтым мигала глазница вдали

     Скорости наперекор.

     Мужчина педаль до упора вдавил,

     Двигатель мощный взревел.

     Он бы, скорее всего, проскочил,

     Но проскочить не успел.

     Справа в машину влетел грузовик,

     Громко кричала жена,

     Нечеловеческим был этот крик.

     Ну а потом – тишина.

     Скорая помощь на вызов спешила,

     Только жену не спасли.

     Кома, а после и смерть наступила,

     Труп через час увезли.

     Муж жив остался, но лучше бы умер, -

     Так он подумал потом.

     Он от потери совсем обезумел,

     Передвигался с трудом.

     С жизнью решил он своею проститься,

     За город выехал в ночь.

     В озере там он решил утопиться,

     Жить ему было невмочь.

     Бизнес продал, деньги в банке оставил,

     Матери их завещал.

     Смерть очень явно свою он представил,

     Так как об этом мечтал.

     Дома он камень большой приготовил,

     В тачку его положил.

     Изнемогал от душевной он боли,

     Сразу топиться решил.

     Тачку толкая, поехал топиться,

     Вёз её тридцать минут.

     К озеру смог аккуратно спуститься,

     Вот и окончен маршрут.

     Он перед смертью решил прогуляться,

     Спички достал, закурил.

     Влагой успели штаны напитаться,

     Сон его быстро сморил.

     После закончил смотреть на красоты,

     Шёл он за камнем своим.

     Нечем заполнить на сердце пустоты,

     Мир становился чужим.

     Вдруг вдалеке он заметил старуху,

     Руки тянула к нему.

     Он не поверил ни зренью, ни слуху,

     Только не знал, почему.

     – Кто ты такая? – спросил у старухи.

     – Смерть я! Пришла за тобой!

     Бабка тянула к нему свои руки,

     Нервно трясла головой.

     – Ты должен выбрать! – сказала старуха,

     – Либо уходишь со мной

     И обращаешься в бледного духа,

     Будешь ты жить с Сатаной.

     Либо живёшь, ожидая исхода

     Не от своей ты руки.

     Озера серые пресные воды

     Стали причиной тоски.

     Ровно минуту подумал мужчина,

     Выбрал второй вариант.

     Бабка исчезла, осталась кручина,

     Рядом упал фолиант.

     Строчки на этой бумаге гласили:

     «Выбор твой сделан, дождись.

     Силы небесные вас разлучили,

     Так что судьбе подчинись».

     В город вернулся мужчина обратно,

     Бизнес он выкупил свой.

     Боль отступила и стало приятно,

     Мир наступил и покой.

     Снова женился, родились и дети,

     Дочка росла не по дням.

     Скоро забылись события эти,

     Начал он спать по ночам.

     Вот наступило и новое утро,

     Сели в машину с женой.

     Что-то мужчине припомнилось смутно

     (Да, так бывает порой).

     Ехали быстро по трассе они,

     Но вот впереди – светофор.

     Жёлтым мигала глазница вдали

     Скорости наперекор.

     Мужчина педаль до упора вдавил,

     Двигатель мощный взревел.

     Он бы, скорее всего, проскочил,

     Но проскочить не успел.

     Скорая помощь успела, но мужу

     Помощь была не нужна.

     Лето спустя по ухабам и лужам

     Тачку катила жена.

     Озеро серой водой зазывало

     В смерти покои войти.

     Старая бабка вдову ожидала,

     Руки скрестив на груди.

     Пир

     «Я голоден! – сказал бедняк, -

     Тут водка не поможет!»

     Достал из куртки свой тесак

     И полоснул по коже.

     Кровь хлынула на башмаки,

     Собаки набежали.

     И вот уже все бедняки

     Свои ножи достали.

     Кто резал ноги, кто живот,

     А кто-то резал руки.

     Один жуёт, второй жуёт,

     Превозмогая муки.

     Собаки вертятся у ног,

     На пир собрались твари.

     Бедняк наелся, но издох

     Под лавкой на бульваре.

     Чернокнижник

     У озера на берегу

     Сидел старик слепой.

     Готовил сочное рагу,

     Качая головой.

     Рецепт рагу был очень прост

     И взят из чёрных книг:

     Ногтей немного и волос,

     Желательно язык.

     Старик на кладбище сходил,

     Могилу раскопал.

     Потом по деревням бродил,

     Пока язык сыскал.

     Достал котёл, дрова нашёл,

     Грибов в лесу набрал.

     На берег озера пришёл,

     Заклятье прочитал.

     Варил рагу до темноты,

     Дрова в огонь бросал.

     Свои заветные мечты

     Старик осуществлял.

     И вот готова наконец

     Похлёбка из волос.

     Попробовал её слепец,

     Желание сбылось.

     Незрячий видел мир вокруг,

     От радости кричал.

     Но только больше ног и рук

     Старик не ощущал.

     Упал на землю и застыл,

     Лежал, не шевелясь.

     Он сам себя развеселил,

     Когда уткнулся в грязь.

     От смеха слёзы потекли,

     И в тот же самый миг

     Погиб на берегу в пыли

     Любитель чёрных книг.

     Ужин

     В военное время старик голодал,

     Ноги собачьи готовил.

     Теперь же на рынке еду покупал

     И дом двухэтажный построил.

     В городе с мужем жила его дочь,

     Сыну их было за двадцать.

     Однажды он деду собрался помочь,

     В сарае решил разобраться.

     Старик был обрадован этой заботе,

     Решил приготовить шашлык.

     Плохо питался внучок на работе,

     От пищи нормальной отвык.

     Старик очень сильно любил экономить,

     Деньги копил на парник.

     Внук поспешил старика успокоить -

     Он сам купит этот шашлык.

     Внук собирался приехать с невестой,

     Чтобы пройтись вдоль реки.

     Культовым стало для них это место:

     Здесь они стали близки.

     Утром влюблённые сели в машину,

     Ехали долго по трассе.

     Этого дня они ждали всю зиму,

     Вот настоящее счастье!

     С собой они взяли компьютер и фильмы,

     Блок сигарет, чтоб курить.

     Пол наверху был достаточно пыльный,

     Его нужно было помыть.

     Дел было много, а времени мало,

     Очень хотелось гулять.

     Лечь захотелось им под одеяло

     И долго, обнявшись, лежать.

     Хотелось курить и смотреть на природу,

     Хотелось по лесу бродить,

     Хотелось потрогать прохладную воду

     И очень хотелось любить.

     Забыли о мясе они, заболтались,

     Все магазины проехали.

     Устали немного и чуть измотались,

     В полдень к калитке подъехали.

     Дедушка вышел, встретил гостей,

     В дом проводил их, устроил.

     Чай вскипятил для уставших детей

     И больше их не беспокоил.

     Они целовались, фильмы смотрели,

     Гуляли по лесу, купались,

     Курили и делали всё, что хотели.

     Друг другом они наслаждались.

     Вечер настал, зашумела листва,

     Девушка спать захотела.

     Парень дрова нарубил для костра.

     (Сделав тем самым полдела).

     После сарай он решил разобрать,

     Чтобы помочь старику.

     Девушка сразу отправилась спать,

     Уснула на правом боку.

     Дедушка мясо по сумкам искал,

     Но не нашёл ничего.

     Долго за это он внука ругал,

     Долго позорил его.

     Девушка тихо спала в это время,

     Тело накрыв одеялом.

     Мирно трещали в камине поленья,

     Музыка где-то играла.

     С внуком старик поругался вконец,

     Парень ушёл погулять.

     Рассвирепел безголовый юнец,

     В лес он пошёл остывать.

     Девушку скрип половиц разбудил:

     Кто-то стоял у кровати.

     Кто-то свирепо её тормошил.

     Кто-то в бордовом халате.

     Думала, что просыпаться пора,

     Подняться с кровати хотела.

     После последовал взмах топора,

     Рухнуло мёртвое тело.

     Парень вернулся домой через час,

     Дедушка мясо готовил.

     (Может быть, вскрыл он последний запас?

     Но почему столько крови?)

     На холодильнике взгляд задержал,

     Кровь вытекала оттуда.

     Дедушка что-то в кастрюле мешал.

     (Только вот мясо откуда?)

     Открыл холодильник и долго смотрел:

     Там голова охлаждалась.

     Лес за окном возмущённо шумел.

     Невеста ему улыбалась.

     Встреча

     На город опустился мрак.

     Он шёл один, дымил сигарой.

     Колдун, точнее чёрный маг,

     Не молодой, но и не старый.

     Копна волос легла на плечи,

     Колдун взволнован чем-то был.

     Глаза горели, будто свечи,

     Он шёл по парку и курил.

     За ним собаки увязались,

     Бесшумно крались в тишине.

     Собаки поодаль держались,

     Брели, как будто в полусне.

     Внезапно твари оживились

     И резко бросились к нему.

     Глаза их в темноте светились,

     Свеченьем разрезая тьму.

     Четыре бешеные твари

     Промчались мимо колдуна.

     Тела собак мощнее стали,

     Из пастей капала слюна.

     Собаки вдруг остановились,

     Подняли головы к луне.

     Из тьмы фигуры появились

     И надвигались в тишине.

     Четыре маленьких ребёнка

     На тонких скрюченных ногах.

     Тела их покрывала плёнка,

     А мох разросся на горбах.

     К собакам дети подбежали,

     Из ртов достали тесаки.

     Но псы назад не побежали,

     А лишь оскалили клыки.

     Колдун остался в стороне,

     Он молча ждал, что будет дальше.

     Там что-то было в этой тьме,

     Он не встречался с этим раньше.

     Из мрака вышел человек.

     Он был угрюм и очень молод.

     Лицо белело, будто снег,

     Глаза же источали холод.

     Он посмотрел на колдуна

     И криво магу улыбнулся.

     Светила бледная луна.

     Колдун поспешно отвернулся.

     Тогда решили псы напасть.

     Завыли вдруг протяжно дети.

     Один из них засунул в пасть

     Собаке кожаные плети.

     Крючки прошли сквозь щёки пса,

     Собака громко заскулила.

     Ребёнок ел её глаза...

     Кровь колдуна на миг застыла.

     От псов остались только части,

     Они лежали на земле.

     Там были лапы, уши, пасти,

     А дети спрятались во мгле.

     Маг к незнакомцу обернулся,

     Тот улыбался во весь рот.

     Колдун сигарой затянулся,

     Но вдруг схватился за живот.

     Колдун кричал от боли острой,

     Кровь вытекала изо рта.

     Из живота же вылез монстр:

     Ребёнок без ушей и рта.

     А незнакомец лишь смеялся,

     Он пнул ногою колдуна.

     Колдун от боли извивался.

     Светила полная луна.

     Колдун подняться попытался,

     Но не сумел несчастный встать.

     И голос в голове раздался:

     «Отец, ты бросил мою мать».

     Посланник

     Туман окутал лес уставший,

     Спустившись призраком с небес.

     По ворохам листвы опавшей

     Шёл демон, одинокий бес.

     В глазах – луна зрачок затмила.

     Горела пасть огнём войны.

     Ухмылку на лицо пустила

     Глухая поступь Сатаны.

     Он молча вышел из-за вяза,

     Пришёл на встречу со слугой.

     Он жаждал от него рассказа,

     Но демон стал уже другой.

     Бес на ходу достал секиру,

     Готовясь, за спину убрал,

     Но Люцифер, почуяв силу,

     Забрал её, и демон пал.

     В предсмертной судороге бился

     Посланник Адовых Земель,

     А Люцифер над телом вился,

     Плоть пожирая, будто зверь.

     Чтоб вера впредь не пошатнулась!

     Он – повелитель этих мест!

     Но вдруг рука его наткнулась

     На ржавый православный крест.

     Обитель

     В глухом лесу под соснами

     Стоит обитель смрада.

     Там черепа разбросаны,

     Там демоны из ада.

     В саду гробы с умершими

     Лежат в могилах заспанных.

     Законы помнят здешние

     Усопшие несчастные.

     И ночью из обители

     Луною освещённые

     Выходят небожители,

     Пред смертью не прощённые.

     Бредут между болотами

     Свирепые и грозные.

     Давно их души проданы

     Тому, кем были созданы.

     Идут на свет уставшие

     Скитальцы-разрушители.

     Сказаниями ставшие

     Бессмертные воители.

     Убийцы, жертвы, грешники,

     Душители, каратели,

     Вандалы, их приспешники,

     Цари и обыватели.

     Они идут под звёздами

     Туда, где боли нет.

     Молитвы шепчут слёзные,

     Но тишина в ответ.

     И только смрад обители

     Зовёт жильцов назад.

     Бессмертные воители

     В родной вернутся ад.

     Креветка

     Трое студентов пошли в ресторан,

     Чтобы поесть от души.

     Самый худой из них был наркоман,

     Двое других – алкаши.

     Сели за столик, открыли меню,

     Всех угощал наркоман.

     Дорого брали за эту стряпню,

     Был дорогой ресторан.

     Больше всего поразили креветки,

     Чёрными были они.

     Запах от них исходил очень едкий,

     Мёртвыми пахло людьми.

     Есть их не стали, вернули обратно,

     Одну наркоман утаил.

     Жевать её было не очень приятно,

     Он сразу её проглотил.

     Минут через тридцать пошёл в туалет -

     Сильно живот заболел.

     Плохо воспринял желудок обед,

     Опорожниться хотел.

     Друзья очень поздно о нём спохватились,

     Решили, что сел на иглу.

     В дверь туалета без стука вломились -

     Лежал наркоман на полу.

     Кровью все стены запачканы были,

     Торчали кишки изо рта.

     Друзья от такого на время застыли,

     Возникла у них тошнота.

     Наверх посмотрели, там сердце висело

     На матовом белом плафоне.

     А друга теперь бездыханное тело

     Лежало в кровавом бульоне.

     Друзья обернулись, что-то шипело,

     Звук этот был неприятный.

     Креветка на них из кабинки смотрела,

     Путь преграждая обратный.

     Сон

     Вечером все собирались в гостиной,

     Мать приготовила ужин.

     Пёс задремал на полу у камина,

     Сын мылся в ванной под душем.

     Только отец до сих пор не явился,

     Мать начала волноваться.

     Ночью ей сон нехороший приснился.

     Вышла во двор прогуляться.

     Шла по аллее и сон вспоминала,

     Там она также гуляла.

     Помнила, что от кого-то бежала,

     Что-то её догоняло.

     Что-то дышало ей в спину, рычало,

     Но нападать не решалось.

     Помнила, что очень громко кричала,

     Скрыться от твари пыталась.

     Вот впереди и подъезд её дома,

     Дверь перед ней распахнулась.

     С неба раскаты послышались грома,

     В этот момент и проснулась.

     Долго гуляла, пора и обратно,

     Лучше забыть этот сон.

     Стало к тому же довольно прохладно,

     С неба послышался гром.

     Стало ей жутко, она побежала,

     Тени мелькали кругом.

     Девочка в парке с собакой играла,

     Такса виляла хвостом.

     Было на девочке белое платье,

     Волосы – цвета пшеницы.

     Грудь обожгло золотое распятье,

     В небе сверкали зарницы.

     Женщина с нею уже поравнялась,

     Боль в голове ощутила.

     Девочка ангельски ей улыбалась,

     Скромно глаза опустила.

     Рядом собака возилась с игрушкой,

     Мишку зубами рвала.

     Всё это было какой-то ловушкой,

     Женщина мимо прошла.

     Вот и подъезд впереди показался,

     Сердце забилось сильней.

     Лай вдруг пронзительный сзади раздался,

     Свет замигал фонарей.

     Она оглянулась. Что-то бежало,

     Зубы белели во мгле.

     В обморок женщина тут же упала,

     Очнулась она на земле.

     Муж растирал её щёки руками,

     Губы вылизывал пес.

     Сын целовал её лоб со слезами,

     Просто не мог сдержать слёз.

     Что с ней случилось, она не сказала,

     Так как не знала сама.

     Может быть, просто немного устала,

     Может, сходила с ума.

     Только в подъезд заходя, оглянулась:

     Девочка в парке играла.

     Долго смотрела, потом отвернулась,

     Видимо, очень устала.

     Камни

     Море ревело, как тварь в преисподней,

     Ветер раскидывал горки песка.

     К морю спускался мужчина в исподнем,

     С татуировкой в виде цветка.

     Шёл и смеялся, бутылку сжимая.

     Небо темнело, и гром грохотал.

     Молнии били на небе, сверкая,

     Громко стонал одинокий причал.

     Капали слёзы из глаз на песок,

     Сердце в груди трепетало.

     Резко свернул и пошёл на восток,

     Голову боль наполняла.

     Больше Она не любила его,

     Вот и ушла навсегда.

     Не было ближе Неё никого...

     Горечь влекла в никуда.

     Шёл, ощущая песок под ногами.

     Шёл, оставляя следы.

     Шёл, горизонт пожирая глазами,

     Недалеко от воды.

     Небо над ним нависало, как тент,

     С чётким узором из туч.

     Шёл, сохраняя заявленный темп,

     Воздух был лёгок, но жгуч.

     Тело болело, а руки тряслись,

     Нос был забит, как бумажник.

     Струйкой стекала зелёная слизь.

     Всё это было не важно.

     Он на ходу помочился на ноги,

     Бросил бутылку у пальмы.

     Не было больше песчаной дороги,

     Только ракушки и камни.

     Ветер носился и выл, как собака,

     Выл, как койот или волк.

     Мужчина в исподнем упал и заплакал,

     Больше не чувствовал ног.

     Сердце стучало в груди, надрываясь,

     Стук раздавался в ушах.

     Мужчина лежал на камнях, улыбаясь,

     И напряжённо дышал.

     Что-то по левой руке поползло,

     Что-то вгрызалось зубами.

     Мужчина лежал и дышал тяжело,

     Воздух вдыхая ноздрями.

     Что-то уселось ему на живот,

     Что-то залезло на грудь.

     Что-то попало несчастному в рот,

     Что-то мешало вдохнуть.

     Камни его облепили и ели,

     В тело вгрызаясь зубами.

     Белые чайки куда-то летели,

     Он провожал их глазами.

     Камни закончили пир через час,

     Кости лежали на пляже.

     В небо желейный уставился глаз

     И любовался пейзажем.

     Она уплывала домой навсегда,

     Забыла его и простила.

     Она не любила его никогда.

     Она никогда не любила.

     Белая чайка летела куда-то,

     Дама махала ей вслед.

     Небо окрасилось алым закатом,

     Дама укуталась в плед.

     Что-то на палубу рядом упало,

     Что-то принёс ветерок.

     Она подняла это и закричала,

     Так как узнала цветок.

     Инженер

     Качели качались, дети смеялись,

     Весело было и шумно.

     Над девочкой двое ребят издевались,

     Ногами пиная бездумно.

     Внезапно к качелям она побежала,

     О камень случайно споткнулась.

     В больнице недолго она пролежала,

     К жизни уже не вернулась.

     Она сидела на кровати

     И улыбалась в темноте.

     Она была его проклятьем,

     Кровавой кляксой на холсте.

     Он поздней ночью просыпался,

     Кричал от ужаса, стонал.

     Но призрак девочки являлся

     И над кроватью нависал.

     Она по комнатам бродила,

     Она искала в них детей

     И ненавязчиво просила:

     «Убей... Убей... Убей... Убей...»

     Однажды ночью он проснулся.

     Она сидела на полу.

     Он нежно к мёртвой прикоснулся,

     Устал сопротивляться Злу.

     Она взглянула на мужчину,

     Руками шею обвила,

     Вонзила ногти в его спину,

     И кровь из ранок потекла.

     От боли закричал мужчина,

     Она давила всё сильней.

     Очнулся утром у камина

     При свете солнечных лучей.

     Весь день работал в кабинете,

     Упорно что-то собирал.

     Он собирал машину смерти

     И применить её мечтал.

     Он ночью вышел на площадку,

     С собой принёс и аппарат.

     Ловушки ставил по порядку,

     Площадку превращая в ад.

     Качались качели, дети смеялись,

     Шумно и весело было.

     Бегали, прыгали, с горки катались,

     Солнце на небе светило.

     Вдруг механизм заработал на горке,

     Враз изменился пейзаж.

     Детские трупы покоятся в морге

     И больше походят на фарш.

     Листья

     Лето пролетело незаметно, как всегда и бывает. Такое уж оно, лето. Наступила осень – время романтиков и поэтов. Природа преобразилась. Свежую зелень сменила желтизна усыхающих листьев. Они падали, покрывая землю ковром, издалека казавшимся однородным. Влюблённые парочки гуляли по аллеям парков, наслаждаясь последними тёплыми деньками.

     – Ты меня любишь? – спросил Билл у своей подружки Кэтрин.

     – Конечно! – ответила она, улыбнувшись. – А ты меня?

     – Да! Я люблю тебя и всегда буду с тобой, – сказал Билл.

     Они шли, держась за руки, вдоль реки. Смотрели на листья и небо над их головами. День был в самом разгаре, а на небе – ни облачка. Лёгкий ветерок обдувал их молодые и весёлые лица. В двадцать всё представляется таким безоблачным и интересным. Мечты захватывают и кажется, что тебе никогда не исполнится сорок или пятьдесят лет. Время как будто застывает.

     Они шли вперёд и мечтали, держась за руки. Билл чувствовал тепло руки Кэтрин, а она – тепло руки Билла. Им не хотелось отпускать друг друга.

     – Когда-нибудь…, – начал Билл, – у нас будет небольшой загородный домик. Он будет очень уютный. На втором этаже я сделаю себе кабинет. По вечерам буду рисовать картины, которые будут продаваться за большие деньги на выставках. Ты будешь заниматься детьми. Мы будем гулять, готовить шашлыки в саду и плавать в озере неподалеку от нашего домика. Ты бы хотела?

     – Да, я очень бы хотела этого! – ответила Кэтрин. – Знаешь, с тобой я пойду хоть на край света. Самое главное, чтобы ты был рядом со мной. Всегда! Слышишь?

     Билл слышал и улыбался.

     – Я обещаю, – сказал он. – Когда-нибудь мы купим большую машину и поедем на ней далеко-далеко, к морю. Остановимся где-нибудь на побережье и разобьём небольшой лагерь. Ты и я. У нас будет палатка, наверное, брезентовая. – Билл улыбнулся. – Мы будем спать ночью, обнявшись. Я иногда буду просыпаться и выходить на улицу, чтобы покурить. Все художники курят, ты знаешь. Это помогает думать. – Билл снова улыбнулся.

     – Это будет прекрасно, любимый, – сказала Кэтрин. – Но всё-таки, мне кажется, что тебе следовало бы бросить курить. Сигареты не доведут до добра, а ты мне нужен здоровый. Да и подумай, вдруг наши дети будут больными из-за этого! Аутизм или что-то в этом роде, я слышала, что от сигарет такое бывает.

     Билл нахмурился.

     – Да, я тоже слышал, но, насколько я знаю, дети-инвалиды рождаются, если женщина курит или выпивает во время беременности, не говоря уже о наркотиках. Ты у меня не такая, и всё будет хорошо. Я брошу курить сразу же, как будем планировать ребёнка. Ради тебя! Месяца за три организм очистится, и всё будет хорошо. Наш мальчик будет здоровый и умный. Такой же, как его папа.

     Кэтрин засмеялась.

     – Хорошо. Но знаешь, я бы очень хотела девочку.

     – Девочку!? Ещё чего! – По-доброму возразил Билл. – Будет мальчик! Мы будем играть с ним в футбол, кататься на велосипедах, ходить в походы и рыбачить. Но если будет девочка, то я не расстроюсь. Самое главное, чтобы ты была счастлива! – Билл улыбнулся и сильнее сжал руку Кэтрин.

     Она нежно поцеловала его и сказала:

     – Ты у меня самый лучший!

     – А ты у меня! – тут же ответил Билл. Они обнялись и их губы слились в долгом поцелуе.

     Погода немного испортилась. Подул сильный северный ветер. Он срывал листья с деревьев и кружил их в разноцветном хороводе, раскидывая в разные стороны. Влюблённые стояли, обнявшись, не обращая внимания на происходящее. Вдруг кто-то закричал. Крик был полон боли и страдания. Билл отвлёкся от Кэтрин и посмотрел в ту сторону, откуда донёсся крик. Внезапно послышался собачий лай, который вскоре сменился ужасным воем. Собака выла от боли.

     – Может, кого-то искусали? – Билл вопросительно посмотрел на Кэтрин.

     – Не знаю, – ответила она. – Мне страшно! Этот ужасный крик и вой! Да и погода портится! Билл, давай уйдем!

     – Подожди, нужно понять, что это! Может, кому-то нужна помощь! – Сказал Билл, озираясь по сторонам. – Стой тут, а я сбегаю и посмотрю. Я быстро!

     Кэтрин даже не успела ничего возразить, как Билл побежал вперёд.

     Вдалеке бушевал ветер. Буря из листьев надвигалась на них. Было красиво, но немного волнительно. Через несколько секунд она поглотила Билла, спрятав его от Кэтрин за плотной завесой пыли и кружащих листьев.

     Вдруг Кэтрин услышала крик. Кричал Билл. Она видела, как он развернулся и бросился обратно, отмахиваясь руками от листьев, как от жалящих пчёл. Билл убежал достаточно далеко, но, приглядевшись, Кэтрин с ужасом увидела, что он весь в крови! Казалось, что кровь была везде: на плечах, руках и голове. Все его вываренные джинсы были в крови. Билл пробежал ещё несколько метров и упал. Кэтрин закричала. Она бросилась к нему.

     Сделав несколько шагов, она вскрикнула. Что-то порезало ей руку. Она посмотрела и увидела кровь. Потом ещё и ещё. Это было действительно похоже на укусы пчёл. Она развернулась и бросилась в обратную сторону, пытаясь укрыться от бури. Жгучая боль пульсировала во всём теле. Она кричала так сильно, что через несколько секунд сорвала голос. Кэтрин упала на спину и в предсмертной агонии увидела небо над головой. Оно было серым. Вокруг кружились листья: жёлтые, красные, коричневые. Кружились с огромной скоростью. Их рой увеличивался в размерах, вбирая в себя всё новые и новые листья. Кэтрин вспомнила Билла, их будущий домик, детей, их любовь. Она так сильно его любила!

     «Он, наверное, умер! – подумала она. – Она тоже сейчас умирает».

     Кэтрин попыталась подняться, но не смогла. Клиновый лист пролетел в сантиметре от её головы. Она видела, как он летел. Жёлтый и острый. Она видела, что он слишком острый. Ей показалось, что он даже блеснул в полёте, сверкнув остриями. Ветер развернул его и швырнул в обратном направлении. Кэтрин улыбнулась.

     «Это конец!» – подумала она и закрыла глаза.

     Лист, будто самурайская звёздочка, разрезал её череп пополам.

     Любовь и смерть

     Пара влюблённых гуляла у речки,

     Небо алело закатом.

     Он обнимал свою даму за плечи,

     Нежным дивясь ароматом.

     В парке напротив собаки завыли,

     Гром загремел на востоке.

     Листья кленовые в небе парили,

     В пёстром сливаясь потоке.

     Вдруг закричали, покой нарушая,

     Люди, что в парке гуляли.

     Парень (пока ничего не решая)

     Понял, что их убивали.

     Мало подумав, вперёд устремился,

     Чтобы помочь попытаться.

     Только от боли ужасной скривился,

     В панике начал метаться.

     Кровь пропитала футболку и брюки,

     Кожа повисла на теле.

     Листья разрезали ноги и руки,

     В пёстрой сливаясь метели.

     Девушка в шоке на это смотрела.

     Плакала или смеялась.

     Скрыться от листьев она не успела.

     Да и не очень старалась.

     Несчастный случай

     Глава 1

     Сумерки плотной стеной окутали город, сковав его стальными цепями неизвестности. На первом этаже госпиталя в операционной горел свет. Шла операция. Джон сидел в коридоре, обхватив голову руками. Его тело била мелкая дрожь, а слёзы стекали по щекам. Он вытирал их руками, размазывая по лицу. Солёная влага разъедала кожу, и глаза жутко чесались. Он тёр их кулаками, усиливая раздражение. Ему было страшно. Оперировали его жену Анну.

     Сегодня ровно в 14:00 он забрал её с работы. Они ехали на новеньком седане, купленном Джоном полгода назад, по одной из оживлённых трасс города. Грузовик выруливал из-за угла. Он двигался довольно быстро, пока не встал у светофора перед выездом на трассу. Грузовик двигался по дублёру с односторонним движением. Слева – заправка и магазины, прямо – перекрёсток. Дорожное полотно было размечено жёлтой разделительной полосой, делившей его на два ряда. Автомобили, которые ехали в левом ряду, поворачивали, чтобы заехать на заправку. Водитель грузовика, хамоватый тип, занял оба ряда, полностью перекрыв съезд, и возмущённые автовладельцы беспрерывно сигналили ему, требуя дорогу и выражая недовольство. Хамоватый тип сидел выше всех и ему было глубоко наплевать на возмущения. Он курил сигарету, периодически плевал из окна после очередной затяжки. Вот загорелась жёлтая глазница светофора, предупреждающая о том, что стоит дождаться зелёного света, чтобы начать движение. Водитель грузовика сразу же дал по газам. Грузовик яростно взревел и на удивление проворно тронулся с места, немного отполировав асфальт покрышками. Хамоватый тип даже не удосужился посмотреть влево, чтобы понять, все ли закончили движение.

     Джон и Анна двигались быстро, со скоростью примерно восемьдесят километров в час. Впереди Джон увидел мигающий светофор, который стоял перед въездом на перекрёсток. Он переключался с зелёного света на жёлтый. Джон собирался проскочить. Он вдавил педаль газа в пол, и двигатель моментально набрал обороты. Они выехали на перекрёсток, обогнав тормозивший впереди «опель», обойдя его слева.

     Джон заметил грузовик слишком поздно. Раздался визг тормозов, потом удар. Правый бок автомобиля вдавило внутрь вместе с крышей. Дальше раздался крик. Кричала Анна. Всю её голову заливала кровь. Правая рука была сломана. Джон понял это сразу, когда увидел. Она была странно выгнута в локтевом суставе. Он вытащил Анну из машины, положил на асфальт и стал звонить в скорую. К счастью, скорая приехала быстро. Врачи молча осмотрели Анну. К этому времени она уже потеряла сознание. Они принесли носилки и отнесли её в машину.

     Джон ехал вместе с ней в карете скорой помощи и держал за руку. Рука была холодной.

     «Её можно спасти?» – спросил он у медсестры. В глубине мыслей он понимал, что ответ, скорее всего, не будет положительным. Отбросил эти мысли, заглушил их вой, убил, растоптал. Он расчленил их в нематериальной действительности, и их кровь полилась слезами из глаз.

     «Мы ничего не можем вам гарантировать, – ответила она. – Скорее всего, проломлен череп, не говоря уже о сотрясении мозга, обильная кровопотеря, рука, как вы понимаете, сломана. В больнице ей сразу же проведут операцию. Мы сделали ей несколько уколов обезболивающих препаратов, но я думаю, сейчас это всё, что мы можем для неё сделать».

     Джон плакал. Он любил Анну. Любил настолько, что не представлял жизни без неё. Частичка надежды ещё теплилась где-то глубоко, но она умирала вместе с Энн. Джон чувствовал, что она умирает. Он чувствовал это так, как чувствуют друг друга люди, прожившие в браке больше десяти лет. Джон мог понять любой её жест, даже совсем незаметный. Он знал все её желания и всегда старался их воплотить ради неё. Были, разумеется, и конфликты. Были и ссоры. Он никогда не поднимал на неё руку и не оскорблял. Джон берёг её здоровье, а она старалась беречь его нервы. Детей, правда, не было, но они были в планах. Маленькие, красивые и, наверное, кудрявые карапузы с голубыми глазами.

     Сейчас его супруга лежала на койке в карете скорой помощи, и машина увлекала их в неизвестность. Воспоминания о маленьких карапузах и запланированном счастье улетучились, когда Джон снова взглянул на её мертвенно-бледное, окровавленное лицо. Кровь запеклась у виска с правой стороны и на шее. Что будет дальше, не знал никто.

     Теперь Джон сидел в коридоре первого этажа больницы и ждал. Он сидел уже три часа и сходил с ума от волнения. Картина аварии то и дело всплывала в памяти, причиняя ужасную боль. Сердце Джона начало давать сбои. Он слышал, как оно стучало, периодически сбиваясь с ровного ритма. Постоянные атаки душевной боли постепенно выводили из строя все системы организма.

     Внезапно дверь операционной распахнулась, и из неё вышел хирург, на ходу снимая маску с лица. По его глазам Джон понял, что всё плохо и приготовился к худшему.

     – Ваша жена…, – начал он.

     – Что с ней? – сразу перебил его Джон. – Она будет жить? Она теперь инвалид!? Ответьте мне! Я прошу вас!

     Джон всхлипывал и дрожал. Врач обречённо склонил голову и посмотрел на Джона. Он положил руку на его плечо и слегка сжал его пальцами.

     – Она умерла, – тихо проговорил он. – Мы ничего не смогли сделать! Простите.

     Мир Джона пошатнулся именно в этот момент. Слова хирурга разрывали его сознание на части, и его повело в сторону. Ноги подогнулись в коленях. Доктор успел подхватить Джона и прислонил его к стенке.

     – Быстрее, нашатырь! – прокричал он в открытую дверь операционной.

     Медсестра выбежала через тридцать секунд с ваткой, пропитанной нашатырным спиртом. Она подбежала к Джону и приложила её к его носу. Потом они кое-как усадили его на стул.

     Через пару минут Джон пришёл в себя, не понимая, что произошло. Шок сковал тело. Ему казалось, что всё вокруг происходит в замедленном действии. Стены больницы были окутаны каким-то туманом. Туман был почему-то синего цвета. Ему казалось, что стены засасывают внутрь, а дымка только усиливала это ощущение.

     – Мы вызовем вам такси! – сказал хирург. – Вам нужно уехать домой и поспать. Выпейте водки или коньяка, но немного. Если хотите, можете остаться здесь и переночевать, мы выделим вам спальное место в отдельной палате.

     – Нет, мне нужно уехать! Я не могу тут находиться! – прохрипел Джон.

     Тогда хирург встал и направился к регистрационным столикам, где стояли телефонные аппараты.

     Джон снова потерял над собой контроль. Ему показалось, что его сознание отключилось. Анна ушла. Её больше нет! И виноват в этом он. Повёл себя как юнец, получивший права несколько месяцев назад. Ах, если бы всё можно было вернуть!

     Через пятнадцать минут к госпиталю подъехало такси. Джона вывели под руки и усадили в машину. Водитель спросил адрес, Джон назвал его и закрыл глаза. Они ехали минут тридцать, и Джон успел задремать на заднем сиденье. Ему ничего не снилось.

     Водитель разбудил его около дома. Джон проснулся и протёр глаза.

     – Вас проводить? – спросил таксист.

     – Нет, не стоит, я дойду сам, – ответил Джон. – Сколько я вам должен?

     – За вас заплатили, – сказал водитель. – Вы мне ничего не должны.

     Джон что-то пробурчал в ответ, что-то похожее на «спасибо», и вылез из автомобиля. Лестничные пролёты давались тяжело. Он поднимался целую вечность. Ступенька за ступенькой преодолевая расстояние, отделяющее его от теперь уже пустой квартиры. Джон боялся идти туда. Как можно теперь смотреть на вещи, побывавшие в её руках!? Как лечь в кровать, зная, что она туда больше не ляжет!? Как включить кран, чтобы помыть руки, зная, что вчера она отмывала кухню от накопившейся за неделю грязи!?

     Наконец, поднявшись на четвёртый этаж, он еле-еле открыл дверь. Не было сил даже повернуть ключ в замке. Джон зашёл в квартиру, нашарил правой рукой в темноте выключатель и включил свет. Как и предполагал Джон, он сразу же получил сильный и прямой удар чемпиона мира по боксу в голову. Потом ещё и ещё. Его били постоянно, безжалостно и невероятно сильно. Квартира была пуста, и именно она атаковала его, нанося беспощадные удары своей пустотой и тишиной. Он схватился за сердце и привалился к стене. Джону показалось, что сейчас он умрёт или потеряет сознание. Голова болела, тело не слушалось, а сердце сильно стучало, вырываясь из груди. Постояв так с минуту, стянул ботинки.

     Глава 2

     Моросил мелкий дождь. Небо было серое. Тёмные тучи плотной массой проплывали над головами стоящих под зонтами людей. Казалось, что моросящий дождь вскоре может перерасти в ливень. Священник читал молитву. Седая женщина в чёрном пальто плакала и прижималась щекой к плечу своего убитого горем мужа. Он обнимал её за плечи и пытался успокоить, несмотря на то, что сам нуждался в успокоении. Это были родители Анны. Они любили Джона и всегда относились к нему с уважением и пониманием. Эта трагедия невольно заставила их его возненавидеть. Они были уверены, что это он виноват в смерти их дочери. Родная сестра и двоюродный брат Анны стояли недалеко от них. На их лицах также читались боль и страдание. Они искренне скорбели о своей сестре и не могли смириться с утратой. Гроб, в котором лежала Анна, был открыт, и все могли лицезреть мертвенно-бледное лицо, руки и шею покойной. Молитва за упокоение души подходила к концу. Священник прочитал последние строки и жестом пригласил родственников начать обряд прощания. Родители подошли первыми. Мать бросилась к гробу и обняла бездыханное тело. Она покрывала поцелуями лоб, подбородок, волосы и шею Анны. Отец стоял рядом и плакал. Потом подошли брат и сестра Анны. Они недолго постояли рядом с гробом и мысленно попрощались с сестрой. Слёзы градом катились из их глаз. Джон подошёл позже всех. Он был погружён в мысли о той, которую так нелепо потерял, о той, которую любил. Он взял её за руку. Она была ледяной. Джон не мог сдержать плача. Чемпион мира по боксу уже стоял за спиной, готовый бить с новой силой, а слёзы катились по щекам снова и снова, сливаясь с дождём. Ему казалось, что он выплакал всё, что мог выработать его организм, но это было не так. Он прощался с ней и просил прощения у неё. Джон просил прощения за всё. За те ссоры, которые возникали между ними, за время, которое не смог посвятить ей, и, наконец, за то, что не смог уберечь её жизнь.

     Гроб начал опускаться вниз, забирая Анну вместе с собой. Забирая её навсегда. Прощальная церемония была завершена, и могильщики начали засыпать яму землёй. Они быстро работали лопатами, и через несколько минут крышка гроба утонула в чёрной, как смоль, земле. Анну поглотило безвременье. Она ушла навсегда, без возможности вернуться назад или хотя бы дать о себе знать. Её больше нет, и никогда не будет.

     Скорбящие родственники прошли к своим автомобилям. Джон не стал брать машину напрокат и приехал на похороны на такси. Он посмотрел на сестру и брата Анны. Они кивнули ему, выражая сочувствие. Он кивнул в ответ. Отец Анны подошёл к нему и пожал руку.

     – Крепись! – сказал он. – Тебе придётся пережить это, Джон. У тебя впереди вся жизнь.

     – Вы тоже крепитесь! – ответил он. – Это наша общая трагедия. Она была действительно хорошим человеком, хорошей женой и наверняка стала бы хорошей матерью. Я любил её и буду любить вечно. Простите меня за всё, если сможете.

     – Тебе нет прощения! – злобно зашипела мать Анны. – Это ты убил её! Я всегда была против ваших бесконечных поездок на автомобиле. Вы перестали ходить пешком с момента покупки этой отвратительной железки. Это ты во всём виноват! Вы постоянно ездили без повода! То в магазин, то на работу! Это должно было когда-то произойти! Бедная моя девочка, за что!? За что ты убил её, Джон? Знала бы я раньше, никогда бы не благословила вашу свадьбу!

     – Довольно, Сара! – прервал её муж. – Пойдём. Садись в машину. Простите её, Джон, она немного не в себе после того, что случилось. Мы потеряли дочь, и, признаться, мы все не в себе. Очень сложно понять, что случилось, и смириться с потерей. Не стоит прислушиваться к её словам. Это всё на эмоциях, вы же понимаете, она не отдаёт себе отчёта в том, что говорит.

     – Ничего, – ответил Джон. – Я всё понимаю, прощайте.

     Джон развернулся и зашагал в сторону парка. Чемпион мира по боксу, разминаясь, двинулся следом. Джону нужно было побыть одному, пройтись и подумать. Дождь перестал накрапывать, и небо постепенно начало проясняться. Он шёл по аллее, погружённый в свои мысли. Он думал о своей Энн. Думал и о себе. Джон чувствовал себя опустошённым, несчастным и подавленным. Он хотел умереть. Хотел уйти следом за ней, туда, где сейчас она, и как можно скорее. Просто не сможет вынести одиночества и чувства вины. Слишком давит. Его голова может разорваться быстрее, чем он дойдёт до дома. Этот чёртов боксёр действительно собрался довести своё дело до конца. А концом станет его смерть, скорее всего, от инфаркта или сердечного приступа. Так зачем оттягивать? Нужно подготовиться, написать завещание и уехать за город. Там озеро. Её любимое озеро. Именно там он уйдёт из жизни, утопит себя. Каким способом, это ещё нужно придумать, но это нетрудно. Джон точно решил уйти. Он знал, что где-то там, наверху, Энн ждёт его и ей также одиноко, как ему сейчас на земле. Он нащупал в кармане пальто пачку сигарет и зажигалку. Закурил. Он не курил уже больше трёх лет, но сейчас начал снова. Для начала нужно продать квартиру. Их квартиру. Родители Джона давно умерли, и все деньги, которые у него были, он собирался перевести на счёт родителей Энн. Это не компенсирует утрату дочери, но что ещё он мог для них сделать!? Загородный дом Джон собирался завещать сиротскому приюту.

     Он вспомнил их уютный домик. Вспомнил, как они гуляли по берегу озера, держась за руки, и мечтали. Вот тут боксёр начал действовать. Джон присел на ближайшую лавку, чувствуя себя в глубоком нокауте. Голова страшно гудела, руки дрожали, начался нервный тик. Ему казалось, что лицо немного кривовато, и он постоянно старался исправить неравномерность, подёргивая левой щекой.

     Глава 3

     Джон написал завещание. Написал всё так, как и планировал. Все деньги, полученные от продажи квартиры, уже лежали на счету родителей Энн. Загородный дом был завещан сиротскому приюту. Город практически не держал Джона. Единственным незавершённым делом оставалась его небольшая брокерская конторка. На Джона работали шесть человек, которые очень неплохо справлялись с реализацией недвижимости. Раньше Джон и сам этим занимался частным образом. Заработав свой первый миллион, он организовал фирму, вложил в неё все деньги и нанял людей. Сейчас фирма постепенно начинала давать прибыль, что не могло не радовать. Но это было уже неважно. После длительных размышлений Джон решил всё-таки передать бразды правления своему заместителю Алексу. Это был надёжный и трудолюбивый человек. Они с Алексом были очень похожи внешностью и характером. Поэтому, наверное, он и стал заместителем Джона.

     Глава 4

     Вот и закончены все дела. Как же обрадовался Алекс! Он не мог даже скрыть радости, хотя Джон видел, что ему искренне жаль, что так случилось. Джон был немного разочарован реакцией заместителя, но ничего не поделаешь. У всех семьи, которые нужно содержать, дети, которых нужно воспитывать. Один Джон теперь неприкаян. У ветра в поле и то дела обстоят намного лучше! С этими мыслями он ехал в поезде, который увозил его в пригород. Джон ехал уже больше часа и готовился выходить примерно через десять минут. Стук колёс убаюкивал. Он сидел и смотрел на поля, мелькавшие в окне деревья, небольшие домики и облака. Скоро он будет там, с ними. Сольётся с вселенной. Джон сухо улыбнулся. Что-то дьявольское скользнуло в этой улыбке, и мужчина, сидевший напротив, вздрогнул от увиденного. Джон не придал этому значения, встал и снял чемодан с полки для багажа. Он не брал с собой много вещей. Взял тёплый свитер, несколько пар джинсов и носки. Чемодан был лёгкий и не обременял слишком сильно. Джон прошёл в тамбур. Поезд остановился, двери раскрылись, и пустынная станция поприветствовала Джона холодным осенним ветром и одиночеством. Он спустился по лестнице вниз и ступил ботинками на влажную почву, оставив глубокий след.

     «Недавно прошёл дождь», – подумал Джон и вновь улыбнулся. Ему хотелось смеяться. Он постепенно становился всё безумнее, и это пугало. Что-то новое всегда пугает, особенно если ты начинаешь видеть мир по-другому. Перед смертью всегда видишь мир по-другому.

     Через пятнадцать минут он уже снимал замок с калитки, оглядывая участок. В это время года людей мало. У всех работа, дети идут в школу, да и вообще, что тут делать. Мокро, тихо и одиноко. Джон уверенно шагнул в пока ещё свои владения. Он поставил чемодан на крыльцо перед дверью и прошёл в беседку. Закурив, он сел на лавку и стал слушать. Он слышал, как прохладный воздух плавает вокруг, гудя и вибрируя. Джон выдыхал сигаретный дым, наслаждаясь последним днём своей жизни. Сегодня вечером он уйдёт. Уйдёт навсегда, к ней.

     Чайник приятно шумел, а в печке потрескивали дрова. Джон сидел в гостиной, перед ним стояла чашка с насыпанным в неё чаем и шестью ложками сахара. Щелчок кнопки оповестил о том, что чайник вскипел и можно заваривать чай. Джон потянулся к чайнику, снял его с подставки и вылил в чашку кипяток. Пара бутербродов с сыром лежала рядом на тарелке. Что может быть лучше сыра!? Джон любил сыр, особенно бутерброды, которые она делала для него. Они были сделаны с любовью и теплотой. Джон откусил приличный кусок, запив сладким чаем, и снова заплакал. Он проглотил недожёванный до конца кусок, который сразу же встал поперёк горла. Джон закашлялся. Наконец хлеб проскользнул внутрь, и воздух начал попадать в лёгкие. Взглянул на наручные часы. Они показывали 18:00. Осталось всего два часа. Всё закончится очень скоро.

     Джон выпил чай и доел бутерброды. Он снова вышел покурить в беседку. Всё время его сопровождали мысли об Анне. Они невидимым шлейфом тянулись за ним, куда бы он ни направился. Он вновь посмотрел на время. Стрелка передвинулась на час вперёд. «Что же, пора в путь! – подумал он. – В последний путь!»

     Джон вздохнул, бросил окурок в кучку пожухлой травы и наступил ботинком на то место, где он приземлился, прервав тонкую струйку дыма, идущую от него. Снова вздохнул. Сердце бешено трепетало в груди. Резко наступила слабость. Ноги начали подкашиваться, как тогда в госпитале, но Джон взял себя в руки и начал готовиться.

     Стратегию ухода из жизни он рассчитал ещё в поезде. Всё было просто. Он привяжет к своей ноге тяжёлый камень и прыгнет с мостика для ныряния. Камень, который он планировал привязать к ноге, они нашли вместе с Энн в лесу не так давно и перевезли на машине сюда. Положили рядом с декоративным прудом в саду. Летом Энн часто ставила на него вазу с цветами, так как он был плоский и очень широкий.

     «Где она теперь, Энн!? Но ничего, скоро я буду рядом, подожди немного. Я иду к тебе!» – подумал Джон.

     Он пошёл к сараю и открыл его несколькими поворотами ключа в замочной скважине. Замок поддался легко, так как Энн в конце летнего сезона каждый раз смазывала все замки маслом. Он распахнул дверь сарая и выкатил оттуда двухколёсную тачку. Он перевезёт камень на ней. Навскидку камень весил около пятнадцати килограммов и донести его на руках, скорее всего, Джон бы не смог. Ему нужно пройти около трёх километров до озера, а с камнем в руках это задача не из лёгких. Лучше вывезти его на тачке! В сарае он нашёл и верёвку, которая вполне могла подойти. Она лежала на полке среди остального дачного инвентаря. Прекрасная верёвка, а главное, очень прочная. Это было важно. Джон боялся, что если суицид не получится с первого раза, то повторить он наверное уже не решится. Джон кинул верёвку в тачку и поехал за камнем. Подъехав к прудику, он поднял камень, с силой вырвав его из земли, и бросил в тачку. Камень грохнулся на железное дно, оставив глубокую вмятину в том месте, на которое приземлился. Камень и вправду был очень тяжёлым. У Джона сразу же заныла спина, но он не придал этому значения. Отвёз тачку к калитке и последний раз прошёл в дом. Джон окинул его прощальным взглядом, поднялся на второй этаж. Подойдя к их двуспальной кровати, провёл рукой по одеялу и спустился вниз. Он набросил куртку и вышел на крыльцо. Вдохнул полную грудь воздуха и закрыл дом на ключ. Потом он бросил ключи в сапог под лавку, которая стояла на крыльце, и пошёл к тачке. Ухватившись за обе ручки, он начал толкать тачку вперёд. Через секунду он уже был на главной дороге. Джон вернулся к калитке и повесил замок. В последний раз, как полагал он.

     Глава 5

     Джон толкал и толкал тачку, двигаясь вперёд по дороге. По пути ему никто не встретился, и это было к лучшему. Он толкал и толкал тачку, думая о своей Энн. «Скоро я буду с тобой! Подожди ещё немного, я уже близко! – думал он. – Осталось всего метров пятьсот!» Впереди он уже видел озеро и высокие деревья, растущие по берегам.

     Наконец Джон прибыл к купальне. Он поставил тачку рядом с мостиком и присел на корточки. Закурил. Вокруг тихо. Ни души. Перед смертью Джон хотел немного подумать. Боль утраты любимого человека давала о себе знать непрерывно, и это уже начинало ему нравиться. Он вытащил из кармана куртки пачку сигарет и пересчитал их: пять штук. «Хватит минут на двадцать, – подумал Джон. – Вот и хорошо, немного пройдусь».

     Он шёл по берегу и смотрел на воду. Она манила к себе, зазывала мерным колыханием, усыпляла. Джон смотрел на деревья. Мощные стволы и широкие кроны радовали глаз. Кое-где можно было заметить птиц, перелетающих с ветки на ветку. Они следили за Джоном. Он знал это. Далеко впереди виднелось широкое поле пшеницы или кукурузы, он не знал точно. Джон шёл и смотрел. Смотрел жадно, пытаясь наслаждаться каждым брошенным взглядом и услышанным звуком. На секунду ему показалось, что он хочет жить, но… только на секунду. Зачем ему весь этот усталый мир без его Энн? Он пуст, хотя прекрасен, этого не отнять. Но без неё он всего лишь тело без души. А ведь тело не может жить без души, так как она и есть жизнь. Джон потерял душу (Энн) и тело (этот мир) ему уже не требовалось.

     Начали сгущаться сумерки. Сначала они спрятали поле, возмутили чёткость леса, превратив его в тёмную массу, и начали подбираться к дороге. «Пора возвращаться и покончить с этим!» – подумал Джон.

     Развернулся и быстрым уверенным шагом зашагал к тачке. Внезапно его внимание привлёк колеблющийся огонёк на середине озера. Он присмотрелся. Это была лодка. Свет исходил от свечи, стоящей на самом носике. Человек в лодке мерно грёб вёслами, направляя её к Джону. Он уже слышал всплески воды. Джон стоял как вкопанный и не мог пошевелиться. Человек приближался, и наконец Джон рассмотрел гребца. Это была старуха в обветшавшей одежде. Седые волосы были настолько длинные, что, скорее всего, достигали дна лодки. У старухи был горб. Свеча действительно стояла на носике, освещая путь впереди. Джон приблизился к берегу и стал ждать. Через несколько минут лодка вышла на мель. Вглядевшись в лицо, он увидел, что глаза старухи были совершенно белые, а зрачков не наблюдалось.

     «Она вообще зрячая? – подумал Джон. – Какая же она страшная! Как сама смерть!»

     Старуха поманила его жестом сморщенной руки. Джон медленно двинулся к ней. Ему было интересно, кто она и зачем плывёт в лодке осенью по озеру в поздний час. Джон приблизился. Старуха жестом предложила ему сесть в лодку. Джон не стал сопротивляться. Он хотел, но какая-то сила влекла его в лодку, и ноги сами собой шли без его желания. Через секунду он уже сидел в лодке. Старуха оттолкнулась веслом от берега, и лодка поплыла.

     – Кто вы? – спросил Джон. – Это так странно. Почему вы здесь? Я боюсь вас, – выдавил он из себя.

     – Ты искал встречи со смертью? – прокаркала старуха. – Я покажу тебе, что это. Слушай! Твоя жена мертва и её уже не вернуть.

     – Откуда вы это знаете!? – прошептал Джон.

     – Молчи! – перебила его старуха. – Её уже не вернуть! – продолжила она. – Ты хочешь уйти к ней. Если ты уйдёшь, ты уже не вернёшься. Ты готов к этому?

     – Я… да, готов! Я здесь специально за этим, – уверенно ответил Джон. – Но откуда вы знаете про всё это? Это какое-то наваждение! Наверное у меня просто начался бред, а вас вообще не существует!

     Старуха не придала значения его словам и продолжила:

     – Ты всего лишь в одном шаге перед смертью, – сказала она. – Ты стоишь на пороге бездны! Я предлагаю тебе подумать. Я всегда являюсь в тот момент, когда кто-то собирается уйти сам. Перед уходом я всегда предлагаю им подумать! Ты волен выбирать решение самостоятельно, но перед этим просто послушай меня.

     Джону было страшно, но он собрался с силами и кивнул, приготовившись слушать.

     – Джон, твоя жена в раю, – прошамкала старуха. – Если ты уйдёшь сейчас способом, который ты придумал, то к ней ты не попадёшь, – она закашлялась. – Ты отправишься в ад, Джон! – она посмотрела на него. – И тогда ты уже никогда не сможешь увидеть свою жену. Я пришла предупредить тебя. Мне жалко вас, Джон, тебя и её. Ведь ты не виноват в её смерти! Это был несчастный случай. В глубине своей души ты знаешь это, но не хочешь принимать.

     – Как я могу попасть к ней? – спросил Джон. – Прошу вас, скажите! Мне незачем жить! Я не могу без неё!

     – Я знаю, – ответила старуха. – Поэтому я здесь. Помочь тебе попасть к ней может только такой же несчастный случай. И он скоро случится, Джон! Поверь мне, скоро он случится. Ждать осталось немного! Теперь решай: ты уходишь сейчас, ждёшь несчастного случая или вообще не хочешь уходить?

     – Я жду случая! – промямлил Джон в ответ. – Мне нужна гарантия, что я попаду к своей Энн!

     – Твоё решение принято! – улыбнулась старуха, обнажив гнилые, но местами белые зубы. – А теперь иди домой, Джон! Ты захотел уйти, и скоро ты уйдёшь к ней, Джон, к ней…

     Слова эхом звучали в голове, когда Джон очнулся. Он лежал на траве на берегу. Ощупал штаны, они были мокрые от влаги. Джон поднялся на ноги. «Что это было? – подумал он. – Я просто заснул, и это мне приснилось. Нервный срыв дал о себе знать!» Он ещё раз отряхнул штаны и пошёл к тачке. Джон завёз тачку на мостик и подогнал её к краю. Вдруг его взгляд упал на доски, из которых мостик был сколочен. На них, видимо кровью, старательно были написаны три слова: «Твой выбор сделан».

     Джону показалось, что сейчас он упадёт в обморок. «Неужели этот сон – правда!?» – подумал он. Он бросил тачку и побежал. Добежал до дома за пятнадцать минут, ни разу не остановившись по пути, чтобы отдышаться. Страх придал ему сил. Ногой он выбил калитку, сорвав замок. На крыльце в темноте нашарил ключи и открыл дверь. Печка догорала. Он подкинул дров и включил свет во всём доме, в каждой комнате, даже на втором этаже. Ему было страшно. В темноте комнат ему мерещилась старуха с гнилыми зубами.

     «Неужели это всё – правда!? – снова подумал он. – Ад, рай, неужели это всё есть?»

     Всю ночь Джона била мелкая дрожь. В бреду он просыпался, и ему казалось, что у него температура. Во сне он бредил.

     Наступило утро. Джон проснулся и сразу же вышел на крыльцо. Светило солнце. Небо было синее. «Поздняя осень – поистине прекрасное время!» – подумал Джон, глядя на сад. Он уже не сможет попытаться уйти во второй раз. Он будет жить! Должен! Ради Энн! Джон улыбнулся и закурил, забыв вчерашний вечер, как страшный сон.

     Глава 6

     Прошло три года. Джон вновь стал главой своей фирмы. Купил небольшую квартиру. Дела шли действительно хорошо. Денег было много.

     Два года назад он встретил Катрин. Они поженились. Она любила Джона до беспамятства, а ему было хорошо с ней. Часто он вспоминал Энн и приносил на её могилу свежие цветы. Всегда белые розы с большими бутонами, как она любила. Со своей новой женой они ездили за город, плавали в том самом озере и хорошо проводили время везде, где бывали. Время излечило его не так давно больную душу. Джону было хорошо. Он уже не вспоминал о старухе, относя случившееся к бреду его на то время больной фантазии. Смерть любимой жены стала причиной его помешательства. Слава Богу, он справился! Помог психотерапевт. Эти люди действительно творят чудеса! Да и полгода назад Катрин сообщила ему, что она беременна! Сейчас они уже готовились к рождению ребёнка. Врачи сказали, что будет девочка. Джон хотел назвать её Анной, а Катрин не возражала. Она всегда понимала Джона.

     Наконец пришло время покупать коляску для будущей малышки. Детская комната уже была готова принять к себе маленького жильца. В этот день Джон и Катрин как всегда проснулись вместе, позавтракали и начали собираться в магазин за покупками. Всё утро Джона преследовало какое-то странное ощущение. Ему казалось, что он что-то забыл, но никак не мог вспомнить, что именно.

     Он спустился в подземный гараж и выгнал оттуда новенький, недавно купленный внедорожник. Подъехав к подъезду, он пару раз просигналил. Через три минуты выбежала Катрин. В этот момент он снова вспомнил Энн. Подумал о том, что на выходных обязательно сходит на её могилу и положит розы. Джон вдавил педаль газа, и машина тронулась с места.

     Они ехали быстро по ровной дороге. Покрытие положили только недавно, и мощная машина легко набрала скорость. Джон любил быструю езду. Катрин сидела справа от него, пристёгнутая ремнём безопасности. Джон смотрел на неё и улыбался. Она улыбалась ему в ответ. Движение было в один ряд, и все ехали довольно быстро. Поток двигался хорошо.

     Грузовик выруливал из-за угла. Он двигался на достаточно приличной скорости, пока не остановился у светофора перед перекрёстком. Слева – заправка и магазины, прямо - выезд на дорогу. Полотно было размечено жёлтой разделительной полосой, делившей его на два ряда. Автомобили, которые ехали в левом ряду, поворачивали, чтобы заехать на заправку.

     Водитель грузовика, хамоватый тип, занял оба ряда, полностью перекрыв съезд, и возмущённые автовладельцы беспрерывно сигналили ему, требуя дорогу и выражая недовольство. Хамоватый тип сидел выше всех и ему было глубоко наплевать на остальных. Он курил сигарету, периодически плевал из окна после очередной затяжки.

     Вот загорелась жёлтая глазница светофора, предупреждающая о том, что стоит дождаться зелёного света, чтобы начать движение. Водитель грузовика сразу же дал по газам. Грузовик яростно взревел и на удивление проворно поехал, немного отполировав асфальт покрышками. Водитель грузовика даже не удосужился посмотреть вправо, чтобы понять, все ли закончили движение и можно ли ехать!

     Внедорожник Джона летел со скоростью примерно сто сорок километров в час. Джон смотрел на Катрин, а точнее, на её новое платье, которое так ей шло! На дорогу поглядывал лишь изредка. Вот, впереди он увидел мигающий светофор, который стоял перед въездом на перекрёсток. Он переключался с зелёного на жёлтый свет. Джон собирался проскочить. Он вдавил педаль газа в пол, двигатель набрал обороты, и они выехали на перекрёсток. Грузовик выехал в этот же самый момент. Звук удара, левый бок автомобиля вдавило внутрь вместе с крышей.

     …………………………………..............................……..

     Могильщики ловко работали лопатами, и гроб, в котором лежал Джон, скрылся под слоем земли. Катрин плакала. Она не представляла, как ей жить дальше без Джона, ведь он был её всем. «Умереть! Она должна умереть! И она сделает это! Ради Джона!» – думала она.

     Катрин поймала такси. Приехав домой, она собрала чемодан и взяла только необходимые вещи: джинсы, свитер и кроссовки. Она была на седьмом месяце беременности, но это было неважно. Катрин собиралась на поезд. У них был отличный загородный домик. Джон так любил этот дом. Недалеко от дома было озеро.

     Через час она уже ехала в вагоне и думала.

     Литературно-художественное издание

     Королёв Дмитрий

     Жуть

     Корректура: Т. Звонарёва

     Компьютерная верстка: С. Морозов

     Дизайн обложки: Д. Шилов

     Подписано в печать 06.12.2012

     Формат 60х84/32

     Бумага офсетная

     Тираж 130 экз.

     ООО «Авторская книга»

     Москва, ул. Большая Никитская, д.50/5

     тел: +7 (495) 646-17-25

     www.izdat.ru