Корнилова Веда : другие произведения.

Эрбат. Пленники дорог, гл. 4-5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    4 и 5 главы. Действие развивается...

  Глава 4
  
  Я снова возвращалась домой под утро. Надо же, годами из дома нос не высовывала, а тут второй день подряд заявляюсь неизвестно откуда ни свет, ни заря. Как вчера сказал хозяин невольничьего каравана, ставлю золотой против медяка, что сегодня днем кое-кто из местных сплетниц к нам домой придет выяснять, где это я по ночам пропадаю. Тема уж больно интересная для нашего маленького поселка. Особенно в свете последних событий. Может, подразнить их, сказать, что к Вольгастру на свидание бегаю? Да нет, пожалуй, не стоит: и так, уверена, об этой возможности уже поговорили местные кумушки и обсудили во всех подробностях. Что б такое придумать более или менее правдоподобное, чтоб поверили? Как назло, ничего подходящего на ум не приходит!
  В голове совсем другое вертится. Как Марида обнимает мальчишку (родня он ей, что ли?), при этом чуть ли не рыдая в голос... Еще хорошо, что она сумела сдержаться, не стала лить слезы. Вспоминалось, как я появилась перед Маридой и вызволенными пленниками все в том же виде змеиной царицы, и как мальчишка, увидев меня, от неожиданности закричал, а светловолосый схватился за какой-то корявый сук, и хорошо еще, что этим суком меня не треснул со всего размаха, хотя намерения такие у него прослеживались. Ну, ничего страшного от этого мальчишеского вопля нет. Те, кто остался на поляне, услышав этот крик ни на что хорошее, естественно, не подумают. Решат, наверное, что я одного из уведенных пленников сожрала. Чтоб мальчишка еще разок в обморок не хлопнулся, Марида сняла с меня морок, и я снова стала человеком, правда, грязным до невозможности. Освобожденные пленники после этого немного успокоились, но все равно в мою сторону старались не смотреть. А, плевать, не очень-то и надо!
  Долго разговаривать было некогда, и мы чуть ли не бегом направились назад, к тропе через болото. Ничего не поделаешь, снова придется идти по ней. Мои мечты добраться до родного поселка посуху так и остались мечтами. Увы, мне снова пришлось брести через болото, но, слава Пресветлым Небесам, хорошо хотя бы то, что мы шли назад. Скрывая нас, над болотиной стоял туман. Марида удивила меня в очередной раз, вытащив из кустов, куда мы спрятали наши палки, с которыми мы шли через болото, еще пару таких же. Думаю, при желании в том месте у болотной тропы заранее заготовленных жердей можно найти еще не одну... Ведунья, а ты у нас, как выясняется, особа весьма предусмотрительная! Не ожидала, что у тебя есть какие-то тайны! И для чего ты понаделала себе всяких ухоронок по лесу?..
  Первой по болотной тропе опять шла Марида, за ней мальчишка, затем светловолосый и замыкала наш маленький отряд я. Пробираясь по болоту за спиной светловолосого, я вновь убедилась: да, это именно он сунул мне в руку ту записку, с которой и началось сегодняшнее веселье...
  Как выяснилось, по болоту наши спасенные ходят еще хуже, чем я по лесу. Уже дважды нам приходилось вытаскивать мальчишку из трясины и разок в нее вляпался светловолосый. Ох, беда бедная! Ну, кто же, кроме нас, ненормальных, ходит ночью там, где и днем-то не всегда пройдешь? Нет, даю себе зарок: отныне я в болото никогда и ни за что не сунусь, пусть меня за то Марида хоть золотом пообещает осыпать с головы до ног!
  Ведунья все свое внимание уделяла пленникам, и я почувствовала себя лишней. Но самое неприятное было в другом. Марида постоянно переговаривалась со спасенными на неизвестном мне языке, мне же оставалось хлопать ушами, как последней дуре. Я по-прежнему ничего не понимала. Кто эти люди, что было в записке, отчего мы сорвались с места, чтоб их спасти, почему мне пришлось изображать из себя невесть кого? Таких вопросов у меня в голове теснилось в избытке, но Марида молчит, а мне надоело впустую сотрясать воздух и спрашивать то, на что не дают пояснения. Выбраться бы отсюда на сухое и твердое место, а уж потом разберемся. Ничего, она мне на все вопросы ответит!
  Оказавшись на суше, и отдышавшись, я поняла, что даже у двужильной Мариды есть предел. Она без сил сидела на земле, хватая ртом воздух. Спасенная парочка, как и я, уже пришла в себя. Нужно было идти, а куда? Я отношусь к тем людям, кто может легко заблудиться в трех соснах, а уж от болота дойти до жилища Мариды без ее помощи - для меня это почти невыполнимая задача. Пришлось мне перекидывать руку ведуньи через свое плечо, поднимать бедную с земли, и, вслушиваясь в негромкие слова, которыми она указывала, куда нам нужно идти, непонятно каким образом суметь добраться до ее домика. Парочка плелась за нами, тоже, кажется, чуть живая. У своего дома ведунья немного пришла в себя, а чуть позже стала так распоряжаться и командовать, как будто и не умирала час назад.
  Между спасенными и ведуньей возник разговор, и опять на все том же неизвестном мне языке, причем мальчишка косился на меня с явным неудовольствием. Он что, боится, что я могу услышать, о чем они там секретничают? Или мешаю их милому общению? Дорогой, я единственная из всех присутствующих здесь выступаю в роли полного пенька! Да и второй тип, светловолосый, тоже поглядывал на меня с неприязнью. А, да ну вас всех! Вы оба мне тоже не очень-то и нужны!
  Забрав свое зеленое платье, направилась к маленькому лесному ручейку, который звенел неподалеку от избушки ведуньи. Смыв с себя самую заметную грязь, я переоделась и вернулась к избушке. Перед ней - никого, и дверь закрыта. Надо же, еще и дверь заперта! Хорошо еще, что замок не навешала...
  Бухнула ногой в дверь, и сунула выглянувшей Мариде грязную, скомканную в комок рубаху и вытащенную из волос горсть длинных шпилек.
  - Забирай свой наряд, можешь повесить его на стену, как воспоминание о нашей милой прогулке!
  - Ой, Лия, спасибо! Совсем из головы вылетело! Давай, это все надо поскорее сжечь!
  - Что же ты добром впустую раскидываешься? Сохрани, может еще кого в нее оденешь, еще кого попугаешь.
  - Да нет, - вздохнула Марида. - Это артефакты одноразового действия.
  - Арте... Чего?
  - Проще говоря, в печку это все надо, не то выследить смогут.
  - Кто?
  - Ну, пока нам это не грозит. А если эти вещи сейчас в печь - то и концов не найдут!
  - Марида, может, ты мне, грешной, все же объяснишь, в чем дело? Ради чего я комаров на болоте кормила?
  - Детка, давай поговорим попозже.
  - Марида, я не понимаю, что творится, не могу понять, зачем я сделала ту глупость, что пришла тебе в голову сегодняшней ночью! И языка, на котором вы переговариваетесь, я тоже не знаю... Я тебе что, вещь, которой пользуются по мере необходимости, а затем, когда нужда отпадает, откидывают в сторону?
  - Детка, не сердись! Я тебе все объясню, но попозже.
  - Я так понимаю, что в дом к себе ты меня тоже не пригласишь, - я начала злиться.
  - Тебе надо идти к себе в поселок. И срочно. Время к рассвету. Могут обратить внимание на то, что тебя нет дома.
  - Еще чуть- чуть и у меня покажутся слезы умиления от твоей трогательной заботы. Лучше бы ты об этом вчера вспомнила, когда тащила меня неизвестно куда.
  - Лия, иди.
  - Что, боишься гостей напугать моим видом?
  - Детка, перестань!
  - Знаешь что, Марида, - я уже здорово разошлась. - Да ну тебя с твоими тайнами, секретами, умолчаниями! С меня хватит! Ищи себе другую такую же идиотку, и чтоб она так же тебя слушалась!
  Я повернулась и пошла с поляны. Марида меня окликнула:
  - Да, Лия, главное забыла тебе сказать. На всякий случай подготовься к поездке в Стольград. Может, сегодня выехать придется. Даже наверняка сегодня... Так что времени в запасе у тебя совсем немного...
  - Что?! - у меня от услышанного пропали все слова, которые бы следовало сказать в ответ этой старой ведьме. - Ты что, считаешь, что мне сегодняшних ночных приключений мало? Чтоб ты знала: я в твои игры больше не играю! Сказала же: ищи себе другую дуру! Да я лучше пешком в Стольград пойду, чем поеду рядом с тобой!
  - Не со мной. С этими двумя, что ты спасла сегодня. Одним им добираться сложно, могут быть проблемы, а с тобой ехать куда легче. Если с ними направлюсь я, это может привлечь ненужное внимание. Да и в поселке не поймут, отчего это я вдруг надумала сорваться с места. Ну, а ты все равно собираешься ехать в столицу. Так что поторапливайся...
  - Ну, это ты уже без меры размечталась! Марида, я, конечно, знаю, что наглость - второе счастье, но не до такой же степени! Это уже чересчур даже для меня! Вот что я тебе скажу: до Стольграда как-нибудь доберусь сама, а ты для своей парочки снова сделай вызов, и пусть они на твоих змеюках ползут в столицу! Зрелище будет незабываемое!
  Вот так мы с Маридой и побеседовали. Я, не помня себя от злости, вмиг домчалась до нашей речки, и с наслаждением в нее залезла - надо же было окончательно смыть с себя болотную грязь! К сожалению, этой дряни на мне еще хватает, в ручейке отмыться как следует я не сумела. Не в таком же виде в поселок возвращаться, тем более, что чистая вода так и манила к себе...
  Плавая в прохладной воде, я почувствовала, как вместе с грязью с меня сходит и обида на ведунью. Пожалуй, она права и мне не стоит лезть в чужие тайны, а не то еще заденут ненароком. И, честно говоря, вспоминая случившееся, должна признаться сама себе, что неожиданно мне понравилось сегодняшнее представление, устроенное Маридой. Да и самой поучаствовать оказалось куда как интересно. Оказывается, риск - это не просто опасно! Он как вино, возбуждает и будоражит кровь и, признаюсь себе, я бы не прочь еще разок провернуть нечто подобное. А уж как приятно отдохнуть после такого удачно закончившегося дела! Мы все же молодцы: сумели и сделать задуманное, и удачно уйти!
  И как хорошо, оказывается, раскинувшись на спине в пока еще темной воде, смотреть на светлеющее небо! Еще несколько дней назад одна только мысль о том, что я могу одна, ночью, купаться в нашей лесной реке, вызвала бы у меня страх. А вдруг появятся русалки, водяной, или громадная речная рыбина - закрутят, утащат на дно!.. Какие, оказывается, все это глупости! Даже если появятся - что с того? Разберусь...
  А еще я поняла, как много в этой жизни проходило мимо меня! Я впервые увидела, как ночной порой в тихой речной воде на диво хороши кувшинки и лилии! Мягкий ветерок не шевелит воду, лишь кое-где идут по гладкой воде круги от плеснувшей рыбы... Тишина, покой, дремлющий лес... Небольшой туман над спокойной водой обещает жаркий день. Все ждет восхода солнца... Совсем не замечала раньше такой красоты, да и не знала о ней! Мне некстати вспомнилось, как год назад я сумела оторваться от домашних дел на несколько часов. Тогда мы с Вольгастром тоже пошли на реку. В тот навсегда запавший в память, в лучший день моей жизни, как и сегодня, тоже была теплая вода, гудение стрекоз над берегом, пенье жаворонка в небе, мокрый букет кувшинок, лилия в волосах, счастье в сердце... Тот день, те несколько часов были светом для моей души целый год. Да и сейчас я не могу о них забыть... Так, это все осталось в прошлом, и незачем лишними воспоминаниями загромождать память!
  И еще я остро ощутила одно: мне не хочется возвращаться домой! Не просто не хочется, а даже сама мысль о том, что меня ждут домашние дела, вызывает сильнейшее отвращение. Будь моя воля, я бы сейчас бесконечно долго лежала в воде, ожидая, пока меня отнесет медленное течение, а там бы выбралась на берег, и пошла, не оглядываясь, куда глаза глядят. Желание уйти, отправиться в путь было таким сильным, обжигающе-острым, что я с великим трудом заставила себя не поддаться этому влекущему зову. Кроме сестрицы ничто меня здесь не держит. Эх, если бы не сестрица!.. Ушла бы сейчас же, не раздумывая ни секунды! Ведь где-то есть высокие горы, безбрежные степи, далекие города... Есть пыль дорог, ветер странствий, падающие ночной порой звезды с неба... Как же я хочу увидеть это хоть краешком глаза!.. А еще есть бесконечная лента дороги, ведущая в неведомые дали... Дорога... Какое волшебное, чарующее, влекущее слово!
  Кажется, я излишне размечталась... Как ни хорошо купаться в реке, надо вылезать, и можно быстрей бежать домой! Время подходит коров доить и в стадо их выгонять, а кроме меня в нашем доме это сделать некому - сестрица встает куда позже. Но как же не хочется, как мне не хочется возвращаться в поселок! Готова завыть, как волк зимой, при одной только мысли о своих вечных обязанностях! Как же мне в тягость заниматься домашними делами! Второй день силой заставляю себя делать то, что привычно и не задумываясь делала многие годы.
  Да, если бы не Дая, то сегодня же бросила бы все и ушла отсюда, даже не зная куда! Ох, девочка моя милая, если я уеду, то как же трудно тебе придется с нашим огромным хозяйством! Твой бездельник тебе ни в чем не поможет - это ясно. И вообще: стоит ли мне уезжать? Плохо то, что одна только мысль о домашних обязанностях вызывает у меня нечто, похожее на тошноту... Перетерплю как-нибудь это отвращение к работе, может, все постепенно вернется на привычные круги, наладится, утрясется... Ну, случилась у меня большая неприятность - несостоявшееся замужество, так это со временем у людей забудется. Оставить сестрицу одну, без защиты? Да ее же муженек разлюбезный заест, и она ему ничего сказать не сможет! С хозяйством одной ей не справиться, а оставленные деньги могут уйти быстро. Их наша радость несказанная промотает моментально... На что тогда сестрица жить будет? Я очень и очень сомневаюсь в том, что ее дорогой примется за работу. Что еще у меня за нужда в поездке, кроме неизъяснимого желания уехать подальше? Одежды нашито много? Так одежду и здесь можно продать, пусть и не так дорого. Выкинуть мне надо из головы все мысли о поездке - сестрица важнее...
  Домой я все же смогла вернуться почти вовремя, и даже успела переделать все утренние дела, когда ко мне на кухню заглянула Дая.
  - Лия, ты где всю ночь пропадала? И еще мне интересно, когда ты домой вернулась?
  - Где была - ты знаешь. У Мариды. А домой поздно, или рано - считай, как тебе удобнее - пришла оттого, что чем меньше я и твой разлюбезный будем видеть друг друга - тем для всех нас будет лучше!
  - Ты мне зубы не заговаривай! Отвечай, где была!
  - Я тебе уже сказала - у Мариды! Если мне не веришь, можешь спросить у нее. Лично я к ней больше не ходок!
  - А что случилось?
  - Ничего. Поссорились мы с ней.
  - Ты поссорилась с ведуньей?
  - Что-то похожее на то...
  - Зря. Женщина она неплохая.
  - Кому как, - буркнула я, не желая больше говорить на эту тему.
  Сестрица помолчала, походила около меня, пожевала корочку, запивая ее молоком, поковырялась в омлете с ветчиной.
  - Дая, в чем дело? Ты меня о чем-то хочешь спросить?
  - Ну вообще-то, хочу... Ты только не сердись, ладно?
  - Хорошо, - улыбнулась я. - И о чем же таком жутком и ужасном ты хотела у меня узнать?
  - Лия, а ты уже подумала, когда поедешь в Стольград?
  - Не знаю... Может, я еще и не поеду никуда.
  - Ты что, передумала ехать?
  - Да.
  - Но почему?
  - Да что мне там делать? Я выросла здесь, в поселке, и в столице буду чужим человеком. И ты сама знаешь, что нашей любимой тетушке родственники под боком не нужны.
  - Нет, Лия, тебе стоит уехать. Отвлечешься немного, от работы отдохнешь. Может, в столице с каким хорошим человеком познакомишься. Ты же не будешь тянуть с отъездом, правда?
  Я посмотрела на сестрицу. Она старалась не смотреть мне в глаза, делая вид, что накладывает себе в тарелку гречневую кашу с грибами.
  - Так, кажется, понимаю, в чем дело. Твой настаивает на том, чтоб я уехала? Он что, не желает, чтоб я жила с вами?
  - Иначе он от меня уйдет...
  - Интересно, куда? Я что-то не вижу охотников взять к себе в дом этакое счастье.
  - А мне интересно, почему ты второй день на себя не похожа. - Сестрица бросила тарелку с нетронутой кашей на стол - Тут дело уже не в Вольгастре. С тобой что-то произошло, правда, не могу понять, что именно. Ты изменилась даже внешне. И с моим ты раньше так не ссорилась. Отмалчивалась, если что не так. А сейчас что? На каждое его слово у тебя пять в ответ. Неужели так трудно промолчать лишний раз? Ты меня просто из себя выводишь! Почему не можешь вести себя так же, как прежде? Это же ты, именно ты начала с ним ссору, это ты довела его до того, что он может уйти от меня...
  Ах, Дая, Дая, ну неужели ты не понимаешь, что никуда отсюда твой муженек не уйдет, даже если его гнать из нашего дома палкой и в три шеи? Он настоящий лентяй и бездельник, здесь для него - королевское житье, и по-настоящему захочет уйти от тебя только лишь в том случае, если найдется более богатая дурочка, готовая кормить-поить этого тунеядца и терпеть его растущие день ото дня капризы, да вот только таких безголовых, кроме сестрицы, пока что не находится. Однако говорить что-то Дае сейчас было бесполезно. Сестрица настолько попала под влияние мужа, что не воспримет никакие мои слова. Я кивнула Дае:
  - Садись за стол, поговорим. В ногах правды нет...
  Сестрица уселась напротив меня, глядя во все глаза. Настрой у нее был явно боевой. Похоже, она всерьез намерена защитить от меня свою семейную жизнь.
  - Дая, девочка моя милая, подумай сама: на что, и как ты будешь жить, если я уеду? Ты так и не научилась мастерству, даже по дому работать не любишь, да и не умеешь, а твой разлюбезный вообще ничего тяжелей горшка со сметаной поднимать не желает!
  - Лия, ты исполняешь всю работу по хозяйству и мой считает, что так и должно быть. А вот если ты уедешь, то он поймет, что ему надо работать, чтоб содержать дом и...
  - Да он дня в своей жизни не проработал, и до сих пор такого желания не проявлял, а тут вдруг начнет трудиться в поте лица? Милая моя девочка, ты сама веришь в то, о чем говоришь?
  - Я знаю, что говорю! И вот еще что: перестань относиться ко мне, как к малому ребенку! Перестань сюсюкать! Сколько можно?! Мне уже двадцать лет и твое бесконечное кудахтанье начинает выводить из себя!
  - Да, то, что ты выросла - это заметно... Хорошо, я постараюсь сдерживаться.
  - Спасибо за одолжение! Но суть не в том... Ты вмешиваешься в наши с мужем отношения. А тут еще ваша ссора... Ну Лия, ну пожалуйста, ну уезжай, и у нас с ним все наладится! Я это точно знаю! Я даже не знаю, как мне извиниться перед ним за твое поведение!
  - За мое?
  - Конечно! Ты его постоянно обижаешь, и в наши отношения постоянно влезаешь, хотя не имеешь на это никакого права! А уж твои последние грубые выходки вообще не имеют никакого оправдания! Прости, но сейчас ты в доме - лишняя! Мы с ним - семья, а ты... Ты же мне всегда говорила, что любишь меня, что ради меня готова на все! Так докажи это - уезжай! Ты нигде не пропадешь, сумеешь устроиться и на новом месте! А я к тебе потом в гости приеду!
  Сестрица умоляюще смотрела на меня во все глаза. Моя маленькая, глупенькая, влюбленная сестрица! Ну, и что мне с ней делать?
  - Солнышко, да с чего ты решила, что во всех ваших неурядицах виновата я? А может, дело в вас обоих? Ты выбрала себе в мужья человека из числа тех, кто просто не способен ни к чему хорошему, доброму. В него это просто не заложено. Их семья живет в нашем поселке не одно поколение, и за все эти десятилетия в семье твоего супруга никогда не работал ни один человек. Они все - потомственные лодыри и бездельники, не привыкшие ни к какому труду, и не делающие даже попыток изменить свое нищенское существование. Как говорит Марида, существует такая вещь, как плохая наследственность. Вот твой муженек - именно из таких, с той самой дурной наследственностью. Он не способен дать никому ни любви, ни ласки, ни тепла, зато в полной мере требует этого для себя от других. Привык только потреблять, ничего не давая взамен! Вдобавок ко всему, отсутствие хотя бы малейшего воспитания делает твоего муженька совершенно невыносимым. Он, конечно, сказочно красив, но это красота пустоцвета... Однако пользоваться своим единственным достоинством - своей внешностью, он умеет неплохо. У твоего сокровища не привито даже малейшего желания ни к труду, ни к состраданию, ни к простому человеческому обращению с другими. У него на уме другое - вцепиться зубами в то, что имеет, и насмерть держаться за достигнутое. Ты влюбилась в него по уши, и, думаешь, он этого не знает? Погоди, пройдет немного времени, он станет похожим на пиявку, сосущую твою кровь!..
  - Это ты мне из собственного опыта советуешь? Не сравнивай моего мужа и Вольгастра!
  - Девочка моя, ты на своего красавца, конечно, пока еще надышаться не можешь... Да только любишь ты дорогого супруга только за внешность, за красоту, а как человек твой муженек ничего не стоит! Единственное, что он сам любит и на что способен - так это ежедневный поход по постоялым дворам, где без устали хвалится тем, как хорошо он сумел устроиться в жизни. Впрочем, нет: еще он не может прожить без восхищенных вздохов влюбленных в него молоденьких дурочек! Девочка моя, как я могу оставить тебя одну с ним? Худо-бедно, но меня он побаивается, а ты... Да стоит твоему лентяю хотя бы заикнуться о том, что он может тебя оставить, как ты прямо с ума сходишь, и готова сделать все, лишь бы этого не случилось! Он скоро из тебя веревки вить будет и ты ничего не сможешь сделать, чтоб этого не произошло!
  - Не суйся туда, где ты ничего не понимаешь! Так вот, что уже я хочу сказать: перестань меня поучать. Твое мнение меня не интересует по той простой причине, что это говоришь мне ты - неудачница! Причем неудачница во всем! Или ты просто-напросто перекладываешь на меня то, на чем сама обожглась? Спасибо, в таких советах не нуждаюсь! Тем более - от тебя! И не говори мне о том, чего не понимаешь! Что такое любовь - тебе не понять! Занимайся своими горшками на кухне, да грядками на огороде и не учи меня тому, о чем не имеешь ни малейшего представления!
  - Дая, милая, ты меня совсем не слушаешь! Ну, постарайся же понять то, что я тебе пытаюсь сказать все это время! Не хуже меня знаешь, как говорят в поселке: краса - до венца, ум - до конца! Красы, не спорю, у него на десятерых хватит, а вот ума вовсе не наблюдается. С ним и сейчас нелегко, а дальше будет только хуже. Зачем тебе это нужно? Из-за так называемой любви? С твоей стороны она есть, и немалая. А он лишь позволяет тебе себя любить, ему с тобой просто удобно. Он уже и так, от отсутствия ума, вообразил о себе невесть что! Вместе у вас нет будущего! Одна беда и горе...
  - Все сказала? - спросила меня сестрица, причем в ее голосе было нечто столь чужое и холодное, что у меня сжалось сердце. - Долго свою речь готовила? Я слушать устала... Говоришь, так называемая любовь?.. Понимаю, отчего тебя жених бросил! Ты просто не знаешь, что такое любовь, и не умеешь любить... Знаешь, кто ты на самом деле? Холодная лягушка с расчетами в голове. Лия, так дальше жить невозможно. Ты нам мешаешь, и сама это прекрасно понимаешь. Хватит, надоело! Считаю, что тебе не стоит и в дальнейшем придумывать невесть какие причины, чтоб остаться здесь. Уезжай, прошу тебя!
  - Дая, но ты же совсем не приучена к хозяйству! Работать не умеешь, да и, прости за правду, не хочешь... Подумай сама: как ты будешь жить без меня? Ты просто пока еще не представляешь, что я для тебя являюсь той подпоркой, без которой придется невероятно трудно! Если останешься без меня... Я даже представить себе не могу, что с тобой может произойти! Милая, не обижайся, но возьмем для примера хотя бы сегодняшний день: когда я вернулась домой, то увидела, что ты, как обычно, ничего не сделала ни в доме, ни по хозяйству. Ни коровы с вечера не доены, ни птице, ни скотине корма не задано, вся грязная посуда как стояла на столе, так и стоит, в доме неубрано... Даже тот разбитый горшок с кашей, который твой муж бросил в меня, по-прежнему валяется у стены... Разве так можно жить?
  - Ты что, упрекать меня вздумала? Спасибо, дорогая! И после этого ты еще можешь мне говорить о сестринской любви!?
  - Дело не в упреках. Просто я пытаюсь тебе сказать, что без меня тебе будет прожить очень сложно. Повторяю лишь то, что только что сказала: ты совсем не приучена не только к домашней работе, но и к самому простому труду...
  - Ты опять выдумываешь какую угодно отговорку, лишь бы остаться здесь, в этом доме, в этом поселке... Никак, Вольгастра намерена вернуть? Неужели больше заняться нечем?
  - Перестань!
  - Не смей кричать на меня! Обнаглела! За последние пару дней из-за Вольгастра ты совсем распустилась, повышаешь на меня голос! Разве я тебе это позволяла? Ну, если тебя так беспокоит, как я управлюсь с хозяйством, то сразу сообщаю тебе: найму женщину для работы и услуг. Пусть и в доме, и по хозяйству управляется!
  - Одна не справится...
  - Найму двух! Все, больше причин для отказа уехать нет? Или что еще собираешься придумать? Все одно у тебя фантазии на то не хватит! Поймешь ты, наконец, или нет: я хочу жить своей жизнью, сама, без постоянной оглядки на тебя и на твое мнение! Лия, уезжай! Устраивай свою судьбу, найди себе парня, наконец, а я останусь здесь и все у нас с мужем будет хорошо!
  Ах, Дая, Дая, сестренка ты моя неразумная... Ну зачем ты меня гонишь от себя? Девочка моя, тебе одной будет тяжело...
  - Дая, а что будет, если я не уеду? Возьму и останусь? Здесь мой дом, хозяйство... Я столько сил вложила во все то, что нас окружает! Вся моя жизнь здесь прошла. Все, что у нас есть - все поднято моими руками. Ну, подумай сама, как мне все бросить и уехать неизвестно куда? И вообще в поселке спокойно живется, а в мои годы начинать все заново сложновато... Все же мне уже двадцать семь лет...
  - Ты... Ты не можешь так со мной поступить! Он же уйдет от меня! Это ты его не выносишь, а я его люблю! Ты что, таким образом решила мой брак разрушить?! Завидуешь мне?! Моему счастью?! Тебя бросили, и я такой же должна быть?! Не выйдет! Раз ты так со мной поступаешь, то и я сделаю с тобой то же самое! Так и знай: если он уйдет, тогда и я уйду вместе с ним! Заберу половину имущества, ту, что мне принадлежит по закону, и уйду! Оставайся здесь одна! Ты этого хочешь!?
  Вот так! Ясно и четко, без недомолвок: из нас двоих Дая выбрала мужа. Я не узнавала сестрицу. На меня как будто глядел другой человек: злой, незнакомый, ненавидящий... Что ж, если так... Ладно! С тяжелым сердцем я встала из-за стола, бросив Дае:
  - Пошли со мной!
  Я привела сестрицу в огород, туда, где у нас начинался небольшой яблоневый сад. Да, впрочем, какой там сад - так, с десяток деревьев, среди которых находилась небольшая беседка, обвитая вьюнком, и качели.
  - Зачем ты меня сюда притащила?
  - Надо поговорить спокойно, чтоб твое сокровище нас не подслушало! И не спорь со мной, - подняла я руку, увидев, что Дая собирается возражать. - Хочу, чтоб ты кое-что знала. Боюсь, это тебе пригодится на будущее. Когда твой муж стал жить в нашем доме, я, зная милые нравы его бессовестной семейки, на всякий случай спрятала часть имеющегося у нас золота.
  - Зачем?!
  - Мне кажется, ответ очевиден. На всякий случай. Ты можешь думать о нем, что твоей душе угодно, но я на твоего супруга смотрю более трезво. Вот поэтому я ссыпала в мешочек с треть имеющегося у нас золота, добавила туда же прабабкино бриллиантовое ожерелье с сережками, украшения из сапфиров и изумрудные браслеты.
  - А я все голову ломала, куда у нас самые дорогие украшения делись! На своего грешила! А это все твои проделки! Да как ты осмелилась...
  - Верно, мои проделки. Считай, что таким образом я отложила для себя приданое, и спрятала его в тайнике. Денег и драгоценностей у нас, тем не менее, осталось немало. Где они у нас лежат - знаешь. Оттуда я возьму себе денег на поездку, и на первое время, чтобы обустроиться в городе. Все остальное - деньги, драгоценности, а также дом, хозяйство, имущество - все твое! Будь хозяйкой в нашем доме, а уж как-нибудь устроюсь в столице. Если твой муженек не будет швыряться деньгами направо и налево, то вам, даже не работая, на безбедную жизнь хватит надолго. А то, что я припрятала, пусть так и лежит себе в тайнике. Ты можешь открыть тайник, и взять оттуда деньги только в самом крайнем случае, если не будет другого выхода. Запомни, только в самом крайнем случае! Я скажу тебе, где он находится, если ты поклянешься мне, что не расскажешь о тайнике своему разлюбезному.
  - Почему ты его так не любишь?
  - Потому что, в отличие от тебя знаю, что от него можно ожидать. А тайник - это моя тайна, там лежит мое приданое, или же твое спасение на самый крайний случай. Договорились?
  - Хорошо. Клянусь памятью матушки, что никто, кроме нас двоих, не узнает о спрятанных деньгах. Удовлетворена? И где же тайник?
  - Ты стоишь рядом с ним.
  - Ну, конечно же! В старой яблоне! И как я сразу не догадалась?
  Когда-то, еще в раннем детстве, я нашла в стволе одной из больших яблонь нашего сада, расположенное неподалеку от земли небольшое дупло. Снаружи оно было почти незаметно, никто, кроме меня о нем не знал и это стало для меня самой большой тайной детства. Я прятала в нем красивые бусинки, стекляшки и всякую ерунду, которую так любят маленькие девочки. Даже когда я подросла и бабушка следила за каждым моим шагом, в корне пресекая малейшее непослушание, я, набравшись храбрости и выкроив минутку, бегала к своему тайному местечку, чтоб разок перебрать хранящиеся там сокровища, положить туда найденный необычный камешек, забавную щепку или чудный корешок. Позже, став взрослой, я показала тайник сестрице, но она осталась равнодушна к моим детским секретам. Сейчас я положила туда мешочек с золотом и драгоценностями, замазала глиной отверстие, и даже приложила к замазке старую кору. Потом я побелила деревья, и сейчас, не зная точно, где находится дупло, никто не сможет найти спрятанное.
  Немного позже, уже в доме, сестрица, чуть виновато глядя мне в глаза, покаялась:
  - Лия, не сердись, но я вчера вечером ходила к семейке Вольгастра.
  - Пресветлые Небеса, зачем?
  - Ожерелье им отнесла.
  - Дая, но я же тебя просила сделать это после моего отъезда!
  - Ну и что из того? Сегодня, завтра - какая разница! Уж очень мне хотелось в нахальную рожу твоего бывшего посмотреть, когда я с них потребую то, что нам по закону положено. Тем более что к себе в гости они меня явно не ждали. Решили, видимо, что если мы с самого начала шум поднимать не стали, и мужа моего позавчера к себе не пустили, то сейчас никто из нас и близко к их дому не подойдет. Ага, как же! Разлетелись их мечты, как дым! Пришла к ним, а там пир горой - второй день свадьбы гуляют. Большинство гостей мне незнакомо, это со стороны молодой жены родни наехало - не сосчитать! И показалось мне, что юная супруга губки надула, на мужа не смотрит, а родители твоего бывшего тоже что-то не больно веселы. Ну, подошла я к Вольгастру, положила перед ним ожерелье. Так и так, говорю, возвращаем вам то единственное, чем одарили бывшую невесту за все те годы, пока были ее женихом, и больше мы вам ничего не должны. В ответ ждем и от вас того же. Понимаю, сегодня, мол, праздник у вас, гуляйте - мешать не будем, но завтра ожидаем вас с деньгами и всем прочим. Ох, что тут началось! Родственники молодой жены раскричались, узнав, что старая помолвка не расторгнута. Вольгастр, нагло глядя мне в глаза, заявляет, что вы давно все миром уладили между собой и он нам ничего не должен, а я вообще не имею права вмешиваться в то, что меня не касается. Его родители вздумали было шуметь - с чего это, мол, я их позорю? Но после моей просьбы назвать имя свидетеля, подтверждающего разрыв помолвки, замолчали. Впрочем, у меня создалось такое впечатление, что они б ничуть не расстроились, если бы вдруг свадьба была признана незаконной. Молодая жена ударилась в слезы, Вольгастр кинулся ее успокаивать, что, дескать, это все вранье, и мы просто желаем с них еще разок денег содрать. И вообще, оказывается, у тебя, у девы старой, с головой не все в порядке! Он, дескать, тебя жалел все эти годы, а любить никогда не любил, просто терпел! Не знал, как расстаться. А ты прилипла к нему, как смола к одежде, не отстаешь. Услышав такое, родственники молодой жены напустились на меня чуть ли не с кулаками. А я им в ответ высказала все, что думаю про Вольгастра, про его мамашу и про всю их семейку. Разорались мы друг на друга так, что стали сбегаться люди с улицы... В общем, вчера у них на свадьбе было еще то веселье...
  Да, я представляю! Даже в смягченном пересказе сестрицы чувствуется, какой там вчера был скандал. Ох, беда... Вот еще неприятности на мою голову! Так ты, Вольгастр, оказывается, не любил меня, а лишь терпел? И не знал, как от меня, смолы липучей, отвязаться? Ну, милый, ну, дорогой, ну, спасибо! Теперь буду знать, что именно ты обо мне думал все то время, пока женихом считался!
  Значит, пока я вчера с ведуньей по болоту ползала, здесь шум просто до небес был! Ах, Дая, Дая, девочка моя, ну зачем тебе это все надо? Как будто отвечая на мой невысказанный вопрос, сестрица напористо заговорила:
  - А что, по-твоему, я должна молчать? Не дождутся! Опозорили нас на весь поселок и думают, что это сойдет им с рук! А вот не получится! Ты уедешь, а сколько они нам задолжали, напомнить? Отдавать же, похоже, у них и в намерениях нет! Пусть все об этом знают, тем более что я с них эти деньги все равно стребую!
  - Да хватит вам того, что я оставляю. И перестань к ним ходить. Я ничего от них не хочу!
  - Не скажи! Деньги лишними никогда не бывают, тем более, если ты уедешь. Но я с этим разберусь! Видишь ли, тут дело в другом: боюсь, что к нам в дом с утра гости повалят.
  - Ты кого имеешь в виду?
  - Да, прежде всего, думаю, твой бывший заявится к нам свои семейные денежки спасать, или его родственники могут объявиться за тем же. Знаешь, переоденься, а? Вдруг кто из родни молодой жены придет, и я хочу, чтоб они видели, что ты куда лучше их нежного одуванчика.
  Ага, вот только незваных гостей с утра пораньше мне еще не хватало! Ну, Дая, удружила! Неприятности так и сыплются со всех сторон! Однако кое в чем она права. И все же, надо признать: какие мы, бабы, дуры! Хоть и оставил меня Вольгастр, хоть и сказал всем, что никогда не любил, а все же хочется, если он придет, выглядеть так, чтоб он пожалел, что выбрал не меня. У себя в комнате я взяла зеленое платье, и, рассмотрев, отложила его в сторону - как не умывалась в ручейке у дома ведуньи, а отмыться хорошенько тогда не сумела: кое-где на тонком зеленом шелке была видна чуть заметная грязь. Пришлось одевать то, что еще вчера было отложено для дороги - серые шелковые брюки и рубашку. Волосы уложила так же, как вчера. Повертелась перед зеркалом. Ну что ж, несмотря на вторую подряд бессонную ночь, выгляжу неплохо.
  Гости не заставили себя ждать. Первой заявилась соседка-сплетница, та, что и сообщила мне о женитьбе Вольгастра. Ну, естественно, все с теми же двумя своими приятельницами. Теплой компанией ходят, чтоб сразу же последние новости обсуждать. У них что, домашних дел с утра нет?
  - Здравствуйте, - сразу же ласково запела соседушка, обшарив глазами двор, и меня заодно, - Лия, а чего это ты такая нарядная с самого утра? Аль ждешь кого? Может, жениха себе какого уже приглядела? Шустра ты у нас, оказывается. Такую тихоню из себя строила, а второй день подряд домой под утро являешься. Неужто столь хороши темные ночи? Так и вспомнишь о тихом омуте, в котором кое-кто водится...
  Ну, я так и знала, что в нашем поселке ничего не утаишь. Ладно, я не хотела, ты, соседка, сама напросилась.
  - А то как же, жду. Женщина я теперь одинокая, а от женихов у меня с вчерашнего дня отбоя нет. Да ты уж об этом знаешь, наверное.
  - Как не знать! Трех дней не прошло, как с Вольгастром рассталась, а уж любовь с кем-то на стороне закрутила. Хоть бы для вида пару седьмиц подождала!
  - А зачем? Да не завидуй ты мне так! Впрочем, я тебя понимаю: ты же, как рассказывают, в молодости еле-еле парня обманом сумела окрутить, бегал, говорят, от тебя, как от чумы! Не находилось для тебя женихов, как ни старалась! И насчет темных ночей не ошиблась... Эх, не знаешь ты, какая это трудная задача: из нескольких кавалеров выбрать кто получше, а на это время требуется. Ну, и звезды, конечно... Впрочем, тебе, соседушка, об этом знать уже по возрасту не полагается. Старовата. Да, дорогуша, все спросить тебя хочу: позавчера, когда ты меня Вольгастра с молодой женой встречать потащила - это что, была твоя задумка, или просьба матери моего бывшего? Вы все втроем, гости дорогие, в тот день, когда Вольгастр супругу привез, у крыльца его дома окружили меня прямо со всех сторон. Тогда я на это внимания не обратила, а сейчас думаю: если бы я что сказала тогда, при виде новоявленной молодой жены, или к Вольгастру рваться стала - на этот случай у вас для меня что придумано было? Неужто втроем меня собирались держать, да еще и рот бы заткнули? Я права?
  - А хоть бы и так! Там такая юная деточка, такая нежная лебедушка, уж такая лапушка!... Не тебе чета! И то верно: зачем Вольгастру залежалый товар? Вон какую нежненькую да кроткую красавицу себе нашел! Любой мужик был бы счастлив такую жену иметь! Да еще, как оказалось, ласковую, покладистую, добрую! С уверенностью можно сказать - не промахнулся племянничек мой троюродный! Сердце радуется на молодых глядючи! Кому еще так повезет?!
  - Соседушка, ты зачем ко мне с утра пожаловала? Неужто дел дома нет? - от подобных высказываний я настолько оторопела, что не могла связать двух слов, или ответить соседке так, как она того заслуживает. - Если не знаешь, чем заняться, то хоть в огород к себе загляни! Там же, кроме бурьяна да мокрицы, не растет ничего! Скоро сорняки на твоем огороде выше забора вымахают! Прополи хоть пару грядок, все толку будет больше, чем языком впустую молоть!
  Но с соседки все как с гуся вода! Не получив должный отпор, и услышав растерянность в моем голосе, она продолжала петь с укоризненным лицом:
  - Мой огород - не твоя заботушка! Тебя другое беспокоить должно. Вольгастр велел передать, что он на тебя очень обижен. Ты, вместо того, чтоб порадоваться за него, что он счастье свое нашел, чего устроила, а?! Ведь сама же любому да каждому твердила, что, мол, счастья ему желаешь от всего сердца, и все для того сделать готова, лишь бы он доволен был! Да уж, это твое стремление вчера было заметно! Как же тебе хотелось укусить бедного парня побольнее, да еще и при всех! А за что? За то, что он не тебя женой назвал? Сама понимать должна: не по себе ты кусок ухватить вздумала! Давным-давно в девках свой век пересидела, так что тебе кого попроще выбирать надо было, не зариться на такого добра молодца, как наш Вольгастр...
  - Надеюсь, что Пресветлые Небеса послали ему именно то, что он и хотел найти, - я сдерживалась из последних сил, чтоб от души не напинать соседушке. - А ты тут с какого боку припека?
  - Да все с того, что я и мать Вольгастра троюродные сестры, так что по-семейному мы помогать друг другу должны! Еще ругани нам не хватало на свадьбе! Так ведь ты не удержалась! Нет, чтоб пришла позже, поговорила наедине с Вольгастром по-хорошему! Ну, полюбилась ему другая, бывает! Так мирно все разрешить следовало. А вместо этого что удумала? На денек затаилась, а вчера сестрица твоя драгоценная там такой скандал учинила, что вспомнить страшно! Всем ясно, что не просто так, а по чужой указке! Думаешь, после этого Вольгастр к тебе вернется? Да никогда! Хоть десяток коней ему купи, а все одно своего не добьешься! Тоже мне, нашла, чем парня соблазнить можно! Не нужна ты ему, так что перестань человеку жизнь портить! И не совестно тебе нисколько, бесстыжая! Постыдилась бы хоть перед приезжими, перед родней нашей новой! Что теперь о нас люди подумают? Да, удружила ты всем нам! Вот оттого я к тебе и пришла, чтоб передать слова Вольгастра: несмотря ни на что, он тебя понимает и прощает. Обещает, что во всех недоразумениях вы разберетесь позже. Однако он требует, чтоб ты сейчас же, неотложно, пришла к ним и сказала гостям, что сестрица твоя не в себе была, когда к нему на свадьбу с руганью явилась, да и с требованиями несусветными. Да признай, что это ты ее послала на свадьбу, чтоб бедного парня перед всеми опорочить. Покайся перед людьми и за себя и за свою сестрицу. Не заставляй нас тащить тебя силой, лучше добром иди сама. И вот еще что просил тебе сказать Вольгастр: то платье зеленое, в котором ты вчера ходила, жене его приглянулось, так что он согласен принять его в качестве извинения.
  Глаза соседки сверкали праведным гневом, хотя свою обличительную речь, хамскую по сути, она произнесла медовым голосом. У меня же от столь беспримерной наглости просто горло перехватило. А я-то, дурочка наивная, рассчитывала на какое-то извинение, или запоздавшее объяснение... Ты, Вольгастр, совсем обнаглел - приказы мне с нарочными шлешь! Неужто и вправду уверен, радость моя бывшая, что я по-прежнему, все так же преданно и безропотно, побегу к порогу вашего дома лишь по одному движению твоего пальца, и буду делать все, что ты захочешь? И слова эти глупые подтверждать стану, чтоб оправдать тебя перед новой родней? Нет, милый, прошли те времена! Причем у бывшего жениха, похоже, даже сомнений нет, что я по-прежнему могу ему хоть в чем-то отказать. Нет, ну надо же умудриться все так поставить с ног на голову! Оказывается, он здесь ни при чем! Бедный, невинно оклеветанный человек, жаждущий справедливости! Да еще, вдобавок ко всему, я и жену его ублажать должна!.. Детке его любимой что-то приглянулось, так я должна ее порадовать! Нет, дорогой, нет, мой милый, со всеми нынешними проблемами отныне разбирайся сам, на мою помощь не рассчитывай! А вообще-то задумка неплоха: и самому перед гостями обелиться, и меня с сестрицей жадными, истеричными дурами выставить, а обо всех остальных вопросах позже можно просто забыть, тем более что сейчас я сама должна подтвердить: дескать, все, сказанное вчера сестрицей - ложь! Как там про тебя Марида говорила? А, да: ловок, каналья! Права, ведьма старая! А вообще-то, по какому праву, бывший друг мой сердечный, ты указываешь мне, как я должна поступить?
  - И еще Вольгастр просил тебе передать, - продолжала соседушка все тем же сахарным голосом. - Если покаешься перед его новой родней за то оскорбление, что вы нанесли вчера на свадьбе, то он на тебя и в будущем обиду держать не будет. Поясни людям, что не со зла ты свою сестрицу к ним послала, а с больной головы да с досады оттого, что бросил он тебя. А сейчас ты должна понять и сама, что прав был Вольгастр, не тебя выбравши...
  Мне как кипятком в душу плеснули, выжигая остатки того доброго, что я пыталась сберечь только для себя. Да как у них наглости хватает мне такое заявить?!.. Да как у соседушки только язык повернулся?!
  - Вольгастр не мог такое сказать! - вырвалось у меня.
  - Еще как сказал, да еще и при всех! А ты сейчас с нами пойдешь, эти слова подтвердишь...
  - Спрашиваешь, что о вас люди подумают? - На крыльцо вышла сестрица. - Да что есть, то и подумают. Хуже думать все одно невозможно. Слушаю вас - и диву даюсь! Надо же такое нести! Никак вам с утра голову напекло? Все же жарко сегодня. Или за столом праздничным вчера лишнее приняли? Уж очень заметно. Не все, видать, новая родня съела-выпила... Здравствуйте, соседи дорогие, что-то вы раненько сегодня! Соскучились, или случилось что? А ты, соседушка, что ж к нам с пустыми руками от родственников заявилась? А должок, что у них накопился, отчего не прихватила? Или нести тяжело было? Это понятно, если учесть, сколько вы нам задолжали! Тут не на одной телеге добро с деньгами везти придется! Кстати, сколько там лично от тебя на одной из телег будет находиться, не упомнишь? Ничего, я напомню! А отчего сестра твоя троюродная, свекровь свежеиспеченная, к нам сама не пришла? По-семейному, тебя послала? А, понимаю: она занята, приданое, полученное за невестой, пересчитывает! Да, там точно сбиться легко! А Вольгастр почему самолично нам на глаза не явился, коли так разобижен? Или все же стыдно ему? В глаза бы нам сказал то же самое, что вас просил передать. Аль не решается? Боится молодую жену хоть на мгновение одну оставить: как бы красоту такую несказанную не украл кто?! Ну что же, дело хорошее! Пусть за порядком в своей молодой семье бдит! Однако что-то я не заметила особого веселья у сестры твоей троюродной вчера за столом! Сидит, как в воду опущенная! Никак, внуку будущему не рада?
  Ну, Дая в своей стихии! Впрочем, соседка тоже не промах, и через минуту на нашем дворе разыгралась целая буря. Колкости, ругань, взаимные обвинения... Этак скоро у нас скоро и до выяснения на кулаках дойдет! Привлеченные шумом, во двор стали заглядывать не только другие соседи, но и прохожие с улицы - не каждый день такую бабскую свару увидишь и услышишь. Некоторые стояли в воротах и оттуда наблюдали за происходящим. Трудно сказать, кому из двоих больше сочувствовали, но слушали с явным удовольствием.
  А я стояла в стороне и чувствовала, как во мне начинает потихоньку нарастать гнев на всех: на соседку-сплетницу, на заглядывающих к нам во двор любопытных, на Вольгастра, укрывшегося от неприятностей за бабскими юбками. Вся эта история стала вызывать у меня зло и раздражение. Хватит, надоело! Нарастало желание выкинуть их всех со двора подальше, пусть там кричат!
  Не знаю, может, я и выполнила бы свое намерение, да тут у нас во дворе появилась Марида. А этой что надо? Кстати, глядя на нее никто не скажет, что она ночь не спала. Ведунья явно была в приподнятом настроении.
  - Здравствуйте, - заговорила она. - Шумновато у вас с утра... Лия, а ведь я к тебе.
  - Да пропади ты пропадом! - искренне вырвалось у меня. - Только тебя еще не хватало! Не видишь, разве, что у нас здесь творится!?
  Все, кто был на дворе, притихли. Как бы к ведунье люди не относились, но все же ее немного побаивались, и обычно не грубили.
  - Да ты, милая, не сердись. Помочь я тебе не смогла, не в моих это силах, да на твое счастье под утро мне вспомнилось, что есть в столице одна лекарка. Вот она, думаю, тебе поможет.
  - Что!? Какая еще лекарка? Никуда не поеду! Хватит с меня!
  - Марида, а что случилось? - вмешалась в разговор Дая. - Сестра разве заболела? Лия, ты почему молчишь?
  - А вот пусть она тебе все и выложит, - огрызнулась я. Интересно, что Марида еще придумала, чтоб заставит меня поехать. Напрасно стараешься - с места не сдвинусь!
  - Как, тебе разве Лия ничего не рассказала? - с искренним удивлением покачала головой ведунья. - Ох, Лия, стоит ли в себе все беды держать? Иногда и с родными поделиться надо! Вот уж кто, а сестра тебя всегда поддержит! Так, Даюшка?
  - Конечно! Тут никаких сомнений быть не может! Так что стряслось?
  Хм, опять очередную пакость придумала, ведьма старая! Интересно, как она сможет заставить меня поехать? С ее ненаглядной парочкой весьма неприятных типов, вызволенных из невольничьего каравана, пусть едет кто угодно, но не я!
  - Да прибежала ко мне Лия позавчера - начала Марида. - Как узнала, что Вольгастр женился, так в ту же минуту от потрясения у нее что-то с глазами приключилось. Ладно, хоть до меня дойти сумела! Только вот беда: помочь я ей смогла лишь совсем немного. Сейчас девка вблизи еще видит, а чуть подальше уже ничего рассмотреть не может. Какой из нее сейчас работник? И как же ей дальше жить, и на что, если совсем ослепнет? И кто же слепую за себя возьмет? Да и вы тоже хороши! - повернулась ведунья к соседушке-сплетнице. - Неужели так трудно было заранее девке правду открыть? Сегодня пришли скандал закатывать, а сами что творите? Отчего раньше молчали, чего ждали? Сообщили б Лие как-то помягче известие о женитьбе ее парня или набрались бы храбрости, да договорились бы честно о разрыве помолвки - все бы с ней такой беды не случилось! Если Лия вылечиться не сумеет, то грех за это ляжет на вас! А сейчас зачем кричите? Или вы считаете, что одной беды девке мало? Да рассказывайте вы новой родне все, что вам заблагорассудится, а наш поселок и так правду знает: ничего не говорил Вольгастр Лие о своей свадьбе, так что и не наглейте сверх меры. Не было разрыва помолвки, и свидетелей договора вы предоставить тоже не можете. Вам бы всем Лие в ноги поклониться надо уже за то, что она спустила вашей семье такое и шум на весь свет поднимать не стала! Иногда вам, нахалам, и гнева Высоких Небес побояться не помешает! Ты же сама, трещотка, ко мне не раз приходила, спрашивала, отчего это у твоих детей счастья в жизни нет? Я тебе уже не раз говорила, да, как видно, без толку: оттого и не везет им, детям твоим, что их мать к каждой поселковой сплетне свой голос приложила, и в каждую свару сунулась, и плавает в людских бедах, как рыба в воде! Ведь Светлые Небеса через детей родителей наказывают за их грехи, да только ты этого никак в свою голову взять не хочешь Ты ж ссоры между людьми сеешь, да еще и радуешься тому! Думаешь, такие вещи просто так проходят, без последствий? Ошибаешься, мы в ответе за все свои поступки, да только ты никак не хочешь это знать, и отскакивают от тебя все мои слова, как сухой горох от стенки! И передай своей бессовестной родне: пусть ваша семья успокоится, и оставит Лию в покое.
  Вот что мне доставило искреннее удовольствие, так это растерянность на лице соседушки. А поддай-ка ей еще, Марида! Сказано так, что и возразить нечего. Быстро она соседке язык укоротила. Весь поселок знает, что любимое занятие соседушки, лучшее из удовольствий - ошарашить человека неожиданной вестью, вывести его из себя, довести до слез, и с ханжеским сочувствием на лице наблюдать за этим. Вот пускай теперь подумает о том, что далеко не каждая новость без последствий может пройти. Пустяк, а мне приятно!
  - Так вот, - продолжала ведунья со скорбной миной на лице, - два дня я пыталась Лие хоть немного помочь, да не в моих это силах! Стара стала, здесь кто посильней меня требуется. А она видит с каждым днем все хуже!
  - Так вот в чем дело! - ахнула Дая. - А я-то голову ломаю, в толк не возьму, отчего она последние два дня ходит сама на себя непохожая! Сказать ей ничего нельзя - ко всем словам цепляется, с моим мужем постоянно ссорится, за вышивку не садится, по вечерам ее дома нет... Как подменили человека!
  - Она у меня оба вечера была. Я ее лечить пыталась, да все без толку. Сестра твоя даже обиделась на меня немного за то, что я помочь ей не сумела! Поэтому и сейчас меня неласково встретила! Сколько она слез пролила за эти две ночи - не передать! А сегодня поутру Пресветлые Небеса мне помогли: вспомнилась мне та, кто Лие излечиться поможет! Собирайся, милая! Сейчас для тебя главное - время не упустить! Я тебе даже письмо для лекарки дам, чтоб помогла тебе во имя нашей с ней старой дружбы! Девка ты у нас молодая, вся жизнь еще впереди. Знаю, что летом по хозяйству работы много, но наработать ты сейчас все одно много не наработаешь, последнее зрение можешь потерять, а здоровье куда важней. По хозяйству управиться в твое отсутствие и Дая может. Ничего с тобой не случится, съездишь на лечение в столицу, вернешься оттуда зрячей! Заодно и отдохнешь немного, по приезде оттуда за работу с новыми силами примешься. Все переделаешь, что отложено было до твоего возвращения.
  Народ во дворе одобрительно загудел. Всем известно, что здоровье - одна из главных ценностей. Разок его потеряешь - потом его ой как сложно вернуть! От больного проку в хозяйстве немного. Ах, Марида, ах, паразитка! Ну и хитра же ты! Это же надо суметь так все обставить, что мне сложно отвертеться от поездки! Главное, все, кто находится сейчас у нас во дворе - все единодушно с ней согласны, все ее поддерживают! Да я еще и в страдалицах оказалась! Хорошо, попытаемся отказаться по-иному!
  - Да как же мне одной до столицы добраться? С незнакомыми людьми ехать не хочу, а вот если обоз какой подвернется, где наши поселковые будут - тогда другое дело! С ними в путь отправляться не побоюсь.
  - И тут тебе повезло! - радостно сообщила мне Марида. - Надеюсь, мне ты доверяешь? Сейчас в Стольград от нас идет обоз, правда не наш поселковый, а из других мест, но там сын моей старой знакомой едет, вместе со своим родственником! У него племянник, парнишка, молоденький совсем, прихворнул, так он его тоже в Стольград на лечение везет. Будешь и под охраной, и на их телеге все свои сундуки заодно отвезешь! Не благодари меня и не спорь со мной! Собирайся побыстрей, не тяни, не каждый день такая возможность уехать выпадает!
  - Не хочу я никуда ехать! - заявила я, но меня никто не слушал, и мнением моим никто не интересовался. Нечего, мол, слушать, заболевшего человека, все одно без толку. В таких случаях решения должны принимать здоровые люди. Вот они, сестрица и односельчане, все решили и обсудили без меня. Марида и здесь оказалась куда более ловкой, чем я со своим "не поеду". Ну, соседи - ладно... А сестрица - та вообще чуть ли не запрыгала от счастья, когда услышала о моем отъезде Как же, вот оно - желанное разрешение нашего утреннего разговора...
  Как я не упиралась, но сестрица отправила меня собираться в дорогу. А что там собирать, если у меня и так уже почти все приготовлено для поездки. В одну дорожную сумку сложила свои немногочисленные пожитки, в другую - все принадлежности для рукоделия (Дае они так и так ни к чему), а в третью уложила припасы дорожные.
  Оглядела свою комнату, в которой прожила всю жизнь. Надо же, даже не жаль ее покидать! А что хорошего я в ней забыла? Да ничего.
  Немного постояла у кровати матушки... Прости, я ухожу...
  Осталось только усмехнуться. Нет, ну надо же такому случиться: меня как волна какая подхватила и понесла по течению, а все слабые попытки удержаться на берегу ни к чему не привели! Ладно, пусть будет так. Все одно в поселке мне оставаться тяжело, а то и просто невозможно...
  В конюшне взнуздала Медка. Хорошо, что сегодня Лорн его не вывел в поле. Давненько я не сидела в седле, с детства почитай, когда еще матушка не была прикована к постели. Да только навыки подобные так просто не забудешь.
  Ну что, мой хороший, застоялся ты здесь? Ничего, сейчас выйдешь на свежий воздух, на зеленую траву... Взяв коня за узду, я пошла с ним к выходу, и вдруг кто-то преградил мне дорогу. Ну, конечно же, зятек любимый! В руках он держал вилы, недвусмысленно направленные на меня.
  - Слышь, ты, стерва, - прохрипел он, - а ну, оставь лошадь! Она моя. Я здесь хозяин, и все, что в доме есть, все мое. А иначе...
  - А что иначе?
  - А то! Скажу, что ты сама на вилы сослепу напоролась! - зятек довольно заржал. Он чувствовал себя хозяином положения. - Че, не ожидала? Страшно те, зараза? Не боишься, что я те щас нос набок сверну, как ты мне, или глаз выколю? А я ведь это сделаю! Не трогай здесь ничо, здесь все мое! Поняла? Все - мое! Себе новую лошадь купишь, у тя денег много! Пшла вон отсель, и чтоб я тя в жизни больше не видал ни разу, курица слепая! И вздумай токо назад припереться! Пришибу, стерва! Втеши в свою пустую башку - тута ты никому не нужна!
  Все, хватит! Сколько можно терпеть подобное?! Почувствовав, как внутри меня снова забурлила темная злость, я быстро шагнула к зятьку, легко выбив у него из рук вилы. Затем, схватив за шиворот растерявшегося супруга Даи, от души приложила его об стену, да так, что пара кур, забредших в конюшню, всполошено закудахтав, вылетели на улицу, а зятек медленно сполз по стене, схватившись за сломанную руку. Лежа на земле, он испуганно смотрел на меня. Наклонившись к ненавистному лицу, я в бешенстве прошипела:
  - Ну, так что, кто здесь хозяин? Если ты до сих пор не понял, объясняю в последний раз: хозяйка здесь - Дая! А ты - никто! Так, чурбан безмозглый, взятый с улицы по причине смазливой рожи и по капризу моей сестры. Бездельник, дармоед, грязь под ногами! И живешь в этом доме лишь потому, что этого хочет Дая! Если я в будущем хоть краем уха услышу, что ты ее обижаешь, то вернусь, и живого по костям разберу. Понятно, или еще раз, для ума, повторить?
  Не сдержавшись, от души пнула. Под ногой что-то отчетливо хрустнуло, а зятек затравленно взвизгнул. Похоже, пару-тройку ребер я ему дополнительно сломала. Да, когда меня охватывает злость, то вдобавок откуда-то появляются непонятные силы... Ладно, будем считать, что пока обожаемый зятек получил достаточно. Глядя в его перепуганные глаза, с трудом сдержала порыв окончательно свернуть голову красавчику. Эх, если бы не Дая, давно бы его в нашем доме не было! Или на этом свете...
  Когда я вывела Медка на двор, там уже стояла телега, а в нее грузили и привязывали мои сундуки. Всем руководила сестрица. Быстро у них дело идет! Даже очень быстро. Н-да, задержаться в поселке хоть ненадолго мне явно не дадут! Усиленно спроваживают как ведунья, так и сестрица. И почему я здесь никому не нужна?
  Кстати, а с кем я отправлюсь в дорогу? Рыжеватый возница при взгляде на меня отвел глаза. Великие Небеса, да это же один из спасенных! Тот, что вчера был со светлыми волосами...
  - Узнала? - Это Марида подошла ко мне.
  - Что-то у него после общения с тобой цвет волос поменялся. Довела, видно, мужика!
  - Да нет, все куда проще. Обычная краска. Детка, у нас с тобой для разговоров слишком мало времени, да и ушей сторонних рядом много. Поэтому скажу лишь основное и то очень коротко. Я вынуждена просить тебя проводить наших друзей в столицу, да и там помочь им, чем сможешь. Лия, как это ни странно звучит, но я возлагаю надежду только на тебя. Спасенные парни... Чтоб ты знала: им одним добраться до столицы будет сложно. Они не знают многих обычаев нашей страны, могут ошибиться в тех мелочах, что бросаются в глаза, и твоя помощь может оказаться бесценной. Я сегодня просмотрела ваши линии судьбы, о том, что вас ждет на пути в Стольград. Нравится это тебе, или нет, но в твоей помощи у них возникнет нужда уже сегодня... Если появится необходимость, защити. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю, и прекрасно помнишь наш давешний разговор. Кроме того, когда об их побеге станет известно, начнутся поиски. Скорее всего, они уже начались. В невольничьем караване была клетка с почтовыми голубями, так что сообщение о пропаже двух человек уже дошло до хозяев. О Небо, как же мне жаль, что не могу поехать вместе с вами! Но нельзя, это может навести на след ищеек.
  - А мне очень хочется послать тебя, и наших общих знакомых куда подальше, да все никак не получается! Может, хоть сейчас мне что объяснишь? Кто они такие, зачем им надо в столицу, кто их будет искать?
  - Детка, на это совсем нет времени, и к нам может подойти кто-то посторонний. На нас и так поселковые глядят во все глаза... Парни тебе сами все по дороге расскажут. Будь на то моя воля, одних их я бы ни за что не отпустила! Но поехать с вами сейчас никак не могу! Во всяком случае, пока... Так что, детка, думай обо мне, что хочешь, ругай, как только можешь, только помоги! И еще хочу, чтоб ты знала: помнишь то необычное кружево, что ты плела по моей просьбе четыре года назад?
  - Забудешь такое...
  - Так вот, пора тебе узнать: ты изготовила его для одного из этих ребят, вон для того, молоденького парнишки. Этим ты спасла его от неминуемой смерти. Ну, а после того, как ты помогла мне спасти его во второй раз, мой долг перед тобой вырос еще больше. А я привыкла всегда платить долги. Позаботься о нем, прошу. И ты знаешь, что я позже попытаюсь для тебя сделать, чем постараюсь расплатиться... Если что, жди меня на постоялом дворе при храме Пресветлой Иштр. Сама знаешь, зачем.
  - Ты меня что, им в няньки пристраиваешь? А если я не хочу? Была охота связываться...
  - Лия, у меня совсем нет времени! Ну, сделай это ради меня! Потом все поймешь, позже...
  - Марида, как же ты мне надоела!
  - Детка, я знала, что ты не откажешься! Спасибо, милая! Пообещай мне, что не оставишь их одних! А если что худое произойдет, то поможешь им, чем сумеешь!
  - О, Пресветлые Небеса, и зачем только я с тобой связалась?!
  - А я, детка, по приезде в столицу постараюсь выполнить все, что тебе обещала!
  - Твоими бы устами... - пробурчала я.
  - К сожалению, только ради их безопасности и чтоб никто ничего не заметил, я на них не могу наложить ни самое простенькое маскировочное заклинание, ни заговор на удачный путь. Неизвестно, кто вам в дороге может встретиться! Не приведи того Всеблагой, попадутся на глаза знающему человеку, проверят! А так они вряд ли привлекут к себе хоть чье-то внимание: обычные обозники без следа магии. Таких простолюдинов по дорогам без числа ездит. У меня большая надежда на тебя... И запомни: на все расспросы отвечай одно - ты едешь в Стольград к лекарке! Конечно, незамужней девушке легко уколоться о дурной глаз, да и в дороге одной небезопасно, оттого ты и взяла себе охранника, а тот с собой племянника прихватил. Тоже парнишку к лекарке везет. Понятно?
  - Да чего там не понять... Ну, Марида, ну, ты и...
  - Потом, детка, все потом... Знаю, многое здесь непонятно, но я позже обязательно все расскажу! Правда, ты пока еще не знаешь, во что я тебя втравливаю! Обещаю, все поймешь в свое время, я отвечу на все твои вопросы, но потом, в Стольграде!
  - Лия, у нас все готово, - подошла сестрица. - Сундуки привязаны, возница тебя ждет. Поторопись, не то обоз уйдет и вам его догонять придется. Ну, давай, говори!..
  - О чем?
  - Не притворяйся, будто ничего не понимаешь! Говори о том, что передаешь все мне...
  Так вот она про что! Я должна прилюдно заявить, что навсегда передаю ей все содержащееся у нас имущество и что отныне в доме хозяйкой является Дая, а не ее старшая сестра. Я же остаюсь с тем, что сейчас увожу на телеге и в будущем не имею права ни на что претендовать. Ах, сестрица ты моя неразумная, зачем тебе все это нужно? Хотя, может, ты и права... Что ж, если тебе этого действительно хочется...
  Взяла Даю за руку, подошла к толпящимся соседям. Что ж, свидетелей хватает, во всяком случае, есть кому подтвердить подлинность моих слов. Громко сказала:
  - Заявляю и подтверждаю, что отныне и навсегда отдаю в руки своей сестры Даи наше хозяйство, имеющиеся деньги, дом и прочее имущество, равно как долги и прибыль. Владей и распоряжайся всем так, как сочтешь нужным.
  Соседи, до того с интересом слушавшие меня, загалдели. Не каждый день на их глазах случается такое, чтоб поселок покидал кто-то из постоянных жителей, отказавшись при этом от своего имущества... Ох, и разговоров же будет сегодня вечером по всем избам и завалинкам!
  А сестрица просто лучилась радостным возбуждением. В глубине души меня кольнула неприятная мысль: неужели ей так хочется, чтоб я уехала? Да нет, успокоила я себя, просто этого хочет ее муж.
  Дая тем временем обняла меня, и сбивчиво заговорила:
  - Лия, ты прости меня, хорошо? Просто если уедешь, то будет лучше для нас всех. У нас с ним все наладится.... Я знаю, ты нигде не пропадешь...
  - Сестрица, ты ни в чем не виновата! Это все муженек тебя с пути сбивает. Кстати, о нем! Только пообещай мне, что не рассердишься.
  - Не рассержусь.
  - Так получилось, что мы с ним опять сцепились, и, каюсь, ему от меня здорово попало.
  - Ты... что ты с ним сделала?!
  - Боюсь, у него есть пара переломов. Да не бойся так - он жив...
  Сестрица шарахнулась от меня, как от зачумленной. Ее красивое лицо стало злым, недобрым.
  - Что?! Да как ты посмела?! Опять за свое?! - сестрица кричала так, что гомон людей на дворе стих, и все взгляды были прикованы к нам. - Я поняла: ты хочешь его убить и никуда не уезжать, по-прежнему не давая мне жить так, как я того хочу! Сколько я тебя уговаривала оставить нас в покое, не вмешиваться в наши отношения, и все без толку! Прошлый раз я простила, и ты что, решила, что и дальше будешь поступать так, как вздумается? Нет, хватит с меня! Раз ты слов не понимаешь, то вон отсюда! Убирайся!
  - Дая...
  - Замолчи! Ты возненавидела его с самого того момента, как он появился в нашем доме! Что, решила расквитаться с ним перед отъездом? Убить моего мужа, как обещала, не получилось? Хочешь, чтоб я одна осталась? Ну какая же ты дрянь, оказывается! Убирайся отсюда и не смей никогда возвращаться в этот дом! Никогда! Неужели ты до сих пор не поняла, что я люблю его, и он мне куда дороже тебя! Ясно? Вон отсюда!
  - Сестрица...
  - Слышать тебя не желаю! И видеть тоже! Как же ты мне надоела со своими проповедями, указаниями, заботами... И от разговоров соседей, что будто бы я тебе жизнью и здоровьем обязана - меня от них уже мутит, и слышать их я больше не могу! Если не поняла или оглохла, то я повторю для тебя, идиотки: он один мне дороже, чем десяток таких, как ты! Я сказала - вон отсюда! Прекрасно проживу и без тебя! Ты мне не нужна! Совсем не нужна! Или еще раз повторить? Ты мне больше не сестра!
  - Дая, девочка моя, да что ты такое говоришь?!
  - Ненавижу! Вон! Здесь для тебя больше нет дома! Сюда отныне дверь для тебя закрыта навсегда! Только появись - собак на тебя спущу! Сегодня же куплю таких, чтоб на куски тебя порвали, как только сунешься! И близко показываться не смей!
  - Дая!..
  - И еще: пусть проклятие падет на твою голову, если посмеешь назад в поселок вернуться! Заклинаю тебя от дороги назад, в этот поселок! Нет тебе с этой секунды пути в наш дом и отныне не будет!..
  - Никак, сбрендила девка! - ахнули в толпе. - Да разве ж можно говорить такое?! Родной сестре! Ей же теперь назад, в отчий дом, дорога навек будет перекрыта! Не возвращаются назад после таких слов!.. А многие и вовсе попадают!..
  - И пусть пропадает! - крикнула Дая, не помня себя. - И хорошо! И прекрасно! Она моего мужа опять чуть не убила! Да вы знаете, что она на его уже второй раз руку поднимает?! Два дня назад уже чуть не уморила! Первый раз я промолчала, так она сегодня опять это попыталась сделать, стерва! Стерва! Не нужна мне такая сестра! Дрянь! Дрянь! Вон отсюда, я сказала!
  Услышав крик Даи, народ, все еще толпящийся на нашем дворе, притих. Опять я дала людям повод поговорить... Все смотрели на нас, а Дая, повернувшись ко мне, убежала в дом. Ясно, к дорогому направилась выяснять, что же такое я с ним сотворила. Дая, сестрица, ну зачем же ты со мной так? Почему выкидываешь из своей жизни? Знаю, что виновата, не сдержалась, но ты мне даже не дала возможности хоть что-то объяснить. Я перевела взгляд на Мариду. Надо пойти за сестрицей, все ей объяснить...
  - Ничего, - вздохнула ведунья, - постарайся ее понять. Сестра твоя влюблена в своего красавца мужа до беспамятства! Мы часто любим тех, кто этого не заслуживает. Позже она поймет, насколько была не права. Но это случится не сегодня, и не завтра. И даже не послезавтра. Любые твои слова для нее сейчас - пустой звук, так что и не пытайся ей хоть что-то доказать. Бесполезно. Эх, меньше надо было твоим родным носиться с этой забалованной девчонкой и потакать всем ее капризам! Выпороли бы хоть разок эту капризулю - глядишь, в свое время ума бы поприбавилось! Я, после того, как ты уедешь, схожу к ним, посмотрю, что ты там натворила. Что, здорово допек? Жив ли?
  - Увы... Жив, хотя будь моя воля... Но из-за сестрицы сдержалась.
  - Молодец. Я могу лишь удивиться подобной сдержанности. Ты способна себя контролировать и это очень хорошо, хотя и крайне необычно. Почти все твои товарищи по несчастью на этом бы не остановились... Все, время вышло! Поторопитесь, а то ваш обоз уже выходит из поселка...
  Под обстрелом любопытных глаз, едва сдерживая слезы, я выехала со двора. Многие смотрели соболезнующее, чуть ли не как на поминках... Я их понимаю: произнести проклятие вслед уезжающему человеку, да еще перед дальней дорогой - это почти наверняка больше никогда не увидеть того человека, на голову которого призываешь несчастье... Так что сейчас люди прощаются со мной навсегда.
  Ах, Дая, Дая, девочка ты моя глупенькая! Кто ж тебя за язык тянул говорить такое? Ну, вспылила, бывает... Так ведь ты же сама успокоишься вскоре, раскаешься и начнешь себя казнить за глупые и неосторожные слова! Ах, Дая, малышка моя неразумная! В голове без остановки вертелось то, как меня обозвала сестрица... Стерва... Да уж, припечатала...
  Медок шел мягко и его лиловые глаза с сочувствием посматривали на меня. Милый мой, как же мне плохо! Дая, сестрица, хоть бы ты одумалась побыстрей! Не сердись на меня, девочка! Пресветлые Небеса, нас же всего двое родных на свете осталось, не надо нам ссорится! Виновата я, конечно, но зачем же ты меня так?
  И Вольгастр... Почему-то я поверила словам соседушки. Стоит признать, что, скорей всего, она сказала правду и в точности передала мне его слова. Что самое неприятное - Вольгастр, судя по всему, нисколько не сомневался, что я прибегу к нему по первому же его зову и повторю новой родне бывшего жениха все, что он мне прикажет сказать. Видно, я его сама к такому безропотному поведению с моей стороны приучила.
  Да, Марида права: высоко ты меня ценил, дорогой...
  Кажется, Всеблагой призывает прощать обиды, нанесенные друг другу. Увы, но сейчас я на это, кажется, не способна! Во всяком случае пока... И особенно в отношении моего бывшего жениха. Умом-то я понимаю, что не виноват он в случившемся - сердце сильнее человека, и не властны мы над своими чувствами... Но вот того, как он обошелся со мной, и то, что захотел унизить в глазах своей молодой жены - этого простить не могу... Да, наверное, и не хочу. Надо же, а ведь такого чувства я прежде не знала! Прощала всех и за все, и винила раньше только себя, а не других...
  В душе все смешалось в одну кучу. Тут и Вольгастр, окончательно отказавшийся от меня, и сестрица, выставившая из дома, и невесть откуда взявшееся знание, что назад в Большой Двор я больше никогда не вернусь... В то же время меня дурманило пьянящее, захватывающее чувство свободы...
  Я настолько была поглощена своими мыслями, что немного отходить от переживаний, связанных со словами сестрицы, стала лишь когда мы уже далеко отъехали из поселка. Ничего не поделаешь, надо пережить, успокоиться. Тяжесть на сердце все одно никуда не денется. Пока надо думать о том, как добраться до Стольграда вместе со своими попутчиками. Все, неприятные воспоминания стоит временно отодвинуть куда подальше. Позже успею вновь перебрать все обиды и их причины...
  Мы были последними в обозе из двух десятков телег, и, кажется, ничем не выделялись из общей массы. Я, на счастье, не была здесь единственной женщиной: на телегах впереди ехали еще две-три. Телеги в обозе были тяжело нагружены, так же как и наша - накрыты сверху дерюгой, и оттого определить, что именно везли обозники было сложно. Интересоваться же из любопытства считалось верхом неприличия (это мне еще Вольгастр рассказывал.) Кому хочется, тот может рассказать о своем товаре другим, но обычно этого в пути не делали. В обозе имелись и всадники, но в основном лошадьми правили крепкие мужики.
  Постаравшись выкинуть на время из головы все ненужные мысли, в том числе и про ссору с сестрицей, я внимательно оглядела своих спутников и мысленно застонала. Понимаю теперь, отчего Марида попросила меня приглядеть за ними. Ну никак не похожи эти парни на обычных обозников! Прежде всего, их вид... Хотя и одеты они были как обычные крестьяне, но чувствовалось, что эта простонародная одежда им чужда. Ну не смотрится на них никак, хоть ты тресни! Ухватки совсем не крестьянские, а молоденький парнишка, хоть и сидит на телеге, правя лошадью, но взгляд лучше всяких слов говорит: "Я выше вас всех по рождению". То, что они оба не из простых людей, а из высокородных, видно сразу. Быстро вы, парни, в себя пришли после вчерашнего! Да, если будут искать целенаправленно, то любая мало-мальски внимательная стража сразу обнаружит необычную парочку. Надо что-то придумать, дабы эта парочка не так выделялись. Ведунья покрасила им волосы в рыжеватый цвет. Правда, у мальчишки, из-за природного темного цвета, рыжина получилась не такая яркая, как у его спутника. Тем не менее, мужчины стали чем-то схожи между собой, даже за родню могут сойти, хотя внешне абсолютно разные. Это единственное, что не вызывает нареканий.
  И оба все так же не смотрят в мою сторону. Боятся, а может, брезгуют? Ничего, я их сейчас быстро в себя приведу.
  - Значит, так, - начала я негромко. - Нам вместе добираться до столицы, так что давайте сделаем все, чтоб в пути не привлекать лишнего внимания... Скажите, а где и как вы достали телегу с лошадью.
  - Да это все ваша э-э... ведунья, - заговорил после нескольких секунд молчания тот, что постарше. - У вас в поселке вчера остановились два обоза, причем направлялись они в противоположные стороны, и остановились на ночевку на разных постоялых дворах. Вот сегодня рано утром в одном обозе ведунья и купила телегу с лошадью, а в другом, в котором мы сейчас находимся, она применила к хозяину обоза небольшое внушение. Ну, чтоб взял нас с собой... Хозяин когда-то служил в армии и теперь считает, что мы с ним были наемниками в одном полку, правда, недолго. Как же не помочь добраться до столицы боевому товарищу?
  - Понятно... Да, кстати, думаю, вы знаете, как меня звать. Но на всякий случай представляюсь - Лия. А как к вам обращаться?
  Небольшая пауза. Парочка переглядывается между собой.
  - Слушайте, мне нет никакого дела, как вас звать на самом деле. Назовите, под какими именами вы устраивались в обоз. Должна же я как-то вас звать.
  - Я - Вен, а он - Дан, - неохотно произнес светловолосый.
  Спорить готова, что их звать не так. Да и не подходят простые крестьянские имена этим, вне всякого сомнения, высокородным людям. Впрочем, мне до этого дела нет. А вот до чего есть дело, так это до того, что их в нынешнем облике легко раскусит первый же стражник.
  - А теперь послушайте меня. Марида просила помочь вам добраться до Стольграда, не привлекая излишнего внимания. Но при взгляде на вас можно прямо на лбу прочитать почти что полную родословную с толпой знатных предков, уходящую в невесть какие глубины веков... Да и ухватки ваши явно не крестьянские. Так что давайте придумывать вместе, как выкрутиться. Вен, давай сначала разберемся с тобой.
  Светловолосый Вен. Ему лет тридцать, ну, от силы тридцать пять. Необычная внешность для наших мест... Высокий, подтянутый, быстрый. По движениям сразу понятно, что воин. Удлиненное лицо, очень тонкие, породистые черты лица, притягивающие взгляд бархатные карие глаза. Красивый мужчина. Такой не затеряется в любой толпе. От него исходит чувство уверенности в себе, в своем превосходстве, силе. Женщины к ногам таких мужчин падают, как скошенные цветы. Интересно, как же ты, такой храбрый и самоуверенный, в невольничий караван попал? Вольгастр тоже был уверен в себе, хотя ему ой как далеко до этого красавца... Стоп, а вот это лишнее!
  Я достала дорожную сумку, где были сложены предметы рукоделия. Нашла там тесьму, охватила от нее два куска.
  - То, что ты служил в армии, хорошо заметно. Убери свои длинные волосы, собери их в хвост на затылке и перетяни одним куском тесьмы. Другим перетяни лоб. Так у нас ходят отставные солдаты... Дальше. Ослабь пояс, не одергивай рубаху. Ты не в армии, а рубаха - не мундир. Одежда у крестьян не должна обтягивать фигуру. Рубашка над поясом пусть свисает свободно. У тебя есть с собой оружие?
  - Да, имеется. Два ножа, метательные звезды, боевой топор, лук, стрелы...
  - Что такое метательные звезды я не знаю. А вот ножи... Один засунь в сапог так, чтоб из рукоятка наружу торчала, другой закрепи на поясе. Ага, вот так. Там же, за поясом, солдаты обычно носят боевой топор, ну да ты и сам знаешь, наверное. Лук и колчан со стрелами пусть постоянно находятся при тебе. Давай их за спину. Что ж, сейчас ты выглядишь как отставной солдат, который подрабатывает охраной. И вот еще: хоть мне этого очень не хочется, но для большей достоверности я вынуждена на время дать тебе своего коня. На телеге ты смотришься совсем не к месту. Женщина, путешествующая верхом, все же притягивает взгляд посторонних, а бывший воин, вложивший все свои деньги в дорогого коня - это довольно обычное явление. Да и трудно предположить, если вдруг нас будут искать, что сбежавшие ночью люди так быстро сумеют обзавестись всем необходимым для поездки. И не радуйся так, Медка я тебе одолжу только до столицы. Дальше выкручивайся сам.
  - Медок, - прошептала я, наклонившись к уху коня, - извини, но я вынуждена это сделать. Пусть он пока будет с тобой. Ладно? Ты его слушайся, но по приезде в Стольград я тебя у него заберу. Договорились?
  Конь вздохнул, фыркнул, но согласился. Ему тоже не хотелось менять хозяина, даже на время, но раз так сложилось...
  Дважды Вена уговаривать не пришлось. Он даже соизволил благодарно улыбнуться. Мне же пришлось садиться на его место в телеге рядом с мальчишкой, который чуть брезгливо пододвинулся. На Медке Вен смотрелся замечательно. Настоящий воин, защитник. Даже его немного заносчивый вид на коне был более чем естественен. Воплощенная наяву мечта многих женщин. Интересно, сколько лет бабонькам, тем, кто едет в нашем обозе? Если молодые, или, не приведи Пресветлые Небеса, незамужние, то как бы проблем не возникло: на такого красивого мужчину женщины не могут не обратить внимание, тем более, что он заметно выделяется на фоне простоватых возниц.
  Теперь - второй, назвавшийся именем Дан. Мальчишка чуть насмешливо смотрел на меня. До сих пор он не проронил ни звука. Сидит на телеге, как на троне. Да у кого же из простых людей такая прямая спина, так расправлены плечи, кто так держит голову? А руки... Белые, хотя и в царапинах, но ухоженные, с тонкими удлиненными пальцами - смешно даже подумать, что эти руки могут держать лопату или колун для колки дров. Это руки человека, не привыкшего к тяжелой работе. Мозоли, кажется, на них тоже присутствуют, но скорее как следы от постоянных тренировок с мечом. Насмотрелась я за свою жизнь и на отставных солдат, имею представление об их ладонях... Сейчас мальчишка правил телегой, держа вожжи так, как всадники держат поводья у коня. Не пойдет! И этот его высокомерный взгляд... Крестьяне так не смотрят. Это врожденное или выработанное годами под приглядом строгих учителей. Ростом немного повыше меня, симпатичное темноглазое лицо. Внешне очень милый парнишка. Не знаю, справил ли он двадцатилетие. Скорее всего, ему лет семнадцать-девятнадцать.
  Ох, ну а с тобой-то, друг, что делать? Если считаешь, что в нынешнем обличье тебя можно принять за крестьянина, то в таком случае я легко смогу сойти за жену Правителя.
  - Послушай, милый, - обратилась я к мальчишке, - ты не мог бы эти несколько дней поездки сидеть не так прямо? И на простолюдина со своим надменным видом ну никак не тянешь...
  Мальчишка лишь чуть заметно передернул плечами - понимай это так, как твоей душе угодно.
  - Дорогой, - я стала терять терпение, - мне нет дела до того, кто ты есть на самом деле. Будь хоть сыном самого Всеблагого! Но я обещала Мариде доставить вас в Стольград в целости и сохранности, и только поэтому нам надо придумать нечто такое, чтоб вы оба на пути туда не привлекали ничьего лишнего внимания. С этим, надеюсь, согласен?
  Опять все то же непонятное передергивание плечами. Он что, не желает говорить с теми, кто ниже его по рождению?
  - Дан, ты меня слышишь? А может, ты меня не понимаешь? Или перед обращением к вам, уважаемый, вначале требуется получить письменное разрешение?
  - Я тебя слышу и прекрасно понимаю, - наконец изволил откликнуться тот. - И не стоит повышать голос.
  О, Великие Небеса! Я почти что схватилась за голову. Нет, Мариду надо убить без всяких сожалений! На нашем языке мальчишка говорил правильно, но с заметным жестковатым выговором уроженца Харнлонгра, соседнего государства. Так он оттуда! Теперь ясно, на каком языке они с ведуньей общались. Вот только при первом же досмотре или проверке, стоит ему открыть рот, как мы пропали! Если нас ищут, то уж такую отметину, как чужой говор, обязательно укажут среди главных примет. И что мне теперь делать прикажете? Такое не спрячешь. А впрочем...
  - Вен, - позвала я всадника, - сейчас же нарви мне листьев подорожника.
  - Зачем?
  - Рви, я сказала!
  Тот отъехал с весьма недовольным видом. Не привык, видимо, выполнять женские приказы. Впрочем, скоро он высыпал в нашу телегу пару десятков листьев. Я тем временем снова полезла в дорожную сумку, и, вытащив кусок полотна, оторвала от него полосу шириной в ладонь. Затем стала разминать пальцами принесенные листья и хотела было приложить их к шее мальчишки, но тот мотнул головой.
  - Это еще зачем?
  - А затем, что отныне и до приезда в Стольград у тебя будет болеть горло. Внутренние нарывы. И отныне при всех разговорах, при ответах на любой вопрос, ты можешь произносить лишь "да" и "нет", ну, и еще издавать пару ничего не значащих звуков. А одно из лучших простонародных средств для лечения нарывов - сок подорожника, да где ж его в дороге взять! Вот и приложим листья того же подорожника тебе к шее, прибинтуем, и ни у кого не вызовет подозрения ни твоя осанка, ни то, как ты держишь голову. При нарывах на шее человек держится несколько неестественно, не так, как обычно. Да и иноземный говор таким образом можно скрыть.
  - Давай просто обмотаем шею этим полотном? Не хочется прикладывать грязные листья.
  - Все должно быть правдоподобно. Если нас поймают, то на шее вместо подорожника у тебя окажется железная цепь. Она, кстати, тоже не очень чистая. Так что потерпишь.
  Мальчишка недовольно прищурил глаза и хотел мне что-то сказать, но сдержался. Я приложила к его шее листья и прибинтовала их полосой полотна, причем закрепила листья так, чтоб их кончики кое-где чуть выступали за край бинта. Удивительно, но полоса на шее разом разрешила все проблемы с мальчишкой. С толстой повязкой и выглядывающими из-под нее зелеными листьями парнишка вызывал сочувствие и даже забавно смотрелся. Забинтованная шея сделала естественным и его осанку, и ухватки... Дан чувствовал это и недовольно поглядывал на меня, явно желая сдернуть с шеи раздражающую полосу. Однако, когда светловолосый Вен что-то негромко сказал ему, парень немного успокоился. Меня насторожило другое: когда я бинтовала мальчишке шею, мне показалось, что кожа у него слишком горячая, да и глаза слишком уж блестят.
  - Дан, ответь, только честно: ты здоров?
  - Да.
  - Прости, но мне показалось, что у тебя жар.
  - Показалось.
  - Ты уверен?
  - Да.
  Н-да, никак не назовешь тебя интересным собеседником. Может, действительно, заболел? Вон сколько ночью по болоту ходили, а там даже летом вода холодная. Хотя, кто знает: может у них в Харнлонгра у жителей кожа более горячая, чем у нас. Да ладно, позже разберемся.
  А сейчас, несмотря на саднящую горечь последнего разговора с сестрицей и тяжесть от непривычного чувства расставания с домом, в моей душе царило пьянящее ощущение свободы, радость того, что я отныне свободна! Все, не будет больше домашней работы от рассвета до рассвета, не стоит торопиться с выполнением очередного срочного заказа, не нужно угождать домашним и подстраиваться под их капризы... Я вольна идти куда хочу, и делать все, что угодно моей душе! Какое счастье! А сестрица... Она добрая девочка, она вскоре перестанет сердиться, успокоится... Бедная, как же она тогда будет раскаиваться в своих неосторожных словах! Надо будет каким-то образом дать ей понять, чтоб она не очень переживала по этому поводу.
  Жарко грело солнце, мерно покачивалась телега, дул легкий ветерок... Обоз тянулся по широкой дороге, проложенной среди высокого леса. Чуть шумела листва, пели птицы. Яркое солнце пронизывало светом кроны деревьев по обе стороны дороги, отчего радостным и счастливым казался даже стоявший сплошной стеной темный ельник по правую руку. Пахло разогретой хвоей. Иногда меж колючих ветвей мелькали беличьи хвосты.
  Чудесный день! Как давно я не сидела без работы так, ничего не делая, никуда не торопясь, а просто отдыхая! Пресветлые Небеса, как это, оказывается, хорошо! Прислонившись к накрытым дерюгой сундукам я задремала, а потом вообще уснула. Не знаю, сколько времени я так проспала, но проснулась, услышав голоса. Рядом с нашей телегой ехал на вороном коне хозяин обоза, седоватый, крепкий мужчина. Он о чем-то разговаривал с Веном, похоже, ударился в воспоминания об их совместной службе. Мое пробуждение вызвало у хозяина заметный интерес.
  - Еще одна баба в обозе. Не люблю я вас брать в дорогу, но все равно навязываетесь. Даже у меня и то жена за обозом увязалась, да не одна, а с обеими дочками. Не сидится им дома, в столицу понадобилось ехать: дед у жены умер, небольшое наследство оставил. Вот и решила моя поехать в Стольград, приданого дочерям в столице накупить. Нет, чтоб зимы дождаться, да куда там! На всю работу рукой махнули, что жена, что дочки - не терпится им деньги потратить! Ну, бабы! А тебя-то, девка, что в дорогу понесло? Летом и на своем подворье работа найдется. Не просто так спрашиваю. Времена сейчас такие, что надо знать, с кем путь делишь. Тебя, девка, взял с собой только оттого, что охранник твой мне знаком. Боевой товарищ, вместе воевали.
  - Что, - улыбнулась я, - я вам настолько не нравлюсь?
  - Почему же? - хозяин обоза усмехнулся и непроизвольно подкрутил усы. - Нравишься. И даже очень. Да, меня зовут Драг. Тебя, как мне передали, Лия. Вот и познакомились. Но дело в том, что такие красивые девки как ты одни обычно не ездят. С ними муж едет. Мало ли, что с такой кралей в дороге приключится! А если девка не замужем, то с нею отправляются или родители, или родственники, или друг близкий.
  - Мне в столицу по делу надо, а то разве поехала бы летом!
  - По какому делу?
  - К лекарке надо. С глазами у меня последние дни плохо стало.
  - А что же ваша ведунья?
  - Так она меня туда и послала.
  - Понимаю. Ну, а везешь что? Сундуки на телеге - твои? Спрашивать об этом у нас не принято, конечно, но я ж тебя не знаю. Не для лекарки ведь столько добра припасено?
  - Там одежда на продажу. Я - швея. Над вышивками глаза и посадила. Раз уж поехала в столицу, то заодно надо хотя бы немного денег выручить.
  Мужик лишь хмыкнул в бороду.
  - Ты, девка, мне сказки не рассказывай! То, что ты плохо видишь - это заметно. Глаза щуришь. А вот почему одна едешь, да еще и охранника наняла... За охрану платить надо, и немало. Попросила бы кого из поселковых помочь добраться до столицы - они у вас тоже часто туда по делам ездят. Или бы подождала, когда от вас обоз пойдет в Стольград. С ним бы и направилась. Да и в деньгах это куда дешевле выйдет. Не хочешь говорить? Ладно, твоему охраннику я доверяю, а он за тебя поручился. Что с парнишкой-то у вас? Какой-то красный он. Болен, что ли?
  Я посмотрела на Дана. Его вид мне совсем не понравился. Парень и верно на лицо покраснел, руки, держащие вожжи, заметно тряслись, а в глазах появился лихорадочный блеск.
  - Это мой родственник, - вступил в разговор Вен. - Все горло внутри обложено - нарывы внутренние, вот и выглядит так. Говорить почти не может.
  - Надеюсь, не заразно?
  - Да ты что! Нет, разумеется! Сам знаешь, что при воспалениях бывает.
  - Знаю, - вздохнул старый солдат. - Сам маялся.
  - Вот и мы с племянником замаялись! Не знаем, где он эту дрянь подцепил! Наша ведунья говорит, что весной в холодной воде накупался. До тепла подождать не мог!
  - Ну, с пацанами это бывает... Значит так: где-то через час-два река. Передохнем там немного, потом дальше. А вечерком мы с тобой посидим, - повернулся хозяин обоза к Вену. - Я кувшинчик припрятанный достану, службу вспомним.
  Мужчина неторопливо затрусил на своем коне вдоль обоза, а мы посмотрели на Дана. Мальчишке и впрямь было плохо, хотя он и пытался это скрыть. Я потрогала его лоб; несмотря на вялое сопротивление парня, оттянула его веко, посмотрела в глаза, заставила открыть рот, задрала рукав его рубашки, посмотрела на шею и пальцы рук. То, что я увидела, мне совсем не понравилось. Вен ехал рядом, с тревогой наблюдая за моими действиями.
  - Плохо дело, Вен. Скажи, в невольничьем караване не было человека, у которого на голове, сзади, у шеи, там, где кончается линия волос, была сплошная полоса коросты?
  Тот растерянно посмотрел на меня. Ага, понял! Еще через пару секунд он потерянно кивнул головой.
  - Таких двое было...
  Приехали... Серая лихорадка. Далеко не всегда смертельно, но и хорошего тоже ничего нет. Поражает не всех, а как-то избирательно. Можно постоянно находиться с больным человеком и при том остаться здоровым, а иногда достаточно тронуть вещь заболевшего - и все, через несколько дней или недель заболеваешь сам. К вечеру у Дана должна подняться температура, затем по телу пойдет сыпь. Особенно плохо придется лицу: распухнет, глаз совсем не будет видно. Но и не это самое страшное...
  Парочка уже с испугом смотрит на меня; даже их холодное высокомерие не так заметно.
  - Что такое серая лихорадка, вы, думаю, знаете, - начала я. - Самое плохое в том, что к вечеру ты, дорогой мой, от сильного жара впадешь в беспамятство, у тебя начнется бред. И бредить ты начнешь на родном языке. Мало того: нас сразу же выгонят из обоза, и обозники в первом же селении обязаны будут сообщить страже о заболевшем человеке. Те примчатся и, в лучшем случае, запрут нашу компанию в каком-нибудь отдельно стоящем доме до полного выздоровления Дана, причем стража немедленно доложит о заболевании лихорадкой в столицу. О худшем случае развития событий я вообще предпочитаю умолчать. У вас в стране, думаю, тоже негласно разрешено втихую избавляться от людей, заболевших лихими болезнями. Кое на что во всех странах правители смотрят одинаково.
  Мужчины растерянно помолчали, а затем Вен, с надеждой глядя на меня, спросил:
  - Что будем делать?
  - Во-первых, можно вернуться назад, к Мариде. Это самый простой и надежный выход. Ведунья с этой болезнью сумеет управиться за несколько дней.
  - Нет! - сказал, как отрезал, мальчишка. - Разве нельзя прямо здесь что-то придумать?
  - Я могла бы постараться, полечить... Но у нас с собой нет никаких лекарств, никаких трав. Надо возвращаться. Скажем обозникам, что я забыла нечто важное в поселке...
  Мои спутники одновременно отрицательно замотали головами из стороны в сторону.
  - Нам очень надо как можно быстрей попасть в Стольград. Ты даже представить себе не можешь, насколько это важно! Время скоро не на сутки - на часы пойдет!
  - Да что у вас в столице за дело такое неотложное? Пойми же, Дан, серая лихорадка - не простая мелкая болезнь! Ты можешь умереть в дороге! Это более чем серьезная опасность!
  - Не может быть даже разговора о возвращении в поселок. Причин этому много. И потом, там нас будут искать.
  - Тем не менее...
  - Ты не сказала, что мы можем сделать во-вторых.
  Я вздохнула. Мужчины уперлись, как бараны, и не желают принимать никаких доводов. Такое впечатление, что они меня не слышат или не хотят слышать, но все равно ждут, что же я такое могу им предложить. Ох, Марида, Марида... Если бы не мое обещание тебе!.. Махнула бы рукой на эту парочку, пусть поступают, как хотят!.. Но парни и без того немало перенесли, да и просьба ведуньи...Не знаю, что ее так встревожило, но, как видно, у нее имелись на то более чем серьезные причины. Кому бы другому я отказала, да вот только не ей. Мне совсем не хотелось делать то, чем, очевидно, все же придется заняться. Вот уж не ждала, не гадала, что снова придется пойти на такое!
  - То, что мы можем сделать, вам, боюсь, не понравится.
  - Понравится, не понравится - в данный момент это не имеет значения, - проговорил Дан, вытирая горячечный пот с лица. - Сделай все, что только можно, и пусть никто не заметил, что я болен. Нам нельзя покидать обоз ни в коем случае! Время играет против нас!
  - Но...
  - Делай все, что сочтешь нужным, - бросил мне мальчишка. - Я согласен на все!
  Скажите, пожалуйста, он согласен! Радость-то какая! Сейчас от радости запрыгаю! Здесь, милый, важно, чтоб была согласна я! Но с вами, двумя хмырями высокомерными, разговаривать об этом мне не хочется.
  - Тогда сделаем вот что... Скажите, Марида дала вам с собой золото или драгоценные камни для обмена?
  - Да, - светловолосый кивнул головой. - У нас с собой есть и деньги и драгоценности.
  - Уже хорошо. Мне понадобится несколько камней из тех, что у вас имеются. Желательно, самые большие. Или же дайте какое украшение, но красивое, и хорошо, если в него вправлены крупные камни. В общем, выкладывайте, что у вас есть!
  Вен принялся копаться в кошеле на поясе. Ну, хоть в этом случае поступили правильно! Деньги как раз и должны находиться у охранника, а не у сопливого мальчишки.
  - Вот. Это все камни, что у нас имеются с собой. Устроит?
  Да кто его знает, устроит или нет? Я пожала плечами, непроизвольно повторив жест парнишки. Взяла протянутые мне камни. Хм... Рубин. Много крупней чем те, что Вольгастр купил для молодой жены. И понравился этот камень мне куда больше. Большой, чистый, хорошо ограненный. Немалых денег стоит. Перстень с изумрудом. Такого цвета у этих камней я еще не видела - как нежная весенняя трава. Редкий цвет. И топаз. Просто золотая осенняя листва под солнцем... Восхитительно! И еще перстень, на этот раз с большим сапфиром, обрамленным мелкими бриллиантами. Красиво, нет слов! Подвеска в форме капли, целиком сделанная из черного граната, вставленная в полированную золотую пластинку. Просто чудо, до чего хороша! Крупная жемчужина в блестящей оправе, которую и жемчужиной-то назвать сложно, настолько она своей необычной формой напоминает дивный цветок...
  Какое богатство! И откуда у этих мужчин подобные драгоценности? Ответ ясен - Марида снабдила в дорогу, дала вместе с деньгами. Такие камни много не весят, но по прибытии в Стольград за них у любого ювелира можно получить немало тяжелого золота. А интересно: откуда у деревенской ведуньи такие сокровища? Опять тайны? Ох, Марида, Марида...
  Еще раз посмотрела на камни. Да, это действительно стоит того, чтоб рискнуть. Ну что ж, попробуем, может, что и получится.
  В камнях я немного разбираюсь. Семья наша всегда была не из бедных, драгоценности кое-какие имелись, еще от прабабок скопленные. Да и в своей работе приходилось сталкиваться с тем, что приезжающие ко мне высокородные, бывало, заказывали одежду именно под имеющиеся у них фамильные драгоценности. Насмотрелась. Я и сама не раз в ювелирную лавку заглядывала - Даю или матушку чем порадовать. К тому же хозяин лавки был очень хороший человек, любую мою просьбу в первую очередь выполнял, как бы сам занят не был. Иногда мне казалось, что ему просто нравилось разговаривать со мной. И рассказчиком он был замечательным. Хотя мне постоянно было некогда, а все же выкраивала время, чтоб его послушать. Бывало, к нам домой заглядывал в долгие зимние вечера, и каждый раз мы заслушивались его историями о подземных сокровищах. Вот он-то как раз мне много чего о камнях рассказал, научил в них разбираться... Вольгастр, правда, его отчего-то даже на дух не выносил... А вот про Вольгастра вспоминать не стоит!
  - На привале, Вен, занимайся телегой и лошадьми. И отвлеки людей, чтоб на нас не обращали внимания. А я с Даном отойду в лес.
  - Зачем?
  - Затем! - огрызнулась я, копаясь в одном из сундуков, в том, где были сложены шитые золотом одежды. - Еще раз повторяю, твое дело - отвлечь обозников, чтоб никто из них не обратил внимания на наше отсутствие. Мы - люди в обозе пришлые, никто не знает, чего от нас можно ожидать, поэтому не исключаю, что кто-то из мужчин может пойти за нами следом. Обычные меры предосторожности. Говорил же тебе хозяин обоза, что сейчас времена опасные. Я б на его месте попросила кого из надежных людей на всякий случай приглядеть за нами.
  Через пару часов высокие деревья справа от дороги расступились, и мы съехали с дороги на широкую поляну, вплотную примыкающую к небольшой лесной реке. Как видно, здесь часто останавливались люди: трава была утоптана, да и потухших кострищ я насчитала не меньше десятка. Когда обоз остановился на отдых, наша телега оказалась ближе всех к лесу. Молодец, Вен, хорошо все рассчитал: теперь мы с мальчишкой можем уйти в на какое-то время почти незаметно.
  Пока Вен, привлекая к себе всеобщее внимание, стал что-то громко рассказывать обозникам, Дан, собрав последние силы, поплелся в чащу. Я, выждав несколько секунд, направилась вслед за ним. Далеко нам уходить не стоило: вдали от поляны я легко могу заблудиться, но и вблизи стоянки обоза находиться тоже нельзя - мало ли кому в голову придет по лесу пройтись или еще по какой надобности отойти! Так, куда же нам пойти...
  А, вот и подходящее местечко. Высокая, могучая ель, ветви которой свисают почти до земли. Прямо как по заказу. Спасибо вам за помощь, Пресветлые Небеса! Наверное, это самая высокая ель из всех, растущих окрест. То, что надо...
  Без разговоров я приподняла тяжелые колючие ветви и кивнула мальчишке: "Заползай туда!". Вместо того чтоб выполнить то, о чем просят, сопляк стал морщить нос. Не нравится ему, видите ли! Надо становиться на четвереньки, ползти... Ну хватит, надоело смотреть на его кислую физиономию! Схватив неслуха за шиворот, я без разговоров зашвырнула мальчишку под ветви, а затем заползла туда же сама. Еловые лапы опустились за спиной, и мы оказались словно в полутемном шатре.
  - Вставай на колени, - сказала я мальчишке, становясь на четвереньки и сама.
  - Что-о?
  - Что слышал! И давай поскорее, не тяни! Время идет. Делай все, что я тебе буду говорить.
  Когда Дан, презрительно скривив губы, все же встал возле меня, я расстелила на усыпанной опавшей хвоей земле яркий, сплошь расшитый золотом платок, и положила на него камни. Сложила руки так, как однажды научила меня Марида, и зашептала:
  - Леший-батюшка, кикимора-матушка, к вашей помощи прибегаю, к защите вашей взываю... Не за себя прошу, за других...
  Просьба-вызов была долгой. Больше всего я боялась, что никто не отзовется или мне не хватит умения... Пришлось подождать и все время повторять воззвание. Тем не менее, я все же вздрогнула от неожиданности, услышав чуть скрипучий голос за спиной:
  - Чего зовешь? Что понадобилось?
  Испуганный Дан едва не шарахнулся в сторону, но я удержала его твердой рукой. Заговорила, не поворачиваясь назад:
  - Прости, хозяин лесной, что от дела отрываю, да беда у нас. С ней к тебе и пришла. Сам видишь, батюшка, что парень заболел. Прошу, помоги!
  - Ты, девка, меня с кем-то спутала. Я ж те не лекарь!
  - Я переклада прошу.
  - Это ты что, от неразделенной любви, что ли, хочешь голову в петлю сунуть? Неужто заняться больше нечем? - раздался совсем рядом дребезжащий старушечий голос. - Э, да ты, девка, не так проста, как кажешься. На кой тебе оно надо?
  - Обещание я дала нашей поселковой ведунье, что позабочусь о парне. А он, видишь, заболел. Как мне теперь ей в глаза смотреть?
  - Это твои проблемы, не наши. Помрет - так помрет, а выживет - его счастье.
  - Я ж не за так переклад прошу сделать. Плату принесла и тебе, и хозяину.
  - Вижу. Хаять не хочу - плата нас устраивает. Да вот только не люблю я с вами, с людьми, связываться. Благодарности от вас не дождешься.
  - Ты меня и вправду человеком считаешь?
  - А то нет? Кто ж ты еще? Конечно, человек, хотя и... - по голосу лешего было слышно, что он усмехается. - Хозяюшка болотная, ты что скажешь?
  - А ты и сам видишь. Не повезло девке. Кто ж тебя из родни так осчастливил, да этак век укоротил?
  - Бабушка и тетушка.
  - Я всегда говорила, что вы, люди, ничего не цените. Семью ни во что не ставите. И совести у многих из вас нет. Ради своей выгоды никого не жалеете, - в старушечьем голосе слышалось явное удовлетворение. - Да, девка, не долгий ты жилец на этом свете... А знаешь, батюшка, давай сделаем, что она просит. Пусть знает, что мы куда благороднее, чем людской род. Парень-то, глянь, тоже не из простых. Я настоящую породу всегда замечу. Чую, не к худу они пришли.
  - Ну, мне-то что... Раз ты не против, то давай.
  Хоть бы не передумали! С них станется! Пока им не надоело предложенное развлечение, я быстро закатала рукав рубашки до локтя и себе, и Дану.
  - А это что? - корявый палец с когтем ткнул в грубую полосу шрама у меня на руке.
  - Один раз уже переклад делали.
  - Неужто понравилось? - скрипуче рассмеялся леший. - Смотрю, так и рвешься новый получить?
  - Понравиться - не понравилось, а выжить - выжила. Оттого не так и боюсь сейчас.
  - Поглядим. Раз такая храбрая и знаешь, что делаешь, то вытягивай вперед руку.
  Взмах у меня за спиной, резка боль, пронзившая насквозь, и моя рука оказалась распорота от локтя и до запястья. В ту же секунду кровью окрасилась и конечность Дана, правда, его отметина оказалась куда меньше моей. Я крепко прижала свою располосованную руку к ране Дана, и наша кровь смешалась. Придерживая готового грохнуться в обморок мальчишку, я вслушивалась в бормотанье скрипучего старушечьего голоса, окутывающего нас вязкой болотной тиной. Побыстрей бы все это закончилось! Я просто чувствовала, как из тела Дана уходит болезнь и затягивает свои липкие лапы в мое тело. Где-то в глубине, у сердца, появилась горячая точка. Скоро она разрастется, захватит все тело. Чуть заломило в висках, захотелось пить. Ничего, переживу, не впервой...
  Я на какое-то время отвлеклась, а когда после посмотрела на землю, то ни платка, ни камня там уже не было. Бормотанья тоже было не слышно. Лишь негромко шумели деревья, да перекликались птицы. Раны на руках были покрыты чуть подсохшей корочкой - тронь, и хлынет кровь. Быстро нам ее затворили. Не мешкая, перевязала порезы заранее припасенными полосками полотна, распустила закатанные рукава. На наше счастье, кровь почти не попала на одежду, так что подозрений не будет. Ткнула побелевшего мальчишку в бок: "Пошли!". Он не шевелился, сидел, уставившись в одну точку. Такое бывает. Как видно, многовато нежданных событий для него оказалось за последние дни, особенно если до того парень находился в тепличных условиях и не привык к подобным потрясениям. Ткнула его еще раз. Бесполезно! В таком состоянии можно просидеть долго, а у нас со временем и без того туго. Извини, парень, лекаря поблизости нет, так что придется мне лечить тебя старым народным способом. Размахнувшись, от души залепила парню хорошую оплеуху, затем еще, и еще...
  Подействовало. Глаза у мальчишки прояснились, приобрели осмысленное выражение. Вместе с тем пришло возмущение.
  - Ты...ты... Что ты себе позволяешь?
  - Что именно?
  - Ну... все это...
  - Поторопись, - сказала я, поднимая ветки, - время поджимает.
  Выбравшись из-под ели, отряхнулись от налипших иголок. Но не прошли мы и десяти шагов, как встретили одного из возниц. Похоже, я не ошиблась - хозяин обоза послал кого-то проследить за нами. Судя по сальной ухмылке конопатого парня, он видел, как мы вылезали из-под дерева. Понятно и без слов, о чем он сейчас будет рассказывать обозникам. Не возражаю. Для нас это в любом случае куда безопасней, чем подозрение на лихую болезнь.
  Когда мы подошли к обозу, я почувствовала как заслезились глаза, стали разгораться щеки, в висках закололи первые иголочки тупой боли... Надо терпеть...
  Вен тем временем, выполняя мою просьбу, рассказывал что-то смешное собравшимся обозникам, и наше появление не привлекло особого внимания. Еще раз оглядела Дана придирчивым взглядом. Он все еще был растерян, даже чуть подавлен, но это ничего. А вот, что плохо, так это засохшая кровь на его руке. И у меня она имеется, при чем там ее куда больше. Пришлось и мне, и Дану идти на речку умываться.
  Забравшись в телегу, я прислонилась к сундукам и закрыла глаза. Меня начинало заметно потряхивать; серая лихорадка - болезнь серьезная. Заледенели руки и ноги, хотя самой было жарко, пересохло во рту, появилась пелена в глазах. Сердце билось как сумасшедшее, кружилась голова. Жгло и дергало распоротую руку, но это переживу - боль я переношу легко. Главное сейчас - чтоб никто из обозников ничего не заподозрил! Мне надо как-то перетерпеть сутки и все наладится. Еще хорошо, что при перекладе болезнь дальше, на других людей, не распространяется, гаснет в том человеке, на которого сделан переклад. Так что Вену, если он не заболел раньше, сейчас уже ничто не грозит.
  Дан снова взял в руки вожжи. Вернее, в руку. Вторая лежала обвисшей плетью на коленях. Я его понимаю: сейчас ею даже шевелить больно, но делать нечего - приходилось терпеть. Надо отдать парню должное: по нему незаметно будто что-то сильно болит, а, тем не менее, рука у него должна просто гореть от боли. И выглядел Дан куда лучше, чем до остановки. Хуже выглядела я. Не хотелось ничего: ни есть, ни пить, ни смотреть на залитый безжалостно-ярким солнцем лес. Накрывшись одним их одеял, лежавших в телеге, я закрыла глаза. Ой, худо мне...
  О чем-то негромко переговаривались между собой Дан и подъехавший к нам Вен, и разговор шел опять все на том же, незнакомом мне языке. Да ну вас, смотреть на обоих не хочется! Если уж на то пошло, могли бы показать свое хорошее воспитание: при женщинах, как я слышала, людям благородного происхождения положено вести себя так, чтоб присутствующие дамы не чувствовали себя лишними. А эти два хмыря общаются лишь между собой и ведут себя так, как будто на меня можно махнуть рукой. И зачем я Мариду послушалась? Для чего с ними поехала? Обещала же себе, что с заморочками ведуньи больше связываться не буду! Подождала бы еще пару дней, а там, помнится, и наши поселковые в Стольград собирались ехать. Вот с ними бы я спокойно добралась до места, и никто бы из них на меня не косился и не цедил бы снисходительно сквозь зубы редкие слова. А тут не успели от поселка отойти, как уже неприятности пошли. Мне что, больше всех надо?
  Сквозь горячечную дрему я слышала, как время от времени к нам подъезжает хозяин обоза или подходит кто-то из обозников, как смеются, шутят. Неплохо их Вен на привале развеселил, понравился людям, раз и сейчас его общества ищут. Не помню точно, но и я при обозниках старалась, как могла, вести себя так, чтоб ни у кого не вызвать ни малейших подозрений. Невероятным усилием воли я открывала глаза: устала баба, разморило ее на солнышке - обычное дело! Затем что-то говорила подошедшим, улыбалась, а когда рядом никого не было, то снова проваливалась в короткий сон. Хорошо еще, что к вечеру и без того жаркое солнышко стало припекать и вовсе без жалости: мой красный, распаренный вид уже никого не мог удивить - многие выглядели не лучше. И Вен, и Дан искоса поглядывали на меня, но ничего не говорили.
  На ночевку расположились затемно на берегу реки. Хорошее место: мелкая трава, песок, отмель. Большая поляна продувается со всех сторон, сдувает и комаров, и мошку. И здесь старые кострища имеются - без сомнения, это одно из постоянных мест отдыха у проезжающих. Обозники выпрягали лошадей, тащили хворост и дрова. Вскоре весело заплясал огонь костра, над поляной поплыл запах еды. Надо идти к костру, хотя меньше всего мне сейчас хочется ужинать. Глаза б на еду не смотрели! Неприятен уже один вид котла с булькающим варевом! Но и не идти нельзя - это сразу привлечет внимание.
  Дойдя на подгибающихся ногах до костра, я села рядом с Даном и Веном. Кто-то сунул мне в руки тарелку и кружку с горячим травяным чаем. На кашу с мясом даже смотреть не хочется, а вот чай - это именно то, что мне сейчас надо. Сунув свою тарелку Дану, я с наслаждением пила обжигающий напиток. Дан, к счастью, не стал кривить нос и с удовольствием уписывал обе порции каши. Слава Пресветлым Небесам, он, кажется, выздоравливает - вон, какой аппетит! Вен от него не отставал и даже попросил добавки. Две тощие бесцветные девицы наперебой бросились накладывать ему кашу из котла, бросая при этом сердитые взгляды друг на друга. Э, да Вен, похоже, здесь имеет немалый успех среди женщин. Вот только этого нам еще не хватало! Надеюсь, у Вена хватит ума вести себя осмотрительно.
  - Девка, ты чего не ешь? - с ехидцей спросил меня конопатый возница, который видел нас с Даном в лесу. - Аппетит, что ли, не нагуляла?
  - Жарко, - вздохнула я. - Не знаю, как вы можете есть на такой жаре.
  - А ты сходи в лесок, остудись, - с ехидной улыбкой продолжал мужчина. - Под елочками прохладно, тенечек... А не то попроси кого из нас, подуем на тебя. Отказываться не будем, постараемся охладить со всем старанием.
  Обозники засмеялись. Пришлось улыбнуться и мне, хотя было большое желание от души врезать по ухмыляющимся лицам. Впрочем, стоит порадоваться уже тому, что никто не заподозрил в одном из нас заболевшего. Чувствую, как напрягся сидящий рядом Дан. Чуть тронула его за рукав - все в порядке, успокойся. Постаралась улыбнуться как можно беззаботней:
  - Да нет, спасибо, есть у меня, кому охлаждать.
  - Ну-ну... Тебе видней.
  Слава Пресветлым Небесам, обозники от меня отстали. Для видимости еще немного посидев у костра, я пошла к своей телеге, потянув за собой Дана. Вслед нам раздались смешки. А, плевать, не до них. Мне сейчас действительно плохо. Вот-вот затрясет или в обморок упаду. Только б никто из сидящих у костра ничего не заметил!
  - Дан, - сказала я, когда мы подошли к телеге, - боюсь, тебе предстоит посидеть ночью рядом. Дело в том, что, не приведи того Всеблагой, сегодня, как любой заболевший серой лихорадкой, я могу потерять сознание. И начну бредить вслух. Хотя бред и пойдет у меня в более легкой форме, чем у тебя, но допускать его ни в коем случае нельзя. Возьми, - я протянула Дану длинную острую иглу. Такие иглы у нас в поселке называют хомутинными и используют для сшивания кожи.
  - А зачем она мне нужна?
  - Затем, что если я впаду в беспамятство, ты вгоняй в меня эту иглу. И поглубже. Запомни, куда: вот сюда, в руку, или в это место на плече...
  - Зачем?!
  - Чтоб я в себя поскорей пришла. Трудно предположить, насколько глубоким будет беспамятство. Простой толчок в спину или рывок за руку мне не поможет. Ночью, в тишине, услышав беспорядочную речь, обозники могут понять в чем дело. А игла - очень действенная вещь, когда человек теряет сознание при серой лихорадке.
  - Это же очень больно!
  - Да что ты! А я и не знала! Конечно, больно! А как еще человека вывести из бессознательного состояния? Методов много, но сейчас они не годятся - слишком людно вокруг. Мне надо каким-то образом перетерпеть эту ночь, а наутро легче станет.
  Дан промолчал. Я забралась в телегу и почти сразу провалилась в глубокий полусон-полуявь. Несколько раз я просыпалась от острой боли и снова закрывала глаза, оказываясь в блаженном забытье. Но очень скоро забытье оборачивалось кошмаром. Жуткие рожи, липкие лапы, бешеное биение сердца... Не хватало воздуха, безумно хотелось пить. Время тянулось бесконечно, ночь, кажется, и не думала уходить.
  Потом мне стало легче. Открыв глаза, я сначала не поняла в чем дело. Медок! Почувствовал, что мне плохо, подошел к нашей телеге. Он наклонил свою морду к моему лицу и шумно вздыхал, отгоняя своим теплом всю мерзость, что терзала мою душу и тело, отдавая мне свои силы. Милый мой! Я, с трудом подняв руку, погладила его шелковую шкуру. Друг мой, мой защитник, мой целитель... Слушая его легкое пофыркивание, я уснула, но это был не прежний кошмар, а глубокий сон, в котором я перенеслась в прошлое...
  Сколько мне тогда было? Лет одиннадцать, или около того, вряд ли больше. В тот день к нам пришла тетушка. Явление это было нечастое - не баловала она лишний раз своим присутствием. Да и хорошо: после ее появлений у нас в доме бабушка, как правило, была со мной еще более сурова, чем обычно. Закрылась гостья с бабушкой в ее комнате, а меня, как всегда в таких случаях, прогнали на кухню.
  Все бы ничего, да в этот раз тетушка запретила мне и близко подходить к их комнате. Если честно, то этим они возбудили мой интерес. Подходить к дверям комнаты и подслушивать я не решилась, а вот на кухне, если встать по правую сторону печи, да приложить к ее теплому боку ухо, то можно было услышать о чем говорят в комнате у бабушки. Вообще-то так делать не стоило, но если учесть, что я целыми днями работала в доме да на огороде, не выходила за ворота, а все поселковые новости узнавала лишь из обрывков разговоров бабушки и наших гостей, то, думаю, мой интерес извинителен и простителен. Хотя, если быть честной до конца, то следует признаться, что таким подслушиванием я частенько грешила.
  Вначале мне сложно было разобрать о чем говорят родственники, но постепенно стала различать голоса, а затем и слова.
  - Нет и нет! - это голос бабушки. - А если она умрет? Что мы тогда делать будем? Ты об этом подумала? Я ж не вечна, и на кого тогда мои бедные доченька и внученька останутся? На тебя? Ты о них заботиться станешь? Что-то мне в это плохо верится!
  - Да ничего с ней не случится! - это уже голос тетушки. - Не все же умирают после этого! Заживет на ней все, как на собаке. И не надо бояться: Марида все сделает как надо, чтоб Лия выжила. Ничего, расстарается наша ведунья и не пикнет. Вот она у меня где, в кулаке!
  - Ох, не ссорилась бы ты с ведуньей! Я знаю людей и, поверь, она не из тех, кого запугать можно. Мало ли что...
  - А я с ней не ссорюсь. Просто я ее на место ставлю, на то, на котором ей следует находиться! Заодно указываю, что она делать должна и кого слушаться. Прежняя ведунья, пусть земля ей будет пухом, мне ни в чем не перечила. И эта со временем послушной станет.
  - Ты у меня, конечно, умница, но властолюбие тебя не доведет до добра. Ой, не доведет! Еще раз тебе говорю - не связывайся с Маридой! Не тот она человек, которого можно держать в руках. Станет тебе врагом на всю жизнь - не обрадуешься!
  - В этом вопросе я разберусь сама. Так что насчет Лии?
  - Нет! И не уговаривай! Хватит с нее и того, что мы уже сделали. И тот грех не знаю, как отмолить! Единственное мое оправдание - выхода другого у нас не было. А твоей доченьке Эри меньше надо хвостом крутить по постоялым дворам! Может, когда переболеет, то после у нее ума прибавится. Виданное ли дело: девчонке всего двенадцать лет, а вертеться перед взрослыми мужиками уже охотница великая! А ты почему такое допускаешь? Что, дома ее занять нечем? Вот и доскакалась твоя драгоценная Эри, красу свою всем показывая! Кроме как на постоялом дворе подцепить заразу было неоткуда! Оттуда вся грязь идет! Недаром стражники на днях сожгли тело умершего купца вместе с товаром! Откуда мы знаем, кто там останавливается, из каких краев идет, здоров ли этот человек? А много ли надо, чтоб заразиться? Бывает, рядом пройдешь - и все, заболел! Ты уверена, что это - черная лихорадка? Может, обойдется? Или вдруг Марида ошиблась? Пусть в будущем твоя дочь больше дома сидит - тебе же спокойнее будет.
  - Да не ошиблась Марида, к горю моему! Действительно, у Эри - черная лихорадка.
  - Плохо. А Марида не проговорится?
  - Нет. Я уже с ней пообщалась, припугнула... Страшно представить, что случится, если об этом поселковые узнают. Ведь и спалить могут и мой дом, и все имущество под горячую руку! Да и вам достанется не меньше! Мы же родня, значит, постоянно общаемся, то есть, вполне могли заболеть и вы. А если и вас подожгут? Подумай: что с вами в таком случае будет? Дочь твоя, а моя сестра - она же парализована, и что с ней будет, если на улице окажется?! Да и не дадут ей выйти, так вместе с домом и спалят... А Дая? Она тоже почти не ходит! Куда пойдете вы, куда пойду я? Все на улице окажемся, без гроша за душой! Нас на той улице и прибьют всех в первый же день, чтоб сразу же тела можно было сжечь! А подумай, во что лицо Эри превратится, если даже она выздоровеет без помощи Лии? Как ей после этого жить? Ведь она у меня - самая красивая девочка в округе! Сейчас я всем сказала, что у Эри сильная простуда, но время идет и надо торопиться, а не то догадаются, или кто еще заболеет. Так что другого выхода у нас нет: надо делать так, как я сказала.
  Долгое молчание. Затем снова раздался голос бабушки:
  - Ну, насчет Эри ты хватила лишнее. Ни Лия, ни Дая ничуть не хуже твоей. Пресветлые Небеса были добры к нам, не обделили наших девочек своей милостью. Все мои внучки - красавицы из красавиц! Еще неизвестно, какая из них самой пригожей будет, когда в возраст войдет. Вот ты говоришь - перенести болезнь на Лию... А если лихорадка ей лицо испортит? Ведь скорее всего, так оно и будет.
  - Велика беда! - в голосе тетушки явно слышалось облегчение - Ну и что с того? Продержишь ее недели три в сарайке, чтоб никто не увидел, пока лицо не очистится от струпьев. Скажешь потом, что она обожглась или что иное придумаешь. Так даже лучше. Хоть мы с тобой и позаботились, чтоб в будущем моя сестра брошена не была и до конца жизни за ней уход был, да кто знает, как жизнь повернется? Вырастет Лия красивой - может и такое случится, что не до матери ей будет, жизнь свою устраивать начнет, на родных рукой махнет. А если то, что мы сделали, не поможет? Такие истории сплошь да рядом происходят. Ну а с корявым лицом всю жизнь при матери останется, не бросит ее, да и о Дае все время заботиться будет. Кому, кроме родных, нужна уродина?
  При этих словах у меня упало сердце. Вспомнилось, что недавно у нас в поселке от черной лихорадки умер проезжий торговец. Эта болезнь страшна не только сама по себе, хотя от нее умирает почти каждый второй заразившийся. Не менее страшны ее последствия: лицо, руки и шея заболевшего покрываются черной кровоточащей коркой, которая после высыхания оставляет на коже ямки, рубцы и шрамы, бесконечно уродующие человека. Некоторых выживших после перенесенной болезни даже родня не сразу узнает, настолько меняется лицо. Болезнь так опасна, что поселковая стража сожгла без малейшего сожаления вместе с телом умершего все привезенные им товары. Не знаю, что от нас надо тетушке, но мне отчего-то стало страшно. Ой, бабушка, не соглашайся! Не соглашайся ни за что!
  - А если я буду против? - это снова бабушка.
  - Ты меня знаешь, я за свою дочь пойду на что угодно! Если ей лихорадка лицо испортит, то и жизнь у нее поломается! А этого я допустить никак не могу! На все пойду.
  - Ты на что намекаешь?
  - Я не намекаю, я прямо говорю. Мне тогда терять нечего будет. Совсем нечего! Я прилюдно и покаяться могу кое в чем. Тогда, сама знаешь, какие последствия будут... Не доводи до греха, соглашайся. Ты же, да моя сестра - вы же обе в результате в выигрыше останетесь!
  - Может, ты и права - помолчав, вздохнула бабушка. - Однако, дрянь ты у меня редкая, доченька! Да и я не лучше. Ладно, возьму еще один грех на душу. Надеюсь, поймут меня Пресветлые Небеса, что не для себя с Лией так поступаю. Ради своей больной дочери стараюсь. Сразу хочу тебя предупредить: если Лия, не допусти этого Всеблагой, после сегодняшнего не выживет или с ней что плохое случится и не сможет она ухаживать за больной матерью, то... Тогда твоя Эри займет ее место. Иначе я не согласна. Такое мое последнее слово.
  Тетушка ушла, а бабушка велела мне собираться. На робкий вопрос "Куда?" я в очередной раз получила палкой по спине - "Не твое дело! Придем - узнаешь". Всю дорогу до избушки ведуньи я сдерживала слезы, но когда там появилась тетушка, держащая за руку бледную, едва стоящую на ногах дочь, не смогла удержаться. Поняла, зачем меня сюда привели... Слезы закапали помимо воли, и я заплакала навзрыд - кому хочется иметь изуродованное лицо? Ноги подкосились, и я осела на землю, не в силах встать. Тут уже не помогли ни окрики бабушки, ни затрещины. А когда по моей спине стала вновь ходить палка, я услышала властный голос ведуньи:
  - Хватит! Еще раз такое увижу - уйдете назад в сей же миг! И пусть тогда вашу Эри лечит кто другой.
  - Болтаешь много. И не лезь с приказами туда, куда тебя не просят. Своими делами занимайся, за ними тоже присмотр нужен. Грешков и у тебя навалом. Или я не права? - это голос тетушки. - Что касаемо Лии, то это наше, семейное дело, и не тебе вмешиваться. Делай, что сказано, а нет - так я и рассердиться могу.
  - Отойдите, - скомандовала ведунья, причем произнесено это было так, что все подчинились без слов. - Детка, прости меня, - затем негромко заговорила ведунья, наклонившись ко мне, и при этом голос у нее был такой добрый и виноватый, что я заплакала еще сильней. - Я так понимаю, что ты догадываешься, зачем тебя сюда привели. Правильно? Извини, детка, я вынуждена сделать то, что требует твоя тетка, хотя этого мне совсем не хочется. Так получилось... Но я обещаю, что ничего очень плохого с тобой не произойдет. Хорошего тоже будет немного, но не бойся: с твоим лицом все будет в порядке. Сделаю так, что после болезни даже еще краше прежнего станешь. Договорились?
  Я кивнула головой. А что мне оставалось делать? Вот тогда я и узнала, что такое переклад...
  После него Эри две седмицы лежала дома, окруженная всеобщей заботой - соседям сказали, что у нее сильная простуда. А меня бабушка на то же время заперла в сарае с сеном, дав одеяло и подушку. Первые два дня я провела в бреду, потом стало чуть легче. Каждый день ко мне приходила ведунья, выхаживала, поила водой. Больше никто не заглядывал: бабушка боялась заразы и не пускала ко мне сестрицу, что бы там не говорила Марида о том, что после переклада болезнь дальше не распространяется. И после того, как я пошла на поправку, с лицом у меня ничего худого не случилось - как было чистым, гладким, таким и осталось. Больше того, мне иногда приходило в голову, что, в пику тетушке, ведунья сделала с моей внешностью что-то ведовское, отчего многие стали говорить, будто бы после болезни я даже похорошела. Но вот шрам на руке остался. Грубый, неровный, похожий на веревку... Очень некрасивый. С ним ничего не могла поделать даже Марида. Таким уродливым он останется навек и красоваться на руке будет всю оставшуюся жизнь. Причем у обоих: как у того, кому делали переклад, так и у того, с кого снимали болезнь...
  Кстати, именно после переклада наша с Эри прежняя дружба распалась окончательно. И до того произошло что-то такое, лично для меня оставшееся неизвестным, отчего тетушка перестала пускать Эри к нам, а уж потом мы с ней стали и вовсе чужими. Не ссорились, но Эри с той поры явственно начала избегать меня.
  Спустя годы, уже после смерти бабушки, Марида научила меня делать переклад. "На всякий случай. Неизвестно, что нам в жизни в дальнейшем пригодится, а что нет", - как она сказала мне. Тогда же рассказала, что отныне, после единожды удачно сделанного переклада, ко мне уже не пристанет ни одна лихорадка, даже если я долго буду находиться среди людей, заболевших этой болезнью. Если у меня (не приведи такого Пресветлые Небеса!) вновь возникнет необходимость сделать переклад на себя, то проболею я всего сутки и в куда более легкой форме. Так что на память о болезни у меня остался некрасивый шрам на левой руке, да неприятные воспоминания.
  Что касается тетушки, то вот ее ведунья не любила, причем это чувство у них было взаимным. Тетушка больше не говорила о том, что Марида у нее "в кулаке", а у ведуньи при упоминании имени тетушки нехорошо загорались глаза. Хотя они при встречах и кивали друг другу головой, и даже улыбались, но чувствовалось, будь их воля, каждая с удовольствием бы стерла другую в порошок и пустила его по ветру...
  
  
  Глава 5
  
  Меня разбудили голоса и веселый птичий гомон. Открыв глаза, я увидела, что люди в обозе просыпаются и готовятся к отъезду. Утро, солнце, теплый рассвет... Сегодня снова будет хороший летний день. Снова над поляной плыл запах еды, но он больше не вызывал у меня отвращения. Наоборот, я бы не отказалась от завтрака и поскорее. Значит, я поправилась, и переклад прошел гладко. Замечательно! Особенно радует, что все закончилось так быстро. Обычно с момента переклада да выздоровления того, на кого делают переклад, проходит не менее суток. Хотя Марида как-то говорила мне, что отныне с лихорадкой мой организм будет справляться без проблем, но такого быстрого выздоровления я никак не ожидала! И хорошо, и замечательно! А есть-то как хочется! И желательно, чтоб еды в тарелке было побольше, и чтоб там мяса целая куча лежала! Уж сегодня я свой завтрак никому не отдам, пусть не рассчитывают!
  Рядом тихонько посапывал Дан, но выданной ему иголки ни у него в руках, ни рядом с ним я не увидела. Выронил где-то, дитятко непутевое. Я потрогала его лоб. Все в порядке, похоже, он здоров. От моего прикосновения он не проснулся, лишь что-то пробурчал во сне и повернулся ко мне спиной. Сторож называется! Дрыхнет без задних ног!
  Вен тоже был неподалеку, и опять рядом с ним вертелись обе тощие девицы. Они что, всю ночь не спали? Похоже на то. В мою сторону девицы даже не повернулись, полностью были поглощены разговором с нашим охранником. Спасибо вам, Пресветлые Небеса, кажется, никто ничего не заметил!
  Вода в реке была чистой и прохладной. Я умылась и напилась с огромным удовольствием. Покопавшись в одном из своих сундуков, нашла подходящую одежду. Та, что была на мне вчера, насквозь успела пропитаться горячечным потом...
  Переодевшись и закатав брюки до колен, снова вошла в воду. Хорошо...
  Кое-где над тихой рекой еще стоял легкий утренний туман. Если судить по нему, то денек сегодня будет жаркий! Как все-таки замечательно жить на этом свете! Тем более - здоровой!
  Подставила солнцу лицо, потянулась всем телом - теплые лучи такие ласковые! И небо такое чистое, что можно было без устали глядеть на эту дивную синеву! Проснувшиеся птицы так радостно выводили на разные голоса, что хотелось засмеяться в полный голос. На душе было хорошо, а все, что мешало этому, осталось во вчерашнем дне. Вот пусть все плохое там навсегда и остается! Впереди меня ждала дорога, новая жизнь, и из всего, что наговорила ведунья, исполнится лишь самое хорошее. Странное, пьянящее не хуже вина ощущение свободы... Конец домашнему рабству! Я сбросила прежнюю жизнь, как змея скидывает с себя старую кожу, и не хочу, да и не смогу возвратиться к ней! А интересно, с чего это я опять змею вспомнила?..
  - Как ты? Чувствуешь себя как? - Голос Вена за моей спиной.
  Ага, стоит рядом наш воин-защитничек, тоже босой, тоже по колено в боде и отчего-то в одиночестве. Как видно, отправил обеих девиц к родителям. Можно радоваться: высокородный снизошел до разговора с простолюдинкой, да еще и самочувствием интересуется! На какой бы сосне вырезать благодарственный знак в честь такого события?
  - Хорошо. Лучше расскажи, как ночь прошла? Из-за меня были какие проблемы? В памяти одни провалы...
  - Да как тебе сказать... Было пару раз, что ты громко говорить стала, но после иголки (тут Вена явно передернуло) сразу замолкала. Некоторые наверняка отметили, что на нашей телеге шумновато. Мне очень неприятно говорить тебе об этом... Пару раз было такое, что Дану пришлось обнимать тебя при свидетелях. Со стороны это выглядело очень... э-э... пикантно. Кажется, твоей репутации по нашей вине нанесен непоправимый ущерб... - Вен действительно был расстроен и ему явно было неудобно говорить мне это. - Я хочу сказать, что по первой же просьбе с твоей стороны или при любой необходимости, перед кем угодно я или Дан - мы оба можем засвидетельствовать твою порядочность и самые благие намерения. И в любом случае мы остаемся твоими должниками. Позже мы сумеем достойно и в должной мере отблагодарить тебя.
  Я расхохоталась, да так, как не смеялась уже много лет. Моя репутация! Слово-то какое!.. О том, как люди относятся ко мне, я перестала думать еще когда влюбилась в Вольгастра и позволила его матери смешивать меня с грязью. Дорогой Вен, моя репутация и в родном поселке несколько дней назад, после женитьбы Вольгастра, сильно пошатнулась, хотя и не по моей вине. Впрочем, не буду об этом вспоминать - все одно ничего не изменишь! Что касается обозников, то они уже не поверят никаким словам и уверениям: мы сами дали им повод думать о нас то, что видели их глаза. Да нам радоваться надо, что никто не заметил заболевшего в обозе! А что касается меня, то через несколько дней, в столице, мы расстанемся с возницами, и, скорее всего, никогда в жизни больше не увидимся. Так что пусть они думают обо мне, что их душе угодно. Но все же, хоть это и глупо, но было очень приятно узнать, что обо мне беспокоятся.
  - Это уже не имеет значения, но все равно спасибо. Не ожидала от тебя...
  - Прости, чего не ожидала?
  - Не думала, что могу услышать от одного из вас нечто подобное. Народ вы довольно высокомерный. Люди высокого сословия обычно не снисходят до объяснений или слов благодарности с простолюдинами.
  - Во всех званиях бывают разные люди. Я повидал немало и скажу тебе одно: в любом из сословий немногие отважились бы на такой шаг, как ты. Я немало слышал об этом способе лечения болезней, но сам с ним не сталкивался. Даже за большие деньги сложно найти добровольцев, согласных принять на себя чужую болезнь. Сама знаешь: после переклада выживают далеко не все. Да и не всегда они... ну, эти, из леса, идут навстречу просьбам людей.
  - Давай решим, что той болезни ни у меня, ни у Дана не было. Об этом поговорили и забыли. Я пообещала Мариде помочь вам добраться до столицы. Не знаю, что такое срочное вас там ждет и спрашивать не хочу. Сочтете нужным - скажете. А насчет благодарности... Единственное, что мне по настоящему требуется на этом свете, вы мне вряд ли сумеете дать. Ладно, спасибо за добрые слова. Надо идти Дана поднимать, а то он спит, как убитый.
  - Ну, кое в чем его можно понять. Он не спал почти всю ночь, вот его к утру и разморило. Да и ту, прошлую ночь, мы глаз не сомкнули. Ты, наверное, тоже.
  - Да уж, - рассмеялась я, - в ту ночь прогулка по болоту была незабываемой! Впечатления у вас от первой встречи со мной, тоже, думаю, не скоро изгладятся из памяти. Кстати, а ты сам хоть немного поспал этой ночью?
  - Отосплюсь позже. Я ведь солдат, привык спать тогда, когда есть время. Да и следить надо было за вами обоими, проказниками, - тут Вен весело хмыкнул, - как бы не согрешили ненароком! И за людьми в обозе тоже лишний раз приглядеть не помешает. Вот с дочками Драга и посидел, военные истории им рассказывал. Ох и надоедливые же девицы! А напугался я в позапрошлую ночь на болоте действительно крепко. Хоть мы и ждали помощи, но все равно такое твое... малоприятное появление было более чем неожиданным и даже пугающим... Скажем так: на первую красавицу вашей страны ты никак не походила!
  - Вен, я не хочу лезть не в свое дело, но все же с девицами будь поосторожнее. Если хоть одна из них положит на тебя глаз - не будешь знать, как отвязаться...
  - Об этом не беспокойся.
  Разговаривая, мы подошли к телеге, и я разбудила Дана. Мальчишку еле растолкали, так он крепко спал. Сменила все еще не совсем проснувшемуся парню повязку на шее (старые листья подорожника подсохли, пришлось привязывать свежие), осмотрела его рану на руке. Рука, конечно, распухла, но, тем не менее, порез затягивается. Мальчишка больше не смотрел на меня так высокомерно, видимо, смирился с моим неизбежным присутствием рядом. А когда Вен, посмеиваясь, спросил, как нам понравилась совместно проведенная ночь, мы вместе с Даном одновременно и от души поддали ему кулаками по спине, и, переглянувшись, расхохотались уже втроем. Забавно, но после такой ерунды ледок между нами оказался сломан.
  Единственное, что немного раздражало, так это взгляды и смешки обозников, но на это я старалась не обращать внимания. Тут уж ничего не поделаешь. Мы сами дали им повод для насмешек. Многие из возниц, тем не менее, игнорируя Дана, пытались еще и ухаживать за мной, подходили с разговорами. Девицы же косились весьма неприветливо, да и их мамаша, жена хозяина обоза, такая же тощая и бесцветная, как и ее дочки, фыркала мне вслед: "У-у! Бесстыжая! И бровью не поведет, срамница!". А, ерунда все это! У меня было прекрасное настроение, и, несмотря ни на что, давно я не чувствовала себя так легко.
  За день мы проехали несколько деревень и хуторов. По дороге то и дело встречались одинокие путники и возницы, не раз нам попадались встречные обозы. Иногда мы останавливались, и, после недолгих переговоров между собой хозяев обозов, шли дальше. Одной из новостей, которую нам сообщили проезжающие, было предостережение, что в последнее время в этих местах было несколько нападений на проезжающих, причем нападающие забирали не только товары и деньги, но и не особенно церемонились с ограбленными людьми.
  Уже к вечеру нам повстречался отряд конной стражи. Я почувствовала, как напряглись Вен и Дан, но стражникам, похоже, было не до нас. Поговорив с Драгом, хозяином нашего обоза, стражники поехали дальше, а Драг, собрав людей, велел всем быть внимательнее. Подтверждались ранее услышанные рассказы о нападениях на проезжающих. Оказывается, уже несколько месяцев как в этих местах объявилась шайка лихих людей. Было разграблено несколько обозов. Обозников убивали, а несколько случайно выживших свидетелей ничего толкового сообщить не могли, кроме того, что нападают разбойники ночью и оттого их лиц никто не видел. Кто они, сколько их - ничего не известно. За головы бандитов была назначена награда в золоте, причем довольно большая, но до сей поры поймать никого так и не сумели, так что бдительности и осторожности в дороге нам терять не стоило. После этой новости с людей стряхнулась сонная дрема, в которую все впали от размеренной и спокойной езды. Подумав, хозяин обоза объявил, что на этот раз на ночевку в лесу останавливаться не будем. Через пяток верст на нашем пути как раз находится небольшая деревня - там и заночуем.
  К деревушке подъехали, когда солнце уже почти совсем закатилось. Десятка два простых небогатых домов - обычное, ничем не примечательное селение, каких полно на любой дороге. Постоялого двора здесь не было, а поселковая стража состояла всего из трех человек, да и те вояками были лишь на словах: очень пожилые отставные солдаты, двое из которых мечтали лишь о том, чтоб им дали спокойно дремать на солнышке. Единственный более или менее годный к охране деревни солдат, способный хотя бы держать в руках оружие, показал нам за деревушкой место, где бы мы смогли остановиться на ночь. В таких маленьких деревнях проезжих обычно неохотно впускают в дома, так что за деревней, на большой поляне, и разместился на ночевку наш обоз. О разбойниках здесь были наслышаны и, как мне показалось, знали о них больше, чем говорили. Обычно в деревнях после заката солнца, да еще если к ним заглянули проезжие из других мест, люди собираются на гулянье, жгут костер, несут на продажу домашнюю еду. Смех, веселье, знакомства, долгие разговоры, поиск общих дальних родственников, обмен новостями... А здесь - нет! С наступлением ночи деревушка как вымерла. В домишках запирались двери и ворота, замыкались ставни. И это летом, в жару! Местные жители явно чего-то опасаются. Пока на костре готовился ужин, Драг распределил между обозниками, кто и когда дежурит ночью - не нравилось это место ни ему, ни нам.
  И опять был теплый летний вечер. Тишина, покой, безветрие, безоблачное темное небо, чудная летняя истома... Не шевелятся даже листья на деревьях, воздух пахнет травой и цветами. Кажется, все вокруг дышит лаской и нежностью; а усталому человеку сейчас не хочется спать - куда лучше просто сидеть и впитывать в себя тишину и умиротворение. Такие редкие по тишине вечера надолго западают в память, чтоб придти на память ледяной зимой и дать оттаять сердцу.
  Потихоньку людей стало отпускать напряжение, затем сами собой пошли разговоры, шутки, смех. Можно догадаться, кого из нас постоянно поддразнивали с подковыркой, вспоминая хвойный лес... Интересно, что им тот возница наплел? Похоже, от себя добавил немало, выдал желаемое за действительность, оттого и обозники ехидничают от души. А, не страшно! Дан, как всегда, отмалчивался, и мне приходилось не слишком умело отшучиваться за двоих. Девицы, как приклеенные, сидели около Вена и смотрели на него влюбленными глазами.
  Внезапно один из караульных подал сигнал тревоги. Люди сразу оказались на ногах. На поляну вьехала телега, а с ней двое верховых. Молодые, здоровые парни, лишь тот, что правил телегой, был постарше. Ничего себе, какой у нас караул внимательный стоит! Они там что, все как один дремать вздумали? Похоже, теплый вечер подействовал и на них... Дозорный, невысокий щуплый мужичок, увидел телегу лишь тогда, когда она на него чуть было не наехала! Эта же мысль пришла в голову почти всем, а растерянный караульщик попытался оправдаться тем, что угрожающе взял свою дубину наперевес, изображая из себя грозного стража. Ох и задаст ему позже хорошую трепку Драг! Впрочем, за дело.
  - Простите, люди добрые, что беспокоим вас, - сойдя с коня, заговорил один из верховых. - Бъем челом - просим разрешить встать на ночевку рядом с вами. Всю деревню обьехали, во все двери стучали - на постой никто не пускает. Боятся. А нас еще на дороге стражники о разбойниках предупредили, так что в лесу одни ночевать не решаемся. Кто мог знать о такой напасти, когда из дома выезжали? Мы ж не воины! А вдруг нападут? Тут и конец нам всем, да еще и товар побьют! Мы - гончары, везем на продажу глиняные горшки и кувшины. А у вас обоз большой, людей много, с вами не страшно. Мы тоже весь день едем, устали. Нам хотя бы до утра с вами пересидеть. А утром сами по себе поедем. Денег у нас немного, нечем за охрану платить.
  Крепкие, сильные парни. Простые бесхитростные деревенские лица. Обычная телега, лошади тоже далеко не скакуны. Внешне придраться не к чему. Может и верно такие же торговцы, как и обозники. Драг, поколебавшись, пошел к ним. Поговорил, откинул дерюгу, которой была накрыта телега, посмотрел на сложенный там товар и махнул рукой на самый край поляны - стойте, мол, там, а к нам не подходите. Парни радостно закивали головами и направились на указанное место. Когда телега проезжала мимо нас, я взглянула на спешившегося парня, и стало ясно, что мы на привале слишком рано расслабились и предались умиротворяющему покою. Думаю, спокойный отдых закончился. Парень же, ведя за собой коня, скользнул по мне заинтересованным взглядом и пошел дальше. Сидевший на телеге мужчина средних лет тоже цепко глянул на меня, потом отвел глаза в сторону. Пока они располагались в указанном месте, я прикинула, что в любом случае немного времени в запасе у нас есть.
  - Дан, не отходи от телеги. Кажется, отдыха у нас не будет. Вен, - громко позвала я охранника. - Вен, подойди сюда. Ты же обещал на привале сундук привязать покрепче, а то веревка совсем ослабла.
  Надо отдать должное Вену. Вздохнув: "А я и забыл!" - он отошел от надоедливых девиц и с заметной досадой взялся за веревку. Со стороны казалось, что он не знает, как отвязаться от требовательной хозяйки, загружающей его делами на отдыхе.
  - Что случилось? - негромко спросил он.
  - Иди к Драгу. Не исключено, что приехавшие - это именно те люди, которых ищет стража.
  - Объясни подробнее.
  - На одном из них рубаха коричневого цвета. На ней вышивка: схватка двух соколов. Так? Я не ошиблась?
  - Да. Я тоже обратил на нее внимание. Красивая вещь. Не заметить такую рубаху сложно.
  - Вот в ней-то и причина...
  В нескольких часах пути от моего поселка Большой Двор находится мелкое селение Луговина. Оно славится своими чудесными лугами, на которых растет удивительная трава. Усталые, больные животные, запущенные на эти пастбища, за несколько дней наливаются здоровьем, а сено, скошенное на тамошних полянах и заливных лугах, ценится настолько высоко, что по особому указу доставляется только в конюшни Правителя. За душистое сено и использование пастбищ платят хорошо, народ в Луговинах живет зажиточный. Года полтора-два назад один парнишка из Луговин заказал у меня рубаху, и обязательно просил, чтоб я вышила на ней двух соколов. С шитьем вопросов не возникло, но вот сокол... С ним вышли затруднения. Воробьи, синицы, снегири и другие птицы, что водятся в наших краях - их я, разумеется, видела множество раз, но как именно выглядит сокол, а тем более два, да еще схватившиеся между собой - об этом я имела представление лишь в самых общих чертах. Тогда парнишка нарисовал мне на бумаге чудную картину, причем рисовальщиком он оказался отменным. Эти дивные птицы так и просились на ткань. Ну а готовая работа настолько понравилась заказчику, что он, говорят, носил рубаху, не снимая. Славный был парнишка, хотя совсем молоденький... Как наш поселок не проезжал, все ко мне забегал с гостинцами - калеными орешками или заморскими фруктами в сахаре, и оставлял их мне, как я не отказывалась. Вольгастр, правда, к тому парнишке относился с заметной неприязнью... А вот сестрица мальчишку очень любила поддразнивать, все подсмеивалась, за кудрявые волосы дергала и требовала сказать, которую же из нас двоих он собирается посватать - не зря же, мол, бегает к нам без остановки, да тратиться без меры! А потом парнишка с несколькими односельчанами повез сено в столицу. Никто не знает, что произошло с ними на обратном пути. Известно только, что их всех нашли убитыми. Ни лошадей, ни денег, ни подарков родным при них не было. А с парнишки-заказчика, с единственного из всех, была снята рубаха. Как видно, вышитые птицы понравилась не только ему одному. Убийц так и не нашли. А сейчас я увидела эту рубаху на одном парне из той троицы, что попросилась к нам на ночевку...
  Это все я рассказала своим спутникам. Вен чуть помолчал, потом произнес:
  - Ты не спутала? А может, просто схожая одежда? Не исключено, кому еще эта рубаха понравилась и тот мог заказать такую же у другого мастера.
  - Он, конечно, мог это сделать, но свою работу я узнаю сразу. К тому же я могу перечислить тебе несколько особых примет. Например, парнишка в первую же неделю умудрился вырвать небольшой кусочек ткани на подоле и прибежал ко мне чуть ли не в слезах. На месте разрыва с изнаночной стороны я подставила лоскуток такой же ткани, и сверху вышила несколько соколиных перьев. Всмотрись в приехавшего парня, и ты увидишь справа, на рубашке, несколько вышитых перышек, как будто они в схватке выпали из крыла птицы...
  - Ну, предположим, на мой вопрос парень ответит, что купил рубаху по дешевке у проезжих людей. Это не доказательство. Хотя... В любом случае я пошел к Драгу, перескажу ему эту историю, правда, в несколько ином свете. А вы держитесь вместе. Дан...
  - Я понял, - откликнулся мальчишка, доставая из телеги пару небольших ножей и пряча их в рукава.
  - И еще: если начнется заварушка, обоим спрятаться под телегу!
  - Куда? - возмущению Дана не было предела.
  - Под телегу! Обоим! И сидеть там, не высовываясь! Ни в коем случае не лезть в драку. Дан, прежде всего это относится к тебе. Знаю, что такая просьба встанет поперек горла, но я прибегаю к твоему здравомыслию. Это не трусость, а вынужденная необходимость! Под телегой все же какая-никакая, а защита! Не хватало еще кому из вас быть раненым или, не приведи Всеблагой, убитым! Да и со стороны будет выглядеть странно, если неопытный деревенский мальчишка, которого ты изображаешь второй день, вдруг начнет показывать класс фехтования.
  - Но...
  - Мне так будет спокойнее. Отвечаете друг за друга. Случится что с одним - сниму голову с другого. Поняли? - И Вен неторопливо направился к Драгу.
  Тот распекал одного из возниц обоза за почти слетевшее колесо его телеги. При появлении Вена возница с облегчением отошел в сторону, а Вен с хозяином обоза завели разговор. Не знаю, но со стороны казалось, что они вели между собой неторопливую беседу и говорили о чем угодно, но только не об опасности, возможно, нависшей над обозом. Оба спокойные, даже Драг чуть улыбнулся. Но нет, не все у них так просто: одна из девиц сунулась было к ним, так отец ее шуганул прочь без разговоров.
  А приезжая троица тем временем стала располагаться на ночлег. Расстелили на земле дерюгу, достают нехитрую еду. У нас тоже ужин вот-вот будет готов. Я, непонятно отчего, стала прикидывать: все соберемся у костра - и бери нас сразу, кучей! Быстро стрелами всех можно положить. Если подъехавшие - это действительно лихие люди, то где же здесь лучники сидят? По кустам, не иначе... Я бы поставила людей вон там, и там, и... А впрочем, с чего это я начинаю лезть в те дела, где я ничего не понимаю? Хотя, кажется, что-то понимаю... Этого еще не хватало!..
  Меж тем Вен с Драгом уже разошлись в разные стороны, с обозниками говорят. Похоже, готовятся... Мы с Даном, как и приказал Вен, пока не будем пока уходить от телеги - кто знает, что будет дальше?
  - Дан, а что у тебя за ножи такие? - спросила я мальчишку.
  - Метательные. Я ими неплохо владею.
  - У тебя же правая рука ранена! То есть, я хотела сказать, располосована... Какой из тебя сейчас метатель!?
  - А я одинаково хорошо владею обеими руками. Ты от меня далеко не отходи. Мало ли что... - тут Дан весело улыбнулся. - Совместно проведенная ночь, знаешь ли, обязывает!
  - Ну что же, я ничего не имею против. Тем более, если нас объединяют столь... интимные воспоминания. Охраняй, любовничек!
  - Вас, моя прекрасная змеиная королева, я буду охранять столько, сколько потребуется!
  - Ага, сейчас я, значит, прекрасная? А кто недавно, впервые увидев меня у болота, от ужаса чуть не скончался на месте? Еще немного - и Мариде пришлось бы оживлять твой хладный труп!
  - Каюсь, - фыркнул мальчишка, - было такое дело... Тогда, скажем так, ты впервые произвела на меня убийственное впечатление. Этот волшебный хвостатый образ навечно отпечатался в моей памяти, как нечто неповторимое и...
  - Болтун! - помимо воли рассмеялась я.
  - Слушайте меня, - раздался голос Драга. Хозяин обоза стоял у костра, и его громкий голос разносился по поляне. - Все знают, что здесь опасно! Хоть ужин и готов, но к костру всем сразу не собираться. Подходите по одному, заполняйте тарелки и давайте назад, к своей поклаже. Спать по очереди. У костра находится лишь дежурный. Да смотреть по сторонам не забывайте! Всем ясно? Караульные меняются через два часа. И из тех, кто на часах стоит, чтоб глаз никто не спускал ни с леса, ни с кустов! Понятно?
  Да чего тут не понять? Недавней ленивой расслабленности среди людей уже не было. Обозники были настороже. Кажется, их всех успели предупредить о возможной опасности. Даже девицы не ходили за Веном, как привязанные, а, притихнув, сидели вместе с матерью на своей телеге. Напряжение было просто разлито в воздухе, чувствовалось во всем. Люди молчали, или негромко переговаривались между собой. Когда первый из возниц, держа в руках тарелку, подступил к костру, подал голос один из пришлых:
  - Погодите, мужики!
  К костру, держа в руках большой сверток, подходил тот самый парень в рубашке с вышитыми соколами. Извиняюще улыбаясь, он заговорил:
  - Если можно и если вы позволите, то нам бы тоже неплохо поесть горяченького! А за еду и за то, что пустили нас к себе, примите к ужину вот это от нас, - и он развернул сверток.
  На чистой холстине лежал обсыпанный чесноком и перцем большущий ломоть ветчины, при одном взгляде на розовые бока которого забурчало в желудке, а находившиеся неподалеку возницы непроизвольно проглотили набежавшую слюну. - Тут на всех хватит! А еще у нас есть с собой немного домашней бражки!
  Насчет бражки - не знаю, а что касается ветчины, то да, неплохо было бы съесть кусочек такой благодати! А ведь ветчина совсем свежая - и это на таком тепле. Обрезанный край даже заветреться не успел! Значит, отрезали ломоть от большого куска не более часа назад, а нам сказали, что провели в дороге весь день. Маленькая неправда. А тем временем Драг, забрав у парня приношение, сказал, усмехнувшись:
  - Ну что ж, за угощение спасибо. И мы вам завсегда у костра рады. Только просьба у меня к тебе будет, гостенек дорогой, - и Драг одним движением руки отсек длинным ножом от ломтя небольшую полоску вкусно пахнущего мяса. - Тебе, как гостю, даем первый кусок и просим отведать от твоего же дара.
  - У нас с собой еще такое же имеется - отвел руку Драга парень. - А это для вас.
  - Да нет уж, попробуй свой гостинец. Не обижайся, но мало ли что: вдруг испортился в дороге или протух подарочек твой.
  - Вы что, обидеть нас решили? С чего это вдруг? - стал задираться парень. - Мы же к вам с чистой душой...
  - Так и мы к вам с тем же! Не обижайтесь, но люди вы пришлые, мы вас не знаем. Просим присесть к нашему костру, рады вам будем, но до того (простите уж нас, времена сейчас такие!), попробуйте сами кусочек. Уж больно он хорош да свеж для жаркого дня. Интересно, в котором месте на телеге вы его так сохранить смогли?
  - Трин, перестань! Видишь, брезгуют! - подал голос один из троицы.
  Это был возница, тот, что правил лошадьми, когда они появились на поляне. Возница держался у края поляны, у своей телеги с горшками. Однако по голосу было ясно, кто здесь командует. - Не хотят принимать, забери ветчину назад, съедим сами.
  - Э-э-э, нет, - отвел в сторону протянутые руки парня Драг. - Да у нас даже в голове такого не было, чтоб от такой вкусноты отказаться. Все по законам гостеприимства - первый кусок положено давать гостю. Вы у нас гости нежданные, так вот вам от ваших же даров первый кусок и положен. Сами вот отказываетесь, ломаетесь... Не по закону!
  - Ишь ты, законник какой выискался! - на простоватом лице парня в чужой рубашке появилась неприятная ухмылка. - Что-то много вас сегодня таких умных по дорогам разъездилось!
  - Разные люди по дорогам ездят. Кто с добром, а кто и до чужого добра охотник великий.
  - Это ты о чем? - совсем уже нехорошим голосом спросил парень.
  - О том, что мы не знаем, с кем путь держим, с кем отдых делим. - Драг говорил спокойным, ровным голосом. - Да и вот еще что: красивая у тебя рубаха, парень. Я точь в точь такую же на одном знакомом парнишке видел, очень она ему нравилась. Перед нами ею хвалился. Хороший был мальчишка, жаль, что убили его лихие люди. И рубаха его любимая пропала. А сейчас гляжу и глазам своим не верю - она, родимая, на тебе надета! Только не надо мне говорить, что купил ее у незнакомых людей. Эта рубаха стоит очень дорого, а откуда такие деньги у простого гончара, которому, по его словам, даже нечем заплатить за охрану, и оттого они добираются до места сами по себе?
  Парень растерялся. Такое он явно не ожидал услышать. Но тут все тот же возница, постарше, снова подал голос:
  - Говорил же я тебе, Трин, чтоб ты не брал эту тряпку. Уж очень она приметная. Так нет, вцепился в нее, уперся рогом в землю: "Возьму, это мое, глянулась рубаха с первого взгляда, не уступлю никому!". Вот и нарвались! Ну, с этим позже разберемся... Значит так, обознички, - повысил голос возница, - слушайте меня внимательно. Поляна окружена моими людьми. Если жить хочется - отойдите все от своих телег. Вас мы не тронем, только добро, что на телегах, заберем. Вы же все бросайте оружие, собирайтесь в одно место и стойте там спокойно, без шума и воплей. Жизнь-то дороже будет всего вашего барахла. Ну, а ежели кто не послушается, за оружие схватится, то уж не обессудьте...
  - А я другое предлагаю, - все так же ровно заговорил Драг. - Вы, трое, останетесь здесь, с нами, до утра. Ну, как заложники, что ли. Я даю честное слово, что мы вас не тронем и даже утром отпустим. Слово купца твердо, а договориться можно даже с бандитами, если у них есть голова на плечах. Знаешь, почему? Мне не хочется своих людей терять, если схватка между нами будет. Не думаю, что вас много. Десяток, от силы полтора. Если сцепимся, вам плохо придется. У нас охранники - вояки опытные, и не таких дурных рубили, а вас вообще покрошат в мелкую капусту. Вы, конечно, нас больно лягнуть можете, да только в конце от самих ничего не останется. Скорей всего вы не воины, а так, с бору по сосенке собранные. И воевать не мастаки. Иначе с чего бы рисковать, проситься на ночевку, травить нас всех? То, что в ветчине яд, понятно сразу. В бражке, думаю, его тоже от души намешано. Привыкли проезжих людишек малой кровью, без боя, брать. Вам урона нет, и свидетелей не остается. А нас просто так не отпустите, мы ж вас в лицо видели и страже ваши личины быстро сможем описать. Хоть это мне и поперек души, но предлагаю разойтись по мирному. Время у вас будет уйти из этих мест куда подальше, пока стража за вас не взялась всерьез. Ну, так что решим?
  Над поляной повисла тишина, только слышно было, как потрескивают угольки в костре, да всхрапывают лошади. Затем возница, чуть усмехнувшись, сказал:
  - Ну что ж, люди добрые, не сложилось у нас общего ночлега. Раз не глянулись мы вам, то нам остается только уехать, а вы уж оставайтесь тут на ночевку. Спите себе спокойно, никто вас не тронет...
  - Ты меня или не понял, или не хочешь понимать, - все так же ровно перебил возницу Драг. - Вы все трое останетесь здесь, с нами, на этой поляне. До утра. Чтоб ваши друзья-товарищи на нас не напали.
  - Да кто ты такой, чтоб мне указывать? - в голосе возницы слышалась угроза. - Может, вы нас еще и вязать собрались?
  - Кто я? Я обычный проезжий человек, который в ответе и за людей под его началом, и за доверенный ему товар. Куда интереснее, кто ты такой. Если будете вести себя тихо в эту ночь, то утром спокойно уйдете, куда вашей душе угодно. Только сейчас присядьте поближе к нашему костру, чтоб ненароком во сне кто из вас в кусты не закатился, прямо к дружкам вашим. Сам же говорил, что они вокруг поляны сидят. Вот и не хочу, чтоб вас там, в темноте, вокруг поляны, больше на три человека стало.
  - Собирайтесь! - рявкнул возница своим парням - Мы уезжаем, а эти пусть что хотят, то и делают. Болтливы они больно, слушать надоело.
  - А я сказал - стоять! - повысил голос и Драг. Недавнего спокойствия на его лице уже не было. - И все трое - сюда, на середину поляны, к костру! И быстро! Иначе подстрелим!
  Я оглянулась. Несколько охранников стояли, прицелившись из луков в троицу приезжих. Напряжены: шевельнись кто из троицы, враз стрелами прошьют, медлить не станут. Поняли это и приезжие. Кто знает, может и прав Драг, что хочет без крови разойтись. Кажется, с этим согласны были и разбойники. Не знаю, чем бы все закончилось, может, и миром, но возница (явно разозленный тем, что из-за ерунды сорвалось такое, казалось бы, много раз проверенное дело), махнул рукой и закричал:
  - Давай!
  В ту же секунду из кустов вылетели несколько стрел, а парень в рубашке с соколом метнул невесть откуда взявшийся у него нож в Драга. Тот успел уклониться в сторону, и нож лишь чиркнул по руке. Тут же наши лучники пустили стрелы в разбойников на поляне, и, получив по нескольку стрел каждый, все трое упали на землю. На поляну с оружием в руках выскочили незнакомые люди, кинулись к обозникам. Кто-то из кустов стал посылать на поляну стрелы, но следует признать, что не очень точно. Мгновенно возникла схватка, сопровождаемая криком и бряцанием оружия. Вопли, женских визг, ругань... Дан, тут же позабыв обо всем, что говорил ему Вен, метнул нож в бегущего к нам огромного, заросшего неопрятной бородой мужика. Нож точно, по самую рукоятку, вошел ему в грудь. У мужчины на бегу подломились ноги, и он рухнул на землю совсем близко от нас. Я схватила Дана за руку и потащила его к телеге.
  - Дан, залезай под телегу! Просил же Вен сидеть там и не высовываться!
  - Вот пусть он сам туда и лезет! - огрызнулся Дан.
  Ответить я ему не успела. Перед нами возник еще один мужик, невероятно похожий на того, которого только что уложил Дан. Практически брат-близнец. Очевидно, он видел, как упал его товарищ, и сейчас бежал на нас с ревом, похожим на крик раненого животного. Дан метнул было второй нож, но попал только в огромную дубину, которой на ходу размахивал бегущий и от которой мальчишка едва успел увернуться. Мужик, рыча что-то непонятное, яростно пытался достать оружием Дана, разорвать его на куски, смешать с землей... Мальчишка отскакивал в стороны, уклонялся и ему пока удавалось уворачиваться от озверевшего разбойника, но бесконечно это продолжаться не могло. Не было уже и речи о том, чтоб спрятаться под телегой. И Вена рядом нет... Надо что-то делать!
  Я почувствовала, как снова на меня накатывает тяжелая, мутная волна ярости. Вспомнила предостережение Мариды: главное - не терять над собой контроль! И в то же время... Я не могу понять, что случилось дальше. Казалось, будто во мне проснулся другой человек, о существовании которого я не знала до этого момента. Сильный, властный, с железной волей и тренированным телом. Я прекрасно понимала, что мне надо делать, как поступить...
  Одним прыжком я оказалась у мужика на спине, обхватив рукой его шею, причем сжала горло с такой силой, что, думаю, у напавшего глаза полезли из орбит. Тот остервенело просипел что-то непонятное и попытался смахнуть меня со спины, да не тут-то было! Я все сильнее сжимала ему горло, не давая дышать, надеясь, что Дан успеет отбежать подальше. Но мужик окончательно решил сковырнуть меня со своей шеи и махнул дубиной. Хоть я и отпрянула в сторону, тем не менее, вскользь удар получила ощутимый. Вот тут я разозлилась, и, не отдавая себе отчета в том, что делаю, одной рукой схватила мужика за подбородок, другой - за затылок. Резко крутанула голову мужчины, чуть ли не повернув ее лицом к себе... Раздался противный хруст ломающихся позвонков, и мужик осел на землю, привалив своей тушей Дана.
  Вскочив на ноги, легко, как мешок с сеном, отшвырнула тело разбойника в сторону. Дан был жив, хотя и лежал с размазанной по лицу кровью Стоя на коленях, как могла в темноте, осмотрела его голову. Кровь шла из глубокой царапины на лбу, но больше никаких заметных повреждений, слава Всеблагому, у Дана не было.
  - Как себя чувствуешь? Что-то болит? Да скажи мне хоть что-нибудь, не молчи! - Я в испуге стала его трясти. - Дан! Произнеси хоть слово! Что с тобой?
  Мальчишка сидел на земле, потряхивая головой. Постепенно взгляд у него прояснился, и он чуть растерянно посмотрел на меня.
  - А где ... этот...
  - Да вот, рядом лежит.
  - Ты ... Что ты с ним сделала?
  - Кажется, я сломала ему шею... Крутанула слишком резко...
  - Не ожидал такого от женщины... Пусть она даже эрбат... От мужчины - еще куда ни шло, но от женщины...
  Ну, Марида, все же дождешься ты у меня! Кто тебя просил языком трепать? Сама мне твердила, что об этом молчать надо, и на тебе - выложила все ребятам! Нет, обещаю: при нашей с тобой встрече, моя дорогая, хоть один клок волос на голове, да я тебе выдеру!
  - Дан, давай договоримся на будущее раз и навсегда - я не хочу слышать это слово! Я такой же человек, как любой из находящихся здесь!
  - Прости, - растерянно сказал Дан. - Прости, я не хотел тебя обидеть.
  - Дело не в обиде. Марида сказала вам лишнее. Я просто не хочу слышать напоминаний о своей ущербности.
  - Не говори так о себе! Я... - и тут глаза у мальчишки расширились.
  Он растерянно дернулся вправо, а его рука стала искать на земле выпавший нож. Я не стала терять время оборачиваясь и узнавая, что же там творится, а просто упала на спину, крутанулась на ней, и с силой ударила ногами в том направлении, куда смотрел Дан. Не знаю откуда это взялось, но моими движениями будто руководил некто иной, настоящий воин... Удивительно, но таки попала! Перед нами, держась рукой за живот, стоял тот самый возница. В другой руке у него был короткий меч. Надо же, а главарь-то, оказывается, живой! Впрочем, это как раз понятно: судя по моим ощущениям от удара, у разбойника под рубахой оказалась надета короткая кольчуга. Стрелы, видимо, попали вскользь, а если и застряли где между звеньев, так мужчина их вытащил. Так вот отчего он был такой храбрый, в схватку не побоялся вступать! Эта же кольчуга смягчила и мой удар в живот...
  - Ах ты, стерва! - прошипел он. - Жаль, поздно тебя узнал. Уж так тебя тот парень расписывал, которому ты рубаху вышивала, дескать, какая красавица и умница, да как в сердце ему запала, что поневоле запомнишь! Я, когда через ваш поселок проезжал, то даже задержался в нем, чтоб только на тебя поглядеть. Нам надо было сразу отсюда уезжать, да что теперь об этом говорить! Из-за тебя у нас сегодня все наперекосяк пошло! За одно это убить мало! Ну, ты мне за все ответишь! Слушай сюда: сейчас ты пойдешь со мной, не то молокососа зарублю, да и тебе голову снесу!
  Мужчина стоял слишком близко к нам, и если я сейчас резко дернусь, то он успеет достать меня или Дана мечом. Вновь в душе заклубилась притихшая было темная ярость.
  Бедный парнишка с калеными орешками... Ну, погоди ж ты у меня! Посмотрим, кто до кого раньше доберется!
  - Не надо! Не трогай парня! - поднялась я с земли - Я и так пойду с тобой. Куда идти?
  - Э, нет! - зло ощерил зубы возница. - Сопляк, вставай! Быстро! Ты, стерва, пойдешь вперед, а я с мальчишкой за тобой. Если вздумаешь дурить, то парню не жить. Ну, давай, молокосос, вставай! Чего тянешь?
  Возница отвлекся всего на миг-другой, но мне этого хватило. Я метнулась в сторону, заскочила мужику за спину, уклонилась от взмаха мечом и уже привычно обхватила его голову, резко крутанув в сторону. Снова у меня под руками хрустнули шейные позвонки, и еще одно тело упало к нашим ногам.
  Говорят, когда впервые убиваешь человека, тебе становится плохо. Отстраненно вспомнилось, что об этом рассказывал кто-то из живущих в поселке старых воинов... Я же не почувствовала ничего. Вернее, почувствовала, только это было ощущение выполненного долга от понимания того, что я поквиталась за того славного парнишку из Луговин... Нет, ну надо же: только что сама, лично, убила двоих людей, пусть даже они и были разбойниками, а в душе у меня не ворохнулось даже оттенка жалости. Наоборот, даже интересно: сумею так же быстро прихлопнуть еще кого или нет? И вела себя так, будто я только тем и занималась каждый день, что сворачивала головы людям...
  Это были не мои мысли, не мои поступки! Казалось, телом руководил некто иной, настоящий воин. Будто этот человек внезапно проснулся во мне, и я послушно выполняла все то, что он приказывал сделать. Движения были четкими и быстрыми, будто отработанными сотни раз в бесконечных схватках и тренировках. Но человек был добрым, я чувствовала, знала, что его можно не опасаться... Кажется, именно об этом предупреждала меня Марида...
  Три бездыханных тела и я, перебинтовывающая Дану голову - такая картина открылась перед Веном, когда через минуту он прибежал к нам. Бой был сравнительно коротким и нападающих разбили наголову. Схватка между обозниками и бандитами уже закончилась. Одного взгляда Вену хватило, чтобы понять, что здесь произошло в его отсутствие. Он не стал впустую тратить слова, ругать нас за то, что мы его ослушались, не спрятались под телегу. Зато первое, что спросил, кивнув на тела убитых разбойников:
  - Ну, и как мы будем объяснять обозникам, что те беспомощные люди, которыми вы представились, сумели за несколько минут положить трех человек? Думайте побыстрее, сейчас сюда подойдут.
  Пресветлые Небеса, а он прав! Что же такое придумать? Я завертела головой по сторонам, и тут мой взгляд упал на одного из обозников. Это был тот самый невысокий караульщик, который чуть не прозевал появление бандитов на поляне. Он сидел на земле, тупо глядя в одну точку, а его дубина валялась рядом с ним. Кажется, его сбил с ног один из тех двух схожих между собой бандитов, что бежали на нас. Ясно, бедный мужик с перепуга впал в нечто, похожее на ступор. А ведь это как раз то, что нужно!
  К нам как раз подходили люди, и я, даже не закончив перевязывать Дану голову, бросилась к неудавшемуся караульщику.
  - Наш спаситель!
  Мужик ошалело глядел на меня, ничего не понимая. Кажется, он только что стал приходить в сознание, и мои восхищенные слова явились для него полной неожиданностью. Я же, бухнувшись на колени, расцеловала сидящего в обе щеки.
  - О, Пресветлые Небеса, какой же ты герой!
  Обращаясь к подошедшим обозникам, я взахлеб стала рассказывать, как на нас с Даном напал страшный разбойник и как храбро сражался с ним наш спаситель, какие он проявил чудеса храбрости, как лихо переломил ему шею дубиной! Как затем появился главарь бандитов, и как герой-обозник смело схватился даже с ним, все так же бесстрашно расправившись...
  Следует сказать, что у несчастного мужика с того времени, как напали разбойники, в памяти ничего не отложилось. От испуга или от неожиданности, он не помнил той картины, что разворачивалась перед его глазами, и с не меньшим удивлением, чем другие, слушал мой восторженный рассказ о его беспримерном мужестве и отваге. Однако перебивать тоже не стал.
  Драг с сомнением выслушал мои хвалебные отзывы. Видимо, у него были серьезные основания сомневаться в отчаянной храбрости обозника. Кивнул на первого из убитых, того, кого, с кем расправился Дан (нож из груди убитого мальчишка успел убрать).
  - А этого кто прикончил?
  - Не знаю, - растерянно сказала я. - Этого не заметила... Я от одного из них убегала и по сторонам не смотрела...
  Но долго разбираться с нами Драгу было некогда. Надо было уточнять, как пострадал обоз от нападения бандитов, а времени на это ушло немало. Драг оказался прав: напавшие разбойники не были хорошими бойцами. Получив достойный отпор, они сочли за лучшее сбежать как можно быстрее. Эти бандиты привыкли не к честной схватке, а к безопасному обиранию отравленных и убитых ими же людей. В коротком, безжалостном бою оказалось убито восемь разбойников (включая тех троих, что приехали к нам с отравленным мясом), двое раненых взято в плен, и еще трое-четверо подраненных сумели уйти в лес. Преследовать их не стали - в темноте, да в незнакомом месте лучше поостеречься. Отогнали врагов - и ладно. Из обозников и охранников тоже были ранено человек пять-шесть, но, хвала Пресветлым Небесам, не убито. Да и раны не смертельные, хотя некоторым и досталось довольно крепко. Ну, а что касается товара, то разбойники не сумели добраться даже до телег, и груз остался нетронутым.
  После того, как отхлынула первая горячая волна возбуждения боя, люди долго не могли успокоиться. Перевязывали раненых, приводили в порядок оружие, упряжь, проверяли телеги с грузом. Как следует связали обоих пленников и поместили их по разным сторонам поляны. Двое бородатых, крепких мужиков вначале грозили, требовали их отпустить, пытались припугнуть, рассказывая, что с нами сделают их друзья-товарищи, если не распутаем пленникам руки-ноги. Затем, видя, что никто их не боится, стали слезно упрашивать дать им свободу, клялись, что впервые в жизни пошли на разбойничье дело, просили пожалеть их малых детушек. Потом и деньги предлагать стали: дескать, припрятано у них, бедных, золотишка в тайном месте на черный день, так за свободу все отдать согласны. Ну, да на щедрые посулы никто особого внимания обращать не стал, так, приглядывали часовые за ними время от времени - связаны пленники были крепко, без посторонней помощи им ни за что не развязаться.
  Несмотря на то, что обозники отбились от бандитов, осторожный Драг выставил усиленные посты часовых на всю ночь. Как бы мы не радовались, а все же ушли в лес от мечей охранников несколько человек, и кто знает: не пришло бы кому из них в голову проверить защиту обоза во второй раз. Кроме часовых, остальные (даже раненые) собрались у костра. Все были возбуждены, вспоминали мгновения короткого боя. После того, как опасность миновала, прошедшие события и поведение людей во время схватки вспоминались со смехом. Кто-то припомнил, как перепуганные девицы с визгом носились по поляне, создавая дополнительную панику, как один из нападавших в конце боя спрятался под телегой и как его вытаскивали оттуда сразу несколько человек, как Вен схватился с одним из нападавших, неплохо владеющим мечом, и схватка между ними была ожесточенной...
  Но больше всех разговоров было насчет нашего героя-караульщика. Я с таким жаром и с такими подробностями рассказывала о его беспримерной отваге, что через какое-то время он и сам твердо уверился: трое убитых разбойников возле нашей телеги - дело его рук. А то, что подробности боя вылетели из головы - так в жизни, да еще в запале боя, и не такое случается! Постепенно он сам стал вставлять замечания в мое повествование, живописуя то, что я, по его мнению, не видела. В итоге вместо простого мужика получался могучий воин, способный сокрушить кого угодно, хоть полчища врагов! Возможно, этому способствовал кувшин с вином, которым Драг разрешил отметить победу. Я не возражала против такого развития рассказа. Чем меньше к нам внимания - тем лучше. Тут даже Дан не спорил, лишь молча кивал головой, подтверждая слова обозника.
  Так, за разговорами, смехом, радостью от чувства победы и прошла большая часть ночи. Под утро уставшие люди заснули, но долго отдыхать нам не дал Драг. Без всякой жалости он стал поднимать людей с рассветом - надо было собираться в дорогу, решать, что делать с пленниками. Однако, пока не сумевшие отдохнуть люди с неохотой просыпались, к нам пожаловали гости. Отряд конной стражи на всем скаку влетел на поляну.
  Оказывается, напрасно мы грешили на местных жителей. Им тоже давно поперек горла стояли грабители, которые обосновались в этих местах и до смерти запугали живущих окрест крестьян. Так что, как только бандиты получили достойный отпор, и раненые разбойники приползли в деревеньку зализывать полученные раны, так сразу же несколько молодых парней втайне оседлали лошадей и помчались в ближайший военный гарнизон. Гарнизон находился не близко, и ребята едва не загнали коней, но желание избавиться от вконец опостылевших бандитов оказалось куда сильнее крестьянской бережливости. Стражники, узнав новости, не медля бросились на зов, и в результате мы оказались избавлены от кучи проблем.
  Прежде всего, стражники прочесали деревеньку и скрутили там троих, ушедших было от нас после ночной схватки раненых разбойников. Их там же, в деревне, погрузили на одну телегу, взятую у местного старосты, и добавили к ним ранее плененную парочку. Затем на другую телегу, но уже на нашей поляне, сложили тела всех убитых. Как нам объяснили стражники, всех - и раненых, и убитых - всех следует отвезти в Стольград для опознания. Кстати, командир отряда конной стражи, мужчина довольно преклонного возраста, узнал парочку убитых разбойников и признал в лицо одного из живых. Оказывается, главаря давно разыскивали за несколько убийств, и еще я слышала, как командир выговаривает одному из пленных: "Ну, и куда тебя занесло, болван! Легких денег захотелось? Нет бы тырил по-прежнему кошельки на рыночной площади, так ведь понесло тебя, идиота, неизвестно куда! Теперь одними плетьми не обойдешься!"
  Отряд присоединился к нашему обозу и оставшийся путь до столицы мы проделали под усиленной охраной. Честно говоря, вначале я беспокоилась, не ищут ли местные стражи моих спутников, но, к счастью, такое даже не пришло в голову никому из стражников. Больше того: Драг, оказывается, был знаком с командиром конной стражи и рассказал ему о Вене, как о своем давнем боевом товарище, о том, что Вен - житель Луговин, и что именно он опознал бандитов на привале. Ну, а история схватки с разбойниками была описана в таких ярких красках, что мне оставалось лишь мысленно развести руками, слушая буйные фантазии обозников. В дороге стражник успел допросить пленных. Оказывается, это были именно те, за которых и была назначена награда, так что и обозников, и стражников куда больше занимал вопрос: когда они получат обещанные денежки и на что их потратят. Пока что было решено отметить это событие совместной шумной попойкой на одном из постоялых дворов.
  Лично мне стражники надоели в первый же день нашего совместного пути хуже горькой редьки. Не знаю, что там каждый из них о себе думал, но лихое гарцевание стражей самого разного возраста вокруг нашей телеги стало выводить меня из себя. Почти каждый из них счел нужным пригласить меня в Стольграде на будущую вечеринку на постоялом дворе, причем, опять-таки, почти каждый клялся при этом, что он холост, одинок, неприкаян и его дом нуждается в хозяйке. Кое-кто из стражников, наслушавшись обозников, пытались было распускать руки, но я быстро сумела поставить нахалов на место. Правда, от их назойливого внимания это не спасало. Попытавшемуся было вмешаться Вену пришлось позже втолковать: в нашей стране считается правильным, если женщина сама, без посторонней помощи, сумет постоять за себя. Мужчине стоит вмешиваться лишь тогда, когда или она его об этом попросит, или же если обстоятельства сложатся так, что мужчина сочтет необходимым прийти на помощь женщине. Пока в его вмешательстве нет нужды и не стоит лишний раз показывать незнание местных обычаев. Вен лишь развел руками, признавая мою правоту.
  На замотанного в бинты Дана никто не обращал ни малейшего внимания. Девицы, насмотревшись на скачки стражников возле нашей телеги, отныне окончательно не желали замечать мое присутствие рядом с ними. Более того: они демонстративно отворачивались, если я оказывалась рядом, и зло бурчали мне вслед что-то, похожее на "У-у, всех мужиков за собой перетаскала, нахалка!". Сами же они, как приклеенные, ходили за Веном, и, кажется, он уже еле сдерживался, чтобы не отправить их куда с глаз подальше. Ну, на это ты, парень, напрасно надеешься - девицы так просто от тебя не отстанут, тем более, ты сам явно приглянулся их отцу в роли будущего зятя.
  Деревушки, поселки, небольшие города - через все это проходил наш обоз. Мне нравилось то, что я видела. Как будто заново открывала мир для себя, и это оказалось весьма увлекательным занятием. Сейчас, когда Вольгастр перестал быть центром моей жизни, для меня явилось приятной неожиданностью, что я привлекаю внимание мужчин и даже рискну предположить, что не в шутку нравлюсь многим.
  И еще. Я так давно, наверное, целую вечность, не смотрела на небо, все больше в землю или же на очередную работу, лежащую перед моими глазами... А сейчас, сидя или лежа на телеге, я просто не могла оторвать от неба взгляд. Какое оно красивое, бездонное, и как может менять свой цвет! А за игрой переменчивых облаков можно, оказывается, наблюдать часами, и надоесть разворачивающаяся перед глазами картина никак не может. О, Пресветлые Небеса, как могла я раньше не обращать внимания на такую чудную картину?! Вот так понемногу и выясняется, как бесконечно многого я была лишена по воле родных...
  На последнюю ночевку перед приездом в Стольград мы встали не одни. На месте отдыха было еще несколько обозов - сказывалась близость большого города. Плененные разбойники были в центре внимания всех, кто оказался в тот момент рядом с нами, а обозники - те и вовсе ходили в героях. Вновь и вновь звучал рассказ о прошедшем бое, и каждый раз он обрастал все новыми красочными подробностями.
  Я, в очередной раз слушая эту историю, помалкивала по одной простой причине: как мне казалось, командир отряда стражников проверяет историю нападения бандитов на наш обоз и, с улыбкой, с шутками, но всю дорогу исподволь выспрашивал каждого, вновь и вновь повторяя вопросы. При этом делал вид, что у него не очень хорошо с памятью - возраст, мол, такой подходит, что все начинает забываться, даже то, что услыхал недавно. Ну да, конечно, забудет такой хоть что-то из услышанного! Был бы без головы, не было б в его отряде такой жесткой дисциплины - стражники у него вышколены как надо. Да и возраст еще далеко не тот, когда провалы в памяти растут, будто грибы после дождя. И что ему в той истории не нравится?
  В нашей стране (как, думается почти в любой другой), имеется две разных стражи, каждая со своими правами и обязанностями: тайная стража и стража, следящая за порядком и законностью. К ней, к этой страже, обращались, если где появлялось неладное: покражи, драки, ссоры, непорядок... Да мало ли обязанностей у тех, кто занимается поддержанием порядка и следит за тем, чтоб жители страны спокойно спали по ночам, не опасаясь ни за свою жизнь, ни за скопленное имущество? Не знаю, как в других местах, но в нашем придорожном поселке без постоянного присутствия стражников жизнь не была бы столь тихой. Мы же не знаем, кем именно могут оказаться проезжающие люди... Так что в Большом Дворе стражники относились к самым уважаемым людям.
  Совсем иное дело - тайная стража. О ней мы знали совсем немного. Слыхали, что власть у той стражи немалая, ничем обычной страже не уступающая. А занимается та стража тем, что государственных изменников ловит, да за безопасностью государства следит. Слухи о той страже ходили темные: мол, не приведи Всеблагой с ней столкнуться, а уж тем более связываться! Если заподозрят в человеке предательство, то плохо тому придется. Если с обычными стражниками провинившемуся, бывало, удавалось договориться, чтоб шума не поднимали да не наказывали сильно, то с тайной стражей подобное не проходило. Но это все слухи...
  Интересно, командир отряда стражников, с которым мы едем - он из обычной стражи, или из тайной? Если из тайной, то тем более стоит быть настороже - неизвестно, что от такого можно ожидать. Тут главное: не ляпнуть невзначай что-нибудь такое, к чему он может прицепиться. Мне же особо стоит быть внимательной - еще скажу что не то про парней, так потом сама же рада не буду. А я ведь так по сей день и не знаю, кто же они такие - мои спутники, почему ничего не рассказывают о себе, зачем им так срочно надо в столицу...
  И вот что меня радовало - мои руки. Марида и здесь была права. За время пути и недолгого отдыха от работы кисти рук изменились в лучшую сторону. Постоянные ранки от игольных уколов стали исчезать, трещинки подсыхать, и ладони уже не выглядели распухшими. Конечно, того, что они натружены сверх меры - этого не спрятать, но и того безобразия, что творилось с ними раньше, сейчас уже нет. Во всяком случае, прятать их в длинных рукавах мне уже было без надобности! Может, позже и перстенек какой налезет на палец... Хорошо бы!
  С раннего утра отправились в путь и, по расчетам Драга, во второй половине дня мы должны были дойти до Стольграда. День оказался жаркий, и от пыли, поднимаемой на сухой дороге, постоянно хотелось пить. Дорога, и без того далеко не пустая, становилась гораздо оживленнее. Все чаще нам встречались телеги, обозы, путники, все больше было распаханной земли, меньше лесов. На дороге мы уже давно были не одни. Со всех сторон обоз окружали люди, повозки, и их количество постоянно росло. Как речку питают ручейки, так и на центральную дорогу с небольших грунтовых дорог и тропинок входили и въезжали люди, и почти все направлялись в одну сторону - в столицу. Нередко стали попадаться и спрятавшиеся за высокими заборами богатые поместья высокородных дворян или просто состоятельных людей. Дорога, укатанная тысячами телег и утоптанная бесчисленным количеством людских ног, постепенно превращалась из привычной грунтовой в красивую, мощеную камнями твердь. Когда же, наконец, после долгого пути, вдали, в жарком дневном мареве, показались высокие стены Стольграда, окруженные со всех сторон садами и небольшими домишками, я почувствовала облегчение: все, наконец-то мы у цели!
  Однако, как выяснилось, радовалась я рано. У распахнутых ворот при въезде в столицу стояла огромная очередь. Стражники поверяли телеги, иногда просили открыть сложенную там поклажу, следили за людьми, стоящими в очереди. Исключения не делали даже для высокородных - в общем ряду стояло и несколько карет. Здесь же, в воротах, бралась плата за проезд в город. Даже на мой неискушенный взгляд стражи было многовато, и следили они за приезжими не просто по долгу службы, а крайне внимательно, и не обращали никакого внимания на недовольство и шум окружающих. Сворачивать с дороги нам было уже поздно - только привлечем к себе излишнее внимание, да и не имело смысла: понятно, что у всех без исключения городских ворот проходила такая же проверка.
  Драг направил было обоз к хвосту очереди, но командир отряда стражников повел нас через толпу, прямо к воротам, расталкивая скопившихся людей. Шум, ругань... И без того раздраженные долгим ожиданием, стоящие в очереди люди давали нам дорогу с явной неохотой, так что, когда мы сумели пробиться к воротам, прошло немало времени. А вот там нам повезло. Стражники, дежурившие на входе в город, узнав, что на нашем обозе доставлены несколько разбойников, за головы которых назначена награда, пропустили телеги на досмотр без очереди. Пока Драг платил за въезд в город, подсчитывая с одними стражниками количество повозок, другие стражи выборочно осматривали товар и профессиональными взглядами косились на обозников. Во взглядах был и оттенок уважения - все же мы вступили в схватку с разбойниками и вышли победителями. И в то же время стражники привычно скользили взглядами по нашим лицам - нет ли здесь кого из объявленных в розыск.
  Так, хотя все и идет гладко, не помешает отвлечь охрану, а заодно хорошо бы узнать последние столичные новости. Не большая я до них любительница, правда, да это пригодиться может. К нам как раз подходила небольшая группа стражников, человек пять.
  - Скажите, парни, а что, здесь всегда такое столпотворение? - как можно более наивным голосом спросила я. - Честно говоря, думала, в столице все так же, как у нас в поселке - доехал и уже на месте! Вот уж чего не ожидала, так того, что здесь на входе окажется такая толчея! А жара какая! - Я расстегнула несколько верхних пуговиц на рубашке и стала усиленно обмахиваться. - Как вы тут целый день находитесь, да еще в таком шуме, духоте, давке - ума не приложу! Устаете, наверное? Бедные...
  Этого вполне хватило для того, чтобы стражники остановились возле меня. Похоже, им действительно до смерти надоела толкотня вокруг, и они были рады отвлечься и почесать языком хоть ненадолго. Мужички попались игривые, и уже скоро я была в курсе всех последних новостей столицы. А также мне наперебой и с довольно сальными шутками советовали, где лучше остановиться симпатичной, еще далеко не старой, но одинокой путешественнице, и заодно со смехом предлагали лично довести до постоялого двора, а не то, мол, по дороге туда без провожатого я могу заблудиться... И с шуточками интересовались, не стоит ли мне нанять охранника на темное время - одной ночью, без защитника под рукой, женщинам бывает ой как страшно! Да и мало ли какую помощь в темное время могут оказать одинокой женщине доблестные защитники! А они на то и стража, чтоб безотлучно находиться при испуганной даме и безотказно являться по первому зову хоть днем, хоть ночью, и при том проявлять чудеса героизма и отваги...
  Но долго поболтать не дали. Услышав смех, начальник караула быстро разогнал развеселившихся сверх меры стражников по местам службы, а мне довольно сердито посоветовал побыстрее уезжать и не отвлекать служивых людей от дела. Нас почти без досмотра пропустили в город. Ни на Дана, стоявшего подле телеги, ни на Вена, сидящего на Медке, никто из стражников не обратил внимания.
  Стольград, как и ожидалось, меня поразил. По сравнению с ним наш поселок выглядел маленьким и тихим. Здесь же широкие улицы, дома не только деревянные, но и каменные, толпы людей на мощеных улицах, шум, гам, толчея... Интересно! Непривычно мало зелени и много иноземных людей, причем некоторые из них самой неожиданной наружности. На некоторых улицах так много и карет, и людей, и телег, что наш обоз плетется еле-еле. Цокот копыт по мостовой...
  В воздухе чем только не пахнет! Здесь что, плохо убирают на улицах? Мое внимание привлекли люди, украшающие яркими бумажными цветами и пестрыми лентами высокий каменный дом. Надо же, и соседний с ним дом уже украшен, и еще многие на улице...Интересно, а для чего это им надо? У нас в Большом Дворе так обычно дома украшают лишь перед свадьбой или иным праздником. Если и здесь придерживаются тех же обычаев (а, судя по всему, так оно и есть), то кто же женится? По какому поводу праздник? А впрочем, об этом предстоящем в скором времени веселом событии мне только что рассказывали стражники...
  Долго смотреть по сторонам мне не дали. Конные стражи, сопровождающие нас последние два дня, распрощались и направились по своим служебным делам вместе с поникшими пленниками и телами погибших разбойников. Драгу с обозом нужно было ехать туда, где его уже ждали хозяева товаров, которые он благополучно довез, несмотря на все трудности дороги. Ну, а мы хотели было помахать рукой на прощание Драгу и его семейке и сами по себе податься в сторону, да не тут то было!
  Обе девицы, при молчаливом согласии родителей, решили проводить нас, как они выразились: "До места, и помочь устроиться", - и никакая сила не могла свернуть их с намеченного пути. Обе без приглашения уселись на нашу телегу, даже не думали слезать с нее. Мне кажется, что ни Вен, ни Дан не ожидали такой настойчивости от посторонних девиц.
  Вот только этих двух куриц для полного счастья нам еще не хватало, чтоб они без конца мешались и путались под ногами! Вен, не зная, что делать, умоляюще смотрел на меня. Дорогуша, интересно, а нет ли твоей вины в том, что девушки не желают уходить? Ведь говорила же тебе, бестолковому - будь с ними поосторожнее! От некоторых особ отвязаться весьма сложно. Но, кажется, мои предупреждения пошли коту под хвост... Орел ты наш сизокрылый! Едва успел после рабского каравана в себя придти - и на тебе! Ну, мужики, ничего-то вы понимать не хотите! Чуть с души отлегло - и вперед, напролом! Недаром девицы друг на друга злыми кошками поглядывают и отходить от Вена даже на один шаг не желают ни за что на свете. Что теперь делать прикажешь?
  Однако мне эти две пересушенные селедки до смерти надоели еще в дороге, и терпеть их присутствие в дальнейшем не было ни малейшего желания. Без долгих разговоров я схватила за руки обоих девиц, сдернула с телеги, без разговоров оттащила в сторонку и там им доходчиво объяснила, что нечего бежать за парнем, когда он вас не зовет. У многих мужиков это вызывает только раздражение. Пришлось втолковать, у любого человека могут быть свои дела, о которых другим до поры, до времени знать не положено. А так как именно я наняла себе охранника, то до окончания сегодняшнего дня Вен должен выполнять свои обязанности, если не хочет остаться без оплаты, и раньше срока опускать его я не намерена. К тому же, туда, куда я сейчас намерена отправиться, посторонние люди мне никак не нужны. Наоборот, если вы, бестолковые, увяжетесь за нами, то будете только мешать. Так что, милые девушки, не обижайтесь, но сейчас я вместе с охранником еду по своим делам. Что же касается вас...
  Хотите, скажу правду? Если вы действительно кому-то будете нужны - вас найдут, а если нет, то тут уж вам, девоньки, ничего не поможет. Если не верите, то я тому наглядный пример: так же, как и они, надоедала своему парню, проходу ему не давала, и в результате он предпочел меня другой (тут на кислых лицах девиц появилось донельзя довольное выражение). Ну, а если человек так понравился, что его упускать не хочется, то тем более не стоит надоедать без меры, а стоит поступить умней. Лучше узнайте у парней, на каком постоялом дворе они остановятся, и вечерком, попозже, загляните туда - например, для того, чтоб пригласить на гуляние, или еще какую причину придумайте. Мужчины за день все свои дела переделают и будут рады развеяться. Толку от вечернего посещения будет куда больше, чем сейчас от бесконечного мельтешения перед глазами. Последнее предложение девицам пришлось весьма по вкусу, и они даже изволили мне улыбнуться, после чего, приободренные, кинулись выяснять у Вена, где же вечером им его искать. Надеюсь, парень, у тебя хватит сообразительности отправить девиц на тот постоялый двор, где ты и близко не покажешься!
  - Ну, и куда же вы теперь направляетесь? - спросила я парней, когда мы, наконец, благополучно отъехали прочь от обоза. - Ладно, не спрашиваю, все равно не скажете. Отвезите меня тогда к храму пресветлой Иштр. Обычно женщины, путешествующие одни, без спутников, останавливаются в гостевом доме при этом храме. Там и попрощаемся. Ну, а если вам требуется, чтоб я что-то еще сделала, то говорите сейчас. Все же я обещала Мариде о вас позаботиться.
  Драг и Вен переглянулись между собой. Кажется, у них уже все было решено заранее. Затем Дан, вздохнув, сказал:
  - Помощь от тебя нужна. И немалая. Больше того: боюсь, без тебя мы не сможем обойтись. Никак не сможем.
  - Лия, мы и так многим тебе обязаны, - вступил в разговор Вен. - И поверь, если б это было возможно, то мы бы постарались оградить тебя от многих неприятностей, которые могут грозить, если сейчас начнешь помогать нам. Это действительно опасно и может аукнуться тебе немалыми проблемами в будущем.
  - Так может, вы мне скажете для начала, в чем дело? Ну, а насчет возможных проблем в будущем... Это просто смешно. Знаю, что Марида рассказала вам, что я - эрбат, так что будущее, если ничего не изменится, и так мне ничего хорошего не обещает.
  - Если так, то сегодня же, но чуть позже, мы тебе все расскажем. Раз ты согласна нам помочь, тогда сделаем вот что: доставай то письмо к местной лекарке, что тебе дала ваша ведунья и поехали к ней. Раньше я бывал здесь и помню, где она принимает больных.
  Хорошо, что Вен знал, куда надо ехать. Будь я одна, то легко могла бы запутаться в переплетениях улиц, а шум и гам вокруг окончательно сбивали меня с толку. И все равно, мне нравилась атмосфера веселья, царящая в городе, а красиво украшенные дома добавляли праздничного настроения. Возможно, поэтому мне бросилось в глаза, что Дан сидел весьма мрачный. У него за последний час явно испортилось настроение. Еще час назад торопился в столицу, был радостно возбужден, а сейчас сидит, угрюмый донельзя. Что его так расстроило? У меня же, наоборот, на душе было весело и очень хотелось вывести парня из внезапно напавшего мрачного состояния. Ничего лучшего не пришло в голову, чем спросить его, кивнув в сторону очередного высокого дома, где с крыши спускали яркие ленты:
  - А у вас в Харнлонгре есть такой обычай - дома перед свадьбой украшать?
  - Что? Ты о чем? - Дан с каким-то непонятным выражением посмотрел на меня.
  - Как это о чем? Я, как только ты впервые заговорил со мной, сразу же по говору поняла, откуда ты родом! Мне стражники рассказали, что на днях состоится свадьба дочери Правителя и принца Харнлонгра. По этому поводу и город украшен. В день свадьбы обещают этот, как его... а, вспомнила, фейерверк, правда, я не знаю, что это такое, и большие народные гуляния.
  - Да...
  - Что, да?
  - Это значит, что и у нас в стране имеется такой же обычай: украшать дом перед свадьбой, - вмешался в наш разговор Вен. - А еще что тебе об этой свадьбе стражники рассказали?
  - Да так... Сказали, что посольство и свадебный поезд прибыли в нашу столицу три дня назад. Вчера состоялось знакомство жениха с невестой. Через пару дней обручение. Потом еще несколько дней - и свадьба.... Да я, честно говоря, об этом особо и не расспрашивала.
  - Значит, знакомство состоялось?
  - Мне, во всяком случае, так сказали.
  - Ясно.
  Дан, с непонятным мне ожесточением, стал разматывать повязку на горле. Правильно, надобность в ней отпала, и сейчас не стоит привлекать к себе излишнее внимание. С головы повязку тоже, пожалуй, стоит снять - надеюсь, что полученная им царапина уже подсохла и кровоточить не будет.
  Домик лекарки находился рядом с большой рыночной площадью. Неподалеку от него, среди множества телег, как пустых, так и заполненных мешками, сундуками и корзинами, отыскалось местечко и для нас. Пока слушала объяснения Вена, что мне следует выяснить у лекарки, успела немного отряхнуться от дорожной пыли - все будет не так заметно, что я только что с дороги.
  - Все запомнила?
  - Более или менее.
  - Ну, давай, иди. Учти, если ты не выйдешь оттуда в течение получаса, к лекарке пойду я. Ну, а там уж видно будет...
  Надев на палец золотой перстень-печатку, который мне дал Вен, я направилась к двери. Уже у входа в дом лекарки я оглянулась, ища глазами нашу телегу. Ну да, обычное зрелище при любом рынке: ничем не отличающаяся от других телега, двое усталых, покрытых дорожной пылью людей. Любому ясно, что они только что приехали и сейчас ждут того, кто пошел узнавать о ценах на привезенный товар, или же дожидаются хозяина, которому доставили груз. Хорошо, внимания к себе они никак не привлекают.
  Постучавшись, открыла боковую дверцу в воротах. Маленький чистый дворик, лавочка у крыльца. Звякнул колокольчик, сообщая хозяевам, что кто-то заглянул к ним в гости. На звук колокольчика на крыльцо вышел здоровенный молодой парень и махнул мне рукой, мол, посиди пока, заняты мы сейчас, позже позовем. На скамеечку я, конечно, присела, но в голове был вопрос: что такой крепкий парень делает у лекарки? Кто это такой - сын, ученик? А может охранник? При таком телосложении сын нашел бы себе другое занятие, куда более интересное для молодого парня, чем перетирать порошки пестиком в ступке. Ученик? Парень по возрасту явно великоват для обучения, да и как-то не вяжутся между собой такой здоровяк и сбор трав, да выкапывание корешков на лугах. Потом, в его возрасте обычно уже сами больных принимают, а не учебу проходят. Охранник? Не думаю, что здешняя лекарка зарабатывает столько, что ей для вырученных денег охрана требуется.
  Снова звякнул колокольчик. Во двор зашла женщина, катящая за собой тележку с сидящей в ней девочкой лет десяти. Одно из колес тележки попало в глубокую ямку у ворот, затем, как и следовало ожидать, тележка вместе с девочкой застряла прямо в воротах. Отчего-то эта картина напомнила мне давние годы, сестрицу Даю, когда у нее, у маленькой, отказывали ноги... Тогда я тоже возила ее и по двору и дому на тележке...
  Меня вихрем снесло со скамейки, и я подхватила девочку на руки, чтоб матери было легче разобраться с тележкой. Девочка была легонькая, но все же я присела с ней на скамейку: не стоит лишний раз носить на руках ребенка - мало ли чем девочка болеет. У Даи, когда она заболевала, одно время было сильное головокружение, когда ее брали на руки.
  - Спасибо, - к нам подошла женщина с высвобожденной тележкой. - Вот сколько раз сюда не хожу, а каждый раз колесом тележки попадаю в эту ямку, причем она все глубже и глубже становится.
  - Бывает, - улыбнулась я, искоса рассматривая женщину, присевшую рядом со мной на скамейку. Лет сорок, может, чуть больше. Простое, располагающее лицо. Одежда далеко не новая, но чистая, кое-где аккуратно подштопанная. Ожерелья на шее нет. Значит, вдова.
  - А я тебя здесь раньше никогда не видела, - вмешалась в наш разговор девочка. - А вот мы с мамой сюда часто приходим. А какая вышивка у тебя на рубашке красивая! Ты сама вышивала? А я тоже очень хочу научиться вышивать, да только мама говорит, что обучение стоит очень дорого... А у меня ноги не ходят. Мама говорит, что с рождения. А ты с чем пришла лечиться?..
  Славная малышка. Миленькая девочка, внешне похожа на мать. Глаз на болезни у меня наметанный после стольких лет. Видимо, у нее паралич. Сестрицу, когда в детстве отнялись ножки, я лечила особым растиранием с травяными мазями. Не знаю, поможет ли это девочке, но попробовать бы стоило. Впрочем, здесь моих советов не спрашивают...
  - Хватит стрекотать, болтушка, - улыбнулась женщина. - Лучше давай назад, на тележку сядем. Надоела, наверное, женщине.
  - Нет, что вы! Я очень люблю детей!
  - У тебя у самой-то есть детишки?
  - Нет.
  - Ничего, успеешь еще детьми обзавестись. Молодая еще. Хотя тебе можно бы уже и начинать о них подумывать... Да и не замужем ты, как я погляжу! А чего же тянешь? Время не упусти, как я сделала в свое время. Детишки у тебя должны родиться чудные, красивые, и тебе и миру на радость.
  А мне как по сердцу резануло - будут ли они у меня когда-нибудь, дети? Если мне жить осталось не так и много, то, как это не звучит жестоко, не стоит давать жизнь сиротам, которые после смерти их матери не будут никому нужны. Насмотрелась я на такие истории. Не стоит этим забивать себе голову напрасными надеждами: не бывает детей у подобных мне... Да и вообще об этом думать не стоит. Пока я в своей жизни ничего изменить не в состоянии...
  Из дверей лекарки вышла старушка, держа за руку маленького мальчика, другая рука которого была на перевязи. Вновь выглянул все тот же здоровяк.
  - Ну, кто там еще сидит? Идите поскорей, не до ночи же заниматься с вами!
  Я посмотрела было на женщину с девочкой, но та замахала руками.
  - Идите, идите, я хоть передохну здесь на скамеечке несколько минут. Пусть тележка и не тяжелая, но ходить с ней на такой жаре...
  Заходя в дом, я услышала, как здоровяк говорил хозяйке:
  - Девка какая-то пришла. После нее еще женщина дожидается... Та, что свою девчонку на тележке возит, ну ту, которая не ходит...
  Лекарка принимала людей в большой комнате, все стены которой сплошь были уставлены шкафчиками и полками с бутылочками, пакетиками, корешками, увешаны связками трав. Это была крепкая женщина лет пятидесяти или немного старше, с темными волосами без единой полоски седины. Она устало глянула на меня.
  - С чем пожаловала?
  - Видеть плохо стала. Наша поселковая ведунья ничего сделать не могла, как не пыталась. А я как раз в Стольград собиралась, к родне, вот она меня заодно к вам и послала. И письмо к вам дала, - я вытащила из кармана заранее приготовленное письмо. - Вот оно. Может, мне рассказать для начала, что...
  - Не гоношись, - сказала женщина, распечатывая письмо. - Сама все пойму, не надо шуметь у меня над ухом.
  Читала она его долго, вдумчиво, как будто что-то изучая. За это время на лице женщины не дрогнул ни единый мускул: оно осталось таким же усталым. Дочитав, лекарка бросила письмо на стол рядом с собой и повернулась ко мне.
  - Ну, давай посмотрим, что за беда у тебя.
  Пока осматривала мои глаза, я искоса поглядывала на здоровяка. Он, как бы между прочим, подошел к нам, и, как ему казалось, незамеченный никем, читал, что написано в письме. Любопытный ты наш! Быстро с чтением управился, снова от стола отошел. А там и всего-то десятка полтора строчек набросано неровным почерком, что ж лекарка его так долго изучала?
  - Ну что же, - сказала женщина, - попробуем для начала полечить тебя травушками. Кажется, идет слишком большая нагрузка на глаза. Отдыхать надо от работы время от времени, себя иногда пожалеть, а не сидеть день и ночь над работой! Если травы не помогут, вот тогда возьмемся за заговоры. Так, - лекарка повернулась к здоровяку, - достань мне вон из того, серого шкафчика, большую бутылку со сгущенным черничным соком, еще одну небольшую с настойкой майской крапивы и еще одну с вытяжкой папоротника.
  Стоило здоровяку повернуться к нам спиной, как я подняла руку с печаткой, и показала ее женщине. Та на секунду прижала палец к губам - мол, вижу, но при свидетеле сказать ничего не могу, подожди. Тем временем здоровяк не заставил себя ждать - быстро вернулся к нам с тремя бутылками в руках, которые аккуратно поставил на стол.
  - Запоминай, - сказала лекарка, - вот из этой большой бутылки лекарство будешь принимать по трети стакана три раза в день. Желательно за час до еды. Вот из этой, сероватой бутылочки, один раз в день отливать по наперстку и разводить в стакане воды. Пить после еды. А из темной бутылочки на ночь отливай по ложке, смешивай с мукой, чтоб получилось тесто, и накладывай на веки перед сном. Все понятно?
  Что тут не понять! Я хотела было кивнуть головой, но тут женщина чуть заметно качнула головой из стороны в сторону. Не уверенная, что правильно поняла, я все же промямлила:
  - А еще раз это же сказать можно?
  Лекарка повторила, и все так же качнула головой. Все ясно, прикинемся бестолковыми еще разок.
  - Из большой бутылки пить три раза в день. Из темной отливать по наперстку и пить, смешивая с мукой. А из сероватой... это... тоже пить. Правильно?
  - Да нет же! Из серой отливать по наперстку и смешивать со стаканом воды. А из темной бутылочки отливать по ложке, смешать с мукой, сделать тесто, и накладывать на веки перед сном. Уяснила ли?
  - Я же не дура! Только вот какой наперсток? Они же разные бывают.
  - Обычный!
  - А воду кипяченую или нет?
  - Какую хочешь.
  - Пить один раз в день... Правильно? А когда?
  - Я же тебе сказала - после еды. Днем. Как пообедаешь, так и принимай лекарство.
  - А оно, это, безопасное? Мне от него плохо не будет? Я, знаете, не очень люблю лекарства...
  - Так даже ежику понятно, что лекарства - это не заморские конфеты. Я - лекарка, знаю что и кому можно прописывать. Еще что тебе не понятно?
  - Почему это непонятно? Мне все понятно. Только вот... А эту... Ну, мешать которую надо... Муку брать какую?
  - Любую. Но лучше пшеничную.
  - А эта, из которой делать тесто... Ой, а она из какой бутылочки? Из темной или из светлой? Я опять запамятовала!
  - Из темной.
  - А глаза щипать не будет?
  - Нет.
  - А от него морщин возле глаз не будет?
  - Ничего не будет.
  - А ложка какая должна быть? Большая или маленькая?
  - Лучше небольшая. Но с этим разберешься сама.
  - Ой, для меня это сложно!
  - Заметно.
  - А ту, из которой пить три раза в день... Оно не очень противное?
  - Нет. Там обычный сгущенный сок черники.
  - А его запивать надо?
  - Как хочешь. Но лучше не стоит.
  - А тот то, которое на глаза накладывать... Там что такое? Вид у этой бутылочки что-то не очень... Какая-то она некрасивая... И то, что в ней, тоже...
  - В ней просто вытяжка из корня папоротника. Тебе должно помочь.
  - А в этой что такое? Тоже в небольшой бутылочке? Тоже смотрится... В общем, мне не нравится!
  - Сказано же было - настойка майской крапивы! А лекарства - это тебе не иноземные духи или притирания. Они не обязаны выглядеть красиво.
  - А когда я все лекарства приму, тогда что делать?
  - Да ко мне снова прийти! Там уже видно будет, как дальше тебя лечить.
  - Что? А я думала, что выпью лекарство и поправлюсь!
  - Нет. Это только начало лечения.
  - И что же, мне каждый раз придется столько запоминать, чего и сколько принимать? Ой, да у меня памяти на все не хватит!
  - Тогда буду лечить тебя и от плохой памяти.
  - Почему это - от плохой? У меня хорошая память, только я иногда бываю немного забывчивой... А если одно какое из лекарств закончится, а в двух других бутылочках еще останется?
  - О, Пресветлые Небеса! Ну, давай договоримся так: как два из трех лекарств закончатся, так и приходи ко мне.
  - А из большой бутылки... Знаете, я опять забыла, сколько раз принимать: три раза, или лучше четыре?
  - Три! - стала терять терпение лекарка, а здоровяк откровенно фыркнул. - Три раза в день! Неужели так трудно запомнить такую ерунду?
  - Ой, только не надо кричать, а не то я собьюсь окончательно! Наверное, чем больше принимать, тем быстрей поможет, правда? Знаете, кажется, я опять забыла... А вы не могли бы еще раз сказать, сколько и чего принимать? А не то вы сейчас зашумели и у меня все из головы вылетело.
  - Было бы там, в голове, хоть что-то... Ты читать умеешь?
  - Да!
  - Тогда я лучше тебе запишу, а не то опять все напутаешь!
  - Вот-вот, лучше запишите для памяти, а не то я могу забыть. Знаете, у меня иногда такое бывает, что я что-то забываю или путаю. Это я в тетю такая, как все говорят... Она тоже все забывала. В общем, это у нас по родству такое идет...А если что не пойму из написанного, то дядю попрошу - он лучше меня грамоту знает.
  - Не сомневаюсь, - ехидно сказала лекарка, чиркая что-то на клочке бумаги. - Грамоту, поди, лет за десять одолела? Вот, пишу тебе, сколько именно лекарства и из какой бутылки принимать.
  - Не за десять, а за шесть лет я грамоте обучилась, - с деланной обидой в голосе заявила я. - Я даже считать умею.
  - Да ну! Наверное, до десяти досчитать можешь?
  - Могу! - гордо заявила я. - Посчитать?
  - Хватит, не надо - отрезала лекарка, засовывая мне в руки клочок бумаги и бутылки с лекарствами. - Меня еще женщина с ребенком на прием ждет. С тебя три серебряных монеты. Надеюсь, до трех досчитать сумеешь без ошибок? Все. До свидания.
  Однако, цены у них... У нас в Большом Дворе за серебряную монету большая семья целый день работает. Одним словом - столица, что ж тут скажешь!
  Уже выходя, я услышала, как лекарка говорит здоровяку:
  - Нечего гоготать! Так уж издревле повелось - считается, что чем красивей девка, тем она бестолковей. Таким особый ум и не требуется. Однако следует признать, что в этом случае люди не ошибаются: эта хоть и хороша на редкость, да глупа, как пробка.
  Ну вот, еще и идиотку из меня сделали! Впрочем, я сама ей подыгрывала... Понятно, для чего: усыпила знахарка бдительность здоровяка, и он даже не вздумал нос сунуть, проверить, что же мне на бумаге пишут. Ясно, как светлый день, что такой дурочке без записи ничего не запомнить! Умно, ничего не скажешь.
  Уже за воротами я посмотрела на клочок бумаги у меня в руках - что же она такое там написала? Записка оказалась короткой: "Попроситесь на постой к той женщине с девочкой- инвалидом, что вскоре выйдут от меня. Буду вечером".
  Это что еще за игры такие? Впервые мне пришло в голову: мои спутники - они же из Харнлонгра (во всяком случае Дан - бесспорно), и помогая им, не наношу ли этим я беды своей стране? Почему я так легко доверилась Мариде, ее просьбе помочь двоим ребятам? Отчего они таятся, почему прямо не скажут, в чем их проблемы? Что ж, мальчики, или вы мне сегодня рассказываете всю правду, что скрываете от меня, или я покидаю вас и делайте, что хотите. Но уже без меня.
  Вен, прочитав записку, повеселел, да и Дан немного приободрился. Кажется, у них поднялось настроение. Ждать нам пришлось недолго. Когда женщина вышла от лекарки и пошла по улице, таща за собой тележку с девочкой, то мы, чуть подождав, двинулись за ними. Догнали их, когда женщина свернула на одну из узких боковых улочек и шла по ней, стараясь, чтобы при ходьбе по неровной улице как можно меньше трясло тележку. Вен внимательно следил за дорогой и с облегчением кивнул нам головой - слежки не было. Мы прибавили ходу и поравнялись с женщиной.
  - Мама, смотри, это та самая тетя! - увидев меня, закричала девочка. - А куда вы едете? А мы домой идем!
  Женщина оглянулась. Я развела руками:
  - Надо же, мы с вами опять встретились! Давайте, мы вас до дома подвезем, - предложила я женщине.
  - Что вы, это неудобно! Мы довольно далеко отсюда живем...
  - Да нам нет никакой разницы...
  Вен подхватил девочку вместе с ее тележкой, и поставил ее к нам на телегу. Затем так же легко взял на руки чуть растерявшуюся женщину, и посадил ее на телегу рядом с Даном.
  - Куда ехать?
  - На улицу Столяров, - зардевшаяся женщина кивнула куда-то вдаль.
  - Видите ли, - развел руками Вен, обезоруживающе улыбаясь, - я не очень хорошо знаю здешние места. Я ж приезжий. Будет лучше, если вы укажете нам, как туда добраться.
  Нет, Вен, тебя не исправить! Только-только избавились от двух надоевших девиц, а у тебя в голове даже мысли не возникает, чтоб угомониться! Кажется, не может пройти мимо тебя ни одна особа женского пола, чтоб ты не пустил в ход свое обаяние! И вот что интересно: все у него получается! Клюют на него бабоньки, как окуньки на хорошую наживку. Вот как сейчас: вроде и женщина постарше тебя годами будет, и на лицо ничем не примечательна - ан нет, и эта поддается твоим чарам! Вон, покраснела, даже похорошела за секунду...
  - А давайте лучше я покажу, куда ехать! - вмешалась в разговор девочка. - Я все знаю. Мы с мамой по этой дороге давно ездим!
  Пока она, очень довольная, указывала Дану дорогу, я заговорила с женщиной.
  - Не скажете, а нельзя ли на вашей улице снять комнатку? На неделю, от силы на две. На постоялый двор идти не хочется, нам бы в более тихом месте остановиться.
  - У нас многие сдают жилье. А хотите, у меня остановитесь? Две комнатки свободны. Правда, они на чердаке... Зимой там, конечно, холодно, но летом можно жить неплохо. Муж, пока был жив, вообще домик целиком сдавал. От жильцов я бы не отказалась. И дорого с вас не возьму. Соседи у меня спокойные. Правда, большинство из тех, кто живет по соседству - столяры. От них и название улицы пошло. Днем они работают. Слышно, конечно, но большого шума от них нет.
  Улица Столяров оказалась не очень далеко. Невысокие домишки, пыльная мостовая, но для города здесь удивительно много зелени. Женщина махнула рукой в сторону старенького домика, утонувшего в зарослях вишни и сирени. Наверное, весной, когда все расцветает после нашей холодной северной зимы, здесь очень красиво. Где-то впереди раздавались звуки постукивающих молотков. К вечеру заканчивали дневную работу живущие здесь столяры. Несмотря на пыль и жару, в воздухе ощущался чудный запах свежего дерева, с которым работали мастера.
  Когда за нашей телегой, скрипя на ржавых петлях, закрылись потемневшие от времени ворота, и мы оказались на заросшем травой дворике, я почувствовала облегчение. Наконец-то можно отдохнуть, смыть с себя дорожную грязь, поспать не на земле, а под крышей, поесть домашней еды, не опасаясь при этом чужого взгляда. Кажется, Вен и Дан испытывали те же самые чувства. Во всяком случае, они, повеселевшие, занялись лошадьми, и заодно быстро перетаскали мои сундуки в одну из двух небольших комнаток, выделенных нам хозяйкой.
  Я тем временем осмотрела дом. То, что здесь очень давно нет мужчины - это очевидно. Прогнившая доска на крыльце, едва держащиеся ставни, осевшая крыша сарая... Множество мелочей, которые указывают на то, что мать и дочь давно живут здесь одни. К хозяйству явно пора приложить крепкие мужские руки. Да и в доме весьма небогато, хотя и очень чисто. Похоже, что хозяйка порядком и чистотой в доме стремится сгладить отсутствие достатка. Ни новых, ни более-менее дорогих вещей нет совсем. Из живности - только уныло бродящие по двору куры, да и те не очень упитанные. До нищеты здесь, конечно, не дошло, но бедность так и бьет в глаза. Похоже, с великим трудом женщина умудряется выкраивать деньги на лечение дочери.
  Комнаты на чердаке оказались под стать дому: чисто, аккуратно, но бедновато. Впрочем, нам не до роскоши. Было бы безопасно...
  Я посмотрела и сад при доме. Там мне понравилась одна, ранее не виденная мной вещь: в небольшом огороде из-под земли бил крохотный родничок чистой воды, и он стекал в две большие, врытые в землю дубовые бочки, а остаток воды растекался по садику и огороду через узкие деревянные стоки. Женщина, всюду сопровождающая меня, вздохнула: "Это еще мой отец делал, пока жив был". Молодец мужик, голова у тебя работала. Оттого-то и садик даже в такую жару выглядит веселее, чем у соседей, да и в огородике урожай будет не такой уж плохой (для города, конечно).
  - Что ж, хозяюшка, - повернулась я к женщине, - нам здесь нравится. Сколько мы тебе должны?
  - Ну... - хозяйка заколебалась. - Вас трое, да лошади... Им надо овес покупать... По две серебряные монеты в день. Хорошо?
  Да, милая, хорошо тебя нужда прижала! Чувствую, что берешь ты с нас по столичным меркам совсем немного, и то едва-едва, чтоб прокормиться.
  - Хорошо, - кивнула я головой. - Давайте договоримся так: мы платим вам две серебряных монеты в день за наше проживание. За содержание лошадей еще две серебряных монеты. И еще четыре монеты в день положено за то, что вы нам будете покупать продукты и готовить еду, то есть вам причитается по восемь монет в день. Не могу сказать точно, сколько мы у вас проживем, но вот деньги за неделю, - я положила на стол десять золотых монет, на которые женщина уставилась в полной растерянности. Ее можно понять - пятнадцать серебряных монет по цене равняются одной золотой.
  - И вот еще что, - я положила на стол еще один золотой, - мы все с дороги устали и проголодались. Это помимо платы. Купите нам, пожалуйста, сейчас еды и приготовьте ужин, если вам это не сложно. Только не говорите мне, что денег много. Нас трое, причем двое здоровых парней, так что, боюсь, и этих денег надолго не хватит.
  Пока наша милая хозяйка (кстати, ее звали Райса) бегала на рынок, а ее девочка сидела на дворе, играя с котенком, я пошла в комнату к своим спутникам. Надо поговорить.
  Дан из угла в угол ходил по маленькой комнатке и все на том же незнакомом мне языке что-то горячо доказывал Вену. Тот, в свою очередь, стоял лицом к окну и молча смотрел на улицу. При моем появлении они, как обычно, замолчали. Как мне это все надоело! Тайны, недомолвки, умолчания... Как куда пойти, или что сделать - так сразу обо мне вспоминают, а во всем остальном - так я лишняя, или будто меня и на свете нет. Разумеется, куда мне до них! Там голубая кровь, знатный род, родословная, уходящая во тьму веков... Снисходят до меня, грешной - и за это нужно сказать спасибо. Приглушив растущее в душе раздражение, я решила: знаете что, храните-ка вы, парни, свои тайны без меня!
  - Я так понимаю, что мое присутствие здесь опять нежелательно?
  Несколько секунд молчания - и я повернулась к ним спиной и взялась было рукой за дверную ручку. Хватит, надоело! Пока злость опять мной не овладела, надо уйти. Лучше на двор пойду, с девочкой поиграю. А завтра же, с самого утра, пойду искать себе другой дом.
  - Лия, постой! - это голос Дана. - Прости, мы ничего не хотели говорить тебе по одной простой причине: не хотели, чтоб ты впутывалась в наши беды. Хотя Марида и говорила, что тебе можно полностью доверять, но я не собирался тебя втягивать. Мало ли, что может случиться... Это как в паутине: один раз дотронешься и навсегда прилипаешь. Считал, что если ты ничего не знаешь, то тебе особо ничего и не грозит. Но, с другой стороны, прав Вен: ты уже все равно прикоснулась к этим липким нитям...
  Я по-прежнему стояла к ним спиной, не поворачиваясь. Опять все те же пустые, ничего не объясняющие слова.
  - Все дело... Вен, помоги! Не знаю, как начать...
  - Видишь ли, Лия, дело в том, что мы намерены навести порядок в кое-каких делах твоего государства, да и нашего заодно, - заговорил Вен. - Ты просто еще не знаешь, какие большие неприятности могут грозить всем нам....
  - Это вы о чем? - повернулась я к ним лицом.
  - Лия, - Вен одернул на себе одежду и церемонно, как на светском приеме, объявил мне, - Лия, для начала разреши мне представиться тебе своим полным именем. Как ты наверняка догадалась, при нашем знакомстве мы назвались не своими настоящими именами. Итак, позвольте, я - Венциан Конре, граф Эрмидоре. Остальные мои титулы можно перечислить позже. Должен сказать, знакомство с тобой доставило мне истинное удовольствие. Теперь же я имею честь представить тебе Домниона Карстерия Диртере, единственного законного наследного принца Харнлонгра, настоящего жениха дочери Правителя вашей страны. До сего момента ты знала его под другим именем, а именно под именем Дан.
  При этих словах Дан с какой-то врожденной грацией и немалым достоинством склонил голову для приветствия.
  Слова застряли у меня в горле. Судя по всему, ребята не шутили, но что за ерунду они сейчас несут?!
  - Да? А кто же в таком случае несколько дней назад приехал в Стольград с большой свитой и уже был представлен своей невесте?
  - Самозванец, - коротко бросил Вен. Наверное, в таких случаях положено удивляться...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"