Если пристально смотреть на закат, то в момент, когда солнце уже вот-вот готово скрыться за горизонтом, можно увидеть вспышку. Яркую зеленую вспышку. Она мелькнет секундой, мгновением. Была, и вот её нет. Остался лишь кадр на сетчатке глаза, кадр, который потом проникнет в память и затаится в одной из её коморок. Эта вспышка будет всегда воспоминанием, потому как это чудо может изменить жизнь. А говорят, может и покалечить. Ослепить. Или наоборот, исцелить. Слепые прозревают... Говорят, пока только лишь говорят... Интересно, как желтое может родить зеленое?.. Ну уж конечно, не как гора - мышь, хе-хе - это сто пудово. Солнце на закате необыкновенно. Видно всё в природе перед своим исчезновением выпускает из себя нечто. Из чрева погибающего рождается прекрасное. Рождается чудо. На свет появляется то, что должно не просто просуществовать, что должно оставить след. След во Вселенной. В людях. Жизни. Душе. Сердце... След.
О вспышке я услышал уже и не помню от кого - может, от друга Лёшки или от бабули Нины?..
В тот день я дождаться не мог заката. А день был как назло долог. Тянулся растаявшей на августовской жаре жевательной резинкой, которая случайно вылетела у тебя изо рта, упала на асфальт и успешно прилипла к твоему сланцу. Каждый час - вечность. Не помогали ни холодные ванны, ни сочные фрукты. Да и с друзьями не о чем было говорить. Каждую секунду смотришь на часы - торопишь стрелки, а они не спешат. Даже и не думают. У времени все расписано, всё по написанному. Как должно. И кто подгонит время, дав ему пинка под зад? Кто обгонит его? Уже в девять вечера, когда солнце ещё висело над кладбищем, что возвышается мрачным сторожем над поселком, я был на крыше. Отсюда был хорошо виден горизонт, и здесь можно было как следует развалиться. Вытянуться во весь рост, заложив руки за голову. Под вечер жара стала спадать. Громче зашумели природа и город. Освобожденные из плена дневного зноя, веселей затрещали птицы и цикады, ожили листья на деревьях, раскрылись бутоны цветов. Потянулись из своих домов и квартир в вечерние сумерки горожане. Огненное светило клонилось к закату, наливаясь до ожога глаз апельсиновым цветом. Вытягивались тени. Солнце из вечернего постепенно превращалось в закатное. В предчувствии чуда поднялся. Вот сейчас это произойдет. Вот. Меня покачивало, пьянящая легкость в ногах, и сердце замерло. Для меня всё замерло в этот миг. Миг заката. Осталась оранжевая блесточка солнца на горизонте, ещё один вздох и...
Вспышка. А следом за вспышкой гул и грохот.
Дом будто проснулся, ожил. Крыша поднялась волной, меня подбросило, хорошо успел ухватиться за телевизионную антенну. Внизу кто-то закричал.
Может быть, мама... Я посмотрел туда, куда зашло солнце, и увидел черноту. Всё заволокло черным дымом, весь горизонт. Потом была ещё одна вспышка и взрыв, следом очередь вспышек, грохот и взрывы...
Дом подпрыгивал подо мной. Не отпуская спасительной антенны вглядываюсь в черноту. Что, черт возьми, происходит?!
Мама зовет меня. Выкрикивает мое имя без конца... Папа присоединяется к ней, и бабушка, и друг... Я пытаюсь ответить им, но не могу открыть рта. Темнота вокруг, крики и запах жженой резины, и взрывы...
"Танки вошли в город". Расслышал с трудом, перед тем как крыша, наконец, стряхнула меня с себя.
Тяжело дышать в темноте. Пытаюсь приподняться, слышу голос мамы:
- Лучше не напрягайся, вдруг у тебя что-то сломано.
Почему здесь так темно?
- Где мы? - спрашиваю.
- В погребе.
- Мои глаза открыты? - и моргаю часто-часто.
- Конечно открыты, сынок.
- Тогда почему тут так темно? Я ни тебя, ни своей руки, ничего не вижу.
И мама обнимает меня, её горячее дыхание на моей щеке, что-то мокрое капнуло на лоб и потекло.
- Мама?
- Всё исправится. Ты поправишься. Скоро всё закончится. Обещаю.
- Ты не плачь только, - прошу как можно строже, - в наше время войны не может быть.
Она сильней прижимает меня к себе:
- Да, это просто ошибка. Кто-то просто что-то перепутал. Просто недопонимание между людьми, просто... Просто...
- Просто порой такие вещи должны происходить, - подсказываю, - чтобы мы не забывали...
Мама глубоко выдыхает:
- Не знаю, - молчит.
Мне кажется, она плачет, беззвучно, чтобы я не слышал, не расстраивался.
- Мне нужно было залезть на крышу, мам, чесслово.
Гладит меня по голове. И только мамино дыхание вокруг меня. Успокаивает, обволакивает, уносит...
А где папа? Бабуля? Друг? Где?..
Вспышка.
Открываю глаза.
Я стою посреди разрушенного дома. Разрушенного детства. Держусь за спасительную соломинку - оторванную антенну. Нет больше дома, нет сада, города нет...
Слышны лишь лязганья танковых гусениц и где-то вдалеке чуть различимый детский плач.
Солнце-бельмо в черноте дыма.
Скорей спрятаться. Бежать отсюда. Закрыть глаза. Не видеть. Не слышать. Позвать на помощь!
Прислушиваюсь. Сверху слышны голоса. Не на русском.
- Это они? - шепчу.
- Тс-с-с... - был мамин ответ.
Что-то сверху посыпалось на меня, мама накрыла меня собой.
Голоса в полной темноте приближались. Монстры, вампиры, нелюди...
Раздался выстрел, мы вздрогнули одним телом, ещё выстрел, ещё - и жуткий нечеловеческий смех.
Я не позволю им обидеть тебя, мама. У меня ведь есть теперь сила. Сила, о которой никто не знает, даже ты. У меня след закатного солнца. Заката. Я видел. Он во мне...
Когда над нами раздались оглушительные взрывы, один за другим, мама закрыла мне уши. Но и сквозь мамины ладони я слышал эту адскую канонаду. Видно, сам дьявол вышел из пекла, чтобы испортить нам мирную жизнь. Только у меня свет. След...
Стрельба продолжалась больше часа, если я не потерялся во времени, а мама всё не выпускала меня из объятий. Оберегала. Спасала, чтобы потом я смог спасти нас всех...
- Хочешь попить? - наконец спросила, разжимая руки.
Слепо шарю в пустоте, мама всхлипывает:
- Ты поправишься, вот увидишь, это пройдет, из-за падения...
Она вложила в ладонь пластмассовую бутыль, я сделал несколько глотков.
- Всё пройдет, - говорю, - я ведь видел след закатного солнца. Вспышку, которая может творить чудеса. Поэтому я и полез, мам, на крышу. И папу вернем с бабушкой, и Лешку... Они живы, верь.
- Верю, - ответила мама и притянула к себе. - Тебе дышать не тяжело?
- Над нами ведь крыша? Дом разрушен? Я видел во сне. Всё в руинах. Ничего не осталось. Все, кто спасся - в убежище или в подвалах. Только скоро всё наладится, вот увидишь. Главное...
Мама целует меня в щеку:
- Главное след, так ты сказал.
- Ты ведь мне веришь?
- Эх, сыночка, верю, кому мне ещё здесь верить. Тебе верю. Следу солнца твоему верю.
- А солнце сильней всех. Оно всех победит, потому что несет в себе чудо.
Если пристально смотреть на закат в тот момент, когда солнце скроется за горизонтом, появится яркая зеленая вспышка как сигнал из Вселенной, привет оттуда, где ничто не умирает, где всё живет вечно. И это чудо даст тебе частицу своей силы, частичку своего чуда рождения...
Проснулся от тишины. Протер что есть силы глаза пальцами. Ничего. Темнота, с которой я уже начал мириться. Пощупал вокруг. Матрац, какая-то посуда, доски, мусор...
- Мама, - позвал тихо.
- Я здесь, - раздалось рядом, - стараюсь разобрать завал.
- Мы под собственным домом?
- Я успела затащить тебя в папину пристройку, где его инструменты, тогда и рухнула крыша. Сначала я ещё слышала голоса, потом пошли танки, начались расстрелы... Молюсь, что бы все спаслись, укрылись, переждали... Нас не могут так вот бросить. Не только нас... Страну... Мы ведь в цивилизованном мире живем ... Двадцать первый век... Люди, соседи, не могут убивать друг друга просто из-за национальности или взглядов... Как?!
Мама расплакалась.
- Третьи сутки пошли как мы здесь. Я слышала, как воют собаки, крыс видела...
Я подполз к ней, обнял за ноги и твердо сказал:
- Просил же - не плачь. Я найду выход. Обещаю. Поползу на след заката. А когда выберемся, а когда выберемся... всё изменится. Верь мне, мама.
Из темноты всегда надо идти на свет.
Мама поцеловала меня в переносицу и сказала:
- Я за тобой. За тобой, родимый. Только давай осторожней, слева стена вот-вот обвалится, справа...
- Поползли, - перебиваю, - я вижу свет.
Я солгал маме. А кто бы поступил иначе? Я закрыл глаза и представил, что снова на крыше. Солнце почти скрылось, осталась лишь лимонная долька. Раз и...
Вспышка.
Мы ползли на эти вспышки, в которых я ясно видел путь к свету. К солнцу.
С мамой дружно справлялись с препятствиями: отодвигали доски, расколотый шкаф исчез за спиной, искореженная бабушкина кровать, осколки кирпичей...
Мама повеселела, шутила:
- Прорвемся, - говорила, - к новой жизни. Без войн, без танков, без убийств и стрельбы... Прорвемся...
Вспышка.
Нащупал перед собой что-то железное, большое.
- Что это, мам?
- Холодильник, похоже.
- Света не видно?
- Темно, но посветлей, чем раньше было, кажется...
Вспышка.
- Давай, сын, вместе.
Упираюсь в железную массу, давлю, холодильник ни с места.
- Давай я, - мама отодвигает меня, - слишком узко тут, вдвоем не сможем, а эту махину я в месяц раз, а передвигаю, когда отмораживаю.
Слышу, как набрала воздуха мама, как застонала, "крякнула", раздался треск и следом довольное мамино: "Получилось".
Спросил, когда мы выбрались из темницы:
- Что вокруг?
Мама ответила:
- Всё наверняка так, как в твоем сне. Ни дома, ни огорода, ни города...
- Это поправимо, мама.
- Если вернутся захватчики, они нас не пощадят.
Взял мамину ладонь:
- Сколько сейчас примерно? Вечереет?
- Скоро уже.
- Тогда пойдем, посмотрим закат.
- Ты...
- Для кого-то закат, мама, - это рассвет.
- Куда пойдем-то, здесь одна разруха, камня на камне, горит всё ещё...
- Пойдем туда, мам, где видно горизонт, откуда будет видно, куда уходит солнце.
Сели на кусок крыши от собственного дома. Мама прижала к себе. Крепко-крепко. Я прижал её к себе. Казалось, что с того момента, как я залез на крышу, прошла целая жизнь. Прошло детство, юность... Я ощущал себя замученным, готовящимся к смерти стариком, ничего не сделавшим в этой жизни. Для этой жизни. Для жизни.
Попросил маму считать, когда солнца останется с толщиной в мизинец.
Мама прошептала:
- Раз.
Вспышка.
Если пристально смотреть на закат, то в момент, когда солнце уже вот-вот готово скрыться за горизонтом, можно увидеть вспышку. Яркую зеленую вспышку. Она мелькнет секундой, мгновением. Была, и вот её нет. Остался лишь кадр на сетчатке глаза, кадр, который потом проникнет в память и затаится в одной из её каморок. Эта вспышка будет всегда воспоминанием, потому как это чудо может изменить жизнь...
... выдох. На время всё казалось зеленым. Зажмурился. Открыл глаза. Солнце успело спрятаться за кладбищенской горой.
- И долго мы тебя будем ждать, - неожиданно звонкий голос мамы снизу, - ужин стынет.
Кашлянул отец, прикрикнула ласково бабушка.
- И Лешка вон скучает, - добавила мама.
- Иду, - крикнул и быстро сбежал по деревянной лестнице к родным.
Может быть, когда-нибудь я расскажу им, расскажу всем вам о том, что случилось. Расскажу про след и всё такое. Может быть...