Аннотация: Нечто среднее между юмором и наблюдением, выдумкой и правдой.
- Друзья, мы с вами присутствуем на уникальном этно-культурном событии, - знакомый всей стране голос переходит на шепот, - становимся случайными свидетелями того, что обычно скрыто от глаз всех людей, происходит приватно. Мы с коллегами готовили фильм про тувинских куниц и вот уже неделю жили в глубокой степи, где-то недалеко от границы с Монголией или даже Китаем, и жили в таком кочевом жилище - майхане, и вот ночью наш оператор Саша пришел взволнованный - сказал, что что-то видел в степи, и мы...
Голос прерывается. Слышно только дыхание, камера опускается почти к самой земле, берет в фокус какие-то неясные огни вдалеке, метрах в ста пятидесяти.
По степи двигаются несколько огоньков, на разных уровнях, покачиваясь. Остановились, что-то происходит, огоньки дергаются, кружатся на месте.
Голос ещё тише продолжает:
- Извините, репортаж буквально из засады, или укрытия. Мы точно не уверены, но кажется перед нами шаман, который забрался так далеко в степь и сейчас начинает готовиться к обряду камлания - общению с духами посредством танцев, игры на различных музыкальных инструментах, обрядовым молитвам, - голос, привычный всем нежными рассказами о животных, даже о самых гадких из них, так же тепло рассказывает о неизвестном шамане. Слышно дыхание, тихое обращение к кому-то рядом: "Саша, попробуй поставить на штатив".
- Извините дорогие мои, мы тут пытаемся аппаратуру настроить, чтобы не выдать своего присутствия и не сорвать такое важное мероприятие.
Так вот, продолжая рассказ. Саша вернулся взволнованный и сказал, что видел что-то, возможно степного медведя - очень редкого и пугливого, при этом опасного зверя. В России его почти нет возможности увидеть, жестокие браконьеры почти истребили этого благородного зверя...
Камера встает в фиксированное положение, чуть выше, чем была, фокус ровно на три огонька, ещё минута, и на земле загорелся костер, небольшой, но полноценный огонь хорошо осветил степь с невысокой пожухлой травой, камера сорвалась обратно на землю, резкий шепот за кадром: "Штатив, штатив сложите, Николай Николаич!" Короткая возня, камера меняет положение, трясется, старается смотреть на шамана.
- Видите, в каком положении приходится работать, друзья, очень уж не хочется сорвать обряд своим присутствием. Шаманы никогда не соглашаются камлать по-настоящему при посторонних, тем более при камерах. Да их вообще осталось совсем мало. К сожалению, прогресс почти уничтожил народную культуру малых народов Сибири. Однако смотрите...
Камера зависает чуть над землей. Шаман бросает в костер то ли травы, то ли щепотки чего-то приготовленного заранее, костер вспыхивает различными цветами, то небесно-голубым, то темно-синим, зеленым.
- Удивительно... Друзья, я постараюсь комментировать по ходу ритуала некоторые действия шамана, ну насколько сам буду понимать происходящее, но прошу с пониманием отнестись, если мы будем молчать, риск сорвать такое событие нас правда вынуждает на необычное поведение, - голос взволнован, искренен.
Шаман снял торбу с плеча, развязал, что-то достает по очереди, в последнюю очередь выкладывает среднего размера бубен с крестовиной с обратной стороны, палочку, чтобы бить в него. Надевает какие-то предметы на себя, похоже, что вообще переодевается.
В степи темно, небольшой отблеск от костра освещает круг вокруг себя, дальше непроглядная тьма. Яркая синяя луна на небе вообще не дает света, только фантастический фон, такая полная, огромная. Ветер колышет траву перед камерой.
- Примни её.
- Да не приминается!
Шаман вообще не смотрит в направлении камеры, незваных наблюдателей. Может, слишком сосредоточен или стар и уже подглуховат. Делает всё внимательно, четко, ни суеты, ни лишних движений, что-то надел, что-то расставил по краю костра, что-то положил на явно нужное, правильное место. Замешивает что-то, сидя прям на земле возле костра. Мисочка что ли в руках у него?
- Шаман, наверное, готовит некое мистическое зелье, или для огня, или примет его внутрь, может быть даже оно немного наркотическое, галлюциногенное, мы не знаем, но прерывать репортаж не будем, уж пусть нас простят милиционеры.
Камера не отрывается, комментарии ведущего тихи и тактичны, не нарушают картины.
Шаман замесил что-то в мисочке и правда употребил внутрь. Даже передернулся. Может, просто алкоголь? Из ягод какой-нибудь отвар.
- Может, ему закусить? - смешок оператора.
- Саша! - ведущий строго цыкнул на молодого коллегу.
Шаман посидел пару минут, может переваривая, может настраиваясь на дальнейшее. Рывком поднялся на ноги, почти подпрыгнул - "ух ты, вот и старичок!" - голос оператора Саши - шаман, не отвлекаясь на зрителей, поднял с земли бубен, палочку с навершием и аккуратно ударил.
Первый удар.
Странно так разлился по степи звук бубна. Звонко в пустоте.
Шаман медленно пошел вокруг костра.
Второй удар, третий, четвертый.
"Первый круг, четыре удара в бубен, по-видимому, обращение к четырем сторонам света, к четырем стихиям..."
Шаман продолжал ходить вокруг костра. Второй круг, третий, удары бубна понемногу ускоряются. И старичок уже не просто ходит, как-то забавно, в такт ударам перепрыгивает с ноги на ногу, приплясывает почти.
"Удивительно, какое чувство ритма..."
Как только хватает пластики! Не прерывая ударов, умудрился сорвать что-то с себя, бросить в огонь, пламя взвилось в небо темно-синим огнем!
- Ух!
- Тссс!
По степи разлился странный сладко-горький аромат, очень острый, въедливый.
- Ох друзья, такой запах, если б вы только чувствовали...
Он чувствуется.
А шаман, не отвлекаясь, уже пляшет вокруг костра, на его одежде, похоже, десятки бубенцов, каких-то звенелок, каждый шаг его сопровождает целый ансамбль звуков и все в ритм, даже удивительно, что такую насыщенную мелодию создает всего один человек, всего-то скачущий вокруг костра. Энергичные такие удары, мелодия тянет присоединиться, как будто что-то рОковое!
- Давайте подойдем.
- Саша лежи и снимай!
Ещё что-то летит в огонь, какой-то мешочек, зеленый взрыв, и звук, гулкий, протяжный над травой, даже луна удивилась, отодвинула назойливое облако!
А шаман уже не в себе, бубен летает неуловимо глазу вокруг него или шаман вокруг бубна, бьет рукой или головой и бьет ли вообще, сам как будто вырос, прыгает быстро-быстро, вроде земли не успевает касаться дальше. Симфония льется от шамана, бубны, скрипка как будто, барабаны, перкуссия, сотни бубенцов, даже вроде гитара слышна, и голос.
- Друзья, я уже пять минут как вслушиваюсь и не могу понять, что это за наречие такое. Я знаю почти все сибирские коренные наречия, но этого не могу понять, вроде бы знакомое что-то, но такое необычное и некоторые звуки вообще не узнаю. Горловое пение, но припевы...
Голос выводит узоры, взмывает, не прерываясь, падает до животного рыка, сливается с музыкой, с атмосферой, с самой обстановкой.
- Я даже не слышу, чтобы он на вдох прерывался! - оператор потрясенно выдыхает, обтирает пот со лба.
Шаман на пике, он чуть ли не в огне костра уже, и тот его не трогает, или он не чувствует, пламя выше шамана, хотя тот не подкидывал дров, музыка извергается сама, шаман вроде даже в бубен уже не бьет, не видно по крайней мере.
- Потрясающе...
- Я в оху...
- Саша!
- Ой, извините НиколайНиколаич...
- Простите моего молодого коллегу друзья, он так же, как и вы, восторжен зрелищем...
- Ой, что с ним!?
Саша в порыве сдвинул камеру; спохватившись, вернул объектив на шамана, но тот уже лежит на земле. Точнее, должен лежать там, ибо стоя его нет. Пламя костра опадает, гаснет зеленый, становится привычно красным.
- Должен быть там, он, наверное, вошел в транс и упал, - голос взволнован, напуган. Николай Николаевич вытянул шею, выглядывая колдуна.
- Я не вижу его! Может ему плохо, пойти посмотреть?
- Подожди Саша, он же шаман, человек опытный, он не навредит себе. Трава, наверное, мешает или он сам укрылся чем-то. Подождем.
Минута. Вторая.
- Ну где же он?
Поднялся. Устало, плечи опущены, он даже меньше, кажется, стал, вещи висят все. Медленно, неторопливо собирает что-то вокруг костра, складывает в рюкзак. Заворачивает в тряпицу бубен, палочку, тоже убирает. Снимает с себя какую-то накидку, что-то выворачивает и надевает обратно.
- Шаман после обряда абсолютно обессилевший, вы сами видели, друзья, что процедура очень выматывающая физически, неудивительно, что пожилой человек после неё выглядит совсем измученным.
- Бедный...
Шаман припадает на колено возле костра, что-то шепчет, и костер, как живой, просто гаснет, сразу.
- Ух ты!!!
- Как же он так?..
А фигура уже повернулась спиной к зрителям и, закинув котомку за плечо, побрела прочь. Луна как проснулась - полился свет на степь, осветил травы, белый дымок, вьющийся над потухшим костром, всего две головешки. И ветер поднялся, заколыхал травы.
Молодой белобрысый парень с короткой стрижкой снял руку с камеры, перевернулся на спину, на лице причудливая смесь удивления, восторга, множества незаданных вопросов:
- Нет, НиколайНиколаич, вы видели? И костер, прям шепнул и всё, и как плясал, он же земли не касался, и что в костер кидал, прям алхимик, как он так?
Седой с островками темных волос, мужчина, с небольшой бородой, в холщевой грязной куртке поднялся на локтях:
-Не знаю, Саш, даже объяснить не могу. У животных же всё просто, всё объяснимо, даже что-то сложно понимаемое имеет объяснение, а тут человек, шаман... не знаю, Саша.
- Жалко его так. Он, кажется, ушел очень расстроенный. Может, не получилось, не ответили духи?
- Может быть. А может, просил что-то, что не может быть исполнено. Вообще никем, даже духами.
- Ну уж шаман-то должен знать, что могут духи, а что нет?
- Может и знает, но надеется, что всё же смогут? Шаман, но всё-таки человек.