Корман Владимир Михайлович : другие произведения.

120 Леон Дьеркс Стихи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Публикуются переводы избранных стихотворений французского поэта Леона Дьеркса.

  Лeон Дьеркс* Лазарь**
  Посвящается Леконту де Лилю
  (Перевод с французского).
  
  Вняв голосу Христа, был Лазарь пробуждён,
  поднялся в темноте, едва пришёл в сознанье,
  и, весь дрожа, в своём могильном одеянье
  пошёл на свет один и, мрачный, вышел вон.
  
  Так, мрачный и один, лишившийся покоя,
  как в поиске слепом, едва попал на свет,
  то он заденет вдруг какой-нибудь предмет,
  то слепо налетит на скопище людское.
  
  Глаза глядели внутрь, не видя, что вокруг,
  и молний никаких при встречах не метали.
  В зрачках был только блеск потусторонней дали,
  на мертвенном лице - лишь бледность и испуг.
  
  Он плёлся, как дитя, ступая еле-еле.
  Как лёгочный больной, как в тяжкой духоте.
  Ему везде проход давали в тесноте.
  Он, будто без ума, в молчанье брёл без цели.
  
  Он больше не внимал трагедиям земли,
  погрязнувши в своём волнующем сюжете,
  в открывшемся ему немыслимом секрете.
  Мятущие людей волнения ушли.
  
  В пути его трясла дурная лихорадка.
  Он руку простирал, казалось, неспроста -
  но некая рука заклеила уста,
  и все его слова пропали без остатка.
  
  В Вифании теперь любой, и стар, и млад,
  при виде Лазаря невольно жался к стенам,
  и в людях стыла кровь, текущая по венам,
  и ужас в них вселял его неясный взгляд.
  
  Кто может рассказать, какая боль родится
  в ожившем мертвеце, оставившем других,
  когда он выйдет в путь, смущая всех живых,
  не снявши саван свой, подобный власянице.?
  
  Ушедший от червей, восстав из мертвецов !
  Ты сможешь ли опять войти в дневную злобу,
  познавши наяву глубокий ужас гроба,
  весь тайный смысл наук всемирных мудрецов ?
  
  У смерти не навек ушёл ты из под власти.
  Ты, призраком, назад, вернёшься в тот же мрак,
  пробившись сквозь толпу встревоженных зевак
  и не вникая в их веселье и несчастье.
  
  Живя вдругорядь, ты, бесстрастный и немой,
  не вызовешь потом в других воспоминаний
  и больше никогда не будешь знать терзаний,
  ни радостей, ни мук от новых встреч с зарёй.
  
  Ах ! Сколько раз с тех пор, стучась в небесный щит,
  в закатной красоте, в воздушном океане,
  твой скорбный силуэт, вытягивает длани,
  и ангела зовёт, который не спешит !
  
  И сколько раз с тех пор видали на лугах,
  как, мрачен и один, ты бродишь у погоста,
  завидуя всем тем, кто лёг легко и просто
  и раз и навсегда оставил там свой прах.
  
  
  Leon Dierx* Lazare**
  A Leconte de Lisle
  A la voix de Jesus, Lazare s'eveilla ;
  Livide, il se dressa debout dans les tenebres ;
  Il sortit tressaillant dans ses langes funebres,
  Puis, tout droit devant lui, grave et seul, s'en alla.
  
  Seul et grave, il marcha depuis lors dans la ville,
  Comme cherchant quelqu'un qu'il ne retrouvait pas,
  Et se heurtant partout a chacun de ses pas
  Aux choses de la vie, a la plebe servile.
  
  Sous son front reluisant de la paleur des morts
  Ses yeux ne dardaient pas d'eclairs ; et ses prunelles,
  Comme au ressouvenir des splendeurs eternelles,
  Semblaient ne pas pouvoir regarder au dehors.
  
  Il allait, chancelant comme un enfant, lugubre
  Comme un fou. Devant lui la foule s'entr'ouvrait.
  Nul n'osant lui parler, au hasard il errait,
  Tel qu'un homme etouffant dans un air insalubre.
  
  Ne comprenant plus rien au vil bourdonnement
  De la terre ; abime dans son reve indicible ;
  Lui-meme epouvante de son secret terrible,
  Il venait et partait silencieusement.
  
  Parfois il frissonnait, comme pris de la fievre,
  Et comme pour parler, il etendait la main ;
  Mais le mot inconnu du dernier lendemain,
  Un invisible doigt l'arretait sur sa levre.
  
  Dans Bethanie, alors, partout, jeunes et vieux
  Eurent peur de cet homme ; il pasait seul et grave ;
  Et le sang se figeait aux veines du plus brave,
  Devant la vague horreur qui nageait dans ses yeux.
  
  Ah ! Qui dira jamais ton etrange supplice,
  Revenant du sepulcre ou tous etaient restes,
  Qui revivais encor, trainant dans les cites
  Ton linceul a tes reins serre comme un cilice !
  
  Pale ressuscite qu'avaient mordu les vers !
  Pouvais-tu te reprendre aux soucis de ce monde,
  O toi qui rapportais dans ta stupeur profonde
  La science interdite a l'avide univers ?
  
  La mort eut-elle a peine au jour rendu sa proie,
  Dans l'ombre tu rentras, spectre mysterieux,
  Passant calme a travers les peuples furieux,
  Et ne connaissant plus leur douleur ni leur joie.
  
  Dans ta seconde vie, insensible et muet,
  Tu ne laissas chez eux qu'un souvenir sans trace.
  As-tu subi deux fois l'etreinte qui terrasse,
  Pour regagner l'azur qui vers toi refluait ?
  
  - Oh ! Que de fois, а l'heure ou l'ombre emplit l'espace,
  Loin des vivants, dressant sur le fond d'or du ciel
  Ta grande forme aux bras leves vers l'eternel ;
  Appelant par son nom l'ange attarde qui passe ;
  
  Que de fois l'on te vit dans les gazons epais,
  Seul et grave, roder autour des cimetieres,
  Enviant tous ces morts qui dans leurs lits de pierres
  Un jour s'etaient couches pour n'en sortir jamais !
  
  Примечания:
  *Стихотворение "Лазарь" переведено на русский язык Валерием Брюсовым, Евгением Дегеном и др. поэтами.
  *Леон Дьеркс (1838-!912) - французский поэт, уроженец острова Реюньон. Парнасец, последователь Леконта де Лиля. В 1898 г., после смерти Маллармэ, был провозглашён "принцем французских поэтов". Явный пессимист. Его первый поэтический
  сборник "Aspirations" - "Стремления". Далее вышли известные сборники "Les levres closes",
  1867, - "Замкнутые уста"; "Paroles du vaincu", 1871, - "Слова побеждённого" и др.
  На русский язык стихи Дьеркса переводили В.Я.Брюсов, Иван Бунин, Иннокентий Анненский, Максимилиан Волошин, Михаил Лозинский, Владимир Жуковский, Аполлон Коринфский, Евгений Деген, Евгений Витковский, Константин Терещенко, Сухэй и др.
  
  ***Перевод на английский, выполненный О"Шонесси.
  
  Leon Dierx LAZARUS***.
  
  At Jesus' voice dead Lazarus awoke ;
  Livid he stood a moment in the gloom ;
  Then, with the grave-clothes on him as a cloak,
  He staggered forward from the open tomb.
  
  Silent, alone, he walked into the town,
  Crossing the common folk and common things,
  In quest, it seemed, of some one he had known,
  Silent, alone, in ceaseless wanderings
  
  Beneath the deadened pallor of his brow,
  His eyes no lightnings gave ; nor, with a glance -
  As though Eternity that held him now
  Drew the look inward, changed his countenance.
  
  Sombre as madness, with uncertain feet
  As a weak child's, he went, or like one dazed
  In an unnatural air. Along the street
  Folk parted as he came, and stood amazed.
  
  For knowing nothing of the common hum
  Of earthly tones whose sense could no more reach
  His rapt awe-stricken soul, he passed them dumb,
  With fearful things to tell that found no speech.
  
  Sometimes he shook with fever, stretched and stirred
  An eager hand as to address that throng
  But unseen fingers stayed the mystic word
  Of some remote to-morrow on his tongue
  
  Then a great terror came on young and old
  In Bethany; the horror of the eyes.
  Of him who wandered through their midst made cold
  And stilled the stoutest hearts in drear surmise.
  
  Ah, who shall tell thine infinite unknown pain,
  Rejected of the grave that keeps its dead,
  Clad for the grave, sent living back again •
  To re-live life and thine own steps retread !
  
  O bearer with sealed lips of all the lore
  Man yearns to know, but shrinks from overawed,
  Couldst thou be human - feel the care once more
  Fret in the heart where late the death-worm gnawed ?
  
  Scarce had death's darkness given thee back to day,
  Than, passing spectral through the infuriate crowds,
  Caught by no griefs or joys along the way,
  Thy life in some new gloom itself enshrouds.
  
  Thy second life leaves nothing but the track
  Of those returning footsteps, and a tale
  Appalling on men's lips. Did Death reach back
  With stronger grip a second time, or fail ?
  
  How often, when the shadows lengthening grow,
  A vast Form in the distance, wert thou seen,
  With lifted arms against the day's dying glow,
  Calling some slow death-angel ? - or between
  
  The grass-grown hillocks of the burial-ground,
  Threading thy way, heavy with speechless pain,
  And envy of the dead, who, dying, found
  Peace in their graves and came not forth again !
  
  From "Songs of a Worker", 1881.
  
  
  Леон Дьеркс Манценилла*
  (Перевод с французского).
  
  Юность, как деревцо, обновляет наряд...
  В манценилле есть яд - смерть безудержно смелым.
  Наше сердце с душой у неё под обстрелом.
  С тонких веток на нас льётся гибельный яд.
  
  Яд сменивший нам кровь !? - Клевета ! - Маскировка
  лжи, текущей с небес. Сказка давешних дней.
  Где ты, призрак надежд, что стают всё смешней ?
  Мы расчёты на них отвергаем с издёвкой.
  
  Смолк, как вымер, весь смех. Мы не слышали птиц.
  Были мерзки плоды и тошны ароматы.
  Кто бы там ворковал, в том прошедшем, когда-то ?
  В нашей памяти муть от былых небылиц.
  
  Страх неласковых лет, деревцо манценилла !
  Я вонзаю топор в твой отравленный луб.
  Недруг лживых небес, мстящий им лесоруб -
  но страшусь, чтоб меня ты за то не сгубила.
  
  
  Leon Dierx Le mancenillier*
  
  La jeunesse est un arbre aux larges frondaisons,
  Mancenillier vivace aux fruits inaccessibles ;
  Notre ame et notre coeur sont les vibrantes cibles
  De ces rameaux aigus d'ou suintent les poisons.
  
  O feuilles, dont la seve est notre sang ! Mirage
  Masquant le ciel menteur des jours qui ne sont plus !
  Ironiques espoirs qui croissez plus touffus !
  Tous nos desirs vers vous sont dardes avec rage.
  
  Nulle bouche n'a ri, nul oiseau n'a chante,
  Nulle fleur n'est eclose aux grappes jamais mures.
  D'ou viennent ces parfums, ces rires, ces murmures,
  Vains regrets de ce qui n'a jamais existe ?
  
  Arbre vert du passe, mancenillier sonore,
  Je plante avec effroi la hache dans ton flanc,
  Bucheron altere d'azur, vengeur tremblant,
  Qui crains de ne plus voir le ciel mentir encore !
  
  Примечание.
  *Манценила - manzanilla de la muerte (по-испански, яблочко смерти), manchineel - по-английски, латинское видовое название Hippomane mancenуlla, - деревцо из рода Euphorbiaceае (Молочайных). Ареал распространения - Карибские острова, Багамы, Центральная Америка, Флорида. Деревцо приносит зелёные (в зрелости желтеющие) ядовитые плоды, похожие на яблоки. Всё дерево очень ядовито и пользуется зловещей известностью. В частности, в либретто к опере Мейербера "Африканка" героиня Селика заканчивает свою жизнь самоубийством, вдыхая запах цветов этого деревца; то же делает и погибает её возлюбленный Нелуско.
  
  
  Леон Дьеркс Сальватор Роза*
  (Перевод с французского).
  
  Что ты держал в уме, творя свои пейзажи,
  где, лютого врага увидев в небесах,
  природа им упрёк бросает в злобном раже,
  и в вызове - задор и неприкрытый страх ?
  
  Чем хуже для тебя спокойные картины,
  где изумрудный лес на фоне голубом,
  украсит, отразясь, озёрные глубины,
  и весь их блеск зажжёт лазурный окоём ?
  
  Выходит, что тебе милей дыханье бури
  в ущелье, где поток, стремительный, как шквал,
  и пенясь, и рыча, походит по натуре
  на злого дикаря, бегущего меж скал.
  
  Не правда ли ? Одни осенние ненастья,
  ревущие в борах, стальной твой дух крепят.
  Тебе не по душе размеренное счастье.
  Неистовость твою с цепи спускает ад.
  
  Не чьи-то - то твои все страсти на полотнах,
  что ты списал с углов, достойных лишь хулы.
  Там скручены дубы. В обломках скал дремотных
  над безднами торчат безглавые стволы.
  
  Leon Dierx Salvator Rosa*
  
  Qu'avais-tu dans l'esprit, maitre a la brosse ardente,
  Pour que sous ton pinceau la nature en fureur
  Semble jeter au ciel une insulte stridente,
  Ou fremir dans l'effroi de sa sinistre horreur ?
  
  Pourquoi dedaignais-tu les calmes paysages
  Dans la lumiere au loin ourlant leurs horizons,
  Les lacs d'azur limpide, et sur de frais visages
  L'ombre du vert printemps qui fleurit les gazons ?
  
  Il te fallait a toi l'atmosphere d'orage ;
  Quelque ravin bien noir ou mugisse un torrent
  Qui boit et revomit l'ecume de sa rage ;
  Quelque fauve bandit sur des rochers errant.
  
  L'ouragan qui s'abat sur tes arbres d'automne
  Rugisait, n'est-ce pas ? Dans ton ame de fer.
  Tu ne te laisais pas au bonheur monotone,
  Mais aux transports fougueux dechaines par l'enfer.
  
  Ce sont tes passions qui hurlent sur tes toiles ;
  Toi-meme, tu t'es peint dans ces lieux devastes,
  Dans ces chenes tordant, sous la nuit sans etoiles,
  Sur l'abime beant leurs troncs decapites.
  
  Примечание.
  *Сальватор Роза (1615 - 1673) - знаменитый итальянский художник.
  
  Леон Дьеркс Перепутанные времена года.
  (Перевод с французского).
  
  В сезон цветенья роз и пенья резвых птах
  мне странен тон твоих ответов резких -
  как эхо где-нибудь в осенних перелесках, -
  и не унять тревог во всех моих костях.
  
  На нивах золотых, пылающих от зноя,
  ты улыбнёшься вдруг, представ передо мной, -
  меня обдаст туман и холод ледяной.
  В моей душе туман и вьюга дует, воя.
  
  Когда ж в лесах вокруг посыпалась листва,
  мне запах рук твоих дарит воспоминанье
  про аромат весны и майских звёзд сиянье...
  И вновь пора надежд, забытых мной, жива.
  
  Так не живёшь ли ты в потустороннем свете ?
  Не в мире перемен, где, смертный, я живу,
  а в том, что не постичь живому существу ?
  Воскресну ль - умерев - и я на той планете ?
  
  Пролейся дождь, сыпь снег и вьюга всё круши !
  Я приучу себя попристальней отныне
  смотреть в твои глаза - две жаркие пустыни !
  Но не сгублю ли вновь я в них своей души ?
  
  Leon Dierx Saisons brouillees
  
  Quand naissent les fleurs au chant des oiseaux
  Ton etrange voix gravement resonne,
  Et comme aux echos des forets d'automne
  Un pressentiment court jusqu'en mes os.
  
  Quand l'or des moissons murit sous la flamme,
  Ton lointain sourire a peine trace
  Me penetre ainsi qu'un brouillard glace.
  L'hiver boreal envahit mon ame.
  
  Quand saignent au soir les bois depouilles,
  L'odeur de ta main laisse dans la mienne
  L'odeur des printemps d'une etoile ancienne,
  Et je sombre au fond d'espoirs oublies.
  
  Es-tu donc un monde au rebours du notre
  Changeant et mortel, ou je vis aussi ?
  Soumis a lui seul, insensible ici,
  Si je meurs dans l'un, survivrai-je en l'autre ?
  
  Je regarderai dans tes yeux ouverts
  Quand viendront le froid, la neige et la pluie.
  La perdrai-je encor, mon ame eblouie,
  Dans tes yeux brulants comme les deserts ?
  
  
  Леон Дьеркс Мятеж
  (Перевод с французского).
  
  Бывает, что леса в расстройстве, да в презлом -
  стволы свои трясут под ветром, как дубины,
  но с места не сойдут, вросли в песок да в глину,
  и презирать судьбу умеют лишь молчком.
  
  Должно быть, есть на то особые причины.
  И утром лес угрюм, и неулыбчив днём.
  Ни голубков, ни коз в подлеске над ручьём -
  вся живноость мчится прочь в окрестные равнины.
  
  О первенцы Земли, великие леса !
  Меж нами есть родство. Я слышу ваши стоны.
  Готовые проклясть свой храм, его колонны-
  
  деревья, может быть, возвысят голоса.
  Вот явится весна на праздник - как невеста,
  вы ж, станете шуметь - все в чёрном в знак протеста.
  
  Leon Dierx Revolte
  
  Car les bois ont aussi leurs jours d'ennui hautain ;
  Et, las de tordre au vent leurs grands bras seculaires ;
  S'enveloppent alors d'immobiles coleres ;
  Et leur mepris muet insulte leur destin.
  
  Ni chevreuils, ni ramiers chanteurs, ni sources claires.
  La foret ne veut plus sourire au vieux matin,
  Et, refoulant la vie aux plaines du lointain,
  Semble arborer l'orgueil des douleurs sans salaires.
  
  - O bois ! Premiers enfants de la terre, grands bois !
  Moi, dont l'ame en votre ame habite et vous contemple,
  Je sens les piliers prets a maudire le temple.
  
  Un jour, demain peut-etre, arbres aux longs abois !
  Quand le banal printemps ramenera nos fetes,
  Tous, vous resterez noirs, des racines aux faites !
  
  
  Леон Дьеркс Пролог*
  (Перевод с французского).
  
  Моя душа бредёт под дёрном погребений.
  Отныне жизнь людей чужда моим глазам.
  Ни зависти во мне, ни прежних заблуждений -
  весь в клочьях по лесам раскидан этот хлам.
  
  Хочу сыскать тропу в страну уединенья,
  где предок лёг во тьму под древние дубы,
  где не услышать крик огромного скопленья,
  где только чистый сон и никакой алчбы.
  
  Но даже под землёй меня не пощадили.
  Зов страсти и сюда доносятся извне.
  Леса ? Томленье их я слышу и в могиле.
  Их вечный жадный пыл вскипает и во мне.
  
  Лишь вздох из сжатых губ - и сразу наважденье.
  И вдруг исчез покой, взлелеянный в мечтах.
  Как призрак, в гроб вошло угрюмое виденье,
  и встреча с ним в меня вселяет лютый страх.
  
  Деревья - без речей, и в вёдро, и в ненастье !
  Живые мертвецы в торжественном смотру !
  Вам хочется сказать о мучащем несчастье.
  Вы без конца всегда дрожите на ветру.
  
  Leon Dierx Prologue*
  
  J'ai detourne mes yeux de l'homme et de la vie,
  Et mon ame a rode sous l'herbe des tombeaux.
  J'ai detrompe mon coeur de toute humaine envie,
  Et je l'ai disperse dans les bois par lambeaux.
  
  J'ai voulu vivre sourd aux voix des multitudes,
  Comme un aieul couvert de silence et de nuit,
  Et pareil aux sentiers qui vont aux solitudes,
  Avoir des songes frais que nul desir ne suit.
  
  Mais le sepulcre en moi laissa filtrer ses reves,
  Et d'ici j'ai tente d'impossibles efforts.
  Les forets ? Leur angoisse a traverse les greves,
  Et j'ai senti passer leurs souffles dans mon corps.
  
  Le soupir qui s'amasse au bord des levres closes
  A fait l'obsession du calme ou j'aspirais ;
  Comme un manoir hante de visions moroses,
  J'ai recele l'effroi des rendez-vous secrets.
  
  Et depuis, au milieu des douleurs et des fetes,
  Morts qui voulez parler, taciturnes vivants,
  Bois solennels ! J'entends vos ames inquietes
  Sans cesse autour de moi frissonner dans les vents.
  
  Примечание.
  *В Интернете можно найти перевод стихотворения Дьеркса "Пролог", выполненный Евгением Дегеном.
  
  Леон Дьеркс Облака
  (Вариация на тему оригинала)
  
  Прилёг в тени и - будто белый зонт -
  на небе облака. Гляжу на это чудо.
  Кругом трава и никакого люда.
  Покой. И ни клошары, ни бомонд
  не застят горизонт.
  
  Ах, облака ! В них столько обаянья !
  Их любят пастухи и беглецы.
  Они уносятся во все концы -
  несущие священные посланья
  небесные гонцы.
  
  Смотря на них, своей догадки трушу.
  Я узнаю в них женственную суть.
  Влюблённый ветер делит с ними путь.
  Они в дороге то нежней, то суше:
  они - как души !
  
  Как и моя ! - Тебе не превозмочь
  похмельной тяги в дальние высоты.
  Тебе к другой душе пристать охота.
  Ты рвёшься в облака - куда-то прочь -
  и жаждешь взлёта.
  
  Leon Dierx Les nuages
  
  Couche sur le dos, dans le vert gazon,
  Je me baigne d'ombre et de quietude.
  Mes yeux ont enfin perdu l'habitude
  Du spectacle humain qui clot la prison
  Du vieil horizon.
  
  La-bas, sur mon front passent les nuages.
  Qu'ils sont beaux, mon ame ! et qu'ils sont legers,
  Ces lointains amis des calmes bergers !
  S'en vont-ils portant de divins messages,
  Ces blancs messagers ?
  
  Comme ils glissent vite ! - Et je pense aux femmes
  Dont la vague image en nous flotte et fuit.
  Le vent amoureux qui de pres les suit
  Disperse ou confond leurs fluides trames ;
  On dirait des ames !
  
  Rassemblant l'essor des desirs epars,
  Ivre du celeste et dernier voyage,
  A quelque ame errante unie au passage,
  Mon ame ! la-haut, tu me fuis, tu pars
  Comme un blanc nuage !
  
  
  Леон Дьеркс Лебеди
  (Перевод с французского).
  
  Большой пустынный парк. Ряды цветочных гряд...
  Обширный круг колонн и парковых аркад -
  в античных завитках в навершиях и сводах -
  картинно отражён в окрестных тёмных водах.
  В карнизах меж плющом и зеленью вьюнков
  мелькают огоньки раскрывшихся цветков.
  Вода на вид как спит, вся в пятнах мха и ряски.
  С закатом в ней блестят муаровые краски.
  Как глянешь в небеса - так память оживёт,
  и чем-то вроде глаз глядят глубины вод.
  Над ними, что ни век, от смутности видений
  лежат всё тяжелей и гуще сети теней.
  Спокойная вода, в плену прозрачных снов,
  ревниво бережёт лазурный свой покров.
  Но в зеркало пруда, примчавши вместе с Нордом,
  семейство лебедей вплывает флотом гордым.
  Они вдоль берегов проходят чередой,
  скользя и не шумя, храня красивый строй,
  как будто корабли воинственной державы
  в достоинстве своей незамутнённой славы.
  
  Leon Dierx Les cygnes
  
  Sous des massifs touffus, au fond desert du parc,
  La colonnade antique arrondissant son arc,
  Dans une eau sombre encore a moitie se profile ;
  Et la fleur que le pampre ou que le lierre exile
  Parfois brille furtive aux creux des chapiteaux.
  L'eau sommeille ; une mousse y fait de sourds cristaux.
  A peine un coin du ciel en eclaircit la moire,
  De sa lueur mourante ou survit la memoire
  Des regards clairs tournes vers des cieux eclatants.
  L'eau profonde ressemble a nos yeux, ces etangs
  Ou chaque siecle ajoute, avec d'obscurs mirages,
  Au poids de sa lourdeur l'ombre de ses ombrages.
  Elle dort, enfermant pres du pur souvenir
  Le pan du bleu manteau qu'elle veut retenir ;
  Mais sur le tenebreux miroir qui les encadre
  Des cygnes familiers, eblouissante escadre,
  Suivent le long des bords un gracieux circuit,
  Et glissent lentement, en bel ordre et sans bruit,
  Nobles vaisseaux croisant devant un propylee,
  Comme un reste orgueilleux de gloire immaculee.
  
  Леон Дьеркс Видение Евы
  (Перевод с французского).
  
  ...Сиянье - как в Раю. Ты - в золоте волос.
  Ты, Ева, - и грешна, и ты ж - венец творенья.
  Ты - наш извечный вздох и спутник наших слёз.
  Ты - чаша. Из неё пьёт боль для исцеленья.
  
  Ах, женщина ! Ты - та, что дарит небеса,
  взамен других небес, не сбережённых нами.
  В тебе - и яркий блеск, и нежность, и краса,
  и в каждом жесте есть архангелово пламя.
  
  О любящая мать ! Но что в тебя за страх
  вселил какой-то дух с дурной зловещей целью,-
  и жизнь уж не мила, и слёзы на глазах,
  и в горести сидишь над детской колыбелью ?
  
  В ней сын твой - Каин - спит, сжав малый свой кулак.
  Не в этом ли секрет ужасного виденья ?
  Не мнится ли тебе в нём, в слабом, в голом, враг,
  что Авеля убьёт, созрев для преступленья ?
  
  Leon Dierx La vision d'Eve
  
  ... Soleil du jardin chaste ! Eve aux longs cheveux d'or !
  Toi qui fus le peche, toi qui feras la gloire !
  Toi, l'eternel soupir que nous poussons encor !
  Ineffable calice ou la douleur vient boire !
  
  O Femme ! qui, sachant porter un ciel en toi,
  A celui qui perdait l'autre ciel, en echange,
  Offris tout, ta splendeur, ta tendresse et ta foi,
  Plus belle sous le geste enflamme de l'archange !
  
  O mere aux flancs feconds ! Par quelle brusque horreur,
  Endormeuse sans voix, etais-tu possedee ?
  Quel si livide eclair t'en fut le precurseur ?
  A quoi songeais-tu donc, la paupiere inondee ?
  
  Ah ! dans le poing crispe de Cain endormi
  Lisais-tu la reponse a ton reve sublime ?
  Devinais-tu deja le farouche ennemi
  Sur Abel faible et nu s'essayant a son crime ?
  
  
  Леон Дьеркс Тюрьма
  
  Превыше всех столпов в старинном кафедрале
  я в юности вознёс заветные мечты.
  Их сладкий фимиам крутил свои спирали
  не ниже куполов почтенной высоты.
  
  Орган сменил тона, мечты мои завяли.
  Привычно жмут на пульт усталые персты.
  Я сам решил смирить досаду и печали,
  никчемные сейчас средь модной суеты.
  
  Жрец - в храме, как в тюрьме, и жертва оскорбленья,
  ты сам отверг свой храм и всё вероученье,
  кадильницу разбив с размаху об амвон.
  
  Найди же главный столп и напряги десницу.
  Сильней его тряхни. Обрушь свою темницу -
  и смерть прими, восстав, в обвале, как Самсон !
  
  Leon Dierx La prison
  
  Comme les hauts piliers des vieilles cathedrales,
  O reves de mon coeur, vous montez ! Et je vois
  L'ancien encens encore endormir ses spirales
  A l'ombre de vos nefs, o reves d'autrefois !
  
  Comme un orgue dompte par des mains magistrales,
  O ma longue douleur ! Je t'ecoute ; et ta voix
  Murmure encor l'Echo des plaintes et des rales
  Que j'ai depuis longtemps etouffes sous mes doigts !
  
  - Allons ! Pretre enferme qui saignas sous l'insulte,
  N'as-tu pas renie ton eglise et ton culte,
  Et brise l'encensoir aux murs de ta prison ?
  
  Debout ! etends les bras sans fermer les paupieres !
  Qu'ils croulent, ces arceaux dont tu sculptas les pierres,
  Dut leur poids t'ecraser du coup, comme Samson !
  
  
  Леон Дьеркс Песня
  (Перевод с французского).
  
  Богам их муки - не слыхать,
  но Души смерти неподвластны.
  Могилы роются напрасно ! -
  Скажи, не вечно ж им страдать ? -
  
  Любовь сладка, но с острым жалом.
  Зароки долго не живут.
  Сердца не терпят жёстких пут,
  а склеп - под мшистым одеялом.
  
  Вся жизнь тяжка от передряг,
  и тем особенно ужасна,
  что Горе смерти неподвластно,
  хоть застрелись и в землю ляг !
  
  Leon Dierx Chanson
  
  Le ciel est loin ; les dieux sont sourds.
  Mais nos ames sont immortelles !
  La terre s'ouvre ; ou s'en vont-elles ?
  Souffrirons-nous encor, toujours ?
  
  L'amour est doux ; l'amour s'emousse.
  Un serment, combien dure-t-il ?
  Le coeur est faux, l'ennui, subtil.
  Sur la tombe en paix croit la mousse !
  
  La vie est courte et le jour long.
  Mais nos ames, que cherchent-elles ?
  Ah ! leurs douleurs sont immortelles !
  Et rien n'y fait, trou noir, ni plomb !
  
  
  Леон Дьеркс Мольба Адама*
  (Перевод с французского).
  
  Злой сон ! Толпа из душ. Их были легионы.
  Пред ними пращур наш, прегордый, будто бог,
  но он скорбел, молчал и встать с колен не мог.
  От всей толпы Адам держался отчуждённо.
  
  Он излучал и мощь, и мысль, и красоту.
  Он сохранил черты земного идеала,
  ту девственность души, что Мастера пленяла,
  когда Творец влагал в него свою мечту.
  
  Все вслушивались в шум промозглого пространства,
  и эхом из глубин летели вспять до них
  те речи, что к богам вздымались от живых:
  кощунства, дурь, смешки и ересь окаянства.
  
  Всё горестней, стыдясь, не поднимая век,
  Адам простёрся ниц и грудь измазал в глине.
  Без умолку над ним взносился глас в пустыне:
  "Адам ! Гордись ! Опять родился человек !"
  
  "Господь ! - взмолился он. - Как долго длится кара !
  Мой род давно пора убрать со света прочь.
  Неуж я не дождусь, когда объявит ночь:
  "Последний человек исчез с Земного Шара !" - ?"
  
  Leon Dierx La priere d'Adam*
  
  Songe horrible ! - la foule innombrable des ames
  M'entourait. Immobile et muet, devant nous,
  Beau comme un dieu, mais triste et pliant les genoux,
  L'ancetre restait loin des hommes et des femmes.
  
  Et le rayonnement de sa male beaute,
  Sa force, son orgueil, son remords, tout son etre,
  Forme du premier reve ou s'admira son maitre,
  S'illuminait du sceau de la virginite.
  
  Tous ecoutaient, penches sur les espaces blemes,
  Monter du plus lointain de l'abime des cieux
  L'inextinguible echo des vivants vers les dieux,
  Les rires fous, les cris de rage et les blasphemes.
  
  Et plus triste toujours, Adam, seul, prosterne,
  Priait ; et sa poitrine etait rougie encore,
  Chaque fois qu'eclatait dans la brume sonore
  Ces mots sans treve : " Adam, un nouvel homme est ne ! "
  
  - " Seigneur ! Murmurait-il, qu'il est long, ce supplice !
  Mes fils ont bien assez pullule sous ta loi.
  N'entendrai-je jamais la nuit crier vers moi :
  " Le dernier homme est mort ! Et que tout s'accomplisse ! "
  
  Примечание.
  *В Интернете можно найти первый перевод этого стихотворения на русский язык, интересный как по форме, так и прочим своим качествам, сделанный Аполлоном Коринфским.
  
  
  Леон Дьеркс Зимний день
  (Перевод с французского).
  
  Как слиток, что остыл, в безбрежье расстояний
  последняя звезда погасла в вышине.
  Всё прошлое черно. Погода всё туманней,
  и в этот зимний день мне горестно вдвойне !
  
  Светило сквозь туман ко мне не тянет дланей -
  с утра не смог ни луч блеснуть в моём окне.
  В глазах лишь только мгла и никаких желаний.
  Представь, Моя Душа, что деется во мне.
  
  Все в саванах во тьме архангельские рати,
  и лампы ни один из сонма не вознёс.
  Задумайся, Душа, о гибнущих без слёз,
  
  не слышащих вдогон речей о благодати.
  Гробницы через край переполняет прах.
  Задумайся, Душа, об этих мертвецах !
  
  Leon Dierx Journee d'hiver
  
  Nul rayon, ce matin, n'a penetre la brume,
  Et le lache soleil est monte sans rien voir.
  Aujourd'hui dans mes yeux nul desir ne s'allume ;
  Songe au present, mon ame, et cesse de vouloir.
  
  Le vieil astre s'eteint comme un bloc sur l'enclume,
  Et rien n'a rejailli sur les rideaux du soir.
  Je sombre tout entier dans ma propre amertume ;
  Songe au passe, mon ame, et vois comme il est noir !
  
  Les anges de la nuit trainent leurs lourds suaires ;
  Ils ne suspendront pas leurs lampes au plafond ;
  Mon ame, songe a ceux qui sans pleurer s'en vont !
  
  Songe aux echos muets des anciens sanctuaires.
  Sepulcre aussi, rempli de cendres jusqu'aux bords,
  Mon ame, songe a l'ombre, au sommeil, songe aux morts !
  
  
  Леон Дьеркс Расшалившийся Эрот
  
  Я видел как-то поутру
  как бог Эрот в смешной одёжке
  затеял летом на дорожке
  свою забавную игру.
  
  Весь в золоте да изумрудах,
  без лука, без колчана стрел,
  он песни шутовские пел,
  не думая о пересудах.
  
  Где б ни прошёл вблизи воды,
  весь берег был в цветах красивых,
  а жаворонки и дрозды
  бодрей резвились в старых ивах.
  
  Виновник многих слёз, стрелок, -
  он, обратясь к иным потехам,
  ходил и заливался смехом,
  как безоружный дурачок.
  
  Изобразив кого-то из бродяг,
  капризу своему в угоду,
  чтоб миру возвещать свободу,
  он гордо поднял алый стяг.
  
  Leon Dierx L'amour en fraude
  
  J'ai vu passer, l'autre matin,
  Un jeune Dieu dans la prairie ;
  Sous un costume de feerie
  Il sautillait comme un lutin.
  
  Tout perle d'or et d'emeraude,
  Sans arc, sans fleche et sans carquois,
  En chantonnant des vers narquois,
  Il s'en allait comme en maraude.
  
  Il redonnait, a chaque bond,
  L'onde aux ruisseaux, des fleurs aux rives,
  Des alouettes et des grives
  Au saule creux et moribond.
  
  Le fol Archer buveur de larmes,
  Pour une fois pris en defaut,
  A travers champs riait tout haut
  De n'etre plus qu'un fou sans armes !
  
  Et singeant l'air d'un franc routier,
  Fier de trahir son roi morose,
  Il arborait un drapeau rose
  Pour delivrer le monde entier !
  
  
  Леон Дьеркс Око
  (Перевод с французского).
  
  В сплетениях ветвей - тенистые глубины
  густых древесных крон. Сквозь праздничный наряд
  любых лесных стволов, от корня до вершины,
  луна бросает свой текучий блеклый взгляд -
  и видно, как дрожат на ветках их листочки
  и плачут почки...
  
  Ночами человек покоится во сне,
  а жизнь в лесу - и в ночь - не исчерпать до донца.
  В нём тени без конца трепещут при луне,
  и сам он, как вдовец, всю ночь в тоске о Солнце.
  Лес страждет от тревог, сомнений и забот.
  Он не заснёт...
  
  Ночами свет луны ложится вниз на нивы,
  струится по траве. Там водят хоровод,
  не открывая лиц, спокойно и красиво,
  бесшумные рои хозяек здешних вод.
  Не то они в кружок усядутся под ивы -
  а в водах - диво...
  
  Далёкий круглый диск задумчивой луны.
  Он только чуть прикрыт мистическим туманом.
  В пруду её черты, как в зеркале, видны,
  а тусклый блеск нам люб. Он сходен с оловянным.
  То твой, природа, глаз ! Бессменный взор времён !
  Бессмертный - и заметно утомлён.
  
  Leon Dierx L'oeil
  
  Sous l'epais treillis des feuilles tremblantes,
  Au plus noir du bois la lune descend ;
  Et des troncs moussus aux cimes des plantes,
  Son regard fluide et phosphorescent
  Fait trembler aux bords des corolles closes
  Les larmes des choses.
  
  Lorsque l'homme oublie au fond du sommeil,
  La vie eternelle est dans les bois sombres ;
  Dans les taillis veufs du brulant soleil
  Sous la lune encor palpitent leurs ombres,
  Et jamais leur ame, au bout d'un effort,
  Jamais ne s'endort !
  
  Le clair de la lune en vivantes gerbes
  Sur les hauts gazons filtre des massifs.
  Et les fronts penches, les pieds dans les herbes,
  Les filles des eaux, en essaims pensifs,
  Sous les saules blancs en rond sont assises,
  Formes indecises.
  
  La lune arrondit son disque lointain
  Sur le bois vetu d'un brouillard magique
  Et dans une eau bleme aux reflets d'etain ;
  Et ce vieil etang, miroir nostalgique,
  Semble ton grand oeil, o nature ! Helas !
  Semble un grand oeil las.
  
  
  Леон Дьеркс В саду
  (Перевод с французского).
  
  Вокруг сидящих дам, беседовавших вяло,
  садовая листва под вечер чуть дрожала.
  Одетые пестро, как требовал сезон,
  подруги, ярче клумб, украсили газон.
  В густой тени кустов купались силуэты,
  блестели все колье, все кольца и браслеты -
  на персях, на перстах; запястья унизав -
  сплошная мишура ненынешних забав !
  Вверху зажглась звезда и на небе застыла,
  а следом - сотни звёзд и прочие светила.
  Над чашей зашептал и резво взмыл фонтан,
  рассыпавшись вокруг в сияющий туман
  и будто бы ловя окрестную молву...
  Деревья, наклонясь, приблизили листву,
  чтоб слышать эхо волн, шумящих на просторе:
  здесь был когда-то порт; здесь рядом плещет море.
  
  Leon Dierx Au jardin
  
  Le soir fait palpiter plus mollement les plantes
  Autour d'un groupe assis de femmes indolentes
  Dont les robes, qu'on prend pour d'amples floraisons,
  A leur blanche harmonie eclairent les gazons.
  Une ombre par degres baigne ces formes vagues ;
  Et sur les bracelets, les colliers et les bagues,
  Qui chargent les poignets, les poitrines, les doigts,
  Avec le luxe lourd des femmes d'autrefois.
  Du haut d'un ciel profond d'azur pale et sans voiles
  L'etoile qui s'allume allume mille etoiles.
  Le jet d'eau dans la vasque au murmure discret
  Retombe en brouillard fin sur les bords ; on dirait
  Qu'arretant les rumeurs de la ville au passage,
  Les arbres agrandis rapprochent leur feuillage
  Pour recueil l'echo d'une mer qui s'endort
  Tres loin au fond d'un golfe ou fut jadis un port.
  
  Леон Дьеркс Невидимая связь
  (Перевод с французского).
  
  Невидимая связь - секрет самой природы:
  связь смыслов и умов, связь тела и души.
  А в песнях, что звучат в любой из дней с восхода,
  победный звон сплетён со стонами в тиши.
  
  Невидимая связь между живым и косным
  сопровождает их лютейшую вражду -
  с погибелью зимой, с расцветами по вёснам,
  в кругу метаморфоз - на радость и беду.
  
  Невидимая связь скрывается в потёмках
  и в яркости цветов; и в дивных образах
  и в ужасе разрух над скопищем обломков,-
  в надежде и в тоске, в улыбках и в слезах.
  
  Невидимая связь идёт от корня к сокам -
  и к запахам затем - и к звукам, наконец.
  В итоге в нас мечты рождаются потоком,
  и тот, кто не из плакс, потом у нас певец.
  
  В шумах лесов и нив, в бурленье водопада -
  невидимая связь Земли и ясных звёзд.
  В ней ярость тех сердец, в которых пламя ада,
  в ней лёгкость тех сердец, чей мир открыт и прост.
  
  Невидимая связь скрепляет жизнь со смертью.
  В нас память всех тревог прошедшего житья.
  Душа утомлена безбрежной круговертью.
  Любовь стоит за жизнь и враг небытия.
  
  Leon Dierx L'invisible lien
  
  L'invisible lien, partout dans la nature,
  Va des sens a l'esprit et des ames aux corps ;
  Le choeur universel veut de la creature
  Le soupir des vaincus ou l'insulte des forts.
  
  L'invisible lien va des etres aux choses,
  Unissant a jamais ces ennemis mortels,
  Qui, dans l'anxiete de leurs metamorphoses,
  S'observent de regards craintifs ou solennels.
  
  L'invisible lien, dans les tenebres denses,
  Dans le scintillement lumineux des couleurs,
  Eveille les rapports et les correspondances
  De l'espoir au regret, et du sourire aux pleurs.
  
  L'invisible lien, des racines aux seves,
  Des seves aux parfums, et des parfums aux sons,
  Monte, et fait sourdre en nous les sources de nos reves
  Parfois pleins de sanglots et parfois de chansons.
  
  L'invisible lien, de la terre aux etoiles,
  Porte le bruit des bois, des champs et de la mer,
  Leger comme les coeurs purs de honte et sans voiles,
  Profond comme les coeurs pleins des feux de l'enfer.
  
  L'invisible lien, de la mort a la vie,
  Fait refluer sans cesse, avec le long passe,
  La seculaire angoisse en notre ame assouvie
  Et l'amour du neant malgre tout repousse.
  
  
  Леон Дьеркс Ритмы
  (Перевод с французского).
  
  Круженье пёстрых одеяний,
  шуршанье тканей,
  и запахи духов им вслед.
  Лихой подскок - легко и бодро -
  да пируэт:
  под вздутой юбкой тонут бёдра.
  
  Леса баюкал лёгкий бриз.
  По пальмам вниз
  струя смолистая бежала,
  и ток тот слёзный был не скуп.
  Он тёк в бокалы -
  на каждом след от алых губ.
  
  Безумолчно, всё время вторя,
  вздыхало море.
  Был пенист голубой простор.
  Забив ракушками пейзажи,
  морской напор
  выглаживал все пляжи.
  
  Свист ветра будоражил дух.
  Пронзая слух,
  звучала череда симфоний,
  то раструбя, то смяв
  поток гармоний.
  И сердце ликовало, вняв.
  
  Спешат различные сезоны,
  дни монотонны.
  Нас наша память молодит.
  Мечта спешит по зову страсти
  прочь с мест, где скрыт
  источник давнего несчастья.
  
  Во мне ж безумная мечта.
  Бокал у рта,
  чтоб стихла призрачная жажда.
  Я снова вижу лучший край,
  где жил однажды...
  Я вновь припомнил невзначай
  
  цветные платья в ритмах танца,
  бокалы в глянце,
  морскую ширь и дальние огни,
  и бризы с вихрем песнопений:
  благие дни
  неповторимых упоений !
  
  
  Леон Дьеркс Гордость
  (Перевод с французского).
  
  Вершины дивных гор над маревом тумана !
  Гордитесь красотой, исполненною чар.
  Металлы в глубине угасшего вулкана !
  Твердейте, не забыв былой несносный жар.
  
  Пусть гордость гонит прочь соблазны и привады,
  огородив сердца от дрелей женских глаз.
  В отсутствии страстей в душе у нас отрада,
  спокойный мирный сон, невинный мёртвый час.
  
  Ах, горы ! Но, таясь, в ущельях зреют бури.
  Все кедры без конца в томлениях дрожат,
  и эхо от громов тревожит сон лазури,
  в грозу то сук, то ствол ложатся в водопад.
  
  О Гордость, глянь ! Любовь всё время на чеку.
  Вблизи. И всё кричит о крахе устремлений,
  вещает про свою бесплодную тоску,
  отчаянье и мрак душевных угрызений.
  
  Какая б ни была грозящая опасность,
  и кто бы вас не влёк в туман и в темноту,
  вершины гордых гор, храните вашу ясность !
  В задумчивых мечтах сияйте на свету !
  
  Пусть громко грянут злость, и ропот, и рыданья,
  ты, Гордость, будь тверда, взирая только ввысь.
  Смолчи в ответ на все докучные терзанья.
  Будь солнечно ясна и только улыбнись !
  
  
  Leon Dierx L'orgueil
  
  Monts superbes, dressez vos pics inaccessibles
  Sur le cirque brumeux ou plongent vos flancs verts !
  Metaux, dans le regret des chaleurs impossibles,
  Durcissez-vous au fond des volcans entr'ouverts !
  
  - Herisse, amer orgueil, ta muraille rigide
  Sur le coeur que des yeux de femme ont perfore !
  Desirs inassouvis, sous cette fiere egide,
  Mornes, endormez-vous dans le sommeil sacre !
  
  - L'antique orage habite, o monts ! Dans vos abimes,
  Et prolonge sans fin sous les cedres vibrants
  Les sonores echos de ses eclats sublimes,
  Et des troncs fracasses qu'emportent les torrents.
  
  - Orgueil, derriere toi l'amour est la, qui gronde
  Toujours, et fait crier l'ombre des reves morts,
  Aux lugubres appels de l'angoisse infeconde
  Et des vieux desespoirs perdus dans les remords.
  
  - Sur les ebranlements, les eclairs, les ecumes,
  Pics songeurs, vous gardez votre serenite.
  Du cote de la plaine, o monts ! Vierges de brumes,
  Vos sommets radieux baignent dans la clarte.
  
  - Sur les dechirements, les sanglots, les rancunes,
  Fermez, orgueil, fierte, votre ceinture d'or.
  Du cote de la vie aux rumeurs importunes
  Reluisez au soleil, et souriez encor !
  
  
  Леон Дьеркс Водоворот
  (Перевод с французского).
  
  Всё в городе молчит. Тележки уж не мчатся,
  под грохот развозя свою поклажу вскачь.
  Сочтён дневной доход. И жертва, и палач,
  уснувши, видят сны, что к ним плывёт богатство.
  И в окнах чернота. Кругом темно, хоть плачь.
  
  В своих мечтах все ждут богатства издалёка.
  Пустуют все торжки, затихли кабаки.
  На стойки уж никто не сыплет пятаки.
  В ночи лишь редко кто шагает одиноко.
  В театрах - никого. Закрыты на замки.
  
  Сминая все шумы, послышалось гуденье.
  Поблизости вокзал. Там, видно, есть народ.
  Оттуда резкий свист: то смолкнет, то хлестнёт.
  Властительная ночь воюет с чёрной тенью,
  и миллионы глаз пронзили небосвод.
  
  Властительная ночь - со скрытой подоплёкой.
  Таинственный покров редеет не спеша.
  И слышен горький плач, что тяжкий труд, круша,
  гнетёт и губит жизнь бедняги одинокой.
  Девица спит. Во сне открылась вся душа.
  
  Печалится лицо бессонного поэта.
  Как вихри тысяч пчёл, гудят его мечты.
  Он нынче удручён от вечной суеты.
  Все мысли мельтешат. Рассудок ждёт просвета.
  Едва возьмёт перо, дрожат его персты.
  
  Неуловимый рой разбуженных мечтаний.
  Душа полна тревог. Как в море, то отлив,
  то яростный прилив. Прилипчивый мотив
  оставленных надежд. И снова зыбь желаний:
  свободы и любви... Потом - опять - надрыв.
  
  В душе густая зыбь, в которой зреет злоба,
  и хочется укрыть в гробнице свой накал,
  не то разбить себя о твердь подводных скал.
  Все люди - болтуны, не стоящие пробы !
  А гордый дух велит, чтоб бился или пал.
  
  Leon Dierx Le remous
  
  Tout se tait maintenant dans la ville. Les rues
  Ne retentissent plus sous les lourds tombereaux.
  Le gain du jour compte, victimes et bourreaux
  S'endorment en revant aux richesses accrues ;
  Plus de lampe qui luise a travers les carreaux.
  
  Tous dorment en revant aux richesses lointaines.
  On n'entend plus tinter le metal des comptoirs ;
  Parfois, dans le silence, un pas sur les trottoirs
  Sonne, et se perd au sein des rumeurs incertaines.
  Tout est desert : marches, theatres, abattoirs.
  
  Tout bruit se perd au fond d'une rumeur qui roule.
  Seul, aux abords vivants des gares, par moment,
  Hurle en dechirant l'air un aigu sifflement.
  La nuit regne. Son ombre etreint comme une foule.
  - Oh ! Ces millions d'yeux sous le noir firmament.
  
  La nuit regne. Son ombre etreint comme un mystere ;
  Sous les cieux deployant son crepe avec lenteur,
  Elle eteint le sanglot de l'eternel labeur ;
  Elle incline et remplit le front du solitaire ;
  Et la vierge qui dort la laisse ouvrir son coeur.
  
  Voici l'heure ou le front du poete s'incline ;
  Ou, comme un tourbillon d'abeilles, par milliers
  Volent autour de lui les reves reveilles
  Dont l'essaim bourdonnant quelquefois s'illumine ;
  Ou dans l'air il surprend des frissons singuliers.
  
  L'insaisissable essaim des reves qui bourdonne
  L'entoure ; et dans son ame ou l'angoisse descend
  S'agite et s'enfle, avec un reflux incessant,
  La houle des desirs que l'espoir abandonne :
  Amour, foi, liberte, mal toujours renaissant.
  
  Comme une houle epaisse ou fermente la haine
  De la vie, en son coeur plus cache qu'un cercueil,
  S'eleve et vient mourir contre un sinistre ecueil
  L'incurable degout de la clameur humaine
  Dont la nuit au neant traine le vain orgueil !
  
  Леон Дьеркс Попутное
  (Перевод с французского).
  
  Чтоб прямо в сердце нас кусать, терзая,
  вслед скачет и ощерила клыки
  и жизнь нам портит чёрная борзая,
  а боги - немы, боги - далеки...
  Иду средь уличных шумов и песен.
  Толпится люд. Сегодня город тесен.
  
  Но кто-то зол и взор свой отвернёт.
  Куда ни глянь - тревоги и страданья.
  На лицах след сомнений и забот,
  а в ком-то тяжкие воспоминанья.
  И я шагаю казначеем слёз:
  то встречу вздох, а то немой вопрос.
  
  Прохожие ! Вас мучат сожаленья,
  раскаяние в тысячах грехов,
  вас жжёт неуловимое искренье
  томящих дух воспламенённых снов.
  У нас, у всех, одни и те же страсти.
  Что ж, кто вы ни на есть, дай бог вам счастья !
  
  Идёте вы здесь рядом без конца
  и скромно жмётесь в тесноте к заборам:
  умы и души, гневные сердца,
  кто слаб от голода, кто с видом хворым.
  Вас небо не живит огнём лучей.
  Я ж вашу желчь коплю как казначей.
  
  От имени поэта, что в печали,
  свидетеля, чьи мысли смущены,
  от имени годов, что убежали,
  от имени грядущей тишины -
  я шлю вам груды тёплых пожеланий
  во имя ваших лучших упований !
  
  Во имя нескончаемых веков,
  я говорю всем встреченным прохожим:
  "До новой встречи в дальнем доме божьем,
  в том самом, где жильё глухих богов !"
  
  Leon Dierx En chemin
  
  Les dieux sont muets, et la vie est triste.
  Pour nous mordre au coeur, les crocs herisses,
  Un noir levrier nous suit a la piste.
  Sur les fronts palis, sous les yeux baisses,
  Dans les carrefours que la foule obstrue,
  Parmi les chansons, les bruits de la rue,
  Dans les yeux eteints, sur les fronts penches,
  Je cherche et je trouve une angoisse affreuse,
  Un doute, un souci vainement caches,
  Un vieux souvenir qui monte et qui creuse ;
  Et je vais ainsi, tresorier des pleurs,
  En chemin quetant soupirs et douleurs.
  O passants ! vous tous qu'un regret harcele,
  Que ronge un tourment, remords ou desir,
  Vous que brule encor la chaude etincelle
  Du songe enflamme qu'on n'a pu saisir ;
  Le destin commun avec vous m'emmene :
  Inconnus, salut dans la vie humaine !
  Vous tous qui passez pres de moi sans fin,
  Inquiets, furtifs, le long des murailles,
  Ames, coeurs, esprits, corps, emplis de faim,
  Quel que soit le mal qui tord vos entrailles,
  Vous versez en moi, tresorier du fiel,
  Un regard profond, dedaigne du ciel.
  Au nom du poete ivre d'amertumes,
  Confident discret qui de 1'oei1 vous suit ;
  Au nom du passe perdu dans les brumes ;
  Au nom du silence ! au nom de la nuit !
  Dans la vie humaine ou je vous salue,
  Au nom de tout reve en qui l'ombre afflue,
  Au nom de demain, au nom de toujours,
  Je dis a chacun d'entre vous qui passe :
  " Au revoir, ailleurs, plus loin, dans l'espace,
  Sous un ciel muet peuple de dieux sourds ! "
  
  
  Леон Дьеркс Одержимость
  (Перевод с французского).
  
  Волшебные уста, откуда мёд струится,
  изящество, духи, волнующие лица,
  всё ценное для нас, способное пропасть, -
  бессмертно для души, спешащей насладиться,
  пока не грянет ночь, решившая украсть,
  и сгубит идеал, раскрывши злую пасть.
  
  Душевность и глаза, откуда льётся пламя, -
  не вы ль причина слёз, потом пролитых нами ?
  Ваш жгучий эликсир настоен беленой.
  Вы можете пьянить спокойными зрачками,
  в точь так, как пустота, что в пропасти земной,
  и как морская гладь - лазурной глубиной.
  
  Влекущее лицо, поток очарованья,
  пьянящий аромат, сладчайшие свиданья...
  и память о чреде ужасных катастроф,
  о чёрной пене волн с трагическою данью:
  обломками судов, вдали от всех портов,
  где темень грозных туч и дикий вой ветров.
  
  Ценнейшее для нас нельзя сложить в заначку:
  трепещет - не живёт, а нас грызёт, как жвачку;
  терзает нам сердца. Химеры и мечты
  в сознании у нас устраивают стачку.
  Желаем всё забыть, но тщания пусты,
  и к Лете не прийти до гибельной черты.
  
  Для ненасытных душ не существует смерти,
  ни в сказочном раю, ни в адской круговерти.
  Химера ж никогда не перестанет лгать:
  "Вы гонитесь за мной упорнее, чем черти,
  и я не отрекусь. Я ангелам подстать.
  Во мне вся красота, любовь и благодать !"
  
  И, если станет ночь темнее и туманней,
  какой упрямый страж страны воспоминаний,
  нам факелом светя, как въедливый истец,
  покажет нам как есть, без лживых показаний,
  найдём ли мы покой, узнавши, наконец,
  что даже звёздный свет - и тот всего лишь лжец ?
  
  Искомый идеал средь облачных приволий
  гуляет вдалеке от человечьих болей.
  Удастся ль нам его обнять, придя туда,
  в тот мир, где нет людей, измученных недолей ?
  Не поспешит ли он исчезнуть без следа
  да крикнуть, уходя: "Не нынче ! - Никогда !" - ?
  
  Нас греет и влечёт обманчивое пламя:
  горенье светлых душ с их яркими мечтами,
  пусть даже в дни невзгод, под небом, полным гроз,
  Но где, в каком раю, в которой панораме,
  вы будете цвести, куртины алых роз,
  и прекратится ток горючих наших слёз ?
  
  Leon Dierx Obsession
  
  Beaux yeux, charmeurs savants, flambeaux de notre vie,
  Parfum, grace, front pur, bouche toujours ravie,
  O vous, tout ce qu'on aime ! o vous, tout ce qui part !
  Non, rien ne meurt de vous pour l'ame inassouvie
  Quand vous laissez la nuit refermer son rempart
  Sur l'ideal perdu qui va luire autre part.
  
  Beaux yeux, charmeurs savants, clairs flambeaux ! Dans nos veines,
  Pour nous bruler toujours du mal des larmes vaines,
  Vous versez a coup sur tous vos philtres amers.
  Nous puisons aux clartes des prunelles sereines,
  Comme au bleu des beaux soirs, comme a l'azur des mers,
  Le vertige du vide ou des gouffres ouverts.
  
  Front pur, grace, parfum, rire ! En nous tout se grave,
  Plus enivrant, plus doux, plus ravi, plus suave.
  Des flots noirs du passe le desir eternel
  Les evoque ; et sur nous, comme autour d'une epave
  Les monstres de l'ecume et les rodeurs du ciel,
  S'acharnent tous les fils du souvenir cruel.
  
  Tout ce qu'on aime et qui s'enfuit ! Mensonges, reves,
  Tout cela vit, palpite, et nous ronge sans treves.
  Vous creusez dans nos coeurs, extases d'autrefois,
  D'incurables remords hurlant comme les greves.
  Dites, dans quel Lethe peut-on boire une fois
  L'oubli, l'immense oubli ? Repondez cieux et bois !
  
  Non, rien ne peut mourir pour l'ame insatiable ;
  Mais dans quel paradis, dans quel monde ineffable,
  La chimere jamais dira-t-elle a son tour :
  " C'est moi que tu poursuis, et c'est moi l'impalpable ;
  Regarde ! J'ai le rythme et le divin contour ;
  C'est moi qui suis le beau, c'est moi qui suis l'amour ? "
  
  Quand vous laissez la nuit se refermer plus noire
  Sur nos sens, quel gardien au fond de la memoire
  Rallume les flambeaux, et, joyeux tourmenteur,
  Nous montre les tresors oublies dans leur gloire ?
  Quand nous donnerez-vous le repos contempteur,
  Astres toujours brillant d'un feu toujours menteur ?
  
  Cet ideal perdu que le hasard promene,
  Un jour, la-haut, bien loin de la douleur humaine,
  L'etreindrons-nous enfin de nos bras, dans la paix
  Du bonheur, dans l'oubli du doute et de la haine ?
  Ou, comme ici, fuyant dans le brouillard epais,
  Nous crira-t-il encor : plus loin ! Plus tard ! Jamais !
  
  Oui, nous brulant toujours d'une flamme infeconde,
  Rire enivre, doux front, parfum, grace profonde,
  Tout cela vit, palpite et nous ronge de pleurs.
  Mais dans quelle oasis, en quels cieux, sur quel monde,
  Au fond de la memoire eclorez-vous ? o fleurs
  Du reve ou s'eteindra l'echo de nos douleurs !
  
  
  Леон Дьеркс Морские волны
  (Перевод с французского).
  
  Не вы ль несёте жизнь к порогам всех времён ?
  В любой волне, где ткнёшь, зародыш заключён.
  Хотя упрямый риф встречает вас, как ворог,
  мне люб ваш грозный вид; и шум, и ритм ваш дорог.
  Вы бьётесь на дыбах, штурмуя берега,
  как конные полки в атаках на врага.
  Вы силитесь сместить тяжёлые каменья
  и катитесь потом назад в изнеможенье,
  отхлынете и вновь идёте на прорыв.
  И в сердце, и в уме у вас один мотив -
  незыблемый приказ вам отдан в назиданье:
  вам отдых воспрещён, и не про вас молчанье.
  Не так, как у существ. Те, что ни совершат,
  затем, чтоб отдохнуть, подолгу тихо спят.
  Родители всех туч, гремящих, как мортиры;
  докучные враги всех древних мысов мира.
  Вы мечете на них привычный вязкий ил -
  навоз, что целый мир для этого скопил.
  Бесчисленный планктон взрастив в водоворотах,
  вы носите его во всех земныз широтах.
  Останков ваших жертв среди морских борозд
  пропало, если счесть, как в небе светлых звёзд.
  Ваш голос различим в сиянии лазури,
  ещё слышней ваш зов звучит во время бури.
  То нежный шепоток одушевляет пляж,
  то яростно рычит ужасный гневный раж.
  И вечный скорбный звук отчаянья и жалоб
  несчастных моряков, когда-то смытых с палуб.
  Все смертью сплочены - злой жребий их сплотил.
  И хочется помочь, да нет на это сил.
  Ждёшь ночи почерней, а лучше дня в подмогу,
  вы ж, волны, всё сильней. Вы множите тревогу.
  Лишь схлынет прежний вал, взлетает новый вслед,
  добавив свежий гул к шумам прошедших лет.
  Стенания о тех, кого взяла стихия...
  Ваш, волны, рёв сильней ! В нём возгласы лихие.
  Вас Хаос к нам послал, чтоб проклят был ваш труд.
  Но боги, зиждя мир, ваш подвиг признают.
  Ваш вклад и величав и славен сутью вечной,
  дивящей нас сильней задумки бесконечной.
  Мы - рыцари на час, в нас внутренний недуг,
  а в вас - вселенский крик и ужас вечных мук !
  Не крик ли то души, что, мучась, утомилась,
  не зная, для чего и как она родилась ?
  Не зов ли, чтоб снести каменья всех преград ?
  О волны ! Весь наш мир пока лишь каземат.
  Молчит Земля. Молчат небесные порядки.
  Там - только миражи, сомненья и загадки.
  
  
  Leon Dierx Flots des mers
  
  A Emile Bergerat*.
  
  Flots qui portiez la vie au seuil obscur des temps,
  Qui la roulez toujours en embryons flottants
  Dans le flux et reflux du primitif servage,
  Eternels escadrons cabres sur un rivage
  Ou contre un roc, l'ecume au poitrail, flots des mers,
  Que vos bruits et leur rythme immortel me sont chers !
  Partout ou recouvrant recifs, galets de sables,
  Escaladant en vain les bords infranchissables,
  Vous brisez votre elan tout aussitot repris,
  Vous aurez subjugue les coeurs et les esprits.
  L'ordre immemorial au meme assaut vous lance,
  Et vous n'aurez connu ni repos ni silence
  Sur ce globe ou chaque etre, apres un court effort,
  Pour l'oublier se fait immobile et s'endort.
  Enfanteurs de la nue eclatante ou qui gronde,
  Flots des mers, ennemis de tous les caps du monde,
  Vous leur jetez avec vos limons coutumiers
  Son reve et son histoire epars en des fumiers.
  Dans vos sillons mouvants submerges par vos cimes
  Vous ensevelissez et bercez vos victimes,
  Ainsi qu'en le bercant vous poussez devant vous
  L'animalcule aveugle eclos dans vos remous.
  A tous les sols marins votre appel se repete.
  Mais sous l'azur limpide ou pendant la tempete,
  Doux murmure expirant sur la greve, ou fureur
  Retentissante au fond des vieux gouffres d'horreur,
  C'est a jamais un chant de detresse et de plainte.
  Perpetuels martyrs refoules dans l'etreinte,
  Armee aux rangs serres qui monte et qui descend,
  Un desir est en vous qui se sait impuissant.
  Que la nuit s'epaississe ou bien que le jour croisse,
  Vous accourez de loin, vous rapportez l'angoisse,
  Aux pieds de vos remparts certains vous revenez,
  Et melez aux rumeurs des ans dissemines
  Les soupirs inconnus, les voix de ceux qu'on pleure.
  La votre est toujours jeune et seule ici demeure.
  Messagers du chaos, damnes de l'action,
  Serviteurs du secret de la creation,
  Votre spectacle auguste et sa vaste harmonie
  Emouvront plus que tout la pensee infinie.
  Nous n'aurons combattu qu'une heure ; incessamment,
  Vous clamez dans l'espace un plus ancien tourment !
  Ah ! n'est-il pas celui d'une ame emprisonnee
  Qui, ne sachant pourquoi ni comment elle est nee,
  Le demande en battant les murs de l'horizon ?
  Flots sacres ! L'univers est encor la prison !
  Nous avons beau fouiller et le ciel et la terre,
  Tout n'est que doute, enigme, illusion, mystere.
  
  Примечание.
  *Эмиль Бержера (Auguste-Emile Bergerat, 1845-1923) - французский писатель, поэт,
  драматург, эссеист, журналист. Был фельетонистом в "Фигаро" и других изданиях.
  Пользовался псевдонимами "L'Homme masque", "Caliban", "Ariel". Зять Теофиля Готье.
  Его имя носит библиотека в Neuilly-sur-Seine.
  
  
  Леон Дьеркс Октябрьский вечер
  (Перевод с французского)
  
  Посвящено Катуллу Мендесу.
  
  Дрожащий ветерок бежит с холмов в низины,
  бежит с верхов в леса и бродит по полям,
  приятным холодком наполнив все долины...
  
  Чу ! Вот и Анжелюс ! Он слышен здесь и там,
  и целый мир вокруг - огромный божий храм.
  Все песни стихли вдруг, как будто по указке.
  Вздымается туман. Он плотен и упрям.
  Конец всем ветеркам и их весёлой ласке.
  Один печальный звон, и смолк весь птичий гам.
  Леса дрожат. Листва, усохшими клочками,
  кружится, чтобы лечь на землю возле ног.
  Топя листву, туман, что всюду под ногами,
  сложился в светлый пласт вдоль всех лесных дорог.
  И Запад побледнел, лишь пятна алой краски
  расветили чуть-чуть лазурный край небес,
  и, словно стаи волн, бегут в единой связке
  когорты облаков. А в наших душах - стресс.
  Нам тягостен подход дождливого сезона.
  "Прощайте !" - прокричал октябрьский ветерок.
  Вокруг грустят листва и блеклые газоны.
  Питомцы летних дней, октябрьский им не в прок.
  Теперь настал сезон дней кратких и студёных.
  
  Вот что за весть звучит во всех окрестных звонах !
  Посыплются дожди, и снег - не разгрести...
  Подходят времена раздумий монотонных.
  Уже недолго ждать. Ведь осень уж в пути.
  Не станет больше так, чтоб наша блажь сманила
  нас в тайный уголок, где сладкое амбре;
  и больше не встряхнут душистое кадило
  цветущие луга, где песни на заре.
  Прощайте вечера, когда шептались пары,
  пылал румянец щёк, сплетались пальцы рук,
  в груди горел огонь, гремел сердечный стук,
  и в сумерках лились невидимые чары.
  И всякий раз, когда сходило солнце с трона, -
  
  со всех колоколов летели вдаль трезвоны !
  Прощайте, хоровод и бодрый детский смех,
  и девушки в гурьбе под синью небосклона
  с мечтами о любви и тысячах утех.
  Людские души вдруг расслышат поневоле
  в осеннем небе дрожь космической души.
  Дрожите ж вместе с ней от нашей общей боли !
  Любуйтесь желтизной листвы в лесной глуши.
  Смакуйте грусть лесов и их благоуханье.
  Весь летний аромат давно уже исчез.
  От лета - ни следа. Лишь вздохи на прощанье
  
  под звон колоколов - их долгое бряцанье,
  над купами дубов, под куполом небес.
  Дубы во всю скрипят. Их ветви в бурой прели.
  Пожухла их листва и треснула кора.
  Душа ! Ты здесь цвела ! Но гнёзда опустели.
  Нет песен на заре. Теперь не та пора.
  А летом в юности желанья трепетали.
  Наивная душа ! В тебе всё та же дрожь.
  Под грустный перезвон осенние печали
  пришли взамен надежд. Вернёшь ты их едва ли,
  и прежнюю мечту уж больше не вернёшь.
  Покуда ты бредёшь с угасшими мечтами,
  услышь, как стонет лес. Не думай о другом.
  Прислушайся к себе: в золе, где сникло пламя,
  вдруг память оживёт - о самом дорогом.
  
  Теперь в ответ на скорбь всех траурных трезвонов
  вскипает новый звон - как эхо с горных склонов.
  Никто их не уймёт: ни бури, ни дожди.
  Они польются в такт и громче горьких стонов,
  вибрируя у нас и в душах, и в груди.
  
  Leon Dierx Soir d'octobre
  
  A Catulle Mendes.
  
  Un long frisson descend des coteaux aux vallees ;
  Des coteaux et des bois, dans la plaine et les champs,
  Le frisson de la nuit passe vers les allees.
  - Oh ! l'angelus du soir dans les soleils couchants ! -
  Sous une haleine froide au loin meurent les chants,
  Les rires et les chants dans les brumes epaisses.
  Dans la brume qui monte ondule un souffle lent ;
  Un souffle lent repand ses dernieres caresses,
  Sa caresse attristee au fond du bois tremblant ;
  Les bois tremblent ; la feuille en flocon sec tournoie,
  Tournoie et tombe au bord des sentiers desertes.
  Sur la route deserte un brouillard qui la noie,
  Un brouillard jaune etend ses blafardes clartes ;
  Vers l'occident blafard traine une rose trace,
  Et les bleus horizons roulent comme des flots,
  Roulent comme une mer dont le flot nous embrasse,
  Nous enlace, et remplit la gorge de sanglots.
  Plein du pressentiment des saisons pluviales,
  Le premier vent d'octobre epanche ses adieux,
  Ses adieux fremissants sous les feuillages pales,
  Nostalgiques enfants des soleils radieux.
  Les jours frileux et courts arrivent. C'est l'automne.
  - Comme elle vibre en nous, la cloche qui bourdonne ! -
  L'automne, avec la pluie et les neiges, demain
  Versera les regrets et l'ennui monotone ;
  Le monotone ennui de vivre est en chemin !
  Plus de joyeux appels sous les voutes ombreuses ;
  Plus d'hymnes a l'aurore, ou de voix dans le soir
  Peuplant l'air embaume de chansons amoureuses !
  Voici l'automne ! Adieu, le splendide encensoir
  Des pres en fleurs fumant dans le chaud crepuscule !
  Dans l'or du crepuscule, adieu, les yeux baisses,
  Les couples chuchotants dont le coeur bat et brule,
  Qui vont la joue en feu, les bras entrelaces,
  Les bras entrelaces quand le soleil decline !
  - La cloche lentement tinte sur la colline. -
  Adieu, la ronde ardente, et les rires d'enfants,
  Et les vierges, le long du sentier qui chemine,
  Revant d'amour tout bas sous les cieux etouffants !
  - Ame de l'homme, ecoute en fremissant comme elle
  L'ame immense du monde autour de toi fremir !
  Ensemble fremissez d'une douleur jumelle.
  Vois les pales reflets des bois qui vont jaunir ;
  Savoure leur tristesse et leurs senteurs dernieres,
  Les dernieres senteurs de l'ete disparu ;
  - Et le son de la cloche au milieu des chaumieres ! -
  L'ete meurt ; son soupir glisse dans les lisieres.
  Sous le dome eclairci des chenes a couru
  Leur rale entre-choquant les ramures livides.
  Elle est fletrie aussi, ta riche floraison,
  L'orgueil de ta jeunesse ! et bien des nids sont vides,
  Ame humaine, ou chantaient dans ta jeune saison
  Les desirs gazouillants de tes aurores breves.
  Ame credule ! ecoute en toi fremir encor,
  Avec ces tintements douloureux et sans treves,
  Fremir depuis longtemps l'automne dans tes reves,
  Dans tes reves tombes des leur premier essor.
  Tandis que l'homme va, le front bas, toi, son ame,
  Ecoute le passe qui gemit dans les bois !
  Ecoute, ecoute en toi, sous leur cendre et sans flamme,
  Tous tes chers souvenirs tressaillir a la fois
  Avec le glas mourant de la cloche lointaine !
  Une autre maintenant lui repond a voix pleine.
  Ecoute a travers l'ombre, entends avec langueur
  Ces cloches tristement qui sonnent dans la plaine,
  Qui vibrent tristement, longuement, dans ton coeur !
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"