Аннотация: Рассказ из сборника "Нигде и никогда". Древняя история о первых людях получает неожиданное и страшное продолжение...
Алексей Корепанов. Впустите меня!
Были времена, когда в газетах писали, где какой завод построили, сколько молока надоили, и кто встречал у трапа самолета больших руководителей. Давно это было. Еще до эпохи исторического... то есть тотального похренизма, как сказал бы Остап Бендер, живи он сейчас. Я тогда еще и читать не умел. Нынче масс-, так сказать, медиа на другое заточены. Каждое СМИ - этакий гриль, безустанно выдающий жареное. Иначе нельзя. Потеряешь читателя, и сгинешь. Поэтому наш еженедельник из той же породы. Хорошо это или плохо - рассуждать не буду, не о том речь. Да и длинные вступления читатель не приветствует, так его приучили. А потому - к сути.
- Сергей, считай, я почти всю работу за тебя сделал, - сказал шеф на планерке и передал мне листок. - Это его "мыло". Специалист по полтергейстам и прочей аномальщине. Тебе только и осталось, что включить думалку, набросать вопросы и скинуть ему. Конец света успешно состоялся, астероид, блин, мимо пролетел... Народ заскучал, надо его барабашками побаловать, пока до следующего конца света время есть.
- Сколько? - спросил я, разглядывая бумажку с адресом электронной почты и ФИО: "Приймак Владимир Георгиевич".
- Что "сколько"? - переспросил шеф. - До конца света?
- Предлагать ему сколько, этому барабашковеду?
- Пусть сам скажет, - шеф покосился на бухгалтершу. - А там видно будет...
Вопреки совету шефа, включать думалку я не стал. "Торопицца нэ надо", - так говорил мудрый товарищ Саахов. Это акулы пера торопились, а нам, дятлам клавиатур, спешка ни к чему. Акулам этим, только для того, чтобы хоть что-то узнать о полтергейсте, пришлось бы сутки в библиотеке проторчать, а тут... Стук-стук клювом по клавишам, и нагуглить можно не то что на полосу, а хоть и на целый том. Но и гуглить я не спешил - а вдруг этот Приймак вообще откажется? Я выбрал оптимальный вариант: разжился у Катюши кофейком и отправил доктору полтергейстных наук письмо: так, мол, и так, не хотели бы вы просветить читающие массы насчет того, кто в шкафах стучит, тарелками бросается и водой с потолка поливает оторопевших жильцов. И занялся другими делами.
За окном сыпал январский снег, ветер гонял по скользким тротуарам прохожих, а у нас было тепло, источал перегар хмурый Макс, ворковала по телефону Катюша, и уже третья порция ее кофе горячим ручейком перетекала в мой желудок. И не надо было никуда трое суток шагать и столько же не спать ради нескольких строчек в газете... Интернет, господа: ищи - и обрящешь. Не отрывая, так сказать, филейной части от кресла.
Но к обеду выяснилось, что оторвать придется, и совсем не для того, чтобы после работы попить с Максом пивка в "Богеме". Пришел ответ от Приймака. Спец по шумным духам приглашал меня сегодня же прибыть в его город, дабы я не только смог взять у него интервью, но и провести ночь в квартире, где оные духи в настоящее время развили бурную деятельность. Так что пришлось мне вместо "Богемы" бежать за билетом на маршрутку, а потом домой, за паспортом, бритвой и прочими командировочными атрибутами, плюс перекусить на дорожку. Поприсутствовать при полтергейсте - это будет покруче, чем общаться с "богемной" компанией, ведя традиционные холивары, которые, в итоге, выливались в водочку. Вернее, выливалась. Водочка. В уже наполненные пивком желудки журналистской братии и прочих лиц свободных профессий.
Когда маршрутка, намотав на колеса двести с лишним километров, причалила к платформе автовокзала, было уже темно. Еще в пути я связался со спецом по указанному им в ответном письме номеру мобильника, и он назвал адрес, по которому мне нужно прибыть на встречу с ним и буйными духами. Не успел я сделать и десятка шагов от маршрутки, как был чуть ли не атакован "извозчиками", и вскоре уже катил в пожилой, но еще крепкой белой "Волге" по заснеженным безлюдным улицам областного центра. Знакомо звучало "Радио Шансон", знакомо сияла реклама и мигали глаза светофоров, и как-то не верилось, что в таком заурядном городе творится аномальная чертовщина. Именно аномальная, потому что обычной чертовщины в жизни хватало. Собственно, ею и была вся наша нынешняя жизнь. В смысле - черт-те что. Хотя и не всегда.
Минут через двадцать машина нырнула в квартал стандартных многоэтажек - один из неотличимых друг от друга элементов "спального района", заставивший меня вспомнить Женю Лукашина из "Иронии судьбы", и остановилась у нужного подъезда. Дом отнюдь не походил на мрачное обиталище Родерика Ашера, по крыльцу подъезда не шастали черные коты, и не парил над исправно светившей лампочкой хрустальный череп с тремя шестерками в каждой глазнице.
Я потыкал пальцем в квадратики домофона, услышал голос Владимира Георгиевича и назвал себя.
- Шестой этаж, - коротко сказал Приймак.
Железная дверь открылась, я шагнул в подъезд, и она со зловещим щелчком захлопнулась за мной. Словно отрезав путь назад. Признаюсь, на мгновение мне стало неуютно - ведь одно дело читать обо всякой аномальщине, сидя перед монитором, и совсем другое - очутиться, так сказать, в ее владениях. Где чудеса, где леший бродит, и даже русалка, от великого, видимо, страха забралась на дерево...
Да уж... Занесло меня под крышу, где я древний ужас слышу...
Это из меня продолжал лезть Эдгар По, от которого я чуть ли не фанател лет в семнадцать.
Я поправил сумку на плече и поднялся к лифту, на ходу осматривая подъезд. Он был очень похож на тот, в котором имел счастье жить я - помятые почтовые ящики, окурки и россыпь рекламных листовок на полу, нацарапанные на стенах современные руны, - и такое сходство успокаивало. А уж кабина лифта и вовсе наводила на мысль о том, что здесь живут существа, имевшие в виду всех шумных духов, уфонавтов, привидений и оживших мертвецов вместе взятых. Скорее, это шумным духам нужно бояться субъектов, сумевших так лихо разуделать лифт.
Я еще не дошел до двери квартиры, когда она открылась. В дверном проеме стоял невысокий сухощавый мужчина лет шестидесяти, с седоватыми редкими волосами, одетый в черный свитер и темно-синие джинсы эконом-класса. В руке мужчина держал очки.
- С прибытием, - полушепотом сказал он, цепляя очки на горбатый нос истребителя нечисти. - Входите, только шуметь особо не надо.
Особо шуметь я вовсе не собирался, и подумал, что просьба связана с теми, кто как раз и любит пошуметь, но Приймак тут же заставил меня изменить мнение.
- Хозяйка спит, - пояснил он, делая шаг назад и пропуская меня в прихожую.
Когда спец надел очки, я понял, что он похож на Чехова, только постаревшего и потерявшего сантиметров двадцать роста. И у Чехова, как известно, было пенсне. А еще я понял, что мне совсем не хочется снимать куртку, словно это не куртка была, а космический скафандр, и без нее мне сразу придет конец. Я вновь чувствовал себя так же неуютно, как несколько минут назад, вступив в подъезд, и подумал, что у хозяйки "нехорошей квартиры" очень крепкие нервы, коль она сумела заснуть.
Впрочем, чуть позже выяснилось, что я был прав с точностью до наоборот. Произошло это уже на кухне, куда пригласил меня Владимир Георгиевич. Там, за чаем с печеньем, я и узнал все подробности проделок полтергейста в этой квартире. Об одних проделках Приймаку было известно со слов хозяйки, другие - или их последствия - он видел сам.
Двадцатишестилетняя Наталья вторую неделю жила здесь одна - муж в очередной раз уехал на заработки куда-то за пределы отечества. А Наталья пока не работала и готовилась по весне преподнести мужу новоиспеченного ребенка. Полтергейст разбушевался после Крещения, и продолжался уже почти двое суток. Точнее, две ночи. Перепуганная хозяйка, зная, что в таких случаях толку от правоохранительных органов никакого, с помощью Сети и мобильного телефона разыскала Приймака, и тот не заставил себя упрашивать. Прибыл с аппаратурой, запротоколировал, сфотографировал, исчислил, измерил и взвесил - и остался ночевать в ожидании продолжения. А Наталья стаканами пила успокоительное, заедая тарелками снотворного, да молилась в спальне, где шумный дух, кстати, ничем себя не проявил. И уповала на Владимира Георгиевича.
Все это Приймак поведал мне в качестве преамбулы, и перешел к деталям.
Да, в спальне полтергейст себя не проявил. Он проявил себя во второй, большой, комнате, и эти проявления, как сказал спец, стояли в одном ряду с сотнями, если не тысячами подобных, имевших место в разное время на разных территориях ойкумены.
По словам хозяйки, перформанс шумного духа начался со стука, раздавшегося в большой комнате часа в два позапрошлой ночи. Стук был таким громким, что разбудил спавшую за стеной Наталью. Перепуганная женщина направилась туда и, остановившись на пороге, сразу поняла, что стучат в стекло закрытой балконной двери. В окне дома напротив горел свет, и в этом свете было видно, что ни у балконной двери, ни за ней, на застекленном балконе, с наглухо же закрытыми по случаю мороза створками, никого нет.
"Шестой этаж", - подумал я после этих слов Приймака. И невольно вспомнил впечатлившие меня когда-то строки Глеба Горбовского:
А вчера постучали в окно.
От испуга заныла утроба.
Постучали в окно, а оно
На восьмом этаже небоскреба...
Да, тут утроба не только заноет, но и выкидыш может случиться...
Стук продолжался, Наталья не уловила в нем какой-то системы, да и не тем была занята ее голова в те страшные для нее мгновения. Она протянула руку к выключателю у двери, но не успела дотронуться до него, как под потолком, где висела люстра с пятью рожками в виде колокольчиков, раздался треск, почти мгновенно сменившийся громкими хлопками уже в другом месте. Наталья не сразу сообразила, что это, каким-то образом вывинтившись из рожков, разбиваются о стену лампочки, усыпая диван битым стеклом. Причем все пять полетели именно в стену над диваном, хотя рожки люстры были направлены в разные стороны, наподобие пятиконечной звезды. Прежде, чем броситься прочь из комнаты (стук в балконную дверь продолжался, не становясь ни громче, ни тише), женщина успела заметить что-то, раскиданное на ковре у мебельной стенки, которая возвышалась напротив дивана. Уже утром выяснилось, что это упали на пол многие предметы, находившиеся на полках - книги, шкатулки, вазочки, статуэтки и прочее, что обычно выставляют в стенке. Причем на полу они оказались, словно каким-то непостижимым образом проникнув сквозь закрытые застекленные дверцы секций. Или же некая сила открыла эти дверцы и вновь закрыла.
Потом обнаружилось, что в комнате происходило и кое-что еще, но тогда, ночью, Наталье вполне хватило и этого. Она попятилась в прихожую, закрыла двустворчатую дверь большой комнаты и подкатила туда тумбочку. Это был бессмысленный поступок, потому что створки открывались внутрь, да и что за преграда тумбочка на колесиках, но Наталье некогда было предаваться размышлениям о смысле. Под аккомпанемент доносившихся из комнаты ударов (теперь, как ей казалось, стучали не в балконную дверь, а в дверцу завершавшего стенку платяного шкафа у окна) она, почти не помня себя от ужаса, кое-как оделась и вылетела из квартиры. И это с ее-то животом! Неподалеку, у супермаркета, постоянно дежурили по ночам два-три такси, и вскоре Наталья оказалась на вокзале. Там были люди, первый страх прошел, и, побродив немного среди них, она отбросила мысль уехать к маме. Просидела до утра, вспоминая происшедшее, сделала вывод, что это был полтергейст, и, после внутренней борьбы, все-таки решила вернуться домой. Хоть и страшновато было, но и любопытство разбирало. (Услышав это, я зауважал спавшую за стенкой женщину.) Да и в утреннем свете все казалось не таким уж инфернальным. На обратном пути, в троллейбусе, Наталья еще раз обдумала происшествие и приняла очередное решение: соседям ничего не говорить и сосредоточиться на поиске специалиста.
На лестничной площадке на нее вновь навалился страх, да такой, что она чуть не попятилась к лифту. Но все-таки переборола себя, постояла у двери квартиры, прислушиваясь, что происходит за ней. Ничего не услышала, повернула ключ в замке и вошла в прихожую, оставив дверь нараспашку. Машинально включила свет и тут же съежилась, ожидая, что вот-вот полетит в стену лампочка. Однако лампочка послушно зажглась. Отсюда Наталье были видны коридорчик справа, ведущий мимо ванной и туалета на кухню, часть спальни за открытой дверью левее, и тумбочка у по-прежнему закрытой двери в большую комнату в левом, дальнем конце прихожей. Никаких стуков. Ничего...
Входную дверь она все-таки еще долго не закрывала и верхнюю одежду не снимала, готовая в любой момент покинуть квартиру. В большую комнату просто заставила себя войти - тогда и обнаружила, что именно "телепортировалось" из мебельной стенки. Все это подняла, расставила по местам, и увидела, что на ковре лежит еще и то, чего уж точно в стенке не было - десятка два-три спичек. Возможно, они и составляли какой-то зловещий узор, но Наталья задевала их вещами, которые забирала с пола, и ногами, так что теперь в их расположении никакой системы рассмотреть не удалось. Собрав их, женщина постояла немного в задумчивости, и отправилась на кухню. Ни муж, ни она сама не курили, газовая плита у них была с электроподжигом, однако несколько коробков спичек Наталья в ящике кухонного стола держала - когда временами вырубали свет, в дело шли свечи. Все три коробка оказались на месте, но средний был наполовину пуст. Закрытый коробок, второй сверху, в задвинутом ящике стола... Телепортация... Или попросту - чудо. Одно из.
После этих слов Приймака мне припомнилась другая цитата. Августин Блаженный: "Чудо не противоречит законам природы; чудо противоречит нашим представлениям о законах природы". Разумеется, подумал я, здесь был именно такой случай.
Наталья положила недостающие спички на место и, захватив веник и совок, вернулась в большую комнату. Подошла к балконной двери, осмотрела целехонькое стекло, выглянула на балкон - там не было ничего необычного. Начала сметать веником мелкие осколки стекла с дивана, бросила взгляд на бежевые обои над диванной спинкой, и увидела на них какие-то красные полоски. Три полоски, средняя вертикальная, высотой пятнадцать сантиметров (аномальщик потом их измерил), и две такие же по бокам, с наклоном в сторону от центральной, под одинаковым углом, как пластинки веера. А чуть выше и левее - еще три таких же. (Приймак назвал их "следами куриных лап".) У Натальи не возникло и тени сомнения в том, что еще вечером их тут не было - она сидела на этом диване и смотрела телевизор, и уж никак не могла бы оставить без внимания такие отметины на светлых обоях. Она потрогала следы пальцем, чуть потерла - полоски не размазались, и на пальце ничего не осталось. Пошла в ванную за тряпкой, намочила, но, не дойдя до комнаты, передумала отмывать обои. Следы полтергейста могли что-то сказать специалисту. Так и не снимая куртку, она отправилась в спальню, к компьютеру - искать этого самого специалиста.
И нашла.
Владимир Георгиевич прибыл в середине дня, все осмотрел, обнюхал и облизал, расставил свою аппаратуру и ушел, а вечером вернулся. Наталья сходила в магазин и в аптеку, и принялась пить корвалол, запивать барбовалом и готовиться к ночи. Ночь пришла в положенное ей время, и порадовала новыми стуками сначала в балконную дверь, потом в окно большой комнаты, повторным опустошением полок мебельной стенки и самостоятельным вывинчиванием лампочки из бра у дивана. В люстре вывинчиваться было уже нечему. Но неугомонный дух все-таки в покое ее не оставил - она принялась медленно вращаться против часовой стрелки, а с потолка с шумом посыпалась штукатурка, обнажив скрытые провода. Они выпали из канавки и провисли в двух метрах от пола. Через две минуты люстра перестала изображать из себя вентилятор, и в тот же миг один из ее колокольчиков отвалился и упал на пол. Но не разбился. Стук переместился на дверцу платяного шкафа и сменился громким шорохом в самом шкафу, словно там рылся в одежде кот, хотя ни котов, ни другой живности, кроме тараканов, в квартире не водилось. А когда шорох стих, на пол у шкафа что-то со стуком упало, причем звук был таким, словно там лежал не палас, а противень. Наталья всего этого не видела, потому что не высовывала носа из спальни, а Приймак наблюдал за развлечениями неведомой силы от двери комнаты, включив свет в прихожей, да еще и обводя арену игрища буйного духа лучом карманного фонарика. Все эти забавы начались в два десять и продолжались семнадцать минут, которые показались Владимиру Георгиевичу часами.
Когда неведомый зловещий бузотер взял тайм-аут, Приймак вошел в комнату, снял показания растыканных повсюду приборов и осмотрел "поле чудес". Предмет, лежавший у платяного шкафа, оказался разделочной доской. Как потом сказала Наталья, доска висела на стене над кухонным столом, и Приймак не видел, чтобы она залетала в комнату. Впрочем, по его словам, доска и не залетала, а появилась там каким-то иным образом. На ней красовался отпечаток "куриной лапы", и еще один такой же добавился к двум, изменившим вид обоев над диваном. Утром отпечатки на стене пропали, а след на доске - нет, хотя заметно потускнел. Доску Владимир Георгиевич мне показал, я подержал ее в руке, провел пальцем по "лапе", и, кажется, понял, как чувствовал себя Иезекииль, увидев диковинное диво при реке Ховаре. Показал он в своем фотоаппарате и снимки "куриных лап" на обоях, предметов, упавших на пол из мебельной стенки, обстановки в платяном шкафу и новых спичечных узоров. Кстати, откуда в этот раз взялись спички, было непонятно - три коробка по-прежнему лежали в ящике кухонного стола, и содержимое их не убавилось. То ли буйный дух имел свои, то ли разжился где-то в другом месте. Или же сотворил из воздуха, должным образом выстроив атомы. Если это было действительно так, то история с рогом изобилия козы Амальтеи имела право на существование.
На фото было видно, что в шкафу основательно порезвились. Почти все белье с полок перекочевало в скомканном виде в отделение с вешалками, под платья, рубашки и брюки. Вешалки были раздвинуты, и создавалось впечатление, что там покатался-повалялся кто-то... Ивашкиного мясца наевшись... Но явно не кот - кошачьей шерсти Приймак не обнаружил. Равно как и рыбьей чешуи или чего-нибудь другого.
Фото спичечных узоров впечатлило меня еще больше. Хоть сделаны были узоры вкривь и вкось, словно забавлялся тут некто крепко пьяный или безрукий, но в них легко угадывались листья, еловые ветки, стрелы, солнце с лучами, ковш, цифры "4" и "9", все те же "куриные лапы", треугольник, квадрат... Кое-что смахивало на каббалистические знаки, кое-что вообще ни на что известное мне не походило. Спичек на все пошло немало, и когда делалась эта работа, Приймак сказать не мог. Хоть он и часто направлял луч фонаря на пол, но спичек там не замечал. Как и того (то?), кто (что?) их раскладывал (раскладывало?).
Внутри солнечного круга из спичек лежал клочок бумаги - его явно не резали ножницами, а отрывали (руками или нет - вопрос). На нем чем-то, похожим на обычный графитовый карандаш, был начертан символ, подобный латинской букве "V" (или сама эта буква), а под ним - все те же три палочки "куриной лапы". Откуда оторвали этот клочок, оставалось неясным. Плотная желтоватая бумага не походила ни на книжную, ни на тетрадочную или блокнотную, и Наталья не могла припомнить, была ли в квартире такая.
Изрядно провозившись, Валерий Георгиевич прилег на диван, да и заснул до утра, и ничто его сон не тревожило. Но дух, хоть и проявив не свойственную этому феномену деликатность, все-таки добавил еще один штрих к общей картине. Утром, на полу у балконной двери, специалист обнаружил густую черную лужицу с двумя отпечатками "куриных лап". Приймак успел сфотографировать эту непонятную, вязкую, как он выяснил, субстанцию, и она бесследно исчезла, словно только того и ждала.
Еще один штрих объявился, когда проснулась Наталья. На ее левой руке, выше запястья, появилась отметина в виде все той же "куриной лапы", похожая на ожог. Отметина не болела, но это место чесалось, и уровень душевного состояния женщины, который и так был ниже плинтуса, переместился в подвал или еще глубже.
Фотографии черной лужицы и метки на руке Приймак мне тоже показал.
Днем буйный дух, видимо, отсыпался, как и Наталья, вновь наглотавшаяся снотворного. Владимир Георгиевич оставил ее одну, направился к себе, и там получил мое послание. И пригласил поприсутствовать. Если шумный дух придерживался собственного распорядка, у меня оставалось достаточно времени, чтобы задать Приймаку вопросы и получить ответы. Беда была в том, что вопросы у меня никак не вытанцовывались. Ведь это не была история из Сети... За стеной спала пострадавшая, а в другой комнате вскоре, вероятно, должно было начаться нечто такое, что не лезло ни в какие ворота, даже если это пролив Золотые Ворота в Калифорнии шириной, кажется, километров до трех. В этой комнате находились ворота, откуда появлялось нечто из потустороннего мира... И хорошо было бы дать этому ужасу от ворот поворот...
Чувствуя, что начинаю путаться во всех этих воротах, я хлебнул чаю, сосредоточился и сформулировал, по-моему, близкий к гениальному вопрос:
- И что вы обо всем этом думаете, Антон... простите, Владимир Георгиевич?
А что? Правильно поставленный вопрос - это уже половина успеха! Сознание мое барахталось под грудой только что обрушившейся на него информации, и я забыл и о диктофоне, и о том, что надо было бы начать с обсуждения стоимости этой информации.
Специалист усмехнулся так, как возможно, усмехался Антон Павлович, и повертел в руке давно снятые очки:
- Думать-то можно что угодно, главное - насколько эти думы соответствуют истине.
"Которая где-то рядом", - автоматически щелкнуло в моих мозгах, и тут же вспомнился Понтий Пилат со своим знаменитым вопросом.
Нет, я определенно был выбит из колеи, что случалось со мной не так часто, и позволял мозгам растекаться по древу... древесам...
- Но ведь есть же у вас, аномальщиков, какие-то наработки, проверенные практикой? - ("Практика - критерий исти..." - начало вылезать из мозговой жижи, но я мгновенно загнал эту... это... назад.) - Вы же говорили, что таких случаев масса. Правильно?
- Вот! - очки в руке Приймака нацелились на меня. - Вот основная наша слабость! Характерные признаки полтергейста остаются неизменными в большинстве случаев... по крайней мере, известных мне... и в этом плане ничего нового я тут не вижу. Да, у нас все более-менее систематизировано. А слабость заключается в том, что никто не занимался сравнительным анализом графических проявлений полтергейста, то есть всеми этими рисунками, отметинами и записками. Эти проявления рассматривались только в рамках каждого конкретного случая. Понимаете?
- Да, - кивнул я. - А тут можно найти закономерность? Рисунки повторяются?
Теперь кивнул Владимир Георгиевич:
- Подметил это не я, а Никита Томин, совсем недавно, и с ним нельзя не согласиться. Другое дело, выводы его, на мой взгляд, не так убедительны, но в отношении "куриного следа" он прав. "Куриная лапа" фигурирует во многих случаях.
"Избушка на курьих ножках, - подумал я. - Не на птичьих, не на вороньих, а именно на курьих. Неспроста?"
И спросил:
- И что эта лапа означает?
Приймак поболтал ложкой в своей чашке с остатками остывшего чая и задумчиво, даже с каким-то сомнением взглянул на меня:
- Если убрать всю доказательную часть и сказать кратко, то "куриная лапа" - это след Лилит. Слышали о такой?
Да, разумеется, я слышал о такой, и тут же продемонстрировал свою эрудицию:
- Ну... первая жена Адама. Потом ушла от него, стала демоном... демоницей...
- Неплохо, - заметил Приймак.
- Но это же легенда... - пробормотал я. - Миф...
- Легенда? - прищурился Владимир Георгиевич. - Давайте посмотрим, что мы имеем. При полтергейсте следы в виде "куриных лап" появляются в виде ожогов, рисунков, отпечатков на полу, снегу, земле и так далее... На обоях тоже. Характер такого полтергейста всегда носит агрессивный оттенок и заставляет думать о "нечистой силе". Так?
- Ну-у... - начал я, но вопрос Приймака оказался риторическим, потому что он продолжал, не слушая меня:
- Такие полтергейсты, как правило, происходят зимой, с декабря по февраль. Их объекты - беременные женщины и холостые мужчины. И происходят они на территории Украины, Беларуси, Польши, России... И никак не в Африке, хотя тут дело может быть просто в недостатке информации, и это слабая сторона гипотезы Томина. Поехали дальше. Считается, что наиболее схожими являются демонологические представления евреев и славян. И в еврейской, и в славянской традициях облик демонических существ - "орнитоморфный". То есть они чем-то подобны птицам. Вместо ступней у них птичьи лапы, и их всегда можно опознать по следам. Об этом говорится в славянских быличках. А что у евреев в Талмуде? А в Талмуде крылатая Лилит. И образ ее восходит к шумерской демонице Лилиту с совиными крыльями и птичьими лапами. Так вот эта волосатая и крылатая Лилит - вредительница деторождения, ей приписывалась порча беременных женщин и бесплодие мужчин. Что еще? - Приймак задумчиво потер подбородок. - Зимний период возникновения полтергейста с "куриными следами" согласуется со славянскими представлениями о времени активности нечистой силы. Духи бродят вокруг и оставляют следы в виде птичьих лап. Вспомним Бабу-Ягу...
Я встрепенулся и с готовностью кивнул. Уже вспоминал, вот какой я молодец!
- Прописана она известно в каком жилище, - продолжал Приймак. Моих телодвижений он, кажется, и не заметил. - В древние времена считалось, что смерть - это дух, она выискивает себе жертву, оставляя после себя птичьи следы. И жилище у нее на куриных ножках. Появилась Баба-Яга в народной культуре славян благодаря этнокультурным контактам с евреями. И образ демоницы Лилит трансформировался в местную "нечистую силу". А повадки остались.
Владимир Георгиевич встал, подошел к плите и зажег огонь под чайником. А я запоздало вспомнил о диктофоне. Диктофон лежал в сумке, а сумка висела на вешалке в прихожей. Отвлекаться не стоило... да и, в конце концов, так не запомню, что ли? А забуду - что мне помешает уточнить? Не хотелось прерывать аномальщика, хотя я пока не въезжал в суть его рассуждений. Не мифическая же Лилит устраивала здесь кавардак?
Приймак вернулся к столу, но садиться не стал, а обеими руками оперся о столешницу, приняв позу председательствующего на собрании:
- Добавлю, что у Лилит есть символ - ковш. И такие знаки неоднократно появлялись в виде рисунков и ожогов на теле. В нашем случае, - он повел головой в сторону большой комнаты, - тоже есть такой знак. Из спичек. И, к слову, еще кое-что о Лилит. Она не желала признавать себя ниже Адама, покориться ему, а потому и улетела от него. И превратилась в демона. Заметьте, Сергей, не ушла, не убежала, а именно улетела. Потому что была бестелесным духом. А поскольку она была равной Адаму, значит, и он был таким же. И, если вы помните, только потом, после вкушения Евой и ее мужем запретного плода, Господь, прежде чем изгнать их из Рая, дал им "одежды кожаные", то есть тела. - Он побарабанил пальцами по столу и посмотрел на чайник. - Вот так... Лилит бесплотный дух, но дела вытворяет очень даже материальные...
Я с удивлением воззрился на него:
- Вы в самом деле считаете, что весь этот ералаш соорудило мифическое существо?
Приймак посмотрел на меня таким взглядом, каким, наверное, Антон Павлович удостаивал своих критиков:
- А вы считаете, что все это случайная игра атомов, как в том примере, когда чайник закипел сам собой, прямо на столе? - он взглянул на чайник, но тот еще не свистел своим свистком.
- Ну-у... - вновь не стал оригинальничать я. Со мной такое бывало. Хорошо, что нечасто.
Владимир Георгиевич едва заметно усмехнулся:
- Оппонент Фрейда Альфред Адлер говорил, что в глубинах личности скрывается опыт, который восходит к древнейшим временам.
Сказано это было так, словно все объясняло. Но, вероятно, моя физиономия навела Приймака на мысль, что мой ай-кью отнюдь не запределен, и он решил продолжить пояснения. Точнее, то, что он считал пояснениями.
- Архетипы, - сказал он так, что я тут же понял. Нет, не смысл, а то, что он имел в виду этим тоном: мол, это же элементарно, Ватсон.
Я даже кивать не стал. Просто продолжал смотреть на него.
- Архетипы, - повторил он. - Это структуры "коллективного бессознательного", в том числе и "народного-фольклорного бессознательного", в котором хранится самый древний опыт человечества. Они продуцируют в сознании человека особые ключевые образы, к которым относятся и демоны.
Он выключил засвистевший чайник, вновь изучил мое окаменевшее (я чувствовал это!) лицо и медленно и внятно, как иностранцу, продолжал разжевывать:
- Другими словами, демоны (как, кстати, и ангелы), которые живут в этом "народном-фольклорном бессознательном", есть архетипические образы. И при определенных условиях способны вторгаться в обыденную жизнь. Только учтите, что это пока всего лишь гипотеза, не более. Я ее привожу не потому, что согласен или не согласен с ней, а просто чтобы вы были в курсе. Полтергейст можно рассматривать как актуализацию архетипической агрессии, которая организует разумное поведение квазиодушевленных объектов.
Именно после этих слов я по-настоящему пожалел, что не включил диктофон - запомнить такое было просто невозможно. Ну, вот почему бывает так, что когда начинают объяснять, все становится еще более непонятно?
Приймак "освежил" наши чашки и вернулся к лекции, видимо, вознамерившись меня добить:
- Говоря проще, - (я вздохнул с облегчением), - проявления полтергейста можно рассматривать как целенаправленные действия демонов. Метафизика? Да. Но, в то же время, нет. - (Я понял, что вздыхал раньше времени.) - Демонические черты в полтергейсте, безусловно, есть. Складывается впечатление, что народная демонология при каких-то условиях словно овеществляется в виде полтергейстной активности. А виновник этой активности - человек. В нашем случае, беременная хозяйка этой квартиры. Если, конечно, тут можно говорить о виновнике. Скажем так: фокальное лицо. Вы меня понимаете, Сергей?
Я тупо кивнул, но тут же спросил с глубокомысленным видом, чтобы у спеца не создалось обо мне совсем уж плохое впечатление:
- Значит, хотя демонов и не существует, но они все-таки могут проявлять себя через полтергейст?
Владимир Георгиевич похрустел печеньем и изрек:
- Архетипические фигуры обладают автономностью, а могут и вообще освободиться от контроля сознания и приобрести полную самостоятельность.
- Как в нашем случае, - обрадованно вставил я.
Приймак подумал, рассеянно поглядел в темное окно. Бесцельно повозил ложкой в чашке - сахар он туда не клал.
- Хорошо по этому поводу сказал Никита Томин, хотя я и не согласен с ним. Полтергейст можно уподобить разумному океану Станислава Лема. Знаете, конечно, да? Планета Солярис... При полтергейсте, - продолжил он, увидев мой кивок, - человек, мол, сталкивается с неким разумом, природу которого понять пока не может. И этот разум способен оживлять неких демонов, живущих глубоко в нашем подсознании. Демоны эти отнюдь не картинки, не голограммы, они в определенной степени реальны, поскольку способны на физическое воздействие как на вещи, так и на людей. Но "фантомы" у Лема нейтральны, а "фантомы" полтергейста враждебны, стараются навредить. Вот такие дела...
Я приободрился, потому что вроде бы понял весь этот кусок объяснений, и напомнил:
- Вы сказали, что не согласны с этим...
- Да, не согласен. Я считаю, что этот разум, а точнее, разумы, и есть сами демоны, кем бы они ни были - об их природе говорить не будем. Лилит и другие, их много. Просто нам известны символы далеко не всех демонов.
- То есть вы считаете, что Лилит на самом деле существовала? - недоверчиво спросил я.
- И существует в данное время, как и другие, - очень серьезно ответил Приймак. - И ее история, как и история с Эдемским садом, может быть правдой. Только изложенной древними в силу их разумения. Сотворение Евы из ребра... История со змеем-искусителем... Это переложение учебника по квантовой механике на язык букваря. Демоны существуют, как в нашем подсознании, так и вне его. В объективной реальности, только не в этой. Они ушли из этой реальности, но временами возвращаются, чтобы вредить. Или чтобы привлечь к себе наше внимание. Или с какой-то иной целью. И если получится, мы сегодня узнаем имя того, кто шалит здесь при посредстве хозяйки квартиры, - он кивнул на стену, за которой спала Наталья. - При невольном посредстве, разумеется, как я уже говорил.
- Каким это образом мы узнаем?! - поразился я.
Владимир Георгиевич молча встал и направился к двери. Обернулся и сделал приглашающий жест. Я проследовал за ним в большую комнату, и в круге света от включенного аномальщиком фонарика увидел на полу между диваном и мебельной стенкой выложенный Приймаком из спичек вопрос: "Как твое имя?"
- И вы рассчитываете... - почему-то шепотом начал я, но Приймак меня прервал:
- Потерпите немного, и увидите сами.
Все это показалось мне вдруг таким нереальным и абсурдным, что я едва удержался от желания извлечь из сумки дежурную фляжку коньяка и предложить аномальщику накатить по чуть-чуть. Вряд ли это было бы целесообразно. Не поможет тут никакой коньяк...
В два часа ночи Владимир Георгиевич вновь повел меня в большую комнату. Свет в прихожей продолжал гореть. Аномальщик распахнул вторую створку, и мы устроились в дверном проеме на захваченных из кухни табуретках. Я смотрел то на свои часы, то на слова из спичек, на которые светил фонарь Приймака, то на балконную дверь, и чувствовал себя, наверное, так, как безоружный солдат перед вражеским танком. "Наверное" - потому что мне не приходилось бывать перед танком. Спина под свитером взмокла, а сердце грохотало так, что, казалось, заглушит и стук в балконную дверь.
Не заглушило. От удара в стекло я подскочил на табуретке, хотя и ждал его, потому что часы показывали два десять. Фонарик в руке Приймака дрогнул. Я сжался на табуретке, глядя на балконную дверь - там никого не было - и ожидая следующего удара... но в комнате было тихо. Причем не просто тихо, а так одуряюще тихо, словно меня ткнули головой в мешок с опилками. Я застыл, каждой клеточкой тела прочувствовав, что ощущала превратившаяся в соляной столб жена Лота. И так, в тишине, прошло то ли пять секунд, то ли десять. А потом Владимир Георгиевич встал и шагнул к выложенным спичками словам на полу. Он заслонял их от меня, и я понял, что надпись стала короче... или и вовсе исчезла. Неестественная тишина превратилась в обычную. Никакого буйства... Ничего...
Я тоже поднялся с табуретки и подошел к Приймаку, светившему фонариком себе под ноги. Да, спички исчезли, но не все. Их осталось восемь, сложенных в три буквы. Три спички - "А", две - "V", и еще три - "Э".
"АVЭ".
Буква "Э" была угловатой, как и предыдущие - две спички под углом вверх и вниз, и одна поперек, вонзаясь между ними.
Разумеется, на ум сразу пришло "Ave Maria" и "Ave, Caesar". "Здравствуй, Мария" и "здравствуй, Цезарь". Хотя первое, кажется, переводят как "радуйся".
Впрочем, это было неважно. Если "Аvэ" и есть имя демона, то почему оно выложено буквами разных алфавитов? Я такого имени не слыхал... хотя я много чего не слыхал!
Приймак продолжал светить на спички, и круглое пятно на полу почему-то подрагивало. Я взглянул на него и поразился выражению, застывшему на его лице. Свет из прихожей отражался в дверцах мебельной стенки, и было видно, что аномальщик потрясен. В квартире по-прежнему стояла тишина. Буйный дух не буянил.
- Вы знаете такого демона? - спросил я, все равно опасаясь говорить громко. - Авэ...
- Не Авэ, - не сразу ответил он. - Это как зеркальное отражение, так бывает...
Я заторможенно перевел взгляд вниз и пробормотал:
- Ева... Это же буква "е", а не "э"... Ева...
- Именно, - подтвердил Владимир Георгиевич. - Жена Адама.
Я попятился и плюхнулся на диван:
- Но как?..
- А вот так... - Приймак устроился рядом со мной. - Значит, Лилит вернулась к Адаму... И именно ее, а не Еву, Господь вместе с ним и изгнал из Эдема, одев в одежды кожаные, чтобы в поте лица своего ели они хлеб, доколе не возвратятся в землю... И именно Лилит, а не Ева стала матерью всех живущих... А Ева... - он развел руками. - Выходит, Ева тоже стала демоном.
- Тоже! - выдохнул я. - Значит, все мы - потомки Адама и злобной волосатой демоницы с птичьими ногами?!
- Видимо... да...
У меня перехватило горло.
Мы - потомки уродливой демоницы! Так вот почему мы ТАКИЕ!.. Вот почему...
Словно чья-то невидимая рука легла мне на голову и начала клонить ее все ниже и ниже. Я ни секунды не сомневался в том, что это - правда. Страшная правда...
И словно чтобы окончательно добить меня, раздался из дверного проема негромкий женский голос:
- Я вспомнила...
Мы с Приймаком обернулись, а я даже вздрогнул. Там стояла хозяйка квартиры. Взъерошенная, в халате, она показалась мне похожей на какую-то грустную птицу. ("С куриными лапами", - сказал кто-то во мне, и мурашки побежали у меня по спине.) Лицо ее было сонным, она, кажется, даже покачивалась, но голос женщины звучал довольно внятно:
- Кто-то говорил у меня в голове, еще до того, как все началось... в тот вечер... Я уже засыпала... Женский голос в голове: "Я Ева... Я хочу быть здесь... Впустите меня... Впус..."
Наталья замолчала на полуслове и расширившимися, уже не сонными глазами впилась в пол. Я и Приймак как о команде повернулись туда.
К первому слову добавилось еще одно, тоже из спичек. Из пяти букв, таких же зеркальных. Аномальщик сообразил быстрее меня.
- "Здесь", - медленно сказал он. - "Ева здесь"...
Наталья тихо охнула и шагнула вперед, в комнату, растопырив пальцы, словно собираясь вцепиться кому-то в горло. Сделала два шага, и вдруг резко повернулась к нам. И вновь мне представилось, что она похожа на птицу. На страшную птицу. Владимир Георгиевич тоже перевел на нее взгляд и отшатнулся, вскидывая руки, будто защищая лицо. Казалось, его ослепил яркий свет или он увидел что-то угрожающее.
А я... А я почувствовал, как во мне мутной волной поднимается непреодолимое желание убить эту женщину. Эту страшную птицу. Прямо сейчас... Немедленно...
Убить! Я знал, что мы, потомки Лилит, способны убивать себе подобных. Я мог ее убить.
Если получится...
Она, выставив перед собой руки и пошевеливая пальцами, молча приближалась к нам...