Аннотация: Луноход неторопливо катил по исполосованной черными тенями равнине, петляя среди изъеденных временем каменных наростов...
Алексей Корепанов. Возрождение
Луноход неторопливо катил по исполосованной черными тенями равнине, петляя среди изъеденных временем каменных наростов, похожих на сталагмиты земных пещер. В черном небе мирно уживались яркие холодные звезды и низкое ослепительное Солнце, а вот Земля уже с полчаса как канула за недалекий горизонт. Вернее, не за горизонт, а за изломанные контуры скал, похожих на средневековые замки.
Точно в срок - хотя внутри все дрожало от напряжения - он связался с диспетчером базы:
- Это Меннинг. У меня все в порядке, Сергей, иду по маршруту. До точки еще километров восемь, но тут пока только фигурная езда получается, так что как бы не все десять.
- Продолжай в том же духе, Тедди, - отозвался диспетчер. - Фигуряй. Связь по графику.
Сердце Теда Меннинга учащенно билось. Луноход - четырехколесная самодвижущаяся конструкция с открытой двухместной кабиной и похожим на ванну кузовом - все так же лавировал среди "сталагмитов" и скал, продвигаясь к месту давней неудачной посадки автоматической станции ЕКА - с нее нужно было демонтировать уцелевшую аппаратуру. Другие обитатели первой международной лунной базы тоже занимались своими делами, - а дел было по горло...
В висках Меннинга все сильнее стучали маленькие неугомонные молоточки. Огибая очередной, почти готический монолит, он повернул голову, рассматривая освещенный солнцем хаос выступов, изломов и трещин, - и буквально сразу же остановил луноход. Спрыгнул с невысокой подножки и плавными длинными шагами направился к скале, то и дело, несмотря на массивный скафандр, зависая над лунной поверхностью.
В обращенном к нему боку скалы находился грот с высоким входом. Солнечные лучи беспрепятственно проникали внутрь, под куполообразный свод - и там, в глубине, нежно розовела в этих лучах фигура Сфинкса. Лунный Сфинкс был гораздо меньше египетского исполина и сохранился гораздо лучше - это Меннинг заметил сразу. Затаив дыхание, он приблизился к изумительной, невероятной находке и приложил ладони в перчатках к широкой груди покоящейся на невысоком постаменте скульптуры с телом льва и человеческой головой.
...Покинув грот, Тед Меннинг вернулся к луноходу и вытащил из кузова похожий на гранатомет лазерный резак. Установив его возле бока Сфинкса - это был не камень, а какой-то другой, скорее всего, искусственный материал, - он опустил второй светофильтр на шлеме и уверенно сомкнул пальцы на рукоятке. Тонкий луч вонзился в фигуру человекольва, прошелся по спине, по затылку, отделяя голову, по-мясницки кромсая подобие хранителя Великих пирамид, наискось перечеркнул постамент - раз... еще раз...
Через несколько минут Лунный Сфинкс превратился в бесформенную груду; даже самый причудливый фантазер не смог бы теперь представить себе, чем только что было это крошево.
Тед Меннинг отступил на несколько шагов от скалы, покусал губу, прикидывая, оценивая варианты, - и вновь пустил в ход резак.
Каменный свод беззвучно обрушился, погребая под собой обломки удивительной скульптуры, по скале медленно зазмеились новые трещины, - и Меннинг затяжными прыжками добрался до лунохода, уложил резак на место и повел свою самодвижущуюся повозку прочь от как бы нехотя проседающей, крошащейся скалы.
В расчетное время он вновь вышел на связь с диспетчером:
- Это Меннинг. Все еще тащусь по маршруту, но надеюсь когда-нибудь добраться до финиша. Проблем нет.
- Пусть их и не будет, Тед, - пожелал ему Сергей. - Давай, ковыляй потихоньку, обед мы тебе оставим, не переживай...
Тед Меннинг вел луноход по лунному бездорожью и улыбался, и что-то тихонько напевал без слов. Угомонились молоточки в висках, и сердце билось ровно и спокойно. Он сделал то, что должен был сделать, к чему шел долгие-долгие годы. Он выполнил свое предназначение.
Он уже не помнил, когда впервые ощутил в себе нечто. Нечто пробудилось, всплыло из каких-то темных неведомых глубин, нечто царапалось, покусывало, теребило, подталкивало, требовало...
Далеко не сразу Тед Меннинг научился понимать эту возникшую словно ниоткуда частицу своей сущности - или спавшую в нем до поры? Или переданную по генетической цепочке из прадавних времен, когда совсем иным был рисунок созвездий на земном небе?
Меннинг не знал, что такое эта сидящая в нем заноза, но в конце концов уразумел, какие действия должен предпринять. В двадцать два года, покинув свой благословенный Альбион, он оказался под жарким небом Египта. И там, повинуясь воле управляющего им неведомого нечто, приложил ладони к шершавым камням Великого Сфинкса Гизы.
И - тщетно. Древний человеколев был мертв, давным-давно мертв, и созидающая сила безвозвратно ушла из него в горячий песок, и растаяла в глубинах земли.
Той же ночью, глядя из окна гостиничного номера на ущербную Луну, он понял - и это понимание обожгло его виски, словно он глубоко вдохнул нашатырь: выход - там, на Луне...
Все его дальнейшие действия были подчинены одной задаче: попасть туда. Он перевелся на другой факультет. Он стал членом аэроклуба и одновременно осваивал слесарное дело, электротехнику и ремонт компьютерных систем. Неожиданное наследство от дальней родственницы подсказало Меннингу, что им управляют, ему помогают и ведут. Эту помощь, это участие он ощущал постоянно, год за годом - и ни разу у него не возникало желание воспротивиться, взбунтоваться, попробовать поступить наперекор запущенной неведомыми силами программе.
Он знал, что должен выполнить свое предназначение. Во что бы то ни стало.
С помощью все того же не поддающегося определению нечто он прошел конкурсный отбор и стал одним из специалистов ЕКА - Европейского космического агентства. И вновь его вели, и всякие вовсе не случайные случайности влияли на его карьеру только положительным образом. Буквально на следующий день после того, как он отметил свое тридцатитрехлетие, его включили в состав международной лунной экспедиции...
Попав на Луну, он почувствовал зов - и этот зов в конце концов привел его к Лунному Сфинксу.
Там, в гроте, ощутив под перчатками твердую грудь созданной неведомо кем скульптуры, он вдруг словно лишился собственного тела, он слился с фигурой человекольва, он растворился в нездешней глубине - и глубина эта не пугала, потому что была до странности знакомой... Но знакомой не ему, Теду Меннингу, а кому-то другому, кому-то, жившему в давние-предавние эпохи, кому-то, продолжавшему существовать в нем, Теде Меннинге... Он ощутил себя одним из множества сущностей, разбросанных по разным мирам - они страстно желали вновь, как когда-то, быть вместе.
Придя в себя, он понял, что грядет пора перемен, и на Земле вскоре наступят новые времена. Он не знал, что за перемены ожидают планету, но был абсолютно уверен: они - будут.
Меннинг, продолжая напевать себе под нос, все больше удалялся от осевшей скалы, скрывшей под собой останки Лунного Сфинкса. Он не мог не разрушить изумительную скульптуру: обнаружь ее кто-то другой - и начнется ненужная суета, охи-ахи и всеобщее смятение умов. Зачем все это - на пороге необратимых перемен?..
Скала уже скрылась за горизонтом, когда под сочными звездами и поднимающимся все выше Солнцем его пронзило новое понимание: сфинксы, эти удивительные существа, эти человекольвы, вскоре вернутся на Землю, на планету, безраздельными хозяевами которой они были когда-то, много-много веков назад, до оледенений и потопов. И еще Меннинг понял другое: он - тоже сфинкс, и вскоре с его телом произойдет метаморфоза, и он станет тем, чья частица сохранилась в его генетической памяти, тем, чей облик запечатлен в камне в Стране пирамид.
- Тед, почему молчишь? - раздался возле самого его уха нервный голос диспетчера.
- Все в порядке, Сергей, - улыбаясь, ответил Меннинг. - Все в порядке.
Он знал, что и людям, и сфинксам вполне хватит места на Земле.
...И кто мог сейчас предугадать, какие страшные беды принесет подобное сосуществование...