Корепанов Алексей Яковлевич : другие произведения.

Уснувший принц. Фантастический роман

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Беззаботно проходит жизнь юного Аленора на прекрасном острове Мери: рыцарские турниры, охота, шумные застолья... Но однажды юноша услышал предсказания, одно из которых вскоре сбывается. И в этом калейдоскопе событий постепенно становится ясно, что перипетии жизни Аленора очень похожи на те трагедии, которые уже когда-то случались в истории. Но есть ли у них режиссер?..
  Алексей Корепанов. Уснувший принц
  
  Что делала бы благость без злодейств?
  Зачем бы нужно было милосердье?
  Уильям Шекспир. Гамлет.
  
  ...И сердце сынов человеческих исполнено зла...
  Книга Экклезиаста.
  
  1. 'Кто ты, сын Океана?'
  Лес уже погружался в короткий летний сон. Утомившийся за день легкий ветерок перестал шелестеть листвой, угомонились птицы и стих доносившийся с покрытых мхом полян визг игривых диких поросят, что к середине осени превратятся в клыкастых могучих бойцов. Слабый туман - сгусток чьих-то былых страхов - потянулся от Ржавого болота, расползаясь над неширокой дорогой, которая вела из шумного Имма к замку альда Карраганта. Сгущалась, темнела небесная синева, и первые звезды прокололи ее своими лучами, а в вышине над деревьями неясным еще силуэтом розовел полумесяц Диолы - спутницы мечтателей.
  'Таких, как я', - подумал Аленор, усмехнулся и вновь перевел взгляд на дорогу, что струилась под засыпающими деревьями.
  Конечно же, лес был самым обычным - конь молодого альда избороздил его вдоль и поперек задорными охотничьими деньками, топча высокие травы, врезаясь в сплетение ветвей. И ничего загадочного не было в Ржавом болоте, которое тянулось до выгоревшего прошлой весной косогора. Ну какие такие страхи могут скрываться там, среди кочек, полусгнивших черных коряг да набросанных мальчишками старых колес? И Диола, розовая спутница мечтателей, ночной фонарь, в свете которого любят нежиться ленивые змеи-свистуньи, - просто небесный шар, один из многих, кружащих в пустоте. В той пустоте, что отделяет Землю Живущих от далеких звезд.
  И все же Аленору гораздо интересней было представлять, что все вокруг пронизано тайнами, и мир отнюдь не так ясен и прост, как кажется, как привыкли думать о нем.
  - Мечтатель! - теперь уже вслух сказал юноша. Выпустил поводья, откинулся в седле, поднял руки и сладко потянулся.
  Хорошо бы вызволить сейчас из беды какую-нибудь прекрасную девушку... Была бы только девушка, а за вызволением дело не станет!
  Тут Аленору вновь вспомнилась встреча с черноглазой мерийкой, и он еще раз усмехнулся:
  'Э-эх, гадалки... Чего только не услышишь от мерийских гадалок!'
  Конь неторопливо процокал копытами по узкому деревянному мостику над ручьем, заросшим бурыми плетями болотной травы. Поравнялся с высокими, покрытыми зигзагами трещин валунами, громоздящимися у самой дороги. Аленор рассеянным взглядом скользил по их округлым верхушкам, погруженный в какие-то расплывчатые зыбкие мечтания, как часто с ним бывало в пути.
  Выскочивший из-за камней высокий широкоплечий незнакомец с мечом в руке заставил юношу прервать отвлеченные размышления. Аленор придержал коня, выпрямился в седле и спокойно произнес традиционные слова, хотя сердце тревожно дрогнуло:
  - Приветствую тебя, живущий. Я альд Аленор, сын альда Ламерада. Чем могу посодействовать?
  Незнакомец, продолжая держать обнаженный меч на изготовку, быстро приблизился. Поднял голову и остановился перед конем, сверля юношу странным взглядом. Чудились в этом взгляде угрюмость, ярость и решимость идти напролом, круша любые преграды. Аленор был уверен, что никогда раньше не видел этого живущего.
  'Вот тебе и гадалка! - смятенно подумал он. - Неужели?..'
  Незнакомец был старше Аленора, но тоже еще очень молод. Его слегка вьющиеся русые волосы, спадающие на плечи, разделял ровный пробор, узкое скуластое лицо с небольшими усами окаймляла короткая рыжеватая бородка. Он был одет в темную, необычного покроя, облегающую куртку с рукавами, едва доходившими до локтей, и такого же цвета штаны, заправленные в высокие башмаки на толстой подошве. У пояса незнакомца тускло серебрились ножны. Аленор оценил и меч, зажатый в крепкой руке. Это был хороший, удобный меч - юноша знал толк в мечах и участвовал уже не в одном десятке турниров как в родных землях, так и в городах за проливом. Нет, он никогда не встречался с этим живущим, который, в общем-то, мог быть альдом, если бы не странная куртка, и уж никак не походил на орра или долянина, а тем более - на адорнита.
  - Я Дат, сын Океана, - сказал незнакомец глуховатым голосом, не сводя с юноши пронзительного взгляда. - Я должен тебя убить.
  В его последних словах не было угрозы. Они прозвучали как самое обычное утверждение. Словно незнакомец сообщил между прочим: 'Я должен сопровождать тебя в замок'. Или: 'Мне необходимо сегодня поужинать с тобой'.
  'Он что, немного не в себе? - недоуменно и несколько растерянно подумал молодой альд. - Какой-то неизвестный Дат, сын какого-то Океана... Почему - Океана?.. Убить... Убить меня? Вот и не верь после этого... Но это же какая-то нелепость!'
  - Ты уверен, что не ошибся, Дат? - спросил юноша, всматриваясь в бледное угрюмое лицо незнакомца. - Я впервые вижу тебя. Откуда ты? Кто ты, сын Океана? И что за странная угроза? Думаю, ни ты мне ничего не должен, ни я тебе.
  - Я не буду ничего объяснять! - выкрикнул сын Океана и свободной рукой схватил
  под уздцы коня Аленора. - Я должен тебя убить, и я убью тебя! Тебе от меня не уйти!
  Юноша понял, что сейчас не время рассуждать и размышлять, чем он насолил этому безумцу, и не время вспоминать, где и когда он мог невольно перейти дорогу сыну Океана. Хотя все это был явный вздор. Может быть, кроме охоты, турниров и шумных песенных вечеров появилось новое развлечение - смертельная схватка без зрителей? Но почему он не слышал о таком развлечении? И кому в голову могла прийти столь бредовая мысль?.. Что ж, хоть и непонятно и дико все это было, но слова Дата звучали оскорбительно.
  - Я и не собираюсь никуда уходить от тебя, Дат, - надменно произнес Аленор. - По-моему, твой разум затемнен, но я постараюсь, чтобы у тебя в голове немного посветлело. Думаю, парочка ударов плашмя по твоему ровному пробору поможет тебе прийти в чувство.
  - Мне жаль тебя, - глухо и отрывисто сказал незнакомец, и в его голосе Аленору послышалась странная горечь. - Но ты не должен жить. Я убью тебя.
  - Попробуй! - с вызовом предложил юноша и спрыгнул с коня.
  Он сбросил длинный черный плащ, выхватил из ножен меч и почувствовал, как поднимается, накатывается из глубины волна азарта, как горячит кровь предвкушение схватки - так всегда бывало с ним на турнирах... Правда, никто ни в одном бою не бился до смерти - турнир не побоище, а игра, пусть порой и очень жесткая! - но сейчас бой пойдет по правилам, предложенным незнакомцем. И, ей-богу, надо проучить этого странного сына Океана, чтобы впредь ему неповадно было устраивать засады на лесных дорогах. Встряхнуть ему мозги, а потом окунуть головой в ручей, дабы немного поостыл, и поспрашивать...
  Они, чуть пригнувшись и полуприсев, с мечами в руках, кружили по дороге и не спускали глаз друг с друга. Конь Аленора, отвернувшись от них, щипал траву на обочине, и только наливавшаяся розовым светом красавица Диола наблюдала за каждым движением противников.
  Лицо незнакомца, назвавшегося Датом, сыном Океана, словно окаменело, сохраняя хищное и в то же время какое-то болезненное выражение. Губы растянулись в оскале, в глазах угадывался мрачный застывший огонь. Во всех его плавных скупых движениях, в манере держать оружие чувствовалась сноровка опытного бойца. Аленор решил не бросаться в бой первым, дождаться выпада сына Океана и в стремительной контратаке
  отбить у того охоту ни с того ни с сего завязывать ссоры с первыми встречными на лесных дорогах.
  И юноша дождался выпада. Но не одного, а целой серии выпадов, проведенных так яростно, с таким почти неудержимым напором, что об ответной атаке пока не могло быть и речи. Он еле успевал защищаться, уворачиваясь от мощных ударов, которые посыпались, как шишки с ветвей под внезапным порывом ветра, с трудом блокируя их своим мечом и медленно отступая к валунам. В сонном молчании леса слышались только громкий лязг металла о металл и возбужденное дыхание соперников.
  'Даже если его рассудок и помутился, это не мешает ему великолепно владеть мечом', - невольно подумал молодой альд, продолжая отражать удар за ударом.
  Уже два или три раза меч Дата был близок к тому, чтобы впиться в желанную плоть. На светлой кружевной сорочке Аленора появились длинные разрезы, и кровавое пятно расплывалось на груди, там, где острие дотянулось-таки до кожи. Аленор ездил в Имм не на турнир, а совсем по другому делу, поэтому был без панциря - да и зачем ему панцирь в мирном Имме и с детства знакомом лесу? Для защиты от диких зверей вполне достаточно меча, а кому еще, кроме диких зверей, взбредет в голову нападать на спокойно едущего всадника?
  Но вот ведь взбрело же...
  Яростный натиск Дата все усиливался. Дат уже почти прижал юношу к валунам, и Аленор наконец полностью осознал, что его действительно хотят убить. Вот так, без причин, взять и убить на пустынной лесной дороге. Потому что кто-то решил, что он, Аленор, почему-то не должен жить. Юноша понял это и, продолжая обороняться, по-настоящему разозлился. В бешеных атаках сына Океана сквозила торопливость, он явно спешил разделаться с противником. Боялся, что кто-нибудь помешает? Жаждал как можно быстрее увидеть поверженное бездыханное тело? Хотя сердце Аленора и обжигала злость, он не потерял способность трезво оценивать обстановку и решил воспользоваться этой торопливостью Дата. В очередной раз уклонившись от прошелестевшего у самого лица стремительного лезвия, он сделал ложный замах, потом еще один - и словно ненароком раскрылся перед противником. Дат, издав резкий короткий крик, молниеносно провел контратаку. Его меч метнулся к груди Аленора - и в этот момент юноша резко отпрыгнул в сторону. Меч Дата наткнулся на твердую поверхность валуна, процарапал ее, высекая искры из камня, и молодой альд получил великолепную возможность сразить сына Океана, который на мгновение потерял равновесие. Аленор занес меч над стоящим боком к нему Датом и резко бросил вниз руку с оружием, успев все же в последний миг повернуть лезвие так, чтобы удар пришелся плашмя. Ему никогда не приходилось убивать живущих, и он не желал ничьего ухода...
  Дат пошатнулся от этого удара по плечу, но не упал. Он отскочил к обочине, к самым деревьям, и вновь приготовился к нападению.
  - Ты не будешь... жить, - процедил он, переводя дыхание и морщась от боли.
  - Все мы когда-нибудь станем ушедшими, - усмехнулся Аленор, оставаясь на месте. Удачный удар приободрил его, и он теперь был абсолютно уверен, что не даст себя убить. Хотя сил уже потратил немало.
  Сын Океана слегка присел и вновь было рванулся к юноше, действуя все с той же непонятной торопливостью. Но вдруг остановился. Сделал шаг назад. Еще шаг...
  - Проклятье! - с досадой воскликнул он, отступая в затрещавший кустарник. - Еще! Еще немного!..
  Этот вопль звучал то ли как мольба, то ли как приказ. Изумленный Аленор опустил меч, стараясь понять происходящее. Треск прекратился, и стало очень-очень тихо. Юноша осторожно приблизился к тому месту, где только что находился противник, внимательным взглядом окинул кусты и деревья. Никакого движения, никаких звуков. Только две-три сломанные ветки да отпечатки чужих подошв на песке. Казалось, Дат просто исчез, как исчезает болотный туман под лучами солнца. Или же затаился в зарослях...
  Аленор в раздумье стоял у края дороги. Непохоже было, что сын Океана просто решил отступить, почувствовав силу соперника. Несомненно, он стремился продолжать схватку... но что-то ему помешало? Что могло ему помешать?.. Или кто?..
  Юноша раздраженно передернул плечами, чувствуя, что спокойной жизни, кажется, приходит конец. И громко сказал, глядя в темную чащу:
  - Эй, сын Океана! Если тебе захочется вновь показать свое умение - предупреждай.
  Он прислушался к тишине, но никакого ответа не получил. Откинул со лба длинные волосы и вытер рукавом мокрое от пота лицо. Постоял еще немного на обочине. И направился к коню, разглядывая следы на дороге и невольно ожидая, что вот-вот снова раздастся за спиной голос кровожадного незнакомца: 'Я убью тебя...'
  Но Дат, сын Океана, видимо, больше не собирался выходить из своего лесного укрытия.
  'Возможно, я переломал ему кости, - подумал Аленор, под уздцы выводя коня на дорогу. - Что ж, он сам напросился'.
  Юноша накинул плащ, устроился в седле и, еще раз взглянув на то место, где исчез неведомый сын Океана, медленно продолжил путь к замку альда Карраганта. К замку, который десять лет назад принадлежал отцу Аленора - альду Ламераду. Сорочка прилипла к саднящим ранам, но юноша не обращал внимания на боль. На турнирах, несмотря на всяческие предосторожности - защитное обмундирование, предохранительные футляры на лезвиях мечей, - случались вещи и посерьезнее. Взять хотя бы тот турнир в приморском городе Веннсе, когда ему сломали руку в бою двух двадцаток, 'зеленых' и 'красных', за хрустальный жезл Диолы. Аленор не думал о боли. Глядя на дорогу невидящими глазами, он вспоминал сегодняшнюю встречу с черноглазой мерийкой на шумном толкотливом иммском торжище, и душу его переполняли смятение, недоверие, тревога... и надежда... Да, и надежда...
  Собственно, эта встреча на торжище была совершенно случайной. Выполнив поручение, он не собирался задерживаться в Имме - не время было для визитов к приятелям и застольных бесед. Да и Риолен, закадычный друг и надежный партнер по турнирам и охоте, неизменный участник веселых сборищ в замке Аленора, еще не вернулся из-за пролива - там, в Пятнистой долине, появился отряд смуглолицых из Западных Земель. Смуглолицые вознамерились завладеть синей чашей Летних Ветров. Аленор был бы рад составить компанию другу - турнир привлекал непредсказуемостью, поскольку никто не знал истинной силы и сноровки выходцев из дальних краев. Но сейчас не для него были турниры и бесшабашные пирушки с танцами, песнями, чтением стихов, представлениями, шутками и забавными розыгрышами. Десять лет прошло после нелепого, трагического ухода отца, доблестного альда Ламерада, и единственное, чем мог почтить его память сын, - это ровно месяц, по старинному обычаю альдов, провести рядом с отцовской могилой. В замке, где жили теперь альд Каррагант и альдетта Мальдиана. Вдова Ламерада. Мать Аленора. Жена Карраганта...
  Каждое утро они встречались во дворе, перед часовней у внешней стены, неподалеку от ворот, - мать и сын. Моложавая стройная женщина с пепельными, еще не тронутыми сединой волосами и точеным тонким лицом и высокий сероглазый темноволосый юноша с первым пушком на подбородке и крепкими плечами любителя поиграть мечом. Два похожих друг на друга живущих, оставшихся без улыбчивого Ламерада - мужа и отца. Бок о бок переступали они порог тихой часовни, где под каменной плитой пoкoилcя прах Ламерада. Зажигали свечи и, опустившись на колени под Божественным ликом Христа, молились за того, чья душа покинула тленную плоть и удалилась в иные пределы. Ламерад ушел без покаяния, уход застал его врасплох, и теперь его дальнейшая запредельная судьба во многом зависела от них, вдовы и сына. Их горячая искренняя молитва могла облегчить и сократить скитания его души по Загробью. И помочь ее новому приходу то ли сюда, под это немеркнущее солнце и созданные волей Творца звезды, то ли в какие-то другие пространства и времена, воплощенные словом Всемогущего...
  Аленор никогда не был домоседом. В детстве он любил лазить по окрестным оврагам, путешествовать по лугам и забираться на соседствующие с замком холмы. И не было для него дней лучших, чем те, когда отец брал его, единственного сына, с собой в Имм или в уютные городки Солнечного побережья, где среди пышной сочной зелени стояли красивые домики, похожие на большие игрушки. Став постарше, уже после ухода отца, Аленор проскакал на коне по всем дорогам обширного острова Мери в компании таких же подростков-альдов, где каждый старался превзойти остальных в умении, ловкости и удали. В пятнадцать лет он впервые в одиночку переправился через пролив и пустился в странствие по необъятным просторам континента, добравшись до тех удивительных краев, где даже летом падал на землю снег. Да, он не был домоседом и сейчас немного тяготился вынужденным заточением в замке альда Карраганта. В замке, в котором он родился восемнадцать лет назад. Эти мысли смущали юношу - он обязан был исполнить сыновний долг! - и, уединившись в своей комнате, он молил Создателя и Искупителя, чтобы они простили ему неуместную слабость, которой не время проявляться в этот месяц поминовения и скорби. И все-таки юноша не смог подавить радость, когда после семнадцати дней поминального месяца появилась возможность на день съездить в Имм. Случилось так, что на рассвете птица-вестник влетела в раскрытое окно кухни, где двое старательных глоннов готовили завтрак, и принесла наконец послание от альда Карраганта - старшего брата ушедшего альда Ламерада. Теперешнего мужа альдетты Мальдианы, вдовы Ламерада. Отчима Аленора. Альд Каррагант взял в жены Мальдиану через год после ухода брата. А в день совершеннолетия Аленора отдал ему свой замок в соседней долине, за Змеей-рекой. Это был один из тех замков, что остались на острове Мери с давних-предавних времен, когда все чаще начали вторгаться сюда орры, переправляясь через пролив на своих широких кораблях с багровыми парусами.
  В письме, доставленном птицей-вестником, альд Каррагант извещал о том, что после сильных ливней оползнем накрыло единственную дорогу, соединявшую с внешним миром горное владение его старого друга, у которого альд гостил, проводя время в охоте на свирепых снежных барсов. Альд выражал сожаление, что не может преклонить колени у гроба брата в этот печальный месяц. Альд заверял, что молится за брата там, в горном владении на континенте, и что при первой же возможности вернется домой (а путь от Грозных гор был неблизкий). Альд просил сообщить главному турнирному трубачу в Имме, чтобы на него, Карраганта, не очень рассчитывали на ближайшем турнире Звездных Мечей, потому что он вряд ли сможет до начала турнира выбраться из своего неожиданного заточения.
  Альдетта Мальдиана сообщила о послании альда Карраганта во время завтрака, когда все домашние собрались в малом зале. В ее красивых серых глазах таилась боль, и Аленор догадывался о причине этой боли. Из разговоров домочадцев он знал, что не очень-то верят они в то, что участившиеся отлучки альда Карраганта на континент связаны с посещением старых друзей. Не к старым друзьям ездил альд, и не ради охоты, хотя и привозил звериные шкуры... Да и раздражительность отчима, его внезапные приступы ярости и участившиеся ссоры с альдеттой Мальдианой тоже о чем-то говорили.
  Аленор не считал себя вправе судить о поступках матери, спустя год после смерти мужа согласившейся разделить ложе с альдом Каррагантом. Он никогда не заводил разговоров на эту тему - да и, в общем-то, жил в своем особом мире, мире неясных юношеских мечтаний, куда не допускал никого, даже близких друзей. Ему вполне хватало собственного мира, не имевшего пока точек соприкосновения с мирами других живущих.
  Альдетта Мальдиана бесцветным ломким голосом известила домашних о послании альда Карраганта. Опустила глаза и склонилась над тарелкой, ловко поставленной перед ней неслышным проворным глонном. Аленор увидел, как после этих слов поджала губы сухонькая альдетта Агиланта, его бабушка, мать его матери. Как переглянулись дядя матери, весельчак и шутник альд Фалигот и чопорная тетка отца альдетта Жанессилья. Как нахмурила выщипанные накрашенные брови альдетта Радлисса - мать альда Карраганта. Как вздернул голову и выставил перед собой вилку отец Карраганта альд Беонаст. Как робко повела плечом всегда молчаливая и грустная кузина Элиния... В полной тишине все принялись за еду, и только потом, когда уже принесли горячий зеленый напиток, альд Фалигот с усмешкой сказал в пространство: 'Что-то расползались, однако, оползни. Приползет вот такой - и не уползешь от него, враз доползаешься'. Шутка у него явно не получилась, никто не улыбнулся, и Фалигот принялся с излишним усердием дуть на горячий напиток, обхватив бокал обеими руками.
  А после завтрака Аленор оседлал коня и направился прямо навстречу еще не успевшему разогреться солнцу, в город Имм, где надлежало ему предупредить главного турнирного трубача турнира Звездных Мечей о том, что нужно искать замену альду Карраганту. Конь резво бежал по утренней прохладе, в спину дул попутный ветерок - и еще задолго до полудня юноша добрался до города. Попетляв по старинным центральным
  улицам, он отыскал дом трубача и передал просьбу отчима. Задерживаться там особо не стал и от приглашения к столу отказался. Посидел из вежливости на террасе вместе с хозяином, выпил за короткой беседой бокал темного, с приятной горчинкой пива и откланялся. Оставив коня пастись на Конских лугах, побродил немного по городу, заглянул в Оружейный клуб - узнать последние новости. А проходя мимо торжища, вспомнил просьбу альда Фалигота и свернул к длинным торговым рядам. Дядя матери любил, сидя за книгой в садовой беседке, нюхать табак. Но не всякий табак, а только черный илонский, без примесей, от запаха которого шарахались кони и глаза вылезали на лоб. Насчет глаз Аленор знал точно, потому что как-то раз угостился у родственника. И больше уже не решался пробовать.
  После довольно долгих поисков молодой альд наконец купил то, что должно было наверняка устроить придирчивого в этом вопросе весельчака Фалигота. И начал проталкиваться к выходу, придерживая меч, который в этой кутерьме запросто могли ненароком оторвать вместе с ножнами. Рассудив, что он быстрее выберется с торжища, если пойдет кружным путем, в обход толпы, юноша свернул к рядам менял и направился вдоль забора, где лохматыми клубками грелись на солнце беззлобные собаки. Обходя пятнистую мерийскую палатку, он услышал громкую ругань. На скамейке у палатки были разложены пучки высушенных трав, стояли мелкие разноцветные блюдечки с разными семенами и небольшие узкие сосуды с целебными смесями. На высокой подушке у скамьи сидела молодая мерийка в длинном черном платье и традиционном черном платке, скрывающем волосы и завязанном на затылке. На груди ее тепло сияло на солнце ожерелье из крупных лазурных камней, и это значило, что мерийка здешняя, иммская, а не пришедшая откуда-нибудь из Мелководья или с Пустынного берега. Из палатки высовывалась чумазая от синих ягод девчушка, тоже черноглазая и тоже в черном наряде, и с ожерельем поменьше. Она испуганно таращилась на плечистого приземистого орра. Орр был увешан кинжалами чуть ли не с ног до головы и смахивал на разукрашенный куст праздника весеннего равноденствия, который с песнями и плясками пускают вниз по реке переселенцы-доляне. Он то ли не отошел еще после вчерашнего, то ли успел набраться с утра. Орр тряс бритой наголо, исцарапанной на макушке головой, грозил кулаком сидевшей напротив с каменным лицом мерийке и, покачиваясь, поносил ее на чем свет стоит.
  - Такие вот, как ты, так и норовят всучить всякую гадость! - вопил орр. - Что ты мне говорила вчера, проклятая? Я просил у тебя средство от изжоги, а ты мне что подсунула? Весь вечер промаялся животом от твоего снадобья, а сегодня изжога еще сильней! Решила посмеяться над Кронком Пять Кинжалов? Или отравить меня вздумала? Говори немедленно!
  - Если ты вчера запивал вином снадобье от изжоги, то немудрено, что у тебя схватило живот, - невозмутимо ответила мерийка, но Аленор заметил, что она побаивается разгневанного, крепко нетрезвого орра. - Меня не было здесь вчера, я только сегодня на рассвете поставила палатку. Иди своей дорогой, не цепляйся ко мне. Всякое снадобье надо...
  - Ты еще препираешься, проклятая! - не дослушав ее, взревел распалившийся орр, выкатив глаза и хватаясь за кинжал. - Вместо того, чтобы признаться в подлом умысле!
  Мерийка побледнела. Девчушка испуганно втянула голову в плечи и замерла во входном проеме палатки, сидя на корточках и не сводя блестящих, полных слез глаз с вошедшего в раж орра. Толпе не было никакого дела до этой стычки, и только Аленор остановился неподалеку и наблюдал за происходящим.
  - Пусть твои снадобья жрут собаки! - выкрикнул орр, с силой пнул скамейку с травами и семенами и принялся топтать и месить сапогами посыпавшиеся на утрамбованную землю снадобья. - Сама теперь жри! - ожесточенно приговаривал он. - Сама теперь жри свою отраву! Сама! Сама!
  У еще больше побледневшей мерийки сузились глаза. Не вставая с подушки, она беспомощно огляделась. Девочка в палатке уткнулась лицом в колени и тихо заплакала. Ее острые плечики затряслись, словно она оказалась на лютом морозе. Посетители торжища обходили стороной разбушевавшегося вооруженного орра - убить-то, конечно, не убьет, но порезать спьяну может.
  Два года назад, в Мелководье, Аленору доводилось встречаться с мерийками - собирательницами трав. На каменистой равнине его конь, оступившись, до кости рассек ногу. Рана загноилась, и уже не конь вез Аленора, а Аленор вел коня. И если бы не мерийки, пришлось бы юноше пешком шагать по пустынным просторам и тоскливым болотам Мелководья. Аленор знал, сколько труда и времени тратят мерийки на то, чтобы
  разыскать нужные растения, обработать их и приготовить целебные снадобья.
  Когда встревоженный взгляд мерийки остановился на нем, юноша решительно шагнул к опрокинутой скамейке и крепко схватил за плечо бритоголового орра, под подошвами которого хрустели раздавленные блюдца. Впрочем, юноша вмешался бы, даже если бы и не знал, как достаются мерийкам их снадобья.
  - Эй ты, Три Кинжала, отвлекись-ка на минуту, - резко сказал он, рывком поворачивая к себе пошатнувшегося скандалиста.
  Орр затуманенными глазами уставился на юношу, пытаясь сообразить, кто же это посмел помешать излиянию его справедливого гнева.
  - Я Кронк Пять Кинжалов, - с вызовом сказал он, стряхнув с плеча руку Аленора и багровея еще больше. - Пять, а не три! Понял, молокосос? Что, не терпится схлопотать дюжину оплеух?
  Юноша откинул полу плаща, опустил ладонь на рукоять меча и сдержанно ответил, стараясь не давать воли клокочущему в душе возмущению:
  - Я альд Аленор, и у меня только один меч. Но мой меч стоит десятка твоих острых побрякушек, ты знаешь.
  Лицо обидчика мерийки перекосилось от бешенства, но за свои кинжалы он все-таки хвататься не стал. Видно, имел уже дело с альдами и вовремя сообразил своей бритой головой, даже и переполненной парами горячительных напитков, что прежде чем успеет добраться до оружия, Аленор выбьет дробь мечом - пускай и плашмя - на его и без того
  поцарапанной макушке. И вновь, только теперь уже не с похмелья, будет болеть голова. Не хотелось орру связываться с альдом - знал, что ничего приятного это ему не сулит, а впереди еще целый день, и в ближайшем кабаке хватит для него кувшинов с терпким оссойским вином. Да и небезопасно затевать стычку на оживленном торжище.
  Но и выказать слабость перед каким-то птенцом орр считал ниже своего
  достоинства. Сжав кулаки, он прошипел в лицо юноше:
  - Не две ли жизни у тебя, молокосос? Иди, куда шел, не суй нос не в свое дело.
  Аленор изо всех сил стиснул рукоять меча, сверху вниз взглянул на коренастого орра и медленно произнес:
  - Послушай, ты, Кронк Двадцать Пять Кинжалов, или как тебя там? Если ты сейчас же не соберешь все, что здесь разбросал, клянусь, я переломаю тебе ребра. Ты не уйдешь отсюда своими ногами - тебя унесут. Я тебе это обещаю, я, альд Аленор, сын альда Ламерада!
  И в этот момент черноглазая мерийка бросилась между ними, схватила юношу за руку:
  - Не надо, альд Аленор! Давно ведь известно: 'Не поднимай меч свой на живущих; только для защиты от чужого меча доставай меч свой'. Мы сами все подберем.
  Она умоляюще смотрела на Аленора, подняв к нему бледное красивое лицо, и юноша отпустил рукоять меча. Орра уже и след простыл. Воспользовавшись вмешательством мерийки, он исчез в толпе. Инцидент был исчерпан, относительная справедливость восстановлена, и Аленор собрался идти дальше, к выходу с торжища, но мерийка не отпускала его руку. Ее черные глаза под тонкими черными бровями теперь светились благодарностью.
  - Спасибо, альд. Прошу тебя, зайди в палатку. Я попробую заглянуть в твои грядущие дни.
  Аленору приходилось сталкиваться с гадалками, и не видел он большого проку от их путаных туманных слов. 'Очень скоро, альд, будет ждать тебя удача'. 'Остерегайся кривой дороги до тех пор, пока красная звезда Лит не скроется за горизонтом'. 'Не подходи к открытой воде в третий день прощения и не говори 'да' - накличешь беду'... А если не сбудется предсказание или вместо обещанной скорой удачи выйдет как раз наоборот - например, в пух и прах расколошматят твою двадцатку на турнире и ловко срежут перья с твоего шлема, - у них тут как тут готово оправдание. Мол, неожиданное вмешательство высших сил изменило линию твоей судьбы. Да и что такое судьба? Путь наугад, во мраке, в неведомое. Ведь справедливо сказано: 'Шаги к завтрашнему дню - шаги по болоту; и не остановиться, и не повернуть обратно. Как ни осторожничай, надо делать следующий шаг. Куда?..'
  Однако взять и уйти после приглашения мерийки Аленор не мог. Негоже было бы просто отмахнуться от ее благодарности.
  - Прошу тебя, альд, зайди ко мне в палатку, - тихо повторила мерийка.
  - Благодарю за приглашение, - чуть наклонил голову юноша. - Кто приглашает меня?
  - Юо. Мое имя Юо.
  В глазах мерийки промелькнул слабый отблеск улыбки. Она повернулась и скользящей походкой направилась к палатке. Положила ладонь на голову девчушке. Та все еще, съежившись, сидела на корточках, но уже не плакала, а коротко вздыхала.
  - Ая, попробуй навести там порядок.
  Девчушка, вскочив, прошмыгнула мимо Аленора. Молодой альд перешагнул
  через разбросанные травы и вслед за мерийкой, пригнувшись, вошел в палатку.
  В палатке было довольно просторно. В одном углу лежали аккуратно уложенные туго набитые мешочки из черной блестящей материи. Аленор уже видел такие мешочки у мериек Мелководья - в них хранились травы и семена. В другом углу стоял широкий, тоже черный, короб с откидной крышкой. Землю в палатке покрывал плотный темный ковер с фиолетовыми разводами. Мерийцы вообще, насколько было известно Аленору, предпочитали темные краски, хотя сами вовсе не казались угрюмыми. В палатке находились и какие-то другие вещи, но внимание юноши сразу привлекло большое овальное зеркало у дальней стенки. Оно свисало с потолка на двух шнурах и нижним закругленным краем черной рамки почти касалось ковра.
  Мерийка опустила полог, закрыв вход, и усадила Аленора спиной к зеркалу.
  - Не оборачивайся, иначе рисунок может измениться.
  Юноша, усмехнувшись про себя, согласно кивнул и заверил:
  - Юо, я готов исполнить все твои наставления. Только, пожалуйста, не уготовь мне уж очень печальных пророчеств.
  - Твой завтрашний день не зависит от меня, - подала голос мерийка из-за зеркала, и раздался оттуда легкий хрустальный звон и быстрое постукивание, похожее на отдаленный конский топот. - Но если мне удастся разглядеть хоть что-то, угрожающее тебе, альд Аленор, я буду просто обязана предупредить тебя. Прошу тебя, не оборачивайся и постарайся подавить недоверие. Нынешняя ночь была благоприятной, и рисунок должен проявиться... если ничто не помешает. Назови свои любимые цвета.
  - Белый с золотом, - почти не задумываясь, сказал юноша.
  - Белый с золотом... - тихо повторила гадалка. - Лед и солнце. Противоборство в единении. И именно белый с золотом, а не наоборот. Как всегда... Как зло и добро, а не как добро и зло...
  Только сейчас Аленор осознал, что кроме нежного протяжного звона и постепенно стихающего постукивания, в палатке не слышно никаких других звуков. Словно не на голосистом торжище находилась она, а в какой-нибудь тихой-тихой долине в окружении гор. Это показалось ему странным, и вся церемония вершащегося прорицания невольно
  приобрела в его воображении какую-то особую значимость... будто и впрямь можно разглядеть то, что еще только должно произойти. Путь по болоту - во мраке, и кому дано увидеть, куда ступает живущий? Только Творцу, но Творец никому не сообщает об этом...
  - Вижу, - внезапно сказала гадалка напряженным голосом.
  Звон оборвался, прекратилось постукивание, и Аленор, чувствуя себя с головой погруженным в тишину, обратился в слух.
  - Вижу... - повторила Юo. Голос ее пресекся. - Вижу какую-то женщину... Девушку... Одета... не разберу... Как-то странно одета... Волосы длинные, светлые... Похожа на старинных дев прибрежных вод... Когда-то они пели нашему народу, сохранились их песни...
  Аленор знал, что мерийцы испокон веков живут на острове Мери. В отличие от пришедших с континента альдов, орров-завоевателей, беженцев долян, переселившихся с соседнего острова Долии, выжженного извержением вулкана, и адорнитов. Адорниты, согласно преданию, появились из-за каких-то дальних морей. Прекрасен, плодороден и изобилен был остров Мери, и сияло над ним ласковое солнце.
  - Красивая девушка, - продолжала мерийка. - Это твоя девушка, альд Аленор... Ох!
  Вновь возник вокруг переливчатый звон, но теперь он не был нежным. Теперь был он пронзительным, и звучала в нем тревога.
  - Что, Юо? - спросил Аленор, помня наставление мерийки и подавляя желание обернуться. - Что ты там видишь?
  - Молчи, альд! - резко приказала гадалка. И после долгой паузы добавила: - Рисунок рассыпался. Попробую еще раз на белое и золотое. Только изнутри, из большого перекрестия.
  И опять прекратился звон, сменившись глухой тишиной. И в тишине донесся до юноши прерывистый шепот гадалки:
  - Опасность... Опасность, альд Аленор... Противник... Меч в руке... Грозит тебе, альд Аленор... Хочет убить тебя... Будь осторожен, альд Аленор!
  И вот именно после этих слов юноша почувствовал себя свободнее, и привычный гул иммского торжища проник наконец в странную тишину. Уж слишком явную несусветицу несла гадалка. Убить! Нет и не было врагов у сына альда Ламерада. Да и о каких опасностях могла идти речь здесь, на благословенном острове Мери?
  Чары развеялись, прошло наваждение, и юноша с улыбкой распрощался с мерийкой. Потрепав напоследок по голове ее дочку, уже восстановившую порядок у палатки.
  А вот теперь... Что же думать теперь?.. Выходит, права черноглазая Юо, мерийская гадалка. Выходит, кто-то настолько ненавидит альда Аленора, сына альда Ламерада, что готов убить его на лесной дороге. Но кто? И за что?..
  Юноша мерно покачивался в седле и невольно вслушивался в тишину знакомого леса, в котором, оказывается, могла таиться и угроза.
  'Кто этот сын Океана? - размышлял Аленор. - Откуда знает меня? Чем я мог ему насолить? Сбил с коня на последнем турнире? Или его послал тот нетрезвый орр Сто Кинжалов? А с гаданием - все-таки простое совпадение?'
  Но не было никого похожего на странного незнакомца на последнем турнире. И не могли так поступить вздорные орры. Хоть и вздорные они были, но не подлые... и кто вообще мог додуматься до убийства? А гадание... Слишком уж ошеломляющее получается совпадение. Как там говорила мерийка: посмотрю изнутри, из большого перекрестия? Вот и посмотрела... Когда теперь ждать нового нападения безумца?
  Тревожно было на душе у молодого альда. Но сквозь тучи тревоги пробивались лучи надежды. Потому что если правильным был один рисунок, возникший перед гадалкой, то почему бы не оказаться правильным и другому?
  Юноше очень хотелось, чтобы мерийка не ошиблась и с той, белокурой, подобной старинным девам прибрежных вод...
  
  2. Голос в ночи
  Восемнадцать лет прожил альд Аленор под спокойным небом, днем
  украшенным солнцем, а ночью - розовой прелестницей Диолой. Мир был велик, разнообразен и очень интересен. Домашние учителя рассказывали когда-то мальчугану о множестве любопытнейших вещей и явлений. Потом учителей сменили книги. Их было достаточно в древнем замке отца и в таком же древнем замке отчима, альда Карраганта, и Аленор до сих пор еще не успел прочитать даже сотую их часть. Да и столько всяких
  развлечений и соблазнов сулил и приносил каждый новый день! Разве можно уподобляться кузине, альдетте Элинии, дочери рано ушедшей сестры матери? Разве можно весь день напролет сидеть в своей комнате у окна и читать, читать, читать?..
  Рассказы учителей и книги - это хорошо, но многое юный альд уже успел увидеть и своими глазами. Плох тот альд, который не стремится к странствиям, не желает выпить воды из далеких рек, почувствовать запах чужих лесов, побродить по улицам знакомых доселе только по картам городов и селений. Мир был огромен - целой жизни не хватит на то, чтобы заглянуть во все его уголки, чтобы пройти его из конца в конец и от края до края... Живущие уходили в Загробье, не успев постичь и увидеть очень и очень многое. Нo они имели возможность вернуться - пусть даже через тысячу лет - или сюда, или на какие-то иные просторы...
  Это Аленору было известно с самого детства. Всемогущий Творец устроил так, что души вновь и вновь воплощались в телах живущих. Ничто не должно покинуть пределов бытия - да и разве у бытия могут быть пределы?
  Да, бытие не имело пределов, но был, был незримый и неосязаемый Центр Бытия - воздвигнутый на веки вечные Чертог Искупителя...
  Души ушедших воплощались в новых телах, и их новые судьбы были предопределены предшествующей жизнью. Закон Кармы, установленный Творцом, являлся всеобщим, он не знал ограничений и исключений, и нельзя было от него скрыться даже на самой дальней звезде.
  В раннем детстве Аленор воспринял знание об этом Законе как должное, так же, как воспринимали его все живущие от Сотворения Мира. Но когда он узнал, кем считаются глонны - ловкие, трудолюбивые, безропотные существа, похожие на живущих, - его захлестнула волна жалости к этим бессловесным беднягам, искупающим в новых телах домашних животных свои прежние грехи. Как говорили учителя, одному из великих мудрецов было когда-то откровение о глоннах. Оказывается, эти незаменимые помощники живущих в прежней своей жизни наделали немало бед. Они были полчищем захватчиков, и с оружием в руках шагали по чужим землям, сжигая дома и топча посевы. Теперь же они стали слугами, делающими все каждодневные бытовые дела. Будучи ребенком, Аленор жалел их - ведь они такие хорошие, внимательные, послушные! - и утешался только тем, что в следующем существовании они избавятся от бремени сотворенных злодеяний и обретут лучшую судьбу.
  А еще он как-то раз с ужасом представил себе, что и он, альд Аленор, тоже мог быть одним из тех, кто воплотился потом в глоннов. Мог врываться в чужие дома, крушить все вокруг и издевательски хохотать, и - страшно подумать! - одним ударом обрывать чьи-то жизни... 'Но ты ведь живущий, ты альд, а не глонн, - успокаивал он себя. - Значит, ты не был таким!'
  А если когда-то он все же и грешил, то уже искупил грехи в предыдущих существованиях. Иначе не бывать бы ему сейчас альдом Аленором, сыном альда Ламерада!
  Он подрастал, узнавал все больше и больше, раз за разом убеждаясь в справедливом устройстве мира, и готов был при необходимости приложить все силы для сохранения этой справедливости. Жизнь текла беспечально, и каждый день приносил что-то новое, каждый день был не похож на прошедший, и прозрачные безбрежные просторы бытия не таили никаких теней...
  Внезапная смерть отца черной краской залила все вокруг.
  Нелепо... Ужасно... Все родственники съехались на летний праздник Воспевания, долгим и веселым было застолье... А потом альд Ламерад прилег отдохнуть под навесом в тенистом дворике у внешней стены замка - и не проснулся... Укус змеи - так определил лекарь. Через дворик бежал ручей, исчезая в трубе под стеной, - именно по ручью и приплыла та змея, потому что больше ей просто неоткуда было появиться в закрытом со всех сторон небольшом саду. Сделав свое черное дело, тварь скользнула обратно в ручей - и исчезла. И никто так и не видел ее...
  После этой внезапной трагедии глонны наглухо забили обе трубы, и ручью пришлось искать себе другой путь - вдоль внешней стены, в обход замка... но разве это что-то меняло? Не вернуть уже альда Ламерада, не вернуть отца, так любившего возиться с подрастающим сыном...
  Путь по болоту - в темноте, и только Всемогущему дано увидеть, что там, впереди... Видно, так было предписано альду Ламераду, так отозвалось совершенное им когда-то в иные времена и под иными небесами...
  'Только Всемогущему дано видеть грядущее? - вновь спросил себя согнувшийся в седле Аленор, чувствуя, как неприятный холодок окатывает сердце. - А как же гадалки? А как же Юо?..'
  Темно было у него на душе, и тени стелились вокруг. Тени сливались в сплошную ночь, и Диола не могла разогнать темноту, потому что ночное светило не в силах рассеять тени в душе живущего.
  Вот и еще одна тень выползла откуда-то, подобно той смертоносной змее. Имя тени - Дат, сын Океана...
  Лес расступился, и дорога выплеснулась на поля, раскинувшиеся под звездным небом. Вдалеке виднелись огни - казалось, несколько самых крупных звезд сорвались со своих высот и повисли над землей. Возможно, любопытство влекло их сюда, в мир живущих.
  'Спустись ко мне, небесная звезда... Согрей мне душу... Ночь мне освети... Позволь притронуться... Останься - до рассвета...'
  Это были не звезды. Это светились в ночи окна древнего замка.
  Глонн открыл высокие ворота, и юноша въехал во двор, вымощенный гладкими белыми каменными плитами. Слез с коня, отвязал от седла легкую дорожную суму из тонкой, но прочной материи. Глонн неподвижно стоял в стороне, в обычной позе, скрестив на груди гибкие лапы. Его короткая гладкая шерсть мягко блестела в свете Диолы. Аленор перекинул суму через плечо, потрепал привратника по голове и направился к калитке, ведущей за второе кольцо укреплений. Сзади неторопливо застучали копыта - это глонн повел коня на конюшню.
  Второй глонн ожидал юношу за входными дверями, в большом зале. Зал был слабо освещен пятью-шестью настенными светильниками. Остальные не горели - зачем понапрасну заливать светом пустынное помещение? Глонн взял с круглого столика у массивной каменной колонны сложенный пополам лист бумаги. Тихо фыркнув, протянул его Аленору. Юноша развернул тонкий лист, прочитал записку и вернул глонну.
  - Не терпится нашему Фалиготу! - с усмешкой сказал он. - Сейчас занесу ему табак, только помоюсь с дороги. Ванна готова?
  Глонн вновь фыркнул и кивнул. Снял со стены светильник и направился к двери в дальнем конце зала, неслышно и ловко перебирая лапами по толстому узорчатому ковру. Аленор пошел следом за ним, на ходу отдирая сорочку от порезов, покрытых засохшей кровью.
  В меру теплая ванна отвлекла его от неспокойных мыслей, а бокал легкого ароматного вина из цветочных лепестков привел во вполне благодушное настроение. Юноша переоделся, тщательно расчесал длинные мокрые волосы и отпустил глонна, наказав позаботиться о легком ужине. А сам со светильником в руке поднялся по лестнице в боковое крыло замка, где находились покои альда Фалигота.
  Дядюшка матери до сих пор не спал. Закутавшись в длинный темно-синий халат, отороченный белым мехом, он сидел в глубоком кресле под светильником, положив вытянутые ноги в меховых шлепанцах на скамеечку, и листал увесистый фолиант. Аленор узнал книгу - это были забавные любовные истории, сочиненные лет двести тому назад веселым мерийцем Баклином Улатским.
  - О-о, вот наконец-то и табачок прибыл! - радостно сказал Фалигот, сдвигая на нос огромные очки в белой костяной оправе. - Без табачка-то и читается как-то не так. Не то удовольствие. Хотя книжица - о-го-го! - он хохотнул и с хитрецой посмотрел на внучатого племянника. - Оч-чень полезное чтение, особенно на ночь. Такие сны потом снятся, что и просыпаться не хочется! Знаешь эту старую историю, как одному то ли альду, то ли долянину приснилось, что он превратился в этакую изящную искусницу-танцовщицу?
  - Нет, дядюшка, не знаю, - оживленно ответил Аленор, выкладывая мешочек с табаком на столик, и с любопытством посмотрел на седовласого крепкого бодряка - участника не то трех, не то четырех десятков далеких морских экспедиций. - Что за история?
  - История презабавнейшая! - Фалигот вновь хохотнул и потянулся за табаком. - Так вот, приснилось этому альду, что он танцовщица. Проснулся - чужая постель, вокруг всякая женская одежда развешена и разложена, и главное - разные юбки танцевальные. Вот он лежит и думает: то ли он альд, которому приснилось, что он танцовщица, то ли танцовщица, которой снится, что она - альд. В зеркало на себя смотрит - альд. А все вокруг - не его, женское.
  - А потом пришла и танцовщица, - подхватил Аленор. - Он у танцовщицы ночевал, после большой гулянки. Я где-то уже читал.
  - А вот и нет! - с довольной улыбкой возразил Фалигот, бережно и осторожно - чтобы, не дай Творец, не просыпать! - перебирая табак на ладони. - Он был дома, просто все эти вещи воплотились из его сна. Вот так! - Он отправил первую порцию в ноздрю, замер, блаженно закрыв глаза, и оглушительно чихнул. - Вот так! Что ни говори, а илонский табак - это илонский табак. Не чета всякой траве.
  - Разве бывает, чтобы сны воплощались? - недоверчиво спросил юноша. - Не в книгах, разумеется, а на самом деле.
  - Конечно, мой мальчик, конечно! - Фалигот втянул ноздрей новый заряд. - Ап-чхи! Думаешь, почему это мы сейчас с тобой разговариваем, а я еще вдобавок и балуюсь - спасибо тебе! - отличнейшим табачком? - седовласый альд с хитрецой посмотрел на замершего юношу. - Да потому, что приснились мы с тобой когда-то какому-нибудь глонну. Или ночной летунье.
  - Ты это серьезно, дядюшка? Разве сновидения могут воплощаться?
  - Кто знает, мой мальчик... - задумчиво протянул Фалигот. - Кое-кто считает, что мир - это воплотившееся сновидение Творца. А почему не мое? Вот заснул я где-то когда-то - и приснился сам себе, и все остальное приснилось. Может быть, я где-то там и сейчас продолжаю спать, - а мы с тобой вот разговариваем здесь... вместо того чтобы тоже спать.
  - А почему ты думаешь, что это именно твой сон, а не мой? - с вызовом спросил Аленор, слегка задетый словами Фалигота. Иногда ему трудно было понять, где дядюшка шутит, а где говорит всерьез. - Может быть, все это и снится именно мне, а вовсе не тебе.
  - Возможно, - легко согласился Фалигот. - Главное, чтобы снились только хорошие сны... - Он внезапно остро взглянул на юношу поверх очков, ссыпал остатки табака с ладони обратно в мешочек. - А тебе не кажется, что с твоими или моими снами что-то в последнее время не совсем хорошо?
  - Почему? - не понял Аленор.
  Фалигот вздохнул и поплотнее запахнулся в халат. Веселые огоньки в его глазах погасли.
  - Неладно что-то у нас в замке, не так ли? Я говорю о своей племяннице. О твоей матери, Аленор. И о ее... муже, - последнее слово Фалигот произнес, скривившись и с явной неприязнью.
  - Стоит ли об этом, дядюшка? - с досадой сказал Аленор. - Они не дети и сами в состоянии разобраться в своих отношениях. В конце концов ее ведь никто не заставлял... не тянул насильно под венец... во второй раз...
  Фалигот задумчиво покивал:
  - Возможно, ты и прав, мой мальчик. Возможно, все женщины одинаковы, и Даутиция поступила бы так же...
  Даутиция была тетей Аленора, родной сестрой его матери и единственной
  племянницей альда Фалигота. Она ушла неожиданно рано, при родах. Ребенок - мальчик, так и не успевший получить имя, ушел вслед за матерью, не прожив и двух часов. Муж альдетты Даутиции, альд Тронгрин, оставив свою дочь Элинию, кузину Аленора, на попечение альдетты Мальдианы, отправился в странствия куда-то на край света - и за многие годы птицы-вестники ни разу не приносили посланий от него. Подстерегла ли его беда в дальних краях и он ушел из жизни - или же альд Тронгрин обрел счастье и не желал возвращаться? Никто не ведал о том в замке альда Карраганта, и никогда не говорила об отце тихая молчаливая Элиния.
  С неспокойным сердцем оставил юноша альда Фалигота. Проходя мимо покоев кузины, он увидел свет, пробивающийся из-за неплотно прикрытой двери. Элиния, наверное, опять сидела за книгами, хотя замок уже накрыла глубокая ночь. Миновав несколько нежилых комнат, юноша повернул в пустынный полутемный переход, застеленный потертыми коврами. Дошагал до высокого узкого окна с разноцветными стеклами, еще раз повернул и оказался на овальной площадке, где в глубоких нишах стояли каменные вазы с живыми цветами. На площадку выходила единственная дверь - за ней располагались покои Аленора.
  На столе у окна ждал его принесенный глонном легкий ужин: большое блюдо с фруктами, салат, кувшин с соком. Сидя в полумраке - горел только один светильник на дальней стене, - Аленор медленно жевал яблоко и задумчиво глядел в окно. Там не было видно ничего, кроме звездного неба. Мысли его вновь и вновь возвращались к событиям ушедшего дня, а в ушах звучали слова черноглазой мерийки Юо: 'Это твоя девушка, альд Аленор...'
  Во многих прочитанных им книгах говорилось о любви. Ради того, чтобы найти возлюбленную, пускались в путь отважные воины. Они бились с драконами, слушались советов волшебниц, выдерживали все испытания, которые устраивали им злые невидимки в заброшенных замках... Вызволяли из беды зверей-помощников, раскрывали коварные замыслы соперников и недоброжелателей, добывали волшебные камни и перстни, боролись с преграждавшими им путь черными оборотнями и духами ночи. Ради любви мастерил себе крылья и летел на Диолу отважный Ликант, преодолевая холод небес, горячим своим сердцем согревая пустоту. Не побоялся вторгнуться в дали Загробья певец Уллиной, не пожелавший смириться с уходом ненаглядной Аэллии. Страсть ваятеля Олгринда оживила бездушный камень статуи. В пламени войны отбил предводитель островитян Ард Сокрушитель похищенную у него прекрасную Иннемену...
  И не только из книг знал Аленор о любви. Были у него и детские увлечения, было когда-то и неразделенное томление подростка по хрупкой большеглазой альдетте Олеллии, живущей в замке за Зелеными холмами. Были, были и другие встречи. На музыкальных вечерах, на турнирах - прелестное личико в ложе зрителей... В грандиозном театре Имма, на весеннем празднике Возрождения... Пронзающий сердце взор - и сладкая пустота в груди, и туман в голове, и горят щеки, и хочется во весь опор лететь на коне, куда глаза глядят, и доскакать до заходящего солнца... И тоже, подобно Ликанту, добраться до Диолы, пройти черными полями Загробья, сразить двадцать тысяч драконов и положить к ногам возлюбленной ожерелье из самых красивых и самых недоступных звезд.
  'Зазвенела душа, как струна... Нет, не будет мне в жизни покоя... За туманной и зыбкой мечтою... за манящей и нежной рукою... устремилась, помчалась она... Дней иных наступает отрада - так назначено мудрой судьбой... И в цветенье нездешнего сада... мы уйдем неразлучно с тобой...'
  Да, такие и еще десятки, сотни подобных строк сами собой рождались в его голове, когда он бродил по холмам или сидел у реки, или выходил на галерею своего замка, погружаясь в ночную темноту и слушая голоса звезд...
  И все-таки, и все-таки... Сердце ныло, сердце томилось, сердцу мало было туманных мечтаний, и не хотело, не желало оно удовлетвориться тем, что есть: прелестными личиками на музыкальных турнирах и в театрах, на праздниках и у шумящих фонтанов Имма. Сердцу хотелось чего-то большего, чего-то нездешнего, чего-то обжигающего, пронзающего насквозь...
  'Где мне искать ту девушку? - думал Аленор, лежа в постели и широко открытыми глазами глядя в темноту, словно стараясь увидеть там образ той, которую предрекла ему мерийская гадалка. - И есть ли она действительно на свете?'
  Сон не шел к нему. Темнота была плотной, как тяжелая ткань портьер, а от ночной тишины слегка звенело в ушах.
  'Где мне искать ее?..'
  - Вспомни похороны и черную книгу, Аленор. В книге содержится знание...
  Голос, внезапно раздавшийся в темноте, был тих, но слова прозвучали отчетливо. Было непонятно, кому он принадлежал: мужчине или женщине? И был ли вообще этот голос или слова родились в душе Аленора?
  Юноша некоторое время лежал, замерев и вслушиваясь в темноту и тишину, но в комнате больше не раздавалось ни звука.
  'Что это? - затаив дыхание, подумал молодой альд, чувствуя, как неистово колотится сердце. - Кто это сказал? Почудилось?'
  Ему почти удалось убедить себя в том, что он просто задремал, и слова прозвучали во сне. Но уж слишком явственно он слышал их... Почему-то стараясь не шуметь, юноша откинул тонкое одеяло, встал и зажег светильник. В бледном, слегка дрожащем свете он осмотрел спальню, но никого не обнаружил. Все стояло и лежало на своих местах, и не было в комнате места, где мог бы скрываться кто-то посторонний.
  Обойдя спальню и осветив все углы, заглянув под кровать и за кресло, Аленор открыл тихо скрипнувшую дверь и вошел в соседнюю комнату, где на столе по-прежнему стояла посуда с остатками его недавнего ужина. Там тоже никого не было.
  'И не могло быть', - заверил себя юноша и только сейчас почувствовал, как стекают по шее под волосами теплые капли пота. Он не считал себя трусом, но мурашки бегали у него по спине, и было ему очень не по себе. Откуда могли донестись эти слова?..
  Осмотрев комнату и не найдя ничего необычного, Аленор выглянул на пустынную площадку с каменными вазами. Никого не обнаружил и там, и вернулся в спальню. О том, чтобы лечь и заснуть, он теперь и не помышлял. Взбудораженное сердце не желало умерить свой пыл и продолжало вырываться из груди. Юноша поставил светильник на пол, присел на широкий подлокотник кресла и принялся раздумывать, что могли означать прозвучавшие в ночи слова, произнесенные неизвестно кем.
  'Вспомни похороны и черную книгу... В книге - знание...'
  Чьи похороны он должен вспомнить?
  За свои восемнадцать лет Аленору довелось увидеть не так уж много прощаний с ушедшими и проводов в Загробье. Бабушка, альдетта Вирнона. Отцовская сестра, альдетта Арденсирра. Сестра матери, альдетта Даутиция. Давным-давно, на Восточном побережье, - еще какой-то дальний родственник... Утонувший в море товарищ по отроческим забавам альд Селандан... Угодивший под горный обвал другой приятель прежних лет - альд Горрингрот... И конечно - отец... Веселый и добрый отец, которому просто нельзя было не подражать, на которого хотелось походить во всех мелочах... Прощание с ушедшими в храмах, горсти земли на крышку гроба, поминальные трапезы и последняя песня, которую
  отлетевшая душа должна услышать в начале долгого пути по Загробью. Но как связаны все эти прощания с книгой и что это за книга?..
  Черное небо за окном уже начало едва заметно светлеть, хотя до настоящего рассвета было еще далеко. Розовый полумесяц Диолы повис у самого горизонта, словно высматривая спящее солнце. Мысли юноши сбивались, растекались, кто-то говорил с ним, кутаясь в темный шуршащий плащ...
  Аленор вздрогнул и открыл глаза, чуть не свалившись с подлокотника кресла.
  'Черная книга... - отрешенно подумал он. - Черноглазая Юо... Черная куртка Дата, сына Океана... или сына Ночи?.. Ночью все книги... черные...'
  Потушив светильник, полусонный Аленор добрел до кровати, повалился на нее и уткнулся лицом в подушку. Больше он уже ни о чем не думал - он спал и видел какие-то странные, совершенно неуловимые и невразумительные картины, и невесть откуда взявшееся слабое пламя обжигало его обнаженную грудь. Это саднили порезы, полученные в неожиданной схватке с сыном Океана. Дат держал в руке огромную черную книгу, и на ее обложке кровавились непонятные слова: 'Похороны знания должны тебя убить'...
  Потом все неясные картины смешались в одну, исчезли, и на смену им пришли легкие привычные сны, хотя и такие же ускользающие, но напрочь лишенные тревоги, приятные и освежающие.
  'Алено-ор, - ласково и нежно проговорила-пропела светловолосая незнакомка. - Я жду тебя. Найди меня, Алено-ор...'
  Она погладила его по плечу, робко, неуверенно - и юноша сразу проснулся от этого прикосновения. В спальне было светло, за окном голубело безукоризненно чистое утреннее небо, и медленно кружили в небе небольшие белые птицы. Возле кровати стоял глонн. Его бурая шерсть была аккуратно прилизана, круглые желтые широко расставленные глаза под покатым лбом доброжелательно и чуть печально смотрели на юношу. Может быть, и не было в них никакой печали, но Аленору всегда казалось, что глонны помнят свое прежнее существование и чувствуют вину. Как обычно, в это очередное утро поминального месяца глонн сжимал в лапе маленький серебряный крест: альдетта Мальдиана извещала сына о том, что готова к встрече у часовни, в которой покоился прах альда Ламерада.
  - Возьми там, на столике, - сказал Аленор, забирая крест у глонна. - Спасибо, что разбудил.
  Глонн кивнул и враскачку засеменил к стоящему у стены круглому белому столику. На столике лежали гребни, перчатки, обручи и упругие кольца для волос и вперемешку теснились флаконы и баночки с разными ароматическими притирками и целебными мазями. Лапа глонна на мгновение нерешительно замерла над этой разноцветной россыпью, а потом ловко выудила из-под лежащей на столике тонкой перчатки серебряный крестик Аленора. Почти такой же, как материнский, только с круглым пятнышком голубой эмали в центре - Аленор родился в год Голубого Неба, завершающий год Цикла Стихий Природы.
  - Можешь идти, - разрешил юноша и взглянул на массивный бронзовый диск висящих на стене над дверью часов. - Я сейчас. Буду без опоздания.
  Глонн удалился, чтобы передать крестик с голубой эмалью альдетте Мальдиане, как делал это каждый день поминального месяца.
  Умываясь и поспешно одеваясь, Аленор пытался вспомнить свои сны. Однако память о них, как обычно, почти стерлась при пробуждении. Но он хорошо помнил другое: таинственный голос, прозвучавший в ночи. Он был уверен, что голос ему не почудился, не приснился, и почти не сомневался: все, что произошло с ним вчера, произошло неспроста. Взятые по отдельности, сами по себе, события могли быть случайностями, но, отстранившись от них, поднявшись над ними, представив их в совокупности, поневоле задумаешься о невидимых нитях, которые соединяют их и где-то в отдалении, возможно, сходятся в одной точке. Эти нити зажаты в чьей-то руке... Случайным может показаться лесной орех, упавший тебе на голову. Но посмотри вверх - чьи босые ноги мелькают там, в гуще листвы? Не твоего ли вихрастого приятеля-одногодка из недалекого селения? А поразмысли, почему это ему вздумалось вдруг обстреливать тебя орехами - и поймешь: это его ответ на то, что ты вчера при всех мальчишках бесцеремонно оттолкнул его и первым залез в ту пещеру в овраге...
  Хотя все, возможно, совсем по-иному: никто не целился в твою голову увесистым орехом - просто он случайно сорвался с ветки. Которую, тоже случайно, задел твой приятель, залезший на дерево, чтобы высмотреть, резвятся ли на поляне дикие поросята, и ведать не ведающий, что ты как раз в этот момент проходишь мимо...
  Чувствуя, как вновь охватывает его вчерашнее смятение, Аленор торопливо причесал перед высоким зеркалом свои длинные волосы, собрал в пучок на затылке и покинул спальню.
  Нежное, без единого облачка небо над серыми башнями замка предвещало хороший день. Двое глоннов у стены подрезали разросшиеся кусты, еще один осторожно передвигался по лужайке, поливая траву из огромной зеленой лейки. Из открытых настежь окон кухни доносился стук кастрюль. На балконе под самой крышей стояла альдетта Радлисса - мать альда Карраганта - с распущенными жидкими волосами, в длинном халате, поблескивающем золотым шитьем. Закрыв глаза, она протягивала руки к невидимому еще за холмами солнцу - набиралась жизненной силы, которую будет тратить потом в течение дня на составление разных комбинаций в замысловатой и почти бесконечной игре 'сто дорог'.
  По дорожке, посыпанной крупным светлым песком, который привезли с побережья, Аленор направился к высокой внешней стене. Альдетта Мальдиана неподвижно стояла неподалеку от входа в часовню - высокая, с девичьей фигурой (облегающее темное платье подчеркивало ее тонкую талию), с безукоризненно уложенными волосами. Их скрепляла изящная заколка из темно-коричневого сплава, похожего на застывшую смолу. Лицо ее было бледным, свежим и моложавым, лишь тонкие лучики едва заметных морщинок застыли в уголках глаз.
  - Приветствую тебя, мама. - Юноша наклонился и прикоснулся губами к прохладному виску альдетты Мальдианы. От ее волос веяло слабым ароматом цветов.
  Альдетта Мальдиана провела ладонью по щеке сына и поцеловала его в лоб.
  - Приветствую тебя, Аленор. Ты поздно вернулся вчера?
  - Нет, не очень. Во всяком случае, дядюшка еще не спал и сразу же набросился на табак.
  Аленор решил не говорить матери о том, что случилось с ним на лесной дороге, а уж тем более о таинственном голосе, прозвучавшем в ночной тишине. Вспомнив слова Фалигота, он сказал другое:
  - Просьбу твоего мужа, - два последних слова он произнес с нажимом, - я выполнил: ему найдут замену на турнире.
  Альдетта быстро взглянула на сына, и Аленор пожалел о тех словах, что сорвались с его языка. Потому что заметил в глазах матери тяжелую тягучую давнюю боль. Он порывисто схватил мать за руку и неожиданно для самого себя сказал:
  - Мама, можно задать тебе один вопрос?
  Альдетта Мальдиана высвободила кисть, подняла голову, произнесла сухо:
  - Не время и не место, Аленор. Идем.
  Она медленно направилась к дверях часовни, ступая очень ровно, демонстрируя своей неестественно прямой осанкой отчужденность и неприступность. В словах матери юноше почудились укор и обида.
  Продолжая мысленно ругать себя, молодой альд догнал альдетту Мальдиану. Открыл дверь часовни и пропустил ее вперед.
  Они стояли на коленях в полумраке, который не могла рассеять одинокая свеча над черной, тускло блестящей плитой, и шептали слова молитвы за ушедших внезапно. Слышала ли эти слова душа, скитающаяся по Загробью? Слышал ли Тот, Кто распоряжался ее дальнейшей судьбой?
  Юноша был уверен, что их шепот доходит до Высшего Распорядителя и до нетленной сущности отца, сокращая и сглаживая ее нездешние пути. Что значат десять лет для души? Всего лишь несколько шагов от поворота до поворота...
  После первой молитвы они зажгли большие белые свечи во всех четырех углах часовни. Раскрыли толстые поминальные книги и приступили к восемнадцатой молитве очищения. Под тяжелым камнем, глубоко в земле, неподвижно лежало бренное тело альда Ламерада, но готовилось, готовилось уже новое тело - очередная оболочка вечной души,
  бесценного творения Всевышнего!
  Когда мать и сын покинули часовню, тихо закрыв за собой железную дверь, утро уже полностью вступило в свои права. Они обменялись крестиками, а потом, повинуясь жесту альдетты Мальдианы, Аленор вслед за ней подошел к окруженной кустами беседке.
  - Ты хотел задать мне вопрос, - сказала альдетта, опустившись на широкую деревянную скамью и сложив руки на коленях. Ее узкие пальцы, унизанные тонкими кольцами, беспокойно пошевеливались, теребя платье. - Что ж, я готова ответить на твой вопрос, Аленор. Сядь, и я скажу тебе то, что ты хочешь услышать.
  Аленор, почему-то смутившись, присел на краешек скамьи напротив матери и собрался что-то пояснить, но Мальдиана не дала ему произнести ни слова.
  - Я знаю твой вопрос, Аленор. Почему я вышла замуж за брата твоего отца, за твоего дядю. - Альдетта выпрямилась и отрешенно посмотрела на кусты. - Почему я вышла замуж за Карраганта?.. - повторила она после недолгого молчания уже с другой интонацией, словно размышляя вслух. - Ты еще молод и не знаешь, как это страшно: остаться одной... Ты не в счет, сынок, - ее печальный взгляд остановил вскинувшегося было Аленора. - И ты не поймешь меня не потому, что не хочешь понять, а потому, что пока не можешь понять... - Она вновь отрешенно смотрела на кусты, медленно перебирая пальцами тонкую серебряную цепочку на груди. - Каррагант начал ухаживать за мной, когда мы еще не были знакомы с твоим отцом. Он и познакомил нас... Была ранняя весна, лил дождь, а мы втроем на конях носились по лесу, а потом разожгли костер и прыгали через огонь... веселились... - Мальдиана улыбнулась, и теперь ее улыбка была не печальной, а теплой. - Пели какие-то сумасшедшие песни, твой отец опалил себе волосы, а еще они бросались друг в друга раскаленными углями... хватали их прямо голыми руками...
  Юноша слушал мать, затаив дыхание. Он впервые узнал, что его отец, выходит, просто увел Мальдиану из-под носа брата. И не случись так - он, Аленор, возможно, был бы сыном альда Карраганта! Мать никогда не говорила ему об этом... да разве он когда-нибудь спрашивал ее?..
  - Вот и вышло так, что моим мужем стал твой отец. - Альдетта Мальдиана вздохнула и подняла глаза на сына. - В юности нельзя помыслить себе ничего, кроме любви, сынок... А потом... Потом хватает и одного уважения...
  - Ты хочешь сказать, что согласилась вновь выйти замуж только потому, что уважаешь Карраганта? - недоверчиво спросил Аленор. - Согласилась... без любви?..
  - Это очень сложно, сынок, - вновь вздохнула альдетта Мальдиана. - В жизни часто бывает так... Достаточно того, что тебя любят... и ты позволяешь себя любить, быть любимой... Все-таки это гораздо лучше, чем одиночество...
  То, что Аленор услышал от матери, просто не укладывалось у него в голове. Как же так - жить вместе без взаимной любви?! Разве можно делить ложе - без любви? Быть рядом - без любви?..
  - Гораздо лучше, чем одиночество, - скривившись, пробормотал юноша. - Неужели слушать ругань, сносить брань - это лучше, чем одиночество? И еще уважать его за это?
  Альдетта Мальдиана побледнела и зябко передернула плечами, словно дунул вдруг холодный осенний ветер.
  - Это у него должно пройти, - тихо сказала она. - Он сам не знает, чего хочет, мечется... Что-то есть у него на душе... Это должно пройти. А если не пройдет... - Альдетта Мальдиана дернула серебряную цепочку и цепочка порвалась. Зажав ее в ладонях, альдетта произнесла еще тише, почти прошептала: - Тогда он покинет этот замок. Он не будет здесь жить. Или не буду здесь жить я... - В ее глазах блеснули слезы.
  - Мамочка, ну что ты! - Аленор бросился к ногам матери, обнял ее колени. - Все будет хорошо! Вот увидишь, все будет хорошо. Я не дам тебя в обиду, мамочка!
  Альдетта Мальдиана погладила сына по волосам, прижала к себе его голову:
  - У меня иногда появляется нехорошее предчувствие, сынок... Нехорошее предчувствие...
  - Я не дам тебя в обиду, не бойся!
  - Я не о том, сынок...
  Альдетта Мальдиана неожиданно порывисто встала, почти оттолкнув сына, и выбежала из беседки.
  'Ну, дядя, только вернись - я с тобой поговорю! - сжав кулаки, яростно подумал Аленор. - Эх, отец! Ну почему ты ушел?..'
  Он вновь опустился на скамью, привалившись затылком к круглому гладкому столбу ограждения, и бесцельно принялся разглядывать небо. Утро не принесло успокоения, утро пролилось в душу новой тревогой...
  Белые птицы по-прежнему безмятежно парили в небе, купались в воздушных струях, то сбиваясь в небольшое облако, то разлетаясь, - и вдруг неистово замахали крыльями, ринулись вниз и помчались к лесу, словно невидимый ураган сдул их с небесной лазури. Через некоторое время выяснилась причина их поспешного бегства: в небе над замком появился черный орел. Распахнув огромные крылья, он сделал круг в воздухе и неторопливо полетел в сторону холмов, навстречу солнцу, высматривая добычу.
  Черные орлы очень редко залетали в эти края. Они обитали в глубине острова, в горах, которые, постепенно понижаясь, тянулись почти до самого побережья. Аленору не часто доводилось их видеть. В первый раз - с отцом. 'Смотри, сынок, - это черный орел. Сейчас у нас год Черного Орла - третий год Птичьего Цикла'. Да, тогда ему было шесть
  лет... Где они с отцом видели эту могучую птицу? Неподалеку от Имма? Он, Аленор, сидел на отцовском коне, впереди отца, уцепившись руками за конскую гриву. А потом они встретили...
  Словно молния пронеслась в голове у Аленора, вспыхнув в темноте и осветив все окружающее. Возникшая внезапно картина была отчетливой, будто произошло это только вчера, а не двенадцать лет назад.
  Юноша вскочил со скамьи и завороженно уставился на черного орла. Он наконец понял, о чем вещал таинственный голос в ночи.
  
  Желающие прочитать всю книгу (в формате PDF) могут связаться с автором по адресу: alkor06081953@gmail.com
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"