Аннотация: Вторая часть повести. Здесь читателям представляются первые 4 главы. остальное, как водится - на бумаге.
Часть вторая
Следую за мателотом
I
Июль 2000 года, Франция, рейд города Бреста.
"Красное, тревожное солнце вставало над океаном, вырвавшись из свинцовой хмари, тяжело придавившей восточный горизонт. На западе такой же причудливой сизой тучей громоздились контуры старинного порта. Паруса встрепенулись и напряглись, почуяв усиливающийся ветер. Розовым облаком скользил по морю романтический барк, а с подветра его бдительно сторожило серо-стальное, узкое, угловато-хищное порождение НТР. Расчехленные пушки фрегата слепо уставились на парусник.
"Будет буря", - подумал седой капитан, вынимая изо рта обязательную по законам жанра пенковую трубку и сверху вниз разглядывая своего ничтожного собеседника мудрыми глазами морского волка. - "Что ж, будет буря - мы поспорим..."
Между тем ничтожный собеседник всё не унимался. Он топорщил усики классического злодея, вертел на толстом пальце толстую золотую цепочку классического кровопийцы-эксплуататора и тыкал другой рукой в сторону фрегата.
- Сопротивление бесполезно! - каркало ничтожество. - Последний раз спрашиваю: где сокровища?
- Сокровища... - задумался капитан. - Истинное сокровище - это наш русский мятежный дух. И его у нас действительно много.
- Какой дух? Я говорю о швейцарских сокровищах! О шестидесяти трех миллионах! Капитан, куда вы дели золото Альп?
- Какое золото? - очень натурально удивился капитан. - Наши люди, наши мальчишки - вот наше золото!
И он обвел рукой вокруг себя. Все свободные от вахты курсанты полукругом столпились на шканцах (вопиющее нарушение традиций, но на что не пойдешь ради святого дела!) и угрюмо разглядывали негодяя-шантажиста. Детские ручонки до посинения сжимали рукоятки кортиков и пистолетов; синие галстуки трепетали на ветру.
- А в Альпах золота нет, - продолжал капитан. - Это даже по телевизору каждый день рассказывают...
- Правильно! - возмутился негодяй. - Теперь уже нет! Ну, вот что! Не хотите по-хорошему....
Порыв берегового ветра накренил огромный винджаммер, негодяй комично зашатался. Капитан отдал необходимые распоряжения и парусник, слегка изменив курс, пошел быстрее. Сизые тучи приближались; город исчез за серой стеной грозы.
- ...Мы арестуем ваш корабль! Идите в порт, ссаживайте несовершеннолетних...
- Ну уж нет, - усмехнулся капитан. - Никто не покинет корабль в беде. Изволите брать заложников? Сто пятнадцать детей?
Он снова обвел рукой вокруг себя. Дети с блеском в глазах придвинулись ближе.
- Зачем нам заложники? - удивился негодяй. - Нам нужно наше золото! На худой конец мы удовлетворимся этим кораблем!
- Не-ет, - покровительственно протянул капитан. - Вы не понимаете. Что к нам попало - то попало навсегда. Ваше золото Альп, например. Да и этот корабль, он ведь тоже когда-то к нам попал. Был немецкий "Коммодор Йенсен", а стал - наш. Взяли - и никому не отдадим. Хотите - и вас возьмём?
- Что? - растерялся негодяй.
- Взять! - скомандовал капитан, и гардемарины бросились. - Лево руля! К повороту фордевинд...
Короткая сумятица на шканцах, резкий хлопок многотонных парусов и рев налетевшего шквала - все слилось в одном мгновении истины. Седой капитан, как всегда, точно выбрал момент. Бушующий ливень накрыл и винджаммер, и вражеский фрегат; видимость упала до нуля; но расчет был точен. Опасно накренившись, звеня вантами, чертя реями по волнам, шеститысячетонный парусник набрал девятнадцать узлов и форштевнем крупповской стали смял алюминиевое дитя прогресса, как пустую консервную банку. Путь в открытый океан, в нейтральные воды был свободен."
#* Автор, видимо, имеет в виду "Седо́в" - четырёхмачтовый барк, построенный в 1921, как "Magdalene Vinnen II". Позже переименован в "Коммодор Йенсен". Является крупнейшим в мире учебным парусным судном.
Историк выложил на стол тощую пачку отпечатанных на принтере листков. Народ молча внимал.
- Ну, у кого-нибудь есть что сказать, коллеги?
На занятиях исторического кружка мы все обращаемся друг к другу только так - "коллега" Поначалу ребята хихикали, а потом ничего, привыкли, даже нравиться стало. Всё чаще и чаще слышишь не на кружке, просто на перемене - "коллега" да "вы". А что, прикольно!
Я привычно откашлялся. Прилипла, понимаешь, манера...
- Но ведь такого не было, Григорий Петрович?
Новый историк - мужик классный. Он появился в нашем восьмом "В" как раз в тот день, когда мы со Светкой провалились в 1904-й год, в крепость Порт-Артур, осыпаемый с моря японскими снарядами. И вернулись назад - минута в минуту, если не секунда в секунду, в тот же самый момсент. Когда покинули родной век. А в прошлом пошло ни много ни мало, как сутки. Забавно, да?
Даром мне такие забавы не нужны, вот что.
Так вот, о новом историке. Начать с того, что он - достаточно молод, во всяком случае, если сравнивать его остальными тетеньками-педагогами нашей школы. Носит потёртые джинсы и длинный, грубой вязки, свитер с массивным воротником. "Водолазный" - сказала англичанка Людмила Ивановна. - "А-ля Хемингуэй. Типичный шестидесятник". Я не понял и переспрашивать не стал, но дома немедленно полез в Википедию. Этот Хемингуэй как оказалось - знаменитый американский писатель и крутой мужик - и на войне был, и в море плавал. Пил, правда, неумеренно, отчего в итоге и помер. То есть помер от оттого, что застрелился, побывав в дурдоме - но ведь ясно, из-за чего он там оказался...
На фотке в вики-статье он и правда изображён в похожем свитере. Такие, как пояснила другая статейка (ГУГЛ мне в помощь!) были популярны у студентов шестидесятых годов прошлого века - тех, что пели под гитары у костров авторские песни и строили целину. Или БАМ? Не помню. Короче, эдакие романтики походной жизни и почитатели ефремовской "Туманности Андромеды". Я прочёл эту книжку с лёгкой руки дяди Вити - ну и мечтатели они там были...
И увлечения эти, и грубые свитера с высокими воротами остались с "шестидесятниками" на всю жизнь. Дядя Витя и англичанку относил к этому поколению... но вот историк, которому от силы лет тридцать пять?
Дело, конечно, не в одежде - хотя кое-кто из наших педагогов постарше косится на историка с неодобрением. О гламурных девицах из старших классов я и вовсе молчу - они презрительно морщат носики при виде свитера и джинсов Григория Петровича. Говорят, завучиха уже наезжала на историка на предмет соблюдения дресс-кода. А тому хоть бы хны - ходит, в чём привык. И вообще, ему ничего не стоит присесть на краешек своего стола и вести урок, болтая ногой, обутой в старую кроссовку.
Ну и пусть, я считаю. Учитель он классный.
Я и раньше любил историю, но теперь её оценили и другие мои одноклассники. Скучать на уроках Григория Петровича не приходится. Например, он взял манеру крутить старые исторические фильмы. Или читать отрывки романов. А как-то раз принёс клетчатое поле настольной игры и горсть пластиковых солдатиков - и мы всем классом радостно кидали кубики и двигали фишки.
Несмотря на вольное обращение с программой, учить историю стало легче. Собственно, я её вовсе не учу - нужные картинки всплывают в памяти сами по себе. По ключевым словам, так сказать. Только запоминаю главные даты, ну, ещё имена, если они уж очень навороченные...
Исторический кружок - это тоже затея Григорий Петровича. Заняв место прежней исторички Татьяны Леонидовны (об этом как раз и было объявлено на том достопамятном уроке) он развернул бурную деятельность. Одним из её результатов и стал кружок - и посещали его не только наши, из восьмого "В" и параллельных классов, но и народ постарше. Вон они - семь человек девятого, и даже двое из выпускного, одиннадцатого.
Под конец "заседания" кружка мы обычно устраиваем коллективное чаепитие. Школьными правилами это не одобряется, разве что по предварительной заявке - но историку и это сходит с рук. Заседание кончается - и кто-то бежит в магазин за кексиками. Григорий Петрович, заговорщицки улыбаясь, извлекает из шкафа электрочайник, мы сдвигаем стулья вокруг парты с угощением. Потом девчонки стали притаскивать из дома кое-то повкуснее: пирожки и прочую бабушкину выпечку. Сегодня и я намерен удивить "коллег" - в рюкзаке ждёт кулёк с шоколадными "картошками" - самодельными микро-пирожными из какао-порошка "Золотой ярлык, сгущёнки, перетёртого в порошок печенья и ореховой крошки. Старый мамин студенческий рецепт. Правда в дни её молодости в эту смесь лили, кажется, ещё и коньяк.
Но это всё потом. А пока - традиционная разминка в начале заседания.
- Так это всё не на самом деле? Просто фантастика, как в прошлый раз?
Неделю назад десятиклассник Олег предложил для "разминки" отрывок из книги в жанре альтернативной истории. Тема, как не раз замечал Григорий Петрович, преданная в академических кругах анафеме. Но на наших разминках можно всё: один их кружковцев предлагает историческую развилку - точку бифуркации, говоря научным языком - и начинается спор о том, как могли бы развернуться дела при разных вариантах событий. А вот сегодняшняя тема в обычную схему не вписывается...
- Фантастика - не фантастика... порой жизнь позаковыристее приключенческого романа! - отозвался историк. Он уже успел занять своё любимое место на краю стала и слегка носком кроссовки по ножке стоящей рядом парты. - Вот ты, Олег можешь обосновать, почему такого не могло быть?
- Ну, если бы это случилось - это же международный скандал! Наверняка, об этом до сих пор помнили бы. Да и корабль этот я сколько раз по телеку видел - он участвует в международных регатах парусников.
- Ага, и каждый раз его пытаются конфисковать! - добавил Вовка Дёмин из параллельного "А". Как вот недавно, в Норвегии, кажется.
Я живо представил себе огромный белопарусный барк, блокированный в порту НАТОвскими сторожевиками. Нет, правда жаль, что это фантастика. А то бы, как в старом чёрно-белом фильме: белый крейсер, рвущийся из гавани сквозь стену водяных столбов от падающих снарядов. И неуклюжая канонерка, поспешающая в кильватере.
А ведь я видел собратьев этого красавца - в боевой серо-оливковой окраске, со свежими повреждениями от японских мин...
- Признаюсь, это и правда вымысел. - Фантастический рассказ, который написал один мой друг. Давно ещё, лет десять назад. Вчера этот рассказ случайно попался мне на глаза - и я подумал, что любопытно было бы обсудить это с вами.
..."Миражи" вылетели на поиски взбунтовавшегося барка, как только кончился шторм - но ничего не нашли. Летучий Россиянец исчез бесследно. Это было настолько скандально, беспрецедентно, антинаучно и не политкорректно, что в СМИ не просочилось ни намёка на злостное Нарушение Основ. Естественно, Россию тоже быстро убедили: золото Альп пропало для всех - зато вот в молчании, например, золото неистощимо! Однотипный древний парусник, полвека гнивший в немецком порту Травемюнде на должности морского музея, был в кратчайшие сроки за деньги Мирового Сообщества отреставрирован, закамуфлирован и перегнан в Петербург - исполнять роль мятежного близнеца. Курсанты тоже получили биографии-двойники... короткие, правда, зато героические.
Казалось бы, инцидент исчерпан. Мало ли легенд бродит среди моряков? Какой гламурный журналист или элитный обозреватель пойдёт по портовым кабакам искать правду жизни? А чего нет в сознании гламурной элиты - того нету и в реальности."
- Так не бывает! - уверенно заявил девятиклассник. - Это уж какая-то теория заговора! "Убедили... заплатили... новые биографии..." В наше время такое происшествие скрыть невозможно, тем более - в Европе! А как они, к примеру, скрыли бы гибель военного корабля, и тем более, заставили молчать его команду? Не все же они перетопли?
- Ну, могли и приказать! - воинственно откликнулся другой - Подписку взять, о неразглашении. Моряки - люди военные.
- Да при чём тут - военные, не военные! - не сдавался девятиклассник. - У каждого сматрфон в кармане, только и знают, что на Ютюб ролики выкладывать. А если кто дело попробует запретить - немедленно в суд! Вон, как с нашей СУшкой над американским эсминцем, на Чёрном море - помните? Сами матросики всё и сняли, и выложили, и интервью даже дали, как там их флот облажался. И - никому ничего. Права человека, понимать надо!
Историк довольно ухмыльнулся - разминка набирала темп.
Весеннее утро прекрасно. Москва сегодня выглядит не по календарю, на котором всё ещё значился март: осевшие, подтаявшие сугробы, покрытые чёрной коростой давным-давно превратились в островки, стыдливо прячущиеся в тени. Небо по-апрельски голубое и бездонное, и кое кто из прохожих уже отказался от зимнего утепления в пользу ветровок и жилеток. Асфальт под ногами светлее, и лишь вдоль трещин растекаются чёрные полосы сырости.
"Жаль, ненадолго. - думал Сёмка, весело вышагивая вдоль переулка. - Апрель, наступивший недели на две раньше срока - это, конечно, приятно. Но будут ещё и похолодания, и снегопады - заметёт ещё не хуже, чем в феврале. А жаль, ещё неделька такой теплыни - и можно вытаскивать ролики.
Ну, погода там или не погода - а весна в этом году выдалась насыщенной. Во всех отношениях. И главное событие - их со Светкой невероятный визит в прошлое - и столь же неожиданное возвращение. А когда они осознали, что сутки с лишним, проведённые в 1904-м году уложились в несколько секунд времени двадцать первого века...
От шока их спасла, наверное, та презентация. Сёмка почти не помнил своё выступление - слова путались, застревали на языке, эмоции зашкаливали. Слушали его со всё растущим недоумением - так можно было говорить о чём-то животрепещущем, о таком, что вот-вот, только что обожгло, зацепило и никак не может отпустить. Это настолько не вязалось с обычной его манерой говорить - слегка ироничной, отстранённой, если не по отношению к материалу, то уж по отношению к слушателям точно, - что обеспечило тишину в классе на все 10 минут, пока он, наконец, не взял себя в руки и не умолк.
Как только Сёмка закончил, в классе повисла тишина. На лицах тех, кто сидел на передних партах было написано - "Что это было"? Светкины глаза, полные слёз, приковывали к себе взгляд мальчика, и поэтому слова Григория Петровича "Что ж, молодой человек...м-м-м... убедительно. Я бы даже сказал, весьма убедительно" - прозвучали для Сёмки как сквозь слой ваты. Он не заметил нового педагога, историк зашёл в класс до их со Светкой появления, и ребята не слышали, как Татьяна Георгиевна представляла его классу.
Новый историк лишь покачал головой, серьёзно глядя на Сёмку; только в зрачках прыгали смешливые чёртики. Через пару минут разговора Сёмка с удивлением обнаружил, что обсуждает с Григорием Петровичем артурские цены, причём в дискуссии участвует и Светлана - да так, будто речь идёт о вчерашнем походе в супермаркет, а не о событиях стодесятилетней давности!
Остальные ученики удивлённо молчали; историчка переводила взгляд со Стёпки на нового учителя, а с него - на Светку. Та заливалась канарейкой, излагая, сколько стоят пирожные в кофейне Нового Города и рисовые колобки в китайских кварталах. Положение спасла всё та же Татьяна Георгиевна: она ловко закруглила дискуссию, поблагодарив старшеклассников за доклад, а Сёмку со Светланой - за отличную подготовку по внеклассной работе. Григорий Петрович добавил от себя пару слов; как раз подоспел звонок, и Сёмка отправился на следующий урок с полнейшей кашей в голове - и персональным приглашением в исторический кружок, который собрался организовать в школе новый учитель.
С тех пор прошло около трёх недель. Кружок собирался четыре раза; Светка посетила лишь одно, первое, после чего сослалась на загруженность и занятия английским. Сёмка не настаивал. С некоторых пор они не то чтобы избегали друг друга, скорее - произошедшее требовало осмысления один на один с самим собой. Нет, разумеется, на следующий день после возвращения ребята встретились после занятий и, сидя в МакДональдсе, обсудили, как вести себя дальше.
Решено было примерно следующее:
Первое - ни о каких рассказах о путешествии во времени речи идти не может. Равно как и следует припрятать пока - книги и прочее, привезённое из 1904-го года. При неудачном стечении обстоятельств всё это может вызвать массу неудобных вопросов. Светлана не поленилась, покопалась на сайтах книжного антиквариата: дело оказалось даже не в запредельной стоимости книг, а в их великолепной сохранности. Оказывается, любая экспертиза (состав типографской краски, переплётные материалы, анализ бумаги) подтвердит, с одной стороны, их несомненную подлинность, а с другой - то, что книги вышли из типографии, не более двух-трёх месяцев назад. Так что в подарок школьному музею приподнесли пока лишь пачку патриотических листков.
Второе - ключ будет храниться у Сёмки, но тот даёт страшную клятву, что не будет предпринимать попыток снова отыскать заветную дверь. Во всяком случае - один. Вот подготовятся, обдумают всё хорошенько - тогда можно.
Третье - там видно будет.
На сём они и расстались. Что уж греха таить - после возвращения мальчик... если и не бурлил от романтических ожиданий, то, уж наверняка испытывал своей невольной спутнице весьма тёплые чувства. Светлана же напротив, уверенно обозначила дистанцию между ними; мило здоровалась на переменках, охотно смеялась Сёмкиным шуткам - но не попыток к сближению не делала. Сёмка поначалу хотел обидеться на такую невнимательность - но потом, подумав, решил оставить всё, как есть. В конце концов, ключ был у него, и ждал своего часа.
На заседаниях исторического кружка Светлана больше не появлялась. Сёмка решил, что она решила сделать вид, что ничего особенного не произошло, и хочет поскорее забыть о странном происшествии. Может, оно и к лучшему - девочка, увидав, как упорно занимается он темой русско-японской войны, вполне могла бы счесть это подготовкой вылазки в прошлое - вопреки их договору.
А увлёкся Сёмка, и правда, сильно - и новый историк охотно потакал этому увлечению. На каждом заседании клуба разговор рано или поздно заходил об этой войне или вообще, о флоте. Вот и сегодня... но с чего это, интересно, Григорий Петрович принёс на заседание эту сказку с ярко выраженным политическим подтекстом? Раньше вопросы современной политики на заседаниях кружка деликатно обходились.
За спорами о том, могло такое приключиться на самом деле, или же нет, "Сказку о Летучем Россиянце, или "Mare nostrum" дочитать на заседании не успели. Сёмка только поинтересовался личностью автора; историк ответил: "так, один малоизвестный писатель", причём голос его был отнюдь не весёлый.
Может быть, автор умер, или с ним случилось что-нибудь скверное? А если они с Григорием Петровичем были друзьями... Уточнять сёмка не стал, а только попросил текст - почитать. Историк не возражал, и теперь тощая стопочка листков, схваченная канцелярским зажимом, ждала своего часа в рюкзаке.
А до чая с кексиками дело так и не дошло.
II
"....Но однажды грозовое облако парусов вынырнуло из промозглых сумерек Ледовитого Океана. Лейтенант, командовавший норвежским сторожевиком, лишь на мгновение увидел стального Левиафана старых времён - не побеждающего стихию, а -
танцующего со стихиями. Впрочем, этого мгновения хватило для принятия единственно верного решения. Сторожевик оставил в поко*е русских браконьеров и резко увалился под ветер, благоразумно избежав конфронтации (как нынче модно изъясняться).
Последнее, что увидел лейтенант, прежде чем спустился полог осенней полярной мглы:
...Смерч. Безумный, сизый, мрачный, бешеный, как метеосводка Второго дня Творения.
И - маленький, смешной, тупоносый серый траулер, упрямо идущий вслед за смерчем - внутрь смерча.
И - ничего не видать больше, снежная крупа бьет в глаза, снежная россыпь на экране безотказного радара. Но тут же - вестовой из радиорубки с последним перехватом: "Следую мателотом!* Следую! Да ... подождите же нас! Да ... что мы ... там дома в ... забыли на...! Достала ... эта ... и это ...! Следую ... за...".
..."Попрошу не материться при детях, - ответил винджаммер. - Держитесь в кильватере".
#* Мателот - соседний корабль в строю. Может быть передним, задним, левым или правым. "Следую за мателотом" в данном случае буквально обозначает "сопровождаю флагман".
Да, размышлял Сёмка, кем бы не был неведомый автор "Mare nostrum", недостатком воображения он не страдал. Перед глазами у мальчика стояла эта потрясающая картина: мрачно-серый океан, вздымающий валы выше мачт траулера, свинцовая стена дождя, вихрь - и несущийся прямо в него огромный парусник. Только вот мрачновато получается. Неужели тому, кто писал сказку, здешняя жизнь казалась такой беспросветной? Хотя - судя по тому, что рассказывают взрослые о середине нулевых - неудивительно...
Оставалась одна загвоздка: после возвращения Сёмка перелопатил кучу книг; были среди них и такие, в которых герои проваливались в прошлое - вольно и невольно, с пустыми руками и до зубов вооружённые, порой, с ноутбуками, набитыми информацией, способной повернуть ход истории. За что немедленно и брались, да с таким пылом, будто всю жизнь только того и ждали. Пролистав пару подобных книжиц, Сёмка почувствовал себя уязвлённым - их героям всегда всё удавалось. Они шли от успеха к успеху, поступая правильно, логично и разумно; заимствованные из будущего знания и навыки давали "попаданцам" фору в любой ситуации, а мелкие неприятности всегда оборачивались к их же пользе. А кто он, Сёмка, на фоне этих персонажей? Лох и лузер, иначе не назовёшь! Подумать только, вытянул один шанс на миллион, вообще, если вдуматься не шанс - невозможную возможность, нарушение законов мироздания. И что? Побегал туда-сюда, помолол языком, книжечек прикупил - и домой, к маме? Вспоминая об этом, Сёмка всякий раз чуть не плакал от стыда и презрения к самому себе. Эх, попались бы эти книжки ему чуть раньше...
"Литературные" попаданцы принимали выпавшие на их долю испытания с готовностью, можно сказать - с радостью. Будто предыдущая жизнь не значила для них ровным счётом ничего. Нет, порой автор и заставлял своего героя грустить о потерянной навсегда семье, но - в меру, и, как правило, лишь в самом начале повествования. Дальше эта тема не всплывала почти никогда.
Случается, что автор перемещает в прошлое (как правило, в чужое тело) личность человека людей, чья жизнь, мягко говоря, не сложилась. Например, искалеченного на войне офицера. Или глубокого старика, тоскующего по молодости. Но остальные-то, молодые, здоровые мужчины - они-то что? Неужели жажда приключений столь сильна, что заставляет забыть обо всех, кто тебе дорог? Наверное, да. Писатель - он тоже человек, и мечтает о чуде. И уж конечно, его герои не испытывают сомнений - кому, скажите на милость, интересно читать о распускающем сопли слабаке, только и думающем, как бы вернуться домой, на мягкий диван?
Например, таком, как он, Сёмка. Можно сколько угодно воображать себя суперменом - но как дошло до дела...
Может, лучше внушить себе, что это всё не более чем неправдоподобно реалистическая галлюцинация? А что? И не надо мучиться от сознания собственного ничтожества. Галюцинация - и всё. Куда правдоподобнее, чем нарушающая все законы природы дверь между прошлым и будущим, что отпирается старинным бронзовым ключом.
Кстати, о ключе...
Сёмка полез в стол. Ключ лежал в нижнем ящике, в самом дальнем углу, завёрнутый в несколько слоёв бумаги и обмотанный поверх неё скотчем. После того разговора со Светланой мальчик убрал опасный артефакт с глаз долой - и всё равно по нескольку раз на дню открывал ящик. Но не трогал - держался, хотя так и тянуло почувствовать в ладони упоительную тяжесть, снова прикоснуться к Тайне, возникшей в жизни обычного московского подростка.
Свёрток привычно лёг в ладонь. Когда это он успел его взять?
Сёмка совсем было собрался возвратить ключ в ящик, как ощутил что-то постороннее. Покалывание? Слабое щекотание? Лёгкий зуд?
От свёртка исходило НЕЧТО.
Мальчик вскочил, с грохотом опрокинув стул. Школьный пиджак, аккуратно - в кои-то веки! - повешенный на спинку, полетел на пол.
Показалось?
Обрывки бумаги и скомканный в безобразный комок скотч присоединились к школьной форме.
Старинная бронза холодила ладонь, тянула к земле, и сквозь это ощущение отчётливо прорывалось... будто в кулаке у Сёмки зажат жук, и он отчаянно пытается вырваться на свободу.
Мальчик разжал ладонь. Ключ как ключ. Ощущение тем не менее, никуда не делось - разве что ослабло слегка.
Положить на стол, отойти назад... взять снова.
То же самое. И майский жук звенит в сжатой ладони.
Как говорил медвежонок Пух в мультике - "это ж-ж-ж неспроста". Ключ подаёт ему сигнал - понять бы только, какой?
"У нас есть план, мистер Фикс?
Конечно есть, мистер Фикс!"
Сёмка швырнул бронзовую вещицу на тахту и зашарил по карманам в поисках мобильника.
- Сём, мы же договорились!
Светка недовольно поджала губу.
- Пока мы обдумываем, что делать дальше - ты не трогаешь ключ и ничего такого не предпринимаешь!
- Ну, Свет... Месяц уже прошёл, сколько можно ничего не делать? Я знаешь сколько всего прочитал, всё обду...
Я осёкся, но - поздно.
- Значит, всё обдумал? - ехидно поинтересовалась Светлана. - А потом чисто случайно взял ключик в руки?
Я пожал плечами.
- Не хочешь - не верь. Но я, правда, не хотел даже трогать его. Как-то само собой получилось... позвал он меня, что ли?
- Ага, позвал! "поцелуй меня, добрый молодец, я в царевну превращусь!" Врать сперва научись, сказочник!
- Да не вру я! Правда, я даже и не заметил, как ключ оказался у меня в ладони. Хотел только посмотреть, а он....
- ... сам прыгнул тебе в руку. - ехидно закончила за меня Светка. - Болтун.
- Да, сам! И вообще - сколько можно голову в песок прятать? Время идёт, а мы...
- Что - мы? - насторожилась моя собеседница. - Мы что, куда-то торопимся?
- Торопимся, и ещё как! Даже уже почти опоздали! Помнишь Макарова? Ну, адмирала, у которого я автограф брал.
Еще бы не помнить! Такой идиотизм захочешь - не забудешь. Это надо было догадаться - "Товарищ адмирал, дайте пожалуйста, автограф для школьного музея!"
- Да не в автографе дело - отмахнулся я. - Он мне ещё пропуск на корабль дал, помнишь? А мы им так и не воспользовались.
- Делать нам было нечего, как по всяким кораблям шастать! Мы дорогу домой искали, если кто забыл..
- Ну да, правильно. Но ведь теперь мы знаем, что дорога назад имеется, верно? Так почему не воспользоваться приглашением? А то опоздаем!
- Это почему - опоздаем? - не поняла Светлана. - Когда будем готовы - отправимся. Куда спешить-то? Сам говорил, что надо хорошенько подготовиться, изучить... Я вот две недели выбирала, в чём можно снова туда отправиться. А то эта Галкина гимназическая юбка....
- А потому! Вот ты говоришь - изучить. Я как раз и изучал, весь этот месяц, пока некоторые о юбках думали! Если хочешь знать, в начале апреля адмирал Макаров погибнет, подорвавшись вместе с "Петропавловском" на японской мине. "Петропавловск - это броненосец флагманский, с него ещё Задрыга был, помнишь?
Светка кивнула.
- А потом вместо погибшего Макарова эскадру примет адмирал Витгефт. И тогда нас уже никто на корабль не пропустит - потребуют пропуск, подписанный новым адмиралом, а где мы его возьмём? Снова автограф брать, что ли?
- Так значит, ты хочешь использовать этот свой пропуск, пока Макаров жив? Весьма... расчётливо. Хотя и не очень хорошо выглядит, знаешь ли! Ты что, придёшь к адмиралу в гости, будешь беседовать с ним, зная что он вот-вот умрёт?
"Да-да... ещё немного... ловись рыбка...!"
- А что я могу сделать? - я пожал плечами, демонстрируя покорность судьбе. - Раз он всё равно погибнет?
- И это говорит мужчина? - фыркнула Светка. - Другой бы на его месте пришёл бы к адмиралу, предупредил, что корабль наскочет на мину! Чтобы и его спасти, и других моряков - Макаров ведь не один тогда погиб?
"Бинго!"
-Нет, больше шестисот человек, а с ними - художник Верещагин. Слыхала про такого?
- Ещё бы не слыхала! - гневно фыркнула Светлана. - Вот видишь, сколько людей утонули, и художник замечательный - а тебе бы только кораблики посмотреть? У тебя вообще совесть есть?
- Свет, я об этом думал, только решил, что ты будешь недовольна. А то можно было бы...
- Я? Недовольна? А что, теперь за вас женщины всё должны решать? А вы пока в сторонке постоите, подождёте?
"Только не спугнуть! Только не спугнуть! Ещё совсем-совсем немного!"
- Да не думал я стоять в сторонке! Я все материалы подобрал - где эта мина была, как "Петропавловск" на неё налетел, какие повреждения... Полный расклад по тому дню, поминутно. Хоть сейчас можно отправляться и выложить всё это Макарову!
Я поднял крышку ноутбука. Мигнула заставка, на экране высветилась карта - прибрежная линия, значки береговых батарей и разноцветные кривые, испещрённые пометками. Красным крестиком выделено место гибели "Петропавловска" и время трагедии - 9.43 утра.
- Это - подробная схема маневрирования обеих эскадр в тот самый день. Точно указаны моменты времени, положение кораблей относительно береговых ориентиров и особо - всё, что на данный момент известно историкам насчёт японских минных постановок. Если такая карта окажется на мостике "Петропавловска", то броненосец ни за что не попадёт на мины! Уж не знаю, поможет ли она Макарову разбить японцев, но свой флагман он убережёт. Да и сам жив останется.
Светлана скептически посмотрела на экран.
- А с чего это адмирал нам поверит? Представь - заявятся к нему двое школьников, и выложат: "мы знаем, что завтра ваш корабль потонет, если вы не сделаете то-то и то-то? По товему, на не примут за сумасшедших?
_ То-то и оно! - усмехнулся я. - ещё как примут, если примемся рисовать эти схемы на бумажке. Но я-то покажу их адмиралу так же как и тебе - на экране! А у них там не то что ноутбуков - телевизоров ещё не изобрели! Он, может, сразу и не поверит, но как увидит эдакое техническое чудо - как минимум заинтересуется. Фантастика-то у них уже есть - Жюль Верн, Герберт Уэллс...
- Так тебе и будет адмирал детские книжки читать! - насмешливо фыркнула моя собеседница. - Ему что, заняться больше нечем?
- Книги Уэллса или Жюля Верна детскими тогда не считались. Наоборот - предсказания будущего на основе науки. И относились к ним вполне серьёзно. Был даже фильм БиБиСишный, про то, сколько всего эти писатели сумели предугадать!
- Например, машину времени! - язвительно заметила Светка. - Вот уж точно, предвидение!
- Ну... зато сколько писателей потом её в свои книжки вставили! Так что да, можно сказать, предвидение! И потом - раз мы с тобой в прошлое попали, значит эту машину времени кто-то всё же сумел построить?
Светка ответила мне серьёзным взглядом.
- А ты и правда веришь, что нас отправила в прошлое какая-то машина?
- А что же ещё? Ну, может и не машина, но уж наверняка - какое-то техническое устройство. Хоть оно и выглядит для нас непривычно. Ну вот, скажем, у фантаста Ефремова пульт космического корабля усеян всякими там лампочками, кнопками, тумблерами, циферблатами - а сейчас любая серьёзная техника оснащена сенсорными экранами. Просто шестьдесят с чем-то там лет назад, когда он писал "Туманность Андромеды", космическую технику представляли себе именно так. Неудивительно, что и машина времени не похожа на хреновину в стиле стимпанка, которую американцы в фильме сняли! И вообще - откуда мы знаем, на что в будущем похожа сложная техника?
- В будущем? - удивилась Светлана. - Так ты полагаешь, что эта дверь с ключом - из будущего?
- А откуда ещё? - резонно ответил я. - В нашем времени машины времени - это уж точно фантастика. Вот случится какой-нибудь прорыв в науке, вроде открытия на адронном коллайдере - тогда её, может, и сделают. Только, наверное, нескоро.
- А к нам она как тогда попала? - не сдавалась девочка. - По твоему, некий путешественник во времени взял да и потерял ключик от своей машины?
Я покачал головой.
- Знаешь, Свет, я много об этом думал. По моему, мне его нарочно подбросили. Это что-то вроде эксперимента. Сама посуди - ты ведь ту дверь не видела, пока меня за руку не взяла,?
Девочка кивнула.
- Вот и сейчас - спорим, что ты не почувствуешь никаких вибраций ключа? На вот, попробуй....
Девочка взвесила бронзовую вещицу в ладони, немного подождала, потом прижала ключ к уху. Я невольно улыбнулся - когда мне было лет пять, я точно так же слушал жужжание зажатого в кулаке майского жука.
- Ничего нет - она даже не пыталась скрыть разочарования.
- Вот видишь! Значит, его подсунули именно мне, и нарочно! А сейчас включили особый сигнал, чтобы я не сидел на попе ровно, а сделал бы уже что-нибудь!
- То есть этот "кто-то" хочет, чтобы мы снова отправились в прошлое?
Я кивнул.
- Но ведь это опасно, Сём! Зачем ему - или им, не знаю, - надо, чтобы мы опять лезли в 1904 год?
Это же эксперимент, верно? - напомнил я. - Скажем - меня специально выбрали, чтобы я стал путешественником во времени, а это - что-то вроде тестового задания. Чтобы посмотреть, справлюсь я, или облажаюсь?
- Ага, вроде Гарри Поттера. Спаситель мира. Шрам на лбу не чешется?
Я насупился. Вредная Светка попала в самую точку.
- А можно без подколок? Тоже мне, нашла избранного! Но ключ и правда как бы настроен на меня, верно? Это ведь не может быть случайностью? Кто-то специально это сделал!
- А если у этой штуки особое свойство, телесная память, как у снитчей в "Гарри Поттере". Это такие золотистые мячики с крылышками, их ещё ловить надо, верхом на метле, помнишь? Может и ключ тоже тебя запомнил? Тогда выходит, что тебе просто повезло!
-Ага, а ключик потеряла одна из девчонок, что играет в спектакле? Как ты думаешь, могли они такую вот штуковину на полу проглядеть? И вообще, всё, о чём ты тут наговорила - это магия, а её не бывает!
- Много ты знаешь, что бывает, а что нет! - возмутилась Светка. Я не стал спорить - разубеждать наших девчонок в том, что эльфы, гномы и прочие Гарри Поттеры никогда не существовали - занятие неблагодарное.
- Ну, может и не все. Но давай пока считать, что тот, кто подсунул мне ключ, точно знает, как эта фигня работает. И он специально отправил нас с тобой в Порт-Артур, в начало позапрошлого века, а не куда-нибудь к фараонам. Настройки там какие-нибудь... и, значит, сигнал этот, который подаёт ключ - неспроста. Мы должны что-то делать!
- Всё равно - не нравится мне это. - заявила Светка. Она нахмурилась, между бровей появилась упрямая морщинка. - Будто нас куда-то тащат, как на верёвочке, а мы покорно идём!
- Почему - на верёвочке? - возмутился я. - В конце концов, нам решать, входить в дверь, или нет? Если мы её найдём, конечно. И потом - неужели тебе не интересно? Если мы сейчас упустим эту возможность - потом всю жизнь будем жалеть!
- Ладно... - махнул рукой девочка. - Раз уж тебе так неймётся... всё равно ведь по своему сделаешь! Ну, давай, излагай - как мы её искать?
III
- Ну вот, я же говорил - доберёмся!
Светка в ответ разгневанно зашипела. Понять её можно - битых полчаса мы продирались сквозь густые заросли голого кустарника - по колено в снежно-грязевой жиже, то и дело спотыкаясь о страховидные ржавые конструкции и бетонные обломки. Берег Нагатинского затона - во всяком случае, тот его участок, куда привёл нас ключ, - давно превратился в сплошную свалку. Пустырь-помойка, спускающийся к мутной мартовской водице, на которой ещё сереют кое-где лишаи нерастаявших льдин.
- Вот послушала тебя - теперь придётся кроссовки выкидывать! Все ноги мокрые, теперь, наверное, заболею!
Можно подумать, у меня они сухие! Но чем я виноват, что жужжащий в кулаке жук - то есть ключ, часа три подряд играющий с нами в "горячо-холодно", - вывел нас именно сюда и теперь упорно заставлял продираться ближе к воде? Туда, где приткнулся к берегу насквозь проржавевший корабль...
Ответ на Светкин вопрос "И как мы будем её искать?" нашёлся сразу же, стоило нам выйти из подъезда. Щекочущая дрожь в кулаке усиливалась или слабела в зависимости от того, какое направление я выбирал. Пытаясь поймать это ощущение я раза два обошёл вокруг дома, потом сверился с картой на планшете - воображаемая линия вела почти точно на юг, слегка забирая к востоку, в сторону метро "Коломенское" и Южного порта.
Попробовали спуститься в метро - дрожь в кулаке немедленно пропала. Подземка явно не понравилась загадочному артефакту. Пришлось добираться поверху, меняя троллейбус на маршрутку, потом на автобус, пока мы не добрались до метро Кожуховская. Оттуда шли пешком - сначала по улице Трофимова, потом по проспекту Андропова, стараясь уловить щекотные "инструкции" нашего бронзового гида.
А указывал он прямиком на кладбище заброшенных кораблей. То есть это мы поначалу решили, что это кладбище - но, судя по наличию крепкого забора и хвостатой, гавкающей охраны, эти ветераны речного флота всё ещё представляли некоторую ценность. Кто-то копошился на старых посудинах; слышался визг болгарки и удары кувалды. Может, умирающие корабли и не умирают вовсе - их то ли ремонтируют, что ли разбирают на запчасти. Или, скажем, на металлолом?
Ключ, тем временем, упорно требовал от нас нарушить "границы частных владений". Пошатавшись немного вдоль улицы Трофимова, мы нашли проход, скорее даже лаз - тропинка между домами привела нас к ржавой железной лестнице, которая в свою очередь выходила на потрескавшийся бетонный пирс. Свалка корабельных полутрупов осталась справа; слева же, за непролазными зарослями кустов, у самого берега, громоздилось нечто полузатонувшее и даже на вид - проржавевшее насквозь. Туда и тянул нас ключ - да так настырно, что вибрация до костей пробирала мою руку.
До заветной цели оставалось совсем немного, это было понятно. Но на эти жалкие сто метров пришлось угробить полчаса - чудом не переломать ноги, не искупаться в ледяной грязи, на напороться на одну из ржавых арматурин, коварно притаившихся в бесчисленных ямах и колдобину. Пейзаж вокруг расстилался совершенно пост-апокалиптический, и мне немедленно припомнилась Свалка из игры "С.Т.А.Л.К.Е.Р". Светка держалась позади, в двух шагах - она шипела, фыркала не хуже разъярённой сиамской кошки. Как будто я знал, что после сравнительно чистых в марте московских улиц нам придётся преодолевать эдакую полосу препятствий! Часовые стрелки упорно стремились к шести, небо посерело. Ещё часик-другой провозимся, и придётся выбираться из этой дыры в темноте. На ощупь. Та ещё перспектива... хорошо хоть, Светка пока не сообразила!
- Ну и зачем нам это ржавое корыто?
Я отмахнулся от очередного гневного вопроса - стоило моей ноге вступить на проеденную до дыр ржой палубу, как ключ резко изменил манеру поведения. Вибрация исчезла, зато бронза стала нагреваться - да так, что продлись это ещё пару минут - и я не смогу удержать "путеводную нить" в руках. Значит, теперь пошло настоящее "горячо-холодно", так, что ли?
Так. Стоило нам миновать провал люка, полускрытого покорёженной крышкой из мелкой сетки, как в ладонь шибануло волной холода. Стоп - и три шага назад. Снова тепло? Да.
-Сём... - Светкины пальчики вцепилась мне рукав. Они явственно дрожали - я чувствовал это сквозь три слоя ткани. Девочка уже не шипела - скорее шептала внезапно севшим голосом.
- Нам что - туда, вниз? Сём, может не надо? Я боюсь...
- Надо, Свет. Нам туда, это точно.. к сожалению. - я вдруг обнаружил, что и мой голос сел и звучит будто сквозь толстое ватное одеяло.
- Ничего страшного, палуба вся в дырах, света там, внизу хватит. Только надо спускаться осторожно, как бы ступеньки под нами не посыпались. Давай я первый, а ты - за мной, как только я донизу доберусь, хорошо?
Девочка мелко закивала, но дрожать не перестала. И рукав мой не отпустила. Я деликатно высвободился и потянулся к полуоторванной скобе.
Мятая решётка, заменяющая люк, с пронзительным скрежетом провернулась и заклинила. Проклиная всё на свете, я дёргал и пинал проклятое приспособление, пока оно вдруг не поддалось и, хрустнув выломанными петлями, не осталась у меня в руках. Я отшвырнул ржавую дрянь, и маслянистая, стылая даже на вид вода Нагатинского затона поглотила ржавую железяку.
Я свесился вниз, подсвечивая смартфоном. Ничего особенного. Облезлые ступеньки из железных прутьев, поручни, один из которых выдран с мясом и торит вбок; решётчатый, покрытый многолетней коростой грязи и ржавчины настил. Внизу, под настилом, неподвижная, угольно-чёрная вода; отвратительные подтёки плесени на съеденном корозией борту. Мрак. И - обжигающая тяжесть в левом кулаке.
- Вот она! - прошептал Сёмка. - Нашли, наконец!
На этот раз - никаких дубовых досок и кованых петель. Крашеный металл, свисают лохмотья отслоившейся краски; высокий порожек-комингс. Такая же как и те, что пришлось миновать, пока они шарили в низах заброшенного теплохода. Разве что - не болталась на одной петле, не пучилась вмятинами от кувалды, а висела себе том, где ей и положено по первоначальному замыслу.
Ой ли? Эта дверь уж точно не предусмотрена строителями теплохода. Знать бы, что за умник её сюда воткнул....
Чуть пониже скобы, приваренной к железу в дверной ручки, чернеет замочная скважина. Не просто дырка в ржавом железе -фигурная бронзовая накладка, в точности совпадающая по форме с гребенчатой бородкой ключа.
На осторожное прикосновение дверь отозвалась так же как та её товарка, что вела на пристань Нового города - лёгким нервным уколом, пронизавшим руку от кончиков пальцев до плеча. Сёмка, ждал чего-то подобного и одёрнул руку, лишь подчиняясь непроизвольному сокращению мышц. Да. Они всё же её отыскали. Дверь. Проход в неведомое. Вторая часть таинственной "машины времени", созданной неизвестно кем, и подброшенной ему, московскому восьмикласснику, неизвестно для чего.
Впрочем, не "ему" а "им" - поправил себя Сёмка. Светка, побелевшая от серьёзности, стояла за спиной мальчика, ни на мгновение не разжимая ладошки. Сёмка чувствовал её пальчики - они были холодными как лёд и мелко дрожали. Да что там - он и сам ощущал противную слабость в коленках.
И что дальше?
- Свет... он постарался придать своему голосу беззаботность и уверенность. Получалось не очень.
- Если хочешь, можешь не ходить со мной. Давай я выведу тебя наверх, а сам потом спущусь? А ты подождёшь. Я только гляну одним глазком, куда ведёт эта дверь - и сразу назад, чесслово! Помнишь, в прошлый раз здесь, в двадцать первом веке, прошло меньше минуты, в классе даже урок начаться не успел? А если вдруг задержусь - иди по нашим следам назад. Выберешься на улицу Трофимова, а там метро рядом. Найдёшь сама?
- Ну уж нет! - взвилась Светка. - Хочешь, чтобы я одна в этих ямах ковырялась! Тоже мне, умник нашёлся! Завёл в грязную дыру, а теперь - бросить решил? Вот они, мужчины!
Не то чтобы Сёмка всерьёз надеялся, что его спутница согласится с этим планом. Она только разозлилась - бледность пропала, Щеки пылали праведным гневом. А глаза-то глаза... мальчик невольно почувствовал облегчение - не придётся бросаться в этот омут в одиночку.
- Ну, не хочешь - как хочешь! - буркнул он, изо всех сил стараясь не показать свою радость. - Только одета ты не очень.... опять.
Девочка критически оглядела себя. Короткая куртка, спортивные брюки, кроссовки. Маленькая вязаная шапочка. Да, не похоже на платье благопристойной воспитанницы Порт-Артурской гимназии.
- Ну мы же не знали, что прямо сегодня отправимся туда? А юбка Галкина дома осталась, как бы я в ней по улице пошла?
Сёмка пожал плечами
- А что? Юбка как юбка, длинная только. Некоторые и не так ходят!
-Вот ещё - некоторые! - возмущённо фыркнула Светлана. - Да я в ней выгляжу как форменное чучело!
- Вот они, женщины! - обречённо подумал мальчик. Им на сто десять лет в прошлое прыгать, а она думает о том, как будет выглядеть! Но вслух, разумеется, ничего не сказал. Он что, враг себе?
- К тому же, ты ведь сам говорил, что мы на этот раз, скорее всего, окажемся не на улице, а на корабле, верно? А здесь в штанах куда удобнее - вон, лесенки какие крутые, что мне по ним, в юбке буду карабкаться?
"Не "лесенки", а трапы! - хотел было поправить девочку Сёмка, но смолчал. Какая разница? Пусть будут "лесенки".
Как только мальчик сообразил, что Ключ тянет их к брошенному судну на берегу Нагатинского затона, как в воображении немедленно возникла картина - они открывают дверь и попадают прямиком на борт одного из кораблей Первой Тихоокеанской эскадры. Светка, подумав, согласилась, что так было бы куда лучше - не придётся искать шлюпку или катер, а потом ещё и уговаривать матросов довести их до броненосца. Правда, имеется пропуск, собственноручно выписанный самим Макаровым, но мало ли что? Конечно, сразу оказаться на корабле было бы удобнее...
Но на какой из кораблей эскадры выведет их Дверь - прямиком на флагманский "Петропавловск", или на какой-нибудь другой? Например, на ремонтирующийся "Ретвизан", возле которого они в прошлый раз встретили адмирала? Перебраться с одного корабля на другой - задачка похитрее, чем добраться до него же, но с пристани. Остаётся полагаться на удачу - и на загадочную логику неведомых владельцев "машины времени".
- Сейчас, погоди... - Сёмка попятился от Двери и стряхнул с плеча рюкзак. Под клапаном обнаружилась тёмно-синяя рубаха с квадратным голубым воротником - флотская фланелька, за которой пришлось ехать на вернисаж у метро "Партизанская", и толкаться там по лавкам реконструкторов и униформистов. Ветровка с джемпером отправились в рюкзак; наряд дополнила бескозырка старого знакомца Ивана Задрыги, украшенная золотыми буквами "Петропавловскъ". Сувенир, полученный на память от самого адмирала Макарова во время из прошлого визита в Порт-Артур.
Светка критически оглядела спутника.
- Хорошо, нечего сказать. Прямо красавчик! А ты не думал, что будет, если тебя примут за матроса? "Бегом, ко мне"! - театральным басом выкрикнула девочка, подражая офицеру, которого ребята встретили когда-то (сто десять лет назад? Или только три недели?) на пирсе Артурской гавани.
Сёмка стащил фуражку с головы и с сомнением повертел в руках.
- Ну.. не знаю. Скажу правду, что адмирал подарил!
-Ага, а пока будешь объяснять - он тебя в зубы. За недостаточно бравый вид!
Не выдумывай, пожалуйста! - заявил Сёмка. Но - уверенности ему это не прибавило. Подумав немного, мальчик закинул на плечо туго набитый рюкзак, а бескозырку на всякий случай, надевать не стал. Бережёного бог бережёт - так, кажется, говорили предки? А вдруг им встретится какое-нибудь мелкое начальство в дурном настроении? Ходи потом как дурак с имплантами...
Что ж. Разумные поводы для промедления исчерпаны. Осталось два варианта: повернуться и с криком бежать прочь... или вперёд, и будь что будет. Что сделано - то сделано, гадать поздно; ватная слабость в коленях отпустила, пальцы, сжимающие Ключ больше не дрожат. Да и Светка, вон подобралась, в глазах прорезался эдакий азартный блеск...
... в лицо, как и в прошлый раз, толкнула волна просоленного морского воздуха. Только на этот раз в нём присутствовало заметно больше угольной гари. Под ногами качнулась, я по инерции сделал шаг вперёд и чуть не упал.
Земля? Или дощатый настил артурской пристани, где сквозь щели выбиваются пучки чахлой травы?
Нет. Изжелта-белое, гладко выскобленное дерево палубы. Впереди, рукой подать, тонкая ниточка леера, над ними - высоченные, изогнутые на манер фонарных столбов, шлюпбалки. А за ними куда хватает глаз, раскинулась морская гладь, испятнанная кое-где дымами. Точно напротив - на траверзе, как говорят моряки - рассекает волны кораблик, донельзя похожий на гребные академические лодки. Стремительный, узкий как нож корпус, такой низкий, что скошенную к носу палубу то и дело заливает волна. Вместо мерно сгибающихся гребцов - четыре кургузые трубы, И какой маленький - побольше, конечно гребной четвёрки, но уж не крупнее речных трамвайчиков, что бегают летом по Москве-реке от Бородинского до Каменного моста. Из всех четырёх труб кораблика обильно валит дым.
Я запрокинул голову - вверху, над ярусами надстроек, утыкалась в небеса исполинская колонна трубы. В жизни не видел, чтобы труба ТАК дымила - разве что гигантские туры-градирни на Южной ТЭЦ на окраине Москвы. Только там не дым, а пар - белый, косматый, безвредный, как объясняли нам на уроке физики. А этот - чёрный, жирный, угольный, застилающий пеленой пол-неба. Гринписа на них нет... это ж сколько всякой канцерогенной пакости попадает в атмосферу с каждым выходом эскадры?