Елозить мордой по жесткой, подстриженной и политой траве - сомнительное удовольствие. А уж когда к тебе приближается здоровенный потный негр в трусах с намерениями, явно отличающимися от дружелюбных - тем более.
Что б тебе ноги переломали, - подумал я и, в лучших традициях восточных боевиков, скользнул у него между ног, автоматически замечая, что некоторые запчасти этого конкретного негра несколько отличаются от размеров, к которым человечество приучила порнуха. Впрочем, если начать задумываться о несоответствии жизни и порева, то довольно быстро заработаешь себе депрессию. И мозоли.
Тем временем негру кто-то заехал по морде пяткой и он, пробежав еще несколько метров, врезался в белоснежное ограждение с веселеньким принтом после чего повалился на землю, зажал себе пах руками и начал быстро-быстро перекатываться с бока на бок, издавая неприличные звуки.
Оригинальный, конечно, способ онанизма, но уж больно какой-то несвоевременный. Хотя, пусть уж лучше мастурбацией занимается, чем невежливым вторжением в частную, а то и, без преувеличения, интимную жизнь. Без повода и лубрикантов. Хотя в эту самую жизнь постоянно кто-то вторгается. Если не негр с маленьким членом, то чиновник с большой задницей.
В целях преодоления всамделишного экзистенциального кризиса пришлось привычно шмыгнуть по белой дорожке и несколько мгновений посмотреть на голубое небо, которое даже издалека казалось холодным и неприветливым. И почему-то тоже белым. Странно, в прошлый раз оно было голубым.
Зря, наверное, было про прошлое. Эх, девчонка-девчоночка. Прическа каре, маленькие, задорно болтающиеся сиськи, свободные от кружевных кандалов бюстгальтера, этого уродливого выродка глянца сексуального террора, который, как и положено по канонам жанра, был неизбежен после сексуальной революции. Черты лица, слегка грубоватые, манера одеваться в стиле женщины с граблями. У нас могло бы все получиться, если бы она меня не кинула. И вот я опять бегу, кружусь-верчусь во враждебном окружении. А у меня давление повышенное и постоянно слышится какой-то посторонний шум. Вот и сейчас слышится. Шизофрения или остеохондроз?
А может сдуться? Чего ждать-то? Пока тебе не всадят что-нибудь острозаточенное в бок, после чего, ясное дело поплохеет и уже наверняка сдуешься? А не сдуешься, так в тираж выйдешь?
Сам того не замечая я опять куда-то летел, падал, скакал, уворачивался. Депрессивно-агрессивное кенгуру Шредингера в пространственно-временном континууме - вот что есть разум. Улететь бы туда, за стратосферу, а заодно и за границу четвертого - или уже седьмого? - измерения. Ни негров с маленькими членами, ни баб с маленькими сиськами. Негров с большими сиськами и баб с большими членами не предлагать - очевидно же, что это те же яйца, только в профиль. Кстати, откуда вообще у яиц может быть профиль?
Все, надоело. Я черепашка, которая ищет чебурашку, который ищет друзей. Моей душе захотелось на покой, но при этом не вписываться в рамки и сворки. Очередные створки, очередные негры, очередные бабы. Надоело все. Заметив узенькую полосочку голубого неба я метнулся к ней изо всех сил, расталкивая всех, кто попадался на пути. Рамки, Створки-сворки, ограничения? Ну уж нет. Нашли кретина. Окрыленный нарастающим гулом, в котором слышался гул победы личности и над безличностью и над наличностью, я взлетел.
Чао, неудачники.
Kerzhakoved - привычно сказал комментатор какого-то британского телеканала. А Губерниев тем временем перешел на ультразвук.