Царь Морей там мирно правит средь морских коньков и рыб,
Охраняет сон спокойный затонувших Атлантид
Дочерей своих, русалок, он лелеет и холит,
Им на берег океана появляться не велит.
Но красавицы-шалуньи, всем наказам вопреки,
Убегают за цветами да плетут себе венки.
В фиолетовом тумане тень крадется... Погоди!
Это присказка, не сказка. Сказка будет впереди.
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. Правил он мудро да справедливо, советы держал, на охоту выезжал. Решил царь, что пора ему жениться. Много девушек ему показывали, да ни одна по сердцу не пришлась. Любил царь на восходе по берегу моря ходить, рассвет встречать. Как-то шел он берегом, услышал смех звонкий, развел руками ветки, видит - на полянке девушки цветы рвут да венки плетут, все красавицы, а одна красивей всех. Тут хрустнул под ногой его сук березовый, встрепенулись девицы, заохали, подхватили платья блестящие, чешуею покрытые, в русалок перекинулись да уплыли в океан.
Потерял царь покой, ходит туча тучею, все красавицу-русалку вспоминает. Подходит к нему старый сокольничий, спрашивает:
- Что не весел, царь-батюшка?
- Ах, видел я девицу - ни в сказке сказать, ни пером описать. Теперь ни спать, ни есть не могу. Только о ней и думаю.
- Так посватайся, небось царю не откажет.
Рассказал ему царь, как зазноба его русалкой перекинулась, в чешую оделась. Подсказал ему старый сокольничий, как горю помочь.
Сел на следующий день царь на берегу, за куст схоронился. Видит - русалки из волн выплыли, чешую сняли, да на луг убежали венки плести. Приметил он, куда красавица платье бросила, да и спрятал его. Пришло время русалкам в море вернуться, кинулись - а одного платья нет. Видят - сердится отец Морей, шторм на море начинается, попрощались с сестрой и в волны кинулись. Сидит она на песке, плачет, горькими слезами умывается. Подошел тут царь, утешать ее стал. Она смотрит на него доверчиво, говорит слова жалобные:
- Не видел ли ты, добрый человек, платья моего блестящего, чешуей покрытого?
Побоялся царь, что если вернет он платье девушке, уплывет она от него навсегда, и решил молчать, груз на душу взял.
- Приглянулась ты мне, милая. Не отказывай, стань моей женой.
- Я бы стала женой тебе, да не могут ходить мои ноженьки по сухой земле, да по каменной.
- Коли в том причина единственна, то не бойся, душа моя, во дворце все коврами застелено, до дворца же сам на руках отнесу.
Приглянулся русалке добрый молодец, согласилась его женою стать. Взял царь девушку на руки, во дворец принес. Свадьбу сыграли как положено. Год прожили в любви и согласии. Через год пора пришла жене рожать. День прошел, второй пошел. Повитухи бегают, глаза от царя в землю прячут. Услышал он, не проживет царица ночь. Пошел на берег морской, идет, слезами заливается. Навстречу старик идет, борода седая до пояса, водорослями перевитая. Старик царя и спрашивает:
- Почто ты плачешь, мил-человек?
- Горе у меня, дедушка. Не может жена разродиться никак. Сказали, ночь не переживет. Все бы отдал я, чтоб ее спасти.
- По рукам, - сказал старик, - Я жену спасу, ты же мне то отдашь, что во дворце ночью этой кроме твоего первенца родится.
Подумал царь: "Никто кроме жены моей во дворце не рожает, так щенка иль котенка не жалко мне", и согласился. Велел старик принести морской воды, налить ванну до края и опустить жену туда, пока не родит. Оглянулся царь, пропал старик, как и не было.
Вернулся царь во дворец к себе, сделал все так, как старик велел, и к утру родила жена сына ему, да не одного, а целых двух. Тут и понял царь, что пообещал, да от слова нельзя отказываться. Малыши орут, молоко сосут, нарекли Николаем и Дмитрием. Год прошел, дети подросли, ходить начали, а старик все не объявляется. Успокоился было царь. Тут беда пришла со другой стороны. Начала царица уборку, да открыла сундук в дальней комнате. Глянь - лежит там платье блестящее, чешуей рыбьей покрытое. Побежала она к мужу. Признался тогда царь, что это он ее платье прибрал. Рассердилась царица, обиделась, мол не может больше верить она, может еще в чем обманывал?
Рассказал тогда он о старике и о том, что сына ему обещал.
Побледнела царица, вскрикнула, платье схватила русалочье, побежала к морскому берегу. Платье накинула, русалкой обратилася и нырнула в волну зеленую. Только ее и видели.
Поплакал царь, да что сделаешь, надо царствовать, да детей растить.
Годы идут, на месте не стоят. Дети растут, без дела не сидят. Любил их царь, но спуску не давал, на коней сажал сызмальства, с одним ножом учил охотиться, и мечом рубить, и клинком колоть. Только плавать не давал, к морю близкому подходить запретил строго-настрого. Как-то раз убежали мальчики от дядьки, что при них ходил. Вышли к морю они, восхитились. А море лежит тихо, ласково, на берег волна как котенок ползет. Оглянулись братья на берег пустой, да в море купаться кинулись. Брызгают друг в друга соленой водой, в невысоком приливе плещутся. Вдруг глядят - отросли плавники у них, а вместо ног - как у рыбы, хвост. Испугались они, на берег выбрались, миг прошел, и пропало все, снова в мальчиков перекинулись.
Стали часто они к морю убегать, да резвиться в волнах, как дельфинчики. Узнал об этом отец их царь, да смирился, что ж тут поделаешь. Рассказал он братьям о матушке, что русалкою их покинула. Не скрывал и то, что пообещал сына младшего старику отдать за спасенье жены от смертушки. Наказал сыновьям своим помнить, что обманом счастья не выстроишь. Попечалились сыновья два дня, а на третий день позабыли все.
Годы шли-пошли, царь состарился, поседел, как лунь, внуков захотел. А сынки его да повыросли, как пройдут двором, все любуются. Во плечах сажень, кудри по плечи, и подковы гнут, словно прутики
Полюбил Николай доченьку купца, на свадьбу уже сговорилися.
Перед свадьбой пошли гулять на берег. Вдруг видят - старик стоит, с бородой седой, да в траве морской. Он нахмурил брови кустистые, да сказал сурово царевичам: - Был один из вас мне в младенчестве вашим батюшкой да обещанный. Вы ль сыны царя, иль ошибся я?
От такого от заявления потеряли братья дар речи.
Закричала тут дочь купеческая:
- Ты ошибся, ошибся, дедушка, - и пытается жениха заслонить.
Улыбнулся старик, девка-то огонь, словно кошка стоит над котятами.
Вышел тут вперед Дмитрий, младший брат, поклонился старику:
- Готов выполнить зарок батюшки.
- Я даю вам сроку два дня всего, а на третий день на закате дня пусть один из вас на берег придет, заберу его в море-океан.
Так сказал старик, и пропал из глаз.
Дмитрий подошел к брату старшему, на три вздоха раньше рожденному, говорит, справляй свою свадебку, погуляем хоть на прощание. Отцу-батюшке помолчи пока, пусть еще два дня не печалится.
Собрались пирком да за свадебку, день гуляют, два, третий день пошел. Полдень наступил, подошли к отцу, повинились, что весть отсрочили. Тут заплакал царь, Дмитрия обнял, дал отеческое благословение.
Братья к морю пошли, обнялись, да прядями волос обменялись. Обещали друг другу в медальонах хранить, если прядь поседеет, на помощь спешить.
Ровно на закате старик пришел, за собой в глубину Дмитрия увел.
Плыли долго ль они, или дольше еще, только вдруг возник город в глубине. Жемчугами дворец изукрашенный, огоньки везде, музыка слышна. Меж кораллами разноцветными разодетые рыбы плавают, русалки хороводы водят. Как подплыли они ближе ко дворцу, стали рыбы им в пояс кланяться. Приветствуем, царь ты наш Морей, и тебя, и внука- наследника.
Рассказал Морей, сев на трон морской, что мать Дмитрия дочь ему была.
- Рассердился я, что ушла от нас, и не разу не появилась. Клятву дал, что внука к себе возьму, а ее прощу, коль сама придет. Долго ждал и вот как-то приплыла, в ноги бросилась, плачет горестно. Рассказала, что муж ее обманул, платье спрятал рыбье, русалочье. Поднял я ее и к груди прижал, предложил погостить во дворце родном.
День прошел, другой, извелась, гляжу, все тоскует о муже, о сыновьях. Подошла ко мне, плачет, бедная, говорит: "Что делать мне, батюшка?" Отвечаю я ей, ты решай сама, хочешь, заберем сыновей твоих. А она рыдать пуще прежнего, мол, вернется к мужу любимому. Вымолила мое обещание, что не трону тебя двадцать я годков. Уплыла и больше не видели.
Дмитрий от тех слов опечалился, ведь и к ним мать не возвращалася.
Царь Морей сказал, что он волен плыть по морям волнам, где захочется. Только чтоб зарок его выполнить, пять годков на берег не выходить. Помнит пусть, что он человека сын, и не может долго без воздуха. Приказал Морей своей челяди всякой скумбрии, всякой стерляди внуку показать чудеса морей да сокровища затонувших шхун. Отказался Дмитрий, взял Морского Конька да и был таков. Плавает, чудесами любуется, да резвится под солнцем с дельфинами.
Как-то раз открыл медальон он свой, видит волос один стал совсем седой. Знать, беда грозит брату старшему, нужно узнавать, что случилось с ним. Разослал дельфинов он к берегу, принесли они вести тревожные. На родную страну лютый враг напал. Николай ведет войско царское на решающий, на смертельный бой. Силы там равны, только в том беда, что врагу на помощь корабли спешат. На их палубах пушки в ряд стоят, и острят мечи сотни воинов.
Дмитрий в руки взял боевой топор, а в мешок набрал он летучих рыб и поплыл встречать вражии суда. Пробил топором днище одного, затонул корабль, и не все спаслись. Капитан другого суденышка колебаться стал, не вернуться ли. Тут залез брат младший на палубу, развязал мешок, рыбок выпустил. Разлетелись рыбы летучие, от сиденья в мешке разозленные, да как начали воинов кусать, а особо кусают шкипера. Капитан решил, что плохой то знак, и корабль развернул на обратный путь.
Возвращается Дмитрий в морской дворец, мечтает как деду похвастает. По дороге увидел скалу в глубине, мрачно в водорослях возвышается. Говорит ему друг Морской Конек: "Лучше эту скалу в стороне оставь. То владение Черного Скрута, спрута страшного, непобедимого. Говорят, кто в гости к нему попал, того больше никто не видывал". Не послушался друга юноша, говорит: "Коли ты опасаешься, подожди меня за кораллами. Я взгляну всего лишь одним глазком, ну какая случится с того беда?"
Только к скале прикоснулся рукой, как открылся проход между гладких скал, и втащил его внутрь Черный Скрут. Сверкают глаза навыкате, шевелятся присоски на щупальцах.
Чернила в воду выпустил, дверь клетки запер и захохотал: "Какая радость нежданная. В зверинце моем - пополнение".
Видит Дмитрий, решетки кованые, прутья клетки в руку его толщиной. Попробовал прутья выломать, отогнул на кулак, больше силы нет. Посмотрел он в клетки соседние, там морские обитатели плавают. Видит он кальмаров с селедками, морских ежей, скатов, рыбу-пилу. А в соседней клетке русалка сидит, с удивлением в юношу всматривается.
- Ты откуда здесь? Почему мне знакомо лицо твое? Не родня ли ты бережному царю?
- Как же не родня, - отвечает он, - его сын родной, брат наследника.
Побелела русалка, к прутьям подплыла, шепчет: "Сын, родная кровиночка".
Обнялись, как смогли, поплакали, после сели разговоры разговаривать.
Рассказал сначала сын матушке, какие в двух царствах новости. Что женился Николай, а он не успел, и живет теперь с дедом под водой.
- Как отец, здоров ли твой батюшка? - русалка чуть слышно спрашивает.
- Жив-здоров отец, - Дмитрий говорит, - да что же ему сделается? Стал седой совсем, словно чаек пух, но по-прежнему мудр и тверд душой.
- Не женился еще?
- Что ты, матушка! Сразу всем сказал, как отрезал он, что не женится при живой жене. Убеждали его, что погибла ты, только верит он, что вернешься к нему. Мол, "если б навеки сгинула, сердце мое бы разбилося. Пока стучит, и она жива". А с тобой что случилась, матушка? Почему ты к нам не вернулася?
- Молодая была я, глупая, и обида глаза мне застила. Поссорилась я с отцом твоим, к царю Морею вернулась. Принял батюшка меня ласково, но сказал, что в роду нашем принято не рубить с плеча, а обдумывать и держаться крепко слова своего и своей семьи. Очень скоро обида схлынула, я опомнилась и соскучилась. Попрощалась с отцом, к вам направилась.
Только, видно, была не судьба мне в том. Схватил меня Черный Скрут, унес в свое темное логово. Так попала я в зверинец его, и сижу уже много долгих лет.
В это время царевич Николай вывел войско на поле ратное. Перед боем письмо жене с гонцом послал, да открыл медальон свой золотой. Смотрит - волос седой среди черных лежит, знать в опасности брат его родной.
Перед битвою войско оставить нельзя, значит надобно поскорей побеждать. Была тогда сеча знатная, порубил Николай много ворогов, что напали на землю родимую. Кого взяли в плен, кто и сам утек, да бежал восвояси без отдыха.
Оставили дозоры пограничные, да с победой домой отправились. Вот открыл на привале свой медальон, а волос седых половина уже. Поскакал он домой, двух коней загнал, чуть гонца не догнал победного. Доехал - а там пироги пекут, готовятся пир закатить горой.
Рассказал он отцу и жене молодой, что отправится к брату младшему. Жена криком кричит, за полу держит, а отец дал благословение.
- Молчи, - говорит, - глупая женщина, мы от слова не отступаемся.
Замолчала жена, мужа обняла, шепчет: "Буду тебя, мой любимый, ждать".
Помахал Николай им на берегу, в глубину нырнул, как и не было. Только выплеснет на берег волна, да к ногам свою пену выбросит.
Плывет Николай по морю, а навстречу ему - Морской Конек. Обрадовался Конек, подумал - Дмитрий вернулся, к нему кинулся, аж приплясывает:
- Мы уж думали, не спасешься ты, раз попался Черному Скруту. Расскажи-ка мне, как ты вырвался, неужели нашел лазеечку?
Объяснил Николай ошибочку, стали думать они, друга как спасти. Перед входом в скале в тине спрятались, караулят когда Скрут пожалует.
Выплывает Скрут, лишь мгновенье пройдет, и проход за ним закрывается. Охотится чудище целый день, домой к себе возвращается. Подплывет к стене, слово говорит, и скала перед ним расступается.
Говорит Николай помощнику:
- Ты не знаешь, где взять оружие?
- Корабли здесь есть затонувшие, может там найдешь подходящее.
Нашли они судно китобойное, взяли острогу, да гарпун нашли. Дождались, хозяин на охоту уплыл, и решили проникнуть в логово.
Подплыли к воротам каменным, говорит Николай слова Скрутовы. Да, видно, сказав, перепутал что. То откроется дверь, то закроется, словно челюсть огромная щелкает. Исхитрился юркий Морской Конек, мимо той скалы внутрь проскользнул. Увидел пещеру огромную, по углам тьма до тина колышется, и клеток стоит не меряно. Нашел в одной из них Дмитрия, да обрадовал, что спасать пришли. Дмитрий лежит, ослаб совсем, болеет без воздуха свежего. Видит Николай - делать нечего, придется плыть меж сходящихся скал. Проскочил челюсти каменные, лишь немного руки себе ободрал. Подплывает к клетке, где брат сидит, прутья железные разогнул.
- Выходи, - говорит, - на свободу, брат.
Обнялись крепко братья на радостях, да надо теперь и других спасать.
Взял Николай в руки острогу,пошел вдоль клеток замки сшибать. На свободу пленники выплыли, говорит русалка - бежим скорей. В это время медузы липкие прямиком плывут к Скруту Черному.
- Ты, владыка, возвращайся домой, проникли в пещеру пришлые, отпускают твоих пленников. Нам свобода та совсем не нужна, в клетке было хорошо, кормил нас, работы не требовал.
Тем временем, сбили все замки, Николай выдернул из клетки прут, да двери им заклинили. Только собрались из пещеры бежать, видят - скаты плывут, торопятся. Кричат: "Спасайтесь, бегите скорей, хозяин домой возвращается". Понял Николай, не успеют уплыть, с братом больным, да с матерью. Велит он им в угол спрятаться и спасаться самим при случае.
Тут вплывает в пещеру чудовище: "Кто осмелился вызов бросить мне? Если сдашься, тебя за все прощу, долго мучить не буду, а просто съем".
Говорит Николай: "Рано хвалишься, может, не съешь, а только подавишься.".
Он метнул со всех сил в Скрута гарпун и попал прямо в щупальце. Заревело чудовище, на царевича кинулось, обхватило и давай душить. Чует Николай, косточки трещат, думает: "Смерть моя пришла". Тут Конек морской с пола нож поднял и давай его во врага втыкать. Разозлился Скрут, щупальца разжал и давай по пещере за Коньком гоняться. Отдышался Николай, острогу схватил и вонзил ее прямо в черный бок. Скрут чернила выпустил, да издох.
Подхватил царевич брата младшего, выплыл с ним на берег родной. Русалка платье рыбье сбросила и к царю на шею кинулась. Закатили пир на весь мир, царя Морея в гости позвали, и стали жить все вместе в любви и согласии.