Изложенная история и фигурирующие в ней персонажи являются полностью вымышленными. Любое совпадение с реальными событиями или людьми носит случайный характер. При написании данной истории ни один человек не пострадал, ни одна металлоконструкция не была повреждена.
1.
Холодная бездна распахивается перед лицом. Скользкий тошнотворный комок рождается в животе и, медленно набухая, катит к горлу. Острый кадык дергается в отчаянной попытке его остановить. Встречает, вспарывает омерзительную мякоть, размазывает по глотке. Обжигающий воздух тут же врывается в горло, ломая зубы, сминая язык. Впечатывает зарождающийся вопль в нёбо. Окружающая пустота уже беспрепятственно входит в тело, наполняет его обманчивой легкостью, на миг замедляя падение. Но земля тут же надвигается, притягивает. Инстинкт заставляет тело судорожно скорчиться, сжать мышцы в живой щит, заслониться им от ужаса летящей навстречу поверхности. Зрачки расширяются, рассматривая оставшиеся мгновения жизни. Сердце бьет в бок, в последний раз проталкивая кровь в вены. Легкие выплевывают остатки воздуха вперемешку со страхом в приближающуюся землю, которая обнимает, с хрустом прижимая, выбивает дух и ... он просыпается.
Тупая ноющая боль наполняет ушибленный затылок и выпуклую часть тела, расположенную ниже пояса. Встревоженное лицо жены высовывается из-за нависающего края кровати, приближается. Брови изогнуты знаком вопроса.
- Живой?
- Неуверен.
- Встать можешь?
- Неуверен.
- Но как зовут-то, помнишь?
- Неуверен.
- Шутишь? - облегченно вздыхает. - Опять кошмары?
- Ага, - окружающий мир медленно обретает реальность.
- Что на этот раз?
- Все тоже. Лечу вниз, падаю, падаю, и ... все.
- Каждую ночь одно и то же, - отблеск от окна высвечивает озабоченное лицо жены. - Уже неделю, между прочим. Ты меня пугаешь.
- Самому не до смеха. Вон руки ходуном до сих пор. А может расту? - видя неподдельный испуг жены пытается шутить. - Типа летаешь во сне, значит растешь. Вот и я расту - вширь.
- Очень смешно! - морщится. Предлагает: слушай, может к врачу, а?
- К какому? К хирургу?
- Ну, чего ты все сразу выворачиваешь? - искренняя обида сквозит в голосе. - Я про мозгоправа.
- Чтоб он мне голову вывихнул? Нет уж, лучше сразу яду. Граммов этак двести, двести пятьдесят. Не верю я этим эскулапам.
Очереди перед дверью кабинета не наблюдалось. Может быть потому ладони сразу стали влажно-липкими, а голова попыталась спрятаться, втянувшись в плечи. Затравленно оглядев пустой коридор и не найдя поддержки у пустых стульев и видавших виды светло-зеленых стен, Дмитрий Петрович обреченно вздохнул, несмело стукнул костяшками пальцев по снежной белизне двери, чуть ниже таблички с надписью "Психотерапевт. Зубков Александр Анатольевич". Не дожидаясь приглашения толкнул, перешагнув порог, аккуратно притворил за собой.
- Можно? - мазнул взглядом по стерильности кабинета в поисках хозяина.
- Конечно, - сам хозяин, седовласый некрупный мужчина располагающей наружности, обозначился у противоположной стены, восседающим за столом-баррикадой. - Здравствуйте. Проходите. Присаживайтесь, пожалуйста, - оторвав взгляд от бумаг на столе, он подался навстречу, приглашающе указал на стул.
- Здравствуйте доктор. Я собственно, - Дмитрий Петрович осекся, неуверенно устраиваясь на стуле, начал мучительно подбирать слова.
- Да не волнуйтесь так. Я совсем не страшный. Вы, видимо, первый раз?
- Первый, - вяло улыбнулся посетитель.
- Понимаю, тогда давайте сначала познакомимся. Меня зовут Александр Анатольевич Зубков. В стенах сего достойного учреждения занимаюсь изучением и корректировкой психического здоровья людей, - психотерапевт чуть приподнялся, седая шевелюра приветливо качнулась. Быстрая опрятная ладонь выскользнула вперед в жесте приветствия. - С кем имею честь?
- Дудин. Дмитрий Петрович, - представился ответчик, сжимая предложенную кисть, оказавшуюся неожиданно крепкой, в ответном приветствии.
- Приятно познакомиться Дмитрий Петрович, - эскулап снова погрузился в рабочее кресло. - Итак, на что жалуетесь?
- Да, вот. Как бы это сказать, - слова складывались с трудом.
- Говорите как есть. Я врач. Мне можно.
- Ну. Короче. Кошмары мучают.
- Так. Отлично. Эээ. Вернее я хотел сказать, что вы пришли по адресу. А теперь давайте поподробнее, пожалуйста. Какие кошмары? Как часто? Когда начались?
- Да пару недель уже. Снятся, точнее, снится одно и то же. Как-будто падаю с большой высоты. Долго лечу, лечу, лечу и, в конце концов, разбиваюсь. После этого просыпаюсь.
- И все?
- Да. Все. Ну, еще страшно очень. Даже когда просыпаюсь, потом долго трясет.
- Интересно, интересно. А откуда падаете?
- Не знаю. Просто падаю. Сон начинается с этого. Заканчивается...сами понимаете.
- Понимаю. Конечно, понимаю. И как часто вам снится сие.
- Да каждый день. Вернее ночь. Уже две недели. Чувствую, что еще немного - пойду и спрыгну. Реально.
- Эээ, торопиться не надо. Это еще успеется. Давайте лучше разбираться, - доктор в предвкушении потер руки. - В принципе ваш случай не такой уж и особенный. В нашей практике встречается довольно часто. Ведь если разобраться, то сны являются лишь отражением нашей реальности. Заметив непонимание во взгляде Дмитрия Петровича, продолжил: конечно, не в буквальном смысле. Например, снится вам, извиняюсь за выражение, что вы наступили в какашку. Такой сон кстати далеко не редкость. Но это не означает, что вы вляпаетесь в нее в действительности. Отнюдь. Сон лишь говорит о том, что жизнь дала сбой. Наступила черная полоса, так сказать.
- Лучше уж вляпаться. Потом хоть отмыться можно, - Дмитрий Петрович мечтательно зажмурился.
- Нет, поймите - сон всего лишь подсказка. Он говорит о сиюминутной жизненной ситуации, зеркалом отражает возникающие в нашей жизни стрессы, - Александр Анатольевич явно входил в раж, ступая на знакомую тропу диагнозов и историй болезни. - Вот попытайтесь вспомнить, что предшествовало возникновению ваших кошмаров. Проще говоря, не было ли чего-то такого, что могло бы спровоцировать этот сон?
Дмитрий Петрович старательно сморщил лоб. Почесал тыльную сторону сферического резонатора, в народе более известного как голова. Попытался почувствовать и напрячь мозг, сфокусироваться. Напрасно. Мысль не шла. Об этом он спустя недолгое время и сообщил психическому специалисту.
- Хорошо, тогда будем двигаться постепенно, - видно было, что Александр Анатольевич опытный врач и не собирается сдаваться после первой же неудачи. - Давайте рассуждать логически. Основное количество стрессов человек испытывает на работе и в семье, особенно если там не все в порядке. Как у вас с этим?
- В семье? Хорошо. Жену люблю. Два раза в неделю как пить дать. И еще плюс по праздникам. Дети тоже радуют. Правда, реже, чем жена. Но на то они и дети.
- Понятно, а работа? Кем вы кстати работаете?
- А что работа. Обычная. Энергетиком работаю на предприятии.
- Так. Уже теплее. Я так понимаю, что ваша профессия связана с определенной опасностью для жизни? Может быть, в последнее время происходило что-то опасное?
- Да как обычно все. Хотя нет, постойте. Был недавно инцидентик один. Непонятный, - Дмитрий Петрович в явном замешательстве замедлил свое и без того не резвое красноречие.
- Рассказывайте, рассказывайте. Дорогой мой, сейчас любая деталь может быть важна, - терапевт от нервов даже приподнялся над ровной поверхностью кресла, весь превратился в слух, словно гончая, взявшая след.
- Да что рассказывать-то. И рассказывать нечего. Пару недель тому, как раз перед началом этой чехарды. Обычный день был поначалу. До обеда - отчеты там, доклады всякие. После уже нормальная работа началась - с бригадой высотников поехали аварию устранять. Приехали на объект, значит, приступили. А вот что потом не помню. Очнулся уже утром, дома. Жена под боком. Голова трещит. Похмелье жуткое. Очухался немного и бегом на работу. Там от парней узнал, что аварию устранили. Странно, но даже в контрольные сроки уложились, что собственно на радостях и отметили. Да так хорошо, что меня на обратной дороге сморило. Ребятушки меня домой и транспортировали. С рук на руки передали, поцеловав на прощанье. Вот и все собственно.
- А после, так ничего и не вспомнили?
- Белый лист. Предыдущий день как на ладони. Следующий с трудом, но в общих чертах могу нарисовать. А вот этот - 3 июня - провал.
- Интересно. И что вы по этому поводу думаете, уважаемый Дмитрий Петрович? - улыбка победителя осветила лицо Александра Анатольевича.
- Ну, у меня два варианта: или закуски было мало, или водка паленая.
- Ха. Не все так просто, дорогой мой человече. Не все так просто. И заметьте, вы сами сказали, что сразу после этого начались ночные кошмары.
- Да, точно. Значит все-таки водка.
- Не могу с вами согласиться в данном вопросе, - медицинский работник укоризненно покачал головой. - А давайте проведем небольшой эксперимент, с целью, так сказать, расставить все точки. Как вам такое предложение?
- Резать будете?
- Полноте Дмитрий Петрович, мы с вами уже совсем в другом веке живем. Столь радикальные меры без надобности. Хотя кое-кому из часто мелькающих на голубых экранах, не мешало бы, - доктор озорно блеснул глазами. - Я хочу предложить вам нечто особенное.
- Не, я не по этой части.
- В смысле?
- Ну, таблетки жевать не буду.
- А. Да я собственно и не предлагаю жевать, колоть, нюхать. Я ведь не психиатр какой-нибудь. Мы пойдем другим путем. Давайте проведем сеанс гипноза. Регрессивного. Видите вон ту славную кушеточку, - указательный палец хозяина кабинета перенаправил внимание гостя на неприметную лежанку, расположившуюся возле входной двери. - Предлагаю вам расположиться на ней со всеми возможными удобствами. Затем я введу вас в состояние гипнотического сна и мысленно отправлю назад в тот день. Вы проживете его заново. Это позволит выявить причину терзающих сновидений. А поняв причину, ее можно будет устранить. В итоге - избавление от навязчивых кошмаров. Как вам такая идея?
- А это не больно?
- Нет, что вы, совсем не больно, - Александр Анатольевич поднялся из-за стола, неслышно подплыл к кушетке, призывно махнул. - Устраивайтесь удобнее. Закрывайте глаза. Расслабляйтесь. Я досчитаю до десяти и ваше сознание перенесется в тот день. Готовы?
- Боязно что-то.
- Не волнуйтесь - вы в руках профессионала.
- Так потому и боюсь, - Дмитрий Петрович поерзал на кушетке. Освоился.
- Хорошо. Готовы? Закройте глаза. Начинаем. Один ... Два ... Три ... Десять......... Итак, где вы находитесь Дмитрий Петрович?
- в служебном "Уазике". Добрались до аварийного объекта. Стоим рядом с блок-контейнером связи. Чуть дальше антенная опора.
- Отлично. Посмотрите на вашу левую руку. На нее одеты механические часы. В них встроен календарь. Скажите, какое отображается число?
- 3 июня.
- Хорошо. Сколько времени?
- 13.52.
- Все правильно. Вы находитесь на объекте, на котором произошла авария. Кто сейчас рядом с вами?
- Водитель. Бригадир и монтажник - Ленька.
- Что они делают?
- Проверяют инструмент в рюкзаках. Одевают спецодежду. Пояса, каски,
- Чем занимаетесь вы?
- Помогаю им ...
3.
- Черт, как ее завернуло то, - ворчит бригадир, с задранной головой рассматривая покосившуюся антенну, - чую, не справимся вдвоем.
- Да брось Петр Михалыч, - Ленька блестит жизнерадостной улыбкой, - и не таких пигалиц укрощали.
- Тебе бы все под юбки лазать Леонид. Не мальчик уже, пора бы остепениться, - напускная строгость бригадира может ввести в заблуждение кого угодно, но только не самого Леньку, за годы совместной работы ставшего для начальника роднее сына. - О работе лучше думай, оболтус. Как эту дуру трехметровую ворочать будем вдвоем?
- Ну как, как? Ты сверху, я снизу или нет, лучше ты снизу, а я сверху, или нет, - начинает рассуждать монтажник.
- Хорош зубы скалить, острослов, - Петр Михайлович теплеет, растопленный энтузиазмом подчиненного. - Ладно, отставить разговоры. Дело ясное. Лезть надо. Петрович, давай в контейнер. Вскрывай, обесточивай, а мы пока наверх попрем. У тебя десять минут. Связь по рации, - подхватывает рюкзак с инструментом и быстрым шагом устремляется к мачте.
- Давай Лень, ни пуха, - напутствую я молодого и отправляюсь к расположенному рядом с мачтой технологическому блок-контейнеру.
Две минуты уходит на то, чтобы снять с охраны, открыть входную дверь. Еще три, чтобы найти и обесточить нужное оборудование. Теперь там, на высоте, ребята могут спокойно работать - антенна, сорванная неведомой силой из своего рабочего положения, больше не выплевывает в эфир опасное излучение. Выхожу из контейнера, из нагрудного кармана спецовки высвобождаю рацию, оповещаю: "Михалыч. Готово. Питание вырубил. Работайте". С высоты сорока метров, сквозь шум радиопомех доносится: "Понял. Начинаем".
Пять минут спустя рация снова оживает и искаженным электроникой голосом бригадира рычит:
- Петрович, слушай, помощь твоя нужна. Вдвоем не можем совладать. Здоровущая зараза.
- Так Михалыч, у меня же допуска нету. Как я могу?
- Какой, епрст, допуск. Ты в детстве на гаражи лазил?
- Ну.
- Без допуска?
- Без.
- Ну и сюда значит залезешь. Тут не высоко. Давай поднимайся. Только пояс надень и каску. Да, еще спецовку накинь, а то ветерок тут нехороший. Все. Жду.
Закидываю рацию в карман и обреченно плетусь к машине экипироваться. Пояс. Каска. Перчатки? Долой. Без них сподручнее. Ловлю себя на мысли, что за несколько лет работы с высотниками ни разу не поднимался на высоту. Даже ради спортивного интереса. Не тянуло. Вот и не знаю теперь, боюсь я ее или нет: если смотреть снизу, то и не страшно вовсе, а если посмотреть сверху? Вот и представился шанс проверить. Говорят, что главное правило на высоте - не смотреть вниз.
Подъем не вызывает особых трудностей. Только глядеть надо прямо перед собой и держаться за лестницу как минимум тремя конечностями сразу. Терпимо. Десять минут и мужики уже треплют меня по плечам, стараясь прокричать сквозь ветер, какой я молодец. Только не смотреть вниз.
Втроем, подбадривая друг друга, правим антенну, сдвигаем, ворочаем ее тяжесть. Крепим. Затягиваем. Только не смотреть вниз.
Молодцы. Справились. Можно спускаться, включать оборудование. Я здесь больше не нужен. Дальше мужики без меня. Отъюстируют, настроят. Все. Пошел. Только не смотреть вниз.
Шалый ветер наваливается сзади, подло бьет в спину, подсекает ноги, бросает на заграждения. Тело перевешивается через край, влекомое неудержимой силой. Высота лупит по лицу. Окружающий мир сразу тускнеет, превращается в плоскую размазанную серость, просвечивающую сквозь металлический узор мачты. В ушах пульсирует кровь, отодвигая на край сознания шум ветра и всхлипы рации. Ноги наливаются свинцом, врастают в пол. Руки конвульсивно взлетают в поисках опоры, цепляются за поперечину ограждения. Пальцы смыкаются на ледяной трубе мертвым хватом, сливая человеческое тело с телом мачты в единое целое. Сознание плывет, постепенно погружается в темную пучину небытия, и только маленький, подернутый пеплом уголек разума продолжает жить, светиться единственной мыслью - не разжимать руки. Не разжимать. Держать.
Вспарывая занавес опустившегося тумана, пробиваются встревоженные голоса: Петрович, ты че? Слышь, ты это - не дури, не надо... Дудин, твою мать, ты меня слышишь? Что с тобой? Это я - Михалыч. Что-то грубо тычется в плечо, шлепает по щекам, лицу. Боли нет, только тупое недоумение: не надо. Оставьте меня в покое. Не отпускать.
Звуки. Острые, режущие: Петрович, миленький, да отпусти ты эту трубу. Христом богом молю, отпусти. Враги. Хотят отнять. Забрать единственное. Мое. Жизнь. Не отдавать. Держать.
- Тьфу. Вцепился, как клещ. Ленька давай отвертку. Попробуем разжать.
- Что, прямо по живому?
- А что предлагаешь? Тут его оставить. Он щас ниче не соображает. Давай.
Жало отвертки подныривает под скрюченные пальцы в попытке разорвать неестественный союз металла и плоти. Клюет, царапает, сдирает краску. Пытается пробить брешь в монолите пальцев. Буром ввинчивается под ладони, стремясь разбить спаянный воедино тандем. Соскальзывает, вспарывая ткань манжет, обдирая кожу. И снова бессмысленно клюет, атакует.
- Цыц, малявка. Хочешь кулаками помахать, вон сколько железа рядом - иди постучи. А ему этим не поможешь. Думать надо.
- А че думать то, водки влить в горло - сам отвалится. Потом потихоньку спустим.
- А у тебя, что клизма есть?
- Какая клизма? Зачем?
- А как ты водку собрался вливать? - Петр Михайлович через силу усмехается, - у него сейчас зубы, как у ротвейлера на шее врага сжаты. Вмертвую. Иголку не просунешь, не то что горлышко. Остается только клизмой.
- Извини, шеф, не подумал, - Леня виновато жмет плечи.
- Извини, извини. Нам бы его как-то отсюдова снять, а на земле уж отпоили бы. Связывайся с водилой, пусть аптечку роет. Хоть что-то должно быть: нашатырь, уколы какие расслабляющие. Хоть что-то.
Монтажник хватает рацию, вызывает водителя. Путано и с нецензурно объясняет нужду. Рация в ответ плюется, хрипит, наконец, выдает безнадежное: ничего нет, кроме бинтов, жгута и зеленки.
- Твою мать, профессионал хренов, - бригадир обнимает ладонями голову. - Уволю. Скажи ему, пусть себе лоб зеленкой намажет, а жгут на шею намотает. Вместо галстука. Спущусь, затяну.
- Михалыч, родной, успокойся. Ты же самый умный. Самый опытный. Придумай чего-нибудь. Не оставлять же его здесь. Замрет.
- Тихо, не паникуй, - Петр Михайлович успокаивается. Начинает оглаживать трубу, к которой прилепился незадачливый верхолаз, припадает к ней вплотную, обнюхивает. Простая мысль уже свербит в мозгу, просится наружу: не можем отцепить, значит снимем вместе с трубой.
- Это как?
- Как, как. Она внутри полая. Диаметр маленький. Тащи пилу. Будешь пилить. Старайся ближе к кистям. Я пока веревки приготовлю. Обвяжу его, закреплю. Второй конец спустим водиле, он будет направлять с земли. Потом опустим на землю. Ты у нас лось здоровый, справимся.
- Все понял Михалыч, бегу, - Ленька кидается к рюкзаку с инструментом, извлекает ножовку.
- Смотри руки не задень, они ему еще пригодятся.
Работа закипает. Начальник вяжет узлы, из ничего творя дорогу к спасению. Подчиненный лихо пилит, жужжит полотном по непослушному металлу, изредка бросает: Петрович то какой хлипкий оказался. Всего на сорок метров ближе к солнцу очутился и на тебе, такое выдал. - Ага, хлипкий. Вон как вцепился, не оторвать, - вторит ему бригадир, проверяя на прочность узлы.
Полчаса спустя веревка, шлейкой закрепленная на груди и спине энергетика, натягивается. Леонид делает последние возвратно-поступательные движения пилой, с хрустом отламывает трубу, кидается в помощь начальнику. Вдвоем тянут веревку, поднимая несостоявшегося высотника в звенящий от отборного мата воздух, постепенно стравливая, пускают его в путь к матушке земле.
Еще десять минут экстремального напряжения сил, стертых в кровь ладоней, натянутых жил и пота, заливающего глаза, и одеревеневшее тело спасенного попадает прямиком в жаркие объятия водителя, бережно опускается на ровную поверхность. Миг и бригадир с подмастерьем уже на земле, рядом. Суетятся, помогают отвязывать веревки, разжимают пальцы, отбирая железный прут у пострадавшего. Массируют руки, пуская кровь в безжизненные конечности. Петр Михайлович командует: Ленька, посади его ровно и придержи. Сейчас водкой отпаивать будем...
4.
- ... Три ... Два ... Один ... Дмитрий Петрович, возвращайтесь, - лицо психотерапевта проступало сквозь вязкую дымку гипнотического сна. - Как вы себя чувствуете?
- Где я?
- Вы в моем кабинете, - психодоктор странным образом сплел пальцы. - Помните? Вы пришли ко мне на прием. С жалобой на негативные сновидения. Мы с вами провели сеанс гипноза. Великолепно, надо сказать провели. Замечательно.
- Так это был сон? Авария, мачта? Страх?
- Ну что вы. Отнюдь. Все было взаправду. Вы только что заново пережили события, произошедшие 3 июня сего года.
- Так это было на самом деле? Перила, пила?
- Конечно. Просто ваш мозг из-за пережитого стресса заблокировал информацию. Но она как нарыв, нагнивала изнутри, прорываясь гноем ночных кошмаров.
- И что теперь?
- Теперь все будет хорошо. Нарыв мы вскрыли, рану вычистили. Со временем зарубцуется. А шрамы, как известно, украшают мужчину...
5.
- Петрович, ты скажи хоть, за что пьем то?
- За вас хлопцы. За вас. И за мой день рождения.
- Так у тебя вроде в ноябре. А на дворе июнь?
- Точно, в ноябре. Но и сегодня, родные, тоже.
- Какой-то ты в последнее время чудной. Два дня рождения празднуешь. Да и вообще. Как бы это сказать. Ласковый что-ли стал. Ну да ладно, твое дело. Говоришь день рождения - давай за день рождения. У нас для тебя и подарок промежду прочим есть. Ленька тащи.
Названный Ленька подрывается, пятки мелькают в дверном проеме. Через секунду вертухается. В руках длинный, замотанный в бумагу, предмет. Смущенно подплывает. Протягивает: не обессудь Петрович. От всей души.
Непослушные пальцы новоявленного именинника торопливо ощупывают сверток. Начинают расстегивать, разворачивать бумажную одежку. Слой за слоем снимают, обнажая скрытое. И вот уже подрагивающие руки прикасаются к чему-то шероховатому, знакомо холодному. Неожиданно ком подкатывает к горлу, мешает дышать, выбивает слезы памяти. В руках, освобожденная от шелухи, лежит металлическая полуметровая труба грязно-красного цвета, около трех сантиметров в диаметре с ровными, будто бы спиленными краями. Из таких обычно монтируют заграждения на высотных мачтах...