Город Васса знала плохо, более-менее - центр и район вокзала. Уверенная, что язык до Киева доведет, она не стеснялась обращаться к прохожим и диспансер нашла довольно легко.
В шеренге современных домов трехэтажное, старинной постройки здание выделялось, как нарядная, в лентах и воланах купчиха среди рабочих в спецовках. Красно-бурые стены жадно впитывали скудное утреннее тепло. В частом деревянном переплете рам плескалось чистое небо; на каменных карнизах весело галдели воробьи.
Поликлиническое отделение занимало первый этаж. Тесный облагороженный салатовым пластиком коридор с малюсенькими холлами кишел людьми. У окошечек регистратуры клубилась унылая очередь. Васса вздохнула и пристроилась в хвост.
К больницам она питала стойкую неприязнь. Сраный батальон - так называл их её отец, причем, в стационаре он побывал единственный раз, еще в студенчестве - отравился жареной рыбой. С тех пор по врачам он принципиально не ходил и даже зубы дергал себе сам: обычными, вымоченными в спирте пассатижами. Мать Лялькиной медицину всегда уважала, но в лечебные заведения попадала лишь "по скорой". В этом Вассины родители были два сапога пара.
Вспомнив отца, женщина помрачнела. Смерть отняла его внезапно. "Не хочу быть старым. Старость - это маразм!" - любил повторять он. Словно накликал... Сердце...Застигнутая горем, Васса люто, до колик в груди, тосковала, вяла душой. Постепенно рутина дней притупила тоску. Она уже не рвала, не точила, а льнула мохнатым пудовым облаком, душила, изводила, как настырная муха. Предрекая слёзы, в носу зажгло. Васса поморгала и, отвлекая себя от печальных дум, принялась глазеть по сторонам.
Толпа всё прибывала. Чудно, в массе посетителей царили дамы: от чинных старушек до вертлявых девиц. "Молодежь пошла слабая, гнилая, - пригорюнилась Васса, - да и не бережется ни черта. По морозу - без шапок, в капрончиках, с голыми пупками. Бр-р-р..." Васса с детства отличалась мерзлявостью и когда подружки не упускали случая выставить напоказ коленки, упрямо таскала рейтузы и длинные юбки. Хотя фигурой бог её не обидел. Да и здоровье раньше не подводило.
Съездить в диспансер, обследоваться платно, Лялькину надоумила соседка. И, правда: покуда выцыганишь у терапевта направление - околеешь. После регистрации её отправили в кассу, потом - сдать кровь, оттуда - на УЗИ. Сосредоточенно глядя на монитор, лысоватый мужичок покатал по Вассиной шее датчик, продиктовал цифры медсестре, подписал заполненный бланк, вручил салфетку и отпустил. Изныв от этой карусели, Васса примчалась на прием к врачу и обнаружила, что у "платников" тоже очередь!
Заняв свободное место, Лялькина набралась терпения. Затылок её деревенел, пульсировал глухой болью - сказывались ранний подъем и дорога. Четыре часа допотопным автобусом по разбитому асфальту - то еще удовольствие. Эндокринолога в район не заманить, вот и слали людей в город.
Очередь еле ползла. Докторша не раз выходила и где-то терялась.
- Понос на неё напал что ли! - злобились ожидающие.
- Да ну, какой понос - не идет - плывет!
- Ледяной горою айсберг, из тумана выплывает...
И впрямь, пышная врачиха держалась по-королевски надменно, красивое лицо под густым слоем макияжа было бесстрастным, как у куклы.
Наконец подоспел черёд Вассы, но перед самым её носом в кабинет нагло проскользнул какой-то чернявый тип с большим пакетом в руке. Проскользнул и застрял. Народ, помянув второе счастье, вспылил.
Едва тип удалился, Лялькина, боясь еще какого-нибудь проныры, без приглашения толкнула дверь. Врач стояла у висящего возле окна зеркала и задумчиво поправляла прическу. Довольная полуулыбка блестела свежим слоем помады, по скулам пятнами расползался румянец. Крепко пахло терпким одеколоном. На подоконнике громоздился принесенный наглым мужиком пакет.Судя по оттопыренному боку, внутри пряталась бутылка, отогнутый уголок обнажил часть конфетной коробки.
Вассе стало неудобно. Она знала: не подмажешь - не поедешь. Только не каждый на такое способен. Она не умела. Даже думать об этом стыдилась, не то чтобы делать; полагала, что унизительность ситуации перечеркивает все очевидные выгоды. Ей проще было смириться с несправедливостью или закономерным исходом проблемы, чем дать на лапу. Разумела, что позиция её устарела, но пересилить стыд не могла и сейчас, усердно уводя взгляд от пакета на окне, чувствовала себя гадко и виновато.
Медичка нехотя оторвалась от зеркала и мгновенно преобразилась. Улыбка слиняла с капризных губ, плавные дуги бровей приподнялись. В карих глазах тлел гнев.
Уратив прыть, Васса, томилась у двери. С характерной для женщин проницательностью, врач в секунду отметила потёртую сумочку, неважнецкую стрижку и давно немодные брюки пациентки. Яркий самовязанный кардиган выдавал наивную попытку выглядеть прилично и стильно.
- Проходите, - кивнула докторша.
Посетительница робко присела на краешек стула. По значку на белом халате она определила, что попала к врачу первой категории Зинаиде Петровне Пузыревой.
Пузырева взялась за Вассины бумаги: "Васса... Дружинская ЦРБ... Понятно..." Она подняла на пациентку глаза и невольно залюбовалась её ровной, без прыщей и морщин, матовой кожей лица. На висках сквозь молочную белизну нежно проступали голубоватые веточки вен. Не намазанные губы, налитые детской пухлостью, были свежи и упруги.
От смущения, Васса нервно теребила испачканную гелем салфетку. Кисти, длинные слегка узловатые пальцы с аккуратными, без лака, ногтями мелко подрагивали. Эти худые, почти костлявые руки странным образом не вязались с лицом пациентки. Покосившись на карточку, Зинаида Петровна сообразила, в чем дело: худышка была её ровесницей, но на тридцать семь никак не тянула, казалась моложе.
- Что вас сюда привело? - подавив волну зависти, сухо спросила Пузырева.
- Ой, как бы это ... В общем, я как шарик, из которого выпустили воздух. Не живу, а маюсь. Будто в киселе барахтаюсь. Спать не могу, задыхаюсь. В горле будто что-то застряло. Стала слезливой. Может, это депрессия? Я недавно похоронила отца.
- Так, так, - слушая Вассу, Зинаида Петровна читала результаты УЗИ.- Встаньте, пожалуйста.
Та вскочила.
- Что с весом? Похудели, пополнели?
- Двадцать лет в этой поре и роды не повлияли. Ем все, когда хочу. Как говорится, не в коня корм.
"Везет же некоторым, - насупилась докторша, - сколько я диет перебрала, а толку?"
- Подбородок вверх, - Пузырева ощупала Вассе шею, потом измерила пульс, - садитесь, - простучала каблучками к умывальнику.
Она так истово мыла руки, что Васса испугалась, не нашла ли врачица у неё какую-нибудь заразу. - Ну что ж, милочка, - вернулась Зинаида Петровна к столу, - по всей видимости, у вас зоб. Увеличение щитовидной железы. Скорее всего, развился гипотиреоз. Если подтвердится, будете пить гормональные препараты. Долго. Вы сдали кровь?
- Сдала, сдала.
- Ну вот, в следующий раз придете с результатами, тогда и лечение назначим. Главное - регулярный осмотр.
Зинаида Петровна придвинула карточку Вассе.
- Извините, - покраснела, замялась, та, - а эти лекарства помогут? Так надоело жить развалиной. Я сильно устаю, раньше по вечерам в спортзал бегала, теперь дай бог сил еду приготовить. Тело как не родное, то там ноет, то здесь свербит.
- А как вы хотели? - полоснула строго - насмешливым взглядом Зинаида Петровна. - Вам почти сорок. Это в молодости скачешь, прыгаешь, ничего не болит, не тревожит, а после тридцати болячки со всех сторон сыплются. Привыкайте. Всего доброго, - сверкнув великолепными, достойными рекламного ролика зубами, закончила она.
- Спасибо, до свидания.
Билет домой был на пять. Васса вынула из сумки сотовый, убедилась: время хватит. Сначала она решила что-нибудь перекусить, потом - на рынок: сыну обещала диск с Гарри Поттером, дочке - сарафан, мужу - водолазку. "Сумка новая не помешала бы, - кое-как справилась с расходящимся замочком Васса, - ладно, как-нибудь в другой раз. Это обследование нам и так в копеечку влетело. Это ж надо, зоб! Да, попала как кура в ощип..."
День поблек, откуда-то несся табун серо-лиловых туч. Ветер колыхал кроны деревьев, по тротуарам вились пыльные волчки; в набрякшем воздухе угадывался близкий дождь. "Вот непруха! - с досадой сморщилась Лялькина. - Да что теперь..."
На вокзал она едва успела. Прибежала к автобусу растрепанная, плюхнулась на сиденье, пихнула в ноги пакет с вещами и, наконец, перевела дух. Поясница отстегивалась, гул мотора отзывался в висках чугунным звоном, руки, плечи ломило. Квелая, донельзя уставшая, Васса уныло смотрела в окно. Непогодь разыгралась. По туманному в веснушках грязи стеклу лениво ползли дождевые капли. "А как вы хотели? - сливаясь в ручейки, мутно подмигивали они. - Как вы хотели?"