Аннотация:
Нереальность
Все, что мы считаем реальностью - это ничто
иное, как социальная фабрикация.
Т. Лири
Когда я проснулся, будильник показывал половину десятого. Для меня это было рано, но спать больше не хотелось. Я пробежался глазами по освещенной солнцем комнате и... насторожился: что-то во всем окружающем показалось мне чуждым. Во-первых, я вдруг ощутил, вернее, распознал что ли, головную боль, которая сперва пульсировала в висках, потом задевала изнутри глаза, а затем уходила куда-то в глубину мозга, после чего снова начинала очередной круг. Странным было то, что она в то же время отсутствовала вовсе, словно я имел две головы. Во-вторых, мое настроение, или отношение к миру также было двойственным: с одной стороны - ощущение легкости, радости и свободы слились в нечто единое отупляющее, с другой - я был напуган непонятно чем. Такое со мной было, пожалуй, впервые, хотя проклятая двойственность присутствовала и здесь. Но все же испуг явственно проявлялся только тогда, когда я начинал анализировать это.
Вообще мое состояние трудно описать, даже практически невозможно, отчасти потому, что для меня оно в некоторой степени было новым и неизведанным, отчасти необременяющим, а главное вполне естественным и закономерным: дикая смесь, приводящая, порой, к закупорке мыслей.
Провалявшись минут двадцать, стараясь не думать о плохом, я встал с дивана, потянулся и пошел в ванную, где принял освежающий душ. Потом заварил кофе и, попивая черную терпкую жидкость, вернулся в комнату, открыл окно и, высунувшись, закурил сигарету. Теплый сентябрьский ветер, возможно последний в этом году, приятно обдул лицо, и я почувствовал, как он будто выдувает из головы несуществующую боль, развеивая ее в пространстве.
Я не сразу заметил изменения. Поначалу все выглядело как обычно: солнце, облачные фигуры, дома, газон, усыпанный пожелтевшими листьями, полуголые деревья... Затянувшись в очередной раз, я в глубине себя, обнаружил какой-то недостаток. Чтобы осознать, в чем дело, мне через силу пришлось сосредотачиваться, и через какое-то время это принесло свои плоды, но возникший затем шок и оцепенение быстро вернули исходное состояние. Дело в том, что при всех составляющих мира отсутствовала активная часть жизни, то есть в поле моего зрения не попало ни одного человека, животного или птицы. Окаменев, смотрел я округлившимися глазами на полную тишину и слышал только оглушающий ход настенных часов,да шипение тлеющей сигареты. Появилось дискомфортное ощущение глухоты, но совсем скоро, может быть, даже мгновенно, я выкинул окурок, допил кофе и, зевнув, сел в кресло.
Ситуация была из ряда вон выходящая, точнее невероятная для города - миллионера, но я спокойно сидел в кресле и внимательно изучал какие-то прозрачные точки, образующие в воздухе то круги и кляксы, то распадающиеся в броуновском движении. Не знаю, сколько это продолжалось, но пока я набирал телефонный номер, вспомнил, что перед этим, зажмурив глаза, потряс головой, обхватил ее руками и, тревожно-наскоро обдумав свое положение, решил позвонить другу. Послушав длинные гудки, я начал звонить всем подряд, набирая номера наугад, но везде было одно и то же. Неожиданно откуда-то с улицы послышалась мелодичная трель. Я вскочил и прислушался. Она доносилась из соседнего дома напротив и звучала очень настойчиво. Значит, был еще кто-то в городе помимо меня и тоже пытался дозвониться до своего знакомого. Теперь мои мысли понеслись ураганом. Я думал о том, что нужно срочно оказаться в той квартире любыми способами и главное успеть! Мне показалось, что прошла вечность. Не придумав ничего определенного, я уже было, дернулся к выходу, но в нерешительности задержал внимание на трубке, а потом медленно положил ее на телефон. Мелодичная трель напротив прекратилась.
Я снова сел в кресло и задумался. Мне вспомнилась одна старая считалочка, но не потому, что начинающаяся затем игра была хоть чем-нибудь схожа с теперешней ситуацией, а абсолютно наоборот. Это были "прятки", точнее "прятка". Мне довелось играть в неё всего один раз, но этого оказалось достаточно, чтобы постараться как можно быстрее забыть о ней. Нас было пятеро, и играть предстояло на велосипедах. Смысл был такой: выпавшему "водить" приходилось прятаться до определённого времени от всех остальных и не позволять дотронуться до себя. На игру отводилось пять часов (тридцать минут из которых на побег) и девять дворов. Жребий жертвы достался мне. Довольно долго я неплохо скрывался, осторожно переезжая с места на место. Несколько раз я издалека видел своих преследователей и даже иногда пытался следить за ними. На какое-то время я вновь потерял всех из виду, но очень скоро заметил организатора этой игры. Он несся на меня, стремительно набирая скорость. У меня ёкнуло сердце. Хотя расстояние было довольно большое, я всё равно в порыве внезапного страха, что было сил, закрутил педалями. Только после того, как я пропетлял сквозь три двора, я осмелился обернуться. Теперь за мной гнались уже все четверо, и расстояние между нами сократилось раза в три. Я ужаснулся и поначалу не поверил своим глазам, но вслед за этим пустился наутёк с такой скоростью, что мне показалось, будто я сокрушил сопротивление ветра, и он, гудя, стал мне помогать. Я последний раз обернулся, и мой взгляд выхватил оскалившегося раскосого Сергея, который хищно вырвался вперёд, оставив позади моих друзей. У меня в ушах зазвенело. Отвернувшись, я увидел, что сейчас могу вылететь на оживлённый перекрёсток дороги, и прежде чем, сдаваясь, затормозить, передо мной на мгновение возник молодой мужчина с размытыми чертами лица и сказал: "Ты всё равно здесь умрёшь". Игра была закончена. Сергей - новичок в нашей школе, привёз её из Алтайского края, где он отдыхал у прадедушки и предложил нам сыграть в неё; так, ради интереса. Вместе с ней он привёз оттуда и считалочку, много позже о которой я узнал, что она являлась переделкой какого-то шаманского заклинания. Звучала она так:
Ветер и бубен - наши друзья,
Ветер и бубен - участь твоя,
Вот они снова запели вдвоём,
Сейчас мы найдём тебя и заберём.
Следующий час прошел в домашних заботах. Спохватился я только во время мытья полов и, то ли от этого идиотизма, то ли от нервного срыва, дико засмеялся. Какие полы, когда вокруг исчезла жизнь! Бросив мокрую тряпку, я кинулся к окну и еще раз все тщательно проверил. Изменений не произошло никаких, было по-прежнему тихо и мертво. В моменты полного осознования страх всегда вылезал наружу. До этого он присутствовал незаметно, а теперь, когда я начал лихорадочно одеваться, чтобы выйти на улицу, на разведку, стал, почти, осязаем. Я еще долго стоял в прихожей, не решаясь покинуть квартиру, единственное мое убежище от неизвестности, старательно думал о наркотиках, но в итоге пришел к выводу, что дело совсем не в них; ведь за всю свою жизнь кроме табака и скромных порций алкоголя я ничего больше не употреблял, по крайней мере, не помнил, или не мог вспомнить об этом, хотя и это было исключено. Но что же тогда произошло?
Выйдя из дома, я остановился и огляделся. Еще вчера ездили автомобили, повсюду ходили люди, летали птицы, пищали комары, а сегодня? Сегодня перед моим взором открылась пустынная улица, пустынный город! Неужели так повсюду?! Свежий ветер подул на меня, по позвоночнику прошла мелкая дрожь и побудила крикнуть:
-Эй! Есть здесь кто-нибудь!
Мне ответило только эхо, и оно прозвучало настолько зловеще, что я почувствовал, как зашевелились волосы. Я медленно пошел по улице, то и дело озираясь по сторонам, в надежде, что кто-нибудь появится и разрушит мое мировосприятие. Каждый звук, создаваемый при помощи порывов ветра то шелестом листьев, то дрожанием стекол в домах, то пустой консервной банкой, катящейся по асфальту, заставлял меня резко поворачивать голову в их сторону, но везде в глаза бросался только городской ландшафт с покинутыми автомобилями. Но чем дальше я шел, тем больше начинал успокаиваться и даже временами забывал о случившейся катастрофе, будто меня это не касалось. Все было в высшей степени странно. Больше, и прежде всего, мне хотелось разобраться в себе: почему я то осознаю всю опасность ситуации, то расслабляюсь, игнорируя ее, то вообще отключаюсь от всего и действую так, как будто ничего не случилось? Откуда эта двойственность или, даже, тройственность?
Я сел на скамейку, попавшуюся по дороге, закурил и стал думать, может ли быть это сном и как это проверить. Очень хотелось, чтобы это было именно так, но все чувства и ощущения были настолько явны, что, к сожалению, приходилось признавать обратное. Хотя, порой, сны бывают так реальны, что просыпаешься либо с большим облегчением, либо с грустным негодованием, а не просто выспавшимся или не выспавшимся. Так что щипай, не щипай себя, это ничего не даст. Нужны какие-либо конкретные доказательства или факты, чтобы подтвердить ту или иную реальность. Я начал вспоминать мысли великих людей, иследовавших сны - Фрейда, Кастанеду, Шопенгауэра, - но кроме нескольких отдельных фраз в памяти ничего не сохранилось. Одна из таких фраз говорила, что "все сновидения без исключения изображают непременно самого спящего. Сновидение абсолютно эгоистично. Если в содержании сновидения содержится не мое Я, а другое лицо, то я имею полное основание предположить, что мое Я скрыто путем идентификации за этим лицом. В другом случае, когда мое Я действительно имеется в сновидении, именно ситуация, в которой оно находится, может показать, что за моим Я (путем идентификации) скрывается другое лицо. Сновидение указывает, что при толковании его я должен перенести на себя нечто, присущее этому лицу - скрытые общие черты. Бывают также сновидения, в которых мое Я проявляется также наряду с другими лицами, которые при анализе, после раскрытия идентификации, оказываются опять-таки моим Я. Я должен, тогда с помощью этих идентификаций связать со своим Я известные представления, против восприятия которых восстала цензура. Таким образом, я могу изобразить в сновидении своё Я различным способом. Иногда, даже одновременно:" (Я перевернул страницу и хлебнул чаю) " либо непосредственно, либо же с помощью идентификации с другим лицом. Некоторые такие идентификации способствуют сгущению чрезвычайно обширного материала мыслей..."
Сигарета истлела почти до самого фильтра и обожгла мне пальцы. Я дернул рукой и выкинул окурок. Боже, опять я куда-то провалился. Куда меня уносит?! Ведь я всего лишь хотел разобраться в себе!
В эту минуту меня начала волновать ясность моих мыслей, которая встречается во сне крайне редко, и я подумал о том, что это не сон, а просто, возможно, мой мозг болен и сейчас я лежу на своем диване или больничной койке, пускаю слюни и воображаю себя здесь, сидящего на скамейке. Чтобы исследовать это, я решил прощупать свою память, но тут же оборвал себя на полуслове, пораженный догадкой, что все, чтобы я сейчас не вспомнил - не проверить! Если мой мозг болен, то он будет создавать любые иллюзии или псевдовоспоминания, какие я от него потребую. После каждого моего мыслительного эксперимента, который я захочу провести, мозг будет выдавать тот результат, который есть у меня в памяти или создаст новый на основе уже имеющихся данных путем их преобразования, и тем самым сможет легко обмануть меня, выдавая его за истинное умозаключение. А поэтому результата, который бы независимо от моего разума подтвердил или опровергнул ту или иную реальность, быть не может!
Я обхватил голову руками и сильно сжал ее. Нет, нужно что-то другое, более эффективное. Я встал и побрел дальше, уже не глядя по сторонам. Внезапно мне показалось, что я нашел способ проверить мое местонахождение. Я подумал о смерти. Если я решусь на самоубийство, то окружающая меня действительность должна разрушиться, но стоило мне продолжить рассуждение, как я снова забрел в тупик. В самом деле, наложение на себя рук во сне может ничего не дать, потому что не обязательно наступит пробуждение. Я могу оказаться в другом сне (возможно здесь же) и при этом не буду помнить о предыдущем. Если же я пребываю в воображаемом мире моего больного мозга, то он сделает все возможное, чтобы суицида не произошло. Ибо тогда зачем он поместил меня сюда? Чтобы я с собой, а заодно и с ним, покончил, то есть "вылечил" или еще больше "заразил"? Но проверять, способен ли мой мозг защищаться, я решил не пробовать, поскольку подумал о третьем варианте: что если это все-таки та реальность, в которой я прожил 29 лет?
Я остановился, тяжело вздохнув, прикурил сигарету и неожиданно помутневшими глазами огляделся. В пылу своих рассуждений я не заметил, как далеко ушел от дома и теперь находился на малознакомой улице. Здесь царил все тот же унылый вид, что и везде. Мне снова стало очень страшно. Это был невыносимый приступ, от которого начало дергаться и трястись все тело. Я почувствовал, как моя кожа покрылась пупырышками, стала бледнеть, словно обрастая инеем, а зрение еще сильнее начало слабеть, пока не упало до нуля. Все это время меня сопровождал адский холод, пронизывающий насквозь, и, плохо соображая, я непрестанно причитал молитву "Господи, Иисусе".
Очнулся я в каком-то небольшом помещении за квадратным столиком, на котором стояла тарелка с салатом "Оливье", хлеб и апельсиновый сок; по-видимому, это было кафе. Я встал из-за стола и подошел к окну. Того места, где я какое-то время назад чуть не наложил в штаны, видно не было. Сейчас я был спокоен и уравновешен, чувствовал себя в полной безопасности. Но как я попал сюда? Отвернувшись от окна, я обвел взглядом помещение. Мое внимание привлек телевизор, находившийся за барной стойкой. Я направился к нему, но, вдруг услышав короткий звонок за боковой дверью, по инерции пошел туда. Я оказался на кухне. Как будто зная, что делать, я шагнул к микроволновой печи, открыл ее и достал блюдо с дымящимся ростбифом, жареным картофелем и яйцом. Я нисколько не сомневался, что звонок издала именно микроволновка, и этот факт меня сильно удивил. Почему она работала? Ведь электрический ток вырабатывать некому! Я подумал, что печь может работать от аккумуляторной батареи, но, осмотрев все вокруг, ничего похожего не нашел, кроме того, что вилка микроволновки была вставлена в розетку. Не доверяя своему чувству, я включил ее снова и увидел, как осветилась камера. При этом я вспомнил, что утром без затруднений приготовил кофе на электроплите. А откуда в кранах вода? И телефон... Хотя можно предположить, что электростанции, котельные и АТС функционируют в автоматическом режиме, по крайней мере, пока.
В задумчивости я вернулся с тарелкой к столику, сел и принялся без аппетита поглощать еду, пока мой взгляд вновь не скользнул по телевизору. Я подошел к бару, нашел пульт и вместе с ним вернулся обратно. Усевшись, я включил телевизор. На самом деле я не ожидал увидеть ничего кроме "снега", потому что телевидение не могло работать автоматически, но к моему удивлению там передавали новости! Уронив вилку, я вперился в экран. Поначалу мне казалось, что сейчас все прояснится, но со временем я понял, что еще больше запутался. Показывали и комментировали атаку террористов на США, произошедшую в сентябре 2001 года, причем в верхнем правом углу экрана мигала надпись "прямое включение". Я смотрел долго (еда успела остыть), пока не понял, что кадры закольцованы, а комментарии повторяются в точности до последнего слова. Придя в себя, я принялся переключать каналы, и по всем программам шли телепередачи: футбол, музыкальные клипы, художественный фильм, мультфильмы и что-то научно-познавательное. Чтобы удостовериться, что все они идут в записи и непрерывно повторяются, мне пришлось просидеть перед телевизором, наверное, около трех часов, и, в конце концов, я кое в чем разобрался. Первое, что мне стало ясно, это отсутствие кого-либо в телецентре, что еще раз подтверждало исчезновение жизни; в противном случае был бы подан хоть какой-нибудь сигнал. Но самое главное, что делало первый вывод бесполезным, это то, что все передачи транслировались не хаотично, а были строго соотнесены со мной. Каждая из них оказала в свое время на меня неизгладимое впечатление, и каждая из них была "вытащена" из моей памяти и помещена в этот чертов ящик! Это являлось доказательством того, что я находился в иной реальности!
Осознав это, я на несколько минут успокоился и даже забылся, но потом резко заметался по кафе в поисках радио. Мне захотелось проверить эту истину на нем, ведь редко когда можно быть в чем-то уверенным до конца с первого раза. Осмотр помещения ничего не дал, и я выскочил на улицу, забыв, как мне там было страшно. Невдалеке я увидел брошенный автомобиль и изо всех сил побежал. Мне так сильно хотелось как можно быстрее добраться до него, что я в одно мгновение вдруг оказался перед ним. Несколько раз дернул я закрытую дверь, прежде чем понял, что могу перемещаться в пространстве за доли секунды. Я замер. Это что-то напоминало, но что именно - ускользало от меня. Вновь почувствовав нарастание страха, я поднял с газона камень, разбил окно и юркнул в салон. Здесь я успокоился, несмотря на неполную изолированность от мира. Вспомнив о своей цели, я включил радио и получил окончательное подтверждение: я далеко от дома. Чёрт, окружающая действительность разваливалась на части, и не в моих силах было остановить это!
Я откинулся на спинку кресла и, наверное, заснул, потому что некоторое время видел себя со стороны. Я стоял позади толпы на оживленном перекрестке (на котором находился до того, как очутиться в кафе) и внимательно изучал обстановку. Был теплый осенний день, но солнце, только что показавшееся из-за облака, не рассеивало нервозное напряжение, царившее здесь повсюду; мне даже казалось, что я его обоняю. Движение на дорогах было перекрыто милицейскими машинами, что создало "пробки" и любопытство. "Скорая помощь", расчищая путь короткими звуками сирены, проползала сквозь плотное кольцо зевак к центру какого-то события. Слышались невнятные переговоры ничего не понимающих людей, шум соседних улиц и тягостное карканье сверху. Постояв, я начал обходить спины по кругу, пытаясь найти лазейку, чтобы протиснуться к оцепленному месту. Меня никто не пропускал. Тогда я стал громко материться, а когда заметил, что внимание на меня обратили лишь несколько каких-то изуродованных калек, принялся бегать по тому же маршруту, по-детски изображая из себя автомобиль; я улыбался, смеялся и подпрыгивал, заглядывая через головы. Затем я с ловкостью обезьяны залез на растущее рядом дерево и посмотрел вниз.
Еще не открыв глаз, я понял, что давлю в центр руля, а автомобиль пробирает мелкая дрожь от оглушительного своего сигнала. Я отдернул руки и перевел дух. Да что со мной происходит?! Я начинал злиться, что давно пора было сделать. Но что это даст? Облегчение? Я не знал что делать, но мне стало интересно, почему я оказался именно в этой нереальности. Ясно было одно: она могла возникнуть только из моего сознания подобно телепередачам. Но как я не старался, я не мог вспомнить о чем-то похожем из своей настоящей жизни. Единственным основанием для создания этой грандиозной иллюзии могли быть мои периодические мысли о том, чтобы пожить одному, но такого я никогда не воображал! Очевидно разум, отвечая моим желаниям, исказил мое представление об одиночестве, потому что никогда не получал полной картины уединения. Но с чего это он вообще решился на такое?
Мне полностью перехотелось думать, а апатия окутала с головы до ног. Я вышел из машины, хлопнул дверью и, закурив, побрел. Все было бесполезно и бессмысленно, даже идти куда бы-то ни было. Здесь я могу находиться где угодно, а очнусь, все равно у себя в постели или в больнице. Я стал абсолютно равнодушным ко всему. Затянувшись, я прижег сигаретой руку, но кроме легкого жжения ничего не почувствовал. Это не вызвало у меня удивления, хотя появившийся тут же ожог выглядел просто смертельным. Отчего-то я пошел быстрее, глядя себе под ноги, и в глаза бросилась одна деталь: за весь день моя тень нисколько не изменилась с самого утра, а солнце находилось в той же точке, где встретило меня при выходе из дому. Я еще больше ускорил шаг, словно мне что-то помогало, и через несколько минут остановился на перекрестке из сна, который в этой нереальности был, естественно, пустынным, но зато весь усыпанный битым сверкающим стеклом. Зрелище было удивительно красивым и ужасным одновременно. Ослепнув разумом, я взял большой осколок и полоснул им по венам руки. Боль и кровь отсутствовали полностью, а широкая рана обнажила белую кость. В этот момент мне показалось, что я вот-вот сойду с ума, и появилась дурацкая мысль: какой будет диагноз, если сумасшедший сойдет с ума еще раз? Бросив осколок, я в ужасе кинулся бежать, но поскользнулся и плашмя упал на живот.
Пришел я в себя внезапно и явственно; все тело нестерпимо ныло, судороги пробирали до спинного мозга. Сквозь эти мучения я ощутил под собой что-то теплое. Затем стали слышны какие-то глухие протяжные и отрывистые звуки. Они звучали долго, прежде чем я задался уже приевшимся вопросом: что произошло на этот раз? Я попытался открыть глаза, но мне стало абсолютно ясно, что это сделать невозможно, то ли из-за их отсутствия, то ли моего. Пошевелиться тоже не удалось, к тому же каждая попытка обладала способностью оборачиваться острой болью. Какое-то время я ничего не предпринимал, а тщетно вслушивался. Это бессилие выводило из себя, хотелось просто орать. Когда я осознал, что бесшумно открываю рот, то вдруг почувствовал в себе прилив сил и даже, как тут же выяснилось, немного приподнялся, но упал на твердо-острую поверхность с такой силой, что заскользил в собственной крови. Я лежал и стремительно умирал.
Исключительная ясность осознания была фактом несомненным и единственно главным. Я находился в нескольких сантиметрах от обезображенного трупа и знал, что этим человеком некогда был я сам. Абсолютное равнодушие и раскованность, пропитавшие меня всего, не позволяли проявиться ни одной эмоции. Спустя мгновение я оказался на несколько метров дальше и уже видел себя целиком в окружении еще троих переломанных мертвецов. Мы валялись на красном блестящем асфальте в неестественных позах, а вокруг нас, разбитого мерседеса, маршрутного такси и детского велосипеда, скапливалась толпа. Исковерканное железо тихо стонало, но то и дело заглушалось воем сирены; кто-то отчаянно звал на помощь. Ужасная была картина, но все это воспринималось так, словно не имело ко мне никакого отношения. Я снова мгновенно преодолел расстояние, обозрел кишащий перекресток и под звуки проклятого бубна пустился по ветру в бесконечность, насколько это было позволительно.
"Как всё, однако, символично", - подумал я.
1
|