Аннотация: ПЕРВОЕ МЕСТО НА КОНКУРСЕ БС-2 "ВЕТЕР И БУБЕН."
Раздел Олега Дримановича
Рассказ содержит.
Букинистический рассказ
Первая утренняя сигарета. Дым струится к потолку, выписывая замысловатые узоры. Кольца, извивы, спирали... Табачная протоплазма. Млечная готика.
Мой кот, усевшись на подоконнике, лижет лапу. Мохнатая конечность изогнута шуровкой. Кажется, сейчас он закончит, развернет культю и сбацает макарену. Но полосатому не до веселья. Вчера схлопотал леща за подрезанную котлету. Теперь косит на меня недружелюбно. На 2/3 - Сиамец. Коварен, непредсказуем, опасен. Так, проснешься однажды и не досчитаешься своих грецких орехов.
В целом, вчерашний день сложился. Наконец-то выстрелил Флобер. 15 томов ушли за 300 рублей. Поэтому было на что... Сначала "Вина Молдавии" на Литейном, после- Хванчкара в сыром колодце на Невском. Затем я кому-то непреднамеренно оросил туфли в темной арке, в ответ неожиданно услышав извинения. Город пуганых интеллигентов.
Её я увидел на Сенной. Сверхъестественной красоты "амфора", затянутая в тугую чуть не лопающуюся по швам лайкру.
За окном сквозят стрижи. Лайкра, сдувшимся питоном висит на спинке стула. Простыня рядом начинает оживать. Из под нее показываются две напряженно-вытянутые руки. Следом- русые кудри. Глаза с зеленцой. Потягивается, зевает:
-Уаааааау...Всегда спозаранку за курево?
- Угу.
-Ещё есть?
-Возьми на столе.
Смотрит с укоризной.
-Вчера ты любезней был.
Нехотя поднимается; простыня соскальзывает с умопомрачительной задницы. Направляется к столу. Формы, так сказать, в динамике, вид сзади (расчет удался).
-Потрясающая у тебя ...
-Хм, знаю, - она похотливо выпячивает свою гордость и недовольно фыркает.
Закуривает.
Смотрит на меня с ухмылкой, сквозь спутанные волосы. Невероятное сочетание не сочетаемых черт. Красиво-некрасивая; юная- потасканная; пленительная- отталкивающая; целомудренная- бесстыжая. Русского, горько-сладкого разлива девка.
Курим молча. Мыслей никаких. Скоро она гасит окурок и принимается одеваться.
-Ладно, мне пора.
-В такую рань?
Мягко взвизгивает молния лайкры.
-Кот у тебя прикольный...
-Тебя звать то как по паспорту? А то Карамелька, да Карамелька...
-Ручка есть?
-Глянь у телефона.
Она извлекает из сумочки салфетку, берет с телефонного столика ручку и принимается быстро чиркать.
Кот забывает о своих процедурах и с интересом смотрит на мою гостью.
-Звони... будет желание,- складывает салфетку, запихивает в карман моей рубашки, валяющейся на полу, игриво перебирает пальчиками:
-Пока.
Щелчок замка. Мягкий хлопок двери.
Вязкая волна лёгкой грусти.
Кот сигает с подоконника, и будто не замечая меня, чешет в коридор.
Я поднимаюсь через пару часов. Иду в ванну, потом на кухню. Животное сидит у своей пустой миски: страдальческий взгляд. Открываю холодильник. Последняя пара сосисок.
-Не ссы полосатый, сегодня, похоже, не дубанем.
Ем не спеша. Кот уплетает, давясь и отрыгивая. Я думаю о Диккенсе, я думаю о Дос Пассосе, я думаю о Голсуорси и Достоевском. Кто из этих четырех может сегодня выстрелить? Тяжеловес Диккенс в 16 томах или середнячок Пассос? Федора Михайловича тоже нельзя сбрасывать со счетов - что-то около 10 томов разночинного экшена. Голсуорси? на любителя, и потом, 6 томов- мелочевка: не больше двух сотен мается. Всё остальное - остатки россыпью- Бронте, Апдайк, Филдинг, Куприн.
За время безработного существования я распродал почти всю обширную библиотеку, оставленную мне в наследство покойной питерской тетушкой. С трудоустройством было глухо: отказ за отказом. Наверное, со своей колокольни они рассуждали здраво. Облако винных паров, следующее за мной повсюду, неблагонадёжный, затрапезный вид... Иногда мне казалось, что на их месте, я бы не нанял себя и судомоем. Вобщем, безденежье...каждодневное, изматывающее... что тут сказать.
Спасали только классики. Благодаря им удавалось худо-бедно тянуть все это время. Сейчас основные запасы иссякли. Все ходовые вещи разошлись в первый же месяц моего "предпринимательства".
Если быть точнее, книги коллекционировал муж тетки, усопший за год до неё и при жизни служивший главным хранителем в музее минералогии. Каждый том обернут в дымчато-серую французскую бумагу, аккуратно подписан. И судя по безупречно спрессованному обрезу большинства изданий, это был единственный раз, когда их открывали. Да, натягивать на книги "пижамы", то же что отправлять на консервацию антиквариат. Куда как интригующе держать в руках поживший фолиант, "потрепанный" временем, и уж конечно, лишенный полиграфской свежести. И в этом смысле хороши даже радикальные методы, например, нечаянно опрокинутая чашка кофе или соус-чили.
Недавно я подсчитал: всей выручки за уже проданное выходило тысяч на 9. Мудрость веков, концентрация коллективного бессознательного времен и народов за триста баксов. Что можно купить на триста баксов сегодня? Тостер, складной зонтик, пару сковородок и вьетнамские кеды. Доступность - это неплохо, правда, чем доступней что-либо, тем быстрее это что-либо обесценивается. Доступность, переходящая в бросовость. Так устроен мир. И в ближайшую неделю с этим ничего не поделаешь. За собрание сочинений Голсуорси никто не даст новенький Порш. Хотя, если б было наоборот, можно представить, как бы обсасывали каждое слово "Саги о Форсайтах". И как бы в этом случае мне повезло с наследством :)
Порш, не Порш..., я был бы рад и куску говядины в моем холодильнике.
Кот облизывает усы, бока, лапы.
Я возвращаюсь в комнату, закуриваю, снимаю с рычагов трубку. Набираю 2726745- номер, который в Питере знает каждый книжный червь. Букинистическая лавка на Литейном.
-Алло, добрый день. Хотел бы предложить классиков по сходной цене.
-А что у вас есть?
Я перечисляю.
-Подождите минутку.
Жду.
Придя в лавку впервые, я имел при себе длиннющий список литературы. Думал продать библиотеку чохом. Мне тут же разъяснили, что помимо ходовых - Дюма-Пикуль-Булгаков, интересны лишь авторы, отсутствующие на данный момент. "Абсентные",- с апломбом добавила заведующая. Я чуть было не поперхнулся- букинистический жаргон, печки-лавочки. Тех же что есть, продолжала она, держим не более чем в одном экземпляре каждого тома. Двух "Трёх сестер" у нас не увидите. Объяснение элементарное: всё забито под завязку, лишнего места нет.
Выходило, что все мои ныне оставшиеся были Неабсентные. Поэтому, когда скажем для "Диккенса-с-моей-полки", откроется вакансия "Диккенса-на-Литейном" можно только гадать. При желании делать ставки.
Итак, я ждал. Ставок не делал. Для всех четверых сегодня я уровнял шансы.
Наконец в трубке слышится шуршание и вежливый голос.
-Алло, в скольких томах у вас Достоевский?
-Кажется в десяти.
-Хорошо, подносите.
-Договорились.
Кладу трубку и направляюсь к книжной полке. Считаю 1,2,3.......10. Порядок. Минимум, четыре сотни в кармане сегодня будут.
***
Двери метро глухо хлопают, и поезд трогается. Моя ветка самая длинная - до центра около получаса езды. Упакованный Достоевский покоится на коленях. Что я знаю о Федоре Михайловиче? Слезинка ребенка, героика бессмысленного, падучая, "красота спасёт...", старуха процентщица, "тварь, дрожащая или право имею...", болезненное пристрастие к рулетке... Знакомство более чем поверхностное, ограниченное среднеобразовательной программой. О Фанте или Керуаке - творцах мифологии американских низов, я знаю куда больше. ИХ ветер, последнее время, заставляет звенеть заржавелый бубен моей души.
Справедливости ради надо сказать, что после армии было желание сойтись с мрачным классиком поближе, но как-то не случилось. Видимо к высокой литературе, как и к религии, приходят только когда по настоящему допечет.
Я вытаскиваю из полиэтиленовой сумки первый попавшийся том: надо как-то скоротать время. Открываю книгу наобум, страница 28. Принимаюсь читать .... "Тут он ясно уразумел, что стоны идут из их баньки, стоявшей в саду, недалеко от калитки, и что стонет взаправду женщина. Отворив баню, он увидал зрелище, пред которым остолбенел: городская юродивая, скитавшаяся по улицам и известная всему городу, по прозвищу Лизавета Смердящая, забравшись в их баню, только что родила младенца. Младенец лежал подле нее, а она помирала подле него. Говорить ничего не говорила, уже по тому одному, что не умела говорить......................................................................
................................................Ленинский проспект.......................................
.........................................................Автово................................................
................................................Кировский завод............................................
.......................................................Нарвская................................................
.................................................... Балтийская................................................
....................................... ...Технологический институт......................................
....................................................Пушкинская................................................
.... "И в тебе, ангеле, это насекомое живет и в крови твоей буря бродит. Это -бури, потому что сладострастья бури, больше бури! Красота женская - это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неОпределимая, а определить нельзя, потому что бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут. Я, брат, очень необразован, но я много об этом думал. Страшно много тайн! Слишком много загадок на земле угнетает человека. Разгадывай как знаешь и вылезай сух из воды. Перенести я притом не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала мадонны, а кончает идеалом содомским. Ещё страшнее кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеалы мадонны, и горит от него сердце его и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы. Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил....
Выныриваю на секунду из текста, когда вдруг звучит объявление о следующей станции. Как-то совсем вылетело, что последние полгода, следуя в букинистический, я сходил именно на ДОСТОЕВСКОЙ.
Вновь опускаю глаза к строчкам...
...Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота? Верь, что в содоме-то она и сидит для огромного большинства людей, - знал ты эту тайну, иль нет?
Подъезжаем. Закрываю роман, кладу рядом, собираюсь с мыслями... Не скажу за ветер и бубен: перезвона не услышал. Тут другое. Ощущение - будто последние полчаса, взгляд моих глаз плотоядно мчался не по тексту, а вслед за шипящим, искрящимся пламенем бикфордова шнура. Горячечный, стремительный бег. Лихорадка души.
.............................................ДОСТОЕСКАЯ.................................................
Выхожу. Поднимаюсь по эскалатору.
Хмуро и пасмурно на верху. Ветер гоняет теплую водяную пыль с залива. Я срезаю на Владимирский проспект, периферическим зрением выхватывая сутулую гранитную фигуру Федора Михайловича. Его незримое око сопровождает меня до Литейного. Справа желтый дом, где он квартировался. Слева подарок от современников - разливочная "Бесы". Чуть дальше замечаю как над театром "Ленсовета" колышется огромная полипропиленовая простыня: "Великий инквизитор" (премьера). Поразительно, какой-то почетный кордон, провожающий в последний путь десятитомник Ф.М.
В груди продолжает искрить бикфордов шнур. Водяная пыль неожиданно перерастает в шумящий ливень. Я хватаю пакет под мышку и перехожу на рысь. Когда я мокрый влетаю в магазин, в груди вьется лишь легкий дымок.
В отдел покупки, средних размеров очередь. Я занимаю за парнем в кепке: невыразительное одутловатое лицо, рот открыт как у карася перед икрометом, в уголках губ застыла слюна. Через плечо новенькая спортивная сумка.
Скоро мы приближаемся к приемному окошку. Парень извлекает из сумки огромный альбом, слепящий глянцем обложки. "Natali Wood" - читаю золотую вязь. Неужели, та самая Натали Вуд, русская королева Голливуда 50-х- Наташа Гурдина? Ослепительная нимфоманка и алкоголичка с ликом капризного ангела, с формами, которые не снились и Монро и которая, кончила свои дни печальней Монро.
Парень протягивает книгу оценщице. Та берет её и принимается неспешно листать.
Сплошь фотографии Звезды. Натали в чулках с блядскими штрипками верхом на барной стойке, Натали с косичками и трогательными бантами в форме лицеистки, Натали на капоте розового мустанга, Натали в цветастом платке селянки у стога сена, Натали изогнувшись пантерой, на серебряном крыле самолета.
Невероятно гармоничная пропорция форм. Невероятное сочетание добродетели и порока, редкое смешение красоты высокой и вульгарной. Пропащая и чистая. Русского, горько-сладкого разлива баба.
-Сколько вы хотите?- спрашивает оценщица.
Парень только мычит в ответ, жестикулируя руками. Немой.
Наконец он достает бумагу и ручку; пишет. Протягивает депешу в окошко.
"Сколько даёте?"- читаю на листке.
"250 р.", - тут же надписывает рядом оценщица и возвращает записку.
Неожиданно тип выхватывает альбом из рук женщины, гневно мыча. Засовывает Натали обратно в сумку, и, посылая, немые, но звучные проклятия стенам, стремительно выходит вон. Похоже альбом у него заместо иконы. Только великая нужда заставила бедолагу придти сюда, думаю про себя.
Я достаю из пакета Фёдора Михайловича и протягиваю в окошко.
Книжная душа принимает стопку и невозмутимо начинает пересчитывать:
-Вы звонили сегодня? - обращается ко мне.
-Да. Сказали Достоевского в десятитомнике возьмете.
-Интересное дело, здесь только 9 томов.
-Как девять? Подождите,- считаю.... Чертовщина, действительно девять.
Походу Карамазовы - часть-1 остались в метро, когда бикфордов шнур засветил мне мозги!
-Извините, мы не можем принять неполное собрание,- она смотрит на меня с казенным сочувствием.
Я складываю книги обратно в пакет и понуро выхожу на воздушОк. Уговаривать и спорить бесполезно, знаю по опыту.
В кармане последний полтинник.
Диккенс, Голсуорси или Дос Пассос?
Закуриваю. Вижу, как на мокром тротуаре нервно топчется глухонемой обожатель Натали. Всё ещё негодующее выражение на лице. Нитка слюны до подбородка. Шанс увидеть Звезду ещё раз, не хочется упустить. Я подхожу к парню и взглядом показываю на его сумку: мол, покажи товар лицом...
-Он суматошно достаёт альбом и протягивает мне.
Делаю вид знатока творчества Натали. Листаю страницы; смакую. Невероятная женщина! Чудо!
-И сколько?- спрашиваю для проформы, забыв, что он ни беса не слышит.
Неожиданно тип достает клочок бумаги, ручку и пишет.
"Дай свою цену", читаю я.
Ёпть, связался...
Беру маралку, пишу от фонаря:
"300",
Протягиваю ему.
Слышу едва сдерживаемый скрип зубов.
Инвалид хватает ручку. Царапает.
"800, не меньше",- читаю я.
-Нет, спасибо, - улыбаюсь, возвращаю альбом, хлопаю малого по плечу и хочу уже двигать, но он вдруг останавливает меня и принимается вновь что-то каллиграфировать. Наконец протягивает бумажку.
Чи-таю:
"Если дашь отсосать, то пятьсот"
Да, я ошибся в нем. Он не любит и не может любить Натали Вуд, так как люблю её я.
"В другой раз",- пишу в ответ, отдаю папирус с непотребным предложением и пытаюсь раствориться, но слабоумный букинист мигом возвращает мне записку:
"Если есть труба, оставь номер",
Внезапно мне приходит авантюрная идея. Я беру ручку и пишу:
"Предлагаю обмен. Девять томов Достоевского с картинками плюс мой член, за твой альбом".
Он думает некоторое время, прищурив глаза, как это делают счетоводы. Берет листок. Выводит:
"Идёт", - читаю я.
Телеграфирую в ответ:
"Книги - сейчас, член - завтра. Очень спешу."
Парень вновь начинает скрежетать зубами. Хватает ручку.
"Когда член, тогда и книга".
Надо заканчивать это педо-шоу, трюк врядли выгорит.
"Извини, мне пора"- вывожу на бумажке и вручаю ему. Разворачиваюсь и набираю обороты по направлению к Невскому.
Перехожу проспект, миную "Бесов", приближаюсь к метро. Внезапно кто-то одергивает меня сзади. Оборачиваюсь. Снова плохоголовый. Не верю своим глазам. Он протягивает мне Натали. Обворожительную Натали. Машинально принимаю её. Альбом, как алмазный самородок в моих руках. Тип тут же сует в догон записку. Беру этот несчастный клочок, читаю:
"Согласен. Книги сейчас, отсос завтра. Давай номер телефона".
Ну что ж, похоже финт удался. На что я готов ради Натали? Слабо, "кинуть" инвалида детства? Видимо да.... А вафлёра- инвалида детства? Другой расклад. Какой бы выдумать номер? Замечаю, что на бумаге не осталось ни одного свободного места, всё исписано депешами. Я шарю по карманам в поисках какого-нибудь обрывка и вспоминаю, как моя гостья, сегодня утром вкладывала нечто папирусообразное в карман рубашки.
Салфетка.
Достаю её, разворачиваю и застываю.
Соня Мармеладова - 89112969663
Непроизвольно перевожу взгляд направо и вижу, сквозь густой поток мелькающих авто, гранитные очертания великого эпилептика, согбенно сидящего на приземистом постаменте и с вселенской тоской, взирающего на заплеванные плиты тротуара.
Порыв ветра, и бикфордов шнур внутри вновь начинает жечь потроха....под дребезжащий перезвон моего заржавелого бубна.
Тремор рук.
Лихорадка души.
/
.
|