Всё обалденно.
Я чувствую себя нефигово.
Лучше не бывает, уж вы мне поверьте.
Херачит дождь. Дождь ёбана!
Сука! Нахуй! Значит, осень настала.
Холод блядей и заскорузлая мокрота. Время пиздецов и грязи на асфальте.
Солнце. Я не видел его уже месяц. Херня. Не свихнусь без него.
Жизнь замирает, природа дохнет, капсулируется в ячеистые коконы.
Не будет загорелых блядин с отвисшими животами.
Не будет душной мразотной пыли и потных простыней.
Исчезнут неопределённые встречи с вездесущими сучками на засранных пляжах реки.
Ёбана! Глобальная остановка. Замирание в исходном.
Работа ради работы. Ради гемоглобина и калорий в куске мяса.
Ради тепла радиатора.
Чтоб не лежать в сугробе полном солей, ссак и окурков недоразвитых ушлёпков.
Ради следующей бесполезной весны.
Ужас голодного утра. Тупое лицо в телевизоре. Всё мешает. Нет ничего нужного.
Зачем движение? Умрёшь. Твой организм выебут мелкие существа на дне говённой ямы.
Кости поколений, черепа предков, убивающие ненужную разницу в целях движения. Нет полёта.
Дефицит надолго. Женщины и девочки исчезнут в шкуры.
Осенью тихо. Что бы ты не думал. Так лучше.
Облака. Подвижные образования с холодными внутренностями. Красота, отражающая суть вида.
Фёдор Андреич умрёт среди ёлок. Всё по пизде.
Масса существ потока становится чёрной. Движение в одном направлении.
Кричащие звери в окрестностях обитания. Убитое место. Лучше закрыть глаза.
Похолодало. Те даты остались в электронных накопителях.
Я в темноте.
Мои ноги увеличат скорость.
Остановка в бесконечности.
Не все перешагнут через пустую выемку. Дыхание разорвано.
Всё обалденно.
Нет Лета.
Лебонд Ксения "Пытка зелёной кровью"
Человеческая цивилизация уничтожена, и виноваты в этом поэты, писатели, журналисты, издатели. Часть вины лежит и на мне. Какое счастье, думала я, быть опубликованной на бумаге! А оно вон как получилось...
Что может произойти в жаркий июльский день, когда даже самолёты выглядят сонно? Ответ: Армагеддон.
Я, Ксения Лебонд, вышла на улицу, чувствуя в сумочке тяжесть средств для загара, а на душе легкость от осознания собственной значимости - меня опубликовали в журнале "Юный ветеринар". Я сочинила трогательную историю про девочку и котёнка. Ура, вот я и на бумаге!
Ну, в общем, я сразу поняла, что позагорать не получится. Подняв темные очки на лоб, я наблюдала следующую картину: все листья с деревьев опали, а вместо них на ветках болтались люди, нанизанные словно мясо на вертел. У меня за спиной возникло два маленьких смерча, состоящих из сочных зеленых листьев. Они набросились на меня и понесли куда-то. Сознание я, естественно, потеряла.
...Это концлагерь для графоманов в котором я, наверное, и сдохну. В нём можно найти даже известных писателей с общим тиражом более миллиона. Они вопят, что не графоманы. Но здесь все равны. Писатели держатся особняком, насколько это вообще возможно за колючей проволокой. Некоторые выглядят как сумасшедшие.
Это всё деревья. Им надоело, что из них делают бумагу. Вот они и решили изменить порядок вещей. Листья навешивают людей на ветки, деревья постепенно перерабатывают человека и выпускают книги из человеческой кожи, а вместо типографской краски используется кровь. Только теперь она зелёная.
И я должна редактировать ту чушь, что пишут деревья. Я всего лишь один раз опубликовалась в журнале "Юный ветеринар". Но деревьям плевать. Для них все писаки одинаковы. Мы - причина их боли.
Я пишу лучше, чем тот раскидистый дуб, который заставляет меня читать херню про несчастную любовь берёзы и сакуры. Кажется, он мне завидует. Миленько. Ничто человеческое дубам не чуждо.
Ко мне с вороватым видом подошёл известный писатель и попросил показать грудь. Я разбила ему нос. Он ушёл. По его подбородку текла зелёная кровь.
Бродский Владимир "На заре..."
На заре лунный зайчик погиб,
наг на грани и фола и фолка.
А коту - снять быстрей сапоги б...
Босиком по траве... Самоволка!
Волку солнечному вопреки
не о тыще тс я в 100г булавка,
на Алёнушкин плач у реки
прилетят 33 Томагавка.
Кафка сжёг бы романы, но Брод
был таков, что они утонули.
В ручку, в щёчку, в другую, но в рот
не позволю до свадьбы в июле.
Улей Цезарь полей и полян
расширяет империю Дрима.
Вся в пыли, кто тебя опылял?
Вновь текло по устам, а не мимо.
А не мима ли шоу вверху,
вобла канет, на тучи смотрите,
от сохи переходим к стиху,
маргарина купив Маргарите.
Мор. Горите. Чума от ума.
Эти мы с Ли про пана опасней.
Заведёт призрак Мао в туман,
спеку лиру я солнечной басней.
Бас с небес, огорошь, оглуши.
А глушитель оставим Беретте.
Вшить бы капсулу, черти как вши.
На закате встречай в Назарете.