Конева Екатерина Владимировна : другие произведения.

Лесное логово

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Леса вдоль великих гор всегда принадлежали Стае. Но потом сюда пришли люди и Стая начала терять свои владения. Люди умылись кровью, но и стая теряла волков, поэтому когда глава людей предложил Договор, вожак согласился. С того времени люди не селятся на левом берегу реки Быстрой. А у оборотней появилась Охота. Время, когда молодые оборотни могут побегать в волчьей шкуре, помериться силами и получить себе рабыню из людей. Лия думала, что самое страшное что с ней случилось - это смерть родителей. Как же сильно она ошибалась...
  Глава 1.
  -Лийка, пойдем гулять!- у окошка нарисовалась довольная физиономия Инки, моей соседки и подружки.
  - Ин, я шью! - в подтверждение своих слов я сунула в окошко растянутое на пяльцах полотенце, которое мучила с самого утра. Пальцы были исколоты иголкой так, что я их уже почти не чувствовала. Никакие пяльца не помогали. Но матушка настаивала на том, чтобы сегодняшний день я посвятила созданию своего приданого, так что деваться было некуда.
  - Ну Лий, ну пойдем, а, хочешь я сама у тети Уллы попрошу, я то мамка сказала что только с тобой меня отпустит!
  Я вздохнула. Вышивать я терпеть не могла, и сейчас, когда солнышко уже садилось и наступала вечерняя прохлада, гулять хотелось невозможно.
  - Ну только если сама, - неуверенно протянула я, - но иди скорее, а то она скоро на дойку пойдет.
  - Ага, - радостно кивнула Инка и, взмахнув тощими косичками, опрометью бросилась к калитке, идущей в маленький огород.
  Я с тоской посмотрела ей в след. Соседка была младше на два года и её еще не заставляли сидеть день-деньской над вышивкой.
  -Тетя Улла, - донеслось издалека, - а пустите Лийку гулять!
  Ответа матери я не услышала, но судя по радостному "Ага, спасибо тетя Улла", меня отпустили.
  - Лийка, - Инка кричала уже откуда-то из сеней, - бросай свое полотенце, тебя отпустили!
  Но я и сама уже торопливо складывала как назло запутавшиеся нитки. Нужно успеть сбежать, пока маменька не передумала, а то может и другую работу задать.
  Уже не надеясь распутать проклятые клубочки, я сунула их в полотенце, замотала в сверток и сунула подальше в сундук. Схватила частый гребень и начала переплетать косу. Инка скакала вокруг меня как кошка за солнечным зайчиком, приговаривая: "Вот это волосы! Вот это красота!" Толстая русая коса легла кольцом вокруг головы, и я быстренько натянула свой любимый синий сарафан. Темно-голубая ткань отлично шла мне, подчеркивая белизну кожи.
  -Какая же ты краасиваая, Лий, - завистливо протянула Инка, когда я подхватила синенькую же косынку и поспешно выбежала на крыльцо, - не удивительно что сам сын старосты к тебе сватается!
  В голосе девчонки явно слышалась зависть, а вот я от упоминания Финна как-то сникла. Он же тоже будет на гульбище, значит придется улыбаться ему и делать вид что его взгляды мне нравятся. Брр! Финн был уже взрослым парнем, ему в этом году исполнилось девятнадцать, и по меркам селища он считался бы перестарком, если бы не был самым завидным женихом на несколько деревенек окрест. Отец его, герр Олаф был не только старостой, но и самым богатым человеком в округе. Он держал единственную на реке мельницу, и трактир на столичном тракте. Так что вместо того чтобы жениться в семнадцать и привести в дом работницу Финн учился в городе и окончательно вернулся домой только этой весной. И сразу же положил на меня глаз. Я пыталась его сторониться, но гульбище у нас одно, так что приходилось или сидеть дома или терпеть его взгляды, тяжелые такие, горячие, такие что уши от стыда гореть начинали словно я перед ним была совсем голая. А вчера к нам герр Олаф приходил и они с отцом о чем-то долго-долго беседовали, и, судя по тому, что сегодня матушка засадила меня шить приданое, договорились.
  Идти на гульбище резко расхотелось.
  - Ин, я это, наверное домой пойду, - сказала я резко останавливаясь, - что-то расхотелось мне гулять!
  -Ты чего? - подружка по инерции пробежала несколько шагов вперед и изумленно обернулась, - там же все будут!- И, видя что я повернула к дому, заныла, - Ну Лиечка, ну миленькая, ну пойдем пожалуйста! Меня же мамка только с тобой отпустила, а если узнает что я одна была, хворостиной накажет и больше до самого Летнего дня на улицу не пустит!
  До летнего дня было еще больше трёх седьмиц и я сдалась, потому что мама у Инки и правда была женщиной суровой и вполне могла выполнить угрозу.
  Мои опасения полностью оправдались. Финн был на поляне, где по вечерам собиралась сельская молодежь и был центром компании. Женатые парни и замужние девчонки на гульбище не ходили, так что он был здесь самым старшим. Завидев меня парень как-то нехорошо улыбнулся и позвал: "Иди сюда, Лия! Я тут тебе местечко придержал и столкнул с бревна рядом с собой молоденького мальчишку.
  Я остановилась. Сидеть так близко от Финна не хотелось, но если меня и вправду просватали, так осенью он меня женой возьмет, там не только сидеть, лежать рядом придется. От таких мыслей заалели щеки, но я покорно подошла к парню и села рядом. Чтобы почти мгновенно гневно вскочить и, развернувшись, влепить ему пощечину, потому что Фил ловко подхватил меня и пересадил к себе на колени, успев при этом огладить бедра и задеть рукой грудь. Нравы у нас были строгие и позволить такие вольности, означало прослыть по всей деревне гулящей девкой. Вот и не стерпела я, правда, почти сразу же об этом пожалев, потому что вскочивший с бревна парень был не просто зол, он был в ярости.
   -Да ты что? - заорал Финн, хватая меня за плечи, - ополоумела? Я же жених твой, сговоренный! Муж будущий!
  Меня затрясло. Финн был так страшен, что я сразу вспомнила, что после окручивания девица переходит в дом мужа, под власть мужа и тот волен был распоряжаться ею по своему усмотрению. Даже убить, если заслужит. Правда при этом приходилось возвращать родителям данное за неё приданое. Или взять второю жену, если, конечно, мужчина мог её обеспечить. Но семья Финна, как раз, в деньгах не нуждалась. А герр Олаф имел не только двух жен, но и молоденькую совсем служанку-рабыню, привезенную прошлой зимой из города. На глазах вскипели злые слезы, побежали по щекам горячими каплями, и я, рванувшись, кинулась прочь, подальше и от костра и от смущенно молчащих подружек и от, не смеющих возразить слово против своего предводителя, парней.
  Весь вечер я просидела под большой плакучей ракитницей на берегу ручейка. Идти домой пока не стемнеет было нельзя, потому что Финн умудрился порвать мне рукав сарафана и если я в таком виде покажусь в селище или попадусь на глаза родителям, не избежать мне розг. Какое-то время на лугу было тихо, потом снова зазвучали веселые разговоры и смех, кто-то заиграл на дудочке и запел.
  А я сидела совсем одна, на выступающем из земли корне, замерзшая, несчастная и думала: "Дай только Великий домой добраться, и больше я на эти гульбища до самого Летнего дня не пойду!"
  Наконец шум на поляне стих и я, выждав еще немного, поднялась на затекших ногах и поковыляла домой. На поляне было пусто и я почти бежала, стремясь скорее нырнуть под теплое одеяло и, наконец, согреться. Вот только стоило мне оказаться рядом с деревенским сеновалом, как ноги сами собой приросли к земле. Там кто-то был. Кто-то знакомый.
  - Так значит ты меня любишь, - недовольно выговаривала кому-то девушка, - меня любишь а её в жены хочешь?
  -Да ты что, Илва, ты же знаешь, не я того хочу, отец принуждает! За неё участок хороший дают, прямо рядом с нашим трактиром! Отцу он больно надобен, хочет ночевальню для путников там построить!
  Я чуть на закричала, вовремя успев зажать себе рот ладошкой. Это бал Финн и его подруга, с которой он гулял всё прошлое лето, а говорили они обо мне! Точно обо мне! Потому что только у отца был участок рядом с трактом!
  - А зачем тогда так на неё смотришь, глазами раздеваешь? - не унималась девушка. А я заметила что говорит она как то странно, словно бы ей не хватало воздуха.
  - А смотрю я так, потому что ты ко мне вчера не пришла, я что же железный что ли? - ответил парень и за этим последовал звук глухого удара и тихий стон.
  - Ну! Давай же! помоги мне! - Шептал Финн, - Илва! Давай! Ну! Вставай на коленочки!
  Стон повторился и я, не в силах заставить себя уйти и забыть всё что здесь случилось, шагнула к краю сенника и осторожно выглянула за него.
  К стене, ярко освещенной лунным светом Финн прижимал девушку. Шнуровка на ее груди была распущена и руки парня свободно шарили по её телу, останавливаясь то на холмиках груди, то на бедрах, обнаженных задранным почти до пояса подолом.
  -А ты точно возьмешь меня второй женой?- простонала Илва, когда парень оторвался от её губ, -точно?
  - Конечно, милая, прошептал он, чуть надавливая ей на плечи и заставляя опуститься вниз, к его ногам. - ты же знаешь, как я люблю когда ты это делаешь, а Лийку эту дикую пока такому научишь, не один батог сменишь!
  Девушка довольно хмыкнула и потянулась к завязкам на его штанах.
  Руки у меня похолодели, ноги начали подгибаться и я ухватилась за выступающее вперед бревно.
  Я Илва, между тем, чуть стянула мужские штаны и погладила то, что показалось из них. Финн тяжело задышал и запустил руку ей в волосы, прижимая её голову к своему паху. А потом девушка открыла рот и он, с довольным стоном дернулся к ней, погружаясь почти полностью.
  Меня повело, во рту стало противно и горько и начало тошнить. Великий, неужели он хочет чтобы и я вот так же? Неужели он будет бить меня если откажусь?
  Парень, меж тем, ускорился и, запрокинув голову, довольно застонал, погрузившись, кажется, на всю длину. Илва дернулась, освобождаясь из его рук и выплюнула что-то белое. А Финн вдруг обернулся и посмотрел в темноту. Заставляя меня дернуться и, в ужасе, отступить. Потому что мне на миг показалось, что он знает что я всё видела.
  Глава 2.
  Домой я добежала быстро, не замечая ничего вокруг. Просочилась в совою комнату и упала на кровать. Меня трясло так, что стучали зубы и сердце билось не в груди а где-то в горле. И даже когда дыхание успокоилось трясти меня не перестало. Всю ночь я пролежала не в силах закрыть глаза, потому что стоило прикрыть веки как перед ними снова появлялась картина увиденное под стеной сарая. А стоило мне услышать как встал отец, как я подскочила, словно подброшенная, и кинулась к нему.
  - Папочка! - Я кинулась к нему и вцепилась побелевшими пальцами в отцовскую рубаху, - Папочка! Не отдавай меня Финну! Пожалуйста! Не отдавай! Он, он там у сарая с Илвой, он такое говорииил!
  Слова прервались, сменяясь судорожными рыданиями когда папины мозолистые руки осторожно обняли меня и начали гладить по голове и плечам, утешая.
  - Пойдем сядем, дочка, - пробасил отец, осторожно подталкивая его в лавке у стены, - сядем, успокоимся и ты мне всё расскажешь.
  Руки дрожали, зубы стучали по глиняной кружке, наполненной горячим чаем. От моих рыданий проснулась и мама и сейчас, сунув мне в руки кипяток с заваренной там ромашкой и милиссой, сидела напротив, смотря на меня встревоженными глазами.
  Когда дрожь прошла, я поставила кружку на стол и опустила глаза. Рассказывать о том, что произошло вчера, было безумно стыдно, но и молчать я просто не могла. Родители молчали. Только папа становился всё мрачнее, и его большие натруженные руки, лежащие на столе, сжимались в кулаки. Когда слова закончились , я наконец замолчала и виновато посмотрела на отца. Он был кузнецом, лучшим на этом участке тракта, и жили мы зажиточно, а с учетом того, что я была единственным и любимым ребенком, то я искренне надеялась, что родители смогут отказаться от ненавистного мне брака.
  - Вот что, дочка, ты давай, собери мне поесть, а потом делами своими занимайся, а я пойду со старостой погутарю.
  Я радостно кивнула и кинулась собирать на стол. Настроение стремительно улучшалось. Отец поел и, надев новую рубаху, ушел с ограды. А я, обрадованная надеждой на избавление от ненавистного брака, побежала к колодцу поливать огород. Вернулся папа часа через два, ещё более хмурый чем утром, но когда я подбежала к нему, ласково приобнял меня и тихо но уверенно пообещал: "Не бойся дочка, не отдам я тебя за этого перестарка!"
  Несколько дней я летала как на крыльях, безумно радуясь избавлению от Финна, а потом к ограде подбежал Марк, соседний мальчишка, и пронзительно закричал, захлебываясь в словах: "Тетя Улла, тетя Улла! Там кузня горит!
  Я летела к пылающей впереди кузне так, словно за спиной были крылья, хотя еще с края деревни было понятно, что спешить уже некуда! Огонь пылал так, что красное зарево было видно издалека. Рядом суетились люди с ведрами, но остановить и даже сбить огонь им не удавалось.
  - Папочка! Папочка! Папочка! - шептала я, хватая воздух горящими легкими. Возле самой кузни меня кто-то перехватил и закричал прямо в лицо: "Стой, дура, сгоришь же! Ему уже не поможешь!"
  И этот крик словно выдернул из меня что-то, что до этого помогало держаться. Я сложилась вдвое и отчаянно безнадежно завыла. Отец, мой дорогой, самый лучший, самый любимый мой папа сгорел в своей кузне.
  Похоронили его тем же вечером. У нас не было принято выжидать время после смерти, так как это делали в южных княжествах. Я шла за телегой на которой стоял изготовленный на скорую руку закрытый гроб и не могла поверить, что это правда. Мой папа, всегда такой большой и надежный просто не мог умереть, оставив нас с мамой одних на белом свете!
  Слезы застилали глаза, так что я периодически оступалась и кто-то, даже не знаю кто, поддерживал меня не давая упасть. А потом мама, шедшая со мною рядом увидела вырытую в земле могилу и закричала, вцепляясь в меня так, что заломило плечи. И больше уже не отпускала. Ни когда папу опустили в его последнее прибежище, ни когда мужики начали забрасывать яму. Только вздрагивала, словно не комья земли ударяли о сырое дерево, а кто-то сек её по спине розгами.
  Мы оставались на могиле до самой ночи, пока темнота не стала такой густой, что не видно было даже протянутую вперед руку. И только тогда мама, словно очнувшись от тяжелого кошмара, вздрогнула и хрипло сказала: "Пойдем, дочка, дома коровы еще не доены."
  Спала я плохо, мне снилось что-то страшное, наступающее на меня со всех сторон и грозящее захватить и утянуть во мрак. Но ночь закончилась, а едва пропели первые петухи, как я вскочила, желая помочь мамочке с утренними делами по хозяйству, пока она отдыхает.
  Я уже выходила из хлева, неся ведро с парным молоком, когда на крыльцо вышла мама. За эту ночь она словно высохла и постарела на десяток лет. От цветущей красавицы, вслед которой оборачивались двадцатилетние парни не осталось и следа. Только русая коса, такая же густая как и у меня, по прежнему украшала её голову.
  В руке мама держала походный узелок.
  - Пойдем, дочка, - тихо сказала она, когда я подбежала чтобы обнять, -проводишь меня до тракта. В город я поеду, к уряднику. Не сам ведь Митрий-то сгорел, помогли ему!
  И она снова заплакала, на этот раз беззвучно, только текли по щекам слезы, да мелко вздрагивали враз сгорбившиеся плечи.
  Я поставила подойник в сени, чтобы молоко не скисло и побежала за косынкой.
  Тракт был оживленный. Многие останавливались, смотрели на остатки сгоревшей кузницы, что-то обсуждали. Мама подошла к мужичкам, везущим на двух возах в город сено и попросилась доехать с ними до города. Мужички согласились и взяли совсем немного, больше для виду, чтобы дурачками не посчитали.
  - Я вернусь завтра, к вечеру, - шептала мне мама, пока один из извозчиков обустраивал ей место на возке, -пригляди за скотиной, да огород полей. Если что нужно будет, обращайся к Хелене, она мне как сестра, поможет. Ну всё, поехала я доченька!
  Увидев что мужички уже собрались, она торопливо поцеловала меня и пошла к возку.
  Я стояла у дороги, пока телеги не скрылись в ближайшем леске, и только потом тяжело вздохнула, вытерла снова набежавшие слёзы и побрела домой, стараясь не смотреть на черный остов кузницы. Мама была права, её действительно подожгли специально, иначе как объяснить то, что дверь снаружи была подперта толстой, сильно обгоревшей но так и не переломившейся палкой, почти вбитой в землю?
  Глава 3.
  День я провела бесцельно бродя по ограде. Скотина была напоена, накормлена, подоена и прибрана и не требовала больше моего внимания. Огород я полила, кажется на три раза, на грядках закончились сорняки а огород с репой и редькой был далеко, за деревней и одна я не решилась туда пойти. А потом мой взгляд упал на качели, которые сделал мне папа лет в пять. Я подошла к ним, провела рукой по теплому дереву, отполированному за те часы, что я провела здесь, почти до блеска. Села на них, чуть оттолкнувшись ногой и почувствовала как враз запершило снова горло и почти мгновенно закончились силы, словно я вдруг поняла что повседневный дела, такие привычные и обыденные на совершат чудо и не откроется с вечерней зорькой калитка, чтобы пропустить домой хозяина. И никогда уже больше не спрыгну я на лету с качелей, чтобы бросится в такие родные и сильные отцовские руки.
  Я уже уснула когда в дверь кто-то громко постучал. "Мамочка вернулась" Но почему так рано?" думала я мчась в одной ночной рубашке открывать. Отодвинула тяжелый засов и распахнула дверь, желая поскорее впустить в дом свою родную и застыла на пороге, потому что за дверью стоял Финн.
  - Ты что тут делаешь? - я потянулась закрыть дверь, но он не дал. Шагнул вперед, сокращая расстояние между нами до невозможного и усмехнулся.
  - Ну здравствуй, малышка, - прошипел он делая еще один шаг и заставляя меня выпустить дверь и отступить в сени.
  - Как ты тут? Рада меня видеть?
  - Не-ет, - я почувствовала как уперлась спиной в стену. Дальше бежать было некуда.
  - Дура, ты Лийка, - сообщил Финн закрывая дверь и закладывая её на щеколду, - красивая конечно, как цветок медуницы, но всё равно дуура!
  Он наклонился ко мне и я задохнулась от винного духа. Финн был пьян. Меня затрясло. Я боялась пьяных с самого детства, когда сосед, хорошо посидев в трактире возвращался домой и перепутал свой двор с нашим. В ту пору я была дома одна. Мама пошла искать завернувшую куда-то телку, отец чинил ограду за пригоном. Поэтому, когда дверь распахнулась и в дом ввалился страшный, небритый мужик и заорал на всю избу: "Тейка, падла, иди сапоги отцу сымай!" я так и обмерла на лавке где играла в свои тряпочные куколки. Даже пискнуть не смогла. Когда в дом влетел отец, заслышавший подозрительный шум, сосед уже шел на меня замахиваясь грязным сапогом. Тогда он улетел с высоких ступенек крыльца вслед за обувью. И, кажется, даже что-то сломал и долго потом обижался на отца за грубость. Не знаю. Я тогда не говорила больше недели и несколько месяцев спала в родительской кровати, вздрагивая от любого шума.
  - Боишься меня, Лийка? - спросил Финн и ухватил меня за подбородок, заставляя поднять голову, - зря боишься, я ведь тебя любил, первой женой взять хотел! Он наклонился и втянул воздух возле моей шеи. Вторая рука легла на бедро, прижимая меня уже окончательно. И тут я поняла, что стою почти раздетая в закрытых сенях с взрослым парнем. И дома никого нет. Никого, кто мог бы прийти мне на помощь.
  Я забилась, стараясь оттолкнуть от себя мужское тело, но Финн только ловко перехватил мои руки и завел их за голову, легко удерживая одной рукой и теперь прижимаясь ко мне совсем уж бесстыдно.
  Я попыталась пнуть его в колено, но только больно ударила босую ногу, парень же воспользовался моей ошибкой и нагло вломился между моими бедрами, подхватывая мою ногу под колено и не давая её опустить.
  Я забилась совсем уж отчаянно, чувствуя через тонкую ткань сильное мужское тело, Финн поудобнее перехватил мне руки и попытался поцеловать. От ощущения близости его пахнущих вином губ, меня замутило и я укусила его что было силы, а когда парень с ругательством отодвинулся, еще и боднула в лицо. Финн отскочил, вытирая рукавом пошедшую носом кровь а я, почуяв свободу, ласточкой метнулась к двери в избу и захлопнула её прежде, чем он успел последовать за мной. На домашней двери у нас тоже стоял засов.
  -Открывай, -на дверь обрушился сильный удар, но она даже не шелохнулась, папа был отличным мастером, - открывай, я сказал, Лийка!
  Парень бесился в сенях, пытаясь добраться до внезапно ускользнувшей добычи а я сидела у порога, не в силах заставить себя подняться и уйти в комнату.
  - Всё равно моей, будешь! - кричал он, обрушивая на дверь очередной удар, - только первой женой я тебя уже не возьму, и не надейся! Второй пойдешь! А не пойдешь, так мать за косы проволочет, да сама мне отдаст! Некуда вам теперь деваться! И участок у тракта моим будет! Ещё и уговаривать будете, чтоб взять согласился! А была бы поумнее, да не взбрыкнула, так и отец бы живой был! Дура! Какого кузнеца пришлось из-за тебя извести!
  Финн ещё что-то кричал, но я уже не слушала. Поднялась и, словно слепая, натыкаясь на стены пошла к себе. Я думала, догадывалась что кузню подожгли по приказу старосты, недовольному перспективой потери лакомого участка, так почему же сейчас мне так больно? Почему грудь жжет, словно на неё плеснули кипятка и нечем дышать?
  Проснулась я оттого, что в окошко кто-то настойчиво стучал. С трудом оторвала от подушки тяжелую голову и, в ужасе, вскочила, вспомнив то, что произошло вчера. Герр Олаф, это он, это он виноват в смерти папы! В окно снова кто-то настойчиво постучал. Я выглянула и увидела тетку Хелену, уже занесшую руку для нового стука.
  - Ну слава Великому, - проворчала она, увидев меня, - а то я уже испужалась! Время к обеду, тебя не видать, коровы в хлеву мычат не доёные, в сенях дверь нараспашку! Ужо подумала что случилось чего!
  - Нет, тетя Хельга, - пробормотала я, не зная куда кидаться, за подойником и в хлев или сначала хоть сарафан натянуть, - это я просто проспала! Я сейчас! Быстренько!
  - Да шо, я не понимаю что ль? - удивилась соседка, облегченно кивая, - столько переживаний-то да всё за одно! Давай, девка, ведро, подою тебе коров пока ты себя в порядок приведешь! Глазищи вон краснючие, поди опять пол-ночи ревела, только к утру уснула!
  - Спасибо, тетя Хельга, - прошептала я, на глаза снова навернулись слезы, но плакать сейчас было совсем некогда, - ведра вон там, на заборе висят, я сейчас, быстро!
  К тому времени как я торопливо умылась и переплела растрепавшуюся косу, соседка уже почти заканчивала дойку. Два полных ведра стояли на крыльце а она сидела под последней из четырёх коров и сдаивала в пенящееся молоко узенькие струйки.
  - Хорошие у вас коровы, - похвалила мамина подруга, - молочные, да и стоЯт хорошо. Я за час всех управила, а за моими двумя козявками порой столько же пробегать можно и полведра не взять!
  Струйки молока уверенно ударяли в край ведра, в хлеву пахло свежей травой и животными и запах этот и звук погрузили меня в детство, когда я вот так же прибегала смотреть как маменька доит коров, забиралась на край высокой кормушки и сидела, поджав ноги и тихо млея от восторга. Особенно если мне перепадала кружка теплого, из под вымени молочка или мамочка разрешала самой попоить теленочка, просяще тыкающегося в меня холодным носом.
  -Эй, Лия, - вдруг сказала тетя Хельга, отставляя ведро, - сходи, посмотри, что во дворе-то творится, что-то мне кажется люди там собрались.
  И только тогда я услышала что во дворе действительно слышан приглушенный гомон нескольких голосов.
  Я осторожно выглянула из пригона и увидела давнешних мужичков, с которыми вчера уехала мама. Они стояли во дворе, возле телеги и вокруг них уже начинала собираться возбужденная толпа.
  - Вон она, Лийка-то, - вдруг закричал кто-то, - иди сюда скорее! С матерью беда! Мама лежала на подложенном под неё одеяле с закрытыми глазами, белая с посиневшими, какими-то мертвыми губами и тяжело, с надрывом дышала.
  - Мы это, - словно оправдываясь рассказывал мне мужичок, сено то распродали, хотели ужо в ночевальню ехать, а тут видим, вышла она от урядника, бледная, губы трясутся, завыла, тоненько так, что та собака, и за грудь схватилась. А потом и падать начала, да неудачно так, навзничь да прямо на камень. Ну мы её и подобрали. Сунулись к лекарю, а он даже смотреть не стал, говорит давайте серебрушку или везите её к деревенской бабке. Ну мы и повезли потихоньку. Чего делать-то было? Вот так неспеша и доехали. Она несколько раз в себя приходила, так мы ей водички давали понемножку. А как рассвело, так больше глаз-то и не открывала. Ты забирай давай её, девонька, а нам ехать надо, дома дела не ждут.
  Маму перенесли в дом и положили на кровать. Я пыталась, по подсказке тетки Хельги, сунуть мужикам денег, но они решительно отказались, объяснив что все под небом ходим. Сегодня они кому помогли, а завтра, дай Светлый, и им кто руку протянет.
  Пришла бабушка Фая, местная лекарка. Выгнала всех из комнаты и начала осматривать маму. Я сидела тихо-тихо, словно мышка и крепко держала её за руку. Словно это могло помочь. Словно могло вернуть мне ту сильную, красивую женщину что своей статью и красотой вызывала зависть у всех деревенских женщин. Папа привез маму издалека. Он был на службе в далеком гарнизоне, там и встретил красивую молодую девушку, дочку командира крепости. Встретил и влюбился. И мама тоже. Командир тот был против того, чтобы его кровиночку увез в какую-то глухомань простой кузнец, так что им пришлось бежать и добираться домой больше месяца окрестными дорогами. Зато мама любила вспоминать эти их дорожные приключения и всегда говорила, что ни разу за всю жизнь не пожалела о том выборе.
  - Не жилец, она девонька, - голос лекарки выдернул меня из тяжелых дум, - сердце это, не выдержало оно, не оклемается она, день, два и отойдет. Я же ей говорила, никаких переживаний, она ж сердце-то свое надорвала когда сыночка схоронила. Эх, если бы хоть сразу застать!
   Она тяжело махнула рукой и вышла, плотно притворив за собой дверь, словно отрезая меня от солнечного света, что царил в соседней комнате, лишая меня надежды.
  Мама умерла в первую же ночь.
  Больше проды есть здесь:https://prodaman.ru/Ekaterina-S/books/Lesnoe-logovo
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"