Автор книг Кондратюк Георгий Константинович - моряк, офицер корабельной служ-бы, уволенный в запас и в отставку (звание капитан 1-го ранга), более 25 лет работал на транспортных судах Азовского Морского Пароходства. Многократно побывал в портах Юго-Восточной Азии, Индии, Персидского залива, Африки, легендарной Кубы. В шести-месячном рейсе прошел вокруг света.
Рассказывает о моряках. О событиях, очевидцем которых был или по долгу службы в них участвовал (минимум - из услышанного от друзей и додуманного автором).
Во избежание недоразумений и не бросать чтобы тень (не "позорить") близких и дру-зей, автор не называет "паспортных данных" о ком рассказывает и вынужден воспользо-ваться псевдонимом Александр Шалгей.
Александр Шалгей
М О Р Я И
О К Е А Н Ы
Сентиментальные романы, морские истории и эссе.
Книжная полка Љ 1 Книга Љ1
Александр Шалгей
П Я Т Ы Й О К Е А Н
Сентиментальный роман о "любви хоро-шей" юного штурмана и девушки, попав-шей в беду, - их огорчения и радости в шес-тимесячном кругосветном "круизе".
+
"... Через тысячи лет
Мы не сможем измерить ду-ши" Александр Блок
1
О том, что было в детстве, Константин Георгиевич многое помнит и на до-суге о своём детстве охотно вспоминает. Его память хранит в том числе и какие мать на обед и ужин варила щи, супы, рассольники и борщи. Он, конечно, знал, что такое борщ, и без труда, когда был даже и дошкольником, отличал его от дру-гих кушаний.
Не раз он слышал от матери перед обедом: "А сегодня у нас украинский борщ!" Почему не какое-то иное название - "украинский", а не казахский или грузинский - его не интересовало.
Когда служил на кораблях Балтийского и Черноморского флота, случилось неожиданное открытие. Есть, оказывается, и флотский борщ. Причём, инструк-цию по его приготовлению разработал знаменитый адмирал Степан Осипович Макаров.
Инструкцию эту ни в старшинских званиях, ни в офицерских Константину Ге-оргиевичу читать не пришлось. Зачем читать ещё и эту, когда более нужных ин-струкций было читай - не перечитаешь.
Его вполне устраивало то, что было известно всем на Балтике и на Чёрном море: флотский борщ бывает настоящий, а бывает "халтура" (подделка). Если и одинаковые по цвету, запаху они, и даже на вкус такие же, всегда есть различие между ними. И различие -- существенное.
В тарелке с флотским борщом столовая ложка сама по себе сколько угодно может стоять вертикально. Малейший крен у нее (если падает - тем более) - зна-чит, кок сварил "халтуру". Могут быть все признаки украинского или другого ка-кого-то борща - и все-таки флотским борщом это первое блюдо называть нельзя.
В должности первого помощника капитана теплохода "Докучаевск" Кон-стантин Георгиевич и борщ по-французски, естественно, причислил к не настоя-щему флотскому. Сразу следует оговориться, что главный гурман в кают-компании теплохода второй механик с восторгом во всеуслышание оценил приго-товленный по-французски суп: "Борщец - высший сорт!".
Никто в кают-компании не проявил намерения с гурманом не согласиться - мол, и всего-то очередной шедевр, созданный юной поварихой не в каком-нибудь Париже, а на камбузе "Докучаевска". Шедевр этот в тот ужин, одним словом, всем понравился.
Ни кому и в голову не могло прийти, что "борщец - высший сорт" окажется подобием лебединой песни для Наташи - юного старательного кока. За весь рейс (а затянулся он больше, чем на полгода) в приготовлении съестного на камбузе "Докучаевска", после происшествия с борщом по-французски, -- её руки участво-вали потом единственный раз!
Это происходило в конце шестимесячного рейса. Когда поставили теплоход к причалу под выгрузку в порту Туапсе.
2
В Азовском морском пароходстве была школа, где готовили матросов, мо-тористов и машинистов. Но "обслугу" - поваров, буфетчиц, пекарей, дневальных - набирали в одном из ПТУ в городе, что был за сотни и сотни километров от мо-ря. О чём была соответствующая договорённость с руководством училища и с его "кураторами" в городе, возможно и в областном центре.
На долю отдела кадров Пароходства оставалась всего лишь агитационная часть вербовки из числа выпускниц Училища. А нехватка с "обслугой" у кадро-виков то и дело. Поварихи-пекарихи в основном-то из девушек и работают на па-роходах-теплоходах до первого серьезного знакомства с их "суженым-ряженым". После чего, глядишь, и очередная свадьба.
Повторялось одно и то же с естественной закономерностью и ритмом. Так что вербовка будущих морячек превратилась в "обряд известный".
На доске объявлений в вестибюле ПТУ появлялся обычного формата лист с многообещающим коротким текстом - учащиеся приглашаются в актовый зал на встречу с представителем Азовского морского пароходства и на бесплатный про-смотр кинофильма "Полосатый рейс".
В самом деле, когда приглашенных собралось, что и стоять негде, выходил навстречу с ними стройный симпатичный моряк в "капитанской" форме и в фу-ражке с адмиралтейским якорем в золотом "капитанском крабе". "Мореплава-тель" вежливо здоровался и сразу, извинившись, предлагал вначале посмотреть кинофильм.
Сразу после просмотра фильма он расскажет о некоторых особенностях и многочисленных преимуществах работы на судах загранплавания. Возникнут во-просы у девушек - официальный представитель пароходства на все вопросы обя-зательно ответит.
Собственно, о чём ещё-то рассказывать, если в кинофильме показано "всё как есть". В ярких красках со многими подробностями показана развеселая де-вушка-шалунья. Много ли найдётся среди выпускниц училища, кто не согласить-ся быть морячкой - и так же морочить голову симпатичному старпому, а может и самому капитану парохода-теплохода.
Одетый по-капитански вербовщик в своей короткой беседе не забыл уточ-нить немаловажное для его внимательно слушавших. Снимался "Полосатый рейс" не случайно, как раз на одном из судов Азовского пароходства и в съемках, мол, естественно участвовал почти весь экипаж этого судна.
Эффект от беседы-встречи с нарядным "мореплавателем" был соответст-вующим.
Вопросов к выступившему было не много. К тому же среди них преоблада-ли до смешного наивные.
Чем буфетчицы торгуют на кораблях - кроме конфет, печенья там и мороже-ного?
- Ничем на транспортных судах загранплавания буфетчицы не торгуют.
- Зачем тогда на корабле буфетчица?
Пришлось объяснять: обязанности у буфетчиц на транспортных судах со-всем не те, что у работающих на берегу.
Под дружный смех собравшихся был и такой вопрос:
- Если кто влюбится, наказывают или - как?
Ответ был после того, как смеху стало совсем немного.
- Любовь не запретишь. - Кадровик показал рукой на пустой экран. Видели, мол, только что сколько бед из-за любви может случиться. Тем не менее: руково-дство пароходства к таким "бедам" относится с пониманием - не было случая за любовь чтобы кого наказывали.
Наташа смеялась вместе со всеми над этим вопросом и над ответом на него. Уверена была, что к ней это никакого отношения иметь не будет, если и случится работать на кухне, которую (только что узнала от "мореплавателя") на судах на-зывают "камбузом"). Ей, конечно же, там было бы не до любви романтической или какой-нибудь ещё. Влюбляться не собирается. Потому что влюблённость - чаще всего обыкновенная глупость. Забава, мол, для тех, кому нечего делать.
Ни одна из девушек псевдо тигрицей (как в кинофильме) на судне загранп-лавания не хотела себя представлять. Но многие были не против подражать кое в чем проказливой буфетчице. Той, что видели только что на экране: при случае и "затуманить голову" влюбчивому какому-нибудь моряку.
На другой день у представителя пароходства заявлений с просьбой предос-тавить им работу на пароходах-теплоходах оказалось вдвое больше, чем надо бы. Едва хватило у него бланков анкет, для всех пожелавших периодически пересе-кать границы своей Родины - "ходить в загранплавания".
Наташа вместе с подружками пришла и всего-то с намерением посмотреть кинофильм "Полосатый рейс". Заодно потом послушала и всё, что рассказывал по-капитански одетый моряк.
Посчитав себя ни в чём не хуже других девушек, написала она и заявление, заполнила анкету. Флотская бутафория (куртка с капитанскими нашивками на ру-кавах, фуражка-"сковородка" с золотым "крабом" - само собой) приехавший вер-бовщик с первого взгляда видел с кем имеет дело. Он охотнее, чем у некоторых подруг Наташи, взял все её документы.
"Этакое счастье приедет в пароходство для какого-то моряка! - вербовщик по долгу службы не плохо разбирался в людях. - Но год, по крайней мере, дадут ей поработать поваром."
Так, что осталось неизвестным для вербовщика о той, что в порядке общей очереди ему сдавала заявление и заполненную анкету. Как Наташу хвалил седой шеф-повар, когда она проходила производственную практику в ресторане "Кос-мос". Он обещал сделать всё - возможности, мол, у него для этого есть - чтобы после Училища направили Наташу не куда-нибудь, а к нему. Что он для начала обязательно сделает её отличным вторым поваром.
3
Коком (поваром, значит) на теплоходе "Докучаевск" постоянно в штате поч-ти десять лет была Ивановна. Так её на теплоходе все звали -многие и не знали, что имя у нее Анна. Если кому надо было, обращался - "Ивановна!" и всё.
Для самого капитана, всех командиров и кто из рядового состава была она уважаемым человеком не только потому, что старше её по возрасту не было нико-го на теплоходе. Ценили её нелёгкий поварской труд на камбузе, её добросовест-ность и старание делать так, чтобы все кушанья были вполне съедобными и по возможности вкусными.
Конечно знала она, что в каждом, так называемом, трудовом коллективе можно встретить одного-двоих, кому ни один парижский шеф-повар не угодит. В то время, как один или оба не умеют отличить тефтели от котлет, не умеют дер-жать вилку в левой руке. А столовый нож -- на столе всегда ищут куда бы его от себя подальше отодвинуть: совершенно, мол, за обедом-ужином предмет лишний.
Всё нехорошее - в этом Ивановна лично и не раз была свидетелем - в эки-паже начинается, как у рыбы, с головы - с капитана. "Докучаевском" командует такой, что его называет не только она "Всем капитанам капитан!". Ему соответст-вовали первый помощник и старпом (навсегда с ним расстались в позапрошлом рейсе на Вьетнам - в порту Хайфон).
На освободившееся штатное место вот уже второго прислали старшего по-мощника капитана. Но и это вряд ли станет штатным. Ни строгости у него спра-ведливой, ни скромности - себя уважает ох как на много выше, чем кого-либо ещё.
Зайдёт, случается, при обходе судна посмотреть, что и как у повара - только и того. Да ещё то, что все-таки не забывает с Ивановной поздоровается.
Глаза при этом у него "пустые" - не способны видеть людей. Холодильник видят они, камбузную плиту и что на ней стоит, варится и жарится. Но спроси по-том, сколько и кто, кроме него были у холодильника и плиты - не ответит. Не знает - не заметил.
Не её дело, Ивановна и не собирается ничего говорить о втором подменном старпоме - какой он специалист-судоводитель. Может и отличный. Но во многом другом...- извините!
Нет, ни старший и вообще никакой он капитану в самом-то деле не помощ-ник!
Другое дело, например, тот же четвертый помощник - Игорь. Совсем-совсем во многом еще мальчишка (вот Ивановне такого бы вырастить сына!) - только что окончил высшее мореходное училище. И руки умные, и в голове порядок. Ни от кого ни слова плохого о нем не услышишь. Душевности - с какого-то времени Ивановна стала считать в человеке это главным - столько, что на себя хватает и каждому достается, кто ему всего-то приятель, знакомый ли с недавних пор.
Мать Игоря любила и гордилась единственным своим сыном. Не перестава-ла по-матерински нежно о нём заботиться (нередко она упрекала себя - не ма-лыш-несмышлёныш, не школьник, мол, давно, а теперь даже и не курсант высшей мореходки, а я готова его в пелёнки укутывать и нос подтирать!). В основе её любви было и то, что Игорь внешностью и характером во многом напоминал ей мужа в его молодые годы: всё лучшее он унаследовал от отца. Стал тоже и моря-ком.
Почему сын тоже, как отец, стройный и не просто симпатичный - что при-знают все её подруги. Он парень с настоящей мужской красотой. Отсюда у матери теперь и почти все ее тревоги.
Не "захороводила" бы его какая из очень модных первая встречная. Когда Игорёк достоин, как минимум, подруги, похожей на его Маму в год её знакомства с будущим мужем и отцом Игоря.
Муж теперь то и дело смеется над женой:
- Где он теперь встретит похожую на тебя?
- Перестань! Я о серьёзном с тобой говорю.
- Ты была единственной, неповторимой, - "серьёзность" у мужа всё та же. - Такой остаешься и сегодня. Почему и ухаживал за тобой, и морочил тебе голову и добился своего - вышла ты за меня замуж.
- Перестань, прошу!
- Милая моя, дорогая-ненаглядная! Наш сын взрослый. Мне было на год меньше, когда встретил тебя. Мама и Папа не помогали и не мешали мне стать счастливым на всю жизнь. Так что...
- Хорошо, - выдохнула заботливая женщина хотя бы частицу своих тревог, - если бы и у Игоря так!
Мир и благополучие в семье только при условии, когда в споре-разговоре по-следнее слово остается за женой. Когда она снова и снова себя чувствует победи-телем. Кто-то был чрезвычайно умным - почему и высказал эту более, чем рядо-вую мудрость.
Отец Игоря эту мудрость высоко ценил. Потому что на практике убедился: эта мудрость - редкий случай, когда теория с практикой в таком неразлучном единстве.
4
Успели в Рижском порту больше, чем наполовину, загрузить "Докучаевск" углём-антрацитом. Соответственно и борта судна вдвое ниже над причалом и совсем не крутым стал трап между его нижней и верхней площадкой - откуда на-блюдал за Наташей вахтенный матрос.
Не видел он, когда она проходила через ворота порта и сколько-то времени петляла между пустыми и гружеными вагонами. Запеленговал ее всего-то шагах в пятидесяти от теплохода. Мгновенно и охватила его тревога: "До чего же краси-вая девушка идёт на какое-то судно! К нам бы её!"
Девушка перешагнула через все рельсы и потом шла по причалу вдоль теп-лохода. Остановилась даже на немного у нижней площадки и посмотрела на мат-роса. Но потом всё-таки пошла дальше.
О счастье! Она прошла и всего-то немного. Не останавливаясь прочла назва-ние на борту судна - и повернула назад. Свой багаж - две сумки поставила на площадку трапа.
Вахтенный матрос обязан всю вахту быть бдительным. Но какая тут бди-тельность, когда сами глаза так смотрят - и на миг их не оторвешь - на "посто-роннего человека", прелестнее, чем она, матрос и не помнит, чтобы видел когда-нибудь.
Матрос сбегает по ступенькам трапа вниз. Подхватить чтобы обе сумки и чтобы девушка могла шагнуть на нижнюю площадку.
Забыл, бедняга, что на его совести обеспечивать минимальную высоту пло-щадки трапа над причалом - никому чтоб не приходилось ноги задирать над ниж-ней площадкой трапа. Как это вынуждена была делать и прелестнейшая из деву-шек. Прозевал матрос вовремя приспустит трап (потому что засмотрелся на "по-стороннюю"!). Почему и осталось ему единственное: про себя самыми последни-ми словами, в целях самовоспитания, выругаться.
Подхватив багаж, матрос поздоровался с девушкой. Немного засуетился: пропустить ли её вперед или оставить как есть - она будет у него за спиной? Но теперь-то и не протиснуться ей мимо него - когда в обеих руках несёт он её сум-ки!
- Руками держитесь за поручни! - в обязанности вахтенного матроса не вхо-дит о таком предупреждать, но все они об этом предупреждали всегда. Когда ви-дят, что по трапу спускается или поднимается не настоящий моряк.
"Это у кого же такая сестрёнка или дочь?" - пытался матрос определить без чьей-либо помощи. Что ничья не жена - "ежу понятно" - совсем вон какая моло-денькая.
Когда поднялись на верхнюю палубу, матрос прервал разгадывание ребуса и спросил:
- Вы к кому?
- К вам - прислали работать поваром.
- Не буфетчицей?
- Нет. Поваром. - Девушка сумочку, что была у нее на лямке через плечо, пе-редвинула с боку вперед. Собирается показывать документы.
- Не надо...Минутку - сейчас вызову вахтенного штурмана.
И в самом деле наверно прошла всего минута (сколько раз Наташа вспоминала потом и эту минуту). В её памяти сохранилось всё, что происходило потом - не в минуты укладывалось, а в укороченные две-три секунды.
Укоротил и минуты, и секунды никакой не фокусник - обыкновенный, каза-лось бы, каких много, молодой человек. Единственным (главным!) его отличием от других было то, что он тот самый, что после интересных кинофильмов, прочи-танных книг сколько-то раз появлялся в её мечтах-грёзах и однажды во сне.
Она над сном этим и мечтами-грёзами, конечно, смеялась - в жизни такого, мол, ей никогда не встретить. Таких, мол, нет и никогда не будет!
С Игорем тоже- когда он увидел Наташу - случилось что-то небывалое. И что с нормальными людьми (себя, сколько помнит, всегда считал нормальным) не должно бы случиться. Откуда ему было знать, что как раз это у него на глазах оп-ровергается? Что все оно такое же (что в его сознании и в душе - даже ещё и в сердце девушки) случилось у той, что с ним рядом?
- Вот, говорит, пришла к нам поваром, - доложил матрос.
Игорь поздоровался не помнит какими словами и в ответ услышал (не пом-нит!) не то "Здравствуйте!", не то "Здравствуй!". И таким голосом сказанное, что этих слов ни от кого два или три дня ему не хотелось слышать.
Из того, что матрос и девушка ему говорили, и он слышал - не сразу пони-мал ни для чего всё это ему говорят, ни смысла ему сказанного. Единственное в нем было тогда - тревога: не исчезла бы девушка так же внезапно, как только что появилась.
Игорь протянул руку - намереваясь как бы у матроса или у девушки взять документ какой-нибудь. На самом-то деле - взять что угодно. Лишь бы оно под-тверждало, что и он сам, и что вблизи от него - не волшебный сон, а какая-то ре-альность.
Не понял ничего - потому что и не слышал -- сказанного матросом вместе со словом "говорит". Не видел, что никаких документов девушки в руках у матроса нет: и вообще нет ничего такого, Игорь обязан был и намеревался у кого-то взять.
Обо всём таком разве стоило думать и говорить - после того, как случилось главное. После того, как Наташины глаза и глаза молодого судоводителя встрети-лись и ничего не видели (может и видели - просто не запомнилось ему и ей), а только смотрели и смотрели глаза в глаза. Сознавая при этом одно: ни у кого из них нет сил, чтобы нарушить невидимое в его волшебном сплетении. Не могли Игорь и Наташа заставить их глаза смотреть на другое и видеть не то, что они в это время они только и способны были видеть.
У всех недоразумений (включая такие, что при первой встрече и с "первого взгляда") бывает какой-нибудь конец.
- К нам прислали повара, - по телефону докладывает вахтенный штурман старшему помощнику капитана. - Проводить к Вам?
- Зачем? - со звоном хрипит из телефонной трубки. -- Отведите в её каюту. Потом паспорт, приказ по кадрам занесешь мне.
- Идёмте! - Игорь подхватил обе Наташины сумки. - По трапу в нижний ко-ридор будем спускаться - за поручни держитесь обеими руками!
Потом жалел, что свой инструктаж не дополнил словами (он спускался пер-вым - она всё время у него за спиной): "Если что - падайте на меня и за плечи, за шею хватайтесь!") Вполне ведь могло случиться такое для него желанное собы-тие.
До чего бы здорово получилось: она бы падала, обеими руками в обхват по-виснув на его шее! Сразу он себя и высмеивал, представляя свое "мурло" беско-нечно счастливым от того, что висит девушка у него на шее, в его руках её сумки - ничуть не мешают Игорю девушку поддерживая обнимать.
Да и сумки у него те самые, что сама она только что несла -- их ручки должны были хранить не только (Игорю этого очень хотелось) одно тепло устав-ших ладоней Наташи.
Причиной фантазии о возможности счастья для Игоря было и то, что старпом по своей лени дал не чёткое распоряжение, а неопределенное: "Отведите её...". Как было этим не воспользоваться?
Старпом полагал, что само собой разумеется: штурман отправит вахтенного матроса помочь вновь прибывшей вселиться в одну из кают "обслуги", а сам по-стоит минут пять или сколько-то у верхней площадки трапа. Так и поступил бы вахтенный командир, если бы на вахте был не Игорь.
По трапу на нижнюю палубу они спускались - Наташа была у Игоря за спи-ной (на эту спину, к сожалению девушка не упала, даже к чужой спине и не при-коснулась ни разу!). По коридору нижней палубы шли они рядом и только одна из её сумок мешала его плечу всё равно где "нечаянно" притронутся к Наташе.
Наверно этого и не надо было. И без того, он чувствовал ее не только совсем рядом, но и где-то в самом себе. И какими ни были короткими не минуты, а если даже секунды при этом - потому что они стали началом новой жизни для Игоря. Впервые узнал он, что всё вокруг, весь мир только для того и создан, чтобы не мешать жить всего двоим - чудесной девушке Наташе и ему.
Старпом не сказал в какую каюту отвести вновь прибывшую. Игоря выручи-ла Ивановна.
- Вот повара нам прислали, - Игорь представил ей Наташу. - На подмену что ли?
- Мне подмена - мне!
"Ивановна только что вернулась из отпуска", - недоумевает Игорь. - "Все-го-то в коротком рейсе побывала - с шихтой на Александрию (Египет), на обрат-ном пути обычнй заход в Пелопонесский залив (Греция) за бокситами. Вдруг по-надобилось Ивановне снова зачем-то в отпуск? Случилось что-нибудь?"
5
Нередко у сложных проблем вдруг находится простое решение. Таким была, и проблема с Ивановной.
Полтора года оставалось ей работать - и уходит "по возрасту" на пенсию. Она готова до конца так и работать на судах дальнего плавания, но только если рейсы будут не в тропики. Невыносимо ей у камбузной плиты в тропическую жа-ру. О чём она сразу и сказала, когда вернулась из отпуска.
Та, что её подменяла на время отпуска, по специальности была пекарь-кондитер. Хлеб со своей напарницей они выпекали - пальчики оближешь. Но приготовлено ею на первое ли на второе!
Подменщица и сама себе не могла объяснить почему, например, когда готови-ла борщ, а снова получилось овощное рагу. Или - наоборот. Случалось, и прямо-таки несъедобным ею приготовленное. Экипаж не взбунтуется, не повторит под-вига команды черноморского броненосца "Потёмкин" - тем не менее...
Константина Георгиевича кормили на военных кораблях и на транспортных судах повара и хорошие, и разные. Об одном из них - Женей-Одесситом он весе-ло представлялся при знакомстве, потом его так и звали - первый помощник ка-питана вспоминает, как о легендарном, уникальном явлении.
Теплоход был небольшой - из серии "Тисса". Экипаж - двадцать восемь че-ловек. Из-за чего Женя-Одессит - сам в этом признался - и напросился на это судно. Короткие, мол, рейсы - чаще обновляются запасы в артелке. Больше самых свежих продуктов.
Его не устраивало и всего-то помогать старшему помощнику капитана и артельщику составлять заявки на продукты. Сам он вместе с артельщиком ехал и на складах выбирал ему нужное и вычёркивал из заявок, что по качеству или ему одному известно почему браковал.
Женей приготовленное всё, без исключения, -- было ресторанными блюда-ми. И на вкус, и на запахи - дразнившие аппетит. Что подавалось вторым в обед или ужин - обязательно и украшено дольками овощей, укропом, сельдереем еще чем-нибудь. Ножом и вилкой не сразу решаешься притронуться - жалко портить с любовью сделанное умелыми руками.
-- Не чересчур ли, Женя, стараешься? -- был у Константина Георгиевича разго-вор с весёлым остроглазым одесситом. - Выдохнешься - и потом?
- Не выдохнусь...А потом стараться буду готовить и не такое - вот увидите. Еще вкуснее!
- Так любишь поварское дело?
- И люблю, и есть у меня -- цель в жизни!
Оказывается, Женя замышлял такое, что ни одному, кто не одессит, и в го-лову бы не пришло. Да и не у каждого одессита хватило бы ума и выдержки до-думаться до такого и с такой решительность свой замысел реализовывать.
Трехслойным было то, что замышлял Женя-Одессит. И осуществлял он его в три этапа. Из них первый - учёба в училище и производственная практика в кафе и ресторанах родного города Одессы. Учился он старательно и с редким увлече-нием. По окончании учёбы ему сразу же и лестные были предложения на работу.
В одном из ресторанов для него так и специально зарезервировали место на кухне. Там он проходил свою последнюю училищную поварскую практику и "пришелся по душе" седому шеф-повару, уважаемому "настоящими" гурманами из одесситов и приезжающих на курортный сезон.
Правда никого из одесситов не удивило то, что Женя подался в мореплава-тели и ходит "в загранку" на каком-то небольшом теплоходе. Понятнее многим было бы: если на пассажирский тот же "Максим Горький" устроился он или на большое судно.
Но у Жени мышление не рядовых рыбаков с той же Пересыпи и домовла-дельцев с Фонтанки.
На втором этапе осуществления его стратегического плана самое подходя-щее - теплоходик с немногочисленным экипажем. Где он - что на этом этапе и наиглавнейшее - он сам себе хозяин. Никто его не торопит, не надоедает заказами и подсказками - чтобы та самая обстановка почти идеальной для творчества. Сравнить можно (с большой натяжкой конечно) с прославленной Пушкиным де-ревенькой Болдино.
Для великого поэта ни в Петербурге и Москве, ни в той же Одессе годы и годы не были такими же вдохновенными и плодотворными, как месяцы в никому неизвестном Болдино.
Творчество - оно и требовательно и неприхотливо к условиям работы оди-наковым оказывается должно быть и для поэта, и кто наряжен в поварской перед-ник и колпак. В обед или ужин то и дело Женя приходил в столовую (в кают-компанию ни разу не поднимался) послушать комплементы в свой адрес от про-сто или чрезмерно довольных его очередным поварским шедевром.
Вместе со всеми он весело смеялся и хлопал в ладоши в свою честь - он "дорожил любовию народной". Но возвратившись на камбуз и почти всегда перед сном был для себя "сам свой высший суд", оценивая свой труд за полдня или за весь день. Находил никем не замеченные недоделки и недодуманное при замысле. Обсуждал сам с собой каким сделает он то же самое через неделю, дней ли через десять. В основном же продумывал как можно подробнее то, что будет готовить завтра.
Таким был второй этап. В нём все было целеустремлено, подкреплено доб-росовестностью, юношеским задором и неисчерпаемой энергией Жени.
Третий этап - когда расстанется он с корабельными камбузами и будет по-варом одного из лучших ресторанов Одессы. Он этот ресторан прославит. Он же одессит и увлечен своим замыслом так, что преодолеет любое, что ему будет ме-шать.
Трехслойность в благом замысле пока что судового кока (по догадке Кон-стантина Георгиевича) проявилась в том, что Женя родился в Одессе, рос, учился и не собирается из этого города уезжать. Отсюда и хитрость, упорство и влюб-лённость (не любовь - самая настоящая влюблённость!) в своё дело. Второе и третье такие, что без них Женя бы себя не решился бы называть Одесситом. Но в его родном городе нельзя без хитрости - иначе кто-нибудь обязательно тебя об-хитрит.
Почему он и готов был жертвовать прогулками по любимым местам и встре-чами с друзьями: в родном городе шёл с артельщиком "отоваривать" заявки и накладные в продовольственных складах порта. Мало того - ждал на судне и смотрел всё ли им заказанное и такое, что он отобрал, привезли.
Невольно Константин Георгиевич вспомнил Женю-Одессита на "Докучаев-ске". Почти сразу вспомнил, как на камбузе появилась юная повар Наташа. Как и у целеустремленного трудяги-одессита, у нее налицо были добросовестность скрупулёзная и нескрываемая влюблённость в своё дело. Влюбленности в дело было так много, что она могла бы девушке помешать на теплоходе "Докучаевск" вчерне хотя бы наметит ( как у Жени-Одессита) поварской стратегический план.
6
Предстоял "Докучаевску" рейс на Кубу. Запросили прислать повара на под-мену Ивановне - официальной и с объяснением -- радиограммой. Потом капитан и по телефону разговаривал с кадровиками, когда пришёл ответ-обещание. В нем черным по белому значилось, что прибыла как раз группа молодых девушек-специалистов и одну из них направляют на подмену Ивановне.
-- Вдруг снова пришлют, какая у нас была? - высказал свои сомнения Констан-тин Георгиевич. - Вместо повара-кока кондитера-пекаря?
Капитан с ним согласился и вдвоём они уговорили Ивановну остаться на "Докучаевске" где все "она сама это знает как её любят и уважают". В рейс, мол она пойдёт не поваром - "не жариться чтобы у плиты", а буфетчицей (та "сидит на чемоданах" весь рейс, но замену ей пока не обещают).
Не скрыли от женщины в предпенсионном возрасте, что она, при случае консультировать будет, может в чём-то и помогать юному какому-то (конечно же неопытному) специалисту, что самолётом должна вылететь в Ригу.
Этим молодым специалистом и оказалась Наташа. Она в Ригу прилетела са-молётом, на такси приехала к воротам в порт и потом пешком пришла на тепло-ход "Докучаевск". Сначала встретилась там с вахтенным матросом, с удивитель-ным каким-то штурманом-судоводителем и наконец с Ивановной.
Всего-то часа полтора Наташа тот же день была вместе с Ивановной на судо-вой кухне-камбузе - осваивала своё рабочее место. А на нём столько нового для неё, необычного и даже странного. Отчего и спрашивает всё знающую Ивановну - стараясь не мешать ей готовить ужин, а в чём-то и помогать.
- Зачем такие тяжеленные стальные двери? Разве нужна для чего-то не только обычная пресная, но и забортная морская вода? На кран для чего приделан рези-новый шланг? Два холодильника - их достаточно, когда готовите почти на сорок человек?
Ивановна рассказала, что на судне есть специальные помещения для хранения запасов и охлажденных и мороженых продуктов. Охотно объясняла и показывала, чем как надо пользоваться.
Но видимо не зря говорят: нет, мол, в мире пока ни одной кухни, где бы из двух хозяек одна другой не мешала. Обнаружилось такое вдруг и на теплоходе "Докучаевск". В последние полчаса, когда Ивановна по-привычному готовила ужин, а Наташа обязана была ей всего-то помогать. Не мешать - по крайней мере делать то, что опытный кок делала.
- Соли немного добавить? - Наташа спросила о фарше - вместе с Ивановной из него она лепила котлеты.
- Соль на столе, - отмахнулась опытный кок, - а пересол - на спине. Кому будет мало - посолят.
- Соли так мало - котлеты будут невкусными!
"Посмотрим каким вкусным завтра будет обед, - сдержала Ивановна первую было зародившуюся недобрую настороженность. - Не мной, а тобой он будет приготовлен!"
На другой день завтрак был вроде, как всегда. Но в обед - проявился почерк Наташи. Из-за чего и повышенная разговорчивость в столовой, а в кают-компании, радостные веселые улыбки, удивленные переглядывания командиров.
- Спроси, Ивановна (первый день она была в роли буфетчицы) свою подшеф-ную, - не смог весь обед молчать главный гурман "Докучаевска" - второй меха-ник, - зовут новенькую повариху как?
- Наташа.
- Спроси: она и завтра таким накормит?.. Такую вот по-настоящему сделан-ную отбивную, помню, досталось мне отведать всего-то раз -- в ресторане "Спар-так". Размером, правда, была побольше - ресторан всё-таки... Огромное спасибо своей Наташе передай... Не от меня одного такое будет, уверен!
Слово "передам" застряло у Ивановне в горле. Всего лишь кивнула головой - обязательно, мол, передам. И в самом деле передала Наташе благодарность меха-ника.
- Молодец, Наташа! - без признаков зависти она хвалила, когда в конце обеда с ней за столом были Наташа, дневальная и пекарь. - Даже и самый первый блин - и не комом. - Зависть в корне придушили воспоминания своей молодости: не меньше, чем Наташу сегодня, хвалили (тогда - Аннушку повара) много раз на разных судах - лучшего, мол, кока у них до этого не было.
- А старший матрос и электрик в тот же день затеяли спор, - смеялась дне-вальная, - неделю хотя бы Наташа сможет ли так вот ресторанными кушаньями кормить экипаж или - выдохнется. Не расслышала дневальная, правда, потому и не назвала какой там приз в этом споре достанется победителю.
У Наташи возможности были далеко не такие, как у Жени-Одессита.
Сегодня поднялась она по трапу на "Докучаевск", а на другой день в дождли-вое ноябрьское воскресенье экипаж теплохода распрощался с Ригой. Что было до этого получено по заявкам, согласованным с Ивановной, тем в ограниченном ас-сортименте и располагала Наташа. К тому же и непогода: работать на кухне-кабузе приходилось то и дело одной рукой - другой держалась за что-нибудь, чтобы не поскользнуться и не упасть.
Встречалась она с Игорем и разговаривала не чаще, чем с кем-то другим из членов экипажа. Сказать сама себе не решалась - хорошо это или плохо. Одно, по крайней мере, определилось окончательно: случается, когда "без никого" встре-чаются - не разрешать себе смотреть ему в глаза.
Чтобы вдруг не случилось у них, как при первой встрече - у трапа, в первые минуты её на первом в ее жизни корабле. Когда её всегда надёжные серенькие глаза почему-то запутались в его самых обыкновённых карих.
В те первые минуты, от которых началась не только новая для неё жизнь. И не только новой стала ее жизнь -- для самой себя в ней обнаруживалось все больше и больше непонятного.
Думала перед и казалось бы четко представляла какой могла и должна быть её жизнь через год или пять лет. В ней кажется загадывалось мимоходом и такое, что у неё сейчас. Но неопределенно и так неожиданно много -- что она половину сво-ей радости (нет -- много-много больше половины) готова отдать Игорю. Узнала его имя. Уверена -- что у такого, как он, другого имени и не могло быть .
Наташа все дни у себя за работой -- немного получается побыть в своей ка-юте. Вечером у неё время и отдохнуть, пройтсь по палубам - даже и по той, где каюта Игоря. Знает, что его там не встретит: с шестнадцати и до двадцати часов (привыкать стала к корабельным двадцатичетырехчасовым "хранителям времени" - к тем, что в соловой) - Игорь на вахте, в рулевой рубке или на крыльях ходового мостика. Ни к нему туда, ни ему оттуда -- нельзя.
Но он-то знает где она и за день кто ни заглядывает - кому надо и не надо - к девушкам, что у камбузных кастрюль и плиты. Мог бы Игорь тоже клацнуть ры-чагами-запорами тяжелой стальной двери и приоткрыть ее или во всю распахнуть и "для виду" поздороваться.
Ему, конечно, хочется и другое что-нибудь сделать. Но только не такое, после чего для Наташи стал бы напоминать из таких кого-нибудь, кто своим "внимани-ем" ей никогда не понравится. А он-то хотел бы ей понравиться (все та же непо-нятная самоуверенность: она, мол, единственная для него - единственная кто ему нужна) -- не меньше, чем она ему.
Нет, ни обиды у Наташи из-за этого, ни упрёков Игорю. Потому что себя счи-тает виноватой: не так сделала что-то, не такое слово сказала, не так посмотрела (издали не раз на него смотрела "мимоходом", как бы). Вот он и сторонится, и ему не по себе из-за неё. Она его жалеет. У нее другого, ближе, чем Игорь - про-сто не может быть.
7
Случилось, когда Северным морем шли. Игорь встретил боцмана. Тот нес моток тоненького троса.
- Иду на камбузе девчушек выручать, - смешно моряку бывалому, но не скрывает сердечного сочувствие к "девчушкам". - Кастрюли у них волна гоняет по плите, а они прыгают вслед за ними и пищат с перепугу.
- Моя помощь нужна?
- Лишним не будете. У Вас, вижу вон, и плоскогубцы в руках.
Перед этим весь камбуз так наклонило, что Наташа вскользь тронула горячий бок большой кастрюли. Ожога не будет скорее всего. Но покрасневшие пальцы помазала оливковым маслом и закутала салфеткой.
- Ты что? - строго по-деловому интересуется боцман. - Упала - ссадина? Или - вывихнула что?
Игорь был в одуревшем состоянии. Ни слова не смог бы сказать, когда увидел перевязку-самодельщину. Потому что нужных слов бы и не вспомнил. И потому, что не слова нужны были, а схватить Наташу за что попало - в крайнем случае взять её на руки, если даже будет отбиваться - и немедленно с ней к судовому врачу.
Палуба то и дело нахально поддает под обе ноги, то уходит из-под них вниз и в какую-нибудь сторону - еле стоишь. Наташа это хулиганство волн и не почув-ствует: ведь она будет у Игоря на руках. Вмиг он принес бы ее к судовому врачу и тот, забыв все на свете, в присутствии Игоря помог бы девушкеу - сделал ей, в крайнем случае, хотя бы настоящую перевязку.
Но Наташа, увидев его испуганные глаза (сколько ни запрещала своим даже и до его лица подниматься - не послушались в который уже раз!), сдернула с паль-цев салфетку. Он увидел, что ожога нет, но испуг всё равно долго не угасал в его глазах.
Снова Наташа своим глазам и не только -- выговаривала за оплошность. Ви-дишь, мол, что Игорь входит вслед за боцманом - сразу надо было снять повязку с ладони и его не напугать.
Не сделала, как надо, и теперь он снова такой, что Наташе -- его еще больше жалко.
Игорю было жалко Наташу не только, пока он помогал боцману на камбузе, но и после этого - до его вахты и всю вахту был сам не свой. Таким же оставался и потом - то полдня и снова всю вахту, а то и весь день. После полночи сон к не-му не приходил - не мешал ему придумывать опасности и его собственноручные спасения Наташи. Не мог придумать, к сожалению, такое, что защитила бы ее сразу от всех бед на свете.
Но каждый раз в конце концов приходил к выводу, что всегда по-настоящему сумеет ей помочь. Что Наташу из любой беды выручить сумеет он и только он. Сказать же о таком девушке Игорь никогда бы себе позволит.
Считал, что ей об таком говорить не нужно. У него откуда-то была уверен-ность, что она знает о его готовности для нее сделать все возможное и самое не-мыслимое - если надо будет.
Представил себе однажды, что он каких-то успел сказать об этом два-три сло-ва. Сразу же его прервут её удивленные серые глаза. Скорее всего и словами спросит ("она девушка и умелая, и смелая" - по-другому о ней не думал не только Игорь): почему это говорите - кто, мол, Вы такой, чтобы мне советовать и так вот запросто разговаривать?
Надо как-то суметь с ней сблизиться. Не навязываться ей в друзья-приятели - чтобы относилась она по-другому, нет. Буду, мол, ей таким, как, например, боц-ман, из рядовых ли кто-нибудь или из командиров. Он каким был, таким и оста-нется для неё - ничуть не лучше (хуже быть - скорее тут же и умрет, если такое себе позволит!) других.
Просто Наташе скажет: такое вот, мол, вселилось в его дурную голову, и он откровенно ей признается. Добавит сразу же, что всё время Наташу ему очень жалко.
В следующие полчаса Игорь отказался от слова "очень", а через пару часов и от главного слова - "жалко". Снова была бессонница и подряд, какие ни брал книги почитать, оказывались неинтересными. И так продолжалось, пока не ре-шил, что и слово "откровенно" будет ни к чему, когда у них состоится товарище-ский разговор на равных.
Разговор только таким обязательно состоится - он уверен. И будет он откро-венным - с Наташей нельзя быть не искренним. Почему даже и это слово будет в их разговоре лишним.
Стоит ему понять - почему лишним и ненужным - тогда, он сразу обязательно заснет. Что на самом-то деле и без этого наконец-то у него получилось.
У Наташи тоже то и дело случалось такое, чему надо было искать оправдание или какое-нибудь объяснение - объяснить конечно же только самой себе.
У неё с первого дня всё пошло в дружбе и согласии с её помощницей - пека-рем. И вдруг обнаружилось, что с ней она готова была спорить из-за пустяка. Случилось это в тот день, когда Игорь приходил и помогал боцману крепить "чашки-поварёшки" на камбузе.
- Лучше бы, как всегда, - пекарь проявила себя консерватором, - "заарканили" бы нам каждую кастрюлю и противень отдельными тросиками. А то понаделали этих клеток!
Сам боцман сразу согласился с эигорем - с клетками надёжней, мол, чем "за-арканить".
- В клетке вон - смотри - кастрюля с компотом сдвинулась!
- На два-три сантиметра? Не поехала же от одного края плиты к другому?.. И вообще...
Всё равно, какие к "вообще" слова она бы ни добавила, их смысл мог быть всё равно только один: если Игорь предложил то, что сделано, - значит это самое лучшее, что можно было сделать. Он плохого не предложит просто потому, что... умеет делать только хорошее.
8
Когда Игорь на вахте, капитан, если оставляет его одного, то всегда на корот-кое время. Самое длинное - когда уходит в кают-компанию поужинать. В основ-ном же контролирует и подстраховывает молодого судоводителя. Но случается и разговаривают они просто о морях-океанах.
- Очередная - смотри вон какая! - бандитская разборка в Северной Атланти-ке...