Попробуй в свои "за сорок" вспомнить, когда и как это было в далеком детст-ве. Когда кто-то из взрослых или ты сам (полюбив книжки с картинками) читал рифмованные строки:
И акула Каракула
Правым глазом подмигнула,
И хохочет, и хохочет -
Будто кто её щекочет!
Константину Георгиевичу (первому помощнику капитана теплохода "Докуча-евск") всегда и приятно представить себя малышом, когда он с восторгом рас-сматривал черно-белую картинку во всю страницу. Так внимательно и долго он рассматривал, что на картинке всё оказывалось разноцветным, слышно было и кипение штормового океана, где с удовольствием с волны на волну перепрыгива-ет веселая Каракула.
Но как ни напрягал слух, ни разу хохота Каракулы не слышал! Должно быть, потому, что не раз был с отцом на реке, помогал ему ловить удочкой рыбу и твер-до усвоил, что рыбы не умеют разговаривать - значит, не умеют и хохотать.
Зато легче легкого шести-семилетний читатель своим воображением на черно-белом рисунке перекрашивал морские волны в синий цвет, и после этого они при-ходили в движение - все, как одна, катились навстречу Каракуле! Что не меша-ло, а только помогало ей выныривать настолько, что появлялась голова с правым глазом.
Художник нарисовал акулий глаз просто веселым и неподвижным. Но разве трудно, когда хочется, заставить нарисованный глаз подмигивать? К тому же о подмигивании в стихах сказано. Художник просто забыл, не успел, может быть, нарисовать акулий глаз, каким он был на самом деле.
После всего этого Каракула не могла быть злой - рвать на куски свою добы-чу или хотя бы ее кусать. К тому же если акула "она" - значит, девочка. Случа-лось, что девочки царапались и кусались - если не оставалось ничего другого, чтобы защитить свою куклу, не дать ее отнять. Но злых девочек в своем детстве Костя не встречал ни одной.
Много раз Константин Георгиевич видел акул не нарисованных, живых.
Самыми первыми были два черноморских катрана. Оба немногим больше метра в длину. И в общем, такие, что злобе ни в одном из них негде было бы и поместиться.
Пасть у хищников была зубастая - такой вполне можно и куснуть. Но чтобы откусывать у пловца руку или ногу? Даже и у повзрослевшего мальчика вообра-жения не хватало, чтобы такое представить!
Многих, кто смотрел на черноморских акул, должно быть, удивляла и озада-чивала одна странность. Не раз они видели рыбок в аквариумах, а сквозь прозрач-ную прибрежную воду - больших рыб. Далеко не каждая из них куда-то спешила - приплывала и уплывала. То и дело какая-нибудь из них останавливалась, если даже и на совсем короткое время.
Катраны в бассейне не останавливались и на секунду. Меняли скорость, и у каждого она была своя. Но чтобы один из катранов на мгновение хотя бы остано-вился...
Экскурсанты с нетерпением ждали таких мгновений. У некоторых на такие ожидания уходил и час, и больше. Напрасно потраченное время: катраны кружи-ли и кружили в пределах бассейна, ни на кого не обращая внимания. Всё время как бы себе на уме - гоняться им было не за кем, и никаких других уважитель-ных причин вроде б ни у одного из них не было.
Для всего живого и движущегося по суше или в воде нередко необходимо и самое подходящее: остановись и отдохни. Но почему-то акулы на такое не спо-собны. За миллионы и миллионы лет у этих существ выработалась иная шкала ценностей. И жизнь для них без движения - как бы и не жизнь.
Хорошо это или плохо в мировом, так сказать, масштабе? Отсталость это в процессе непрерывного эволюционного развития одного из видов или нечто из грядущего-будущего?
Более основательно задумался Константин Георгиевич много лет спустя после знакомства с катранами. Много раз потом ему приходилось видеть акул, намного более внушительных по размерам. Но всегда как-то случалось на них смотреть издали и мимоходом.
Вблизи и к тому же большую акулу первый помощник капитана теплохода "Докучаевск" увидел на внешнем рейде кубинского порта Никара. Не было еще видно ни самого порта, ни двух его занятых причалов. Ждали, когда один из при-чалов освободится. Почему и заякорились в пределах Атлантического океана поч-ти вплотную к мангровым зарослям.
Акула появилась примерно в полдень. Полное безветрие - вода без единой морщинки и как бы отдыхала. На пологих волнах наката "Докучаевск", можно сказать, был неподвижен. И вдруг среди благодати, этакого спокойствия появля-ется плавающая громадина метров пять длинной!
В первую же минуту эта новость разнеслась по всем палубам теплохода.
Состав и численность членов экипажа, собравшихся по левому борта на корме теплохода, менялись. Но постоянно там было человек пять-шесть. Удивления, оценки и мнения высказывались ими вполголоса, нередко со вздохами, сдержи-вавшими желание высказаться с приготовленным междометием.
Никто не боялся плававшей вблизи громадины: все были уверены, что на па-лубу судна и не попытаться выпрыгивать! И вряд ли испугаешь ее, если кто в полный голос будет разговаривать или даже закричит на акулу. Около метра тол-щиной слой воды над ней - вряд ли что услышит. Но главное: не из робкого она десятка - при ее богатырских размерах и под стать им силищи никаким криком ее не испугаешь.
Разговоры вполголоса -как бы особый знак уважения к тому необыкновен-ному, что ты случайно увидел и, скорее всего, даже похожего на это никогда не увидишь. Подобное само собой получается, например, среди наблюдающих сол-нечное затмение. Или у детей в цирке: в первую минуту, когда на арену выходит борец-победитель и многократный чемпион если даже и всего-то городского масштаба.
Впечатление было неотразимым и запоминающимся и потому, что это была акула-молот. На ручной инструмент для забивания гвоздей, костылей, свай или чего-то более громоздкого голова акулы вроде бы и не похожа. В то же время глазницы и глаза вынесены вправо и влево - так, что голова не сравнима с теми, какие у большинства рыб.
Глаза не подмигивали - и не похоже, что они это умеют делать. Не было ни в одном глазу ни выжидающей, ни готовой к немедленному действию злобы.
Но что-то же было в них такое интересное, что заставляло Константина Геор-гиевича внимательно смотреть и смотреть в акульи глаза! При этом с каждой ми-нутой он всё больше чувствовал себя как бы первоклассником, не выполнившим домашнего задания (первоклашкой - беспомощным и не способным понять ум-ного взгляда преподавателя).
Наконец бывалый моряк был вынужден признаться: чувствовал себя не просто беспомощным, но и не способным когда либо научиться понять то, что знает и умеет акула.
Во всяком случае прозвище, кличка или имя Каракула - самое неподходящее для акулы-молота.
2
Прошло более двух лет после того случая у кубинских мангровых зарослей.
У "Докучаевска" очередной рейс на Хайфон. В трюмах, а кое-что и на верхней палубе надежно зачехлено и замаскировано. Всё, как и в предыдущих рейсах, по официальным документам на борту теплохода нет ничего, кроме "колесной тех-ники" для воевавшего тогда Северного Вьетнама.
"Докучаевск" благополучно прошел Черное, Мраморное, Средиземное и Красное моря. Обогнули Африканский рог - ни одна из бандитских пиратских посудин даже и в пределах видимости не появилась! Иначе и не могло быть: ут-кнувшись носами в остров Пирим, в готовности стояли два советских ракетных катера.
Надоело в прошлом и в позапрошлом рейсах высматривать акул. Особенно много их было справа - где берега Африки.
Никто не говорил и не помнил, чтобы хотя бы одного из этих морских хищни-ков когда-либо видел в океане или на подходах к Сингапуру. Случайным это мог-ло быть или по закономерным причинам. Климатические условия недостаточно комфортные для акул. Чрезмерно людное место: непрерывный поток судов на за-пад и в обратном направлении. Да мало ли что могло быть причиной?
Почему бы не предположить и самое простое? После безбрежных просторов океана предстояло бы им плавание в узкостях между островами и островками Малакского пролива?
Да и сам пролив длинный, местами узкий. Главная же трудность плавания по Малакскому проливу - с каких-то пор стал он флибустьерским.
Кишмя кишит пролив своеобразными "рыбацкими" корабликами. Все они бы-строходные, а немногочисленный экипаж до зубов вооружен автоматами и пуле-метами.
По правилам, обязательным для мореплавателей, все без исключения суда обязаны уступать дорогу тем, у кого рыболовная снасть за кормой.
Днем, если на суденышке или катерке подняты соответствующие визуальные знаки, а ночью горит в строгой последовательности набор огней, оно считается промысловым судном всё равно с какой рыболовной снастью. Уступай ему доро-гу, даже если ты громадина-танкер водоизмещением полмиллиона тонн!
Курс огромному танкеру не спеша пересекает карлик-посудина - вроде бы и снасть рыболовную за собой тащит. Танкер сбавляет ход -чтобы пропустить "рыбака". Не протаранить бы суденышко и не порвать его рыболовную снасть! Всё, после этого, как говорится, - "дело техники".
"Рыбак" расстается со снастью, разворачивается и со скоростью торпедного катера мчится туда, где ходовой мостик у танкера. Короткие очереди из автоматов по мостику - демонстрация своих намерений и непреклонной решительности. Танкер - в соответствии с международными законами - из огнестрельных при-способлений имеет всего-то сигнальные ракетницы да линемёт.
До кровопролития чаще всего не доходит. Но и не "прикарманив" солидной добычи, "рыбаки" никогда не выпускают танкер-гигант из своих пиратских лап.
Экипажу "Докучаевска" встреча с такими "рыбаками" не грозит. Моряки уве-рены, что "Родина слышит, Родина знает, где теплоход на Вьетнам проплывает!" И на полмили к такому теплоходу с красным флагом ни один пират не приблизит-ся. В противном случае от их суденышка останутся щепки, а от "рыбаков" - это уж как кому повезет.
Кто и как это сделает, никто на теплоходе не знает. Единственное: последний выход в море у рыбаков случится после того, как капитан "Докучаевска" вызовет на мостик радиста, продиктует ему текст сплошь из цифр, и эти цифры будут пе-реданы куда надо.
Стратегическая цель одна: обеспечить доставку "колесной техники" по назна-чению. А тактические приемы - с учетом особенностей выхода в океан из Крас-ного моря, например, или Малакского пролива.
У пролива "Ворота слёз" это на совести вооруженных ракетами катеров, в Малакском проливе сделают что надо, кто не на катерах, после Сингапура - еще кто-то (экипажу теплоходу неизвестные).
На "Докучаевске" готовились как бы к "храмовому празднику" - годовщине спуска судна на воду. Случись в этот день стоянки в порту - были бы торжест-венный подъем флага, подняли бы и какие ни есть флаги расцвечивания. Но судно идет Индийским океаном - торжества пришлось проводить по сокращенной про-грамме.
Океаны тоже умеют шутить и преподносить сюрпризы. В этот раз один из них явно перестарался: не только пропустил теплоход через себя без единого серьез-ного шторма, но и попутным течением подбросил моряков в Андаманское море на полсуток раньше, чем штурмана рассчитали.
Предстояло поздно вечером начать штурмовать Малакский пролив. Никаких нежеланных встреч с "рыбаками" не будет. Но со многими другими-то судами то и дело придется расходиться то на встречных, то на параллельных курсах. К тому же многие из них будут метаться по проливу - уходить от "рыбаков".
Видна была вся изумрудная прелесть первых островов, осторожно плывших навстречу теплоходу, когда и произошла у Константина Георгиевича встреча с акулой Каракулой.
Откуда она там взялась? Ни до этого и ни разу потом в этом изъезженном вдоль и поперек месте Индийского океана акулы докучаевцам не попадались.
Можно было предполагать, что это еще один сюрприз экипажу. Океан пору-чил первой встречной зубастой зверюге догнать "Докучаевск" и поздравить его экипаж с праздником.
3
Конечно, был кто-то первым, кто увидел акулу за кормой. Совсем не обяза-тельно, что он и организовал на нее охоту.
Предостаточно было таких, у кого через край уверенности: акулу они вот-вот поймают! Не зря же они с таким проворством суетятся, вспоминают и придумы-вают разную "отсебятину", как побыстрее одержать победу над зубастым пресле-дователем их судна.
Было столько беготни по палубе с громкими разговорами почти сплошь из междометий, что Константин Георгиевич пришел на корму. Там и увидел сквозь прозрачную воду зубастого неутомимого преследователя.
Изредка входила акула в кильватерную струю, что оставляли за собой лопасти винта. Но в основном она показывала спину из потускневшего серебра или обо-значала свое место спинным плавником справа или слева от этой непрозрачной кильватерной струи.
На палубе под ногами у горе-рыбаков - опробованная самодельщина-крючки, петли из надежной бечевы разной толщины. Здесь же и ведро с лакомст-вами для акулы. Всё это щедро приправлено до предела взвинченным желанием поймать прожорливого зверя - ведь в мозгах- то у него, мол, нет и не может быть ничего, кроме связанного с поиском такого, чем поскорее бы насытиться.
И всего-то всё время до преследователя семь-пять метров. Бывает, что и меньше. Само это веретенообразное существо длиной не меньше трех метров. Что не маловажно - особо вдохновляет рыбаков-дилетантов на подвиг.
Уверенности у них прибавилось после того, как на вооружении наконец-то у них появился настоящий рыболовный крючок со стальным тросиком-поводком. Его таки выпросили у старшего механика - рыбака-любителя высшего класса.
Он вскоре и сам пришел на корму. В основном присмотреть: не загубили бы матросы и мотористы его самый дорогой большой патентованный рыболовный крючок!
- Поможешь им? - Константин Георгиевич вначале был уверен, что стармех только для этого и пришел, почему и кивнул в сторону испытывавших стармехов-скую надежнейшую рыболовную снасть.
Старший механик сразу отмахнулся ладонью от суеты-маяты горе-рыбаков и с иронией усмехнулся над их шум-гамом:
-Сначала приманку!.. Тебе говорят: приманкой надо усыпить бдительность акулищи!
- Я два куска мяса бросил.
- Не жадничай - бросай-бросай!
- Вот, посмотри, каких три выбрасываю.
- Теперь самый большой жирный насаживаем на крючок!
- Насадил - готово!
- Вижу... Теперь мы нашу "закидушку" с жирнющим кусманом за борт: хва-тай, милая-долгожданная! Только заглатывай крючок понадежнее - поглубже!
Но произошла заминка. "Закидушка" за бортом, а ни спины акульей, ни ее плавника никто нигде не видит. Почему сразу и новый спор-раздор:
- Говорил тебе: два куска на приманку - было бы в самый раз!
- Такой акулище твоих два - на один зубок.
- Теперь нажралась твоими пятью кусками чёрт-те где от нас и уплыла куда-то!
- Акулы за многие километры от себя унюхивают, если где кровь.
- Так, а на крючок мы что надели? Считай, один там жир да сало - и кровин-ки нет!
Старший механик собрался уходить. На вопросительный взгляд помполита от него еще одна усмешка. И в ней иронии намного больше, чем было до этого, - заодно и приглашение Константину Георгиевичу идти вместе. Подальше от аку-лоловов. Смешная, мол, и безнадежная затея.
В оправдание своего намерения уходить были и слова опытного рыболова.
- Она, - рыболов кивнул в простор за кормой, где должна быть и акула, - умнее всех нас. Вместе взятых - меня и тебя в том числе!
Почти сразу же это ироническое предположение было опровергнуто. Поведе-ние акулы оказалось вроде бы не самым умным.
Проглотив где-то приманку, она явилась, похоже, за тем, в чём для ее зубастой пасти спрятан патентованный острый рыболовный крючок.
Ничего удивительного. Жадность нередко губит и далеко не глупых людей.
Но что за странность в поведении голодного жадного морского хищника? И пять, и десять минут, и четверть часа проходят, но дистанцию всего-то метр от него до крючка хищник ни разу не пытался преодолеть.
После пяти минут ожидания Константин Георгиевич смотрел на стармеха с улыбкой. Уверен был, что вот-вот рыбаки впрягутся в бечеву и потащат акулу из воды.
Через десять минут улыбка с его лица исчезла. Через четверть часа и следов от нее на его лице было не найти.
Усталости у акулы-преследователя никакой! Будь скорость "Докучаевска" вдвое больше - преследование, наверно, продолжалось бы с такой же легкостью.
Тому подтверждение: акула теперь не всё время идет в кильватер за теплохо-дом. Она как бы то и дело предлагает ему игру наперегонки. Огибает его корму и с удивительной легкостью потом идет вблизи левого или правого борта.
Почему Константин Георгиевич, не ожидая приглашения, вместе с опытней-шим рыболовом-любителем и ушел от акулоловителей.
Им оставалось пройти шага три-четыре по общему коридору - и каждый по-вернул бы к своей каюте. Но стармех спросил:
- А ведь это нехорошо?
- О чём ты? - помполит весь внимание.
- Это я к слову, - смехом в основном для себя, но и сколько-то для собесед-ника. - Сам я в это не верю...
- И всё таки о чём "нехорошем" речь?
- Акула если плывет и не отстает, преследует корабль - быть мертвецу... Слышал, думаю, та-кое - почему-то веками в это верили моряки!
- Читал вроде бы не раз об этом. Или давно от кого-то и слышал. Но... - воз-ражать ни вслух и никак не пришлось. Бывалый рыбак опередил помполита: поч-ти слово в слово сказал с веселым смехом то, что и тот мог бы сказать:
- Во какую цыганку-предсказательницу мы в море сегодня встретили!
- И что самое смешное - готовы ей поверить!
Беспечно веселым Константин Георгиевич вошел в свою каюту - махнув ру-кой на то, какими видел акулоловов на корме и над чем они только что со старме-хом посмеялись. Подошел он к иллюминатору и, распахнув его, стал смотреть-любоваться на ближайший остров - по его мнению, может, всё еще и безлюд-ный.
"А земля на нём какая плодородная! - увлекся первый помощник капитана по-настоящему серьезным. - Деревья на ней вон какие взметнулись к небу!"
Случайно взор его опустился к тому, что поближе к борту судна. Там очеред-ной сюрприз океана - может, и лично ему адресованный. Мчится акула со ско-ростью торпеды наперегонки с теплоходом. Вырваться победителем к финишной ленточке ей ничего не стоит. Но не спешит она этого делать: притормозила, дер-жится на траверзе ходового мостика, и ее спинной плавник то и дело мелькает под иллюминатором каюты первого помощника капитана.
"Вот уж действительно акула Каракула! - по-дружески весело смотрит моряк на живую торпеду - никак не на предсказательницу беды. - Жду не дождусь, когда подмигнешь мне правым глазом!"
4
Торжества в честь очередной годовщины судна прошли весело и шумно.
В кают-компании фотопортрет крестной матери украсили двумя бантами из розовой и голубой тесьмы. Только и всего - потому что и торжественная, и ху-дожественная часть праздника проходили, как и планировалось, в просторной столовой.
Здесь были и заранее купленные букеты искусственных цветов, и гирлянды из флажков. Столы "украшены", по выражению старшего помощника капитана, "всяческой вкуснятиной", бутылками тропического рислинга и (для убежденных трезвенников) соками в откупоренных банках. За столами разместились кто где хотел. Но при этом кучковались по двум группам.
В одной - преимущественно палубная команда и штурмана во главе со стар-шим помощником. В другой - вся машинная команда во главе со вторым меха-ником. Судий трое: капитан, старший механик и помполит. Вопросы по тематике ограничены: спрашивали что угодно об устройстве судна, о море и его обитате-лях. Вопросы задают поочередно представители то одной, то другой группы сво-им соперникам. Оценки ответов по пятибалльной системе.
Победила палубная команда, что встречено было не традиционным трехкрат-ным, а пятикратным "Ура!". Потом были и еще два "Ура!" - после того, как по-бедителям вручили большой пакет с шоколадными конфетами.
Каждый из победителей, когда кричал, не жалел голосовых связок. Но их крик почти бесследно тонул в громовом громыхании голоса старпома.
Зная, что такое снова будет, все девчата из "обслуги" ладошками защищали свои уши. Кое-кто из них с опаской оглядывались на иллюминаторы - не лопну-ло ли от грома такого стекло у какого-нибудь из них.
Константин Георгиевич поднимался по трапам из столовой вместе с судовым врачом - оба в радостном праздничном настроении. Казалось бы, ничего и не ос-талось от неудачной попытки подцепить акулу на рыболовный крючок и о тре-вожном напоминании стармеха о предсказательницах-акулах.
Только что помполит видел почти всех членов экипажа - кого ни возьми, ка-ждый здоровее здорового!
И после этого вдруг его неуместный глупый вопрос:
- Больных, доктор, у нас никого нет?
- Любого, - ладонью весело отмахнулся врач, - можно без проверки и тре-нировки посылать в космос!
5
Малакским проливом прошли без происшествий. Под утро слышали стрельбу: в ход были пущены, судя по всему, не только винтовки и автоматы - сколько-то раз коротким очередями рявкнул и пулемет. Но стреляли за много миль и где-то за кормой "Докучаевска".
Вот и безразмерно широкий рейд Сингапура. С минуты на минуту прибыл лоцман и помог стать на якорь в назначенном теплоходу месте. И потом всё было, как всегда: высокая организованность и образцовый порядок во всём - иначе и не скажешь.
"Власти" (пограничник, представитель порта, карантинный врач) и за компа-нию с ними агент (все проблемы в порту будут решаться с его помощью) меньше, чем за полчаса сделали все необходимые проверки и оформили нужные докумен-ты. Нередко встречается в других портах, что "власти" тратят на такое по полдня.
Сингапур как бы и обречён во всём проявлять самое лучшее в работе. В сред-нем лоцманам и "властям" приходится ежедневно встречать и провожать триста судов. И при этом всё делать не кое-как, а только на совесть.
В тот приход сингапурский врач, например, успел (санитарные паспорта чле-нов экипажа и прочие бумаги проверил - само собой) осмотреть часть жилых помещений, а на камбузе под плитой в дальнем углу обнаружил плохо вымытую палубу. Старпом и судовой врач дуэтом извинялись и обещали впредь подобной антисанитарии не допускать.
В чём-то их аргументы убедили придирчивого сингапурца. Решающим же бы-ло то, что всем иностранцам стало не по себе, когда кают-компанию заполнил громоподобный голос старшего помощника капитана. Причем никого из них это не удивило: при его богатырской внешности голос у него не мог быть не опасным для н привыкших к такому ушных перепонок.
Получили от агента заказанную сумму сингапурских долларов, раздали чле-нам экипажа "карманные деньги" и их группами по три человека с рейда свезли в город. На теплоходе остались всего-то из командиров старпом, помполит и третий механик. Из рядовых - только те, кто принимал на борт судна воду, топливо и заказанные свежие продукты.
Прием продуктов и воды - под контролем старшего помощника капитана. Почему то и дело слышны были по всему судну его команды, распоряжения и просто с волжским "оканьем" веселый хохот, похожий на предгрозовые раскаты грома.
Старший и первый помощник капитана вроде бы и не дружили. Всего-то про-являлось в служебных отношениях этих помощников своеобразное родство душ. Сблизила их приязнь к скромному судовому плавательному бассейну.
Старпом был родом из Нижнего Новгорода. Ему вот уж действительно было "без воды и не туды, и не суды". Отличный пловец-спортсмен, и в этом качестве он охотно принимал участие в любых состязаниях. Когда учился в Одесской мо-реходке, сколько-то раз был победителем на студенческих соревнованиях.
Вахта у него штурманская с четырех до восьми утра. За полчаса до конца вах-ты он откомандировывал матроса-рулевого мыть бассейн и заполнять его свежей забортной водой. Часто матроса подменял первый помощник капитана: контроли-ровал заполнение бассейна и, когда надо было, перекрывал клапан водовода. По-сле чего нырял он в бассейн и "наматывал" свои стометровки.
Старпом приходил на свои тренировки после вахты и плавал в воде, "нагре-той" для него оттренировавшимся помполитом и нередко кем-нибудь еще из чле-нов экипажа.
Случайным было, что в Сингапуре на морской вокзал с рейда они прибыли одним катером и потом вместе с их группами оттуда возвращались на "Докуча-евск". На поездку в город последним трем группам время было строго ограничено - оставалось всего два часа до съемки судна с якоря.
Константин Георгиевич намеревался купить магнитофон знаменитой тогда немецкой фирмы. Ему не повезло: то, на что он намеревался потратить иностран-ную валюту, в сингапурских магазинах ему не встретилось. Моторист и матрос, которые были в его группе, быстро накупили всё, что им надо было. Оставался резерв почти в полчаса, когда они втроем пришли к катерному причалу морского вокзала.
Там их встретили двое из группы старшего помощника капитана. Сам он от-лучился, под предлогом купить мороженого.
Вскоре пришла на причал и группа во главе с третьим механиком. Вслед за ней ускоренным спортивным шагом прибыл и старпом.
- А где мороженое? - со смехом его встретил помполит.
- Не за тем бегал, - вроде бы весело и старпому. - Льду выпросил жменьку. Невтерпеж!..
Что осталось от "жменьки", старпом сунул себе под короткую рубашку и обеими ладонями старательно растирал грудь.
- У-у-ф! Как снова сразу и жив-здоров! - вытирает руки большим носовым платком. Без таких в Сингапуре не обойдешься: экваториальное солнце прямо над головой - пот не только на лице и на шее. Случается, и короткий дождь срывает-ся, но всё, что успевает намокнуть, за ближайшие десять минут успевает высо-хнуть.
Кто собрался на причале с пониманием, а кто и с завистью смотрел на кусочки и крупинки льда в руках старпома.
После того, как к нему вернулось здоровье, старпом стал рассказывать о вдруг вспыхнувшей своей "влюблённости" в красивенький портативный проигрыватель грампластинок.
Присмотрел он это чудо техники в магазине, до стеклянной стены которого от причала шагов тридцать. Сквозь прозрачное стекло видны полки с какой-то опти-кой и радиотоварами. И продавщицу видно, и двух шагнувших в магазин покупа-телей.
"Вдруг один из них и купит чудо-проигрыватель!" - может, и другое, подоб-ное этому прибавило решительности старпому.
- Идемте, - предлагает он помполиту его поддержать. - Куплю! За сто пят-надцать продают. Им предлагаю сто долларов - не уступают!
-Уступят! - третий механик делится своими знаниями психологии сингапур-ских продавцов. - Им, когда торгуешься, всё время надо показывать доллары и говорить: "Это у меня последние - больше нет ни копейки!" С деньгами, если держишь в руке, из магазина тебя не выпустят.
Решили так и делать. Сто долларов старпом зажал в ладонь, десять - передал механику, тот их спрятал в нагрудный кармашек, и еще пять оказались в таком же кармашке у первого помощника капитана.
Когда вошли в магазин, никого из покупателей в нём не было, а продавщиц оказалось две. Обе китаянки, понимают русскую речь и даже пытаются говорить по-русски. Весело проявляют свое гостеприимство, чем сразу же смутили трех моряков.
По плану-замыслу: три моряка едва как бы знают друг друга. Случайно вот, мол, вместе вошли в магазин, и каждый из них пока не знает: фотоаппарат ли ему купить, подзорную трубу, открытку с "моргай-моргай", прозрачную ручку с кра-савицей-ныряльщицей то в ярко-розовом бикини, то совсем "без ничего".
Всем своим поведением - что и надо было - все трое демонстрировали их недавнее знакомство.
Решающим было конечно то, как старпом сыграет ведущую роль в этом спек-такле, - показать, какой он артист. Не больше чем на тройку с минусом получи-лось, как он сыграл в самом начале.
Покупатель нехотя поинтересовался каким-то радиоприемничком. Китаянка помогла ему включить приемник и настроиться на волну с красивой ненавязчивой музыкой без слов.
Нет, радиоприемник он покупать не будет. Разве что-нибудь другое понравит-ся ему. Кстати, мол, что это у вас на полке за раскрытый чемоданчик-"дипломат"?
Ему охотно показывают и демонстрируют и этот товар (как раз тот самый чу-до- проигрыватель). Такую вещицу моряк вроде бы и готов купить, почему и ин-тересуется ценой.
После чего и пошло всё, казалось бы, как по писаному.
В одной широкой ладони моряка - ровно сто долларов, а другая помогает ему доказывать обеим продавщицам: это последнее у него, и готов бы дать боль-ше. Проигрыватель оказывается еще и со встроенным радиоприемником - ему, конечно, понравился. Для того, чтобы обе китаянки или хотя бы одна из них его поняла и поверила, старпом то русским языком им толкует, то снова переходит на английский.
Как говорится, "лед тронулся"!
Одна китаянка берёт у старпома деньги и, сбрасывая купюры на прилавок пе-ред ним, пересчитывает. Насчитала сто долларов и после этого к ним просит - по-английски и на исковерканном русском языке - прибавить к ним пятнадцать. Бестолковому покупателю другая продавщица показывает сначала растопырен-ные десять пальцев обеих рук и сразу же к ним вдобавок - еще свои пять паль-чиков с черными драконами на каждом ногте.
Попытка доказать, что не покупатель, а обе продавщицы бестолковые, с трес-ком провалилась.
Китаянки с уважением приняли к сведению то, как старпом показывал им вы-вернутый наизнанку пустой нагрудный карман и свои во всю ширь распахнутые ручищи. Обыскивайте, мол, и если найдете хотя бы цент - забирайте!
Одна продавщица советует покупателю попросить денег у его товарищей. Но те всеми способами оправдываются: у них, мол, давно и копейки нет на двоих.
Третий механик едва сдерживается - в нём всё готово, чтобы выкрикнуть ра-достно: "Что я вам и говорил? Сейчас одна из китаянок скажет, что уступают за сто. Сразу прибавит к этому свое "сеньк-ю" и попросит не забывать их магазин - приходите еще что-нибудь купить"
Но не тут-то было!
Продавщица собрала деньги в аккуратную пачку. Молча подержала ее перед глазами старпома - с явным нежеланием ему их возвращать. Отшагнула к треть-ему механику - и достала из его нагрудного карманчика десятидолларовую ку-пюру.
Немая сцена - когда она клала эту "зелененькую" на те, что были в ее ладо-ни!
Еще более немой сцена стала, когда из кармашка помполита в ладонь китаян-ки перебрались еще пять долларов.
Остолбеневшие трое моряков не мигая смотрят на продавщиц, на их улыбки победителей.
Перенапряженное молчание, наверно, и не могло быть прервано иначе, а толь-ко потрясшим весь магазин дружным хохотом. Его могли бы поддержать многие, окажись кто в магазине, кроме трех моряков.
Придвинув к старпому поближе его покупку, китаянка отошла на сколько-то к полкам и вернулась к морякам с биноклем: вот, мол, вам - смотрите! Через его мощную просветленную оптику не только все пуговицы пересчитаете у ваших то-варищей, что стоят на причале, но и увидите, какого цвета нитками каждая пуго-вица пришита.
А что "влюбившийся" в проигрыватель покупатель без покупки от них не уй-дет, обе продавщицы не сомневались - умеют они "читать души" покупателей. Почему за одним из них и наблюдали китаянки через бинокль.
6
Четверть часа всего-то на катере мчались по внешнему рейду к трапу "Доку-чаевска". Но солнечные лучи на экваторе жгут и жгут всех беспощадно. С разре-шения рулевого восемь человек втиснулись в его вообще-то просторную рубку.
Хватило бы места в рубке и для старшего помощника капитана. Если бы не предпочел он другой способ, как избавляться от зноя, не прячась от солнечных лучей.
Старпом оставался на палубе рейдового катера весь переход от морского во-кзала до трапа теплохода "Докучаевск". Ухватившись левой рукой за что-нибудь на катере, он в правой руке за козырёк держал полотняную фуражечку и ей вы-хватывал из-за борта воду. Всю ее сразу выливал на себя.
Иногда обливался от макушки головы. Но чаще всю воду выливал на грудь -в ней жгло и жгло беспрестанно и всё сильнее.
Минут через пять после того, как последние, кто был в городе, вернулись на теплоход, прибыл лоцман. В ту же минуту "Вира якорь!" До свидания, Сингапур - курс на Вьетнам и в Хайфон. Казалось бы, и дальше в плавании всё будет, как всегда.
Но как всегда прошли только вечер и первая половина ночи.
Утром Константин Георгиевич после физзарядки и йоги "наматывал" стомет-ровки в бассейне с "несвежей" водой. В коридорах, кого ни встретит, у всех пас-мурный вид и то и дело здороваются невпопад.
Наконец в кают-компании огорошили его новостью: старпом не смог достоять вахту. Два матроса помогали ему спуститься из ходовой рубки, и теперь он сидит у себя в каюте. Стоять не может - ноги не держат. А если ляжет - задыхается.
Судовой врач оставляет старпома одного только на те минуты, когда подни-мается к радистам. Одну за другой сочиняет запросы на "Большую землю" и от-вечает на то, что приходит в его адрес от высококвалифицированных врачей-специалистов. Для тех тоже загадка-шарада внезапное заболевание старпома, еще вчера здоровее которого на теплоходе никого не было.
Когда он сидит в кресле за столом, чувствует себя ничуть не хуже, чем было вчера, позавчера и все дни с начала рейса. Даже и смеется над собой - над своим недугом: "Симулянт, отпуск внеочередной себе устроил - "самоволку"!
Наконец консилиум врачей-специалистов назвал болезнь в латинском звуча-нии и в русском переводе. Ее визитов почти не бывает в Европе и Северной Аме-рике. А на юге Азии то и дело появляется, чтобы вместе с собой унести в ад или рай одного-двух человек в год. Случалось, что и в пять лет уносила в небытие од-ного единственного.
Консилиум рекомендовал пока что наиглавнейшим средством покой и стро-жайший постельный режим больному. Спорить судовой врач с медицинскими светилами не решился и ломал голову над тем, как организовать постельный ре-жим, если старпом задыхается, едва его ноги оказываются в горизонтальном по-ложении, а его голова на подушке?
В кают-компании за квадратным столом штатные места у старшего механика и первого помощника капитана так, что они сидят друг перед другом. Теперь, ко-гда случается. что они обедают ли ужинают одновременно, - сидят молча и ста-раются, чтобы взгляды их реже встречались. Каждый из них считал себя причаст-ным к тому, что случилось со старшим помощником капитана.
Не смотрят они и туда, где теперь на за их столом пустое место, - буфетчица перестала приносить и раскладывать "ложки-вилки" для старпома.
"Никчёмной болтовней, смехом над акулой накликали беду!" - стармех и помполит обвиняли каждый сам себя.
Не веривший ни в бога, ни в чёрта, ни в "птичий грай" первый помощник в день, когда старпом не смог достоять свою вахту, сходил на корму судна. Днем хватило сил сдержать себя - "не поддаваться на глупость". На корму не ходил. Но в час перед заходом солнца пошел туда и долго там оставался.
Он внимательно всматривался в белесую кильватерную струю и на то, что слева и справа от нее. Не осталась без его внимания и даль, где не видно белесой струи. Вглядывался и в то, что вплотную с бортами и кормой теплохода.
В чём-то походило его внимание ко всему этому безмолвью на молитву-просьбу: чтоб акула Каракула никогда и нигде не появилась!
Хватит, мол, и того, что заболел человек! Не предсказывай, чтобы и в самом деле на судне был бы мертвец!
Потом ежедневно ходил помполит на корму и не только в предзакатные ве-черние часы. И всё больше убеждал себя, что пользы больному от его "молитв" (беззвучных разговоров с невидимой Каракулой), может, и не меньше, чем от всех лекарств и забот судового врача. И несомненно пользы больше, чем от многочис-ленных пожеланий старпому поскорее выздороветь, что искренне высказывал ка-ждый, кто на минутку или на сколько-то заглядывал в старпомовскую каюту.
Случилось и еще одно событие на переходе на переходе от Сингапура. Менее тревожное-важное, но в той же мере неожиданное.
"Докучаевску" пришлось менять курс. Сначала надо зайти в другой порт и там начать выгрузку, от остальной "колесной техники" теплоход избавится в Хайфоне.
Вслед за этим распоряжением пришла и радиограмма-разъяснение. По прибы-тии в промежуточный порт старшего помощника капитана сразу отправить в во-енный госпиталь на обследование. Что и было сделано-исполнено "точно и акку-ратно".
Выгрузка была рейдовая. Максимально близко от берега теплоход стал на два якоря. Ждать не стали, когда "власти откроют границу". "Власти" едва поднялись на борт, на том же катере, агент, старпом и судовой врач съехали на берег, где их ждала черная "Волга".
Удивлены были все, когда судовой врач из вьетнамского военного госпиталя вернулся один.
7
Главный врач госпиталя когда-то учился в Одесском медицинском институте. Поэтому языковой барьер преодолевать не понадобилось. Не пришлось и судово-му врачу объяснять своему вьетнамскому коллеге, на каких основаниях сделан именно такой диагноз, а не какой-то другой. То, что даже для специалистов на "Большой земле" оказалось неприятной неожиданностью, медику-аборигену бы-ло давно и хорошо знакомо.
Внимательного осмотра и того, что услышал от больного и судового врача, главному врачу военного госпиталя было достаточно. Его диагноз во всём совпал с тем, который был в радиограмме с "Большой земли" судового врача.
Вьетнамец строго запретил старпому не только ходить, но даже и стоять, при-держиваясь за кого-нибудь или за что-нибудь. Вылечить, мол, старпома в военном госпитале возможности нет.
Единственное, на что главврач рассчитывает: в госпитале подготовят больного к транспортировке в "Московский госпиталь". Так вьетнамцы называли медицин-ское учреждение в их столице, где и новейшее оборудование, и было много вра-чей-специалистов из Москвы.
Предстояли поездка и проживание в столице Вьетнама какое-то время, а стар-пом уехал в прифронтовой военный госпиталь налегке и даже без зубной щетки. Поэтому он просил привезти ему кое-какие вещи.
На другой же день ему всё привезли. И Константин Георгиевич был приятно удивлен, когда увидел нормальную радость на лице старпома, - вроде бы как и болезни у него нет никакой!
А радость была и всего-то из-за обручального кольца. Его старпом снял и ос-тавил в кармане пиджака, о чём судового врача не предупредил. Поэтому и очень опасался: вдруг по дороги выкатится кольцо из кармана, этого никто не заметит - и потеряется колечко обручальное.
Как было ему не радоваться, когда кольцо не потерялось и снова на том паль-це, где ему на веки вечные место?
Ни в свой первый визит, ни потом, сколько ни приезжал в госпиталь, помпо-лит ни разу не застал главврача. Тот был в полевых дальних госпиталях. А с мно-гоопытным вьетнамцем, знающим русский язык, ему хотелось поговорить.
Среди всего прочего и более серьезного намеревался Константин Георгиевич спросить и об акуле Каракуле. Возможно, есть у вьетнамцев какая-то версия или что-то научно обоснованное о способностях морских хищников предсказывать беду.
Не окажется ли вдруг, что акулы не всего-то предсказывают гибель кого-то, а сами приносят ее? А потом еще и как-то передают обреченному такое, от чего спасения нет?
Старшего помощника капитана, конечно же, спасут-вылечат - ни у кого ни малейшего сомнения и быть не могло! Вон сколько изуродованных бомбами, сна-рядами, осколками от мин и напалмом обожженных лежит в госпитале! Кто-то вон сколько-то суток и без сознания. Но у каждого своя надежда - он снова, он обязательно будет здоровым.
А у старпома и температура почти в норме, и пульс всего-то изредка зашкали-вает. Не громыхает он своим хохотом и не смеется. Но улыбка-то на его лице все-гда - ее видели все, кто приходил в госпиталь с ним повидаться.
"Нет, акула Каракула, в этот раз ты ошиблась: твое мрачное предсказание не сбудется! - преждевременно торжествовал Константин Георгиевич. - Если не предсказатель ты, а разносишь в готовом виде смерть, - даже и в этом, считай, тебе не повезло. Для такого, как наш старпом-богатырь, очень уж мало оказалось того, что для него ты принесла из океана!.."
Вьетнам - бывшая французская колония. В очередной раз французы прояви-ли себя, и не только с худшей стороны. Сумели оценить сказочной красоты обры-вистые берега полуостровов и как бы выросших из воды острова. Теперь они так перегружены цветущей зеленью, что опасаешься: не утонул бы вдруг один из на-рядных островков! К природной прелести французы ненавязчиво добавляли руко-творную красоту.
Госпиталь был размещен в чьих-то загородных владениях. Комнат оказалось предостаточно для размещения в них сколько-то сотен раненых и больных.
Коек в госпитале нет: в комнатах стоят топчаны впритык один к другому. Вместо простынь - тонкого плетения циновки. Их многократно моют, протира-ют - желтая соломка, из которой они сплетены, тускло поблескивает.
Для старпома нашлась маленькая одноместная комнатка. Нашли для него и простыню. Кондишна в госпитали нет. Пока от моря подымается по круче воздух, он успевает нагреться. Через большое окно в комнатку старпома приятно про-хладным и свежим воздух проникает только ночью и рано утром.
Даже в сравнении с тем, что было в каюте старпома на теплоходе, комфорт более чем скромный! И всё-таки - всем так казалось - день ото дня сдвиги к выздоровлению у старпома налицо. И вдруг...
По телефонному звонку первый помощник поспешил в каюту капитана. А там и судовой врач - он только что вернулся из военного госпиталя.
- Завтра утром вместе с доктором предстоит поездка в Хайфон, - капитан своей тревоги не скрывает. - Повезете старпома.
- Так его, главварач говорил, придется переправлять в столичный госпиталь?
- Хорошо, если довезете, - вот его предупредил, - капитан кивнул на врача, - сначала хотя бы в Хайфон.
И здорового человекамогла бы замучить до смерти поездка из прифронтового порта в Хайфон. Мучительными были одно за другим ожидания отливов, чтобы вброд переправиться через два бесконечно длинных залива. Потом - две не ме-нее утомительных паромных переправы.
Правда, черную "Волгу" с больным в обоих случаях пропускали на паромы без очереди. В многозначительного черного цвета автомашине был четвертый пассажир - скромно одетый, внимательно вежливый. У него было удостоверение волшебной силы: кому ни покажет он вежливо удостоверение - с его словами после этого каждый оглашается.
В виде большого исключения старпому разрешали оставаться в кабине. После того, как автомашины закатывались на паром, в них - даже и в открытых кузовах - никого не должно быть.
В предвидении возможной бомбардировки - отчасти никак не лишняя пре-досторожность. Но также и в связи с минимальным запасом плавучести паромов - по сути, ржавых-перержавых барж, трюмы которых наскоро перекрыты не очень-то прочным палубным настилом.
Идет война, и с повышенной прочностью, надежностью что-либо строить - напрасный труд. Сегодня построишь, а завтра построенное разнесут в щепки.
Почему и швартовых канатов на паромах не увидишь ни одного. Подтягивают к причалу и, сколько надо, удерживают у него паром захватами из толстой прово-локи с петлями на концах.
8
В Хайфоне сразу приехали в больницу для иностранцев. Здесь тебе и кон-дишн, и новейшая аппаратура, и на кровати белоснежное пастельное бельё. Мед-персонал - приветливый, все в белых накрахмаленных чепчиках и халатах. Кор-мят по утвержденной врачами диете: готовят в одном из лучших ресторанов - соответственно, за дополнительную плату в долларах.
- Как скоро вылечите нашего старшего помощника капитана? - сформулиро-вал помполит всего лишь то, что само собой разумеется.
После чего были уточнения. Пойдет ли старпом на "Докучаевске" в обратное плавание? После того, как выгрузят "колесную технику" в двух или трех портах, а потом чем-то загрузят в Хайфоне? Или на "Докучаевске" пойдет старпом другого судна Азовского пароходства - судно через пару недель прибывает во Вьетнам? Соответственно, выздоровевший возвратится домой не на своем теплоходе.
- Предварительные экспресс-обследования и анализы необходимы, - объяс-нила красивая стройная вьетнамка-врач. - Завтра во вторую половину дня будет ответ.
Ответ был самым неутешительным. Ни на своем, ни на другом каком-то судне старпом в ближайшие три месяца ни в каком качестве домой не вернется. Ему не-обходимо серьезное-серьезное лечение.
Тогда договорились со старшим помощником: что его личные вещи и синга-пурские покупки будут уложены в чемодан и две хозяйственные сумки. Предста-витель Министерства морского флота во Вьетнаме собирается поехать и встре-титься с экипажем "Докучаевска". С ним и перешлют старпому его багаж.
Старпомовские вещи с трудом разместили в его чемодане и объемистых сум-ках. Ждали, что вот-вот приедет представитель Министерства.
Первый помощник капитана с группой энтузиастов во вторую половину дня ушли на мотоботе обследовать еще один из ближайших изумрудных островов. Как и ожидали, там встретили обезьян-ленивцев, и те охотно соглашались, чтобы их фотографировали, - только бы не мешали им в полусне-полудреме коротать день. Веселые, довольные вернулись на теплоход.
В считанные секунды от веселости у Константина Георгиевича ничего не ос-талось. Из Хайфона только что сообщили, что старший помощник умер. Его ре-шили срочно перевозить в столицу, в "Московский госпиталь" - и живым туда не довезли...
Уполномочили троих от имени экипажа сказать старпому последнее прости и хотя бы положить на его гроб венок. С Константином Георгиевичем поехал стар-ший механик - вместе со старпомом они долго работали на танкере Каспийского пароходства. Ехал и начальник радиостанции, давний сосед старпома - их квар-тиры на одной лестничной площадке.
Приехали, когда цинковый гроб стоял в уродливо большом деревянном ящике и на него прилаживали верхние доски. Под эти доски на цинковый гроб только и успели положить венок с черной лентой и последними прощальным словами на ней.
Деревянный громоздкий ящик был необходим для маскировки "спецгруза" -чтобы не нервировать сто с лишним пассажиров самолета. Просто, мол, срочно переправляется груз, который осторожно поднимают и переносят - ни кантовать, ни ударять по нему нельзя, ни бросать.
Казалось бы, к лучшему, на поправку дело шло у старпома. Если даже и толь-ко через три месяца и не во всём он стал бы стал похожим на себя - на неутоми-мого пловца с весело громыхающим голосом.