Комиссаров Михаил Вячеславович : другие произведения.

Полчаса до счастья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Полчаса до счастья. /Комиссаров М. В./
  
  
   Было слышно, как в кране капала вода. Горячую воду отключили три дня назад, и ему приходилось греть воду в чайнике, чтобы как-то, разбавив ее под холодной струей, вымыть голову и руки. Бритвенные лезвия давно уже затупились и плохо соскобленная щетина противно зудела. Он посмотрел в зеркало, из глади стекла на него посмотрел осунувшийся усталый человек. Покрасневшие заспанные глаза делали попытку сфокусироваться на переносице, но у них это плохо получалось. На плече краснели багровые рубцы от недавнего столкновения на улице. Он стоял и смотрел на себя, пытаясь навсегда запомнить свой собственный образ. Попытался улыбнуться, но это у него плохо получилось. Разбитые губы не слушались. Он посмотрел на свои руки. Предательская дрожь выдавала волнение, с которым он никак не мог справиться. Страха не было - была апатия...
   В закопченной турке он сварил себе кофе и долго пил его маленькими глотками, пытаясь растянуть удовольствие. Включил радио и методично, каждые пять минут перескакивал со станции на станцию. Работал телевизор - он одновременно смотрел несколько каналов, по которым шли новости. Посмотрел на телефон - он не звонил. Глубоко вздохнул. Он надел чистую футболку, поношенные джинсы, выключил свет и вышел из дома.
   Улица встретила его своим привычным шумом - проезжающее метро, бегущие люди, милицейские сирены, акции BTL (промо-акции) в супермаркетах, объявления в громкоговорителях. Он шел и слушал. Просто шел и слушал. Он уже подходил к Зданию. Офис находился в помещении, ранее принадлежащему известному питерскому издательскому дому. На стенах, в некоторых местах, до сих пор остались следы от потушенных сигарет, выкуренных дизайнерами, редакторами, менеджерами и самым главным директором. До второго уровня было ровно 24 ступени. Каждый шаг давался ему с трудом. Он подошел к железной двери, прямо посмотрел в зрачок камеры и нажал на кнопку звонка.
   - Подпишите здесь! Эта копия отправится в 5-е отделение КДС ЗАО г. Москвы, другая копия отправится вашим родственникам... Так еще одна подпись. - Он в пол уха слушал слова, которые ему говорила молодая 18-летняя девушка в форме сотрудницы Фирмы. Ему пришлось пройти жесткий отбор - анкетный конкурс, три стадии интервью, детектор лжи, финальное собеседование. Один из пятидесяти. Он не мог поверить в свою удачу.
   Его попросили переодеться. Дали необходимые предметы, заявленные в списке, и проводили до комнаты. Он вошел и осмотрелся - обыкновенная комната с герметичными стенами... без окон... с единственным замком изнутри и большими настенными часами. Он вздрогнул, так как услышал, как бежит секундная стрелка. Глубоко вздохнув, он достал пузырёк и одноразовый шприц. Выгнав из пластика весь лишний воздух, человек наполнил его жидкостью без запаха, стряс и, протерев спиртом вену, чтобы убить микробов, сделал себе укол. Потом он умер.
  
  
   "Жизнь - дерьмо, в котором мы живем!" - статьи с таким заголовком появились в столичных и региональных СМИ несколько лет назад. 'Комсомолка' писала, что это старое и устаревшее, но некогда популярное убеждение, приобрело новый шарм и вполне подходило для лозунга какого-нибудь нового течения или политической партии. Депрессия - чума нового века отказывалась поддаваться лечению, корпоративная культура, поглотившая всех и вся, диктовала свои жестокие правила в современном мире. Корпорации владели абсолютно всем. Движение антиглобалистов задушили, так и не позволив ему поднять голову. Корпорации, словно в книгах Орвелла, владели людьми, и самое главное, они владели их чувствами и личными переживаниями. Проще говоря, они владели рабами. Номинально люди оставались свободными, но они подчинялись рабским законам. Жизнь каждого в точности дублировало образ жизни соседа. Подписание рабского договора являлось процессом, с которого начиналась жизнь бывшего школьника, студента или недавнего безработного. Человек попадал в ловушку, где ему предоставлялся выбор - жизнь в корпорации, либо полное отречение от внешнего мира.
   Корпоративная культура была везде - на кухне, в ванной, в туалете, в отношениях с любимыми, в совершении товарно-денежных отношений и так далее. Люди пытались бежать, прятаться в каменных джунглях, но корпорация доставала их везде. И тогда они нашли выход.
   В 2008 году группа энтузиастов организовала первый суицидный центр, который давал возможность обрести свободу раз и навсегда. Организаторы уходили из жизни по цепочке - один за другим, используя различные методы и способы. Последний в очереди на освобождение приводил нового корпоративного изгоя, тот приводил еще одного и скоро центры Добровольной Смерти были организованы по всей стране. В них потянулись люди и в скором времени, даже самая захолустная российская деревенька имела такой центр. Товар пользовался спросом. В конце концов ситуация привела к дефициту смерти - в данные заведения выстраивались очереди. Люди, жаждущие распрощаться с жизнью, сходили с ума от долгого ожидания, становились агрессивными и творили беспредел. Они умирали в хаосе. К началу 2009 года федеральному правительству пришлось создать службу Контроля Добровольной Смерти при МВД РФ, которая занималась регулированием процесса ухода из жизни, составлением лимитных планов и контролем их выполнения. Была введена определенная квота на количество желающих совершить самоубийство - не более 20 человек в день. Были организованы лотереи, розыгрыши, шоу с путевками в суицидные центры. На внутрикорпоративных мероприятиях, пикниках лучшие сотрудники награждались возможностью расстаться с жизнью вне запланированного графика. За один год из 100 тысяч номинантов от данной возможности отказались трое, которые через несколько месяцев после отказа сошли с ума и попали в психиатрическую клинику особого режима.
   В мужских журналах, таких как GQ и Men's Health публиковали статью 'Самоубийца месяца' с изображением персонажа в режиме 'до и после'. Под каждой фотографией мелким шрифтом всегда писали - кто был спонсором суицида и в одежде какого брэнда всё было сделано. Иногда рядом с трупом позировала полуобнажённая девушка, специально для этих целей нанятая в модельном агентстве. Рынок стал модным, и все кому не лень огромной лавиной бросились его осваивать. Такое огромное человеческое стадо.
   Людям свойственен принцип стадности. Как у каждого стада есть вожак, так и у людей должен быть свой лидер. Взять, например, моду или стиль. Есть, например, место, которое посещает весь столичный бомонд, полный пафоса и гламура. Туда ходят потому, что какой-то человек, в своё время вызвавший доверие у тусовки сказал, что это МОДНО! И теперь, все говорят, что да! Это стиль. Если этот же человек скажет, что модно там, за углом, в трущобах, то всё это модное стадо возьмёт в руки шмотки и толпой ломанётся в то место, которое получило это клеймо. И, будьте уверены, они будут думать, что так и надо, что всё идёт правильно.
   Рынок стремительно развивался.
   В 2010 году отдельные центры стали брать деньги за свои услуги, выставлять огромные счета целым компаниям. Началась жесткая конкуренция и корпоративная война за смертельный рынок. Обрести свободу вновь стало сложно, и суицидный бизнес это понял, делая деньги на праве человека распоряжаться своей собственной жизнью.
  
  
   Илью разбудила трель будильника. Последний трещал словно свинья, которую резали на домашний шашлык. Илья машинально выкинул прибор в другую комнату, но в этот момент зазвенел мобильник и звуковой органайзер, голосом босса Ильи произнес: "Сейчас 5:20 утра. На работе Вам нужно быть в 8:00. Опоздание на 30 секунд ведет к штрафу - 70% от оклада. Вам нужно принять душ, почистить зубы, надеть костюм, повязать галстук..." Данный сигнал на телефонном напоминателе являлся обязательным условием контракта, и удаление его из трубки вело к немедленному увольнению с занесением в трудовой реестр и био-чип, который вшивали всем сотрудники конторы.
   Агентство (здесь работал Илья Мажорин), предлагающее услуги по организации суицида, представляло собой центр, располагавшийся на двух этажах одного из нового торгового центра. Этажом выше находилась популярная звукозаписывающая студия, услугами которой иногда пользовались сотрудники агентства - реквием записать... или траурный марш...
   Называлась компания R.I.P. Communications Ltd. и входило в первую десятку лучших компаний по данным Р.А.С.О. Когда только всё начиналось, компания за короткий срок получила сертификат в ISO 9000 (Международная организация по стандартизации) и активно развернула свою деятельность. За несколько лет своей истории агентство R.I.P. Com (сокращённо) организовало и провело более 300 торжественных самоубийств и имитаций.
   Имитация представляла собой то же самое действие с одной лишь разницей - без летального исхода. Крупные компании заказывали имитации для детей своих сотрудников - на пикниках, утренниках и молодёжных праздниках. Имитации представляли собой исключительно стратегический интерес и на освоение финансовых потоков влияли самым минимальным образом. Суицид начинался чуть позже - после удачно проведённой имитации, клиент заказывал одну или две церемонии, и агентство начинало работать в полную силу.
   Как серьёзная организация, компания имела несколько отделов, которые все вместе образовывали единое целое, что позволяло агентству иметь статус 'полного цикла'. Полный цикл в суицидальных коммуникациях означало то, что компания-организатор имела полное право не только следить за логистикой, но и оказывать ритуальные услуги. У агентства был свой собственный производственный отдел, где днями и ночами стругали и колотили гробы, сгибали кресты и писали затейливый текст на могильных табличках. Там же, в этом отделе, всю продукцию покрывали краской и здесь же сушили. Венки, бывало, предоставляли бесплатно. Если заказ превышал определённую сумму. Если нет, то всё продавали за огромные деньги.
   В агентстве работали четыре дизайнера - два на 'маках', два на 'пи си'. Те, кто был на 'маках' свысока смотрели на тех, у кого были Windows. Правда, когда их системы ломались, они извинялись и шли к сисадминам - просить квалифицированную помощь. Дизайнеры придумывали поминальные открытки и POS материалы. Иногда у них неплохо получалось, и за дизайн брали дополнительные деньги.
   Над проектом обычно работало три отдела - account, project и media. Отдел по работе клиентами занимался как раз тем, что общался с теми, кому нужна была оригинальная и необычная концепция. Они же, основываясь на предложении, составленном в отделе проектов, писали бюджет и утверждали его у клиента. В медиа-отделе писали пресс-релизы, готовили пресс-пакеты или пресс-папки и общались с журналистами.
   Каждый проект начинался с того, что в account отдел поступал входящий бриф, где говорилось о том, что кому нужно и в какие сроки. Брифы присылали обычно старые клиенты. Прежде чем бриф присылали новые клиенты, их нужно было найти. В этом случае отдел по работе с клиентами занимался прямыми продажами (direct sales) - все садились на телефоны и начинали звонить по базе. Иногда их ругали и вешали трубки (процентов 90 от всех исходящих звонков), но были и те, кто на церемонии самоубийства тратил достаточно неплохие суммы. Тогда и подключался к работе отдел проектов, который готовил проект и проводил его, стараясь учесть все, даже самые нелепые мелочи. В этом отделе писали концепты, предварительно клепали бюджет и рассчитывали приходно-расходные сметы. Тоже на начальном этапе. И только потом, после детализации, accounts заключали контракты.
   В агентстве была жёсткая дисциплина. Время любого сотрудника считали рабочим временем эр ай пи ком, руководство которого в любое время суток могло позвонить своим работникам и вызвать на работу даже в самое позднее время суток. Или послать их на задание необычайной важности - например, найти тридцать пар серебряных ножниц, или купить золотую бумагу.
   Но люди работали, несмотря на то, что многим было не в радость. Просто всем обещали приличные проценты и перспективы карьерного роста. Карьерный рост заключался в следующем - если вы могли спокойно работать в суициде на протяжении трёх-четырёх лет, то цепочка развития профессиональной лестницы представляла собой следующую иерархию: ассистент - менеджер - начальник отдела, а дальше... дальше шло увольнение. Люди увольнялись сами, либо их увольняли.
   У агентства так же был call-центр, который оказывал online консультации тем, у кого не было денег, а умереть хотелось; и принимали завершающие фазы проектов, чтобы срочно сделать отчёт для клиента. В комнате, где сидели операторы, там и тут слышалось:
   - Трахея перебита, всё в порядке.
   - У нас Flat line - норма!
   - Нож вошёл не в то горло. Будем пробовать ещё раз...
   - Тело растворилось в кислоте, начинаем демонтаж...
   Илья работал в отделе специальных проектов. Как и все продавал воздух и способности организатора. Имея рентабельность каждого проекта более 50-и процентов, он обманывал клиентов, зарабатывая деньги для "родной" компании на непонятных для Заказчика позициях - таких как артисты, аренда звукового и светового оборудования; расписывая менеджмент корпорации, основываясь не на фактах, а на собственной фантазии. Ненормированный рабочий день и отсутствие личной жизни сказывалось на его психике и морально-душевном состоянии. Выходных было мало, а в последнее время их не было вовсе.
   Офис был современной отделки - с белыми стенами и недорогим ковролином на полу, который вечерами чистили уборщицы на дорогих механических пылесосах. Войти было не так то просто, так как вход преграждала внушительная чугунная дверь, окружённая камерами внутреннего слежения. Стены были увешаны фотографиями в рамках, изображавшими самые запоминающиеся церемонии. На всех были люди в дорогих костюмах от Brioni или Roberto Covalli - это были клиенты, те же, кто был подешевле, носили костюмы попроще. Недавно установили вентиляцию, поэтому в офисе было свежо и прохладно.
   Просканировав пропуск, Илья втащил свое тело в офис. Полумеханическая сука - худая секретарша, едва достигнувшая совершеннолетия, окинула его нахальным и надменным взглядом и, фыркнув, отвернула голову. Илья прошел на рабочее место, размышляя о новом поколении молодых сопливых подростков, об этих молокососах, которые, являясь адептами корпоративной культуры и тим-билдинга (team-building) влекли за собой грандиозные катастрофы будущего. Илья не совсем понимал, как это произойдет, но был уверен в том, что это обязательно случится. Монитор засветился голубым светом и поприветствовал пользователя безобразной заставкой компании. На экран выскочила некая цифра, показывающая количество пришедших писем. Илья лениво начал читать. Компания Volvo Avia интересовалась, когда на их склад будет совершен возврат монтажно-крепежных материалов, оставшихся в офисе агентства с прошлого мероприятия; генеральный директор назначал общее совещание; калифорнийские спаммеры предлагали увеличить размер члена в считанные секунды путем перевода денег на непонятный счет в швейцарском банке. И ничего более. Офис начинал наполняться коллегами.
   - А где Филлип? - спросил Илья, проходившую мимо ассистентку.
   - Его уволили! - спеша поделиться новостью, произнесла ассистентка.
   - Как?! За что?!
   - Он выиграл билеты в Suicidal House . На всю семью...
   Илья почувствовал горечь, обиду и скрытую зависть. Руководство компании пыталось предотвратить попытки персонала выйти из-под контроля, путем обретения спокойствия через суицид. Он решил позвонить Филлипу домой, но наткнулся на автоответчик: "Здравствуйте, нас уже никогда не будет дома. Сегодня мы обретаем свободу и освобождение от корпоративного рабства. Нам повезло, и мы используем свой шанс. Держитесь. Счастливо оставаться". Илья положил трубку.
   Suicidal House - являлся закрытым и очень модным клубом в столице. Преимущество его перед другими суицидными центрами заключался в том, что у него была возможность проводить самоубийственные вечеринки без оглядки на официальные ограничения. Владел им один из генералов из Службы КДС, поэтому клубу работать не мешали. Вход осуществлялся строго по face-control'n'dress-code, либо по специальным билетам, которые разыгрывали на радио MaximuM. Выигрывавшие эти билеты должны были выкупить их в течение ближайших трёх-четырёх часов, после чего право на обладание ими утрачивались и билеты разыгрывались заново.
  
   Вызвал БОСС - молодая, немного полная женщина, ещё совсем недавно бывшая взрослой девушкой со следами хронического недостатка мужского внимания. Она мечтала об олигархах, но, хотя и обладала достаточно большими связями в мире бизнеса, встречала их нечасто. "О, Боже! Тебя же никто не трахает! От этого ты такая стерва?" - подумал Илья. На его месте так подумала бы любая особь мужского пола, кому хоть раз пришлось пообщаться с Кариной. Женщины воспринимали её совершенно иначе - в рабочих паузах они тихо перешёптывались в туалетах, называя её лесбиянкой.
   - Садись! - она кивнула на стул с потёртой потрескавшейся кожей. - У нас новый клиент - Правительство города Москвы. Мэр города собирается перейти в мир иной. Он понимает, что в сотый раз он не сможет баллотироваться на дополнительный срок. На пенсии сидеть ему не хочется, вот и торопится разделаться сам с собой, пока его все помнят активным и жизнерадостным. Плюс у него какие-то, кажется, ещё личные проблемы.
   - Карина, а тебе не кажется, что это слишком? - Илья пожал плечами. Организация самоубийства, пусть даже и самого мэра казалась ему безумной идеей, лишенной разума и морали.
   Лицо Карины побелело. Как обычно, она начала читать долгую и нудную нотацию, оставляя на уголках плохопрокрашенных губ капельки белой слюны. Возможно, это была врожденно-приобретенная привычка, но также возможно сказывалось злоупотребление белоснежным импортированным кокаином, который она регулярно доставала с колумбийских плантаций через своего личного дилера и нюхала сидя в корпоративном туалете. В этот раз уголки ее губ опять были белыми. Илья подумал, что у руководителя отдела в точ-точ такая же привычка. Он даже звонил ему ночью, чтобы задать вопросы, на которые Илья отвечал ранее. Илья был готов сорваться и высказать Косте все, что он о нем думает, но на заднем фоне услышал, как подружка Кости сказала: "Ни хера мы вмазались..." и понял, что что-либо говорить бесполезно...
   -... Ты не понимаешь, сколько денег мы можем на этом заработать! - объясняла Карина. - Их можно 'развести как лохов', выйти на 60-70 % рентабельности проекта...
   Илья думал, о чем же все-таки мечтает эта женщина. Точно не о семье и точно не о счастье. Она мечтает о власти! В этом есть некая правда. Вся верхушка существующей корпорации являлась семейным подрядом, переплетенным в тугой клубок матримониальных уз. И клубок этот покрылся толстым слоем сплетен и интриг.
   - Значит так! Сегодня к вечеру, ты должен предоставить мне креативный концепт торжественной церемонии Суицида Мэра и предварительную оценку бюджета. Текст лучше всего подкрепить наглядными пособиями - возьми в Интернете фотографии артистов, посмотри в базе художников, фотографов и так далее. И давай! Включай голову! Это тебе не какие то жалкие 100 тысяч долларов, здесь бюджет тянет на несколько жизней твоей работы. Пора тебе учиться осваивать и такие финансовые потоки.
   Удовлетворенная последней фразой Карина откинулась на спинку кресла и уставилась в монитор своего компьютера. Илья подумал, что на женщину она не похожа - она похожа на био-робота с нелепо-большой для своего телосложения грудью и толстыми лодыжками. Она кичилась знанием одного иностранного языка, хотя едва могла связно произнести пару фраз на английском. Вообще, лингвистическая ситуация в корпорациях оставляла желать лучшего. Происходила полная ассимиляция иностранных слов и идиоматических выражений. Менеджеры любили употреблять к месту и не к месту фразы, которые, на их взгляд могли покорить клиента. Например, в обсуждении проекта иногда проскакивало следующее: 'Соу, после того как проджект отрулит ивент, нам витально необходимо предоставить клиенту фидбэк...' И так далее. Хуже всего было то, что произносилось всё с безобразным акцентом, словно насрали в рот, и абсолютно неверным ударением. Так слово event превращалось в 'Ивэнт', а слово feedback в слово 'фЭдбАк'. Успокаивало одно - слова shit и fuck оставались без изменений.
   Он вернулся на место, сел к компьютеру, посмотрел на пустующее место Фила, пододвинул клавиатуру и начал писать.
  
  
   "... под звуки фанфар на подиум, выполненный в стилистике мероприятия, поднимается мэр столицы со своими замами. После произнесения приветственно-прощальной речи он облачается в расшитые золотом одежды по форме напоминающие Греко-римские тоги. Их членам правительства Москвы выносят девушки-модели, которые улыбаются приглашенным гостям и официальным участникам церемонии. После чего на сцену выходит ведущий..." - Илья смотрел в монитор, пытаясь представить, кто из имеющихся ведущих справится с ответственностью качественно проводить мэра в последний путь. Выбор его пал на Игоря К. - достаточно дешевого и в то же время безумно профессионального массовика-затейника. "Так... нам он стоит 500, выставим его за 800 плюс НДС", - Илья заполнял позиции в Приходно-Расходной Смете. Если правительство Москвы одобрит Игоря, то в принципе, одобрит и другие позиции.
   "... на подносе находятся предметы, которые предлагаются Самому Почетному Гостю для ухода из жизни - опасная бритва, петля, шприц с инъекцией, утюг, пилюли, пистолет, сертификат на гильотину, нож и так далее..." Он был уверен, что Карина заменит как минимум половину из предлагаемых предметов. На ее взгляд они будут недостаточно пафосными и не будут соответствовать уровню гостей ВиАйПи. Он присвистнул - 70 % рентабельности. Он смотрел на позиции - гроб с символикой московского правительства, кремация под Гимн России, венки с элементами корпоративной символики, похоронная процессия из 150-и привлеченных аниматоров. Илья отправил сырой концепт режиссеру на детализацию и отослал Карине то, что у него получилось.
   Ответ не заставил долго ждать. Карина влетела в офис и встала в проёме, слегка перевалившись за порог и держась одной рукой за гипсокартоновый косяк, на который крепилась дверь. С ненавистью она смотрела на Илью. Казалось, что она специально тренирует такой взгляд перед домашним зеркалом. Волосы, заплетённые в аккуратные косы, развевались, словно змеи у Медузы Горгоны.
   - Какой то хреновый у тебя суицид получается...
   - Почему?
   - Ну не цепляет - это раз. Кондово. Бюджет маловат - это два. Не суицид, а умирающий лебедь какой-то.
   - Суицид и умирающий лебедь - тема практически одна и та же.
   - Илья!!!
   - А что? Так и есть!
   - Знаете что, молодой человек, - глаза Карины сузились до миллиметра. - У меня огромный опыт в проведении подобных мероприятий и вы будете делать все то, что говорю я. Если тебя что-то не устраивает, - она опять перешла на знакомое и привычное шипение. - То можешь класть заявление на стол. Что будет с твоим жалким существованием, говорить, по-моему, не имеет смысла, так?
   - Возможно!
   - Не дерзи.
   Илья встал и молча вышел из кабинета. А вечером он напился. Купил виски и пил его стаканами, экспроприированными с одного из алкогольных проектов. Нервы были на пределе. Два дня назад Илья ходил к психоаналитику. Тот, выставив счёт на достаточно ощутимую для Ильи сумму, сказал ему, что пару месяцев такой работы и психушка обеспечена даже без добровольного увольнения. Алкоголь не действовал. Он не действовал, и от этого становилось тошно.
   Год назад Илья расстался со своей девушкой. Она улетела в Испанию, где в первую же неделю выскочила замуж за президента корпорации Global Excremental, которая занималась переработкой мусора и животного кала. Global Excremental была известна также и тем, что одно время являлась основным спонсором вооруженного конфликта в Ираке. Илья переживал довольно таки долго. Он сильно похудел, стал плохо спать. Каждую ночь, во сне, она приходила к нему, и он беззвучно плакал, пытаясь прикоснуться к ней. Но каждый раз она ускользала, и он оставался один... совсем один. Один он оставался и сейчас. Выпив виски, он инициировал пьяные внутренние монологи, в которых ругал свое агентство в грубой форме и представлял сцены его разрушения.
   Илья жил в квартире, которую купил, воспользовавшись ипотечным кредитованием. Он долго собирал требуемый первый взнос, и, после того как необходимая сумма была у него на руках, он позвонил риэлтору и два дня потратил на то, чтобы оформить заказ и сделать все документы. В квартире было две комнаты, кухня и совмещённый санузел. На входе, Мажорин положил вязаный коврик, который когда-то подарила ему его мама. Вещей от родителей больше не было. Всё остальное он купил в IKEA. В одной комнате он жил, оформив её в японском стиле, развесив по стенам иероглифы ' - До' и поставив в изголовье самурайский меч. Меч был ненастоящий, а всего лишь модель, дорогая, но модель, которая от настоящего клинка отличалась только остротой лезвия. Там, где Илья не спал - было пусто. Там стоял телевизор, проигрыватель DVD, компьютер и музыкальный центр. В общем, холодные удобства человеческой жизни - результаты технического прогресса. И ничего более. В его ванной стояла стиральная машина, которая вечно ломалась. До такой степени, что в результате, Илье пришлось отключить ее от питания и сдать обратно. Теперь грязное бельё он сдавал в химчистку или, на крайний случай, стирал руками. Квартира его редко встречала гостей, но всегда была готова к тому, что время от времени Мажорин приводил с собой девушку, с которой знакомился на улице, или на крайний случай в Интернете. Последнее - для ленивых, ибо можно сидеть на месте, ничего не делать, только смотреть в монитор, разглядывая фото. В последнее время это можно сделать было только из дома, так как на работе установили счётчик трафика, и раз в неделю выборочно просматривали историю пользователя. За это штрафовали. Ощутимо. Это было одно из его двух жилищ.
   Спать не хотелось. Хотелось оттянуть момент возвращения на работу до степени полного отрешения от проекта. В спальне у Мажорина стояли две вертушки Newmark, которые ему подарили на день рождения. Илья играл любимые диски и бесконечно пил коктейли. Очень хотелось поехать в Suicidal House - Филлип, наверняка, устраивал прощальную вечеринку. Филлип свободен. Он ушел гордо и ушел в составе своей семьи. На это нужны были силы и материальные средства. Средства Филя нашел - он копил годами. Все покупали машины - Филя ездил на метро, все покупали новую технику - Филя привозил домой старый ламповый телевизор, который забирал у бабушки, живущей в деревне. Захотелось сделать то же самое - посмотреть телевизор. Там шли экстренные новости - брокер какой-то биржи совершил акт несанкционированного суицида - выбросился в окно. Компанию, где он работал, оштрафовали на 150 миллионов долларов и запретили сотрудникам участвовать в смертельных лотереях в течении десяти лет.
   - Да, жестяк! - Илья затянулся растрепавшейся сигаретой и закашлялся. Постоянное нервное напряжение привело к тому, что Мажорин не мог ограничиваться 6-7 сигаретами в день как раньше - сейчас в день уходило полторы пачки, а то и две. Казарменное положение агентства наводило на мысль о том, чтобы уехать работать в армию в горячую точку - каким-нибудь снайпером или еще кем-то. Пожалуй, единственное место, где корпоративная культура уступала место культуре военной, а точнее не культуре, а жестокой и бесполезной муштре. Его начало тошнить. Практически ползком, он добрался до унитаза и тридцать минут отводил душу. На следующий день была назначена встреча в Центральном Московском Крематории с представителями правительства и чуть позже, там же, встреча с подрядчиками. ЦМК - был одним из немногих похоронных мест, имеющих возможность разместить более чем 500 человек в главном холле.
  
  
   - Так, ладно! - сказал Илья. - Присутствие психиатра меня нервирует...
   - Почему? - Костя сделал затяжку супер легкой сигаретой и едва не врезался в телеграфный столб.
   - Потому что ВСЕ твои слова анализируют. Тебе лезут в сознание, пытаясь понять какие-то мотивы каких-то поступков.
   - Ты это к чему? - спросила Карина. Надменный взгляд всезнающей стервы скользил по зеркалу заднего вида.
   - К тому, что на встрече будут как минимум два психиатра. А мы, как я понимаю, собираемся врать.
   - Бля, ссышь? - Костя с чувством собственного превосходства задал глупый вопрос.
   - А что ты хочешь услышать? Нет? Прорвемся? Кто за косяки отвечать будет? Ты? Карина? Я же за все в ответе.
   - Ну да, ты же менеджер проекта.
   - Ладно, я понял...
   Дальше в машине они ехали молча - молча курили, молча смотрели в окно. Мимо пролетали вертолеты воздушного такси. За последний год авиа-корпорации вырвались таки на урбанистический уровень и теперь делали деньги на людских перевозках. Маленькие вертолеты сновали туда-сюда, зависали над трассами, молотили винтами и глазами ожиревших пассажиров смотрели на унылый город.
   В переговорную их долго не пускали - ждали представителя мэрии. Он приехал с опозданием, привезя с собой четырёх охранников и джип с автоматчиками. Телохранители выстроились вдоль маршрута передвижения своего подопечного и пресекали любую попытку кого бы то ни было приблизиться к Представителю на потенциально-опасное расстояние. После того, как человек из мэрии вошёл внутрь, остальным наконец-то разрешили последовать за ним.
   Стол вытянулся в несколько метров. Чиновники из столичного правительства сидели и через трубочки посасывали утреннюю водку. Пили ABSOLUT, который принесла заботливая секретарша. По всей видимости, она действовала на них освежающе. Водка, а не секретарша, так как было ещё утро. Карина и Костя попросили по чашке каппучино, а Илья зевнул и уставился на жирных чиновников.
   - Кто у нас отвечает за процесс? - белобрысо-лысый свин с волосатыми ноздрями окинул кабинет. Несколько пальцев устремилось в сторону Ильи, Карины и Кости.
   - Агентство R.I.P. Communications Ltd, - представилась Карина. - Мы привезли Вам дизайн-проект зоны происходящего, проект-предложение, приблизительный бюджет и вариант нашего договора. - За основное место действия мы, после долгих исследований возможных мест, выбрали недавно отреконструированное здание Центрального Крематория. На данный момент, на нем нет даже названия, но в скором времени, если верить обещанием Ваших строителей, у здания появится официальное имя. Итак, давайте по порядку...
   ... Они сидели уже около трех часов. Главный из правительства периодически крыл всех матом и несколько раз, поговорив по мобильному, изменял дату и время церемонии. Вездесущая охрана металась из стороны в сторону, по сотне раз проверяя ранее пройденные точки.
   Илья сидел молча, подперев одно ухо рукой. Сидел так, чтобы никто не мог увидеть наушник от плеера. Играл классический оркестр. В последнее время классику стали запрещать, так как интеллектуальное развитие масс казалось достаточно опасным занятием и грозило всеобщей осмысленностью. Играла скрипка. В детстве, когда Илья ходил в музыкальную школу, ему казалось, что скрипка - полное и бессмысленное издевательство над нервной системой ребенка. Втайне от преподавателей, в компании с друзьями, тоже проходящих пытку музыкой, забирался на школьный склад и ломал смычки. Выступая на отчетных концертах и получая награды за первое место, Илье становилось стыдно, и он покупал смычки на скудные сбережения и отдавал их в школу. Уже позже, классическая музыка тесно переплелась с электронными настроениями, и Илья встал за вертушки. Он играл сам для себя. Он никому не хотел показывать то, что сделал. Критики он не боялся, спасибо родителям, критика была не страшна, а полезна...
   "... принес?" - Илья очнулся и увидел кучу напряженных взглядов, направленных ему в переносицу. "Где проекции 3D? Гроб? Ложе? Маршрут движения тела?"
   "Нет, не принёс. Проект находится в разработке!" - была у Карины привычка придумывать внезапные вещи, о которых никто не мог догадаться. Какие проекции? О чем она? Теперь еще и гроб рисовать! Илья сказал, что имиджи будут готовы через несколько дней и будут доставлены в Мэрию с курьером фельдегерьской службы.
   Вернувшись в офис, Илья два часа выслушивал нарекания от боссов и его попытки защищаться были безуспешны. Опасно, когда человек во всем полагается на собственное субъективное мнение, слухи и личное отношение к человеку. С работы он ушел рано. Настроения, как обычно не было. Дома выключили свет и горячую воду. Плановые городские отключения вошли в привычку. Если в начале века они происходили раз в месяц, то сейчас - один, два раза в неделю. Норма! Спать не хотелось. Он вышел в Интернет и писал на протяжении долгого времени.
  
  
  *** /Любовь с запахом формалина. Почти как у К./
  
   Одиннадцатого июля 2... года Паулина окончательно решила свести счеты с жизнью. Она тщательно убрала свою комнату, которую снимала вовсе не в монастыре, почистила зубы и легла в постель.
   Со столика в изголовье она взяла таблетки - четыре пачки снотворного, - но не стала жевать горстями, запивая водой, а решила глотать по одной, поскольку велика разница между намерением и действием, а ей хотелось оставить за собой свободу выбора, если на полпути она вдруг передумает.
   Между тем с каждой проглоченной таблеткой Паулина все больше укреплялась в своем решении, и через пять минут все пачки были пусты.
   Не зная, сколько времени потребуется, чтобы потерять, наконец, сознание, Паулина взялась за форум...
   Как ни странно, первая же строка вывела её из привычного безучастного равновесия (снотворное еще не успело раствориться в желудке, но Паулина и так была пассивной по природе) и заставила впервые в жизни задуматься над истинным смыслом фразы, столь популярной среди её друзей: "ничто в этом мире не происходит случайно".
   Почему эта строка попалась на глаза именно сейчас, когда жить осталось несколько минут? Если это не случайное совпадение, то, как понимать посланный ей знак, - если, конечно, предположить, что это скрытое послание и что не бывает случайных совпадений?"
  
  
   Илья вышел в город. На приобретающих тепло улицах виднелись остатки грязного снега. Город пытался дышать, он делал судорожные вздохи и кашлял. Кашлял выхлопными газами и рабочей усталостью. Илья пошел в ресторан быстрого обслуживания. Хотелось что-нибудь съесть, но голода не ощущалось. Смотрел под ноги. Увидел 100 долларов. Нагнулся поднять, но выпрямиться обратно не получилось. Раздался звук удара, крик и Илья увидел темноволосую девушку, которая держалась за губу и пыталась сдержать слезы.
   - Смотреть нужно перед собой, дебил! - злость сквозила через боль, и получалось довольно забавно. Она была одета в лёгкую кожаную куртку за тысячу баксов, джинсы 'Дольче'энд'Габанна' и сапоги Balenciaga на высоких каблуках.
   - Дайте посмотреть. - Илья поднялся, чувствуя себя последним идиотом. Губа у девушки распухла и треснула. В глазах стояли слезы. - Извините. Правда, не видел. Она стояла и смотрела на него злобным взглядом. А он стоял и думал, что у нее красивые глаза.
   - Пойдем. - Он взял ее за руку. Она было дернулось, но он не отпускал. Она только спросила - куда?
   - Буду лечить. Возражения не принимаются, придется нам подумать, как исправить ситуацию.
   - А, может, я лучше домой поеду?
   - Не может. - он потрогал гудящий затылок и направился искать место, где они могли бы сесть и спокойно поговорить. Он знал одно - эту девушку он отпускать не хотел. Никогда. Этого его испугало. После многочисленных связей, так называемых отношений "на две пачки" презервативов, он боялся общаться с девушками. Ему казалось, что стоит начать серьезные отношения, так сразу исчезнет стол ценное и последнее ощущение внутренней свободы.
   Наверное, он был прав...
   Он повёл её в небольшой ресторанчик на Тульской - 'Свет в конце туннеля'. Входная группа была выполнена в виде огромной тёмной трубы со стенами, выкрашенными в чёрный свет. Попадая в трубу, человек оказывался в кромешной темноте. Он не знал, где вход, а где выход. В то время, когда он пытался с этим разобраться, в динамиках читали стихотворения Байрона и Шелли, которые изредка прерывались холодным дыханием. Шагая по трубе, гости постоянно слышали новые стихотворения и голоса, и от этого становилось жутко. Казалось, что тебя окружают призраки. И лишь через определённый промежуток времени открывалась дверь, ведущая в ресторан, и человек возвращался в реальность. Внутри он мог приобрести диск с видео, которое снимали инфракрасные камеры в то время, когда он блуждал по туннелю.
   Играла музыка. Безумные официанты носились из стороны в сторону, умудряясь удерживать неимоверно огромные подносы, заставленные водкой, закуской и курительными наборами. После того, как Российское правительство легализовало марихуану и гашиш для лечебных целей, многие бары переименовались из предприятий общепита в медицинские учреждения. Легализованные дилеры обеспечивали скоростную поставку наркотика из любой точки мира, будь то Амстердам или Алтай. Илья взял себе гаш, а его собеседница попросила узбекский план. Накуриться и забыться? Как бы не так. Хотелось просто расслабиться и немного успокоить нервы. Сначала прием пищи. Илья был голоден, как волк. Набросившись на греческие сэндвичи, он почувствовал, как по желудку растекается тепло. Его совершенно не заботило, что он не соблюдал правила приличия и громко пережёвывал пищу. Он просто был голоден. Она улыбалась.
   - ?
   - Ты когда ел последний раз?
   - Не знаю - вчера или позавчера. А что?
   - Просто мне кажется, что это вчера было как минимум неделю назад, - она посмотрела ему в глаза. - Ешь, конечно... Я так поинтересовалась. - Она взяла сигарету, оторвала от неё фильтр и затянулась.
   - Я ненавижу лёгкие сигареты. Мне что-нибудь покрепче.
   - А я не могу курить крепкие - курю много, себя жалко. Пожить хотелось бы. Хотя, ты знаешь, всё относительно. - Он тоже взял сигарету. Спичка долго и упорно не хотела зажигаться.
   - Возьми другой коробок...?
   - Нет, - его бесил тот, факт, что он не мог зажечь огонь с первого раза. Была у него плохая привычка - он не привык сразу отказываться от того, что делал. Вплоть до мелочей. После десятого раза, сера начала плавиться и Илья закурил. - Почему-то люблю курить во время еды. Мысли собираются в один маленький клубок, который распутать может только самая старательная и усидчивая бабушка - мое сознание.
   - Слишком уж заумно...
   - Да? Как могу... - Илья смотрел в окно. Начался дождь. - Знаешь, ты мне нравишься.
   - Как, вот так вот сразу?
   - Да, как-то вот так... сразу. Мы можем видеться чаще? - он посмотрел ей в глаза. Она смотрела на него, не отводя взгляд.
   - Давай, - внезапно ожил её мобильный. Она взяла трубку, молча слушала, потом со всего размаха бросила телефон о стену. - Извини, у меня бывает так, что меняется настроение. В последнее время это происходит всё чаще и чаще. Давай встретимся в другой раз.
   Девушка молча поднялась, посмотрела на него еще раз и ушла в дождь. Лишь мгновение спустя Илья понял, что он так и не успел узнать её имя и, вообще, он не знает абсолютно ничего. Он попросил бумагу, забил сигарету и закурил... Теперь уже, чтобы отвлечься.
   На следующие выходные он пригласил её провести вместе время. Не обязательно было сидеть дома с незнакомым человеком - можно было сходить в кино или же посетить какую-нибудь экзибицию. Она, немного подумав, согласилась. Они встретились в небольшом кафе на окраине города. Днём сюда приходили уставшие менеджеры, которые за короткий срок заказывали комплексные обеды и, постоянно сверяясь с часами, их быстро ели. После чего бегом бежали обратно в офис и продолжали верно служить. Вечерами здесь всё менялось - приезжала группа из зрелых кубинцев. Они, одетые в камуфляж и футболки с Че Геварой, привозили с собой инструменты - ударную установку, гитару и шейкер. И тихо играли тягучие песни своей страны, которые мало кто слушал. Те, кто слушал - тихо сидели. Заказывая алкогольные коктейли, чтобы напиться. Вечерами сюда приходили одиночки - люди, которые не знали, чем заняться долгими скучными вечерами. Они искали убежище. Кто то находил его здесь, а кому то не нравилось, и те, кто не нашёл себе места и здесь, просто сбегали. Даже нет, не сбегали, а уходили спокойно, сказав 'до свидания'.
   Она немного опоздала. Девушки всегда опаздывают и редко приходят вовремя. Это классика жанра. Он встал, приветствуя её, и протянул руку. Она улыбнулась и просто села рядом. Они заказали напитки. В меню были смешные названия, которые заставляли посетителей улыбаться: 'Карлсон улетел, но обещал вернуться', 'Кровь Красной Шапочки', 'Мозги' и другие. Они взяли мозги - калуа, куантро, серебряная текила и мексиканский соус Tabasco, совсем немного - сверху. Коктейль оправдал своё название - уже через несколько минут им стало хорошо и появилась лёгкость. Коктейль пьянил. Его пили залпом. Время от времени подходила официантка и спрашивала, будут ли они заказывать что-то ещё - например, покушать. Они весело мотали головами и вновь заказывали 'Мозги'. Он не спрашивал её о жизни - он считал, что если захочет, она расскажет сама. Лишь один раз, он всё-таки сделал попытку узнать её имя.
   - Как всё-таки тебя зовут?
   - Ты думаешь уже пора?
   - Пора что?
   - Ты думаешь, что пора говорить о том, кто я есть и как меня зовут?
   - Не знаю. Пора?
   - Я хочу, чтобы отношения между нами развивались по-особенному, без предрассудков и социальных ужимок. Ты думаешь это возможно? Я просто хочу, чтобы ты смог почувствовать, если у тебя такого еще не бывало, почувствовать нечто особое и тебе непонятное.
   - Нет, ничего невозможного, - он согласился с ней.
   - Если я тебе расскажу.... В общем, есть обстоятельства, которые загонят тебя в деревянный ящик. Ты будешь сидеть там и понимать, что тебе не хочется выходить. Но, находясь там, ты даже не сможешь понять, от чего тебе пришлось отказаться...
   Мажорин поднялся и пошёл в туалет. На обратном пути он захватил из стойки один из многочисленный рекламный проспектов о том, что происходит в городе в свободное время. Они стали листать его с увлечением, как-то легко и непринуждённо. Действительно, Илья чувствовал, что в жизни его что-то случилось. Тем более странным было то, что не понадобилось много времени, чтобы это произошло - одна лишь мимолётная встреча. Он про себя улыбнулся: 'Ещё какая!'.
   Было решено посетить выставку 'Цена смерти' в Новом Манеже. Она недавно открылась и теперь организаторы пробовали ей на соотечественниках, прежде, чем отправится в мировое турне. Выставка была знаменательна тем, что в условиях общего помешательства являло собой уникальное явление, преследующая образовательные и информационные цели. Она демонстрировала отношение людей к Смерти, как к явлению, с точки зрения различных временных периодов. Такая обратная перспектива показывала эволюцию массового сознания, которая привела к тому, что суицид стал самым модным явлением современности.
  
  
   Выставка начиналась с продажи входных билетов. Касса, стилизованная под могильный крест, была покрашена серебряной краской. В окошке, которое находилось на пересечении линий, сидела худая кассирша в чёрном бархатном балахоне. Одной рукой она держала главный элемент костюма - косу, а другой считала деньги, давала сдачу и выдавала контрамарки. Играл 'Реквием' Моцарта. Тихо и ненавязчиво, чтобы не мешать присутствующим общаться. Но говорить мало, кому хотелось - просто после такого начала, которое и началом то не было, все погружались в транс, и их внимание полностью переключалось на экспонаты.
   Внутри самой выставки играла другая мелодия - это был старинный suicide от Kosheen. Всё пространство было разделено на несколько функциональных частей, стилистически символизирующих различные исторические эпохи. Начиналось всё чуть позже Каменного века, с того момента, когда лишение жизни перестало быть обычной необходимостью и стало вполне реальным явлением. Средневековье представляло собой восковые персонажи, разыгрывающие сцены казни. Как правило, это были исторические фигуры прошлого. Ради чего умирали люди?
   В одном из залов построили небольшой амфитеатр, в центр посадили куклу и назвали её Гай Юлий Цезарь. Лицо, перекошенное от злобы, смотрело на то, как другие куклы, одетые в тоги достали ножи и теперь шли, не мигая к нему, Императору. Он был изображён за секунду до Смерти. Можно было увидеть, с каким сожалением он смотрит в одно лишь единственное лицо, которое также как и все, перекошено злобой. Во взгляде Императора читается немой упрёк. И зритель, как будто бы слышит, как его губы, едва шевелясь, произносят: 'И ты, Брут?'...
   Жанна Д'Арк погибла от огня. От огня людской зависти. Её сожгли на костре. Только потому, что она сделала попытку спасти свою родину. Организаторы точно передали момент. На постаменте, обложенном грубыми поленьями, стояла фигура женщины. Из воска. Вокруг неё создали высокую температуру, и от жары воск плавился и тонкими струйками стекал вниз по её неживому телу. Имитация огня была довольно таки реалистичной, так как от языков пламени поднималась волна тёплого воздуха, создавая необходимый визуальный эффект. Фонограмму закольцевали, и было слышно, как неприятно и громко трещат дрова, прерываемые глухим утробным стоном, сжигая свободу. Вокруг экспоната были развешаны исторические гравюры, не оригиналы, а всего лишь копии, на который были запечатлены плахи, расстрелы, четвертования. В комнате был лёгкий полумрак, и от восхищения у людей захватывало дух. Им не было страшно, им было интересно и по любопытному жутко...
   19 век был представлен фрагментом стены Петропавловской крепости, демонстрировавший сцену расстрела декабристов. Эти люди тоже пытались спасти страну, но проиграли государству. Пестель из промышленного силикона в одном исподнем стоял в сугробе из искусственного снега и, не мигая, смотрел вперёд. В глазах фигуры было прощание с миром и непонимание происходящего. Вполне реалистичная кровь лилась тонкими линиями из мест, куда, по мнению организаторов, попали пули. Желающие могли взять пневматические винтовки и с десяти шагов сделать три выстрела. И при каждом выстреле в теле появлялась новая дырка, из которой сначала с шипением, а потом с бульканьем шёл жидкий воздух, а уж потом струйки крови. Было достаточно зрелищно.... Эта часть Илье не понравилась - на лицо было историческое искажение фактов, на которые организаторы не обратили внимания - Пестель был повешен, и никто никогда его не расстреливал.
   Двадцатый век был представлен нацистскими концлагерями и убийством Кеннеди. В первом случае в стеклянной камере демонстрировалось использование газа - на самом деле работала обычная дым машина, и специально нанятый актёр-аниматор корчился в муках, изображая из себя узника-еврея. Экспонат 'Кеннеди' представлял собой рельсы протяженностью чуть больше двадцати метров, по которой туда-обратно ездил его автомобиль, модель которого была воссоздана по оригинальным чертежам. В тот момент, когда пуля попадала американскому президенту в голову, часть пластмассового черепа разъезжалась на хорошо смазанных шарнирах, симулируя реальное попадание. На экране, установленном тут же, транслировался фильм - настоящие кадры того памятного дня, когда Кеннеди не стало. Рядом на стойках стояли логистические баннеры с фактами из его биографии и выдержки из доклада о расследовании. ХХ век - век, когда население находилось в постоянном конфликте с идеологией. В этом месте посетители могли приобрести подарочные открытки с раскадровкой любого формата, или же купить DVD себе, либо в подарок...
   Они хотели посмотреть на электрический стул, но экспонат находился на реконструкции, поэтому пришлось обойтись без него. Но всё равно было занятно.
   Но особая гордость устроителей выставки была впереди. Это была самая обычная комната с обшарпанной штукатуркой и трещинами на стенах. Грязные разводы украшали старую зелёную краску. Капала вода, и звук её падения усиливался микрофонами, создавая особый эффект. Кафельный пол, немытый казалось годами, имел различные сколы и следы от окурков. В центре комнаты стоял простой деревянный табурет из грубых досок. Прямо над ним, под потолком находился крюк. К нему морским узлом была привязана крепкая пеньковая верёвка с петлёй на конце. Если смотреть на стену, была видна небольшая табличка из дешёвой бумаги, на которой фломастером было написано одно слово - СОВРЕМЕННОСТЬ. Этот экспонат был интерактивным. За дополнительную плату желающие могли привести его в действие. Они платили деньги, звонили родным, прощались, и под восторженные аплодисменты зрителей уходили из жизни. Эта часть выставки имела огромный успех. Стояла большая очередь - некоторые пытались нагло пролезть вперёд, но их тут же оттесняли, посылая грубыми выражениями. Можно было фотографировать - также за определённую плату. Или купить готовые снимки на выходе. Сразу же после последнего экспоната стоял мобильный офис одного ритуального агентства, которое неплохо делало себе имя, оперативно решая вопросы с телами, которых копилось достаточно много за день... Компания-организатор была зарегистрирована в оффшорной зоне, поэтому государственная квота по количеству человек на неё не распространялась.
   - Ничего, так, - сказал Илья, выйдя на улицу и затягиваясь первой сигаретой. - Достойная выставка. Ты не находишь?
   - Угу, - она смотрела на землю. - Достаточно модная. Кажется, в мире будет иметь огромный успех. Жаль, что не было фотоаппарата. Зачем люди это делают? - вдруг спросила она.
   - В смысле?
   - Ну, убивают себя с таким энтузиазмом.
   - Это же все так делают.... Как-то повелось. Единственный выход.
   - Да? Никогда не думала об этом. Может я больная? Может у меня с головой не в порядке? Я бы никогда на такое не решилась.
   - Да брось, стоит только принять решение.
   - Ты пробовал?
   - Я? Да нет, у меня работы слишком много. Мне некогда...
  
  
   Случилось всё очень быстро. Так, что Илья и сам не понял, что он сделал, чтобы оттолкнуть её от себя. Она позвонила и сказала, что им обязательно необходимо встретиться. У неё возникли проблемы. Где неважно. Но срочно. Каждый день - поздно вечером - они открывали для себя новые незнакомые места - там, где можно было посидеть, поговорить в стороне от посторонних глаз. Илья больше не спрашивал кто она, так как для него это стало неважно. Каждый день, каждое мгновение он узнавал её как человека, и ему казалось, что узнавать её можно вечно. Когда она вошла, Илья сразу понял, что что-то действительно произошло.
   - Ильюш, у меня дома большие проблемы, - после долгого молчания сказала она. - Происходит то, чего я никак не могла ожидать. В общем, у меня, - было видно, что ей сложно говорить. - У меня дома есть человек, которого я очень сильно люблю...
   Илья почувствовал небольшой укол ревности. Ему показалось, что всё, чего он добивался - всё потеряло значение. Он как-то сразу скис и поник духом. Ему казалось, что ценная находка, возможно, самая большая находка стала самой большой потерей в его жизни. Но он сдержался и, нервно сжав салфетку, приготовился слушать.
   - Ну?
   - Да, я люблю этого человека, и для меня нет никого дороже и ближе в этом мире. Это искреннее и чистое чувство. Он, он ко мне относится немного не так, как отношусь к нему я. Даже сильнее - он меня ненавидит.
   Мажорин попросил принести алкоголь и приготовился слушать историю о несчастной любви. Таких историй за свою жизнь он наслушался вдоволь. Девушки, с которыми он время от времени ходил куда-нибудь выпить кофе, всегда уже были в отношениях и любили жаловаться на своих молодых людей. Молодые люди, как правило, были на десять лет старше своих избранниц и по заявлениям последних были кончеными идиотами. Один постоянно демонстрировал проявления ревности, другой, напротив, не обращал никакого внимания. Мажорин устал от всего, так как человеком, которому все плачут в жилетку, ему быть не хотелось. Немного отрешённо он сидел, слушал и ничего не говорил.
   - В общем, он меня ненавидит, - продолжала она. - Ты знаешь, как это чувствовать? Чувствовать, что человек, которого ты любишь, тебя ненавидит?
   - И что дальше? - Илья понемногу начинал раздражаться.
   - Илья, я не знаю, что делать. Он, этот человек, решил, что ему больше не зачем жить, что он устал, что у него слишком много проблем, от которых он зависит, а решать их ему больше неинтересно. Он вдруг решил... снова решил... да он всегда так думал, - было видно, что она едва не плачет. - Он вдруг снова понял, что один. Есть я, но он меня ненавидит, - последнюю фразу она произнесла, обращаясь сама к себе.
   - И что он решил?
   - Ильюш, он... он решил покончить с жизнью и сделать это, как можно быстрее. Как будто горит и он не успеет умереть своей смертью.
   - Вы вместе живёте?
   - Да, довольно-таки давно.
   - Почему ты мне ничего не сказала?
   - Я тебе уже объясняла - слишком рано. Да и сейчас не время, но... но я просто не знаю, что делать. Он уже назначил дату, и теперь его заместитель готовит событие. Уже разослали приглашения. Я... Я не знаю, что мне сделать, чтобы всё остановить.
   Илья, вдруг почувствовал злобу, и ему захотелось сделать ей больно. Чтобы она почувствовала еще одну боль, чтобы ей стало ещё хуже, ибо ему тоже было не очень приятно.
   - Так сделай это вместе с ним. Они жили долго и счастливо и умерли в один день, - он цинично эту фразу и даже сделал попытку улыбнуться. Она, казалось бы, не обратила на это никакого внимания.
   - Я не могу. Я слабая - я слишком сильно люблю жизнь.
   - Но ведь ты его любишь тоже?
   - Да, наверное, даже больше, чем жизнь. Но, чтобы решится на этот поступок, должно быть обоюдное чувство.
   - Разве? Я думал, что просто желание. Помнишь, как люди на выставке? Пришли, захотели и вуаля.... Нет проблем... - Он слегка повысил голос. Она не слушала.
   - У тебя всё просто. Ты пойми, что он... от него многое зависит. И не только в моей, но в твоей жизни и вообще...близкие люди не должны умирать. Кроме любви во мне тоже есть ненависть.
   - Разве?
   - Да, ты знаешь, он хочет из этого сделать праздник. И ведь находятся люди, которые берутся делать такое. Они убийцы, - она вдруг закричала. - Ты слышишь, они - убийцы. Ему есть что терять - у него есть я!!!
   - Ты, знаешь, ты только что назвала меня палачом, - равнодушно заметил Илья. - Каждый месяц я делаю как минимум два таких проекта. И назад получаю только лишь одни благодарности. ОТ РОДСТВЕННИКОВ моих клиентов. Я сейчас готовлю Торжественную Церемонию Суицида нашего мэра, - он улыбнулся. - Значит я его убийца? Казните меня за это, - с наигранным весельем вдруг закричал он. - Человек желает, я исполняю. Вот так. Всё просто, - он повернулся к соседним столикам и закричал людям, уже смотрящим в их сторону. - Эй, я - убийца. Один придурок хочет умереть и я его убью. За деньги. Он будет только рад.
   Она уже ничего не говорила. Она сидела и смотрела на него с полными от слёз глазами. Он продолжал веселиться. Вдруг она вскочила, схватила стакан и молча плеснула водой ему в лицо. 'Какой же, ты подонок!' - она плача выбежала на улицу. Илья сел на место и ещё долго смотрел перед собой. Он знал, что был неправ, но в душе снова было пусто, и он просто решил напиться.
  
  
   "Незаменимых нет. Ты - первый!" - такая надпись была на надгробии его друга. Спартака застрелили в пьяной драке, когда он, с какой то птушницей и знакомым, поехал в отдалённую сауну в провинции. Зачем Илья ночью поехал на кладбище не понимал он сам. Выйдя из кафе, он просто поймал такси и попросил привезти его на кладбище. Ему хотелось поговорить. С теми, кого он знал, говорить ему не хотелось. Ни один из существующих сегодня знакомых не смог бы его понять. Друзья, настоящие друзья уже давно лежали в своих могилах. Илья никому никогда ничего не рассказывал. Он потерял многих. Голова его поседела. Самой дорогой части его жизни уже не было. Он стоял у надгробного камня и просто вспоминал. Воспоминания требовали свободного времени, а здесь оно у него было. Здесь была вечность.
   Спартак - друг детства. Когда родители Ильи переехали в новый дом, он был первым, с кем познакомился новый ребёнок. Он подбежал к грузовику в мокрой одежде и предложил "пойти за дом" играть в снежки. Илья вернулся с синяком под глазом - Спартак засадил ледышку ровно в глаз своему соседу. Потом долго таскал импортные жвачки - поддержать новоиспеченного друга. В школе всегда списывали друг у друга уроки, за что постоянно попадало и от родителей, и от учителей. Ходили на рыбалку. Однажды Спартак зашёл за Ильёй, и они ушли в поход на четыре дня. Их искали с милицией, спасателями и егерской службой. Им было по восемь лет. Пацаны же спокойно ловили рыбу, купались и тогда впервые покурили. Их вырвало. Обоих. Друг на друга... Убили его нелепо и неожиданно.
   Надя - дочь соседки. Она научила его целоваться. Советовала учиться на помидорах, но когда поняла, что бесполезно - решила провести мастер-класс. Потом у нее заболело сердце, и её положили в больницу. Надолго. А потом она умерла. Пьяная медсестра, вдоволь натрахавшись с охранником, просто перепутала лекарство и пустила по капельнице лошадиную дозу снотворного... Илья помнил, как её хоронили... Он стоял на балконе и смотрел на гроб сверху. Казалось, что он смотрит прямо в её глаза, несмотря на то, что они уже были закрыты. Первый поцелуй. В памяти навсегда...
   Сергей, Оля и Алиса - три человека из его группы. Самые безумные люди... Вместе они ставили весь институт на уши. Вместе убегали с уроков и гуляли по городу. Они просто звонили Илье в три часа ночи, и все вместе ехали в другой город позавтракать, не смотря на расстояние. Когда Алиса узнала, что она беременна - подонок помахал ручкой и скрылся - у неё случилась самая настоящая истерика. Она хотела сделать аборт, но Илья не разрешил. Он предложил Алисе выйти за него замуж, чтоб у ребёнка был отец. Неважно, что ненастоящий. Все равно никто об этом никогда не узнал бы. А через неделю Илья выходил из автобуса и увидел на переходе в пятидесяти метрах от себя огромный красный грузовик, который на полной скорости, въехал в хвост потока, переходящего улицу. Последними на переходе оказались Сергей, Оля и Алиса. Сергей просто попал под колёса. Олю подбросило вверх, и она с силой ударилась об асфальт. Алиса от удара пролетела вперёд метров на 15, послышался треск, как если вы ломаете арбузную корку, и он увидел её лежащей на дороге с треснувшим черепом...
   Илья вздрогнул. Он услышал знакомые голоса. Там, откуда они доносились, был виден свет. Илья пошел в ту сторону. Как выяснилось, Юрий Золков проводил первый этап ночного монтажа для предстоящей церемонии - специально-заказанный экскаватор рыл яму, а Юркины монтажники готовили из ямы приличный склеп и оформляли его элементами корпоративной символики правительства Москвы. Илья подошёл и пожал всем руки.
   - Думаю, повозимся ещё пару дней, и у нас будет отличный склеп. Поставим вентиляцию, пожарную систему, закоммутируем все кабели, строим с нуля, но я должен сказать, что уже видны неплохие результаты.
   - Юр, самое главное. Чтобы вам не пришлось всё потом переделывать.
   - Это как?
   - Ну, приедет Костя или Карина и, скажем. Провода им не понравятся - лежат не так. Заставят всё переделывать. Будешь вечно копаться в этой могиле.
   - Блядь, тогда мы что? провода не кладём?
   - Юр, мне самое главное, чтобы все было готово вовремя. Будет, что не так - вали на меня. Я всегда сумею сказать что-нибудь. Понял?
   - Да конечно.
   - Ты домой едешь? Монтажники без тебя справятся?
   - Ну... думаю... да...
   - Давай выпьем что-нибудь?
   - Давай.
   Они сели в машину. Замки не работали, и Юра никогда не закрывал двери. Угона он не боялся, такая старая развалина никого не интересовала. По инерции поехали в сторону офиса. Немного не доезжая до него, находилась "Точка кипения". В ресторане никого не было, лишь из подвала доносилась популярная музыка и на поверхность изредка выплывали толстые тётки с мутным осоловевшим взглядом. Они проходили в туалетный зал, где с бешеным упоением сморкались и охлаждали свои красные рожи ржавой городской водой, после чего с новыми силами ныряли в подвал.
   Юра выложил сигареты и заказал пиво.
   - Юр, хочешь есть?
   - Да, нет, Ильюх, не хочу, спасибо...
   - Девушка, принесите, пожалуйста, два салата из овощей, солянки две и два стейка. Один среднепрожаренный, второй... Юр, ты как стейк кушаешь?
   - Ильюх...
   - Потом меня угостишь, давай!
   - С кровью, пожалуйста.
   Юрке было 37, и он был на 13 лет старше Ильи. Детская простота, наивность и одновременно открытость подкупала. Юра остался единственным человеком в агентстве, с кем можно было поговорить по душам. Еще до начала безумной корпоративной эпохе, Юра жил в Туле и владел небольшим кафе. Пока ждали салатов, Юра рассказывал Илье, как он начинал собственный бизнес. Несмотря на все сложности и отсутствие образования, Юрка смог добиться того, на что он рассчитывал. Илья спросил его об армии. Юрка помолчал...
   - Пришлось мне пострелять немного. Афган. Троих пацанов на глазах у меня убило. Ради чего? Ради того, чтобы я сейчас ночью ползал по сырым склепам и делал так, чтобы кому-то было удобно уйти в мир иной?
   -...?
   - Я здесь только потому, что устал бегать по стране с оружием в руках, устал бояться того, что первый остановивший меня мусор обнаружит в машине ствол, устал от того, что время от времени мне приходится калечить человека.
   - Знаешь, мне в свое время тоже предлагали в 'пацаны' идти. Как никак пояс чёрный по карате, на соревнованиях выступал серьёзных, человека в лицо ударить ничего не стоит. Страшно в первый раз было... Я тогда отказался, а сейчас иногда думаю, а правильно ли я сделал?
   - Ты пока работай, там видно будет...
   - Да не могу я уже работать, Юр! Мне противно, как они относятся к людям. Я понимаю - корпорация, я понимаю - монстры, я понимаю - бизнес, но должно же быть человеческое отношение к сотрудникам. Дома повеситься бесплатно? Преступление, все мои родные в таком говне окажутся. Сразу все льготы поснимают. Отца снимут, мать с ума сойдёт.
   Они сидели и молчали. Вообще в последнее время Илья научился ценить молчание. Необязательно придумывать фразы, высасывая из пальца темы для разговора. Не нужно лицемерить в общении, а самое главное не нужно обманывать самого себя. Обманывать себя - самое большое преступление; обманывая себя, ты пытаешься избежать действительности, пытаешься убежать от трудностей. Зачем? Внутреннее спокойствие путем искусственного самообмана.
   Илье позвонили. Девушку звали Инна Баракова, и она являлась официальным менеджером проекта со стороны правительства Москвы. Уставшим голосом она попросила Илью продиктовать ей номер Карины и повесила трубку. "Завтра она меня достанет!" - подумал Илья и залпом выпил стопку нитрохлориновой настойки. Юркино лицо закружилось и рассыпалось на миллионы маленьких кусочков. Свет померк, и наступила тьма.
  
  
  *** /1/
  
   Паулина, лежа на мокрой простыне, слушала длинную и нудную нотацию доктора, для которого причина, по которой она попыталась покончить с собой, была также далека, как конец галактики. Моментами и какими-то нелепыми обрывками, Паулина вспоминала прошлую ночь. Как в тумане она видела выламывающих дверь спасателей, уставшего доктора, белые приборы с металлическим блеском, помнит, как рвота выносила остатки снотворного из её организма. Но она никак до конца не могла понять того, почему руки её дотянулись до телефона и, цепляясь за последние концы своего угасающего сознания, она сделала отчаянную попытку спастись. Ничего в этом мире не бывает случайно.
   Она не знала, что сделает доктор и все те незнакомые люди, которые победили смерть, вызванную самой Паулиной. Как ни странно, но никто из присутствующих не смотрел на неё осуждающим взглядом, лишь в глазах одного из спасателей проскакивал недоумённый проблеск, выдающий ход его мыслей.
   Зачем, зачем, зачем, зачем она это сделала, пыталась понять сама Паулина. И вместе с немым вопросом в голове её формировалось убеждение, что и не делать этого, она тоже не могла.
   Пошатывающейся походкой прошла она в спасательный вертолёт, последний раз окинула взором удаляющийся дом и, упав на колени, пачкая белоснежную сорочку, горько зарыдала...
  
  
   Очнулся Илья, лёжа на мокрой простыне, с натянутым на голое тело огрызком одеяла. Он долго прислушивался к своему телу и пытался понять, чем ему грозит попытка встать самостоятельно. Глаза с трудом фокусировались на одном месте. Звонил телефон. С трудом, перебирая ногами, Илья подполз к трубке и что-то невнятно пробормотал звонившему. С обратного конца провода послышались ругательства, и Илья просто-напросто повесил трубку. В дверь позвонили. На пороге стоял курьер из UPS с конвертом в руках. На его коричневой форме, в самом центре грудной клетки был вышит золотой слоган компании 'What can brown do for you?'. Если бы негров в своё время не назвали афро-американцами или попросту 'чёрными', то этот слоган как нельзя лучше подошёл бы для американского рабства и никакой Линкольн с идеей расового равноправия не смог бы противостоять корпоративной культуре.
   - Поздравляю Вас, г-н Мажорин, - заученно произнёс UPS. - Распишитесь, - он протянул электронный планшет и сканер для снятия отпечатков пальцев.
   - Поздравляю с чем? - недоуменно спросил Илья.
   - Всё в конверте, - UPS забрал планшет, по-военному развернулся и скрылся за массивными дверями грузового лифта. Служебная инструкция не позволяла ему использовать пассажирскую кабинку по этическим соображениям, что на взгляд среднестатистического обывателя являлось полным бредом, неподдающемуся никакому объяснению.
   Илья протёр глаза, которые ломило от прошедшего вечера, и открыл конверт, используя зубцы сломанной вилки, которую он использовал от случая к случаю, совершая различные бытовые действия. На мелованной бумаге светло-голубого цвета золотым тиснением его вниманию был представлен текст неоригинального содержания:
   'Уважаемый г-н Мажорин!
   От лица генерального директора представительства компании Ford хочу Вас поздравить с незабываемым событием в Вашей жизни. Некоторое время назад вы участвовали в focus-группе, результаты которой, несомненно, повлияли на успешное позиционирование новых брэндов на автомобильном рынке Российской Федерации. В связи с этим, дочерняя компания автомобильного концерна Ford делает Вам подарок - полноприводный внедорожник для города - автомобиль 'ОКА'. Автомобиль 'ОКА' - лучшее средство для передвижения в городских условиях. Забрать Ваш приз, вы можете по адресу...'
   Илья дочитал до конца листок и пошёл в душ. Похмельный синдром, OKA, UPS - для одного несчастного утра было как-то слишком...
   Позвонили с работы. Илья соврал, что ночью получил вирусное воспаление лёгких и теперь в офисе появится не раньше, чем через пару дней. Для проформы, изъявив желание работать дома, он попросил выслать ему базу гостей на церемонию и, сделав пару ненужных звонков привлечённому персоналу, вышел из дома.
   На улице шёл дождь, и слякоть, с комками противной грязи, вкрадывалась в душу как паразит, оставляя неизгладимый след на и так уже паршивом настроении. Илья вошёл в метро и, доехав до кольцевой линии, начал слоняться из вагона в вагон, бесцельно катаясь по кругу. Иногда к нему приставали бомжи, которые словно учуяв депрессию, слетались в одно место, словно жирные мухи на свое любимое блюдо. Приставая, они просили всё - от денег и сигарет до сочувствия и понимания. Ни того, ни другого у Ильи не было. Через несколько часов бездумного шатания по метрополитену он вышел на Парке Культуры, пересел на красную ветку и доехал до Фрунзенской. Перейдя на другую сторону новой правительственной трассы, он сам не заметил, как ноги понесли его на Фрунзенский мост. По правде говоря, это место - было его личным убежищем. Лирика настроения, питаемая городским пейзажем урбанистических конструкций, пульсировала внутри человека, когда он держался за перила, представляя в голове прыжок в воду. Вдоль моста краснели установленные недавно запрещающие знаки, каждый из которых представлял собой круг с яркой рамкой и перечёркнутым в центре могильным крестом.
   Дождь стал сильнее, барабаня по стеклу павильона, находящегося за спиной Мажорина. Внутрь он не ходил. Он ловил ртом капли дождя и наслаждался одинокой грустью. Внезапно, на другой стороне конструкции он заметил силуэт. Подойдя ближе, он узнал в нём ЕЁ, прислонившуюся полулёжа к металлической решётке. На ней была одета грязная ночная рубашка со следами крови и засохшей грязи, которая вновь начинала получать питательную влагу и тёмным пятном растекалась в районе того места, где у людей по правилам анатомии должно находиться сердце. Она беззвучно плакала и смотрела мимо Ильи, обхватив руками голову...
   Он поднял её - она не сопротивлялась. Он взял её на руки - она обхватила его шею руками и крепко прижалась к его щеке. Она продолжала плакать, но уже тише, постепенно уменьшая амплитуду рыданий - она закрывала глаза и долго оставалась в таком состоянии.
   Илья, ни на секунду не отпуская рук, вынес девушку на Ленинский проспект и направился в сторону центра. Иногда ему казалось, что вес девушки не соответствует её весу, ибо все тяжести мира, казалось, сосредоточились в этом хрупком несчастном существе. Проходя мимо салона 'ОКИ', он интуитивно вошёл внутрь, достал сертификат, который получил утром и пошёл беседовать с менеджером, оставив 'находку' на попечение местных хостесс. Они сварили ей кофе, от которого она молча отказалась. У неё снова началась истерика. Хостесс зачитывали её статьи про секс из нового номера Cosmopolitan, делали комплименты, но у них едва хватало мастерства не дать ей сорваться ещё сильнее...
   'ОКУ' ему выдали битую, выпущенную ещё пять лет назад, в то время, когда ЛОГОВАЗ не принадлежал корпорации Ford, и управление имело славянские корни. Борт автомобиля рассекала уродливая царапина, которую Илье предлагали замазать за определённую плату. Он отказался. Коробка передач оказалась самая простая, механическая, в отличие от новых автомашин данного брэнда. Водить не автомат было сложно, но у Мажорина не оставалось другого выхода. Он забрал девушку из рук удивлённых хостесс, загрузил её в багажник, завёл машину и, получив на прощание бутылку дешёвого столичного игристого, выехал на трассу. В тот момент, когда за ним закрывалась дверь салона, до него донёсся радостный крик - кто-то опять выиграл в лотерею.
   На Кутузовском его остановили. ДПС не устраивал вид его автомашины, и они решили проверить содержимое багажника и сидения пассажиров. Обнаружив сзади спящую девушку, старший сержант Васильев включил фонарик и посмотрел на её лицо. После чего побледнел, выволок Илью из машины и изо всех сил стал бить его резиновой дубинкой. Так как вероятность критического попадания была низка, то милиционер не скупился на удары, от чего Мажорин просто-напросто потерял сознание. Последним что он запомнил, был старший сержант Васильев, оживленно сообщающий что-то по рации и рифленая подошва кирзового берца подоспевшей подмоги.
  
  
   Он пришёл в себя только утром. В сознание он пришёл намного раньше, но понимание происходящего вернулось только сейчас. Они находились на берегу Москвы-реки и смотрели на всходящее Солнце, лениво выползающее из-за механических кранов от CAT. Она открыла бутылку, а он удивлённо поднял брови.
   - Ну вот, ты всю машину мне залила шампанским.
   - ...
   - А почему ты села ко мне в машину? Может я маньяк?
   - Нет. У тебя глаза добрые.
   - Да я отморозок, у меня на лбу написано. Вот завез бы тебя в лес куда-нибудь... И что бы ты тогда делала.
   - Нет, тебя же предупредили кто я. Да и потом, я бы рассказала тебе сказку, и ты бы стал ручным.
   - А что ты тут делаешь? У тебя тут кто-нибудь есть из знакомых?
   - Да, у меня есть Дима, он УБЭПовец. Еще есть Александр Николаевич, он адвокат, и Сергей - мент.
   - А нормальные люди из знакомых у тебя есть?
   - Да, есть Яна и Оксана, они стриптизерши...
   Илья вздохнул. Ночью, когда все носились вокруг его пассажирки, а его самого продолжали пинать в обезьяннике, она вдруг резко перестала плакать и потребовала телефон. Телефон ей принесли. Она сделала один единственный звонок, после которого Илью оставили в покое и даже извинились. Им вдруг предложили помощь и сухую одежду, но она схватила его за руку и потащила на улицу. Сама села за руль, сама привезла его сюда, и теперь сидела и беседовала ни о чём. У неё был насморк. По её словам, это был хронический гайморит в состоянии ремиссии. Проколы не помогали, и ей приходилось пользоваться бумажными салфетками. Но в данную минуту она просто шмыгала носом, мгновенно превращаясь из взрослой девушки в маленькую девочку.
   - Скажи, почему ты тогда ушла?
   - Ты просто тогда меня не понял. А то, что узнала я,...в общем, для меня это было страшно. Ты был мне очень дорог. Тогда ты всё чуть не испортил.
   - А ты оказывается еще и человек!
   - В смысле? (утирая сопли)
   - Я думал ты сука, а ты оказывается человек, живой, как и все.
   - Ладно, уже 4 утра, пойдем, поймаем мне машину.
   - Да мы и так в машине. Хочешь, я сам тебя отвезу.
   - Ок, тогда так, я заправлю тебе полный бак, и ты покажешь мне Москву. А потом домой.
   - Как скажешь, я так понял с твоими убийственными аргументами спорить бесполезно?
   - Это не аргументы - это условия...
  
  
  *** /2/
  
   Паулина очнулась в палате. Вокруг неё витал аромат цитрусов, а на столе стоял роскошный букет, сорванных в южном поле цветов. Она понимала, что стоит ей встать, как иллюзия спокойного мира вновь исчезнет, неся за собой кошмар и ужас воспоминаний. Она лежала, нет, скорее даже, недвижно плыла, по одной лишь ей известной речке, полностью отрешённой от эмоций и чувственных переживаний. В вертолёте ей одну за другой делали инъекции и давали есть транквилизаторы. Она то и дело теряла сознание, которое то угасало, то с новой силой охватывало, неготовое уже к поступку, тело. Время от времени доктор смотрел на неё и беседовал по телефону с тем, кто возможно был более сведущ в вопросах психологии и изучении теории необоснованных психов. А может вопрос этот затрагивал совершенно другую историю, пока неизвестную широкому кругу. Тот, другой, по ту сторону понимания, скрытый занавесом электронных проводов то, вдруг, кричал, повышая голос, то, внезапно, переходил на тишайший шёпот. И не было в этом ничего необычного, как могло показаться на первый взгляд, ничего такого, что могло бы удивить Паулину. Да, пусть попытка уйти из жизни не удалась, но она дала ей понимание внутреннего состояния своего неокрепшего разума, ибо не главное материальное, а лишь внутренне нетельное привязывает нас к настоящему восприятию.
   Так думала Паулина из под прикрытых ресниц, преграждающих путь любым вмешательствам извне. В палате её, такой чистой и для кого-то может быть уютной, отключили телефон и поставили постоянную охрану в военной форме. Она закрыла глаза, и лишь внутренний плач её позволял сохранять надежду, оставаясь в душе всё той же девочкой, какой она вошла в этот бренный мир...
  
  
   Через два дня Илья отправился в Центральный Крематорий. Генеральный Управляющий угостил его кофе, от которого за километр несло формалином. Пошутив немного на счёт своего помятого лица, Илья перешёл к делу - агентству было крайне необходимо работать с ЦК, как с главным подрядчиком, но обязательно по безналу с оплатой услуг в два этапа. Представительство ЦК, наоборот, хотели исключительно наличные средства и сразу всю сумму апфрант.
   - Илья, поймите, а что если мэр передумает умирать? Вдруг у него пчела в жопе? Вдруг ужалит? Дату мы забронируем, а мероприятие слетит и ничего не будет?
   - Олег, позавчера мы подписали договор с правительством. Вот копия. В соответствии с пунктом 4.1.1. Заказчик обязуется воспользоваться услугами в полном объёме, и господин уважаемый мэр Москвы обязан совершить акт в указанную дату. В случае отмены мэроприятия или переноса места действия, Заказчик оплачивает все расходы агентства и выплачивает штраф в размере 100% от общего бюджета.
   - Тем более, плюс вы еще выигрываете на НДС. Соответственно, можете безбоязненно внести полную предоплату наличными. Я не вижу никакой проблемы...
   - Олег, поймите, у меня есть руководство, которому до пи-ды чувство моей внутренней интуиции и тому, что я Вам доверяю, как руководителю самого статусного и успешного заведения столицы. У меня есть чёткая позиция руководства, которая не даёт мне права на выплату более, чем 50% от общей суммы в качестве первоначального взноса.
   Олег секунду помолчал. Принесли ещё кофе, и он задумчиво сделал глоток.
   - Мероприятие, надеюсь, не в лотерейный день? Его мы отдать не сможем в любом случае. Даже Мэру.
   - Нет, не в лотерейный...
   - Илья, в общем, можно сделать так... Мы берём 50% наличными, но без договора и штрафных санкций.
   - По безналу никак?
   - По безналу никак.
   - Ладно, Олег, договорились... Олег, а у Вас здесь курят?..
  
   - У тебя вообще есть мозги? - Карина кричала в полный голос. Она могла себе это позволить. Московская Строительная Ассоциация Молдавских Гасторбайтеров две недели устанавливала во всех кабинетах звукопоглощающие стены. - Как так без договора и штрафных санкций? Ты представляешь.... Если Заказчику не понравится сервис, то мы попадаем на деньги, а вернуть мы их не сможем... Ты чем вообще думал?
   - Головой...
   - Которая у тебя отсутствует? - она нервно закурила ультратонкую сигарету.
   - Карина, я, прежде всего, руководствовался тем фактом, что как проджект, я обязан предоставить клиенту услуги наивысшего качества в установленные сроки, учитывая обязательные условия нашего контракта. А время, насколько я знаю, поджимает.
   Карина молчала. Довод был убедительным, но признать это она не могла. Статус и положение не позволяли ей признать ошибку перед младшим сотрудником. Вне офиса такие вещи, как статус и положение считались самой банальной глупостью, которой может кичиться человек. Илья представил Карину, сидящей на унитазе в своей дорогой квартире, тужась от усилий, сделать талию тоньше таким вот варварским способом. Он улыбнулся...
   - Иди, поговорим позже.
   - Хорошо... Да, Карина... С днём рождения...
   У Карины был день рождения. Отмечала она его как обычно и всегда - в офисе. В этот раз всё было без изменений. Ей опять подарили гроб, на этот раз розовый. По бортам были усеяны россыпи лакированных незабудок, с инкрустациями из драгоценных камней. Гроб был перевязан красной ленточкой, на которой Гарамондом было вышито Happy Birthday Karina! После торжественного вручения подарка, все спели всё тоже стандартное 'Хэппи Бёздэй' и закончили корпоративным гимном агентства. Для приличия открывая рот, Илья набрал номер автоответчика, который с удовольствием сообщил ему о наличии нового сообщения. Звонила она и приглашала в кино. На новый голографический блокбастер года от продюсеров Первого Канала. Он тут же перезвонил, подтвердил встречу и с головой ушёл в работу.
  
  
   Он ждал её по всем законам классического жанра - с букетом свежесрезанных роз под главными городскими часами. Она не пришла. Он звонил, но её смартфон был заблокирован. Он стоял и ждал. Ему казалось, что если он уйдёт, то она тут же появится из-за угла, но не сможет найти того, к кому шла и навсегда исчезнет из его жизни. Она не пришла. Илья с досадой всучил цветы проходящей мимо девушке, которая смущённо сказала 'спасибо'. Они обменялись визитками, после чего Илья растерянно улыбнулся, сел в машину и уехал. Пару часов он катался по городу, пытаясь справится с депрессией, после чего вернулся в агентство, сделал себе кофе и постарался посвятить остаток вечера общению с Олей из привлечённого персонала, которая готовила базу гостей на предстоящую церемонию.
   Мероприятие должно было состояться ровно через две недели. В столичном правительстве до сих пор не могли определиться с финальным списком гостей и не знали, приедет ли Путин. Баракова стабильно, два раза в день, пересылала по факсу всё новые и новые списки. Для перевода бумаг в электронный формат Илья и нанял девочку из Университета Высших Корпоративных Технологий. Практика привлечения дешёвой рабочей силы существовала в агентстве с момента его основания и оправдывала себя полностью, ибо за двадцать долларов в день, чай и кофе, от людей требовали полное самопожертвование, перемену образа жизни и переосмысление всех житейских приоритетов. Оля сидела и составляла базу, с трудом и ненавистью забивая в ячейки номер гостя, ФИО, должность, адрес, контактную информацию и ответственное лицо со стороны приглашённых. Время от времени ей звонил муж, продающий йогурты корпорации 'ХЕР MAN', и требовал явиться домой в ближайшие сроки, так как желудок его требовал хлеба, а мужской организм - зрелищ. От таких звонков на Олином лице постоянно появлялись слёзы, и, всхлипывая, она то и дело допускала ошибки.
   В офис влетела Алёна Панченко.
   - Вы слышали? В Москве - новый теракт.
   - ?
   - Полчаса назад взорвали Палестинский Крематорий имени Ясира Арафата. По телику сказали, что террористы дождались, когда внутри никого не останется, и подорвали все печи. Представляете? Теперь на улицах могут начаться волнения. Палестинцы в другие центры не пойдут, а в России он был единственным в своём роде. Не пострадал ни один человек, вот что печально...
   - Теперь иудеи должны опасаться ответных акций, - Илью шокировал сам факт случившегося. - Теперь во всех конторах начнутся проверки национальной принадлежности сотрудников. Палестинцев будут увольнять, чтобы обезопаситься от несанкционированных самоубийств. Шема, наверное, уволят. Наши уволят. Сисадмина найти не сложно. Парня жалко. Так, поеду я домой. Устал. Оль, тебя подвезти? Нет? Алён, посмотри за ней, пожалуйста, смотреть на неё жалко.
   Алёна молча кивнула головой. Она сидела и составляла список необходимого реквизита на завтрашний проект. Компания Egypt Alco проводила презентацию своего нового продукта - жёлтой водки 'Фараон'. Специально для такого события в центре города на Красной Площади построили декоративную пирамиду из углепластика с тампопечатью элементов корпоративной символики. Каждые три часа её поливали тёплой водой из брандспойтов, так как голуби и вороны то и дело гадили на лакированные грани. Иногда в воду добавляли мыльный раствор, но это позволяло сохранить чистоту лишь на короткий срок.
   Дома первым делом Илья проверил автоответчик. Новых сообщений не было. Он включил телевизор. Кроме новостей о произошедшем теракте, по всем каналам показывали рекламу. ГорБанк крутил порядком надоевший всем ролик - рекламу новой кредитной системы 'Умирай Частями!'. Смысл кредитного плана заключался в следующем: Вы, изъявив желание покинуть бренную землю, платили первоначальный взнос в размере 1/3 от стоимости услуг, Вас погружали в состояние комы и подключали ко множеству датчиков, обеспечивающих пассивную жизнедеятельность . Число датчиков прямопропорционально равнялось количеству необходимых взносов. После каждого взноса, от тела постепенно отключали датчики, уменьшая тем самым шансы человека выжить. В конце концов, оставался один единственный датчик, который и завершал сделку. Если выплаты по кредиту шли с задержкой или, что еще хуже, деньги на счету заканчивались вовсе, то несчастного клиента возвращали к жизни, он проходил курс реабилитации, случаю присваивали квалификацию попытки несанкционированного самоубийства, и дело передавали в суд.
   Позвонил Декстер. Он только что прилетел из Штатов и изъявил желание встретиться.
   Они, накурившись гашиша, поехали в Новогиреево к Клео. Клео была девушкой образцово-показательной и всегда держала при себе состояние ожидания непрошенных гостей. Ко всему прочему у неё всегда было мало еды и много алкоголя. Не какая то там плебейская водка подпольного дагестанского розлива, а стеллажи с марочными винами из крестьянской Франции, самое молодое из которых датировалось 1991 годом. К стеллажу прилагался мини-бар с напитками покрепче: виски, скотч, коньяк и небольшая полочка для девушек - готовые слабоалкогольные коктейли и ёмкость с Мартини, естественно Бьянко. Ксюха, она же Клео, занимала активную жизненную позицию, работала менеджером в сети ночных боулинг-клубов, исполняла back vocal для одной молодёжной группы и мечтала встретить принца на белом коне. Пока принц ехал из тридевятых ебеней, Клео размеренно участвовала в ночной жизни города, время от времени вынося мозг очередному ухожору.
   'Оку' Мажорин брать не стал. Декстер поймал горца. Горцы ловятся очень просто - нужно просто поднять руку, предварительно выйдя на проезжую часть. Горцы на битых шестёрках и копейках устроят небольшой межнациональный конфликт с нарушением правил, лингвистическими изысками в виде незнакомых нецензурных выражений и гордой улыбкой приветствия. Кстати, нецензурные выражения всё-таки наши, ибо, общаясь на языке восточных селений, горцы ругаются исключительно на русском. Они выехали на МКАД и бомбила вместе со своим железным конём куда то исчез. Они летели по трассе со скоростью 400-450 километров в час, и им было непонятно, как всё-таки они висят в воздухе, нарушая все законы гравитации. Физика обоим давалась в школе с трудом, поэтому это явление, не без оснований, они свалили на фармакологию и Марокко, так как выкуренная плюха происхождением была оттуда. Илье она досталась от друга его знакомого, работающего во Владивостоке и время от времени совершающего деловые набеги в столицу. Хорошо гулять по свету с карамелькой за щекою... Фраза про него, только вместо карамельки у него был резиновый гандон, в котором всё и хранилось. В Новогиреево горец материализовался обратно и потребовал с молодых людей несусветные миллионы. Они, уверенные в том, что доехали до Клео благодаря исключительно силе мысли, отдали ему 300 рублей и вышли на свежий воздух. Возле нужного подъезда толпились ребята, которые играли в бандитов - лысые в коже, они пытались изъясняться на блатных фразах, то и дело, сплёвывая себе под ноги. Они пристально смотрели на Илью и Декстера с чемоданами, в мечтах уже рисуя сцены необоснованной расправы над беззащитными лохами, но в самый ответственный момент рядом с ними остановился американский Ford с синими полосами по бокам и проблесковым маячком на крыше. Из машины вышли двое и вперевалочку направились в дом. Как блохи-паразиты парни пристроились у них за спинами и, покачиваясь в такт походке сотрудников доблестной, втиснулись в подъезд, счастливо минуя возможные проблемы. Менты поехали на лифте, а они решили проявить выдержку и потопали вверх по лестнице. Ксюха жила на тринадцатом этаже, поэтому попотеть им пришлось изрядно. Декстер хотел в туалет, но душевного равновесия и моральной стойкости у него уже не было, и лестничная клетка шестого этажа стала пределом терпения. Восстановив внутренний баланс, Декстер застегнул ширинку и, улыбнувшись, с новыми силами продолжил подъём.
   Естественно, Клео их не ждала. Поэтому открыла дверь, завёрнутая в полотенце с Дональд Даком. Вид у неё был потрёпанный и немного смущённый. Она завизжала и бросилась Илье на шею. Неадекватная на первый взгляд реакция, была нормальным явлением в их встречах, обывателей рядом, слава богу, не было. Декстер деловито последовал на кухню, Илья за ним, а Ксюха в спальню. Спать. С каким то парнем, который оказался у неё дома после очередного похода в клуб. Совершенно никого не смущаясь, кинув 'Скоро вернусь. Я быстро', она скрылась в недрах своей комнаты, как разумная девочка, прикрыв за собой дверь. Да, дверь - объект легендарный. Досталась она Клео от прапрадедушки, который был офицером царской армии. После семнадцатого года он перешёл на сторону красных и был жестоко зарублен в схватке басмачами из Средней Азии.
   На кухне Декстер додувал пластилин. Илье уже было достаточно, и он просто налил себе виски. Колы не было, а без колы было довольно таки крепко и противно. Он пил мелкими глоточками и на этот недостаток старался не обращать своего внимания. Потом страшно захотелось просто пить, но воды не было. Декстер тоже ощущал жажду, но в кранах была исключительно горячая вода. Они как рыбы хлопали безмолвными ртами и алкоголем пытались убить противную сухость во рту. Потом их пробрало на ха-ха и они начали исследовать тени. Тени несли в себе отпечаток магии и теории трансформации. Бессмысленное пятно под пристальным взглядом превращалось в очаровательную девушку кубинского происхождения с обложки мужского журнала. Другое пятно принимало вид винтовой лестницы, по которой спускалась крыса с ножом убийцы, а за ней хромая семенил карлик с мешком сокровищ за спиной. Третье пятно превратилось в Ксюху, которая уже успела принять душ и выставить таинственного усладителя на улицу. Приглядевшись, стало ясно, что это была никакая не тень, а самая настоящая Клео, которая успела освободиться.
   - Слышали, Палестинский Крематорий взорвали? - она вытирала голову полотенцем, в котором встречала гостей.
   - Да, уже во всех новостях, - сказал Илья. - На Тверской уже и щит повесили - Восстановим достояние Палестинской диаспоры совместными усилиями. Телефоны и банковские реквизиты.
   - Ой, Декстер, какой ты стал смешной, - Ксюха смотрела на Мажоринского друга. Он отпустил дрэды и ходил в футболке 'I believe in America'. - Ну, мальчики, что мы собираемся делать?
   Илья собирался предложить поехать в клуб и 'нажраться' как свиньи, ибо другой альтернативы не оставалось, но в эту минуту у него зазвонил телефон.
   - Илья, у тебя квартира пустая сейчас вроде?
   - Да...
   - А можно я приеду, поживу там пару недель.
   - Да, приезжай, или, если хочешь, давай встретимся на Таганке - я отдам тебе ключи.
   - Нет, я лучше к тебе так приеду...
   Илья оставил Декстера у Клео, а сам молча вызвал такси и поехал домой. Через четыре часа телефон снова ожил.
   - Алло, сейчас заеду, что привезти?
   - Водки. 2 бутылки. И пива, сегодня футбол...
  
  
   Футбол теперь шёл исключительно американский. В связи с постоянными проигрышами Сборной России, обычный футбол, как официальный вид спорта было решено отменить. Вместо него на телеканале 'СПОРТ' стали транслировать исключительно футбол американский.
   Играли 'Московские Медведи' - первый в России клуб американского футбола. Основанная в 1980 году, во времена СССР, команда добилась небывалых успехов, став первым чемпионом Советского Союза и через несколько десятилетий вышла на профессиональный международный уровень. Сегодня Медведи МСК играли против Медведей из Чикаго. Как обычно со стороны каждой команды на матч было заявлено по 53 игрока, ибо количество замен в этой игре не ограничивалось. Пока противоборствующие стороны боролись за право попасть в эндовую зону, Илья смотрел, как она делала себе Кровавую Мэри и поправляла волосы.
   - Знаешь, я до сих пор не знаю твоего имени.
   - А что это так важно? - она смотрела ему в глаза. В этот раз она была одета в светло-голубые джинсы и вязаный свитер без горла.
   - Да, в общем-то, нет, - он снова посмотрел на экран. Спортсмены сшибались лбами, хватали друг друга за маски, и за такие грубые нарушения мяч то у одной, то у другой команды снимались очки.
   - Илья, как бы ты отнёсся к тому, что мы сейчас, вот здесь, взяли и покончили бы с собой. У меня, если что, есть яд. Отец привёз из Африки.
   - Он был в Африке?
   - Да, так как? Мы могли бы допить бутылку водки, заснуть в объятиях друг друга и больше не проснуться.
   Илья молчал. Он никогда раньше не думал о том, чтобы совершить суицид, не получив предварительно официального разрешения. Он, как и все стоял в очереди, но очередь эта казалась нескончаемым потоком, который если и двигался вперёд, то только в соответствии с установленной квотой.
   - Я, ну... Я никогда об этом не думал. Ты уже спрашивала тогда. Помнишь?
   - Мажорин, ты что? Ты никогда не хотел умереть?
   - Да... Нет.... В принципе нет...
   - Но ты наверняка стоишь в очереди!
   - Да, но все стоят в очереди. Слушай, покажи мне яд.
   Она встала с пола, подошла к сумочке, немного в ней покопалась и достала закопчённый флакон с незнакомой маркировкой.
   - Это очень сильный яд. Название я не помню, переводится вроде как 'Дух Дьявола', но это неточно. Убить может сразу, если принять большую дозу, или постепенно, как я предлагаю, если по ложечке, - девушка улыбнулась и протянула Илье пузырёк.
   Илья взял флакон и внезапно бросил его в противоположный конец комнаты. Ёмкость с ядом ударилась о стену, треснула, зависла на мгновение в воздухе и разлетелась на мелкие осколки. Жидкость попала на небольшую орхидею, которая осталось у Ильи от прошлой гражданской жены. Цветок завял мгновенно.
   - ИДИОТ!!! - девушка закричала и бросилась с кулаками на Илью. - Что ты делаешь? ПРИДУРОК!!! Знаешь, что ты сейчас только что сделал?
   - Что? - он слабо отбивался от ударов.
   - Ты только что отнял у меня возможную свободу, ИДИОТ! Зачем? Зачем ты это сделал? - она мешком осела на пол и стала качаться из стороны в сторону, словно какой-то старинный и страшный маятник. Он ударил её несильно - так, чтобы привести её в чувство. У неё перехватило дыхание, и она хватала ртом воздух, пытаясь продышаться.
   - Зачем? - он внимательно посмотрел на неё. - Просто однажды ты сказала, что любишь жизнь. А любовь - чувство, которое нельзя предавать. Теперь тебе ясно?
   Она молча плакала, а потом встала, ушла в ванную и не выходила оттуда до утра.
  
  
   - У нас проблемы, - сказал Костя сразу, как Мажорин переступил порог офиса. - Пришёл имэйл из КДС. Сейчас сделают распечатку. Пошли к Карине.
   Карина устало сидела в своем директорском кресле и держала перед собой Административный Кодекс. Потом положила его в сканер и на экране, который висел на стене, появилась выдержка из Закона о Добровольной Смерти - параграф об ограничениях.
   - Мы можем потерять клиента! - тускло сказала Карина. - Читайте! - у неё начинался нервный тик, который контролировать приходилось с помощью сильных успокаивающих, а они у неё как назло закончились. - Читайте! Только внимательно читайте!
  
  Выдержка из Закона о Добровольной Смерти:
  
  45. Каждое физическое лицо имеет право на добровольную смерть в связи с причинами, не обязательными к разглашению. Правомерность или неправомерность деяний рассматривается органами субъектов Российской Федерации, уполномоченных рассматривать дела подобного рода.
  
  45.1
  Правомерным действием (добровольный уход из жизни) считается...
  
   Далее шло перечисление возможных ситуаций, когда самоубийство не преследовалось по закону и на процесс этот не накладывалось никаких морально-законадательных ограничений.
   - Читайте 45.2.13, - ускорила чтение Карина. Она забывала стряхивать пепел, и вся полированная поверхность её стола была усеяна серым мусором.
  
  45.2.13
  Если у официального кандидата на суицид один из членов его семьи (близкие и дальние родственники производит несанкционированный АКТ, то кандидат теряет навсегда возможность добровольно уйти из жизни и подвергается наказанию в соответствии с настоящим Административным Кодексом...
  
   - Я ничего не понял, - Илья поднял глаза на Карину.
   - Сейчас поймёшь, - Костя протянул распечатанное письмо из Управления Контроля за Добровольной Смертью.
   На письме стоял логотип Управления, который при печати немного смазался, но понять, что это было можно. Немного ниже корпоративного слогана управления, в верхнем правом углу стоял гриф 'Совершенно Секретно'.
  
  'В администрацию Мэра г. Москвы
  г-ну Мэру
  
  Уважаемый господин Мэр!
  
   Нашим управлением выявлено очередное нарушение главы 45, пункта 2, параграфа 13 Кодекса об Административных Нарушениях. Доводим до Вашего сведения, что 24 ноября Вашей дочерью была совершена попытка несанкционированного суицида. Избежать летального исхода помогла служба оперативного реагирования и слаженная работа спецслужб. Ваша дочь была отправлена в Пансионат ?2/11 при Правительстве Москвы, где до настоящего момента проходила курс усиленной терапии.
   Сегодня утром она совершила побег из вышеуказанного заведения. В настоящее время её местонахождение неизвестно. Ведутся активные поиски. Также сообщаем Вам, что у неё на руках находится Медицинское Заключение о происшедшем. Документ представляет опасность, так как является серьёзной уликой, которая, будучи обнародованной, нанесёт ощутимый и бесповоротный вред задуманным планам.
   В связи с предстоящим мероприятием, руководство Управления считает необходимым удержать факт происшествия от широкой огласки и считает недопустимым распространение каких либо подробностей данного нарушения.
  
  С уважением,
  Генерал-лейтенант КДС
  Арсеньев В. П.
  
  P.S. Лиц, имевших непосредственный контакт с разыскиваемой, рекомендуется уничтожить...'
  
   - Если эта история станет достоянием журналистов, то Мэр не сможет присутствовать на церемонии, - Костя натянуто улыбнулся. - Заменить его может заместитель, но я не думаю, что Правительство Москвы пойдет на такой шаг. По закону мэр уже никогда не сможет воспользоваться услугами Добровольного Суицида. Блядь!
   - Самое страшное, что мы ничего не можем с этим поделать, - Карина сложила руки на груди и смотрела в окно.- Если б знать, где эта сука находится.... Проведём проект, а там пусть хоть топиться, хоть вены режет. Мне по барабану. Илья, проект не замораживаем. Подготовка идёт полным ходом. Да, ещё, подпиши бланк о неразглашении...
  
  
   Декстер умер на рассвете. Позвонила Клео и в слезах сообщила, что его не нужно везти обратно в аэропорт. Его уже нет. Декстер привёз с собой подарок - мини-гильотину в упаковке для своей бабушки. Решив откорректировать диаметр ячейки, он сунул в неё голову и случайно привёл в действие гидравлический механизм. Когда Илья приехал, Ксюша уже вызвала милицию и оперативный наряд службы контроля добровольной смерти. Люди в форме щёлкали вспышками фотокамер, снимали с трупа отпечатки пальцев и допрашивали Клео.
   - Я вам уже говорила... Он не является моим родственником.... Ни близким, ни дальним, - Ксюша увидела Мажорина, слабо махнула ему рукой и едва заметно успокоилась.
   - Таак! - следователь с печальным лицом равнодушно рассматривал документы, найденные у погибшего. - Тогда кем Вам приходится Филлипов Фёдор Георгиевич?
   - Декстер - друг.
   - Декстер?
   - Ну, Федя. Он учится... учился в Штатах. Приехал к бабушке. Остановился у меня. Бабушка на днях выиграла в лотерею и хотела попрощаться, - в глазах Клео стояли слёзы. - Вот и подарок купил, - она кивнула на окровавленное лезвие.
   - А это кто? Его брат? - спросил следователь, наконец-то заметивший Илью, который стоял, тяжело прислонившись к стене.
   - У него не было братьев, - с внезапной злостью в голосе вместо Клео ответил Мажорин. - У него, вообще, кроме бабушки никого не было.
   - А на что же он в Штатах учился? - недоверчиво спросил следователь.
   - Выиграл стипендию.... В 'Американских Советах'...
   - Где?
   - 'Американские советы по образованию' - организация такая...
   Илью тоже допросили и просканировали био-чип. Не найдя никаких правонарушений ему разрешили помочь подруге. Она сидела и упорно молчала. Приехавший патологоанатом произвёл оперативное вскрытие, упаковал тело в целлофановый мешок и Декстера увезли в морг. Уходя, следователь сказал: 'Везёт тебе - случайная смерть!'
   Когда за ним закрылась дверь, Клео открыла бутылку виски и залпом осушила половину.
   - Сука! Какой же он урод! - она снова приложилась к бутылке. Илья слушал. - В моей квартире, засранец! Сука! Всё быстро так случилось, я даже не поняла. Купил! Нажал! Умер! Сука! Ты обо мне подумал, мудак? - Ксюша орала на место, где ещё совсем недавно находилось тело, а теперь был один лишь силуэт, аккуратно очерченный мелом. Потом у неё начался озноб.
   Илья положил её в кровать, раздел и заботливо укрыл одеялом.
   - Ксюшка, я пойду. А Декстер.... Это действительно несчастный случай. Он был сильный, и ты сама, лучше меня, это знаешь...
   Он вышел, осторожно закрыв за собой дверь. Он привык к тому, что всегда один. Привык к потере друзей, если только чувство, которое он испытывал можно назвать привычкой.
  
  
  *** /3/
  
   Чувствуя силу, Паулина начала вставать на ноги. Беспомощное дитя, любопытное до всего нового, а может злостный упрямец внутри, руководили первой поступью по сырому полу, оставляя следы, мокрые от боли, горя и печали. Паулине не казалось, что мир вновь открывает для неё свои прелести, а, скорее наоборот, плотно затворяет все двери. И была в этом страшная безысходность, давящая тяжёлым грузом на нежную ранимую душу. То ли внутренняя злоба, то ли жалость руководили этой робкой, но вместе с тем уверенной походкой. В душе её не было больше радости, было сомнение. За поступки надо отвечать, но чтобы отвечать, поступок этот нужно было ещё совершить.
  
  
   - Если подходить к вопросу с точки зрения диалектического материализма, то мы - есть ни что иное, как банальное образование белковых комков, объединение первичных неорганических соединений. И сознание наше - есть обыкновенная биологическая функция мозга. Но тогда любое, абсолютно любое действие - простая механика тела, тупо следующая подсознательным алгоритмам.
   Они сидели в абсолютной темноте, и тишина, окружавшая их, лишь изредка прерываемая её голосом, тоже была абсолютной.
   - Если жизнь - есть всего лишь обмен веществ и их ассимиляция, то смерть - не более, чем химическое преобразование, ведущее к разрушению живого тела. Но если так, то вся суета вокруг проблем, все чувства - хорошие ли, плохие ли, все действия наши, поступки - абсолютно ничего не значат. В сущности, движение материи в свете такого подхода, само по себе отрицает наличие личности, как исключительного и уникального выражения собственного 'я'. Тогда вопрос в том - чего же стоят все наши помыслы, копошения в яме различных проблем, все наши эмоции и переживания, если всё это заранее лишено смысла?
   Она взяла из пачки Ильи сигарету и глубоко затянулась. В сумраке мелькал одинокий красный огонёк, приводя в порядок сумбурные мысли.
   - Но это с одной стороны. А с другой стороны есть Бог, который с завидным мастерством инициировал Бытие. Взял, сотворил человека и наделил его особым индивидуализмом, особой и, заметь нематериальной, сущностью. И если Бог - не мифическое, выдуманное существо, или ещё хуже - обычный комплекс идей, порождённых тупой придавленностью человека, то Жизнь - есть действительно величайший Дар, есть осознание собственного значения и собственной силы, дающиеся человеку один раз. И на отрезке этом времени он должен доказать, что достоин обладать этим Даром. И мало есть оснований, способных оправдать человека, который вместо силы избирает бегство. Самоубийство - это бегство, это слабость. Это добровольный отказ от индивидуальности, составляющей многообразие мира. Но только в этом случае отказ этот - не простая диссимиляция организма, а самое настоящее преступление против личности.
   Илья встал, чтобы зажечь свечу. Она жестом остановила его.
   - Илья, свет не нужен. У меня проблемы с законом.
   - Скажи, зачем ты это делаешь?
   - Что?
   - То, что, например, было вчера. То, что было раньше. То, из-за чего тебя ищут. Судя по тому, что ты говоришь, есть какая то нелепость в твоих действиях.
   - Ты хочешь знать, почему я пыталась покончить с собой?
   - ...
   - Я придерживаюсь второго подхода к Жизни. Жизнь - это Дар, я уже говорила. Дар, права на который постоянно нужно доказывать. Но кроме этой необходимости, Жизнь наделяет личность правами. И одно из этих прав - есть возможность совершать поступки. А вот здесь нужно быть предельно осторожным. Поступки поступкам рознь. Можно изо дня в день совершать мнимые подвиги, зарабатывать деньги, добиваться положения в обществе, стремиться к власти; а можно один единственный раз сделать то, после чего ты можешь сказать, что Жизнь того стоила. А ты стоил Жизни. Может быть, все мы живём ради одного единственного шага, сделав который мы переделаем мир. Внутренний, либо всё внешнее окружение - неважно. Главное значимость действия. Значимость, ведущая к результату.
   - И что же ты пытаешься доказать?
   - Илья, проблема в том, что человек - не автоматическая обособленная единица. Человек не может существовать в одиночку. Для него это была бы слишком большая роскошь. Не зря же, кроме Адама, придумали Еву. Совершая ошибки, человек задействует себе подобных. Несмотря на свой Дар, люди слабы по своей натуре. Каждый живущий испытывает чувства. Они настолько противоречивы, что ни один, даже самый квалифицированный психиатр не способен в них разобраться. Слышал выражение 'одной нитью связанные'? Людей связывает любовь, ненависть, радость и печаль. Люди только кажутся самостоятельными, но на самом деле все мы зависим друг от друга. Ты зависишь от своих знакомых, они, в свою очередь от своих. Но когда зависимость переходит в необходимость самопожертвования одного ради другого, возможно это и можно считать началом Поступка, ради которого стоило жить.
   - А твой Поступок ради кого?
   - Ты и сам знаешь прекрасно. Ты же должен его убить.
  
  
   - Мажорин Илья Викторович? - на улице к Илье подошёл человек в незаметном сером костюме. Редкие снежинки начинающейся зимы падали на его волосы, через мгновение капая за воротник. Человек слегка поёжился.
   - Да, а вы кто?
   - Майор Громов. - Он показал удостоверение Управления Контроля Добровольной Смерти. - У нас к Вам несколько вопросов. Прошу.
   Мажорину пришлось сесть в катафалк - официальное транспортное средство Управления. В машине, человек в сером, совершенно не стесняясь Ильи, начал переодеваться. Сняв костюм и повесив его на плечики, майор облачился в форму Управления. Правую сторону украшал вышитый золотой нитью логотип учреждения. Окружность фуражки занимала длинная надпись на английском 'you die only if we know' (вы умираете, только если мы об этом знаем). Илья сидел и не говорил ни слова. Потом он не выдержал.
   - Какие у Вас ко мне вопросы?
   - Узнаете в офисе, - ответил майор и нажал на зелёную кнопку звонившего телефона. - Михалыч, не могу говорить, я на переговорах.
   Илья усмехнулся. Силовые структуры активно использовали деловую лексику. 'Они, наверное, и презентации проводят!' Словно подтверждая предположения Мажорина, Громов вновь ответил на звонок и с увлечением стал рассказывать невидимой Кристине о прошедшем пару дней назад корпоративном пикнике.
   При входе в Управление Илью тщательно обыскали. Плеер, телефон, очки, бумажник и пропуск в агентство, всё это отправилось в корзину досмотра, которой временно присвоили номер и убрали на полку. Мажорина жестом пригласили в комнату для допросов. Он вошёл и осмотрелся.
   Огромной площади помещение окружали серые стены. На потолке была облезлая штукатурка и одна единственная лампа с битым плафоном. Площадь, размером со школьный спортзал, была практически пуста, лишь в центре её находился низкий деревянный стол и два неудобных стула по бокам. На столе стоял закопчённый чайник, из облезлого носика которого тонкой струйкой поднимался и улетал куда-то вверх белесый пар.
   За Мажориным в комнату вошёл Громов, сел на один из стульев и предложил Илье занять место напротив.
   - Чаю? - майор достал два гранёных стакана и вопросительно посмотрел на Илью. Потом кивнул на чайник. - Настоящий. Из лагерей. Со сталинских времён остался.
   - Нет, спасибо!
   - Илья, - Громов открыл картонную папку на тесёмках, включил цифровую запись и взял в руки ручку. - Несколько дней мы пытаемся разыскать одну психованную даму, - он показал Илье фотографию девушки. - У нас есть информация, что ты - последний человек, который её видел.
   - Откуда?
   - ДПС с Кутузовского сообщили нам, что тебя задержали пару дней назад, она спала у тебя на сидении в грязной и рваной одежде. Теперь я хочу знать, что было дальше. Ты часто с ней встречался? Давно её знаешь?
   - Нет, она голосовала на Ленинском, я решил её довезти. Ехала она в Кунцево. Потом меня задержали, а дальше вы знаете.
   - До того момента, как тебя отпустили.
   - Я привёз её в Кунцево, высадил у заправки BP, она вышла, а я поехал в аэропорт встречать друга.
   - Того, который вчера умер?
   - Да.
   - А куда потом пошла девушка?
   - Я не знаю. Она вышла, я уехал. Я уже говорил.
   - Ты давал ей свой номер?
   - Нет, она дала мне свой.
   - Ты звонил?
   - Да, телефон заблокирован.
   - Илья, она ничего тебе не передавала? Или, может быть, показывала...
   - Нет, а что она должна была мне передать? Я ж её впервые видел...
   - Ясно, подпиши вот здесь... о неразглашении ('Второй раз за неделю', - подумал Илья). Пока ты мне больше не нужен. Хотя, нет, есть ещё один вопрос...
   Илья остановился.
   - Тебе нравится твоя работа? У нас проблемы с кадрами. Давай к нам. У нас стабильная зарплата, перспективы роста, коллектив как одна большая семья. Пистолет тебе дадим, форму...
   - Я не могу, - серьёзно сказал Мажорин. - У меня астма.
   И вышел.
  
  
   На Курском вокзале было обычное оживление. Пассажиры с баулами вечно куда-нибудь да спешили. Попрошайки из Общества Нищих показывали всем свои удостоверения и просили денег. В удостоверениях было написано, что они могут заниматься милостыней, и являются законопослушными плательщиками налогов. Они платили 40% от прибыли, которая подсчитывалась в конце рабочего дня в офисе их председателя. Если им давали мало, они благодарили подавших и желали им счастья и хорошего пути, если им подавали много - они недовольно ворчали, так как искренне считали, что им могли бы дать больше.
   Когда они вошли в здание вокзала, к ним сразу кинулась толпа попрошаек. У Ильи не было мелочи, и он смущённо раздвигал руки и старался как можно быстрее пройти мимо. Она прижималась к Илье или просто пряталась за его спину. Ей тоже был неприятен вид всех этих бомжей, от которых сильно разило пивом и ужасно пахло. Она старалась не смотреть им в глаза, ибо если им посмотреть в глаза, то устанавливается некая гипнотическая связь, которая нехотя заставляет жалеть человека и даже давать ему деньги. Она жалеть не умела. Она умела переживать и сочувствовать, но это немного другое. Жалость убивает стремление человека к борьбе, она убивает стремление двигаться и делать попытки выйти победителем из любой, пусть даже на первый взгляд нерешаемой, ситуации. Она и Мажорин направились в зал ожидания. Там находилась камера хранения - ещё очень старая, её не меняли с советских времён. Единственное - на каждый отсек установили таймеры, которые в случае неуплаты блокировали доступ и не давали открыть дверь до тех пор, пока задолженность не была бы погашена. Они подошли к самой дальней ячейке.
   - Значит так, это здесь. Открой.
   - Какой код?
   - Код? Ах, да... День моего рождения.
   - А когда ты родилась?
   - Вспоминай, я тебе говорила.
   Илья некоторое время смотрел в потолок, пытаясь вспомнить код-дату. Через какое-то время он набрал первую комбинацию. У него не вышло.
   - Тааак! Значит, ты забыл, да? - она с укором посмотрела на Мажорина. - Я тебе говорила.
   - Подожди, сейчас вспомню. Вроде да, вот так! - он набрал на замке другие цифры и дверь, слегка щёлкнув, открылась. - Ну, вот, что я говорил! Я просто сначала поставил месяц, а потом дату, а во второй раз сделал всё наоборот.
   В пустоте ячейки было что-то пугающее и одновременно завораживающее. Они оба знали, что там находится, но взять пока эту вещь они не решались.
   - Ты точно знаешь, что хочешь это сделать? - она внимательно следила за его взглядом. - Ты понимаешь, что с тобой может произойти?
   - Да, и, может, хватит об этом, а?
   - Хорошо. Илья, мы должны отдать пакет до проекта. Или, на крайний случай, во время мероприятия - чтобы у него не осталось ни малейшего шанса, - она сделала паузу. - Хотя шанса сейчас нет как раз у меня. Ты тоже можешь всего лишиться.
   - Перестань, сказал же тебе, - он достал из камеры конверт, открыл его и убедился, что там лежит документ. - Я это делаю не ради него, для этого я слишком эгоистичен. Я делаю это для себя, я просто снова хочу стать самим собой. Мне возможно это нужно больше, чем тебе. Тебе понятно? У нас ещё есть время. Ты главное не волнуйся.
   - Хорошо, я не буду.
   - Я сделаю это сейчас или немного позже.
   - Лучше чуть-чуть попозже.
   - В общем, так, то, что я собираюсь сделать, представляет довольно таки большую опасность для твоего отца. Ты понимаешь? Если тебе кажется, что этот документ - просто бумага, которая позволит тебе спокойно заставить его отменить проект и отказаться от собственного участия - ты глубоко заблуждаешься. Понимаешь, всё не так то просто, как кажется.
   - Ну, если смотреть на законы, то всё довольно просто. СМИ заинтересуются. Они падки на скандалы.
   - Если б всё было бы так просто. Понимаешь, это заключение вызовет панику. В определённых кругах. Многие люди, которые с ним работают - уже строят новые планы. Уже дают первые взятки, и эти взятки получают обратно, но уже от других людей. Не всё так просто. Пойми, твоего отца не оставят на месте, даже если он будет жить. И он это сам понимает. Твоё письмо, попав туда куда нужно, вызовет не просто панику.... Пойми, мы постараемся изменить ход событий, но мы изменим не просто ход событий, мы изменим окружение, образ жизни многих людей. Знаешь, что может случиться?
   - Что?
   - В любом случае мы потеряем личность. Одни сочтут его лжецом и человеком, неспособным отвечать за свои слова, другие из-за того, что может случиться, потеряют огромные суммы. Просто так возвращать их никто не будет. Вот эта вот бумажка, - Мажорин кивнул на мед. заключение. - Вот она может разрушить жизнь, которую ты так активно пытаешься спасти. После того, что ты рассказала, ты всё ещё хочешь это сделать?
   - Да... - она тихо прошептала ответ. - Я понимаю прекрасно, что мне, ему и тебе могут испортить жизнь. Его снимут и досрочно уволят, он опозорится перед всеми, так как его дочь творила такое. Его обвинят в растрате бюджетных средств и возможно его посадят. Но, он будет жить, Илья. Ты только подумай, это не просто жизнь, это - ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ. Её не купить и не продать. Её можно просрать, завуалировав правилами, догмами, мнимыми убеждениями. Но ЖИЗНЬ стоит спасения. Разве не правда? Или ты не согласен, что спасать - лучше, чем убивать?
   - В общем, будь готова к тому, с чем придётся столкнуться. Контроллерам заплатили за то, чтобы всё было гладко - чтобы твой отец самостоятельно не передумал. Блин, слишком огромные суммы, я повторяю. Они будут стараться, чтобы это, - он снова кивнул на справку. - Никто! Ты пойми, никто не увидел. Знание - сила...и большая опасность.
   - Я поняла.
   - Ты, главное, не вмешивайся больше. Ты и так много сделала. Ладно?
   - А у тебя может не получиться?
   - Да, такой вариант возможен. У меня могут ничего не принять. Просто возьмут и не пропустят материал, который возможно представляет и для них большую опасность. Кто знает... А от проекта я не могу отказаться. Они быстро найдут замену.
   - Илья...
   - Да...
   - Если...если у тебя не получится... я...я снова сделаю это.... Теперь уже у всех на глазах.
   - Молчи, я не дам тебе это сделать. Пока не совсем уверен, что знаю, как, но этого не будет. Я держу обещания. Запомни...
   Уже дома, она ушла спать, он сидел на кухне, пил кофе и под музыку Крэйга Армстронга усиленно думал. Илья понимал, что на многое не имеет права. Спасение, которое наносит вред близким и дорогим людям, не имеет права на существование, так как это уже никакое не спасение, это разрушение, которое не способно принести пользу. Себе навредить может лишь исполнитель, но, опять же, нужно знать принесёт ли собственный вред боль и горечь родным и близким? Он принёс лист бумаги, взял ручку, которую ему подарили в русском представительстве NASA, и начал писать, время от времени перечёркивая строки и заполняя пустые графы новыми мыслями и идеями. Илья думал о будущем. Как бы банально не звучала фраза, но он думал о том, что произойдёт. Это будет понятно. Это будет правильно. Если только получится. Он сидел долго, очень долго, после чего надел пальто и вышел на улицу. В ночь. Её будить не решился.
   Утром Илья пришёл уставший, опустошённый, но он уже не был таким хмурым, как накануне - на его лице даже иногда был намёк на улыбку. Он не стал говорить ей о том, что сделал. Он просто рассказал ей, что отнёс документы и передал их в надёжные руки. Её стало спокойней. Он приготовил себе яичницу и ел её теперь, запивая апельсиновым соком. Позвонили с работы, и он стал собираться в офис. Выходя из дома, он достал из внутреннего кармана куртки мятую бумажку и в спешке сунул её под нос девушке.
   - А, да, там попросили, чтобы ты расписалась.... Чтобы удостоверить личность.... Черкни по-быстрому. Да здесь. Всё! Я убегаю.
  
  
   Владлен С. - председатель медиа-холдинга 'Апокалипсис SMI' - сидел и играл со своим партнёром в нарды. Они только, что приехали с дачи, и, поэтому, игра эта, казалась самым приемлемым занятием после активного банного отдыха. Девочек увозить никуда не пришлось, так как они уехали сами - на своей небольшой корпоративной полуторке, старой, но после ремонта. Владлен, в рубашке от Calvin Klein с именными запонками, смотрел медиа-план продвижения нового продукта компании, производящей высоковольтные электростанции. Компания никогда не рекламировалась открыто, пока у неё не было конкурентов. Они исправно платили антимонопольному комитету до тех пор, пока из Уганды не начались поставки таких же электростанций, но в два раза дешевле.
   - Радомир, сколько денег? Какая сумма? Интересно-неинтересно, меня не интересует. Самое главное бюджет акции.
   - Влад, там оборотных средств получается 300-350 тысяч в месяц. Компания на 18 городов. Федералка. По моему, 'вал' нормальный.
   - Ну да, да, подписываем контракт и в производство, - Владлен откинулся на спинку кресла. Раздался звонок. - Кто? А, да, давай. Привет! Как дела? Да так, бухаем немного, в нарды играем... с Домиром.... Да могу.... Говори...
   Владлен долго слушал и лицо его, как хамелеон, менялось каждую секунду. Он побледнел и начал учащённо дышать.
   - Илья, я могу взять паузу? Давай, я тебе перезвоню через час.... Ну, хорошо.... Через 15 минут. Да.... В принципе интересно... - г-н С. Повесил трубку и посмотрел на Домира.
   - Помнишь Мажорина?
   - Из R.I.P. Communications?
   - Ну, да...
   - Конечно, он мне имитацию для жены делал, - Родомир кивнул и улыбнулся. - Было круто. Её привязали за руки и ноги... Конец каждой из четырёх верёвок надели на шею коню.... Было четыре сивки... Необъезженные... Дикие.... Потом сделали так, чтобы они поскакали в разные стороны.... До сих пор вспоминает...
   - Поскакали?
   - Ну, не совсем.... Всё-таки имитация.... Нет, они пошли медленно, так, чтобы Вера (жена) могла чувствовать боль. И только когда верёвки натянулись до предела, и она закричала, стоящие рядом сотрудники агентства перерубили верёвки. Да, ты заезжай как-нибудь, я тебе фотографии покажу... Чё он звонил?
   - Короче у него есть материал.... Знаешь же, что должно произойти через полторы недели?
   - Ну, да, приглашение прислали. Журналисты мои едут.
   - Короче, у Мажорина есть документ, который если опубликовать похоронит всю церемонию и скомпрометирует высшие эшелоны столичной власти....По-моему заказуха...
   - Да? Давай.... У меня два канала и знакомые на НТВ. Можно туда.... У тебя газеты и радио... Можно же столько бабла срубить.
   - Можно-то можно, да нельзя.
   - Почему?
   - Ты под кем? Я, например, под Службой. Могут возникнуть проблемы.
   - Я тоже. Ну, и что?
   - А то! Ты что не понимаешь? Они здесь не последнюю роль играют и заинтересованы как никто в том, чтобы церемония состоялась. Нас просто с тобой сровняют с землёй, если это состоится. Им потом ничего не докажешь.
   - А если продать на НТВ? Я ж говорю, у меня там знакомые. Они же независимые.
   - Не, они не пропустят. Это канал... - Владлен поднял голову и показал глазами вверх. - С огнём играем.
   - А если придумать информационный повод?
   - Нет, не прокатит. Начнут копать, откуда информация и выйдут на нас.
   - Ну, ясно...
   Владлен взял телефон и перезвонил Мажорину.
   - Илья, привет.... Да, я! А? Нет, слушай, в общем, новости не очень утешительные. Мы не можем опубликовать то, про что ты мне рассказывал... Мы просто... Бля, страшно мне! Боюсь я! Да хули мне этот скандал? Ну, погибнет, да! А он разве не этого хочет? Нет... Знакомых больше нет...
   Г-н С. налил полный стакан мутного самогона, заранее приготовленного заботливой секретаршей, одним залпом выпил его и, кинув кости, сказал: 'Пошли все в жопу, эти реформаторы-революционеры'. Потом посмотрел на Домира и добавил: 'Давай, пей - твой ход!'.
  
  
   - Знаешь, кого ты мне напоминаешь? - спросила Лариса, когда они вышли покурить после очередной встряски в кабинете руководства.
   - Кого?
   - В религии был такой божок. Делал, делал, делал, делал, и вроде неплохо всё делал. Вид его только никому не нравился.
   - А что с ним было не так?
   - Борода у него была, рога и хвост. И звали его Люцифер. Взяли и повесили на него все недоработки Господа. Взяли и выгнали. Выражение потом появилось известное.
   - Какое?
   - Козёл отпущения. Люцифера ты, конечно, не напоминаешь. Даже отдалённо. - Лариса улыбнулась.
   - Ну, и на этом спасибо!
   - А вот козла отпущения вполне.
   - Ларис, а я вроде на сатаниста то не похож - вот и крест у меня на шее.
   - Это Данте - 'Божественная комедия'...
   Карине не понравилась структура мероприятия. Она, с каким то дьявольским упоением отчитывала Илью за все настоящие и прошлые прегрешения, чётко давая понять ничтожность сотрудника, как безграмотной рабочей единицы. Вовсю пугала штрафами и угрожала задержать зарплату. Привезли флаги с напечатанными логотипами - Российской Федерации, Москвы и Центрального Крематория. Они оказались неправильного размера - в два раза меньше, чем планировалось. Илье пришлось делать новый заказ за свой счёт. Каждый флаг стоил порядка 100 долларов, было напечатано 4 комплекта - по три флага в каждом. Оплатить допзаказ пришлось сразу, наличными. Мажорин отдал остатки своих денег, оставив лишь сумму на обеды и туалетную бумагу.
   Приехал Константин. В плохом настроении - у него утром украли машину. Угнали от подъезда. Выйдя утром на улицу, он обнаружил, что его AUDI перегородили две 'шестёрки'. Сначала он ждал, потом стал пинать чужие машины, потом написал на пыльном стекле одной из них грязное ругательство и пошёл обратно в дом, чтобы вызвать эвакуатор. Когда он вновь спустился вниз, Жигули уже уехали. За собой они увезли его машину. Не обращая внимания на то, что в офисе полно народа, он мерил шагами комнату и ругался с ГИБДД. Пришла бухгалтер и спросила у него 'отчёт по наличке' за прошедший выездной проект.
   - Лен, у меня машину утром украли. Там пакет лежал с чеками, расписками. Я тебе сумму точную могу сказать.
   Интересно всё-таки устроен российский менеджер. Пусть даже и высшего звена. Он всегда найдёт способ украсть деньги. Либо откат, либо наличные средства, иногда выдаваемые на проект. И самое главное - хочешь - не поймаешь. Те, кого ловят, как правило, этого не делают и становятся просто жертвой обстоятельств.
   - 3 254 доллара и 11 тысяч рублями, позиции я распишу.
   - Ладно.
   - Мажорин, ну как у нас дела?
   Илья вкратце передал разговор у Карины. Костя сделал кислую мину и отправился к БОССУ. Вышел он оттуда злой, даже злее, чем пришёл.
  - Блин, Мажорин, ты что? Где у тебя эти позиции? - он показал листок, на котором рукой Карины неровным подчерком были выведены 'аэродинамическая установка для праха' и 'урна золотая, погребальная'. Напротив каждого пункта стоял жирный знак вопроса.
   - Кость, купили мы гроб. Хороним мы его в гробу.
   - А если он передумает, чтобы его хоронили в гробу?
   - После смерти?
   - Так, стоп, мы же его сжигаем. Всё правильно. Не путай меня. Пробей еще эти позиции и вышли мне детализированный бюджет и ПРС, - у него зазвонил телефон. - Алло! Да, у меня. Когда? Сейчас выезжаю. Так, я поехал в ГАИ. Приеду - проверю.
   Не приехал.
  
  
   По дороге домой Илья заехал в супермаркет. До закрытия оставалось чуть менее получаса, и он решил особо не бродить меж стеллажей, а брать то, что подвернётся под руку. Проблема заключалась в том, что теперь он был не один, а то, что ест она, он не имел никакого представления. Он взял готовых салатов и курицу в кляре, потом немного подумал и взял клюквенную настойку. Около касс на него налетела толстая женщина с едва заметными усами. Она была нагружена полосатыми сумками, до верху набитыми продуктами. Видимо она спешила на поминки и по этому поводу яркой помадой накрасила губы и положила румяна. В предвкушении праздника она, время от времени, отщипывала кусочек мятного багета и быстро- быстро клала его в рот, пережёвывая зубами, жёлтыми от никотина. Встав в другую очередь, Илья долго искал мелочь, чтобы получилось без сдачи.
   Выйдя из магазина, он краем глаза увидел, как за ним следует автомашина с тонированными стёклами. Чувствуя, что Громов, возможно, не поверил его словам, Илья понял, что за ним выставили наружное наблюдение, и каждый его шаг строго контролируется.
   Вбежав в квартиру, он первым делом задвинул шторы и приложил палец к губам, запрещая тем самым ей произнести хотя бы одно слово. Глядя, из-за небольшой щели на улицу, он тихим шёпотом произнес:
   - Тебе нужно уходить... Они... Меня вчера вызывали в КДС, интересовались тобой.... Не хотел тебе говорить... Я сказал, что видел тебя один раз... Видимо они не поверили.... Теперь они следят за мной, считая не без оснований, что я могу привести их к тебе...
   - Я поняла.... Только соберу вещи...
   Она начала паковать сумку, с некоторой печалью бросая взгляды на Мажорина.
   - Подожди, - чувствовал себя он паршиво. - Я не могу вот так, взять и просто тебя потерять. Я знаю, если ты уйдешь, то ты никогда больше не вернёшься.
   - ...
   - Я иду с тобой. Я знаю место, где ты можешь скрыться. Я знаю, где тебя никто никогда не найдёт.
   - Илья, в принципе, я могу выйти и сдаться. Они отправят меня в психушку, где продержат до церемонии. Но я этого не сделаю. Ты знаешь почему?
   - Да, знаю. Всё вижу ясно.
   - И поэтому, если ты пойдёшь со мной, то тебе всё равно придётся испытать боль утраты. Возможно, не так остро, как ты испытал бы, уйди я одна.
   - Я... Я... готов. Мне всё равно. То есть не то, что мне всё равно исчезнешь ты или нет, но мне всё равно, что будет твориться у меня в душе потом, когда, - Мажорин нервно сглотнул. - Я просто хочу быть рядом, когда мне придётся сказать тебе 'прощай'.
   - Ты... Тебе придётся от многого отказаться...
   - Я знаю.... А ты... Ты и так уже всё поняла.
   Она подошла к нему и, молча обняв, поцеловала в губы. Потом резко оттолкнула и весело сказала: 'Ну, что же ты стоишь? Пошли?' Он, схватив походную сумку, куда наспех закидал всё, что могло казаться необходимым, открыл дверь, осмотрелся, вызвал лифт и сказал 'до свидания' тому месту, которое ещё несколько мгновений назад считалось его домом.
   Выйти из здания им не дали. Как только они вышли на улицу, к ним со всех сторон бросились люди в штатском и два бойца милицейского спецназа. Она кричала, пыталась кусаться и постоянно лезла в драку. Трое здоровых мужиков повалили её на мокрый асфальт и держали, навалившись всем телом. Илью ударили по голове и поставили 'на растяжку', сняв носки и ботинки. Пару раз он делал попытку обернуться, но его били в затылок, и он снова смотрел в стену. Случайные прохожие с боязненным любопытством смотрели на них исподтишка, но из-за страха быть вовлечёнными в дело, ускоряли шаг и через мгновение исчезали. Илья смотрел в кирпичную стену, до скрежета сжав зубы. На одном из кирпичей мелом было прописано нецензурное выражение, и торчал ржавый штырь, от которого вокруг надписи расползлась рыжая окись. От стены несло холодом и прелым ужасом. Голые пятки его замёрзли и онемели, проникая ледяной злобой в самое сердце. Приехал Громов.
   Громов приказал Илье обернуться. Тот выполнил приказ. То, что предстало его взгляду, было не очень приятным: группа захвата держала её за руки, разбив ей левый глаз и в некоторых местах вырвав с корнями волосы. Она то и дело дёргалась вперёд, царапалась и пыталась вырваться из цепких рук. Когда к ней подошёл Громов, она внимательно со злобой смотрела прямо ему в глаза. Он знал, что она может плюнуть ему в лицо, поэтому заранее приготовился. Поэтому успел отойти. Она вновь задёргалась. Мажорин молча следил за сценой. Он, не мигая, смотрел на то, как, царапая своих конвоиров, она пыталась освободиться. Она трепыхалась, как птица, которой обрезали крылья, и всё время смотрела на Мажорина. Майор, следивший за ней, проследил за её взглядом. Потом медленной ленивой походкой подошёл к ней.
   - Пожалуйста, не нужно этого делать, - сдавленно произнёс Мажорин. - Нет! Не говорите ни слова.
   - Это... он, - майор немного отошёл в сторону, чтобы она могла видеть Илью. - Тебя сдал. Он пришёл вчера ко мне и передал вот это, - он показал ей заключение, которое Мажорин должен был передать журналистам.
   - Ты? - она притихла и страшным голосом спросила у Мажорина. - Это правда? Ты сдал меня? Просто вот так, взял и отдал? Ты рассказал этим... свиньям, где я? НО ЗАЧЕМ?
   Мажорин стоял, низко опустив голову. Медленно, очень медленно, он поднял свой взгляд и посмотрел ей в глаза: После чего твёрдым голосом сказал.
   - Да. Ты, правда, хочешь знать? Я скажу тебе! - он вопросительно посмотрел на майора, тот одобрительно кивнул и отошёл в сторону. - Пойми, ты появилась в моей жизни неожиданно. Я...я не ждал тебя! Я тебя не звал... Ты... просто пришла. Вот с этими своими проблемами. С какими то устаревшими моральными устоями, начала нести всякий бред о спасении жизни. Ты пойми, у меня есть работа! У меня есть обязательства перед руководством! Я хочу, чего-то добиться в этой жизни.
   - Выслужиться? - она начала плакать. - Я была права, когда сказала, какой же ты - подонок.
   - Называй это как хочешь, но...из-за какого то спасения какого-то совершенно мне незнакомого человека... Я не собираюсь рисковать своей собственной шкурой. Мне это не нужно. Всё это игры. Мы живём в мире, которым правят деньги. За тебя мне дадут премию, За то, что я сдал медицинское заключение, мне дадут ещё одну премию. За то, что папа твой отдаст богу душу по своей собственной воле - и за это я получу премию. А ты говоришь спасение.
   - Но я тебе верила!
   - Да? Мне очень приятно. Но у тебя с головой не в порядке. Тебе нужно сидеть дома, смотреть в окно и ничего, ты понимаешь, абсолютно ничего не делать. Пройдёт проект - ты ещё мне 'спасибо' скажешь.
   - Илья... как ты мог, - она тяжело осела на землю. - Я... я думала ты - настоящий, а ты - такой же, как все.
   Она развернулась и пошла, сопровождаемая сотрудниками службы, к фургону, который в ожидании пленницы уже распахнул свои эмалевые двери. Она залезла внутрь и машина, тут же рванув с места, скрылась за поворотом. Илья посмотрел на Громова.
   - Гражданин майор, я могу идти?
   - Подожди, есть разговор. Поехали, прокатимся, - он махнул рукой и через секунду рядом с ними остановился автомобиль. Илью обыскали. Изъяв ключи, один из сотрудников Управления, взяв с собой понятых, отправился осматривать квартиру задержанного. Мажорину на руки надели наручники и, погрузив в катафалк, повезли в отделение.
   - Ты посиди здесь! - сказал майор в Управлении. - До церемонии.
   - Но, Но! - Мажорин вскочил со стула. - Я же вам всё рассказал, я же показал, где она прячется. Вы же её взяли. Я же отдал вам справку. Она ничего уже не сможет сделать. Я всё сделал... Вы обещали.
   - Ну, - Громов стоял и, тяжело дыша, смотрел Мажорину прямо в глаза. - В общем, я не сказал тебе всей правды. Заметь, говорю честно. Даже не то, чтобы обманул.... Хотя да.... Я же сказал, что честно. Илья, для одного проекта ты слишком много знаешь. У меня нет никаких гарантий, что ты не сделал копий с этого заключения, и я не знаю, ЧТО она тебе сказала. Ты отсюда не выйдешь. Пока не выйдешь.
   - Я Вам всё рассказал.
   - Возможно, но... Официально ты вне закона. Терять тебе действительно уже нечего, поэтому ты посидишь здесь... Плюс, ты можешь нам помочь ещё один раз...
   - Что я должен делать?
   - Ну... - Громов резко обернулся и молниеносно нанёс Илье прямой удар в лицо. - Просто быть здесь. Каждый день, - майор вызвал конвоиров. - Увести.
   Его постригли наголо и поместили в одиночную камеру. Сырое помещение, заразившее туберкулёзом не одно поколение заключённых, хищно раскрыло свою пасть, принимая нового узника. Его раздели и принесли холодную воду, чтобы Илья мог умыться. В воде плавала грязь, и жидкость слегка отдавала солидолом. Камера располагалась в подвале здания. Так как дом был старый, стены укрепили массивными булыжниками, которые для безопасности густо залили цементом. Там же в камере находился письменный стол без принадлежностей. Подобный интерьер наверняка держали без изменений со времён СССР, и он соответствовал ГОСТу. Илья осмотрел камеру и точно - на всех гранях и плоских поверхностях он увидел характерный ромб.
   Железная койка была исписана царапинами, в которых при близком рассмотрении можно было угадать текст, написанный предыдущими заключёнными (хотя пока заключённым Мажорина назвать было нельзя, как, впрочем, и подследственным. Он просто сидел и ждал). Один из выцарапанных текстов представлял собой стих, который Илья читал и через пару минут монотонно начинал перечитывать снова:
  
  За окном орут
  Под окном поют
  У меня все спят
  А соседи пьют
  Я один сижу
  В потолок гляжу
  Чем заняться мне
  Я не нахожу
  Может поорать
  Может быть попеть
  Или лечь поспать
  Или захмелеть
  Я один сижу
  В потолок гляжу
  Чем заняться мне
  Я не нахожу
  
   Вероятно тот же самый автор написал над 'очком' следующее:
  
  По TV-news
  В стакане-juiсe
  На душе-splin
  Ложусь sleep...Один
  Хоть бы кто call
  Хоть бы кто ring
  я б ему all
  Всё что есть bring
  Я опять wrong
  И свой game lost
  И пробил гонг
  Аlone..
  Спать ложусь...
  
   На допрос его вызвали дня через два. Да и не допрос это был, а скорее всего односторонний монолог следователя. Илья всё больше молчал, повторяя про себя строчки, которые он уже успел заучить наизусть. Следователь, видимо назначенный Громовым, начал с объяснения политической обстановки в стране и социального положения населения. Он говорил, что вот из-за таких, как он, Мажорин, в стране никогда не будет порядка, если такие гниды будут плевать на систему. Илья молчал и думал. Он не мог понять, где он ошибся. Где он сделал неправильный шаг. Он же всё сделал так, как планировал. Но его до сих пор не отпускали.
  
  ...Всё что есть bring
  Я опять wrong
  И свой game lost
  И пробил гонг
  Аlone..
  Спать ложусь...
  
   Через сутки работать с Ильёй стал сам Громов. Сразу и жёстко он начал спрашивать о том, что тому известно и кому и что он успел рассказать. Каждый разговор с майором занимал около семи часов, в течение которых Илье не разрешалось сидеть, ходить по комнате и в туалет. Он стоял и молчал. Один раз майор перепутал буквы и неправильно произнёс слово 'имплантат' (говорил про грудь арестованной проститутки) - вместо него он сказал 'импотент', что в его произношении звучало как 'мужчина, у которого не встаёт'. Илья улыбнулся. И только за это его избили. Иногда ему делали 'ласточку' - клали на голову книгу и через неё били по голове, иногда пытали током от полевого армейского телефона. Когда в очередной раз, его избили, Илья, размазывая по лицу кровь, спросил у майора:
   - За что? Зачем вы, суки, это делаете?
   Майор добродушно потрепал Илью по голове и загадочно улыбнулся:
   - Терпи, казак, скоро поймёшь. Теперь тебе, не всё ли равно?
   Теперь на каждом допросе он задавал этот вопрос. Он действительно хотел понять, в чем его обвиняют, но ему не отвечали. Бросили лишь один раз: 'Для пафоса!'. Для какого пафоса? Какой пафос может быть в таком положении? Действия КДС не поддавались никакому объяснению. Здравого смысла оставалось все меньше. Его уже ни о чём не спрашивали - его просто били.
   Причина, на самом деле, оказалась проста. И в простоте этой заключался ужас всей ситуации.
   - Мы бьём тебя просто так! - хладнокровно произнёс как-то Громов. - Знаешь, надо оправдывать имидж. Все эти интеллектуальные разговоры, вопрос-ответ, пока-привет слишком уж сильно действуют на нервы. Всё равно тебя домой никто до церемонии не отпустит. Всё равно ты здесь.... Не пропадать же добру.... Своего рода психологическая разрядка, средство для снятия напряжения. Завтра придёт фотограф, и мы разместим твои фотографии на нашем сайте, в рубрике 'Нарушитель месяца'. Не ты первый, не ты последний. Пусть смотрят и трепещут, - майор прищурился.
   - Мы бьём тебя потому, что нам больше некого бить. За людьми есть закон, а ты сейчас - вне закона. Административный аппарат победить ещё никому не удавалось. Я знаю, что ты скажешь - что ты ничего такого и не собирался делать, да? Все так говорят. И заметь, мы им верим. Тебе я тоже верю, хотя ты и солгал однажды. Но! - Громов кашлянул. - Но, ты сделал вид, что ты самый умный, а это простить сложно. Но, это уже не важно. Так, для проформы.
   Илья потребовал адвоката и судмедэксперта. От частых побоев у него распухли ноги, и он с трудом передвигался по камере.
   - Ты пойми, Мажорин! - доказывал Майор. - Ты пойми, мы бьём тебя, для твоего же блага. Мы тебя лечим. И лечимся сами. От стресса и депрессии. Мы - санитары общества. Когда ты выйдешь, ты уже будешь другим. У тебя не будет злости, у тебя не будет ненависти. Единственное, что ты будешь ощущать - это пьянящее чувство свободы. Ты выйдешь, а ты обязательно выйдешь, мир снова покажется тебе не ужасной мазнёй из тестов по психиатрии, а раем, наполненным разноцветными красками. Ты понял? Будет тебе и адвокат, будет тебе и эксперт, если ты, гнида, этого хочешь. Мы - органы - народ гуманный.
   Эксперт приехал через трое суток. Он переговорил с адвокатом от Управления и произвёл выборочную экспертизу - он осмотрел Илье голову, а руки и ноги оставил без внимания, как заключённый его не просил. Адвокат, основываясь на медицинском заключении, не нашёл никакого ущемления в правах и отказался от дела.
   На ночь Илью оставили в 'колесе' - застегнули сзади наручниками руки и сцепили их с ногами, после чего, для большего веселья поставили на Уголовный Кодекс. Утром он потерял сознание, а после обеда его нашла Карина.
  
  
   - Ты будешь ходить на работу, - напротив него в кабинете Громова сидел сам майор, Карина и юрист агентства. - С конвоем. Возвращаться будешь сюда. Таковы условия. Ты понял?
   - Мне всё равно...
   - В общем, так, - Карина взяла слово. - Церемония через шесть дней. Ты, как руководитель проекта со стороны реализации представляешь, к сожалению, некоторую ценность для нашей компании. У тебя уже всё готово, и мне легче дать взят... - она осеклась и посмотрела на майора. - Легче оказать некоторую спонсорскую поддержку КДС, чтобы тебе разрешили ходить на работу, чем кидать на проект нового сотрудника. Ты должен передать ВСЕ дела новому менеджеру в течение двух дней.
   - А если я откажусь?
   - Нет проблем. Илья, у нас дырка в расходной части. Не хватает сорок тысяч долларов. Ты уже брал сумму на оплату работы подрядчиков. Кажется десять тысяч рублей и вот эти сорок тысяч. За рублёвую сумму ты успел отчитаться, а вот за остальное.... Не вопрос... Можешь оставаться здесь.... Верни деньги или отчитайся, меня устраивает любой из этих вариантов.
   - Я не брал этих денег.
   - А где же они?
   - Они? Я не знаю, но я их не брал.
   - Как не брал. Вот твоя подпись на документах. Значит, ты их просто украл!
   - Я НЕ БРАЛ ЭТИХ ДЕНЕГ!!!
   - Значит так, - внезапно осадил спор Громов. - Вина человека не доказана, значит, он не преступник. Пока не преступник. Виновность в нашей стране определяется судом. Мы передаём это дело в отдел уголовных расследований, а они в суд. Суд решит. Суд у нас справедливый, как и любая государственная структура. Ну, ты знаешь - он подмигнул Илье. Илья отвернулся. Потом поднял голову и тихо сказал:
   - Хорошо. Я согласен. Я сделаю эту церемонию. Своё вы получите.
   - Завтра в 8.00 жду тебя в офисе, - Карина встала и вышла из кабинета. Юрист выскочила за ней, у порога она обернулась. - Тебе привезли костюм и галстук. Одень его завтра.
   - Костюм или галстук?
   Юрист презрительно фыркнула и вышла, хлопнув дверью. Мажорина увели. Громов, когда в кабинете никого не осталось, нажал на большую красную кнопку где-то там, в глубине стола и жёстко сказал: 'Пригласите Специалиста. Срочно'.
   Специалист был человеком приятным в общении, открытым и безгранично жизнерадостным. Он был женат уже десять лет и имел двух пятилетних детей-двойняшек. Вечерами он пил дома пиво и смотрел сериалы. Иногда целовал жену и трёхдневной щетиной нежно тёрся о щёку. Он любил есть и кататься на лыжах. Он любил ездить на мотоцикле по городским улицам и гулять пешком по тротуарам. Он любил улыбаться и приветливо махать рукой незнакомым прохожим. Он не любил Управление. Но в Управлении платили хорошие деньги, а он был заботливым отцом и любящим мужем. Задания, которые он выполнял, приносили неплохие, даже очень неплохие деньги. Хватало на всё, и как-то зимой они даже ездили в Прагу.
   - Ты знаешь, что делать! - Громов сидел за столом и допивал заваренный чай. - Ты всё слышал. Отсюда ему не выйти...
   - Когда?
   - Чуть позже - после. Нам ещё не перевели все деньги...
   На следующий день Илью подняли в шесть утра. Под надзором побрили и хозяйственным мылом вымыли голову. Принесли в зеркало и одежду. Костюм с элементами символики агентства он надевал с нескрываемой ненавистью. Галстук просто положил в карман. Там же в камере его познакомили с его конвоиром - высоким амбалом с перекаченными мышцами. Для устрашения тот продемонстрировал вооружения - полуавтоматический 'Глок' без глушителя. Сопровождающий получил приказ - в случае чего стрелять без предупреждения. К входу подогнали катафалк, начищенный до блеска. Илья сел и всю дорогу до офиса находился в своих мыслях. На время рабочего дня ему выдали телефон. Не его, а другой, который в агентстве давали на тестирование журналистам специальных изданий. Его аппарат находился у конвоира и если Илье требовался какой-то номер, он просто спрашивал у Руслана, и тот диктовал ему данные. Таким образом, фильтровались звонки, на которые Илья не имел права.
   Когда Мажорин появился в офисе все более или менее были в курсе его истории. Сотрудники компании отходили в дальние концы своих комнат, лишь бы не встретиться с ним взглядом. Он хромал на одну ногу и какая-то девушка - новый менеджер - заплакала. Золков, наверняка зная, что Илья приедет, уехал на склад. Илья был более, чем уверен, что сделал он это с определённой целью - чтобы просто не встречаться взглядом.
   Он сел за своё рабочее место. Очевидно, его готовили для нового сотрудника, который должен был придти на его место после проекта. Старые вещи Мажорина были свалены в одну кучу и рядом стояли пустые картонные коробки с маркировкой 'на вынос'. Ему позвонили из мэрии. Инна Баракова.
   - Илья, как хорошо, что вы выздоровели. Карина сказала, что у вас было сотрясенье мозга, и вы лежали в больнице.
   - Да, только вышел из стационара. Нахожусь на амбулаторном лечении.
   - Илья, мы разослали приглашения. Путин не приедет, приедет представитель его администрации. Будет всё Правительство Москвы и послы из Евросоюза. Можете мне сказать, в чём заключается развлекательная программа после официальной части?
   - Да, минутку, открою файл, - он покосился на сопровождающего. Тот, не моргая, смотрел в монитор, контролируя каждое действие. - Да, Инна, смотрите. После того, как прах развеян, гости приглашаются в банкетную зону. Там установлены две ложи, функционально разделённые в соответствии со статусом. Ложа для випов, и ложа для всех остальных. Каждая ложа представляет собой мини-трибуну с посадочными местами, расположенными ярусом. По отношению друг к другу, ложи располагаются галочкой. Между ними находится водопад, который, насколько я в курсе, уже установлен нашей монтажной бригадой. По звуки классического оркестра, на воду проецируется лазерное шоу, смонтированное таким образом, что главенствующую часть занимает идея государственности. Делаем мы это посредством продолжительных световых вставок государственной символики - герб, флаг, различного рода эмблемы и так далее. После этого с помощью гидравлики поднимается сцена, на которой выступает шоу-балет из Большого театра. Они исполняют несколько эпизодов из 'Лебединого озера'. После чего выступает Басков.
   - Репертуар утвердили?
   - Я выслал Вам список песен. Пришлите обратно с Вашей подписью.
   - Что после Баскова?
   - После Баскова ложа VIP отправляется на торжественный банкет, где гостям предоставляется свободное время для общения и деловых переговоров. Другая ложа расходится по домам. Для желающих дискотека.
   - Только давайте обойдёмся без всякого хауса и электронного бреда. Песни должны быть патриотическими и соответствовать государственному стандарту.
   - Это как?
   - Ну, я не знаю. В общем, примите к сведению. Я позвоню Вам позже.
   Мажорин откинулся на спинку и стал проигрывать в голове весь проект. Он распечатал чек-лист и позиции бюджета. Проверив их досконально, он стал составлять письмо сотрудникам, задействованным на проекте. Общее собрание, очень нужно общее собрание. Он подозвал ассистента.
   - Дина, обзвони, пожалуйста, привлечённый персонал и сообщи им, что собрание состоится завтра в 14.00. Просьба быть без опозданий.
   - 600 рублей в день? - уточнила Дина.
   - Да, 20 долларов на человека. Оплата сразу после проекта.
   Илья сделал кофе. Руслан кофе не стал. Он достал из своей сумки минеральную воду и сделал несколько глотков. Конвой не имел права пользоваться чужой пищей, посудой или другими принадлежностями обихода. Всё своё всегда с собой. В офисе было жарко, и он снял пиджак. Проходящая мимо юрист уважительно посмотрела на ствол, одиноко торчащий из кобуры, и решила после рабочего дня пригласить Руслана выпить чаю в китайском кафе.
   - Алло, Дим, это Мажорин. Пришли мне список оборудования, который вы завозите и номера машин ваших, чтобы на территорию пропустили...
   - Серёг, декорации готовы?... Как нет?... У меня через пять дней проект.... По договору вы опаздываете на один день.... Будем штрафовать... Серёж, мне нужны декорации... Я понимаю, что объём. День ещё я тебя прикрою, а там попадёте...
   - Игорь? Да, я. Всё в силе. Как и договаривались пятьсот в конверте. Супер. Сценарий получили?
   - Наташ, позвони Карамовскому, он до сих пор не получил сценарий. Обговори с ним официальную церемонию - где он стоит, как говорит, с какой интонацией сожалеет...
   - ОРТ? Будьте добры... Изольда? Вам сделали аккредитацию.... Да, у вас лучшие места... Сюжет в прайм-тайме? Замечательно... Мне тоже.... До встречи...
   - А где они? А может у тебя адрес неправильный? Да, продиктую.... Давай, записывай... эм оу эс точка ру.... Нет новостей? Вот жопа... дай пять сек...
   - Бля, Турин, почему новости не обновил на сайте? Пресс-релиз ты получил? Дим, тебе влетит, не мне. Мне уже ничто не поможет... Я не знаю.... Не волнует, что долго. Через пять минут анонс должен висеть...
   - Илья. А да соединяй... Вы знаете, по вопросам эксклюзивного проката документальной хронике обращайтесь в Правительство Москвы. Запишите телефон.... Зовут Инна Баракова.... Скажите, что предварительно говорили со мной.... Не за что...
   Рабочий день прошёл довольно таки быстро. После официального окончания работы, Руслан жестом велел следовать за ним. Илья встал, но в ответ показал средний палец. На улице Руслан сломал ему нос. Отконвоировав Мажорина в Управление, сопровождающий отправился на свидание с юристом. Ночью, возможно, он её трахнул. Жёстко и безаппеляционно. Она же, наверняка, елозила под его грузным телом, словно мышь, пища от восторга.
   - Ну-с, как прошёл наш первый рабочий день? - майор Громов с восторгом смотрел на распухший нос Мажорина. - Научился чему-то новому? Всё новое - это хорошо забытое старое.
   - Да пошёл ты!
   Бить его не стали. Просто посадили в камеру и включили яркий свет. На всю ночь. Он сидел и в который раз перечитывал два стихотворения, от которых понемногу начал сходить с ума. Потом он долго сидел, обхватив голову руками. Потом заплакал.
   Когда плачет женщина, становится её жалко. Возникает желание помочь, прижать к себе и долго-долго стоять рядом, говоря ласковые и успокаивающие слова. Когда плачет мужчина, то, если это не проявление слабости, становится просто противно. Противно от обстоятельств. Мужчина не должен плакать. Если мужчина плачет, то дальше уже некуда.
   Утром в камеру вновь принесли таз с водой, мыло и бритву. Рубашку, залитую кровью из носа, заменили на новую с казённым штампом Управления. Руслан приехал, играя мышцами. Глаза скрывал под солнечными очками и время от времени потягивался в плечах. Илья сел в машину, и они отправились в агентство. Юрист взяла выходной - ей видимо сильно досталось ночью.
   - Руслан, у тебя, случайно, нет привычки бить своих женщин? - Илья как бы, между прочим, задал вопрос.
   - Слышишь, урод! Ещё одно слово и вообще без лица останешься. Ясно?
   - Куда уж яснее.
   - Вот и заткнись.
   Около двух часов в холле компании начал собираться привлечённый персонал - студенты, практиканты и те, кому просто нечего было делать дома. У одной девушки под кашемировым пальто обнаружилась стиранная сто раз футболка с надписью на английском: 'Suicide is a permanent solution to a temporary problem' (Самоубийство - вечное решение временных проблем). Илья удивился. В последнее время на фоне всеобщего помешательства такая надпись казалась неуместной. Девушка, заметив взгляд Мажорина, объяснила, не обращая внимания на Руслана: 'От бабушки досталась! Ретро снова в моде. А вы знаете, что значит эта надпись? Я в школе немецкий учила'. Илья не ответил. Все встали в тесный круг. В переговорной инвесторы обсуждали вопросы слияния компании с одной известной английской конторой, поэтому 'ютиться' пришлось в общей комнате.
   Илья раздал всем 'плей-листы', где поминутно были расписаны действия каждого из участников рабочей группы вплоть до того, где кто стоял, сколько времени он должен был это делать и в какой очередности они могли ходить в уборную'.
   - Каждый приносит свои сигареты! - отметил Илья. - Когда будете нервничать, будете много курить. Берите как минимум две пачки на человека. Самое главное, чтобы я вас не видел. А то будете носиться и орать, ища, где бы найти сигарету. Накануне проекта никто не пьёт. Кого застану с похмелья, денег не будет. Даже не надейтесь.
   Потом слово взяла Карина и полчаса вещала о необычайной важности проекта, его статусе на фоне остальных мероприятий, необычайной удаче, которая постигла агентство. В завершении своего монолога она добавила: 'Если, кто-то сделает что не так, репутация ваша испорчена на всю жизнь. Отказаться можно сейчас'. Костя взял в руки листок с бумагой и на всякий случай приготовился записывать фамилии, чтобы никогда больше не привлекать тех, кто откажется. Отказался лишь один человек - та самая девочка в футболке 'ретро'. Она вдруг резко вспомнила, что у неё сессия, а ни к одному учебнику она ещё не подходила.
   Мажорин объяснял структуру мероприятия и механику действий, показывая на схемах маршрут движения, рассказывал поминутный сценарий, назначал лидеров групп и выдавал схему проезда к ЦК. Внезапно, он запнулся на полуслове. Он вдруг почувствовал, что внутри его всё остановилось, как будто он забыл что-то очень важное. Ему казалось, что в его жизни наступил момент, когда человек должен от чего-то отказываться, а ему казалось, что он не отказывается, а предаёт. Он помнил её. Думал о ней, безусловно, но в связи с постоянными побоями и жёстким установленным графиком, она потерялась на фоне многочисленных проблем. Он снова вспомнил её, и ему стало плохо. Он тяжело задышал, опустился на кожаное кресло с регулировкой высоты, взглядом провожая людей, которые будут убивать мэра.
   Ночью в камере, он беседовал сам с собой. Находился под замком он недолго - чуть больше недели, но отсутствие собеседника, с которым можно было бы поговорить по душам, сильно его нервировало. Нет, его диалог с собственным 'я' не был признаком наступившего помешательства или раздвоения личности. Просто, произнося слова вслух, Мажорин ощущал то, что он - это он, прежний Илья, который сказал ей, что 'никогда' не отпустит и будет рядом в 'самый последний момент'. Он вспоминал её глаза, её руки, её серьезный взгляд, то потухавший, то приобретающий озорные искорки. Он вспомнил, как она кричала, когда их взяли. Пришла боль и бешенство. Тесная камера стала казаться ещё теснее, сужая стены вокруг человека, у которого просто не было выхода. Но у него было время - было время исправить ситуацию, но для этого он ДОЛЖЕН был выйти.
   На следующий день он сбежал.
  
  
  *** /Сочинение/
  
   Хотелось, чтобы было красиво. Ночные звёзды мерцанием миллионов огоньков мягко улыбались в окне, протягивая свет к мирно спящей Паулине, безмятежно рассматривающей сны. Почти полная, не до конца отдавшую свою молодость, Луна, удовлетворённо притворялась немой, опасаясь ненароком разбудить девушку. Лёгкий ветерок теребил кроны деревьев. Всё это было не просто красиво, это всё было ещё и благородно. Но идиллию эту разрушил человек, ради которого затевалась эта сказка. Паулина только притворялась, вместо того, чтобы наслаждаться ночным блаженством. Она лежала в ночной рубашке и размышляла о смысле нахождения своего в этом красивом, но очень жестоком мире. Потом ей захотелось встать и выйти из окружающего пространства. Не было в комнате её света, была лишь оплывшая свеча; пламя не прикасалось к ней долгие дни и поэтому серая пыль покрывала её твёрдое смазливое тело.
   Паулина нашла спички и машинально - так, как делают это многие, даже не задумываясь о действиях - зажгла свет. Больничная комната озарилась светом мягких тёплых тонов. Девушка, с интересом разглядывая своё отражение и волосы, потерявшие свежесть от долгого бездвижия, направилась к двери. За дверью её ожидал другой мир - пока всё тот же. Как продолжение комнаты куда-то вдаль в темноту убегал коридор, словно большая дорога, манящая в путь. Осторожно ступая на носки своих ног, она пошла туда, где, словно маяк в ночи, стояла огромная лампа дежурной. Медсестра спала, положив голову на руки, которые, в свою очередь мирно лежали на столе. Рядом с усталой женщиной стояли колбы с лекарствами, одним из которых было действительно действенное и сильное снотворное, и лежал одноразовый шприц, ни разу еще не использованный по своему прямому назначению. Тихо, так тихо, чтобы не было слышно, Паулина взяла этот шприц. С лёгкой дрожью от нахлынувшего волнения, она сцедила в него миллиграммы лекарства, с печальной нежностью посмотрела на сиделку и, внезапно, размахнувшись, с силой воткнула его ей в плечо. Та слегка вздрогнула, но не успела даже пошевелиться. На столе лежал листок. То была история, которая, по сути своей ужасная, могла спасти целую жизнь. Неправильным способом, нечестным, но разве было что-то правдивое в той реальности, в которой приходилось жить? И историю эту необходимо было донести до всего социально-опасного мира, чтобы просто взять и пробудить его от спячки.
   Убедившись, что больше никто не мешает её помыслам и медсестра спит еще сильнее чем прежде, Паулина вышла во дворик. Сухие кусты увядших роз больно цепляли её за ноги, но боли она не чувствовала, ибо была у ней цель - уйти, убежать, исчезнуть. Ворота никто не охранял. Сторож тоже спал, загипнотизированный ночным небом, а может и не небом, а тяжкими трудовыми буднями. За воротами Паулину вырвало. Но она была почти счастлива. Раз уж никто не остановил её, то и остальные дела её найдут место быть. Она ещё раз вдохнула прохладный воздух и не чувствуя холода, бегом бросилась вперёд...
  
  
   Убежать оказалось легче, чем казалось на самом деле.
   Он проиграл себя в казино. Сам себя. Конвоир Ильи проиграл сам себя в казино. Когда они ехали на служебном катафалке обратно в Управление, какой-то малец, ради шутки, выбежал на дорогу и одним движением развернул металлическую ленту с насаженными шипами. И сразу скрылся. Произошло это так быстро, что Руслан даже не успел достать пистолет и произвести хотя бы один выстрел вслед. Машину пришлось бросить. На время. Временной промежуток был слишком длинным, и Руслан решил скоротать ожидание эвакуатора. На Белорусской было множество казино и рассадник игровых автоматов. Такой Мос Вегас - мини-рай локального масштаба для всех гамблеров столицы. Застегнув на руках Ильи наручники, Руслан отправился в Golden Palace, потащив за собой Мажорина. Двери заведения приветливо распахнулись. Руслану пришлось снять часы, так как по правилам казино - время - деньги, поэтому его должно быть много. В казино никогда не бывает часов. Вместо часов там бывают фишки и халявный виски. Руслан не нашёл ничего глупее, как играть в рулетку. Возможно, его мозг не мог придумать ничего оригинальнее, а, может, ему просто не хотелось думать. Об этом. Ему хотелось думать, что он обладает уникальной способностью предвидеть и прогнозировать случайности. Где-то в глубине своего сознания у него всплывали таинственные образы и ощущения, основываясь на которых конвоир делал выбор. Он делал множество ставок - на одно число, на группу из двух, из трёх и даже двенадцати чисел, ставил на цвет, на границу, на чётное / нечётное, но постоянно проигрывал. Видимо, пресловутая удача азарта отвернулась от него раз и навсегда. У него закончились деньги. В долг никто ему не хотел давать, да и сделать это было невозможно, из-за чего он злился и пил стакан за стаканом, приносимый откуда-то из бара, дорогой марочный алкоголь.
   Там же в казино находился ломбард. Сначала Руслан заложил телефон, потом 'глок', потом удостоверение офицера. Много за них не давали, поэтому вновь проиграл он быстро и как-то неэффектно. Никакого блефа и высоких речей, которые так любят в кино; только отборная ругань, пьяный вид и злоба, застывшая в глазах. Про Илью он забыл. То есть, время от времени, он оборачивался и бросал хмурые взгляды на барные стулья, на которых разместился Мажорин, но в тоже время был целиком поглощен игрой. В конце концов, в ломбарде Руслан заложил сам себя. Плюс заключался в том, человек не обязан был выплачивать обратно деньги. Он был обязан расплатиться, как бы сказали проститутки, 'натурой'. Такая услуга делилась на несколько категорий. При проигрыше до 1 000 долларов клиента просто били, при проигрыше до 5 000 долларов отрубали руку, при проигрыше в 50 000 и выше клиента обычно уводили к садистам в стеклянный кубикл, который скрывалась за тёмными стёклами и за отдельную плату пытку продавали клиентам VIP. Пытали всем.
   Руслан 'одолжил' 200 тысяч.
   Когда его уводили, взяв в 'живые тиски' с двух сторон, он ошалело смотрел по сторонам и говорил палачам о своём внутреннем чувстве и видениях, которые он испытывал. Теперь его внутренним страхам пришлось осуществиться. Илья, стараясь ни на кого не глядеть и сделав вид, что засунул руки в задние карманы брюк, спокойно вышел из здания, и скрылся на первом подъехавшем частнике...
  
  
   Он приехал на турецкий рынок. Где всем торговали турки. Русскими вещами. Раньше торговали вещами турецкими. Русские. За время работы агентства он знал этот рынок, как свои пять пальцев. Часто он здесь закупал реквизит и костюмы по самым демпинговым ценам, перепродавая их клиенту за дополнительную плату. Рынок находился на ст.м. Савёловская и назывался Стамбульским. Его построили вместо детского центра 'Совёнок', который построил себе несколько плавучих павильонов между Кремлём и Софийской набережной и целиком переехал туда. Вьетнамцев пришлось выгнать. Обратно во Вьетнам. Торговать могли только те, у кого были турецкие документы. Вьетнамцы в спешном порядке подавали на иммиграцию в Турцию и просили у неё убежища. Всё для того, чтобы получить новый паспорт. Турция, оберегая своих граждан от расовой ассимиляции на уровне экономики, также, в спешном порядке, заявления эти отклоняла. Для того, чтобы их не обвинили в расизме, турки просто ввели понятие 'чрезвычайного иммиграционного положения'.
   Вьетнамцы переехали в Бутово.
   Мажорин подошёл к палатке, в которой продавали одежду Armani за 20 долларов. При желании можно было сторговаться за 15 за джинсы и 17 за свитер. Торговал ими молодой турок, носивший очки в тонкой оправе.
   - Мерхаба, дост! - он положил руку на плечо торговцу. - Привет Первиз, как ты?
   - Ооо, Илья, привет, пачиму долго не заходишь? Нашёл другое место? Или в Бутово теперь ездите? Хочешь, Rolex продам? Настоящий - 10 долларов, - довольный предложением, он подмигнул Илье.
   - Первиз, есть разговор. Есть где присесть? Только, чтобы никто не видел, - он показал наручники.
   Первиз среагировал мгновенно. Он схватил Мажорина за плечо и сильно толкнул в глубь палатки.
   - Сиди пока здесь, схожу, приведу помощь, пусть она торгует, а мы поговорим.
   С улицы послышались крики на турецком, звук шагов, голос Первиза, отдающего какие-то приказы. После чего заиграла музыка, и запахло кофе. Турок вернулся. Он держал на подносе две чашки только что сваренного напитка. У Ильи закружилась голова.
   - Помоги мне снять это, - он еще раз показал наручники. Он продел ноги сквозь руки, но даже это ненамного помогло изменить ситуацию. - Бесплатно. Пока бесплатно, - добавил Мажорин, видя, как недовольно вспыхнули глаза торговца.
   Первиз крикнул в торговое помещение. Через пару минут прибежал молодой подросток в жёлтом пальто и золотыми зубами. В руках он нёс огромные кусачки и молоток. Илье стало страшно, но, как оказалось, бояться было нечего. Паренёк довольно таки профессионально освободил Илью от оков, даже не посмотрев тому в лицо. Создалось впечатление, что молодой турок всю жизнь только и делал, что расковывал кандалы. 'А может у них тут нелегальный невольничий рынок!' - пришла в голову Ильи мимолётная мысль. Но ему было не до рассуждений.
   - Эдерем, дост. Спасибо, Первиз, - он потёр затёкшие руки. - Слушай, а можешь денег дать в долг на неделю?
   - Тебе сколько?
   - Баксов 200.
   - Отдашь 350. Вот держи, - Первиз залез себе под рубашку, где на голом теле крепился кошелёк для туристов. - Неделя, Ильюш, неделя.
   - Хорошо. Спасибо! - Илья был благодарен турку только за то, что тот никогда не задавал лишних вопросов, даже из праздного любопытства. Он никогда не интересовался чужими проблемами, но если его просили о помощи, то на него в большинстве случаев можно было рассчитывать. Его интересовала только прибыль и спокойная торговля. Первиз состоял в турецкой диаспоре и пару раз даже пытался стать её президентом. В предвыборной борьбе ему сломали руку и сожгли машину. Хорошо, что не тронули никого из семейных.
   - Первиз, а где у вас телефон купить можно? Недорого?
   - Пойдёшь налево. Вторая палатка за углом. И, Илья, если что, я тебя не видел, да?
   Илья кивнул и пошёл бродить по рынку. Там, где сказал Первиз, он купил 'палёный' телефон с новой сим картой и шаверму. Есть хотелось безумно. После того, как он утолил голод, он решил позвонить Громову. С нового телефона звонить не стал, ибо вроде бы был не дурак. Позвонил из автомата. Громов взял трубку. Илья понял это по молчанию на другом конце провода. Он просто сказал: 'я не приду...сегодня можете не ждать...' и тем самым закончил общение. Он не слышал того, как майор, помедлив, ответил: 'Я найду тебя. Где бы ты ни был. Ты ничего уже не изменишь'.
   Потом Илья позвонил в офис. Спокойным голосом сообщил, чтоб на проекте его уже не ждали. Передал через секретаря, после чего пошёл бродить по улицам. Как обычно шёл дождь, он вообще не переставал лить в последнее время. Он пожалел, что у него нет машины, даже той 'Оки', которую он выиграл - она стояла на служебной стоянке у Громова. Её забрали сразу же. Пешком он дошёл до того места, где ещё недавно стоял Крематорий имени Арафата. Военные выставили почётный караул, а строители установили мемориальную доску, которую эти бравые военные и охраняли с нескрываемой на лице скукой. После взрыва, как Илья помнил, проблему так и не решили. Единственное, что смогли сделать власти - установить палаточный лагерь, где под брезентовым покровом сводили счёты с жизнью счастливые мусульмане. Израильский МИД пытался откупиться, и руины-имени-Арафата получили внушительный транш на оплату текущих расходов. Взятку дали и нашим. Вот только кому - не понятно. Но дали... Шаткий мир сохранили, но он продолжал шататься, как тот настенный герой из известной английской сказки.
   Постояв ещё минут пять, Илья вздохнул и отправился на Чердак. У него был свой Чердак, в который он складывал свои мысли. Чердак находился в доме, которому лет пять угрожали сносом. Лифт не работал, и небольшую лифтёрскую подсобку Мажорин занял, не получив никакого разрешения. Он перевёз туда старый диван, купленный на распродаже, и покрыл его мексиканским пледом - бело-синим покрывалом из грубой ткани, с прожженной по середине дыркой. Возле дивана стоял огромный дубовый стол, полностью заваленный книгами из антикварных букинистических киосков. Илья не читал эти книги - ему просто нравился их вид - старый и грозный, как отголоски Великого прошлого. Размерами комната напоминала камеру, где Илья провёл последнюю неделю. Была лишь одна разница между ними - здесь Илья находился по своей воле. Последний раз он заезжал сюда с Декстером. Бросил вещи и приготовил наркотик. Отсюда они поехали к Клео. Он начал перебирать свои вещи - пустая сигаретная пачка, зажигалка, ежедневник. Ежедневник он стал пролистывать. У людей есть такая привычка - найдя свои старые записи, они любят долго сидеть и читать, восхищаясь собой и своими умными мыслями, ибо всё написанное ранее кажется лучше, чище и проницательней, чем строки написанные здесь и сейчас. Ежедневник был изрисован карикатурами. Между текстов, черновиков заданий, интересными строчками - везде были они. Илья всегда рисовал одно и тоже - мужик в гороховых трусах держит на опущенных руках ржавую совковую лопату. У мужика была треугольная голова пирамидальной формы и беззубый рот. Ртом он улыбался. Таких мужиков Илья насчитал штук тридцать...
   За ежедневником лежал сложенный втрое черновой вариант презентации новой модели NOKIA и мятая визитная карточка:
  
  Лиходеева Марьяна Григорьевна
  Менеджер PR технологий и социальных связей
  ООО 'Pro Vis Art'
  
   Он сделал попытку вспомнить, откуда у него эта женщина. Имя было незнакомое, но тот факт, что квадратик картона с информацией перед глазами, не мог быть случайностью. И он вспомнил - он подарил ей цветы. Тогда. Когда ждал другую, образ которой до сих пор не давал ему покоя. Он вышел на улицу и уехал в другой район, чтобы по звонку нельзя было его отследить. Он позвонил Марьяне. Она ехала в машине, где играла громкая популярная музыка. Она долго вспоминала who is Mazhorin, но когда вспомнила - смущённо обрадовалась и предложила встретиться через час, в клубе на Старой Басманной.
   Он ждал её у входа. Со свежими шрамами, не решаясь войти внутрь. Это был тот самый Suicidal House, о котором Илья слышал последний раз, когда Филлип вместе с женой выиграл входные билеты. На входе, переливаясь всеми цветами радуги, мрачнела огромная объёмная вывеска. Буквы, для экономии средств, были лишь окаймлены линиями из неона, вместо того, чтобы таинственно-вульгарным светом наполнить все буквы. В некоторых местах быстро-быстро мерцали стробоскопы, которые с непривычки слепили глаза, рассеивая внимание.
   За железной дверью люди жили совсем иной жизнью. Висящая горделиво афиша в ярких красках сообщала о том, что сегодня для тусовки играли PRYTZ и Tiesto. Но было ещё довольно таки рано, и никого не было. Было, правда, несколько мелких фанаток с дырявыми пупками. У них не было денег, но был громкий голос. Они с затаённой надеждой ждали, пока какой-нибудь диджей из местных не примет их под свое крыло и за предстоящий секс проведёт их внутрь. Они шумно курили и обсуждали немецкие порнофильмы. Мимо проходил наряд милиции, который вдруг решил проверить у всех документы, чтобы немного заработать на пиво. Мажорин дал взятку. За отсутствие документов он не особо волновался, так как милиции просто нужен был повод, чтобы вечером, после работы, не остаться без денег.
   Марьяну привезли на машине. На блестящем чёрном Инфинити. Девушка немного отличалась от того образа смущённой Марьяны, которой пришлось отдать букет. В стиле 'антипафос' - новомодном течении столичного гламура - она вылезла, качая бёдрами. По хозяйски открыла дверь, привычно махнула охраннику и прямиком направилась в vip lounge. В дорогих джинсах, на попе которых, вместо привычного RICH, крупными буквами было написано MADE IN CHINA, она смотрелась как Barbie в костюме из латекса. Пухлые губы и 280 миллилитров силикона уверенно прокладывали курс. Она угостила его марками. Трип был такой, что через 15 минут он вовсю считал звёзды, а когда пришёл Энди Уорхл, обсуждали роль поп-арта, как символа прошлой эпохи в условиях современных реалий. Марьяна громко смеялась и часто облизывала губы, а потом приказала охраннику выйти.
   Языком, заплетающимся от смеха, она рассказала анекдот:
  'Одна девушка говорит другой:
   - У моего парня член - 30 сантиметров. В голове не укладывается!'
   - У меня такой же, - Илье внезапно стало весело. Марьяна кивнула головой. - Ой, тогда я вычёркиваю тебя из списка претендентов.
   У Ильи получилось не сразу. Только со второго раза. Когда он покурил и немного успокоил нервы, контролировать которые становилось труднее. Всё было жёстко.
  
  Трение - явление сопротивления относительному перемещению:
  - возникающее между двумя телами в зоне соприкосновения их поверхностей;
  - сопровождаемое диссоциацией энергии. (Законы физики, Интернет-глоссарий)
  
   Наслаждения было мало. Было что-то механическое в печальных рывках и движениях тела. Сунувшийся было официант, смущённо отвёл глаза и вышел из комнаты.
   - Марьян, я смотрю, тебя здесь все хорошо знают. Ты здесь часто?
   - Ну, да, бываю.... Это клуб моего мужа.
   - Ааа, занятно.... А живёшь ты где?
   - Ну, как и все.... На Рублёвке...
   - А что все живут на Рублёвке?
   - Ну, да, все наши, я имею в виду. Детей растят, книжки пишут...
   - Ясно...
   - Вот у мэра дома завтра приват-пати.... Не знаю, что одеть...
   - Так, стоп! - Илье внезапно стало плохо. - Он что твой сосед?
   - Да, - Марьяна снисходительно улыбнулась. Залпом осушила сто грамм виски и стала теребить своё ухо. - У него ещё дочка есть, психопатка... Мы дружили раньше.... Привезли её на днях.... Сидит дома, никуда не пускают...
   Илья окончательно отрезвел, как если бы на него вылили кадку с ледяной водой. Он подошёл к бару и налил себе целый стакан KAUFFMAN. Не морщась, выпив водку, он выдохнул и тихо спросил:
   - Можешь сделать для меня одну вещь?
   - Какую? - она удивлённо поставила свой стакан на стол. - Зачем?
   - Щас, - он писал что-то на салфетке. - Не спрашивай зачем, ладно? Просто передай ей это, - он передал ей салфетку и пожал плечами. - Помнишь цветы? Я её ждал тогда...
   Марьяна поджала губы. На самом деле она очень легко относилась к жизни, но как каждая женщина была ревнива по отношению к самцам, так и ей не очень нравилось, когда при ней говорили о других. Она недовольно взяла салфетку.
   - Можно посмотреть что там?
   - Как хочешь. Ты просто передай. Мне это важно...
  
   ...Каждое утро к ней приходил психиатр. Её сажали в кресло, и она долго часами смотрела в одну точку, пытаясь игнорировать вопросы. Психиатр был опытный врач, но он не мог выдержать долгое молчание пациентки и время от времени срывался, выходя за дверь. Казалось, что она специально мучает доктора, который за каждый час посещения терял столько нервов, сколько он не терял за всё время своей работы. Он пытался понять, в чем скрывается причина её молчания. Психиатр пытался воздействовать на неё гипнозом - безуспешно. Он оставлял ей кассеты, на которых был записан шум прибоя, волны, ласково набегавшие на берег, симфонию летнего вечера с поющими птицами. Она продолжала молчать. Он подвергал её поведение различным видам анализа, но, опять же, всё безуспешно. Даже популярная антинаучная реакционная психологическая теория Великого Зигмунда не смогла определить её бессознательные влечения и инстинкты. Молчание, сопровождаемое ухудшающимся состоянием организма и постоянной высокой температурой - создавало страшную ауру, которая поражала всех, кто находился рядом. Она чахла и не делала ничего, чтобы победить этот психический недуг, чтобы стать здоровой и даже, отец её, который не чувствовал перед ней ничего, кроме общепринятых обязательств, ходил угрюмый, вместо того, чтоб заниматься работой.
   Она размышляла о предательстве. Его сущность - глубинные основы явления этого ей были не понятны. И даже не то, чтобы не понятны, но, скорее всего, она не понимала того, что ей не удалось разглядеть предателя там, где меньше всего она этого ожидала. Она осуждала Илью, ругая его и мысленно убивая за этот его низменный поступок. Она была уверена, что знакомство с ним - было её самой крупной ошибкой. Она желала повернуть время вспять, но на способ, единственный ей известный, у ней не было ни сил, ни другого морального права. Тем более, что она сделала уже одну попытку. Предательство - это трусость. 'Был ли Мажорин трусом?' - она задавала этот вопрос снова и снова. И каждый раз отвечала 'да'. Если б он им не был, то он бы это не сделал. Он ни за что не пошёл бы это ужасное заведение и не относился бы с таким цинизмом к самому проявлению жизни. Так, что в её мыслях Мажорин был законченным трусом и отъявленным негодяем. Она была отравлена ядом ненависти, для которого антидот ещё не был найден. Иногда её начинало тошнить - так сильно, что она вновь ложилась и пыталась заснуть.
   В эти дни одиночество дало о себе знать снова. Ей, когда он был рядом, уже казалось, что проблема исчезла, но она всегда была рядом и только теперь, когда она укрепилась в сознании того, что она одинока, явление это вышло наружу, принося с собой состояние депрессии и желания избавиться от жизни. Теперь уже реального, а не того, вызванного необходимостью.
   Но прежде, чем до конца окрепнуть в своем новом и страшном желании, она пыталась решить делать ли этот, единственный телефонный звонок. Перед ней лежала мятая салфетка со следами засохшей влаги. Надпись, в некоторые местах, была немного размыта, но прочесть ей не составляло абсолютно никакого труда. Тем более, что и написано то там было не так много. Там была всего лишь одна фраза. И незнакомый номер. А фраза была на самом деле не фразой, а словом, которое могло быть издёвкой, могло быть самой настоящей искренней просьбой. Проблема была в том, что она не знала верить ему, этому слову или не верить; довериться ли своей интуиции или же тому, что уже произошло; тому, что родило презрение. Перед ней лежала салфетка и её старый мобильный телефон. Она вздохнула, так как уже приняла решение.
  
  
   Тяжелые тучи вяло перемещались по хмурому небу. Солнце, пытаясь пробиться внутрь, чтобы осветить своими лучами Землю терпело неудачу за неудачей. Даже ветер, колючий и острый, дующий с Севера, не мог помочь ей ни коим образом. Деревья с ветвями свободными от листьев гнулись, преодолевая желание сломаться. Некоторым удавалось выстоять, а некоторые сдавались и со сдавленным треском грузно падали вниз, на грязную землю, сырую от постоянных дождей, идущих каждый день. В Москве, в первый раз за последние несколько лет, объявили штормовое предупреждение. Люди старались не выходить из дома и пялились в экраны своих ультрамодных кинотеатров, которые с подачи средств массовой информации, зомбировали зрителей, внушая им самые последние стереотипы и модные тенденции.
   Громов стоял и ждал рядом с железной балкой железнодорожного моста, по которому через определённые интервалы следовали составы, везущие несчастных людей в депрессивный Питер. Поезда проносились с рёвом, и майор прикрывал руками уши, чтобы не оглохнуть. Он услышал сигнал автомашины и, обернувшись, увидел, как рядом с его 'Мерседесом' пакуется маленький грязно-жёлтый 'Пежо' 206й модели. Водитель, сидевший внутри, явно не хотел выходить на промозглый холод, поэтому ждал внутри, нервно давя на гудок. Громов не шелохнулся. Он лишь махнул рукой и медленно побрёл вдоль рельсов, ведущих на другой берег. Он услышал, как хлопнула дверь - водителю, потерявшему терпение, пришлось выйти, и теперь он догонял майора, который остановился, чтобы подождать спутника. Это была Карина. На ней была короткая песцовая шубка с фиолетовым пятном от протёкшей ручки и сумка Lui Vuitton ручной работы через плечо. Она шла, аккуратно выбирая путь, чтобы дорогой обувью не встать в мутные лужи. Она подошла.
   - А, что? В машине нельзя было поговорить?
   - Ты посмотри, что с погодой твориться, - проигнорировал вопрос Громов. - Зима скоро.
   - Что мы будем делать?
   - А что? Что-то надо? - майор закурил и теперь следил за тем, как Карина тоже пытается достать пачку и вытащить из неё сигарету.
   - Господин майор, нужно одно - нужно, чтобы у меня прошёл проект. Чтоб он был, и чтобы те, кому это нужно, смогли принять в нём участие. Менеджера мы поменяли - работает новый сотрудник.
   - Но? - Громов понимал, к чему она клонит.
   - Если эта падаль появится на проекте, то он может многое нахуевертить. После ваших пенатов... с мозгами у него не в порядке... Ему никто не поверит, но вопросы появятся. Он может сейчас уже нас 'пиарит'. Заключение, слава богу, он Вам отдал.
   - Оно не настоящее, - майор выбросил окурок и смотрел, как тот, движимый ветром, нехотя улетел в воду. - Эта сука сдал только копию. Хорошо сделанную и заверенную нотариусом, но... у него оригинал.
   - Как? - от удивления Карина не заметила, как пепел упал ей на шубу. - То есть...
   - То есть, выход... выход есть... мы его уже ищем... и мы его найдём...
   - Ясно, - Карина стряхнула пепел. - Когда?
   - Сегодня-завтра. Он не осторожен, его видели на Савёловской - мы нашли частника, который увёз его из казино. Ты в курсе этой истории?... Нет?... Не важно...
   - ...
   - Не бойся, его не будет. Моя забота это то, чтобы труп не нашли... Пока всё не закончится... Не мы - другие органы. Тогда я ничего не смогу сделать...
   - Сколько?..
   Когда Карина села в машину и, надавив на педаль газа, стремительно умчалась в город, Громов достал телефон: 'Алло, Специалист? Работаем... Сроки - вчера'.
  
  
   Она позвонила, когда он меньше всего этого ожидал. Они встретились с Ксю в кинотеатре, чтобы в темноте их вместе никто не увидел. Илья знал, что за Клео возможно следят, поэтому пришёл в кино раньше, взял билет и теперь сидел в тёмном зале, безразлично смотря рекламу, которую обычно крутят перед фильмом. Менеджеры светили красными фонариками, помогая опоздавшим занять своё место. Клео села рядом практически незаметно - тихо и спокойно, как девушка, которая после ссоры с парнем, решает не выяснять отношения дальше, а, сделав вид, что ничего не произошло, просто продолжает отношения. Она тронула Мажорина за руку и, наклоняясь к его уху, сказала, что к ней уже приезжали, и ей пришлось дать подписку о невыезде. Но ей было наплевать, и она, Клео, очень сильно по Ильюше соскучилась. А ещё она сказала, что через день улетает в Вену. Пока на полгода, но пока ещё не точно. Илья сказал, что он тоже был рад видеть её, Ксюшу, и, что он будет счастлив, если она сможет уехать.
   - Ксюш, прежде чем ты уедешь, сделай для меня одно одолжение, а?...
   Начался фильм - очередной голливудский триллер, сто раз номинированный на 'Оскар', но ни разу его не получивший. Сзади и спереди жевали попкорн, страстно обнимались и громко комментировали, происходящее на экране. В тот момент, когда главный герой должен был спасти мир, у Ильи зазвонил телефон...
  
  
   Они сидели на диване и пили пиво, грустно отстранившись друг от друга - на разных половинках дивана. Она повзрослела и осунулась. Её глаза говорили о многом - они говорили о бессонных ночах, проведённых дома впустую; они говорили о слезах, пролитых от бессилия; они говорили о том, что жизни, как великого всемогущего дара - больше не было в её сердце. Её держали дома под домашним арестом. Куча сиделок, охранник и её собственный папина секретарша дежурили круглосуточно у её комнаты, по очереди выходя то в туалет, то на кухню. Она жила в тишине. За всё время, что Илья провёл в КДС, она ни разу не слушала музыку. Мажорин поставил Вагнера. Мелодия, уместная в ситуации, погружала в себя целиком, заставляя играть все чувства, на которые они только были способны. Она пришла не надолго. Была глубокая ночь, и ей удалось ненадолго сбежать из дома, открыв окно и прыгнув на клумбу. Запачканными грязью ногами она прошла весь посёлок и, сев на одну из последних маршруток, приехала к Илье. Время было мало. Но время было столько, чтобы сказать основное. Но она должна была ехать. Чтобы вернуться - чтобы те, кто её сторожил, не нашли утром пустую нетронутую постель, чтобы те, кто её сторожил, не разрушили все её планы. Ей надо было вернуться, но она оттягивала момент, когда она должна встать и закрыть за собой дверь. Вместе, они ценили каждую секунду, когда были друг с другом, но она никак не могла найти силы, чтобы взять и просто признать это. И моменты эти казались вечностью, которая должна закончиться. Одно то, что она одна смогла придти, прибежать, приехать сюда, на чердак, говорило о многом. И нарушать это зыбкое чувство теперь Илья был не в силах, а даже если бы и был, то сделать это он не имел никакого права. Уехала она утром.
   Он проводил её до трассы. Дорога шла вдоль железнодорожных путей, по которым с вялым утренним шумом бежали первые электрички. Он стоял и смотрел ей в глаза. В них было горе и понимание того, что должно произойти. Кроме них на улице никого больше не было. Дорога была пустынна и лишь изредка, пытаясь избежать скорых пробок, ехали на работу менеджеры среднего звена. Небо, вчера упавшее вниз, пыталось подняться, с трудом вытягивая за собой осеннее солнце. Они стали ловить машину. Повезло им сразу. Она вдруг прижалась к нему всем телом, он постоял так минуту, затем резко оттолкнул её от себя и быстро пошёл назад, борясь с сильным желанием обернуться.
   Чердак снова был пуст. Казалось даже, что не было этой ночи. Казалось, что всё было сном. Но след на подушке, который угрюмой тенью чернел на полу, говорил обратное. Илья не стал разглаживать его сейчас. Он прилёг рядом. Он думал. Курил и думал. Потом снова курил. Когда она сказала, что надо делать, Мажорин хотел отказаться. Он хотел найти другой выход, хотя знал, что другого выхода уже не будет. Как в шахматах. Когда ставят мат. Когда, сделав предпоследний ход, ты понимаешь, что ход соперника будет для тебя роковым и думать назад уже поздно. Но все-таки выход был найден. Теперь она об этом узнала.
   Он заварил чай. Вскипятил воду в железной банке, достал из шкафа старый медный подстаканник, гранёную тару с отколотым краем, снова поставил Вагнера и начал чистить свои мысли. Он посмотрел в небольшое окошко - выпал снег. Не так, по детски, когда хлопья падают и тут же тают, а серьёзно - огромным полотном, закрывая всё до весны. В соседнем доме, в окне напротив он увидел мужчину с короткой стрижкой. В руках его был кейс. Человек тоже заметил Илью. Он улыбнулся и помахал ему рукой. Потом, приветствуя снег и свежесть, настежь открыл окно...
   Первые школьники с рюкзаками в цветах радуги уже играли в снежки. Было в этом что-то такое безмятежное, имеющее вкус раннего детства. Каждый человек всегда остаётся ребёнком, только никогда этого не помнит. Он играет, играет всегда и очень-очень долго. Вот только игры перестают быть веселыми, они становятся сложнее с подробным детальным сценарием. Но всегда без конца. Конец игры спрогнозировать сложно, да и кому охота это делать, наверняка зная, что будет через год, через два или лет через десять. Нельзя обманывать Жизнь, которая и является Самой Большой Игрой, в которую играют ВСЕ. Илья был живой, но чувствовал, что давно уже умер...
  
  
  /Крупнокалиберная снайперская винтовка Accuracy International AS50 (Великобритания)/
  
  Калибр: 12.7x99mm / .50BMG
  Механизм: газоотводный полуавтомат
  Ствол: 692 мм
  Вес: 14,1 кг без прицела и патронов
  Длина: 1369 мм
  Магазин: 5 патронов отъемный коробчатый.
  
   Крупнокалиберная снайперская винтовка AS50 является новейшей разработкой легендарной английской компании Accuracy International Ltd. Эта винтовка создана специально для использования армейскими силами специальных операций, для борьбы с материальными средствами и небронированной или легкобронированной боевой техникой противника. Винтовка AS50 была впервые продемонстрирована широкой публике в январе 2005 года на выставке ShotShow-2005 в США, в настоящее время она испытывается в подразделениях Сил Специальных Операций США.
   Винтовка AS50 самозарядная, использует газоотводную автоматику с расположенным над стволом газовым поршнем и запиранием перекосом затвора вниз. Ствольная коробка выполнена из стали. Массивный ствол оснащен дульным тормозом и консольно вывешен внутри короткого перфорированного цевья-кожуха. По всей верхней поверхности ствольной коробки и цевья выполнена направляющая типа Picatinny rail для установки различных оптических и ночных прицелов. Две дополнительных коротких направляющих выполнены по бокам цевья, на них могут крепиться ЛЦУ или иные аксессуары. Винтовка штатно комплектуется легкой складной сошкой с регулируемой длиной опор, а также дополнительной задней складной рукояткой под прикладом, которая дополнительно может выполнять роль задней опоры. Для обслуживания, компактного хранения или транспортировки винтовка может быть быстро разобрана на основные компоненты, а потом так же быстро собрана и приведена в боевое положение.
  
  
   Площадка была готова. Склеп был смонтирован, провода коммутированы и заклеены изоляционной лентой. Несколько раз проверили электричество. Свет включался быстро и совершенно без шума. Положили ковролин. Ковролин был красного цвета и плохо крепился к бетонной подошве. Поэтому, когда монтажники всё-таки это сделали, Юра Золков вздохнул облегчённо. Особенно поражала неоновая подсветка, которая была нужна для гостей, которые после церемонии решат продолжить праздник. Оставалось проследить за установкой охранного ограждения. Каждый блок заградительной решётки представлял собой двухъярусную конструкцию с небольшой площадкой для охраны с внутренней стороны. Такое ограждение активно использовалось на концертах и крупных фестивалях. Особенно действенно оно было, когда безумные фанаты, пытались перелезть через забор и пробиться на сцену в объятия своего кумира. Стоявший на площадке guard, прикрывшись металлическим щитом, с высоты пресекал безуспешные попытки, нахлёстывая беззащитную жертву резиновым жезлом. Из типографии привезли баннеры с символикой, новенькие, ещё остро пахнущие дешёвым китайским винилом. На то, чтобы их повесить ушло три часа.
   Кейтеринговая компания устанавливала шатёр для приветственных напитков. Было холодно, поэтому привезли тепловые пушки и газовые обогреватели. Вслед за ними приехал генератор - 'Камаз' с батареей вместо кузова. Очень долго не могли его припарковать - площадка перед входом в Центральный Крематорий была заставлена служебными автомобилями, и пришлось долго ждать, пока хозяева не соизволят их отогнать. Те, кто не вышел, потом жалели - их транспорт безжалостно рвали эвакуатором без лебёдки, тем самым, снося к чертям всю коробку передач. Генератор установили.
  Приехали те, кто монтирует сцену. Они долго стояли в стороне и курили, ожидая пока группа, которая отвечает за звук установит оборудование и уедет, в надежде поспать какое-то время. После чего они долго возили 'конструктор' в потёртых футлярах, вынимали блоки, долго-долго их стыковали, клали ковровое покрытие и на борта вешали ткань. Вернулся 'звук' - забыли поставить микрофоны. Точнее их не поставили специально - ждали, пока смонтируют сцену.
   Ночной монтаж - достаточно утомительный процесс. Обычно работают три смены - вечер-ночь-утро. Или одна смена - если заказчику жалко денег, и он безумно хочет сэкономить на качестве. Время от времени рабочие отходят в сторону, ссыпают в пластиковые стаканы кофе из пакетов, купленных в киосках, жуют огурцы или быстроприготавливаемый суп. Иногда они просто садятся на пол и молча отдыхают, борясь со сном. Меж собой у них нет никаких разговоров - они и так давно всё знают, движения слажены и отработаны ежедневным трудом. Ночной монтаж - последний шанс всё испортить. Если заснёт один, заснёт второй. Заснут двое, и скоро сопеть будет вся бригада. Смотрящий поэтому - обычно человек строгий и надёжный. Возложив на него ответственность, заказчик выигрывает вдвое:
  
   А) ему не совсем обязательно тратить нервы, ибо он знает, что всё будет сделано вовремя.
  
   Б) если вовремя ничего сделано не будет, то у него есть человек, который за всё ответит.
  
   Вокруг склепа установили круглосуточную охрану. Пока не приехало руководство, и в целую картину не были добавлены завершающие штрихи, внутри каркаса хранились наиболее ценные элементы оборудования, дорогостоящий звук, видео проекторы и светодиодная панель в разобранном виде. Бардак был не нужен, поэтому механизм работал, не давая сбоев. Каждые два часа периметр осматривали саперы с поисковыми собаками. Псы всюду вертели носом, пытаясь учуять пьянящий аромат взрывчатки. Но её не было. Поэтому разочарованно псы виляли хвостами и негромко рычали.
   Утром, зевая от желания спать, рабочие сдали площадку. Красиво развевались флаги и блестели POS материалы. В определённое время специально-обученные люди осуществляли клиринг. Везде куда ни посмотри, бросалась в глаза корпоративная символика государственного масштаба. Звук работал, свет работал, не установили только видео, но это было в процессе. Торжественная Зона Приёма или рабочая площадка была готова к действиям. Она была готова принять Почётного гостя, чтобы проводить его в последний путь. Она улыбалась и радовалась всеми своими функциональными частями, поражавших окружающих своей новизной и безумным количеством вложенных денег. Всё было очень достойно и дорого. Оставался один штрих, без которого картина была бы неполной - Генеральная Репетиция, или, как любят говорить модные режиссёры, Главный прогон основного действия, ради которого всё затевалось.
  
  
   Оставалось два дня. Целых два дня, в течение которых можно было ходить пить, курить, гулять, есть, и самое главное можно было не спать. Сон - хорошо, но сон - есть нереальные фантазии, которые всё время ускользают, не позволяя к себе прикоснуться. Реальность бытия настолько отчётливо должна оставаться в сознании, что чёткий отпечаток её имеет смысл передать потомкам, которые бережно завернут его в тряпку и забудут на полке. Забудут до тех пор, пока кому-нибудь из них не придётся туго и тогда, взвыв на все голоса, они бросятся к полке и достанут реальность из пыльной тряпицы. Почему людям так сложно принимать мечты и реальность как единое целое? В чём конфликт? Конфликт лишь в том, что внутренне сознание, подверженное стереотипам отказывается принимать внешний мир, только таким, какой он есть. Безумный, дурацкий, грустный, смешной, но, тем не менее, именно такой, каким он хочет быть в глазах человеческого его окружения. Илья не хотел никуда идти. Он строил внутренний мир. Сначала он придумал Землю. Там не было больших городов, там не было корпораций, там было мало людей и совсем не было злобы. Когда человек рождался, ему радовались все - от его старших братьев до самых древних старух. Они учили его с детства, вдыхая в него культурные ценности, делая культ не из внешнего окружения, а создавая богатство внутри его самого. Когда он рос, ему каждый день читали стихи - но не те, которые пишут в порыве страсти (те читали ему позже, позже БОЛЕЕ), а те, что говорили ему, чего ждать от Жизни, какую радость он обретает в процессе взросления и как познавать ему мироздание. Когда ребёнок достигал возраста, который уже позволял ходить ему в школу, а школ в этом мире не было, его отдавали мастеру. Мастер многое знал и умел. Он умел петь песни, смотреть на солнце и мог находить огромную пользу в самых маленьких мелочах. Даже вдруг если в этом мире что-то случалось, а это случалось редко, осколки радости он собирал в огромный шар, отражавший всю красоту Вселенной. Он знал, о чем поют птицы, и знал, как любить. В новом мире не было денег, там не было того, ради чего приходилось отказываться от счастья.
   Илья не хотел вставать, ибо он погрузился в грёзы. Он не чувствовал счастья. Сознание сохранило образ, но ведь образ - недолговечен. Он словно лёд, застывший в холоде и таявший от тепла. Когда от образа ничего не остаётся, остаётся память, но страшно бывает тогда, когда и она исчезает, оставляя ни с чем того, кто является её непосредственным хранителем. Хотелось остаться и сделать так, чтобы момент, в котором он пребывал, застыл навсегда, ни на йоту не двигаясь в сторону. То, чувство, которое есть, которое было, но которого уже никогда не будет в том виде, в каком хотелось бы рвало в ошмётки сознание, кроша действительность. Он лежал, и казалось, что целый мир, воя, взрывается внутри его и начинает там шириться, грозя взорвать, разметать. Это давало силу, не просто силу, а СИЛИЩУ. И делала это БОЛЬ. Он чувствовал, что не имеет более права ЖИТЬ, но было просто необходимо продолжать это делать. В душе была авария, которая тупой иглой впивалась в душу.
   Когда в том, придуманном мире ребенок становился взрослым и мог считаться юношей, его учили любить. Любить так, чтобы он никогда не смог рвать жизни, пожирать судьбы, выжигать в памяти имя своё, чтобы он не мог поступать иначе. Юношу учили осознанно понимать, что один лишь взрыв нереальности, неправильности, неразмеренности стоит много. Его учили избегать этого любой ценой, всегда оставаясь человеком.
  
   Калибр: 12.7x99mm / .50BMG
  
   Внутреннее опустошение - материал для того, что ты еще не знаешь, как называется. Пустоту души всегда легко определить. По глазам, синим, зелёным, видно, что дорога идёт не вдаль, а заканчивается тупиком, который нельзя ни обойти, ни объехать. Всё имеет причинно-следственную связь. В начале жизни в этом мире есть полнота восприятия, но потом, когда человек сам себе кажется большим, наступает ощущение пустоты, человека ВЫЖИРАЕТ ЭТОТ МИР. И нет места любви, даже если есть предпосылки; и нет места даже ненависти, до которой один лишь шаг. Вокруг всегда много людей. Пустота - следствие одиночества. Есть одиночество обычное, которое, в конце концов, ощущают все; есть одиночество, которое поглощает, вытягивая боль, словно надрывный стон, но только и снова - КОГДА ОДИН.
   Осталось две сигареты...
   Пустотой нельзя поделиться, она для каждого индивидуальна, несмотря на то, что как понятие - обще. Но даже как понятие пустота неделима. И не тупиковая вовсе, а бесконечна...
  
  попробуй представить....
  
  жидкое, изменяющееся с ветром
  
  чистое серебро...............
  
  легко....
  
  даже, если пусто - не важно сейчас
  
  светло и легко
  
  я -
  
  наклоняюсь откуда-то позади тебя
  
  и, не в самое ухо
  
  где-то опять-таки позади него
  
  я - клубящаяся горячим вулканом
  
  красным и черным - остывающим
  
  вокруг дрожит пространство твое
  
  от звука низкого настолько, что не слышно уху
  
  я - пришла
  
  я - шепчу твое имя
  
  на выдохе - почти без звука
  
  и все смешивается
  
  мгновенно
  
  переливаясь серебром и красным
  
  мешая черное с серебром
  
  и вокруг - ничего
  
  кроме этого
  
  все вокруг - ты я
  
  закрой глаза оставь на минуту все и представь
  
  Всё ещё ПУСТО?
  
  это моё
  
  этого ещё не было...
  
   Механизм: газоотводный полуавтомат
  
   Вера - не пустое понятие. Верить нужно просто и легко, не задумываясь о причинах, которые заставляют нас это делать. Нужно верить в то, что ты знаешь. Нужно верить в то, что ты чувствуешь. Вера - это тепло, светло и спокойно. Вера - это не думать о том, что будет. Вера - это думать о том, что есть. И жить нужно этим, пока это живо, пока это есть...
  
   Ствол: 692 мм
  
   Все, чего люди пытаются добиться на самом деле - это иметь те ощущения, которые делали бы их счастливыми. Все - ради этого. Нужно поверить же хотя бы теперь - и она станет такой, как хочется на минуту - две - дни-годы... Ведь будет завтра.
  
   Вес: 14,1 кг без прицела и патронов
  
   В том мире, юношу впервые учили любить. Но не так, когда подробно объясняют все действия, а его учили по настоящему чувствовать. Он знал, как отдаться страсти - целиком и полностью, без предрассудков. Юноша знал, что всепоглощающее желание оберегать, всю жизнь, оставаясь рядом, не заканчивалось, исчезая, а продолжалось, воплощаясь в каждом дне, прожитым им в этом мире. Любовь в этом мире была счастьем, и, что не маловажно, она всегда была взаимной. В реальном окружении всегда найдётся множество факторов, которые разрушают. Созидая, разрушай - девиз современности. В мире ином не было места разрушению, и там, от любви, ему хотелось творить, ценить каждую минуту, проведённую вместе, и летать на тех крыльях, которые он сам себе вырастил.
  
   Длина: 1369 мм
  
   И когда юноша становится мужчиной, он становится частью того самого мира. Более того, он сам становится миром.
  И однажды мир этот, где царит гармония и понимание рухнет, но не так, чтобы частями, а весь и сразу, чтобы осталось целое...
  
   Магазин: 5 патронов отъемный коробчатый.
  
   Чтобы что-то осталось...
  
  
   Техническая репетиция мероприятия отдалённо напоминает репетицию 'Оскара' - всё готово, приезжает режиссёр со статистами и начинает шаг за шагом отрабатывать свои действия. Всё с самого начала. Начинают обычно с опозданием. Сначала ждут, когда все приедут, потом упорно пьют кофе, разбавляя его жидкими сливками. Потом все начинают ходить из стороны в сторону и шататься по сторонам. Режиссер с ассистентами бегает из стороны в сторону и как мамка пытается собрать всех в единое место. Получается это, надо сказать, с трудом. Просьба выключить мобильные телефоны обычно редко находит правильный отклик в глубинах сознания неприхотливых статистов. Если статистов много, они приезжают на 'Газели', или заказывают автобус эконом-класса, в котором есть ти-ви и не работает туалет. Зато там тепло и есть где погреться. Каждому статисту на спину и спереди вешают табличку с именем того, кого он представляет. Поэтому, когда, например, какой-нибудь Иван Забегайко слышит: 'глава администрации встречает гостей хлебом-солью', то он идёт, этот Иван Забегайко, берёт каравай и выносит его какой-нибудь Анне Погодько, играющей роль почётных гостей. Потом они снова пьют кофе и едят жирные булочки, грея свои конечности в салоне транспорта. И начинается всё по новой.
   Естественно, церемония, в том виде, в котором она должна быть, с первого раза не получается, и режиссер нервничает. Пока ещё слегка, пока ещё спокойно. Пока ещё в пачке остаются сигареты и все ляпы, которые неизбежны, относят на счёт периода ожидания. Потом выясняется, что кто-нибудь не приехал или забыл уточнить время начала технической репетиции. И этого кого-то находят, с похмелья, спящего дома, забывшего кто и когда он есть в вот этот вот самый почти решающий день. Его все дружно и активно ругают... И ждут... Или находят замену. Если, ждут, то он приезжает и на месте его уже снова ругают... Или не ругают... Или найдя замену, просто его посылают на...
   У режиссёра в руках сценарий, или, как называют его в агентствах play list. Он разделён на графы: позиция, описание, действие, время, что происходит, ответственное лицо, контактная информация. И тайминг. Основываясь на тайминге - поминутном расписании кто-что-куда-чего-где, начинается репетиция. Режиссёр не орёт в мегафон 'поехали', он спокойно - опять же пока ещё - проходит шаг за шагом каждый необходимый блок. Иногда он сопровождает действия яркими комментариями, не всегда бывающие литературными, но всегда понятными для восприятия персонала. Когда несколько блоков пройдено, режиссёр берёт паузу и делает телефонные звонки. Или же он опускает руки и творчески, на полном серьёзе, заявляет всё-я-не-могу-больше-так-работать. Если проект - не пафос, и на штрафы влететь практически невозможно, то работа идёт спустя рукава, если только не стоит кто-нибудь рядом и время от времени щёлкает тяжёлым кнутом.
   Если же проект представляет какую-никакую маломальскую ценность государственного масштаба, то режиссёр носится с великой скоростью, пытаясь потом и кровью отработать предоплату и заслужить право получить остальные деньги. На прогоне всегда присутствует представитель клиента, который иногда, робко (или напористо - в зависимости от положения и собственного характера) предлагает сделать а-может-так или а-может-вот-так. Но если ни так, и ни так не будет, то не очень то менеджер и расстроится, ибо есть, кого отчитать в случае возможной ошибки. Но обычно бывает и-так и вот-так, в общем, как скажут.
   Ассистент режиссёра делает метки на бумажных листах, которые нужно перепечатать, подготовив последнюю версию, чтобы творец-режиссёр мог руководить процессом в день проекта, не отвлекаясь на небрежную каллиграфию, которая в большинстве своём представляет огромные сложности. Сам процесс репетиции важен и неизбежен. Без него никуда. Без него, как без рук. А без рук бывает сложно и просто-напросто невозможно.
   Когда репетируют смерть, все боятся. Все приезжают вовремя и сидят в авто, ожидая команды. Даже те, кто мог бы напиться, не пьют накануне и, уж куда там, приходят вовремя вместе со всеми. Того, кто умрёт, играть не хочет никто. Вместо него играет кукла - две деревянные палки, которые очень похожи на крест. Да и сжечь их легко, чтобы понять, куда и когда направится дым. Куклу ставят на помост и по маршруту везут на тележке, колёса которой, осознавая важность события, даже не смеют примёрзнуть к рельсам. Все речи читают статисты. Не все - а только те, у кого хорошая дикция. К этому времени, как повелось годами, уже готовы субтитры на всех языка мира, или просто французском-английском-немецком. Это для тех, кого нет в России. Это для тех, кто приедет оттуда. Приедет сюда, чтобы увидеть Смерть.
   Зато все безумно хотят играть звёзд. Даже техники, которым, в принципе, нужно спать, встают и бегут на сцену. И не просто так бегут, а на ходу напевая репертуар.... Даже если его и не знают. Как наверно круто потом сказать я-пел-на-смерти-у-мэра пусть и не сразу, не после, но ДО.... Пусть не совсем, а просто вторым составом. Но сказать такое, наверное, считается круто. Ещё есть ведущий, который считает нужным приехать в конце репетиции. Обычно он вечно торопиться и без конца поправляет галстук. Он получает сценарий и вносит свою, со своей точки зрения, креативную инициативу. Если ведущий известный, инициатива эта становится нормой, если же нет - о ней всегда забывает. Но никому никогда не обидно, ибо все на своих местах, ибо все знают, что делать. Ибо есть клиент, которому всё равно как-это-было, самое главное, чтобы всё БЫЛО гладко, поэтому все, понимая это, молчат во время процесса, мечтая о том, когда это всё закончится...
   И всё работает чётко. Когда репетиции нет, когда она закончена, люди устало едут домой и просто ложатся в кровать - им вставать рано утром, чтобы утром этим делать всё то же самое, что было в день накануне, но в этот раз - всё реально, настолько реально, что просто становится страшно...
  
  
   - Завтра приедет Лера. Пожалуйста, не устраивай сцен! - человек мерил галстук. - Она сделает тебе красивую причёску и макияж. Перестань кусать пальцы. А, да... с ней приедет Таня - она сделает тебе маникюр...
   - Не надо, я сама ...
   - Нет, не ты сама, а тебе. Я не хочу, чтобы на меня все показывали пальцем и делали замечания. Это - статус. Ты не можешь упасть в грязь лицом.
   - А ты?
   - Я? Сейчас я еду в салон, а одежду мне привезли...
   - Да, поезжай, раз так - она отвернулась и посмотрела на часы, стрелки которых с лёгким звуком неумолимо бежали вперёд, убивая время. Она имела в виду не салон, и даже не одежду. Она имела в виду нечто другое, но, видимо, он её просто не понял.
   - Что-то не так?
   - Ты знаешь ЧТО!
   - Слушай, давай закроем эту тему? Что тебе надо? Я купил тебе дом, я купил тебе дорогую машину, я купил тебе многое, и после всего - ты чем-то недовольна? - человек отложил галстуки и начал мерить рубашки.
   - А что, ты, правда, считаешь, что дом, машина и многое, что было куплено - это всё настоящие ценности?
   - Ну, есть же ещё дружба, любовь вроде как. Это, плюс это, в общем, да. А ты нет?
   - А ты когда-нибудь любил?
   - Была одна женщина, - он немного помедлил. - Ты же знаешь, её уже нет.
   - Нет. Это блеф.
   - Нет, не блеф. Ради неё, я мог свернуть горы, переплыть океаны.... Скажешь высокие слова? Нет. Было действительно так. Но, её нет.
   - Она есть. Она во мне! И не смей пытаться это отрицать. Она есть и может быть даже более живая, чем прежде. Тебе просто нужно открыть глаза и хорошо поискать...
   - Я пытался...
   - Значит, плохо пытался!!! Значит, ты просто этого не хотел. Или не хотел так сильно, что действительно мог сделать бы то, о чём говорил пару секунд назад.... Попробуй.... Открой глаза... Она здесь, она рядом.
   - Такого не будет. Я слишком хорошо знаю эту жизнь. Всё, я поехал, - он подошёл к ней и сухо поцеловал её в лоб. - Буду вечером. И, пожалуйста, без эксцессов, ладно?
   - Мы можем продолжить разговор вечером? Пока ещё что-то можно сделать?
   - Зачем? Не нужно ничего менять. Я не хочу. Я счастлив, что смог стать тем, кто я есть.
   - А кто ты есть?
   - Давай не сейчас!
   ОНА смотрела из окна, как ОН садится в машину, быстро, по-деловому. ОНА смотрела, как охрана передаёт что-то по рации и 'ЗИЛ' с тонированными стёклами и бронированными бортами грузно выезжает за ворота.
   Назад ОН приехал не через час и не два. Назад ОН приехал глубоко ночью, когда прислуга ушла уже спать, и даже сиделка, дежурившая возле ЕЁ двери, решила отдаться в объятия Морфея. ОН приехал и привёз с собой проститутку. Молодую, которая наверняка говорила ему, что ей уже есть 18 и что курить ей можно, ибо начала она рано. Да ОН и сам был пьян. ОНи в обнимку прошли в столовую, где на столе стоял остывший праздничный ужин. Шлюха что-то шептала и вульгарно смеялась ему в лицо, а ОН, годившийся ей в отцы, глупо радовался в ответ и пытался залезть ей под майку. ОН достал из бара джин и заставил её выпить половину. Другую выпил сам, не то чтобы сразу так, а глотками, мелкими, но достаточно частыми. Потом схватил её за руку и потащил наверх, в спальню. Шлюха не сопротивлялась.
   ОНА преградила им дорогу и холодным голосом произнесла:
   - Скажи ей, чтобы она убиралась.... Вон...
   - Что? Ты не видишь - нам весело? Уйди с дороги!
   - Ты не понял! Я сказала, чтобы ты велел ей убраться! Посади её в машину, дай денег, и пусть она уезжает. Но в ЭТОМ доме в ЭТУ ночь вдвоём быть я ВАМ не позволю.
   - Я тебе повторяю - Н А М В Е С Е Л О!, - заплетающимся голосом достаточно громко произнёс ОН. - И эта МОЙ дом! И это - МОЯ ночь! Имею на это я полное право! Разве не так?
   ОНА закричала. ОНА закричала в голос, пробуждая охрану, сиделок и старую сторожевую собаку, которая в последнее время любила жить у неё в комнате. Крик был не очень высокий, но громкий. Все вышли.
   - Ты же знаешь, что я могу сделать, да? Ты знаешь, что я могу сделать при НЕЙ? - она показала на шлюху пальцем. - Или ты тоже, как во всех этих говённых американских фильмах, решил пожалеть бедняжку и решил дать ей возможность хорошо заработать? Гад, да знаешь ли ты, что эта ночь, она не принадлежит тебе больше?
   ОН молчал. ОН уже отпустил руку своей юной спутницы, которая непонимающе хлопала глазами, угольными от дешёвой косметики.
   - Эта ночь принадлежит ему, ибо завтра он потеряет работу! - она кивнула на охранника, который по привычке молча и бесстрастно смотрел на сцену. - Это ночь принадлежит ей, ибо завтра ей не для кого будет готовить! - она показала на кухарку. - Эта ночь принадлежит всем им, ибо они перестанут знать тебя завтра! Вот ей, - она ткнула в Шлюху. - Ей эта ночь не принадлежит. Другие возможно, но только не эта. Вон. И если я не права, то ты тоже можешь ехать куда угодно, и оставаться там навсегда!!!
   ОН стоял, прислонившись к перилам. Трезвый и немного печальный. Потом кивнул охраннику, показал жестом на спутницу и уже после, кивнул снова, но в этот раз едва заметно - на дверь. Затем развернулся и вслед за ругающейся 'ночной бабочкой' спустился вниз, на первый этаж. Вслед за ним спустилась и ОНА. ОНА стояла и смотрела, как ОН тяжело сел за стол, налил себе стопку, но пить не стал. ОН поставил её на стол, взял в руки гитару, висевшую на стене, и заиграл старинный романс, напевая слова так тихо, что только сам мог их услышать... Он отложил гитару...
   - За что ты меня так? Все эти слова - про чужую ночь, про них, - ОН махнул рукой. - Всё для того, чтоб я вновь почувствовал себя падалью, да? Пошла ты! Я дал тебе всё! Всё, на что способен!
   - Ты в этом уверен? - она тихо задала вопрос.
   - Я? Наверное, да.
   - А, может, ты дашь мне ещё один шанс? И перестанешь меня ненавидеть?
   - Какой? Ты о чем?
   - Шанс остаться твоей дочерью! Я ведь твоя дочь. Я не просто так пришла в этот мир. Ты и она привели меня! Я не просила. НО Я ЗДЕСЬ. Она умерла, да! НО её я люблю от того не больше тебя! ОНА дала мне жизнь! Снова верно! НО наравне с тобой! Ты винишь меня, что я убила её, но ведь и ты также убил её, давая мне жизнь.... У меня была она, но её уже нет. Есть ты, но возможно и тебя уже завтра не будет!
   - Ты справишься без меня, ты - сильная девочка! Вроде как, - он залпом выпил стакан, который некоторое время стоял на столе.
   - А она? - ОНА немного отошла в сторону и печально посмотрела на ОТЦА.
   - КТО ОНА? - он посмотрел на НЕЁ. Она подошла к нему близко-близко, наклонилась к его уху и тихо шепнула:
   - МОЯ ДОЧЬ, отец! Мой ребёнок. Пап, я беременна...
  
  
  *** /5/
  
   Паулина, еще неокрепшим шагом медленно передвигалась в ночи. Она шла не по дороге, так как в таком странном одеянии её легко могли заметить и начать задавать вопросы. Она спустилась в небольшую рощу. Было темно и достаточно прохладно, но она не чувствовала ни того, ни другого. Она шла на звук воды, который мог быть ручьём, или же, в других, совершенно других условиях, могу быть бушующим океанам. И океан этот мог бы её помочь - он мог бы смыть всё, что было на сердце, оставив одну лишь ясность.
   Паулина прислонилась к дереву, которое смогла нащупать рукой и своим слабым телом. Поверхность была что надо, и она, боком прислонилась к стволу и с небольшой печалью начала вспоминать своё детство.
   Её рождение принесло смерть - человек, который имел полное право называться её дочерью, даже не увидел ребёнка, в которого вдохнула жизнь любовь. От боли и крови он просто закрыла глаза и какое-то время лежала, пока впереди не увидела свет. И тогда пришло осознание того, что ТАМ готовят что-то большое для его семьи. И не отдаться этому свету не представлялось никакой возможности. Человек умер. Но это был не просто человек - это была её мама. Паулина никогда не видела своей матери, но была ей благодарна. Благодаря ей, она смогла увидеть свет, она смогла понять, что такое дружба, благодаря ей она поняла, что человек, по своей сути - достаточно ранимое существо, сущность которого состоит из частых приобретений и потерь... Паулина чувствовала долг перед самым близким, но никогда уже не известным ей, человеком.
   Когда она смогла ходить и немного говорить, её отец дал ей понять, что она виновата в смерти его жены. Что ни будь Паулины, он мог бы жить долго и счастливо и потом, не сейчас, родить множество маленьких людей, которые бы кардинально от Паулины отличались. Отличались бы они только тем, что не смогли бы себе позволить убить свою маму. Но он заботился о своей дочери, как будто просто выполняя отцовский долг. А Паулина любила отца. Она любила его всем сердцем. Она переживала, когда он ни с того ни с сего вдруг неделями не появлялся дома, или, оставив её с нянькой, покидал город по неизвестным причинам. Она любила отца, и, когда могла вполне разумно мыслить, несколько раз пыталась с ним заговорить. Разговор был неуместен в большинстве случаев, и Паулина не могла найти ответы на те вопросы, которые не давали ей покоя, шипами впиваясь ей в сердце.
   В школе ей была предоставлена полная свобода. Она делала, что хотела. И отцу её как будто было всё равно. Назло ему она совершала поступки, за которые ей было стыдно, но она ничего не могла с собой сделать, так как хотела просто выцепить, выцарапать любовь из того человека, который был ей дорог не меньше её погибшей матери. Но было всё бесполезно.
   Лишь однажды он обратил на неё своё внимание - когда она стояла у зеркала и грустно смотрела в свое отражение. Тогда, на какой то миг, он обратил внимание на то, как сильно и больно Паулина похожа на умершую. Но он не дал свободы свои чувствам. Они были всегда. Но они были достаточно глубоко, а он достаточно сильным, чтобы показывать то, что происходит внутри людям, даже тому человеку, единственному, который мог бы его понять. Но в душе он надеялся, что когда-нибудь наступит тот день, когда боль его жизни отпустит и ему представится ещё один шанс когда-нибудь найти, использовать и сделать то, что не успел он в той прошлой жизни, которая называется просто - упущенным временем.
   Паулина, постояв с минуту, продолжила свой путь. Она направлялась в город. Ей было необходимо успокоится. Она подошла к воде, которая быстро бежала рекой и пошла вдоль берега. Она шла довольно долго, и уже начался дождь, и уже одежда её промокла и порвалась, когда, наконец, она увидела мост. Туда она и направилась и капли её дождя капали в унисон с дождём, который был вокруг...
  
  
   6:00 - 9:30 - Встреча иностранных гостей. Международный Терминал 'Внуково'. VIP зал. Ответственное лицо - *** *.*.
   Рано утром прилетели иностранные гости - на дорогих белоснежных самолётах, частных авиа рейсах, с личными пилотами, стюардессами, и салонами с дорогой отделкой. Иногда они сами сидели за штурвалом, не взирая на статус. Каждого гостя встречала группа, состоящая из первых лиц самых известных компаний и государственных учреждений. Генеральные директора, профессора, министры выстраивались в две линии, по краям красной почётной дорожки, на которую мягко спускался трап, и первой выходила охрана. За ними катили тележки, где слоями лежали вещи прибывших - чемоданы без бирок, покрытые крокодиловой кожей. За ними спускалась прислуга и отходила в сторонку. И уже после всех, отдельно, появлялись почётные гости. Они улыбались белоснежной улыбкой и весело трясли руками, или не трясли - но это если устали. И если устали, они крепко сердились и хмурили брови, и стоящие вдоль дорожки с тревогой смотрели в их лица, пытаясь понять, будут ли в будущем деньги, которые давали возможность работать. И не просто работать, а зарабатывать огромные суммы. К инвесторам все относились почтенно - склоняли головы, глупо улыбались, пытаясь серьёзно смотреться, и лёгким движением рук давали отмашку, чтобы гостей этих приветствовали хлебом и солью.
   Хлеб-соль был тут как тут. Две роскошных модели в народных костюмах смотрели на мир своими голубыми глазами и белоснежными улыбками. Им очень хотелось, чтоб их заметили гости и в будущем, возможно, позвали с собой. Но не как русских женщин, а как умных расчётливых любовниц, чтобы сбежать от жён, надоевших за годы совместно проведённой жизни. А жёны их ревновали. Небольшой группой они стояли поодаль и хмуро наблюдали за процессом приветствия. Они не знали, что каждый поклон славянских красавиц - неоднократно проверенное действие, сто раз пройденное вместе с режиссёром, который стоял за дверью в закрытом баре и нервно курил 'Parliament'. Но в странах, откуда они прилетели, обучают огромной выдержке и сдержанной злобе. Они не устраивали истерик, во всяком случае, здесь в терминале. Они их устроят позже - когда приедут в гостиницу, и лакеи за хорошие чаевые подымут и распакуют их вещи.
  
   Для каждого гостя была машина - бронированный чёрный 'Mercedes' представительского класса. Он управлялся водителем, который на работе носил дорогой костюм, никогда не курил и, ни смотря на то, что говорил на всех языках мира, тактично молчал, отвечая только в том случае, если ему был задан конкретный вопрос. Рядом с ним находился гид, который с немного потухшим энтузиазмом (видимо от частых однообразных поездок) рассказывал иностранцам обо всех местах мегаполиса, достойных внимания. Обычно он говорил на английском, бывало, что и на французском, если этого требовал случай. Но иногда рядом с водителем ехал человек, говорящий по-немецки. Но это только тогда, когда приезжали немцы, а они приезжали нечасто. Обычно в машине гости звонили своим родным, с облегчением сообщая что-всё-в-порядке, и нет причин для излишнего беспокойства. Они говорили о том, что их пропустили, что российские ПВО не стали сбивать их самолёты, летевшие без всяких опознавательных знаков, что нужно уволить того, кто эти огни не проверил перед таким важным и ответственным вылетом. У всех у них был роуминг и безлимитные тарифные планы и почему-то совсем недорогие телефоны, которые можно купить на 'Горбушке' максимум за пару тысяч российских рублей. Но у всех у них был особенный пафос и чувство собственного достоинства, превышающего самые высокие небоскрёбы.
   Везли их по городу с обычной скоростью и милицейским сопровождением - машина спереди, машина сзади. Обычно так путешествуют грузовики инкассаторов и кортеж Президента. Привозили в самую дорогую гостиницу и отдавали им люкс, который пустым бывал редко. Встречал их Генеральный директор агентства. Ему нужны были деньги, поэтому он улыбался и говорил приветственную речь с изысканным диалектом. Гостей кормили едой, всех вместе или по одиночке - ну, это кому как нравилось, и оставляли в покое на какое-то время: давали паузу, чтоб гости могли принять душ, немного поспать и выслушать жён, которые, вспоминая моделей, не могли не устроить разборки. После чего им звонили и также на тех же машинах везли в Крематорий - все хотели поздравить мэра и сказать 'до свидания'... Но это немного позже...
  
   8:00 - 9:15 - Регистрация журналистов. Размещение рабочих групп в соответствии с заранее определённым планом. Ответственное лицо - *** *.*.
   Журналисты, которые посещают проекты, бывают разные. Если их пытаться разделить на виды, то получится четыре группы - теле-, радио-, Интернет, и печать. Когда их мало, то это проблема. Когда их много - уже лучше, но всё ещё проблема, только немного другого рода. Возникает вопрос, куда поставить всех так, чтоб никому не было обидно. Ибо организатору нужно, чтоб о проекте узнали. А журналисты безумно любят обижаться и в этом случае просто вот так забывают о самых интересных сюжетах. Ибо обида личная - она всегда выше и значительно важнее самых важных профессиональных амбиций.
   Журналистов ставят в линейку. В центре стоят центральные каналы, немного дальше (а именно слева и справа) стоят каналы попроще, но тоже стоят - никуда не уходят. Стоят они там, где на фоне баннера с корпоративной символикой сильные мира сего обычно произносят речь. Это называется официальной частью. Официальная часть бывает скучна и не совсем интересна. Речь читают по тексту, которые несколько раз писали профессиональные люди, копирайтеры и пиарщики, чтобы донести основной смысл и добиться того, чтобы вся информация засела в сознании у самого обыкновенного обывателя. Между людей снуют фотографы с дорогими и ужасно длинными объективами. Они всегда в поиске, так как за очень хорошие кадры платят очень хорошие деньги. Снимки они отдают журналистам, которые пишут статьи, если они интересные статьи эти, и печатают их в газетах. Газеты народ наш читает - в машинах, в метро, в вертолётах.... Когда им больше нечего делать, или чтобы немного узнать информации. Кстати, для этого и существуют новости, а остальное, так - чистой воды PR, чтобы там даже не говорили о чести. Про инет-журналистов вообще, в принципе, говорить не стоит - они пишут для того, чтобы просто было. Хотя и среди них попадаются толковые парни.
   Итак, журналистов ставят в линейку, и они начинают ждать. Ждать приходится долго, и они говорят друг с другом, так все знакомы по работе и сталкиваются часто, даже чуть ли не каждый день. Ожидание мало кому нравится, но это их работа, за которую платят. И они продолжают стоять, даже если никто и не едет.
   Когда приезжают первые гости, немного уставшие от ожидания, журналисты начинают брать интервью - у первого гостя, у тех, кого знают, у тех, чьи лица всегда и везде мелькают в известных различных программах, таких как новости, различного вида шоу и сериалы. Это так для начала. Позже бывает сложнее. Позже бывает такое, что приезжают все ви-ай-пи. Для журналистов - это уже новый интерес и новый повод ходить и брать интервью. Когда интервью у всех взяли, снова начинается ожидание - Самого Главного Гостя, который приедет, чтобы уйти из своей жизни перед жадными глазами больших телекамер.
   И уже позже, всем раздадут пресс-релизы, и диски с занимательными фактами из жизни столичного мэра, чтоб можно было не тратить своё ценное время, а просто брать и, делая 'copy-paste', создавать творение. И вновь получать за это огромные деньги.
  
  
   8:00 - 9:15 - От ст. м. Юго-Западная выезжает Автобус ?1. Приезжает привлечённый персонал и лидеры групп. Ответственное лицо - *** *.*.
   Начинается шумный гвалт - это приехали студенты, которые хотят заработать немного денег. Им пришлось рано встать, и они не успели даже поесть. У них не было завтрака, у них не было кофе - у них были инструкции куда-и-во-сколько-приехать. Многие из них работают бесплатно, за практику и бесценный опыт. Но всё же снова.... Многие просто хотят заработать. Их расставляют по нужным точкам, всем выдают сценарий (но режиссёр пока не приехал) и говорят кому-чего-делать. Они немного волнуются, так как не все привыкли к подобным проектам, а многим становится не по себе - они хотят и в дальнейшем работать в коммуникациях и делать проекты. За их телефоны никто не платит, так как они - привлечённый персонал, и им приходится, хочешь, не хочешь, тратить свои деньги, чтобы была возможность получать приказы.
   Часть персонала идёт на parking, часть - готовить регистрационную линию. На паркинге разводят машины - говорят просто, кому куда ехать или просто стоят с табличкой. Обычно им помогает охрана, или не помогает - если у них закончилась смена. А если закончилась смена, но помощь всё-таки требуется, то охране платятся деньги - небольшие, скромные, но на водку хватает. Те, кто работает на парковке, охраняют машины какое-то время, потом... потом им становится лень и они уходят ничего-не-делать. Это случается, правда, только тогда, когда проект уже в силе. Те же, кто работает на регистрации - ставят столы, накрывают различной тканью, обычно красной и ставят таблички, заранее рассортированные по алфавиту. Делается это для того, чтобы не было путаницы между гостями, чтобы никто не ломился и не кричал а-где-же-моя-фамилия-в-этом-списке. И те, вторые, начинают ждать тоже, практически как журналисты, тех, кто должен вот-вот приехать.
   Есть ещё одна группа. Им обычно говорят пойти туда-не-знаю-куда и принести то-не-знаю-что. Они здесь стоят не напрасно. Они здесь стоят для дела, чтобы было на всякий случай. И если случается какой-нибудь форс-мажор, вроде нехватки стаканов или со звуком начнутся проблемы, их отправляют искать стаканы, или просят сходить и узнать, что случилось со звуком. И время на это даётся немного. Хотя его и хватает на то, чтобы сходить разыскать все стаканы и даже узнать у того-кого-надо, что же всё же случилось со звуком. Потом им просто говорят 'спасибо' и они остаются стоять снова... все на своих местах... им даже говорить ничего не надо... разве, что в принципе, чтоб не совсем стояли без дела. Они то на самом деле незаменимы. Их очень сложно найти, так как за такую ничтожную сумму или опять совсем забесплатно, работать в таком режиме найдётся немного народа. По большому счёту их ценят - просто не показывают вида, что это делают. Таких людей НАЙТИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СЛОЖНО. И слушают ведь и, что самое основное, - беспрекословно выполняют все ваши просьбы. Такое редко бывает. Но тем не менее.... Бывает...
   Их только встречают, но домой... домой не развозят. Они вновь и снова тратят свои деньги, которые им дали за их работу на этом проекте. И если проект закончится поздно, то их будет просто-напросто жалко, так как в принципе, все они - очень хорошие люди.... Самое главное, чтобы после проекта, они смогли доехать до дому, в противном случае на ваших проектах их просто не будет видно... Обидно.
  
  
   Весь день с 7:00 - организация кофе-брейков. Банкетная служба. Организация прощального фуршета. Клининг. Ответственное лицо - *** *.*.
   Всегда на проекте работает кейтеринг. Это те люди, которые привозят пищу. Их еще называют попроще - банкетная служба. Они обычно ставят столы, стулья и прочую пока-ещё несъедобную ерунду. Когда всё стоит по необходимому плану, заранее одобренному и подписанному клиентом - они начинают носить тарелки. Если всё происходит внутри, то вся посуда фарфоровая, если на улице - тоже. Если только это не плохой кейтеринг и дорожит своей репутацией. Хотя иногда их просят привезти кучу одноразовых тарелок и пластмассовые вилки. Банкетные менеджеры кривятся, но везут через силу. Им всем платят деньги - как-то по-другому действовать они не имеют права. Желание клиента был, есть, и будет всегда САМЫМ ГЛАВНЫМ ЗАКОНОМ для исполнителя. Затем начинают носить еду: салаты с закрытыми плёнкой поверхностью, тарталетки, бутерброды, чипсы (это на крайний случай) и многое другое. Вся эта вещь не имеет тепла. Это - холодные закуски. Горячая пища будет намного позже.... А пока алкоголь...
   Всегда, для начала, гостям предлагается выпить. Немного и не очень сильно. Так, чтобы подчеркнуть уровень. Поят их красным и белым вином - кому что нравится, в общем. Красное пьют больше и намного активней. Чем белое. Вино тоже бывает разное. Ещё пьют Шардене и шампанское. От шампанского быстро пьянеют и также быстро краснеют. И ещё... на проектах подобного рода никто никогда не пьёт пиво. Даже если сильно захочет. Правда бывает такое, что и пьют, но это касается простых развлекательных мероприятий, когда все 'бухают'. А здесь совсем другой случай. Здесь у людей статус. Некоторые берут бокалы, смотрят как маслянистые струйки, которые нехотя и лениво бегут вниз, опять к основанию; смотрят вино на свет, слушают его аромат. Потом берут в рот первый глоток и полощут... как учили в их институтах хороших манер. Дружелюбные бармены, работники кейтеринговой службы, приветливо подливают напитки, следя за тем, чтобы на столах не оставалось ни одной пустой бутылки. Наливают меньше, чем нужно. Чтобы потом оставить остатки и увезти их с собой в офис банкетной службы. Чтобы потом ещё раз заработать денег. Немного меньше, но всё же...
   И вот теперь наступает самое время, чтоб принести горячее. Его готовят в походных печках, которые привозят с собой и подключают к розеткам. Печки прячут за ширмой или ещё где-то, где есть преграда, из-за которой не видно их, эти печи. Кому подают мясо, кому горячую рыбу в сметане. Кому-то свинину, кому-то говядину, если есть мусульмане. Хотя бывает и так, что подают свинину, а говорят что говядина - всё равно мало кто разберёт, если только по настоящему не ценит то, что называют мужской пищей - МЯСО. Если банкетная служба кормит и женщин, то здесь не так уж всё просто. Просто так невозможно взять и заставить съесть её столько калорий. Приходится сильно следить за порцией и делить её по половому признаку - столько калорий для женщин, а столько для мужчин - чуть-чуть больше. Те, кто, бывает, кушает сою - сидят и кушают мясо, так как если нет доп. заказа, приходится есть - что приносят. Всюду снуют официанты в белоснежных одеждах - их так учили, они так умеют. Раз, и полная пепельница становится абсолютно пустой и лишь слегка мокрой - её только что мыли. А после проекта все убирают посуду, не гости, конечно же. Эти плевать хотели на всё с высокой колокольни. А работники кейтеринга просто носят подносы и собирают осколки, если они их находят. За это их не штрафуют - клиент оплатил все убытки... заранее.
   Потом они уезжают. Не радостные, но усталые. Сегодня они много и долго работали, всех кормили, всех поили, а убирали они тоже, кстати, за всеми. И к вечеру усталость их забирает... Ещё раз - они уезжают. Им завтра работать.... Опять... Много и долго... Но завтра... Сегодня уже позади и можно доехать до дома, чтобы немного поспать в тёплой кровати. Или не тёплой. Это уж у всех бывает по-разному...
  
  
   9:30 - 11:30 - Технические службы. Проверка свет-звук-видео. Функциональная расстановка приборов на сцене. Саунд-чек. Ответственное лицо - *** *.*.
   На рынке много компаний, которые сдают в аренду свет-звук-видео. Стоит только позвонить. Их много - больших и маленьких... в общем разных. Между ними существует огромная конкуренция, которая, бывает, ведёт к перебранке. Тогда приезжают не те, кто нужно, а те, кто берёт меньше денег. И это достаточно жалкое зрелище. Аппаратура вся в кофрах - старых, потёртых, но всё ещё достаточно модных. Звукорежиссёры и техники - одна большая компания, они знают, что делать, но всегда друг друга ругают. Правда, обидно? Им просто нужны заказы - они хотят заработать денег.
   После того, когда уже всё установят - у них начинается саунд-чек. Это такая штука, когда приезжает ведущий, когда приезжает продюсер, когда приезжают все музыканты и пробуют что-нибудь делать. На сцене. Ведущий берёт микрофон и ходит по сцене, по холлу, по всем закоулкам зала, в котором проводят проекты. Он говорит раз-раз-два-два и какую-нибудь скороговорку. Если звук отстроен, как нужно, то ведущий спокойно уходит пить кофе... если нет, то пока ведущий пьёт кофе - работники технических служб снова настраивают звук, микрофоны, колонки для собственного спокойствия, чтобы немного позже сидеть за огромным пультом, лениво ворочая ручки - здесь дать полтона, там дать полтона. Продюсер обычно ходит вальяжно, вперевалочку, и отдаёт распоряжения и указания, которые для удобства называются ценными указаниями. Наш барабанщик должен сидеть по центру. Гитарист играет всегда чуть поодаль, справа от установки. Слева играет басист, который оживленно перебирает струны. А в центре, нет, не здесь, а вот тут, должен стоять солист, который, когда не играет, поёт популярные песни. Продюсер или концертный директор, в большинстве случаев последний, проверяют все пункты из райдера - сколько в гримёрные водки, какие должны быть девки, кто из них должен быть блондинкой, а кто из них должен быть рыжей...
   С ними всё просто. Технические службы - всегда одни и те же, совсем без изменений. Но всегда и везде агентства ищут новые фирмы - чтобы звук был дешевле и чтоб не смели опаздывать и всегда приезжали вовремя. Со старыми такие вещи проходят, но проходят не часто. Поэтому если нет новых подрядчиков, то старых приходится либо терпеть, либо штрафовать. А штраф - очень страшное дело. Люди работали, люди устали, и, возможно, могли бы заработать больше, если только не отношения, налаженные годами. Когда их штрафуют, они не злятся, а как-то сразу принимают условия. Просто они знают, что если будут что-то доказывать, то в следующий раз просто потеряют заказ. А терять заказ никому не охота. Тем более, опять и снова, конкуренция высока. Если пытаются доказать всё-таки что-то, то нарушается коммуникация (хотя... хотя коммуникация нарушается тогда, когда их штрафуют).
   У них у всех есть начальство и достаточно плотный график. На Новый год бывает и так, что все аппараты недели две или даже месяц остаются на ночь в машинах, ни разу не попадая на базу. Просто их возят и возят и возят, из одного ресторана в другой, из одного клуба в другой, с одной площадки на другую. Когда умирает мэр, когда он сам себя убивает, берут только самое лучшее - проводится тендер, и те, кто его выигрывает - с утра на иголках. Заказ уже есть, предоплату отдали. Осталось немного - осталось только сделать. Сделать так, чтобы всем всё понравилось и самое главное без промедления. Потом можно будет сказать, что делали звук, свет и видео для Церемонии года - чтобы на следующий год им опять дали такую работу. Всё будет здорово и на уровне...
  
   12:00 - 17:00 - Проект. Сбор гостей. Регистрация. Официальная часть. Приветственно-прощальное слово. Кремация. Торжественный банкет (поминки). Развлекательная часть. Ответственная сторона - агентство.
  
   Церемония не состоялась...
  
  
   Церемонию отменили...
   Илью нашли в этот же день. Он лежал на своём диване и улыбался. В голове зияло уродливое отверстие, полученное от мощного удара свинцовой пули. Вокруг мозгов летала маленькая мушка, которая по этому случаю решила досрочно проснуться от зимней спячки и совершить круг почёта. Всего этого Илья не видел. Нашла его управдом, которой кто-то позвонил и сообщил, что в лифтерской подсобной проживает неизвестный. Та позвонила в ЖЭК, и оттуда выслали проверяющих вместе с нарядом милиции. Поднявшись на последний этаж, проверяющие вдруг обнаружили, что замок, повещенный несколько лет назад, давно уже снят и вместо него стоит кодовая пластинка, которые раньше вешали на входе в подъезды. Некоторое время все стояли и молча пытались подобрать код. Потом, когда ни один из них не подошёл, было решено дверь взломать. Управдом вспомнила, что раньше, когда люди забывали код, они пытались узнать комбинацию, внимательно глядя на кнопки - те, из металла, которые были наиболее стёрты и помогали быстро открыть дверь. Они посмотрели и действительно обнаружили, что блестят только три кнопки. Ещё раз попробовали цифровую комбинацию, теперь уже новую, и дверь, мягко щёлкнув, немного ослабла, образуя небольшую щель, расширив которую можно было увидеть комнату.
   Одна из проверяющих - громкая писклявая женщина в оранжевой телогрейке - завизжала и упала в обморок. Другие отошли, освобождая дорогу милиции. Наряд равнодушно осмотрел комнату и привычно запросил дежурную опергруппу.
   Тело обыскали, но ничего не нашли кроме документов. Они были на месте - паспорт, загранпаспорт, военный билет, права на вождение и пропуск в агентство. Остыть тело ещё не успело, и милиция ввела в действие план 'Розыск-перехват', надеясь поймать убийцу. То, что это было не самоубийство, доказывало разбитое окно, через которое влетела роковая пуля. Выстрелили ему не подло, нет. Он принял смерть, стоя лицом к окну, к хорошей погоде, к зимней свежести. В момент смерти, как установили эксперты, Мажорин улыбался. Лицо не было сильно обезображено, поэтому опознание не требовалось. Его тело кинули в грузовик и отвезли в морг. Потом компетентные органы с особым цинизмом сообщили в агентство.
   Церемонию пришлось отложить. Оперативникам предстояло допросить всех сотрудников компании, с которыми Илье приходилось когда-либо общаться. Агентство закрыли на две недели. Компания влетела на огромные штрафы - ей пришлось оплачивать транспортные и накладные расходы всех иностранных гостей, оплату работы уже проделанной работы подрядчиков, доплачивать за аренду Крематория, и платит всем внезапно понадобившимся юристам. Это была катастрофа. В холле компании висел большой черно-белый портрет Мажорина с траурной лентой. Он висел один, ибо в тот момент, когда его повесили, в агентстве почти никого не осталось. Люди, пытались забыть сам факт работы в этой организации, ибо компания, провалившая мероприятие такого уровня, теряет свой статус на рынке и приобретает запятнанную репутацию. Но агентство имела огромный опыт в решении различных проблем. Пусть такой прецедент, как убийство сотрудника, произошёл впервые, но ещё можно было бороться. Карина сутками пропадала на переговорах, давая взятки, беседуя и делая всё возможное, чтобы проект не замораживали, а всего лишь объявили новую дату. Слыша негативную информацию о собственном агентстве, Карина остро реагировала, заставляя уцелевшие отделы работать над компроматами, сбором самых грязных фактов из жизни конкурентов, разрабатывать схемы специальных акций, чтобы победить в информационной войне, которая на данном этапе привела к тому, что компания потеряла все позиции на российском рынке. Западные инвесторы отвернулись от них, заново начиная способ более надёжных возможностей для инвестиций.
   Наконец, через какое-то время её вызвали в московское правительство. Карина надела свой лучший костюм, выкурила полпачки сигарет от нервов, взяла новый креативный концепт церемонии с новым детальным бюджетом, которые ей пришлось писать самой. Она взяла всё это, села в машину и поехала на Тверскую. Там её уже ждали. Отметив, что это хороший знак, на её было испуганном лице снова появилось надменное выражение. Она горделиво прошла в кабинет, где её ждал мэр, его заместитель и майор Громов, который стоял у окна и сердито выдыхал густой дым.
   - Здравствуйте, я привезла Вам новый проект, бюджет и дизайн-макеты, - Карина смотрела на собравшихся. - Если вы хотите, чтобы проект прошёл с должным качеством, то мы должны обсудить все моменты в ближайшее время и, не позднее, следующей недели, мы ждём от Вас предоплаты.
   - Карина, я, мы Вас закрываем, - через несколько минут произнёс мэр. - Я... это бред. Это была глупая идея поддаться всеобщей истерии. Такие как вы этим воспользовались. - Он бросил взгляд на Громова. - Правда, майор? А, Вы, кстати, когда уезжаете? - Громов ничего не ответил и отвернулся.
   - В смысле закрываете, - Карина растерянно опустилась на стул. - Могу я узнать причину?
   - Я только что Вам её огласил, - мэр смотрел на Карину. - Если хотите, могу добавить - ЗА ВАШИ ИДЕИ ВАМ УЖЕ СПОЛНА ЗАПЛАТИЛИ, А БОЛЬШЕ ОНИ НИЧЕГО НЕ СТОЯТ...
  
  
   Лиина паковала чемоданы. Делала это она одна. Сумок было две, а одежды в несколько раз больше. После того, как Лиина узнала о его смерти, оставаться в этом городе она не захотела. Её хотелось уехать далеко из страны - куда-нибудь на север. Куда неважно, главное туда, где не бывает солнца, тёплого солнца. Она не знала куда поедет, но паковала вещи.
   В тот вечер, когда отец узнал о том, что у него будет внучка (он хотел внучку, но кто будет реально, говорить ещё рано, так как слишком маленький срок), он сел и беззвучно заплакал. Потом встал на колени перед Лииной, обнял её и стал просить прощения. Он извинялся не только за то, за-за чего он чуть было её не потерял - он извинялся за целую жизнь. Он пытался быть строгим и злым, но у него уже мало что получалось. Тогда они сели на кухне, она приготовила чай с мятой, и они говорили долго. Очень долго - пока не наступил рассвет. А когда наступил рассвет, её отец сказал, что ему нужно ехать. Что он - человек своего слова. Он сказал ей, что любит. Что любит её больше жизни, так как Лиина - часть его жизни. Он всегда это знал, но сам себе боялся признаться. Лиина ревела в голос. Ей было наплевать, что её могли слышать соседи. Она ругалась и зло кричала, не смотря на то, что ей, в её положении, нельзя было волноваться. Он отец её уже был в машине. Он не хотел уже никуда ехать, но было раннее утро, которое для него должно было стать последним. Он, приобретя надежду, собственноручно её разрушил. Так казалось.... Но далеко он не уехал. Машина вернулась, охранник в костюме и с рацией в ухе вышел, сказал в рукав несколько слов и открыл дверь машины, приглашая мэра выйти обратно... Лиина узнала, что у агентства убили сотрудника, который.... Когда она узнала, что это был Мажорин, с ней случилась истерика. Она плакала, смеялась, кричала и корчилась в судорогах. После того дня у неё часто менялось настроение. Она сказала отцу, что погибший - это... отец понял сразу. Расследование обстоятельств смерти и поиски киллера ни к чему не привели. О том, кто это сделал - можно было только догадываться.... Один лишь раз, Лиина сидела и смотрела телевизор - там показывали, что Указом ?452456/123 Правительства Москвы от 23 ноября 2... года активность суицидных домов признаётся незаконной и предприятиям этим предстоит полная ликвидация в течение ближайшего года - там мелькнул сюжет про Илью. Лиина со злостью посмотрела в его лицо и жёстко сказала вслух: 'Ты - всё ещё предатель. Ты заслужил то, что случилось'. После чего она легла на пол и горько зарыдала. А потом она решила уехать.
   Когда она практически убрала одежду во вторую сумку, в дверь позвонили. Они никого не ожидала и поэтому открыла дверь нехотя с небольшим напряжением в настроении. На пороге стоял курьер почтовой службы в сопровождении бойца из личной охраны её отца. Он передал ей пакет и попросил расписаться. Она сделала, то, что её попросили, забрала пакет и захлопнула дверь, не сказав 'спасибо'.
   Следующее два часа она ничего не делала - она лишь слегка искупалась в бассейне, посмотрела клипы по музыкальным каналам и позвонила в туристическое бюро, чтобы заказать билет на ближайшую дату. Вечером, когда она ожидала отца из очередной командировки, взгляд её упал на пакет, который ранее был доставлен курьером. На конверте, в графе 'специальные пометки' было написано: 'Sender request (пожелания отправителя) - Отослать с опозданием в две недели'. Обратный почтовый штемпель показывал, что письмо отправили из Вены. Лиина вскрыла пакет, из которого выпал ключ, тонкое золотое кольцо ручной работы и диск DVD без маркировки. Она взяла диск и поставила его в проигрыватель. Он автоматически включился, выводя изображение на экран. Лине едва не стало плохо. На неё смотрел Мажорин и улыбался той самой улыбкой, которую она запомнила ещё в первый день их встречи. На глаза её навернулись слёзы. Он сидел у себя на чердаке, там, где ей пришлось побывать. Камера, насколько Лиина понимала, находилась в ящике из под генератора и была установлена таким образом, что всё помещение легко просматривалось. Мажорин встал перед объективом, и изображение пропало - он настраивал камеру. Потом он сел на свой старый диван и помахал в объектив рукой:
   'Лиина, привет!
   Сегодня меня убьют (посмотрел на часы). Сначала придёшь ты.... Вот даже воду кипячу (он показал на чайник, который дрожал на медном примусе)...А потом меня убьют. Так надо.
   Я... хочу, чтобы ты поняла, почему всё происходит. Почему ты дома, а не режешь вены на проекте у своего отца или ещё хуже - лежишь рядом со мной, я имею в виду - там, в могиле (он неопределённо дёрнул за спиной, указывая куда-то за спину).
   Сейчас ты считаешь меня законченным уродом. Что ж, твое полное право, но... ты посмотри, пожалуйста, всё до конца.
   Помнишь, когда мы встретились? Ты ещё больно ударилась? Наверное, помнишь.... На твоём месте я бы не стал забывать.... Уже тогда я понял, что найду тебя и потеряю...
   Лиина... я не хочу много говорить, всё очень просто...
   Тогда, когда я должен был передать заключение журналистам для публикации, я честно пытался это сделать. Когда ты легла спать, я позвонил во все медийные центры, во все новостные агентства, я даже звонил на телевидение. Короче.... Все испугались ответственности. Никто не захотел делать скандал, чтобы позже обрести проблемы. Пойми, люди инертны. Люди - слабы. Ты... ты - сильная. Ты со своей тягой к жизни, смогла рискнуть тем, что ты любишь, ради того, кого ты любишь.
   Я... я тоже рискнул ради того, кого люблю. Ты увидишь. Остаётся совсем немного, но если ты потерпишь ещё какое-то время, ты всё узнаешь... (он кивнул на окно) Смерть придёт оттуда. Скоро, пока у нас есть ещё время...
   Когда я звонил в Управление и говорил, где ты скрываешься (Лиина не двигалась), я знал, что мне не дадут свободу. Я отдал им ту несчастную справку. Ни тебе, ни мне она была бы не нужна уже вовсе. Громов пообещал мне свободу (Илья закурил), он обещал мне деньги - от них я отказался, сказал, что всё делаю из принципа... Я действительно всё делал из принципа.... В общем, план прост.
   Я сдаю тебя, тебя увозят в безопасное место, где ты не сможешь причинить себе вреда. Пусть это будет больница, пусть дом с охраной, всё равно. Дальше я попадаю в Управление, которое меня наверняка обманет, как видишь, обмануло (он улыбнулся), до окончания проекта они будут меня беречь и не тронут, так как агентство, потерявшее сотрудника, не сможет проводить проект, мне кажется, ты уже понимаешь, о чём я. Но...
   Но меня уничтожат. В любом случае. Я знаю тебя и, вообще, я вроде как владею лишней информацией. Но, пока меня не тронут, если только я не сбегу. Я сбежал... Как? Я тебе уже рассказывал. Было весело (Мажорин хохотнул и выключил чайник).
   Сейчас я позвонил в ЖЭК, настучал сам на себя, что здесь проживаю без разрешения (Он закатил глаза. Лиина плакала). Пока они соберутся, пока вызовут милицию и придут сюда, мы с тобой успеем поговорить и выпить чаю, после чего мне нужно будет умереть.
   Как я умру? У тебя наверняка есть такой вопрос да? Я слишком слаб, чтобы самостоятельно нанести себе вред, но... (он еще раз улыбнулся) есть люди. (Он достал телефон и набрал номер.)... Алло... гражданин майор, можете говорить? Это Мажорин. Обыскались? Ха.... Наверное, пытаетесь номер мой засечь. Не утруждайтесь. У меня к Вам серьёзный разговор. Пишите адрес! (он снова закурил)...
   Они не приедут. Живой я ему больше не нужен. Он пошлёт.... Нет, он умный... уже послал одного человека... Скорее всего это будет снайпер... максимум двух. Тебя они не тронут... Им нужен я.... Сразу, как только ты уйдёшь. Между прочим, им важно, чтобы меня не нашли до проекта. Чтобы я не вылез вперёд и не начал своими речами баламутить воду. Проект ведь можно повернуть в ту сторону, в которую захочет менеджер (он щёлкнул пальцами). Но меня найдут! Максимум через десять минут после того, как в моей голове будет дырка, я думаю здесь (он показал себе на лоб в то место, куда по его предположению должна попасть пуля), через 10 минут придут эти... из ЖЭКа. Меня обыщут и найдут документы. Они у меня все в порядке. Найдут и паспорт, найдут и пропуск...
   В общем, вот он мой план вкратце. Лиин, я просто тебя люблю и хочу, чтобы ты была счастлива. Я всё ещё помню, как ты сказала: 'Я слишком сильно люблю эту жизнь'. Я тоже. Но... Я готов.... Ради тебя.... Это.... Это мой поступок. Ради которого стоило жить... (раздался стук в дверь). О, Лиинка, это, наверное, ты, всё пока! Люблю тебя. А да, там, в конверте должен быть ключ. Помнишь, я уходил тогда и просил тебя подписать кое-что? Ты помнишь? Там лежит это что-то. Я думаю, ты догадалась. Всё пока. Люблю'.
   Лиина видела, как она вошла в комнату, надменным взглядом, нарочито холодным окинула подсобку и села на диван. Илья предложил ей чаю - она отказалась. Он стал просить у неё прощенья и даже вставал на колени. Она видела, что ей было плохо, но она старалась держаться.... Он её проводил и вернулся. В его окно заглянуло солнце. Он подошёл к окну, за которым шёл настоящий снег и улыбнулся...
   Лиине стало плохо, она начала задыхаться. Она едва успела крикнуть. Вызвали скорую. В больнице она лежала неделю, после чего уехала туда, куда собиралась....С ней решил вдруг поехать её отец, который вдруг осознал, что нет на свете большего счастья, чем настоящая и искренняя любовь твоих близких и дорогих тебе людей. Но счастье это возможно ощущать только тогда, когда есть в тебе то, что называется стремление к ЖИЗНИ. Ибо ЖИЗНЬ есть Счастье, которое нужно ещё заслужить...
  
  
  ***//
  
   Паулина видела мост, но идти к нему не решалась. Вокруг была темнота и вместе с этой темнотой, было состояние близкое к невесомости. Паулина шла и думала, что же заставило её отказаться от своего решения и проявить слабость. Или же слабость, которая была очевидна, была и не слабость вовсе, а проявление силы, вызванной необходимостью. Она сделала то, что сделала, ради того, кого любила. Но в её жизни, кроме старого, нового чувства появилось ещё одно - новое, хотя и слегка знакомое. Но оно было также сильно и притягивало неимоверно, что не смогла Паулина до конца довести дело, на которое потратила огромное количество моральных сил и нервов.
   Она пыталась разобраться в своей жизни, которой едва не лишилась. Она пыталась перед собой извиниться - извиниться за то, что проявила слабость и, одновременно, удержаться от действия, совершённого ей накануне.
   Паулина упала и расцарапала руки, достаточно сильно. Одета в ночную сорочку, она старалась идти тёмными закоулками, чтобы вид её вызывал как меньше подозрений и ненужных вопросов. Она шла на мост, который всегда спасал в той, прошлой жизни. Он оказывал на неё успокаивающий эффект, но она не могла понять, хочется ли ей быть снова спокойной как прежде, когда она ещё могла веселиться.
   Кровь из её ран продолжала течь, на бывшей когда-то белоснежной ткани сорочки темнели разводы осенней грязи. Паулина вошла на мост по ступенькам и села, прислонившись к перилам. Её хотелось плакать и ничего не хотелось говорить. Она сидела и плакала, без разговоров. Она не знала, что оставалось всего 30 минут, всего полчаса до её, уже наступившего, счастья...
  
  
  Москва, март 2005 г.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"