Небо сияло бледным золотом. Когда-то, будучи школьницей, Марина Кострова побывала в Архангельске, как раз на день летнего солнцестояния, 22 июня. Там было точно такое же небо - уже не белая ночь, как в Ленинграде, но ещё и не полярный день... Здесь, в Готимне, на всём здешнем земном шарике такие ночи были круглый год и в любых широтах. Ночь, существующая лишь для того, чтобы подчеркнуть великолепие каждого дня...
Волшебный лес затихал, отходя ко сну. Вот перестали петь невидимые райские птицы... вот над кронами в последний раз с писком пронеслись стрижи... где-то зацокала белка... Под сенью деревьев замерцали огоньки, и в ответ им засветились нежным сиянием неправдоподобно огромные цветы на краю поляны...
Девушка шумно вздохнула, встряхнула головой.
- Не получается у меня ничего, матушка Элора.
Волшебница чуть улыбнулась.
- А надо, чтобы получилось. Ты пойми - тебе надо не слушать, а слышать. Уши тут дело второе, если не третье.
Глаза Элоры смотрели прямо в душу.
- Ты должна слиться с этим миром. Пробуй ещё раз!
И снова Марина сидит в "позе лотоса", обратив раскрытые ладони к небесам, и обратив самое себя... в слух? Нет, этого мало... тут нужно...
Она внезапно поняла, что именно нужно. Нет, на словах она вряд ли смогла бы это передать, но это уже не имело никакого значения. Как всё просто, когда поймёшь...
Стрижи, разочарованные отсутствием мошек, устремились к своим гнёздам, чтобы отдохнуть до утра. Она ощущала нехитрые птичьи эмоции - усталость, неосознанную досаду... Спите, птицы, завтра будет новый день. Будет день - будет и пища...
Белка, свернувшись в развилке дерева, накрылась хвостом. Спи спокойно, зверушка-невеличка. Нет здесь ни куниц, ни других хищников, и потому никто не потревожит твой сон...
По стволу дерева полз светлячок, сияя зелёным утолщением на конце брюшка. Она ощущала совсем уже простенькое желание-инстинкт эфирного насекомого - желание найти цветок с нектаром. А вот и тот вожделенный цветок, переполненный сладким соком. Капля нектара скатилась по лепестку, повисла на краю... Она ощущала силу поверхностного натяжения, стремящуюся удержать каплю, и силу всемирного тяготения, стремящуюся ту каплю уронить... Борьба завершилась победой мирового тяготения - капля полетела вниз и сочно шлёпнулась наземь.
Резкая боль пронзила виски, Марина судорожно вздохнула, и наваждение пропало.
- Ну вот... - Элора мягко касалась головы девушки, снимая боль. - А то "не получается..." Теперь дело пойдёт резвее. Ты научилась чувствовать мир. Остался пустяк - научиться им пользоваться.
...
Золотой истукан возвышался над ним во всём великолепии, сверкая золотом и подавляя... Алексей улыбнулся. Изваяние, конечно, неслабое, однако он видал и покрупнее. Скажем, на площади Горького.
Золотой голем, в свою очередь, разглядывал скорченную фигурку человека, удерживаемую силовым полем в крайне унизительной позе - ноги полусогнуты и разведены в стороны, руки тоже. Обитатель Энрофа сказал бы: "в позе "цыплёнка табака"".
- Как ты посмел, тварь?! - голос истукана похож на голос древнего диктора Левитана, доносящийся из рупора мощного громкоговорителя.
- А я разве разрешал тебе говорить, металлолом? - в свою очередь спросил Горчаков, с интересом разглядывая детали изваяния. - Но раз уж ты заговорил, расскажи-ка, где вас таких делают, кто и как. Зачем, можешь не говорить, я и так знаю.
Пауза. Очевидно, ситуация была настолько внештатной, что даже у продвинутого золотого истукана в голове не нашлось подходящей программы. Или чем там они думают, эти големы...
- Гаввахом больше, гаввахом меньше... Чем больше, тем скорее всё закончится. И я вернусь в Энроф. Воскресну, понимаешь, болвашка? Я же человек. А вот тебя ждёт небытие. Навсегда.
- Тварь! Ты, жалкая ничтожная тварь!..
- Молчать! - прервал истукана Алексей. - Я - человек, уясни наконец своей безмозглой башкой, отливка ходячая! Это вы здесь все бездушные твари, нежить. Я бессмертен, ваша участь - небытие. И весьма скорое, полагаю. Всё, разговор окончен!
- В карцер! - проревел золотой голем, подобно паровозу. И в рёве том явственно слышалось отчаяние.
...
Бескрайний лазурный купол давил несчитанными миллиардами тонн... Как это древний Атлант держал такую тяжесть? Нет, это невозможно... сейчас будет хруп - и всё...
Резкая боль пронзила виски, огнём опалила всё тело, и она закричала от этой нахлынувшей боли. Единение с мирозданием, выстроенное с таким трудом, рухнуло, как непомерно выросший карточный домик...
-...Ну-ну-ну-ну... Сейчас, сейчас будет легче.
Тёплая ладонь лежала на лбу, снимая жуткую боль, высасывая её из головы, которая сейчас казалась Марине пустой ореховой скорлупой.
- Я не сумела...
Глаза Элоры мудры и печальны.
- Ясно, не сумела. Ты пытаешься диктовать и приказывать. Навязать миру свои желания. Это немыслимо, невозможно - какая-то букашка против целого мира. Скорее муравей поднимет гору. Пойми же, всё должно быть наоборот. Простейший пример - корабль, использующий силу ветра для того, чтобы идти туда, куда ему нужно. Ветер может быть встречным - не беда, надо лишь умело управлять парусами. Ты же пытаешься устроить себе попутный ветер. Пробуй ещё!
Марина снова сосредоточилась, вызывая такое привычное... да, уже привычное чувство. Она - и мироздание...
- Нет! Не ты - и мироздание! А мироздание и в нём ты! Пробуй снова!
Если я сейчас разревусь от непосильной тяжести, Элора меня просто прогонит, внезапно отчётливо поняла Марина. Ну не удалась ученица, что делать... Я не буду плакать. Ни единой слезинки. И боли я не боюсь. Вперёд!
Волшебница вздохнула.
- Что ж, ты научилась неплохо брать скрытые, неоформленные мысли. Да, так и будет, и все обиды тут неуместны. ТАМ тебя жалеть будет некому. И твоя гибель будет не только твоей - на тебе будут ещё Йорген и Агиэль. Кто не сумел, тот не смог. Надо смочь!
...
Вода капала на темя медленно и размеренно. Кап... долгое ожидание... кап...
Алексей попробовал пошевелить синими от холода губами. Не получилось. Карцер НИИ ФИГА по степени воздействия на заключённых не уступал лучшим застенкам инквизиции и гестапо, вместе взятым.
Колодка, в которую его заковали, была вмурована в стену и представляла нечто вроде двутавровой балки с вырезами для головы и кистей рук. Ноги тоже были закованы в кандалы, привинченные к полу. Впрочем, детали разглядеть особо не удалось - глиняные големы умело и сноровисто закрепили жертву в полусогнутом положении, дверь с лязгом захлопнулась, и наступила тьма.
Следующая капля ударила в темя. Кап... долгая пауза... кап... Пытка водой в Китае почиталась одной из самых изощрённых. Меняя высоту и частоту падения капель, можно было убить узника за час, или за сутки... или просто свести с ума. На выбор.
Кап... долгая пауза... кап... Об этой опасности Алексей пока не думал. Душа, как он уже уяснил, это нечто многослойное, и самосознание-"Я" находится где-то в самой сердцевине. Что будет с "эфирным телом", сердцевина которого разрушена?
Кап... кап... кап...
Нет. Нет. Нет. Я выдержу.
Кап... кап... кап...
Он внезапно осознал, что видит. Видит в полной, кромешной тьме. Изображение было странным - будто было составлено из множества крохотных вспышек. Так выглядит мир через ночной прицел с мощным фотоумножителем. И на голову будто надели невидимую каску. Нет, не так - словно Алексей Горчаков съёжился внутри внешней оболочки. Очень необычное ощущение...
Однако додумать мысль не удалось. Дверь со скрежетом распахнулась, в глаза ударил яркий свет. Железный истукан... явился...
Колодки с лязгом разомкнулись, и Алексей осел на скользкий от вековой сырости пол.
- Выходи!
Шатаясь и натыкаясь на стены, Горчаков брёл по коридору, освещённому всё теми же белыми трубками. Всё-таки до чего крепкое это "эфирное тело" - живая плоть после такого обращения вряд ли была бы способна двигаться...
- Вперёд!
Сильный тычок стальной лапы, и узник влетает в обширное подвальное помещение, битком набитое нежитью. Опять... Что-то это стало надоедать понемногу, всё гаввах да гаввах... Никакой фантазии...
Здешние черти были заметно крупнее скривнусских, и к тому же не пятнистыми, а полосатыми, на манер котов. Видимо, порода другая...
- Гаввах!
- Господин Золотой Голем! - проревел нечеловеческий голос.
- Гаввах!
Золотой истукан прошествовал к тронному месту и грузно плюхнулся в кресло.
- Дозволь начать, о мой господин?
- Начинайте!
Между тем странное ощущение, возникшее у Горчакова под воздействием ледяной капели, не только не проходило, но и усиливалось. Теперь он чувствовал себя в собственной шкуре, будто в пальто.
- Гаввах! Гаввах! Гаввах! - ревела кругом нежить. А ну-ка!
Рывок! Алексей внезапно почувствовал, что зыбучий песок силового поля больше не удерживает его. Он встал, озираясь. Двое бесов старательно насиловали тело, повисшее, словно дохлая муха в паутине. Самого Алексея они в упор не замечали.
Однако бесы уже прекращали своё занятие, почуяв неладное. Алексей не выдержал и рассмеялся. Облом вам, ребята. Можно требовать назад деньги за проданные билеты...
- Пойдём, - такой знакомый шелестящий голос. - Раз уж так вышло.
...
Кто сказал, что это небо весит несчитанные миллиарды тонн? Всё наоборот. Сияющий, бескрайний, восхитительный лазурный простор затягивает, снимает тяжесть земного тяготения... невесомость... тело лёгкое, как пух... легче, ещё легче... как паутинка... как молекула, атом гелия...
Мир был огромен, прекрасен и удивителен. Небо ласково улыбалось ей, и земля не держала цепко - полетай, если хочешь, и возвращайся, когда соскучишься. Деревья и травы согласно кивали стебельками и кронами - да, да, возвращайся!
Марина ответно улыбнулась им. Она любила сейчас весь мир. Она могла не то что каждую травинку - каждую молекулу почувствовать изнутри. Молекула к молекуле... крохотная снежинка растёт где-то в вышине, ажурная и нарядная... много, много снежинок... Снизу это выглядит как белое пушистое облако, но ведь облако - это всего лишь рой снежинок, порхающих там, в сяющей морозной вышине... А потом снежинкам надоедает парить, и они устремляются вниз... и вот уже вместо снежинок весело летят к земле-матушке сверкающие, как алмазы, капельки...
... И пошёл дождь. Вначале редкий, капля за каплей. Потом всё гуще и гуще. Капли стучали по листьям, прибивали траву, и огромные цветы вздрагивали от частых толчков - ой, нельзя ли повежливей? Ах, это надо для мальчика Алёши? Ладно, тогда мы потерпим...
Марина рассмеялась, широко раскинув руки, подставляя ликующим струям солнечного дождя лицо. Какой угрюмый хмырь додумался назвать этот радужный дождь "слепым"?..
- Ну вот... - Элора стояла под сверкающими нитями рядом с ученицей, и улыбалась не менее радостно. Какая она красивая... нет слов... Обычно голая мокрая женщина не выглядит красавицей, но к Элоре это не относилось. - Наконец-то получилось!
Радость, переполнявшая Марину от общения с мирозданием, плескалась, искала выход, и девушка наконец не выдержала.
- Уиииии!!!
Ученица висела на наставнице, болтая ногами, норовя поцеловать всё, что попадалось. И мудрая волшебница не мешала ей, гладя рукой по мокрым слипшимся волосам, как малого ребёнка.
...
Свинцовое небо висело над свинцовой землёй, и где-то там, на горизонте, обе свинцовых плиты смыкались воедино, чтобы заключить этот беспросветный мир в непроницаемую свинцовую оболочку.
Река, чёрная, как нефть, сохранила своё русло, в точности повторяя изгиб той реки-матрицы, которую обитатели Энрофа называли Волгой. Здесь её обычно не называли никак. Узники-прокормители были замурованы в стенах "научных учреждений", словно гигантские прессы методично выжимавших жизненную энергию, и реки той подчас не видели до самого конца пребывания в Ладрефе, ну а всяком глиняным големам и волграм название было ни к чему. Река и река.
Зато город, расплывшийся на сером фоне, точно гигантский раздавленный паук, отличался от энроф-матрицы значительно сильнее, чем в Скривнусе. Вместо кварталов многоэтажных домов тут и там пестрела россыпь маленьких деревянных домишек, в окнах которых не было ни огонька. И только мощные корпуса всевозможных административных зданий гордо возносились над окружающим убожеством.
Глава Особой Службы направил дракона вниз, к одному из зданий, носившем вывеску НИИ ФИГА. Никто из глиняных или железных болванов не в состоянии задуматься - отчего это столь неравномерная репликация происходит, жилые дома столетней давности, административные же новострои возникают-реплицируются гораздо раньше. И даже золотые големы, способные думать, воспринимают сей факт как данность...
И только белые скалы в полукольце чёрного удава-реки стояли точно такие же, как и там, в плотном мире. Хотя там их скрывает от глаз людских покров трав и лесов, мешая недалёким обитателям увидеть подлинную сущность Белого Проклятия. Логово ангелов, несущих небытие любой нежити...
Дракон оглушительно зашипел, изогнув шею - над белыми скалами парили четыре мерцающие мошки. Вольфрамовый истукан решительно пресёк своего "коня", понуждая спускаться быстрее. Лазурные драконы почти не ведают страха, и вполне способны в одиночку ввязаться в безнадёжный бой с четвёркой проклятых пернатых тварей.
Химеры на парадном крыльце учреждения подобострастно скалились, черти уже раскатывали ковровую дорожку - всё как положено.
- Успеха и благопол...
- Не могу пожелать вам того же, господин Золотой Голем. Пройдёмте в кабинет.