Гудок заревел, возвещая окончание очередного рабочего дня. Одного из бесконечного ряда бессмысленно-тупых дней...
Двигаясь в угрюмой толпе, Горчаков исподволь искал глазами вчерашнего собеседника. Открыто озираться он опасался, поскольку уже усвоил, что эмалевые глаза глиняных истуканов видят вовсе не так мало, как может показаться на неискушённый взгляд. Не стоит подставлять себя и парня.
- Ну привет, что ли... - раздался из-за плеча знакомый голос.
- Привет, - не оборачиваясь, вполголоса ответил Алексей. - Не вышло. Извини.
- Бывает. Не с первого раза... В мойке я от тебя подале сегодня буду. Незачем глиняшек настораживать... А так - повторим...
- Понял.
Свалив в предбаннике в кучу обрыдшие сапоги, фартук и рукавицы, Горчаков поспешил в моечную, встав под первый попавшийся рожок. Повторим... Сегодня он не уснёт. Ни за что не уснёт. Хватит спать! Вопросов, накопившихся за время пребывания в Скривнусе, было ой как немало, и, возможно, по крайней мере на некоторые удастся пролить свет.
Однако всё случилось иначе.
- Всем на выход! - проревел глиняный голем, как обычно, едва душевые рожки перестали извергать пахнущую ржавчиной воду. Мокрая голая толпа повалила к выходу...
В длиннейшем широком коридоре, ведущем к спальной пристройке, стояло столько раскрашенных глиняных истуканов, что у Алексея зарябило в глазах. И среди этого сборища художественной керамики отсвечивали серо-стальным блеском железные големы - как уже понял бывший сержант, игравшие тут роль офицеров.
- Всем встать по центру коридора! - проревел жестяной голос. - Ноги шире плеч, руки на голову! Быстро, быстро!
Испуганные узники выстраивались цепью, принимая требуемую позу. Хлёсткие бледные молнии электроразрядов подстёгивали колеблющихся и нерешительных. Что касается обычных хлыстов, коими были вооружены глиняные големы, то в ход их сегодня почему-то пускать не спешили.
- Все встали? Хорошо! - вновь проревел железный голем.
Что-то вдруг изменилось в мире. Алексей почувствовал, что всё его тело словно погружено в зыбучий песок. Песок этот, правда, не давил на грудь и дышать не мешал. Но ни одного движения сделать было невозможно.
А по коридору уже резво раскатывали рулоны ковровой дорожки пятнистые хвостатые черти - одна спереди, вторая позади шеренги узников, превращённых в статуи. И наконец в дверном проёме, больше напоминающем небольшие ворота, появилась знакомая золотая фигура, напоминающая изваяние какого-то Рамзеса.
- Успеха в делах и всяческого благополучия, господин Золотой Голем! - железный истукан, очевидно, командующий этим парадом, вытянулся по стойке "смирно".
- Всё готово? - осведомился истукан золотой.
- Так точно!
- Сколько здесь, напомни.
- Восемьдесят шесть, согласно списка!
"Рамзес" неспешно двинулся вдоль ряда, разглядывая голых узников, на теле которых ещё не просохли капли воды, с видом ценителя искусства, рассматривающего экспонаты Эрмитажа. Некоторые вызывали у золотого истукана интерес, он обходил их вокруг, тщательно ощупывал мускулы и прочие места - точь-в-точь плантатор-рабовладелец, покупающий негров на рынке. И хотя Горчаков уже вроде бы притерпелся к порядкам Скривнуса, начал привыкать, у него в который раз возникло это ощущение - будто всё, с ним происходящее, дурной сон. Голые живые люди... ну пусть не совсем живые, но всё-таки люди... стоят, словно статуи, а ожившие статуи ходят и оценивают их. Мир, где всё вывернуто наизнанку...
- Какой плотненький! - один из мелких бесов, подвизающийся в свите господина золотого голема, без зазрения совести ощупал когтистой лапкой бёдра и ягодицы Горчакова.
- Свеееженький! - второй бес мял мошонку бывшего сержанта, повертев, заголил член. - Оторвём или откусим?
- Попозже, - первый бес ловко, как мартышка, взобрался на Алексея и сочно поцеловал в губы слюнявой вонючей пастью. Горчакова буквально скрутило. Если бы в желудке узника было хоть что-то, кроме нескольких глотков воды, его бы, несомненно, вырвало - настолько омерзительным было ощущение.
- А тут что у нас? - громыхнув золотым гофрированным листом, исполнявшим роль фартука, "рамзес" остановился напротив Алексея.
- О мой господин, дай его нам! - заверещал бесёнок отъявленно мерзким голосом. - Ну хоть по одному разику! Гаввах!
Металлические пальцы ощупывали мускулы, лезли в рот. Напротив сердца золотой истукан задержал ладонь, прижав растопыренную пятерню к груди Алексея.
- Гаввах, говоришь?
- По одному разику! - вновь заверещал бес. - Один спереди, другой сзади! И наоборот! Без членовредительства даже!
- Нет. Я сказал! - лязгнул металлом "рамзес", и бесенята разом отвалились, оставив потенциальную жертву в покое.
Процессия двинулась дальше, и Алексей судорожно перевёл дух. Гаввах... Он уже слышал это слово по прибытии на сей адский завод. И уже тогда понял, что ничего хорошего за этим термином не кроется.
Закончив осмотр, золотой истукан двинулся на выход. Глиняные раскрашенные болваны протащили на цепочках трёх узников, отобранных для "гавваха", бесы умело скатали ковровую дорожку, явив недюжинную для столь мелких тварей силу - в мире живых для раскатки-скатки таких рулонов потребовалось бы человек шесть как минимум. И только тогда невидимая трясина отпустила бывших людей.
Чудовищная сцена настолько потрясла Горчакова, что он совсем было забыл об намеченном разговоре. Алексей забрался в металлический короб спальной ячейки, что называется, "на автомате". Скорее, скорее провалиться в сон - пусть чёрный и холодный, как небытие, пусть... Лишь бы не видеть мерзости окружающего мира.
- Ну как тебе, Лёха? - раздался громкий шёпот.
- Страшно, - просто признался Горчаков.
- Тссс... ты шёпотом говори. Вертухай-глиняшка услышит... Страшно, кто спорит. Тут и умный и дурак - любой забоится... Однако, давай читать молитву.
Алексей зашептал выученную наизусть молитву-заклинание, призванную оградить от "наркоза". И вовремя - чёрная пустота уже наваливалась, сминала сознание... Нет, врёшь! Врёшь, не возьмёшь!
Сознание медленно прояснялось, лишь металлический привкус остался во рту. Сработало, значит, заклятье... охранительная молитва то есть...
- Не спишь? - донёсся из щели громкий шёпот.
- Справился, - таким же шёпотом ответил Алексей.
- Хорошо... Один раз справился, дальше легче будет. Ты за что здесь?
Алексей помолчал. Хороший вопрос. Ёмкий, так скажем...
- Только не говори: "а я знаю?", на манер Одессы-мамы, - по-своему истолковал паузу Жека.
- А я знаю? - усмехнулся Алексей.
- Знаешь, - убеждённо заявил собеседник. - Это в суде, браток, крутят, чтобы срок скостить. Или вовсе отмазаться, за недостачей улик там... А здесь каждый про себя знает.
Горчаков подумал.
- Солдат я, - неожиданно для себя самого признался он. - Людей убивал. В Афгане.
- Много убил?
- Достаточно.
- Эххх... Значит, готовься. Как там в песне старой: "значит, нам туда дорога"... Я ведь тоже мокрушник, Лёха. Один раз отсидел за хату, ничего... А второй раз чего-то так тоскливо сделалось... Хату я взял богатую, нагрузился, как верблюд - видик-шмидик, посуда серебряная с золотой нарезкой... А тут хозяин - здоровенный, лось, встал поперёк прохода и ручищи растопырил... не уйти ну никак... Ну, я сдуру и пырнул. А тут и баба его, приотстала, видно, из лимузина вылезая. Как завизжит... Ну, я уже и вовсе как в угаре, не соображая ничего...
Пауза.
- Презираешь?
Алексей помолчал, обдумывая.
- Кто я такой, чтобы презирать? У меня самого руки в крови... по уши. Не судите, да не судимы будете.
Пауза.
- Спасибо тебе, Лёха. Честно, спасибо. Эх... ты-то простил, а я себе все локти уже изгрыз. Ну повязал бы он меня тогда... барыга этот... ну даже рыло бы разбил пусть... Зато сидел бы я нынче там... на нормальной зоне. А не в этом кошмаре, из которого выхода не видно. И ведь это только начало, ежели тот кент всё правильно рассказал...
- Ты давай всё по порядку, - Алексей повернулся на бок, приблизив голову к самой щели. - Что за кент, откуда? Кстати, откуда молитву эту знаешь?
Пауза.
- Ты прав, кореш. Что ж, по порядку так по порядку... От вышки отмазали меня, хотя прокурор был за. Дали пятнашку. Тоже не сахар, но всё-таки... Однако радоваться пришлось недолго.
Пауза.
- Кум лагерный предложил ссучиться, я его послал. Ну, меня на пилораму поставили пахать, в назидание потомкам... Как так вышло, толком не помню - вроде роба за сучок зацепилась... В общем, затянуло меня и выплюнуло уже готовенького. На доски-сороковки распустило, как раз ножи на сороковку были настроены...
Пауза.
- Стою я, значит, над ошмётками, что ещё недавно гражданином Ясиным были, и ни хрена не понимаю. Голый, как в бане, да плюс к тому бритый, как пид...рас из отеля "Москва", бляха муха. Народ суетится, пилораму остановили... А меня никто в упор не замечает, будто и нету... Я одного за руку хвать - а рука-то насквозь проходит...
Снова пауза.
- Вот тут этот и нарисовался... Конвоир. Пошли, грит, и быстро притом. У меня, грит, на тебя одного времени нету... А сам, слышь - балахон в воздухе висит, и под ним ничего вообще. Пусто. Ну, до того жутко мне стало... я ж...пу в горсть и ходу. Да только куда там... это тебе не вохра косолапая.
Ещё одна пауза.
- Собрал он за день шесть рыл, по всем окрестностям - городишко там, зона, деревушки окрестные опять же... Сам плывёт впереди, колышется, будто бельё на ветру, а мы следом топаем. Да быстро так, точно спортсмены-скороходы... Вёрст восемьдесят за день я отмахал, не меньше. А к закату привёл он нас в какое-то место, до того мрачное - мороз по коже. Чёрный бурелом кругом, а на поляне камень в два человечьих роста... Гладкий такой, будто стёсанный. И мы в тот камешек один за другим, как в воду... А на другой стороне - здесь уже, стало быть - нас встречает чудо без перьев...
- Деревянный такой, вроде Буратино здоровенного? - перебил Алексей.
- Чего? Да не... какой там Буратино... Из железного прута скручено, больше на вешалку какую-то похоже... И на этом, прикинь, напялен вроде как узбекский халат. А наверху, хочешь верь, хочешь нет - бетонная голова от памятника Лаврентий Палычу присобачена. Если бы мог тогда ссать - непременно обоссался бы...
Пауза.
- Потом загнали нас всех в грузовик с решётчатым верхом. Руки вверх - и в кандалы, ноги в каких-то путах, на водоросли похожих... А водилой натуральная креветка, здоровенная и с рожей, на человечью похожей... Я такого никогда с перепою не видал. И понеслось... День едем, ночь в каком-нибудь бункере из-под цемента, или других столь же удобных отелях отдыхаем. Одних сгружают, других загружают... мотор воет, словом перекинуться невозможно. Вот так здесь и оказался.
На сей раз шёпот замолк надолго.
- Ты про кента хотел рассказать, - напомнил Алексей.
- А, да... Попал я сюда, как тебе ясно, в полных беспонятках. Единственное, что сообразил - место это на город Куйбышев смахивает. Ну, что Самарой до революции звали... А белые горы на горизонте, это вроде как здешние Жигули.
Работаю, значит, который день уже - счёт потерял... Тут он меня и окликнул, кент этот. Средних лет мужик, непримечательной наружности. Глаза только умные, цепкие - обычно у следаков такие глаза бывают.
Пауза.
- При жизни он, коли я правильно понял, гэбистом был. Народу сгубил немало. А тут прозрел. Глаза ему колдун один открыл, что ли... впрочем, это я уже не очень отчётливо. Вообще, тут кто хочешь прозреет... перед лицом таких-то фактов. Он тогда уже доходил, ну, и решил перед уходом сделать доброе дело, насколько удастся. Меня вот просветил... и ещё одного парнишку. Только того уж нету...
Пауза.
- А молитва откуда? - вновь спросил Алексей
- Так колдун ему тот рассказал, а он мне передал... Бог даст, и ты кому передашь.
Долгая, долгая пауза.
- Знаешь, что такое гаввах? Муки адские. Они, бляха муха, долго попавших сюда маринуют, как мясо на шашлыки. И с каждым днём убывают жизненные силы. А как станет человек готов, то есть на что угодно, лишь бы скорее всё кончилось, тут его и берут. Кого-то пытают зверски, издеваются нечеловечьи... И назад сюда. Это чтобы народ дрожал беспрерывно. А кто вконец дозрел, того в расход списывают. Выпивают, как бабка сырое яйцо.
- А если самому?.. - задал Алексей мучивший его вопрос.
Короткий злой смешок.
- Можно. Вот только не будет тебе избавления. Просто досрочно опустишься ниже.
Горчаков помолчал, переваривая информацию.
- А что там... ниже?
Пауза.
- Ладреф тот мир называется. А ещё дальше - Мород... А что ещё ниже... там страшно, Лёха. Ежели кент не врал, Скривнус этот е...ный по сравнению с теми местами просто курорт.
...
Марина сидела на диване, сжавшись в комок, и старалась унять дрожь. Умом она понимала - эти двое её не обманут. Как не обманет волшебница Элора. Однако тело, умудрённое генной памятью предков, инстинктивно полагало, что подобных опытов следует всячески избегать. Ну не нравилось телу то, что задумала хозяйка, решительно не нравилось.
Чтобы отвлечься от праздных переживаний, Марина встала и вновь придирчиво оглядела себя в зеркале. Зеркало отражало большеглазую стройную девушку в короткой меховой куртке, пуховом свитере и джинсах, с бледным решительным лицом и зачёсанными в "конский хвост" волосами. Ничего лишнего, даже косметики... И даже дорожную сумку с собой Йорген брать отсоветовал.
Телефон разразился требовательным стрёкотом, и девушка, подскочив, торопливо схватила трубку.
- Алё... - собственного голоса Марина не узнала.
- Выходи, - раздался в трубке голос Йоргена.
Ноги с трудом попали в голенища, молнии на сапогах, как и положено в решительный момент, заклинились намертво. Справившись наконец с амуницией, Марина прощально окинула взглядом прихожую. Надвинула вязаную шапочку по самые брови. Ну, с Богом...
Легенда, предложенная вниманию родителей, гласила - Марина уезжает на несколько дней к подружке на дачу, чтобы хоть как-то отвлечься и отойти от пережитого. С университетом проблем не будет, курсовые-зачёты сданы досрочно, декан разрешил... Версия, кстати, была проработана очень тщательно - мама, не поленившаяся позвонить той подружке, услыхала полное подтверждение. Агиэль, как выяснилось, умел мастерски подделывать не только тембр любого голоса, но и малейшие интонации, а также общий стиль речи.
У подъезда стоял могучий мотоцикл, сверкающий хромом и чёрным лаком, и на этом чуде техники красовался герр Йорген, одетый соответственно - чёрная кожаная куртка с многочисленными хромированными нашлёпками, чёрные брюки и башмаки с рубчатой подошвой. Дополнял экипировку чёрный шлем с зеркальным забралом и чёрные же перчатки с металлическими заклёпками. В общем, рыцарь являл собой подлинное воплощение Зла, сообразно представлениям старушек, нахохлившихся на лавочке у подъезда - несмотря на ранний час, бабуси уже были на боевом посту.
- Вот они, нынешние девки-те, - гнусаво огласила вердикт одна из старушек. - Вроде так убивалася, так убивалася... Сороковины справили едва, а она уж с новым хахалем...
Что именно Марина собиралась делать с новым хахалем, дослушать не удалось - мотоцикл мощно взревел и рванул с места. Вообще-то для пассажира на заднем сиденьи имелась специальная держалка, однако тело гражданки Костровой, уже привыкшее решать насущные вопросы жизнеобеспечения самостоятельно, вовсе не собиралось становиться калекой, свалившись на каком-нибудь повороте исключительно из-за скромности и щепетильности хозяйки. Во всяком случае, Марина обнаружила, что плотно обхватила крепкий торс герр рыцаря, сцепив руки в замок и прижавшись всем телом к широкой спине. Что оказалось нелишним и по ещё одной причине - ноябрьский воздух был весьма свеж. Пока ехали по проспекту, всё было чинно-прилично, но как только вывернули на Ленинградское шоссе, Йорген прибавил, а после МКАДа мотоцикл развил настоящий ход, и морозный ветер уже настойчиво проникал сквозь джинсы и двойные тёплые колготки под ними. Тут надо одевать ватные штаны, мелькнула в голове посторонняя мысль...
Марина согласно мотнула головой в шлеме, крепче прижимаясь к ветрозащитной спине. Интересно, почему не машина... Всё-таки мотоцикл для условий средней полосы России аппарат сугубо летний...
- Туда на машине никак! - вновь прочёл невысказанную вслух мысль рыцарь.
Ленинградское шоссе не бывает пустынным даже ночью, не говоря уже о дневных часах. Однако Йорген лавировал среди большегрузных фур и юрких малолитражек так, будто это были пустые картонные коробки, лишённые способности к самостоятельному передвижению. Нет, ни о каком увечьи при такой езде не может быть и речи, мелькнула новая посторонняя мысль. Максимум, на что можно рассчитывать, это опознание тел... С какой скоростью мы едем... или уже просто очень низко летим?
- Выше нельзя! - прокричал рыцарь, силясь перекрыть рёв мотора. - Это возбуждает массу ненужных слухов! Не будем привлекать излишнее внимание!
Мелькали придорожные строения и голые тополя, тёмные купы ельника и высокие свечки сосен. Несколько раз Марина замечала посты ГАИ, проявлявшие поразительное благодушие - во всяком случае, никаких попыток перехватить летящий по оживлённой трассе снаряд не наблюдалось. А если попытаются остановить?
- Не надо! Элора не велела обижать местных стражей порядка! - вновь прокричал Йорген, слегка повернув голову.
Мотоцикл наконец свернул с шоссе на какую-то просёлочную дорогу, впрочем, довольно ровную, без жутких колдобин и ям, способных навсегда скрыть в своих недрах машину и покрупнее мотоцикла. Вскоре её сменила совсем уже неприметная, едва накатанная лесная дорожка, затем какая-то и вовсе тропа... Последний отрезок пути девушка преодолела, крепко зажмурившись, поскольку смотреть, как лихо герр рыцарь маневрирует по девственному лесу, куда явно не ступала нога человека, было под силу далеко не всякому самоубийце.
Мотор внезапно чихнул и смолк.
- Приехали, - Йорген стянул с головы шлем.
Марина осторожно открыла глаза. На полянке, окружённой сказочным заколдованным лесом, стояла аккуратная избушка. Марина невольно поискала глазами, не торчат ли из-под строения курьи ножки. Таковых не оказалось, избушка покоилась на прочном фундаменте из серого камня. Более того, вместо ветхозаветной соломы крыша была покрыта вполне современным шифером. Чуть в стороне виднелась совсем уже игрушечная банька, ещё какие-то хозяйственные постройки... И в довершение картины на углу избушки была прибита самая обыкновенная жестяная табличка, сообщавшая, что данный дом имеет номер тринадцать.
Дверь избушки отворилась, и на крылечке возникла бабушка, имевшая необычайно опрятный и хозяйственный вид. Вязаная домашняя безрукавка из козьего пуха, фартук, зелёные тапочки... И пронзительные, вовсе не старушечьи глаза.
- Доброго тебе здоровья, баба Настя, - спешившийся со своего стального коня рыцарь неожиданно отвесил старушке довольно глубокий поклон.
- Здравствуй, здравствуй, Юрик, - баба Настя улыбнулась. - И ты здравствуй, Марина свет Борисовна.
И уже в который раз Марина подивилась необычайной мудрости собственного тела. Во всяком случае, сама бы она не додумалась изобразить необходимый поклон.
- Здравствуйте, бабушка Настя.
- Да вы проходите в дом-то, - старушка улыбнулась шире, демонстрируя отличные белые зубы. - Не май месяц, чай.
Она перехватила взгляд Марины.
- Это Ага балуется. Но я не возражаю, тринадцатый так тринадцатый. Всё не шестьсот шестьдесят шестой!
...
Огненные цветы в массивных платиновых вазах рдели, точно россыпь углей, стены, уходящие на головокружительную высоту, мерцали изнутри багровыми отсветами. Решётки на огромных, вдесятеро превосходящих нормальный человеческий рост стрельчатых окнах состояли из косо перекрещенных огненных лазерных лучей - да и вряд ли человеческий глаз смог бы смотреть на них... Весь дворец дышал жаром, будто кузнечный горн.
Шаги гулко отдавались под сводами, золотые големы-стражники, стоявшие в анфиладах и коридорах, почтительно застыли в сторожкой неподвижности. Шагавшее существо на первый взгляд издали напоминало обычного железного голема, но это только издали и на первый взгляд. Вблизи отличия были очевидны - тонкая ювелирная зернь украшала фигуру, в глазницах мерцали рубины... Да и сам металл, очевидно, не имел ничего общего с обычной сталью.
- Успеха, господин Вольфрамовый Голем, - сидевший за обширным золотым столом в конце анфилады истукан, в отличие от металлического собрата, был абсолютно прозрачен, разноцветные сполохи играли внутри, бросая вокруг колкие лазерные лучики.
- Успеха, господин Алмазный Голем. Великий Игва назначил мне это время.
- Да, господин Вольфрамовый Голем. Он примет вас с минуты на минуту. Прошу, располагайтесь.
Металлический истукан с лязгом опустился на массивную скамью, сваянную из цельной плиты чёрного обсидиана. Скамейка, изначально, очевидно, отполированная до зеркального блеска, была изрядно потёрта, а кое-где и выщерблена. Немало, весьма немало посетителей томились в этой приёмной, прежде чем войти в покои Великого Игвы Друккарги... И не все из вошедших сумели её покинуть.
- Что новенького в Примитивных Мирах? - алмазный голем черкал что-то огненным стилом на висящем перед ним прямо в воздухе виртуальном экране. Очевидно, секретарь решил развлечь посетителя и заодно обменяться информацией, что порой бывает весьма полезно.
- С нами мощь Великих Игв, всё благополучно. Поток из Плотного мира не иссякает, и в ближайшее время увеличится.
- Да, я слышал... Что ж, Энроф для того и существует, чтобы давать энергию. Однако, смею заметить, не все из Великих Игв считают, будто всё так уж отлично.
- То есть?
- Прирост населения замедляется, и уровень страданий возрастает совершенно неудовлетворительно.
- Положим, снижение прироста кормовой базы, это заслуга уицраора Стэбинга. Он буквально одержим идеей "общества потребления".
- Мне кажется, вы не совсем правы, господин Вольфрамовый Голем. Да, не отрицаю - в прежние века, при традиционном устройстве общества, удельный процент страданий и убийств был значительно выше. Но давайте считать. Во времена славного Чингиса Энроф населяли немногим больше полумиллиарда, и в год уходило до двадцати пяти миллионов. Вроде бы цифра значительная, но... Большую часть отхода составляли младенцы и дети самого нежного возраста, кои к нам, как известно, не попадают. Чистый поток в Скривнус не достигал и десяти миллионов.
- Из них добрая четверть доходила до Шим-Бига. Не то, что сейчас.
- И снова вы не совсем правы. Да, серийных убийц в сумме немного. Однако качество с лихвой компенсируется тут количеством. Сейчас в Энрофе пять миллиардов, и в год отходит более ста миллионов. Из них в проклятые Верхние слои уходит совсем немного, основной поток идёт как раз через Скривнус... А обеспечить такую плотность населения может лишь индустриальное общество потребления.
- Кто я такой, чтобы спорить с решениями Великих Игв? - улыбка на металлическом лице монстра выглядела довольно жутко. - Наше дело - обеспечивать неукоснительное выполнение тех решений. Но, если позволите маленькое отвлечённое рассуждение... Наибольший поток, как известно, приносит война. Ну а ядерная война принесла бы просто неслыханный. Сразу все пять миллиардов... ну пусть даже некоторая часть уйдёт через проклятую Олирну... но всё равно, поток будет небывалый. А что потом? А ничего. Пустота...
Вольфрамовый истукан чуть наклонился вперёд.
- Здесь мы можем получить ту же проблему, но с обратным знаком. Все очарованы видимой эффективностью метода мессира Стэбинга. И не видят реальной опасности. Миллиарды населения, это замечательно... Когда в итоге Энроф станет новой Олирной, хватятся, да поздно будет.
- Не станет, - ответно улыбнулся алмазный голем, сверкнув лазерными очами. - И над этим работаете не только вы.
Внутри секретаря вдруг полыхнул белый огонь.
- Великий Игва освободился и ждёт вас, господин Вольфрамовый Голем.
Ворота, закрывавшие вход в покои Великого Игвы, дрогнули и тяжко разъехались в стороны. Дохнуло жаром, точно из мартена. Вольфрамовый истукан встал и с гулким металлическим топотом направил стопы в святая святых дворца.
Великий Игва Друккарга восседал на громадном троне, являя собой фигуру из жидкого огня. Дойдя до середины зала, вольфрамовый истукан с лязгом распростёрся ниц.
- Ты мог бы не тратить время на церемонии, когда мы одни, - прозвучал потрясающий, почти инфразвуковой бас. - Встань!
- Как скажешь, о Великий! - истукан поднялся. - Порядок есть порядок. Сегодня Вольфрамовый Голем не пал пред ликом Великого Игвы Друккарги, а завтра какой-нибудь глиняный осмелится сомневаться в его мудрости. А там и безмозглые волгры начнут обсуждать...
Великий Игва громыхнул смехом.
- Ты неисправим... Впрочем, таким я тебя и создал. Докладывай.
- Приманка размещена вблизи самого крупного Выхода Белой Силы. В Скривнусе возле него стоят города, крупнейший из них - Соморра. В одном из узилищ Соморры он сейчас и находится.
- Всё ещё в Скривнусе?
- Да, о Великий. И я осмелюсь просить не форсировать спуск. Всё должно выглядеть абсолютно естественно и не вызывать ни малейших подозрений.
Огненный монстр помолчал, обдумывая.
- Что ж... Для того и существуют специалисты, чтобы можно было полагаться на них. Пусть будет так. Кто ещё знает?
- Только тамошний Золотой Голем, о Великий. Не всё, разумеется - необходимый минимум.
- Твои глаза и уши в Энрофе?
- Есть определённые успехи. Она разговаривала с Той, чьё имя здесь упоминать ты не велел.
- Хорошо. Ещё по теме?
- К ней приставлены двое. Имела место длительная беседа.
- Содержание беседы, в подробностях.
- К сожалению, осталось тайной. Это не мясо Энрофа. К ним не подойти просто так. Я должен повиниться, о Великий. Несмотря на крайнюю осторожность наблюдения, они, вероятно, всё-таки обнаружили поток внимания...
- Что?! - громыхнул Друккарга. - Как ты посмел?!
- Нет-нет, ничего страшного пока не случилось, - несколько более поспешно, чем следовало, заверил вольфрамовый истукан. - Они даже не успели разглядеть... Однако более рисковать я не стал.
- Я недоволен тобой.
- Ты волен сделать со мной всё, о Великий. Если прикажешь, я возобновлю слежку. Однако всё, чего удастся добиться - это подмена наружки. И мы будем глотать сказки Той, о ком не говорят. Об успехе операции можно будет больше не вспоминать.
Долгая пауза.
- Возможно, ты и прав... Ладно. Как скоро они заявятся, по-твоему?
- Не так уж скоро. Подготовка той девки займёт месяца два, по времени Энрофа.
- Время в самых верхних уровнях подвластно этим тварям.
- Я думал об этом, о Великий. Вряд ли они потащат её слишком высоко. Но в любом случае - что ещё можно сделать? Нам остаётся только терпеливо ждать... или отказаться от подвернувшейся редчайшей возможности.
Снова долгая пауза.
- Хорошо. Обо всех изменениях обстановки докладывать мне немедленно. Свободен!
Вольфрамовый истукан вновь с лязгом распростёрся на полу, затем, приподнявшись на четвереньки, задом выполз из логова огненного чудища. Ворота с грохотом отсекли его от покоев Великого Игвы.
- Всё благополучно? - осведомился алмазный секретарь, черкая что-то огненным стилом.
У входа во дворец уже томился в ожидании лазурный дракон, время от времени испуская из ноздрей струйки дыма. Взгромоздившись ему на спину, истукан произнёс:
- К Переходу!
Дракон развернул циклопических размеров перепончатые крылья, изрыгнул пламя и взмыл в небо, абсолютно и беспросветно чёрное. Уже отлетев на некоторое расстояние, голем обернулся. Даже с такой дистанции дворец Великого Игвы впечатлял. Огромное строение, похожее на помесь пещерного сталагмитового леса с каким-то диким готическим собором, покоилось на перевёрнутой ступенчатой пирамиде, висящей в пустоте. А далеко внизу расстилался Хаос - сплошное море вишнёво мерцающих скал, багрового огня и призрачно фосфоресцирующего тумана, перемешанных так, как и не снилось самому буйнопомешанному живописцу.