Кандалакша
(Вроде как поэма) 


               J.R., без которой всё это не было бы написано, со всей моей любовью посвящаю. 

               В качестве эпиграфа:
               "А будешь ругаться, я в тебя деревом кину. Карликовым".
               Дмитрий Мишенёв.

 

1.

Кандалакша - городок, не дай вам Боже
Промахнуться, так он мал и неприметен.
В Белом море август растревожил ветер.
В Кандалакше август наступает тоже.

Над заливом кружат вороны, а скалы
Искромсало, истрепало непогодой.
Эти сосны, их в спираль свивали годы,
Эти скалы в снежной буре обласкало.

Одиноко быть свидетелем столетий -
Городок растёт, а сопки не стареют.
Кандалакша. Август промелькнёт скорее,
Чем хоть камешек в песок развеет ветер.



2.

Как узнала певца певунья 
в одной из дремучих птиц,
В одном из золотоглазых вранов, 
скованных волшебством,
Как узнал Иоаким сына 
в нищем, упавшем ниц,
Так и я узнавать умею что-то из ничего.

Волхвованья змеиный корень
тянет соки земли,
Выбирая самую сущность,
льнёт к земной глубине,
Се плоды многократ опали,
семена проросли,
Чую побег зелёный где-то выросший обо мне.

Нет, не с прошлого года, раньше
знаю эти края,
Знаю ногой неровности камня,
рукою тяжесть ножа.
Не хочу! Для чего? Куда мне
эта память моя?
Но опять замру на вершине, в потоке ветра дрожа.


3. Утренняя молитва

Благий и милый,
Бог наш - Ярило,
Вставай скорее,
Свети щедрее,
Как станет закат,
Не садись в облака.

Стрибоже, Даждьбоже,
И вам каши тоже,
Чтоб рассеялись тучи,
Чтобы дождик не мучил,
Чтоб сегодняшний день
Не стоять нам в воде.

Третью ложку с поклоном
Всему пантеону,
Чтоб не гневалось море,
Чтоб оставили хвори,
Чтоб родила земля,
И... спокойствия для.


4. Горный король

Андрею Татьяничеву


Здесь, где вереск расти не может,
Грубым скалам на торжество,
Потому что внизу подножий
Исчерпались силы его,
Здесь, где камни лежат в порядке,
И нарушить его нельзя,
Где по толокняной подкладке,
Как по льду башмаки скользят,
Не укрыть ничем настоящего -
Снова выступит на стекле.
Я узнала тебя, по камням летящего,
Не ступающего по земле.

Юноша млад и зелен,
Поднеси мне горного зелья,
Крепостью кремня
Напиться где мне,
Ожить алмаза весельем?

Я не стану здесь королевной,
Не пройдусь в гранитном венце,
Взгляд короля - холодный и древний -
На весёлом юном лице,
Он бежит по тропе небрежно,
Объявившийся искони,
И смыкаются камни нежно
Пред босые его ступни.
Милость это или коварство,
Так нечаянно, по пути,
Залучит прохожего в древнее царство,
Из которого не уйти?

Юноша млад и зелен,
Поднеси мне горного зелья,
В стороне камней
Задумалось мне
Испытать твоего веселья.



5.

Красной девицей быть в Кандалакше, замечу вам, сложно.
Нужно девице себя соблюдать, наблюдать за своим поведеньем.
Если втемяшится ей какое исполнить хотенье,
Тут же найдётся рассыпчатый дед и укажет:
- Не можно.

Ой, не можно в палатке стоять на песке у залива. Ой, не можно по сопке ходить одиноко и смело.
Ой, не можно на скалы влезать без тропы сиротливой.
И не можно купаться, смущая расхристанным телом.

Ой, не можно сбегать из квартиры от скуки великой,
Ясный полдень на полночь, а полночь на полдень меняя,
А в леса захотела - ну, ладно, сходи за черникой,
Да пусть батька твой купит ружьё и тебя охраняет.

Наклоняюсь к нему, любопытством томима безбожно, И вопрос вынимаю, назревший во мне, осторожно:
- От чего же, скажи мне старик многохилый, не можно?
- От того, - отвечает всезнающий пращур, - Не можно.

Мне не можно здесь быть, здесь цветным переплётом
Выгибаются к небу седые упругие метры.
Каждый шаг по вершине - как шаг накануне полёта,
В каждой горсти по ветру, и куртка наполнена ветром.

Солнце красными пятнами входит сквозь сжатые веки,
Невозможно без слёз, так слепит обнажённое небо,
Там внизу рассекает подлесок в стремительном беге
Стая диких собак за взысканьем насущного хлеба.

Там мелькают прижатые уши, взъерошены спины,
Там несутся владельцы железной, отточенной
хватки,
Там проходит отчаянье, кровь, закипевшую сладко,
Унимаю, хватаясь за горло движеньем единым.

Воспалённые жаждой, хмельны их янтарные очи.
Пьяной силой связали, бежит, позабыв осторожность,
Стая диких собак. О, седой, добронравнейший отче,
Что я не натворила уже из того, что не можно?

 

6. Первое к Ирландии

Медитация на вершине 
горы Железной

Язычники, христиане -
Младенцы одной баллады.
Где Патриковы монахи?
Уснех, де твои улады?

Белёсую плёнку неба
Надели на соль земную,
Любуясь землею древних
Кого к кому приревную?

Умерших братьев к умершим?
Живых к деяньям былого?
Всех тех, кто держали слово,
Ко всем, приносившим Слово?

 

7. Вспоминая Киплинга

По карнизам, щелям, отвесам -
Я - дикая тварь из дикого леса,
Потерявшая время, забывшая даты, -
Мастер простит меня за цитату. 

Не увязла ни в чьей судьбе.
Полузверь. Сама по себе.

Шорох листвы прозрачен и сух.
Леший за козами смотрит в лесу.
Жарким сном полдень опутал лес.
И звенят бубенцы, когда козы бредут,
И сочиться в сосцы молоко на меду,
Оставляя влажный штрих на земле.

Разговор пробежит, спеша,
Больше - про ягодный урожай,
Меньше - о повадке людей в лесу.
Трухлявым пнём лешачёк одет,
Шустрит пятернёй в своей бороде,
Мы крови одной - в этом, видимо, суть.

Ночь - владыка. Она всегда
Из ниоткуда и в никуда
Проплывает не по пути ни с кем.
Полнолуние. Август жёлт.
Лунный шар в высоту ушёл.
Лунные тени лежат на белом песке.

Дрожь - колючий ручей по спине.
Глядя в жёлтые очи луне,
Кратко всхлипнуть, тронув звук языком,
Взвыть, чтоб серый тростник пожух,
Чтоб рыбаков разобрала жуть.
Мы разной крови - это уже закон.

Дальше в чащобу, быстро, сторожко,
Шагом оленя, с улыбкой кошки,
Сливаясь с листвой и травы движеньем,
Упиваясь головокруженьем.

А...

 

8. Мы все обречены.

Враг ли яд, или тонкая грань клинка -
Кто сумел бы от жизни тебя спасти,
Нам, нашедшим мир, где дремлют века,
Поздно, просто поздно, не суетись.

Пройден поворот, разменяли час,
До которых можно свернуть назад.
Эти небеса накрывают нас,
Влажной синевой наводнив глаза.

Эти небеса обнимают нас,
Опрокинув в горную твердь плечом.
Бесконечность плавно восходит на
Каждого из нас предъявляя счёт.

Всходит, как восходят здесь облака,
Из-за гребня в самую вышину,
Рассевая прахом в наших руках
Право за черту её заглянуть.

 

9. Второе к Ирландии

Дней вода, забот невода,
Жизнь на взмахе горячечной стали.
Не уйти ли мне в некие светлые дали
И в иные счётом года?

Позвали холмы, позвали.

Не у эльфов и фей я очнусь, но под небом,
Ниже коего нет на земле.
Где четыре клинка подпирают неверные своды,
Мерцая во мгле.
Среди белых костей, что лежат в основанье холмов.
Среди шлемов, щитов и нагих, сиротливых кольчуг.
Среди вышитых красною шерстью уздечек и седел.
Среди копий с обугленным древком и тисовых луков,
С их калёными стрелами, бережно выгнутых луков.
Отпусти тетиву, и она запоёт исступленно.

Выкликай меня! О! Выкликай! Я уже не могу.
Я уже истощен этой тяжестью древних страстей.
Бьюсь о грани бессилия в заговоренном кругу,
Отступаю к клинкам и вливаюсь в их зыбкую тень.

Отыщи меня взором провидицы в чреве холма.
Что там, чёрный ли вереск, а может быть белый калган.
Говори, выкликай, словеса колдовские сама
Напиши обожженными пальцами в чёрных кругах.

И придёт тишина.
Плещут капли по первым огням
Жёлтых листьев, похожих
На редкую россыпь монет.
Там ни эльфов, ни фей...
В леденеющих мертвых камнях.
Там наследство,
Которому здесь применения нет.

Я хочу разделить с тобой боль,
Разделённый внутри.
Не смотри так затравленно,
Это не рана горит,
Это бык Маннаана
Притронулся бронзовым лбом.

Для чего мне всё это?
О, Господи!

 

10. 

J.R.


Этот прыжок тебе удался, сестра.
Брызнули по небесам осколки утра.
Вверх рванули вершины сопок, трубя -
В мире нет никого красивей тебя.

Что до взгляда со звёзд -
Мы конечно малы
За задачей своей бесполезной,
Но возможность увидеть,
Как вверх со скалы
Ты небрежно взлетаешь над бездной,
Как, разбег твой, предчувствуя, настороже
Всё застыло, и пропасть прогнулась уже,
И стыдясь, и гордясь,
Что один твой прыжок отменяет её глубину,
За такую возможность движеньем руки
Я могу небосвод разнести на куски,
И к чертям разметать 
Всю небесную цепь в поклоненье земному звену.

О, сестра! Наши скалы мудры.
Наши сосны благословляют нас.
Вот сейчас ты взойдёшь на обрыв
И небрежно сощуришь на солнце глаз.

  

11.

Jh.G.McL.

Как мне быть с моею печалью?
Не тоскую, просто скучаю.
Ветер, вечер, наславший чары,
Закат в крови
Вдоль моих же сосудов чёрных
Подступив под самое горло,
Не позволят мне 
Забыть о любви.

Я ушла от тебя на север,
След по ягодникам рассеян,
Знали ладони, губы хотели
Вкуса любой.
Не забвеньем, земля питалась
Той же страстью, что мне досталась -
Здесь и ягоды знали
Слово любовь.

Воедино с моей бедою
Сопки сгорбились над водою.
Я - от ветви ветвь,
Не заживить
Раны водой изначальной, где мне,
Если над морем каждое дерево
Еже вечерне
Думает о любви.

 

12. Окончательное погружение в не реальность

-Где ты была?
-На скалах, мама, на скалах. 
На рыжих скалах над серой водой солёной.
-Что ты там делала?
-Я умирала, мама,
Под взглядом сосен, в горечь мою влюблённых.

Мох кудреватый подолом взметала, мама,
Только никто не ждал меня на вершине.
К самому небу зря я бежала, мама,
Там на вершине ветры вереск сушили.

Мне под ноги вода подступала прямо,
А когда опять берега мелели,
Рыбаки не шли по берегу, мама,
И не несли в руках жемчужной форели.

Где же их свадьба, где же король мой, мама?
Так и жить мне, день за днём умирая,
Не моей ли странной любовью, мама,
Живы сосны, море полно до края?

Марево. Дымка. Ляг на камни - притянут.
Вереск заструится волной рябою.
Что я маюсь? Я придумала, мама,
Короля, любовь, разговор с тобою.

 

13. Моцарт

Но Моцарт жив, а вы то думали, что умер,
А он живет себе и снова сочиняет,
Рукою сухонькой, где взмах непредсказуем,
Бросает ноты и пространство наполняет.

Там облака себе в закаты
Грядут allegro moderato,
И ветер вытирает слезы
Почти andante grazioso.
А, там, на дальнем перевале, 
Там, где мы с вами танцевали,
Там несгибаемый шиповник
Цветет, как прежде, marziale.
О, мы хотели в эти снасти!
Миры ничьи, но в зале Мастер,
И зал поет и рукоплещет,
И зал безумствует от счастья!
В привычном tempo - дальше, ближе -
Con moto волны берег лижут,
У рыбаков на струнах блесны,
Органом непременно сосны,
И мотыльки в кордебалете -
Они прекрасны и несносны.
А мы, пока на перевале,
Мы пребываем в этом зале
С луною, с сопками, с волнами.
И Моцарт жив, и Моцарт с нами.

 

14.

...spacepolitical... 
...водила меня одна старушка по всем
кандалакшским сопкам, святила ключи,
развлекала святыми беседами,
предивная была старушка... 

Горы повсюду чем-то похожи -
Камни, песок, трава -
От вершин до своих подножий.
Или я не права?
Тот, кто их видел - забыть не может.
Или я не права?
Вроде чего там, одно и то же -
Камни, песок, трава.

Но беспокоит и гложет, гложет...
Камни, песок, трава...
Здесь я в горах, значит в прочих тоже?
Или я не права?
Горы повсюду - одно и то же,
И в широте, и в днях.
Чьих же следов здесь, помилуй Боже!
В вереске, на камнях.

Легионеров - солнце на шлемах,
Горцев любых мастей,
Пастухов, что шли к Вифлеему
За волхвами в хвосте.
Чьих же следов здесь, помилуй Боже,
Или я не права?
Ну, так и мне к Вифлеему тоже.
Камни, песок, трава...

 

15. 

Собирали бруснику на морском берегу. 
Сестра хотела плакать и по этому пела.
Брусника замыкала в кровавом кругу.
Брусника огнём в ладонях кипела.

Мы могли сделать всё -
Заблудиться на сопках,
Но брусничного сока
Наказанье несём.
В ожиданье отлива
На морском островке
Ягод плоть молчаливо
Качаю в руке.
Эту память огня.
Эту алую пену.
Так вчера постепенно
Шло зачатие дня -
Солнце в кровь облаков
Опустилось смиренно,
Истекая к земле
Плодоносной рекой,
И брусничная пена
Вскипела легко.

Собирали бруснику на морском берегу.
В песнях сестры - печаль, печаль...
Прости, как и до нас прощал,
Умру, кровь моря и солнца забыть не смогу.

 

16.

Только этого мало....
А. Тарковский.

Осень, на сопках осень.
Что тут ещё сказать?
В глаз осторожно просит
На уголок слеза. 

Завтра из царства сосен
Прямиком на вокзал.
Листья палые носит.
Что тут ещё сказать?

Было не плохо вовсе
Всё, что случилось за
Летние дни, а после...
Что тут пока сказать?

Разметала по горсти
Свой весенний азарт.
Ни печали, ни злости.
Что тут еще сказать?

Ляжет ранняя проседь.
Поволока в глазах.
Осень, на сопках осень.
Что тут ещё сказать?

 

17. Вечерняя молитва (почти spirituals)

Господи, это я. Я здесь. Здесь песок.
Сосны вокруг. Море у ног моих.
Господи, это я - глины твоей брусок,
Одно из упрямых неласковых чад твоих.

Господи, я голоден, но мне не нужна еда.
Здесь у сопок и на берегу я соберу довольно плодов.
Господи, над синей сопкой звезда
Вечно будет дороже моих трудов.

Господи, мне холодно, но мне не надо тепла.
Ветер с моря, я развожу костёр.
Господи, два подсвеченных солнцем крыла,
Ангел твой над берегом сим простёр.

Господи, здесь вокруг тишина,
Чувствую кожей дрожь тишины живой.
Господи, мне уже эта чаша дана.
Господи, я не прошу ничего.

 

18. Финал

Сквозь дождь размытый рисунок скал,
Сквозь пальцы - бисерины песка.
Учусь читать по книге, где водит указкой Сан Целестин.
Здесь будет алеф - первый из дней,
Омега - день неизвестный мне,
А прочие буквы надеюсь не пропустить.

Ангел с указкой в ворохе строк
Мне отыскавший сей городок -
От смеха детей до эха гудков в порту,
От колыбелей, розг и молитв
До воробьёв в городской пыли,
От вкуса хвои до вкуса крови во рту.

Не смерть, а просто с мокрых камней
Срываясь, видишь себя на дне.
И бесполезны лохмотья травы в горсти.
Надо их выпустить, а затем
Остаётся только лететь.
Урок окончен. Спасибо, Сан Целестин.