Комаркевич Марина Александровна : другие произведения.

Хэй!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Хэй!
  
  
  
  (Небольшая поэма с комментариями,частично оставленными в тексте, но большей частью вынесенными за его пределы.)
  
  
  Посвящается Сашке Шельену,
  ему и была подарена.
  
  
  
  
  
  Эпиграфы ко всем частям текста собраны здесь, дабы не распылять внимания при прочтении.
  
  И еще... почему вы думаете, что смерть - это надолго? (1)
  
  Встань у реки - смотри, как течет река, -
  Ее не поймать ни в сеть ни рукой.
  Она безымянна, ведь имя есть лишь у ее берегов...
  Забудь свое имя и стань рекой.
  Встань у травы - смотри, как растет трава, -
  Она не знает слова "любовь",
  Однако любовь травы не меньше твоей любви...
  Забудь о словах и стань травой. (2)
  
  Куда ты скачешь, мальчик? Куда ты держишь путь?
  Всю жизнь ты то и дело скакал, а толку чуть.
  Да что за беда? Да что за беда?
  Да что за беда, ей Богу?
  Поеду понемногу,
  Туда, куда-нибудь. (3)
  
  
  Поскольку эпиграфы я лично считаю комментариями, комментарии к ним следует искать в разделе "Комментарии к комментариям".
  
  Сим удостоверяется стиль написания поэмы, именуемый Chrisophitoshiza.
  
  
  * * *
  А ветер вдруг стал теплым,
  Потрясающим теплым ветром,
  И кольцо все лежало около,
  А теперь наполняется светом.
  
  Просыпаюсь в блочных хоромах,
  Ровно десять квадратных метров,
  А на крыше соседнего дома
  Человек беседует с ветром.
  
  В безразмерном, взлетающем свитере,
  Руки закинув за голову -
  О! Чума со своею свитою
  Просто сдохнет, не веря такому!
  
  
  * * *
  А в моих башмаках гвоздей верно хватит на всех людей, если их исцелять гвоздями от любых непотребных идей, а вокруг порхают стрижи - то у звезд, то у самых ног - а я то начинаю жить, то костями ложусь в песок. Все зависит от облаков, тот поймет, кто не бестолков, облака закрывают солнечный свет, приводя к расширенью зрачков (1). Только это все - ерунда, потому что водой осталась вода, и дубы покорно хранят следы, что чертили на них года. И внимают руки дубовой коре, и играет флейта на дальней горе, словно так и было всегда.
  Можжевеловый посох ложится в ладонь, это через ладонь наливают огонь, и негромко ржет, призывая меня, огне-пепельный старый конь. Он родился в траве и в корнях сосны, когда пламя бесилось под сводом лесным, он древнее, чем я, и моложе, чем я, и за ним никакой вины.
  Как бескрайне спокойна вокруг земля - серебристыми волнами ткани живой поклоняется ветру сестра ковыля, именуемая травой. Облака неслышно проносят над ней паутины своих теней, и озера молча качают на дне тишину сокровенных дней.
  Ни печали, ни зла в этой тихой земле, кружит ветер, безмолвная плещет трава, в перезрелых колосьях дальних полей сохранились забытых песен слова.
  Потому-то здесь можно стоять и стоять...
  
  
  * * *
  Земляника созрела в лесу.
  А расскажешь кому?
  Земляника созрела в лесу,
  В голубом терему.
  Каждый день прохожу
  Мимо теплых обветренных шпал,
  В Земляничное Царство тепла
  Окуная ладони.
  А расскажешь кому?
  Для кого землянику несла?
  И какие здесь тихие-тихие светлые кони?
  
  
  * * *
  Есть у коней имена, у моего коня имени нет, я отпускаю его сегодня на все сто двадцать сторон, может он решит, что пора накормить ворон, может уйти к диким своим племенам.
  Мы были с ним рядом, мы входли в такие места, где только люди жили среди камней, где поклоняться камням учили детей и не верили, что жить можно не так.
  О, эти дети! Они ничего не хотели, они пытались только расти, но когда растешь, то невольно тянешься вверх, а там, наверху, среди созвездий и вечных светил, при взгляде на камни тебя разбирает смех. Такое большое небо - рвануться вверх и вздохнуть, а потом лететь, лететь наяву, но когда трава вырастает выше камней, кто-то (2) тихо приходит и скашивает траву. А потом больничные койки и лагеря, бумажки от димедрола, песни о сути камней и травы, долгие споры - зря или не зря - среди бесконечных попыток выжить и остаться живым.
  Они окружали меня зеленым кольцом, у них всегда для коня находились хлеб и вода, и я любого из них узнавал в лицо, даже если до этого не встречал никогда. Я звал их уйти - они улыбались мне: корни травы сплелись ниже камней.
  Черепичные крыши (3), где, как на дубовой коре, обозначились сотни мыслей в сотнях рыжих морщин, чердаки наполняет пыль и неяркий свет, и замки, сорванные с чердачных дверей - что ж, разве для этого мало причин? О! Пригоршню смеха в обмен на ковры и хрусталь - там конь мой устал, там из рыжего дня серым сумраком стал, и я отпускаю коня.
  Сколько раз вырывались мы из под власти камней, даже когда оставались жить на камнях, и поэтому пепел лежит на моем коне, и огонь и пепел смешались в сердце коня. Но сегодня мы наконец вернулись сюда, откуда ушли в долгий нелепый путь, сюда, где будем свободны от каменных пут, сюда, где трава под ветром бежит, как вода.
  Вот и вечер, и черные купы деревьев, и белый туман, и багровое сердце идет в череде облаков... и уходит мой конь... огне-серый Пришедший из сна (4), на сестру ковыля огнецвет осыпая с подков.
  
  
  * * *
  И слоны, и черти, и нечет, и чет (5),
  И такая долгая ночь,
  Только слышно, как медленно время течет,
  Убывая каплями прочь.
  Сколько песенок спето про путь, про корчму,
  Про бесстрашные встречи с грозой,
  Надоело, возьму и отправлю во тьму
  Мою тихую песенку - зов:
  Вот огонь у меня в окне,
  Он виден издалека,
  Дверь на распашку затем, что мне
  Иначе уже никак.
  Лохматый кот и лохматый плед -
  Мои спутники в этой ночи,
  К далекому креслу сквозь лунный свет
  Мы идем к себе и молчим.
  Оглянусь по дороге - как величав
  Силуэт мой у рубежей...
  Приходите, кто хочет со мной помлчать
  О своей тревожной душе.
  Кто в кресло, кто на пол плечами к стене,
  Сядем и будем гадать:
  Недосказанность мира постигли вполне,
  А дальше-то с ней куда?
  
  
  * * *
  В кружевах серых из лучшей испанской тоски, в бархате черном из всех беспросветных ночей, серый жемчуг в тусклых ее волосах, в свите ее пятиголовые псы.
  Веером черным взвихривая туман, мимо меня идет госпожа Чума.
  Эти поля черны, как никогда, черной рябью на черных реках вода, где-то на западе черные города, а у черного дна ходят черные рыбы. Сродни безумью молчание в рыбьих ртах, в квадратных губах разжеванная немота, рыбы медленно отверзают уста, а потом смыкают в подобия мятых улыбок. Птицы съежились, птицы уже не кричат, здесь нельзя дышать, здесь можно только молчать, затаиться и спрятаться, стать совсем незаметным, но ветер и ночью пляшет себе в траве, ветер хохочет, ветер зовет рассвет, ветер поет, а Чума бранится в ответ, и я с земли поднимаюсь навстречу ветру.
  Ветер шагает. Ветер идет по реке. Ветер машет шляпой, зажатой в руке. Черт возьми! Какая у ветра шляпа! Ветер пугает рыбу в темной воде, Ветер кричит: Я собираю людей, которым плевать на чумной тошнотворный запах!
  Хэй! Я здесь!
  Поклон.
  Считаюсь лишенным ума. За этой шляпой грех не пойти на край света. Откуда такая? Выиграл в карты.
  А где же Чума?
  Сдуло ветром старуху и псов ее, сдуло ветром.
  
  
  * * *
  (Прежде, чем читать эту часть, прочтите комментарии к ней.(6))
  
  Полночь, пол ночи уже на исходе.
  Тихие квенди (7) в комнаты входят,
  Квенди на длинных ногах,
  По коридорам скользят их фигуры,
  Квенди таращатся, словно лемуры,
  Словно их кто напугал.
  
  Следом, не всякому смертному зримы,
  Медленно входят цари наугримов (8)
  В золоте, при топорах.
  Неторопливо, ненапряженно
  Вешают в ряд на крюки капюшоны:
  Значит - ко мне до утра.
  
  Прямо сквозь двери - нарочно? случайно? -
  Хором псалом напевая печальный,
  Пальму с собою несут,
  Входят апостолы длинной цепочкой,
  Первым - Иуда, бряцая мешочком
  Шепчет ворчливо: нусут (9).
  
  В комнате сумрачной, в комнате пестрой
  Кресло мое - спасительный остров,
  Апостолы, квенди, цари.
  Льется дрожащий тенгвар (10) золоченый,
  Даэрон (11), в гулкую медь облаченный,
  Чуть шепелявый иврит (12).
  
  Падают вниз и вздымаются своды,
  Дом задыхается - столько народу.
  Ночь. Голоса. Голоса.
  В странной компании: золото, ветер,
  Арфы, качания пальмовой ветви.
  Как это все увязать?
  
  Ну и конечно же смертных когорта,
  Входят бродяги различного сорта:
  Нищие и господа,
  Вслед за трактирщицей и брадобреем
  Вагант сумасшедший с испанским евреем,
  С ними философ-чудак.
  
  Квенди в смущении - очень уж людно.
  Вагант сумасшедший берется за лютню.
  Что за собранье причуд?
  Голос всех прочих понятней и глуше:
  Разве не видишь? Тревожные души.
  Пой. Я о вас помолчу.
  
  
  * * *
  Еще не рассвет, но уже светло, поля уже распростились с мглой, на согнутых травах легли тяжело капли воды, капли ждут: у травы в горстях солнце и ветер их превратят в радужный дым.
  Светом седым обведены края облаков, будет легко встать и уйти, уйти далеко... Темной рекой, вдоль берегов, выше к мостам, на запад, вновь туда, опять к городам, дальше, за города...
  Запах меда лежит на сонных цветах, в каждом листе, вместе во всех листах запах меда, у брода роет песок вода, я ухожу дальше и дальше, туда, за мокрые камни брода. Дальше и дальше, туда, где один, без коня, буду, но новый спутник отыщет меня, туда, откуда дальше отправимся вместе, там появятся новые песни, а старые песни итак с нами всегда.
  Вода бежит по камням, ревет на камнях, бродячий монах молиться учил меня: Благословен брод из мокрых камней, благословенна песня сейчас во мне.
  Переломи хлеб, благослови жизнь, да не будет нам на земле ни врагов, ни чужих, яблоки благослови, будет с нами яблочный дар (13), и за страхом голос любви будет нам дано угадать.
  
  
  * * *
  Ночью мы пели много и долго,
  Ночью мы пили горячий чай,
  А теперь на крыше, над этим городом
  Я сижу и ногами качаю.
  
  Еще не набравшая синевы
  Бесконечность - коснись ладонью,
  Дворничьи метлы по мостовым
  Шершавое эхо куда-то гонят.
  
  Еще настолько открытым мне
  Город мною встречаем не был,
  Дрожь предстояния беготне,
  Выше которой - одно лишь небо.
  
  Тревожен и тих, ожидая беду.
  Прощаемся? Площади, как ладони.
  Что ты, я никуда не уйду,
  Даже если меня прогонят.
  
  Даже если знать о таком:
  Я позову, а ты не услышишь,
  Даже вместе с тем чудаком,
  Что на коне разъезжал по крышам.
  
  Улицы, собранные в клубок,
  Сотне бродяг на тысячу странствий,
  Где еще встретишь столько дорог,
  Сжатых во времени и пространстве?
  
  Мы живые - о чем друг другу пенять?
  Мы вместе - и это Господь заметит.
  По гребням крыш проведет меня
  Господин мой - Прекрасный Ветер.
  
  И беды ворваться уже не грозят
  В твои ли ворота, в мои ли двери,
  Хотя такого понять нельзя,
  И остается только поверить.
  
  
   Комментарии
  1.В общем-то факт широко общеизвестный - у людей, решивших расстаться с жизнью при помощи всевозможных токсических веществ, после принятия оных веществ внутрь в первую очередь (четкий признак отравления) зрачки перестают реагировать на свет. Не стоит сильно придираться к этому комментарию, в конце концов - все люди бывают иногда не против порассуждать о возможности самоубийства. Красивый треп, не более того...
  2.Я не знаю - кто это. И вы тоже не знаете. Можно считать, что его нет. Можно отделываться фразами типа: "вырастут - поумнеют. Ведь мы же выросли". Но это легко говорить тем, кто уже вырос. А что делать тем, кто еще растет? И что делать тем, кто не вырастет никогда? Ведь они точно знают, что он (или оно?) есть.
  3.По черепичным крышам ходить практически невозможно - очень скользко, но ведь это еще не значит, что по ним никто не ходит. Что же тогда получается - в славном средневековье люди вообще не ходили на крыши? Сомнительно...
  4.Это не имя коня. У коня имени не было, Просто, надо ведь мне было как-нибудь его называть. Не потому что он - мой конь, а потому что людям так удобнее.
  5.Ну, да, да, да! Это почти плагиат с Галича (4)! Ну и что? Думаете, мне в ту ночь уснуть было проще, чем Галичу тогда?
  6.Эта глава почти целиком мифологическая и особого значения для всего текста не имеет. Тот, кто не любит путаться в фактах древней да к тому же и чужой истории, да к тому же и лишенных каких-либо временных привязок, лучше пусть ее не читают. Если все таки решено читать - комментарии за номерами 7 - 12 лучше прочитать предварительно.
  7.Квенди - одно из названий народа эльфов, а именно, сумеречных эльфов. Не стоит путать с эльдарами (5).
  8.Наугримы - то же самое относительно народа гномов (6).
  9.Нусут - слово кархидское, (7) вероятно, можно перевести как "не важно", "ничего", но еще лучше, как мне кажется, переводится словами "пофиг", "нафиг" и тому подобное.
  10.Тенгвар - на самом деле всего лишь алфавит, используемый для записи синдарской речи (8).
  11.Даэрон - то же самое, но имеет от тенгвара ряд отличий. Гномы пользовались даэроном гораздо чаще, тогда как квенди, предположительно, предпочитали тенгвар (9).
  12.Конечно, апостолы говорили на новогреческом или арамейском. Я и не спорю. Но это когда было-то? В первом веке Христианской эры. А сейчас какой? Двадцатый. Так неужели они за столько времени не могли иврит выучить?
  
  
   Комментарии к комментариям
  
  1. Е.В. Клюев. Между двух стульев.
  2. Б.Г. Встань у реки.
  3. Ю. Ким. Куда ты скачешь, мальчик?
  4. А. Галич. Черт. назад
  5. Дж.Р.Р. Толкиен. Сильмариллион.
  6. Там же.
  7. У. Ле Гуин. Левая рука тьмы.
  8. Дж.Р.Р. Толкиен. Властелин колец. Приложения.
  9. Там же.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"