Часть первая. БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ

  

  

  

   Глава 1

  

  

   Упругий толчок. Рывки вниз, вверх, в стороны. С металлическим лязгом сомкнулась пасть стыковочного узла. Челнок последний раз содрогнулся всем телом и замер. Телескопические причальные штанги, поблескивая в лучах прожекторов графитовой смазкой, подтянулись к круглым бокам корабля, присосались, сдавили, расчалили его намертво.

   "Наконец-то, Слава Отцу, прибыли", - прошептал Послик. Его посиневшие губы с жадностью ловили последние крохи кислорода. Вентиль запасного баллона не поддавался. Вдобавок влагопоглотители сдохли в первый же час полета, и Послик всю дорогу плавал в своем скафандре, как золотая рыбка в помойном ведре. Свет померк. Перед глазами извивались какие-то водоросли. "Сейчас сдохну", - мелькнула мысль, и навалился на него дикий приступ клаустрофобии. Все повторилось в точности, как в детстве, когда он застрял под землей в отводной трубе, в которую он сдуру залез, исследуя заброшенное бомбоубежище. Его тогда вытащили, до крови изодрав плечо, сгоряча дали по шее, так что он два дня потом не мог повернуть ею. С тех пор страх задохнуться в тесном объем преследовал его во сне и наяву.

   Ватной рукой он царапнул кнопку на груди и подал сигнал: "кислородное голодание". И тут же внутри гермошлема зажглась перед глазами зеленоватая надпись: "терпи".

   Очнулся Послик уже на верхнем горизонте причала. Его держали под руки двое грузчиков-такелажников в синих блузах. Шлем с головы был снят и валялся на полу в черной луже пролитой жидкости, ужасно вонючей. Один из рабочих шлепнул его по щеке и что-то сказал, беззвучно, по-рыбьи, шевеля губами. Рядом работал компрессор, нагнетая воздух на причал, из-за адского свиста ничего не было слышно. Судя по артикуляции губ рабочего, он справлялся о самочувствии чьей-то матери. Очевидно, его, Послика, матери. Внимательные здесь люди живут и работают, с умилением воскресшего подумал Послик.

   - ...обалдуй, почему запасной баллон не использовал? - внезапно вслух произнес такелажник (компрессор вдруг выключился).

   - Я про... - жадно дыша и разыскивая свои очки, сказал Послик, - ...бовал, но он не поддавался. Вот, пожалуйста, поглядите...

   - Дак ты же вентиль не в ту сторону крутишь, чудило!

   - Я крутил его по правилу винта: против часовой стрелки - открывать, по часовой - закрывать.

   - Вы, простите, кто будете? - вежливо поинтересовались такелажники у новоприбывшего.

   - Я - инженер... вакуум-сварки, - с достоинством ответил он, плохо различая чумазые физиономии.

   - Стекляшки ваши? - второй такелажник протянул ему очки.

   - Благодарю, - ответил он и водрузил на нос круглые очки, неловко заправляя гибкие дужки за уши.

   - Так вот, друг инженер, - сказали ему, - может, в теории оно так и есть, а в жизни все по-другому... Вам туда. - И его повернули в сторону бытовых помещений.

   "Пропал к черту авторитет, - ударился в уныние Послик. - Инженер хренов, задохлик в очках... Теперь засмеют и всерьез принимать не станут, а ведь мне с ними работать. Вот беда, не повезло..."

   - Извините, - раздался за спиной новоприбывшего инженера низкий, с приятной хрипотцой голос, - это не вы, случайно, поклажу свою оставили в каюте?

   Оглянувшись, инженер увидел мужчину лет пятидесяти с хорошей выправкой. Волевое лицо, чуть выцветшие волосы. Зеленые глаза смотрели в упор, но дружелюбно.

   Мужчина держал в одной руке оранжевый с белыми лямками рюкзак, в другой - черный элегантный саквояж с синей эмблемой "Главкосмоса". Послик узнал свой рюкзак, хлопнул себя ладонью по лбу с несколько излишней аффектацией, извинился и поблагодарил мужчину за то внимание и заботу, которую оказал незнакомый человек ему, тоже человеку незнакомому... Тут он запнулся и умолк смущенно.

   Мужчина протянул руку и представился:

   - Брукс Бронек. Комиссар пятой ступени из Комиссариата Народной Защиты.

   - Кавел Послик, инженер по вакуум-сварке, - ответил Послик и пожал сухую и твердую, как доска, ладонь комиссара.

   - Вы тоже на этом челноке прибыли? - задал глупый вопрос инженер от своего излишнего смущения (молчать, вроде бы, неудобно, а говорить с незнакомым не о чем). Полицейский кивнул головой, и они направились вдоль причала.

   Впрочем, таким ли уж глупым был вопрос Послика. Кто его знает, откуда этот человек здесь взялся. Может, он местный, каюты осматривал по долгу службы. Перед стартом ведь никто не знакомится, сидят в скафандрах с зеркальными стеклами на шлеме, за которыми маму родную не узнаешь. И только когда прибудешь на место, вот тогда можно и познакомится. Если, конечно, попадется хороший человек...

   - Черт знает, какой бардак здесь, - с досадой высказался Послик, в очередной раз поскальзываясь в пролитой луже какой-то смазочной жидкости. - И уж будьте уверены, он не ограничивается только портом. Интуиция мне подсказывает: то же самое можно будет наблюдать на всем Сателлите. Скажите, друг комиссар, отчего это мы так любим беспорядок?

   Комиссар вынужден был промолчать, потому что сейчас все его внимание направлялось на то, чтобы не сломать себе ноги. Кругом валялись груды баллонов с сжиженным газом, трубы какие-то - ржавые и новые в промасленной обертке; бухты с проволокой, ветошь разная, обтирочные концы, бумага и прочий мусор. Накрененные штабеля ящиков - того гляди упадут - соседствовали с ящиками раскрытыми, выпотрошенными. Упаковочная стружка кучерявилась и мялась под ногами. А то приходилось идти сквозь лабиринт контейнеров, перехваченных металлической лентой. Эти же ленты, свесившись с раскрытых контейнеров, покачивались, как змеи, норовили ухватить проходящего за штанину острыми зазубренными концами.

   - Да, вы правы, - ответил наконец Брукс. - У нас порой еще встречается разгильдяйство...

   - Всему виной наша всегдашняя непоследовательность, - обрадовался поддержке Послик. - Я всегда говорил, нужно четко соблюдать правила, и везде будет образцовый порядок. А если кто-то полагает, что вентиль может открываться как бог на душу положит, то, извините меня, это нас в конце концов далеко заведет...

   Отмахав в стиле "па-де-де" по территории порта примерно полмили, они ступили под гулкие своды плохо освещенного туннеля, ведущего, если верить проржавевшему указателю на стене, в жилую зону. Предательский стальной пол уступил место дорожке, устланной шипованным пластиком грязного цвета, что позволяло наконец-то расслабить мышцы ног, сведенные судорогой внимания, и зашагать спокойной, уверенной походкой. Вогнутые стены туннеля были облицованы декоративной плиткой, от которой рябило в глазах. Под потолком горели ряды газосветных трубок. Некоторые из них нервно мигали, так, что иногда пропадали целые секции коридора, словно ныряли в небытие. Но это все-таки был настоящий электрический свет. Вот что радовало.

   А тут уж и наглядная агитация пошла. Сразу повеяло чем-то родным.

   Кругом висели транспаранты и лозунги, как-то: "Нынешний кол времени объявлен колом качества", "Колу качества - рабочую гарантию!" и т.д.

   Огромный стенд, сделанный из фанеры возвещал: "Рабочий коллектив Сателлита встал на трудовую вахту". На центральном поле стенда были нарисованы стилизованные фигуры рабочего и работницы. Она шла в оранжереи на процеживание хлореллы, он с механическим молотом на плече - в кузницу. Ковать народное счастье. Внизу стенда изображен был календарь в виде двух пустых квадратиков. Под ними было написано: "До конца вахты осталось: - - дней". Цифры отсутствовали, может быть, они здесь потеряли счет дням? Вряд ли, по-видимому, просто руки не доходят следить за всем этим формализмом. Главное не формализм, а работа!

   - Ну, кажется, нас можно поздравить с благополучным прибытием на Великую стройку всех времен и народов! - искрясь энтузиазмом, высказался Послик.

   - Новое назначение? Или так... в командировку? - поинтересовался Бронек, когда уже можно было без опаски разговаривать.

   - В командировку... - несколько смущенно ответил Послик, которому больше бы хотелось предстать героем Стройки, а не каким-то случайный заезжим. - На испытание... Будем испытывать новый сварочный аппарат. Надо апробировать в полевых условиях...

   - О, да вы изобретатель, - похвалил комиссар.

   - Ну не то чтобы уж такой завзятый изобретатель... - зарделся Послик, - Инженер... Положение обязывает...

   - Скромность украшает... И все же, судя по тому, что на испытания послали именно вас, вы и есть автор проекта, не так ли? - настаивал комиссар, и было странно и непонятно, зачем он на это напирает.

   - Ну, в какой-то степени... (Послика вдруг охватило постыдное желание громко выкрикнуть правду: "Да, это я - автор изобретения! Но он свернул шею дремучему инстинкту собственника.) Вы же знаете, наша общественная этика не одобряет выпячивания личности. Автором считается коллектив. Даже в среде писателей. Уж на что, кажется, индивидуалисты по натуре и те не указывают своего имени. Подписываются - коллектив авторов. Или просто безымянную выпускают книгу. Так говорили Великие Древние - имя опустим. И это правильно, - не совсем уверенно произнес Послик и, чтобы убедить самого себя, продолжил: - Творчество должно быть бескорыстным, а, стало быть, анонимным. Ведь так? Так?

   - Ну, разумеется, - ответил комиссар.

   Но у Послика сложилось впечатление, что для Бронека это далеко не разумеется. Вообще комиссар производил впечатление человека неординарного. Несмотря на мимолетность знакомства, было заметно, как его личность выпирала, словно непокорная пружина на диване, которую приходилось насильно веревками притягивать вровень с остальными. Чтобы чьей-то заднице было удобно сидеть. Чья эта задница, можно было только с ужасом догадываться. Впрочем, не с ужасом, а просто со страхом. Времена ужаса Любимого Сына миновали. Нынче времена либеральные. Кажется...

   - А вы, простите, по делам или...

   - А у меня как раз новое назначение. Старый комиссар Рунакир уходит в отставку, на пенсию. Я займу его место...

   - И много у вас под началом будет человек? Если это не гостайна?

   - Да какая там тайна, - добродушно ответил Бронек. - Взвод вневедомственной охраны, взвод Народной защиты, криминальная служба, ну и, конечно, резерв какой-никакой...

   - Ого! Да вы большая шишка, оказывается, - почтительно отозвался Послик. Затем простодушно удивился:

   - Я не пойму, к чему такая уйма защитников?

   - Чтобы защищать народ, - ответил комиссар не менее простодушно. Помните слова нашего Отца: "Народ нуждается в защите". Это не просто мудрые слова, но руководство к действию. Одних только рабочих на Стройке числится до двух с половиной тысяч.

   - Скажите, пожалуйста! - удивился Послик.

   - И столько же инженерно-технического персонала...

   - Уму не постижимо!..

   - А еще прибавьте менеджмент - низший и высший.

   - Ой-ёй-ёй! - воскликнул Послик, согласно указателю сворачивая в левое ответвление коридора.

   - А, кроме того, сервисная обслуга... Итого, - заключил комиссар, - 7 тысяч человек с хвостиком. Численность небольшого города. Тут нужен глаз да глаз.

   - Да, сателлит "Авангард" фактически как раз и есть город на орбите!

  

   Дальнейший путь преграждал легкий шлагбаум из желтой пластмассы. Возле него мучился от безделья охранник из таможенной службы. Увидев новоприбывших, он встрепенулся, взял под козырек и с почтительно-приветливым выражением на лице указал на дверь с надписью "таможня".

   Послик с комиссаром шагнули через высокий порог и оказались в длинном, разделенном на комнаты помещении. С низкого потолка вяло свисали жестяные лопасти неработающего вентилятора. Было душно. Пахло сургучом, разогретым дерматином, сапогами и еще почему-то креозотом. У двери стоял стол - пустой, обшарпанный, с биркой. "Стол досмотра" - висела на стене табличка.

   - Добрый день, - поздоровался Послик, добровольно опустив свой рюкзак на смотровой стол.

   - Мы, кажется, не вовремя? - улыбнулся Бронек двум таможенникам, сияющие рожи которых маячили над расстегнутыми кителями. Они сидели на табуретках возле старинного вида бюро, втиснутого между двумя громадными сейфами.

   На откидной крышке бюро была расстелена измятая, в масляных пятнах газета, на ней - нарезанные дольками колбаса и хлеб. Еще там стоял чайник и стаканы с чаем.

   - С благополучным... ум-ум... на сателлит! - приветствовал один из таможенных работников, отрываясь от трапезы и еще не прожевав как следует. - Такая наша служба: днем и ночью на посту...

   - ...И начеку, - вставил второй служащий, прихлебывая из стакана.

   Первый чиновник застегнул китель на пузе, взял под козырек, щелкнул каблуками.

   - Да-с, так сказать, на стреме моральных устоев, - весело сказал он и, азартно потирая руки, приблизился к столу досмотра. - Тэк-с, сейчас посмотрим, что вы нам тут привезли...

   Креозотом пахли, оказывается, его сапоги и скрипящие ремни. Почти не взглянув на бумаги Послика, он прямо-таки нырнул в его рюкзак. Инженер, со своей болезненной страстью к порядку и аккуратности, помогал чиновнику выкладывать свои нехитрые пожитки единственно с той целью, чтобы они не были измяты чужими грубыми руками.

   - Оп-ля! А это что у нас такое? - выныривая из сумки с голубой коробочкой в руке, воскликнул таможенник.

   - Зубной порошок, - с готовностью ответил Послик.

   Проводивший досмотр чиновник весело оглянулся на своего коллегу, потом заговорчески подмигнул инженеру, вновь расплылся в улыбке, послюнявил палец и ткнул им в белую горку порошка со словами" "Зубной, говорите. Проверим, проверим..."

   - Шутники они, - сказал второй чиновник и стал надувать тонкую резиновую перчатку, чтобы она легче наделась на руку. Было непонятно, имеет ли он в виду Послика и говорит о нем из вежливости во множественном числе, или замечание относится к потенциальным контрабандистам в совокупности. Инженер контрабандистом не был и потому реплику второго чина оставил без внимания.

   Проверяющий жевал порошок и делал это довольно долго. Лицо его постепенно вытянулось и приняло недоуменный вид, словно его обманули в лучших ожиданиях.

   - Проба на наркотик? - Бронек усмехнулся, выкладывая из саквояжа аккуратную стопку белья, паровую бритву, одеколон, книгу коллектива авторов в радужной обложке под названием "Мир бабочек" и прочие нужные мужчине вещи.

   Таможенник сплюнул на пол и вытер рот.

   - Странно... - растерянно произнес он, вновь оборачиваясь к коллеге как бы за помощью - Казик, ты будешь смеяться, но это действительно зубной порошок. Мятный. Идиотизм какой-то...

   - А что же это должно, по-вашему, быть? - раздражился Послик, - сахарная пудра?

   Ответом его не удостоили.

   Подошел Казик с надетой на руку резиновой перчаткой. Смеяться он не стал, напротив, вид имел злобно-решительный, как хирург перед операцией.

   - Хитрые они, - вывел заключение он, и поманил Послика за собой в смежное помещение, на двери которого было написано: "комната личного досмотра". Она была какой-то безликой, в ней гнетуще пахло плесенью. Там он велел инженеру раздеться донага, тщательно проверил все швы на одежде, потом заставил заниматься физкультурой: несколько быстрых приседаний и подскоков. И, наконец, резиновым своим пальцем залез Послику внутрь.

   - Странные они какие-то, - сказал Казик своему коллеге, выходя из комнаты досмотра и со злостью срывая перчатку. - Пусто!

   Инженер молча одевался, но в душе весь кипел негодованием от неожиданного бесчестия, глумления над человеком. Когда он вернулся в переднее помещение, комиссар уже складывал свои вещи обратно, очевидно, пройдя досмотр.

   - Ну что ж... - хмуро глядя в пол, сказал первый чиновник, - придется гражданину Послику задержаться у нас на некоторое время.

   - Я не понимаю, - обиженным тоном и с нарастающей запальчивостью заявил инженер, - вы что же, задерживаете меня только потому, что я - честный человек?! Феноменально!

   - Мы не разделяем людей на честных и нечестных, - спокойно-назидательно ответил чиновник, - это не входит в нашу компетенцию. Мы делим их на досмотренных и недосмотренных... Понятно?

   Послик криво усмехнулся и кивнул в знак согласия, а таможенник поправил свои пахнущие креозотом скрипучие ремни и продолжил:

   - По докУментам за вами числится груз под номером "А3 108/6 прим", вот когда его досмотрят, тогда гуляйте смело.

   - Видите ли... - Послик вытер платком струившийся по лицу пот. - Там обычный сварочный аппарат... То есть он не совсем обычный... Это экспериментальный образец. И ничего более, уверяю вас. Собственно, для его испытания я сюда и прилетел.

   - Вот и расчудесно! - воскликнул чин. - Нам доложат результат растаможивания груза - никто вас секунды лишней держать не станет.

   - Ну и сколько нужно ждать?

   - Ждать будем сколько потребуется. Мо быть, сей момент сообщат, мо быть, через два дня.

   - Да вы что, смеетесь! - Послика охватила легкая паника. - У меня командировка всего на неделю. Понимаете?! Неделя сроку на испытания в рабочих условиях... А тут два дня ждать! Да это же настоящий саботаж!

   - Эй, друг инженер, - предостерег Казик, - полегче с обвинениями. Мы при исполнении... на государственной службе...

   - Это не обвинение, а констатация факта необоснованной волокиты. В то время, когда одна минута простоя Великой стройки обходится обществу колоссальными убытками, - нам предлагают ждать два дня!!.

   Тут вмешался комиссар.

   - Послушайте... э-э, - сказал он, обращаясь к безымянному таможеннику, - простите, как вас величать?

   - Ну, Данод Задун...

   - Послушайте, Зануд... э-э Дадон, простите, Да-нод За-дун, - старательно выговорил комиссар, - мы давайте сделаем так... Я возьму друга инженера под свою ответственность. Если что, поставите меня в известность. Договорились? В конце концов, никуда он отсюда не убежит.

   - Да уж, отсюдова не убежишь, - подал голос Казик из-за обеденного стола.

   - Ну раз так, - загудел Данод, - ежели под ваше личное ручательство... это можно... Только извольте расписочку...

  

  

   - Нет, уважаемый комиссар, - говорил Послик Бронеку, тесня его рюкзаком к краю дорожки. - Я совсем не удивлюсь, почему мы тридцать лет строим Рог Изобилия, когда, наверняка, можно было бы уложиться в половину этого срока. Мы работаем, ни сил, ни времени не жалеем, чтобы скорее приблизить тот момент, когда каждый получит по потребностям... а вот такие, как этот Задун... Сядит такой Долдон у двери, ведущей в Светлое Будущее, и ну не пущать! Удивительно, как мундир меняет людей. Стоит им только его надеть и... Простите, я, впрочем, ни в коей мере не хотел вас обидеть...

   - Ничего-ничего, - добродушно ответил Бронек. - Я еще пока в цивильном костюме.

   - Нет, комиссар, - совсем не льстя, ответил Послик. - Вы приятное исключение. Хорошего человека видно сразу. Будь он в мундире или халате. Серьезно, друг комиссар, я в последние годы практически не встречал людей, которые хоть ну вот на столько, - Послик показал кончик мизинца, - смогли бы взять на себя ответственность хотя бы в чем-нибудь. Даже в самом мало-мальски простом деле. А уж письменно за кого-то поручиться... Преогромное вам спасибо. Не за себя лично... мы привычные... Вы делу помогли. Приблизили светлый час хоть на минуту. И за это вам великая благодарность.

   Бронек слегка преклонил голову, закрыл глаза и улыбнулся. Делая рукой движения, означающие, что он, Бронек, ничего особенного не сделал, лишь выполнил долг порядочного человека.

   - А кстати, друг комиссар, вы заметили, какая у него вместо носа слива растет? И глазки слезятся. Наверняка, кро-кро нюхает. На редкость подлые физиономии. Извращенцы трам-тарарам... Да они же просто взятку вымогали. Даже вас не испугались. Видно, покровитель хороший имеется. Таких гнать надо из таможни в три шеи, чтобы не позорили ведомство.

   Бронек глубокомысленно молчал, как молчит записывающий магнитофон. А Послик продолжал витийствовать:

   - Больше всего меня возмущает бессмысленность, идиотизм подобных проверок. Ведь если бы я захотел спрятать контрабанду, то спокойно мог это сделать в любом месте... От порта до таможни черт знает сколько укромных уголков среди того хлама, что мы с вами видели. И вот так во всем. Все у нас как-то через задницу делается... Извините, комиссар, я не хочу огульно охаивать все и вся, но, знаете ли, как инженер, не терплю алогичности.

   Тут они подошли к развилке. Бронек сказал, что ему налево по коридору, а Послику, по-видимому, направо, где расположен сектор для временно проживающих. Они тепло попрощались, и каждый пошел своей дорогой.

  

  

  

  

   Глава 2

  

  

   Пройдя по ответвлению немногим более ста размахов (удивительно неэкономно строят, зачем эти неоправданные просторы, где компактность?), Послик увидел долгожданную вывеску "Гостиный дом".

   "ГД" начинался небольшим полусветлым холлом с довольно сложной конфигурацией стен, что, очевидно, было связано с конструктивной надобностью. Интерьер с первого взгляда претендовал на роскошь, но если посмотреть внимательно, то можно заметить, что претензии эти удовлетворены были лишь отчасти. Уборщица в черном сатиновом халате и в резиновых сапогах на босу ногу швабрила пол. Посреди холла стояло ведро с грязной водой.

   Послик, обогнув чистый участок пола, придавил локтями стойку и обратился к дежурному администратору с вопросом о жилье.

   Администратор, вернее, администраторша - по виду полуаристократка неопределенного возраста молодящаяся женщина, одетая в белую блузку с пенистым жабо на плоской груди, поджимая холодную полоску губ, профессионально бегло осмотрела предъявленные ей документы.

   - Одиночных номеров нет, - глядя боком на Послика, сказала она насморочным голосом. - В полулюкс пойдете? Двухместный.

   Насморочные флюиды администраторши так и вцепились Послику в ноздри. Почувствовав неприятное щекотание в носу, инженер коротко кивнул головой.

   - Давайте.

   Он никогда не останавливался в полулюксах, не говоря уже о люксах. Вследствие этого, приставка "полу" казалась столь ничтожной, что ею можно было пренебречь. Тогда оставалось шикарное слово "люкс", тешащее ваше самолюбие.

   Неисправимый идеалист, имея от природы в общем-то добрый характер, или, вернее, доверчивый, инженер в своем воображении наделил неведомого своего сожителя теми добродетелями, которые делают совместное проживание приятным, интересным и в чем-то даже поучительным.

   Но это все потом. Первым делом, конечно, отдых. Всем своим измученным телом он уже ощущал мягкую поверхность кровати, прохладу хрустящих простыней, и конечно же, душ. Душ - в первую очередь.

   Но пришлось еще немного помучаться, заполняя всевозможные бланки с фирменным знаком "ГД". "Обязуюсь не красть имущества, выданные мне во временное пользование, как то: полотенце махровое одна штука, мыло "Запах Большой земли" - одна штука, бумага туалетная..."

   Бумага бланков была гадкой; затюканное перо (бланки заполнять требовалось только стальным пером и чернилами) постоянно зацеплялось за какие-то занозы, брызгало чернилами, которые быстро сохли, едва вы успевали начертать пару знаков. Приходилось вновь долбить в чернильницу, скрежетать сталью о стекло и, грызя зубами черенок, внимательно смотреть, все ли вы графы бланков заполнили ответами. И правильно ли вы это сделали.

   Хорошо, что с пернатыми у нас туго, утешал себя мыслью Послик, иначе пришлось бы осваивать птичье перо для удовлетворения нелепой прихоти какого-нибудь ретрограда.

   Потренировавшись на второстепенных документах, командировочный взял последний бланк, пожалуй, самый важный.

   "Регистрационная карточка.

   Проживающий (ая) - Кавел Послик (девичья фам. матери).

   Возраст и место рождения - 40 лет, родился в Перше-на-Уре, выходец из семьи служащих.

   (Данные о матери - уроженденая боларка, уезд Благодатный, село Морское, кагал им. "15-й коловщине", из земледельцев.

   Данные об отце - данных не имею.)

   Образование - высшее техническое

   Специальное образование - вакуумная сварка

   Место работы и должность - инженер НИИ Сварки и Резки при "Минрогизобилстрое".

   Служил в Народной Армии - с 120 по 122 г. ЭСТ. (Эпоха Свободного Труда). В каких войсках и в какой должности - Сухопутные Силы Южного Резерва, огнеметного полка фельдгугер. Специальные отметки - Участник борьбы с инсургентами во время мятежа в Зезеканоле.

   Военные награды - не имею.

   Цивильные награды - почетная грамота ко дню Международной солидарности трудящихся, диплом 1-й степени за участие в конкурсе на луч. сварочно-рез. аппар.

   Где получили визу - в отделе виз "ГЛАВКОСМОСА".

   Цель приезда на Сателлит - служебная командировка.

   А точнее - испытание нового аппарата.

   Собираетесь ли вы произвести террористический акт, саботаж или диверсию (нужное подчеркнуть) - нет.

   Заключение врачей - физически здоров.

   Заключение партийного органайзера с места работы - "морально устойчив, идеологически выдержан, ведет трезвый образ жизни".

   Примечания - без таковых.

   С благополучным прибытием на сателлит "Авангард" - спасибо.

   Дата, подпись - 142 г ЭСТ КПосл..."

  

   Но вот все формальности были соблюдены, и командированный готов уж получить заветный ключ от обители покоя и отдохновения.

   - Ключей нет, опять жилец не сдал, - сказала женщина-администратор, все так же боком глядя на приезжего. - Фекласа, - обратилась она к уборщице, - проводите, пожалуйста, друга инженера и откройте ему номер.

   - А и не хрена ему не сделается, ежели и обождет маненько, - ответила половых дел мастерица, не прекращая работу.

   - Ах, Фекласа! Ну я же вас тысячу раз просила не грубить клиентам, - скривя мордочку, плаксивым тоном пропела полуаристократка. - Эти ваши вульгаризмы... какое бескультурье!.. Друг все-таки инженер, прямо с Большой земли, а вы...

   - А мне все едино: анженер, не анженер... мне до ваших кливентов (непечатное слово) никаких делов нет. По мне их хочь совсем не будь - меньше срачу будет.

   - Фекласа! - отчаянно вскрикнула администраторша, сжимая тонкие пальцы и закатывая глаза. - Вы уж извините, - понизив голос, сказала женщина Послику, - что с них взять... Гегемон. - И громче, адресуясь уборщице: - Как это "хоть совсем не будь"? рабочую карточку за просто так не дают.

   - А нешто я не работаю!? - злобно огрызнулась гегемонша, яростно наяривая шваброй так, что брызги летели во все стороны. Инженер прокрался возле стеночки и резво вспрыгнул на лестницу, чтобы не запятнать вымытый пол. А бабка все ворчала:

   - Я, слава Отцу, Сыну и Внуку, да живут они вечно, тридцать лет отмантулила в кагале. Пущай тепереча другие пашут. Рабочей карточкой меня попрекает, ишь ты какая... Бескультурье... как же, сами больно культурные... А ежели вы такие культурные, пошто тогда в тувалете гадите - гумажки сраные в ящик с чистыми кидаете. Ходи за вами тут, за культурными, гОвна убирай...

   Администраторша подпрыгнула на стуле, будто ей стальное перо воткнули в мягкое место. И загорелась она как факел.

   - Я! - взвизгнула она истерическим голоском и задохнулась от обиды. - Это неслыханно!.. Я бросаю! Вы отдаете себе отчет?!.

   - Ну, не вы, так другие... - смягчилась вредная бабка и, с грохотом отодвинув ведро и хряснув швабру об пол, велела Послику следовать за ней.

   Гегемонша двигалась походкой списанной рабочей лошади, шаркала больными ногами с синими венами, на ходу перебирая связку ключей. При этом она не переставала бурчать. Послик ясно слышал только непечатные слова, прочие звучали невнятно: "быр-быр-быр... бур-бур-бур".

  

   Номер полулюкса, в котором Послику предстояло короткое время прожить, начинался маленьким коридорчиком-прихожей. Тут же была дверь, ведущая в туалетную комнату, совмещенную с душевой. Далее раскинулся собственно сам апартамент - большая квадратная комната с высокими псевдоокнами, наполовину закрытыми шторами из тяжелой материи небесного цвета, то есть грязновато-розового. Посредине пола лежал потертый ковер. Вдоль стен расположились: холодильник, два шкафа и две обшарпанные с боков кровати темного дерева, расставленные в разных углах помещения. Вдобавок к этому шику на хлипкой мобильной подставке громоздился цветной телевизор - мастодонт прошедшего десятилетия.

   Едва лишь шаркающие и бурчащие звуки, издаваемые гегемоншей, затихли вдали, Послик скинул одежду и побежал в душ. Но тут его ожидало привычное разочарование: горячей воды не было. Холодной - тоже, впрочем, нет - пошла. Из крана тонкой струйкой потекла холодная вода. Послик отыскал чайник, долго его наполнял, потом поставил на плитку греть. Здесь хоть электричество есть. Не надо с углем возиться. Но все равно как-то было обидно. Наверное, от Малой земли он подсознательно ожидал большего, не полного изобилия, конечно, но что-то около того.

   "Полулюкс - полусервис", - саркастически усмехнулся он и рухнул на кровать прямо поверх покрывала. Усталое тело расслабилось. Под шелест вентилятора, нагнетавшего воздух в помещение, командированный с Большой земли инженер задремал. И неизвестно по какому наитию приснился ему ностальгический сон. Будто бы ему вовсе не сорок лет, а где-то около двадцати. И он идет домой после вечерней смены со своего любимого завода. Улица ярко освещена, как это и было двадцать лет назад, и шагает он свободно, открыто, без того обычного в последнее время скребущего душу страха стать жертвой "обувщиков". Их еще нет, местная обувная фабрика выпускает обувь, а не бандитов. И это с непривычки странно. И еще более странно видеть настоящий, электрический свет в окнах. Не те жалкие колеблющиеся огоньки свечей и масленых ламп, что давно уже вошли в теперешний наш быт, а яркий белый свет или подкрашенный шторами - оранжевый, зеленый... Это просто чудо какое-то. Значит, работает электростанция (значит, не истощились еще природные ресурсы - нефть, газ...). Люди сидят, пьют после работы чай, ужинают, смотрят визиоры, слушают электрофоны, одним словом - живут. Слезы выступили на глазах у двадцатилетнего Послика - сварщика завода имени Славной Революции.

   Он вбежал в освещенный (!) подъезд, по привычке закрывая голову от возможного предательского удара в темноте, но вместо подозрительных личностей, которые обычно приходят к местному "колдуну" - торговцу дурью, под лестницей целовалась премилая парочка юнцов. Они не кололись, не нюхали, не тащились как-нибудь еще, просто целовались. При виде нарушителя их идиллии - прыснули на улицу.

   Лифт работал! Басовито гудел, поднимая счастливого сварщика под небеса. Хотелось от восторга завопить. И он крикнул в упоении: "Слава Отцу, Сыну и нашей Партии!"

   И мама. Живая. Открыла дверь, не дожидаясь звонка. "Я тебя еще из окна кухни увидела, - сказала она так просто, будто никогда не лежала на полу спальни с безвольно вытянутыми руками вдоль покойного тела, с лицом, закрытым старым халатом.

   Он моется под горячим душем, потом садится за стол. На столе ужин. Нет, не та омерзительная баланда из его скудного инженерного пайка. Это был восхитительный флов! Каша - зерно к зерну и кусочки мяса, настоящего, а не эрзац из крила. И настоящий акарский чай с розовыми... Сейчас, только чайник закипит, и он напьется вволю этого ароматного... "Мама - говорит он, накладывая в чашку еще не драгоценного тогда сахара, - мама, мне так много надо тебе сказать..." "Не успеешь, - с грустью отвечала мать, - вода уже закипает, слышишь, чайник свистит?"

   Сквозь стены кухни проступают очертания апартамента, находящегося от материнской планеты за сотни километров. Интерьер кухни и мать бледнеют, тают, как дым, как туман, как воспоминания горькие и болезненные. Свистит чайник, вода согрелась.

   Послик нехотя встает с постели, идет, как пьяный к плитке, выключает её. Он все делает машинально: берет чайник, в душевой находит таз, разбавляет воду, моется, а мысль его все еще бьется ночной бабочкой в ярко освещенное окно невозвратного прошлого. "Мама, мама, - шепчет Послик, - я был часто груб с тобой. Ссорился с тобой по пустякам. Бывало, по неделям не разговаривал с тобой, не понимая, как это отражалось на твоем больном сердце. Прости, пожалуйста, если ты слышишь меня в своем царстве теней". Вода течет по его худым небритым щекам, по жестким складкам кожи, затекают в уголки губ, и были среди капель соленые.

   Инженер, стоя у зеркала, причесал мокрые, изрядно поредевшие волосы, критически оглядел себя. Из запыленного, мутноватого антимира на него смотрел хмурый, заросший щетиной субъект, находящийся на последней стадии молодости. Осунувшееся лицо, грустные глаза. Нос картошкой - это от матери, белесые брови - отцовы, а перпендикулярно приставленные к голове прозрачные уши от кого? Шутка природы? "Лопушок, - звала мама его в детстве, - когда же ты перестанешь писать в постель, ведь большой уже, учиться пошел..." Постыдный онурез скончался наконец в третьем классе гимназии им. Отола Валика, героя Славной Революции.

   Послик пальцами обеих рук слегка подтянул назад к вискам дрябловатую кожу и помолодел сразу лет на пятнадцать. Жесткие вертикальные складки возле губ превратились в тонкие полоски, почти исчезли и не портили лица. Он с сожалением отпустил кожу и вновь стал старым.

   "Через двадцать лет, - подумал он, - меня, как бездетного, отведут в Дом Светлой Старости! Вколют наркотик - покайфуй напоследок - и в простынь. Чтоб не объедал общество. Изобилия пока что нет. Не побеспокоился в свое время, дурак этакий, а теперь уж поздно искать невесту. А все, казалось, успею, все некогда было: учеба, работа, опять учеба в вечернем институте("Учиться, учиться и еще раз учиться". Отец.), потом лаборатория - снова работа до седьмого пота - давай, давай... Вот Рог Изобилия построим, тогда отдохнем. И заживем!"

   Однако все оказалось гораздо сложней, чем предполагали в начале. Отзвучали фанфары, наступили трудовые будни. Великая стройка затянулась на полвека, превратилась постепенно в долгострой.

   "Не мы, так хотя бы дети наши поживут как люди", - подумал Послик и нахмурился: детей-то у него как раз и нет. Зато у других есть! Надо искоренять позорный индивидуализм.

   - Надо работать, работать и работать, - вслух сказал Послик. - И все будут счастливы в конце концов. Просто мы утратили энтузиазм. ЭНТУЗИАЗМ!

   Он вспомнил, как их, гимназистов сопливых, выстроили на линейке в актовом зале, и директор, по прозвищу Плешь Мироныч, вслух зачитал постановление Партии о том, что через двадцать лет нынешнее поколение будет жить при Изобилии. Что будет построена база Изобилия, Рог которого начали строить на орбите. После занятий, идя домой в барак, Маленький Послик с оттопыренными ушами представлял себе, как они там ходят по внешней оболочке, одетые в громоздкие скафандры. Этот кадр он взял, конечно, из фильма "Полет в космос". И яркие вспышки сварки озаряли его воображение. И тогда уже он решил, что будет сварщиком. Но не простым, а космическим. Это, казалось бы, детское решение, тем не менее, стало целью всей его жизни. И вот наконец первые плоды. Он, инженер, приехал на Сателлит, на Великую стройку, испытывать сварочный аппарат космической сварки собственной конструкции. Может быть, аппарат назовут аппаратом Послика. Если испытания пройдут хорошо. Если он получит сертификат качества... Но для этого надо еще работать, работать и работать!

   После водной процедуры инженер почувствовал новый прилив сил. Привычная жажда деятельности охватила его. Только бы побыстрей выцарапать свою установку из таможни. И начать испытания. И внедрять, внедрять, запустить в серийное производство. Вот тогда дела на Стройке пойдут шибче.

   Применяя его новейшей конструкции сварочно-резательный аппарат монтаж несущих конструкций "Рога Изобилия" пойдет несравненно быстрей, и кто знает, на сколько его изобретение скорректирует сроки сдачи Объекта в эксплуатацию. Месяцы? А может, годы! Послик залился краской здорового тщеславия, с гордостью посмотрел на себя в зеркало. Взгляд невольно косил на то место груди, где, возможно, когда-нибудь будет висеть орден "За доблестный труд". А что? Он это заслужил, вернее, заслужит. Иначе, зачем вообще жить.

   Когда аппарат войдет в серию, а стало быть, и в историю, вот тогда на него, на Послика, обратят внимание, и отношение к нему уж будет совсем другим. И, в частности, это касается женщин. Женщины любят победителей. Чем черт не шутит, может, у него еще будут наследники славного дела сварщиков.

   - Ну ладно, хватит витать, - опять же вслух сказал Послик, - Не мешало бы подкрепиться. Где тут у них кормят техническую интеллигенцию? И, главное, - чем?

   Инженер быстро оделся (сказалась служба в инженерных войсках) и собрался уж было уходить на поиски буфета или столовой, как вспомнил, что ключа-то у него нет. Дожидаться напарника с урчащим желудком - перспектива далеко не радужная. А если он придет поздно или вовсе не явится? С командированными такое случается.

   Затравленным зверем Послик стал озираться по сторонам и - о, чудо! - узрел на тумбочке с телефоном злополучный ключ. Судя по бирке на ключе, его оставила гегемонша. И оставила не случайно, все-таки она не такая уж вредная, а даже очень премилая старушенция.

   "Упос доротен, пари хони бен", - как говорили древние болары, мамины предки. - "За грубой внешностью скрывается ранимая душа".

   Послик запер дверь номера и сбежал вниз по лестнице. Отдал ключи администраторше. Поблагодарить гегемоншу не представлялось возможным, - её уже не было. Зато вымытый пол сверкал чистотой. Полуаристократка была сама любезность. Изысканным жестом поправляла прическу, вспенивала кружева на блузке. Улыбаясь, она стыдливо прикрывалась мизинцем левой руки, чтобы не очень были заметны её не совсем ровные зубы. Уставшая от грубостей низшего персонала, она явно благоволила к интеллигентному Послику.

   Она указала другу инженеру примерное направление в столовую. Примерное, потому что точного направления и сама не знала. Там такие лабиринты, сам черт ногу сломит. Да она, признаться, и не ходит в столовую, предпочитая питаться домашним. Может быть, друг инженер, вечерком разделит её скромную трапезу?

   - Кстати, меня зовут Мелима Мурака. Можно просто Лима...

   - Очень приятно... Благодарю, - сказал Послик любезно, как-нибудь в другой раз воспользуюсь вашим приглашением.

   Ему было неудобно вот так сразу набиваться в гости к человеку практически незнакомому, да еще к женщине. А может, у них тут так принято, подумалось ему. Может, они рады видеть новое лицо. Послушать вести с Большой земли из, так сказать, первых рук. И совсем уж неприличная мысль пришла ему в голову: а может, она тоскует без мужчины...

   Ладно, оставим флирт на время отдыха. Там посмотрим... А сейчас некогда. Еще предстоит выполнить массу формальностей. Успеть бы до конца рабочего дня.

  

  

  

  

   Глава 3

  

  

   Девочку Мару и её престарелую мать, как представителей вражеской нации, сослали на лесоповал. Туда, где в скором времени должна была пройти трасса Макерания - Зыбь - Карча. Жительница Юга, привыкшая к теплу, в жуткие морозы, в лаптях, пятнадцатилетняя девочка Мара, валила лес. А учетчица - сука из местных - ежедневно, с садистским удовольствием мухлевала с процентовками. Девочка выполняла норму на 100 процентов, ей записывали - 50. выполняла на 120 процентов, ей записывали 60. Враг народа не мог быть передовиком. Он должен был только работать как ломовая лошадь. По выходным дням учетчица писала липовую бумажку, якобы распоряжение из города, бежала с ней к баракам и, потрясая фальшивкой перед унылыми носами неграмотных рабов, кричала: "На работу! План не выполнили!" Все покорно шли в тайгу. Замерзшие, голодные, обессиленные.

  

   Однажды приехал проверяющий из Министерства Общественной Безопасности, и бойкая на язык боларка Мара сумела ему доказать несправедливость системы замеров кубометража спиленной древесины. Провели контрольные замеры и оказалось, что нормы выработки ссыльными выполняются. Контролер из МОБа указал учетчице на недописки и отменил работы по выходным дням. Комиссар попался справедливый. К тому же он еще и спас жизнь Маре - будущей матери Кавела. Спиленное дерево пошло не туда, куда его пихали шестами ослабевшие рабочие. Девочка стояла, выронив палку, и обреченно смотрела, как падает на нее огромное дерево.

   Комиссар, наблюдавший чуть поодаль, успел за шкирку отдернуть впавшую в ступор боларку. Дерево грохнулось рядом, обдав их снежным вихрем...

  

  

  

   После окончания войны с Боларией и включения её в ЕСН - Единый Союз Народов, будущую мать Кавела освободили от трудовой повинности и приписали к ближайшему поселку как вольную поселенку. Но без права выезда.

  

   Хмельной напиток свободы вскружил голову молодой боларке. Тоска по родине рвала душу и толкала на необдуманные поступки. Она бежала из поселка. Но далеко ли убежишь с полуслепой престарелой матерью, когда на сотни верст тайга и дикие звери - двуногие и четвероногие. Беглецов, конечно, поймали, отправили в комендатуру. "Все равно я убегу" - со всей прямотой боларки говорила девушка коменданту с золотым клыком и пористым носом. Тот был добрым, несмотря на свой свирепый вид. Отвечал: "Твое дело бегать, наше - ловить".

  

   Неизвестно, чем бы это закончилось, только неожиданно приехал брат девушки. Он вернулся из Трудовой Армии. Их трудотряд направляли на уборку трупов с Приморского плацдарма. Вернулся оттуда обессиленный, опухший от голода, но, очевидно, с кое-какими ценностями, потому что через какое-то время комендант подписал их семье выездную визу, весело посверкивая уже двумя симметрично расположенными золотыми коронками на клыках.

   По узкоколейке они приехали в областной центр другого ссыльного края, что расположен был за Урским хребтом. Перш-на-Уре встретил их ясным солнцем, снег таял, они шли по лужам в лаптях, но были счастливы.

  

   На родину возвращаться им было запрещено. Дом и хозяйство были конфискованы "освободителями". Претворялась в жизнь установка по расселению неблагонадежных наций по территории Союза. А тут Комитет по Национальным вопросам предоставлял работу в Строительном отделе и жилье - плохонькое, но все же лучше, чем бесплодные и опасные скитания. "Стройотдел" возводил новые и ремонтировал старые дома, где жили сотрудники Общественной Безопасности.

  

   На этих работах боларка Мара познакомилась и вышла замуж за ссыльного поселенца Шруда, родом из Чернолесья. Так неожиданно для себя они осели в Перше. Шруд говорил, успокаивая жену, что северные горы Ура чем-то похожи на южные боларские горы, может, тем, что они горы, а местные леса не хуже Чернолесья и что от добра добра не ищут. Боларка погоревала и согласилась. Тем более, что к морозам уже привыкла.

  

   Кавел долго не хотел вылезать на свет божий, даже после девяти положенных месяцев. Он так упирался, что мать едва не умерла, рожая его. Может, ему уши мешали, а может, ничего хорошего от жизни не ждал. Ничего, кроме холода и боли. Напрасно он, однако, упорствовал, ведь его ожидало счастливое детство, гарантированное заботами Великого Отца и Любимого Сына.

  

   Кавел смутно помнил первое свое жилище. Кажется, это был одноэтажный барак, стоявший на отшибе. С одной стороны раскинулись картофельные грядки, с другой был захламленный двор. С того края света, где заходит солнце, барак торцом примыкал к оврагу. Слева была помойка: большой дощатый ящик, побеленный известкой.

  

   Самое яркое его впечатление тех лет: раннее утро, пронзительно синее небо. Солнце печет спину, он стоит на круче возле этой помойки на краю оврага и смотрит вдаль. А там, вдали, внизу, расстилается плоская равнина и виднеются крыши соседнего поселка. Он так и назывался - Плоский. Горизонт застилала белесая дымка, предвещавшая дневную жару, и потому Плоский на дне оврага еле просматривался. И все было так загадочно-величественно, непередаваемо значительно и так по-щенячьи радостно, что хотелось взлететь к торжественным небесам и присоединиться к жаворонкам, которые пели свою нескончаемую песню.

  

  

  

   Потом вышел известный Указ о национализации женщин. Они объявлялись государственной собственностью. В выступлении Сына в Народном Собрании особенно подчеркивалось, что отмена частной собственности на женщин - еще одно завоевание Мировой Революции. Отныне покончено с позорным рабством во всех формах его проявления, в том числе в виде семейного закабаления. Народ это понял так: нужно было восполнить людские потери во время тридцатилетней мировой бойни. Но это была лишь часть правды, может быть, не главная. Государство преследовало иную цель, а именно: революционные завоевания должны были доведены до своего логического конца. Нужно было уничтожить самый плодородный слой почвы, на котором может быть взращен капитал. Для этого нужно было разрушить институт наследования. Институт наследования - последний оплот мирового капитала.

  

   Брачные союзы объявлялись незаконными и автоматически считались расторгнутыми. Лишь годы спустя сквозь пальцы стали смотреть на совместное проживание "мужа" и "жены". Это считалось добровольным союзом без каких-либо юридически оформленных отношений.

  

   А поначалу Указ принялись исполнять со всей истовостью идиотов. Всех детей, начиная с 4-х летнего возраста, забирали из семей и свозили в интернаты. Там дети росли и учились, воспитывались в духе любви и верности Великому Отцу и Любимому Сыну (Внука тогда еще не было), особенно любви к Сыну. Он любил, чтобы его любили. Потому его в народе и называют Любимый Сын.

  

  

   Отсюда же, из интерната, мальчики уходили в Народную Армию сроком на пять лет (а девочки на курсы медсестер сроком на два года). Лишь после того, как отбывался почетный долг, они моли возвратиться к своим постаревшим матерям, если те, конечно, еще были живы к тому моменту, и если их удавалось разыскать. Отцов же практически никто не помнил. Ибо отцы широко пользовались Указом о временном союзе, чтобы беззаботно порхать от одной женщине к другой. Вернее, брали во временное пользование (от 3-х до 5-ти дней) понравившихся государственных женщин.

  

   Болары же, как и вообще все горские народности, в этом отношении были консервативны. Новшество среди поселенцев прививалось с болью и обильной кровью. Многие семьи, в том числе и семья Мары и Шруда, уходили в горы Ура, или опять в тайгу, к черту на рога, лишь бы подальше от власти местной комендатуры. Но не было нигде им спасения. Лишь ценой жестоких репрессий удалось установить в поселениях законность и порядок Мировой Революции. Но даже установившийся порядок был зыбким, как осенние туманы Перша, непредсказуем, как вулкан Три Ур, готовый взорваться огненно-кровавым гневом. Народную Армию и Силы Порядка поселенцы считали врагами, и властям приходилось держать здесь увеличенные - почти в три раза против обычного - контингенты живой силы и броневой техники.

  

   Именно тогда погиб их отец, после чего мать с Кавелом скрывалась высоко в горах, где находился старообрядческий монастырь, и где даже была начальная школа. А когда Указ отменили*, вернулись в город. К власти пришел Дорогой Внук (впрочем, он не сразу стал Дорогим, тогда он еще не увлекался бриллиантами.) и наступили относительно либеральные времена.

   (*Отменили Указ о национализации женщин, потому что это явно вело к деградации морали. а мораль в тоталитарном обществе - основа, фундамент. Быстро поняли ошибочность. Объявили это перегибом, наверняка нашли виновных.)

  

   Окончивший четыре класса монастырской школы, которая заложила в нем хороший этический фундамент, Кавел Послик поступил в гимназию. Его зачислили в пятый класс как успешно сдавшего вступительные экзамены. По окончании десятилетки пошел в Народную Армию сроком на пять лет. Но прослужил только два года. Потому что принимал участия в боевых действиях в Зезеканоле, когда там вспыхнули мятежи, и срок службы исчислялся по схеме "год - за два". Когда с инсургентами было покончено, его демобилизовали. Ни физических, ни психических травм он не получил, потому что напрямую не участвовал в акциях. Работал в ремонтных мастерских, уже осваивал специальность сварщика. Латал подбитые Лесными Братьями огнеметные броневики Народной Армии.

   Вернувшись домой, он поступил на завод им. Славной Революции...

  

  

  

  

  

   Глава 4

  

  

   Лабиринт и впрямь был запутанным. Вернее, вкривь. Коридоры, туннели, узкоколейные пути и монорельсовые трассы. И конечно, производственные помещения. Шум, грохот, деловая суета Великой стройки ошеломили приезжего. Он с завистью смотрел на проходящих мимо монтажников в защитных касках или занятых таинственной деятельностью, требовавшей громкого крика куда-то на верхатуру и размахивания руками. То там, то сям раздавались команды "майна", "вира", "стоп" и "сос", и это было так романтично. И опасность попасть под раскачивающийся негабаритный груз только усиливало эту романтику. Даже грубые выкрики в его адрес типа: "куда прешь!", "отвали в сторону" или насмешливые - "береги стекляшки", не только не обижали, но, напротив, вызывали в душе какой-то щенячий восторг. Вот она - Великая стройка воочию! Вот эти грубые ребята - герои века! Слава труду!

  

   И я тоже приму участие, ликовал инженер. Но все же к чистой струе ликования примешивалась мутненькая струйка досады. Было несколько стыдно идти на обед с чистыми руками. Если бы не занудливый долдон из таможни, Послик успел бы уже собрать установку и шел бы теперь в столовку с чумазым лицом и вымазанными смазкой ладонями, как вот эти работяги.

   В одном месте его привлекли яркие вспышки. С видом профессионала он остановился возле сварщиков, трое из которых давали советы, а двое работали. Один разрезал какую-то трубу, а второй, с другого конца приваривал довесок. Черные защитные очки у Послика всегда были с собой. Он вытащил их из кармана и надел поверх диоптрических. Теперь без боязни можно было смотреть на звездный огонь. Сварочный шов у того, кто возился с довеском, был грубым и даже незаметанный. Этого и следовало ожидать от их допотопных аппаратов устаревшей конструкции ГСА-12\9. Работают на газе. Вчерашний день. "Когда увидите мой аппарат - ахните, - подумал инженер. - Рабочая головка - импульсный лазер с дифференцированной наводкой и переменной мощностью. Вот за ним будущее".

   Приплясывая от волнения, он зацепился каблуком за опалубку и чуть не упал. Рабочие засмеялись. Послик стыдливо ретировался, пока его не узнали. Нужно сохранить хотя бы остатки авторитета. Ничего-ничего, вот он придет со своим ЛА-500, тогда посмотрим, кто из нас хорошо посмеется.

  

  

  

   В большом зале столовой народу было немного. Послик взял скользковатый, плохо вытертый поднос и стал в очередь к раздаче. Под потолком летали стайки воробьев. Мелкие невзрачные птахи звонко щебетали, гомонили. От их возни под потолком сыпались вниз перышки, какие-то соломинки. А иногда такая птаха на бреющем полете сбрасывала помет на кого бог пошлет. Хорошо им здесь, подлецам, весело подумал Послик. Корму много, всегда тепло - живи не хочу.

  

   Инженер взял суп, который налила ему смешливая повариха в высоком накрахмаленном колпаке. Озеро золотистой жидкости вместе с паровым облачком обдало обоняние давно забытыми ароматами. Беря мягкий белый (!) хлеб, он почувствовал, как сводит судорогой скулы от предвкушения еды. Улыбчивая повариха вытерла о фартук пальцы с розовыми ноготками, которые она замочила в его супе, и спросила инженера, что он желает на второе. Послик был удивлен самой возможностью выбора. А когда перед ним легла вдруг тарелка, где среди роскоши сложного гарнира лежала пластина настоящего вареного мяса с морковным глазком в середине, он был просто ошарашен. Слава Великому Отцу, Любимому Сыну и Дорогому Внуку!

  

   Это блюдо, как сейчас помнится, он ел в столовой завода имени Славной Революции, в первый день своего прихода в цех. Потом как-то незаметно (кажется, на следующий день) это блюдо исчезло из рациона рабочих и постепенно все о нем забыли. Навсегда. Наступала эпоха Внука и со снабжением начался напряг. Выходит, тогда он ещё застал последний денек достатка, который был при Любимом Сыне.

   И теперь, взирая на эту роскошь для желудка, Послик чувствовал себя человеком, которому вдруг ненадолго вернули молодость и все, связанные с ней воспоминания. На душе как-то стало радостно. Он был пьян без вина.

   Машинально оторвал талон из книжечки командировочного обеспечения и отдал его учетчице.

   "Они не плохо здесь живут, отменно устроились, - подумал инженер, приступая к трапезе. - Рог еще не построили, а изобилие уже имеют... или, может быть, "еще" имеют... Конечно, о чем речь... Льготное снабжение. Первая категория - это вам не баланда из рыбьих голов... Вот он рай поднебесный".

  

   Кавел Послик почувствовал легкую, не черную зависть к птицам и людям, здесь живущим и работающим. Жаль, что ему самому долго не придется пользоваться всеми этими благами. Жаль, жаль... Боже мой, как вкусно! То есть - слава Отцу, Сыну и Внуку!

   Пока он ел, таинственная энергия ассоциаций повернула замшелое колесо времени, и оно, скрипя, повернулось назад. Он унесся мысленно в далекое прекрасное прошлое. Послик явственно видел другие стены, панно из речной гальки украшало одну из них. За столами сидели люди, канувшие в вечность...

  

   Она была в красном платье, сидела в компании с женщинами, изрядно превосходившими её по возрасту. Кавел Послик - новичок на заводе, в центральную столовую пришел в первый раз.

   И сразу увидел её. Стоя в очереди, он не сводил с девушки глаз. Чем, собственно, привлекла она его внимание? Ну, красива, на вид - лет 18, но ведь подобных ей много. Нет, она одна такая! Густые вьющиеся волосы, глаза серны, хорошо развитая грудь и выдающаяся попка. Ноги красивые, если не придираться... (А если придираться, то щиколотки могли быть тоньше). Впрочем, для нее - это как раз. Ведь она не была худой. Но и не излишне полной. Она была пухленькой, мягкой, наверное. То есть абсолютно соответствовала его идеалу женщины. Её манеры не были вульгарными, как у большинства молодых девиц рабочего происхождения. Уж не потомственная ли аристократка эта девушка? Мила, очень мила, ест аккуратно, глаз не поднимает. Кавел решил сверлить её взглядом до тех пор, пока она не посмотрит в его сторону. Даже заключил с собой безмолвное пари.

  

   "Сверление" продолжалось долго. Он почувствовал спортивную злость. Наконец - победа! Длинные ресницы её дрогнули и взлетели вверх. Взгляд карих глаз, устремленный на него, длился 5 или 6 мгновений. Он явно её заинтересовал. Так долго не смотрят на предмет вам скучный.

   А теперь закрепим молчаливое знакомство еще одним взглядом. Но тут надо быть тактичным. Назойливость может все испортить. Однако второй взгляд необходим, чтобы закрепить достигнутое. Девушка должна понять, что его внимание к ней - не случайно.

   Её второй взгляд был кратким. Все правильно, так и должно быть - теперь она контролирует свое поведение. Непосредственность исчезла, но и манерности никакой не проявилось.

   В конце обеда Кавел Послик был награжден еще одним долгим и, кажется, доброжелательным взглядом милых глаз.

  

   На другой день и во все последующие дни их визуальная дружба продолжилась. Кто она такая? Как зовут её? Кем работает? Эти вопросы, конечно, интересовали Послика, но он не торопил события. Все это он непременно узнает со временем. И действительно, скоро он уже кое-что разведал. Зовут её Анэта. (Анэта! В звучании ее имени было что-то приятное, старомодное. Как человек образованный, Послик вспомнил, что так звали древнюю правительницу). Работает она в соседнем цехе и, наверняка, не на прямом производстве, а в конторе. Но еще раньше он узнал, что Анэта, кажется, уже замужем.

  

   Это случилось, может быть, совсем недавно, спустя какую-нибудь неделю после первой встречи. Потому что внезапно у нее на руке появился супружеский браслет, которого раньше, вроде бы не было. Кавел имел кое-какие предположения, относительно того, кто был её мужем. Очевидно, тот парень в шоферской куртке, с родинкой на щеке (с противной сизой родинкой на бледной щеке), что подсаживался к ней за столик на второй или третий день пребывания несчастного влюбленного на заводе. Вот так. Теперь присутствие Кавела на чужом празднике жизни не обязательно. Он опоздал. Стало быть, знакомиться по-настоящему с Анэтой не имеет смысла. Разбивать чужую жизнь ему не позволяло воспитание. Мама была бы против. Она знала, что такое разбитый брак.

   Что ж, он искренне желает им счастья.

  

   Если подходить к Анэте Кавел категорически себе запретил, то любить её он запретить не мог. Была ли это любовь с первого взгляда? Возможно. Причем, скорее всего, эта любовь зародилась в нем с ЕЁ первого взгляда.

   Зачем кинулся он в эту жуткую пучину любви, в этот водоворот страстей, не умея плавать! А может, ему нужна была эта любовь как символ осмысленного существования? Именно такая любовь - возвышенная, без надежды на ответное чувство. Самая крепкая, долгая любовь - любовь несостоявшаяся.

   "Где ты, великая и прекрасная Анэта, которой повиновались три царства?.."

  

   Иногда она ему снилась. И эти чудные видения вызывали столь глубокое чувство любви, что весь последующий день искрился счастьем. К сожалению, такие праздники души выпадали не часто.

  

  

  

   Обед воспоминаний закончился. Как ни вкусна была еда, но Послик быстро с ней расправился, следуя указаниям плакатов, развешанных по стенам: ""Жуй не торопясь, но быстро. Тебя ждут другие", "Поел - освободи место другу".

   Поторопиться и в самом деле стоило. Дел было по горло. Сейчас нужно бежать в контору Управления и сделать отметку о прибытии. И, если повезет, получить разрешение на проведение испытаний аппарата в рабочих условиях: внутри помещений и снаружи - в вакууме.

   Орбитальное управление "Рогизобилстроя" находилось в 6-м сегменте, а так же частично в 7-м, 8-м и 9-м. Здесь также царила деловая атмосфера кажущейся неразберихи. Бесчисленные толпы сотрудников то и дело сталкивались друг с другом, точно муравьи на муравьиной дороге, сновали взад-вперед с озабоченным видом. "Сколько же здесь деловых бездельников, - подумал Послик, уклоняясь от столкновения то с очередным твердым плечом или острым локтем, то с каким-нибудь смелым бюстом. Пару-тройку раз его распластали по стенке, когда по узкому коридору пронесли мягкий кожаный диван, здоровенный черный шкаф с позеленевшими бронзовыми ручками, а так же похожий на броневик сейф. Очевидно, кто-то куда-то переселялся. За откормленными грузчиками, имевшими зверское выражение на лицах, цокали каблучками три дамы, до бровей загруженные пухлыми папками с документами.

   Возле лифта с Посликом сердечно поздоровалась какая-то женщина. Он ответил ей учтивым поклоном. Про себя же подумал: "Интересно, кто она такая?.."

  

   Канцелярия Управления начиналась с небольшой квадратной комнаты, облицованной розовыми звукопоглощающими плитами. По одну сторону находились три двери в ряд. Их поверхность важно бугрилась дорогим кожзаменителем, таблички на дверях указывали: "1-й зам", "2-й зам" и "Начальник канцелярии". Напротив начальственных кабинетов маячила лишь одна дверь, слегка приоткрытая, за которой находилась собственно канцелярия. Оттуда доносились какая-то мышиная возня и другие, специфически канцелярские шумы - словно работали сотни ткацких станков. Сквозь щель между дверью и косяком были видны склоненные над бумагами изящные головки девиц, количеством не менее взвода. Одни писали, другие печатали на ундервудах, третьи подшивали бумаги с помощью ручных швейных машинок, третьи... Но там, в зале машинисток, кто-то подошел и закрыл дверь. Послик вспомнил, зачем пришел сюда.

  

   За единственным столом в центре комнаты, в которую вошел инженер для регистрации командировки, сидела средних лет грымза в очках с толстыми стеклами. По всей видимости, секретарь. Длинными очередями она что-то печатала на машинке с широченной кареткой. Орудие её производства, содрогаясь всем тяжелым корпусом, громыхало как крупнокалиберный пулемет.

   Инженер молча (говорить было бесполезно) протянул грымзе командировочное предписание, и на трудовом фронте наступило временное затишье.

   - С Большой земли? - спросила толстым прокуренным голосом секретарь-пулеметчик, беря в руки посликовы бумаги.

   - Так точно, - почему-то по-военному доложил инженер и даже попытался слегка прищелкнуть каблуками, но шершавый пластик сделать это ему не позволил.

   - Документы! - потребовали с него.

   - Мои?

   - Ваши-ваши...

   Послик полез в карманы и стал вытаскивать: удлич, визу, медицинскую карту, пропуск своего учреждения - НИИ Сварки и Резки при "Минрогизобилстрое", временный пропуск на "Малую землю", допуск к испытаниям. Подумав, добавил профсоюзный билет, билет члена ДОСОНАФ...

  

  

  

  

  

  

  

  

   Глава 5

  

  

   Командированный был переполнен впечатлениями от увиденного - он облазил закоулки Великой стройки, благо время позволяло. На ужин в столовую он не пошел. Надеялся воспользоваться приглашением администраторши, чтобы приятно провести с ней вечер. Но полуаристократка куда-то запропастилась. Заступивший на смену ночной портье, сказал, что, очевидно, она ушла в театр. Сегодня там дают оперный спектакль из жизни Любимого Сына.

   - Разве у вас и театр есть?! - удивился инженер.

   - У нас есть все, - с достоинством ответил служащий - субъект неопределенного возраста, с бесстыдно прилизанными волосами. - Все, как на Большой земле. Нам ни в чем отказа нет.

   "Уж в этом я не сомневаюсь", - подумал Послик.

   Прилизанный продолжил хвастаться:

   - К нам с Материка часто приезжают различные труппы. Вот недавно приезжал Большой балет с новой постановкой "Сталевары". Не видели?

   - Нет. Я, признаться, не любитель балета. Больше, знаете ли, по технической части...

   - Я тоже люблю техническую часть балета, - сказал портье. - Если вы понимаете, о чем я говорю... Все эти пуанты, декольте, юбочки, трусики... Так бы и сотворил с ними какое-нибудь па-де-де.

   Послика бросило в краску от этих развратных слов, так прямо высказанных. Кажется, он не давал повода этому хлыщу так нагло вести себя в своем присутствии.

   Оставив ночного портье в непристойных мечтах скучать у стойки, он вернулся в свой номер и сварил себе ужин из собственных запасов. У него было немного овсяной крупы в мешочке и пара банок консервированных морских ежей. Очень полезная штука, кто понимает, в смысле фосфора, каковой благоприятно влияет на мозговые процессы. Каша была благоприятна желудку, и Послик съел её даже без масла, запивая сладким чаем (Два кусочка сахара он сэкономил в столовой еще в обед; по спецнорме положено было четыре - вот это нормы! - он по привычке употребил половину).

   Попивая чаёк, Послик старался не думать о воде, чем она была до того, как попала в его чайник. Как инженер он прекрасно знал, что вся вода на Саттелите оборотная.

   Вообще изобретение было просто гениальным. Топливные элементы с помощью специальных бактерий разлагают сточные воды на углекислый газ, который легко удалялся и чистую воду, пригодную для потребления. Прибавим сюда бассейны с хлореллой для выработки кислорода и питательной массы. Все эти плюсы позволили создать замкнутую среду обитания. Так стали возможными искусственные сооружения на орбите.

  

  

   После ужина встал вопрос - как убить вечер?

   Он включил телевизор, ни на что особенно не надеясь. Но, как ни странно, экран засветился и стал что-то показывать сквозь рябь помех. Оказывается, передавали какую-то оперетту, кажется, "Мальву". Ну да, потому что герой пел: "Мальва, ты меня не лю-бишь, пай-рарам-пам-пам! Мальва, ты меня погу-бишь, тра-ля-ля-пам!" На самой взгливой ноте оперетку прервали и стали передавать вселенские новости и глобальный прогноз погоды, из которых Послик не узнал ничего нового - все тоже: такой-то кагал имени Великого Отца собрал рекордный урожай сладких кактусов. Такой-то канал великой ирригационной системы имени Любимого Сына прочистили и удлинили...

  

   На Новую столицу надвигается антициклон, который пригонит с экватора волну тепла и мокрый снег. И как бы между прочим сообщили, что на Внуковском проспекте возвели серию антисейсмических домов на подпружиненных металлических распорках. Теперь, дескать, нас не застанет врасплох стихия, когда в одночасье под землю ушла вся Столица старая со всеми своими храмами и павильонами Выставки Достижений Народного Хозяйства. А на главной площади состоится открытие монумента под названием "Стерегущий небо". Гигантское лицо, взирающее в небеса, высеченное мастеровыми под руководством скульптора-монументалиста Зубилы Церителика из вечного гранита - представляет собой собирательный образ Отца, Сына и Внука. Этот величественный монумент поистине воплотил в себе все величие и тайну...

   Потом, после новостей, герой любовник снова запел свою арию, словно жалуясь в партком: "Мальва, ты меня не любишь!.."

  

   Под этот приятный фон инженер решил почитать. На прикроватной тумбочке лежали обязательные три книги. В отличие от других книг, эти имели авторство. Это были как раз те самые исключения, которые делаются из общих правил. Потому что книги написали не кто-нибудь, а вожди. А вождей надо знать поименно. Тем более, что их не так уж и много. Всего трое. Великий Отец, Любимый Сын и Дорогой Внук. Некоторые по простоте душевной думают, что Вождь един в трех лицах, наподобие Святой троицы (которая, кстати, запрещена как поповщина). Конечно, это не так. Они разные, это видно даже на триплексах, которые висят в каждом помещении - чеканные профили, уложенные один на другого и третьего. Это, наконец, видно и по волосяному покрову на лице. У Отца характерная ему бородка и усы. У Сына оставались уже только усы. У внука и того не было, зато вся имеющаяся в наличие растительность скапливалась в основном на бровях.

   Самой главной книгой, своеобразной Библией, была книга Отца - "Как нам обустроить шарик". Без знака вопроса. Потому что на все вопросы как раз и даются ответы в этой великой книге. Из всех трех книг, она считалась самой великой и была самой толстой. Отец оказался весьма плодовитым по части теории. Да и оратор он был великолепным. Мог говорить (и говорил) даже с речной галькой во рту.

   Книга Сына объемом была поскромней. Вождь номер два вообще не любил много говорить. Скажет слово, глотнет из стакана, подумает и скажет второе слово. Когда в стакане вода иссякала, речь заканчивалась.

   Он написал книгу небольшого объема и карманного формата. Собственно, она так и называлась - "Краткий курс истории".

   Книга Внука была совсем тоненькой, но не менее важной. Удивительно, что она вообще имела хоть какой-то объем. Потому что Внук, надо сказать, не был оратором, как, например, Отец. То есть, Внук вообще-то, наверное, любил поболтать, либерал он был известный, но публично выступать не имел возможности по общему состоянию здоровья и скромности мыслей. Книга даже в названии имело слово "Малая...", настолько она была мала. А полное её название "Малая земля". В ней рассказывается история возникновении идеи и начала строительства Рога изобилия. Книга писалась не понаслышке и не по докладным, а опиралась на свидетельства, что называется, из первых рук. Будучи еще совсем молодым, курировавший Стойку века Внук, лично прилетал на орбиту и забил первый колышек, куда надо.

   Все три книги Послик, как человек с высшим образованием, разумеется, читал. И не раз, и не два. Но делать было нечего. И он, возлегши на кровать поверх покрывала, открыл книгу Сына и стал читать, с той страницы, где она открылась.

  

  

  

   "...Юго-западная группировка Белого Орла вела последнюю ожесточенную схватку с наступающими частями Народной Армии. Мировая революция победоносно завершалась. К концу весны стало ясно, что страны Марченского Пакта долго не продержатся против МПС (Мирового Пролетарского Союза). Через две луны Объединенное Командование им. Отца и Сына разработало стратегический план летнего наступления на врага. В день Равновесия Южная группировка войск Сына разделилась на 7-ю, 10-ю и 92-ю армии и, обойдя зыбучие пески Керша, мощными танковыми клиньями врезалась вглубь обороны противника.

   Неся огромные потери в живой силе и технике, последний оплот аристократии сдавал одну позицию за другой. Сопротивление было столь упорным, что нашим войскам пришлось временно отойти на 100, а кое-где и 280 километров. Отступление? Черта-с-два! Мы просто вели наступление в другом направлении.

   Одновременно на Севере бронированные дивизии Отца при поддержке 2-й Воздушной армады заняли плацдарм на левом берегу Хашавар, выбив оттуда противника. Геликоптеры, автожиры и летающие платформы "Граф Пучилин", "Цыума" и "Коколь-континенталь" под командованием генерал-фельдфебеля авиации Моля дю Жави день и ночь бомбили передовые позиции нашей доблестной Народной Армии, мертвой хваткой вцепившейся в оборонительный вал на линии Берун-Марас. Но это были последние атаки уже издыхающего зверя.

   На 6-ю луну Равновесия Южный фронт Сына и Северный Отца, сминая противника и беря его в клещи, стремительным броском продвинулись навстречу друг другу, и в местечке Жорисардак СОЕДИНИЛИСЬ, полностью окружив группировку Белого Орла.

   В 9-ю луну Равновесия там же, без лишней помпы, в теплушке бронепоезда был подписан исторический документ: Акт о безоговорочной капитуляции Аристократии перед Мировым пролетариатом.

   Так закончилась эра эксплуататоров и началась новая - Эра Свободного Труда (ЭСТ), с новым летоисчислением..."

  

  

   Послик на время отложил книгу, задумался.

   По потолку резво бежал трикук с белыми полосами на черной спинке - значит, не ядовитый. Откуда они здесь берутся? Примечательно, куда бы человек ни продвигался, какие бы отдаленные пространства ни обживал, всюду за ним следуют его неизменные сожители-паразиты: крысы, мухи, змеи, скорпионы, суслики... а теперь вот еще и пауки... "Сейчас упадет, зараза, - подумал Послик, следя за насекомым, - и прямо на меня..."

   Он представил, как железные танковые клинья Народной Армии вонзаются в толстое брюхо аристократа генерал-фельдфебеля Моля, - тотчас же трикук сорвался с потолка и брякнулся на одеяло. Послик брезгливо скинул его на пол, отказываясь от преследования. Давить насекомое рукой было противно, а лезть под кровать за тапком - не хотелось. Черт с ним, пусть уползает. Говорят, паук к хорошим вестям. Впрочем, все это предрассудки. Но хорошие вести не помешали бы. В Особенности относительно растаможивания его груза. Позвонить что ли этим бюрократам в таможню? В номере стоит телефон! Грех не воспользоваться такой роскошью... Впрочем, уже поздно. Рабочий день закончился. Задун уже ушел к своей Задунше...

  

   Инженер было собрался продолжить чтение, как в номер вернулся, наконец-то, загадочный постоялец. Это был шустрый, относительно молодой еще мужчина, белобрысый, широкомордый, нагловатый и уверенный в себе, как все журналисты. Ибо он и был журналистом. Так он, во всяком случае, представился, полным именем несколько напыщенно: "Ноталь Дузлик, собственный фотокорреспондент газеты "Наша правда", лауреат премии "Золотое перо". Подающий надежды и прочая, прочая. Послика он с первых же минут стал звать "молодым человеком" с этакой покровительственной ноткой. Инженеру, который был старше щелкопера и, во всяком случае, не глупее, такое фамильярное обращение не понравилось. И он сразу одернул столичную штучку, залетную птаху, которая соловьем заливалась и щебетом рассыпалась. От его голоса стоял звон в ушах. Он все, мать его, знал, везде побывал, все видел. Все описал. Впрочем, не все. Иначе, зачем жить. А жизнь прекрасна! Не правда ли, молодой человек?

   - Послушайте!..

   - Ну, ну, не сердитесь. Выпить желаете? За знакомство...

   - Спасибо, не употребляю, - обособился Послик.

   - А я выпью.

   Ноталь достал из заднего кармана тонкую никелированную фляжку и хлебнул прямо из горлышка (Интересно, подумал Послик, как он спиртное пронес через таможню, или уже здесь заправился?). Выпив, крякнул, вместо закуски, утерся. Указав на фляжку, сказал севшим голосом:

   - Подарок одного генерала, - журналист сглотнул через силу. - Он меня лично на космодром провожал...

   "Врет ведь и не краснеет", - подумал Послик и прикрылся книгой.

   - Чего читаем? - журналист навис над инженером, обдав коньячным перегаром. - А-а, "Краткий..."

   - Что это вы так презрительно... - поддел на крючок Послик этого зазнайку, а заодно решив проверить, насколько у того сильны тылы.

   - Почему вы так трактуете? - сразу перейдя на "вы", стал тот оправдываться. - Я сказал: "Ага, краткий... в смысле курс".

   - Вы сказали не "ага", а "а-а-а, краткий..." и в этакой снисходительной тональности.

   - Ну, знаете ли... - Ноталь как-то беспомощно обернулся, ища глазами стул, и не найдя такового, уселся на свою кровать. - Если мы будем не только хватать друг друга за язык, но и придираться к тональности, то мы далеко приедем... А вы парень не промах, - снова развеселился журналист, видно было, что он не мог долго находится в подавленном состоянии. - Вам палец в рот не клади. Но вам же хуже. Хотел я рассказать одну историйку, в связи с "Кратким курсом", да теперь уж не стану. Можете скучать дальше.

   Послик подумал, что в самом деле, зачем набросился на человека. Если у самого плохое настроение, то это не значит, что надо портить его другим.

   - А что за история?.. Нет, не обижайтесь. Я просто был не в духе. И не люблю фамильярностей... Ради бога, не подумайте, что я какой-нибудь стукач. Вполне продвинутый интеллигент. Во всяком случая я себя к таковым причисляю.

   - Причисляете?.. Вы что, состоите в тайном обществе? - теперь уж журналист схватил его за вымя.

   - Да вы что! Боже упаси!

   - У вас имя господа не сходит с уст. В бога что ли верите?

   - Нет, конечно. Что за странные предположения... Просто, как это сказать, атавизм подсознания, что ли... В детские, несознательные годы я какое-то время воспитывался в монастыре... Против своей воли... Впрочем, это неинтересно. Вы, кажется, хотели что-то рассказать?..

   - А-а-а... - смягчился лауреат. - Одну неофициальную историю. Своего рода апокриф...

  

  

  

  

   Глава 6

  

   АПОКРИФ

  

   "ПЛЕВОЕ ДЕЛО"

  

   Рассказывают, что однажды, еще во время освободительной войны с Алацией, Любимый Сын (Он же Вождь народов N2 и Учитель, корифей всех наук) одним плевком обусловил характер наступательной операции, которая решила исход всей компании. А было это так. Генштабисты два дня и три ночи корпели над планом операции, размечали диспозицию и дислокацию войск, направления ударов, но Верховному их затея не нравилась. И вот на одном из военных заседаний Он, привычно расхаживая (Он тогда еще ходил) с трубкой в зубах (Он тогда еще курил), расхаживал, стало быть, по расстеленным на полу штабным картам, над которыми склонили головы генштабисты с карандашами и лупами в руках. Штабники бодали друг друга крепкими лбами над местом предстоящих сражений и спорили до хрипоты - с какой стороны лучше ударить и что делать с проклятым оазисом Ош.

   Устав ходить, Верховный остановился и долго стоял над ними, над шумливыми и бестолковыми, курил, фильтруя дым через рыжие усы, и неодобрительно молчал. Штабные крысы усиленно делали вид, что работают. На самом деле от страха они ничего не видели перед собой.

   Наконец, разозлившись на тупоголовых своих военачальников, Верховный главнокомандующий плюнул в сердцах. После трубки плевок был обильным и жидким. Он угодил на карту как раз в то самое место, над которым зависли телячьи головы штабистов - оазис Ош, где находились сильные укрепрайоны противника. Их, генштабистов, как кипятком ошпарило, а потом заморозило. Это откровение свыше потрясло их своей простотой и гениальностью. Основная масса плевка легла неровным пятном возле гор Тень-Шо и хребта Секот-халинь. С боков плевка (так как слюна, повторю, была жидкой) на Север протянулась изогнутые нитевидные отростки, которые замкнули злополучный Ош длинным элипсообразным кольцом. Это был гениальный по точности плевок. Пока слюна не высохла, генштабисты, млея от благоговения, аккуратно и быстро обвели плевок по контуру.

   План операции по окружению Оша был готов в считанные секунды. Он понравился Верховному, был им утвержден и передан к исполнению.

   И вот. Во второй период 7-ой луны в указанном месте с воздуха был выброшен броне-десант в немыслимых прежде масштабах (Говорили, что резерв Ставки тогда основательно подчистили.). Третья часть людей и третья часть техники разбилась при посадке в неприступном предгорье. Третью часть оставшейся части поглотили зыбучие пески, когда контингент разделился и прорывался на запад, чтобы взять в клещи фланги противника. Завершить окружение Оша удалось с неимоверными трудностями и чудовищными потерями. Операция, можно сказать, прошла успешно. Правда, основные силы врага сумели уйти в последний момент, но Ош все-таки был взят. Правда и то, что направление главного удара было выбрано не совсем верно. Не точно. Вообще не верно. И даже ошибочно. Потому, что главные силы противника, как выяснилось, были в другом месте. Но Ош был взят!

   Так закончилось это "плевое дело".

   С тех пор военные любую трудную операцию, связанную с риском огромных и где-то даже бессмысленных потерь, называют "плевым делом".

  

  

  

   Закончив эту неофициальную историю, лауреат "Золотого пера" поинтересовался, зачем, собственно, друг инженер прилетел сюда на Сателлит? Например, он, лауреат, прилетел, чтобы "воспеть" для летописи поколений эпохальное строительство.

   Послик рассказал о цели командировки. Ноталь Дузлик встрепенулся, спрыгнул с постели, возликовал:

   - Да вас же ко мне послал тот самый, чье имя произносить не рекомендуется! Дорогой вы мой! Вот это удача! Я уж было думал, что уеду с сухим дежурным репортажем, без изюминки. И придется мне её выдумывать, брать с потолка и выковыривать из носа... А тут такое! Испытание нового агрегата - это как раз то, что нужно! Молодой инженер, подающий надежды прилетает на Великую стройку... Ну не совсем молодой... Но надежды-то подаете?

   - Вроде бы подаю...

   - Ну вот. Это же самое главное. Так, где мой фотоаппарат?.. Прошу сделать умное лицо - снимаю.

   - Может, не надо?.. - инженер приподнялся с постели.

   - Надо-надо, - наводя "Мойку" со вспышкой и растягивая гармошку объектива, сказал Ноталь Дузлик.

   Послик послушно приосанился, быстро-быстро причесал свой чубчик и улыбнулся.

   - У вас зуб болит? - журналист оторвался от аппарата.

   - Нет, а что?

   - А почему такая страдальческая гримаса?..

   - Это я улыбаюсь...

   - Улыбаться надо так, - и летописец раскрыл свою широкую пасть, показал прекрасные, крепкие звериные зубы. - Скажите "при-и-и-з!"

   - При-и-из, - сказал Послик и ослеп от вспышки, не успев надеть сварочные очки.

   - Ну вот, порядок, ваш портрет появится в газете. Скоро знаменитым станете. Прогремите на весь мир! Еще благодарить будите...

   - Это как-то нескромно...

   - Вы отстали от жизни. Партия теперь проводит новую линию. Хватит с нас безымянных героев. Это вчерашний день. На повестке дня теперь не анонимность, а гласность. Народу нужны новые стимулы для вдохновенного труда.

   - А что, старые уже не работают? - поинтересовался инженер.

   - Работают, конечно, но жизнь идет вперед, пустыня наступает... Сейчас мода на личные имена. Песню "Гагачка" слыхали?

   - Хорошая песня.

   - Ну вот. Или "Ришка, Ришка, где твоя улыбка?" И вообще - Джаз Скалова разрешили!

   - Да, достижения большие, - согласился Послик. - Только вряд ли этим победишь всяких там Казиков и Данодов Задунов.

   - Кто такие? - сделал боксерскую стойку журналист.

   - Таможенники.

   - А-а! Захохотал журналист. - Что, копались в твоем нижнем белье?

   - Хуже.

   - Вот тебе минус анонимности. А меня не тронули. Значит, давай к делу. Завтра я лично с тобой выйду на испытания. Все сниму на пленку. Такой репортаж отгрохаю! Каждая собака тебя будет знать.

   - Завтра вряд ли получится.

   Послик рассказал о своем приключении на таможне и о комиссаре, который фактически взял его, Послика, на поруки.

   - У тебя такой поручитель, а ты нюни развесил, - возмутился Ноталь Дузлик, - Ну ничего, я им сейчас рога обломаю. Номер таможни знаешь?

   - Дак смена-то, поди, закончилась.

   - У них круглосуточные вахты, - со знанием дела ответил журналист.

   Послик сказал номер, Дузлик схватил трубку, как народный защитник хватается за пистолет, когда слышит аристократическое слово "культура". Да он, собственно, и был народным защитником. Ведь журналист дает клятву Журналиста, защищать народ от порой проявляющейся еще несправедливости по вине некоторых нерадивых чиновников.

   - Таможня! - кричал он в трубку. - Але?! Кто у аппарата? Каканук? Ну-ка скажи мне, Каканук, где сейчас такие: Казик и Данод Задун?.. Дома? А ну-ка дай мне их домашние телефоны. Кто я? а тебе знать про то не положено, если я произнесу свое имя, ты обсерешься. Ты понял меня, Каканук?.. Вот и молодец. У Казика нет телефона... а у Данода?.. Записываю... Ага, будь здоров.

   Лауреат навертел с боем полученный номер.

   - Але? Это кто? Люля? А сколько тебе лет? 5 годиков, ух ты, большая уже. А папа дома? Замечательно, хорошая девочка, дай папе трубочкой в ушко...

   Журналист, предвкушая словесное избиение, хищно осклабился. Даже, кажется, слюна капнула. Послик содрогнулся.

   - Это Дадон? Это Задун? Здорово, гад, тебя-то мне и надо... Молчать и слушать, когда с тобой говорит посланник из столицы! Ты, бумажная гниль, вонь сургучная, собирай манатки, поедешь на дальнюю заставу в Затруханский край. Ах, ты спрашиваешь, за что? А ты не знаешь? Перл красноносый, аристократ недодушенный... Ну как же не аристократ, твоя фамилия как? Задун. А где пролетарское уменьшительное окончание? Думал, я таких вещей не знаю? Я же дипломированный филолог, работник идеологической прессы. Ах, ты перестроился... Даже не ты, а дед твой? Хорошо. Деда, стало быть, перевоспитали, а ты, значит, одного с ним поля ягодка. Яблоко от яблони... Так на саботаж и тянет. А то, что ты бюрократические препоны ставишь, нужный народу аппарат тыришь - это не саботаж? Сварочный, сварочный...

   - И резательный, - подсказал Послик.

   - Сварочный и резательный. Вспомнил? Вот и умница. Никаких "завтра", сегодня, сейчас, надел штаны и быстро на склад. Лично в зубах...

  

  

  

   Глава 7

  

  

   Космическая панорама потрясла инженера Послика величием и трагизмом. Грандиозное сиё зрелище было не для слабонервных. Он впервые выходил в ледяную пустоту без успокаивающего прикрытия металлического корпуса ракеты. Один на один со Вселенной! С этой непостижимой бесконечностью, полной звездных миров. Почти голенький. Разумеется, на нем был автономный скафандр - шесть слоев специальной армированной ткани плюс термоизоляционные и гигроскопические прослойки. Но ему казалось, что он обнажен. И даже как будто чувствовал космический ветерок. Откуда-то тянуло сквознячком. Потом он догадался, что это из ранца с тихим шипением в скафандр нагнетается воздушно-дыхательная смесь.

   Он вздохнул глубоко - и слезы потекли из его глаз. Жалость и печаль сдавили сердце. Под ним висела Планета, его родной дом. И с первого взгляда было видно, что Планета умирает, его дом приходит в упадок. И эта деградация идет, по-видимому, очень быстро. Если в старых песнях времен первых астронавтов Планету называли голубой и зеленой, то теперь она стала по преимуществу красной. Сухие пустыни цвета ржавого железа все больше и больше захватывают пространства, загоняя жизнь в оазисы, скудеющие день ото дня, сжимающиеся в точку. Смертельную точку. Грандиозная система каналов, построенная тяжким трудом миллионов заключенных, приходит в упадок. Многие каналы уже занесло песком, другие истончились и едва видны - зеленые паутинки на красном фоне пустыни. Вот чем обернулся титанический план поворота северных рек на юг.

   План этот был воплощен еще до рождения Кавела Послика. Тогда об этом много писали, говорили и показывали - героические репортажи и художественные постановки: ветхие бараки, кровавые мозоли на руках, изможденные лица, однако же - с клеймом святой веры в правоту планов Любимого Сына.

   Правда, на фоне всеобщего ликования раздавались и осторожные голоса о том, что вся эта затея может плохо кончится, нарушится, дескать, природный баланс и т.д. Но говорунов и маловеров не послушались, а сослали на перевоспитание - рыть тех же канала. Лозунги тех дней гласили: "Превратим Планету в рай!" "Через трудности - к звездам!". Враги народа злобствовали: "Каналы на костях". "Через трупы - к звездам!"

  

   Последствия оказались именно такими, как и предрекали "враги народа". Сначала произошло заболачивание мелиорированных земель, потом опустынивание со всей прелестью пыльных бурь, раз за разом становящихся все неистовей, все бедственней. Сократилась площадь посевных и пастбищных земель. Продовольственная программа была сорвана по вине "вредителей". В кагалах начался голод. Карточная система распределения продовольствия не намного улучшила положение. Нужно было найти какое-то радикальное решение острейшей проблемы, чтобы заткнуть глотки крикунам и маловерам.

   Тогда-то и появился план, предложенный народным академиком Лысиком, под названием "Рог изобилия". В основе идеи лежал так называемый "Дубликатор массы". Оказывается, при помощи специального резонансного поля можно превратить энергию в вещество, причем атомные частицы занимают те же положения - с учетом принципа неопределенности, что и в исходной модели. В результате получается идеально точная копия предмета.

   Простому народу, в частности школьникам, приводили доходчивые примеры: берем бутерброд с бугелем, кладем в дубликатор, нажимаем кнопку - и вынимаем ТОЧНО ТАКОЙ ЖЕ!

   Вопрос с места: "Скажите, пожалуйста, а куда делся первый бутерброд?" - "Ученик Зайдель, в остроумии будите упражняться в холодной комнате. Без бутерброда".

   Кавел Послик помнил все эти наивные дебаты и смешные примеры по школьной программе, проводимые учителями, которые и сами-то еще были не в курсе дела. Но уже в институте этому вопросу уделялось немало часов, и материал изучался со всей серьезностью. А экзамен по дублимату считался одним из труднейших.

  

   Злые языки утверждали, что идею дуликатора Лысик украл у одного сумасшедшего гения. Будто бы этот чудак сунулся со своим изобретением в "Миноткизоб" (Министерство открытий и изобретений). Чиновники встретили ученого насмешками и недоверием. Его называли шарлатаном. (Вы, простите, какой вуз заканчивали? Ах, так вы самоучка! Ну, знаете ли, если мы будем рассматривать бред каждого самоучки...") Все ведущие ученые наотрез отказались даже обсуждать его изобретение. Коротко говоря, была целая история, которую злые языки охотно рассказывали. Согласно этому апокрифу, настойчивость самородка привела к тому, что его поместили в психиатрическую лечебницу, откуда он бежал, чуть было не погибнув в дороге. К счастью для всех, его спас и приютил у себя на вилле народный академик Лысик.

  

   В отличие от ученых-ретроградов, многие из которых были аристократическими недобитками, народный академик Лысик сразу оценил народно-хозяйственную пользу изобретения. Он тотчас подал прошение об высочайшей аудиенции и вскоре был принят Самим. Прием состоялся в резиденции Самого, расположенной в Запретном городе. Вот такая честь была оказана народному академику. Правда, на этот прием были также приглашены музыканты-бумбуристы, молодой, но очень способный чтец-декламатор и еще какой-то деятель в области букватуры.

  

   Народного академика оставили на сладкое. И референты, выстраивающие очередь, не ошиблись. Уже засыпающий в кресле Дорогой Внук, заслышав о Дубликаторе, вдруг встрепенулся и уцепился за эту идею как за спасательный круг - быстро одобрил план, и все заверте... Академику Лысику авансом повесили на шею Пурпурную звезду Героя Земного Шара. Было создано новое министерство - "Минрогизобилстрой". В связке с "Главкосмомом" на орбите Планеты началось грандиозное строительство Сателлита, в недрах которого должен быть собран "дубликатор массы". Тот самый рог изобилия, которым грезят вот уже не одно десятилетие все население Планеты. По масштабам и вложенным средствам "Космическая стройка века" превосходила мелиораторские каналы "Минводхоза" в несколько раз.

  

   "Почему именно в космосе, а не на земле надо собирать Дубликатор? - спрашивали некоторые сомневающиеся, явно из "голубых"* - Тогда, дескать, не надо было бы тратить чудовищные средства на доставку материала и людей на орбиту".

  

   [*"голубые" - подпольное экологическое движение "Сделаем Планету Голубой"]

  

   Академик Лысик отвечал: "Как раз по экологическим причинам. Мы учли негативные аспекты предыдущих прожектов. При работе Дубликатора, поглощаемая им энергия просто заморозит всю планету. По сути? аппарат действует как гигантский холодильник. Потому-то в космосе "дублику" самое место.

   "Ага, понятно", - согласились маловеры и заткнулись.

   Народ возликовал. Праздничные колонны, проходя мимо почетных трибун, скандировали: "Даешь дублик!" - так уменьшительно ласково стали называть в народе "рог изобилия". Дорогой Внук махал им рукой с верхушки трехступенчатой пирамиды-мавсолея, где покоились мумии Великого Отца и Любимого Сына, - махал, помахивал, говоря любимое присловье своего родителя: "Будет вам и белка, будет и свисток".

  

  

   И так длилось тридцать лет. Понятно, что вера народа не безгранична. Но только отсюда, с высоты орбиты, инженер понял, как надо торопиться. И он, Кавел Послик, поможет всем людям, оставшимся там внизу.

   Он с гордостью поднял над головой свой сварочно-резательный аппарат, как воин поднимает оружие. В этот торжественный момент Ноталь Дузлик - журналист и фоторепортер, лауреат премии и тому подобное - снова ослепил инженера вспышкой блица. В наушниках раздался его энергичный голос:

   - "Думаю, что снимки получатся отличные! Я вас снял со всех сторон - на фоне звезд, на фоне Планеты, на фоне Сателлита. Теперь, пожалуйста, друг инженер, если вам не трудно, щелкните меня".

   Послик взял протянутый ему аппарат, прицелился видоискателем и "щелкнул" приосанившегося, насколько позволял космический скафандр, журналиста. Опустив камеру, сказал:

   - "У вас шнуровка ширинки развязалась. Не делайте резких движений, а то расшнуруется..."

   - "Ох, черт!" - вскричал репортер и, осторожно поймав концы шнуровки, стал их завязывать. Но они опять отвязывались из-за отсутствия в космосе трения.

   - "Там на концах крючочки есть такие... их надо зацепить за металлические петельки...", - подсказал друг инженер.

   - "Спасибо! - ответил Дузлик и похлопал по приведенной в порядок шнуровке. - Вы спасли меня. Еще немного и я отморозил бы свой стручок... ха-ха-ха... С меня причитается".

  

   Друг инженер сделал еще несколько снимков друга журналиста и отдал ему камеру. Пора было приступать к работе - испытанию нового сварочно-резательного аппарата в условиях космического вакуума.

   Клацая магнитными подошвами по металлической поверхности Сателлита (причем, каждый слышал только свои шаги), они направились к месту проведения работ, туда, где торчали скелеты двутавровых швеллеров, громоздились приготовленные листы обшивки, где работали люди в скафандрах, озаряемые сварочными вспышками. И все это на фоне Планеты - гигантского шара цвета ржавчины.

  

   Когда они подошли морской походкой к бригаде сварщиков, ни один человек не обратил на них внимания. Послик был очень этому рад. Никто не будет смотреть под руку. Инженер довольно быстро подсоединил свой аппарат к силовому кабелю, который змеился по обшивке Сателлита и служил общим источником энергии для всей бригады. Аппарат Послика представлял собой импульсный лазер, заключенный в продолговатый сколаксиновый корпус, с удобными ручками и интуитивной - понятной - системой регулирования. Теперь следовало подготовить листы металла, предназначенные для сварки. Прикрепив ненужный пока резак к скафандру, инженер попытался взять один кусок из общей кучи, но лист прихватило вакуумом. Пришлось использовать кувалду. Послик ударил кувалдой из-под низа. Лист оторвался от кучи и полетел, кувыркаясь, в пространство. В самый последний момент Послик успел схватить лист за уголок, при этом сам чуть не упал. Хорошо, что магнитные подошвы задержали его. А то бы вокруг Сателлита вращались бы сейчас два искусственных спутника.

   - "Почему вам не дали помощника?" - раздался в наушниках голос журналиста. Он стоял наготове с камерой в руках.

   Послик не ответил, опустился на карачки, засопел, натужился, приложил лист одним концом на балку, подвинул, состыковал с соседним листом, подравнял, пока не прихватило, отцепил резак, передвинул турду с нулевой позиции на сварку, отрегулировал фокусное расстояние, и, глядя в прицел, включил лазер. На металле вспыхнула алая звездочка, возникло голубоватое облачко, и сразу стал виден рубиновый луч не толще иглы. Металл закипал в точке сварки и быстро остывал по мере продвижения луча. Сварка шла быстро, шов был ровный, красивый, можно сказать. Сначала-то инженер, конечно, напартачил - в скафандре, непривычно, - но потом все пошло как надо. Да, ему не хватало помощника, который бы подтаскивал и укладывал листы, а Послик бы варил. Но бригадир, с которым инженер имел встречу (на которой обговаривался фронт работ с изучением синих чертежей), людей не выделил, да еще нагрубил. Не прибегать же к помощи известного журналиста каждый раз, как только возникнет какая-нибудь проблема. Тот и так много для него сделал. Вот почему Послик смолчал на реплику журналиста.

  

   Ноталь Дузлик и сейчас работал, не покладая рук. Вспышки его камеры были куда эффектнее, чем тусклый огонек резака. Послик между тем приноровился и вскоре далеко обогнал бригаду сварщиков, хотя изначально у них была значительная фора. Вот тогда-то сварщики обратили внимание на выскочку. Они прекратили работы, сначала молча наблюдали, что за торопыга объявился, не халтурщик ли? Виданное ли дело вести сварку с такой скоростью. Потом один за другим стали подтягиваться к ударнику. Их профессиональная гордость была уязвлена. С острасткой они проверяли качество швов и к великому своему огорчению убедились в их небывалой аккуратности и прочности.

   Став центром всеобщего внимания, инженер, нисколько не чинясь, охотно стал делиться с работягами передовым методом. Вскоре, сменяя друг друга, каждый попробовал работать новым резаком. Аппарат до того пришелся им по душе, так с ним было легко работать, что бывалые космомонтажники готовы были хоть сейчас принять изобретателя в свою бригаду. Послик был им уже товарищ и брат.

  

   Ноталь запечатлел для хроники и этот братский союз. Ребята охотно обещали написать отзывы о новом аппарате. Эти парни стали до того родными Кавелу Послику, что он готов был их расцеловать, чему, впрочем, мешали стекла гермошлемов. Душа инженера ликовала, имея восторженные отзывы рабочих, можно будет идти к главному инженеру, чтобы он дал рекомендацию на внедрения новой техники в серию.

  

  

   Послик проработал всю смену, хотя с непривычки ломило спину, болели руки, икроножные мышцы и двоилось в глазах. Он бы еще трудился, но его утащил Ноталь, который уже запечатлел на камеру все, что хотел, и ему тоже не терпелось увидеть результаты своей работы. Еле волоча ноги, они прошли через шлюзовую камеру в раздевалку. Из скафандров вылезли все мокрые. И сразу в душ! С наслаждением Послик скреб синтетической щеткой и тер грубой морской губкой свое тело под струями горячей воды. Сегодня обслуга расстаралась. Слух о рекорде уже расползался по Сателлиту.

   После душа, завернутые в простыни, они блаженствовали в предбаннике, растянувшись на деревянных лавках. Небольшое помещение освещалось единственной лампочкой, висящей на шнуре, заросшем грязью, напоминающей бурые водоросли. По углам потолка в потоках теплого затхлого воздуха колыхалась пыльная паутина. Крашенные зеленой краской стены были изрисованы любительскими изображениями женских и мужских гениталий в разных фазах совместимости. С поясняющими надписями в виде кратких энергичных фраз. Это был своего рода сексуальный ликбез.

   Деятельный Дузлик, похохатывая, сфотографировал стены. "Так, для себя, - пояснил он. - В неофициальную летопись".

   У Дузлика было атлетически сложенное тело, которому Послик в тайне позавидовал. У самого инженера тельце было так себе, хотя с детства занимался народной борьбой ку-на-кун. Впрочем, кто же не занимается ку-на-куном, разве что собаки...

   - Вы, наверное, участвовали в физкультурных парадах? - спросил инженер, с кряхтением меняя позу, чтоб не так болела спина.

   - О да! - воскликнул журналист и, опустив простынь на бедра, для наглядности поиграл спинными, плечевыми и грудными мышцами. - Правда, сейчас я уже не тот, что прежде... Но еще кое-чем удивить могу... Ха! - он шлепнул себя по ляжкам и заговорил повествовательной скороговоркой. - Помню один раз: надо идти на парад а меня вдруг такая эрекция скрутила засмотрелся на одну физкультурницу красивая деваха у нас раздевалки почти рядом... тренер блин рвет и мечет все уже строятся в колонну а я стою как этот согнувшись... тогда тренер принес деревянный молоток он специально держал его для таких случаев... парни-то молодые... ну и молотком мне по головке как треснет - тогда отпустило...

  

   Когда поясницу отпустило, Послик с кряхтением поднялся и сел, бессильно свесив руки меж колен. Уставший, но довольный. Под ногами звякнула и покатилась в угол пустая бутылка из-под слобоалкогольного кефира.

   - Пивку бы сейчас, - сказал вдруг Послик, хотя сам был непьющий.

   - Ха! Размечтался! - улыбнулся Ноталь. - Могу предложить что покрепче.

   - А давай! - расхрабрился инженер.

   Журналист достал свою неубывающую фляжку, отвинтил колпачок и основательно присосался к горлышку. Мощный его кадык как поршень сновал вниз и вверх, накачивая организм спиртным.

   Принимая флягу, как эстафетную палочку, инженер на мгновение заколебался: достаточно ли они уже близки, чтобы не вытирать горлышко. Решил, что достаточно. Алкоголь обжог горло. С непривычки чуть не закашлялся, но стоически сдержался, нарочито крякнул:

   - Хорошо пошла!.. только уж очень крепкая...

   Журналист счастливо рассмеялся и, не удержавшись, снова похвастался.

   - Генеральский реньяк. Выдержка - 10 лет...

   - ...без права переписки, - сострил Послик.

   Журналисту смелая шутка понравилась. И они от души поржали. И снова выпили. Основательно, с тостами. "За твой аппарат!" - сказал журналист. - Дай, Внук, не последний". "За нашу победу!" - провозгласил Послик. Если после первого глотка у инженера глаза собрались в кучку, то после повтора он не всегда мог отличить левую ногу от правой. Пришлось пустить фляжку по третьему кругу - тогда все укрепилось.

  

   Потом они, пританцовывая на старых газетах, расстеленных на грязном полу, переоделись во все чистое. Послик, борясь с косоглазием, зачехлил свой аппарат, повесил его на плечо - легкий, компактный, с ремешком для переноски.

   По загибающемуся тоннелю они пошли в гостиницу. Разница температуры в душевой и в пешеходной магистрали заметно ощущалась. Послик сразу протрезвел. Мокрая голова стала мерзнуть, и он поднял капюшон своей вязаной фуфайки. В тоннеле из народу никого не было. Только крысы иногда прошмыгивали там и сям. Некоторые агрессивно шипели, хищно скалили зубы. Некоторые твари пробовали даже напасть. Тогда журналист нагибался, подбирал с полу кусок арматуры, если таковая попадалась, и, смачно выругавшись, швырял убийственное орудие в наглого грызуна. Арматурина с грохотом ударялась в вогнутую стенку туннеля, оставляла на ней царапины, гулкое эхо постепенно замирало, улетая куда-то вдаль, за поворот.

  

   - Откуда здесь крысы? - недоумевал инженер. - Прилетели с Большой земли? Но как они могли пробраться в челнок? Я знаю систему их охраны - там мышь не проскользнет.

   - Ха! Их привезли с комфортом и пропуском еще лет двадцать тому... Для научных исследований. Но несколько особей сумели сбежать. Сбежали несколько крыс, понимаешь? Из лаборатории. Теперь на Сателлите обитает хрен знает какое поколение!

  

   Они шли дальше. Под сводом горела цепочка фонарей, сливаясь впереди в тусклую туманность.

   - По-хорошому-то, вас, дружище, должны встречать с оркестром, - говорил журналист. - Планета должна знать своих героев!

   - Уж, так и героев, - краснел Послик.

   - Но чует мое сердце, что будет как раз наоборот, - успокоил его Ноталь Дузлик.

   - Что вы имеете в виду?

   Журналист не ответил и двинул подбородком вперед. Послик посмотрел туда и увидел стоящую под фонарем кучку людей. У Послика ёкнуло сердце, и этот ёк растекся в ноги, и они снова стали чужими, как от второго глотка генеральского реньяка там, в душевой. Инстинкт самосохранения подсказывал, что надо повернуться назад и дать деру. Однако Послик убедил себя в том смысле, что это ведь не какая-нибудь "2-я Обувная улица", а пешеходный коридор сателлита "Авангард". Великая Космическая стройка, черт побери! Здесь не место темным личностям с криминальными намерениями, а живут здесь и трудятся работяги, славные ребята, с которыми он сегодня познакомился...

  

   По мере приближения стало ясно, что так оно и есть. Это были те самые работяги-сварщики. Они стояли тесно в ряд. Их было восемь. Вообще-то, в ряд стояли трое из-за нехватки места, остальные сидели на корточках, спиной подпирая стены. Послик почему-то снял ремень с плеча и перебросил его через голову, а аппарат прижал рукой к бедру. Дузлик тоже убрал подальше свою камеру. Однако страха в его лице не читалось. Сейчас, если что, он им задаст, обнадежился инженер.

   Работяги были одеты в грубые свитера и рабочие комбинезоны. Впрочем, комбинезоны были чистыми. Это ведь только так говорится, что "рабочие", на самом деле такого покроя надевали "на выход". Хотя все эти понятия на Сателлите весьма условны. Никогда еще Послик не видел, чтобы работа и жизнь были переплетены так тесно, как здесь, - так тесно, что иногда могло показаться, будто работа и жизнь поменялись местами.

   Троица с видом парламентеров, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, стояла, загородив проход. Инженер и репортер вынуждены были тоже остановиться.

   Вперед выступил сварщик по имени Ван-Беник. Он оказался особенно сметлив и ловок, когда инженер демонстрировал им возможности своего аппарата. Ван-Беник был коренаст, широкоплеч, черноголов, имел пышные усы с пробором под большим носом, и походил на жука носорога.

   - Мы это... - сказал он, глядя на посликов капюшон, сказал за всех без всяких предисловий, - короче, решили, что писать отзывы не станем... вот так.

   - Почему? - искренне удивился Послик и нервно отбросил с головы капюшон. Уже подсохшие его волосы застыли в виде иголок дикобраза.

   - По этому самому... - ответил один из сварщиков, сидящих на корточках.

   - Ты вот что, друг инженер, улетай домой, - напрямую сказал третий, нервный, невоздержанный. - Чем скорее, тем здоровей.

   Кто-то хохотнул. Где-то неприятно звякнула железяка. Они недвусмысленно его запугивали.

   - Но почему!? - продолжал недоумевать друг инженер. - Ведь вы сами хвалили аппарат.

   - Хвалили, - признался Ван-Беник, - но мастер нам объяснил что к чему... и нормировщица сказала... короче... расценки нам срежут, норму выработки добавят... а нам это надо?

   - Да как вам, парни, не стыдно такое говорить! - возмутился Послик так, что у него от обиды затряслись щеки и слезы покатились по ним. Вы же рабочие люди, а не какие-нибудь там... обувщики...

   - Нам очень стыдно, - не глядя в глаза инженеру ответил сварщик, - но мастер не рекомендовал...

   Послик его перебил:

   - Там! - указал он пальцем себе под ноги, имея в виду Планету, - миллионы людей уже очень скоро начнут умирать с голоду! А вы толкуете о каких-то расценках!.. Народу по зарез нужен Дубликатор! И чем быстрей мы станем работать...

   Послик запнулся, осознав, что говорит в пустоту, беспомощно развел руками, обернулся к Дузлику: - Ну скажи им ты, Ноталь...

  

   Ноталь Дузлик вдруг отошел назад шага на три, расчехлил камеру и ослепил блицом все толковище. Сварщики от неожиданности заморгали глазами. Подтянули лямки комбинезонов, встали чуть ли не по стойке смирно.

   - Молодцы, ребята! - журналист похлопал их по каменным плечам. - Я видел, как вы работали. Обещаю: ваши портреты появятся в столичной газете "Наша правда". Космические соколы! Становой хребет народа. Только ударным трудом. Сегодня лучше, чем вчера. Лучше завтра, чем сегодня... Короче, ребята, вы пишите отзывы, как договорились, а я со своей стороны обещаю, что в моем репортаже вы не обнаружите слово "саботаж". Ладненько?

   - Да мы что... - сказали сварщики, - мы завсегда готовы, так сказать... Ну, мы, значица, пойдем?

   - Да, я вас не задерживаю, - разрешил журналист. - Только фамилию мастера скажите.

   Работяги помялись, но не идти же вдругоряд на попятный, выдали: "Бабак Бабон фамилия его".

   - Я так и думал, - сказал Ноталь Дузлик. - Аристократическое окончание. Сколько у нас еще недобитков, вставляющих палки в колеса нашей телеге прогресса. Ну, ничего, мы его перевоспитаем. Всего хорошего, парни!

   Толкаясь плечам, работяги свернули в боковой коридор и растворились в полумраке вместе с грызунами.

   - Друг инженер, вы знаете, почему прессу называют прессой?

   - Почему? - благодарно глядя на журналиста, ответил Послик.

   - Потому что она кого хочешь запрессует.

   При этих словах глаза у Ноталя Дузлика приобрели оттенок стали.

  

  

  

  

   КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

  

  

  

  

  

   Часть вторая. БОЛЬШИЕ ПЕРЕМЕНЫ

  

  

   Глава 8

  

  

   Когда Кавел Послик вышел к завтраку с еще мокрыми после умывания волосами, Лима уже все приготовила. Усевшись на свое место, Кавел взял хлеб, вилку. Придвинул тарелку. Яичница была посыпана сушеной хлореллой для зелени.

   - А где лук? - спросил Кавел свою жену.

   - На рынке, - ответила Лима и поджала свои и без того тонкие губы.

   - Ну я же просил: поставь под лампу несколько луковиц в баночках. Что, это так трудно?

   - Ну, забыла я забыла... Ты разве не видишь, у меня столько дел. Вся гостиница на мне. Верчусь целый день как юла...

   - Можно подумать, что я не работаю, - буркнул Кавел, отделяя торцом вилки кусочек бело-желтой массы и отправляя его в рот.

   Лима, сидевшая напротив, была в одном пеньюаре, с папильотками на головы, прикрытыми кружевным чепчиком. Кавел не любил, когда она выходила к столу в затрапезе. Уж сколько раз он ей делал дружеское замечание, но все без толку. А еще хвастается, что ее прадед, борон Манрук, был записан в Белой Книге. Ну, если ты аристократка, то и веди себя соответственно. Тем более, что сейчас бывшие недобитки вовсе не скрывают своего происхождения. Наоборот - всячески выпячивают. Даже модно стало - выискивать свою родословную. А кому выпячивать нечего, тот теперь помалкивает в тряпочку. Такие нынче времена настали.

   Кофе на вкус отдавал горелыми сухарями. Проклятые барыги, что они кладут в банки вместо настоящего кофе? Кавел уже заканчивал завтрак, как хлопнула дверь, и в домашней столовой появился Ван-Беник, позёвывая и запуская пальцы в густую шерсть над ушами и на груди. Руки у него тоже были волосатые, и под волосами просвечивали татуировки - "Люби меня как я тебя" и "Всегда!".

   Кавел подумал, что Беник неглуп, не стал колоть какое-нибудь личное имя. А вот такие абстрактные надписи приемлемы в любой ситуации и никого не обижают.

   Бывший сварщик, теперь служил разнорабочим при гостинице, делает то, что велит Лима. А еще он сторож и "крыша", как это сейчас говорят. Морда у Беника заметно припухшая, особенно с утра. Не то что бы с перепою, но парень любит частенько "задвигать". Впрочем, он мог и не пить, если того требует обстановка.

   Лима положила ему двойную порцию яичницы. Ну, конечно, он жлобина здоровенный, бывший пролетарий, бывший гегемон... Впрочем, бывший гегемон сейчас просто говно. А теперешний гегемон - люди иного склада. Они появились не вдруг, но как-то сразу во множестве, словно вылупились из яиц древних рептилий, пролежавших на сохранении в тайной кладовой. И ринулись в битву за жизнь со всей своей первобытной жестокостью.

   Беник, ставший еще более жукообразным из-за своей небритости, мерно жевал, поглядывая иногда на Лиму, проникая взглядом через ткань пеньюара. Похоже, что она специально для него вырядилась. Ведь не может же не понимать...

   - Халат надень, - сказал Кавел Послик, допивая сомнительный напиток сомнительной бодрости.

   - Мне не холодно, - ответила Лима, ставя на стол чашку кофе для Беника.

   - Кефирчику бы, - скривившись на чашку и чавкая, подал идею работник.

   - Потом, - отрезала Лима, - Ты мне нужен трезвый. У нас много работы на сегодня.

   Интересно, подумал Кавел, какую работу она имеет в виду? Лима тут же сказала Бенику:

   - Надо прочистить трубы, засорилось там. Помнишь, я показывала тебе?..

   - А как же, помню, - ответил Беник, облизывая жучьи усы и вытирая пальцы о волосатую грудь. - Там у вас здоровенный засор.

   - Наверное, надо проволокой... воткнуть и провернуть как следует, - предположила Лима.

   - Нет, проволока там не поможет, - ответил Беник, думая о своем. - Туда надо палкой... Да и одной палкой не пропихнешь. Придется совать вторую. - Беник подумал и докончил: - А может, и третью.

   Чтобы не слышать и не видеть этого безобразия, Кавел Послик вознамерился было взять свою тарелку, чашку, вилку и понести их в мойку, но тут явилась Фекласа и сказала, что она сама все уберет.

   - Фекласа, ты выкинула мусор? - спросила хозяйка.

   - Да, мадам, - ответила старуха совсем другим тоном против того, каким она отвечала раньше. Грубиянка Фекласа быстро перевоспиталась.

   После Манифеста она, опьяненная свободой, с дуру подала на расчет, ушла "фестивалить". Но после карнавалов и митингов, вдруг поняла, что свободой сыт не будешь - на хрена ей такая свобода, коли жрать нечего - снова нанялась в гостиницу. Теперь уж не только уборщицей, но и горничной, посудомойкой, прачкой, кухаркой и еще бог весть кем. К тому времени хваткая Мелима Манрука приватизировала гостиницу, и чтобы удержать такую собственность, женила на себе Кавела Послика и привлекла в качестве охранника Ван-Беника.

   - А руки после мусора вымыла? - продолжила допрос хозяйка.

   - А буду посуду мыть заодно и помою, - отвечала работница, обиженно гремя тарелками и столовым серебром.

  

  

   Кавел надел свитер, новую курточку из кожи песчаной ящерицы, напялил на уши вязаную шапочку. Из стенного шкафа достал сумку, приготовленную еще с вечера. Там было двадцать блоков контрабандных сигарет. Повесив сумку на плечо, он вышел из гостиницы и направился по южному коридору к месту теперешней своей работы.

   В тоннеле было холодно, экономили энергию. Он застегнул молнию, подтянул бегунок повыше, чтобы не дуло в грудь и пошел сквозь строй. Люди уже стояли. Создавалось впечатление, что все население Сателлита выстроилось вдоль стен, вынеся на продажу все, что имели лишнего или, по крайней мере, без чего могли обойтись, а иногда последнее отдавали. Жить-то как-то надо. Всех охватила мания купли-продажи. С утра до вечера они стояли, держа на руках вещи - платья, комбинезоны, свитера, куртки, нижнее белье. Что не помещалось на руках, развешивалось на коммуникационных трубах или громоздилось возле ног продавцов. Это были бытовые приборы - утюги, радиотехника, в основном старая, люстры, безделушки какие-то, даже морские раковины.

   Одну такую раковину - большую, с рогами, с нежнейшей глянцевой розоватостью внутри - он обменял на четыре пачки сигарет. Лима его потом ругала за мотовство и никчемные покупки. Но Кавел уверил жену, что гораздо здоровее слушать мерный шум раковины, чем передаваемые по радио новости и пялиться в телеящик.

  

   На пересечении Южного тоннеля и коридора Дружбы было его место. Но там уже сидел какой-то мужик. Да еще продавал сигареты на целый юн дешевле, чем собирался это делать Кавел. Пришлось объяснять мужику о его неуместности здесь. Мужик оказался трусливым, молча собрал свой товар и откочевал в сторону на сто махов.

   Бывший инженер, а ныне спекулянт Кавел Послик достал из сумки раскладной полотняный стульчик на проволочном каркасе, уселся, распечатал два блока - один "Столичные", другой "Полет", выложил пачки, под пачки сунул ценники и предался своему обычному занятию: в ожидании покупателя разглядывать говорливую толпу, разномастные вывески, претенциозные плакаты, короче, изучать всю эту пеструю базарную жизнь.

   На том месте, где раньше тянулся лозунг с изречением Дорогого Внука: "Экономика должна быть окаёмной" - теперь висела растяжка с рекламой ночного клуба. Сотня девушек из машбюро, оказавшихся вдруг бесхозными, разбрелись по ночным клубам и барам. И теперь стучат там каблучками на подиумах и извиваются на пожарных шестах.

   Засмотревшись на растяжку, Кавел, однако, краем глаза все же успел заметить, как проходящие мимо двое парней, застенчиво стянули у него пачку сигарет. Они уже отошли шагов на двадцать и думали, что чисто сработали. И тут возмездие настигло их. Кавел неслышно подбежал сзади к воришке, и согнутой в локте рукой нежно обхватил его шею, перегнул назад неожиданно легко поддавшееся тело и повалил на выставленное своё колено. Парень оказался в неудобной позе, не стал сопротивляться.

   - Сигареты отдай! - приказал Кавел безапелляционно.

   Парень положил сигареты на пол. Торговец забрал свою пачку, отпустил вора. Тогда тот вскочил, окрысился. Его товарищ подсоединился. Вдвоем они стали против Послика в позиции ки-ко. Кавел рефлекторно принял оборонительную стойку ку-ку-на, но уже видел, что парни драться не будут, сознавая свою неправоту.

   - Попадешь ты к нам в шестой тоннель... - без всякого энтузиазма огрызнулись они.

   И пошли своей дорогой. Послик вернулся к своей торговой точке. Присев на брезентовый стульчик, он нахмурился, ему было стыдно. И жалко парня. Да что же это такое! - возопило в нем существо под названием совесть. - До чего же мы дожили! Ведем себя как скоты!

   Повздыхав, Кавел Послик постепенно успокоился, заскучал. Чего-то сегодня плохо берут. Он заметил у себя новое, ранее неведомое чувство: когда покупатель приобретал его товар, в нем, торговце Послике, вдруг вспыхивала какая-то искра, оживлявшая все тело. В этот момент он существовал в реальности на все сто процентов. Но вот покупатель отходил, и восторженная струя иссякала. Опять наваливалась скука. Странно, думал он, это как наркомания. Так недолго настоящим торгашом заделаться. А это не хорошо. Это противоречило прежним его убеждениям. Но где оно прежнее? Все как-то разом рухнуло.

  

  

  

  

   Он отчетливо запомнил, с чего началась катастрофа. По телеприемнику в баре гостиницы передавали балет. Он еще тогда удивился: с утра балет! Послик, только что закрыв командировку, собирался на Большую землю, но рейсовый челнок на Сателлит не прибыл. А вечером сообщили страшную весть - УМЕР ДОРОГОЙ ВНУК. Людей охватила чуть ли не паника. Как же так? - недоумевали все. - Дорогой Внук всегда казался таким моложавым, вроде бы здоровым, несмотря на свои 82. И вдруг умер! Это было для всех неслыханным потрясением. Сравнимым разве что с кончиной Любимого Сына. Но тот, по крайней мере, долго болел и о болезни этой знал весь народ. Даже специальные бюллетени выпускали в виде листовок и утренних трансляций по радио.

   Потом все ждали, что же будет? Кто будет управлять шариком? Кто осмелится?! Все знали, что у Дорогого Внука нет наследника мужского пола. А стало быть, нет преемника. Не передавать же власть его дочке - Гагене. Этого только не хватало - у руля сверхгосударства баба! Да еще к тому же похотливая, как кошка в месяц ипрень. Да еще падкая на роскошь. САМ-то в запросах был скромен, как и его родитель - Любимый Сын, уже не говоря о Деде - Великом Отце. Тот вообще был аскетом. До Революции, чтобы не объедать родную страну, жил за границей.

  

   И вот собрали внеочередной Съезд Достойных, который, несомненно, стал историческим. Депутаты единогласно проголосовали за новый состав Кабинета Исполнителей и утвердили новую форму управления шариком. Управлять должен Управляющий. Но не один, а совместно с друзьями. Как минимум их должно быть четверо. Шарик поделили на четыре провинции - Восточную, Западную, Южную и Северную. Соответственно каждый Управляющий, или для краткости Упр, взял под свое руководство одну из провинций. Раз в месяц они съезжались в Столицу и решали общие вопросы. Это называлось - Сессией.

   Четверка обратилась к народу: еще тесней сплотить ряды вокруг Кабинета, еще лучше работать. И даже осмелилась заявить о праве на частную собственность.

   Вот тогда и начались новые времена. Когда восстановилось челночное сообщение с Большой землей (правда, не регулярное, как раньше), Кавелу Послику вроде бы уже было не зачем возвращаться. Он уже прижился здесь на Сателлите.

  

   Однако, подумал Кавел, чего-то сегодня торговля идет хреново. Половина утра уже прошло, а он продал только две пачки "Столичных" и ни одной пачки "Полета". А ведь они самые ходовые, народные можно сказать, потому что дешевые.

   А тут еще как назло сосед-торговец , продал какой-то очень разборчивой полной даме комнатные тапочки, обшитые бисером, и на счастье "помазал" остальной свой товар полученной купюрой. После чего весело подмигнул Кавелу. Послик кисло улыбнулся ему в ответ. Потом отвернулся и глянул в сторону выселенного мужика с сигаретами. У того засранца тоже купили. Кажется, "Полет", причем сразу три человека. Один за другим. Это наглость! Тут дело не чистое.

   Кавел поднялся со стульчика, счастливому соседу жестом показал на свой товар, мол, присмотри, а я сейчас, - и пошел к своему конкуренту, торговцу сигаретами, посмотреть, что и как.

   Худшие его предположения оправдались. Этот гад продавал "Полет" на один юн дешевле. Против собственной воли в Кавеле закипела злость. Он подошел к мужику, пнул его сумку, не сильно, но сигареты рассыпались, и сказал грубо, как учил Беник, с наглецой, как будто за его спиной стояла бандитская группа поддержки: "Слушай, мужик! Ты чего тут цены сбиваешь? Засранец! Или ты продаешь "Полет" по 19, или уёмывай отсюда начисто! А не то я твоей заднице придам вторую космическую скорость". - "Я уже ухожу", - ответил мужик и стал собирать рассыпанные сигареты. Был он какой-то жалкий, робкий. Размазня, жестоко подумал о нем бывший инженер.

  

   Вернувшись на место, Кавел подумал, что скоро, совсем скоро он станет таким же брутальным как Ван-Беник. "Боже мой! - помолился он (теперь было можно молится публично). - Укрепи мои силы. Не дай мне стать подлецом. Наставь меня, Господи, на путь истинный. На путь праведный, человеческий. Аум".

   Когда конкурент убрался, торговля пошла бойчее. Народ ругался, но товар покупал. Один работяга с грубыми черными руками, беря от Кавела пачку, сквозь желтые прокуренные зубы процедил: "И где вы их только достаете?". И, уходя, добавил что-то нечленораздельное, может, нецензурное.

   "Где-где? Где надо", - подумал Кавел Послик с чувством превосходства. - Привыкли на гособоспечении..."

  

  

  

  

   Время подходило к обеду. Жрать хотелось, аж в животе скворчало.

   - Пачку "Столичных", пожалуйста, - произнес кто-то солидным голосом.

   Послик, не глядя, взял деньги, отметил только, что у клиента брюки на коленях не пузырятся как у пролетариев, материал из добротного твирда. Все правильно, потому и берет "Столичные".

   - Друг инженер, это ты?

   Послик подал глянцевую твердую пачку в холеную руку и посмотрел клиенту в глаза.

   - Мы знакомы?

   - Еще бы! И даже пили на брудершафт. Короткая же у вас память, молодой человек.

   Едва заслышав эту присказку, когда-то его раздражавшую, Послик тотчас узнал человека. Это был Ноталь Дузлик - журналист, лауреат и прочая. Ряжка у него стала круглой, лоснящейся, и весь из себя - обритая голова, монокль. Сразу было видно, что человек процветает. Такой уж это был тип. Они, эти типы, и раньше процветали и теперь процветают и процветать будет во веки веков.

   Послик неуверенно протянул руку - не побрезгует ли? Не побрезговал, даже приобнял и похлопал по спине. Приличный этот парень был - Ноталь Дузлик. Не говнюк какой-нибудь зажравшийся.

   - Какими судьбами опять сюда? - спросил Послик в безымянной форме, не зная, как обращаться к журналисту (возможно, уже и не журналисту) - на "ты" или на "вы"?

   - Да вот хочу обосноваться здесь всерьез и надолго. И уже обосновываюсь. А на Большую землю летал по делам - договорился о поставках бумаги...

   - А-а-а, - почти равнодушно ответил Кавел.

   - Ты как насчет обеда? - осведомился Ноталь, он был все такой же скорый и деловой.

   - Да вроде бы пора... - ответил Кавел. - Я тут в одну забегаловку хожу...

   - Значит так, забегаловку отставить. Пойдем в приличное место. Сегодня я угощаю.

   Послик скоренько собрал свой товар, и они пошли. Ноталь Дузлик привел его в ресторан "Орбита" - солидный, дорогой, один из тех, что сейчас понаоткрывались, и которые Послик всегда обходил стороной, потому что они были ему не по карману.

   Он застеснялся своей сумки, да и прикид был не цивильным. Швейцар сейчас же все это просёк и попер на него брюхом, гневно тряся старорежимными бакенбардами. Когда, сука, только успел отрастить такие.

   Но Дузлик небрежно сказал: "Это со мной", сунул в протянутую лапу хрустящую купюру, подтолкнул приятеля в спину, мол, давай, двигай в залу, а сам, величественно чуть повернул голову к человеку, посверкивая моноклем, небрежно бросил: "Франтик, пристрой эту кладь куда-нибудь". И служитель дверей с поклоном ответил: "Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, пристроим в лучшем виде".

   Послик мельком подумал, а не сопрет ли хрычок сигареты, но решил, что Бог с ним, не посмеет. Потом отметил в том смысле, что вот как быстро все возвращается на круги, будто и не жили сто колов времени при всеобщем равенстве, братстве и любви к близким и дальним. Уже пошло, как зараза, расслоение - кто-то тепереча дерьмо, а кто-то сиятельство.

   И тут он обнаружил себя в центре зала. Люстры низвергали водопады света, будто и нет в помине никакого режима экономии. Он снял с головы шапочку и затолкал её в карман. Залмайстер усадил их за отдельный столик в удобном месте, рядом с эстрадой и самолично переменил скатерть, хотя надобности в этом, по мнению Послика, не было никакой. Эстрада, правда, была пуста по причине дневного времени, зато играл музыкальный ящик.

   Подскочил сей момент столмайстер, по-лакейски изгибаясь, взял заказ и ускакал за кулису.

   - Ты разве теперь сиятельство? - напирая на "ты" в виде проверки, сказал Послик.

   - Ну, как тебе сказать... Раз Франтик видит во мне сиятельность, значит, сиятельство. Я ему верю. У него отменный генеалогический нюх. Я, конечно, попытался раскопать свою родословную, но бросил. Дохлое дело. Белые списки большей часть были сожжены. С обеих сторон постарались. Белоорловцы боялись расстрелов, а наши... тьфу, ну, теперь уже, конечно, не наши... ну, ты понял... инфракрасные... короче, победители - боялись Реставрации.

   Он махнул рукой, как на нечто безнадежное и продолжил:

   - Но зато я изменил фамилию. Теперь я Ноталь Дузл. И тебе советую избавиться от этого унизительного окончания. Будешь Посл! Хорошо звучит. Благородно, а?

   Послик стеснительно подвигался на стуле, пряча ноги под стол, чтобы никто не увидел дырку на его носке.

   - Ну, брат, рассказывай, как ты, - напирал Дузл, как человек, которому не терпелось рассказать о себе, но из вежливости сначала должен выслушать товарища, положение которого и так видно насквозь.

   - Да что я... - промямлил Кавел. - Какие наши дела, сам видел... Ну женился... Да, вот, кстати, она чистокровная аристократка.

   - Повезло тебе, брат. Тем более есть повод сменить фамилию. Будешь совсем другим человеком. Словно заново родишься. Поверь мне, на себе испытал. Я ведь тоже, когда газету закрыли, совсем в нищету впал. Но, как видишь, поднялся и теперь у меня собственный журнал, сам себе босс.

   - Молодец, - искренне похвалил Кавел.

   - Да, - согласился Ноталь. - Главное уловить, куда ветер дует.

   - И куда же он теперь дует?

   - Под юбку, мой друг, под юбку! - ответил Дузл и заржал здоровым смехом.

   Тут принесли еду, при виде которой у голодного Послика аж скулы свело. Стараясь, однако, не торопиться, он с достоинством стал есть. Это было чистое мясо, с каким-то немыслимо вкусным соусом, с чудовищно дорогой зеленью. Настоящей зеленью, а не водорослями. Дузл меж тем продолжал развивать тему с набитым ртом:

   - "Что надо человеку для полного счастья?" - думал я, когда размышлял, как выбраться из социальной помойки. Ответ был на поверхности: для полного счастья человеку нужна хорошая еда, хорошее вино и хороший секс. Ну, кулинария меня никогда особенно не волновала, к спиртному, да, имею тягу, но не на профессиональной основе. Что оставалась мне? секс! Сексом я всегда увлекался. Я понял, что секс моя стихия. То, что делаешь с любовью, всегда приносит дивиденды. А сейчас на секс знаешь какой спрос!

   - Да, это теперь модная тема, - согласился Кавел. - Секс и еще реставрация Белого движения. Моя носится с идеей создать кружок Белых Воинов. Вообще идея бредовая и опасная. Еще неизвестно как все повернется...

   - Это точно, - согласился Дузл. - Уж я-то знаю, что такое политика, меня туда хрен заманишь. Вот потому я и поставил на аполитичное сальцо - и не прогадал. Мой журнал процветает.

   - А как же нравственные ценности? - чувствуя себя чуть ли не ханжой, сказал Послик, откусывая нежнейшее мясо, из которого сочилось то ли кровь, то ли вино, в котором оно тушилось. - Помнится, в "Нашей правде" вы все дружно писали о моральных принципах. А лозунги были такого типа: "Трудись с упорством боевым, чтоб стал кагал передовым!" "За честный труд награда ждет: любовь коллектива!"

   - Ну-у, брат, кто же об этом теперь вспоминает... Это даже как-то неприлично. Это что-то постыдное, как онанизм... Давай-ка вот мы с тобой выпьем и споем.

  

   Они выпили за встречу, спели застольные: "Откроем, ребята, заветную кварту" и "Мы мало выпили" и совсем легендарную - "Давайте-ка, ребята, поднимем перед стартом..". под конец - вовсе старинную народную: про разбойничьего атамана и его любовницу, красавицу-аристократку, которую он, обвиненный товарищами в мягкотелости, выкинул в канал.

   От выпитого вина и жалости к красавице, которую Послик почему-то отождествил со своей первой любовью, он впал в меланхолию, а Дузл наоборот - распалился и предложил Послику работу в своем журнале.

   - Ты человек грамотный, - говорил он, - высшее образование имеешь, значит, умеешь писать. Мне грамотные люди во как нужны, - он чиркнул себя ножом по горлу (хорошо, что тупой стороной). Будешь писать рассказики, как ты живешь со своей аристократкой. Каковы они в постели. Современную публику это чрезвычайно интересует...

   Послик взял с вазы пару ломтиков фрукта, по вкусу напоминавшего яблоки с привкусом смолы (не так уж плохо, в общем-то). Жуя сочную мякоть и сглатывая горьковато-сладкий сок, подумал о себе, о Бенике, о Лиме, о том, что это еще большой вопрос, кто с кем живет. И вдруг ему все стало противно. И уже стал раздражать солидный серый костюм, маячивший напротив, большие гладкие щеки, размашистые манеры, этот его монокль дурацкий, который он то вставлял без надобности в глазницу, то, подняв бровь, ронял, и тот падал, повиснув на шнурке.

  

   Кавелу Послику хотелось уйти, чтобы отдохнуть от его превосходства, но он не решался, потому что по обычаю пригласивший объявляет о закрытии банкета. И тут, наконец, Дузл прервал сам себя.

   - А мне, знаешь, пора, - сказал он, промокая салфеткой лоснящиеся губы и ставя бокал на стол. Он вынул откуда-то из живота толстые часы. - Да, пора.

   И встал, оттягивая книзу жилет.

   Послик обомлел, подумавши, а вдруг этот шикарный франт сейчас повернется и уйдет, не заплатив. И его, бедного торговца, заставят расплачиваться. А денег, конечно, нет. Тогда конфискуют сигареты, и Лима его сживет со света.

   - Ну, что, пойдем, провожу тебя немного, - сказал Дузл, и, вынув из кармана, бросил на стол новенькую пореформенную купюру с профильным изображением Четырех, не наложенных друг на друга, как раньше, а состыкованных по кругу.

   У Послика отлегло от сердца, и он устыдился.

   На "улице" Дузл со смаком раскурил сигару. Пыхнув ароматным голубым дымком, сказал:

   - Ну что, брат, разойдемся... А над моим предложением подумай. Вот тебе моя визитка, если что - звони. Ну, брат, бывай.

   Дузл хлопнул Послика по плечу и не оглядываясь, пошел в сторону делового квартала.

   - До встречи, - ответил бывший инженер, держа глянцевую картонку, как пассажир держит билет. Билет в счастливое будущее.

  

  

  

   Глава 9

  

  

   "Гостиный дом" встретил хозяина мирной жизнью. Беник сидел на лавочке и курил тростниковую трубочку. Видно, он всю работу переделал и теперь законным образом отдыхает.

   - Как торговые дела, пан инженер? - спросил он, не без ехидства напирая на слово "инженер".

   - Так себе... - Кавел дернул щекой, бросил сумку под ноги. - Встретил старого друга, отметили... в "Орбите".

   Беник присвистнул от зависти:

   - Шикарное место... Я вот тоже, когда был на Большой земле...

   - Жена моя где? - перебил его Мнемозину Кавел.

   - Супружница ваша наряды примеряет, - ответил всеведущий работник, применив к жене хозяина обычный плебейский термин. - На бал одевается к баронессе Гагине. Сегодня у них прием. Весь Свет собирается...

   Послик беззвучно выругался и нагнулся за сумкой.

   - Мы вот тоже собрания устраиваем, - к слову объявил Беник.

   - Кто это "мы"?

   - Умерды.

   - Какие еще умерды?

   - Умеренные демократы, - с гордостью подкручивая усы, ответил бывший сварщик.

   - Господи, спаси Сателлит!

   Он толкнул укрепленный железными листами дверь.

   - А вы никак в религию ударились, пан инженер?

   Дверь с грохотом закрылась.

  

   Пройдя обезлюдивший холл и полутемные коридоры с необитаемыми номерами (ковровые дорожки из экономии были пока убраны в запасник до лучших времен, наканифоленный линолеум противно скрипел под подошвами), он вышел на домашнюю половину. Из спальни жены раздавалось веселое пение. Пока Послик сдирал с себя уличные шмотки, умывался, натягивал домашний халат, похожий на ливрею, Лима два раза подряд пропела арию Жужи из оперетты "Летучая мысь", передохнула и пропела в третий раз.

   Кавел помнил, что обычно после близости с ним, она, если удачно приходила к финишу, мурлыкала эту арию.

   Плечом пробив волнистый дождь занавески, Кавел Послик заглянул в женин будуар. С лилово-розовым от грима лицом, с голыми ногами, в корсете, Лима придирчиво рассматривала платье, вытащенное из семейного сундука.

   - Сто лет не надевала его, - сказала она, увидев мужа. - Я почистила твой фрак.

   - Какой фрак?

   - Фрак моего дедушки. Он тебе как раз в пору.

   - Никуда я не пойду, - отрезал Послик и сделал попытку ретироваться.

   - Не валяй дурака, котик... Стой! Затяни мне корсет.

   Он подошел к ней сзади, коленом уперся ей в позвоночник и потянул завязки.

   - Ох! Осторожно! Не лошадь запрягаешь!

   Он ослабил и вновь поднажал. Она изогнулась и чувственно, экстатически выдохнула. Постанывая и с трудом вдыхая воздух (так он ей стянул грудную клетку) она продолжила ему внушать:

   - Ты пойми, котик, Высший свет... ох... не прощает затворников. Ты хочешь... ой-ой... чтобы меня вычеркнули из списков. Ты ведь знаешь, что там принимают только супружеские пары. Это ведь светский прием, а не какой-нибудь секс-коктейль... Хорошо. Достаточно. Завязывай.

   Кавел завязал шнуровку бантиком и отступил.

   Она облизнула бледным языком увядшие губы, и возложила лайковые ладони на стянутый корсетом живот.

   - Кажется в самый раз.

   И полезла сквозь платье. Оголив просторные плечи, расправляя шуршащую ткань, она долго и придирчиво разглядывала наряд в зеркало.

   - Ядрица сдохнет от зависти, - наконец вывела она.

   И совершенно неожиданно, раскрыв холодные, словно студень объятия, поцеловала мужа в щеку.

   Взметнув подол пышным воланом, она уселось за зеркальный столик и, макая ватку в какую-то жидкость, стала стирать с лица питательную маску. И вот уж очистились её бесстыдные глаза, широко раскрытые, с едва заметными веснушками на тонкой сизоватой коже под ними и вокруг них.

   "Немолодая, растрепанная женщина с кошачьим лицом... - подумал Послик. - Что общего между мной и ней?.. Ну была бы она еще верна... Но ведь она изменяет мне... с такой легкостью, как будто выпивает стакан воды. И главное с кем! Не с аристократом - с мужланом, с умственно ущербным ничтожеством...

   - Не стой истуканом, - сказала она, нанося на лицо тональную пудру. - Принеси мне туфли. Они там... в столовой... в коробке.

   Послик покорно вышел, не найдя коробки в столовой, принес короб с обувью из прихожей, чтобы она выбрала.

   - Ангелы небесные! - с укором воскликнула она, - ты бы еще резиновые сапоги Фекласы приволок. Какой же ты бестолковый!.. Что мне с тобой делать?..

   - Ты и так уже из меня сделала посмешище. По твоему указанию я продаю сигареты, как последняя сволочь. Я терплю твои измены с этим... умердом, с этим хамом. Ты таскаешь меня на идиотские балы, как какую-нибудь комнатную собачку или... ридикюль, без которого нельзя появиться в приличном обществе, потому что тогда женщине некуда будет девать свои руки, и она вынуждена будет их засунуть в карманы, как последняя б...

   Лима уперла руки в бока.

   - Это я-то последняя б...?!

   - Нет, ты первая б...

   - Ну спасибо, дорогой...

   - Кушай на здоровье, дорогая.

  

  

  

   Через два круга времени пришел Бенек и объявил:

   - Карета подана, госпожа.

   - Ну, вот, прибыла карета, а ты еще не готов! - заметалась Лима. - Бенек, помоги пану инженеру одеться.

   - Я протестую! - заупрямился Кавел. - Это насилие!

   Но его протеста никто не стал слушать. Вдвоем они надели на отбивающегося Послика парадные брюки, манишку и фрак легендарного лиминого дедушки.

   - Немного плесенью пахнет, - сказала Лима. - Ну, ничего, выветрится...

   Чувствуя себя в этом наряде огородным пугалом, Послик последний раз попытался воспротивиться, но его с двух сторон подхватили под мышки и понесли на выход. Лима шуршала платьем, Бенек скрипел сапогами, Послик носочками перебирал по паркету. И так они вышли на улицу к поджидавшему их экипажу.

   Это был электропогрузчик, переделанный под карету. Под влиянием новых веяний многие электрокары, оставшиеся было не удел, переделали под различные экипажи - старинные, современные, согласно вкусам. На сателлите появился слой богатых людей, которые уже не хотели ходить пешком, а пожелали передвигаться более быстрым способом и главное с шиком. Теперь многие коридоры, особенно Центральный-Сквозной, стали опасны для пешеходов. Новосаты (новые сателлитяне) любили полихачить.

   Кавел и Лима расположились на задних сидениях, Бенек, одетый в ливрею, забрался на запятки, усевшись на аккумуляторный блок, - и они поехали. Ход экипажа был почти не слышным, поэтому кучер, то бишь водитель, время от времени пибикал, разгоняя любопытных и зазевавшихся пешеходов.

  

  

  

  

   Глава 10

  

  

   Тот памятный день и начался не обычно - Кавел решил поменять прежнее свое место хотя и на более отдаленное от дома, зато теперь он сидел в главной трубе (Проспект Монтажников), где было больше народу. И сразу продажа сигарет заметно увеличилась. Однако душевной радости от этого почему-то не прибавлялось В голове крутились мятежные мысли: послать эту торговлю куда подальше, заявить решительный протест Лиме, набить морду Бенику и, наконец, позвонить Дузлу насчет работы в его редакции.

   Но какая-то апатия охватывала Кавела Послика, едва он начинал представлять, как он делает все эти телодвижения. Куда как легче плыть по течению. Исполнять раз навсегда заведенный порядок. Он терпеть не мог опаздывать, терпеть не мог любых нарушений привычного режима. И так жизнь на Саттелите перевернула весь его жизненный уклад. Но он как-то приспособился, привык к новым правилам, к новому распорядку. И вот теперь все надо начинать сызнова.

   "Я - человек привычки", - горько подумал он, тоскливо глядя в размытую даль трубы. И вдруг из этой размытости, как из небытия прошлого, вышла Анэта!!!

   Он мгновенно узнал её, потому что этот дивный образ никогда не угасал в его сознании. Да, со временем образ потускнел, поблек, потерял четкость, но никогда не гаснул полностью.

   Она практически не изменилась обликом. Хотя прошло 15 лет. Прекрасная Анэта приближалась. У Кавела Послика перехватило дыхание, во рту стало сухо, сердце ёкнуло и заколотилось с бешеной скоростью. Мысли суматошно мелькали в голове: "Откуда?! Как?! Какими судьбами?! И почему именно на Саттелите?!"

   Анэта приближалась. Она шла легчайшей походкой. На ней было надет синий бархатистый плащ, на голове - овальный полуберет с бантом, гибрид строгости и легкомыслия.

   "Господи, стыд-то какой, - подумал Послик, - сейчас она узнает, что я ничтожный, мелкий торгаш...". Потом он успокоил себя - в жизни всякое бывает, любая работа не позорна. (Еще неизвестно, какое положение в обществе занимает теперь сама Анэта?) И смело встретил её взгляд.

   Казалось, прекрасное лицо её даже не изменило выражения, когда их взгляды столкнулись. Она ни смутилась, ни обрадовалась, ни огорчилась. Это означало - либо она хорошо владеет своими эмоциями, либо Послик всегда был ей безразличен, либо она напрочь забыла о нем. Что, в сущности, одно и то же.

   Но нет же, нет! Сколько женщин прошло сегодня мимо его импровизированного прилавка (деревянный ящик, накрытый газетой "Рог изобилия"), не удостоив торговца даже взгляда. А вот Анэта не отвела глаз, значит узнала. О, благословенные мгновения! Эти чудные мгновения, пока он смотрел в её глаза!

   И вот живительный контакт разорвался, она прошла и стала удаляться. Другой бы на месте Послика - да хотя бы тот же самый Дузл - разбитной журналист, а ныне редактор модного журнала - бросился бы вдогонку, остановил бы женщину, заговорил бы с ней... Да, другой, но не Кавел Послик. Такое для него немыслимо.

   Он с тоской смотрел на удаляющуюся фигуру любимой. Её тело слегка прибавило во всех женских местах. Но отнюдь не стало безобразным. Хотелось крикнуть: "Анэта! Постой!", но язык присох к нёбу. "Это конец, обречённо подумал он, - больше я её не увижу".

   Но тут он поправил себя, ведь они теперь на Саттелите. Мир тесен, а на Саттелите и того теснее. Завтра, быть может, она снова пройдет здесь...

   Завтра, завтра, завтра... Под этот приятный аккомпанемент мыслей, он стал вспоминать, когда видел Анэту в последний раз.

  

  

  

   Он уже работал на заводе два года. Анэта куда-то на время исчезла, давненько он её не видел, пожалуй, с зимы. Теперь же кончался весенний месяц наян, завтра ожидался праздник Освобожденного Труда, который празднуется всю шестидневку, настроение было радостным, смена закончилась раньше обычного, он вышел на перрон. В ожидании электропоезда, Послик прошел мимо стекляшки станции и тут у ограды цветника он нежданно-негаданно увидел Анэту.

   Первое, что бросилась в глаза - её большой живот. Анэта была беременной. Бежевый её плащ с трудом застегнутый, распирало изнутри, словно она спрятала под подолом надутый воздушный шарик. Лицо Анэты слегка обезобразилось пигментными пятнами на лбу и отечностью щек, но ведь это понятно, естественно, так должно быть.

   Послик, ошеломленный, проковылял мимо, остановился позади девушки, на расстоянии ста шагов. С этого наблюдательного поста беременность Анэты почти не была заметна.

  

   Ему припомнилось, как однажды в летний месяц юнань налетевший ураган оборвал контактные провода. Электропоезд не пришел по расписанию, и было ясно, что придет не скоро - пока не восстановят линию. Почти все рабочие завода ушли со станции, в надежде уехать домой на омнибусе, и там предполагалась ужасная давка.

   Кавел решил идти домой пешком - всего-то два перегона. Тем более что - да, да! - тем боле, что попутчиками его оказались две женщины. Одна из которых, была Анэта. Другая женщина была много старше Анэты, видимо, коллега по работе.

   И вот они шли по шпалам - Анэта с коллегой впереди, Кавел Послик шагов на пять позади и с левого края. Женский шаг совпадал с шагом уложенных шпал, и дамочки шли легко, Послику же приходилось, сдерживая себя, семенить, либо шагать чрезмерно широко, с опаской вывихнуть ногу, неловко ступив в межшпальное пространство. Тогда он встал на рельс и, не вынимая рук из карманов, очень ловко пошел. Он почти не качался, потому что в детстве любил ходить по рельсам и научился делать это весьма сноровисто. Не теряя равновесия, не шатаясь и не падая, он проходил порой до двух сотен шагов. Мог бы и больше пройти, но обычно какой-нибудь взрослый сгонял его, грозя надрать уши.

   Анэта, конечно, знала, что сзади идет этот странный человек, который последнее время часто таскается за ней, причем ведет себя довольно нетипично для сердцееда - ни разу не попытался с ней заговорить. Только смотрит. Чудной. Но, судя по всему, безобидный. Где-то даже симпатичный. (О, славные, наивные времена! Сейчас бы такое поведение испугало бы женщину (маньяк!), заставив её обратиться к патрульным со всеми вытекающими для прилипалы последствиями.)

   Анэта будто невзначай полуобернулась, словно просто решила посмотреть по сторонам, и быстро взглянула на Кавела. Женщина-коллега тоже обернулась и увидела мужчину, легко идущего по рельсам. Женщина сказала: "Вот уравновешенный человек..." и еще что-то, но Кавел не услышал - ветер унес конец фразы.

   Анэта теперь уже с полным правом обернулась и посмотрела на чудака. И слегка улыбнулась. Послик от всеобщего внимания и, особенно от улыбки, любимой смутился, тут же потерял равновесие и спрыгнул с рельса.

   Так они и шли целых два перегона, пока не пришли в город. Кажется, тогда Кавел Послик "проводил" Анэту до самого дома - она впереди, он - на полквартала сзади. Или это было в другой раз? Теперь он уже не помнит. Зато помнит, как несколько дней спустя, зная, где находится её дом, он обогнал Анэту по параллельной улице и занял наблюдательный пост в подъезде соседнего здания.

   Анэта с улицы свернула во двор, прошла мимо первой секции, вот она приблизилась ко второй секции, не подозревая, что за ней наблюдают влюбленные глаза, открыла дверь и вошла в подъезд.

   Если бы это была зима, то по вдруг включившемуся свету в каком-нибудь окне, прилегающем ко второй секции, он бы мог, наверное, определить, в какой квартире живет его любимая. Но стояло незакатное лето. Так что приходилось только гадать - на каком из шести этажей проживает Анэта? И уж, конечно, не одна - с родителями. А теперь еще и с мужем.

   Активным амурным шпионажем, тайными наблюдениями за Анэтой он занимался в первые месяцы своей работы на заводе. Затем был период тихого ненавязчивого присутствия при любимой особе. То было время удивительной, молчаливой любви. Потом Анэта на какое-то время исчезла из поля зрения Послика. И он мучительно недоумевал, куда запропастилась его ненаглядная? И вдруг оглушительный удар - его любовь стоит на платформе с огромным животом.

  

  

  

   Подкатил электропоезд. Анэта с трудом поднялась в вагон. Послик бросился было помочь, но добрые люди рядом с Анэтой оказались проворнее его. Открытия сегодня на Послика сыпались как из рога изобилия - Анэта не сошла с поезда у первой городской заставы, где всегда сходила, где сходил и Послик, да и почти все заводские, а, судя по всему, намеревалась ехать дальше.

   "Понятно, - подумал Кавел, спрыгивая на площадку станции, - теперь она живет у мужа. У того типа с омерзительной родинкой на щеке. Он же, разумеется, и отец будущего ребенка, которого Анэта носит в своем животе. Судя по всему, скоро родит. Теперь стал понятен её визит в женскую консультацию, до здания которой Кавел тайно проводил Анэту шесть месяцев назад.

  

   За все время этого странного знакомства - около двух лет, Послик только один раз слышал голос своей любимой. Они ехали в монорельсе. Анэта (еще без живота, сама красота) стояла, держась за поручень, и смотрела в окно на проплывающий внизу городской пейзаж. Благодаря малолюдию Кавелу Послику удалось оказаться рядом с ней. Он стоял, не дыша, благоговея. Сердце обмирало, когда случайно их рукава касались.

   Через две остановки подвалило народу. Какая-то тетка стала напирать. Она давила в спину Послика, стараясь оттеснить его и стать на его место. Послик прирос к полу, уперся, стойко удерживая рубежи. Пока не получил локтем под ребра. Используя такой подлый прием, грубая баба заняла-таки его место. Послик, охая от боли, отступил. Теперь он был далеко от своей любимой, но все же услышал, как Анэта повернулась к женщине и сказала: "Разве он вам мешал?" Баба, конечно, грубо отвечала, но Послик не слышал, что именно, в его мозгу вновь и вновь звучал дивный голос: "Разве он вам мешает?". Он! Кавел Послик! Значит, она его замечает, значит, она НЕ ПРОТИВ того, чтобы он (ненавязчиво, конечно) иногда присутствовал при ней. Ей это НЕ ПРОТИВНО! Иначе бы такая девушка как Анэта никогда бы не вступила в перепалку с базарной бабой.

  

  

  

  

  

   Глава 11

  

  

   На следующий день он был готов ко встрече с любимой, хотя полной уверенности у него не было, что встреча состоится. И все же Анэта появилась вновь примерно в то же время. И появилась не одна! Рядом с ней шла молоденькая девушка, скорее, девочка, примерно пятнадцати лет возрастом. Девочка была похожа на Анэту, так что сомневаться не приходилась - это её дочь. Да и по времени все совпадало - пятнадцать лет!

   Тут ему в голову пришла поразительная мысль - Анэта СПЕЦИАЛЬНО взяла дочь с собой, чтобы показать её влюбленному. Ну, конечно! Женщины, они такие. Вот, посмотри какая у меня дочь выросла, как бы хотела ему сказать Анэта. Если у тебя ко мне серьезные намерения, то имей в виду - я теперь не одна.

   Кавел подумал, что все его догадки верны лишь в том случае, если Анэта в разводе. Если же она замужем, то и хлопотать не о чем.

   Все повторилось, только теперь в присутствии дочери. В то время как девочка глазела по сторонам, как это свойственно детям, Анэта смело взглянула в глаза Кавела Послика. Торговец забыл свою торговлю. У него сейчас можно было украсть весь его товар, он бы и не заметил. Карие глаза Анэты завораживали его, затуманивали сознание, все было нереальным, как во сне. Продлись мгновенье - ты прекрасно! Но он, хотя и завороженный, все же успел уделить внимание и дочери Анэты. Надо было показать Анэте, что он видит девочку, догадывается, кто она. В противном случае, затеянное Анэтой было бы напрасной тратой времени.

  

   Да, девочка чертами лица походила на мать. От отца же ей достались - бледность кожи и родинка на щеке. Честно сказать, Послик не почувствовал к ребенку Анэты никакого чувства - ни умиления, ни восхищения. Но постарался, чтобы Анэта не заметила его равнодушия.

   Все! Свидание закончилось, спектакль сыгран всеми актерами блестяще. Они удалились, затерялись в толпе. Только теперь он понял, что опять не сказал Анэте ни слова. "Завтра, завтра, завтра, обязательно, - твердил влюбленный. Если его предположения верны, Анэта пройдет этой же дорогой и в третий раз. И уже без дочери, конечно, без дочери. Завтра она ему даст последний шанс. Если он и в третий раз прохлопает ушами, то четвертой попытки не будет. Она больше не придет. Только завтра и никогда больше!

  

  

   * * *

  

  

   И вот последний, решающий, можно сказать, судьбоносный день наступил. Он сидел на своем брезентовом стульчике как на иголках и смотрел только в одну сторону, даже шея заболела. В трубе гуляли сквозняки и от этого слезились глаза и запотевали очки. Их приходилось снимать и протирать грязным носовым платком. И Кавел очень боялся, что в это время может пропустить момент, когда появится любимая.

   Наконец, примерно за полчаса до полудня на горизонте появилась Анэта. Она была одна, без девочки и шла гораздо медленнее обычного. Торговцы, мимо которых она проходила, зазывали её купить какой-нибудь товар, но она ни на кого не обращала внимания. Даже на Кавела. Он был в смятении. Не знал, что предпринять. Если бы она только на краткий миг взглянула на него, у него появился бы повод поздороваться с ней, она ответит, и он подойдет к ней и скажет: "кажется, мы работали на одном заводе?". Она ответит...

   Анэта прошла мимо, так и не взглянув на мелкого торговца сигаретами. У Послика от страха даже спина похолодела. Он, конечно, понимал, что женская честь требует определенного поведения. Порядочная женщина не должна навязывать себя. Достаточно того, что она неоднократно предоставляла ему возможность проявить инициативу. Он же, лопух, опять всё испортил. Анэта удалялась, а он не мог себя заставить вскочить, догнать любимую женщину, и решительно сказать всё, что требуется в такой ситуации.

   Вместо этого Кавел Послик понуро остался сидеть за кособоким своим прилавком, машинально продавал товар, когда просили, и не вспыхивала в нем былая радость от этого. Чувственно он был мертв. Он упустил свой последний шанс, который Анэта ему милостиво подарила, и нет ему прощения. Завтра она не придет. Он знал это так же точно, как то, что его жена изменяет ему с домработником. Ну вот и оправдание. Ведь он женат. Чего же ему еще. Пожалуй, Анэта была бы оскорблена, узнай она, что Послик женат. "Зачем же вы пристаете к порядочной женщине. Да, я разведена, но вы-то, сударь, не свободны. Я сохранила вам верность, а вы... изменили мне... и с кем? С какой-то облезлой кошкой..."

  

  

  

  

   Глава 12

  

  

   Кавел вернулся домой, в гостиницу, подавленный. Во время ужина Беник с Лимой как-то странно на него поглядывали. Кавел не сразу, но заметил эти взгляды изподлобья, даже испугался: "а вдруг они догадываются, что он испытывает любовную драму?"

   Но потом решил, что у них у самих рыльца в пушку, так что нече зыркать, а то он тоже может предъявить им счет и даже с большим основанием, чем они ему. Не будь он такой размазня, давно бы уже выгнал Беника, этого похотливого козла из своего огорода, а неверной жене отвесил бы хороших плюх. Вот сейчас взять, стукнуть кулаком по столу, может, тогда перестанут переглядываться заговорческими взглядами.

   Кавел замахнулся, муха, норовившая сесть на его тарелку с салатом из водорослей, отлетела в сторону и приземлилась на волосатое плечо Беника. Беник почесал плечо, муха умчалась из столовой на кухню к Фекласе. Молчание за столом стало невыносимо, и Кавел включил стоявший на полочке рядом с ним транзисторный приемник, настроенный на волну с Большой земли.

   По радио опять передавали модную песню "Заебали", в исполнении популярной рок-группы "Мумоза". Наглыми голосами пацаны пели еще недавно совершенно немыслимое, а теперь ставшее привычным: "Заебала прима-балерина, заебал премьер-министр..."

  

  

   Лима выключила приемник и подтолкнула своего работника:

   - Скажи ему, Беник...

   - Эта... - сказал Беник, и прочистил горло, - пан инженер.... тут, значит, такое дело...

   - Не мямли, скажи прямо, - раздражилась Лима, - мужчина ты или жук?

   - Короче, пан инженер, мы решили с Лимой поженихаться. Вот.

   Кавел скривился от вульгарного жаргона: хотелось одернуть болвана, сказать что-нибудь обидное, типа - женихаются собаки, а люди женятся или выходят замуж. И только теперь до сознания Кавела дошло, о чем идет речь.

   Он недоуменно поднял глаза на Лиму.

   - Да, - подтвердила та, - мы хотим с Беником создать семейный союз.

   - Но ведь у нас с тобой уже есть союз, или теперь можно втроем?

   - Втроем - это разврат, а я женщина порядочная. Мне нужен один мужчина, но нормальный... такой как Беник.

   - А я, стало быть, не отвечаю стандартам нормального мужчины?

   - Нынче времена настали жесткие и жестокие. Выживает сильнейший... Короче говоря, завтра идем в ОБиР (Отдел Брака и Разводов) и разведемся. И, чтобы два раза не бегать, распишемся с Беником. Ты будешь свидетелем.

   - Ты стала деловой и циничной, - обреченно сказал Кавел. - А как же я? Куда мне податься?

   - Ну, я тебя не выгоняю. На первое время можешь пожить в моей гостинице, свободные номера еще есть... А потом, когда найдешь работу, снимешь комнату где-нибудь.

   - Да, - поддакнул Беник, - сейчас это просто. - Комнату или даже угол. Пожалуйста.

   - Кстати, насчет работы, - вспомнил Кавел, - мне тут одни знакомый журналист предлагает работу в своем журнале.

   - О, как интересно! - искренне заинтересовалась Лима. - Кто такой?

   - Ноталь Дузл. Я еще жил с ним в одном номере, помнишь?

   - Как же не помнить, интересный мужчина и бойкий... Вот и славно все устроится. Видит Бог, Кавел, я не желаю тебе зла, и даже очень рада за тебя. Правда, Беник?

   - Да, мы не желаем зла пану инженеру, - подтвердил будущий супруг.

   - Ну, что ж, - сказал бывший супруг, вставая из-за стола, - спасибо за ужин, пойду соберу вещи да лягу пораньше.

   - Но завтра с утра все втроем идем в ОБиР, - напомнила Лима.

   - Хорошо, дорогая, - машинально ответил Кавел и осекся, - ... гм... то есть я хотел сказать - все сделаю, как ты велишь.

  

  

   "Ну вот я и развязал один узел, - даже с радостью подумал он. - Как хорошо быть свободным. Нет, женитьба и семейные дела не для меня".

   Однако перемены как всегда его пугали. Столько лет он жил без перемен со дня смерти матери. А теперь события пошли вскачь: только он приноровится, как опять полная смена декораций. Справится ли он с литературной работой? А что, многие писатели прошли сначала хорошую трудовую школу. А иначе, какой же ты писатель, если жизни не знаешь. Да, но только порнуху для Дузла он писать не станет. Пусть заведет в своем журнале нормальную колонку. Например, "новинки науки и техники". Кавел с удовольствием напишет про свой сварочный аппарат.

   Да вот, кстати, не забыть взять его с собой. Правда тут возникает небольшая этическая проблема. Аппарат он должен был сдать в техбюро своего предприятия, там, на Большой земле. Но, как он понял из телепередач, на Большой земле произошли большие перемены. Многие предприятия приватизированы, а многие попросту закрыли, коллективы разбежались... Кому сдавать сварочный аппарат, в который Кавел Послик вложил душу?

   И тогда он решил аппарат приватизировать. А что, вполне в духе времени. Имеет полное право. Правда, юридически это никак не оформлено. Но, если возникнет такая необходимость, он готов оформить приватизацию.

  

  

   На следующее условное утро Беник снарядил "карету" и даже поставил новые аккумуляторные батареи, чтобы проехать с шиком. Вот бывшего сварщика Беника моральные проблемы не мучили. Он приватизировал электропогрузчик, ставший бесхозным, отремонтировал его: убрал все лишнее, поменял привод на более скоростной, приспособил места для пассажиров. И теперь это стал вполне приличный ё-мобиль. Что-что, а руки у Беника золотые, вынужден был признать Кавел.

  

   - Вы на меня не обижайтесь, пан инженер, - сказал Беник, вытирая руки вытошью. - Я не особо и хочу жениться, мне без надобности все эти формальности. Но Лима требует. А вы ведь знаете, каковы бабы: пока нас, мужиков, не закабалят, не успокоятся.

   Выкинув ветошь, Беник стал откатывать рукава рубахи и застегивать на пуговицы.

   По случаю бракосочетания Беник вырядился франтом. На нем были сапоги гармошкой и со скрипом, плизовые брюки по-народному, без складки и двубортный спинжак. Лима ему навязывала прицепить жабо, но пролетарий с презрением отказался от этой аристократической детали туалета. И позволил только затянуть воротничок рубахи черным галстуком-шнурком.

  

  

   В палате ОБиР народу было немного, и развод был получен без волокиты. Для этого Кавелу Послику нужно было при свидетелях громко произнести формулу расторжения уз брака, а именно: три раза подряд сказать - "ты мне больше не жена!".

   Вообще-то именно так и разводились раньше, без всякой бюрократии. Но теперь закон требовал соединения народной традиции с бюрократической. После чего Лима отомкнула семейный замок маленьким ключиком, какими отмыкают наручники и брачные браслеты, и освободила бывшего мужа.

   Дальнейшее для Кавела было неинтересным. Но его упросили быть свидетелем бракосочетания Лимы и Беника. Брачующиеся произнесли клятву верности супругов, скрепили клятву прилюдным поцелуем взасос.

   Под торжественный гимн Гименею Беник надел на руку Лиме браслет с надписью "Ван-Беник", а Лима в свою очередь обраслетила жениха брачным фетишем с надписью "Мелима Манрука". Также на браслетах была выгравирована дата бракосочетания, каковую гравировку сделали им загодя в соседней комнате полупьяный гравировщик за двести юнов, не считая стоимости самих браслетов.

   Каждый друг другу закрыл замок и теперь снять брачные браслеты можно только через новое освидетельствование в ОБиРе.

  

   Когда счастливые новобрачные уехали на мобиле, Кавел забросил свой рюкзачек за спину и принципиально пошел в противоположную сторону. Но потом вспомнил, что идти-то, собственно, некуда, кроме редакции Дузла. Как раз по пути попался справочный автомат. За 2 новых юна Кавел посмотрел схему пешеходных и пассажирских лифтовых коммуникаций.

   Офис Дузла, согласно его визитке, находился на проспекте академика Лысика. Туда ходил 6-й маршрут пассажирского лифта. На остановке Кавел прочел расписание, лифт должен прийти через пять минут. Но ждать пришлось не менее четверти часа. Когда створки раздвинулись и вышли пассажиры, кому надо было выходить, Кавел прошел в кабину и сел на свободное место. В кабине находилось с десяток человек. Все что-нибудь читали. Зрелище походило на подземку, с той только разницей, что лифт двигался почти бесшумно, салон был маленький, и полностью отсутствовали окна.

  

   А вот сам проспект встретил простором и блеском. Труба им. Лысика была шириной в 6 метров против обычных трехметровых улиц-тоннелей. Везде сверкали витрины шикарных бутиков, и публика была самая цивильная. Кавел Послик застеснялся своего более чем простецкого костюма, к тому же изрядно потертого.

   Двое патрульных подошли к нему, представились и попросили предъявить документы.

   Кавел Послик показал все положенные документы и спросил, как пройти к редакции журнала Ноталя Дузла? Услышав это имя, патрульные по-другому взглянули на безработного инженера. Было видно, что к бывшему столичному журналисту, а ныне владельцу солидного журнала здесь относятся с почтением.

   Послику охотно объяснили, на какую вывеску следует обратить внимание, чтобы без проблем найти офис господина Дузла. Вывеска и впрямь оказалась шикарной, подстать всем вывескам на проспекте народного академика Лысика. Офис оказался довольно просторным со швейцаром у дверей. Швейцар - точная копия своего собрата из ресторана. И почему-то эти швейцары не любили посликов. Сейчас же начинали наезжать всей своей массивной фигурой в шутовском наряде с золотыми нашивками и потешными аксельбантами. Расставив руки так, чтобы послики не могли прошмыгнуть, куда не положено, этот тоже двинулся навстречу, чтобы выгнать взашей. Но Кавел сунул ему под нос визитку Самого. Страж дверей нацепил на нос очки, не веря своим слезящимся глазам, прочел, проникся и воссиял. Но не к посетителю, а к картонке была направлена его радость.

  

  

   По шикарной лестнице в стиле модерн (ее специально сюда доставили по кусочкам и смонтировали?) посетитель поднялся на второй этаж. Здесь был небольшой коридорчик с картинами авангардистов на стенах и четыре очень красивые двери. Одна из дверей была приоткрыта и оттуда раздавался характерный стук печатной машинки.

  

   Войдя в комнату, которая оказалась приёмной, Кавел остолбенел. За столом сидела Анэта.

  

  

  

  

   Глава 13

  

  

   Она печатала на портативной машинке какой-то документ. Когда Анэта подняла густые ресницы, руки ее зависли над клавиатурой. Этот стоп-кадр запечатлелся в мозгу Кавела. Удивленные глаза, поднятые красивой дугой брови. Белокожую шею без единой складочки обнимала мониста из тонких золотых кругляшей в несколько рядов. В общем, что-то старинное и дорогое. Да, такое украшение было достойно груди Анэты.

   Тут внутренняя дверь за её спиной отворилась, и вышел хозяин кабинета, сам господин Ноталь Дузл. И даже не вышел, а вылетел, сама деловитость. Именно поэтому он поначалу не заметил личности посетителя - ну стоит там что-то, подождет. Господин Дузл интимно наклонился, коршуном навис над голубкой Анэтой, подал бумагу и сказал: "Анэт, очень срочно, два экземпляра, с нашей шапкой".

   - Хорошо, господин Дузл, - проворковала Анэта своим голубиным голосом. - К вам посетитель...

   Дузл поднял голову и расцвел широкой искренней улыбкой.

   - О! Кто к нам пожаловал! Друг инженер собственной персоной!

   Кавел Послик мысленно проникся к нему благодарностью за то, что Ноталь больше не называет его молодым человеком. То есть поднял его социальный статус на более высокий уровень.

   - Анэта, - сказал босс громким голосом, - вот, познакомься - господин инженер... э-э... напомни имя...

   - Кавел Послик, - поклонился инженер даме.

   - Анэта, моя секретарша, она же делопроизводитель, пока не набран штат... - вальяжно представил своего сотрудника Ноталь.

   Анэта протянула руку, и Кавел впервые за столько лет ощутил тепло ее ладони.

   Босс вдруг осекся, заметив, какими взглядами смотрят друг на друга инженер и секретарша.

   Кавел спохватился и прояснил ситуацию:

   - Мы уже знакомы лет пятнадцать...

   - Шестнадцать, - поправила его Анэта.

   - Вот как, вот как, вот как... - закудахтал господин Дузл, - это как же так?

   - В молодые годы работали на одном заводе, - сказала Анэта, - это было так давно, что даже и не верится...

   - Так между вами что-то было? - насторожился Дузл.

   - Нет, что вы! - воскликнул Кавел и тут же устыдился, выходило так, что он отрекался от своей любви. Ему стало неловко и стыдно.

   Но Анэта, к счастью, не придала этому значения, пояснила:

   - Я тогда только-только вышла замуж за Родика. А с паном Посликом мы даже не разговаривали. Так, несколько раз виделись издалека... Ох, хорошие были времена, хотя и трудные.

   - Ну что ж, - подвел итог Ноталь. - Это даже хорошо, что вы так давно знакомы. Это сплотит наш маленький коллектив!.. Нас ждут великие дела! Поверьте моему слову... Так, Кавел, прошу ко мне в кабинет. Анэта, сделайте нам кофе... да и к пяти часам принесите мне, пожалуйста, договор с господином Кулом Ергишем.

   - Хорошо, господин Дузл.

  

  

   - Ну-с, - сказал Дузл, усаживаясь с высокой спинкой вращающееся кресло, обтянутое дорогой натуральной кожей. - Рассказывай, зачем пожаловал? Присаживайся.

   Хозяин кабинета указал на гостевые кресла. Кресла были надувные, но очень качественные. Кавел Послик уселся на ближайшее, но кресло стало с шумом сдуваться так быстро, что если бы Кавел не вскочил, то оказался бы на полу.

   Дузлик захохотал, потом извинился, вытирая слезы, сказал:

   - Вот черти снабженцы, дали бракованное кресло. Надо будет поменять, да все некогда. Садись на другое... садись, садись не бойся, это целое.

   Послик пересел в другое кресло, а относительно первого подумал, что Дузл ничего не станет менять, потому что кресло специально рассчитано на эту шутку. Потому что у Дузла все рассчитано заранее, кому-кому, но только не ему подсунут дырявую мебель. Инженер не обиделся, посчитал это своеобразным тестом на проворность. Тот, кто не успеет вскочить и задницей коснется пола, того на работу не принимают. Что ж, у каждого свои методы отбора кадров. Хозяин, как говориться, барин.

  

   - В общем, - сказал Кавел, когда почувствовал под собой надежную опору, - Лима, жена моя, со мной развелась и теперь я без жены, без своего угла и без работы. Такая вот ситуация...

   - Ну, что ж, вполне житейская ситуация, - Дузл скрипнул креслом, откидываясь на спинке. Как я тебе и обещал, могу предложить должность колумниста. Будешь вести собственную колонку. Учти, это большая ответственность. Предлагаю тебе только по дружбе...

   - Ох, я не уверен... - испугался Послик. - Мне бы что-нибудь, связанное с техникой.

   - С техникой?.. - Дузл задумался, сцепив пальцы рук на животе и покачиваясь в кресле. - с техникой, говоришь, хорошо... Давай-ка ты для начала ознакомься с древней сексуальной техникой нанси...

   Босс полез в ящик стола, извлек из него конторскую папку, передал Кавелу.

   - Вот посмотри, почитай... Для работы тебе будет нужен кабинет, иди выбери любой из трех пока свободных. Обоснуйся там. И можешь там же ночевать на диване. Пока не найдешь жильё.

   Кавел Послик взял папку, взвесил на ладони, тяжелая.

   - Ну, так я пойду? - сказал он, покидая пневматическое кресло.

   - Да, конечно... Хотя постой... Скажи честно, у тебя с Анэтой никакого романа не было? Ну, тогда, на заводе?..

   - Что ты... вы имеете в виду под романом? - Кавел прикинулся простачком.

   Вот она торгашеская закалка! теперь она помогает ему. Раньше бы он все как на духу выложил бы коллективу. Но нынче времена жесткие, правильно сказала Лима. Нынче каждый сам за себя.

   - Да нет, ничего. Желаю удачи, - Дузл встал и через стол подал руку. - Утром обговорим все детали твоей работы. Если будут какие-нибудь вопросы или пожелания насчет быта, спрашивай Анэту. Но дня через два придет настоящий завхоз, вот с ним все решишь по-настоящему. Он тебе поможет снять отдельную жилплощадь, а не общагу какую-нибудь.

   - Да меня и общежитие вполне бы устроило. Вспомнил бы молодость, институт... Эх!

   - Ну-ну, никаких общаг! Мой сотрудник должен жить в нормальных условиях. А то что обо мне подумают люди? скажут - сам капиталист, живет в особняке, а работники его ютятся в муравейниках.

  

  

   Комнаты Кавелу понравились, но выбрал он самую маленькую, наверное, из своего неистребимого плебейства. Да и кто его знает, может у него работа не пойдет, чего ж заранее раскатывать губу. Скромность наш девиз.

   В комнате обстановка была аскетичной. Стол, конторский стул из гнутой стальной трубки, надувное кресло и диван, тоже пневматический. На диване лежал плед и подголовный валик. На столе стояли графин с водой и портативная пишмашинка, как у Анэты. Что еще надо человеку для счастья!

   Кавел бросил папку на диван, такие фолианты лучше читать лежа. Но это потом, а сейчас он сел за стол, придвинул к себе машинку. Лист уже был заправлен. Кавел умел печатать на машинке и довольно бегло, хотя и двумя пальцами. Примерился и отстучал для пробы: "Анэта, я тебя люблю!"

   Потом вытащил из каретки лист, сложил его вчетверо и спрятал в карман.

   Однако, ведь это судьба! - подумал он.

   Потом подумал хорошенько: - "Судьба, да не моя. Кажется, Дузл положил на нее глаз...Господи! какое там положил глаз! Наивный дурачок. Да он с ней живет. Разве не видно? Она его любовница, это же очевидно. А у такого отнять любовницу, это все равно что отнять у зверя изо рта кусок мяса".

   Однако против циника в нем взбунтовался романтик:

   "Анэта не кусок мяса! Как ты смеешь так говорить?! И то, что она работает у него секретарем, вовсе не значит... Ей ведь надо кормиться, да и дочку надо содержать на что-то".

   Тут его мысли свернули в знакомую область, хотя уже и подзабытую - область любовного шпионажа. Невинного, совсем невинного!

   Надо узнать, где она живет. И тогда все станет ясно, решил Кавел.

  

  

  

  

  

   Глава 14

  

  

  

  

  

   Едва Кавел открыл альбом, как был шокирован тем, что увидел. Нет, он не ханжа, имел связи с женщинами, но такие откровенные изображения видел впервые. Рассказывали старые люди, которые жили при аристократии, что были у них, у аристократов, специальные журналы, посвященные сексу. Но после победы Мировой революции вся эта похабень была сожжена. Но вот, оказывается, сожгли, да не все. Кто-то на свой страх и риск каким-то образом сохранил, если не сами памятники эротической старины, то хотя бы их изображения. И по ним было видно, что в древние эпохи люди были в этом плане более раскрепощенными. Поскольку не воспитывались в духе революционного аскетизма.

   Да что там говорить - прошло совсем немного времени, как начались перемены, и тут же подавляемые сексуальные интересы человека стали проявляться все настойчивее. И вот уже стало возможным выпускать печатную продукцию, посвященную единственно теме секса. И он, Кавел Послик, инженер вакуум-сварки, призван описывать этот процесс в художественно-литературных формах. Еще год назад, если бы кто-нибудь сказал ему: "Кавел, ты будешь писать стыдные рассказы на потеху извращенцам", он бы этому провидцу дал по морде. Но вот же знакомится с "материалом", вдохновляется, так сказать... Тьфу, гадость!

  

   В дверь постучали.

   - Да, войдите! - откликнулся Кавел, садясь на диване, на котором лежа изучал эротический альбом.

   Дверь отворилась, и в комнату вошла Анэта. Кавел почувствовал, как запылали его щеки от стыда. Он неловко попытался спрятать альбом, но тот как нарочно, вывернулся и упал на пол, раскрывшись на самом неприличном месте. Впрочем, приличных страниц там и не было.

   - Простите, пан инженер, что помешала... Я хотела узнать, как вы устроились?..

   Кавел Послик ящерицей кинулся на пол, сгреб проклятый альбом и задвинул его на полку. Весь красный как вареный рак инженер несколько бесконечных секунд пытался заставить шевелиться онемевший язык. Наконец он взял себя в руки, выдавил из себя что-то, чего и сам не услышал. Боже мой! Чувства, которые он испытывал к Анэте, совершенно парализовали его мозг. Да что же это такое! Не хватало еще, чтобы про него подумали, будто он заикается.

   - Ладно, не буду вам мешать, - тактично сказала Анэта и направилась к выходу. - Просто я сейчас ухожу... может быть, чего-нибудь нужно?..

   - Да! Нет... то есть, я хочу сказать... А Ноталь еще у себя?

   - Нет, господин Дузл уехал по делу и сегодня уже не будет.

   - А вы, значит, домой?

   - Да, рабочий день закончился...

   - Ну, да, вам надо спешить, у вас же семья...

   Анэта посмотрела на него каким-то особым женским взглядом.

   - Я видел вашу дочь... Это ведь ваша дочь?

   - Моя. Дарой ее зовут...

   - Красивая она у вас.... Вся в маму...

   Ого! Он совсем раскрепостился!

   - Спасибо, - засмущалась Анэта. - Ну, ладно, счастливо оставаться...

   - И вам счастливо... Ох, простите, а вы не знаете, где здесь поблизости можно купить чего-нибудь на ужин. Что-нибудь простенькое... Так, чтобы с чаем...

   - А тут недалеко есть "Раскин", там можно все купить из еды.

   - Что такое "Раскин"?

   - Это продовольственная точка так названа по имени хозяина. Хотите, я вам покажу, как пройти?

   - Да, конечно, сейчас я только сумку возьму.

   - Ну собирайтесь, я подожду вас в коридоре, - сказала Анэта и вышла за дверь.

   Кавел вытряхнул из сумки свои скудные вещи, сунул в карман кошелек. У дверей висело большое зеркало, и там отразилась расхристанная фигура какого-то жутко некрасивого типа. "Боже мой, это же я!" - ужаснулся Послик, судорожно застегивая курточку и, не найдя расчески, пятерней пригладил торчащие во все стороны волосы. По мере того, как он глядел в зеркало, тип с той стороны становился все узнаваемым и уже выглядел не так ужасно, как показалось сначала.

  

   Они вышли из офиса. Анэта закрыла на замок дверь, поставив помещение на сигнализацию, и объяснила пану инженеру, как её отключать.

  

   До "Раскина" действительно было рукой подать. Они прошли каких-то несколько десятков ардов, когда Анэта показала на зеленую вывеску над стеклянными дверями. Теперь Кавел вспомнил, что такие вывески видел уже в нескольких местах. Этот Раскин явно давил конкурентов. Хорошо бы низкими по сравнению с конкурентами ценами, а не блатной силой. Однако, вспомнив себе торговцем, он признал, что торговцы ох, как не любят снижать цены.

   Анэта за компанию зашла с паном инженером в торговый зал, хотя впрочем, ей тоже надо было купить кое-каких продуктов. У Послика глаза разбежались от разнообразия продуктов, громоздящихся на полках. Даже будучи инженером, он не мог поверить, что всё это вкуснейшее многообразие можно получить из невзрачной хлореллы. Даже мясо и вот эту ветчину! И эту рыбу... нет, рыбу вырастили в бассейне вместе с хлореллой.

   Кавел взял рыбу, так как из нее приготовить ужин было скорее всего. Рыба жарится от силы пять минут. Это его вполне устраивало. Тратить время на готовку он не любил. Анэта взяла оранжерейного винограда, соевый паштет, несколько пачек сушеного картофеля.

   Инженер подумал и взял бутылку вина "Авангард", а к ней коробку конфет. Конфеты он решил подарить дочке Анэты. Он истратил практически все имевшиеся у него деньги до последнего юна. Хорошо бы у Дузла попросить завтра аванс в счет будущей работы.

   Анэта приняла подарок для дочери, поблагодарила, а потом неожиданно для Послика пригласила его к себе домой на ужин.

   - Да как-то неудобно, - засмущался Кавел. - А что скажет ваш муж?

   - Ну, какой муж, я давно не замужем. Родик погиб восемь лет назад...

   - Сочувствую, - склонив голову, сказал Кавел.

  

  

   Они свернули в проулок, в узкую трубу, где с двух сторон плотными рядами тянулись двери в жилые ячейки. Жилье у Анэты было самым скромным.

   - Вот, господин Дузл помог... на первое время., - как бы оправдываясь, сказала Анэта. - Собственно, это он устроил мне вызов сюда...

   - Так вы его знаете давно ?

   - Да как вам ответить... Знакомы, можно сказать с самого детства, но я его совсем не знаю... Видите ли, Ноталь какой-то наш дальний родственник по материнской линии, какой-то четвертый параллельный кузен. Смутно помню его в коротких штанишках на празднике Солидарности трудящихся. Он приезжал к нам в гости со своей мамой... Потом он еще раз бывал у нас уже юношей в очках. Вот тогда, собственно, мы познакомились ближе... То есть я хочу сказать, осознанно. С тех пор он иногда писал нам, поздравлял с праздниками. Ну, в общем, так, по-родственному. А недавно он навестил нас с дочкой там, на Большой земле. Увидел, в каких мы ужасных условиях там проживаем после смерти Родика... ну и сделал вызов. Говорит, пока не закрыли въездную визу на "Авангард", грех сюда не перебраться. Здесь и зарплаты выше, чем на Материке. Удаленные 30% не плохая прибавка.

   - Да, это хорошая прибавка, - согласился инженер. - И воздух здесь чище.... Э-э, так, значит, он ваш родственник... а мне показалось, что он...э-э... испытывает к вам какие-то чувства... ну, в смысле, симпатию более чем родственную. Или я ошибся?

   - Не ошиблись. Испытывает. И надо сказать, меня это смущает. Наше родство столь дальнее, что это не станет препятствием для брачного союза. Но я не хочу брачного союза с ним и вообще никакой связи сверх родственных... Ну, вы меня понимаете?

   - Да, конечно, понимаю и всячески одобряю, - обрадовался Кавел Послик.

   - Вот мы и пришли, - сказала Анэта, останавливаясь возле двери за номером 73.

   Она достала из сумочки электронный ключ, приложила к идентификатору. Дверь открылась. В маленьком тамбуре зажегся свет.

   - Пожалуйте, пан инженер, - пригласила хозяйка жилища.

  

  

  

   Глава 15

  

  

   Каюта, в которой жила Анэта была крохотной. Здесь было только самое необходимое, без чего невозможно обойтись: двухъярусные спальные места, у фальшивого окна - стол-трансформер и три стула. Напротив прихожей теснились мини-плита, мини-мойка с посудным шкафчиком, мини- холодильник. Небольшой плоский шкаф для одежды.

  

   - А где дочка? - спросил Кавел и невольно взглянул на верхнюю койку: молодые любят спать наверху, а в такой тесноте - это еще и свой уголок. Наверняка он угадал, уголок был отделен чистенькими шторочками, которые сейчас были раздвинуты.

   - Дара в школе во вторую смену, - ответила Анэта, снимая жакет и оставаясь в белой блузке и строгой юбке. По просьбе хозяйки пан инженер тоже снял куртку и повесил на вешалку возле двери.

   После чего они стали разбирать продукты. Кавел советовал нажарить рыбы для всех.

   Аннета надела фартук, замочила сублимированный картофель, чтобы он набух, потом принялась чистить рыбу и готовить ее на электро-плите. Пан инженер помогал, сколько это было возможно. Из-за тесноты они все время касались друг друга: то плечом, то рукой, то бедром, а один раз, Послик оступился, и они коснулись спинами.

   - Осторожно, не падать! - засмеялась Анэта и поддержала пана инженера.

   - Извините! - Кавел тоже поддержал женщину за локоть. - тесновато...

   - Да ничего, мы с дочкой привыкли и даже не мешаем друг другу.

   Сковорода с поджариваемой рыбой задымила. Анэта включила вытяжку.

   Вскоре рыба сготовилась, и Анэта стала жарить картофель. У Кавела тем временем были готовы салаты.

   Как мужчина Кавел Послик собственноручно трансформировал столик на всю его длину и ширину. Когда расставили блюда, поставили вазу с конфетами и как маяк водрузили в центре бутылку вина "Авангард", стол сразу приобрел праздничный вид.

  

   Хлопнула входная дверь, кто-то вошел в тамбур. Круглое окошко внутренней двери, осветилось розовым светом.

   - Вот и Дара пришла, - сказала Анэта.

   В комнату вошла девочка со школьной сумкой в руке, Увидев незнакомого дяденьку, вежливо поздоровалась.

   - Это дядя Кавел, - представила гостя мать девочки, - а это моя дочь Дара...

   Кавел слегка поклонился, девочка взглянула на него без неприязни. В общем, благосклонно взглянула. Но больше ее привлекли конфеты, она взяла одну из вазы и надкусила. При этом старалась придерживаться хороших манер - конфету держала двумя пальцами.

   - Разденься сначала, - сказала Анэта, - и вымой руки. И рожицу умой.

   Школьница скинула форменную курточку-ветровку и пошла к раковине. Кран был эконом-класса, чтобы потекла вода, надо давить снизу на клапан. Дара с шумом умывалась, умудряясь расплескивать воду, хотя та имела слабый напор.

   - Большая уже у вас девочка, - тихо, только для Анэты, сказал Кавел.

   - Да, скоро среднюю школу закончит.

   - В высшую пойдет?

   - В хим-лабораторию отдам ёе на стажировку, там нужны лаборанты, да и лишнее жалование не помешает.

   Кавел согласился, что в условиях оторванности от Большой земли, это решение разумно.

  

   Ужин прошел довольно мило. Кавел даже рассказал анекдот про школу:

  

   - "Заходит директор школы в класс с новой учительницей. Здоровается:

   - Привет, шнурки!

   - Привет, ботинок! - дружно хором отвечает класс.

   - Вот эта подошва будет вас алгебре учить".

  

   Даре понравился анекдот, и она в свою очередь тоже рассказала:

  

   "Учитель спрашивает ученика:

   - Ты почему вчера не был в школе?

   - У нас прибавление семейства.

   - Да? Братик или сестричка?

   - Нет. Мама, наконец, вышла замуж".

  

   Анэта покраснела и перевела разговор в деловое русло:

   - Давай-ка, пришей свежий подворотничок, а то этот, видишь, какой грязный. И почему ты галстук перестала носить?

   - Сейчас галстуки никто не носит.

   - А ты носи.

   - Ой, мамочка, мне кажется, что тогда в школе я буду выглядеть белой вороной!

   - Да ну, дочка, будет тебе каркать-то.

   Они все вместе посмеялись. Было так уютно сидеть в этой компании людей, ставших родными. Но Послик понимал, что пора уходить. Дара уже покинула их, забравшись на свой верхний ярус.

   Он встал из-за стола, поблагодарил хозяйку за гостеприимство, за угощения и прочая, прочая. Анэта не стала фальшиво уверять, что еще рано, несмотря на то, что гость вызывал у нее симпатию. Но приличия должны быть соблюдены.

   Кавел Послик попрощался с Дарой - она помахала ему с верхотуры - и за руку с Анэтой.

  

   В офис Дузла он вернулся где-то уже часов в десять условного вечера. Он немного заплутал в каком-то переулке, где стояли несколько доступных женщин. Доступных за деньги, разумеется. Одна сказала, надув крашеные кармином губки: "Котик, хочешь, я тебе приглажу шерстку?". А другая обещала наоборот, шерстку взъерошить, причем, не очень дорого. Послик вежливо отказался, удивляясь, как быстро все подпольное, запрещенное вдруг вылезло на свет Божий, как.. как... Но, не найдя нужного сравнения, он мысленно плюнул и пошел своей дорогой.

  

  

  

  

   Часть третья. БОЛЬШИЕ ДОСТИЖЕНИЯ

  

  

  

   Глава 16

  

  

   После Нового года на сателлите "Авангард" начались демократические преобразования. Во-первых, народным собранием было выбрано Временное правительство, которое первым же декретом объявило о новом статусе "Авангарда": сателлит провозглашает о своей независимости от Большой земли. Во-вторых, началась компания по выдвижению кандидата на пост Первого Рулевого "Авангарда". Прежний пост Председателя был упразднен. Наконец произошло еще одно немаловажное событие, по крайней мере, для Кавела Послика. Он женился на Анэте и удочерил Дару.

  

   Ноталь Дузл проглотил это как-то очень уж пассивно и не стал чинить препятствия, в смысле усложнять жизнь своему сотруднику. Напротив, выбил молодоженам приличную квартиру. Такая пассивность человека чрезвычайно активного в бизнесе могла объясняться как раз авральной загруженностью работой так, что ни на что другое времени уже не оставалось.

  

   Дузл получил выгодный заказ на выпуск пропагандистской газеты от кандидата на должность Рулевого Брукса Бронека, комиссара Сателлита. Бронек возглавил партию 'Новый путь', которая и выдвинула его кандидатуру. К великому удовольствию Кавела, его перебросили из порнографического отдела во вновь созданный отдел, который занимался выпуском номеров газеты 'Голосуй за Бронека, или проиграешь'.

  

   Для команды нового отдела была поставлена задача: изобразить противников Бронека идиотами, дебилами, маразматиками, прощелыгами, коррупционерами, морально разложившимися типами. Вход должны идти все средства, сотрудники должны нарыть любой компромат на кандидатов, а если не удастся найти настоящий компромат, - создать его самим. При этом, поучал шеф Ноталь Дузл, чем чудовищнее будет ложь, тем скорее в нее поверит обыватель, он же - избиратель. Дузл знал, о чем говорил. Ведь он был журналист-золотое перо.

  

   Ну и, разумеется, всячески восхвалять Бронека.

   Кавелу Послику не приходилось кривить душой, Бронек нравился ему как человек еще со времен их первого знакомства на Сателлите. Ведь сюда, на Авангард, они прилетели на одном челноке в качестве пассажиров.

   Что касается сочинения компромата на соперников Бронека, тут дело обстояло сложнее. Кавел старался добыть подлинный материал, тем более, что настоящих проблем на Авангарде хватало. Тут и бюрократизм чиновников, и кумовство и взятки и незаконные льготы, хищения и прочие махинации.

  

   С особым ожесточением Кавел обрушился на таможню, помня свои унижения в момент прохождения досмотра, издевательства грубых таможенников, всех этих данодов задунов и казиков - любителей поживиться на контрабанде.

  

   Резюме массированной словесной канонады сводилось к одной простой мысли (мысль, доводимая для избирателей, должна быть простой до примитива) при Бруксе Бронеке такого безобразия не будет. А будет прогресс и процветание. Каждый получит отдельную каюту со всеми удобствами. Для этих целей планируется ускорить строительство дополнительных секций Авангарда. И тут как раз большую роль в ускорении строительства сыграет новый резательно-сварочный аппарат, изобретенный инженером Кавелом Посликом.

  

   Тут Кавел тяжело вздохнул. Ему до зарезу вдруг захотелось на производство. И, если честно, то и к чертежной доске. Новые идеи будоражили мозг. Что-то вырисовывалось более мощное на базе старой схемы. Вот он и произнес - "старой схемы", а ведь совсем недавно это была новейшая разработка, испытать которую он сюда и прибыл в командировку. Но все течет, все меняется. Новое устаревает, ему на смену приходят другие идеи, которые можно будет воплотить в металл.

  

   Домой Кавел приходил поздно. Но Анэта с пониманием относилась к его загруженности. А Дара души не чаяла в своем вновь приобретенном отце. Пока Анэта разогревала ужин и накрывала на стол, Кавел садился на диван и, приобняв прильнувшую к нему Дару, читал ей книгу, а иногда просто рассказывал какую-нибудь историю. Девочка благоговейно внимала ему, иногда поглядывая на него снизу вверх.

  

   Уходя спать на свой ярус, она непременно целовала "папочку" в щеку.

  

  

   * * *

  

   Первые свободные выборы прошли "на ура!". Народ валом валил на избирательные участки, дабы выразить свою волю. Бронек набрал 85 % голосов, так что даже не пришлось подделывать документы. Хотя такие предложения были озвучены кое-кем в штабе Комиссара. На что честный Бронек никогда бы не согласился. Его главный соперник от аристократической партии "Новая Аристократическая партия" Ёпат Нардо собрал 9% голосов. "Маргинальная Партия неба" наскребла 3%. "За себя любимого" проголосовали 0,7% .

  

   Итак, Брукс Бронек стал Рулевым "Авангарда" и одновременно Генеральным комиссаром. Власть, прямо скажем, внушительная. Практически диктаторская. Но Бронек обещал, что будет соблюдать все права граждан.

  

   По окончании выборов, скончался и новый отдел газеты. Надобность в нем отпала, и Кавела Послика перевели обратно в порнографический отдел. Однако писать гадости больше его не устраивало, и он стал подыскивать другую работу. Не такую позорную.

   Разбирая редакционную почту, Кавел обнаружил письмо, адресованное ему лично. Хм, подумал Послик и вскрыл конверт. Письмо было крайне лаконичным:

  

   "Уважаемый друг инженер! Не сочтите за принуждение, но не могли бы Вы зайти в мой офис. Нам необходимо встретиться и обсудить вопрос о некотором техническом переустройстве "Авангарда". Жду Вас в любое время. Искренне Ваш, Брукс Бронек".

  

   - "Искренне Ваш"...интересно... - сказал газетный работник, раскачиваясь на стуле, рискуя свалиться. Была у Кавела такая скверная привычка. Он посмотрел на редакционные часы, висевшие на стене. Был послеполуденный тайм-аут. Послик встал, надел пиджак, и доложил ответственному секретарю - странному существу, парадоксально похожему на подростка и старика одновременно, - что идет по делу в Комиссариат. Ответственный махнул линейкой, мол, надо так надо.

  

   В главном туннеле, проспекте Отца (название пока никто не решился сменить, мало ли что...), было многолюдно. Народ лениво фланировал туда-сюда, не боясь, что запишут в тунеядцы. Закон о всеобщей трудовой занятости, отменен. Чем жил гражданин "Авангарда", это была забота налогового приказа. Тоже вот словечко не отжило еще, а нового не придумали.

  

   Кавел перешел на линию магнитопоезда. К счастью на станции было пустовато. Хорошо, что поехал в тайм-аут, а то утром и вечером, в час пик, вагоны плотно забиты людьми. Сигнальное окошко осветилось, извещая о прибытии поезда. Сначала отворились двери трубы, затем - двери вагона. Было некоторое несовпадение, но протиснуться можно. Кавел вошел в вагон, уселся на мягкую лавку вдоль стенок. Когда двери закрывались, мигнул свет, поезд поехал, погас свет, поезд остановился, свет зажегся и тогда состав наконец поехал ровно.

  

   "Так когда-нибудь вырубится электричество, - подумал Послик, - и задохнешься в трубе". Инженер испытывал клаустрофобию в тесном замкнутом пространстве. Вагоны на магнитной подвеске потряхивало и бросало из стороны в сторону. И все потому, что некоторые магниты внутри трубы не работали.

  

   По вагону прошли музыканты. Двое. Один играл на дороне, другой издавал звуки, держа в зубах зуггу. Послик дал им две монеты, хотя не одобрял подобного рода заработка. В смысле, хождения по вагонам. Бродяжничество какое-то.

  

   Комиссариат Народной Защиты располагался в шарообразном ответвлении, куда вел узкий коридор. Табличка у блюстителей закона была скромной, впрочем, как и сама дверь. Несколько кабинетов, в конце коридора - приёмная Генерального. Секретарша долбила кнопки на громыхающем железном монстре.

  

   - Повестку? - сказала она, протянув руку, при этом вторая рука продолжала печатать.

   - Повестки нет, только письмо... вернее, записка... впрочем, все-таки письмо.

   - Проходите, Сам ждет вас.

  

   Генеральный комиссар, увидев посетителя, встал на встречу. Пожал руку, радушно улыбаясь. Бронек усадил гостя в кресло в зоне отдыха и сам сел напротив. Вошла секретарша, неся поднос с дымящимися чашками роккфо и мятными лепешками. Аромат и вкус черного с пенкой напитка были превосходными. Давно Кавел не пил ничего подобного.

  

   Комиссар строго соблюдал обычай: сначала угости гостя, а потом уже говори о деле.

   - Ну-с, - сказал Бронек, ставя на поднос пустую чашку. - Позвольте узнать, как ваши дела? Давненько мы с вами не виделись.

   - Да, - согласился инженер, - много с тех пор метеоров пролетело.

   - Мы вот для чего вас пригласили, друг инженер, - сказал Бронек с серьезным видом. - У нас создается новое опытно-конструкторское бюро... и мы хотели бы пригласить вас его возглавить.

  

   Кавел Послик едва не поперхнулся остатками роккфо. Никогда прежде ему не предлагали должность начальника. Да ни какого-нибудь одного отдела, а целого бюро!

   - Большая ответственность, - осторожно ответил инженер, промокая губы салфеткой.

   - Уверен, что вы справитесь, - сказал Генеральный комиссар и Рулевой.

   - Спасибо за доверие... Хотелось бы узнать направление исследований. Боюсь, вам известна область, в которой наш коллектив работал. Сварочно-резательный аппарат с когерентно-лучевым фуксом.

   - Да, известно. Вы мне рассказывали тогда, по прибытии на Сателлит... Но вы же инженер широкого профиля. Знакома ли вам тема ракетных двигателей?

  

   - Ракетных двигателей? - Послик поскреб подбородок, где начинала пробиваться щетина, которую он уже не брил несколько дней, решив отрастить бородку. - Хм... как вам сказать... я с этой темы начинал, но потом получил творческое задание на сварочный аппарат нового типа.

  

   - Это хорошо, что тема вам знакома. Так возьметесь возглавить группу инженеров, работающих над ракетным двигателем? Уточню, нам нужен двигатель очень мощный. Настолько мощный, чтобы в союзе с группой себе подобных смог снять с орбиты "Авангард" и придать ему вторую космическую скорость.

  

   - Как! Вы разве хотите... - Кавел Послик был ошарашен. - Хотите превратить Сателлит в космический корабль?

   - Вот именно, в космический корабль! - торжественно произнес Брукс Бронек.

   - Но зачем?

   - Как зачем? Во имя свободы. Вы же видите, что наша планета умирает. Скоро жизнь на ней прекратится. Поэтому нам нужна новая, девственная планета. Где мы могли бы поселиться. Одним словом, нам нужен новый дом.

   - Но где мы нейдем такую планету? - Послик взял свою чашку, заглянул на пустое дно и вернул ее на место.

  

   - А её искать не надо, она давно известна. Это третья от Светила планета, которую мы называем Голубой. Наши зонды в свое время хорошо ее обследовали. Там огромные океаны воды, обильная растительность, богатый животный мир. Этот мир кипит жизнью. И он пригоден к заселению.

  

   - А нет ли там разумных обитателей?

   - Судя по всему - нет. Иначе наши зонды давно бы их обнаружили.

   - Но там, наверное, жарко. Ведь эта планета значительно ближе к Светилу, чем наша.

   - Этот вопрос мы тоже изучали. Инженеры-климатологи утверждают, что могут слегка охладить Голубую.

   - Но этично ли это переселение жителей "Авангарда" по отношению ко всем остальным, которые вынуждены будут жить на угасающей планете?

   - Да это печально, - Бронек нахмурился, - но всех мы забрать не можем, даже если захотим. Жизнь жестока...

   - Какие сроки? - Послик подтянулся, и всем своим видом показал готовность к выполнению задания.

   - Как можно раньше. Но гнать не обязательно. Нам штурмовщина не нужна. Нужны качественные движки, чтобы не взорвались при старте. Так вы согласны принять должность?

   - Что ж, согласен.

   - Отлично! Значит, завтра с документами в отдел кадров. Вот по этому адресу. А это мое рекомендательное письмо.

   Кавел Послик взял бумаги. Инженер и генеральный комиссар тепло попрощались.

  

  

  

  

   Глава 17

  

  

   Рабочий коллектив ракетного бюро принял нового главного инженера с настороженностью. Новая "метла", как-то пометет? Однако довольно скоро простота в обращении, отсутствие снобизма, надменности благоприятно расположили сотрудников к Кавелу Послику. И коллектив тоже понравился назначенцу.

  

   Группа инженеров, работающих над созданием ракетного двигателя, состояла из восьми человек.. Жизнерадостный Гак Кралик в ярко-желтой рубашке, Молчаливый, замкнутый Мимо Томик, Гекул Петрик - самый молодой в коллективе, братья-близнецы Кубик и Ынек Стеси, Сирсак Черен, пожилые Гжесик и Вокул Леник были хорошими кадрами. Настоящими, толковыми инженерами-конструкторами.

  

   Однако не все новому главному было здесь по душе. Когда Кавел увидел на стене голубой ящик для доносов с изображением молнии, то велел немедленно снять его и выбросить.

   - Понятно, а рапортички приносить лично вам? - слегка заискивающе спросил Сирсак Черен, белобрысый высокий парень, весьма исполнительный.

   - Отныне никаких доносов друг на друга писать не будем, - рассердился главный инженер. - Пора перестраиваться. У нас теперь свобода мысли и слова.

   - Понятно, - сказал сообразительный Сирсак. - Значит, информировать будем устно?

   - Никак не будем! Нам работать надо, а не поклёпы разбирать. Давайте чертежи, будем рассматривать.

  

   Кавелу Послику принесли на рассмотрение эскизные наброски нескольких типов двигателей. Здесь были традиционные жидкостные РД с хорошим показателем удельного импульса; еще более мощные ядерные, а также электрические РД. У каждого типа двигателей были свои преимущества и недостатки. Электрическим РД нужно много электроэнергии для нагревания рабочего тела. И хотя у них самый высокий удельный импульс, но, к сожалению, тяга слабовата. С такими двигателями "Авангард" придется разгонять не один год.

  

   Ядерные движки всем хороши, но опасны из-за радиации. К тому же на Сателлите нет радиоактивных материалов.

   Жидкостные РД сложны в изготовлении и слишком дороги. А в условиях невесомости жидкости в баках могут хаотично перемещаться. Для их осаждения нужно использовать дополнительные источники энергии.

   Было над чем подумать. И чем дольше думал новый главный инженер, тем отчетливее вызревала мысль, что нужен принципиально иной тип двигателя.

   Фотонные здесь не подойдут, нужны огромные зеркала. Да и где взять все те же радиоактивные материалы, не говоря уже об антиматерии.

  

  

   * * *

  

  

   Семейная жизнь Кавела вошла в стабильную фазу. Анэта, Дара и Кавел жили дружно, без скандалов и подозрений в измене. Анэта видела, что ее мужу не до интрижек. У него серьезная должность и выполняет он ответственное задание самого Рулевого и Генерального комиссара. Такое положение Послика заставляли всех соседей уважать его и, соответственно, уважать его супругу. Дара заметно подтянулась в учебе. Двойки исчезли из ее табеля успеваемости.

  

   Новое жилье - две просторные каюты - позволяло уединяться супругам, когда им этого хотелось. Анэта была женщиной смелой в отношениях, не ханжой. Постепенно они так привыкли друг к другу, что уже не мыслили жизни порознь.

  

   Несмотря на занятость, Кавел находил время и для дочери. По-прежнему читал вслух книги. При этом Анэта тоже присоединялась к этим чтениям по вечерам. Однако не все было так гладко. Не все ладилось у Дары с математикой. Решать задачки было для нее сущим мучением. Иногда и до слез доходило. Тогда Кавел помогал дочери найти правильное решение.

  

   К учебе Кавел Послик относился серьезно. Как говорила его мать: "Чем сосуд в юности наполнят, то он и несет". На что отец заметил скептически: "Сообщающиеся сосуды избавлены от этого". Имея в виду дурное влияние.

  

  

   Днем и ночью даже во сне Кавел думал о ракетном двигателе. И все чаще мысль его возвращалась к идее применения лазера, к идее, которую он использовал в своем резательно-сварочном аппарате. В конце концов инженер Послик пришел к убеждению, что все же это должен быть электрореактивный двигатель, но для нагрева рабочего тела нужно приспособить лазер. Вернее, систему лазеров. Электролазерный ракетный двигатель. ЭЛРД! Именно этот грандиозный образ возникал у Послика в мозгу, когда он еще сидел у Дузла в порнографическом отделе. Идея закономерно эволюционировала от лазерного резака к электролазерному двигателю.

  

   Однако лазеры требуют много энергии. Придется наращивать солнечные батареи на порядок по сравнению с нынешними мощностями.

   Вот теперь с этой идеей можно идти к Бронеку, чтобы согласовать и утвердить план работ. Но, конечно, не раньше, чем проект пройдет стадию обсуждения в коллективе.

  

  

   * * *

  

  

   Бронек идею электролазерного двигателя одобрил. Мало того, предложил план, который значительно ускорит проект. Рулевой сказал, что у "Авангарда" не хватит мощностей, чтобы изготовить нужную партию двигателей. Это по плечу только заводу на Большой земле. Например, заводы авиа и космических двигателей в секторе Юг.

  

   - У них как раз нет серьезных заказов, - сказал Бронек.

   Главный инженер и Рулевой сидели в его кабинете.

   - А чем мы будем расплачиваться с ними? - резонно спросил Кавел Послик.

   - Редкоземельными элементами, - сказал хозяин кабинета. - Недавно бригада дальнего поиска приволокла из пояса астероидов камушек весом в два туна. Там содержание плантана превышает 86%.

   - Ух, ты!

   - Да, но для оформления сделки кому-то придется лететь на Большую землю и договариваться на месте. К тому же хотя бы на первое время нужен контроль за качеством. Послать надо толкового инженера. И не просто толкового, но чтобы он одновременно был лицом ответственным.

  

   Послик нахмурил брови, перебирая в уме кандидатуры. Толковых инженеров хватало, а вот ответственных...

   - Судя по всему, лететь придется вам лично, - заключил Рулевой. - Другой кандидатуры не вижу.

   - А как же моя семья? - заволновался главный инженер. - Ведь это надолго...

   - Ну, не так уж и надолго. Найдете там добросовестного работника, оформим его как представителя заказчика, и тогда ваша командировка закончится.

  

  

  

  

   Глава 18

  

  

   Сателлит "Авангард" имел свой собственный парк космических челноков. Раньше они принадлежали "Главкосмосу", генеральный офис которого находился на Большой земле. Но после либерализации, руководство сателлита оставила прибывавшие в разное время челноки за собой. Всего челноков было четыре. Один находился в перманентном ремонте, а три остальных были на ходу. Их перекрасили и нанесли новую символику.

  

   Поскольку полеты на Большую землю и на Сателлит стали крайне редки, то приходится ждать, когда накопится нужное количество пассажиров. Пассажирских мест насчитывалось девять, плюс два члена экипажа. И еще имелся довольно вместительный грузовой отсек.

  

   Челнок не обладал крыльями, но все равно мог планировать в атмосфере при заходе на посадку, чему способствовала аэродинамическая форма корпуса. При взлете с планеты использовались навесные твердотопливные ускорители, которые потом сбрасывались и возвращались на парашютах.

  

   Однако, поскольку задание у главного инженера было важным для "Авангарда", решили не дожидаться полного пассажирского состава. У Кавела Послика были полномочия даже лететь одному. Но парочка попутчиков все же нашлась. Тоже командировочные - Зюзир Карик из отдела Сепарации и Локаций и Стека Влар из управления сельхозугодий. Компанейские ребята. Ну, положим, Стека Влар имел почтенный возраст, а Зюзир вполне молодой. Послик с ними быстро сошелся.

  

   Попутчиков Послика никто не провожал. А самого Кавела пришли проводить жена Анэта и дочь Дара. Новая команда таможенников встретила главного инженера со всей почтительностью. Потому что был звонок от Самого. Не узнать было и территорию порта. Все грузы находились в образцовом порядке. Дорожки расчищены, указатели обновлены. Совсем другая картина, не то, что в первый день прибытия командированного Послика на Сателлит для испытаний сварочного аппарата.

  

   С помощью шарнирного крана в грузовой отсек поместили космический булыжник весом в два туна. Тот самый, что добыли в поясе астероидов, с высоким содержанием драгоценного плантана. Для бартерной сделки. Таков был "багаж" главного инженера. У Зюзира и Стека только ручная кладь - потрепанные портфельчики, набитые документами и бутербродами.

  

   Здесь Кавел наскоро попрощался с Анэтой и Дарой, обещав привезти им с Большой земли сувениры. Не обошлось без объятий и поцелуйчиков - в горячие губы Анэты и мокрую щеку Дары.

  

   Пройдя в салон челнока через гофрированный шлюзовой рукав, пассажиры произвольно заняли места, какие кому понравились. Все трое были в скафандрах, в которых едва могли втиснуться в кресла. Таковы требования полетной инструкции. За бортом уже был космос.

  

   Пилоты начали процедуру проверки систем орбитального корабля. Клацнули крепления, освобождая штангу стыковочного узла. Пневматика дала толчок челноку, и он плавно отчалил от шлюза. Послик смотрел в иллюминатор, за которым простиралась Вселенная без конца и края, вся усеянная брильянтами звезд. Сателлит медленно удалялся, сверкая огнями. Только теперь можно было увидеть, какая это громадина - "Авангард", настоящий город на орбите.

  

   На секунду сработал в носовой части космолета маневровый движок, выбросив белую струйку газа. Этот импульс был нужен, чтобы челнок начал разворачиваться.

   В иллюминатор вплыл огромный, цвета ржавчины бок Планеты. Отсюда, с орбиты, хорошо были видны знаменитые каналы - грандиозная ирригационная система, построенная частично еще до Революции, а при Отце строительство каналов приняло массовый характер. В смысле, что все трудовые массы прошли испытание на Великой стройке. Таким образом, каналы - это Великая стройка века номер один. А строительство на орбите Планеты сателлита "Авангард" была Великой стройкой века номер два.

  

   Послик видел и следы разрушений. Где-то ровная линия канала прерывалась. Это значит, что пустыня засыпала водную артерию. Это значило, что поселки и даже города пустели. Люди уходили в еще оставшиеся оазисы.

  

   Челнок постепенно входил в атмосферу. На носу космолета возникло свечение, трение увеличивалось, нос нагревался и наверняка расплавился бы, если б не было керамической облицовки. Жаростойкая, она защищала челнок и не давала ему сгореть в атмосфере, подобно метеору. Однако, несмотря на тепловую защиту в салоне стояла адская жара. Охлаждение скафандра работало на пределе. А за бортом уже вовсю бушевал огонь. Даже кварцевые стекла иллюминаторов нагрелись до красного свечения.

  

   К нагреву прибавилась тряска. Челнок дрожал от носа до кормы. Стенки потрескивали. Было страшно - вдруг развалится это хлипкое творение рук человеческих. Болтанка усиливалась так, что к горлу подступала тошнота. И вдобавок ко всему навалилась страшная тяжесть. Невозможно было двинуть ни рукой, ни ногой. Пот катился по лицу тяжёлыми, словно ртуть, каплями. Было непонятно, как пилотам удавалось управлять кораблем. Впрочем, обычно посадка происходила в автоматическом режиме. И только когда челнок погасит космическую скорость и перейдет в режим воздушного полета, тогда пилоты возьмут управление на себя.

  

   Постепенно огненный ураган за ботом сменился воздушным. Ветер ревел, улюлюкал, скрежетал частицами песка по обшивке. Это они пролетали над областью, где бушевала пыльная буря. Смерчи поднимали песок даже в стратосферу. Застилали и без того небольшое и холодное солнце. Отчего климат год от года становился холоднее, суровее. Зимы удлинялись, лета укорачивались. Урожайность падала, люди голодали. Карточная система распределения продуктов питания давно стала нормой жизни. Вернее, существования.

  

   Бедная моя Планета, подумал инженер. Душу его снедала ностальгия по относительно благополучным временам молодости. Когда еще жива была мама. И тем сильнее дорогу в чувствах пробивала мечта о Голубой планете. С ее теплыми океанами, буйной растительностью, с вероятным изобилием. С настоящим природным изобилием, а не тем жалким подобием, который они намеревались получать на Сателлите с помощью так называемого в народе Рога изобилия. Да так ничего и не добились.

  

   Челнок слегка накренился на бок и стал разворачиваться, заходя на посадку. Послик не сразу увидел на фоне пустыни длинную взлетно-посадочную полосу. Космолёт выравнивался по линии глиссады. Земля приближалась, как казалось инженеру, уж слишком быстро. Как бы не закончилось всё катастрофой. В конце концов челнок скорее походил на утюг, чем на планер.

  

   Однако аэродинамика корпуса все же позволяла ему не падать, а лететь со снижением. Челнок стал задирать нос и садиться на корму. Тонко запели сервомоторы, выпускающие шасси. Последние мгновения в воздухе. И вот колеса шасси коснулись бетона полосы. Взвизгнула резина, челнок качнулся на рессорах - и покатил по серой, шершавой ленте со скоростью курьерского поезда. Хлопнули, распускаясь тормозные парашюты, гася скорость челнока.

  

   Пассажиры открывали забрала гермошлемов, издавали радостные звуки и даже пытались встать с кресел. И вот воздушно-космический корабль остановился. Экипаж и пассажиры прибыли на Большую землю.

  

  

  

  

   Глава 19

  

  

   Разумеется, их никто не встречал. Спускаться пришлось по хлипкой раздвижной лестнице из переднего люка. Послик с сотоварищами ступили на потрескавшиеся плиты взлетно-посадочной полосы. Скафандры они сняли и бросили в салоне челнока. И теперь, оставшись в одних костюмах, прибывшие с орбиты зябко ёжились под ветром. И это на юге в пору лета. Та песчаная буря, которую они обогнали в полете, теперь приближалась. Ветер гнал через полосу песчаную поземку, которая иногда заворачивалась в небольшие смерчи.

  

   Космодром представлял собой унылое зрелище: стояли в ряд несколько длинных бараков, почерневших от времени. Когда-то серебристые, а теперь просто ржавые емкости с горючим. Какие-то не то сараи, не то склады. Будки для охраны были пусты.

  

   Оставив челнок на попечение экипажа, Послик и его спутники зашагали к приземистому зданию космопорта. На фронтоне большими знаками в стиле высокого хойто было написано "Зварзик". Это же название имела столица сектора Юг. Привычного трехглавого портрета - Отца, Сына, Внука - не было.

  

   И начались обычные мытарства: таможня, оформление деклараций на себя, на груз, страховые договоры, визы и прочая бюрократическая чернильно-бумажная волокита.

   К тому же в здании частично шел ремонт. Пахло подгоревшим столярным клеем. Ведра с краской, листы с пластиком, строительный мусор иногда встречались в самых неожиданных местах. Перемещаться от конторы к конторе приходилось осторожно.

  

   Главный инженер задекларировал груз не как драгоценный, а как простые образцы породы из пояса астероидов. Только так можно было оградить ценность от разграбления. Пилоты, конечно, будут по очереди дневать и ночевать в челноке, охраняя его экстерриториальность, но все-таки на всякий случай, чтобы не было соблазнов у прикосмодромного бандитского отребья.

  

   Кавел Послик располагал приличной суммой денег, выданных ему финансовым отделом "Авангарда". Так что он мог позволить себе и такси и проживание в приличной гостинице.

   Он раньше никогда не был в этом секторе - ни в столице, ни в провинции. И мог только сравнивать со своим прежним местожительством в Уре. Если аскетично-суровый Ур не блистал красками, то Зварзик в этом смысле конечно впечатлял своей пестротой. И многоязыкая толпа была куда как говорливее и повышенный звуковой фон города. Яркие авто и повозки, запряженные ялами, крики торговцев и зазывал в питейные и закусочные заведения.

  

   Водитель такси - молодой бурбур - поглядывал на пассажира через зеркало своими черными глазами. Он сразу просек, что пассажир - важная персона, небожитель.

   - Ну как там на "Авангарде"? - наконец-то решился спросить таксист.

   - Нормально, - скромно ответил пассажир, глядя в окно на пеструю сутолоку.

   - Говорят, у вас там высокий уровень жизни?

   - Да как вам сказать...

   - Понятно, а у нас хуже некуда.

   - Сочувствую...

   - Говорят, что вы втихую сделали Рог изобилия, а делиться не хотите.

   - Кто это говорит?! - очнулся от благодушия пассажир.

   - Люди говорят, - гнул своё бурбур.

  

   - Чушь несусветная, - вспылил Кавел Послик. - Нет никакого рога изобилия, то бишь пресловутого "дубликатора массы". Это все выдумки академика Лысика! Этот авантюрист от науки обманул наших вождей. В строительство дублика на орбите были вложены гигантские средства, но концепция оказалась ложной...

  

   - Я не знаю, что такое коп...цекция, но люди говорят. Народ не может ошибаться.

   - А вот это еще одно заблуждение. Народ может ошибаться и еще как ошибаться.

   - Ну а зачем тогда столько средств вбухали на орбиту. Лучше бы здесь подняли хозяйство, все ведь загибается...

  

   Послик хотел было согласиться с представителем народа, но внезапно осознал, что зря оклеветал академика. Вернее, повторил бездумно, что писала о нем либеральная пресса на Сателлите. А что на самом деле? А на самом деле академик предвидел то, что многие не хотели понять из-за тупости, чванства, безответственности и подленькой установки - на наш век хватит, а там хоть трава ни расти.

  

   А ведь рано или поздно, а скорее всего рано, население Планеты вымрет. А город на орбите позволит сохранить популяцию разумных существ и распространить её на всю Систему, а в перспективе и на системы других звезд. Возможно, академик Лысик под предлогом построения Рога изобилия осуществил план спасения обитателей Планеты. Ему пришлось пойти на обман, потому что иначе никто не рискнул бы вкладывать гигантские средства в полумистический дубликатор массы и в город на орбите.

  

   Эта догадка буквально обожгла мозг главного инженера. Все верно, все верно... А теперь мы этот План продолжаем выполнять. Я лечу на завод, заказывать двигатели для ковчега спасения. Предвидел ли это академик? Наверняка предвидел.

  

   Такси уже стояло, а Послик все еще бурно переживал озарение, осознавал гениальность Лысика.

   Наконец посланец с орбиты очнулся.

   - Куда вы меня привезли?

   - "Старла" - лучший гостевой дом в столице, - похвастался водитель.

  

  

   * * *

  

  

   Чтобы ходить на работу, Кавел купил себе пыльник. Очень удобная вещь. Длинный плащ имел капюшон с пластиковым окошком. Такие пыльники носили все столичные жители, когда ветры несли в город песчаную пыль. Завод имени Великого Отца не переименовали, и он по-прежнему работал, выпускал продукцию. Конечно, не в том объеме, что раньше. В основном выпускались сумки-тележки, в рамках программы "больше товаров широкого потребления".

  

   На территорию завода Кавел проходил по временному пропуску. Дорогого заказчика сопровождали главный инженер завода и коммерц-директор. Кавелу показали сборочные цеха, где производился монтаж двигателей. Однако главный конвейер стоял. Заказов на ракетные двигатели почти не было. Командировочному показали образцы, в основном это были устаревшие модели ЖРД.

  

   Чертежи, которые Кавел Послик привез с собой и показал заводским инженерам, вызвали интерес. Концепцию электро-лазерного двигателя одобрили, не найдя в схемах существенных недостатков. Когда стали обговаривать сроки изготовления, то заказчику обещали выдать первый образец через пять лет, максимум семь.

   - А никак нельзя ускорить? - сказал заказчик с явным разочарованием, хотя и знал, что создать движок с нуля - годы работы.

  

   - К сожалению, это стандартные сроки для вновь разрабатываемых моделей, - сказал главный инженер завода. Это был небольшого роста, коренастый крепыш с радиационным ожогом правой щеки. - Вот если согласитесь купить старые образцы, можем прямо сейчас начать поставку. У нас есть большая партия не востребованных ни "Главкосмосом", ни вашим "Минрогизобилстроем". А поскольку все эти конторы распались, то и спросу не стало.

  

   - Очень жаль, но они нам не подойдут. На них топлива не напасешься. А нам его на орбиту придется доставлять. Так что... - Кавел развел руками.

  

   - Простите, - вмешался один из инженеров, худой малый в круглых очках в безобразной оправе, которая явно портила лицо молодого человека. - Если загвоздка в топливе, мы можем предложить вам принципиально новый двигатель. Которому вообще не нужно топливо.

   - Вечный двигатель? - усмехнулся Кавел.

  

   - Ну не совсем вечный. Электропотпитка ему нужна. Но небольшая, - серьезно ответил парень. - Мы разработали микроволновой двигатель. Прототип его прошел стендовые испытания в условиях лаборатории. И теперь нам надо испытать его в космосе. И если конструкция успешно покажет себя у вас на "Авангарде", мы можем начать серийную поставку уже в ближайшие год-два. Хотите взглянуть?

   - Очень любопытно, - Кавел все еще сохранял скепсис, но надежда на чудо свойственна даже инженерам.

  

   Они пошли в лабораторию. По дороге коммерц-директор укоризненно поглядывал на молодого выскочку - мол, несерьезную вещь предлагаешь серьёзному человеку. Нет, чтобы раскрутить на покупку проверенного товара. Молодой человек нервно кривил губы.

  

   Установка производила впечатление. Двигатель походил на ведро, положенное набок. Многие узлы были обернуты золотой фольгой. Молодой инженер вкратце объяснил принцип работы:

   - Двигатель является комбинацией из магнетрона, генерирующего микроволны, и накапливающего энергию их колебаний резонатора, что позволяет преобразовывать излучение в тягу.

  

   - Тягу рассчитывали?

   - Разумеется. Тяга хорошая. В вакууме составит порядка 1,2 миллигельтов. Благодаря чему установка позволит достичь пределов Солнечной системы не за десятилетия, а за несколько месяцев.

   - Грандиозно! - искренне воскликнул посланец с "Авангарда". - Это было бы решение всех наших проблем.

   - Тогда подпишем контракт на испытание в условиях вакуума, а потом и контракт на поставку готовых образцов, - потирая руки, сказал коммерц-директор завода и, взглянув на молодого инженера, добавил благодушно: - Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы прибыль приносило.

  

   - Согласен, - сказал Кавел. - Когда начнем?

   - Хоть завтра, - сказал очкастый. - Погрузим установку на ваш челнок...

   - Кстати, об оплате... - сказал коммерц-директор, доставая карманный калькулятор.

   - Два туна восьмидесяти процентного плантана, - сказал небожитель.

   У молодого инженера запотели очки. А директор выронил калькулятор.

  

  

  

  

   Глава 20

  

  

   Сегодня планировали погрузить опытный образец двигателя в челнок. Однако события, которые разыгрались с утра, отодвинули все планы на неопределенный срок. Радио и ТВ ничего кроме новостей не передавали. И рефреном этих новостей стала фраза "банда четырех", повторяемая на разные лады. "Банда четырех, незаконно захватившая власть...", "Банда четырех узурпаторов обвиняется в измене... Четверка бандитов начала реставрировать власть аристократов...", "гаремы с несовершеннолетними, ведется следствие", "Банда четырех ограбила народ..."

  

   Что за банда четырех, поначалу было не ясно. Потом все-таки раскрыли суть дела. Оказывается, дочь Дорогого Внука Гагена, опираясь на своих сторонников, подняла мятеж. Был выбран удачный момент, когда Управляющие четырех провинций съехались в Древнюю Столицу Планеты на очередную Сессию, на которой решались разные хозяйственные вопросы. На этой Сессии всех и повязали. Арестованных прозвали бандой четырех, предъявив им обвинение в госизмене. Теперь они сидят в Башне смерти, а Гагена по праву преемственности от своего отца - Дорогого Внука - взяла власть в свои руки. Да, в женские, создав тем самым прецедент в институте преемника.

  

   Суд над бандой четырех назначен на 23-е женьвеня. На шарике вводится чрезвычайное положение. Все вокзалы и аэропорты взяты под контроль Народной Армией. Все полеты самолетов прекращены до особого распоряжения. Космические сношения с орбитальным сателлитом "Авангард" приостанавливаются так же до особого распоряжения.

   Уже созывается внеочередной Съезд Достойных, депутаты которого должны узаконить власть Гагены, как правопреемницы Дорогого Внука.

  

   Послик подумал, что суд над изменниками, наверняка, будет закрытым и чисто формальным. Более чем вероятно, что четверка уже расстреляна. Причем Управляющие, скорее всего, расстреляны прямо в номерах гостиницы, ночью, так как заговорщикам надо было действовать наверняка. А что может быть надежнее, чем труп в номере? Потому что при перевозке арестованных могли отбить их сторонники.

  

   "Однако я влип, - подумал Кавел, бреясь перед зеркалом (Путч не повод ходить небритым). - И ведь как назло, именно сегодня ей приспичило совершить госпереворот... Вот же невезуха. А что будет с грузом?" Его могут вообще просто конфисковать - и всё".

  

   Кавел сел за телефон, чтобы созвониться с заводом, но телефон был отключен. Наскоро перекусив, Кавел вышел из гостиницы. Редкие машины стояли. Улицы были заблокированы бронеходами. В скверах стояли зенитки, возле них сидели солдаты в касках и камуфлированной форме Народной Армии.

   Вот так Гагена! даром что баба, а путч был организован грамотно.

  

   Поскольку транспорт не ходил, на завод пришлось топать пешком. Хотя документы у небожителя были в порядке - у него был паспорт гражданина "Авангарда" - с патрулями, однако, встречаться не хотелось. Мало ли что... По сути, сателлит "Авангард" являлся единственной территорией, не взятой под контроль путчистами. А Гагена, судя по всему, не любит неподконтрольные ей территории. Поэтому, завидев впереди троих военных, один из которых разговаривал с водителем стоявшей на дороге машины, а двое других глазели по сторонам - Кавел быстро свернул в переулок.

  

   Он дошел уже до середины этой узкой, полутемной вонючей улочки, когда двое неизвестных подошли к нему с боков и обняли за плечи. Со стороны это выглядело как будто трое друзей идут в обнимку.

   Но что-то острое, упертое в ребра Кавела Послика, опровергало дружеские намерения незнакомцев. "Гони сюда все деньги и карточки", - прошипели ему на ухо.

   Сопротивляться было бесполезно. Послик открыл свою сумочку, чтобы достать кошелек, но грабители отняли вместе с сумкой: деньги, паспорт, документы на груз, проекты договоров с заводом, одним словом - всё.

  

   "Дурак, вот дурак! - клял себя Кавел. - И зачем только я убежал от патруля!"

   - Послушайте, - в отчаянье обратился он к грабителям, - возьмите деньги, но документы отдайте. Они вам все равно ни к чему.

  

   Несмотря на то, что Кавела продолжали зажимать, он, презрев опасность, схватился за сумку, которую держал бандит, низкорослый, волосатый, со свернутым на сторону носом, безжалостными глазами. Другой бандит был высоким, но с лицом дебила. Видно было, он во всем подчинялся низкорослому. Главный бандит удивился наглости жертвы, которая пыталась отнять у него, бандита, его законную добычу. Рука с ножом поднялась, и тут главарь получил сзади удар по голове.

  

   Кавел оторопело оглянулся и увидел вооруженных людей в форме Народной Армии. Это был патруль. Тот самый, от которого Кавел попытался скрыться. Патрульные велели высокому бандиту поднять руки. Обыскали его на предмет оружия. Ничего не нашли, но все равно заковали в наручники. Тем временем другой военный обыскивал низкорослого бандита, лежавшего без сознания. Третий солдат стоял чуть поодаль, держа оружие наизготовку.

  

   Наконец очередь дошла и до инженера. У него потребовали предъявить документы.

   - Куда направляетесь? - спросил военный с красной повязкой на рукаве, начальник патруля, в звании бихаса, пролистывая паспортную книжку Послика.

   - На завод, - инженер мысленно приказывал себе не волноваться и отвечать непринужденно.

   - Вы там работаете?

   - Э...э..ээ... Командирован.

   - Кем, куда, откуда, зачем?

   - Послан руководством сателлита "Авангард", сделать заказ на двигатели для челноков, - ответил инженер и на всякий случай добавил. - Для улучшения связи с Планетой.

  - "Авангард", значит, - сказал бихас, читая заводские бумаги.

  - Так точно, - по-военному ответил инженер.

  - Скоро и до вас доберемся.

  - Мы не против...

  - Хм... не против... А почему пытались скрыться от патруля? - Вопрос был не в бровь, а в глаз.

   Послик покраснел и попытался соврать: - Я не скрывался. Просто хотел сократить дорогу...

   - Кто ж так сокращает, по таким переулочкам? Так и жизнь сократить недолго.

   - Спасибо, что вы меня выручили.

   - Носи на здоровье, - ответил начальник патруля, - отдавая документы Послику. И уже обращаясь к своим товарищам, приказал: - Поднимите эту падаль.

  

   Однако главарь уже очухался и поднялся на ноги самостоятельно.

   - Так, иди туда, - указал бихас низкорослому. У того из ушей текла кровь. - Стань возле забора. И ты тоже, - приказал начальник другому бандиту.

   Бандиты стали у забора. Маленький шатался, высокий его поддерживал плечом. Патрульные вскинули оружие и дали из трех стволов короткие очереди.

   Бандиты, прошитые насквозь пулями были отброшены на доски забора и упали вместе с забором.

  

   У Послика отнялись ноги. Он не мог пошевелиться, хотя желал всей душой бежать отсюда без оглядки.

   Солдаты сняли с убитых наручники.

   - Вот так, - сказал начальник патруля, - можете идти, друг инженер.

  

  

  

  

   Глава 21

  

  

   Мой пропуск на завод все еще был действителен.

   На удачу я сразу пошел в экспериментальный цех, надеясь там встретиться с молодым человеком в очках, одним из авторов микроволнового двигателя. Кстати, звали его Инав Цицик. Я не ошибся. В грязном белом халате сидел он в стеклянной кабине под потолком цеха, что-то записывая в толстую книгу или журнал. По железной лестнице я забрался к нему на верхотуру, где было жарко и мало воздуха. Встретил он меня радушно, но сразу вновь стал серьезным.

  

   - Надеюсь, вы в курсе последних событий? - сказал он, закрывая потрепанную обложку журнала записей.

   - Увы, - ответил я, - не только в курсе, но и успел поучаствовать в одном кровавом деле.

   Я вкратце рассказал о происшествии с грабителями и их расстреле без суда и следствия.

   - Всё правильно, по закону чрезвычайного положения, они не станут церемониться.

   - Что же теперь будет с нашими планами? - спросил я, присаживаясь на высокий табурет с железными ножками и замызганным кожаным сидением.

  

   - Нам надо поскорее совершить обмен, пока они еще всё не прихлопнули, - сказал Цицик, протирая полой халата свои очки. Без них он, как и все близорукие, выглядел беззащитным. У меня, наверное, такой же бывает вид, когда снимаю свои очки.

  

   - Хорошо, что надо делать?

   - Идем к коммерческому директору, подпишем контракт, он даст машину, погрузим установку - и на космодром. Перезагрузимся и...у меня к вам просьба, пан Послик... Я хочу лично присутствовать на испытаниях двигателя в условиях космоса.

  

   Он замолчал в нерешительности.

   - Вы хотите лететь со мной на "Авангард"? - спросил я.

   - Если позволите? Видите ли, еще вчера, после вашего уходы, я оформил командировку на орбиту в качестве инженера-испытателя... У меня с собой все необходимые документы. Теперь нужно только ваше принципиальное согласие. Как один из авторов проекта, я просто обязан присутствовать на испытаниях.

  

   Я смотрел на этого человека с необычайно светлыми льняными волосами и с выражением достоинства на остроносом лице, и он вызывал к себе уважение.

   - Что ж, я не возражаю.

  

   Мы вышли их цеха и направились в заводоуправление. Накрапывал дождь, дул холодный ветерок, и после духоты стеклянной кабины, мне было холодно. Вот отчего я отвык, живя в искусственной, всегда ровной атмосфере эфирного поселения, так это от причуд природы, со всеми её холодами, дождями, снегами и ветрами...

  

   В заводоуправлении, как нам показалось, никто не работал. Все кучковались по углам, тихо переговариваясь. Секретарша коммерческого директора встретила нас с испуганными глазами. На наш вопрос, у себя ли шеф, она ответила, что её начальник сбежал. Буквально бежал по коридору в плаще и с портфелем в руке. Что означает это бегство, она, секретарша, не знает.

  

   Зато знали мы. Теперь, при Гагене, которая продолжит политику Отца, Сына и Внука, все, кто занимался коммерцией, "всех этих жирных торгашей", объявят врагами народа. И, в лучшем случае, загонят в кагалы на перевоспитание, а в худшем, отправят в Заклаг, рыть каналы.

  

   - И что теперь? - спросил я в полном отчаянии.

   Цицик однако не желал сдаваться:

   - Идем к главному инженеру, - сказал он решительно.

   Мы направились в другое крыло здания, где находились кабинеты главного инженера и директора завода.

  

   Главинж - плотный коротышка с радиационным ожогом на правой щеке - несмотря на весь свой мужественный вид, все же проявил неуверенность. Не рискнул взять на себя ответственность совершить сделку. Возможно, сказал он, теперь прямые коммерческие операции без участия государства запрещены. Надо подождать, когда прояснится ситуация. Возможно, на завод прибудет госпредставитель, который будет решать, какие заказы нужны заводу.

  

   - Ну, хорошо, - согласился Цицик, - давайте забудем о заказах. Отвезем двигатель на орбиту в рамках опытных испытаний. Ведь нам нужны испытания в условиях космоса?

   - В принципе, нужны, конечно... - Главинж все же колебался. - Давайте, подключим директора, как Бахал Валик решит, так будет.

  

   Директор завода встретил нас в своем роскошном кабинете. Его секретарь - изящная женщина с, видимо, модной прической "стог сена", подала на подносе чай с молоком и рассыпчатое печенье. Директор - краснощекий, тоже не высокого роста. Его рыжеватые волосы начали уже редеть на макушке.

  

   Мы посвятили его в курс дела и даже рассказали о жестокой решительности нового режима. Бахал Валик молча слушал, не перебивая. Но при этом странным образом меняло окраску его лицо. То он краснел и потел, будто ему жарко или не хватало воздуха и тогда он тяжело дышал, открыв рот. То бледнел, и пот на лбу высыхал и казалось, что он мерзнет. Я наблюдал за этими метаморфозами и пытался делать выводы, насколько директор завода причастен к коммерческим махинациям. Не забывая при этом лакомиться очень вкусным печеньем, которого я никогда в жизни не пробовал.

  

   И все это время секретарша не только не покинула кабинет, что было бы естественно, но расселась на кожаном кресле в дальнем углу и заинтересовано прислушивалась к разговору. Это было странно. Имела ли она право на такие вольности? Но, взглянув на ее длинные красивые ноги, тесно составленные, в туфлях на высоком каблуке, с прикрытыми коленками узкой юбкой, я понял, что право такое она имеет.

  

   В довершение ко всему она неожиданно подала голос: "- Валик, да скажи же им наконец!.."

   - Да, - произнес директор завода, - Вы должны это знать... - и взглянув на меня в упор, довершил фразу, - Пан Послик, мне нужны два места на вашем челноке.

  

   Я неудачно вдохнул, и легчайшие крошки воздушного печенья залетели мне в дыхательное горло. Мучительный кашель сотряс меня. Секретарша прибежала и принесла мне еще чаю с молоком. А я, когда сильно кашляю, обязательно в конце концов чихаю. Слезы текли из моих глаз. Это был кошмар, я от стыда, чуть не сбежал из кабинета.

  

   Директор терпеливо ждал, когда приступы кашля и чиха отпустят меня. И тогда он сказал:

   - Если вы гарантируете мне два места в челноке, я обязуюсь организовать погрузку и разгрузку, выделю машину и грузчиков. На космодром поедем в моём персональном авто. Ну так как, гарантируете?

   - Гарантирую, - ответил я. - причем, даже не спрашивая, для кого он бронирует второе место, это и так было ясно.

   Облегченно вздохнув, женщина забрала поднос с пустыми чашками и тарелкой с крошками и унесла его, идя походкой голубя.

  

   - Ну вот, Марон, - сказал директор, ласково глядя на главного инженера, - все и улажено, мы летим с тобой на "Авангард", подальше от хамской солдатни Гагены.

   Меня вновь сотряс мучительный кашель, от которого я покраснел как цветы фензя в пору цветения.

  

  

  

  

   Глава 22

  

  

   С погрузкой двигателя заводские управились к полудню. Погрузили, закрепили, закрыли брезентом. К этому времени движение по улицам было возобновлено. Военные патрули, конечно, останавливали машины, но выборочно. Причем, непонятно по каким критериям они это делали. Например, впереди тормознули машину явно семейную с детьми. А директорский роскошный лимузин, набитый подозрительными мужчинами, пропустили. Грузовик, который вез двигатель и нескольких грузчиков в кузове, двигался впереди лимузина.

  

   Послик отказался от предложения ехать вместе с директором и главным инженером завода. Кавел предпочел кабину грузовика, чтобы, если остановят, предъявить документы на груз. Город они миновали без происшествий и досмотра. Дорога до космодрома лежала через пустыню. Сонные песчаные холмы, проносившиеся за окном кабины, поросли черным кустарником, то густыми группами, то отдельными кустами. Кавел, мысленно прощаясь с материнкой планетой навсегда, почему-то не испытывал ни горечи, ни сожаления.

  

   Впереди по дороге в сторону космодрома маршировал небольшой отряд солдат. Им оказался двойной патруль из шести человек. Пятеро из них были рядовыми, и один военный с красной повязкой на рукаве, начальник патруля в звании бихаса.

   Бихас жестом приказал грузовику остановиться. Директорская машина даже не замедлила ход, объехала грузовик и трусливо умчалась вперед. Кавел открыл дверцу и выпрыгнул на дорогу, заранее готовя документы на груз.

  

   - Ааааа старый знакомый, - улыбаясь, сказал начальник патруля, и Послик только теперь узнал его. Это был тот самый начальник патруля, который спас Кавела от бандитов.

   - Что-то мы все время встречаемся, к чему бы это?

   - Наверное, к добру, - ответил Послик, протягивая документы. - Мир тесен...

   - Не надо, - отмахнулся начальник и, кивнув на укрытый брезентом груз, спросил: - это тот двигатель, да?

   - Да... вот везем на космодром...

   - Вот и хорошо. Подбросьте моих парней до космодрома, а то туда шлепать до вечера, а нам надо занять пост как можно быстрее.

   - Конечно, пожалуйста, если только поместятся в кузове.

   - Потеснимся. Ребята, залазь!

  

   В кузове сидели четверо грузчиков, и теперь к ним присоединились еще пятеро солдат Народной Армии. Командир сел с Посликом в кабину. Вот где пришлось потесниться - в небольшой кабине втроем. Водитель грузовика хотел было возразить, но Послик посмотрел на него строгим взглядом, и вытянул губы трубочкой в неслышном т-с-с. Водитель не посмел возразить.

   Бихас, которого звали Габа Вочик, судя по акценту, был родом из восточной провинции Уго. Он так же легко сходился с людьми, как и расстреливал их. Поэтому не проехали они и двух лиг, как Послик и Вочик общались, словно давние приятели. Хотя Кавел прекрасно отдавал себе отчет, с кем он имеет дело. Габа Вочик весьма заинтересованно расспрашивал о житье-бытье на "Авангарде". И, разумеется, разделял народную точку зрения, что авангардисты используют дублик исключительно в своих целях. И не хотят делиться с населением Планеты. Которое скоро с голоду начнет помирать.

  

   - Уверяю вас, - искренне говорил авангардист, - что никакого дубликатора массы не существует. Все, что мы потребляем, выращиваем почти так же как и на Большой земле. Разводим водоросли, которые дают биомассу и кислород. Из водорослей получаем различные продукты питания, ткани для одежды и прочего. Разводим рыбу и птицу...

   - И это всё там, в небесах? - удивлялся бихас.

   - Да, представьте, пространство в двадцать лиг уже освоили.

   - Здорово!.. А у нас тут дают паек - такая дрянь... Я вот не пойму, как он там держится, на небесах, этот ваш город?

   - Его держит равновесие сил: центробежной и притяжения Планеты и тем самым вынуждают лететь вокруг шарика.

   - Ох! Для меня это темный лес.

   - А почему бы вам самому не побывать на "Авангарде" и всё посмотреть своими глазами?

   - Мне побывать? - удивился Вочик.

   - Ну да, вы же утром сказали, что доберетесь до нашего орбитального поселения.

   - Ну, это я так, в общем и целом сказал...

  

   Видно было, что он только сейчас узрел заманчивую альтернативу своей жизни. "А что, а почему бы и нет?", читалось на его лице.

   Послик не зря закинул такую приманку, потому что могло так случиться, что новая власть закроет небо, и полеты в космос, и в том числе на "Авангард", станут невозможны. А Вочик со своими ребятами имел кое-какую силу.

  

   - Вы можете взять еще двух солдат и совершить инспекционную поездку на орбиту. Потом начальству доложите о тамошней обстановке. Мне кажется, что Достойная Дочь Дорогого внука будет довольна, если ей сообщат, что Сателлит взят под контроль Народной Армией. И ваша карьера может стремительно пойти в гору.

   - "Карьера" - поганое аристократическое слово, - высказался Габа Вочик.

   - Ох, простите, конечно, я не сомневаюсь в вашей бескорыстности, - повинился Послик.

  

   Несмотря на выраженное недовольство, последнее предложение явно понравилось бихасу. Он прямо весь загорелся желанием. И уже деловито спросил:

   - А сколько мест у вас в челноке?

   - Сейчас посчитаем, - сказал Кавел Послик и стал загибать пальцы, - Я - раз, инженер Цивик - два, еще два командировочных, итого четыре, директор завода - пять, главный инженер - шесть, и вас трое. Итого: ровно девять пассажиров. Именно такова вместимость пассажирского салона. Тютелька в тютельку.

   - А директор зачем летит?

   - Э-э-э... налаживать производственные связи. Мы получаем в глубоком вакууме сверхчистые металлы. Большая земля нуждается в них, вот и...

   - Понятно. Ладно, будем посмотреть, - закрыл тему Габа Вочик.

  

   Вскоре на близком горизонте стали видны служебные постройки космодрома, где над всем господствовала большая антенна. Ее чаша была обращена в небо.

   Их машина подъехала к ограде. Ворота были закрыты. Водитель посигналил. Из будки вышел охранник, встал на подножку грузовика.

   - Документы предъявите, - приказал охранник.

   - Объект переходит под охрану моих людей, - сказал бихас и покрутил перед носом сторожа длинноствольным "Дорсом".

  

   Открыв дверцу, Габа Вочик спихнул с подножки охранника, сам туда встал и приказал своим людям, взять под охрану космодром. Солдаты стали выпрыгивать из кузова. Сторож поспешно открывал ворота. Грузовик тронулся, въехал через ворота на территорию космодрома.

   Челнок с "Авангарда" стоял в ряду до десятка таких же аппаратов "Главкосмоса", но только он один и имел вид космолета, способного подняться на орбиту. Местные челноки находились в разной стадии ремонта. Кавела Послика встретил экипаж, те двое - командир и бортинженер, - что здесь оставались присматривать за кораблем и готовить его к возвращению на орбиту.

  

   Бортинженер проверял переднюю стойку шасси, а командир стал докладывать о проблемах: фирма, с которой у "Авангарда" был договор на обслуживание челноков, с сегодняшнего дня была закрыта по приказу новых властей. Руководители фирмы арестованы. Космодромная обслуга на работу вышла, но бездействует. Сидят в каптерках и играют в карты.

   Кавел, молча слушал рапорт, положив руку на обтекаемый нос челнока со следами нагара на керамической облицовке. Холодный корпус был покрыт капельками дождя, который продолжал моросить с утра.

  

   - Таким образом, - заключил командир судна, - мы не можем получить разгонный блок - два твердотопливных стартовых ускорителя. А без них, сами знаете, нам не набрать первую космическую скорость. Да и маневровые не мешало бы подзаправить...

   - У вас всё? - сказал Послик, выслушав рапорт.

   - Вроде, да... - ответил командир челнока.

   - А где представители от завода?

   - Они в здании космопорта.

   - Так, ладно, я сейчас пойду туда к ним, а вы начинайте выгрузку породы и загрузку двигателя, который мы привезли. Впрочем, я останусь пока, сам прослежу...

   Командир с бортинженером по приставной железной лестнице поднялись на борт челнока. Вскоре створки грузового отсека медленно стали раскрываться. Изнутри отсека поднялась механическая рука с выдвижными суставами, являясь одновременно и подъемным краном и манипулятором.

  

  

   * * *

  

   Внутри небольшого здания космопорта деловая жизнь, казалось, замерла. Двери многих служб были закрыты. Офис фирмы "Взлётная полоса", чей рекламный слоган "Подзаправился - и полетел", так же был закрыт и опечатан. В зоне отдыха "важняка" на втором этаже Кавел Послик обнаружил инженера Инва Цивика и с ним руководство завода. Троица разместилась на мягких кожаных диванах.

   - Друг Цивик, - сказал Послик, - прошу вас проследить за погрузкой...

   - Да, конечно! - прыгая через две ступеньки по лестнице, Инва помчался исполнять распоряжение.

   - Пан инженер! - вскочил с дивана директор Бахал Валик, - слава Создателю, вы целы и невредимы!

   - А что со мной может случиться? - слегка порисовался Кавел.

   - Мы думали, вас арестовали гагенты.

   - Что будем делать? - сказал главинж, - всё кругом закрыто, службы не работают...

   - Попробуем договориться с рабочими, - сказал Послик, мысленно пожалев, что нет здесь его бывшего шефа, журналиста "золотое перо". Вот уж кто умел говорить с работягами.

  

   В рабочей раздевалке было жарко натоплено, пахло ногами, паршивым куревом и пОтом, надо понимать - трудовым. Рабочие сидели вокруг обшарпанного стола и со страшной силой долбили его круглыми костяшками до-го.

   - Барабан! - грохнул по столу чернявый коротышка, голова в мелких кольцах кудрей.

   - Забито! - парировал, судя по всему, высокий здоровяк.

   - Яйца! - щелкнул фишкой тип с длинным носом и круглыми выпуклыми глазами. - Чем ответишь, Горлик?

  

   Рабочий по имени Горлик молча жестом показал, что пропускает ход.

   - Карета! - брякнул фишкой лысый с рыжей бороденкой.

   - Сапоги! - сказал человек трудно определимого пола.

   - Сено косим, половинку просим, - сиплым голосом доложил человек со сплюснутым лицом.

   - Дед, - тип с усами

   - Сколько деду лет? - спросил чернявый коротышка, азартно подпрыгивая.

   - 100!

   - Где мои семнадцать лет! Жетон! Партия!

   Все загомонили, смешали фишки, дружно закурили.

  

   Послик решил, что теперь можно начать переговоры.

   - Панове! - сказал он, подойдя к игрокам. - Как насчет того, чтобы, согласно вашему девизу, "подзаправиться и полететь"?

   Все молча уставились на него.

   - Нам нужны стартовые ускорители... - пояснил Кавел.

   - Это вам надо с начальством говорить, - сказал кудрявый коротышка.

   - Вот именно, - подтвердил высокий здоровяк, - а мы люди маленькие...

   - Так нет же никого! - развел руками Кавел.

   - На нет и судьи нет, - сострил лысый с рыжей бороденкой.

   - Ну, хорошо, а можно мне повидать бригадира?.. Кто здесь бригадир?

   - А ты догадайся, - сказал человек со сплюснутым лицом.

   - Может быть, вы? - Кавел обратился к этому неприятному на вид человеку.

  

   Сплюснутый ухмыльнулся и не ответил. Кавел пришел в отчаяние:

   - Поймите, граждане, нам позарез надо поскорее улететь на "Авангард". Важное дело стоит. Проявите сознательность...

   - А ты нам станцуй, может мы тебе и дадим ускорители, - подошел к Послику кудрявый коротышка, который, судя по всему, был, как говорят в народе, шутилой и забиякой в этой компании.

   - Какой пляс вы хотите, чтобы я исполнил? -

   - Чахок, с присядкой, - коварно улыбаясь, сказал шутила.

  

   Это был трудный крестьянский танец, сопряженный с большими физическими нагрузками на ноги. Далеко не каждый профессиональный крестьянин из Образцового кагала мог его исполнить. И требовать того же умения от хлипкого инженера, было верхом наглости.

  

   Однако у Кавела Послика выбора не было. Он приосанился, глубоко вдохнул и только хотел выйти в центр мужского круга, как его решительно отодвинули. И вперед вышел бихас Габа Вочик. Его сопровождали двое воинов. Один был вооружен восьмидырочной флейтой, другой - понг-барабаном.

   - Я за него спляшу, - объявил бихас, и никто не посмел возразить.

   Вочик взмахнул рукой, и его мини-оркестр грянул жокку! Смысл старинного танца был понятен всем.

  

   Барабан, символизировавший город, с его соблазнами, притягивает крестьянского сына одним своим видом. Молодой земледелец поддаётся искушению и исполняет зажигательную барабанную "оргию". Флейта своим визгом обещает сладкую жизнь. "Колесо" и "стульчики" Вочик исполнял чисто, словно бы без напряжения, хотя если присмотреться, то можно было видеть набрякшую жилу на лбу. "Полет ласточки" был встречен публикой невольными рукоплесканиями, перешедшими в ритмическую поддержку, не смолкавшую до конца пляса, закончившегося великолепным каскадом из трех подскоков с юлой. Концовка символизировала радость крестьянина от Возвращения в родной кагал, его восторг, вселяемый запахом навоза, сладким дымом родного очага и девушкой, которая его дождалась.

   Габа Вочик закончил танец, тяжело дыша и, слегка покачиваясь. Высокий здоровяк пожал ему руку, а коротышка преподнёс цветы, слегка уже повядшие, которые он вынул из вазы, стоявшей на подоконнике.

  

   Не сговариваясь, все дружно пошли на выход. Кавел искренне передал Габе Вочику свое восхищение его танцевальным подвигом. Бихас принял похвалы благосклонно. Вскоре затарахтел тягач, таща за собой стартовый разгонный блок, состоявший из двух твердотопливных ускорителей. Команда челнока ожидала, стоя у кормы аппарата. Твердотопливные ускорители подогнали под днище. Гидравлические домкраты медленно стали их поднимать для стыковки с корпусом шаттла. Кавел поднялся на борт, прошел в грузовой отсек, проверил, как закрепили двигатель. Не сместится ли груз при разгоне. Белобрысый Инва Цивик доложил, что груз закреплен надежно.

  

   Послик спрыгнул на бетонку, последний раз подышать воздухом матери-планеты. Под крылом челнока стояли Вочик и двое его воинов, вооруженных уже не только флейтой и барабаном, но и автоматами. Все трое курили. Солдатики дымили едким самосадом, бихал курил цивильную папихоску. Послик достал пачку "Авангарда" с фильтром, прикрывшись ладонями от ветра, прикурил.

   - Ну что, друг-инженер, - сказал Вочик, выпуская дым через ноздри - летим на небеса?

  

   В голосе храброго бихаса тем не менее чувствовались нотки если не страха, то законного опасения. Все-таки десантирование на Гремящую Урлу это одно, а лететь в ледяную пустоту, где нет воздуха, - совсем другое дело. Мнения солдат, которые должны будут сопровождать своего командира, никто не спрашивал.

  

   - Сейчас полетим, - ответил Послик, - отольём и полетим.

   Как раз в это время пилот, он же командир, и борт-инженер помочились на колесо челнока по старой доброй традиции. Кавел и военные обрызгали другие колеса.

   - Пан инженер! - застегивая гульфик на лётном комбинезоне, окликнул Послика командир челнока и объявил: - Мы не можем больше ждать командировочных. У меня через час закроется взлетное окно.

  

   - А где руководство завода? - спросил Кавел.

   - Они уже на борту, - сказал бортинженер, и, надев грубые варежки из брезента, с помощью рычагов стал закручивать горловины топливных баков. Заправщик отъезжал, волоча по бетону покрытые инеем толстые шланги, которые еще дымились. Испарялся окислитель. Бортинженер прокашлялся, сплюнул на бетон, залез в шаттл через задний люк и задраил его изнутри.

   - Тихо и незаметно, точно крысы, пробрались на корабль, - подумал Кавел о директоре завода и его любовнике, главном инженере. - Тьфу, мерзость какая!.."

  

   Когда подъехал тягач, и рабочий закрепил под носом шаттла буксировочный трос, Послик сказал бихасу, что пора подняться на борт.

   - Знаешь, пожалуй, мы не полетим, - сказал Вочик, имея в виду себя и свою команду. - На небесах, наверное, хорошо, но дома лучше. Я привык к земле. И там не смог бы жить. Так что, желаю удачи и легких облаков, как у вас говорят. Смелый ты парень!..

   - Вы тоже, - ответил Кавел, а про себя подумал: "Но не орёл".

  

   Габа Вочик крепко пожал руку Кавелу Послику и скомандовал своим солдатикам, следовать на посты. Кавел взошел на борт, и в тамбуре стал натягивать на себя летный скафандр. Корабль вздрогнул. Это тягач медленно потащил его на полосу, развернул под завязку заправленный челнок в направлении взлета, выровнял по осевой и подвел нос к желтой поперечной черте. После чего тягач свернул трос и уехал с полосы.

  

   Командир раскрыл "молитвенник" и начал по порядку зачитывать вслух перечень действий, которые должен был совершить экипаж прежде, чем начать разбег:

   "Высота ноль, давление норма, ветер боковой, салон загерметизирован, опустить ТОД, открыть топливный кран вспомогательных, включить первый насос...

  

   Где-то на корме загудело. Послик закрыл шлем, в наушниках "молитва" по-прежнему звучала: "открыть кран окислителя..." - гудение усилилось.

   "Зажигание... - грохнуло и кабина наполнилась шумом и затряслась в вибрации. -Двигатели на прогрев, закрылки на взлетное положение, минимальная мощность..."

  

   "Люди на взлетной полосе!" - прозвучал голос бортинженера.

   "Какого хрена!" - голос первого.

   "Это опоздавшие... - сказал бортинж. - Берем на борт?"

   "Ладно уж... Открыть передний люк, спустить легкий трап. Шкуру с них спущу..."

  

   Командировочные - два пронырливых на вид типа - с извинениями заполнили салон, стали быстро загружать в рундуки свой багаж, натягивать скафандры и устраиваться в креслах.

   "Всем пристегнуться! Мощность до средней..."

  

   Челнок весь затрясся, но продолжал стоять. Вой двигателей усилился.

   "Салон загерметизирован. Убрать тормоза! - корабль двинулся, быстро разгоняясь. - Включить маршевый! Полная мощность! Скорость 130... 250... 390..."

  

   Послик смотрел в иллюминатор, пейзаж пустыни размылся, мелькнули и пропали какие-то осветительные фонари. "Рубеж! Пуск ускорителей!.." - грохнуло с обоих бортов, Шаттл рванул, словно рука великана схватила его и швырнула вперед и вверх, - Взлетаем!"

  

   Шаттл, задрав нос, стал набирать высоту по заданному углу взлета. Перегрузка вдавила Послика в кресло. "Убрать шасси, закрыть створки". - "Шасси убраны, створки закрыты".

   Пустыня проваливалась, затягивалась дымкой. "Прощай, Мать-планета", - сказал Кавел Послик.

   "Сбросить ускорители". - "Ускорители сброшены".

   Небо быстро темнело, стало фиолетовым, потом черным, звезды заполнили все пространство. Челнок вышел в космос.

  

  

  

  

   ЭПИЛОГ

  

  

   1

  

   С того памятного полета прошло время. Довольно скоро двигатель, привезенный с Большой земли, был усовершенствован и запущен в серию. Теперь их насчитывалось свыше двух сотен, и все они были установлены в разных местах на корпусе Сателлита. Да, волеизъявлением Народного собрания, было решено превратить космический город "Авангард" в некий Ковчег, который доставит своё население к другой планете. А именно - к третей от Солнца, которую называли Голубой за ее цвет. Именно такой она выглядит в телескопы.

  

   Полет к Голубой будет проходить в несколько этапов. Поскольку "Авангард" крупное астро-инженерное сооружение, а не какая-нибудь ракета, разгон будет производиться постепенно. Собственно разгон уже начался полтора периода назад. Однако двигатели работают не на полную мощность, а лишь на треть. Во-первых, потому что космический город просто развалится от перегрузок, если за дело взяться слишком рьяно. А во-вторых, пока энергии еще не хватает для полной тяги. Вот когда запустят еще два кретоновых реактора, тогда...

  

   Тем временем Сателлит уже набрал приличную скорость и вследствие этого постепенно переходит на более высокую орбиту. С каждым витком мало-помалу удаляется от родной планеты. С Большой земли это заметили, хотя и не сразу, и стали настойчиво расспрашивать, в чем дело? Работа двигателей им не видна и причину ускорения "Авангарда" сами они объяснить не могут. А правительство "Авангарда" во главе с Бруксом Бронеком, которых избрал народ Сателлита, решили пока не раскрывать истинной цели ускорения астрогорода, на запрос ответили, что хотят перевести сооружение на более высокую орбиту, чтобы компенсировать тормозящий эффект атмосферы. В противном случае, Сателлит рискует обрушиться на родную планету. Что чревато грандиозной катастрофой.

  

   Им поверили. Пока, во всяком случае. Помимо этого с них не сняли обязанность начать поставки пищевых концентратов, которые они должны получать с помощью дубликатора массы. Но загвоздка была в том, что никакого дубликатора, во всяком случае действующего, построить так и не удалось.

  

   Новая правительница шарика Гагена и слышать не желает ни о каких технических трудностях. Она грозится послать на Сателлит продовольственных комиссаров с полномочиями, проводить следствие о саботаже и решать вопрос на месте. И как крайняя мера, угроза применить к "Авангарду" действия военного характера. Город на орбите слишком уязвим для ракет. Если, конечно, не сумеет найти эффективную защиту. Такой защитной мерой могут быть встречные ракеты, которыми так легко поражать цели на поверхности планеты. Или поставить на вооружение боевые установки лучевого оружия. Тепловые или рентгеновские фазеры. Кстати, ими и ракеты можно сбивать.

  

  

   2

  

  

   Дара стала совсем взрослой девушкой и очень напоминала Кавелу Анэту в молодости, в те славные времена, когда он впервые увидел её на заводе. Он до сих пор помнит Анэту в красном платье, и как он сверлил её глазами, пока она не заметила его интерес к ней. Красивые карие глаза, обрамленные длинными ресницами, посмотрели на Кавела гораздо дольше, чем это бывает при обычном взгляде. Так между ними установилась долгая связь через взгляд.

  

   Поскольку Анэта к тому времени была уже замужем, то Кавел не стал вмешиваться в чужую личную жизнь. Но никто не запрещал ему любить Анэту молча и безответно. Хотя... Судьба так распорядилась, что Анэта все-таки стала женой Кавела Послика. К тому времени у Анэты была малолетняя дочь Дара от первого брака.

  

   И вот Дара выросла и стала такой же красавицей, как её мать в молодости. А красота Анэты несколько подувяла. Она слегка располнела, хотя эта пухлость была довольно милой.

  

   По мере того, как небесный город "Авангард" разгонялся, Дару охватывало нетерпение, и она часто спрашивала Кавела, когда, когда же они полетят к Голубой планете? Кавел отвечал, что для этого надо выйти на прямую траекторию. Хотя это только говорится "на прямую", а на самом деле траектория будет напоминать гиперболу. И лететь придется порядка двух колов времени. Потом мы выйдем на постоянную орбиту вокруг Голубой, после чего уже можно будет совершать разведывательные полёты и высадки непосредственно на поверхность планеты - этой неизвестной земли.

  

   Однажды Гагена выполнила угрозу и послала челнок с продкомиссарами на "Авангард". Однако, то ли Сателлит развил уже большую скорость, и программа стыковки оказалась не готовой к новым параметрам, то ли пилот, отключив автопилот, не справился со стыковкой, и челнок врезался в причал, снес его напрочь. После нескольких попыток челнок так и не смог пристыковаться к другому причалу, потому что стыковочный узел был поврежден. Пришлось ему вернуться на Большую землю ни с чем.

  

   Ожидали каких-то враждебных заявлений от Гагены, но она не стала обострять ситуацию, а потом её сместили. Оппозиция устроила дворцовый переворот. Драгоценную Дочь свергли и сослали в далекий горный монастырь. Так закончилась временная реставрация власти династии Великого Отца, Любимого Сына и Дорогого Внука.

  

  

   3

  

   Наконец настал исторический час - на "Авангарде" включили двигатели на полную тягу, и космический город сошел с раскручивающейся спиральной орбиты и по касательной двинулся на встречу с Голубой планетой. Все жители Сателлита прильнули к иллюминаторам, наблюдая, как удаляется родная земля, которую они больше никогда не увидят. Разве что в телескоп, а не вооруженным взглядом она будет видна, как маленькая красноватая звездочка.

  

   Кавел и Анэта с душевной болью провожали взглядом удаляющуюся родную планету, цвета ржавого железа. Пустыни поглощали города и селения, реки и каналы высыхали. Планета умирала, как от старости, так и нерадивыми стараниями самих обитателей. Но Дара напротив, взирала на бывший её дом, как на отжившее и ненужное. И с надеждой новых впечатлений вглядывалась в голубую звезду, которая день ото дня становилась всё ярче, всё ближе. Однако полет был долог. Дара перешла в возраст невесты. Жениха долго ждать не пришлось. Он частенько заходил в гости как бы к Кавелу Послику, но легко было заметить его интерес не только к теме инженерных разговоров, но и к дочери Анэты. А что же Дара? Девушке нравился этот светловолосый умный парень, хотя внешностью он не блистал. Зато его ум, эрудиция и изобретательский талант вызывали к нему уважение. Это же он, Инав Цицик, прибывший с Большой земли, изобрел двигатель, с помощью которого, вернее которых, "Авангард" летит к Голубой планете.

  

   И сыграли свадьбу. Стол был скромным, как и вся жизнь на Сателлите. Гостей тоже немного собралось. В основном сослуживцы Кавела по космическому проекту. Но был и свадебный генерал. Сам комиссар "Авангарда" Брукс Бронек. Вернее, теперь его должность называется Рулевой. Пели застольные - "Когда б имел я дублик щедрый...", "С горы спустился друг мой милый", "Счастливая семья".

  

   Долгим был путь через холодный космос и пугающий. Раньше любой мог увидеть в иллюминатор огромный шар родной земли. На эту твердь опирался взгляд, что придавало сознанию некую устойчивость. Теперь же взгляд тонул в черной бездне. Звездная россыпь была слабой заменой былой тверди. И все считали условные дни, декады. По привычке праздновали день Отца, Дни Труда, Индустриальные дни, Праздник Великой Революции.

  

   Где-то в середине пути Небесный город стал понемногу сбавлять скорость. Тормозные двигатели время от времени выбрасывали струи энергии навстречу движению. "Авангард" гасил космическую прыть. Потрескивали переборки от перегрузок, люди в это время должны были сидеть или лежать, чтобы не получить травм.

  

  

  

  

  

  

   Сияющий голубой диск рос, выгибался в шар, Шар заполнял экраны и иллюминаторы. "Авангард", погасив две космический скорости из трех, вышел наконец на высокую орбиту Голубой планеты. Голубой шар с мощной атмосферой был раза в два больше родной планеты. Глядя в иллюминатор, Послик подумал, что людям придется долго привыкать к повышенной тяжести. И только следующие поколения поселенцев смогут полностью адаптироваться к местной силе тяжести. Они будут крепкими и мускулистыми.

  

   На свадьбе Рулевой Бронек обещал, что среди первых людей, которые высадятся на Голубую, будут Цицик как создатель двигателя, позволившего свершить этот беспримерный полет через бездну, и его жена Дара. И он сдержал свое обещание. Несмотря на то, что Дара была беременна. Анэта возражала, боясь за будущего ребенка, но Дара была непреклонна. Точку в споре поставили врачи. Они дали разрешение ввиду малого срока беременности.

  

   Первый челнок должен был приводниться на просторах Океана вблизи Зеленого континента. Шаттл был герметичным и имел положительную плавучесть. В дополнение к ней во время глиссирования по воде, надувались вспомогательные понтоны.

  

  

  

  

  

   Челнок вошел в плотный слой облаков, закрученных спиралью. Трясло и бросало космический кораблик, словно щепку в бурном потоке, за обшивкой бушевал огонь, и экипаж задыхался от жары. Потом они прошли под дождем. Облака разошлись, и пред взорами открылась широкая гладь Океана с зеленой полоской суши на горизонте. Поверхность воды невыносимо блестела, словно расплавленное серебро. Волнение гигантских, невиданных человеком вод, было небольшим и это создавало идеальные условия для посадки. Челнок садился, слегка задрав нос. И вот корма коснулась поверхности, вспенивая воду, челнок лег брюхом и заскользил. Когда стали надуваться понтоны, скорость резко упала. Шаттл с обгоревшей керамической шкурой покачивался на воде, медленно дрейфуя. До берега было уже совсем близко.

  

   Инав и Дара первыми ступили на Новую Землю, и на светлой поляне поставили первое инженерное сооружение человека. Это был шалаш, сооруженный из стволов молодых деревьев и покрытый широкими глянцевыми листьями.

  

   "Это рай", - сказала Дара, держа мужа за руку. И вошли они рука об руку под своды шалаша и укрылись там.

  

  

  

  -------------------------------------------------------------

  

   Начат: 7 июня 1990.

   Продолжен и закончен:

   17 августа 2014 - 15 апреля 2018 г.

  

   Пермь.