Каким удивительным нам кажется окружающий нас мир. С его многообразием живых существ, скрывающихся от нашего взора под покровом деревьев густых лесов и травы полей и степей, пустынных песков и в пещерах гор, в глубинах морей океанов и ,стремительно мелькающих перед нашими глазами, в устьях рек и быстрых горных ручьев. И мы, Раса людей, живем в этом мире, являясь неотъемлемой его частью. Этот древний мир дарует нам пищу и служит нам. Своими телами, - деревья, предлагая нам бескорыстно себя в служение и предоставляя тем самым нам кров и тепло во время зимней стужи.
Блистателен мир в сверкании вод под ярким солнечным светом. Тьмою своею завораживает и, порой, пугает непостижимыми далями небесной бездны. Повергает нас в ужас дикой и необузданной стихией бушующих океанов и штормов, ураганов, проносящихся над землею, сметающих все на своем пути.
Мы живем в мире, который создан Законом, лишь ему он подчиняется, созданный однажды, этот мир, в том числе и мы с вами, это плод его работы, его творение. Мы привыкли к иному названию, мы зовем его Магия. Раса Волшебников и Чародеев, древние существа, которые ведают и изучают этот закон. Это значит, что они, как его хранители, почитают его и служат ему.
В наших глазах Волшебники, чародеи и другие существа, представители той, древней эры, когда магия была явной, открытой и безусловно единственной силой, создавшей основы нынешнего , обыденного нашего существования, все они имеют привилегированный статус. Мы трепещем перед их могуществом, уважаем и, одновременно, опасаемся их. Ценим их умения, в те, редкие моменты, когда они снисходительно приходят нам на помощь. Но все же, не без оснований на то, стараемся держаться осторонь. Ведь мы, раса Людей делим мир на доброе и злое, черное и белое. Добром мы привыкли определять то, что благосклонно к нам, что приносит нам радости и удовлетворение, удовольствия, помогает нам выстоять в трудные времена, ко злу мы нетерпимы, оно старается всячески нас уничтожить, лишить нас привычного уклада жизни, в нашем понимании, зло, это тьма, по своей природе и противоположность добру. Но действительно ли это так? У кого найдется этому убедительное объяснение?
Случалось мне общаться с великими колдунами, даже немного пожить в их сообществе, поневоле пришлось ознакомиться и с их языком. На основании чего я авторитетно могу вам заявить, что у расы волшебников даже нет точного слова, которое характеризовало бы наши представления добра и зла. Мне доставило огромного труда объяснить представителям этого мира что собою являет человеческое понимание добра и зла, и для чего они введены в обиход нашего языка.
Чародеи видят мир совершенно в ином свете. Зная законы, по которым строился мир, явля собою частично само воплощение этих законов, они не знают различий между добром и злом. Для них равно в своей цене и значимости как бытие так и небытие. Для волшебства свет и тьма, эти силы, есть сам материал из которых соткан весь окружающий мир, слившись в единую, гармоничную ткань, образовавшую тем самым самую суть материи, из которой, впоследствии, были сотканы все миры, все расы, и значит, все, что окружает и нас с вами, в нашем простом и в то же время, невероятно сложном мире людей.
Порою мы не замечаем того что происходит вокруг нас, погруженные в свои собственные мелочные проблемы, требующие своего разрешения изо дня в день. Но если остановиться на мгновение, оглянуться вокруг, отставив в сторону все заботы будничного дня, то непременно заметим, что магия все еще живет вокруг нас.
Ну что ж, давайте попробуем смотреть на мир широко раскрытыми глазами, стараться не упускать чудеса и свидетельства присутствия волшебства, что живет рядом с нами. Задавать вопросы и, быть может, наступит время, и мы сможем получить на них ответы, сколь странными они бы нам не показались на первый взгляд...
Начало.
Еще нет космоса...
Нет пространства...
Нет планет, звезд, нет ничего и никого...
Но нет, что то кажется есть...
Нет, показалось...
Это длится вечно. Вечности, которой нет начала и, кажется не будет конца. Тоска и одиночество. Нет!!! Черт возьми, нет ни того ни другого. Откуда им взяться, ведь нет ни единой души, ни искорки сознания, чтобы ощутить и осмыслить эти ощущения?
Может не показалось? Может все таки что то есть?
И...
О да!!!
Вспышка, раскаты грома во внезапно появившемся пространстве.
Стоп, я сказал грома? Конечно же нет, это больше похоже на невероятной силы вибрацию, разрывающую своей мощью небытие. С невероятным усилием раздвигающая свои границы первобытная материя. Которая спала, но проснулась, чтобы включить часы, что начали свой отсчет времени. Времени, которое началось!!! И смею надеяться, никогда не закончится. И опять, как океанская волна, с новой, еще большей силой, накатилась на небытие, разорвавшись вспышкой подобной молнии, пронизывающая существующее пространство. Невероятной яркости вспышка озарила всю вселенную, еще больше и дальше, раздвигая ее границы.
Призраками повсеместно мелькают плащи теней, словно во время битвы, всполохи света озаряют кромешный мрак, вспышки все чаще, рокот все ближе, вон, посмотри туда, огромным плащом на коне летит мрак, размахивая тяжелою булавою над головой. И снова вспышка, словно сраженный огненным мечом растворился воин тьмы, породив еще больше света и пространства, бытие приходит, небытие отступает, вплетается в общую картину вселенского устройства, время ускоряет свой бег. Начало полжено...
Начало всему существующему, окружающему нас. Но как это произошло? Где же та магия, о которой столько говорили? У расы волшебников есть старинное предание, которое я не имею права вам не поведать здесь.
Любое начало кем то начато.
Ведь не бывает так, чтобы что нибудь началось само по себе, вот взялось, само и возникло из ниоткуда. Для рождения ребенка нужны мать и отец, ну или хотя бы мать, так у нас, людей, принято называть эти явления. Хотя матерью мы можем назвать магию океанов и вод, но ведь не о том ведется повествование сейчас.
В начале времен была мать, невероятное существо, порождение иных миров, дитя Вселенной света и Вселенной мрака. На самом деле их было двое, нельзя назвать ее брата братом, в нашем, человеческом понимании. Он был сплошной тьмой, противоположностью ей в полном смысле этого слова. Они были вместе бесконечно долго, он оберегал ее свечение, окутав ее своей заботой, и, поскольку он есть мрак, через его тело, его одеяния, само его естество, невозможно проникнуть ничему такому что нам известно, равно как и тому что до ныне сокрыто от нашего разумения. Как в коконе покоя, танцевала и наслаждалась собою и своим даром быть светом дочь двух вселенных. А он был поглощен своим величием, познанием себя и, понятно, заботой о сестре, шутка ли удерживать в своих объятиях столь яркое, чудесное создание. Время для них ничего не значило, ведь на тот момент оно еще не началось, но их осознание себя неуклонно росло. Как ребенок, родившись, с удивлением рассматривает свои ручки и ножки, осознает их, учится ручками брать игрушки, начинает ручками и ножками отталкиваться от одеяла, лежа на животике. Проходит время и он узнает черты лица своих мамы и папы. Так и эти два удивительных создания познавали себя и то что их окружало, а окружало их они ...
Нельзя сказать что они росли, как привычно нам. Они взрастали осознанием себя, своей природы и своих возможностей. В один момент их понимание достигло того предела, когда им не представилось иное кроме как вступить в узы брака. Так мы называем эти отношения двух разных личностей. А они были личностями, вне всякого сомнения, ведь личность это не только то что имеет форму тела и лицо, это, в первую очередь, то что имеет осознание себя и что воспринимает и соотносит все, что его или ее окружает и, соотносит с собой. Они не касались друг друга, в нашем понимании, это более всего походило на танец. Древний танец первой материи. Первый, завораживающий своей грациозностью, страстью непознанных ранее ощущений, плавно переходящий в необузданное кружение вселенского масштаба. Ведь и на самом деле вселенная была ими самими. Все теснее и теснее становились объятия супруга, все ярче и ярче разгоралась страсть его молодой жены. В пылу непознанных ранее и необъяснимых ощущений, вихрь кружения заставлял их все теснее прижиматься друг к другу, они не в силах более сдерживаться и, сжавшись в одну точку, не заметили, как проникли один в другого, смешавшись в единый сгусток энергии страсти света, материи ,бесконечной тьмы и деструктивного неистовства антиматерии, нет больше разделенного сознания, оно слилось в единый, разрывающий себя клубок жгучей страсти, желания разорваться от необъяснимого счастья, наслаждения, полноты которому не может наступить никогда, неутолимая жажда, требующая все большего и большего упоения, большего и большего накала в своей температуре и необузданном темпераменте. Желание разрастись, искрясь и излучая собой все оттенки радуги, осветить этим фейерверком счастья все вокруг, больше и больше свободы, больше и больше пространства, чтобы насладиться и почувствовать сколь безгранична эта сила страсти и любви, заполнить ею все и больше всего что можно представить и ощутить, пусть даже это произойдет ценой собственной жизни, завершением осознания себя самих. Все это стоит того единственного, неповторимого момента, искристого счастья быть исполненными истинной любви и радости. Первой и самой сильной, величественной радости любви, которая дала начало всему в этой вселенной.
Слившись воедино, Праймоны (так их называют ныне Волшебники, - носители древних знаний), потеряли себя самих. В бескрайнем ощущении счастья разорвались, в порыве страсти и первой любви, породив при этом, как продукт этой первой древней любви, вселенную, озаренную пространством и первой расой материи, которая продолжила раздвигать границы самого естества. Два народа этой расы, которые называют себя преониты и антипреониты заполнили собою все сущее на тот момент, сопровождаемые бесконечным потоком эфиров и ветров страсти и любви двух противоположностей. Они объединились в группы себе подобных, образовывая сообщества, как островки в океане возносимые потоками лавы, вместе с тем, продолжали осваивать и расширять дарованное им пространство.
Здесь берет начало всех противоречий и союзов что знает история вселенной. Начало дружбы, зародыши корысти, первые признаки жажды к познаниям и первые пороки, которые нам известны как жадность и коварство. Искусство плетения интриг, в малой степени воспринятых слабым родом человечества. И достижение целей во имя придуманных идей и идеалов, неумело скрывающих лживость предательства и жажды личной наживы, обладания властью, над своими собратьями или соперниками. История как и время, движется по спирали, с начала времен, увеличивая ее виток и ускоряя свой бег.
Преониты в своем невообразимом множестве, образовали уплотнения первородной материи, как уже упоминалось ранее, соединились в группы и, гонимые ветрами первородной любви продолжали путь дарованный им родителями. Ветра и эфир страсти продолжали порождать и множить расу преонитов и антипреонитов, заполняя своими детьми все новые и новые горизонты вселенной, создавая своим потомкам дом, давая начало всему что будет после. Преониты заняли тогда центр вселенной, так сложилось, что народ антипреонитов был отнесен эфирами первородной любви ближе к границам этого удивительного первобытного мира. По численности эти два народа были равны, ведь не различают родители детей на любимых и нелюбимых. Во вселенной уже достаточно пространства и время замедляет свой ход, преониты и антипреониты объединившись в народы, каждый осознав свою идентичность, образовали страны, со своими законами и порядками. Как любые существа, имеющие свое сознание, они начали изучать и постигать себя и свои возможности, строить свою, как мы это теперь привыкли называть, цивилизацию и цементировать ее в традицию, дабы оградить себя от неизведанных знаний, в опасении что они навредят сложившемуся порядку вещей. Эта ошибка свойственна и нашему, людскому обществу.
Для нас не должно быть удивительным, что преониты, являясь порождением древней магии любви двух начал, стали отвергать единство и родство своих братьев, антипреонитов, впрочем их родичи не отличались исключительной мудростью и отвечали им взаимностью. Образовывая семьи оба народа, каждый в своем государстве, создавали свои изобретения, используя дарованные им родителями возможности, научились управлять ветрами и эфирами первородной любви и страсти, осознали свои тела, научились соединяться в более массивные существа, это назвали перерождением. Как и в расе людей, все новые изобретения призваны служить орудием, вот только цель этого орудия как правило направлена для захвата пространства и получения власти над противником или возвышения над согражданами. И только потом, во вторую очередь, для создания благ своему народу. Разделившись на два лагеря, оттеснив антипреонитов на края вселенной, преониты назвали себя истинными детьми первородной любви, и своих братьев изгнали из центра вселенной, тех, что мирно занимали островки по соседству со светлой материей, в тщетных попытках сохранить добрые отношения со своими родственниками. Темные времена наступили для народов преонитов и антипреонитов. Любовь, когда то царившая во вселенной переродилась в ненависть, жажда познания расширяющая границы миров, исчезла, на ее место пришла жажда власти. Границы вселенной стали тесны, преонитам и антиприонитам все более невыносимо осознавать присутствие друг друга. Эти два народа не были готовы к таким метаморфозам их сознания, но все происходит так как должно произойти, наследство, доставшееся от родителей не всегда делится поровну между детьми, за наследство идет борьба, такова участь детей, такова участь наследства, так устроен мир. Особенно если это наследство сама власть над миром и если этот мир это вселенная.
Грядет война.
Стан противников.
Лагерь преонитов.
Преониты, как упоминалось ранее, развеяны по всем уголкам вселенной, впоследствии объявили о своем господстве в центре вселенной, куда собирались все представители этой расы. Несомые ветрами первой вселенской любви, они познавали себя и окружающее их пространство, сами его порой создающие, при редких столкновениях с антипреонитами, не без коварного пособничества Духа Аннигилита родившегося вместе с ветрами любви, являющего собой эфир духа прародителей, который живет и проявляет себя при любом напоминании об их соединении в порыве страсти двух противоположностей, при сливании которых нет большей силы в мире ни в созидании ни в разрушении, что есть две грани одного и того же процесса.
Соединяясь вместе преонит и антипреонит, кружась в безумном танце, сливаются. И как прародители, разрывают пространство и время, вспыхивая калейдоскопом страсти, порождая при этом силою духа Аннигилита эфиры вселенной, создавая пространство и время, расширяя тем самым еще больше ореол обитания своей расе. Преониты освоили магию ветров любви и страсти, научившись управлять вселенскими ветрами, переселились в центр вселенной. Где создают семьи, сообщества. Сами являясь частью пространства, они научились искривлять его, создавая новые формы себя, объединенные семьи смогли обучиться перерождению, так появились порождения преонитов Кварконы. При освоении пространства как побочные явления, неведомой магии из воронок пространства иногда рождались странные существа, которые стремились захватить в свои объятия все что было в их силах и удерживать вместе, похожие на четырехглавых змей, у которых две головы спереди, и две сзади. Кварконы рождались при перерождении семей преонитов, которые жили вместе достаточно долго чтобы осознать себя как часть единой силы, притереться, подстроиться друг к другу, мыслить об одном и том же в одно и то же время, ощущать единовременно страдания и радости друг друга. Как и все мы преониты были разными, их различие выражено было даже в цвете эфиров, которым они управляли. Были преониты зеленые, синие и красные. И поскольку подобное стремится к подобному, до определенного момента, они образовали сообщества, объединившись в графства, по цвету каждого.
Готовясь к противостоянию с антипреонитами, Военный совет преонитов принял решение об обязательном перевоплощении всех преонитов в расу Кварконов, это относилось к тем преонитам, которые уже объединились в семьи. Тех же кто не вошел в семьи, объединиться в сообщество с целью выбора участников семьи, создания таковой и, срочного перерождения в расу кварконов, с целью мобилизации. По рассуждениям военного совета, кварконы как более тяжелые существа имеют преимущество в схватке с противником, что многократно усилит возможности армии при ведении сражения с антипреонитами, тем более что по данным разведки, в стане антипреонитов, подобное перерождение было редким. Хотя мрак имел свои преимущества.
Лагерь антипреонитов.
В лагере антипреонитов не могли не заметить враждебности, нарастающей со стороны преонитов, начали подготовку к обороне. Стратегии их не отличались особой оригинальностью. Преониты, как известно, на тот момент занимали центральную часть вселенной, антипреониты же были оттеснены на обочину пространственно-временного континуума. И, как человеческая история, движется по спирали, также и древний мир развивался в схожем порядке вещей, интерпретируя и незначительно изменяя уже произошедшие ранее события. Война предполагает столкновение двух или более противников, но уже не в любви и радости познания друг друга, но в ином, враждебном друг другу состоянии духа и сознания, в ненависти кто то быть может находит свое счастье и свою радость. Антипреониты заняв внешние граничные территории вселенной, стали, словно оболочкой ядру , где расположилась страна преонитов. Соединяясь в новые существа, подобно преонитам, антикварки, стали кавалерийским авангардом в армии антипреонитов. Они научились поглощать материю пространства, что придавало им невиданную ранее силу. Они научились переводить эту силу в новые, созданные ими существа, которые при рождении могли перемещаться в пространстве, именно эти существа рождались в стане преонитов, которые получили название расы глюонов. Как описывалось ранее они имели форму четырехглавых змей. Антипреониты научились ими управлять, что не получалось у их братьев. Физического тела раса глюонитов не имеет, то что мы видим, ощущаем, - чистая энергия пространства, перерожденная из эфиров любви и страсти, но лишенная времени.глюониты обладают свойством вгрызаться в материю, удерживать ее, притягивать друг к другу и обвившись вокруг сливать ее в единую ткань. Нет известных способов разорвать эти объятия, хотя, не обязательно эти объятия длятся вечно. Границы вселенной снова начали сжиматься, пространство, поглощаемое антипреонитами, начало таять с невообразимой быстротой, не зная как это остановить, сами представители народа теней, вынуждены были устремиться ближе к центру вселенной, все ближе и ближе, плотнее придвигаясь к границам своих братьев, преонитов, которые еще не переродились полностью в расу кварконов, а значит не были готовы к полноценной войне. Наступил критический момент когда сражение казалось неизбежным.
Битва народов.
Сложно сейчас определить, кто из преонитов перешел роковую черту, ринувшись в атаку. Известно лишь что первыми павшими в бою стали преониты прайм, которые взяли на себя заботу о народе преонитов, став первыми вождями во вселенной в те древние времена, гарантами законов по которым строилась вселенная материи. Сосредоточив в себе энергию вселенной преонитов и находились в центре этой вселенной, чтобы перенаправлять ее и распределять, управляя своим народом. Когда антиреониты не сумели обуздать новые, не виданные ранее, непознанные ими до конца эфиры первородной любви, что привело по неосторожности антипреонитов к сжатию пространства и времени самой вселенной, заставляя народ антипреонитов прижиматься и подходить все ближе и ближе к границам светлой материи, которою были их братья, рожденные из эфиров первородной любви тени и света. Чтобы препятствовать наступлению мрака, преониты прайм вобрали в себя энергию своего народа, надеясь, что сосредоточив силу светлой материи, силу всего своего народа в себе, им удастся остановить неизбежное столкновение, но не смогли ее удержать в себе, бескрайняя мощь вселенной пространства и времени помноженная на злобу и агрессию, разорвала преонитов прайм. Неиссякаемый поток эфира неистовства, вместе с эфирами страха и неизвестности, родившийся при ожидании нападения врага, перемешанный с эфирами первородной любви и страсти, как океанской волной вынес ряды преонитов в строй авангарда кавалерии антикварков, вооруженных глюонитными удавами, плотным строем окружавших стан преонитов.
Ряды противников, смешались друг с другом, переплелись в единый бурлящий океан битвы. Антикварк, тяжелая кавалерия антипреонитов, сцепился в схватке с кварконом преонитов, они кружили вихрем, ища брешь в защите противника, делая ложные выпады, чтобы обескуражить, обмануть врага и нанести роковой, смертельный удар. Силы были равны, никто не мог получить преимущество, чтобы сразить врага, тогда змей-глюонит обвил кварка, сковав его движения и стал притягивать тяжелого рыцаря преонитов к антикварку, чтобы предоставить последнему возможность поразить соперника, но доспехи материи оказались столь непреодолимы для эфиров антиматерии, что проникнуть в тело кварка оказалось невозможным. Тогда змей - глюонит обвился вокруг обоих противников и стал сжимать их, обезумев в пылу битвы и выйдя из подчинения своему хозяину - рыцарю мрака, тень Аннигилита на мгновение показалась над кружащимися в экстазе битвы противниками, раздался хруст, это треснули доспехи воинов, и, они слились в единую массу материи и антиматерии. Резкая вспышка света озарила поле брани. Ветер первородных эфиров разнесся по вселенной, сметая ряды противников, перемешивая их, сталкивая воинов друг с другом с невиданной никому до сих силой. Аннигилит носился над полем битвы, как коршун испивая свою чашу восторга хаоса полной мерой. Сталкиваясь друг с другом, воины исчезали, порождая при этом мощные взрывы, превращаясь в эфиры, разносясь по вселенной, вновь раздвигая ее границы, порождая дух, который назван потомками духом инфлита. В хаосе разрывов воинов от столкновений, волнами накрывали ветра порождаемые вспышками энергии и перевоплощения материи в эфиры, ураганы эфиров и ветров сталкивали друг с другом все что попадалось на их пути, перемешивая самую ткань вселенной. Казалось что хаосу нет предела. Глюониты, вырвавшиеся из под власти антикварконов, и несомые духом инфлита хватались за все, чтобы остановиться, используя как якорь и преонитов и кварков и воинов мрака. Преониты, смешавшись, сбившись в единую массу, под волной, принесенной с фронта духом аннигилита и инфлита, переродились в расу кварконов, разносясь ветрами и эфирами по всем уголкам вселенной, связанные глюонитами, порождениями древних эфиров на века, до скончания времен...
То же происходило и с антипреонитами. Волна порожденная духом Аннигилита на фронтах столкновения народов вынесла и разметала лагерь антипреонитов, они полностью переродились в антикварконов на века сплетены друг с другом гонимые в разные стороны вселенной ветрами ненависти и эфирами порожденными духом Аннигилита.
Вселенная снова разрослась, память о прежней, мирной вселенной уходит от нас дальше и дальше, время как и прежде ускоряет свой бег. Это вселенная вражды и войны, столкновений, предательства и насилия. Лишь изредка проносятся эфиры и ветра первородной родительской страсти и блаженства в ней, напоминая нам о тех, кому мы все обязаны самим своим существованием, поддерживая баланс сил в нашей вселенной.
Так возник мир третьего поколения рас. Эти расы живут доныне. Битва, которая началась тогда, не прекращается ни на мгновение. Она идет и сейчас. Перевоплощения, метаморфозы, которым мы обязаны своим существованием, - результат этих битв. Эта древняя магия пронизывает нас, каждую частицу нашего тела. Наши мысли, дух, все что нас окружает, соткано из эфиров древних и их тел и костей, их духа их чаяний, их надежд и заблуждений, успехов и поражений.
Глава 2
Явление Волшебников
Путник, облаченный в серый, потрепанный балахон с глубоким капюшеном, полностью покрывавшим его голову так, что в свете факелов не было возможности разглядеть его лица. Только глаза, отражающие тусклый свет живого огня, во мраке, мерцали, подобно кошачьим, во тьме, в лунную ночь. Тяжелыми мерными ударами, словно кайло, вгрызающееся в гранитную породу, разносились его шаги по пустынному ночному тракту. Каждый его шаг сопровождался приглушенным лязгом металла, не иначе как оружие ударялось о жесткое голенище грубо сшитых походных маршевых сапог.
Неизвестный подошел к таверне, с ироничным названием 'Последний Приют Духа', причем последнее слово было каким то шутником исправлено, литера 'i' дорисована и соединена с литерой 'j', в результате чего 'Soil' превратился в 'Soul'.
Таверна расположилась в граничных землях, на краю степи, дальше тракт переходил в пустыню, которую пересекали купеческие караваны, в надежде наживы торговлей с горными народами, чьи владения лежали глубоко в материке, добраться к ним можно было только сухопутным трактом, что и пролегал через пустыню. Бесчисленное количество торговцев и их сопровождавших рабов и невольников, оставили свои кости в тех безжизненных краях. Под тоннами пустынного песка хранится история их последних мгновений. Время от времени, ветра раскрывают тайну их погребения, служа предупреждением живым о том что сила жизни идет рукой об руку со смирением смерти, и преодолеть это смирение не каждому смертному по плечу.
Таверна представляла собой строение бревенчатого сруба, двух этажей с крышей, покрытой медными листами, с маленькими окошками, тускло пропускающими дребезжащий свет, пробивавшийся темно-желтыми бликами из слюдяных перегородок, служащих остеклением в грубо строганных рамах оконных проемов строения. По обеим сторонам массивных дверей, нависали канделябры , в которые были воткнуты факельного типа масляные фонари, выполненные из стали, дававшие довольно прилично света, чтобы разглядеть посетителя через смотровое окно, расположенное в центре правой створки входных дверей , над которыми и красовалась упомянутая выше надпись, начертанная на обломке корабельной доски и болтающаяся на ржавых обрубках якорной цепи небольшого морского бота, с легким перекосом в правую сторону, словно подчеркивая последнее, зловещее слово в надписи. Двери, из грубо обработанной древесины, похожей по структуре на корабельную сосну, выполненные из доски, плотно подогнанной друг к другу, висели на тяжелых кованных стальных петлях, непропорционально размеру дверей. Такое впечатление, что петли были сняты с крепостных ворот небольшой заставы в приграничных землях. На высоте смотрового окна, с правой стороны от него, дюймах в шести вправо от края металлической решетки, вмонтированной в проем самого смотрового окошка, закрытого на внутреннюю деревянную раздвижную вставку, висел кнокер, дверное кольцо, украшенное молоточком, изображающим то ли голову дракона то ли какую то невиданную зубастую тварь, похожую на саблезубую кошку, с проваленными глазами, которые свидетельствовали то что когда то в глазницах сверкали украшения, имеющие определенную материальную ценность. Два огромных сальных пятна, красовались на самой двери, обозначая небольшие углубления в самом материале дерева, красноречиво сообщая о характере посетителей этого заведения, расположившись прямо под смотровым окном, футах в четырех с половиной вверх от порога и дюймах в десяти от него же, соответственно вверх, словно указывая, пинать и стучать здесь. Кольцо же, которое предназначалось для оповещения хозяина таверны о приходе посетителя, не несло на себе признаков его интенсивного использования по назначению.
Ко входу в заведение вела вымощенная , на римский манер, плотно подогнанным друг к другу булыжником дорожка, словно из недр земли восходящая, берущая свое начало в пыльной грунтовой тропе тракта, на развилке возле указателя где путник может найти пищу и кров.
Неизвестный подошел неспешным, тяжелым шагом к двери таверны. Ступил, лязгнул при этом с железным сухим треском о выложенный булыжник так, что из - под каблука его походного сапога брызнул сноп искр, замахнулся было кулаком, постучать в дверь, чтобы вызвать трактирщика, но задержав руку, передумал и трижды мерно ударил в дверь кольцом, украшенным головой неизвестного зверя.
За приглушенным шумом, доносившимся из за дверей таверны послышались торопливые шаркающие шаги, со стуком резко отворилась деревянная шторка смотрового окна, в котором показалось упитанное, красноватое, с легкой испариной лицо трактирщика, украшенное аккуратно подстриженными, на французский манер, усиками. Трактирщик, быстрым взглядом своих маленьких, масляных глазок, оценил внушительную фигуру посетителя, при этом его лицо резко изменилось в цвете, он быстро захлопнул шторку смотрового окна. Послышалась торопливая возня за дверью, лязг засовов, двери распахнулись и, с елейным выражением лица, но уже бледно - белого оттенка, дрожащими руками, робко вращая глазами, чтоб нечаянно не встретиться взглядом с незнакомцем, трактирщик, придерживая одну створку двери за ручку, свободной рукой производил какие то неуклюжие, размашистые движения, которые можно было понимать как приглашение войти в скромные чертоги его заведения, при всем этом, стараясь склониться в учтивом поклоне, что более всего походило на покаянные поклоны жрецу, служившему темным богам, требующим кровавых жертвоприношений. Неизвестный, не обнажая головы из - под покрова своего капюшона, слегка пригнувшись переступил через порог. Войдя внутрь, приостановился, ища взглядом место, куда можно устроиться поудобней. Расправил плечи и, бряцая своей амуницией при каждом тяжелом шаге, гулко разносившемся по всем уголкам первого этажа трактира, где разместились около двух десятков путников, коротавших вечер за трапезой и выпивкой, проследовал к столику, находившемуся в углу трапезного зала, что оставался свободным. Подойдя к столу, неспешным движением распахнул полы своего облачения, отстегнув при этом тяжелый двуручный меч, протянулся к углу, где осторожно, практически беззвучно его поставил, прислонив к стене рукоятью вверх. Перекинул ногу через скамейку, повернувшись лицом в зал, присел на нее. Деревянная скамейка жалобно скрипнула, приняв на себя недюжинный вес посетителя. Несколько мгновений незнакомец рассматривал посетителей заведения, затем повернулся, перекинув вторую ногу , и с тяжелым вздохом положил руки на стол, правою ладонью накрыв левую руку, сжатую в кулак, не снимая перчаток, покрывавших его руки вплоть до локтя, с металлической обкладкой, какие носили обычно воины горных народов, чьи территории располагались по ту сторону пустынного тракта. На некоторое время, в трактире наступила гробовая тишина, посетители, наблюдая за реакцией трактирщика при появлении гостя, понимали что нежданный господин, непростая особа, кого следует если не опасаться, то как минимум не привлекать на себя его внимание. Трактирщик, все еще находившийся в растерянности у входа, продолжая удерживать створку входных дверей настежь распахнутой, за чем - то высунулся наружу, боязливо оглядываясь. После чего с трудом справляясь с волнением, не отпускающим его, закрыл двери, несколько раз промахнувшись дрожащей рукой, в попытке задвинуть стальной засов, пошел к барной стойке, где что то шепнул мальчишке, находившемуся у него в услужении, парень подбежал к двери, задвинул засов и, удалился в подсобку, дверь в которую находилась за барной стойкой. Сам хозяин, налив полную деревянную двухпинтовую кружку пива, едва не расплескав по дороге, поднес ее к столику незнакомца, поставив беззвучно на середину стола, с облегчением выдохнув при этом, и промямлил какие то слова, с гримасой почтения, удалился таким же самым способом что его прислужник.
Из угла, что занял незнакомец, повеяло ледяным холодом, огоньки фонарей, и без того блекло освещавших зал трапезной, задрожали, словно одновременно во всех лампах закончилось масло. Незнакомца, столик, который он занимал и весь его угол окутал темный туман, стены таверны затряслись, вместе со всей утварью. Раздался звон падающей посуды, после которого туман рассеялся, дрожь прекратилась и лампы разгорелись вновь, озаряя таверну тусклым светом, которого, однако, было вполне достаточно чтобы посетитель мог с относительным комфортом насытиться и согреть кровь доброй кружкой местного, на вкус весьма не дурного пития, которое трактирщик называл почему то пивом.
Спустя несколько мгновений, как здание перестало трясти, из подсобки высунулась голова трактирщика, боязливо оглядываясь по - сторонам. Робким шагом, словно застенчивая девчонка, что осмелилась подойти к понравившемуся ей парню, Генри (так звали трактирщика), - направился в сторону незнакомца. Склонясь учтиво перед гостем, дребезжащим от волнения голосом, прикрывая рот правой ладонью, очевидно, чтобы невозможно было прочитать по губам произносимые слова, попытался что то объяснить гостю.
- Понимаете, милорд, госпожа Латфардиг должна прибыть именно сегодня. Ну вы же понимаете, что путь неблизкий. Я ведь всего скромный трактирщик, не гневайтесь, умоляю вас. Я все сделаю, что прикажете, мы ведь простые люди. А она обязательно прибудет, милорд, вот увидите... ведь не бывает такого чтобы такая встреча... о боже какая честь выпала на мою долю, какая честь... нам принимать таких гостей... нижайше прошу...
Незнакомец неспешно обернулся в сторону трактирщика, пристально посмотрел на него, при этом, тот запнулся, прервав свое несвязное бормотание, рука, прикрывающая рот медленно и бессильно опустилась вниз. Несчастный втянул голову в плечи, словно приготовившись к удару, что должен последовать со стороны незнакомца. Все присутствующие ощутили болезненный звон в ушах, который словно игла пронизывал все тело, впивался в мозг доводя до неистовой боли. Схватившись за головы словно скошенные, в муках, корчась в судорогах, люди попадали на пол. У некоторых кровь пошла из ушей и носа, от перенапряжения. И полная еще большей еще более острой боли как тупой нож пронзил мозг, всех единовременно, отзываясь голосом в сознании каждого:
- Не бойтесь, я не причиню вам вреда, - после чего боль отступила, звон в ушах прекратился.
Трактирщик, обессилевший, опустился на колени, правой рукой опираясь на пол. Крупные капли пота выступили на лбу. Поднявшись на ноги, он вытер рукавом пот и, шатаясь, пошел к барной стойке. Переведя дух, Генри вернулся к обслуживанию посетителей, которые, в свою очередь, пытались заглушить страх, разбавляя кровь изрядной порцией алкоголя. Прислужник выбрался из подсобки, на призыв хозяина таверны, разносить заказы посетителям, некоторые из которых предпочли удалиться наверх в комнаты для ночлега. Казавшаяся бесконечно длинной ночь, подходила к концу.
До рассвета оставалось около двух часов. Но то ли что то произошло с самой материей времени то ли планета сошла с ума, ускорив свой разбег. Сквозь полупрозрачные слюдяные окошки, расположенные в восточной стене таверны, появились первые лучики света, все ярче и ярче, не оставляя никакого сомнения, тьма отступает, передавая свое дежурство над порядком вещей свету. Нарастающий гул топота конских копыт дополнял это ощущение небывалого оживления. На мгновение хозяин и посетители таверны забыли об ужасах, которые им пришлось пережить этой ночью.
Трактирщик поспешил ко входу, проделывая те же манипуляции с дверьми, что при встрече первого гостя, исключение составило лишь то, что после пережитого стресса, он напрочь забыл об осторожности и процедуру с открыванием смотрового окна упустил из общего, отточенного до автоматизма церемониала приглашения посетителя. Хотя вновь прибывшие не успели уведомить о своем появлении обычным стуком кулака, кольца - кнокера или ноги. В распахнутые двери хлынул поток света, трактирщик зажмурился от режущих глаза лучей ослепительного света, наполнивших, казалось все пространство вокруг. Постепенно глаза привыкли, или сам свет стал менее ярким, словно успокаивающим. В искристо белом одеянии в таверну вошла высокая, невероятной красоты женщина. Улыбнувшись, положила руку на плечо хозяину таверны, от чего тот расплылся в радостной улыбке. Мелодичным глубоким и очень теплым, словно согревающим голосом, наполняющим собой все уголки таверны, вплоть до комнат отдыха второго этажа таверны, ласково произнесла:
- Судя по вашим напряженным лицам, мой дорогой брат уже здесь. Извините меня, что задержалась, дорогой хозяин. Наслышана о вашем гостеприимстве. Говорят что в нем вы не уступаете даже своему прадеду, с которым мы были хорошо знакомы.
Хозяин таверны застенчиво склонил голову, пробормотав при этом
- Благодарю вас, госпожа Ладфардиг, очень рад услужить вам, - жестом пригласил гостью проследовать за ним.
Леди Ладфардиг плавной, словно плывущей походкой направилась в сторону, указанную трактирщиком. По направлению к углу, в котором расположился ее брат, темный владыка Фурдункла. Так звали первого посетителя. Прежде чем присоединиться к своему брату, светлая госпожа обернулась к трактирщику,
- Досточтимый Генри, я чуть не забыла, не сочтите за труд позаботиться о моих слугах и лошадях. Нам завтра предстоит нелегкий путь. Да, и помните?, - здесь ее лицо озарила загадочная улыбка, - мы ожидаем еще кое-кого, из нашей скромной компании.
- Пренепременно,- с неподдельной радостью в голосе отозвался трактирщик.
Однако лицо Генри омрачилось, когда взгляд его скользнул по фигуре Фурдункла. Мальчишка - прислужник спешно вышел во двор таверны, выполняя указание хозяина, поданное кивком головы.
Пока прислужник возился с лошадьми, сам Генри проводил шестерых, сопровождавших светлую владычицу, внутрь. Облаченные в ослепительно - белые одежды слуги госпожи Ладфардиг, проследовали на второй этаж в комнаты отдыха. Устроив гостей, Генри вернулся за барную стойку. Следом за ним спустилась пышных форм женщина средних лет, немного прихрамывая на правую ногу, в тканном сарафане, накинутом, как показалось на первый взгляд, наспех. Пройдя за стойкой, остановилась возле двери, очевидно ведущей на кухню, потянулась, вытянув руки вверх затем согнув в локтях, как это делают обычно дети, раскачивая корпусом из стороны в сторону. Насупившись, повернулась в сторону трапезной. Критичным, недовольным взглядом оценила обстановку и, повернувшись обратно в сторону кухни, с громким металлическим стуком отодвинула дверную задвижку после чего вошла в неосвещенное помещение. Раздался грохот падающей посуды, за чем последовал недовольный сиплый женский голос. Генри нехотя повернулся в сторону отваренной поварихой двери и, натянуто - любезно, осведомился, что случилось.
- Генри! Когда ты наконец - то починишь это чертов дымоход. Опять печка не разгорается!
- Анетт, что у тебя творится, здесь шею можно свернуть, ей богу. Антуаааан!!! Где ты?! ,- высунувшись на пол - головы из дверного проема, позвал прислужника хозяин, - а, мелкий лентяй, когда надо его не дозовешься!
Анетт, явно защищая мальчишку, недовольно проворчала:
- Ты же сам его отправил присмотреть за лошадьми госпожи.
Генри, выбравшись через кухонную дверь обратно в зал, запыхавшийся, пошел к входным дверям в таверну, весьма подробно изученному нами ранее. Открыл двери. Свет зари пробивался из за горизонта. Облегченно вздохнул, пробормотав шепотом что то наподобии:
- Хвала богам, ну и ночка выдалась, - снова прокричал, - Антуааан! Где ты шастаешь! Помоги помоги Анетт на кухне, совсем мать не жалеешь!, - подождал, пока мальчишка появился из конюшни. Протирая глаза грязными рукавами рубахи, с соломой в кудрявых волосах, Антуан сонный подошел к хозяину.
- Я сутки не спал почти, простите, дядя Генри.,- Хозяин таверны ободряюще похлопал юношу по плечу и почти ласково произнес:
- Ну пойди, помоги матери, потом отдохнешь.
Рассвет разгорался, заполняя светом все пространство вокруг. Тьма отступала, передавая свое дежурство лучам солнечного света. Ночь сменялась днем в установленном порядке и ничто, казалось, не в силах изменить этот древний закон мироустройства, где всему сущему положено свое место и время раз и навсегда. Только в углу таверны, где расположились темный лорд Фурдункла со своей светлой сестрой Латфардиг, как в те древние, незапамятные времена, непроницаемый мрак, темным туманом окутал ее, охраняя покой светлой владычицы, ревниво скрывая волшебную красоту от уже существующего мира.
Поселение Утсиенде известно в краях прилесья прежде всего тем, что оно возникло возле главного тракта всего за одну ночь. Хотя это произошло еще во времена освоения новых земель и строительства первого пути, предания о чудесном появлении этого села нисколько не потеряли в своем пугающем и одновременно интригующем обывателя воздействии. Жители окрестных деревень старались не посещать Утсиенде, без особой на то нужды, не смотря на то, что в этой деревне делали исключительные, по своему качеству, изделия из металла, пряли очень тонкую и прочную нить, из неизвестного материала, который в окрестностях считался за особый вид обработки шерсти, знали толк в обжиге глины, благодаря чему их гончарные изделия стали излюбленной утварью домохозяек, в тех домах, что могли позволить себе раскошелиться на не дешевые предметы обихода, создаваемые под покровом таинственности в Утсиенде.
Девушек из Утсиенде не брали в жены в соседних деревнях, считая их ведьмами, а мужчины, облаченные в кожаные ,изысканной выделки, доспехи, с многослойными из меди и стали обкладками на предплечьях, голенях, коленях и торсе, какие могли себе позволить лишь высокородные владетельные воины, редко встречали приветливую улыбку путника, скорее опаска и страх отражались в глазах тех, кто встречался с ними в дороге. Как и в старые времена. Как и ныне, неведомое и непознанное кажется нам угрожающим и опасным. И редко кому из нас, людей, придет в голову сама мысль, приблизиться и изучить пугающее нас явление, вне зависимости от того что или кто такое явление собой олицетворяет.
Крепость Фиостнин, расположилась в шести милях вверх от Утсиенде по большому пути, лежала у подножия горы. Дальше начинались густые леса, сквозь которые проходил тракт. В крепости расположился опорный пункт гарнизона, защищавшего купеческие караваны, держащие путь в страну горных народов.
Дорога первого пути упиралась в главные ворота крепостной стены, за которой переходила в широкую, мощеную булыжником площадь. Она как бы разделяла город на две части, по левую сторону располагались жилые кварталы горожан, с разного рода развлекательными заведениями, магазинчиками и мастерскими ремесленников, по правой стороне от широкой, длинной мощеной площади находились дворцовые покои Ваордигов, и министерские здания. В этой же части города находились здания казначейства и все три уровня школы имени Первородной Материи, или как их называли в землях прилесья школа Основного Знания. Площадь более всего походила на просторную дорогу, двадцати ярдов в ширину и длинной, проходящей сквозь весь город, что простирался на 4 мили, вплоть до подножия горы, где переходил, сужаясь в тоннели, лабиринт которых выводил путника на противоположную сторону горной гряды. К лесам, полным диких зверей и народов, для которых лес был их родным домом. Здесь же начинался большой тракт.
Вход в пещерный лабиринт со стороны города преграждали массивные металлические ворота, при необходимости, поднимаемые на цепях вверх, с помощью системы блоков и лебедок. На выходе из тоннелей расположился военный лагерь, где несли службу пятьдесят солдат - мечников, двадцать пять лучников и девять артиллеристов, обслуживающих четыре гарпунные машины, что заряжались стрелами, шести футов в длину, обращенными в сторону леса. Массивные деревянные ворота, обитые металлическими обкладками снаружи, , на ряду с каменными стенами, словно вырастающими из горной породы скал, прикрывали путь, оградив выход из системы тоннелей. Сам выход, как и вход в лабиринт, в городе, дополнительно был оборудован тяжелыми металлическими воротами, при том система подъема ворот, находилась внутри тоннеля, спускной же механизм приводился в действие со стороны внешнего сторожевого гарнизона. При выходе из тоннеля, в искусственно высеченных пещерах, расположился вооруженный отряд, контролировавший безопасность в тоннелях, состоящий из пятнадцати мечников и десяти рабочих, которые следили за исправностью подъемных механизмов и укрепляли своды пещерных ходов, если такая необходимость возникала, предупреждая тем самым возможность обвала пород в тоннелях. Так же при выходе (как и при входе в город со стороны леса) производилась проверка грузов и личных вещей путников, с описанием самих путешественников и целей их странствий. Такая процедура служила для уплаты пошлины за пользование трактом и учетом путешественников, в целях их же безопасности и защиты горожан от мошенников и бандитов, коих в известной степени привлекают места, где водятся ценности, в надежде на легкую наживу.
К крепостным стенам Фиостнина съезжались торговцы из всех земель прилесья. На ярмарочной площади всегда было людно. Ведь даже в самые неурожайные годы это место изобиловало товаром на любой вкус, от съестных припасов и до драгоценностей и изделий их металла, изготовленных умелыми мастерами горных народов, привозимых с купеческими караванами. Непревзойденные по мастерству исполнения и качеству металла, оружие и доспехи кузнецов Утсиенде редко доходили до обычного покупателя, купцы разбирали их товар еще до того как торговцы торговцы успевали оборудовать свой прилавок. Так что на рядах оставались торговать гончары этого поселения, кузнецы же, закупив необходимые им товары, возвращались обратно в деревню, довольные возможностью больше времени уделить дому и любимому ремеслу.
Долгие годы, с момента начала правления Ваордигов, по инициативе которых был построен первый путь и заложен большой тракт. Благодаря их справедливому и мудрому правлению, царил мир. Сопредельные земли, которые связывал большой тракт дорожили добрососедскими отношениями с землями прилесья. Тракт связывал соседей незримыми узами взаимной выгоды что приносила торговля друг с другом. Основанная Ваордигами школа мудрецов предлагала всем жителям прилесья знания и обучение у магов и чародеев, последние же, в свою очередь получали кров и стол, в обмен на обязательство делиться знаниями с учениками. Но в тех пределах, которые сами чародеи сочтут нужными, дабы не нарушать балланс гармонии в мире.
Династия Ваордигов, говорят, возникла в давние времена, когда волшебники не таясь странствовали по миру, продолжая его создавать. Когда раса людей только появилась, расселяясь по густым лесам, промышляя охотой на дикого зверя, рыбной ловлей и собирательством. Владычица Ваордиг, страстно полюбила молодого охотника. Ей казалось что он особенно выделяется среди своих собратьев, что мужество и благородство, ему присущее, самая большая ценность в мире живых. Несомненно, что искусство охоты он постиг в совершенстве. К добыче же относился с уважением, никогда не прибегая к хитрым уловкам, всегда предоставляя зверю шанс, считая что охота это честный поединок между добычей и охотником, где роли не всегда предопределены. Он часто доводил до злобного исступления других охотников, выпуская из капканов и западни, что они расставляли, дич. На обвинения в свой адрес, отвечал вызывающе, говоря о том, что если кто не может одолеть зверя в честном соперничестве, сразив его стрелой или копьем, если кто боится биться с кабаном палкой или дубиной, то пусть идет собирает ягоды и тростник. Охотник, которого волшебники прозвали Яагере, частенько наведывался в их поселение, что располагалось на берегу большого озера у подножия змеиных скал, где его народ промышлял рыбной ловлей. В вечерних беседах, у общего костра, куда приходил Яагере, он проявлял неподдельную любознательность, за что заслужил должное уважение, среди чародеев. В беседах, они относились к нему как к равному. Не было и тени высокомерия, за которое лесные жители так недолюбливали и опасались своих соседей, порождая и ширя слухи и небылицы, которые надели магов ужасающими воображение обычаями и жестокими нравами. Но дружелюбие, что демонстрировали чародеи, в один момент, внезапно, сменилось на враждебность. Это произошло, когда дочь верховного мага намекнула отцу, что Яагере разжег ее сердце. Что и он, Яагере, не равнодушен к ней. Хотя юноша не давал поводов Юструлэ так полагать, исключая красноречивые взгляды, полные восхищения, которые она ловила на себе. Случайно встречаясь с ней взглядом, Яагере немедленно отводил взор, смущенно при этом краснея. Прошло немного времени, но чувство, расцветшее в сердце юной волшебницы не изменились. Молодые люди стали в тайне встречаться. Только мудрость народа волшебников позволила верховному чародею смириться с выбором дочери. Он созвал совет рас волшебников, на котором было принято суровое решение.
Если Юструлэ не изменит своему выбору, связать свою судьбу с человеком, то она, бессмертная по праву рождения, лишается этого дара и понесет все тяготы, свойственные расе людей. Рождая детей в муках, старея вместе со своим избранником и окончить свою жизнь в старости и немощи. И если Яагере погибнет преждевременно, провести остаток дней в одиночестве, заботясь о детях и народе, который последует за ними. Только один дар совет принял решение оставить Юструлэ. Волшебство, знание законов мироздания, чтобы сохранять равновесие сил в этих землях. Чувства юной чародейки были столь сильны, что она не раздумывая, даже более того, с благодарностью, приняла условия совета. Отец в великой скорби смирился с решением дочери и чтобы сколько нибудь облегчить предстоящие испытания взятые на себя Юструлэ, сотворил молодой семье подарок. За одну ночь был возведен замок у подножия змеиных гор, что стоит по сей день. Нам же он известен как крепость Фиостнин. На следующее утро, после того как была проведена свадебная церемония, куда собрались представители всех рас, населявших на тот момент землю, после того как разъехались гости, исчез и лагерь волшебников, не оставив о своем многовековом присутствии и следа. Только древние легенды народов прилесья, замок Фиостнин и денастия Ваордигов несут собой печать их присутствия в этих краях.
Охотник Яагере и волшебница Юструлэ дали род династии правителей прилесья Ваордиг. Прививая своим детям знания и мудрость, научив их прислушиваться к чаяниям своих подданных, на протяжении более чем пятисот лет Ваордиги правили народами прилесья. Они сумели наладить дружественные отношения с соседями. Конечно, эту дружбу скрепляло нечто большее нежели обычное добрососедство. Большой тракт, построенный совместными усилиями, давал возможность выгодно и относительно безопасно вести торговые дела друг с другом. Но еще одно обстоятельство значительно увеличивало ценность такого мира. Купеческие караваны с различными товарами из неизведанных земель стекались к тракту, с готовностью платя золотом за проход трактом. Получаемое золото служило для содержания самого тракта и военизированных гарнизонов, его охранявших. Появление торговцев из дальних пределов не могло не отразиться на привычном укладе жизни народов, населяющих земли, прилегающие к торговому пути. В прилесье появились первые переселенцы из дальних стран. Им было дано разрешение селиться возле гарнизонов, охраняющих большой путь. На равных правах с местными жителями вести торговлю и исповедовать традиции и обычаи своих народов, при одном условии, если таковые не несут собой угрозу народам прилесья и торговцам, следовавшим по большому пути и великому тракту. Это понятно, что народы прилесья отнеслись с недоверием к подобным нововведениям. Воспитанные в традициях волшебства и законов первородной материи, их настораживали вновь прибывшие с переселенцами разношерстные проповедники и ведуны, несущие вести о невозможности познания истины и таинстве судеб. Хотя народы прилесья славились своим умением врачевания и искусного обращения с металлами и рудами земли, создавая удивительные приспособления и удобства, что значительно облегчали быт, переселенцы отплачивали им той же монетой. Такое отношение со стороны переселенцев создалось, понятно, не без участия проповедников и ведунов, неусыпно бдящих приверженность своим традициям и религиозным нормам в согражданах, поселившихся на новом месте. Жгучая зависть зародилась в их сердцах, как у любого несведущего распаляется злоба и ненависть к непостижимому им явлению. Так или иначе, но население росло в своей численности, народы постепенно смешивались. Новые религии находили свое место, трансформируясь и подстраиваясь под интересы народов прилесья. Большей частью, новые верования не требовали от своих приверженцев никаких усилий, кроме слепого следования небольшому своду указаний и признанию единства высшей творительной силы, которую называли богом, который являл собой повелителя судеб и создателя всего сущего. Проповедники и ведуны, заявляли, что они единственные проводники его воли и только им дарована власть прочтения клубка судьбы, что дарована свыше. И нет надобности тратить годы в трудах, с детского возраста, в постижении законов мироздания и волшебства. Так, спустя более пяти столетий благоденствия народов прилесья, основанных на познании сложных и запутанных законов чародейства, эти земли, медленно, но верно окутывал своим удушающим покровом темный туман неведения. Сбивающий путника с проторенной, порой тернистой тропы, в чащу густого леса. И проводник, в облике проповедника может в любой момент обернуться голодным зверем, проявив свою истинную природу, пожирая несчастные души заблудших. А голод его, с каждой новой жертвой будет только нарастать, разгораться все сильнее и острее...
Плотно сложенный мужчина, с небольшим животиком, горделиво подпрыгивающим при каждом шаге служителя культа Святого Первоздателя, двигался уверенным шагом по обочине большого пути, поднимая за собой облачка дорожной пыли, неспешно оседающие, в стоячем летнем знойном воздухе, на дорогу. Его густая длинная борода словно раскачивалась в такт каждому шагу путника. За поворотом показались крепостные стены замка. Навстречу священнику выехал караульный отряд, состоявший из шести тяжеловооруженных всадников. Подъехав к путнику, скакавший впереди группы офицер пришпорил коня. За его примером последовали и остальные. Служитель культа остановился, оглядывая солдат как будто свысока, словно это он возвышался над головами неизвестных.
- Слушаю вас, дети мои. Неужели сегодня скромная фигура одинокого странника внушает такой страх и трепет славного города, что есть необходимость отправлять целую армию для выяснения его намерений?, - с нескрываемым сарказмом и иронической улыбкой, которую не смогла скрыть даже густая борода священника, обратился к офицеру путник.
- Да, святой отец, времена теперь настали неспокойные, - в тон ему ответил капитан гарнизона, - вы и представить себе не можете, сколько теней скрывается от нашего грешного взора. Мы просто решили, что в сиянии вашей благодати, у нас много больше шансов остаться в живых, в неравной схватке с ними. И, да, это мы к вам примчались, в надежде на ваше заступничество, святой отец.
Солдаты зашлись дружным хохотом, сопровождаемым бряцанием тяжелых доспехов.
- Смейтесь, черти, пока можете. Скоро придет наше время, - пробормотал священник, скорее успокаивая себя, стиснув зубы до боли, устремив в сторону капитана злобный, испепеляющий взгляд.
Капитан повернулся к своим подчиненным, кивнул головой в сторону служителя культа и чеканным слогом распорядился, едва в силах сдержаться от смеха:
Анри спешился, подвел коня к священнику. Тот злобно оттолкнул подставленную солдатом руку, схватился обеими руками за седло, сунул пухлую ногу, обутую в плетеный кожаный сандалий, в стремя и, с усилиями сопровожаемыми кряхтением и сопением, сделал несколько попыток взобраться на животное. Осознав свою беспомощность, он повернул свое лицо в сторону солдата и гневно прошипел:
- Ну что ты смотришь, помоги мне, делай что тебе приказал капитан.
Анри с настороженностью обернулся к офицеру. Тот, с веселым прищуром кивнул, разворачивая своего коня по направлению к городским воротам. Не без труда тело служителя культа приняло необходимое для его транспортировки положение, на спине животного, и процессия из шести всадников, замыкаемая священником, коня которого вел под уздцы Анри, неспешно двинулась в город.
За городскими воротами процессию встречал невысокого роста человек. Одетый в темно - бордовую накидку, такого же цвета остроконечную шляпу, на макушке которой красовался ярко - горящий камень, словно осколок солнца, в темной агатовой оправе - символ династии Ваордигов.
- А-а-а-а!!! Авраам, дружище!,- приветливо и громко произнес господин в плаще, - Какими ветрами занесло тебя в наши края?!
Натянутая улыбка знатного господина говорила о том, что он не очень рад такой встрече и роль свою играет, скорее по необходимости.
- Да помоги же, болван, - обратился священнослужитель к своему попечителю - Анри, пытаясь высвободить ногу из стремени, с трудом удерживая равновесие на другой ноге, вцепившись обеими руками в сбрую лошади.
- Да, помоги даме сойти на берег, не видишь, их укачало,- давясь от смеха обратился капитан к Анри.
- Капитан,- прикрикнул вельможа, с красноречивым упреком посмотрев на офицера,- его святейшество - наш гость. И я не позволю подобных выходок. Соблюдайте, будьте так добры, приличия. Вы не в казарме все же.
Капитан обиженно насупился. Спешившись подошел к священнику, оторвал его руки от седла, переставил их себе на плечи, буркнув при этом, - держитесь так,- пригнулся, освобождая ногу мужчины из стремени.
- Спасибо, немного успокоившись, но холодно - надменным тоном произнес Авраам,- у меня складывается впечатление, мой любезнейший владыка Глюпс, что не вы пригласили меня сегодня на совет. А терпению моему может наступить край. Я не какой то ваш придворный клоун, чтобы испытывать унижения и выслушивать дурацкие солдафонские шуточки, особенно прилюдно.
Солдаты спешились, вельможа подал знак рукой и маленький отряд оставив двух собеседников наедине, направился к своему дежурному расположению. Дождавшись, пока солдаты скроются из виду, сопровождая их ненавидящим взглядом, священник повернулся к вельможе.
- Да, дружище, в мастерстве водевиля тебе по прежнему нет равных. Но скажи, любезный Глюпс, сколько я еще должен буду терпеть это глумление? Не пора ли навести здесь порядок? Да и ты, не устал бегать на вторых ролях?
- Терпение, дорогой Авраам, время играет нам на руку. Но давай лучше обсудим дела в другом месте, где ушей поменьше, нам ни к чему сейчас излишние внимание и кривотолки.
Странная пара проследовала в направлении Башни Земли, где на верхних этажах располагались покои графа.
Башня Земли принадлежала управлению министерства познания, которое было учреждено в начале правления династии Ваордигов. Башня, не смотря на то, что имела такое название, по своей архитектуре более всего походила на дворцовый комплекс. Здание насчитывало тридцать залов, шесть больших кафедр, выполненных амфитеатрами, один большой зал, называемый площадью связей. Со стороны фасада здание имело форму пирамиды, облицованное искусно ограненными, в серебрянного оттенка металлических витых оправах, горными кристаллами, ярко сверкающие под солнечными лучами. Это архитектурное сооружение являло собой поистине завораживающее своей красотой зрелище, посмотреть на которое съезжались люди со всех концов известных земель. Внутреннее освещение, в дневное время, внутри башни, не требовалось. Кристаллы были смонтированы и обработаны таким образом, что лучи солнечного света, преломляясь кристаллами, попадали в систему зеркал, что в свою очередь рассеивали свет по всем помещениям башни, не обделяя в щедрости света самые дальние уголки строения. На верхних этажах расположились лаборатории и основные библиотеки, находящиеся в ведении подчиненных министерству школ. Предпоследний этаж занимала министерская палата, состоявшая из шести кабинетов министерства основного знания, кабинета главного министра преобразования и общего холла сводной министерской комиссии. Как вы уже догадались, наш знакомец, граф Глюпс, занимал пост главного министра преобразования, одновременно являясь высокородным принцем второго круга династии Ваордигов.
;Граф с гостем подошли ко входу в тоннель, расположенный в основании башни. После ослепительного сияния кристаллов здания, глазам священника потребовалось непродолжительное время чтобы привыкнуть к темноте подземелья. Пройдя короткий тоннель ведущий к вертикальной шахте, восходящей, минуя все этажи башни Земли, к покоям графа, странная парочка очутилась на небольшом пятачке, размером около десяти квадратных ярдов В нескольких дюймах над полом, вымощенным неизвестным материалом, напоминающим внешне фарфоровые плитки, парили шесть площадок, прямоугольной формы, со скругленными краями. Глюпс стал на одну из них, приглашая гостя последовать его примеру. Священник приподнял ногу, с опаской ступил на подножь, словно примеряясь, наступил на нее несколько раз. И, убедившись в ее устойчивости, взглянул вопросительно на графа. Тот подал ободряющий знак рукой, еще раз приглашая своего компаньона последовать его примеру. После чего святой отец, покачав головой, забрался на ступеньку обеими ногами, за чем - то оглядываясь по - сторонам. Глюпс положил руку на плечо своему спутнику, крепко его сжав так, что Авраам поморщился от боли, резко ударил ногой, обутой в сапоги с металлическим набойками, о подножь, от чего из - под каблука брызнул сноп искр. Авраам при этом испуганно вздрогнул. В следующее мгновение, ослепленный ярким светом, внезапно охватившем все пространство вокруг, не понимая что происходит, до священника, словно издалека донесся голос графа.
Пройдемте дружище, вы же не собираетесь стоять над пропастью вечность, только не оборачивайтесь, - граф с силой потянул священнослужителя вперед. Авраам, скорее рефлекторно, сделал несколько шагов, повинуясь воле хозяина дома. Затем, глаза его, привыкнув к свету, стали различать предметы, находящиеся вокруг. Приостановившись, он сделал попытку осмотреться, на что услышал сухой, громкий приказного характера окрик графа, - Не оборачиваться!!!
Гость замер на месте, явный испуг читался на его лице. Позади послышался легкий шелест, с призвуком металла, будто два куска полированного серебряного зеркала проскользили, касаясь друг друга.
Теперь можешь осмотреться,- слегка улыбнувшись, словно успокаивая такой улыбкой своего гостя, обратился к Аврааму Глюпс.
Обернувшись, священник увидел , выполненные в виде виноградной лозы, перила, возникшие на том месте, где они только что прошли без всяких преград. Облокотившись на поручень, Авраам посмотрел вниз, в шахту, где на уровне пола все еще парили в воздухе подножи, отсвечивающие матово - серебристым металлическим отблеском. Его удивило то ,что сколь не был ярким свет, наполнявший апартаменты графа, он не мог различить стен шахты, словно темная мгла, всепоглощающая пропасть тьмы, куда невозможно пробиться свету, брала свое начало в этих стенах.
Священник повернулся к графу.
- Но как? Что все это значит? Как мы здесь очутились? Это не сказки, что говорят о Ваордигах?
Есть вещи, дорогой мой друг, - ответил Глюпс, - которые не имеют отношения к нашему с тобой делу, просто принимай это как данность. Ты не удивляешься каплям дождя, которые падают с неба. Так же относись и ко всякого рода фокусам, которые ты видишь. Ты ведь не пришел сюда изгонять бесов и проповедовать, я надеюсь?,- Глюпс ехидно подмигнул при этих словах священнику,- менять мир вокруг себя ты сможешь только двумя способами. Первый, это создай свой мир и свои правила, второй, это создай правила для других в этом мире. Надо признаться, в последнем ты уже немного преуспел, старый пройдоха, - со смешком отпустил последнюю фразу граф. - Но, полно, рассуждать. Я дико голоден. И как я понимаю, вы не откажетесь составить мне компанию, разделите со мной трапезу?
Священник промолчал, все еще пытаясь справиться с волнением, в которое его повергли невиданные ранее странные предметы и их необъяснимые чудесные свойства. Мысли, словно несвязная обрывочная речь перебивали одна другую. Не напрасно ли он пришел в этот рассадник таинственности и колдовских чар. Может он начал играть не в ту игру и не с теми участниками. Не ввязывается ли он, сын торговца невольниками из дальних морских пределов за границами большого пути, в предприятие, которое ему не по зубам?
В пустыне мрака рожден мираж света.
Авраам не был простаком, фанатично исповедующим религию. Как не служило ему помехой и то что он не обучался специальным знаниям у мудрецов. Конечно, он знал грамоту и основы арифметики. Счету и письму, умению ориентироваться на местности и прочим простым, но необходимым для выживания навыкам его обучил отец. Мать он едва помнил. Она умерла, когда Авраам был еще ребенком. Отец зарезал ее в пьяном угаре, отмечая очередную удачную сделку. Растила будущего служителя культа одна из невольниц, постоянно переезжая с караванами его отца. Нежные чувства к своему родителю Аврааму были чужды. Возмужав, сегодняшний служитель культа, участвовал в набегах на небольшие деревушки, где его отец забирал наиболее дорогостоящий товар, что было возможно в них отыскать, - молодых девушек. Состоятельные горожане в землях предельных морей щедро платили золотом за девственных рабынь, привезенных из других земель. Следует отметить, что за подобные подвиги со своими гражданами следовала неминуемая награда в виде долгой и мучительной смерти в крысиных ямах.
