Аннотация: Решили как-то баронесса, лесовичка, да гном-полукровка поступить в магическую академию...
Она стояла перед высокими, с начищенными медными клепками воротами, и, запрокинув голову, таращилась на витиеватую надпись, гласившую, что за этими неприступными стенами находится Яшмовая Магическая Академия.
- Торговка-деревенщина, - по грубой запыленной одежде и громоздкой корзине, удерживаемой на выпяченном бедре, определил Криспин.
- Абитуриентка, - не согласился Артур. Он на расстоянии чувствовал ее любопытство, смешанное с опаской, азартом, предвкушением и неуверенностью. Обычный букет эмоций, испытываемых всеми поступающими, как бы они - Артур покосился на друга, вальяжно развалившегося рядом на скамье - не пытались это скрыть под маской самоуверенного нахальства.
- Ну, абитура-деревенщина, - легко согласился тот. Уставился в ясное предосеннее небо. В темных глазах отражались редкие облака и точка парящей кругами птицы.
- Опять летает!
- Да и пусть летает, тебе-то что? - рассеянно отозвался Артур, разглядывая подошедшего рыжего крепыша, уже знакомо, с полуоткрытым ртом таращившегося на надпись. Этот, без всякого сомнения, поступать: из заплечного мешка торчали края истрепанных свитков и книг.
- Раздражает, - просто объяснил Криспин. В последнее время его многое раздражало. Как всегда осенью.
- Плюнь, - порекомендовал друг. - Погляди лучше, какая куколка к нам заявилась!
На появление еще одной абитуриентки и впрямь стоило посмотреть. Запряженная шестеркой белоснежных лошадей, украшенная затейливыми вензелями золотого цвета карета прогромыхала по булыжной мостовой прямо до ворот, заставив отбежать в сторону двоих явившихся раньше. Форейтор опустил ступеньку, открыл дверцу, и, почтительно склонившись, подал руку очаровательно белокурому созданию в кипенно-белом же платье. Странно, что следом не явился паж - поддержать длинный подол, печально рухнувший на пыльные булыжники. 'Куколка' торжественно огляделась, дабы убедиться, что ее явление точно не осталось незамеченным. Увидев, что слуга уверенно ухватился за массивное кольцо ворот, друзья синхронно зажали уши. А вот неопытные новички наверняка на пару минут оглохли от раскатившегося по улице и ближним закоулкам медного звона.
Когда тот, наконец, затих, ворота лениво осведомились:
- И хто тама?
Переставший ошалело трясти головой слуга приосанился и начал хорошо поставленным голосом:
- Баронесса Шлосская Амариллис Вербена Роза...
- Она не куколка, она цветочек! - фыркнул Криспин.
- Ты, что ли, баронесса? - перебили ворота. Слуга умолк, оглянулся и суетливо показал обеими руками на хозяйку:
- Нет, что вы, она... то есть, они...
- Ну вот пусть они себя и назовут. Но короче! Как в списке значатся!
- Есть такая. Проходи! - только что не зевая, скомандовали Ворота и чуток приоткрылись: ровно настолько, чтобы раскрасневшийся от безмолвного негодования 'цветочек' протиснулась боком, вынужденно поставив на ребро обручи пышной юбки. Друзья могли поклясться, что слышат скрипучее хихиканье - Ворота развлекались. - Следующий!
Крепыш что-то сказал 'деревенщине' - та замотала головой и даже попятилась - шагнув вперед, назвал свое имя: не различить, сплошные 'р' да 'гх'.
- Гном, что ли? - прикинул Криспин. Артур пожал плечами. Старшекурсники умели уже отличать носителей магии от обычных людей, но природу ее понимали не всегда.
Оставшаяся в одиночестве (не считая лошадей и слуг цветочной баронессы) девица-с-корзинкой, встав на цыпочки и вытянув шею, выглядывала прошедших внутрь.
Присевшая от неожиданности деревенщина быстро, мелко закивала, подкралась на цыпочках и выдохнула свое имя прямо в замочную скважину - вряд ли из соображений секретности, просто с испугу голос потеряла.
- Есть такая, - через длинную паузу (поиска в списке?) нехотя признали Ворота. - Пр-роходи!
Девчонка все мялась на пороге, перекладывая корзину из руки в руку, то заглядывая в приоткрытую створку, то оборачиваясь, словно ища пути к отступлению - или живительного пинка. Криспиновское терпение лопнуло раньше, чем у Стража Ворот. Он вскочил, и большими шагами добравшись до входа в Академию, с размаху долбанул ладонью в медную створку:
- Растворись! - и, тормозящей девице: - Посторонись!
Дальнейшее произошло одновременно. С суетливым 'простите, мастер Криспин, не признали!' воротина широко отъехала в сторону, а напугавшаяся девица кинулась вперед - прямо наперерез старшекурснику. Наткнувшийся на нее Криспин сумел не упасть, зато сбил ее с ног. Девчонка шлепнулась на камни мостовой, корзинка отлетела, веером рассыпая содержимое. Подоспевший Артур видел, как друг оглянулся, оценивая масштаб бедствия, ссутулился и пошагал прочь.
- Извини его, - сказал Артур, помогая девчонке подняться. - Очень торопится. Не ушиблась?
- Нет. Ох, - девица отряхнула и без того пыльную юбку, наклонилась, потом опустилась на корточки - собрать свои пожитки. Артур принялся ей помогать - пока один из 'пожитков' неожиданно не прыгнул от его протянутой руки.
- Это что... лягушки?!
***
У него были самые синие в мире глаза. И светлые растрепавшиеся волосы, отливающие на солнце золотом. И приятный приветливый голос. И сильные руки, так легко поднявшие ее недавно на ноги. Как тут последний ум не растеряешь? Тем более, у нее его и так мало. Все говорят.
- Лягушки? Зачем ты таскаешь с собой лягушек?!
Ах, совсем про них забыла, башка дырявая! Мира пробормотала, не поднимая головы:
- По дороге насобирала, - ее пальцы меж тем проворно отлавливали распрыгивающихся земноводных.
- Зачем? - улыбка в голосе. - Для опытов? Ворожбы? Или ты их на ужин ешь?
- Скажете тоже! - Мира уязвленно вскинула голову: так и есть, смеется! - Они на дорогу выбрались, а там ведь люди, лошади, колеса! Я и собрала их, чтобы после в безопасном месте отпустить. А потом позабыла.
- Безопасное место, говоришь? - парень огляделся. - Будет тебе безопасное!
Мира поспешила вслед за ним по изумрудно-зеленой лужайке к маленькому, поросшему ряской пруду.
- Здесь им будет хорошо, как думаешь?
Удерживая собранный дрыгающийся лягушачий урожай, Мира с сомнением огляделась.
- А нет ли тут сов?
- Есть, - серьезно ответил парень, - как же в таком парке, да не быть? И змеи. И кошки, и собаки, и еще немало всякого зверья, которое тебе даже не снилось. Но это уже их, лягушачьи проблемы! А твоя главная проблема сейчас - постараться здесь остаться... чтоб хотя бы своим лягушкам помочь. Давай выпускай, и я доведу тебя до приемной комиссии!
Последнее убедило - иначе б она еще долго выбирала местечко получше, а потом суматошно металась по Академии, разыскивая нужный корпус. Но все равно Мира медлила, глядя на неуверенно осваивающих новые земли и воды лягушек, пока парень не тронул ее за плечо.
- Идешь?
- Ой, да!
Наскоро выровняв в корзине свои пожитки, прикрыла-приткнула сверху платком и поспешила за нежданным проводником. Еле догнала, ногастый какой! Заглянув ему в лицо, спросила с почтением:
- А вы здесь преподавателем будете?
- Я? Почему? - удивился парень. - А-а-а, наверное, старше выгляжу? Нет, я еще на последнем курсе, удалось поступить сюда только после войны.
Позже Мира узнала, что в Академии есть учащиеся куда старше Артура: кто-то пришел, когда денег наскреб, а у кого магические способности вообще поздно проявились. У таких обучение длится гораздо меньше, да и живут они не в главном корпусе общежития, а в отдельном одноэтажном флигеле: языкастые студенты называют его 'Дом престарелых'.
Академия всегда представлялась Мире огромным, загадочным и роскошным заведением. Насчет загадочности и размеров не ошиблась - ну для нее и окружной город велик! А вот насчет роскоши... Мира шла, хозяйским глазом обнаруживая следы небрежения, запустения и разрушения. Если на площади у ворот трава, пробивавшаяся в мостовой, была выщипана или коротко стрижена, то чем дальше, тем больше чувствовала себя вольготно, местами приподнимая, выламывая и откидывая булыжники: в сумерках запросто ноги переломаешь. Двери-окна одноэтажных построек, мимо которых они проходили, были зашиты деревянными щитами, а кое-где просто зияли пустыми проемами с буйствовавшими крапивными зарослями. Немногочисленные неровные клумбы с высохшими или наоборот вымахавшими с людской рост цветами требовали добросовестного садовника - или просто повальной перекопки. Арки грозили обрушить на головы расшатанные временем камни. Дорожка петляла, как пьяная, приходилось то и дело отводить нависающие ветки или перебираться через поваленный ствол. Процветал здесь лишь тот самый парк, скорее, уже лес. Не то чтобы Мира была против, конечно, но все же больно странное это место!
Странная Академия.
Студент этой самой Академии, кажется, понял ее чувства - бросил через плечо:
- Веду тебя самой короткой дорогой!
Короткой, как же, уже целый час, наверное, добираются! Но в одиночку она наверняка заплутала бы в этом до неприличия разросшемся парке. Вслед за старшекурсником Мира выбралась из живой изгороди, норовящей содрать не только одежду, но и саму кожу, и внезапно очутилась на широкой мощеной площади перед длинным трехэтажным зданием темно-красного кирпича. Вот здесь как раз сохранились остатки былого величия Академии: карнизы, колонны, стрельчатые зарешеченные окна, высокие двустворчатые двери из темного дерева, широкие ступени крыльца...
На этих самых ступенях их и поджидали. Первым делом Мира увидела недавних соискателей: двое переминались внизу, оглядываясь то на них, то на площадку лестницы, где возвышались встречавшие.
- Явились! - уже издалека звучным и крайне неприятным голосом поприветствовала их высокая тонкая женщина. Вся сплошь в черном: тугое атласное платье, сетчатая вуаль, лихо прикрепленная к жгуче черным же волосам, темно-синий взгляд под четкими дугами бровей. Как головешка, как уголь из костра, подумалось Мире. Но не угасший уголь, тлеющий - того гляди полыхнет...
Теплые ладони аккуратно сжали плечи девушки, проводник весело доложил над ее головой:
- Вот, доставил абитуриентку в целости и сохранности, госпожа ректор!
- Благодарю, староста Нортон, - процедила ректор. - Интересно только, что за горы, буераки и болота вас так задержали в пути! Соискатели, внимание!
Поспешно добежав до товарищей по несчастью, Мира попыталась отвесить госпоже ректор поклон. Но так как она по-прежнему прижимала обеими руками к животу тяжелую корзинку, результат вышел комичным. Услышав отчетливое фырканье, девушка покосилась на болтавшегося неподалеку долговязого парня - Ворота назвали его Криспином. Даже не так - мастером Криспином. Значит, еще один старшекурсник. Скрестив на груди руки, тот насмешливо рассматривал новичков. Развлекался. Еще и к окнам изнутри здания прильнуло множество любопытных лиц.
- Вы опоздали! - оповестила ректорша. Цветочная баронесса махнула изящной ручкой на Миру.
- Это всё она! Неизвестно где со старостой прохлаждалась...
- Опоздали все трое! - прервала ее ректор. - Прием в Академию окончен.
Мира испуганно оглянулась. Рыжий крепыш затоптался на месте, сглотнул - и промолчал. Амариллис встрепенулась.
- Подумаешь, я всего на денек-другой задержалась!
- На неделю, - уведомила ее ректор.
- Все равно первые дни совершенно не важны! Я ведь училась в столичной Алмазной Академии и...
- ...и была отчислена, даже не закончив учебный год! - припечатала ректор. Белоснежное лицо девушки пошло розовыми пятнами. Баронесса топнула ногой:
- Мой папа оплатил сразу за все годы обучения в этой вашей провинциальной Академии, вы не имеете никакого права!..
- Деньги будут немедленно возвращены вашему батюшке, - хладнокровно парировала женщина. - Разумеется, за вычетом компенсации за упущенную выгоду и занятое место. - А вы двое, - она резко повернулась к Мире и ее соседу, - имеете что-нибудь сказать в свое оправдание? Или поведать мне, на что я еще не имею права?
Неловко поклонившийся парень произнес сипло:
- В дороге случилась непредвиденная задержка... Но это меня не извиняет, госпожа ректор.
- Вот именно, - согласилась та. - Что ты скажешь, лесовичка?
Мира покрепче прижала к себе корзину и молча качнула головой. Показалось, или в устремленных на нее блестящих темно-синих, почти фиолетовых глазах женщины и в самом деле мелькнуло разочарование: ожидала спора, ссоры, просьб? Мира же уже прикидывала, сколько времени займет у нее обратный путь домой.
- Так что, - подытожила ректор, - вы трое должны немедленно очистить территорию Академии!
Повернулась резко, метнув длинным подолом ступеньки, и двинулась наверх. За ней направилась так и не проронившая ни слова пара: дородная полная женщина в белом чепце и переднике поверх черного сатинового платья и лысоватый длиннолицый, слегка смахивающий на лошадь, мужчина - тоже в черном - униформа здешних преподавателей? Когда ректор вздернула голову, от окон разом отлепились лица и руки наблюдавших за сценой студентов. Ух, значит, она не только на новичков страх наводит!
***
Оказавшийся старостой златовласый проводник, обронив на ходу: 'не отчаиваемся!', легко взбежал по лестнице за удалившимся начальством. Опоздавшие переглянулись. Слишком пораженные, не промолвили ни слова, но и выполнять приказ грозного ректора не спешили. Постояв в обнимку с корзиной, Мира и вовсе опустилась на нагретые солнцем ступени крыльца. Вытянула ноги, промолвила, ни к кому не обращаясь:
- Ух, устала-то как... И проголодалась. Перекусить, что ли?
Зашуршала, вытаскивая из-под вещичек сверток с жалкими остатками дорожной снеди. Помедливший крепыш присел поодаль, поставив между колен заплечную торбу. Мира отломила половину подсохшей лепешки, протянула ему.
- Хочешь?
Парень торопливо привстал, отвесив поклон:
- Хочу, госпожа, спасибо, госпожа!
Цветочная баронесса пренебрежительно фыркнула:
- Госпожа!
Не обращая на нее внимания, парень продолжил:
- Меня зовут...
Жуя лепешку, Мира кивнула:
- Я слышала, когда ты называл свое имя Воротам. Шазр Гаррх Рорих Ррунг из Рории. Можешь звать меня Мира.
Явно впечатленный ее памятью - ведь редко кто может выучить гномские имена с первого, да и с десятого раза тоже! - парень поклонился еще ниже:
- Благодарю, госпожа Мира, - наконец опять опустившись на ступени, покопался в своей сумке и неуверенно протянул металлическую фляжку. - Отведаете? Это дорожный напиток...
Он даже не успел договорить, как Мира выхватила у него флягу.
- Конечно! - Еще бы не отведать! Она ведь столько слышала о придающем силы, заменяющем не только питье, но и пищу гномьем дорожном зелье! Правда, глотнула все же с осторожностью, покатав на языке, мазнула по нёбу. Если и были в напитке травы, то наверняка особые гномские, подземные - ни одну не опознала. Горько-затхлый; густой, как кисель; щиплется. - Уф. Спасибо.
Метавшаяся словно злая собака на цепи баронесса внезапно остановилась и воскликнула:
- Нет, папаша меня точно убьет!
- Отчего ж ты так задержалась? - Мира протянула лепешку и ей, девушка раздраженно отмахнулась. Нетерпеливо оглядевшись и поковыряв носом лаковой туфельки ступеньку, тоже присела, заняв пышными юбками сразу треть крыльца.
- Просто решила навестить свою столичную кузину. Хотела последний раз повеселиться и прикупить приличных нарядов, прежде чем отправиться в эту дыру!
- Не поперли, а исключили! Да потому что заправляют там точь-в-точь такие же старухи и старики! Не понимают, что девушка не может бездарно тратить свою юность над склянками с зельем и дурацкими пыльными свитками!
Вместо учебы вечно убегала на танцы и свидания, перевела для себя Мира. Да еще наверняка по делу и нет козыряла своим баронством и деньгами папы. Но столичная Алмазная Академия даже для многих богатых-родовитых - мечта хрустальная, претендентов пруд пруди, вот и не стали там с ней цацкаться.
Баронесса внезапно будто сдулась, потеряв прямую осанку и горделивый вид. Повторила убежденно:
- Папаша теперь точно меня убьет! А потом еще и всех денег лишит!
Мира не нашла ничего лучше, как протянуть ей в утешение гномскую флягу. Увидела, как дернулся перехватить Шазр - но Амариллис уже решительно присосалась к горлышку. С каждым глотком и без того круглые глаза ее делались все больше и больше. Наконец оторвавшись от напитка, баронесса сунула фляжку соседке (та немедленно передала хозяину) заявив с отвращением:
- Что за гадость вы пьете!
Да и ты тоже, подумала Мира, наблюдая, как парень встряхивает и заглядывает в горлышко фляги и, наконец, с отчаянным видом выливает в рот последние капли - понял, что на обратную дорогу точно не хватит. Может, как сама Мира, вышел еще в начале лета...
- А что у тебя в пути за неприятности приключились, Шазр?
Тот ответил просто:
- Меня пытались убить. Приходилось путать следы.
- А? Кто? - одновременно выпалили девушки.
Парень пожал плечами как на само собой разумеющееся:
- Родственники.
- Чем же ты им так насолил?!
- Считают, если я буду учиться здесь, опозорю наш гномий род.
Амариллис вздернула тонкие плечики.
- Я, конечно, знаю, что здешняя Академия безнадежно провинциальна и заштатна, но что она настолько ужасна?..
Гномы обычно предпочитают учить своих магов в собственных Школах. А если уж отправляют в чужие, это означает, что либо дар им неподвластен, либо... Мира склонила голову набок, заново рассматривая рыжего.
- Нет, я просто догадалась, - утешила Мира. На самом деле, не услышь она его имени, сроду бы не поняла, что парень - гном. Гномы очень ревностно относятся к чистоте своей расы, полукровки (коли избежали уничтожения в колыбели) считаются неполноценными изгоями, а уж если осмелился выйти в белый свет и поступить учиться в межрасовую Академию...
- Так что, - парень сглотнул, - назад мне ходу нет.
- Ну, раз ты ухитрился добраться живым аж досюда, все и дальше сложится! - подбодрила Мира.
Баронесса передернула плечами.
- Убивать лишь за то, что ты захотел где-то поучиться! Что за дикость!
- Ты ведь сама говоришь, отец тебя убьет, - напомнил Шазр.
- Но это же фигурально! - возмутилась девушка. - Задаст розг, чтобы неделю сидеть не могла, самое большее! А тебе... Мира, кажется?.. что будет, если вернешься домой, не поступив?
Девушка отмахнулась, изо всех сил стараясь поверить в собственные слова:
- Да у меня родни столько, что мое отсутствие-присутствие вряд ли вообще заметят!
Двое поглядели на нее с искренней завистью.
То ли общая неудача подействовала, то ли волшебная фляжка - но цветочная баронесса неожиданно оттаяла.
- Давайте и в самом деле немножко перекусим!
Мира вновь нырнула в свою корзину, символически порылась.
- У меня только эта лепешка и осталась!
Шазр молча растянул завязки торбы, показывая ее пустое нутро, не считая пары свитков и тощего свертка одежды. Амариллис изящно отмахнулась от обоих, демонстрируя одновременно и красоту своей белоснежной руки и сверкающую ценность колец-браслетов, которые на эту ручку нацеплены.
- Ах, это совершенно не проблема! Ну-ка...
Девушка поманила пальчиком стоявший поодаль ридикюль масляно-желтого цвета. Насколько Мира помнила, остальные многочисленные баронессины вещи выгружались у Ворот. Сумка встрепенулась, подпрыгнула в воздух и поплыла к крыльцу. Теперь уже Мира глядела с завистью: у гнома имеется его знаменитый напиток, у 'цветочницы' - самоходной багаж, а у нее самой в корзине нет ничего хоть мало-мальски волшебного. Не сочтешь же за волшебство кое-какие прихваченные из дому травы! С трудом сместив в сторону обручи своих юбок, Амариллис перво-наперво расстелила на ступеньках белый шелковый платок и принялась доставать из ридикюля яства за яствами - все сплошь в фарфоре и золоченых шкатулочках. Конечно, когда у тебя такая сума, о вместимости и тяжести можно не задумываться! Друзья по несчастью жадно все рассматривали и ко всему принюхивались. Последней баронесса бережно извлекла внушительную бутылку из разноцветного фигурного стекла.
- А что у меня е-есть!
- Бражка? - понимающе спросила Мира.
Амариллис оскорбилась.
- Какая бражка?! Это же 'Сольмейское золотое'!
И не подозревавшая до сего дня о существовании такого напитка, Мира моментально сделала почтительное лицо, еще и в бок пихнула открывшего рот для вопроса Шазра: не дай боги, обидится окончательно, и попробовать не доведется! Простодушный гном тычка не понял, но на всякий случай рот закрыл и скопировал выражение ее лица. Удовлетворенная баронесса принялась потчевать своих товарищей по несчастью. Правда, в своеобычной манере: 'А вот это то-то и то-то... сомневаюсь, что вам когда-то приходилось такое пробовать, поэтому не проглатывайте не жуя, насладитесь тонким вкусом... а вот эти моллюски из Бухты Радужных змей, вы, конечно, там не бывали, туда пускают только избранных...'. Оголодавшая за время пути в Академию парочка мало вникала и в комментарии и изыски, на которые пытались обратить их непритязательное внимание, лишь угукала и понимающе мычала, энергично работая челюстями.
А драгоценное 'Сольмейское золотое' и вовсе оказалось выше всяких похвал! До такой степени, что троице стало уже совершенно не до сегодняшнего провала, не до захлопнутых перед ними дверями в Академию (в фигуральном и прямом смысле захлопнутых, ведь за все это время никто не вышел и не выглянул прогнать непоступивших). И даже не до того, что ожидает их дома.
Все устроились, как могли удобно, на широких нагретых солнцем ступенях. Кстати, само солнце почему-то уже начало садиться, хотя вроде они только-только шагнули за ворота Академии... А некоторые даже вкатились, добавила про себя Мира, благодаря одному грубому местному молодчику. Подперев голову, глядела на своих недолгих соучеников: опершись спиной о самоходный ридикюль Амариллис, размахивая рукой, рассказывала нечто бессвязное, но наверняка крайне занимательное: например, сколько раз ее приглашали на балу у августейшей кузины или как хвалила ее фигуру и цвет кожи знаменитая столичная модистка. Шазр, подложив под голову торбу и скрестив на груди руки, тихо пел бесконечную гномскую песню: ни слова не поймешь, сплошные горловые переливы, очень странно, но симпатично. На душе у Миры было совершенно распрекрасно, в голове - великолепно пусто и гулко. Девушка чуть сама не запела: хорошо, удержалась, а то на ее песню сбежались бы все местные - с наскоро изготовленными кляпами. Все говорят, поет она совершенно преотвратно, а потому решалась это делать Мира только в глубине Пущи или при заговорах... Девушка обняла обеими руками корзину и счастливо улыбнулась: завтрашний день отодвинулся куда-то далеко-далеко, чуть ли не в самую глубокую старость, а нынче уже можно ничего не решать и ни о чем не беспокоиться. Глаза, утомленные слишком яркими сегодняшними впечатлениями, а пуще всего - слишком редкостными напитками - просили отдыха, и девушка их прикрыла. Ненадолго...
- Способные детишки.
Друзья с восхищением обозревали бивак, нахально разбитый на крыльце не поступившими. Рыжий парнишка невозмутимо храпел, скрестив руки и ноги, словно возлежал у себя на кровати, а не на холодных каменных ступенях. 'Цветочница' откинулась на большой ридикюль, накрыв лицо и открытые плечи шелковым платочком, сопела потихоньку - соблюдает аристократизм даже во сне. Лесовичка, как назвала ее ректор, свернулась вокруг своей корзинки, будто кошка вокруг клубка. И спала бесшумно, тоже как кошка.
- Устроили коллективную попойку прямо под носом у нашей Ведьмы, - присевший Артур вдумчиво понюхал пустые флягу и бутылку. - Оу, да я им даже завидую! Конечно, после такого - ни забот, ни хлопот!
Криспин аккуратно выудил из торбы гнома широкий клинок, еле увернувшись от попытавшегося его схватить хозяина: похоже, тот действовал чисто рефлекторно, во сне, потому что медленно вернул руку на грудь и захрапел дальше.
- Гляди-ка, ножичек!
- Ну надо же, гном - и с ножом! - 'удивился' Артур. - Да они с ножами прямиком из утробы матери являются!
- Интересный, никогда таких не видел, - Криспин очень аккуратно, словно стараясь не оставить отпечатков пальцев, повертел перед глазами нож. Оплошал, когда машинально проверил его остроту. - Ай! Ящ-щерицын сын!
- А не хватайся за чужое оружие!
Приятель сердито сунул нож под сумку рыжего, вновь отдернув ногу от капкана его сонной руки. Пробурчал, посасывая порезанный палец:
- Что с этими делать будем? Ночью холодно уже, да и Сторожа скоро выйдут...
- Давай хоть девчонок внутрь перетащим.
- Чур я - лесовичку! - быстро сказал Криспин. Для верности еще и, как при игре в классики, перепрыгнул через остатки пиршества и пару ступеней к девочке-с-корзинкой.
Артур фыркнул:
- Понятно, кому же хочется волочь по коридорам все эти юбочные обруча! Или ты просто хотел лесовичку втихомолку потискать? Я вообще-то имел в виду обеих трансгрессировать.
- Ну да, у баронески в ее так называемом платье нащупаешь только металлический каркас и китовый ус, - проворчал друг, выпрямляясь. - Куда ты их? В девчачье крыло?
- Что-то мне подсказывает, что им с утра понадобится помощь нашей доброй Иды...
- Откуда ты знаешь, может, эти две девицы с самой колыбели глушат вино бутылками, да еще и закусывают при этом гномскими дорожными хлебцами?
Оба синхронно передернулись, вспомнив те самые однажды опробованные хлебцы.
- Все равно подстрахуемся, - рассеянно сказал Артур, подворачивая рукава мантии. Отступивший Криспин присел на парапет, хотя вряд ли бы чем помешал старосте Академии. Как и помог. Его собственные навыки трансгрессии были настолько жалкими, что он и под страхом смерти не мог переместить даже неодушевленный предмет, что уж говорить о живых существах!
Цветочницу приподняло с земли, слегка крутнуло вокруг своей оси - как будто Артур поворачивал дротик, прежде чем пустить его в мишень. Криспин моргнул - и девчонка исчезла вместе со своими обручами; только шелковый платочек спланировал на ступеньку. Надо думать, возлежит теперь на госпитальной койке. Со второй девицей оказалось неожиданно трудней: лесовичка никак не желала расстаться со своей корзиной. Даже во сне. Даже при трансгрессии.
- Наверное, уже новых лягушат туда напихала, - предположил Криспин, - не хочет с ними разлучаться. Но с этой тяжеленной торбой я ее уж точно никуда не потащу, так что старайся, друг мой, инициатива наказуема!
Артур бросил на него хмурый взгляд, помедлил, шевеля губами - рассчитывал поправку на возможные живые существа в корзине - заметно напрягся и отправил-таки девчонку к ее сиятельной собутыльнице.
- А с этим что? - Криспин кивком ботинка указал на продолжавшего сочно храпеть парня.
Артур отмахнулся.
- Ничего с ним не случится. Это же гном! Пошли. Пора запирать двери.
Но Криспин по пути в корпус все же наклонился и заботливо прикрыл гнома шелковым девичьим платочком.
Насколько хватило.
***
О-ох... Ой-ой-ой... Уф...
Оказывается, Мира выдавала эти стоны и вздохи вслух, потому что рядом кто-то рядом медленно отозвался:
- И не говори...
От звука раздавшегося голоса в виски вонзились настоящие иголки, причем острия встретились где-то в самой середине мозга. Придерживая обеими руками голову, чтобы та ненароком не лопнула от переполнявшей ее боли, девушка приподнялась на кровати - на кровати? - и из-под страдальчески изломанных бровей взглянула на сидевшую напротив цветочную баронессу. Выдавила сипло:
- Мы... где?
- Не знаю, - тем же монотонным голосом ответила Амариллис. С баронеской было что-то не так. Покряхтывая и дыша сквозь зубы, Мира сползла к краю кровати, осторожно помахала рукой перед мертвенно бледным лицом девушки: та, сидящая неподвижно и прямо, будто кол проглотила, даже не моргнула - как смотрела стеклянными глазами со зрачками-точками в стену над ее головой, так и продолжала смотреть.
- Что с тобой? Ама... - Мира поняла, что не в состоянии выговорить хоть одно имя баронессы до конца и заменила его самым расхожим: - Эй! Ты меня слышишь?
- Слышу, - загробным голосом отозвалась девушка.
- А видишь?
- Вижу.
Что-то незаметно.
- М-м-м... а знаешь?
- Знаю.
- И кто я?
- Моя покойная бабушка.
Да, что-то явно не так, уверилась Мира. Осмотрелась в поисках своей корзины, даже рискнула наклониться, чтобы глянуть на полу - и тут же выпрямилась, сглатывая тошнотное головокружение. Похоже, так им и придется сидеть недвижно друг напротив друга, пока вчерашний хмель... ну и забористое у Амы винцо, оказывается... не выветрится!
Мира осторожно повела взглядом. Грубые шерстяные одеяла. Топчаны с соломенными тюфяками, травяные подушки в холщовых наволочках, беленые каменные стены, с другой стороны - длинная белая занавеска. Но где же они находятся, как в этом 'где' оказались, и самое главное - где ее корзина?!
На два первых вопроса ответы пришли очень скоро. Занавеску неожиданно и решительно сдвинули в сторону, и девушки увидели перед собой полную светловолосую женщину, которая вчера безмолвно стояла за спиной ректорши. Вернее, увидела Мира. Амариллис даже не моргнула.
- Ага! - провозгласила женщина отвратительно бодрым голосом, от которого Мира вновь схватилась за виски. - Вот вы и очнулись, мои маленькие алкаш... пташки! Как здоровьице?
Мира сглотнула. Выдавила:
- Как... с похмелья. Только вот Ама что-то... не очень.
Женщина фыркнула столь же энергично. Позже они узнали, что Ида, врачующая местных студиозисов, была просто олицетворением, наглядным символом своей профессии: свежая кожа, ясные глаза, отменный аппетит и бесконечная, брызжущая через край энергия.
- Еще бы не 'не очень'! Удивительно, что вы ночью просто-напросто не отправились на Изнанку, вот что значит молодой организм! Хорошо, старшекурсники о вас позаботились, в госпиталь доставили.
- Но мы же бутылку все-таки на троих... - попыталась оправдаться Мира - еще не хватает, чтобы в Академии сложилось впечатление о ней, как на хмель слабой! Во всех отношениях. Хотя, конечно, ей тут уже не учиться...
- На троих! - передразнила лекарка. - А перед тем еще и Сааргх глотнули, так?
Вроде так гномский дорожный напиток и именуется, пойди запомни эти их названия! Женщина суетилась возле баронессы: в лицо заглядывала, веки раздвигала, руку поднимала, пальцы сжимала, за уши щипала - ничего, сидит, ровно кукла неживая.
- А Сааргх не что иное, как гномский наркотик! Гному-то как с гуся вода - вон спозаранку уже у лазарета круги наматывает - а вот вам... Еще и винца добавили... да не важно сейчас его количество! Да-а, придется с твоей подружкой повозиться!
Подпиравшая обеими кулаками - чтоб не падала - больную голову, Мира мучительно пыталась заставить себя подумать. Получилось, наконец.
- А у вас здесь есть синий мох?
- Что? А-а-а... Кстати, да, подойдет! Сейчас принесу.
Мира все-таки рискнула наклониться - без своей корзины она ощущала себя все равно что голой - и наконец-то обнаружила под топчаном искомое. Но тут проклятая, налитая свинцом голова перевесила тело - и вернувшаяся лекарка обрела несостоявшуюся студентку уже сидящей на полу в обнимку с корзиной. Женщина лишь приподняла светлые брови и вновь занялась Амариллис.
Вяло и безуспешно, словно жук, опрокинутый на спину, Мира копалась в своих пожитках, слушая профессиональное воркованье целительницы, укладывающей и раздевающей больную: сейчас прилепит на нужные места клочья синего мха, быстро выводящего из тела яды. А вот ей нужно... да где же она... а, нашла, нашла! Мира поспешно сунула в рот прессованую пластину зимовейки и даже застонала - сначала от ударивших в рот, глаза, нос, желудок острых ледяных стрел, а потом и от исчезнувшей головной боли. Посидев, осторожно поднялась на опухшие ноги. Лекарка с интересом наблюдала за ней с топчана Амариллис.
- Собираешься учиться на целителя?
Ведь ректорша же только вчера у нее на глазах всех троих выперла!
- Н-нет... Не знаю. Я просто...
- Она просто так шляется вокруг моей Академии!
***
Занавеска взлетела по мановению нетерпеливой руки и перед ними нарисовалась уже знакомая высокая фигура в черном. Какая же... легкая на помине! Лекарка встала. Мира изобразила свой коронный поклон, не выпуская из рук драгоценную корзину с драгоценной же зимовейкой. За спиной ректора маячил вчерашний староста. Улыбался он настолько беззаботно и солнечно, что Мира даже заулыбалась в ответ.
- Распивает вино на ступеньках учебного заведения! Да еще и ухмыляется при этом!
Девушка поспешно убрала с лица улыбку, посторонилась, чтобы пропустить ворвавшуюся в их закуток ректоршу - и, потеряв равновесие, шлепнулась обратно на топчан. Женщина склонилась над баронессой, быстро обследуя ее. Обменялась негромкими словами с лекаркой и выпрямилась, вновь пригвоздив лесовичку взглядом синих недобрых глаз.
- Следуйте за мной!
Мира кинула тоскливый взгляд на Амариллис - завидно, лежит себе спокойненько беспамятная, ни забот, ни хлопот! - и поплелась вслед за грозной начальницей. Староста Нортон галантно придержал перед ней занавеску, шепнул, сверкая смеющимися глазами: 'О вас будут слагать легенды! Устроить попойку на ступенях Академии!'. Мира тихонько вздохнула. А ведь они собирались просто немного перекусить перед обратной дорогой...
За дверями лазарета к ней кинулся Шазр: глаза круглые, рыжие волосы встопорщены, словно его за них таскали. Мира кинула опасливый взгляд в узкую спину уходившей ректорши - а может, как раз и оттаскали?
- Как ты, сестра?! Как та девушка, Омар... Амал... с трудным именем?
Это у Амариллис-то трудное, на свое погляди!
- Да уже всё хорошо, - стесненно отозвалась Мира, косясь на торчавшего тут же не столь приятного приятеля старосты. Тот обронил без улыбки:
- А я и не знал, что вы родственники!
- Не были вроде, - буркнула девушка, - до сегодняшнего дня.
- Я же говорю, талантливые детишки! - сказал над ее головой Артур. - Всё успевают: и напиться и породниться... Но если сейчас вы двое не успеете за нашей Марго, вам придет полный... конец!
Ой! Мира припустила за удалявшейся ректоршей, на ходу соображая, чем заслужила сегодняшнее неожиданное почетное обращение гнома: неужели честно распитой бутылью? Или совместным непоступлением? Или тем, что с ходу запомнила его имя? Или... О, понятно!
Она разделила с Шазром дорожную еду.
Легко делиться тем, чего у тебя в избытке: сытным домашним обедом, купленной в корчме закуской, пиром на весь мир. Но если в трудной дороге с тобой делятся последним... На языке гномов это означает: я тебя всегда поддержу. Я тебе ближе, чем друг. Я - твоя родня.
Надо быть поосторожнее, а то она невзначай еще и какую-нибудь нечисть себе в родственники заполучит!
***
Ректор ходила по своему кабинету, аки медведица в клетке. Или, вернее, большая черная кошка, поправилась Мира, может, она в таковую по ночам и превращается? Двое замерли у дверей, дыша осторожно и неслышно, исподволь кидая по сторонам любопытные взгляды. Комната была большой, с огромным деревянным столом вишневого цвета, с тяжелыми креслами и стульями вдоль стен, обитых зелеными бархатными панелями. В высокие стрельчатые окна с частой обрешеткой сквозь разноцветную листву девичьего винограда проникал солнечный свет: пылинки парили и сверкали. В простенках окон возвышались черные книжные шкафы со стеклянными дверцами. Слева в стене виднелась невысокая темная дверь - спальня ректорши? Или пыточная для непослушных студентов? В последнее верилось легко - особенно когда женщина остановилась, упершись костяшками пальцев в стол, и вперила в парочку тяжелый взгляд. Промолвила:
- Ну?
Двое тоскливо покосились друг на друга, не зная, как реагировать на этот короткий вопрос, без сомнения требующий обязательного ответа. Промолчали, на всякий случай повесив повинно головы.
- И кто же из вас троих придумал устроить эту демонстрационную... алкогольную акцию на крыльце Академии? - устав ждать, перевела ректор.
- Мы просто хотели покушать... - осторожно начала Мира.
- А потом просто решили напиться?! Вот вы, - она воинственно ткнула пальцем на гнома (и ногти-то у нее выкрашены черным!), - с какой стати начали потчевать человечьих девушек своим Сааргхом? Решили устранить конкуренток? Или запреты предков для вас совершенно ничего не значат?
Шазр тяжело сглотнул и вдруг начал кланяться. В промежутках между поклонами выдавал отрывистое: он ничего такого не имел в виду... он не знал, что для людей Сааргх вреден... он вечным трудом искупит нанесенный вред... Ректор, уставшая следить за ускорявшимися поклонами, скомандовала:
- Довольно, замрите!
Шазр застыл на полупоклоне, осторожно выпрямился и, сцепив на животе крупные руки, уставился в пол. Мира сочувственно поглядывала на его побагровевшее лицо.
- Придется сдать ваш дорожный напиток в камеру хранения!
- ...да там ничего и не осталось уже...
- Тем более! - нелогично, но сурово отрезала ректор, и парень умолк.
- Теперь - вы! - Мира чуть не отпрянула от указавшего уже на нее перста женщины. Переспросила осторожно:
- Я?
- Да, вы! Эта корзина просто забита всяческими травами и настойками! Сколько из них яды?
Мира оскорбленно прижала к животу драгоценную поклажу, выпалила запальчиво:
- Ни одного! Там всё только от простуды, от живота, от ломоты суставов, от почесухи, от золотухи, от лишая, от мужской немощи...