Колесова Людмила : другие произведения.

Эликсир Счастья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман для женщин.


Людмила Колесова

ЭЛИКСИР СЧАСТЬЯ

РОМАН

  

1

***

jpg [Колесова Людмила]
  
  
   Прежде чем нажать на кнопку домофона, я достала бумажку с адресом. Всё верно, дом 31, квартира 13. "О, два раза по тринадцать, если номер дома прочитать задом наперед! -- усмехнулась я про себя. -- И дом -- элитная новостройка. Крутая колдунья, однако!"
   Когда домофон ожил, хотела было сказать: "Лидия Борисовна, я вам звонила, я от Ольги". Но заготовленная фраза не пригодилась. Из домофона немолодой женский голос произнёс ласково и властно одновременно:
   -- Жду вас, Юленька, входите.
   Входная дверь щёлкнула и запищала, приглашая в подъезд. "Эффектно", -- оценила я и почувствовала, как заколотилось от волнения сердце. Чтобы успокоиться, поднялась на четвёртый этаж пешком. Девушка я ещё вполне молодая, но молодость моя уже далеко не первая. Хотя этот порядковый номер совсем не важен. Главное -- молодая и точка. А вот моя внешность молодости моей перестала соответствовать. И эта проблема вела меня сейчас в квартиру номер тринадцать.
   Хозяйка встречала меня в дверях. Ошибки быть не могло -- на двери соседней квартиры отливал медью номер "четырнадцать".
   -- Здравствуйте, милочка, заходите, -- приветствовала меня холёная стройная дама, похожая на молодую Ирину Скобцеву. Но, Боже мой, до чего не соответствовал немолодой её голос этой умопомрачительной внешности!
   Я неуклюже протиснулась в дверь, как всегда в присутствии красивой женщины особо остро ощущая свою громоздкость и близорукость. Повинуясь жесту хозяйки, прошла в гостиную, где ожидала увидеть аляповатые колдовские атрибуты, от дешёвых восточных и африканских амулетов до православных икон. Но остановилась, сражённая неброской роскошью интерьера. Я занимаюсь рекламой компаний, торгующих мебелью, бытовой техникой и отделочными материалами, и меня трудно чем-либо удивить. Но такого я ещё не видела, над этим интерьером явно потрудился профессиональный дизайнер. И потрудился он не на подборе мебели в соответствии с обоями и габаритами помещения, а именно над созданием нового эксклюзивного стиля. Сочетание нежных нефритовых и кремовых оттенков наполняли комнату морской свежестью и одновременно светом и теплом. Отсутствие острых углов успокаивало, асимметрия форм загадочным образом окрыляла, настраивала на оптимистичный лад.
   С каким-то тёплым ощущением, что в этой комнате меня ждали и непременно помогут, я опустилась в светло-абрикосовое кожаное кресло, необычайно мягкое и удобное. Красавица-колдунья, занявшая соседнее кресло, не раздражала меня своей красотой. Напротив, захотелось раскрыться ей. Откуда-то появилось предчувствие, прямо-таки уверенность, что вот именно она-то мне и нужна, она-то мне непременно поможет.
   -- Ну, что, дорогая, устали от одиночества? -- проворковала Лидия Борисовна мягко и покровительственно.
   -- Устала, -- выдохнула я.
   -- Мечтаете о счастье, о своей второй половине и опоре?
   -- Да, -- это коротенькое слово вырвалось, словно из измученной моей души. -- Дочь вырастила, выучила. В Америке она. Маму похоронила. И просто места не нахожу от одиночества.
   Лидия Борисовна сочувственно кивала в такт моим словам красивой головой, повязанной шарфом цвета нефрита.
   -- Депрессия замучила, -- продолжала я, ободрённая вниманием.
   -- Депрессия? А в чём она выражается? Не спите?
   -- Не сплю. И аппетит потеряла, -- я запнулась. Моим выдающимся габаритам отсутствие аппетита заметного вреда не наносило. -- Вот на восемь кило похудела, -- для убедительности я засунула ладонь за пояс юбки.
   -- Юленька, а разве вы не хотите похудеть?
   -- Ой, да, конечно, -- я смущённо махнула рукой. -- Об этом я не жалею вовсе, просто к слову. А вы разве и по этой части?
   -- Я по части желаний, дорогая. Моя специализация -- делать женщин счастливыми.
   Вспомнив о метаморфозе во внешности клиентки, передавшей мне адресок этой колдуньи в знак особого расположения, я спохватилась, что снова сморозила глупость, и нервно сцепила ладони.
   -- Депрессию мы лечить не будем.
   Я только удивлённо вскинула брови, а колдунья уже отвечала на мой вопрос:
   -- Наша главная задача -- ваше женское счастье. А депрессия рассосётся сама собой. Ведь это всего лишь осложнение, следствие одиночества.
   Я кивнула и головой, и сцепленными ладонями.
   -- Только, -- Лидия Борисовна царственно изогнула холёную бровь, -- скажу сразу. Отныне слово "депрессия" больше не произносить. Запрет на это слово. Помните, "в начале было Слово"?
   Я снова кивнула.
   -- Вот и замечательно. Давайте уточним, Юленька, как вы считаете, что больше всего мешает вам стать счастливой?
   -- Ну-у, -- мои ладони, расцепившись, нервно изобразили что-то смущённо-неодобрительное вдоль собственного лица и тела.
   -- Значит, внешность, -- безжалостно перевела на человеческий язык Лидия Борисовна и кивком красивой головы как бы поставила жирную галку.
   Мои ладони снова сцепились.
   -- У вас уже есть мужчина, с которым вы не можете оформить отношения? -- тактично понизив голос, спросила Лидия Борисовна.
   -- Нет, -- я развела руками и опять сомкнула.
   -- А какой-нибудь определённый мужчина на примете?
   -- Нет, тоже нет.
   -- А почему, дорогая, вы видите своё счастье только в семейной жизни?
   -- Ну, как почему... -- задохнулась я. -- Но я по-другому не хочу.
   -- Вы не боитесь, что это вас обременит с непривычки?
   -- Да что я, хуже других, что ли? -- надула я губы.
   -- Юленька, я всего лишь уточняю, -- вкрадчиво продолжала та. -- Уж поверьте мне, сейчас некоторые женщины предпочитают замужеству прочную продолжительную связь. Встретились, поразвлекались, пообщались, секс, подарки, то да сё -- и разбежались, пока снова не соскучатся. Ни тебе стирок, готовок -- одни лишь положительные эмоции. Быт, знаете ли, очень быстро притупляет чувства. Согласитесь, мужчина ухаживающий и муж на диване -- это, как говорится, две большие разницы.
   Но я в ответ лишь отрицательно мотала головой, одновременно пытаясь вспомнить, когда я ей успела сказать, что хочу замуж и что замужем ни разу не была.
   -- Так, значит, замуж, -- подвела итог Лидия Борисовна, словно поставив самую жирную галку. И так это у неё легко и убедительно звучало, словно дело это непременно вскоре сладится, само собой решится. Я расслабилась и расцепила руки. -- Но, -- Лидия Борисовна сделала впечатляющую паузу, -- это будет недёшево.
   -- Сколько? -- встрепенулась я, впившись ногтями в мягкие подлокотники. С вершины надежды моя душа ухнула, словно с американкой горки, и продолжала нестись вниз, услышав невероятную сумму. Я затаила дыхание. Не рублей же. Долларов? Неужели евро?!
   -- Конечно, евро. К доллару нынче никакого доверия, -- ответила моим мыслям колдунья.
   -- Но, -- вскочила я, нервно одёргивая юбку на крутых бёдрах. Мамины похороны и памятник на её могиле совсем опустошили мой счёт. -- Извините, у меня нет таких денег. Я думала...
   -- И что вы думали? -- искоса, не скрывая иронии, взглянула на меня Лидия Борисовна.
   -- Ну, тысяч пятнадцать, и то в рублях,-- залепетала я. -- Ну, двадцать - двадцать пять, -- прибавила я, вспомнив содержимое своего кошелька, и готовая без колебаний распрощаться со своей мечтой о новой дублёнке.
   -- У меня уникальная технология, потрясающие результаты. И вы -- всего лишь третья клиентка, -- взгляд Лидии Борисовны похолодел, а речь звучала в ритме сыплющихся монет в игральном автомате.
   О новой технологии я слышала от своей клиентки Ольги. Но отнюдь не в столь сдержанных выражениях -- Ольга просто захлёбывалась от восторга. И, увидев собственными глазами действительно потрясающие результаты, я уже не представляла своей жизни без этой чудодейственной процедуры. Нервно кусая губы, я пыталась сообразить, у кого бы занять.
   -- Может, в рассрочку? -- пролепетала я потухшим голосом.
   Лидия Борисовна посмотрела мне в глаза долгим-предолгим взглядом, заглянув, показалось, прямо в душу. Будто увидев, что у меня за душой не было больше ни гроша, колдунья махнула рукой. Новая технология, а также будущие клиенты, нуждались в убедительном портфолио.
   -- Ладно, садись. Давай свои двадцать пять. -- Словно купив меня по дешёвке, Лидия Борисовна перешла на "ты", оставив светские манеры. -- Про стоимость я тебе к тому сказала, чтоб ты ценила. Хочется ещё раз испробовать новое оборудование. Тем более, случай у тебя больно запущенный. Внешность ужасная и дури много в голове. Для портфолио лучше не придумаешь. Ну, а выйдешь за богатого, тогда и долг вернёшь. Или сама на меня отработаешь. Объясню потом, это не трудно.
   Я уже снова была на седьмом небе, ко мне туда хоть и доходили обидные слова, но они нисколько меня не задевали. Наверное, достигнув такой высоты, они уже теряли свою убойную силу.
   -- Пойдём, -- Лидия Борисовна кивнула на дверь и поднялась с кресла.
  
  

2

***

  
  
   Соседняя комната, куда мы вошли, походила на кабинет и примерочную одновременно. Хозяйка велела раздеться, подвела меня к кабинке из трёх огромных зеркал в человеческий рост и указала встать в ней на металлическую подставку, напоминавшую весы. Я с отвращением взглянула на свою нескладную и разбрюзшую фигуру, откинула чёлку со лба, сняла очки и убрала волосы за уши.
   Лидия Борисовна села за стоявший рядом компьютер, пощёлкала клавишами и велела не шевелиться. Рамы на зеркалах засветились, зажужжали, и по каждому зеркалу сверху вниз побежал горизонтальный луч.
   -- Сканируем твою внешность, -- объяснила она.
   Через некоторое время я увидела в мониторе своё изображение. Лидия Борисовна велела мне набросить кимоно и присесть рядом на стул.
   -- Ну, что, -- сказала она, вглядываясь в моё трёхмерное изображение. -- Убираем всё лишнее до сорок шестого размера. Пожалуй, сорок четвёртый будет для тебя слишком, учитывая твой рост, а сорок шесть -- то, что надо. Или хочешь сорок восемь?
   -- Нет, сорок шесть достаточно.
   Лидия Борисовна набрала "46", затем нажала какую-то комбинацию клавиш, потом ещё одну, и я в мониторе стала необыкновенно стройной.
   -- Ну, и дополнительные пожелания принимаются. Что молчишь? Грудь побольше?
   -- Да, пожалуй, на размерчик.
   -- Чего мелочиться-то! Давай на два.
   -- Ну, если можно...
   -- Почему нельзя. Всё пока твоё, родное. -- Лидия Борисовна принялась вычислять и щёлкать. Наконец, нажала "Enter". -- Нравится?
   Надев очки, я вглядывалась в новое изображение и подбирала слова.
   -- И что ж тебе не нравится-то? -- снова прочитала мои мысли Лидия Борисовна.
   -- Грудь утяжеляет всю фигуру. Снова корова с выменем. Не нравится.
   Колдунья рассмеялась.
   -- Ну, с таким чувством юмора тебя будет нетрудно выдать. А вот со вкусом -- это сложней. Женщины с хорошим вкусом слишком разборчивы и чаще других остаются одиноки. Но, однако, мне непонятно, если у тебя есть вкус, а ведь при твоей профессии он просто обязан быть, то как же ты сумела так себя запустить!
   Я смущённо пожала плечами. Я неплохой дизайнер, рисую также от руки, но в отношении собственной внешности просто беспомощна. Как можно что-то сделать при таких габаритах. А поесть я люблю. Понимаю, что даже слишком люблю. И готовить тоже. Особенно, когда скверно на душе. Но ничего не могу с собой поделать. И потому я придумала свой радикальный способ -- просто не смотреть в зеркало.
   Лидия Борисовна немного убавила грудь.
   -- Вот так хорошо, -- кивнула я.
   -- Талию, пожалуй, чуть потоньше?
   -- Можно.
   Лидия Борисовна снова сосредоточенно поколдовала, и талия словно утянулась.
   -- Нравится?
   -- Конечно.
   -- Стало быть, фигурой довольна?
   -- О, да! -- выдохнула я в восторге.
   -- Хм, ещё бы! Теперь лицо.
   Лидия Борисовна поставила курсор прямо на переносицу и повращала колёсико мыши. Моё лицо с невыразительными глазами под низковатыми неровными бровями, с пухлыми щеками, длинноватым и несколько массивным носом увеличилось во весь экран.
   -- Ну, что, лоб сделаем чуть-чуть повыше, так?
   -- Угу.
   -- А брови -- `уже и удлиним, да изогнём их дугами.
   Лидия Борисовна подбирала брови, словно составляла фоторобот.
   -- Вот эти! -- воскликнула я, увидев красивые дуги.
   -- Номер семнадцать, -- определила Лидия Борисовна и щёлкнула "Enter".
   Результат оказался просто восхитительным. Перемена произошла потрясающая. Вот бы ещё и нос, и щёки.
   -- До носа и щёк доберёмся, -- снова прочитала колдунья мои мысли, -- а сейчас займёмся глазами. Так, зрение исправляем, и очки отпадают.
   -- И зрение?! Вот здорово!
   -- Это ещё не здорово. Теперь подправим глаза.
   -- Э-эти глаза-а напро-отив, -- дурным голосом затянула Лидия Борисовна и, словно пианистка, "аккомпанировала" себе на компьютере. Она нажала одновременно семь клавиш, и я потеряла дар речи. Это были мои же глаза, но такие выразительные!
   -- Нравится? А всего лишь чуть-чуть выражения, чуть более осознанный взгляд из-за остроты зрения, убрала лишнюю кожу вокруг глаз, и разрез чуть-чуть увеличился. Видишь, всего по чуть-чуть, а какой результат!
   -- По-тря-са-ющий!
   -- Ну-ну. Теперь возьмёмся за твои щёки. Срезать всё лишнее, включая двойной подбородок, сделать красивый овал, так?
   Я кивнула. Лидия Борисовна подвела на экране фигурную рамку, сжала её на овале лица, набрала какие-то цифры, щёлкнула "Enter", и всё лишнее затушевалось, покрылось тёмно-серой тенью.
   -- Как тебе? Не слишком худое лицо получается?
   -- Можно чуть-чуть прибавить? -- робко спросила я, затаив дыхание.
   Лидия Борисовна нажала "+1", затем "Enter". Рамка-абрис слегка раздвинулась.
   -- Идёт?
   -- Да.
   Двойной щелчок мыши, и вся затушёванная область исчезла.
   -- Губы давайте оставим? -- попросила я.
   -- Да, губы у тебя неплохие. Займёмся носом.
   Через некоторое время на моём экранном портрете появился чудесный женственный носик.
   -- Да вот бы ещё эти складки у рта убрать, -- вошла я в азарт.
   -- Линию скорби? Уберём, раз плюнуть. И на переносице разгладим. Эта складка на переносице у тебя от того, что плохо видишь или часто злишься?
   -- Да вроде не злюсь, -- промямлила я.
   -- Знаю, что не злишься, это я в шутку. Злые люди добиваются всего, чего хотят. О тебе этого не скажешь.
   -- О себе не стану спорить. Но всего добиваются только в меру злые. А сильно злые, то есть злобные, наоборот, всё теряют, -- возразила я.
   Лидия Борисовна тем временем мазнула по морщинам курсором-кистью. -- Ну, что, нравится?
   -- Нравится, -- сдержанно ответила я, стараясь подавить излишний восторг. -- А как это всё... осуществить? То есть, я хотела сказать...
   -- И тебя сделать такой же? -- уловила мою мысль Лидия Борисовна. -- Не спеши. Сделаем. Тебе ещё причёска нужна. Вот ты сама-то не озаботилась что-то приличное сделать. Ну, что за овин на голове! Кто сейчас, милочка, носит такие чёлки! Выпрямляем, градуируем, перекрашиваем.
   -- Как! В какой цвет?
   -- В яркую блондинку.
   -- Но блондинки не в моде. Оставьте мне каштановый цвет.
   -- А мужики о твоей моде и не догадываются. Им подавай эффектность. А это -- только блондинка и поярче. На вот, смотри. -- Лидия Борисовна щёлкала клавишей, меняя причёски. -- Вот эта. Не возражаешь?
   -- Ох, -- вырвалось у меня, -- уж слишком.
   С экрана на меня смотрела эдакая секс-бомба с ухоженными золотистыми волосами, с модной причёской.
   -- Прям Барби, а? -- любовалась своим творением Лидия Борисовна.
   -- Как я на работе покажусь?
   -- Какая тебе работа! С такой-то внешностью работать! Выходи замуж, как хотела, пусть муж работает. Или иди в модели.
   -- Какие модели в моём возрасте!
   -- Ну, что-нибудь в этом роде.
   -- Нет, так быстро мне новую работу не найти. Да мне моя нравится. Я к ней привыкла. И замуж прям завтра не выйти. А мне ещё вам долг отдавать.
   -- Прощаю тебе долг. По-другому отработаешь -- найдёшь мне новых клиентов. Только не порть! -- искренне воскликнула Лидия Борисовна, словно художник, любуясь своим гениальным творением.
   Наконец я сдалась и махнула рукой. Тем более что речь шла об очень серьёзной для меня сумме. А волосы потом можно будет и перекрасить.
   -- Ну, поехали! -- торжественно воскликнула Лидия Борисовна и трижды нажала "Enter". И куда только девалась её первоначальная светская вальяжность и психо-терапевтическая душевность. Она давно уже походила на уличную торговку и голосом, и манерами, и напором.
   Стоящий рядом металлический шкаф, похожий на огромный холодильник, вздрогнул и тихо заурчал, зашипел. Вскоре в нём что-то забурлило.
   -- Ну-с, -- Лидия Борисовна удовлетворённо откинулась в кресле, -- пока готовится эликсир твоего счастья, посмотри мои фотографии. Вот какой я была до того, как испробовала его на себе.
   Она достала из письменного стола пачку фотографий. Я еле удержалась, чтоб не ахнуть. На снимках, на всех до единого, была постаревшая лет на двадцать, расплывшаяся Лидия Борисовна, с мешками под глазами, поросячьими глазками и бородавкой над правой бровью. Той сфотографированной Лидии Борисовне как нельзя лучше подходил этот её голос и интонации, прорезавшиеся с момента торга.
   -- Как тебе? -- насмешливо спросила колдунья.
   -- О-о-о, -- я не могла скрыть потрясёния.
   -- Вот тебе и "о-о-о", -- передразнила меня Лидия Борисовна. -- Я этот эликсир счастья несколько раз на себе испробовала -- дозу подбирала.
   -- Внешность изменилась потрясающе! Ну, а как насчёт счастья?
   -- И с этим всё о'кей, -- подмигнула Лидия Борисовна. -- Просто каждый понимает счастье по-своему. Замужем я, в отличие от некоторых, уже набылась.
   Лидия Борисовна взглянула на часы.
   -- Тут ещё ровно на двадцать минут. Одевайся, милочка, и пойдём кофейку попьём.
   За кофе я, в недавнем прошлом журналистка, пыталась вытянуть из Лидии Борисовны хоть что-то о её предыдущих клиентах, оплативших дорогостоящее оборудование и роскошный интерьер, но та была непоколебима, сохраняя конфиденциальность.
   -- Ну, а оборудование такое, откуда оно у вас? -- допытывалась я, подстёгиваемая журналистским азартом.
   -- Наняла одного начинающего гения. Не только программу разработал, но и включил в неё мои уникальные способности. Он же нашёл и остальных специалистов. В том числе и классного химика.
   -- Кто же это такие?
   -- Запомни, милочка, такое правило: "Меньше знаешь -- лучше спишь", -- отрезала Лидия Борисовна.
   -- Ну, почему, почему? Разве вам не нужна реклама? Зачем держать в тайне? Ведь я могу написать о вас замечательную статью -- от клиентов отбоя не будет.
   -- Дорогая, моя уникальная технология -- услуга не просто для богатых, а для очень богатых. Им не понравится очередь мешочниц с улицы. На тех, кто мне нужен, я выхожу сама через своих клиентов. Как и на тебя. Ты, в свою очередь, тоже приведёшь мне клиентов, да и то с моего одобрения. А мои молодые гении на мои деньги уже в Америку перебрались. Живут, творят, забот не знают и даже меня к себе зовут. -- Лидия Борисовна взглянула на часы. -- Пойдём.
   Как же она сама меня нашла? У Ольги о её знакомых выспрашивала и обсуждала мою кандидатуру как наиболее "запущенную" неудачницу? Наверное, преувеличивает, туману напускает.
   Когда мы вернулись в кабинет, металлический шкаф трясло мелкой дрожью. Лидия Борисовна проверила колбу, стоящую в углублении корпуса, под желобком.
   -- Сейчас ещё минуту, и всё, -- она подняла указательный палец и уставилась на колбу. -- Вот, всё время волнуюсь. А, собственно, моя работа уже сделана.
   Вдруг загорелась маленькая красная лампочка и принялась мигать. Шкаф пикнул, и по желобку, под мигание красной лампочки и пикание, потекла в колбу радужная жидкость, наполнив её до краёв.
   Лидия Борисовна ловко заткнула колбу пробкой, взболтнула жидкость, посмотрела на свет, и, удовлетворённо крякнув, протянула мне.
   -- Лошадиная доза -- твоя индивидуальная. И почти даром, -- отрекомендовала она. -- Держи.
   Я взяла её в потные от волнения ладони и, прижимая к груди, чтоб, не приведи Господь, не уронить, в который раз поблагодарила хозяйку и засеменила к выходу.
   -- Постой! Заговорила ты меня. А как применять-то я тебе и не сказала.
   Я остановилась.
   -- Запомни, сегодня ровно в полночь половину эликсира, вот до этой метки, -- Лидия Борисовна чиркнула длинным ногтем по черте, -- выльешь в ванну, разбавишь водой и окунёшься в неё с головой, с волосами. Остальным, до нижней метки -- умоешься, не вылезая из ванной, и останешься в ней на пятнадцать минут. А вот этот остаток -- выпьешь. Сразу ничего не произойдёт. Ложись спать. А утром всё увидишь. Мужа найдёшь не поздней чем через месяц. А если нет -- приходи, чем-нибудь ещё помогу, или верну деньги. Придёшь ко мне показаться послезавтра. Посмотрим результат. О времени созвонимся.
   Чтобы не разбить склянку, я не поехала в маршрутке, а взяла такси.
  
  

3

***

  
  
   Весь вечер моя память прокручивала всё, что видела и слышала у колдуньи. "А вдруг обманула, мошенница? И прощай, дублёнка, за просто так!" -- терзали меня сомнения. Всё-таки уплаченная сумма для меня была нешуточная.
   Я доставала из холодильника колбочку и вглядывалась в её радужное содержимое. Действительно, счастье не может быть однотонным. Оно разноцветное. Но разве есть в природе обычная жидкость, цвет которой вот так распадается на все составляющие спектра? Так что это, несомненно, чудодейственная жидкость. А фотки Лидии Борисовны! А Ольга! "Это ли не доказательства!" -- убеждала я себя и убирала заветную колбу в холодильник. До двенадцати было ещё далеко.
   И вот, наконец, наступила полночь. Я выплеснула большую часть эликсира в заготовленную воду и размешала. Вся вода в ванне расцветилась нежно-пастельными разводами. Я скинула халат и окунулась с головой. Вынырнув и отдышавшись, старательно умылась второй частью.
   Последнюю часть эликсира, всего глотка три-четыре, надо было выпить. Я поднесла её к губам и содрогнулась. В нос ударил страшно неприятный запах -- смесь нашатыря с какой-то тухлятиной и плесенью. Зажав нос, я снова поднесла колбу к губам и глотнула. Нет! Это выше моих сил! Меня стошнило. Желудок сводило долго и мучительно, даже когда вся эта вонючая жидкость его покинула. Эликсир счастья!
   Ворча и охая, я поставила остатки эликсира с открытой пробкой на стол, чтобы выдохся запах, и отправилась спать. Подумалось, что от волнения не смогу заснуть. Но провалилась в сон мгновенно.
   Утром, когда прозвенел будильник, в моём сознании медленно, одно за другим, всплывали события прошедшего дня. Так что же я сейчас увижу в зеркале? Себя прежнюю, бесформенную и бесцветную, или преображённую? Затаив дыхание, я ощупала свои бока, бёдра... и не узнала. Всё другое!
   Выскочив из постели, я подбежала к зеркалу. Я и не я! То есть то же, что вчера в мониторе, только заспанная и непричёсанная! В восторге я сделала перед зеркалом пируэт. Вот это Лидия Борисовна! Уникальное оборудование! Эликсир счастья!
   Ох, но как же я появлюсь на работе, кто поверит в легенду о пластической операции за одну ночь? Срочно в отпуск! Тем более, шефа нет, а Марина возражать не станет. Работы без шефа почти никакой.
   Я влетела на кухню и тут заметила на столе остатки эликсира с открытой пробкой. Поднесла колбу к носу и опять содрогнулась от жуткого запаха. Мой организм, под впечатлением вчерашней рвоты, мгновенно отреагировал тошнотой. Нет, этого мне никогда не выпить. Но зачем себя так мучить?
   -- Я и так прекрасна! -- воскликнула я и с лёгким сердцем отправила остатки эликсира в канализацию.
   Даже позавтракать я не могла спокойно. То и дело металась к зеркалу, чтобы ещё и ещё раз полюбоваться собой. Распахнув халат, висевший теперь на мне огромной тряпкой, я вертелась перед зеркалом в полном восторге, а потом снова неслась на кухню к подгоревшему завтраку или убежавшему кофе.
   Я не могла дождаться, когда Марина, начальница моего отдела, появится на своём рабочем месте, а она редко появлялась вовремя, то есть в девять, и позвонила ей на мобильник.
   -- Что у тебя за пожар? -- удивилась Марина. -- Перезвони мне на рабочий. Я сейчас в маршрутке. Скоро буду.
   Когда я, наконец, застала Марину на рабочем месте, та отнеслась к просьбе об отпуске спокойно.
   -- Да я сама тебе как раз сегодня хотела предложить, только не так внезапно, а с первого августа.
   -- Мариночка, очень надо, срочно. Я тебе потом расскажу.
   -- И что тебе приспичило, -- ворчала Марина для формы.
   -- Мариночка, заявление я тебе пошлю по мэйлу, а ты сама мою закорючку поставь.
   -- Ого! Да у тебя и впрямь горит!
   -- Да, путёвка горящая, -- нашлась я.
   -- А, ну, раз так... О, слушай, а рассылку для ресторанов про кондиционеры ты дописала?
   У меня похолодело внутри.
   -- Не совсем. Но я ...
   -- Вот закончи и лети.
   -- Но, Марина, перешли мне на мэйл. Я закончу дома и скину тебе. Ей-богу. У меня нет времени на дороги. -- Я объяснила, как в моём компе найти этот файл.
   -- Нашла, -- отозвалась вскоре Марина. -- Посылаю. Так и знай, пока не увижу законченную рассылку, заяву твою не подпишу. По мне хоть с пустым чемоданом лети, хоть вообще оставайся.
   -- О'кей! Железно допишу! Спасибо, Мариночка! Целую!
   Когда я закончила рассылку и отослала её Марине вместе с заявлением, до меня дошло, что мне срочно нужна новая одежда, потому что невозможно показаться на людях ни в одной из моих балахоноподобных тряпок. Благо, ещё лето, и тряпья надо не так много.
   А вот и ещё один вопросик: в чём идти за покупками? Перебрав свои шмотки, я выбрала то, что можно безболезненно ушить -- цветастый сарафанчик. К тому же, его можно надеть без лифчика, что немаловажно. Ведь у меня теперь нет и белья!
   Ушивка сарафана заняла до обидного много времени, но зато необходимые примерки у зеркала доставляли огромное удовольствие.
   И вот, наконец, облачившись в сарафан, выгодно подчёркивавший мою новую фигуру, и абсолютно без белья, я вырвалась на улицу. Лицо на всякий случай замаскировала солнцезащитными очками. Старухи-соседки, умолкнув на полусплетне, дружно повернулись в мою сторону любопытные носы. Я и не стала ошарашивать их приветствием.
   -- Хто такая? -- донеслось до меня из бдительных старушечьих рядов.
   -- Небось, от Митьки. К ему без конца шастают, да всё новые.
   Путь к остановке пролегал по коротенькому переулку с частными домиками. Здесь от антикварного тротуара, по которому ещё тонкие мои ножки бегали в школу, остались лишь обломки, и, чтобы не ломать на нём ноги, все ходили по проезжей части. Машины к тупиковой моей улице у оврага ходили редко, и водители в основном ездили осторожно.
   Мимо проехало новенькое белоснежное рено и притормозило метров через двадцать. Поравнявшись с ним, я прошагала мимо, не обратив на него внимания, поскольку машину эту я видела впервые, а чуть позади меня шла ещё одна молодая женщина.
   Через несколько шагов сзади снова заурчал мотор, и машина перегородила путь, уткнувшись носом в тротуар. Этот выпад был уже явно по мою душу. Но кто же это? Водитель не опустил тонированное стекло, не выглянул. И, для того чтобы разглядеть его, надо было подойти к окну и наклониться. Вот ещё! Я обогнула машину и с гордо поднятой головой пошла дальше. Если ему нужна именно я, пусть выглянет, окликнет, наконец. Почему я должна на него бросаться? Да не на него, а, выходит, на машину, что ли? Ну, да, явно хвастается своей новой машиной. Только что купил и загордился. Первая поездка. А сам-то что? Даже носа не высовывает. Фи! Ему нужна для комплекта длинноногая блондинка? Да он, по сути, придаток своей машины!
   И, когда рено снова притормозило около меня, я демонстративно отвернулась. Если тебе действительно нужна именно я, потрать-ка на меня побольше времени, сил и фантазии, нежели эти пять минут. Машина обиженно фыркнула и умчалась. Скатертью дорога! Я не желаю быть той, которая, как говорится, не дорого досталась.
   Не доехав до намеченного магазина остановку, мне захотелось прогуляться. Я шла по залитой солнцем улице и готова была смеяться от ощущения собственной неотразимости, что безошибочно читалось в восторженных взглядах мужчин, пристальных взглядах женщин. Водители из притормозивших на перекрёстках машин сворачивали шеи, и мне казалось, что даже светофоры удивлённо перемигиваются.
   Магазин, который я облюбовала при своих капиталах в три тысячи, считался самым дешёвым в городе. Там я оказалась среди тощих студенточек, перебиравших джинсики и топики да коротенькие юбочки.
   Ещё вчера я даже и не мечтала, что смогу примерить такие узенькие джинсики. А, может, эти зауженные брючки со складочками по бёдрам? Оказалось, и те, и другие сидели на мне превосходно. Выбрала светло-бежевые брючки.
   Прикупив ещё пару топиков, восхитительно облегавших грудь, я вышла на свет божий. И тут вспомнила, что осталась и без денег, и абсолютно, ну абсолютно без белья. Отпускные же смогу получить не раньше чем через неделю.
  
  

4

***

  
  
   В трудную минуту обратись к друзьям -- правило, которого я придерживалась ещё с советско-студенческих лет. Тем более что неподалёку был колледж, в котором преподавала моя подруга детства Инга. Я набрала её номер по мобильному и услышала её короткое, словно сжатая пружина, "да". Казалось, в нём была сконцентрирована вся её невероятная энергия и чувство собственного достоинства -- качества, выделявшие подругу всегда и всюду.
   -- Инга, это я, Юля. Ты не в колледже? Срочно поговорить. А то я рядом.
   -- Заходи. Я заканчиваю консультацию через десять минут и спущусь. Подожди меня в холле.
   Инга работала в колледже культуры заведующей отделением ИЗО. Муж её, Лёша, друг и соратник, работал под её началом преподавателем. Хотя раньше было наоборот. Но тогда он ещё не пил. В Инге меня всегда восхищал её талант, потрясающая сила воли, удивительная работоспособность и, как уже сказано, чувство собственного достоинства. Худенькая, собранная, с короткой гладкой причёской, с потрясающим чувством меры и стиля во всём, Инга появилась вместе с толпой абитуриентов и пронеслась мимо.
   -- Инга! -- окликнула я.
   Инга обернулась на знакомый голос, и выразительные её глаза с недоумением уставились на "незнакомку". Я сняла очки.
   -- Ю-ля! -- выдохнула Инга в оцепенении. -- Ты?
   -- Ну, я.
   -- Ка-ак ты это? -- обычно сдержанная в проявлении эмоций, жёстко-суховатая Инга разглядывала меня, раскрыв рот от потрясения.
   Я неопределённо качнула головой вместо ответа.
   -- Пластическая операция? Фитнес? Фитнес -- давно пора, я тебе уж говорила, -- оправившись от шока, Инга, как всегда в общении со мной, перешла на покровительственный тон. -- А на операцию спонсор нашёлся?
   Я загадочно вздёрнула свои новые брови.
   -- Класс, Юлька, класс!
   -- Класс-то класс, да, видишь ли, осталась я, как говорится, гол как сокол. Не сможешь ли подкинуть?
   -- О, с этим негусто. Мы ведь с Лёшей в отпуске числимся, но, хотя и работаем, получим только в сентябре, а отпускные уже на последнем издыхании, и подработать негде. Картины не продаются, кризис, да и провинция - точка - ру. Так что уж прости. А что ж твой спонсор?
   -- Ну, неудобно по пустякам его дёргать.
   -- При такой-то красоте можно и не стесняться. Да ты Веру попроси. Она всегда при деньгах.
   -- Ой, -- замялась я, -- вечно я её напрягаю.
   -- Да ничего, она безотказная. Я-то чаще тебя, пожалуй, к ней обращаюсь.
   С Ингой и Верой мы дружили с детства, ещё с художественной школы. Порой не виделись по году, не созванивались по полгода, но дружбе это не мешало. В основном всегда были в курсе дел друг друга. И при необходимости всегда помогали друг другу, чем могли.
   -- Слушай, а давай-ка позвоним Вере, -- загорелась Инга. -- Может, она свободна, и вместе к ней подойдём. Давно ведь не встречались. Да и любопытно заодно на её реакцию посмотреть, -- подмигнула Инга, намекая на мою преобразившуюся внешность.
   Вера оказалась дома, только что вернувшись из Египта, и очень обрадовалась предложению встретиться, как всегда, у неё дома.
   -- После отпуска она, наверное, без денег, -- забеспокоилась я.
   -- Отстань, адвокат без денег не бывает. Это тебе не бюджетник какой, -- махнула рукой Инга.
   И мы зашли в ближайший универсам, чтобы прикупить коробку конфет и винограда. Вера жила в центре, что располагало подруг с окраин, меня и Ингу, собираться именно у неё. Вера, давно и с треском выставив бывшего мужа из доставшейся ей квартиры, была нам всегда рада.
   Как и меня, Бог не наделил Веру ни красотой, ни яркой индивидуальностью, как Ингу, но дал ей дар рассказчицы. Обычно Вера недолго терпела диалоги, очень скоро они переходили в её монологи о собственных приключениях и впечатлениях, столь яркие, живые и непременно с юмором, что сами собой в компании отпадали все темы, кроме тех, которые волновали Веру больше всего. Она умела при этом и над собой подшутить, и что-то свежепрочитанное вставить. Наконец, она замечательно пела под собственный аккомпанемент на гитаре. Иными словами, Вера была душой компании, умело перетягивающей одеяло внимания на собственную персону, и изумительно справлялась с этой ролью. И тут происходила главная метаморфоза. Входя в любимую роль рассказчицы, она удивительно преображалась. Глазки сияли, губки артикулировали с обворожительной улыбочкой, даже ручки и пальчики, изящно жестикулируя в дополнение к рассказу, казались необыкновенно хорошенькими.
   Как мы заранее договорились, Инга осталась на нижней площадке, а я нажала на кнопку звонка. Открывшая дверь Вера встретила меня насторожённым взглядом.
   -- Что вы хотите?
   Я молча сняла очки. Вера всё равно не узнала меня. К насторожённости прибавилось нетерпение и раздражение.
   -- Вы кого-то ищете? -- сурово спросила Вера и, не получив ответа, хотела было закрыть дверь, как подоспела Инга и расхохоталась. Засмеялась и я. И тут меня Вера узнала, по улыбке, по голосу.
   -- Юлька! Ну, слов нет! Потрясающе! -- Распахнув дверь шире, Вера отпрянула вглубь прихожей. -- Заходите же.
   Как всегда, нас ожидал заранее накрытый стол и Верино гостеприимство. Разговор за столом, конечно же, дал крен на новый мой облик. Как было обещано Лидии Борисовне, я строго придерживалась легенды о клинике пластической хирургии.
   -- Ты представляешь, как тебе повезло! -- воскликнула Вера, глядя на меня сияющими глазками и, сложив губки обворожительным бантиком, сделала эффектную паузу. -- У меня коллега, Татьяна, взялась защищать одну жертву пластической хирургии. Представь, ей так изуродовали лицо, что просто ужас! Татьяна вспоминает это дело как кошмар. Ей пришлось его бросить, и она ещё рада была, что жива осталась. А её бывшая подзащитная покончила с собой.
   -- Или убили? -- поёжилась Инга.
   -- Да нет, -- элегантно махнула Вера ручкой, -- скорей всего, сама на себя руки наложила. Ну, девушки, как можно жить с перекошенным лицом? У неё что-то с нервом произошло. Глаз не открывался, рот перекосило. -- Вера смешно, но кокетливо перекривилась. -- Так что лично я даже думать не хочу ни о каких подтяжках. Проживу как-нибудь, -- Вера улыбнулась своей обаятельнейшей улыбкой, осветившей её лицо, словно волшебный фонарь.
   Я расценила это как щелчок по носу. Впрочем, какие-то щелчки да шпилечки от этих подруг были обычным делом. Обе, и Вера, и Инга, личности яркие, а я со своей неустроенной личной жизнью и скромной должностью для них была как нулевой меридиан, точка отсчёта их собственных успехов. Потому я была им необходима. Вера порой называла меня в своей полушутливой манере то рохлей, то клячей, то коровой. Я хотела надеяться, что любя. Ведь у меня было хоть и одно-единственное, но очень ценное качество -- я была внимательнейшей и восторженной слушательницей рассказов об их собственных успехах.
   -- Ой, девушки, что я вам расскажу! -- засветилась Вера загадочной улыбкой, перетягивая одеяло разговора на волновавшую её тему. -- Какой страстный у меня любовник был на курорте!
   -- Где ты с ним познакомилась? -- заинтригованная, я затаила дыхание.
   -- Да там же, конечно.
   -- Кто он по национальности? -- спросила Инга.
   -- Араб.
   -- В смысле, знойный египтянин? -- уточнила Инга.
   -- Да, знойный, молодой, черноглазый и страстный египтянин.
   -- Он там тоже отдыхал?
   -- Он там... не побоюсь этого слова... работал.
   -- Администратором?
   -- Барменом? -- гадали мы.
   -- Круче, девушки, -- торжественно отвечала Вера и, выдержав эффектную паузу, поведала: -- аниматором.
   -- О, да он почти мой коллега! -- брякнула Инга.
   Мы с Верой прыснули со смеху.
   -- Аниматор -- не от слова "анимация", а от слова "animal" -- "животное", -- выдала я свою догадку.
   -- Что за страстное животное! -- скаламбурила Инга, округлив свои выразительные глаза.
   Вера, сохраняя иронично-загадочное выражение лица, на этот раз рассмеялась в одиночку.
   -- Ну, девушки, вас ещё просвещать и просвещать! -- нарочито сварливо воскликнула она, отсмеявшись. -- Аниматор -- вообще-то массовик-затейник. Но в данном случае, по-курорно-египетски, -- погонщик верблюда.
   -- О! -- воскликнула Инга. -- Экзотично.
   -- А то, -- не смущаясь, ответила Вера. -- Он приводил своего верблюда к туристам и помогал на него вскарабкаться. Держал под уздцы, чтобы фотографировались, водил для тех, кто желал прокатиться. Вот, собственно, и вся его квалификация. А, ну да, кормил там своего энимала.
   -- Верблюд по месяцу может не есть, -- блеснула я эрудицией.
   -- Да, так что мой аниматор не перетрудился, -- иронично кивнула Вера. -- Но как он меня снимал, девушки, со своего энимала! Я так и растаяла. И до сих пор помню его руки. О, каков! -- Вера выложила фотографии, глядя на подруг и с иронией, и с превосходством, словно ожидая аплодисментов.
   -- Отпад, -- выдала строгая Инга. Без аплодисментов подругу в подобном случае нельзя было оставить.
   -- Две недели, как в раю! -- продолжала солировать Вера. -- Столько внимания, комплиментов! За всю жизнь столько не слышала. И никаких пьянок -- в рот не берёт!
   -- А на каком языке он тебе комплименты говорил?
   -- На русском.
   Забавная любовная пантомима протанцовывалась перед моим мысленным взором, исполнителями которой были Вера и её жгучий египтянин с верблюдом. А фоном служили египетские пирамиды.
   -- А почему вы с ним расстались? -- спросила я.
   Верин взгляд, наполненный мёдом сладчайших воспоминаний, переменился, сохранив лишь выражение превосходства.
   -- Ну, на кой мне здесь араб необразованный. Что я, замужем, что ли, не была!
   -- А там, в раю, не захотела остаться?
   -- Жить с его матушкой и сестрой в жалкой халупе?! Увольте.
   Мы с Ингой кивнули, словно хотели сказать: "А, вот оно что".
   -- Здесь у меня и так два мужчины.
   Словно в доказательство, послушно зазвонил телефон. Вера взяла трубку и, расплывшись в улыбке, замурлыкала и выскользнула в другую комнату.
   Инга поведала мне об успехах своих учеников на какой-то выставке. И рассказала о замысле своей новой картины, потрясающем историческом полотне. Обрисовала она её очень живо и образно. Задумка мне показалась очень интересной. Я не скрывала восторга. Тем более что сама я совершенно не рисую для души. У меня совсем не бывает идей для картин.
  
  

5

***

  
  
   Деньгами безотказная Вера, конечно, помогла. Когда мы с Ингой вышли из подъезда, было уже темно.
   -- Ты домой? - спросила подруга, озираясь во дворе.
   -- Куда ж ещё?
   -- Я подумала, может, к спонсору своему.
   Тут я сообразила, что прокололась. Весь вечер я старалась разного рода недомолвками поддерживать в своих подругах подозрение о наличии в моей жизни крутого спонсора.
   -- Сегодня -- домой, -- выкрутилась я.
   Тут одна из стоявших во дворе машин мигнула фарами. Инга обернулась.
   -- О, знакомый! -- обрадовалась она. -- Извини, меня подвезут.
   И, без лишних объяснений чмокнув меня в щёку, Инга направилась к этой машине. Я проследила, как подруга села на переднее сидение, поцеловав сидящего за рулём. Разглядеть его я не смогла.
   Я побрела на остановку. После встречи с подругами ощущение неизбежности скорого счастья как-то притупилось, и в душе поселилось какое-то смятение. Пока ждала маршрутку, я покопалась в себе, пытаясь понять, откуда появилась эта пелена на душе. Назвать это серое чувство завистью мне не хватило духу. К тому же, ни "знойный египтянин", ни "знакомый" за рулём, ни просто "два мужчины", причём сразу, счастливой меня сделать не смогут. "Что ж, так было всегда от встреч с подругами, во мне всегда поднимала голову, а то и вставала во весь рост зверюшка по имени "Неудовлетворённость-своей-жизнью". Но раньше она была намного злее и крупнее", -- резюмировала я наконец и успокоилась.
   Подошла маршрутка. Уже занеся ногу на ступеньку, мне вдруг стрельнуло, что пакеты с одеждой я забыла у Веры. Предварительно позвонив, поспешила назад. В подъезде пахло дорогим мужским парфюмом. Очевидно, незадолго до меня прошёл мужчина, с головы до пят облившийся дорогим одеколоном.
   Разрумянившаяся Вера открыла дверь с пакетами в руке. В её прихожей пахло так же, как на лестнице, и даже крепче. На мой лепет извинений Вера отреагировала как-то рассеянно, всучила пакеты и поскорее распрощалась, если не сказать, выперла.
   На остановке не было уже ни души. Я посмотрела на часы. Последняя маршрутка уже ушла. Придётся разориться на такси.
   Словно прочитав мои мысли, со стоянки такси прямо ко мне подрулила машина. Ехать одной ночью в такси было страшновато, но что делать. На всякий случай я села на заднее сиденье и назвала адрес. Таксист сверкнул в темноте белками глаз и зубами.
   -- Такая красивая женщина -- и одна.
   Прозвучало это мягко и покровительственно.
   -- Ну и что? -- холодно хмыкнула я и отвернулась к окну.
   -- Да я к тому, что вы одна, и я один. Можно познакомиться...
   Таксист настроил зеркало на моё лицо.
   -- Меня ждут, -- отрезала я, но, кажется, не очень убедительно.
   -- А, жаль, такая красивая... Вы мне нравитесь, -- таксист то и дело поглядывал на меня в зеркало.
   -- Пожалуйста, смотрите на дорогу, а то ещё во что-нибудь врежемся. Или в кого-нибудь. По ночам много пьяных, -- попыталась я его охладить, пряча смущение за притворным раздражением. К своей неотразимости я ещё не привыкла.
   -- Часто ездите по ночам? -- спросил таксист.
   -- Не очень.
   Он протянул мне визитку.
   -- Звоните мне на мобильный. А то мало ли что. Подвезу. Бесплатно.
   -- Спасибо, я заплатить могу. Приехали. Второй подъезд.
   Я сунула не глядя визитку в сумку и достала кошелёк.
   -- Сколько с меня?
   -- Нисколько.
   Я положила деньги на переднее сиденье и поспешно вылезла.
   -- Счастливого дежурства!
   -- До встречи! -- услышала в ответ, и такси, обиженно взвизгнув при развороте, умчалось.
   Я поднялась в свою двухкомнатную квартиру на втором этаже. Сюда я переехала с родителями в семилетнем возрасте, как раз перед школой. Отсюда ходила не только в школу, но потом и в институт.
   И отдельная история -- художественная школа. Как много она мне дала! Я не только научилась рисовать, что не раз выручало меня возможностью подработок в трудные годы, но и получила общее развитие. Там же была и первая любовь, платоническая и несчастная, как и положено в столь юные годы. Вот этой вышитой подушечке я поверяла страшную тайну той своей любви, орошая её девичьими слезами. Этот мамин шедевр, вышитый крестиком, давно пора было выбросить, но всякий раз рука, занесённая над ней, удерживалась сентиментальными воспоминаниями.
   Сюда, в эту родительскую хрущёвку, я вернулась из роддома с недельной Дашкой. О том, что Серёжа не придёт её даже выписывать и знать не желает не только о ней, но и обо мне, я узнала задолго до родов. Но для аборта было уже поздно. Диплом я получила за пару недель до роддома.
   Отец, увидев внучку, отворачивался, шевеля усами, и сердито откашливался. Мать, ставшая бабушкой, напротив, как только увидела Дашку, прекратила ропот и упрёки.
   Я старалась сама обеспечить и себя, и малютку. Когда дочке исполнилось полгода, нашла первую подработку -- оформление красного уголка молокозавода. Стенды с биографией Ленина, списком членов партячейки, соцобязательства и портреты передовиков были обязательны для каждой приличной организации, производства, или учреждения. Что и стало для меня способом добычи хлеба насущного, пока росла Дашка. Ведь малышка часто болела, по больничным платили мизерный процент. Оформительскую работу же можно было брать на дом. И платили не в пример тому, что я со своими больничными получала в школе, преподавая русский и литературу и проверяя тетради по ночам.
   Отсюда, из этой квартиры, выносили тело отца, рано умершего от рака лёгких.
   Дочка, как и я, ходила в ту же школу, ту же художку и тот же институт, теперь уже университет, только на другой факультет -- "ин-яз".
   Страшно тяжёлыми были девяностые годы. Оформительские подработки прекратились, поскольку красные уголки со стендами канули в лету вместе с КПСС. В школе мизерную зарплату не платили месяцами, пока их не съедала инфляция. Мамину пенсию и детские пособия -- издевательские гроши -- тоже задерживали.
   Мама частенько причитала: вот, если бы у меня был муж, не так было бы тяжело. Но, оглядываясь по сторонам, таких, кому было бы легче, я почти не видела. Казалось, в девяностые годы именно женщины вытянули семьи на своих плечах. В то время как мужики спивались, сидя без работы, вешались или, продав свои квартиры, бомжевали, женщины шли торговать на рынки в любую стужу или жару. Так что и некому было позавидовать.
   Я устроилась журналистом в новую городскую газету, стала получать чуть большую зарплату и без особых задержек. Выживание измотало, хотелось, наконец, жить, а не выживать, но нужда всё равно не отступала -- слишком много накопилось проблем, да и новые постоянно прибавлялись. Зато стало интереснее работать.
   Тут разразился кризис девяносто восьмого, именуемый почему-то дефолтом. Зарплату и пенсию мы с мамой не получали месяца три - четыре. Как мы втроём выжили, я что-то и не помню. В памяти остался какой-то чёрный ужас.
   В двухтысячном, как только последствия кризиса начали затихать и стала оживать реклама, пожирая газетные площади, я написала пробную рекламную статью и, победив в конкурсе, была принята в рекламный отдел самой раскрученной в то время группы компаний. С зарплатой меня сильно обманули, ещё с самого начала платили на треть меньше обещанного, естественно, на словах, и почти не индексировали. Это несмотря на бесконечную инфляцию. Реальная прибавка в жаловании оказалась меньше обещанной, и вся она уходила на Дашкины наряды и прочие нужды. Дочь училась блестяще, и не хотелось, чтобы она чувствовала себя сильно ущемлённой.
   Дашка окончила университет с красным дипломом, но не могла найти никакой работы, кроме, естественно, школы. Однако мы с мамой единодушно решили, что она достойна лучшей участи. Поэтому, когда Дашка объявила, что собралась работать няней в США, я не стала с ней спорить. Тем более что дочь была страшно упрямой. Мы с мамой, не имея другой радости в жизни, сумели её избаловать, несмотря на материальные трудности. И, конечно, для единственной дочери мечталось о лучшей доле.
   Дашка прилетела из Америки только через три года. С работой няни она покончила и теперь работала в баре, время от времени находя всякую дизайнерско-оформительскую работу. В этом она пошла по моим стопам, но решительностью и самостоятельностью больше походила, видимо, на отца. Я насмерть поражала подруг и знакомых рассказами о том, что Даша взяла кредит на двадцать лет и купила небольшую квартирку на Манхэттене. И это не говоря о машине, которую она меняла чуть ли не каждый год. У меня у самой это в голове не укладывалось. А вот съездить к дочери всё никак не получалось. Дашка не спешила делать мне приглашение и оплачивать поездку, а у меня всё никак не набиралась нужная сумма. Старая хрущёвка постоянно требовала ремонта. Но главное, разболелась мама. Оставить её было не на кого.
   Мама умерла в этом году, в начале марта, в первый по-настоящему весенний день, взорвавший зиму бурными ручьям и капелью. Пока я хлопотала о похоронах и поминках, гостила после похорон Дашка, всё ещё было ничего. Но когда хлопоты закончились, Дашка уехала в свою Америку и, прилетев на место, написала по мылу, что она, "наконец-то дома". И я ощутила своё одиночество во всей его полноте. Одиночество душило пустой маминой комнатой, невымытой за рабочий день кастрюлей, прокисшим супом, сваренным по привычке на двоих. Вечерами я не могла заставить себя идти домой.
  
  

6

***

  
  
   На другой день мне надо было показаться Лидии Борисовне. По телефону договорились на два часа дня. До этого времени я вполне могла успеть купить нижнее бельё. На белье экономить не собиралась, поэтому и отправилась в центр, где можно было купить что-то приличное.
   Перекрёсток у магазина дамского белья был просто ужасным. Не успев перейти улицу по зелёному свету, я застряла на середине проезжей части.
   "Хм, приличное бельё -- в каком смысле приличное? Или, наоборот, неприличное? -- рассуждала я от скуки, стоя посреди дороги. -- Если бельё неприлично сексуальное, то в нём будешь чувствовать себя... как раз прилично. А если оно приличное? Что значит, приличное? Максимально закрытое? То есть никакое? Разве будешь себя чувствовать в таком белье прилично? Фу, всё-таки, что такое приличное бельё?".
   С опаской озирая поток несущихся машин, я не сразу заметила, что ко мне обращается стоящий слева мужчина.
   -- Что? -- переспросила я, перекрикивая уличный шум.
   -- Я говорю, -- отвечал мужчина, -- неожиданная встреча. Вы к нам приходили, помните? Очень рад вас видеть.
   -- Куда приходила? -- от неожиданности я растеряла всякую любезность.
   Мужчина назвал организацию, какое-то сложное название, но из-за шума я не разобрала, а переспрашивать не захотелось. И вообще, он меня явно с кем-то путает. Я пожала плечами.
   -- Не узнаёте меня? -- мужчина заглядывал мне в глаза.
   Я смотрела на него как на муху, почему-то даже не осознавая, какой он -- настолько не к месту был этот разговор.
   Я снова пожала плечами.
   -- Вы не к нам направляетесь?
   Я отрицательно покачала головой. Наконец переключился зелёный свет.
   -- Нам не по пути?
   -- О, нет! -- отрезала я. Не хватало его только в магазине дамского белья.
   Мужчина распрощался и, смущённо наклонив голову, пошёл в другую сторону. Я тотчас забыла о нём.
   В бутике я сама удивилась тому, что не знаю, какие у меня размеры. Не догадалась обмериться. Чтобы как-то притупить удивление продавщиц, честно призналась, что резко похудела.
   Зато перемеряла всё, что душе было угодно. И с большим удовольствием. Наконец, купила всё, что надо было, под разную одежду, разного цвета.
  
   Ровно в два я вошла к Лидии Борисовне. В гостиной за чашкой кофе сидела дама лет пятидесяти с хвостиком. Широкое рыхлое жабье лицо, жалкие жёлтые волосики, остриженные ёжиком, расплывшаяся фигура. Дурацкие капри с разрезами на толстых ногах-колодах. Пожалуй, и в широкой юбке она выглядела бы не лучше. Да, на такую фигуру ничего стильного не наденешь. Видимо поэтому женщина навесила на себя кучу золота, массивностью и количеством сражая наповал.
   -- А вот и моя Юленька!
   Даму, однако, Лидия Борисовна мне не представила.
   Улыбчивая гостья ещё шире расплылась в улыбке, обнажив мелкие зубки и бугристые розовые дёсны. Я уже где-то видела её. Ах, да это же хозяйка "Дома кухни", Домашкина! Когда я собирала материалы для буклетов о кухнях в её магазине, то общалась с её менеджером. Хозяйку же видела только изредка и мельком, и та была крайне неприветливой, точнее, высокомерной. А тут -- только посмотрите -- сама любезность. И не узнала я Домашкину сразу именно потому, что никогда не видела её с улыбкой.
   -- Ну, как? Хороша? -- медовым голоском спросила Лидия Борисовна, обняв меня за плечи и подводя к Домашкиной.
   -- Да-а, шикарно! Шика-ар-рно! -- так вальяжно-мелодично, с придыханиями могла воскликнуть только женщина, привыкшая, что её не просто слушают, но ей внимают.
   При этом она оглядывала меня, словно манекен, и сквозь радушную улыбку в глазах просвёркивали завистливые искорки-царапинки.
   -- А какой она была?
   Лидия Борисовна жестом фокусницы разложила перед клиенткой мои фотографии. Уже успела распечатать те, что сделала во время "сканирования". Причём не только лицо, но и в рост без одежды.
   Домашкина разглядывала фотографии, поочерёдно беря их в руки, сравнивая время от времени с преображённым оригиналом. По напряжённости в её взгляде мне показалось, что она меня узнала или, по крайней мере, пытается вспомнить, где встречала. Однако вслух Домашкина в этом не призналась. Но улыбка её, застыв на какое-то мгновение, медленно истаивала.
   Пожалуй, никому не понравится, когда рассматривают твои фотографии, где тебя сняли обнажённой помимо твоей воли и, как говорилось, отнюдь не для посторонних глаз, а совсем для других целей. Да ещё, если ты выглядишь на них ужасно. Домашкина же рассматривала именно эти снимки весьма обстоятельно. Но что поделаешь, если тебя купили! И я терпела, стараясь не выдать отвращения от её потной жабьей шеи с толстенной златой цепью.
   Тем временем Лидия Борисовна, оглядев дешёвенький мой прикид, кивнула одобрительно:
   -- Очень мило, простенько и со вкусом. Главное, фигуру подчёркивает.
   Домашкина царапнула меня взглядом пуще прежнего и оторвалась, наконец, от созерцания фотографий, а Лидия Борисовна расторопно перехватила инициативу:
   -- Ну, как вам последний аргумент? Убедительно?
   -- Да, -- квакнула Домашкина. -- Только вот сомнения гложут, а вдруг со мной не получится? -- она засмеялась, видимо, в смущении, и весь её обильный жир заколыхался в такт с разной амплитудой.
   -- Вы о себе столь плохого мнения? -- душевно рассмеялась Лидия Борисовна. -- Отбросьте все сомнения, дорогая! Вы не хуже нас, и всё у вас, то есть у нас с вами, получится. И получится замечательно, поверьте мне. Ну, спросите хоть Юленьку. Всего за одну ночь!
   Я поддакнула, кивнув.
   -- Причём, как я вам уже говорила, никаких операций, липоксации, инъекций, изнуряющих диет. Как в сказке!
   Да, Лидия Борисовна умела уговаривать. Она прямо-таки заражала своей уверенностью, спокойствием и расположением. Не доверять ей не было сил. Или это гипноз? Ведь чем-то она раньше промышляла. Оплатить это новое оборудование, купить с потрохами начинающих гениев, если это так и было, как она говорит. Да и вот на такой интерьер заработать -- весьма непросто.
   Домашкина расплылась в ответной улыбке, внутренне уже согласившись. Пока дамы обстоятельно обсуждали детали, размеры аванса и расчёта, я попыталась представить, в кого превратится эта жаба в ближайшее время, мысленно убрав сердитые морщины с переносицы, двойной подбородок и всё остальное сало и складки с её фигуры. Вроде бы, должно получиться нечто вполне слащаво-привлекательное. Эдакая глазастая Царевна-лягушка с ямочками на щёчках. Наконец, Лидия Борисовна записала Домашкину на пятницу, и та удалилась.
  
  

7

***

  
  
   Оставшись вдвоём, Лидия Борисовна сфотографировала меня для своего портфолио. Она сделала несколько снимков, а затем вместе отобрали лучшие. Я попросила колдунью скопировать фотографии на мою флэшку. На резюме, естественно, нужна была новая фотография.
   -- Теперь у тебя, Юленька, прекрасный вкус, -- похвалила Лидия Борисовна, копируя снимки.
   -- Спасибо, у вас тоже, -- ответила я, не ожидая подвоха.
   -- Да, если бы его у меня не было, то мне и нечего было передать тебе.
   -- То есть? -- изумлённо вскинула я брови и встретилась взглядом с насмешливыми глазами Лидии Борисовны.
   -- Именно так, как ты поняла, -- молвила она, хитренько улыбаясь. -- Дарю тебе ещё один снимок для размышлений.
   -- Какой?
   -- Вот этот, смотри, -- она слегка повернула ко мне монитор.
   Я не помнила, когда, кто и где делал этот снимок. И как к ней попало это давнишнее фото? А как будто современное... Я терялась в догадках.
   Колдунья, насладившись моим замешательством, наконец смилостивилась надо мной.
   -- Это моя работа в фотошопе. Я показала тебе, как бы ты выглядела, будь у тебя вкус, и если бы ты следила за собой и не увлекалась едой. Ну, что, нужна была бы тебе колдунья?
   У дамы на фото, спортивно-моложавой, и в то же время элегантной, с загадочно-ироничной улыбкой на губах и чёртиками в глазах, со стильной причёской и умелым макияжем, похоже, не было моих проблем. И не могло быть. Весь мир лежал у её ног. Какая там ей колдунья!
   Я молчала, задумавшись.
   -- А теперь, дорогая, разбор полётов, -- Лидия Борисовна перешла на деловой тон, выведя меня из оцепенения.
   -- Что? -- не поняла я.
   -- Я хочу обсудить с тобой те шансы, которые у тебя появились благодаря твоей новой внешности. Итак, какие мужчины проявили к тебе интерес за эти полтора дня?
   -- А-а, да никакие. То есть, всерьёз -- никто ничего. -- Недоверчивый взгляд Лидии Борисовны заставил меня задуматься. -- Ах, да! -- вспомнила я. -- На перекрёстке какой-то псих приставал.
   -- Как приставал?
   -- С разговорами.
   -- Какими?
   Мне пришлось в шутливой форме изложить разговор на перекрёстке.
   -- И что он собой представляет? То есть, как он выглядел? -- допытывалась Лидия Борисовна.
   -- Ой, я даже не разглядела его. Тоже мне, нашёл место для разговоров! И вообще, привязался, словно муха!
   -- Во-первых, он не разговаривал, а заговорил с тобой для знакомства. А продолжить можно было в другом месте. И за бельём тебе не приспичило идти в тот же момент, когда с тобой желает познакомиться интеллигентный, скромный мужчина.
   -- А откуда вы знаете, что он интеллигентный?
   -- На такой глупый вопрос даже отвечать не хочу, -- отрезала колдунья. -- Ну, а белую иномарку ты почему проигнорировала?
   -- Как?! Вы и это знаете?!
   -- Не задавай глупых вопросов. Ну, так почему?
   -- Потому что ему не я была нужна, а приложение к его машине, длинноногая блондинка, -- возмущённым тоном оправдывалась я. -- Если я ему нужна, то пусть потрудится подольше, нежели пять минут. Да и вообще, кто там сидел в этом белом ящике -- его даже не видно. Что мне, наклоняться к стеклу, что ли? Вот ещё!
   -- Что ж, в этом есть, конечно, своя логика. Но я тебе вот что скажу. Одиноких женщин, даже красивых -- пруд пруди. А свободных непьющих мужиков -- поискать. Иная женщина, мужским вниманием не избалованная, хоть и лицом с фигурой не вышла, а такого шанса не упустит. И в окошко заглянет, как бы босоножку поправляя, и ободряюще улыбнётся, и шуточкой перекинется. И его первоначальные намерения изменит в ту сторону, какую ей нужно. А в итоге не сидит весь век одна. Учись, дорогая, пока у меня есть время. Вот скоро наплыв клиентов ожидается. Войду в рабочий ритм, и тогда на беседы у нас времени не останется. А у тебя, как я понимаю, проблема больше в голове.
   Сражённая логикой Лидии Борисовны, я молчала.
   -- Ну, ладно, -- смилостивилась колдунья, оттаяв взглядом и голосом. -- Ты у меня не природная блондинка, так что должна усвоить мой сегодняшний урок. Так?
   -- Конечно, Лидия Борисовна. Я исправлюсь. Попытаюсь, -- искренне пообещала я, потрясённая её уникальными способностями.
   -- Так, ещё кто был? -- продолжала допрос колдунья.
   -- Ну, Лидия Борисовна, и что это вы спрашиваете? Уж если вы знаете о белой иномарке, то вам должно быть известно, что больше никого не было.
   -- А подвозил тебя кто?
   -- Ка-ак! -- я застыла с раскрытым ртом. -- Ну, Лидия Борисовна! Вы просто феномен!
   -- Знаю. И тебе пора это уяснить и запомнить, а не иронизировать. Так что он?
   -- Ой, извините, я про него забыла. Ну, таксист и таксист. Только мне таксиста не хватало для полного счастья.
   -- Он тебе визитку оставил?
   -- Да, -- у меня пересохло во рту.
   -- Ну, и что там?
   -- Ой, но-о...я забыла о ней. Не читала.
   -- Где она?
   -- В сумке, -- я порылась, но не нашла. -- Ой, в другой, должна быть. Я вчера с другой ходила, с плетёной, под сарафан.
   -- Минуточку! -- вдруг воскликнула Лидия Борисовна. -- Посмотри мне в глаза.
   Я повиновалась с внутренним беспокойством.
   -- Как же я сразу не догадалась! -- снова посуровела колдунья. -- Ты не выпила эликсир! Вот оно что!
   Укоризненный взгляд Лидии Борисовны был невыносим. Пришлось признаться.
   -- Лидия Борисовна, помилуйте! Такой запах! Это было выше моих сил!
   -- Выше твоих сил! -- возмущённо хмыкнула колдунья. -- Если бы ты его выпила, то приехала бы ко мне сегодня на белой иномарке, а вскоре на ней же поехала бы в ЗАГС. А теперь...
   -- А что теперь?
   -- А теперь я не могу дать никаких гарантий, что в указанный период ты выйдешь замуж. Теперь ты действуешь по своему усмотрению. Ты испортила весь эксперимент.
   -- Почему?
   -- Да, боже мой, потому что не выпила эликсир.
   -- Не понимаю, что это меняет?
   -- Видишь ли, когда ты шла ко мне впервые, у тебя были определённые представления о мужчине, с которым ты смогла бы жить. А теперь, сильно похорошев, ты возомнила о себе, что, конечно же, совершенно справедливо. И твои представления о мужчине твоей мечты, твои запросы возросли адекватно твоей новой внешности. Но беда в том, что подходящего мужчину найти очень трудно.
   -- А если бы я выпила эликсир, то мои запросы остались бы прежними. Так?
   Лидия Борисовна устало кивнула.
   -- Поэтому вы не даёте никаких гарантий.
   -- Да, поэтому. Теперь ты будешь искать свою любовь, а не просто стремиться замуж.
   -- Замуж за первого встречного -- какой абсурд!
   -- Да, позавчера этих первых встречных ты оценила бы иначе. А теперь это для вас абсурд, мадам Разборчивая. Хотя ты их даже разглядеть не соизволила, -- последнюю фразу колдунья буркнула как бы себе под нос, закрывая тему. -- Так, теперь о другом деле. Ты сейчас в отпуске, не так ли?
   -- Вы, как всегда, правы.
   -- Как долго собираешься отдыхать?
   -- Две недели.
   -- Мне в клиентки нужна Великанова. Сможешь сагитировать её, как выйдешь на работу?
   -- Сделаю всё возможное. Хотя... она со мной до сих пор напрямую не общалась. Даже не здоровалась, то есть, не отвечала на моё приветствие. Не замечала.
   -- Почему?
   Я пожала плечами.
   -- Презирала, как букашку.
   Лидия Борисовна удивлённо взглянула на меня, как бы слегка вздрогнув.
   Великанова была женой гендиректора и одновременно учредителем рекламного агентства, где я работала. Её финансовое благополучие и самомнение были настолько же выдающимися, насколько заурядной была её внешность. Я была в её глазах одной из рабынь, трудившихся на благо её агентства, что означало в конечном счёте, её собственное материальное процветание. И этой рабыне ещё надо было ежемесячно платить свои кровные. Я была слишком тиха и безропотна, чтобы меня стоило уважать хотя бы за талант и трудолюбие. И слишком ничтожна, чтобы меня ненавидеть. Ненавидеть такую бесцветную неудачницу было ниже достоинства Великановой. Она меня, похоже, просто презирала.
   -- За отпуск, -- продолжала я, -- мне хотелось бы подыскать другое место.
   -- Почему бы нет, -- кивнула Лидия Борисовна, -- новые встречи -- новые возможности и знакомства. Да и новая зарплата. Так что желаю успехов. Но я думаю, ты найдёшь время обойти ещё парочку будущих клиенток. Вот я тут список приготовила, -- она передала мне листок, -- имена, адреса, телефоны. Главное, тебе надо себя показать, ну, и разрекламировать мою новую методику. Сама знаешь, что надо сказать и как, но ничего лишнего. Так, чтобы эти бабоньки ко мне бегом побежали. Думаю, после моих звонков они сами тебя вопросами засыплют. А если нет, бери инициативу в свои руки, но чтобы они у меня были. По моим данным, все эти дамы всерьёз собираются на косметические операции. Так что поторопись. Звонишь -- мол, я такая-то от Лидии Борисовны. Договариваешься о встрече -- и вперёд. А потом и мне отзвонись, как встреча прошла.
   В списке было семь имён. Ничего себе, парочка! Но делать нечего, надо отрабатывать дорогостоящую услугу.
  
  Полный текст:
  Роман "Эликсир счастья"
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"