Аннотация: Рассказ о славных северных воинах отправившихся за славой в дальние земли
Торлаф сын Тормунда всматривался в серую рассветную морскую дымку своими голубыми как лед глазами. Он знал - там берег, земля, где они смогут пополнить свои припасы. Они найдут то, за чем любой житель северных земель отправился в вик. Они найдут там битву, победителями в которой, они, несомненно, станут. Они найдут богатства - золото, ткани, еду и хмельное питье. Они найдут там дев, которые согреют их просоленные морем и высушенные ветром, закаленные греблей и боем тела. Они найдут там славу, а если боги будут благоволить им, то найдут то сакральное сокровище о котором узнали этой зимой - найдут рог изобилия.
Славный ярл вел за собой три корабля, три дракона, на борту одного из которых сейчас стоял он сам. Два других возглавляли не менее славные мужи - хевдинги. Первый, его брат Олаф, прозванный Рыжебородым, второй - их старый товарищ, с которым они еще с детства делили хлеб, Асмунд сын Бьерна, по кличке Сизый ус. За этими тремя достойными воинами пошли в вик почти две сотни крепких и храбрых мужчин. Закаленных морем и набравшихся опыта в битвах вел за собой Торлаф. В эту весну они решили идти дальше чем обычно. Туда звала их легенда, звала мечта каждого северянина, мечта о том, чтобы попасть в легенды, самому стать легендой.
По дороге была пара стычек, но те не в счет перед великой целью похода. Мелкие хутора, где нечем поживится кроме соленой рыбы да одинокого бочонка кислого пива на весь хирд. Не та добыча о которой мечтал ярл. Не та слава, ради которой он повел за собой своих братьев по оружию. А мечтал он о том, что рассказывали старые оды. Рог изобилия. В песнях, что пели зимними вечерами, греясь у костров и смотря в яркое пламя, говорилось - что рог тот хранит племя, живущее далеко на юге. За широкой водой, через которую могут перейти лишь те, кто знает звездные знаки. А там от Двузубой скалы, что подпирает своими черными пиками небосвод, ровно двое суток хода на восход.
Три дракона прошли через широкую воду, ориентируясь лишь по звездам. Они выбились из сил, но дошли до неприступных фьордов где нет ничего живого, лишь соленая вода, бьющая о холодные, пустынные камни, взметающиеся ввысь к облаками. Два дня назад они видели фьорд, в котором небеса рассекает черная скала, раздваивающаяся подобно кривым зубам. Тогда ярл понял, что легенда не лжет, и вот уже два дня время от времени рука поглаживала рукоять клинка, предвкушая грядущую битву. Ярл понимал, что вряд ли хозяева столь ценной вещи готовы отдать ее без боя. Это будет славная битва, и им, детям моря и скал, не привыкать, они вырвут рог из мертвых пальцев их владельцев, доставят в свой чертог далеко на севере, и сами боги спустятся из Асгарда, войдут в дом к сыну Тормунда на праздник в честь этой славной победы. Сам Один будет пить с ярлом из рога хмельное пиво, а Фрея ублажать его взор своим прекрасным ликом. Бальдр будет слагать легенды о нем - Торлафе, ярле, который добыл рог изобилия.
Он обернулся, решив посмотреть на своих людей. Порыв ветра ударил его, словно дал пощечину, плащ, в который он кутался взметнулся, развеваясь на ветру. Гребцы работали слаженно, кормчий стоял у правила, словно скала, всматривался вдаль. Взгляд ярла обратился на Скальда, стоящего у мачты со спущенным на время полосатым парусом. Это человек пришел к ним в начале весны, незадолго до того, как они отправились в этот вик. Певец и сказитель не назвал своего имени, просил именовать себя Скальдом, но это не удивило сородичей ярла, человек не всегда готов открыть свое истинное имя, особенно, если этот человек, странствует по свету и, порой, говорит устами богов воодушевляющие речи, а Ассы и Ваны даруют ему мед поэзии. Торлаф не раздумывая взял этого хилого с виду мужчину с собой в поход. Он хотел чтобы тот, кого боги одарили умением складывать из слов песни и научили рунному мастерству, был рядом и слагал легенду о его славном походе. И частью этой легенды он хотел стать.
Ярл никому не говорил, но как-то ночью сам Один приходил к нему во снах и говорил с ним о походе. Взгляд единственный глаз древнего бога буравил ярла, слова сыпались, словно удары боевой секиры, Гери и Фреки рычали из-за спины хозяина Асгарда. Великий и мудрый говорил ярлу о том, что тот должен отправиться в великий вик на юг и сами Норны сплели, по словам бога, судьбу ярла из серебряных нитей великого героя, равного богам.
Вот и сейчас в перекатах волн он слышал рык могучих волков, а в вое ветра их вой. И это значило, что он выбрал верный путь и не может сойти с него и отступить.
- Скальд! - Раскатился над пенящимся морем голос Ярла. - Скажи, что ты слышал о роге изобилия!
- За морем на юге, где зубы скалы стерегут небосвод два дня ты иди и иди на восход. Живет там во благе племя-народ, что жертвы приносит властителям вод. И те хоронят их от всяких врагов, даруют им хлеб и рыбу, и мед. И рог изобилья для них лишь течет. Не знает то племя ни бед, ни забот. И в счастье великом живет. - Скальд продекларировал часть древней легенды, слегка перефразировав на свой лад.
- Как мыслишь, мы рядом?
- Славный Торлаф, два дня прошло, как мы видели двузубую скалу. И вот третий день. - Скальд сделал паузу и указал на приближающийся берег. - Впереди я вижу землю, которую освещает солнце. Мы шли на восток, а значит все точно так, как в легенде.
Глаза Скальда смотрели куда-то вниз в море, он старался не встречаться взглядом ни с яром ни с кем то из команды. Он не стал в походе своим, но был желанным гостем. Его песни радовали слух и томили душу, но все же, он не был их братом по оружию.
Помолчав немного, ярл решил попросить.
- Спой. Скальд.
Скальд улыбнулся. Он откашлялся, подхватил свой инструмент - несколько струн, натянутых на деревянный каркас - и наигрывая мелодию раскатистым голосом запел. Ярл никак не мог привыкнуть к тому, что у столь тщедушного человека может быть такой мощный и звучный голос. Так мог говорить или петь здоровый, крепкий мужчина, ведущий за собой в бой своих братьев.
Скальд пел и от слов, которые текли из его горла в душе просыпалась грусть, и скупая слеза наворачивалась на глаза бывалых мореходов. Он пел о далеком доме, о том, что славные воины уходят в море, уходят в неизвестность, туда, куда зовет их душа. Они ищут богатства и славы, ищут чего-то такого, чего невозможно выразить словами. Ищут то, что мерещиться им в свете костра, то, что нашептывает им ветер, то о чем поют им волны. Но никогда они не находят того, о чем по настоящему мечтают, ибо не знают, истинно того, что ищут. И, возвращаясь с богатыми дарами, зимуют лишь для того, чтобы вновь идти в вик, в поисках новых земель, новой славы, новых богатств. Они гибнут, но не могут насытиться тем, что получают. И каждый раз, оставшиеся в живых, вновь отправляются в поход. А дома их ждут жены, рождая им сыновей. Жены горюют о мужьях и льют слезы в море, именно поэтому вода морская так солона и ее нельзя пить. Ведь это слезы бессчетного количества женщин, ждущих своих мужчин. Поэтому она так горька, как горька их печаль. Так год за годом от начала веков и до самого Рагнарёка неизменно вращается круг земной и плетутся норнами нити судеб. Все идет своим чередом, пока Один не позовет всех живых и мертвых на великую, последнюю битву в которой падет этот мир и родится новый. Пока Ермунганд не поднимется из пучины морской и покуда Локи не приведет корабль, построенный из ногтей мертвецов к стенам Асгарда, покуда не проснется ужасный волк Фенрир и покуда стоит мост Биврест, охраняемый всевидящим богом Хеймдалем. Но и тогда не поймут воины, почему отправлялись вновь и вновь в вик, ведь это человеческая натура - стремление познать неизведанное. А все обо всем не давно знать даже великим богам, чего уже говорить о смертных. Скальд пел о Рагнарёке, который настанет в конце времен и когда с небес сойдет солнце, моря вскипят, горы падут, леса сгорят. О том, как Тор, великий воин, сойдется в бою с силами, жалеющими уничтожить этот мир. Он пел и его звучный голос перекрывал шум волн и свист ветра.
Внимая всем сердцем этой дивной песне, ярлу казалось, что Гери и Фреки вплетают свой вой и рычание в мелодию Скальда.
Воодушевленные песней гребцы с удвоенным рвением налегли на весла и совсем скоро киль дракара уперся в прибрежный песок. Они приплыли к тому месту, где ждал их рог изобилия. Они добрались и теперь в их душах разгорался новый огонь. Священная ярость битвы, которую ничем не затмить. Жажда сражения, боевой задор овладевали их телами и их мыслями. Они так долго ждали, так долго хранили и сдерживали в глубине эту ярость, так долго и монотонно трудились на веслах, что лишь ступив на землю рушились те скрепы и теперь воины, словно просыпались, осматриваясь и расправляя плечи. На лицах их играли улыбки, а глаза светились радостью и стремлением идти вперед, снося все преграды на своем пути.
Они прыгали через борта драконов в воду один за другим, ноги их утопали по щиколотки в прибрежном песке, сильные мозолистые руки толкали, тащили деревянных драконов на берег так, чтобы волны моря не забрали обратно суда. Чуть позже жребий выберет кого оставить сторожить дракары. Жребий тянут все кроме тех, кто ведет хирд в битву - славного ярла и не менее славных хевдингов. Смысл жребия двояк. Тот кто вытянул "короткую", лишается почти всей части добычи, ему достанется лишь то, что даст ему Хевдинг, ведь он не рискует своей жизнью. Они не получат стрелу в горло и чужой клинок под ребро, но и славы им не видать. В то же время, если боги отвернуться от их братьев по оружию, именно на тех, кто остался сторожить корабли ложиться забота о вернувшихся раненных товарищах, возможность сохранить свои жизни в бою и рассказать, вернувшись на Родину, о том, как пали те, с кем они уходили в вик. Незавидная доля, но закон гласит, что выбранный жребием, хоть и неудачлив, но никто не имеет права упрекнуть его в трусости, поскольку судьбу его решил не он сам, а сами Норны сплели нити вместо него.
Почти двести крепких мужчин встали в нескольких метрах от черты прибоя. Они поправляли одежду, пояса, оружие, получше перехватывали щиты, переминались с ноги на ногу в ожидании речи ярла и в ожидании того самого жребия, который оставит часть из них здесь на берегу.
Торлаф, выйдя перед строем смотрел на своих людей и в душе его пели радость и гордость. Столь славный хирд он возглавлял, столь крепких и достойных братьев вел за собой. Рядом с ним стоял его брат, а по левую руку, его верный товарищ, не раз прикрывавшие ему спину в бою. Так же подле ярла, а не с воинами, слегка сгорбившись, стоял Скальд. У него при себе не имелось оружия кроме висевшего на поясе ножа, который был даже меньше скрамосакса. С таким в битву не идут даже самые бедные бонды, вооружающиеся плотницкими топорами да копьями. Но всем известно, что многие из тех, кто испил мед поэзии, не признают оружия, таков их выбор.
- Сегодня все мы пойдем туда! - Звуки набегающих на берег волн разорвал звучный голос ярла. - Все! Жребия не будет. Каждый из Вас имеет право на этот бой, каждый из Вас либо сегодня уйдет в Вальхаллу, либо вернется со мной домой, приумножив богатство и славу. И пусть боги знают, это мой выбор. - Он окинул опешивших хирдманов суровым взглядом - Я Торлаф, сын Тормунда веду свой хирд в славный вик! Слава или смерть! - С этими словами он сделал надрез ножом на руке и окропил своей кровью кромку щита.
Воодушевленные воины замолотили рукоятями своих мечей в щиты и заорали славу своему предводителю.
- Пусть местные трэли знают, ярость северных людей обрушилась на их дом, сегодня! Пусть слышат нас! И пусть молятся своим богам! - Сделав короткую паузу ярл еще сильнее повысив голос прокричал. - Со мною, братья!
Поудобнее подхватив щит левой рукой и надев на голову шлем-сову, Торлаф развернулся и двинулся быстрым, размашистым шагом от морской черты вверх по склону небольшого холма. Он видел там, на вершине дым от костров, он знал, там его ждут хозяева этой земли. И он собирался отобрать у них все, что только сможет найти. Он был в своем праве, праве сильного.
Топот сотен ног за его спиной внушал ему уверенность и сердце его билось все быстрее и быстрее, разогреваясь к грядущей битве. Чуть погодя он перешел на медленную рысь, чувствуя, что все его люди ждут этого, ждут того момента, когда смогут встретиться с врагом лицом к лицу, когда сталь ударит о сталь и сойдутся щиты.
Противник был готов к встрече. Вал и невысокий частокол за ним, что располагались на вершине холма, отделял северян от хозяев этой земли. За ним стояли защитники и, как это положено, они не были готовы отдавать свои жизни просто так, словно овцы, идущие на убой. Впереди ждала славная сеча.
До ушей ярла донесся окрик со стороны частокола. Видимо в нем звучал какой-то вопрос, попытка поговорить, договориться, возможно, предложить дань, выкуп. Но ярлу было все равно, ведь хирд пришел сюда не для того, чтобы говорить. Сказав слово уже становишься гостем, а закон гостеприимства священен и нарушать его, значит гневить богов. Ярл твердо знал, что говорить с этими людьми не зачем и не о чем. Вместо языков будут говорить мечи, топоры и копья. Свою смертельную песню пропоют стрелы. Хирд пришел взять то, что сможет унести, а не то, что ему могут отдать. Они, жители северных земель, пришли сюда за рогом изобилия и заберут его. Да и как можно было говорить с людьми, не знавшими их языка? Впереди чужаки, а за спиной Торлафа его братья.
Хирд, не сбавляя темпа, перестроился. Людская змея, поднимающаяся от подножия холма к вершине, нарастила себе голову потолще. Четверо крепких парней несли таран, еще четверо, закинув щиты за спины, держали в руках тяжелые двуручные топоры, которыми у себя дома привыкли валить деревья. Вряд ли какой-то частокол смог бы их долго сдерживать. Этот ударный кулак прикрывали щитники. Прочие воины, оставаясь не удел, закрывались щитами от вражеских одиночных стрел.
От стен их отделяли мгновенья и вот, таким строем этот чешуйчатый большеголовый змей ударился о закрытые ворота, за которыми сгрудился отряд защитников.
Сверху летели стрелы. Враги кричали что-то на своем непонятном языке, в панике и бессильной ярости пытаясь организовать оборону. Видимо они не совсем понимали, что происходит, но безумный страх холодил их душу, ведь сама смерть сейчас пришла в их дом и лишь жалкая ограда и земляной вал отгораживали их от ее костлявой десницы.
Ворота пали быстро. Людская змея влилась внутрь ограждения. Там хирдманов встретил нескладный строй щитников, выставивших вперед копья. Над полем боя пронесся яростный клич добравшихся до рукопашной северян. Щиты сошлись со щитами, сталь ударила о сталь. Торлаф в свалке увидел, что среди оборонявших вход сражается высокий, крепкий седовласый мужчина. У него у одного было какое-то подобие кожаного доспеха и металлический шлем, поблескивающий золотым отливом на солнце. Остальные, противостоящие им мужчины, были в простых домотканых рубахах из дерюги и, в лучшем случае, с валяными шапками на головах. Мечей, кроме седого, никто не имел.
Ярл принял удар топора от очередного, налетевшего на него врага, на свой щит, присел. Рванулся вперед, словно пружина. Ребро щита выбило неудачливому парню челюсть, а через миг граненый клинок вонзился тому в грудь. Переступив окровавленное и бьющееся в предсмертной агонии тело, Торлаф ринулся к предводителю защитников. Кто же еще, как не вождь, должен был иметь самые лучшие доспехи и позолоченный шлем.
Они сошлись, и ярл почти сразу понял, что этот человек действительно силен. Для осознания этого хватило обмена парой ударов. Но, так же Торлаф понял, что противник не опытный воин, как он сам, и норны уже сплели судьбу седовласого вождя так, что именно сегодня шел день его последней битвы. Обменявшись еще несколькими ударами с противником Торлаф понял, что бой вокруг приостановился. Местные откатились назад от ворот, а его братья по оружию окружили сражающихся предводителей полукольцом.
Поединок вождей - древний ритуал. Сейчас он был не к месту, поскольку поражение или победа одного из предводителей, не решили бы ничего. Пришедшие сюда в вик в любом случае перебили бы всех мужчин, а женщин, которые им покажутся по нраву, посадили бы на корабли. Они забрали бы все богатства этого поселения и ушли, как всегда это делали. Поединок не решил бы ничего, но Торлаф был уверен в своей победе и прикрывшись щитом пошел на вождя.
Его противник, видимо решив, что от его мастерства и удачи в бою зависит судьба всего рода и, в случае победы, нежданные гости уберутся восвояси, с диким ревом ринулся вперед. Седовласый рассчитал свои шансы и использовал свое единственное, казавшееся ему преимущество, а именно, силу. Но Торлаф был гораздо более опытным воином. Клинок вождя ударил о его щит вскользь и не достиг особого успеха, отлетел в сторону. В этот момент сам ярл с силой рубанул горизонтальным ударом в кромку вражеского щита, отбрасывая его из защитной позиции. Враг на секунду потерял равновесие и оказался с разлетевшимися в разные стороны руками: права с мечом еще не завершила оборота и ушла далеко вправо вниз, а левая, держащая щит ушла влево и вверх, открывая живот. Торлаф послал руку с клинком в глубокий выпад, воспользовавшись хорошим моментом закончить поединок одним ударом. Острие, словно жало нашло свою цель, воткнувшись глубоко в тело несчастного вождя. Не спасли кожаные доспехи, слишком силен и точен был колющий удар. Хрип вырвался из глотки раненного, следом кровь хлынула горлом, руки опали вниз и седовласый рухнул на колени. Сзади раздался победный рев, и воины Торлафа ринулись добивать в конец перепуганных и ошалевших местных. Все было кончено быстро. Звуки битвы стихли. Теперь их сменили детские крики, вой матерей и жен, плач юных дев. Столь привычная для ярла песня победы.
Торлаф снял с головы шлем и осмотрелся. Его люди добивали местных раненных мужчин, ходили между телами, осматривали их, поднимали своих. Раненных среди хирдманов было мало, да и раны не страшные, скорее всего, все выживут. Погибло только четверо, один на приступе получил стрелу в горло. Еще трое погибли в схватке у ворот. Хирдманы постепенно расходились по жилищам в поисках поживы и тех мужчин, кто мог там прятаться. Мужчины - трэли им были не нужны. Слишком далеко было плавание. Что до женщин, то это, зависело от того, полюбятся ли они северным воинам и решат ли они их оставить при себе, решат забрать с сотой, убить или отпустить.
- Ярл! - Раздалось откуда-то слева из-за построек. - Ярл!
Торлаф, подхватив удобнее опущенные было после битвы меч и щит, поспешил на зов, понимая, что в процессе этого разгула его бы не стали звать без особой необходимости. Он рассчитал верно. Пять его воинов во главе с Олафом стояли у круга камней. Булыжники размером начиная от бычьей головы и до пары обхватов, лежали у подножия, размещенного в их периметре небольшого земляного возвышения, искусственного холма, на котором высился к небу резной идол.
Чур представлял собой резной столб возвышавшийся на два человеческих роста над вершиной насыпи. Узоры, украшающие дерево, выведенные чей-то старательной рукой, представляли собой переплетение змеиных и женских тел. То здесь, то там на людей смотрели проступающие через ветвления плоти глаза с вертикальными зрачками, специально выделенные резчиком черной окраской. Идол был измазан в свежей крови, а у его основания лежало три девичьих тела. У самого подножия небольшого холма, за камнями, стоял облаченный в шкуры сгорбленный старец, держащий за ногу ревущего малыша, которому еще не исполнилось и года. В другой руке шаман сжимал искривленный нож из черного материала, скорее всего каменный. Посаженные глубоко глаза злобно пялились на чужаков, а кривой рот на распев выговаривал речитатив, который разносился громко и четко, заглушая даже громкий рев ребенка.
Воины стояли в нескольких шагах от колдующего шамана, но никто из них не рискнул приблизиться и покончить с происходящим одним ударом клинка.
Ярл был воином и закаленным в боях человеком. Он видел за свою жизнь много крови и смертей, он убивал множество врагов. Он, не задумываясь бы убил и безоружного и девушку и даже ребенка. Но эта картина, по какой-то причине, отразилась в его душе отвращением и гневом.
Проклятый шаман задабривал своих мерзких змееподобных богов кровью человеческих жертв и неизвестно, чем это грозит ярлу и его братьям по оружию. Всем известно, что кровь невинных дев и младенцев, приносимая в жертву, это не водица, пролитая на землю и не мед, выпитый во славу богов. Древняя и могучая сила кроится в крови людской, которой стоит опасаться. Шаман знал, что его роду осталось не долго и приложил все возможные усилия, для того, чтобы покарать незваных гостей. Навести на них беду, призывая своих богов, открывая им дверь в этот мир кровью жертв, указывая на врагов заклятиями и наговорами.
Рука ярла сама метнулась к небольшому метательному топору, висящему на поясе. Он не знал промаха и вот уже почти отправил добрую сталь в свой смертоносный полет, как вдруг кто-то толкнул его. Топор улетел далеко влево, а ярл резко развернулся, готовясь нанести удар и задержался всего на доли секунды, осознав, что толкнул его откуда-то появившийся рядом Скальд.
Кулак врезался тому в лицо, и незадачливый певец и сказитель отлетел, рухнув в грязь.
- Тварь, ты что творишь! - Заорал Торлаф - песье дерьмо, ублюдок!
Скальд пытался встать, и что-то ответить, но разъяренный ярл и не думал слушать. В три шага он подошел к нему и обрушил свой кулак тому на голову. Затем нанес еще три удара ногой, после чего Скальд перестал пытаться подняться, свернулся на земле и лишь хрипел что-то бессвязное.
Выпустив свой гнев, Ярл обернулся и понял, что с шаманом уже покончено. Брат Олаф зарубил его, но тот сделал свое дело. Шаман успел перерезать младенцу горло, буквально за секунду до того, как клинок пробил ему грудь. Теперь два тела - сгорбленного старика и совсем еще малого ребенка, истекая кровью, упали на землю.
- Шаман мог знать. - Прохрипел Скальд, пытаясь подняться.
Ярл врезал ему еще раз ногой, плюнул на спину и крикнул:
- Связать этого ублюдка, - а помедлив немного добавил - искать рог! Допросить женщин. У местного вождя должна быть жена, возможно дочери. Я не видел рядом с ним сражающихся сыновей, думаю, все же, у него была дочь. Собрать всех живых у ворот!
Злость накатывала на него волнами, от чего голос разносился над всем поселением и уже начавшие грабеж хирдманы поспешили выполнить приказ своего предводителя.
- Брат. - Олаф подошел и взял Ярла за плечо. - Отойдем.
- Свалите и сожгите идол. - Проговорил Торлаф, уже менее злобным голосом отдавая очередной приказ стоящим рядом воинам, те лишь на секунду засомневавшись, отправились исполнять его поручение. Боги, конечно, могли прогневаться за такое деяние и покарать, но ослушавшись ярла, точно навлечешь на себя страшную беду. Скальд перевернулся на спину, валясь в грязи и смотрел на них. Ярлу показалось, что на лице его играет какая-то странная ухмылка.
- Брат, - отведя его в сторону, проговорил Олаф. - Ты видел этих людей? Они не похожи на богатых, добычи мало, они не могли ее закопать. У них почти не было мечей, только топоры да копья, да и те, не все с железными наконечниками. У них не было броней. На их телах нет золотых медальонов в их волосах нет серебряных нитей. Они бедны.
- И? - Ярл начинал понимать куда клонит его брат, но хотел услышать от него то, что у самого вертелось на языке.
- Я не думаю, что у них был рог изобилия. Мы ошиблись.
Их глаза встретились. Понимание того, что это был простой, пускай и удачный вик, но не вик, о котором сложат славные песни, тяготило Торлафа.
- Возможно... - Начал он.
- Возможно они что-то прячут - кивнул Олаф, не дав ярлу договорить - возможно, в словах скальда есть доля смысла, хотя это не значит, что он имел право проявить неуважение к тебе.
- Возможно, - Торлаф сделал короткую паузу, - давай спросим тех, кто остался в живых. Я приказал собрать женщин.
- Да, ты верно говоришь, брат мой. Даже, если рога здесь нет, это все равно, славный вик. - Олаф хлопнул Тормунда по плечу. - Славный вик.
Они помолчали.
- Что будем делать с этим? - Олаф махнул рукой на Скальда, которого связав, волочили к воротам два воина.
- Он действительно в чем-то прав. - Улыбнулся Торлаф, ярость и злоба покинули его. - Но он толкнул меня. Это не может остаться безнаказанным.
- Убьешь его?
- Не знаю, пока не решил. Его песни вселяли в наши души силы идти сюда и убивать того, кто испил мед поэзии плохой знак, ты же знаешь. Но, с другой стороны, он оскорбил меня. - Торлаф помолчал, а потом вопросительно добавил. - Хольмганг?
- И ты убьешь его. - Усмехнулся Олаф.
- Пущу кровь. - Качнул головой Торлаф. - А там посмотрим. Хольмганг не всегда идет до смерти. - Ярлу действительно с каждой минутой все меньше хотелось убивать Скальда. Да, он поступил неуважительно, но на то была причина и за то время, которое они провели в море и слушали его песни, Скальд стал им почти что своим.
Два брата, постояв еще немного, отправились к воротам.
Воины согнали всех, кто остался в живых туда, окружили их. Ярл и его брат взобрались на вал, где их ждал Асмунд. Там же стояло несколько наиболее славных воинов и сидел связанный Скальд. Торлаф посмотрел на сборище оборванных, испуганный, зареванных, избитых людей, толпящихся внизу и не смог представить, что вот это племя хранит у себя рог изобилия. Они слишком бедны, слишком несчастны, слишком убоги и никчемны. У них мало железа, мало золота, мало серебра - но живут ли они в нужде? Их земля рождала им пищу, у них был скот, что нужно еще? Но того, за чем шел сюда хирд у них не было. И смотря на это сборище побежденных, с каждым мгновением ярл все больше и больше верил в это.
- Кто из вас понимает меня! - Проговорил он громко, так, чтобы его слышали все.
Выжившие притихли, но никто не ответил.
- Ярл, дозволь мне, я, попробую переводить. - Проговорил связанный Скальд, которого посадили невдалеке под охраной.
Злость вновь наполнила душу Торлафа, но этот наглый певец, несмотря на то, что оскорблял его своим поведением, все же говорил правильные вещи. В очередной раз. Даже в том, чтобы не убивать жреца виделся явный смысл. Но толкнуть ярла - это не то дело, за которое можно просто так простить.
- Ты знаешь их язык, трель? - Повернулся к связанному Торлаф
- Плохо, но я, думаю, что пойму их, я знаю много языков. - Скальд облизал окровавленные губы и добавил - И я вольный человек.
- На вольных людях нет пут. - Хмыкнул в ответ ярл.
- Каждый из твоих людей знает, что я вольный человек. - Этот Скальд начинал действовать ему на нервы своей болтовнёй.
- До тех пор, пока ты не оскорбил меня и не оказался за это связанным. Ты же знаешь, что оскорбление, это поступок, требующий виру? В случае оскорбления ярла, очень солидную виру?
- Я хотел помочь. Другого выхода я не видел. Шаман мог знать гораздо больше чем все эти люди. - Проговорил скальд.
Ярл обратил внимание, что некоторые дружинники покачивают головами, в знак того, что связанный говорил дело.
- Возможно, Скальд. Но, ты оскорбил меня. Готов ли ты заплатить виру? - Вновь задал вопрос о выкупе Торлаф.
- Ты знаешь, славный ярл, кроме моей музыки, моего голоса и того, что одето на мне, у меня ничего нет.
- Тогда, по закону ты мой трель. - Усмехнулся Ярл, то, как он выкрутил писанную Конунгом правду его самого порадовало. - Трель до тех пор, пока не уплатишь виру.
- Я свободный человек. Я имею право на хольмганг! - В голове Скальда не чувствовалось злости, казалось, он был безразличен к происходящему, и это удивляло Торлафа. Неужто этот человек не боится вступить с ним в бой? Не уж-то он не боится умереть?
Воины воодушевленно зашумели. Хольмганг - священный поединок, до первой крови или до смерти, который может рассудить любой спор. Ведь в этом поединке клинки сражающихся направляют сами боги и хитрый обманщик Локи не смеет вторгаться в круг, очерченный вокруг бойцов. А чтобы бойцы не пронесли хитрого Локи, который мог менять и внешность, и размер, и становиться чем угодно, то в очерченный круг, заходили голыми держа в руках лишь добрую сталь.
- Хольмганг, Скальд. Ты в своем праве, но кто будет сражаться за тебя? Не уж-то ты сам готов взяться за меч и встать против меня?
Хирдманы заворчали, да они прошли с этим человеком много дней на веслах, да, его песни воодушевляли их сердца и давали силу их рукам и спинам грести в минуты, когда усталость затмевала взор. Да, возможно, в его словах была доля истины. Шаман мог знать о роге изобилия больше, чем кто-либо из этих недобитых трелей. Но, его противник в споре - их ярл. Человек, за которого они были готовы отдать свою жизнь, не раздумывая. Человек, ведущий их в бой, прославленный мореход и уважаемый муж, отменный воин и их предводитель. Встать против него за Скальда, значило усомниться в его власти и мудрости, это значило встать против всего хирда, против своих братьев по оружию.
- Я сам постою за себя, братьям по оружию не гоже скрещивать клинки из-за чужого им человека, такого как я. Не смотря на то, прав он в своих делах или нет. - Промолвил чуть подождав скальд, посмотрел на кивающих в знак понимания хирдманов и добавил. - У меня нет меча, но если ярл позволит, я хотел бы сразиться мечом убитого им вождя. Это не мой меч, поэтому прошу дозволения взять его, просить добрую сталь у братьев ярла, считаю, то же самое, что и просить их, встать за меня на поединке.
В голове у Торлафа смешались мысли. Он проникся к скальду уважением в этот миг. Тщедушный мужчина, отродясь не державший в руках клинок. Скальд не был похож на воина ничем - ни статью, ни крепостью тела, ни походкой. Даже убитый ярлом вождь этого племени являлся большим воином и более опасным противником в бою, чем этот певец, ничем не напоминавший славного воина, но решивший сам стоять за себя, понимая, что ему грозит и осознавая, что никто из хирдманов не встанет за него против своего ярла. В этот миг Торлаф понял, что, пожалуй, не стоит убивать Скальда, дело обойдется малой кровью. Такой человек ему пригодиться, чтобы жил и слагал легенды о нем, славном сыне Тормунда. Человек, испивший мед поэзии, здравомыслящий и отважный.
- Да, я разрешаю. - Поговорил предводитель хирдманов - Я убил вождя, его меч по праву мой и я дарю его тебе, чтобы ты бился им против меня на хольмганге. - Проговорив это он посмотрел на своих воинов и добавил. - На закате, хорошее время, чтобы скрестить мечи.
Хирдманы застучали в щиты и заорали от чего несчастные пленники сбились в кучу еще плотнее и завыли в очередном приступе панического ужаса.
- Дозволит ли ярл мне попробовать поговорить с пленными? - Спросил Скальд, когда шум поутих.
- Да, говори, - дальше ярл обратился к стоящим рядом воинам, - и снимите с него путы. Хольмганг назначен и сами боги будут следить за Скальдом до его начала.
Скальда быстро освободили его и один из хирдманов похлопал того по плечу, давая понять, что уважает решение певца отстаивать свою правду в поединке. Скальд, потирая запястья, подошел к толпившимся в окружении воинов пленникам и начал говорить с ними. Торлаф не понимал ни слова, как и все его люди. Скорее всего Скальд пытался понять, что за речь используют эти иноземцы, для общения друг с другом. Кое-что из речи казалось ему отдаленно знакомым, это была речь соседствующих с родом Торлафа племен. Кое-какие слова он слышал в поселениях на торжищах, куда съезжались не только близкие и знакомые ему северяне но и жители дальних земель. Большинство слов он не понимал совсем и даже не слышал никогда ничего подобного, и видимо именно эту речь понимали местные жители, потому что, чем дольше говорил Скальд тем чаще ему отвечали из толпы.
Пока шел этот разговор, Торлаф задумался о том, насколько далеко ушли они от родных земель. Этот народ говорил на совершенно незнакомом ему наречии. И о том, что даже не найдя рога изобилия этот вик, сам по себе, удачен и славен. Мало кто из его знакомых мог похвастаться тем, что уходил в поход так далеко.
Скальд говорил еще долго, когда же он закончил солнце уже перевалило за полдень.
- Славный Торлаф, у меня плохие вести. - Повернувшись к ярлу проговорил он.
- Говори все как есть, у меня нет секретов от своих людей. Пусть все знают о том, что это за люди и где та вещь, ради которой мы сюда пришли.
- Этот народ зовется, Венед, дальше на полдень есть еще несколько поселений, говорящих на схожем наречии, с которыми они торгуют, но живут они особняком из-за того, что их, - тут Скальд сделал паузу, видимо подбирая верное слово, - мммм, бог, завещал им такую жизнь. Бог не совсем верное слово, ярл, они не знают Асов и Ванов, и их бог относится к своим людям не так, как привыкли мы, жители севера. У них свой, - Сальд вновь задумался, - больше подходит слово, страж, которому они приносят жертвы, его идол мы видели и его сожгли твои люди. Они говорят, что бог придет и накажет нас всех...
- Что о том, что мы ищем? - Перебил Скальда Торлаф. До всего этого ему не было дела, было важно только одно, где рог изобилия.
- Ярл, я не очень хорошо знаю этот язык, мы говорили на известном и им и мне наречии, но все равно, понимать их сложно. Эти люди, они либо не знают, что это, либо очень хорошо скрывают это...
Слова Скальда перекрыл негодующий рокот голосов хирда.
- Я пробовал разузнать о роге, как только мог. Узнавал о золоте, серебре, холстах, драгоценных камнях, богатой пище и хмельном питье. Но, они не все понимают. Они говорят, что их благо, это их бог, он дает им все нужное для хорошей жизни и защищает. Все что я понял, это лишь то, что они приносят жертвы своему богу и он дает им все, что им нужно, взамен. Они говорят, что он их спаситель и одаривает их всем. Я не очень хорошо понимаю речь этих людей, поэтому так долго говорил с ними, чтобы понять лучше. Если я верно понял, их бог, для них и есть изобилие.
- Но, их бог не спас их от наших клинков. - Засмеялся стоящий рядом с ярлом Асмунд. - Где же он, их защитник?
В этот момент Ярл размышлял о том, что легенды могли сильно исказить суть вещей. В действительности, что для бедняка изобилие - хлеб на столе, да жена в кровати. Этот народ жил особняком, никто не знал о том, чем он живет. Вот и родилась легенда, ведь, судя по всему, эти люди были счастливы и не стремились приумножить своих богатств, в значит, могли считать себя живущими в изобилии.
- Славный хевдинг, они говорят, что он придет и защитит их. - Проговорил Скальд, отвечая на вопрос Асмунда.
- Вряд ли у таких людишек, как эти, бог может сравниться с теми, что стоят за нашими плечами. До Асов их божку далеко. - Засмеялся Асмунд. - Их вождь пал, их мужчины мертвы, их шаман будет кормить ворон своими потрохами, а идол свален, порублен на части и догорает. И это сделали мы, люди севера.
- Они говорят так, я лишь перевожу то, что понял и узнал. Но, славный Асмунд, за свою жизнь я ни разу не видел, чтобы Асы спускались из Асгарда и вставали рядом с нами. - Улыбнулся Скальд. - Но эти люди, верят, что так будет с их богом. У них не осталось ничего, кроме этой веры.
На лице ярла заиграла усмешка, его мысли казались ему все более и более верными. Эти никчемные, глупые, наивные люди, бедняки, верящие в свое богатство и своего божка, что придет, защитить и спасет их. Глупцы. Может их обманул сам Локи?
Еще немного подумав Торлаф проговорил:
- Братья, Асы сыграли с нами злую шутку. Сам Локи, видимо, внушил нам, что легенды говорят о горах золота. Но, я мыслю так, что для бедняка - богатство? Это хлеб на столе, да селедка в море. Зачем им злато, если они не знают, куда его девать, что на него покупать? Это был славный вик, мы взяли трелей, которых повезем домой. Мы взяли добычу, пусть она не так богата, как мы думали, но она есть. Мы ушли так далеко, как еще никто не ходил до нас. Мы вернемся и о нас сложат легенды. А в следующий вик мы пойдем еще дальше, туда, где о нас не слышали. Возьмем больше драконов, высадимся здесь и пройдемся по тем деревенькам, о которых только что сказал нам Скальд! Соберем здесь все, что есть, а потом пойдем еще дальше!
Хирдманы вначале нестройно, а потом все с большим энтузиазмом застучали в щиты. Действительно, славный ярл. в очередной раз проявил мудрость, найдя в плохом, хорошее. Была славная битва, они взяли добычу. Да, хитрый Локи вселил в их умы мысль о великом богатстве, а его здесь нет. Что же. урок им, глупцам. Но и правда, сам поход нельзя назвать провальным. Они перешли соленую воду, почти не потеряли в бою своих товарищей, узнали новые земли и в следующий год придут сюда вновь.
- Готовьтесь к хольмгангу! - Выкрикнул Ярл. - А ты Скальд, бери меч вождя, отныне, если хочешь, он твой.
Скальд поклонился в ответ.
Воины продолжили прерванный грабеж. Пленных согнали в два дома, те не пытались сопротивляться, лишь причитали и плакали. Их заперли, чтобы никто не сбежал. Ближе к вечеру на открытой местности, на лугу в некотором удалении от, ворот сложили четыре кострища и очертили круг в который должны зайти поединщики.
Ярл поговорил с Асмундом и Олафом. Те, в целом, были довольны исходом вика. Да, ушли они очень далеко, гораздо дальше чем обычно, награбили не так много, как хотелось бы. Но, во-первых, у них до холодов еще было время, можно устроить недолгий рейд вглубь суши, их там никто не ждет. Можно пройти еще несколько дней по побережью в поиске жилья и в, случае удачи, взять приступом поселения, если такие найдутся. Во-вторых, они почти не потеряли людей, а это добрый знак. В-третьих, они могут лучше разузнать об этой земле от пленников и Скальда, если его, конечно, не убьет Ярл и идти сюда в вик на следующий год. Ну и наконец, их души теплела мысль, что они ушли так далеко от дома, как никто другой. Подобное действительно достойно новой песни.
Солнце клонилось к закату. Ярл и Скальд подошли с разных сторон к очерченному на земле широкому кругу. Четыре костра, окружающие место поединка, пылали ярким пламенем, потрескивая и вознося вверх к небесам свой жар. Вокруг костров и круга собрались почти все хирдманы за исключением тех невезучих, кто по жребию остался сторожить пленных. Им не повезло, но жребий, есть жребий.
- Дозволишь ярл воззвать к богам? - Проговорил Скальд, стащив с себя рубаху.
- Да. - Коротко ответил Торлаф. Он не верил, что это может помочь тщедушному противнику, но почему бы не дать такую возможность, раз просит. Все же, это поединок правды и вдруг что-то сможет дать силы этому тщедушному мужчине побороть опытного воина. В пляске мечей бывает разное, но, когда речь идет о бойцах столь разного опыта и силы, случайность, практически, исключена.
Скальд разделся до гола и запел. Он взывал к Тору, укрепить его руку, взывал к Одину, направить его удар. Взывал к Хеймдалу сделать его зрение острым и не упускающим атак противника . Взывал к Тюру, чтобы тот дал храбрости не убояться и не пересечь черты круга.
- Долго еще нам здесь стоять? Иди в круг! - Спустя несколько минут ярлу наскучило это, хоть и красивое, но все больше раздражающее его пение, наскучило ожидание. Спускалась ночь, несущая прохладу и стоять нагишом на ветру перед всей своей дружиной, ожидая, как какой-то певец, вызвавший его на священный поединок, закончит взывать к богам, которые вряд ли помогут, Торлафу изрядно надоело.
Скальд провел клинком над горящим костром и двинулся в круг. Солнце почти что село за горизонт, последние лучи его играли на клинках поединщиков. Теперь костры давали больше света, чем отблески заходящего светила.
Они стояли друг против друга. Крепкий, ладно сложенный ярл, прошедший не одну и даже не десять битв, опытный воин, победивший, пожалуй, сотню хороших бойцов. И тщедушный, невысокий, сгорбленный, неуклюже двигающийся мужчина средних лет. В его теле не чувствовалось ни силы, ни воинской стати, ни удали. На что он мог рассчитывать? На жалость со стороны соперника? Зря. Ярл не держал обиду на Скальда, но спускать такое неуважение с рук кому-либо, не мог себе позволить. Он ярл, и относиться к нему необходимо с должным уважением. Даже сам конунг всегда считается с его персоной, с его словом, ведь за спиной Торлафа стоит его собственный, немалый, хирд, его славные и опытные братья по оружию.
Ярл медленно двинулся вперед на своего противника. Он не думал о том, чтобы начать с ним танец стали. Он хотел закончить хольмганг быстро, парой опытных ударов пустить сопернику кровь и уйти победителем. Его ждала никем не тронутая молодая рабыня, прибереженная для него верными воинами. Его ждало найденное ими же кислое пиво. Его ждал отдых в постели, лучшего дома из тех, что имелись в захваченным им поселке. А, несмотря ни на что, усталость от долгого похода, накопилась в его теле и душе. И в эту ночь он желал хорошенько отдохнуть, расслабиться и забыться.
Но Скальд, что ожидаемо, начал кружить и уходить от прямой схватки. Долго так продолжаться не могло, все же никто из них не имел права переступить за черту круга, не пролив своей или чужой крови. Такой поступок приравнивался к проигрышу и бесчестию. Скорее всего, сделай так, Скальд неминуемо лишился бы головы. Так длилось несколько долгих мгновений, после чего, неожиданно, руки певца дернулись, тело разогнулось и он сделал выпад. Клинки сошлись и Торлаф почувствовал недюжинную силу удара и тут же ответил, но Скальд уже ушел с линии атаки. Они начали обмениваться ударами и с каждой секундой ярл понимал все отчетливее, что ему противостоит достаточно опытный и сильный противник. И удивлению его не было предела.
Сумерки уже совсем накрыли землю, свет костров отбрасывал длинные, пляшущие тени, воины, окружившие обнаженных поединщиков монотонно стучали в щиты, призывая богов обратить свои взгляды и рассудить по чести тех, кто рубился внутри круга. Сталь звенела о сталь, высекая снопы искр, скрежетая, сходясь и расходясь.
Внезапно со стороны селения, из-за частокола, раздался полный безумного страха вопль, который быстро прервался, но за ним последовал еще и еще один. Ярл опешил и, совершенно ничего не понимая отпрыгнул назад, увеличивая дистанцию, чтобы придти в себя и понять, что происходит. Он был готов поклясться, что после первого крика по лицу скальда пробежала безумная, кровожадная и пугающая улыбка, а губы шепотом прошептали:
- Заждался я.
Воины заволновались, хольмганг был священным поединком, но там, за частоколом, происходило что-то страшное. Так мог кричать лишь человек, впавший в безумие от невероятного ужаса, а воинам севера, видавшим на свете очень многое, чувство страха было мало свойственно.
Крики повторялись, и уверенность ярла в том, что кричали его люди, оставленные на страже росла. Секунды текли медленно, все вокруг словно растянулось в мареве.
Из ворот выбежал вопящий от ужаса и зовущий на помощь своих братьев хирдман, за ним еще один и еще. Они бежали так быстро, как будто за ними гнался сам Фенрир, готовый пожрать само их естество. В руках не было ни щитов ни оружия. Они побросали все и мчались куда глаза глядят.
- Стену щитов! - Пронеслось над головами. Приказ исходил от Асмунда, который стоял ближе всего к воротам и понял, что дело не ладное. Откуда-то появился враг и надо встретить его как подобает.
И верно. За тремя бегущими воинами вылетело нечто. Это была женщина, но неслась, она словно зверь, отталкиваясь от земли ногами и руками. Ее лицо искаженное огромной, клыкастой пастью вселяло страх, и каждый из воинов, готовящихся встретить эту тварь, мог поклясться, что ее руки уже не выглядели руками человека, а превратились в когтистые, уродливые лапы, которым мог позавидовать и волк и пожалуй, сам владыка леса, могучий медведь. Вслед за первой тварью вылетело еще три. Они неслись широкими прыжками, догоняя бегущих. А за ними из ворот потянулись, пошатываясь другие существа, тоже человекообразные, но не менее искаженные и ужасные.
В тот момент, когда ярл в очередной отпрыгнул от своего поединщика, в надежде получить долю секунды, на то, чтобы понять, что твориться вокруг, Скальд рванулся за ним. Торлаф попытался отклониться, отмахнулся мечом, но тот рассек лишь воздух над головой певца, ушел слишком далеко. Скальд застыл после рывка, опустив меч и кулак ярла с силой ударил его в живот. Инерция была такова, что тело перестало слушать, ноги оторвались от земли и славный сын Тормунда наблюдал, как его противник со сломанной челюстью отправился в полет. То, как он рухнул в паре метров от того места, где стоял ярл уже не видел, он мчался к своим людям. Да, он облачен в доспех, да и абсолютно гол, но в его руках меч и он будет сражаться, ведь каждый его брат по оружию пришел сюда по его зову. И он в ответе за них всех. И пусть сегодня сама Хель ступила на эту землю, пусть сам рагнарек начался, это ничего не значило. Он воодушевит своих воинов на бой.
То, что он увидел вселило в его душу страх, но больше в ней пробудилось злобы и ярости, готовности сражаться, убивать и, если так сплели его судьбу норны, погибнуть в этом проклятом месте. Он смотрел на врагов и не верил своим глазам. Казалось сам подземный мир раскрыл свои ворота и дети его повелительницы - злобной старухи, вывалились оттуда прямиком на его хирд. Эти твари неслись из ворот поселения. Привидься такое в ночном кошмаре и можно проснуться с криком ужаса. Но здесь, все это наяву, что это? Ранарек? Возможно, но братья будут сражаться и он вместе с ними.
- Со мною братья! - Заорал он и растерявшиеся было хирдманы воодушевленно заорали, взывая к своим богам.
- Тор!
- Один!
- Хэймдаль!
- Тюр!
Они встали стеной. Несущиеся твари остановились в нескольких саженях от их строя, скалились, словно обезумевшие волки, хрипели и рычали. Это зрелище сводило с ума, ведь вместо волков перед ними на земле застыли женские силуэты. Гротескные, ужасающие, измененные невероятной и невозможной силой, пугающие и опасные. Но противостояли им не трусливые трели, а лучшие воины севера. И каждый из хирдманов думал, что вот сейчас рядом стоит его брат и с неба на них смотрят их боги, и валькирии уже расправили крылья, чтобы забрать павших в этой славной битве. И не важно, люди сражаются против них или невероятные твари, они не посрамят себя бегством, а пробьют ударами своих клинков дорогу в Вальхаллу. где вечно живут храбрецы.
Клубящаяся у пролома в воротах тьма приняла форму существа, безумной смеси тела женщины и змей. Они вились вокруг ее гигантского, почти что в два человеческих роста, тела, так, что не было ясно, где заканчиваются человекоподобные конечности и начинаются тела змееподобных тварей.
Сожженный идол воплотился в явь и пришел мстить им. От этой мысли руки ярла на секунду затряслись. Сражаться с людьми, это одно, но противостоять вот так, с мечом и щитом в руках богу? Возможно ли это? Но почти сразу он взял себя в руки, ведь впереди его ждала слава или смерть. победа или вальхалла.
- Тор! - Заорал сын Тормунда во все горло.
- Тор! - подхватили хирдманы. Им всем было страшно. Никто не мог обвинить их в том, что сейчас стоя против армии чудовищ они испытывали страх. Да, они боялись, но никто из них не сделал шага назад, никто не опустил клинка или щита. Все они, как один, были готовы сражаться.
Мелкие твари, сгрудившиеся у ворот двинулись вперед. Все они были разными. Женщины до пояса с телами змей, поднимающиеся из травы и шипящие. Змееголовые люди. Существа, двигающиеся на четырех конечностях, спины части которых исторгали из себя крупные костяные наросты, шипы. Твари, имеющие несколько конечностей, больше похожие на переплетение двух или трех человеческих тел. Весь этот кошмар неспешно двигался на ощетинившийся мечами и прикрывающийся щитами хирд, застывий в непонимании того .что им делать.
Торлаф смотрел на приближающиеся к ним силуэты. Он думал .мысли текли быстро, словно вспышки молний в его голове. рождались и исчезали. Наконец, спустя нескольк мгновений .показавшихся ему вечностью. Он принял решение.
- За мною братья! Вперед!
Нужно убить их бога, убить эту их королеву, застывшую у ворот. Другого выхода он не видел.
И хирд двинулся.
Первй шаг дался с огромным трудом. ярл отобрал у стоящего рядом с ним воина щит и ударил в него навершием меча, заорав.
-Хэй!
Это привело бойцов в чувства. они встряхнулись, словно скинули с себя хмельной морок.
Еще шаг, еще удар.
- Хэй!
Еще шаг, еще удар.
Они не сговариваясь все вместе запели свою старую походную песню, которую часто пели, сидя на веслах. Она отлично отбивала ритм движений, который так нужен был сейчас. Это было необходимо .чтобы вселить в сердца людей волю к победе, пробудить их, дать понять. что они - единое целое, единый живой организм, называемый хирдом. Они воины севера. они будут сражаться где угодно с любым противником, готовы сразить его или погибнуть сами в славной битве.
Они орали эту песню и шли вперед. гремя оружием об щиты.
Твари навалились на них разом. Они были сильны, они выхватывали людей из строя, набрасывались на щиты .пытаясь прорваться внутрь, падали под ударами, хватались за ноги, вгрызались в них. Но они умирали. Хирдманы падали один за другим, но и твари. окружившие их оказались смерты. Из жил их так же текла кровь.
Хирд сражался и двигался. подбираясь все ближе и ближе к змеиной богине. Ярл видел ее, огромное тело, сформированное из множества переплетающихся и движущихся тел. Он готовился ринуться вперед, вонзить в ее тело свой клинок. Пусть не рог изобилия они найдут здесь, но кто из людей там на севере мог поклясться на крови именами предков. что в бою сразил бога?
Она атаковала первой. когда между хирдом и воротами осталось всего несколько саженей. Огромные, длинные руки рванулись вперед и трое воинов отлетело в сторону с дикими воплями страха и боли. еще одного она схватила и разорвала надвое, кинув остатки тел в наступающих воинов. В этот момент ярл ринулся вперед, занес клинок для удара, но тут его глаза встретились с глазами одной из тех, кто был телом повелительницы змей.
- Руна! - прошептал он.
Его жена, оставшаяся далеко на севере. Как, как эта тварь могла знать еЕ, как она могла сдержать ее в своем чреве, как Руна смогла стать частью этой ужасной твари. Он замешкался и сильно поалатился за это. Удар был страшен. тело пронзила острая боль. ноги оторвались от земли и славный ярл отправился в полет, на мгновение теряя рассудок.
Все смешалось. Изломанное тело Асмунда рядом, кровь заливающая глаза, его кровь? Лицо Руны, ее глаза смотрящие сквозь него и смеющаяся улыбка - воспоминания? Рука ищет меч, холодно, чертовски холодно и больно. Болит все, спина, ноги. голова просто раскалывается.
Но, это хорошо, значит, значаит - живой.
Резким рывком Торлаф вскочил, пошатнулся, чуть не упал вновь и заорал
- Тор!
Осознанию происходящего вокруг мешало сильное головокружение и боль. Хирд продолжал сражаться. Королева змей атаковала, воины беспорядочно пытались отбиваться. Мелкие твари наседали но их осталось мало. А рядом с ним стоял никто иной, как Скальд, всего в паре метров, в пол оборота к Торлафу стоял он, но это уже не был тот человек, что-то в нем изменилось. Лицо походило на волчью морду, глаза, что он видел - две бездонных пропасти из которых на этот мир смотрит вся тьма Нифльхейма. Абсолютно нагой, напряженный как пружина, а в руках клинок того седого вождя.
- Убирайся! - Раздалось от Ворот. - Я пожру их всех! Это моя добыча!
Ярл стоял, не понимая, явь это все или бред. Что мог он, простой человек из плоти и крови сделать слугам чужого бога? Самому богу? Он был славным воином, полным отваги и мужества. Люди говорили, что он не знает страха, и это было почти правдой. Он действительно превозмогал страх, всегда, превозмогал боль, усталость, слабость. Он сражался и побеждал. Но здесь, как он мог, простой смертный сразиться с чужим богом. Той тварью, что стояла у ворот? Той тврью, которой ничего не стоило показать ему Руну, вот так легко и просто. Ему повезло. что он не умер от ее удара.
А теперь рядом с ним стояло еще одно порождение бездны, то во что превратился Скальд. Лишь его бог мог помочь ему в этой битве. и поэтому он вновь, находясь в полубезумном состоянии сплетения чувств страха и ярости вновь прокричал, поднимая глаза к ночному небу.
- Тор!
Но внимания на него не обратил ни Скальд ни королева змей.
- Убирайся. - Зашипела тварь у ворот. Зашипела так громко, словно гигантская волна невиданного по силе шторма ударил о скалы фьорда, и несколько десятков змеиных пастей вторили ей, как отголоски.
Но тот, кто несколько мгновений назад был Скальдом, а теперь походил на плод безумного кошмара, неописуемый, немыслимый и непостижимый, подобный тьме, которую видит ребенок, боящийся темноты, той темноты в которой живут ужасные существа, той, которая смотрит на тебя тысячей невидимых глаз, скалится мириадами клыков и повернись, готова поглотить тебя, разворовать, сожрать, перемолоть и сделать ничем. И эта тьма двинулась вперед.
Для хирдманов и их предводителей время остановилось. Они наблюдали эту картину не в силах отвести взгляд. Щиты опускались, а руки с невиданной сильно стискивали рукояти мечей. Большинство их, отважных воинов северных земель, застывших на этом проклятом поле близ взятого приступом, еще утром, поселка, просто не могло отвести взгляд от творящегося перед ними. Это было столь невероятно и ужасно и в то же время столь завораживающе. У них не было сил пошевелиться, не было сил бежать. Страх, панический животный страх поразил их тела. Они видело то, что не могли видеть. То, что не смел себе представить ни один из живущих на земле даже в самых страшных своих кошмарных снах и бреду. И осознание этого добавляло в их сердца еще больше ужаса. И только славный ярл продолжал взывать, выкрикивая имя бога громовержца:
- Тор! - Кричал ярл, но никто из его людей уже не слышал его и не обращал внимание. Их глаза были устремлены вперед. Туда, где встретились две невиданные и познаваемые для них силы.
Мелкие твари, сражавшиеся с хирдманами, прижимались к земле, не смея убежать от идущего к их повелительнице противника, они пятились, отступали, пытались не смотреть на него. Словно испуганные псы они издавали скулящие звуки, попискивали, хрипели и рычали, плакали и стенали. А их противник спокойно шел вперед и казалось с каждым шагом увеличивался его рост. Его силуэт становился все менее четким и все больше становился похож на непроглядное темное облако, собиравшееся вокруг него. Столь черное, что самая темная ночь без звезд, показалась бы серой на ее фоне. Это была истинная, изначальная тьма. Тьма, которая могла поглотить все, что угодно.
- Стой, кто бы ты ни был, ты не властен здесь! - Прошипела змеиная царевна. - Это моя земля и моя добыча!
Над полем прокатился вопль змееподобной повелительницы и все ее твари ринулись в атаку, подгоняемые ее приказом. Человекоподобные существа с огромными глотками, женщины с головами змей и змеи и женскими конечностями торчащими из их тел. Все эти слуги королевы по ее приказу отправились на битву с чужаком.
Тьма хлестнула по ним своими руками - щупальцами, спеленала их и нападавшие один за другим исчезали внутри этих развернувшихся крыльев, в этом непроницаемом и не познаваемом облаке пустоты, в этом ничто. Исчезали с воем и стонами, больше напоминающим плач. А фигура, уже очень отдаленно напоминающая человеческую, окутанная сполохами, щупальцами и крыльями тьмы, все шла и шла, неспешно продвигаясь вперед. Тогда королева сама ринулась в атаку. Ее конечности оплели черную фигуру подняли над землей с диким смехом, которым смеется безумный палач над своей бессильной жертвой. Она пытаясь разорвать и поглотить тьму. Но через секунду смех под полем сменился паническим криком ужаса от которого седели волосы на головах у самых храбрых воинов северных земель, а у троих из хирдманов разом остановились сердца и тела их бездыханно рухнули на землю.
Глотка ярла ужа охрипла, он почти что оглох, но продолжал повторять одно и тоже:
- Тор!
На этот раз имя бога грома было произнесено почти что шепотом и казалось почти не слышно. но Торлаф продолжал взывать, подняв лицо к небу.
Тьма пожирала королеву змей изнутри, она расползалась по ее конечностям, она стремилась к ее сердцу и та не могла вырваться. У нее не было на это сил. Она великая богиня этого народа, хранившая его от невзгод. Она великая владыка этих земель, вскормленная кровью этих людей и их менее ценными дарами - медом, хлебом, молоком. Она могучая и бессмертная сейчас погибала и осознание близкой смерти сводило ее с ума.
- Что ты такое. - Прошипела она перед тем, как тьма полностью поглотила ее, но то что пожрало ее ничего не ответило, а лишь завершило трапезу, ни оставив от королевы змей и ее слуг ничего.
Через мгновение, длившееся время, сравнимое с вечностью, к нестройно стоящим седовласым, частично ослабшим, частично обезумевшим хирдманам, повернулся известным им Скальд.
- Чудовищ могут убить только чудовища. - Усмехнулся он и направил свои стопы куда-то вдаль. Сотни людских глаз смотрели ему в след, а когда он скрылся из виду вздох облегчения прокатился над строем. Они садились там, где стояли. Разбредались. Падали. Стенали и плакали. Никто не винил тех, от кого пахло испражнениями, но все они завидовали сейчас тем, кто пал в бою и не видел всего до самого конца. Даже тем, кто упал с остановившимся сердцем.
И лишь Ярл в бессилии своем рухнул на землю, слезы непроизвольно потекли из его глаз, а голос, казавшийся чужим продолжал повторять, уже почти что беззвучно, вновь и вновь:
- Тор.
Они не спали всю ночь. Просто не могли уснуть. Закрывали глаза и начинали биться в судорогах, вызванных паническим страхом. Кто-то из них выбрав смерть, отходил от общей сгрудившейся человеческой массы по парно. Упасть на свой меч, бесславная кончина, а вот попросить об услуге товарища и даровать ему такую же услугу - дело достойное. Те, кто выбрал смерть, становились лицом к лицу обнажали клинки, приставляли их к груди своего товарища и резко делали шаг на встречу друг другу. Они падали истекая кровью, а на лицах их играли улыбки, ведь со смертью уйдет и память того, что видели они этой ночью.
Кто-то просто уходил в одиночестве туда, куда вели его сбитые мысли. Но в глазах таких не было рассудка и на утро никто не отправился в след им, искать, останавливать, возвращать.
Когда закончилась эта проклятая, бесконечная ночь и солнце взошло над горизонтом, озарив луг и поселок, то его все видящему оку предстало чуть более пяти десятков седовласых мужчин, бредущих к кораблям. Торлаф шел среди них, он должен был довести этих людей домой, должен был рассказать братьям об этой проклятой земле. Нет, он не скажет им о том, что он видел здесь. Никто из них не скажет Их посчитают безумцами и трусами. Но то, что в эти земли пути больше нет, сказать он сможет. И то, что из двух сотен мужчин до дома доберется, если помогут боги, которые оставили их в эту ночь, лишь четверть, поседевших, осунувшихся и вряд ли желающих еще хоть раз взяться за весла, будет хорошим свидетельством того, что все они видели в этих землях что-то страшное. То, ради чего не стоит ходить сюда в Вик...