Это началось одним августовским утром. За окном светило не слишком яркое солнце, скрытое нелепыми белыми клочьями перистых туч. Несмотря на это из приоткрытого окна начинало тянуть липким летним зноем. Но включать кондиционеры не хотелось. "Мертвый" воздух порядком надоел.
Так я с родителями проводила последние деньки летних каникул у британских родственников. Совсем скоро мне предстояло вернуться в обычную русскую школу, на которой настояла моя бабушка. Уж не знаю, как после элитного дошкольного учреждения родители согласились отдать свое чадо на растерзание угрюмым советским бабам, но такова была моя судьба. В прочем, я на нее не слишком жаловалась. Мне было грустно расставаться с привычной скукотой, царившей вокруг, с родителями, которые обращали на меня не больше внимания, чем на любые другие предметы интерьера. Разве что тратили намного больше денег и не выкидывали на помойку, когда я начинала их раздражать. Где-то в глубине души они меня любили. Я так считала. И в то утро в воздухе висела острая грусть ввиду скорого расставания. У нас не принято было обниматься, целоваться, трясти друг друга за руки, класть руку на плечо... Но в тот день мне хотелось именно этого. Грустного взгляда исподтишка.
Я была единственным ребенком в русской семье с достатком выше среднего. Благодаря бесчисленным репетиторам, я владела английским языком, неплохо изъяснялась на немецком и совсем чуть-чуть по-японски.
Мне было позволено абсолютно все, если я выполняла заранее уговоренный "график работ", в который входила учеба во всех ее проявлениях. От учебы отвязываться не пыталась. Мне нравилось быть такой же деловой, как родители. Я всячески старалась им подрожать, их копировать. Они работали и зарабатывали деньги, а я училась и зарабатывала доступ к их финансам и всем прочим радостям бытия. Но все-таки предпочитала тошнотворный домашний покой любым светским раутам и новомодным развлечениям. Дома я могла найти укромный уголок и побыть одна.
Одиночество. Вот что я действительно ценила. И это было одной из тысяч причин, по которой я ощущала себя слишком правильной двенадцатилетней старухой.
Неожиданно затрещал дверной звонок, вырвав меня из невеселых раздумий. Женщина из многочисленной домашней прислуги, обитавшей в слишком огромном кирпичном строении, бросилась открывать, быстрым шагом преодолевая гостиную, где я, мама и мой отец листали свежую прессу. Хорошо, что там было столько прислуги. Дом казался не таким угрюмым и пустым.
Хозяева дома спозаранку отправились на модную выставку. На нас троих приглашений не пришло. Грубо со стороны организаторов. Другие не забывали "бедных" русских родственничков. Но предложение было не из тех, от которых принято отказываться из-за фальшивых принципов. Да и по правде говоря, за неделю наша троица успела порядком надоесть этому дому и его владельцам. А тема выставки не была интересна ни моим родителям, ни тем более мне. Двенадцать часов расставания могли обновить родственные чувства и сделать последние деньки в Британии более приятными.
В холле раздались незнакомые мужские голоса. Кто же мог явиться в этот дом без приглашения? И к тому же так неудачно. Не застать тех, кому был посвящен столь отчаянный визит.
Прислуга вернулась из холла и в некоторой растерянности подошла к большому деревянному столу, вокруг которого располагались наши кресла, промямлив:
- Извините, пришли какие-то мужчины и желают с вами встретиться.
Мне было не ясно, чего она так испугалась. Многие знали, у кого мы остановились. Отец - влиятельный и иной раз "нужный" человек. Всякое могло случиться. Могло и такое, что привело сюда без предварительного звонка. Было много того, о чем не принято разговаривать по телефону. Этим могла объясняться и внезапность визита. Все встало на свои места. В этом случае визитеров можно было записать в везунчики. Так сказать, мог выйти разговор без посторонних и лишнего официоза.
- С кем именно? - с некоторым раздражением отец оторвался от газеты.
Глаза немолодой женщины в сером фартучке и форменной блузочке с мерзким гипюровым жабо заметались от матери к отцу, от отца ко мне и так далее в совершенно хаотичном порядке.
- Со всеми, - еще более растерянно прошептала женщина.
- Пусть войдут, - приказал папа, швырнув в женщину уничтожающий взгляд.
Прислуга быстро скрылась в холле, и через минуту вернулась в компании троих незнакомцев, одетых чрезмерно дорого и безвкусно. Как можно облачиться летом в пурпурное драповое пальто с газовым шарфиком кислотного цвета? И явиться в компании с человеком в разноцветных пляжных шортах? Третий персонаж отличался от двух предыдущих также разительно. Он был в легком белом пиджаке из-под которого выглядывала черная обтягивающая майка, а также буйная растительность. На ногах - модные джинсы. Несколько странно смотрелись на его коротеньких кривых лапках лакированные черные штиблеты. Теперь я поняла, почему прислуга выглядела настолько растеряно. Я поперхнулась, стараясь сдержать приступ панического смеха. Но, как мне показалось, папа знал этих людей, так как быстро отложил газету и начал испуганно разглядывать вошедших. Чего было пугаться-то? Что он знается с такими? В пору было хвататься за живот и уползать под стол от смеха, а не бояться!
Реакция отца показалась очень странной. Я впервые видела папу в таком состоянии. Он никогда и никого не боялся, а тут посерел, лицо прорезали глубокие морщины. Отец стал казаться ниже и меньше... Метаморфозы произошли в считанные мгновения, и выглядело это ужасно. Затем он медленно поднялся и совершенно чужим голосом произнес:
- Я выполнил обещание.
Я с матерью удивленно разглядывали отца и вошедшее трио, понятия не имея о каком таком обещании могла идти речь. И стоило ли держать обещание, данное этим шутам?
- Мы пришли за Полин по приказу министерства.
Зачем я могла понадобиться министерству? Они из министерства?! Неужели в госслужбе все так запущено? Это называется, жили-жили на одну нищенскую зарплату, а потом выбились в шишки. Деньги и тра-ля-ля, а мозгов не прибавилось. Надо ж так вырядиться! Я б еще поняла, если б на дворе было первое апреля...
- Вашего министерства не существует! - закричал отец, с лету переходя на визг, от которого мать подскочила на стуле, а я пригнулась ближе к столу и медленно начала под него стекать. Что-то подсказывало, может, уж слишком серьезные лица вошедших, пора смываться. Но как и куда мне было не понятно. Это нервировало.
- Министр Фадж пришел к выводу, что Ваша дочь представляет угрозу обществу...
Да я мухи не обижу! Какая угроза для общества? Это же смешно! Фадж? Министр? Это чей? Неужели, далекой страны Мухрюндии? И почему в голову лезли одни лишь бездарные шуточки?
- ... и обязана продолжить обучение в специализированной школе...
- Специализированной?!! - не сдержался отец, - Вы предлагаете мне добровольно отдать свою единственную дочь в школу для чокнутых?
"Чокнутых"? Ситуация становится еще интересней. Но разучить меня одеваться не под силу даже толпе умалишенных. Меня под пытками не заставишь разодеться в бутафорский дизайнерский тулуп на пляжную вечеринку! Лучше смерть от пыток, чем от стыда и теплового удара. А вот на счет первого апреля стоило подумать. Идея не такая уж избитая. Главное в купальнике будет не окочуриться.
- Вы нас неправильно поняли...
Попытка лакированных штиблетов потерпела очередную неудачу.
- Неправильно?!! - взвыл отец.
Никогда не думала, что папа будет защищать мои интересы таким вот воем. Мне было приятно. Неужели, я для него что-то значила?
- Речь о Вашей доброй воле сейчас не идет. Ваша дочь обладает неординарными способностями, которые рано или поздно проявятся. И это не те способности, которыми так просто научиться управлять! - ценой немалых усилий штиблетам все же удалось перекричать моего отца. Или не перекричать. Обладатель волосатой груди говорил густым немного раздраженным шепотом. У него отнимали драгоценное время, не иначе.
Время! Под стол уползти не получилось. Непредвиденным обстоятельством встряла полка для журналов. Ни на нее, ни под нее я не помещалась. Но если не получается уйти со сцены, нужно хоть голос подать!
- Я нормальная!!!
На мой отчаянный вопль незнакомец ответил пугающе спокойно. Теперь на нем остались не смешными только штиблеты.
- Я вижу, Ваш отец никогда не рассказывал, что двадцать поколений назад его предок Людольф был проклят и теперь...
- Что за бред? - спросила мама у отца, не понимая, смеяться ей или плакать.
Я была с ней полностью согласна. Я не помнила, кто у меня был пять поколений назад, а двадцать... Это ж надо было следить, считать... Бред, одним словом.
- Полина останется с нами! - завопил папа.
Я не знала, чем еще поддержать свое настроение, с утра казавшееся не таким плохим. Только тогда заметила, что в нескольких метрах от нас уборщица трет паркет с таким видом, будто рядом абсолютно ничего не происходит. Да и на бешеные крики еще не сбежалась вся прислуга... К горлу подкатило что-то склизкое, горькое и плотное. В носу защипало.
- В этом случае нам придется исполнить приказ министра, - процедил высокий худощавый мужчина.
С этими словами он выдернул из внутреннего кармана не по сезону наброшенного пальто отполированную деревянную палочку, направил ее на отца. Фамильный кулон с папиной шеи в ту же секунду перекочевал в ладонь нападавшего. Это произошло так быстро, что я не успела удивиться.
Еще мгновение и кончик палочки указал на меня. Неужели волшебные палочки существуют в природе? Или это самый хитроумный результат наноисследований в области, о существовании которой я и не представляла?
Не прошло и секунды, как из нее вырвалось фиолетовое пламя, засосавшее меня в импровизированную воронку и выплюнувшее на мокрый газон.
Дождь? Мелкая мерзкая морось успела порядком напитать землю. Я стояла на мокром газоне какого-то города в шелковом халатике, а мои пушистые тапочки увязли в размытой земле. Неужели это было со мной? И пытать меня не пришлось. Неужели я действительно еще секунду назад гостила у родственников? А рядом со мной были родители? А за окном - не слишком ясный августовский день, дикая влажность и приевшаяся духота?
Через мгновение рядом со мной оказался все тот же мужчина в пальто, а еще через секунду из неоткуда появились оставшиеся двое.
Он снова направил на меня палочку и очень отчетливо произнес:
- Империо!
После чего все было, как в тумане. Я помнила, что мы очень долго куда-то шли, и больше ничего. А потом, кажется, мне приказали спать. Я не сопротивлялась. А зачем сопротивляться во сне? Если не станешь, может быть, плохой сон кончится, а на его месте появится что-нибудь получше. Откуда у меня такая буйная фантазия? По наследству она уж точно достаться не могла.
Сон. Снова кошмар?! Мне было так холодно и неуютно. Я лежала на чем-то непривычно твердом. Казалось, пролежала в одном положении целую вечность. И хорошо, если одну. Все затекло, ноги сводило судорогой. До моего мозга, будто через толщу воды, долетели новые голоса. Неужели все сначала? Неужели снова появятся палочки или что похуже? Необходимо было срочно просыпаться. Не здесь, не на твердом! А в тепле и на мягкой кроватке с красивым полупрозрачным пологом цвета ясного неба. Голоса становились отчетливее. Наконец, удалось расслышать:
- Северус, Вам придется взяться за воспитание этой милой девочки...
Я попробовала перевернуться на спину. Тело едва слушалось. Мышцы все еще сводило судорогой. Неужели речь снова обо мне? Появилась острая необходимость осмотреть помещение на наличие другой "девочки".
Разговор прервался на полуслове.
С третьей попытки удалось сесть и разодрать веки. Сразу наткнулась на буравивший меня холодный взгляд. Создавалось впечатление, что я была занозой, которую по нелепой причине не давали вынуть.
Быстрый осмотр не дал положительных результатов. И на сон это не походило. Слишком много ощущений. Я украдкой ущипнула себя - не помогло. Надо было срочно отыскать книгу и постараться ее прочесть. Мне говорили, что во сне это невозможно.
Обладатель буравившего меня взгляда вызвал у меня, как у нормального человека, вполне естественное отвращение. Мужчина довольно высокий, спортивного телосложения, с высокомерно приподнятым подбородком. Его болезненно бледное лицо было искажено отвратительной усмешкой, глаза заслоняли длинные черные засаленные патлы. Небрежно наброшенный на плечи черный балахон обнаруживал некоторое сходство с огромной летучей мышью. Весь он был какой-то отвратительно неопрятный. Хотя, если его отмыть и убрать жуткую гримасу, мог показаться даже красивым. Эта тщательно спрятанная красота напомнила мне кадры из фильма про вампиров, и мне пришла в голову неожиданная идея, вызвавшая нелепый смешок:
- Может быть, я - вампир-латент?
Хотя я не озвучивала догадку вслух, летучий мышь ответил:
- Нет. Вы самая обыкновенная ведьма.
Резкий, но довольно-таки приятный голос. В более романтичной обстановке назвала б его "бархатистым". Никогда не думала, что "отвечать на мысли" можно в прямом смысле. Я, конечно, удивилась, но в то же время была благодарна за проявленное ко мне внимание даже в такой форме.
Маленький полный мужчина, чей голос меня разбудил, растеряно, но крайне добродушно улыбнулся и начал было:
- Ну... не обыкновенная, Северус, даже...
Его грубо прервал человек в черном балахоне:
- Такая необыкновенная, Корнелиус, что необходимо было воспользоваться "Империо", чтобы доставить ее сюда? - Северус ядовито усмехнулся, посмотрев в упор на коротышку с ярко-зеленым котелком на голове.
Корнелиус не обрадовался такому вопросу. Я была уверена, что этот Северус ничего не должен был знать про "Империо". Излишняя осведомленность "мыша" застала коротышку врасплох.
- Это особый случай, - нервно улыбнулся карлик, гордо выпячивая грудь перед своим оппонентом. Котелок слегка съехал на ухо.
Я не понимала смысл их разговора. Меня волновало другое. Если это все-таки был не сон, то каким образом я могла быть ведьмой? Может, это заявление несло иносказательный смысл? Так что решила переспросить:
- Я - ведьма?
- Волшебница - быстро поправил меня коротышка.
Мне было все равно. Волшебница, ведьма - одно и тоже. Корректива, внесенная елейным голосом, мне не понравилась. Мое право было выбирать, кем быть. В смысле, волшебницей или ведьмой, хорошей или плохой.
- И Вы думаете, что я в это поверю?
А что я могла еще сказать? До некоторых пор такие заявления поселили б в моем желудке нервную смешинку. Но времена менялись, а я все еще не могла решить, сон или не сон это. Если все не сон - следовало прислушаться, а если сон - поскорее постараться превратить его в кошмар и проснуться. Волшебство мне уже порядком надоело.
- Северус, наденьте ей кулон, - с надрывом проговорил Корнелиус, отведя взгляд в сторону. Он старательно изображал глубочайшее разочарование и обиду, одновременно с этим оставаясь будто бы непричастным к происходящему. В эту минуту мне показалось, что лучше тесно общаться с "мышом", чем иметь хоть какие-то дела с этим слащавым карликом.
Я недоумевала, каким таким образом папин кулон мог разъяснить ситуацию. Мужчина в черном балахоне расплылся в еще более мерзкой усмешке, правда, адресованной не мне, взял со стола кулон моего отца и подошел к деревянной койке, на которой я сидела. Вынул палочку из темно-серого дерева, изобразил в воздухе замысловатый знак. Из кончика палочки выползла серебристая цепочка, которую он вдел в кулон и застегнул на моей шее.
Я и не думала сопротивляться. Бояться фамильной реликвии своей семьи было бы странно. Но как только безделушка коснулась кожи, у меня перехватило дыхание. Показалось, будто на меня надели раскаленный ошейник. Попробовала сорвать цепь с шеи, но она была слишком короткой и не имела застежки. Неприятные ощущения ушли так же быстро и неожиданно, как появились.
Коротышка широко улыбнулся, заметив, что я пришла в себя. Северус смотрел мимо меня безразличным взглядом.
Я продолжала ощупывать цепочку и кулон, рассуждая, убедило ли это меня в том, что я ведьма? Скорее всего, да. Хотя разумных доводов "против" оставалось гораздо больше, чем "за".
- Наверное, я вас оставлю, - коротышка дотронулся кончиком пальца до своего зеленого котелка, возвращая тот на законное место, и легонько поклонился, делая шаг к двери.
- Спасибо, Корнелиус, - сухо попрощался "мыш".
Карлик вышел, аккуратно притворив за собой дверь небольшой комнаты, где кроме моей койки была длинная лавка, стол и еще одна дверь.
Я решила прервать подзатянувшуюся паузу:
- Значит, я - действительно ведьма, а ты будешь следить, чтоб я не сбежала?
- Я вижу, что Вы невоспитанная и крайне избалованная хамка. Попрошу обращаться ко мне только "профессор Снейп" или "сэр". Я назначен Вашим опекуном на все время обучения в школе чародейства и волшебства Хогвартс, в которую Вы были приняты по распоряжению министра магии Корнелиуса Фаджа, которого могли видеть здесь лично всего пару минут назад. Не думаю, мисс Полин, что наше знакомство можно назвать приятным.
Голос Снейпа был очень спокоен и странным образом лишен всяких эмоций. Его слова не предвещали ничего хорошего. Как нормальный русский ребенок, я не стремилась к порядку, меня никто и никогда не заставлял называть даже самых высокопоставленных правительственных персон на Вы, да даже прием пищи по расписанию вызвал бы во мне протест и желание избавиться от такой жизни раз и навсегда. А тут...
- А почему Вы думаете, что я собираюсь учиться в каком-то там Хогвартсе, сэр? - я старательно изобразила хамку, прищемленную за хвост.
- Потому что иначе Вас убьют.
Ничего себе, заявочки! Да кто он такой вообще!
- Мой отец всегда... - прошипела я сквозь крепко сжатые зубы.
- Здесь Ваш отец - я. И раз на меня по нелепой случайности легли такие обязанности, то попробую объяснить Вам насколько серьезна сложившаяся ситуация. За использование заклинания "Империо" предусмотрено наказание в виде пожизненного заключения, но на Вас его накладывают по прямому приказу министра магии, - пауза. По моей спине ползут мурашки, а в мозг словно влили дозу тормозной жидкости, - Что Вы при этом чувствовали?
- Я? Я не помню... Мы куда-то шли, - я нервно сглотнула. Что меня напугало больше? Взгляд пары холодных черных глаз, бесцветный тон или примененное ко мне "Империо"?
- Вы пытались сопротивляться заклинанию?
- А можно было? - я искренне удивилась, что заклинаниям в принципе можно сопротивляться.
- Это заклинание подчинения. Обычно, когда человек не хочет подчиняться чужой воле, он может выйти из-под его влияния. Вы ощущали, что Вам лучше идти, чем оставаться на месте? - его холодный интерес заставил взмокнуть.
- Нет. У меня сильно заболела голова... И меня вели. Какой-то человек постоянно подталкивал за плечо. И было глупо бежать... Хотя... Мне так казалось, что глупо бежать. Сейчас я так не думаю, - мой голос стал плаксивым, детским.
Снейп молчал, внимательно меня изучая. От его взгляда стало мерзко и холодно на душе. Сейчас ситуация показалась безвыходной, безнадежной. Если можно было вот так просто накладывать запрещенное заклятье, то также просто можно было и избавиться от меня. Только я пока еще не понимала, что во мне такого особенного, зачем министру меня учить, какая от этого выгода.
В мой мозг с колоссальным опозданием начала проникать мысль, что меня украли, что меня лишили семьи, дома, друзей, родителей, привычной жизни, приставив ко мне монстра, который мог с легкостью отвечать на мои мысли! Это казалось так ужасно, что обдумывать все в компании человека, который видел меня насквозь, как-то не хотелось. А еще меньше хотелось показаться ему слабачкой, которую пусть даже самые невероятные обстоятельства могут заставить распустить сопли.
Оставалось загадкой, почему ко мне так относились, откуда папа знал тех людей и зачем, заведомо зная характер этого типа, назначать его моим опекуном? Я изо всех сил пыталась не думать о прошлом, не страдать о том, что еще не произошло, а жить настоящим, настроившись на происходящее здесь и сейчас.
Глава 2 Косой переулок
- Идем.
Со Снейпом спорить желания не возникло, тем более в моем положении.
Я с некоторым усилием поднялась с кровати, ощущая непривычную липкую слабость. Все тело ломало после сна на деревяшке, пусть даже прикрытой тощим матрацем. Стараясь не выказывать своего недовольства, поплелась за профессором.
По мне, так на "профессора" этот человек совершенно не походил. На начальника пыточной камеры - больше. У меня не получалось представить это чучело на уроке. Вот в укромной лаборатории лучше получалось.
Мы вышли. "Сэр" указал палочкой на дверь. Она со стуком захлопнулась, щелкнул, затворяясь, замок. Оказалось, что мы находились в номере на втором этаже сомнительного паба. Внизу толпились люди одетые весьма причудливым образом в разноцветные балахоны, старомодные мантии и причудливые головные уборы. Я будто попала в другое измерение, понятия не имеющее о существовании моего. Многие посетители исподтишка разглядывали меня, кто-то пялился открыто. Они смотрели напряженно, неодобрительно, будто я нарушала их законы самим фактом своего существования. В пабе было темно, отовсюду доносился приглушенный стуком пивных кружек шепот. Это было не то место, откуда стоило начинать побег. Попробую - вся толпа ринется за мной.
Мы пересекли паб, прошли через неприметную дверь и оказались у кирпичной стены. Профессор постучал по одному из кирпичей, и перед нами логически необъяснимым образом образовалась арка, открывшая проход на широкую улицу. Судя по всему, по обеим ее сторонам располагались магазины. Об этом свидетельствовали цветные вывески с изображениями различных предметов. Люди здесь выглядели еще причудливее тех, что находились в пабе. Я определенно оказалась в средневековье. Таких кошмарных одеяний мне еще не приходилось видеть. Мимо прошла пожилая дама в малиновой мантии с чучелом совы на голове. Мы не успели сделать и пару шагов, как над моей головой прошелестела рыжая сова. Я таких никогда еще не видела. За совой последовал целый рой бумажных самолетиков, разлетевшихся по лавкам. Еще пара шагов и мы слились с толпой. Кто-то прогуливался, разглядывая стеклянные витрины, кто-то спешил по делам, третьи останавливались, создавая кратковременные заторы. Одни шли прямо, а другие бегали от одной двери лавки к другому магазинчику на противоположной стороне. Разноцветный, хаотично двигающийся организм. От всего и сразу зарябило в глазах.
Снейп стиснул в своих пальцах мою правую кисть и потянул к одной из лавок. Дождавшись своей очереди, он подал список продавцу и получил взамен несколько пакетов, за которые расплатился незнакомыми мне золотыми монетами. Профессор указал палочкой на пакеты, и они тут же уменьшились, без труда уместившись в кармане его мантии. Удобный приемчик. Интересно, а вес предметов тоже уменьшился? Судя по карману, на котором не было следов деформации, уменьшился и еще как. Невероятно! Вот бы мне так облегчать свой школьный рюкзак!
Было забавно. Только вот огорчала железная хватка опекуна. Лучше было находиться под "Империо", чем раздумывать над неизбежными синяками от пальцев профессора.
Потом было еще несколько лавок и книжный. В каждой лавке мы неизбежно тратили деньги. Большинство из купленных предметов были мне незнакомы. Могу сказать, что Снейп точно приобрел с сотню бабин плотной желтоватой бумаги, перья, а потом, бросив скептический взгляд в мою сторону, докупил несколько обычных шариковых ручек и к ним целую упаковку стержней. Я предположила, что ручки со стержнями предназначались именно мне. Неужели в этой школе для чокнутых так много пишут? Или это стратегический запас на все годы обучения? Из книжного мы вынесли целый стеллаж. Я искренне надеялась, что не все книги были куплены для меня.
Мы медленно продвигались к концу улицы, где красовалось огромное здание из белого мрамора. На воротах большими буквами было написано "Гринготтс", надпись чуть ниже все еще не удавалось разглядеть.
- Сэр, что такое Гринготтс?
Я то и дело хотела расспросить вцепившегося в меня мертвой хваткой мага. О бесчисленных разноцветных совах, сновавших над головами, о двигающихся изображениях на фотографиях, о купленных предметах. Обо всем! Я б с радостью услышала, почему профессор взял желтоватую бумагу в свертке, а не пачку белоснежной в нормальном канцелярском магазине. И зачем перья, если есть нормальные ручки! Я сдерживалась, молчала. Но как можно было не спросить, куда вели огромные ступени из белоснежного мрамора?
- Банк.
Мог бы еще что-нибудь добавить. Для приличия.
- Мы туда пойдем... сэр?
У меня плоховато получалось с "сэрами". Фальшиво.
- Не сегодня.
Понятий о "приличии" не имела не только я. Хоть что-то общее. Уже неплохо. На таких мелочах и строится человеческое взаимопонимание.
- А я смогу хранить там свои деньги? - не отставала я.
- На Ваше имя уже давно открыт счет. А на Вашей шее висит ключ от хранилища.
Круто. Я представляю, вхожу в хранилище и понимаю, что богаче всех своих родственников вместе взятых! Да что там! Богаче всех.
- Тогда почему мы туда не пойдем?
Как это так?! Мы не заглянем в хранилище даже одним глазком? Я обещаю ничего не брать и не трогать, только посмотреть! Ну? Интересно, он слышал мои мысли? Если и слышал, то старательно их игнорировал.
- Потому что министерству не следует знать, что у Вас есть счет в Гринготтс.
Я не стала спрашивать, откуда тогда Снейпу известно про ключ, и попробовала еще раз представить, какие сокровища могли меня там ждать.
Наверное, невероятные, раз министерству про них не положено было знать. Вот и пища для бурной фантазии. А если там драгоценности? То какие они? Кольца, бриллианты, серьги, подвески? Что именно?
Профессор снова остановился. На этот раз напротив двери с отвратительной вывеской, изображавшей людей в абсолютно безвкусных нарядах и гласившей "Мантии на любой вкус". Я попробовала оказать сопротивление, но Снейп не оставил шансов на спасение.
К нам сразу подбежала полноватая женщина в мантии, испещренной стразами, со словами:
- Хогвартс - это прекрасный выбор для такой леди.
И через несколько минут я переоблачусь из дорогого шелкового халата в подобную пошлость?! Да эта странная баба смотрелась дешевкой! По сравнению с ее нарядом черный ужас Снейпа - бессмертная классика...
Не замечая смешок профессора и мою растерянность, она затащила меня в раздевалку и заставила залезть на трехлапый деревянный табурет. Показывать профессору, что я боюсь стоять на каком-то там стуле, особого желания не возникало, так что стоически терпела экзекуцию. Забыть о своем идиотском страхе высоты. Хоть на минуту! Ну почему предательски дрожат ноги? Почему так всегда! Почему приходится демонстрировать все свои слабости в первый же день знакомства? Всемирный закон подлости. Такой же постоянный и вездесущий, как и закон Всемирного Тяготения.
Я обрадовалась, что профессор не любил броских цветов, а предпочел черные, синие и темно-зеленые вещи, которые оказывались на мне по мановению палочки продавщицы, с такой же легкостью меняя размер, длину и приобретая очертания, подчеркивающие достоинства моей фигуры. Решила, что если уж заставят учиться магии, то раздел, позволяющий делать такие вот вещи, изучить нужно обязательно.
Гардероб оказался довольно сносным, если не считать пару-тройку черных мантий. В нем были и симпотичные однотонные блузочки неброских цветов, две зеленые кофты, темно-синяя жилетка, целая стопка футболок, брюки, юбки, шорты и джинсы. Пушистые тапочки заменили туфлями на небольшом устойчивом каблучке. Снейп приобрел мне также сандалии, кроссовки и две пары ботинок. А вместо зимней черной мантии, примеряя которую, я чуть не упала со стула от отвращения, у меня появилось вполне сносное бирюзовое пальто, которое предлагалось набрасывать поверх мантии.
Откровенно говоря, здесь профессор меня приятно удивил. Оказалось, что этот неряшливый тип может одеть другого человека вполне прилично, если не сказать, со вкусом.
Возвращались мы, заходя чуть ли не в каждую лавку на противоположной стороне улицы. Мне удалось прочитать, что мы находились в Косом переулке.
Снейп вероятно решил, что сбегать я пока не собиралась, так что освободил руку. Мы прошли мимо очень уютного кафе, и впервые за день я поняла, что с вечера ничего не ела. Предательски заныл желудок, мигом испортив настроение.
Так мы добрались до магазина, где торговали волшебными палочками. Перед дверью в лавку на небольшой посеревшей от грязи подушечке покоилась одинокая волшебная палочка. Мы вошли в уютный полумрак, где я не сразу заметила сухонького старикашку, который спрятался за прилавком.
- Добро пожаловать, Северус.
Снейп в ответ тихо проворчал что-то нечленораздельное себе под нос.
- Добро пожаловать, мисс Брокко, - добродушно поздоровался продавец, приглашая подойти к прилавку.
- Полина Казенски, - поправила я обознавшегося старичка.
Я немного удивилась, но после всех событий уходящего дня смена фамилии казалась сущим пустячком. Это необходимо было принять к сведению. Не более того. Да и зачем кривить душой? Брокко звучало хоть и непривычно, но не хуже Казенски. А имя, судя по всему, мне оставили свое. Северус называл меня Полиной.
Мне предлагалось поочередно брать различные палочки и ими размахивать. При этом каждый раз казалось, что палочка сопротивляется моим жалким попыткам. Я каждый раз старалась то попробовать уменьшить одну из многочисленных коробочек, то постараться открыть другую. Но одного воображения явно не хватало. Получалось и то не всегда, выбить несколько разноцветных искр.
После того как мы перепробовали с сотню самых разнообразных палочек, старичок куда-то ушел и довольно долго не возвращался, а потом неожиданно возник за моей спиной и сказал:
- В Британии такие по пальцам пересчитать можно. Вам обязательно подойдет одна из них. Кость дракона. Эти палочки невозможно уничтожить, но они весьма трудны в использовании особенно для неопытного мага. Очень своенравны.
В их своенравии мне удалось убедиться. Взмах первой из них своротил большую часть полок, обрушив на мою голову целый град неиспробованных палочек.
Я осторожно осмотрела оставшиеся три и взяла витую, испещренную черными иероглифами. Кость, из которой она была сделана, имела зеленоватый оттенок. Взмах ею привел хозяина лавки Олливандера в восторг. Я быстро отложила палочку, чем немного его удивила.
- Что-то не так?
- Она теплая, - я больше никогда не хотела ощущать то особенное тепло.
- А разве Вам не приятно это тепло?
Я не хотела признаваться даже себе, что мне было страшно. За меня весьма дипломатично ответил Снейп:
- Мисс Брокко это немного смутило.
- О-о-о, мисс, да я вижу, Вы никогда не пользовались магией? Ваша сила действительно огромна...
Профессор прервал старичка, спросив цену палочки. Олливандер растерялся.
- Северус, это древняя руническая палочка, которая намного древнее меня и, может быть, всего привычного нам магического мира. Это палочка времен великих ледвитов. Я не смею ее продавать. Она бесценна. И по праву принадлежит тому, кого выберет.
Олливандер говорил так, словно Снейп был маленьким капризным малышом, который грыз ногти и никак не хотел убирать руки изо рта. Мне стало неуютно. Будто подглядела в щелку за мамой с папой в душе.
Старик ловко впихнул витую палочку мне в правую ладонь. Держать ее в рабочей руке, подобно вилке или ножу, было странно. От кости шла незнакомая энергия, которая приятно покалывала пальцы. От этого "приятно" мне стало так страшно, что к горлу подползла тошнота.
Снейп вырвал зеленоватую кость из моей руки, убрал в свой карман (не уменьшая) и буквально выдернул меня из лавки за плечо так, что онемела вся рука, а потом поволок через арку в паб и прямиком в номер.
Желудок выл от голода и, скорее всего, не только мой, потому что профессор вызвал местного служку и заказал ужин в номер. Ужин по праву можно было назвать спартанским. Две картофелины и не слишком аппетитный кусок рыбы.
Снейп, в отличие от меня, остался вполне доволен. После еды вернул посуду, выудил толстенный журнал и начал читать. Я удрученно рассматривала непроницаемое лицо профессора, разминая посиневшее от его хватки запястье, а потом отправилась в душ, представлявший собой ржавый, но довольно глубокий поддон и шланг. Либо здесь им редко пользовались, либо волшебство было на редкость бесполезной и бессмысленной вещью.
К ночи в голову снова полезли мысли о семье. Хотелось зарыдать горючими слезами, но один быстрый взгляд Снейпа убедил держать себя в руках и не устраивать сцен.
Глава 3 Дорога в Хогвартс
Проснулась я не в самом прекрасном расположении духа. На дворе было первое сентября, а значит уже вечером я должна была прибыть в какой-то там Хогвартс, письмо откуда Северус еще прошлым вечером дал мне прочесть. Зачем, я не знала и знать не хотела, а вот в существование дурдома с таким названием поверила. Хотя после вчерашней прогулки побывать там было бы любопытно. Я даже пожалела, что отец запретил мне там учиться. Если б он не был так принципиален, то все могло сложиться иначе. Мне б не назначили опекуна, и я б каждый вечер рассказывала родителям о волшебном мире, показывала фокусы. Хотя, очень может быть, им это было бы неинтересно. Как такие вещи могли помочь бизнесу? Разве что развеяли скуку, которую никто никогда не пытался трогать.
Я хотела домой, хотела, чтоб за мной сохранились права на ту жизнь. Но после всего увиденного, не смогла бы жить просто так, не стараясь разузнать об этом мире. Мне было и без него хорошо, но... Было столько "но", которые вылезали изо всех, даже самых укромных, уголков сознания. Они рождались от каждой мысли, вплетались в планы, в мечты. Я хотела избавиться от бесчисленных "но", забыть обо всем и, наконец, проснуться. Проснуться было бы чудеснее всего. Очнуться и понять, что на дворе 30 августа, а я все еще валяюсь на мягкой кроватке под бирюзовым пологом. Наверно, я б начала свою жизнь с нуля. Стала наслаждаться каждой минутой с родителями, стала больше ценить редкие совместные ужины. Я б обязательно начала обнимать родителей при встрече и целовать на прощание. Я столько потеряла, упустила в жизни! У меня было все и не было ничего!
Я давно проснулась, как только начало светать, и остекленевшим взглядом наблюдала, как из черного небо становится темно-синим, как на нем появляется розовая дымка и, наконец, встает солнце, делая воздух прозрачным и наполняя мир яркими красками. Я не заметила, как Снейп поднялся с лавки. Наверняка, ему было не слишком удобно и очень жестко. Он спал на боку, сжимая в пальцах серую потрепанную палочку, свернув валиком мантию вместо подушки. Зря он таскал этот черный кошмар. Под мантией оказалась довольно приличная рубашка в тоненькую серебристую полоску, а на ногах - темно-серые классические брюки.
Я заметила, что он проснулся, когда профессор вышел из душа и попросил меня быстро умыться и одеться. Я выполнила просьбу без промедления, надев белую блузку с жилеткой и серой плиссированной юбкой чуть выше колен. К темно-синей жилетке идеально подошли белые узорчатые колготки. Туфельки на невысоком каблучке завершили экспозицию.
Снейп вытащил из кармана кукольных размеров походную сумку, увеличил ее, вынул ужасного вида пиджак и хотел уже было в него облачиться, но, видно, услышал мой мысленный вопль, и запихал его снова в огромную полупустую сумку. Его лицо перекосилось, как от боли, а потом он сменил свою полосатую рубашку на нежно-розовую. Я примерно представляла, как нужно ненавидеть вещь, чтоб вынимать ее из упаковки столь брезгливо. Я и то с меньшей ненавистью относилась к мантиям, чем этот человек к розовой сорочке. Кстати сказать, черные матовые туфли, серые брюки смотрелись с розовым верхом вполне прилично. А вот в сочетание с перекошенным лицом и напряженным взглядом - не очень. Его черная мантия исчезла в недрах сумки, которую тут же застегнули и уменьшили. Северус тяжело вздохнул, а потом собрал до конца не просохшие черные патлы в хвост. Честно, одежда казалась из одного мира, а его каменная рожа, напряженные, вытянутые в ниточку губы и ледяной взгляд - из другого.
Собравшись, мы спустились в паб, где позавтракали. Завтрак, как и ужин, не вызвал особого восторга, но утолил голод. Позавтракав, мы направились через еще одну дверь в пабе на шумные улицы Лондона, полные спешащих по своим делам людей. И куда подевались летняя духота и зной? Их сменили прохлада и промозглый ветерок. Без пиджака, должно быть, моему опекуну было неуютно. Он этого не только не показывал, но даже напялил дежурную улыбочку и "повседневный" взгляд. Меня это порадовало. Хоть со стороны смотрелись вполне прилично. Отец, приобнявший дочку за плечо.
Если бы не кончик палочки Снейпа, царапавший всю дорогу до железнодорожного вокзала мне спину, я бы начала орать и попробовала сбежать. К нужной нам платформе мы попали через бетонную перегородку. Профессор тянул меня за руку прямо в нее. Я надеялась, что он обойдет ее в последний момент, но этого не произошло. Перегородка была словно иллюзией, голограммой. Она обволокла и проглотила профессора, начала засасывать мою руку. Я уперлась в плитку каблуками, зажмурила глаза и так оказалась на платформе 9 и Ў, о чем гласила огромная оранжевая вывеска. Вывеска закрывала выход в Лондон. Я недоумевала, как мы прошли через нее. Северус тянул меня за руку дальше, а я совершенно не глядела под ноги, пялясь на бетонную колонну с оранжевым баннером через плечо. Мне удалось увидеть, как несколько чудаковатых парочек с детьми прошли за нами следом.
Интересно, сюда могли попасть только волшебники? А если вдруг обычный человек решит облокотиться о колонну и провалится на этот перрон, в незнакомый ему мир? Сможет ли он найти обратную дорогу? Или этот проход охраняется от обычных людей неведомыми мне чарами? Интересно, какими именно? А мне когда-нибудь расскажут про такие чары?
На перроне Снейп вынул из кармана мой чемодан с тщательно упакованными вещами и увеличил до нормальных размеров, а потом спокойно оставил меня одну напротив поезда, в который торопились сесть многочисленные ученики.
Публика в том пабе выглядела куда поприличней здешней. Прошлый век, а не костюмчики. Хотя, были исключения. Свитер и джинсы всегда актуальны. А еще была довольно-таки интересная семейка. Мать - в желтом футляре с золотистой сумочкой и туфельками. На шее - милый кулончик. Волосы красиво уложены. Губы изогнуты в приятной улыбке. Отец в белом костюме с кремовой рубашкой без галстука. Сын, должно быть, постарше меня на года два, был одет подобно отцу, только ворот рубашки венчал оранжевый галстук. Я не скажу, что это была самая стильная или самая модная семейка, но они держались так, будто этот мир принадлежал только им троим. Их жесты, улыбки, взгляды. За ними было приятно наблюдать. А изнутри поднималась белая зависть. Я не хотела разрушить гармонию, я хотела, чтоб у меня в семье она однажды появилась.
Я могла убежать! Вернуться к бетонной перегородке и выйти снова в Лондон. Но стояла напротив поезда в нерешительности. Меня что-то держало на этой платформе, манило в поезд, в Хогвартс. Я хотела остаться не потому, что меня несомненно через пару минут после побега поймают, а потому что за последние сутки произошло слишком многое и так у меня еще никогда не было.
Я стояла на платформе и изо всех сил пыталась представить себя дома с родителями в тишине и покое, в той жизни, где не было на самом деле ничего настоящего, но что-то никак не складывалось.
Я не хотела учиться магии, хотя была не против понаблюдать за процессом обучения волшебству, но не могла вернуться. Мне не к чему было возвращаться. Не было пути назад. А, может статься, было еще что-то полезное, чего я не успела увидеть? Что смогла бы использовать, когда меня, наконец, отпустят домой. Не правда, что я совсем не хотела ничему учиться. Я ж всего несколько минут назад мечтала узнать о бетонной колонне!
Я думала, почему все еще стою, а не бегу со всех ног. В тот момент я не верила самой себе. Даже убедила себя в том, что боюсь Снейпа и только поэтому не бегу. Он же не мог оставить меня там одну просто так?
- Вот сволочь! - в сердцах выдохнула я и полезла в поезд сквозь белые клубы пара. Практически сразу нашлось абсолютно пустое купе.
С трудом заткнула сумку на полку для багажа и вынула из ее бокового кармана длинный плоский футлярчик, куда с утра Северус поместил мою волшебную палочку. Я хотела получше рассмотреть изображенные на ней символы. Открыла футляр и дотронулась до витой кости. Мои пальцы снова ощутили приятное тепло. Теперь оно не пугало. Я вынула ее, отложила футляр, начала разглядывать, водя пальцем по полированной поверхности. Витки были образованы выпуклостями. Такую вещицу не стоило крепко сжимать пальцами в порыве гнева. Символы не были вырезаны или нанесены на поверхность палочки. Они въедались в кость до самой сердцевины. Я так хотела рассмотреть палочку получше, поласкать гладкую теплую поверхность, но меня прервал шум открывающейся двери и писклявый голос:
- Здесь свободно?
Не желая делить купе с кем-либо я ответила, состряпав гримасу похлеще Снейповой:
- Не для такого сопливого как ты.
Видимо мои слова были услышаны не только мальчишкой, так как к нам в купе просунулась голова девушки лет 16-ти, которая тут же начала брюзжать почище моей престарелой тетушки. Когда ей надоело читать нотации занавескам, она захлопнула дверь, впихнув сопливчика внутрь.
Через минуту дверь купе снова отъехала в сторону. Прозвучал уже знакомый вопрос, на который пацаненок пропищал "Да".
Так к нам присоединились мальчик и девочка, скорее всего поступившие в Хогвартс год или два назад. На их груди красовались алые эмблемы с золотым львом.
Они обратились к мальчику, чтоб узнать его имя.
- Байрон Грин, - пропищал он, краснея.
И представились сами:
- Аманда Льюис, а это Круз Сандэрс.
Все трое вопросительно посмотрели на меня. Я размышляла, назваться Казенски или Брокко. Брокко звучало благороднее. И эти дети могли знать обо мне то, о чем я недоумевала последние двое суток.
- Полина Брокко, - я не хотела разговаривать слишком много, так как говорила на "книжном Британском", а не на разговорном языке. И мой акцент был ужасен. Об этом не уставали напоминать родители, учителя, а в последние недели к ним присоединилась еще и кровная родня.
Вошедшие мгновенно упали на мягкие алые сидушки, а Байрон сначала побледнел, а потом покрылся красными пятнами.
- Та самая Полина Брокко? - удивился Круз, поправляя съехавшие на бок квадратные очки.
Впервые в жизни мне представилась возможность узнать о себе новое от совершенно незнакомых детей. Было забавно.
- А какая же еще? - окинула я заинтересованных лиц высокомерным взглядом.
- И, правда. У тебя такая же прическа, как у Снейпа!
Гениально! Они знают про Снейпа и еще осмеливаются с ним сравнивать меня. Это слишком, даже для этого очкарика, Круза.
- Хочешь сказать, что я несколько лет не здоровалась с расческой? - мой тон возымел действие.
- Нет... Я...
Мне было приятно наблюдать, как мальчишка, посмевший меня сравнить с "мышом", подбирает нужные слова. Но их нашла Аманда:
- Круз хотел сказать, что у тебя черные прямые волосы до плеч с длинной челкой.
- Придется отрастить косу.
А я и не замечала. У меня с профессором, оказывается, было много общего. И стрижки, откровенно говоря, были действительно одинаковые.
- А он, правда, твой отчим? - не очень уверенно продолжил допрос Круз. Его ерзанье раздражало.
- Да. Только вот почему именно он? - кинула я вкусную приманку для "нужных" сплетен.
- Я думаю, что здесь как раз все предельно ясно, - ответила Аманда, отличавшаяся смелостью и адекватностью, - Он лучший лигеллимент...
- Это еще что такое? - неужели придется прерывать рассказ на каждом слове. Много так не вытянешь. А еще она глотает окончания. Хоть проси на бумажке ответы писать. Стоило признать, что после стольких лет упорного труда, получив столько премий и сертификатов, я оказалась в неудобном положении именно из-за языка. Неужели, я такая бездарность? Все старания впустую! Я с трудом понимала эту девочку.
-... а еще он - Черный маг! - уверенно добавила Аманда.
- Его оправдали! - возмутился Круз.
- А кого не оправдали? Ты-то сам веришь, что он чистенький? И оправдание не мешает ему быть Черным. Все это знают!
Стоило покопаться в прошлом своего свежеиспеченного папаши. Ко мне приставили Черного мага. Для воспитания. Кого они из меня собрались делать? Или наоборот, хотят, чтоб Черный праведник направил на путь истинный. Нет, Снейп не "праведник". Тогда, может быть, он должен защитить от меня других. Кажется, меня называли "угрозой обществу". Тогда последняя версия наиболее вероятная. Хотя, я могла ошибаться.
- Только вот при чем здесь я? - еще одна наживка. Ну же, глотайте! А я уж как-нибудь разберусь, о чем речь. Надеюсь, лекции нам будут читать на "нормальном" языке. С Северусом же проблем не возникло. И с Фаджем было все нормально.
- Как же! Ты Брокко и природный ледвит! - восторженно воскликнул Круз. В его голосе прослеживались нотки, будто он говорил про Дракулу, в которого искренне верил. Оптимизма мне это не прибавило.
- Не поняла. Что такое "ледвит"? - кажется, я сделала ударение не там. Надо было на "ле" его делать! Вот дура. Бездарность. Однозначно.
- Тебе не нужна палочка, - удивился моему вопросу очкарик.
Тут я вспомнила, что слышала это слово раньше от Олливандера.
- Неужели? Тогда зачем мне палочка? - я показала им витую кость дракона, которую все еще держала в руке.
- Ничего себе! - упавшим голосом произнес Круз.
- Руническая! - с интересом посмотрела на зеленоватую костяшку Аманда.
- Вот повезло! - вздохнул Байрон.
Я наслаждалась их недоумением и завистью, а потом спросила:
- И что такого, что она руническая? - говорила, стараясь скрыть свой интерес и нетерпение.
- У нее нет сердцевины, - заворожено разглядывая мою палочку, произнес Байрон, а потом быстро добавил, увидев направленные в его сторону напряженные взгляды старших,- мне отец рассказывал! Такие палочки не предают, их нельзя отыграть в бою, они особенные...
- Они увеличивают силу хозяина и отбирают силы у врага, если тот попробует ей воспользоваться, - лаконично закончил за Байрона Круз.
- По-моему, у меня и без нее с силой перебор, если ко мне Снейпа этого приставили! - махнула я на них рукой.
Все трое разом замолчали и с каким-то странным выражением посмотрели на мое плечо. Я перевела взгляд в том же направлении, но не нашла там абсолютно ничего интересного.
- Что случилось?
Они молчали. Теперь испуганно. Я не стала домысливать, так как ход их размышлений для меня был так же неясен, как наличие способности колдовать у меня лично.
- Отвечайте! - спокойным шепотом скомандовала я.
- А ты не знаешь? - робко поинтересовался Круз.
- Конечно, нет!
Что за тупые вопросы? Не знаю, коли спрашиваю!
- По легенде у тебя есть метка на правом плече, как у твоих подчиненных. Это правда? - у Круза даже зрачки расширились, заполонив янтарную радужку.
- А у меня есть подчиненные? - ответила я вопросом на вопрос и добавила, - С этого момента, пожалуйста, поподробнее.
Дети переглянулись. Рассказывать начал Байрон.
- Когда-то очень давно жил могущественный черный маг, который воссоздал из воздуха людей, наделенных слабыми магическими способностями, и отметил их знаком, дававшим тем возможность иногда пользоваться могуществом своего создателя. Отмечая так свои создания, он заключил договор с их семьями навечно. С того момента право управления как и право подчинения должны были передаваться от родителя к старшему ребенку. Но этот маг был проклят на 40 поколений, - не стала прерывать его по пустякам, но не на 40, а на 20. Я слышала это не единожды за последние дни от людей постарше и не таких впечатлительных, - лишив себя и своих потомков магической силы и возможности управлять теми магами. Так что управление-подчинение и все дела остались легендой и ни кем не были подтверждены. Сейчас невозможно проследить, кто является потомком тех магов. Но ты 41-ое поколение Брокко, - двадцать первое. Что за люди, все им и везде надо приврать, - и тебе по той же легенде должны были перейти сорокакратно увеличенные силы Людольфа Брокко. И все существующие мифы должны быть либо опровергнуты, либо подтвердиться с твоим совершеннолетием, которое во времена Людольфа отмечали с наступлением 14 лет, - неужели абсолютно все легенды? Фраза, по сути, звучала глупо. Легенды на то и легенды, что правды в них не больше маковой росинки.
- Ничего себе сказочка, - усмехнулась я, представив, что все вышесказанное за небольшим исключением правда, - Ну, у меня и дедуля!
- А ты...
Я предполагала, что Круз опять спросит "...не знала?" и не стала дожидаться конца идиотского вопроса:
- А вы еще не заметили, что я ничего не знаю про весь творящийся вокруг меня дурдом. А ваш Снейп не слишком многословен.
- Вот это в точку, - подтвердила Аманда.
- А с чего это Снейп назвался профессором? - я так и не поверила, что он - преподаватель.
- В Хогвартсе он преподает зелья. А еще профессор Снейп - декан Слизерина.
- Не хотела б я учиться в Слизерине. Кстати, это специальность?
- Слизерин? Специальность? - удивился Круз.
- Наверное, в каком-то роде, - нашлась, что ответить, Аманда. Надо отдать ей должное. Она не первый раз спасала разговор, - Со Слизерина выходят все Темные маги. Слизерин - это дом или факультет. Есть еще 3 факультета: Гриффиндор, Райвенкло и Пуффиндуй. В Гриффиндоре учатся самые смелые, в Райвенкло - самые умные, а в Пуффиндуе - все, кого не взяли даже в Слизерин. На Слизерине все - гадкие карьеристы. По факультетам распределяет шляпа. Учащиеся из одного дома вместе живут, учатся, у них своя комната отдыха... - Байрон, как и я, слушал девочку с интересом.
Я подумала над словами Аманды и решила, что с моей-то панической боязнью стоять на табуретке в Гриффиндор дорога закрыта. С моей "любовью" к учебе попадание в Райвенкло было бы абсурдным. Я, конечно, училась, но не получала от этого ни какого удовольствия. Пуффиндуй... там учились, скорее всего, нормальные дети со средненькими способностями... Все-таки Слизерина мне было не миновать. Я ж была потомком Черного мага, да еще и конченой карьеристкой.
- А чему там учат кроме зелий? - это мне тоже было интересно.
- Чарам, предсказанию, трансфигурации и много еще чему, - перечислил Круз.