Морика выскочила из-за спины Глашатая настолько стремительно, что Кальсом не успел остановить атаку фантошей. Он конечно же выкрикнул: 'Стоять!', но скорее по инерции, ибо ясно понимал, что женщина, ради которой он пересёк полматерика, обречена: магические стрелы завершали свой смертоносный полёт. Леди Теригорн вскрикнула, опустила голову, с сумасшедшей улыбкой посмотрела на кровавое пятно, расползающееся по лёгкой шёлковой ткани на груди, и покачнулась.
- Морика... - с горечью прошептал Литониэль, подхватывая её на руки.
Он бережно уложил женщину на каменные плиты, взглянул в широко распахнутые чёрные глаза и невесомо провёл ладонью по её лицу, стирая восторженное выражение. Теперь леди Теригорн выглядела подобающее скорбному моменту - спокойно и безмятежно, словно прилегла отдохнуть и нечаянно задремала.
- Безмозглая идиотка!
Глашатай выпрямился и с недоумением взглянул на мастера:
- Ты произнёс это так, словно тебе есть до неё дело. Напрашивается вывод: ты посетил Бершан именно из-за Морики.
- Тебе-то какое дело?
Кальсом прошёл вперёд, мимо вмиг расступившихся фантошей, и остановился в нескольких шагах от Литониэля. Лицо его скрывала завеса черной ткани, но Глашатай готов был поклясться чем угодно - в эту минуту глаза мастера горят безудержной, животной яростью. 'Чему удивляться, именно так ненавидят предавших семью родственников, а он считает нас всех таковыми'. Литониэль осторожно коснулся ауры мага и, помимо воли, ошеломлённо распахнул глаза: от ауры эльфа в Миранеле не осталось ни капли. Если б Глашатай не знал, кто перед ним, то никогда не догадался бы, что мастер из первородных. Его аура походила на человеческую, да и то не совсем, слишком много было в ней необычных вкраплений, словно юный художник, решив изобразить смоляной дождь, долго тряс кисточку с чёрной краской над чистым листом. К горлу Литониэля подступила дурнота: тёмная магия, переполнявшая изгнанника, отчаянно смердела, а может, аромат гнили источала его душа, навеки лишившаяся благодати Великого леса.
'Интересно, как он выглядит', - подумал Глашатай, вглядываясь в плотные складки тёмного балахона, и вздрогнул, услышав насмешливый голос :
- Смотрите-ка, нашего невозмутимого первородного так впечатлила нежданная встреча, что он стал походить на пучеглазую рыбу. - Мастер ухмыльнулся, и его подмастерья дружно захихикали. - Что взволновало тебя, Глашатай? Мой интерес к Морике Теригорн? Но это не секрет: в Иртане всего несколько магов, несущих в себе кровь проклятых. Тебе ли не знать, что покойница - одна из них. Я, видишь ли, решил поэкспериментировать, добавить моим фантошам изюминку. Чтобы они стерли твой род наверняка!
Последнюю фразу Кальсом практически прорычал, и именно его рык заставил Литониэля очнуться. Он вдруг понял, что совершенно не слушал мастера, полностью поглощённый мыслями о его преображении. 'Да какая разница, как он выглядит? - отругал себя Глашатай. - Он предатель. Предателем был и остаётся!' Эльф на секунду прикрыл глаза, справляясь с волной ярости, захлестнувшей сознание, стоило ему вспомнить о том, что стоящий перед ним маг не только подстрекал Тират и Ликану к войне с малыми расами, но и собственными руками пытал в стенах своего замка шестерых ни в чём не повинных эльфийских мальчишек, а потом и наследника Фалинеля.
'Ты ведёшь себя вызывающе, Миранель, ибо считаешь, что я не знаю, кто ты. Любопытно, как ты отреагирует на это...'
Глашатай откинул косу за спину, расправил плечи и уверенно заявил:
- Ты эльф!
Мастер отшатнулся, рука, затянутая в серую дорожную перчатку, невольно потянулась к капюшону, но на середине пути замерла и скользнула вниз.
- Догадался... - недовольным тоном протянул он. - Впрочем, не так уж это и важно. Теперь.
- О том, кто ты такой, мне рассказал Йолинель, так же как и о Тёмном пророчестве.
- Успел, значит. Что ж, это говорит лишь о том, что он прекрасный маг и отлично справится с возложенной на него миссией.
- И не надейся! - Глашатай презрительно оскалился. - Я принял меры.
- Дай угадаю. Заклинание, которым твой хвалёный Лес скрыл принца, пало, и стоило Йолю появиться в Храмовой роще, как прискакал его полоумный папаша. Наверняка не с пустыми руками. Фалинель же становится идиотом, когда дело касается его семьи. - Литониэль молчал, и Кальсом мысленно поаплодировал себе, поняв, что попал в точку, а голос его приобрёл нотки снисходительности и превосходства. - Дальше - проще. Чтобы избежать их встречи, ты отправил Йоля куда подальше, а, если вспомнить о том, что к тому моменту моя магия в нём начала просыпаться, ты закинул его в какую-нибудь жуткую глушь. Только ничего у тебя не выйдет: принц вернётся в Картр, прямиком в Белый дворец!
- Спасибо за предупреждение.
- Пожалуйста. Я говорю это лишь потому, что тебе и твоему треклятому Лесу ничего не изменить. Они встретятся, а если нет - Йолинель умрёт! Следом от горя представится его глупый папаша, и Федерация, так или иначе, останется без правителя. Посмотрим, что с вами станет, когда дело дойдёт до смены династии. Удастся ли вам сохранить свои постные мины, или вы передерётесь не хуже людей?
- Какая разница, если пророчество запущено, - сухо бросил Глашатай, на что Кальсом лишь фыркнул:
- Одно другому не мешает. Сначала падёт Фалинель, потом развалится Федерация, а уж потом настанет черёд самого Иртана. Видишь, у меня заготовлена довольно насыщенная программа.
- Вижу. - Литониэль кивнул и, помолчав, добавил: - Я ничуть не удивлён. Ты и раньше строил грандиозные планы, только сбыться им не суждено.
- Ошибаешься.
- Посмотрим. Лучше поведай мне, как тебе удалось выжить, Миранель.
- Делиться своими секретами мне недосуг, Глашатай. Если интересно - спроси у Йоля, ему моя история известна целиком и полностью. Правда, не факт, что он сможет её поведать. - Кальсом замолчал, чуть повёл головой из стороны в сторону, явно с интересом рассматривая Литониэля, а затем глумливо сообщил: - Не ожидал, что ты настолько труслив. Думал, узнав, кто я, ты попытаешься меня убить. Как я твоего внука. Или Лес не велит?
- Не твоего ума дело. Ты вот тоже не спешишь убивать меня.
- А зачем? Я хочу, чтобы ты наблюдал за моим спектаклем из первого ряда. И ничего не мог изменить!
С этими словами Кальсом повернулся к Глашатаю спиной и направился к своим подмастерьям. Литониэль молча смотрел ему вслед. 'Возможно, он прав и стоило попытаться, - мелькнула в голове соблазнительная мысль, но эльф тут же отринул её: он вернулся в Бершан не для битвы, сейчас важнее было другое - выполнить поручение Леса: договориться с изменяющим. - У меня ещё будет время сразиться с ним. Теперь, когда я знаю, кто такой мастер, в мои прямые обязанности входит проследить, чтобы он наконец-то отправился за грань, где ему самое место!' Лёгкий ветерок лизнул щёки, словно пытался смыть с них гневный румянец, и Глашатай невольно улыбнулся, чуть-чуть, краешками губ. Магия Леса притушила боль, пронзившую сердце, стоило Кальсому упомянуть о его пропавшем внуке, и позволила мыслить здраво. 'Я слишком сосредоточился на самом Кальсоме. А ведь главное здесь не его происхождение. А проклятая кровь Морики Теригорн. - Литониэль покосился на мёртвую ликанку: - Он затеял этот разговор, чтобы отвлечь меня от чего-то важного. От чего?'
Глашатай перевёл взгляд на мастера, который стоял в окружении своих подмастерьев, ожидая когда фантоши закончат выстраивать портал. Словно почувствовав его взгляд, Кальсом повернул голову:
- И не пытайся понять меня, вечный служка Леса. Твоему скудному умишку не по силам осознать всю глубину моего замысла.
Ярка вспышка заставила Литониэля зажмурится, а когда он отрыл глаза - Миранеля Маро и его спутников рядом не было. 'Как причудливо плетёт свои нити судьба. Мы, два заклятых врага, стояли друг напротив друга и просто разговаривали. А всё потому, что схватка в наши планы попросту не в ходила. Слишком важные цели стоят на кону. Интересно всё-таки, что задумал Кальсом, если для осуществления плана ему необходима шуарская кровь? - Литониэль подцепил пальцами светлую косу и стал безжалостно теребить её кончик: - Если в дело замешаны потомки шуаров, то лучше всего поинтересоваться мнением Каломуша. Но где его носит? Я, часом, думал, что его захватил Кальсом. Но зачем тогда мастеру Морика? Или ему нужны все потомки Перта? В таком случае, нужно как можно скорее отыскать Гедерику. Пока Миранель не добрался до неё первым!'
Но Великому лесу его идея отчего-то совсем не понравилась. Ласковый минуту назад ветер вдруг стал холодным и колючим, а в сознании поселилось ворчливое эхо. Оно заглушало мысли, заставляло отвлекаться, и эльф сдался, решив, что подумает обо всём позже, когда вернётся домой. В голове тут же зазвучала лёгкая умиротворяющая мелодия, и Литониэль усмехнулся:
- Да-да, я понял, пора отыскать девчонку.
Но и шага сделать не успел, как его окликнули.
- Господин Глашатай.
Эльф обернулся: от Дома совета к нему со всех ног бежали двое мужчин. Одного из них Литониэль узнал сразу - знаменитый разведчик Тарго, со вторым - ликанцем - он был не знаком. 'Хотя... - Глашатай взглянул на медные волосы незнакомца и вздрогнул: - Это совершенно точно родственник Эстениша, скорее всего отец. Ещё один изменяющий? Такого конечно быть не может, но вдруг?..' Литониэль подобрался, с напряжением наблюдая за приближающимся мужчиной, но несколько раз просканировав его ауру пришёл к выводу, что опасался зря. Дар у ликанца сиял ровным, насыщенным светом. 'Вполне обычный, хотя и значительно выше среднего, маг'. Эльф расслабился и почтительно кивнул запыхавшемуся сильфу:
- Моё почтение, господин Тарго.
- Это большая честь встретить Вас так далеко от дома, господин Глашатай. Что привело Вас в Бершан?
- Дела.
Тарго нахмурился, отчего его кустистые брови сошлись к переносице, превратившись в одну широкую полоску. Он ждал от Глашатая хотя бы каких-то объяснений, но тот отделался одной-единственной фразой и гордо расправил плечи, показывая, что ничего иного сильф не услышит. 'А ещё эта странная встреча с Кальсомом. Мы ждали схватки, а они побеседовали и разошлись. Что происходит? Нужно немедленно связаться с Фалинелем, возможно, я получу объяснения от него'.
Тем временем медноволосый ликанец, за которым Литониэль внимательно следил краем глаза, опустился на колени возле мёртвой Морики и склонил голову в скорбном поклоне.
- Мне жаль, леди, - негромко произнёс он и, бросив нечитаемый взгляд на Тарго, добавил: - Хорошо, что она не узнала о Миганаше. Она сражалась за свою семью, а от семьи-то почти ничего не осталось.
- Миганаш Теригорн мёртв? - Литониэль с удивлением посмотрел на ликанца. - Как это произошло?
- Сердце остановилось, - ответил тот и, поднявшись на ноги, церемонно поклонился: - Простите, что не представился сразу. Палниш Шагор, к Вашим услугам.
- Очень приятно. Так что случилось с Теригорном, он же был вполне здоровым мужчиной и ещё не старым?
- Это всё жрицы. Они перекроили бедняге сознание, превратив в ярого поклонника Солнца, и едва тот услышал, что Храм разрушен, как его в прямом смысле удар хватил -схватился за сердце, упал и умер. Никто и пикнуть не успел.
- Значит, главный старейшина ушёл за грань. Прискорбно. Но остались Зартар и Анран. Они вполне способны управлять страной, по крайней мере, до выборов.
Тарго и Палниш взволнованно переглянулись, и Литониэль понял, что дела в Ликане обстоят хуже некуда.
- Зартар и Анран арестованы за измену, - после небольшой паузы сообщил Шагор. - Они много лет работали не на страну, а на орден Солнца и подчинялись непосредственно Барбанике. У нас скопилось достаточно доказательств, чтобы суд над старейшинами стал скорым и правым.
- Выходит, Ликана осталась без руководства? - Глашатай нахмурился. - Очень не вовремя.
- Не совсем так, - нарушил своё молчание Тарго. - Этим утром в Бершане произошёл переворот.
Брови Литониэля невольно поползли вверх:
- Вы свергли Миганаша?
- Жриц.
- Стоп. Ничего не понимаю. - Глашатай обвёл глазами по-прежнему пустую площадь и вздохнул: ему нужно было торопиться, если Алемика жива, она наверняка спешила покинуть город, и с каждой минутой найти её было всё более проблематично, тем более что беспечный Эстениш не удосужился узнать, где именно живут родители невесты. 'Придётся колдовать. Хотя... Сейчас над Бершаном висит такой мощный остаточный фон некромантской магии, что моё колдовство, вероятно, и не заметят'.
Успокоив себя таким образом, Литониэль решительно посмотрел на сильфа и потребовал:
- Расскажи мне обо всём, что здесь произошло!
Тарго кивнул и начал рассказ. Глашатай внимательно выслушал историю о том, как жрицы Солнца пусть ненадолго, но захватили власть в Ликане, сделав из Миганаша послушную марионетку; как тайное общество магов во главе с Палнишем Шагором решило восстать против узурпаторов и обратилось за помощью к Морике Теригорн, которая, благодаря вмешательству Каломуша Перта, успела сбежать из Дома Совета, и избежала участи своего мужа; как в разгар нападения восставших магов исчез с лица Иртана Храм Солнца; как чудом выжившая Барбаника призвала из-за грани своих сестёр и те обрушили свою жуткую магию на простых, ничего не подозревающих бершанцев и как, поняв, что справиться с ними людям не под силу, Морика Теригорн пробудила дремавшую в ней магию проклятых и дала отпор жрицам-некроманткам.
- Я видел, как она умерла. Она не могла поступить иначе, - очень тихо проговорил Тарго, перевёл взгляд на тело ликанки и замолчал.
Литониэль тоже молчал. Он машинально теребил кончик своей косы, прикидывая в уме варианты дальнейшего будущего Ликаны, но вскоре отбросил эти мысли, как неуместные. 'Ликана Ликаной, но сейчас речь идёт о будущем всего Иртана! Пусть разбираются сами. В конце концов, с ними Тарго. Если будут прислушиваться к нему, ничего плохого в Бершане больше не случится'.
Глашатай повернулся к Палнишу и слегка поклонился:
- Мне искренне жаль, что леди Теригорн покинула нас, но, уверен, Ликана остаётся в надёжных руках. Не зря же лучшие маги Бершана признали Вас своим лидером, господин Шагор. Надеюсь, остальные ликанцы тоже признают это.
- Спасибо, - немного растерянно выдавил из себя Палниш и вопросительно глянул на сильфа, но тот лишь хмурился и молчал.
- Что ж, удачи вам, господа. - Глашатай ещё раз церемонно поклонился и, развернувшись, зашагал прочь.
Несколько минут мужчины молча смотрели ему вслед, и только когда Литониэль покинул площадь и скрылся из виду, Палниш осторожно заметил:
- Он вёл себя странно.
- Более чем, - согласился Тарго и, пожевав нижнюю губу, продолжил: - Он выслушал меня, принял информацию к сведению, но мой рассказ ни на йоту не взволновал его. Видимо, есть что-то более важное и актуальное, что занимает все его мысли.
- Есть предположения?
- Никаких. И это меня пугает. - Сильф похлопал себя по бокам, выудил из кармана глиняную трубку, мешочек с табаком, повертел их в руках и сунул обратно. - Займись похоронами, Палниш, а я, пожалуй, свяжусь с Федерацией. Нужно узнать, что там творится. Вернусь, займёмся очисткой площади от остатков запретного колдовства. Есть у меня один артефакт - сподручней будет.
- А мы пока займёмся людьми... Тем, что от них осталось, - пробормотал Шагор и послал мысленный зов своим подчинённым: 'Все сюда! Теперь вы можете безопасно покинуть Дом Совета'.
Эстениш Шагор с хмурым видом восседал на торчащем из земли широком и плоском, как лавочка, корне могучего дуба и неприязненно косился на двоих седовласых мэтров, которых Глашатай Великого леса приставил к нему в качестве сторожей. 'Вот что за напасть? Почему я всё время оказываюсь в плену у сильнейших магов Иртана? И ведь ответить мне им совершенно нечем. Ну, скажу я заветное слово, и что? - Слово 'важно' Эсти даже в мыслях произнести не решился, памятуя обещание, данное им Литониэлю. - Всё равно ждать приходится, пока моё, так сказать, колдовство сработает. Да за это время мне не только тумаков десятка два отвесить успеют, но и в жабу превратить. И квакай потом всю оставшуюся жизнь! Вот, будь свидетелем Солнце, не понимаю, почему и Оникс, и остальные диву давались, узнав, что я изменяющий. Ну да, могу я кое-что изменить, так ведь малость какую-нибудь. Да и то никогда не угадаешь, что именно приключится. Дерьмо, а не дар!
Юноша вздохнул, испытывая горестное чувство разочарования, острое как никогда ранее, и невольно улыбнулся: лёгкий, приятно прохладный ветерок нежно коснулся его щеки, скользнул к виску и запутался в густых медных волосах, привнося в душу умиротворение. Эстениш игриво хмыкнул и мысли его потекли в ином направлении: 'Вот бы книжку какую почитать об изменяющих или поговорить с кем-то знающим о них. Ни разу в жизни не встречал мага, способного использовать лишь одно заклинание, да и то втайне от всех. Не зря же меня считали ущербным и отправили на домашнее обучение, даже самые отстающие в нашем классе минимум половину курса бытовой магии одолели. Наверняка, и я, кроме одного-единственного заклинания, способен на что-то большее. Знать бы ещё на что. - Эсти горько усмехнулся, и седовласые мэтры неодобрительно покосились на него. Под их сердитыми взглядами юноша сжался, втянув голову в плечи, и чуть было не извинился, но вовремя опомнился. - Ну уж нет. Не собираюсь ни перед кем пресмыкаться. Хватит! Пусть зыркают, сколько влезет. Ничего они мне не сделают - Глашатаю я живым нужен, не зря же он меня в свой Лес притащил'.
Эстениш приободрился, расправил плечи и гордо посмотрел на мэтров, с трудом подавляя желание показать им язык. 'Представляю, как их бы перекосило'. Перед глазами тотчас встала уморительная картина: изумлённые, вытянутые лица старцев с приоткрытыми ртами и круглыми, как у сов, глазами. Призрачные мэтры часто-часто заморгали, отчего их лица стали выглядеть ещё глупее, и юноша не выдержал: дважды хихикнул и расхохотался в голос. Откинулся назад, прислонившись спиной и затылком к морщинистой коре векового дуба, и смеялся, смеялся, смеялся, с наслаждением ощущая, как спадает напряжение, копившееся в нём с самого утра, и душу наполняет стойкое ощущение правильности всего происходящего.
'Эльфы живут долго-долго, как никто в Иртане, они уж точно должны знать об изменяющих. Глашатаю что-то надо от меня, вот пусть сначала поможет мне разобраться с даром. В конце концов, если я костёр зажечь не могу и еду приготовить, возможно, я могу что-то другое'. Ветерок в волосах Эстениша заворочался, заласкался, словно одобряя ход его мыслей, по затылку пробежались мурашки и где-то на краю сознания зазвучал тихий неразборчивый шепот. Эсти старательно прислушался, но слов так и не разобрал. А вскоре шепот затих, оставив в душе тонкую нотку разочарования, точно Эсти собрался пообщаться со старым другом, которого не видел несколько лет, но тот, не узнав его, прошёл мимо. 'Что за фантазии! - осадил себя юноша. - Это всё от безделья. Сколько я уже здесь сижу? Час, два? Вот и чудится всякое... Ну где же ты, Глашатай? Неужели тебе так трудно отыскать обычную ликанскую девчонку? Или ты нашёл её мёртвой и не спешишь рассказать мне об этом?'
Эстениш вздрогнул и отрицательно замотал головой:
- Нет, я чувствую, Мика жива.
Он произнёс это вслух и вздрогнул от звука собственного голоса, а в следующий миг вздрогнул снова, поняв, что действительно чувствует невесту. Алемика была далеко, но он ясно ощущал её растерянность и тревогу. Но не страх. 'Значит, опасность уже миновала, и Мика просто не знает, что делать дальше. Вот гадство! Ну где же ты, Литониэль? Помоги ей!'
От избытка чувств Эсти вскочил на ноги и завертел головой, точно решая в какую сторону ему бежать, и мэтры моментально оказались рядом с ним.
- А ну, сядь!
На плечо Эстенишу легла морщинистая, но на удивление сильная рука. Юноша посмотрел в лицо удерживающему его магу, хотел что-то сказать, но передумал и послушно уселся на корень-лавочку. Мэтры переглянулись и, не сговариваясь, уселись по бокам от пленника (так они расценивали статус ликанца после приказа Глашатая не спускать с него глаз). Эстениш их маневра не заметил, все его мысли занимала Алемика, точнее не сама она, а образовавшаяся между ними связь, которая возникла ниоткуда, сама по себе. 'Или мне помогли? Но кто? Не эти двое, это точно. - Эсти с опаской огляделся, но кроме него и мэтров поблизости никого не было. - А может, я сам?' Эта простая мысль настолько испугала Эстениша, что несколько долгих минут он сидел неподвижно, будто каменное изваяние. Ему казалось, что стоит пошевелиться и каким-то чудом обретённая способность пропадёт, истает, как утренняя дымка под горячими лучами восходящего солнца.
И вновь на помощь пришёл ветерок. Прохладной волной он скользнул вдоль позвоночника юноши, невесомым шёлком лизнул шею и забрался в медные волосы. Эстениш медленно расслабился и мысли его потекли ровно и спокойно: 'И что я задёргался? Мне радоваться надо. Сам же мечтал научиться чему-то ещё, кроме волшебного слова... Отличное колдовство! Я всегда буду знать, что с Микочкой всё в порядке, и если что-то не так - прибегу к ней на помощь. - На губах ликанца заиграла довольная улыбка. - Я так и знал! Не могла моя магия ограничиваться одним заклинанием. Это всё из-за моих учителей - тупые, ограниченные люди. Они ничего не знали о таких, как я, и поставили на мне крест. Это же проще, чем искать, экспериментировать. А я бы по их милости до конца жизни извозчиком работал и краснел всякий раз, когда спрашивали о моём даре. Но ничего, скоро всё изменится. Вот они удивятся, когда узнают. Надо только чему-то более значительному научиться. Чему-то такому, что не стыдно людям показать'.
Ветерок заворочался, и по затылку Эстениша вновь пробежали мурашки. Юноша глубоко вздохнул, потёр о штаны взмокшие отчего-то ладони и повертел головой, отыскивая сам не зная что. Взгляд зацепился за круглый, как шар, куст, растущий на противоположной стороне поляны. Выглядел тот необычно: тонкие, изящные ветки, усеянные мелкими хрупкими листочками, затейливо перевивались между собой, словно изумрудно-серое кружево, искусно сплетённое неведомой мастерицей. Таких растений Эстениш никогда не видел. Он замер, завороженным взглядом следуя за причудливыми изгибами и витками, пока не ощутил лёгкий тычок в спину - ветерок побуждал его действовать.
- Я не понимаю, - выдохнул юноша и, сам не осознавая, что творит, мысленно потянулся к изящным ветвям.
Крохотные нежные листочки затрепетали, точно их 'против шерсти' погладила невидимая рука, а потом ветви дрогнули и медленно, словно проснувшиеся после долгой спячки змеи, стали расплетаться. Они вытягивались вверх, к солнцу, будто умоляя его дать им больше тепла, и кружевное очарование рушилось на глазах, приобретая невзрачные грубые черты. Эсти почувствовал разочарование. Он хотел, чтобы куст стал таким, как прежде, чтобы все могли любоваться его красотой, и мысленно воззвал к нему, не особенно веря в то, что будет услышан, но оказался не прав: зов получил отклик, правда, не тот, о котором Эстениш мечтал. Ветви качнулись, по серебристо-серой коре пробежала дрожь, и нежные листочки осыпались на землю, а затем ветви изогнулись, точно собираясь с силами, и стали быстро сплетаться в уродливый бесформенный клубок.
- Ну почему... - простонал Эсти. Он бросил сердитый взгляд на мэтров и разинул от удивления рот: старцы сидели со скучающими лицами и равнодушно смотрели перед собой, абсолютно не замечая творящегося перед их носами колдовства.
'Так, может, это мой шанс?!' Юноша начал подниматься, и тут же один из его стражей ожил.
- Куда ты собрался? - недружелюбно поинтересовался мэтр, и по искусной вязи на его лбу и щеках пробежались белые искорки.
- Никуда. - Эсти плюхнулся на пятую точку, с тревогой покосился на уродливый куст, выделяющийся на поляне, как старый дряхлый ворон на фоне белых прекрасных лебедей, и, нервно сглотнув, ляпнул первое, что пришло в голову: - У Вас поесть не найдётся?
- Нет.
- Жаль, я бы сейчас целую корову съел.
Мэтр презрительно фыркнул, отвернулся и снова стал смотреть прямо перед собой, точно потерял к пленнику всякий интерес.
'Жуть какая, - пробурчал про себя Эстениш. - Такое ощущение, что нами троими кто-то играет. А может быть это...' Додумать юноша не успел: мурашки вернулись на затылок, ветерок зашевелился в медных волосах, привлекая к себе внимание и вынуждая отказаться от любых посторонних мыслей. Эсти устремил взгляд к преображённому кусту, больше не кривясь при виде его уродства. Теперь изменяющего интересовало другое: что ещё можно сотворить с помощью его нового, третьего по счёту умения. Конечно, было немного обидно, что ворожба выглядит, мягко сказать, не слишком привлекательно, но Эстениш надеялся, что это временно. 'Главное, в постижении магического искусства - практика!' И более не сомневаясь ни секунды, юноша перевёл взгляд на соседний с 'уродцем' куст и потребовал от него преобразиться, при этом старательно представляя, как изящные ветви изгибаются и сплетаются в витые косички, а сам куст становится похожим на канделябр из позеленевшей от времени бронзы. Раньше точно такой канделябр стоял у них в гостиной на камине, пока несколько лет назад мама не приобрела новый, серебряный...
Мысль о матери сбила боевой настрой изменяющего. Серебристо-серые ветви опали на землю, точно выплеснутые на траву макароны, но Эсти было всё равно. Ни ветерок, ни мурашки больше не имели значения - он мог думать только о родных. 'Как я мог забыть о них? Я должен был попросить Глашатая узнать, что с моей семьёй! - Юноша шумно выдохнул и сжал кулаки. - Так, спокойно, Эсти, их не было на площади и, наверняка, Совет не позволил жрицам бесчинствовать по всему городу. Их остановили прямо на площади, я уверен. Так что, без паники. К тому же, ты можешь почувствовать маму, нужно только захотеть'.
Эстениш наморщил лоб, зажмурился и даже притопнул ногой, понукая свой дар работать - тщетно. Тогда он попытался сосредоточиться на отце, решив, что раз маг тот покруче, то и дотянуться до него будет проще. Безрезультатно. 'Надеюсь, у меня не вышло потому, что я плохой маг, а не потому, что они мертвы', - пронеслось в голове, и юноша удручённо вздохнул. Непонятно как обретённые способности оказались слабыми и ненадёжными. Он по-прежнему чувствовал Алемику, правда, уже не так явно как раньше.
- Так не честно! Что со мной не так?
Прохладный ветерок вновь заворочался в густых медных волосах, но справится с растущим раздражением ликанца на этот раз ему оказалось не по силам. Юноша резко мотнул головой, словно конь, которого одолела назойливая мошкара, со злостью посмотрел на уродливые кусты - результат его недолгих магических экспериментов - и сквозь зубы процедил:
- Как такое вообще возможно. Я свечу никогда зажечь не мог, тарелку подвинуть, а тут... Это чья-то идиотская шутка? - Эсти с негодованием посмотрел на мэтров, но те всё ещё пребывали в странной прострации и не реагировали на слова ликанца. На роли шутников, колдующих вместо него исподтишка, эльфы не походили совершенно. 'Они и сами околдованы! - внезапно осознал Эстениш, и с глаз его словно пелена спала. - Я же в Великом лесу, самом волшебном месте Иртана'.
- Это всё ты!!! - завопил юноша, непроизвольно сжав кулаки. - Решил посмеяться надо мной? Раз маг я никакой, значит, можно в моей голове копаться? Хочешь внушить мне, что я могу колдовать как все? А что потом? Выставишь на всеобщее обозрение и будешь смеяться, когда у меня ничего не выйдет? Видно правду в Иртане говорят, что ты только эльфов любишь, а остальные для тебя - ничто. Мусор!
Ветер хлестнул Эстениша по щекам, пытаясь привести его в чувство, но юноша лишь разозлился сильнее. С ним в последние дни и без того обращались как с пластилиновой куклой: перекраивали внешность и мысли, заставляли прислуживать и молча сносить издевательства, а когда он наконец-то попал домой и вздохнул свободно, вновь выдернули из Ликаны и отдали в руки всемогущему Лесу, перед которым трепетали все первородные. И это самый Лес попытался перекроить его по своему усмотрению.
Эсти ужаснулся.
- Нет! Я хочу быть самим собой! Это важно! - завопил он, напрочь забыв об обещании, данном Глашатаю, и вскочил.
Мэтры тоже оказались на ногах Не прибегая к магии, они схватили мальчишку за руки, надавили на плечи, однако Эсти больше не желал подчиняться. Его душа кровоточила от обиды и рвалась прочь из Леса.
- Пустите! - кричал он, извиваясь и пиная мэтров ногами, но те, несмотря на преклонный возраст, прочно удерживали его на месте.
Поняв, что лобовую атаку эльфы выдерживают на раз-два, юноша скрипнул зубами и подчинился. Опустился на корень-лавочку и затих, но только на пару секунд. Стоило мэтрам ослабить хватку и усесться рядом с пленником, тот рванулся вперёд. Эсти вложил в свой рывок все оставшиеся силы и почти не удивился тому, что оказался свободен. Какая-то часть его сознания вопила о том, что побег от мэтров не возможен в принципе, что все его потуги - глупость, но отдаваться во власть эльфов и их божества добровольно Эстениш не желал. Он вихрем пронёсся по поляне и углубился в лес, не представляя куда бежит и что делать дальше, но врождённое упрямство гнало его вперёд и вперёд.
Тропинка виляла между деревьями то вправо, то влево, пару раз Эсти приходилось прыжком преодолевать встречающиеся на пути ручьи, однажды он едва не наступил на большого ежа с длинными голубоватыми иголками, по-хозяйски спокойно пересекавшего тропу во главе целого выводка ежат. Юноша на секунду сбился с шага и побежал дальше, не обращая внимания на то, что твориться вокруг. А ведь он находился в самом прекрасном месте Иртана. Нигде во всём мире не встречалось столь прекрасных и величественных деревьев и диковинных представителей флоры и фауны. В другое время юноша обязательно бы остановился и залюбовался красотами Великого леса, но сейчас ему хотелось лишь одного - вырваться на свободу и вернуться в Бершан, чтобы вновь увидеть родителей и поскорее жениться на Алемике.
Сколько он бежал по лесу, Эстениш не знал. Он просто переставлял и переставлял ноги, стараясь не думать об усталости и не прислушиваться как бешено колотиться сердце. Он страстно верил в то, что произнесённое им 'важно' поможет выбраться из леса. Пусть для этого пришлось бы бежать целый день. Каково же было его удивление, когда тропинка неожиданно закончилась и глазам открылась знакомая поляна с раскидистым дубом, корнем-лавочкой и двумя недовольными мэтрами, смотрящими на него мрачными, испепеляющими взглядами.
- Сволочи... - простонал Эстениш, развернулся и собрался было бежать прочь, однако, сделав шаг, остановился: за спиной прозвучал до боли родной и любимый голосок:
- Эсти!
Юноша обернулся, и улыбка сама собой расцвела на его пересохших от долгого бега губах:
- Мика. - Он со всех ног подскочил к девушке, обнял её и закружил по поляне. - Как я рад, что с тобой всё в порядке.
Эстениш пылко поцеловал невесту и поставил её на землю, с удовольствием наблюдая, как расцветают на нежных щёчках алые бутоны румянца.
- После того, как ты исчез, я сразу же покинула площадь. Я так боялась, что Барбаника меня убьёт, но она не обратила на меня внимания. Бесилась, топала ногами и орала, что найдёт тебя и убьёт. И пока она распиналась, я успела удрать. - Алемика взяла жениха за руку и с волнением посмотрела в его синие, как летнее небо, глаза. - К тебе домой я отправиться не решилась, не знала, что сказать твоим родителям, вот и пошла к городским воротам. Думала, выберусь из города, а там как-нибудь и до родных доберусь. Вот возле городских ворот меня и нашёл господин Литониэль.
Девушка стрельнула глазами в сторону и, проследив за её взглядом, Эстениш увидел скромно стоящего в сторонке Глашатая.
- Спасибо Вам.
- Я сделал, что обещал, - сухо произнёс эльф, не сводя цепкого, изучающего взгляда с лица ликанца. - Кстати, за родителей не волнуйся. Жриц уничтожили, и теперь в Бершане спокойно.
- Хорошо.
Эсти кивнул и поджал губы: чтобы ни говорил Литониэль и чтобы ни сделал, юноша чувствовал себя пленником, а не гостем, как изначально утверждал эльф. Как же хотелось ему развернуться и бежать, бежать прочь, в надежде вырваться из волшебного леса. Но пугать Алемику он не стал и спокойно стоял на месте, сверля Литониэля хмурым взглядом.
- Я тебе не враг. - сказал Глашатай и обернулся к мэтрам: - Спасибо, что присмотрели за моим гостем. Можете возвращаться в Рощу.
Мэтры что-то проворили на неизвестном Эсти и Мике языке, поклонились и исчезли, но Литониэль похоже этого даже не заметил: он во все глаза таращился на два изуродованных куста, красовавшихся на противоположной стороне поляны. Эстениш тоже посмотрел на свои детища и волна досады накрыла его с головой. Выпустив руку невесты, он шагнул к эльфу и наставил на него указательный палец:
- Я требую, чтобы ты немедленно вернул меня и Мику в Бершан. Ты говорил, что я гость, а на самом деле? Твой Лес совершенно по-хамски забрался в мои мозги и заставил изображать из себя мага. То есть я решил, что это я колдовал, а на деле - он!
- Зачем?
Эсти сбился с мысли:
- Что 'зачем'?
- Помолчи! - шикнул на него Глашатай и прикрыл глаза, а когда он вновь посмотрел на юношу, в его взгляде горели уверенность и решимость.
Эсти запаниковал:
- Послушайте, спасибо, конечно, что спасли нас Микой, но мы уже достаточно погостили в Вашем лесу. Пора и честь знать.
- Ты колдовал сам. - Глашатай кивнул на кусты-уродцы. - Лес чуть подтолкнул тебя в нужном направлении, но пробудил дар ты сам. Теперь ты стал полноценным изменяющим, Эсти.
- Что это значит?
- Однозначный ответ на твой вопрос дать трудно. Никто и никогда не осмеливался позволять путаникам ворожить в полную силу, но, как говорится, суровые времена - суровые меры. Придётся нам с тобой найти тихое укромное местечко и немного поэкспериментировать. Нужно выяснить...
- Это бред! Я всего лишь испортил два куста! - выпалил Эстениш и осёкся, внезапно осознав, что Глашатай говорит правду: 'Я пожелал оставаться самим собой, сказал, что это важно, и вот результат - я маг. Так чего орать, я же всегда об этом мечтал'.
- Извините,- после небольшой паузы пробормотал Эсти и с робкой надеждой взглянул в глаза эльфу: - Вы действительно поможете мне колдовать. Чтобы не так... - Юноша мотнул головой в сторону изуродованных кустов.
- Я очень постараюсь. - Литониэль улыбнулся: - Но сначала обед. Колдовать на голодный желудок - плохая затея.