Оникс передал драгоценную ношу в руки первого встретившегося на пути эльфа, а когда тот машинально подхватил принца, с силой толкнул его в грудь. Маг с расширившимися от изумления глазами завалился назад, прямо в сияющую ярко-зелёным светом арку. Оникс же повернулся к порталу спиной и приготовился оборонять его до последнего вздоха.
Тем временем защита, выстроенная Пеплом и Лисом и проломленная отчаянным марш-броском их беглого коллеги, пала под напором магов Картра, и в комнате завязался настоящий бой. Летучий отряд атаковал и защищался одновременно. Эльфы, ведомые Каломушем, изо всех сил старались добраться до Кальсома и Абинара, и в тоже время были вынуждены отражать удары фантошей, сыпавшиеся на них со всех сторон.
Оникс мгновенно понял всю тщетность затеянной Пертом атаки и закричал:
- Отступайте! Немедленно!
Но маги Картра проигнорировали его призыв, поскольку подчинялись только околдовавшему их ликанцу.
Фантош зарычал, отбиваясь от наседавших на него Нырка и Зубра, ловко ушёл сразу от двух огненных стрел и скользнул вправо, уводя противников за собой. Медленно, шаг за шагом, он отступал к ликанскому магу в надежде приблизиться к нему настолько, чтобы тот услышал его крик сквозь шум боя.
- Ты погубишь их всех, Каломуш!
Усиленный магией голос достиг лохматого мага. Он обернулся и шальным взглядом мазнул по лицу Оникса. В горячке схватки Кало не расслышал, что именно кричал ему эльфёнок, однако отчаяние в травянисто-зелёных глазах ярче любых, самых убедительных слов говорило - их бой обречён на провал. Ох, как же не любил Перт проигрывать. Но идиотом выглядеть не любил ещё больше!
- Я приказываю вам возвращаться! - рыкнул он, отбиваясь от нападавших на него четверых фантошей, и маги Картра начали спешно отступать к арке.
Двоим удалось уйти. А потом Кальсом выкрикнул какое-то заклинание на незнакомом Ониксу языке, и портал схлопнулся, разрубив пополам одного из отступающих магов. Кровь залила одежду Оникса, горячими каплями брызнула на лицо, но он даже не вздрогнул - отвлекаться времени не было.
- Прорывайтесь к дверям! - завопил эльф-фантош и снова не был услышан.
"Что же ты наделал, Каломуш! - мысленно воскликнул он, с ужасом наблюдая, как элитные маги Фалинеля гибнут один за другим. Им некуда было отступать, а приказов Перт не отдавал. Маги бились и бились на том месте, где всего минуту назад сверкала арка портала.
"Это конец!" - мелькнуло в голове у фантоша, и, словно отзвук скорбной мысли, воздух взорвал грохочущий голос Кальсома:
- Вам не уйти! Вы в моей власти!
Мастер с ненавистью смотрел на Оникса. Ещё бы! Мальчишка переиграл его. "Почти переиграл, - напомнил себе Кальсом. - И он поплатится за это! Я вытяну из него кровавые нити кишок и намотаю на шею. Стоп! Нет! Мучиться он будет долго! Быстро сдохнуть я ему не позволю. И память сохраню, чтобы знал, за что умирает вечно!" И мастер, всё это время стоявший около ложа, двинулся прямиком к беглецу-фантошу, с лёгкостью уворачиваясь от сражающихся магов.
- Позвольте мне послужить Вам!
- Абинар?
Кальсом обернулся и с удивлением посмотрел на главного подмастерья.
- Позвольте мне поймать для Вас Оникса или позвольте убить Каломуша Перта, ведь именно он, как я понял, руководит эльфийскими магами.
Мастер замедлил шаг и остановился. Он стоял и задумчиво разглядывал Абинара. Его расслабленная поза потрясала воображение: Кальсом выглядел так, будто находился не посреди сражения, а на прогулке в тихом, уютном парке, словно рассматривал он не боевого мага, а редкий цветок на клумбе. Абинар даже сквозь коричневый шёлк капюшона видел загадочную улыбку, озарившую губы мастера.
- Значит, хочешь послужить...
Кальсом повернулся, посмотрел сначала на Оникса, который отбивался от троих фантошей, лихо работая световыми кинжалами, сотворёнными из адской смеси эльфийской и геббинатской магий, потом перевёл глаза на Перта. Лохматого мага фантоши оттеснили к стене, но дело у него шло гораздо лучше, чем у эльфёнка. Под ногами Каломуша валялось пять окровавленных тел.
- Займись Ониксом, Абинар, - озвучил своё решение мастер. - Но он должен быть жив, когда мы встретимся.
Главный подмастерье кивнул и бросился исполнять повеление, а Кальсом вновь посмотрел на ликанского мага и сделал то, что должен был сделать с самого начала. Вскинул руку и скомандовал:
- Убейте его!
И все фантоши, забыв о других противниках, ринулись на Перта.
- Я знал, что в тебе нет и капли чести, Кальсом! - с шалой улыбкой на устах крикнул маг, и в его глазах вдруг мелькнуло странное красное пламя.
Кальсом на секунду опешил, наблюдая, как по светлой коже ликанца пробегают розоватые огоньки, а затем выкрикнул:
- Не убивать! Живым! Берите его живым!
Одновременно с его криком, ладонь Перта коснулась одного из фантошей, и тот осыпался на пол серым белёсым пеплом.
- Вот это удача, - вымолвил мастер, с хищным азартом следя, как один за другим гибнут его создания, а пол под ногами лохматого мага покрывается ковром пушистого дымчато-серого праха.
Зрелище было воистину завораживающим. И исключительным: вряд ли кто-то из живших и живущих ныне иртанцев мог похвастаться, что видел своими глазами как колдует шуарский маг. "И всё же хорошего понемножку". Кальсом глубоко вздохнул, колоссальным усилием воли заставил себя оторвать взгляд от шуара, а потом, не мешкая, нанёс удар. Воздух скрутился в плотный мощный таран и врезался в лицо Каломуша Перта. Маг упал на спину.
- Все назад! И приберитесь здесь! - распорядился Кальсом, и фантоши в едином порыве бросились добивать ещё живых эльфийских магов, которые больше не интересовали их хозяина.
Мастер успел сделать всего два шага в сторону распростёртого на полу Каломуша, а в комнате живых уже не осталось.
"А где Аби? - Кальсом повертел головой: ни главного подмастерья, ни Оникса рядом не было. - Ничего. Мальчишке не уйти", - успокоил сам себя он, однако на всякий случай скомандовал:
- Заблокируйте перемещения по всему Геббинату! - И продолжил путь. Подошёл к Каломушу, склонился над ним, с торжествующей улыбкой оглядел разбитый нос, большую ссадину на лбу и довольно хмыкнул: - Сегодня точно мой день. - Он несколько раз ткнул мыском сапога в плечо мага. - Такая удача выпадает один раз в миллион лет. Да и то не каждому.
Мастер вытянул руку над шуарским магом и зашептал заклинание, переводя глубокий обморок в ещё более глубокий сон и окутывая тело сетью мощнейших связывающих заклинаний.
- А теперь перенесите его в мой кабинет.
Кальсом проследил, как Ворон и Ветер подхватывают мага под руки и волокут к дверям, и не спеша направился следом, попутно сканируя пространства в поисках Абинара. Главный подмастерье отыскался в центральной части замка. Где точно, правда, определить не удалось, поскольку тот всё время двигался.
Он ни на миг не усомнился, что Абинар поймает Оникса. Во-первых, потому что тот вместе с ним вплотную занимался превращением эльфёнка в фантоша и как никто знал его привычки и повадки, а, во-вторых, главный подмастерье был заведомо опытнее и мудрее своего подопечного. "К тому же это у мёртвых фантошей не существует предела выносливости, и, если приказать, они могут бежать день и ночь, не замечая усталости в натруженных мышцах, пока не рухнут от бессилия и погрузятся в кому, даже не осознав, что произошло. Оникс же живой. Рано или поздно он даст слабину. Вот тогда-то Аби и нанесёт удар!"
Идти пришлось достаточно долго. Сначала вниз, на первый этаж башни, потом в западное крыло, где располагались кабинет мастера, его лаборатория и хранилище с книгами и артефактами. Но перемещаться Кальсом не рискнул, опасаясь, что переход может ослабить связующие заклинания, наложенные на Перта. Он мог переместиться один и подождать в тиши кабинета, но выпустить из вида опасного шуарского мага не рискнул - себе дороже.
Наконец лестницы и коридоры закончились, и маленькая процессия вступила в святая святых Геббината - комнаты мастера. Двое фантошей, стоящие в почётном карауле у дверей, услужливо распахнули створы и приложили руки к груди, почтительно приветствуя своего создателя. Кальсом вступил в огромный светлый холл, и к нему навстречу поспешили три совершенно одинаковые девушки: светловолосые, стройные и совсем юные, только-только отметившие восемнадцатилетние.
Помимо самого мастера и его подмастерьев, тройняшки-близнецы Ива, Липа и Туя, такие имена дал им Кальсом, когда забрал из родного дома, были единственными живыми существами в Геббинате. И вполне обычными - никакой долгой жизни в подарок. Простые человеческие девчонки, которые, если повезёт, через три-четыре года вернутся домой, уступив место новым молоденьким наложницам. Может, человечкам, а может представительницам иных рас. Главное, чтобы те были обаятельными и тёплыми - в своих покоях и в своей постели эльф-изгнанник предпочитал видеть живых существ. Живых и покорных, готовых к любого рода "приключениям". Поэтому Ива, Липа и Туя, как и многие-многие девушки до них, по очереди возлегли на каменное ложе-кресло, и одной процедуры им вполне хватило, чтобы всегда быть довольными и счастливыми.
- Добрый день, господин, - хором поприветствовали они Кальсома и грациозно присели в реверансе, шурша пышными атласными юбками и посылая хозяину зазывные, многообещающие улыбки.
- Добрый, добрый, мои нежные прелестницы, - почти пропел изгнанник, настроение которого улучшалось в геометрической прогрессии, и откинул капюшон.
Девушки взвизгнули от радости, точно им явился принц из грёз, и бросилась к мастеру. Ива и Липа одновременно поцеловали его в пергаментно-серые щёки, а Туя прижалась губами к его губам.
- Приготовьте мне чаю, - скомандовал Кальсом, когда с приветствиями было покончено, и хлопнул Иву и Липу пониже спины.
Туя обиженно надула губки:
- А я?
- И тебя я люблю, моя радость.
Мастер хлопнул девчонку по заду, и тройняшки умчались на кухню, даже не взглянув ни разу на бездыханного пленника и фантошей.
- За мной! - приказал Кальсом и зашагал направо, к двери, что вела в кабинет с красивой дубовой мебелью, огромным, в человеческий рост камином, с драгоценными статуэтками и золотыми канделябрами.
Останавливаться в кабинете мастер не стал. Толкнул небольшую дверцу рядом с камином и вошёл в большой круглый зал, с арочным потолком и витыми колоннами, наполовину утопленными в стены. Зал представлял собой нечто среднее между архивом, складом и библиотекой. Между колоннами, тёмными скалами на фоне белых мраморных стен, возвышались шкафы из морёного дуба. За стеклянными дверцами виднелись книги, свитки и самые разнообразные артефакты, каждый из которых был бережно убран в хрустальную шкатулку с прозрачным верхом. Пол зала был выложен антрацитово-чёрной плиткой с белоснежным узором из цифр и геометрических фигур, а с потолка на толстых золотых цепях свисали тяжёлые люстры с сотнями вечно горящих магических свечей.
Кальсом прошёл на середину комнаты и велел фантошам положить пленника в центре большого треугольника. Как только тело коснулось плит, фигура ожила: из пола вытянулись световые стены, мгновенно сомкнувшиеся над магом и превратившиеся в клетку, плотные стены которой светились мутным коричневым светом.
- Глаз с него не спускать!
Мастер зыркнул на Ворона и Ветра и направился к дальней стене, где на круглом возвышении стоял гранитный постамент. На нём, на гладко отполированной каменной поверхности, лежала самая большая драгоценность мастера - книга истинной магии. Поднявшись по ступеням, Кальсом простёр над ней руки, и огромная книга в тёмном кожаном переплёте будто ожила. Магический свет окутал её, нежно приподнял в воздух и раскрыл точно на середине. В тоже мгновение мягкий женский голос негромко произнёс:
- Здравствуй, сын мой.
- Здравствуй, мать, - ответствовал Кальсом, благоговейно касаясь кончиками пальцев тёплых, пульсирующих силой страниц. - Я поймал шуара и мне нужна помощь.
- Всё, что пожелаешь, сын мой.
Страницы замелькали перед лицом мастера, сливаясь в красно-белую радугу, и остановились, по обыкновению, ровно на середине. Книга истиной магии обладала поистине беспредельным количеством знаний, но демонстрировала их всегда на двух средних страницах. Кальсом с интересом взглянул на изображение серой пустыни с белеющей вдалеке аркой портала. Такого портала видеть ему не доводилось: серебристый, с красными всполохами на блестящей поверхности и с чёрными символами, расположенными по кругу. На левой странице красовался длинный текст, написанный аккуратным, чётким почерком.
- Ты задумал опасное дело. Но оно тебе по силам, - строгим тоном произнёс женский голос, и свет вокруг книги смягчился, дабы его отблески не мешали мастеру читать.
Кальсом внимательно изучил текст, трижды перечитал написанное внизу заклинание и улыбнулся собственным мыслям. Книга, как водится, оказалась права: ритуал был, хоть и трудный, но вполне осуществимый. И, чуть ли не мурлыкая от удовлетворения и предвкушения, мастер повернулся к пленнику:
- Ну что, Перт, или как там тебя по-настоящему зовут, надеюсь, твоя жизнь чего-нибудь да стоит. Лично мне нужно одно - вечная жизнь вдали от умирающего Иртана!
Кальсом спустился с возвышения, прошёл к одному из шкафов, на полках которого помимо хрустальных ларцов стояли плошки, чаши, колбы и реторты, распахнул створку и взял медную глубокую тарелку и узкий, чуть длиннее перочинного нож. Затем приблизился к шуару, наклонился и сделал надрез на его запястье. Красная, вполне обычная кровь потекла в тарелку. Мастер даже почувствовал некое разочарование.
"Впрочем, чему тут удивляться? Не жёлтой же ей быть! Была б она жёлтой - его инкогнито давно бы раскрыли. Интересней другое: кто он? Потомок мальчишки, что, согласно легенде, отстал от своих и поселился в Иртане? Или сам мальчишка есть? А, может, это разведчик, присланный выяснить судьбу потерянного подростка? Надеюсь, скоро я это узнаю..."
Дно закрылось. Мастер легонько провёл по ране пальцами, и она исчезла. Отпустив руку мага, Кальсом в последний раз взглянул на него и понёс тарелку к постаменту. Установил её рядом с книгой, положил справа нож и отправился в путешествие по залу, чтобы собрать нужные для проведения ритуала ингредиенты.
Зубр упал с перерезанным горлом, но на смену ему рядом с Нырком тотчас встали новые фантоши - Костёр и Тур. Оникс с упорством смертника, решившего дорого продать свою жизнь, фехтовал световыми кинжалами, отражая удары мечей, и искусно отбивался от атакующих заклинаний, хотя и понимал, что долго схватка не продлиться. Нельзя победить, имея в противниках весь Геббинат! Но то, что сватка закончится раньше, чем он умрёт или будет захвачен - такого он и предположить не мог. Внезапно фантоши, послав напоследок оглушающее заклинание, которое Оникс благополучно развеял, отступили и, словно разом позабыли о беглом собрате - присоединились к коллегам, что добивали не успевших уйти порталом эльфов. Оникс даже растерялся. Руки со световыми кинжалами поползли вниз. А потом, буквально через миг, он увидел, что к нему направляется Абинар. Главный подмастерье улыбался, плотоядно и мечтательно, как улыбаются голодающие при виде заветного куска мяса.
Оникс вновь поднял руки и приготовился отразить удар, но Абинар почему-то не выпускал в его сторону ни смертоносных молний, ни огненных шаров, не делал попытки никаким другим образом напасть на опального фантоша. И Оникс почувствовал себя не в своей тарелке, ибо отлично знал главного подмастерья. Все пятнадцать лет, что он провёл в Геббинате, именно Абинар курировал его и чаще других подмастерьев носил на запястье его кольцо.
В глазах на миг потемнело, а потом перед мысленным взором встал мрачный полутёмный подвал с огромным количеством столов и всяких разных, ужасающего вида приспособлений. У стены красовалась дыба. Оникса буквально подталкивало к ней.
- Нет, - прошептал он, прекрасно зная, что будет дальше: его руки заведут назад, просунут в кожаные петли, а потом скрипнет ворот и пол уйдёт из-под ног. Его подвесят и оставят на несколько часов корчиться от боли... Воспоминания юности. Такой юности, что и врагу не пожелаешь.
Оникс попытался отогнать страшную картину, но та не желала исчезать. Более того, картина оказалась настолько яркой и реалистичной, что по спине эльфа заструился пот, он почувствовал себя совсем юным, новичком, ещё не вкусившим всех прелестей обучения в Геббинате. И, сам того не ожидая от себя, Оникс дрогнул. С трудом различая, где реальность, а где его горячечный бред, он развернулся и, выкрикнув заклинание, ринулся сквозь стену в коридор. В единственной попытке убежать от Абинара, убежать от собственного прошлого, найти какой-нибудь безлюдный угол, забиться в него и хоть немного очистить разум, чтобы вернуть способность сражаться.
Путаясь в мыслях, Оникс ринулся было вниз по лестнице, но остановился - впереди замелькали какие-то тени. Кто это - подмастерья или фантоши - он различить не мог, но, так или иначе, это могли быть только враги. В отчаянии эльф попытался переместиться, надеясь уйти из Геббината, однако даже небольшого прыжка, хотя бы на километр, сделать не удалось - защитная магия свернула прыжок и швырнула Оникса обратно в замок. Хорошо ещё не на ту лестницу, с которой он убегал. Эльф рухнул на пол в каком-то полутёмном, прохладном и (слава Лесу!) пустом помещении. Упершись ладонями в гладкий, выложенный светлыми плитами пол, Оникс потряс головой, как собака после купания, но мысли по-прежнему путались, а боль продолжала рвать тело, как настигший добычу хищник.
"Я не сдамся!" - хотелось выкрикнуть эльфу, но из горла вырвался лишь хриплый стон. Тогда он упрямо сжал зубы и заставил себя сосредоточиться. Руки его подрагивали от напряжения, из носа закапала кровь. Казалось, ещё немного, и он навсегда останется в этом мрачном подвале, но в последний момент, когда собственная гибель стала почти неотвратимой, Оникс всё же сумел отыскать на задворках памяти нужное заклинание. И немедля произнёс его вслух. Дыба, на которой он раскачивался, исчезла. Мышцы расслабились, боль в плечах отступила. Фантош, тяжело дыша, распластался на полу. Но позволить себе отдохнуть он не мог. "Нужно собраться с силами и закрыть свой разум от новых атак. А потом попытаться удрать!"
С первой половиной плана Оникс справился на отлично, благо мыслить он наконец-то мог свободно и ясно, да и заклинание нужное было не слишком энергоёмким. А вот с побегом оказалось сложнее. "Если перемещения из Геббината закрыты, значит, бежать придётся на своих двоих, - расстроено думал он. - А это почти невозможно. Почти нереально удрать из замка, кишащего подмастерьями и фантошами, каждый из которых знает меня в лицо и жаждет поймать, чтобы выслужиться перед мастером... Проклятый Абинар!" Мысли эльфа снова вернулись к главному подмастерью, и совершенно некстати голову заполонили воспоминания. Уже не такие болезненные, но такие же неприятные, как и насланные самим Абинаром.
Главный подмастерье был центральной фигурой Геббината, правой рукой Кальсома. Странный, до жути странный человек. Внешне очень красивый. Любящий искусство и знавший в нём толк. Многогранный и открытый. Абинар преподавал фантошам литературу и живопись, математику, географию и анатомию. Он мог бесконечно долго рассказывать о какой-нибудь скульптуре, с упоением расписывая талант мастера, создавшего её, описывать плавность изысканных линий, пытаться угадать душу произведения. И при этом Абинар был главным мучителем фантошей, человеком, обучавшим их выносливости.
Оникс содрогнулся, припомнив жестокие уроки главного подмастерья. Боль, жгучую, вкрадчивую, острую - многоликую, как богиня сильфов Раале... Мастер частенько укладывал фантоша на стол и часами делал мелкие, болезненные, как укусы, надрезы, попутно ласковым голосом объясняя, что так надо, что Оникс хорош, и будет ещё лучше, когда научится терпению. Но одной болью индивидуальные занятия не ограничивались. Помимо телесных экзекуций, Абинар заставлял его выполнять самые безумные приказы: ходить по углям, душить кур на кухне, копаться в выгребных ямах на заднем дворе замка.
- Ты постоянно должен быть в форме, Оникс. - Стоя неподалёку в белых одеждах, чистый, холёный и довольный, менторским тоном вещал главный подмастерье. - И тогда, только тогда ты будешь идеальным фантошем. Ты же стремишься к этому? Я прав?
Оникс в ответ заучено кивал:
- Вы правы, господин.
Эльф всегда соглашался, ибо стоило ему произнести что-то другое, и Абинар обязательно догадался бы, что он помнит прежнюю жизнь, прежнего себя...
- Таар... Лине... Каен... Дале... Саан... Шуам...
С губ слетели слова мантры, и Оникс окончательно пришёл в себя. Сев на полу, он огляделся. Он определённо находился в одном из винных подвалов центральной части замка. Здесь хранились редкие, коллекционные вина. В полумраке, чуть разжиженном тусклым светом одинокой лампы под потолком, очертания огромных пузатых бочек было бы почти не видно, если б не слабое свечение и потрескивание охранных заклинаний. Заклинаний, позволяющих навсегда законсервировать вино в определённой, нужной владельцу стадии. Но самое чудесное, что было в этом подвале, так это то, что спускались сюда крайне редко, по большим праздникам.
- Искать меня здесь будут в последнюю очередь, - пробормотал фантош. - Очень хорошо, у меня появилась передышка.
Он добрёл до крайней бочки, развеял защитное заклинание и, повернув вентиль, припал губами к тёмной прохладной струе. Сделал несколько жадных глотков, остановил поток и вновь устроился на полу, размышляя, что делать дальше. На ум, правда, ничего не приходило, кроме как выйти в коридор и драться, драться, драться, пока кто-нибудь из бывших коллег или наставников не пронзит его огненным шаром.
"Главное, найти момент и сбросить щиты". Оникс поморщился. Суицидальные мысли не сильно помогали процессу выживания. И тогда, поддавшись какому-то неуёмному внутреннему желанию, видимо, навеянному остатками заклинания, применённого к нему Абинаром, Оникс позволил себе погрузиться в воспоминания. Он захотел вспомнить всё, пока жив, понадеявшись, что мысли о прошлом наполнят душу гневом и может статься гнев поможет ему выжить.
Первое, что вспомнилось Ониксу - смерть эштенца, его любимого спутника. Они были рядом так недолго, всего-то чуть больше года, но за это время успели сблизиться духом, стать настоящими друзьями. И до самого Геббината, куда малолетних пленников тащили порталами, перед глазами эльфёнка стояло окровавленное тело коня, и тягучая пустота билась и клокотала в его юном, разбитом на тысячи кусочков сердце. Он постоянно плакал и совсем не запомнил тех мест, где они оказывались, проходя сквозь очередную арку, зато как сейчас видел момент, когда на просторном дворе, у подножья широкой каменной лестницы, ведущей к дверям замка, их встретил мастер Кальсом - худая бесформенная фигура в запахнутом наглухо коричневом балахоне. И в ушах зазвучал его дикий, ликующий смех, вырвавшийся из глубин капюшона.
- Добро пожаловать, мальчики! - отсмеявшись, торжествующе произнёс мастер, и эльфят потащили в замок, точнее в его подземелье.
Здесь пленников разделили, бросили в соседние камеры, где они провели самую жуткую в своей жизни ночь, навзрыд оплакивая спутников-эштенцев, счастливое детство, родительскую любовь и потерянную навсегда свободу. А с рассветом их жизнь превратилась в ад.
Первым умер Адалеэль, самый младший из захваченных эльфят. Что именно сделал с ним Кальсом, Оникс сказать не мог, все, что он знал, происходило на чувственном уровне. Просто в один ненастный день он почувствовал, что другу невыносимо больно, а потом это чувство резко пропало. Правда, дальше всё было невероятно странно. Оникс твёрдо знал, что Адалеэль мёртв, но при этом ощущал его. Не чувствовал, а именно ощущал - слабым, почти погасшим огоньком, трепещущем где-то на краю бездны небытия. И это было страшно. Страшней всего, что происходило вокруг.
Следом, один за другим, ушли остальные эльфята. Оникс же сидел в камере. И не сказать, что устроили его не комфортно. В камере стояла узкая, но достаточно мягкая койка, а ещё - небольшой стол и стул. В углу, в маленьком закутке, отгороженном ширмой, ютились туалет и душевая. Только пользоваться всеми этими благами мальчик особо не спешил. Да и есть он почти не ел, хотя еду приносили три раза в день полными подносами. Опасался. Боялся обмана, боялся, что в еде окажется наркотик, и он перестанет мыслить ясно. А к магическому дару своему прибегнуть эльфёнок не мог, не действовала эльфийская магия в стенах проклятого замка. И всё же раз за разом он тянулся к Великому Лесу, просил, умолял помочь и не получал ответа - чёрные стены отрезали его от остального мира.
Дни тянулись за днями, но кроме молчаливых фантошей мальчик не видел никого. Несколько раз, правда, к нему заглядывал высокий молодой мужчина, представившийся Абинаром. Он то пытался разговорить эльфёнка, а то просто стоял и рассматривал его, как диковинное животное, время от времени делая пометки в маленькой пухлой книжке.
А потом настала очередь самого Оникса. "Нет! Меня звали не так..."
- Таариэль.
Впервые за долгие годы фантош произнёс своё имя вслух. И это было воистину историческое событие, ведь раньше он и мысленно произносить его опасался. Словно имя его было зыбкой плотиной, что сдерживала страхи, чувства и воспоминания...
- И чего я сижу?!
Оникс тряхнул головой, силясь скинуть с себя оковы прошлого, поднялся и подошёл к бочкам. Сосредоточился и медленно пошёл вперёд, изредка касаясь их световым кинжалом. Одна за другой бочки загорались красно-чёрным огнём, так наложенные на них заклинания вплетались в защитное поле эльфа. Описав широкий овал, Оникс вновь вернулся на то место, где сидел раньше, и прислушался к внутренним ощущениям - поблизости никого не было. "Но, рано или поздно, они неизбежно доберутся до погреба. И тогда мне придётся принять бой".
- Финальный бой.
Фантош опустился на пол и, крепче сжав рукояти кинжалов, стал ждать, когда судьба откроет перед ним последнюю дверь, ведущую за грань бытия. Он пытался быть твёрдым и непоколебимым, старался очистить рассудок от всего лишнего и сконцентрироваться на предстоящем сражении, но помимо воли возвращался мыслями в прошлое. "Не стоило касаться своего имени", - с грустью подумал он, и воспоминания вновь захлестнули его...
В тот день, когда пришла очередь Таариэля, Кальсом явился в его камеру самолично. Он долго стоял на пороге и молчал, сверля пленника взглядом из недр шёлкового балахона и вызывая нешуточный трепет в юном сердечке. Мастер чего-то ждал. И дождался, потому что широко улыбнулся, когда мальчишка взорвался.
- Убийца! Я ненавижу тебя! Клянусь, я убью тебя! - прокричал он, и Кальсом захихикал:
- Прелестно. Какой яркий темперамент, непривычно видеть столь эмоционального первородного.
Сказав это, мастер махнул рукой, и в комнату чёрными тенями влетели двое фантошей. Они подхватили брыкающегося эльфёнка под руки и потащили в коридор. Он кусался, пинался, кричал, угрожал - конвоиры не обращали на это внимания. Да и что мог противопоставить едва начавший учиться мальчишка двум боевым магам? Таариэля втащили в какую-то комнату, швырнули на каменное ложе, и противная голубая дымка мигом забилась в его рот и ноздри. Эльфёнок почувствовал, как помимо воли расслабляется, его вдруг охватило непонятное равнодушие, больше не хотелось ни двигаться, ни орать. Он просто лежал и отрешённо смотрел, как к нему приближается Кальсом.
Мастер остановился рядом с ложем, погладил пленника по светлым волосам:
- Всё пошло не так, как я хотел. Кто бы мог предположить, что эльфы окажутся невероятно хрупкими существами. Ты последний, кто остался из вашей шестёрки, и я обязательно сохраню тебе жизнь. Ты станешь новой разновидностью фантоша.
Сердце кольнуло, и, прорываясь сквозь наркотическую дымку, Таариэль прошептал:
- Нет.
Кальсом ещё раз погладил мальчика по волосам, а потом протянул руку куда-то во тьму, и в его ладони зажёгся прекрасный хрустальный шар. Глаза Таариэля намертво приковал к себе нежный серебристый свет, льющийся из самого сердца шара. В нём было что-то родное, очень знакомое. И с губ помимо воли сорвалось:
- Саанеэль.
- Именно.
Мастер кивнул и бережно опустил шар на живот пленника. Раздалось шипение, и хрусталь стал растекаться, как растаявший на солнце шарик мороженого. Только вот мороженое обычно несёт детям радость, а растёкшийся шар принёс с собой боль - обжигающую, острую, яростную. Даже наркотическая дымка не смогла заглушить её. Таариэль выгнулся на ложе дугой и заорал, чувствуя, как под кожу проникает что-то чужеродное и горячее, обжигающее, точно кислота.
Когда боль отступила, мальчик обессилено вытянулся на каменном ложе. Его бил пот, тело тряслось мелкой дрожью, и выглядел он тяжелобольным, но Кальсом всё равно ужасно обрадовался.
- Всё нормально, малыш, всё нормально. Первую часть испытания ты прошёл. Осталось четыре.
Что это за испытания, хотел спросить Таариэль, и вдруг его затошнило. Перед глазами мелькнуло счастливое лицо Саанеэля, а потом разум заполонили чужие воспоминания: смеющиеся эльфы, красивый вороной эштенец, дети, купающиеся в реке, поездка в горы с родителями... Воспоминания друга холодным дождём омыли сознание эльфёнка и затаились где-то в глубинах его души.
- Нет, не надо, пожалуйста, нет, - беззвучно зашептал он, глядя, как в руках Кальсома зажигается следующий шар...
Когда последний шар растворился в теле и воспоминания друзей мутным илом осели в сознании, Таариэль чувствовал себя так, словно его гранитной плитой придавили. Он даже испытал толику благодарности Кальсому, после того, как тот возложил ладонь на его лоб и послал целительный импульс. Жаль, что слишком слабый, чтобы полностью восстановиться, но сил подняться мальчику хватило.
- Идём! - приказал Кальсом, и Таариэль на нетвёрдых ногах поплёлся за ним.
Мастер привёл его в какую-то комнату, судя по количеству одежды и обуви, чью-то гардеробную и подтолкнул к большому напольному зеркалу. И вот тогда мальчику стало совсем худо, потому что из зеркала на него смотрел совсем незнакомый эльф: золотисто-каштановые волосы, травянисто-зелёные глаза, мягкие, идеально правильные черты лица.
- Ты стал ещё прекрасней, малыш.
- Что ты сделал со мной?
- Я сделал тебя совершенным, - любезно сообщил мастер. - Таариэля больше нет, я подарю тебе новое имя. Оникс.
- Но я совсем не похож на этот тёмный камень.
- Оникс тёмен снаружи, а ты будешь тёмен внутри.
Тут до эльфёнка дошло, что он всерьёз обсуждает какую-то дурацкую кличку, словно уже смирился со своим положением и действительно собирается на неё отзываться, и, резко обернувшись, он с испугом взглянул на мастера:
- Меня зовут Таариэль, что бы ты ни говорил! Слышишь?
- Я ничуть не сомневался, что ты это скажешь. - Кальсом насмешливо покачал головой. - Поэтому сейчас ты отправишь на своё первое занятие в качестве фантоша, и после него, обещаю, ты забудешь эти слова. Абинар!
Дверь отворилась, и в гардеробную вошёл высокий холёный мужчина, тот самый, что навещал эльфёнка в его камере.
- Вот. - Кальсом снял с руки серебряное кольцо и одел его на запястье главного подмастерья. - Знакомься, Аби, это Оникс. Я хочу, чтобы он усвоил своё новое имя.
Таариэль решил тогда, что это пустые слова, что он будет сражаться и идти по жизни с гордо поднятой головой, чтобы с ним не делали. Но первое же занятие показало - сопротивление приносит с собой лишь боль и кровь. А, самое главное, оно не гарантирует смерти.
Два часа на дыбе, полчаса под ножом Абинара, и Таариэль смирился с кличкой. Он принял новое имя, новую жизнь и, спасая остатки гордости, сказал себе, что выживет, пройдёт через ад, чтобы в конце этого пути отомстить ненавистному Кальсому и его прихвостням. Именно тогда, в тот самый день в его жизни появилась священная мантра. Она не давала забыть о том, что потеряно, и о том, к чему нужно стремиться.
С годами ненависть никуда не ушла, но Оникс научился искусно её скрывать, правда, как оказалось зря - мастер видел своего фантоша насквозь...
Внезапно красно-чёрное пламя, окутывающее пузатые бока деревянных бочек, мигнуло, раздался мощный удар в дверь, и Оникс взмыл на ноги - пришло время отринуть воспоминания и вступить в свой последний бой.
- Жаль, что Кальсома мне не убить. Но, обещаю, мои павшие друзья, я заберу с собой как можно больше врагов!
Дверь слетела с петель, сметённая тяжёлой воздушной волной, и эльф бросился вперёд, на ходу вскидывая кинжалы. Он знал, что погибнет, но отступать не собирался.
- Таар! Лине! Каен! Дале! Саан! Шуам! Это за вас! - выкрикнул он и нанёс первый удар, всадив световой кинжал в грудь Змею.
Глава 6.
Плата за гостеприимство.
Йолинель, точно лишившийся парусов и мачт корабль, плыл по океану из тягучего коктейля боли и отрешённости. Где он и сколько времени "лежит в дрейфе" давно уже перестало волновать принца. В стремлении убежать от кошмарной пытки, он настолько погрузился в себя, что реальность попросту исчезла, растворилась в мучительно-унылом забвении, и сознание заполонила серая вязкая муть, через которую эпизодически прорывались разрозненные картины: какие-то люди и нелюди, какие-то события, земли, города. Но Йоль никого и ничего не узнавал, потому что желал одного - уснуть и больше никогда не просыпаться. Не тут-то было! Словно в насмешку над его бесхитростным желанием, в разум ворвался странно знакомый гном с жёлтой бородой, в высокой чудаковатой шляпе и щегольском камзоле, перехваченном на поясе широким кушаком. Гном сердито смотрел на Йолинеля, что-то настойчиво твердил ему, в чём-то убеждал, но принц не различал слов, он даже не делал попыток прислушаться. "Уходи!" - лишь твердил в ответ на беззвучные речи, ибо, чем больше гном говорил, тем явственней проступала сквозь муть отрешённости реальность. А вместе с ней нарастала боль - накатывала волнами, раздирала внутренности, затмевала собой всё и вся, и убежать от неё вновь не получалось.
Но вдруг боль ушла. По телу пробежала тёплая, ласковая волна: то ли кто-то послал целительный магический импульс, то ли его на миг окунули в чуть подогретую воду - Йолю было всё едино. Главное, он получил передышку. Чудесные, лучшие в жизни мгновения! Принц улыбнулся жёлтобородому гному. Тот в ответ лишь вздохнул и растворился в воздухе, оставив в душе эльфа чувство сожаления и лёгкий налёт грусти. Ненадолго. Реальность разрасталась, как снежный ком, принося с собой запахи и звуки, принуждая вспоминать. "Найлин. Гнома зовут Найлин, - первое, что пришло в голову Йолинеля. - Мы напарники и выполняли ответственное задание". Потом перед внутренним взором возникла прекрасная светловолосая эльфийка. Она шла навстречу Йолю, и её чудесное струящееся шёлковое платье переливалось всеми оттенками зелёного. "Тель..." Мэтресса остановилась, открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут воспоминания оборвались: принца схватили, встряхнули, взболтнули и швырнули в неизвестность.
Падение, правда, было коротким, зато удар - крайне болезненным. Из лёгких весь воздух разом вышибло. Йолинель часто и отчаянно задышал, и тело немедля скрутил болезненный спазм, а к горлу подступил обжигающий сгусток желчи. Инстинктивно зажав руками рану на животе, принц перекатился на бок, точнее скатился на пол с чего-то мягкого, и его вырвало. Жестокие позывы били тело, пальцы стали влажными от крови, но принц всё ещё не осознавал, что происходит. Разум не желал проясняться. Лишь на краю сознания, точно птица в силках, билась мысль - не сдаваться. Именно она заставила Йолинеля закрыть глаза, сконцентрироваться, а потом вновь открыть их. Перед глазами всё плыло - то ли слёзы застилали взор, то ли пот, что солёным потоком катился со лба - и очертания смутно знакомой комнаты казались неясными, словно её заслоняла стена дождя.
Йолинель попытался сесть, но, едва привстав, вновь завалился на бок. Перевёл дыхание и упрямо приподнялся, опершись локтём на пол. Повертел головой и наткнулся взглядом на эльфа, лежащего неподалёку.
- Эй... Помоги.
Первородный не шелохнулся. Принц подумал было, что тот мёртв, но, присмотревшись, уловил, как равномерно, хоть и крайне редко, вздымается и опускается его грудь. По всему выходило, родич пребывает в непонятном оцепенении: он пустыми глазами таращился в потолок, и кроме этого самого потолка его ничто не интересовало.
"Ерунда какая-то". Двигаясь, как улитка, Йоль подполз к эльфу и окровавленной рукой потрепал его по плечу:
- Очнись.
Безрезультатно. Принц устало смежил веки и прислонился лбом к боку родича. Если бы тот очнулся, всё бы было просто замечательно. Он смог бы подлатать Йолинеля и помочь ему выбраться.
- Откуда?..
Йоль снова поднял голову и огляделся. Не сразу, но он узнал комнату в гостиничном номере, что вместе с друзьями снял по прибытию в Исанту, правда сейчас она выглядела иначе: куда-то подевались шкафы, столы и диваны. Зато появилось кое-что новенькое - семь мёртвых жриц Ордена Солнца. Йолинель силился вспомнить, откуда взялись трупы желтушниц, но память молчала, как партизан на допросе. Более того, принц с удивлением и даже испугом обнаружил, что совсем не помнит о том, что происходило этой ночью. "Как же так?.. Я же помню, как мы заселялись в гостиницу, как пили чай с Гедерикой и Найлином. А потом... И где все? Найлин!" Ответа от напарника не последовало.
- Да где же ты, друг?
Эльф оторвал руку от раны и расстроено посмотрел на окровавленную ладонь. Медлить было нельзя. "Я должен собраться с силами, даже если это будут последние силы, и остановить кровь". Йолинель перевалился на спину, вытянулся рядом с полуобморочным родичем и оцепенел. В шаге от его ботинок мерцала зелёная световая арка.
"Эльфийский портал?! Откуда?! - Йоль отчаянно дёрнулся, но сил ползти не было. - Сначала нужно остановить кровь. Остальное - потом!" Он сильнее прижал ладони к животу и мысленно произнёс целительное заклинание. Мягкая волна магии заструилась по телу, замедляя ток крови и побуждая рваные края раны тянуться друг к другу. Но, как и опасался принц, на это ушли все скудные остатки сил. Сознание поплыло, реальность вновь начала ускользать. Комната пошатнулась, плавно закружилась, и беднягу Йоля, лежавшего в центре этой безудержной круговерти, стало раскачивать, словно он оказался в гигантском гамаке, растянутом между вековыми деревьями. Веки сомкнулись, руки безвольно упали вдоль тела, а явившиеся из ниоткуда тихие, нереальные голоса соблазнительно зашептали: "Усни, усни".
Принц не возражал. Он расслабился, позволяя забытью наполнить сознание, и почти шагнул в страну сновидений, но в последний миг произошло сразу три события, выдернувшие его из желанной дрёмы. Из зелёной световой арки выскочили двое взмыленных, точно марафонцы на финише, эльфов, за их спинами возник третий, и тут же с коротким душераздирающим воплем рухнул на пол, рассечённый у пояса схлопнувшимся порталом, а в дверях гостиничного номера появилась взлохмаченная, заспанная горничная. Двое взмыленных первородных, не говоря ни слова, повалились на пол возле ополовиненного товарища, а горничная прижала ладони к щекам и завизжала так, что у бедняги Йоля уши заложило. Не особо понимая, что делает, а лишь ведомый желанием заглушить истеричный визг, он выбросил руку вперёд и направил на орущую девицу струю запретной магии любви и красоты.
Девушка осеклась, ахнула, хлопнула себя по щекам, а потом кинулась к эльфу и, упав рядом с ним на колени, прошептала:
- Любимый, что же с тобой, любимый? Я помогу тебе!
"Я конченный идиот", - мелькнуло в голове принца, и он провалился в тёмный омут беспамятства...
Йолинель медленно выплывал из мутной обморочной мглы. В груди едва ощутимо пульсировала боль, видимо, целительное заклинание ещё не закончило своего действия. Он хотел осмотреться или хотя бы пошевелиться, но сделать и то, и другое оказалось непросто - веки казались свинцовыми, ноги и руки - деревянными. И принц решил немного полежать, собираясь с мыслями и силами, прежде чем предпринимать попытки подняться, и тут же похвалил себя за верное решение, потому что совсем рядом послышались голоса.
- Вот так они все и лежали? Все четверо?
Низкий, слегка искажающий букву "р" мужской голос был Йолинелю незнаком, как, впрочем, и ответствовавший ему высокий женский, в котором явственно слышались нотки страха.
- Да, господин, так и лежат. Никто не пошевелился. И эти трупы... Ужас какой!
- Спокойно, Лива, спокойно. Паника - последнее дело!
- Но, господин, сколько можно тянуть? Давайте сообщим обо всём городской страже, пусть у них голова болит.
- Не спеши.
- Это же эльфы!
- И что? Не тролли же. Это, во-первых. А, во-вторых, нужно сначала прикинуть, как информацию сообщить.
- Скажем, как есть!
- То есть, так и заявим: уважаемые стражники, извините, но мы тут профукали целую кодлу шпионов у себя под носом?
- Нам ничего не будет, господин. Все знают, что этой ночью Радужная улица была околдована. Спали все, даже хромой Далимир, который лет пять уж как мучается бессонницей из-за своей ноги. Да и кому эти шпионы теперь нужны? Теперь с Федерацией...
- Цыц! Подождём ещё немного.
- Зачем? Торчим здесь битых два часа, а толку-то?
- Вот именно, толку. В любом деле, Лива, должна быть выгода!
- И какая же выгода от мёртвых желтушниц и припадочных эльфов?
- А вот это мы сейчас и выясним.
Рядом раздались шаги, мужчина грузно опустился на пол возле Йолинеля и зашарил руками по его телу. Принц еле сдержался, чтобы не выругаться, но уговорил себя, что нужно дослушать диалог до конца, а уж потом подавать признаки жизни.
- Ничего, - ворчливо буркнул мужчина и отступил от Йоля, вероятно, отправился шарить по карманам других первородных. - Ого! - через минуту-другую прозвучал его радостный голос. - Это ж настоящее золото. И камень, наверняка, дорогой. Что это, Лива, вроде на бриллиант не похоже.
- Не знаю, господин Баратол.
- А переливается-то как. Вот уж действительно редкость... - задумчиво протянул мужчина, и до Йолинеля запоздало дошло, что же он натворил, не вмешавшись сразу.
Мародёр, а по-другому человека, обворовывающего находящихся в бессознательном состоянии существ, принц не мог назвать, скорее всего, обнаружил на шее эльфа родовой амулет. "Наш единственный шанс на спасение. На то, чтобы позвать подмогу!" Йоль встрепенулся и воспоминания, столь долго ускользавшие от него, яростным потоком хлынули в сознание. Погоня за Ониксом и Гедерикой, приезд в Исанту, поход фантоша во дворец, Саттол и желтушницы во главе с Халикой Бегон. А в довершение, Кальсом с его фантошами, смерть Ная и Тель и жуткая боль на каменном ложе.
Йолинель шумно вздохнул, словно вырвался из толщи воды к долгожданному небу, и сел, широко распахнув глаза.
- Ой, мамочки! - истерично взвизгнула Лива, та самая девица, которую принц пытался околдовать запретным заклятием из магии любви и красоты.
"Выходит, плохо пытался, силёнок не хватило". Девушка больше не смотрела на него влюблёнными глазами, хотя и враждебным взгляд её можно было назвать с огромной натяжкой, скорее в нём смешались настороженность, любопытство и толика восхищения. Всё-таки, даже несмотря на потрёпанный вид, Йолинель был весьма симпатичным эльфом. К тому же, Лива видела эльфа впервые в жизни, и оттого он ей казался загадочным и прекрасным, таинственным незнакомцем, в которого так легко влюбиться...
Всё это Йолинель без труда прочёл во взгляде девушки и, понадеявшись обрести в её лице союзницу, постарался улыбнуться как можно приветливей:
- Здравствуйте.
- Нечего тут лыбиться, вражина! - буркнул мужчина, широким плечом оттесняя горничную подальше от заговорившего эльфа.
Йолинель перевёл взгляд на лицо тиратца, одутловатое и красное, с круглыми тёмными глазками, один из которых упирался зрачком в переносицу, и тут же узнал его - кривоглазый Кайнар Баратол, хозяин гостиницы.
- Здравствуйте, - повторил принц, отчего мужчина нахмурился ещё сильнее:
- Я с федералами не здороваюсь! Я их вообще к себе на порог не пускаю, ясно?
- Да.
- Тогда извольте объяснить, сударь, откуда вы здесь взялись? И трупы откуда? И куда подевалась моя мебель? И где та приличная тиратская семья, что сняла этот номер? Куда вы их дели? - Йоль открыл было рот, чтобы ответить, но Кайнар замахал руками: - Вот только не говорите, что вы все под личинами были. У меня на входные двери заклятия специальные наложены, они вмиг поддельные личности на чистую воду выводят!
- Видимо, ваши заклинания не столь всемогущи, раз нам удалось пройти, - резонно заметил принц и на всякий случай добавил: - Вы уж извините.
- Значит, личины... Вот Тернир прохвост. А так кричал, так кричал: старинные ликанские монеты. Сверхартефакт! Приклеишь над дверью и всегда будешь в курсе, кто у тебя остановился. Шарлатан!
- Да не переживайте Вы так. - Йоль состроил простецкую мину. - Думаю, всё дело в том, что наши личины были созданы с помощью более древнего артефакта, чем Ваши монеты.
- Ну, может быть. - Хозяин гостиницы покивал и, вертя в руке кристалл на золотой цепочке, с прищуром оглядел сидящего перед ним эльфа. Выглядел тот достаточно слабым и безопасным, проявлял любезность и нападать на них с Ливой вроде не собирался. - Итак, господин...
- Найлин, - соврал принц, сам не зная почему. - Меня зовут Найлин.
- Необычное имя для эльфа.
- Ну, почему же? Найлин сокращённо от Найлионель.
- А... - Баратол понимающе кивнул: - Найлионель, значит. И что ж ты делаешь в моей гостинице, Найлин?
- Понятия не имею.
Йолинель поднял на тиратца совершенно наивные глаза. Видимо, изобразить наивность получилось у него не хуже, чем у Оникса, потому что Лива не выдержала и присвистнула:
- Ух ты!
Кривоглазый Баратол крякнул, почесал затылок и смущённо отвёл глаза, чувствуя себя самым что ни на есть распоследним вором: ведь он шарил по карманам эльфа, а тот оказался юным, едва ступившим в пору совершеннолетия подростком. А грабить детей... Даже для прохиндея Кайнара это было чересчур.
- А эти твои приятели?.. - не найдя ничего лучшего, он кивнул на остальных первородных, которые неподвижными куклами валялись на полу и таращились в потолок.
"Приятелями?" Принц проследил за взглядом хозяина гостиницы и с удивлением обнаружил ещё двоих эльфов, лежащих друг на друге крест на крест. Точнее на двух с половиной, ибо не более чем в трёх шагах от "скрещенной" парочки валялся труп - верхняя половина первородного, отрезанная чем-то удивительно острым и горячим, потому что на светлом полу гостиной не было ни единого кровяного пятнышка. Йолинель сглотнул подступивший к горлу комок желчи, хотел отвернуться от изуродованного мертвеца, но взгляд неожиданно зацепился за тонкий, как паутина, едва заметный глазу серебряный кант на воротнике его куртки.
"Это же маги из летучего отряда отца... Значит, он узнал о том, что я в беде, и послал их спасти меня. Но как он узнал? Это невозможно... А если и так, отец не послал бы троих-четверых. Так где остальные? Что с ними случилось?" Йолинель придвинулся к лежащему рядом с ним эльфу. Движение далось с трудом, словно он только-только присел после тяжёлого, многодневного похода да так и не успел отдохнуть.
- У Вас кровь идёт, - неожиданно произнесла Лива, и принц, который уже протянул руку к родичу, собираясь просканировать его состояние, остановился.
Он опустил голову и уставился на рану, зияющую в животе. Рану, которая, несмотря на целительное заклинание, никуда не исчезла. "Как странно, я совсем её не чувствую". Йоль откинул за спину полы плаща. Рубашка спереди висела клочьями. Грязная, насквозь пропитанная кровью, она едва прикрывала слабо кровоточащую дыру. "Почему она не зажила?" - отрешённо подумал принц и вздрогнул. Боли не было, кровь на ощупь была не горячей, а прохладной и бесплотной, точно она текла, но при этом её как бы и не было. Йолинель приложил ладонь к ране, заново произнёс слова целительного заклинания и отнял руку. Безрезультатно. Края чуть дёрнулись навстречу друг другу и вновь замерли, не желая сходиться. Кровь редкими тяжёлыми каплями лениво вытекала из раны, будто из перекрытого камнем ручья, рвущегося наружу сквозь крохотную щёлку.
- Слушай, тебе лекарь нормальный нужен, - пронаблюдав за манипуляциями эльфа, сказал хозяин гостиницы. - Только позвать я его не могу. Вслед за ним придёт городская стража. А притом, что творится в столице, не угадаешь, кто в её составе явится и чем сей визит окончится.
Йолинель напряжённо взглянул на тиратца:
- А что творится?
- Как что? Бардак! Фантоши ночью Селнира убили. И теперь нашим новым сатрапом стал младший Саттол.
- И что?
- А то, что режут фантошей по всей Исанте направо и налево. Богатеи как с цепи сорвались. А то и понятно, кому вслед за Селниром отправляться охота?
- А ещё Саттол своим указом Орден чистого духа упразднил. И Армию отправил в Геббинат, чтобы Кальсома к ответу за смерть Селнира призвать! - вставила Лива, с горящими от восторга глазами. - И войны с Федерацией, наверняка, не будет!
- Ну, не всё так радужно, - проворчал Баратол. - Маги вон из всех щелей повылазили, и твари всякие. Говорят даже: в небе видели бейгов.
- В самом деле?.. - Йолинель осёкся и, расширив глаза, спросил: - А который сейчас час?
- Так за обед перевалило, часов пять.
- Значит, Саттол ухитрился занять трон за полдня? Ничего себе скорость. Неужели у него ни единого конкурента не было?
- Шанир парнем лихим оказался. В десять утра сатрапом себя провозгласил, а к половине одиннадцатого - магом.
- А как же тиратская ненависть к магическому искусству?
- Мы народ маленький, нам главное, чтобы в стране порядок был.
- Короче, маг не маг - лишь бы деньги платил! - хихикнула Лива.
- И что в этом смешного? - возмутился хозяин гостиницы. - Монетка к монетке - капитал в рост! Я, в отличие от тебя - вертихвостки, разбрасываться деньгами не привык. Я себе новый кафтан не позволяю - всё в дело вкладываю. А тут... - Баратол перевёл сепрдитый взгляд на раненного эльфа: - Кто заплатит за разор в моём лучшем номере? За всю мебель, что пропала? За ковры? За бельё и покрывала? И кто, наконец, уберёт трупы?
Он ткнул пальцем сначала в желтушниц, потом в ополовиненного первородного, и Йолинель, которому в голову тут же пришла весьма дельная и здравая мысль, не иже сомневаясь, указал на боевых магов отца:
- Они! Это эльфы из самого Белого Дворца. Их кто-то околдовал, помоги им очнуться и будешь всю оставшуюся жизнь как сыр в масле кататься.
- Да нет у них ни фига за душой. Только цацка.
Кайнар вытащил из кармана цепочку с камнем и поболтал ею в воздухе.
- А вот цацку верни назад. Это заговорённый артефакт, очень мощный. Заговорён на определённого эльфа и в чужих руках может повести себя, как угодно.
- Взорвётся что ли?
- Может. Тогда и нас прибьёт, и гостиницу твою с землёй сравняет.
- Иди ж ты... - Баратол с сомнением покосился на кристалл, но рисковать не стал и поспешно сунул его в карман первородного. - Ну вот, сплошные убытки, - уже привычно посетовал он и покачал головой: - А всё ваша магия... Не люблю её!
- Пять минут назад ты был к ней равнодушен.
- А теперь не люблю - и точка! - Трактирщик повернулся к Ливе: - Давай, зови сюда Вагду. Она у нас знахарка, вот пусть и разбирается, что тут к чему! Но больше никому ни слова!
- Очень разумно, - кивнул Йолинель и устало прикрыл глаза: - Обещаю, все неудобства я оплачу с лихвой.
Баратол насторожился. Он внимательно оглядел простую, изрядно поношенную одежду эльфа, его измождённое лицо и озадачено поскрёб щёку. "С виду - бродяга бродягой... А вдруг эти ушастые из Белого дворца по его душу прибыли? Кто ж он тогда? - По спине трактирщика пробежал холодок. Дальше развивать мысль отчаянно не хотелось. - Не к чему мне вникать в дела эльфийской элиты. Пусть заплатят и катятся на все четыре стороны. Знать о них не желаю!" - сказал он себе и зыркнул на Ливу:
- А ты что здесь до сих пор пасёшься? Марш за знахаркой! Вагду сюда приведёшь, а сама за конторку встанешь - жильцов ублажать. И языком не трепи, а то враз рассчитаю! Будешь опять в своём захолустье гусей пасти! Усекла?
- Да, хозяин! - как заправский солдат, отчеканила девушка и опрометью кинулась вон из комнаты.
"Всего лишь знахарка... Великий Лес, пусть эта Вагда справится!" Чувствуя неимоверную тяжесть в груди, словно на него вдруг разом опустилось всё бремя подлунного мира, принц растянулся на полу. Он знал, что выглядит слабым и жалким, но не испытывал ни стыда, ни смущения. Это раньше Йоля волновало, какое впечатление он производит на окружающих, теперь же, потеряв лучшего друга, побывав в плену и балансируя на границе реального мира и мира забвения, он думал лишь о том, что надо продержаться ещё чуть-чуть. "Я должен вернуться в Картр и рассказать обо всём, что случилось. И, главное, об Ониксе. Они помогут ему вернуться к родным... Надо держаться. И нечего пенять на судьбу! Я в сознании, силы кое-какие есть. Не валяюсь деревянным чурбаном на полу, а разговариваю и хоть немного контролирую ситуацию. Я должен выжить, чтобы спасти Оникса. И отомстить за тебя, Найлин!"
Йолинель вздохнул, машинально прижал ладонь к ране, словно это могло остановить медленно сочащуюся кровь, и повернул голову к трактирщику, который стоял неподалёку и буравил его пристальным взглядом:
- Что-то не так?
- Да вот думаю, кто же ты всё-таки такой? - пробормотал Кайнар и поморщился, поскольку произносить это вслух не собирался.
- Это не так уж важно.
Принц отвернулся, давая понять, что другого ответа не будет, и уставился в белёный потолок.
- И всё-таки странно всё это, - после длительной паузы произнёс хозяин гостиницы. - Эльфы, жрицы... Вы явно что-то не поделили. Я уже тридцать лет в Тирате живу, с тех самых пор как женился на вдове Марни Тола и стал владельцем этого самого заведения, и на моём веку всякое случалось. К примеру, один дворянчик с Западного побережья жил у нас, жил, да и с ума съехал. Трёх горничных в кашу покрошил, гостиницу подпалил. Нам потом весь второй этаж ремонтировать пришлось. А здесь столько трупов и ни единого пятнышка, как вымыл кто. Странно.
Йолинель с удивлением взглянул на Баратола: "Это всё, что его волнует? Мебель украли, комнату вымыли? А то, что солнцепоклонницы великолепные маги и просто так их не одолеть? И куда подевалась вторая половина моего мёртвого родича? Это не интересует?"
И точно прочитав его мысли, Кайнар озадачено подёргал кончик носа:
- Ну, диван украсть - я могу понять. Даже ведьм-желтушниц прибить за что-нибудь да нашлось. Но зачем уносить эльфячьи ноги?