Посеребрённая ручка мягко опустилась, дверные петли, очнувшись от долгого сна, скрипнули, и в полумрак зала скользнула хрупкая невысокая девушка. Тяжело дыша, она привалилась к косяку, затем порывистым движением захлопнула дверь, и с приоткрытых губ слетел досадливый стон:
- Если так шуметь, с конспирацией можно распрощаться. Но, так или иначе - отступать некуда!
Собственный голос показался невероятно звонким. Эхом набатного колокола он пробежал по телу, вынудив обернуться к двери и замереть. Тишина. Время исполнить задуманное есть. Главное, не отступить. Не струсить. Страх, липкий и влажный, как тающее желе, медленно и неотвратимо подбирался к сердцу. Его мерзкие, холодные щупальца сжимали вены, затрудняли дыхание.
'Папа не простит... - Девушка всхлипнула и нервно пригладила длинные тёмные локоны, разметавшиеся от бега. - Или ему теперь всё равно? Он уже меня предал. Так какая разница?!' Пальцы пробежались по волосам, по тонкому шёлку платья, безжалостно сжали драгоценную ткань на бёдрах. Блестящие, чёрные глаза наполнились жгучей решимостью и заметались по залу, полному никому не нужных вещей и забытых воспоминаний. Плотные шторы трепетно оберегали их от внешнего мира и солнечного света. Вдоль дубовых стен высились завалы из разномастных стульев, похожие на сбившихся в кучу ежей, неопрятные кипы гобеленов и штабеля скатанных в рулоны ковров. Основное пространство зала заполняли большие и маленькие, узкие и широкие шкафы, шкафчики, секретеры и серванты. В полумраке они казались загадочными тёмными скалами, а затесавшиеся между ними кресла и канапе - мелкими островками в безжизненном море забвения.
Девушка невольно поёжилась: обстановка зала как нельзя лучше отражала царящее в душе уныние, и это было неприятно. 'Неужели всё хорошее для меня закончилось? Почему? За что?' Стиснув пальцы сильнее, она сделала несколько быстрых неровных шагов и остановилась перед огромным гардеробом, когда-то украшавшим спальню её матери. Зеркальные дверцы помутнели, на их гладкой поверхности больше не резвились весёлые хрустальные искры. Теперь здесь царили грязные разводы, оставленные небрежными руками служанок, раз в несколько месяцев заглядывающих в зал, чтобы смахнуть пыль.
- Мама...
Тихий вздох сорвался с губ, сердце учащённо забилось и затрепетало. Подавшись вперёд, девушка прижалась щекой к холодному зеркалу и зажмурилась:
- Мама...
В ушах раздался надрывный крик, а перед глазами возникла самая ужасная в жизни картина: мама и папа стоят друг напротив друга и кричат, кричат, не переставая. Это было страшно, очень страшно. Милые, добрые родители - воплощение любви и понимания, исторгают проклятия, упрёки, обвинения.... И всё из-за неё. 'Нет! Я здесь ни при чём! Это мерзкие тиратцы! Их мерзкий договор! Ненавижу!'
- Гедерика!
Девушка вздрогнула, оглянулась и испуганно уставилась на дверь. 'Ну, нет! Только не сейчас. Я ещё ничего не успела'.
- Геда! Ну, где ты? Хватит прятаться!.. Это глупо!.. Гедерика Сердана Теригорн! Я знаю, что ты рядом. Немедленно выходи! Имей мужество встретить судьбу с гордо поднятой головой!
Голос нянюшки, поначалу приятный и мягкий, стал холодным и жёстким, как стальной прут. Он требовал, вынуждал подчиниться, и девушка сама не заметила, как шагнула к двери. И остановилась, растерянно хлопая глазами.
- Да что ж это такое? - еле слышно прошипела она. - У меня что, мозги совсем отшибло?
Геда глубоко вздохнула, отрешаясь от магического зова, и вернулась к гардеробу. Растворив зеркальные дверцы, девушка почти целиком забралась внутрь и стала ощупывать гладкое пыльное дно.
Идея устроить тайник под носом у матери принадлежала первому учителю Гедерики. В шесть лет у Геды проявился магический дар, и на семейном совете было решено нанять для неё наставника. Няня, пестовавшая девочку с колыбели, утверждала, что вполне справится с этой ролью сама, но Миганаш Теригорн посчитал, что два учителя для любимой дочурки лучше, чем один. Но только сейчас Геда начала понимать, что им двигало на самом деле - нянюшка Тель была эльфийкой. Не то чтобы отец не любил эльфов. Отнюдь. Как глава Совета Ликаны он часто и много общался с представителями Федерации малых рас и даже состоял в дружеской переписке с некоторыми из них. Но если дело касалось магии... Миганаш Теригорн твёрдо придерживался канона, гласящего, что магия малых рас и магия людей различаются по сути и никоим образом не пересекаются. Тель не единожды пыталась переубедить упрямца, но Миганаш остался при своём мнении...
Так, вопреки протестам няни, в жизни Гедерики появился Каломуш Перт. Двадцатилетний студент с русыми волосами и веснушчатым лицом казался Геде ужасно взрослым. Открыв рот, она вслушивалась в низкий бархатный голос, краснела под пристальным взглядом синих глаз и мечтала никогда не расставаться с учителем. Но первая влюблённость развеялась, как утренняя дымка, едва Геда узнала Каломуша поближе. Отстранённость и недоступность, пугавшие на первых уроках, постепенно сменились дружелюбием и открытостью. Через месяц учитель и юная ученица приятельствовали, а уроки превратились в захватывающие магические игры. И, если б не железная рука Тель, единственная дочь главы Совета Ликаны превратилась бы в неуправляемого сорванца.
Возможно, именно из-за диаметрально противоположных взглядов на воспитание Гедерики, Каломуш и Тель на дух не переносили друг друга. Эльфийка считала, что воспитатель из Перта никудышный, что ему нужно строго-настрого запретить приближаться к девочке. Однако Миганаш был иного мнения: лучший студент академии нравился главе Совета за бьющую ключом энергию и оптимизм. И на все высказывания эльфийки он категорично заявлял: 'Каломуш останется, потому что я так решил!' Тель лишь качала головой и уходила. Она была убеждена, что порядочная девушка не должна походить на хулиганистого мальчишку. Морика Теригорн полностью поддерживала няню, но порой Миганаш бывал невероятно упрямым, а уж если дело касалось любимой единственной дочери, становился неумолимым. Так что детство Гедерики протекало легко и беззаботно. Она смеялась и шалила, лазала по деревьям, устраивала пикники в городском саду. Расположившись на зелёной травке, они с Каломушем ели, пили и много-много болтали о том, почему всходит солнце, как в тучах рождается дождь и зачем человеку магия...
Пальцы нащупали крохотный выступ. Затаив дыхание, девушка надавила на него, и деревянная панель поехала в сторону, открывая широкое прямоугольное углубление. Тайник. Единственная вещь, о которой не знала вездесущая нянюшка. Гедерика хихикнула, вытащила плоскую тяжёлую шкатулку и поставила её на колени. На лакированной крышке был нарисован спящий котёнок. Свернувшись клубком, он прижимал лапку к мордочке, точно ребёнок, сосущий во сне пальчик. Шкатулку подарил Гедерике Каломуш. И тайник сделать помог. Перт считал, что у каждого человека должен быть хотя бы один секрет. Секрет, который можно лелеять и хранить или поделиться им с другом. 'Тайны связывают людей сильнее родственных уз', - с улыбкой говаривал он маленькой ученице, и она верила ему. Свой секрет Геда разделила с Каломушем, лучшим другом на свете.
В тайнике хранилось множество полезных и не очень мелочей. Гедерика улыбнулась и открыла шкатулку: 'Я не позволю какому-то там тиратцу распоряжаться своей судьбой!' В руки, словно сами собой, прыгнули ножницы и круглый фиолетовый камешек с хитрым заклинанием. Пять лет назад Геда в очередной раз поругалась с няней и загорелась желанием отомстить. Учитель согласился помочь, зная, что девочка не злопамятна и успокоится раньше, чем он закончит колдовать. Так и случилось: Тель была прощена, а артефакт занял место в 'сокровищнице' и лежал бы там всегда, если б не договор с тиратцами.
Гедерика сунула камешек в карман и лязгнула ножницами. На мгновение ей почудилось, что серебристый металл слишком зловеще блестит в полумраке, но она отогнала страхи и сомнения прочь. Собрала волосы в кулак, поднесла к ним ножницы и зажмурилась. Щелчок, ещё один. Шее стало холодно и неуютно. Бросив ножницы в шкатулку, Гедерика провела ладонью по голове и облегчённо выдохнула.
- Я сделала это! И это только начало! Вы ещё пожалеете, что обошлись со мной, как с бессловесной тварью! - со злым упрямством сказала она, захлопнула шкатулку и поставила её в углубление.
Волосы в тайник не влезли. Гедерика вылезла из гардероба и засунула их под ближайшее кресло, решив, что там они не сразу бросятся в глаза. О том, что будет, когда её увидят почти лысой, девушка старалась не думать. Захлопнув зеркальные дверцы, она гордо расправила плечи и достала из кармана фиолетовый камушек:
- Поздно отступать. Будь что будет!
Геда покосилась на кресло, под которым покоилась её роскошная грива, и поднесла артефакт к губам. Мягкий толчок в солнечное сплетение, лёгкое жжение кожи. Девушка не знала, как сработает заклинание, но предполагала, что в зеркало лучше не смотреться, и, развернувшись к гардеробу спиной, зашагала к выходу из зала. Рядом с дверями, под покосившимся секретером из красного дерева, её со вчерашнего дня ждал узелок с неприметным коричневым костюмом, форменной одеждой слуг дома Совета. Шёлковое платье полетело на пыльный пол. Гедерика втиснулась в узкие штаны, затянула кожаные ремешки на куртке, натянула плюшевый берет. Короткие пряди непривычно топорщились, щекотали лицо, но девушка старалась не обращать на это внимание. Главное - она перестала быть похожей на себя. Теперь можно было выбраться из дома и отправиться к городским воротам, ведь до прибытия делегации Тирата оставалось всего ничего. Геда хотела посмотреть на сына сатрапа, а уж потом решать, что делать: бежать или остаться? Почему-то она была уверена, что один взгляд на врага прояснит мысли и заставит либо сразиться с судьбой, либо покориться ей. По крайней мере, Гедерика на это очень рассчитывала.
Осторожно приоткрыв дверь, девушка выглянула в коридор и прислушалась - нянюшка находилась где-то рядом. Под ложечкой заныло от предвкушения: Геда давно мечтала потягаться со всесильной эльфийкой. До сего дня ей казалось, что магия Тель безгранична, что ей самой никогда не достигнуть таких высот в магическом искусстве. Что бы ни делала Геда, какие бы ни выдумывала проказы, вездесущая няня всегда опережала её на шаг, появлялась в самый неподходящий момент и пресекала задумку, а потом ещё и отчитывала, словно несмышлёного ребёнка. 'Ничего, сегодняшний день всё изменит!' - с затаённым торжеством подумала девушка, сосредоточилась и, окружив себя заклинанием отвода глаз, покинула зал.
Впрочем, заклинание оказалось излишней предосторожностью. Пока Гедерика быстро шла к чёрной лестнице, она не встретила ни единой души. 'Конечно, все уже на площади. Кто же захочет пропустить из ряда вон выходящее событие! Только я, как последняя дура, должна сидеть в своей комнате и ждать... Ни за что! - Стиснув кулаки, девушка на секунду остановилась, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям: нянюшка, не обнаружив воспитанницу, отправилась в жилое крыло дома. - Значит, успеваю!' И Геда бросилась вперёд с удвоенной скоростью. Мягкие кожаные башмачки дробью простучали по истёртым ступеням, входная дверь распахнулась, и, точно вырвавшись из мрачного подземелья, девушка жадно вдохнула прохладный утренний воздух. На душе стало легче и светлее. Гедерика вдруг поняла, какой подавленной и несчастной была в последние дни. Родители, друзья, знакомые - все смотрели на неё с печалью и состраданием, будто девушка внезапно заболела тяжёлой, неизлечимой болезнью.
- Долг. Долг. Все только и твердят о нём, но никто даже не попытался понять меня. Действительно понять! На кой мне их сочувствие? Что я с ним буду делать там, в Исанте?.. - Гедерика громко шмыгнула носом, поправила берет и устремилась к городским воротам, продолжая ворчать: - Почему именно я? Выбрали бы лучше Элинику Зартар, она и красивее, и характер у неё решительный. Вон, как братьев гоняет. А ведь она в семье самая младшая. И она тоже дочь советника! Почему?
Вопрос был глупым, и Геда это отлично понимала. Элиника могла быть трижды красавицей и умницей, но дочерью главы Совета она не являлась, и тиратцев совершенно не интересовала...
Гедерика миновала центральный рынок, пересекла аккуратный сквер, окружающий высокое белоснежное здание библиотеки, и вышла на широкую мощёную улицу, ведущую к городским воротам. Здесь было шумно и людно. Девушка вклинилась в нарядную, возбуждённую толпу и с облегчением выдохнула: теперь нянюшку можно не опасаться. В такой толчее отыскать одного единственного человека практически невозможно. Почти не прислушиваясь к болтовне сограждан, Гедерика думала о том, что, даже считая тиратцев врагами, ликанцы не желали ударить перед ними в грязь лицом и вырядились сегодня в самые лучшие одежды. Богатые горожане щеголяли шелками и драгоценностями, менее зажиточные - добротными, расшитыми яркими нитками платьями и плащами. А на головах, у всех без исключения, высокие шляпы с перьями.
- Так или иначе, для них это праздник... - вздохнула девушка, и сердце наполнилось щемящим счастьем и любовью.
Гедерика гордилась тем, что родилась в Ликане. Она любила своих трудолюбивых и независимых соотечественников. И теперь, всматриваясь в их одухотворённые, выразительные лица, радостно улыбалась. Вот Паруш Теликор, с ним Геда ходила в начальную школу. Паруш обожал рисовать корабли с огромными выгнутыми парусами. А вот, в двух шагах, утиной походкой вышагивает Теламика Вантертаг, жена хранителя городской библиотеки. В руках - неизменный розовый зонтик, на плече - вышитая бисером сумочка. Госпожа Вантертаг ею очень гордилась. Ещё бы! Сумочку вышил её драгоценный супруг...
Ощутив на себе пристальный взгляд, Теламика обернулась, и Геда поспешно опустила глаза. Вряд ли госпожа Вантертаг узнала бы её в этой одежде и без роскошных волос, но рисковать всё-таки не стоило. Однако идти, глядя под ноги, было неинтересно, и Гедерика вновь стала рассматривать сограждан, ведь именно ради них, ради их спокойствия, ради мира и процветания родной страны она должна была уехать в Тират. 'Ты станешь залогом светлого будущего всей Ликаны!' - так два месяца назад сказал ей отец, и Геда согласилась на брак с сыном сатрапа. Согласилась решительно и твёрдо, чтобы, покинув зал Совета, окунуться в беспросветную, мучительную тоску.
- Я оказалась слабой и глупой.
К щекам прилила кровь, приоткрытые губы задрожали - волна отчаяния и стыда окатила девушку с головы до пят. Щелчок ножниц, хулиганский артефакт, ворованная одежда, побег из дома... Каждым своим шагом Гедерика предавала ликанцев и ничего не могла с собой поделать.
Болезненный толчок в спину заставил девушку продолжить путь: она не заметила, как остановилась в растерянности. Поглубже надвинув берет, словно тот мог скрыть пылающие щёки и влажные от слёз глаза, Геда шла к городским воротам, а голоса и смех ликанцев позорными плетьми хлестали её душу. И всё же она не отступила. А ведь могла бы вырваться из толпы, вернуться домой и покаяться. Знала, что родители простят и, возможно, поймут, но упорно продолжала идти вперёд.
Постепенно слёзы высохли, щёки перестали пылать - стыд спрятался глубоко внутри, уступив место раздражению. 'Не буду ничего решать, пока своими глазами не увижу этого... этого... гуся!'
- Врагов нужно знать в лицо! - зло прошипела девушка, и шедшая рядом дородная женщина испуганно покосилась на неё и подалась в сторону.
К счастью, в этот момент они уже подходили к городским воротам и, забыв о странном подростке, горожанка привстала на цыпочки и стала высматривать удобное для разглядывания тиратской делегации место, а, отыскав его, проворно заработала локтями, с лёгкостью пробираясь сквозь толпу. Гедерика с завистью посмотрела ей вслед, сетуя на собственную худосочную фигуру. Но, с другой стороны, малый рост и щуплость имели свои преимущества. Геда хитро ухмыльнулась и направилась к старому многовековому дубу, на толстых крепких ветвях которого громоздилось не меньше трёх десятков мальчишек. Прорваться к дубу оказалось непросто, горожане, разгорячённые ожиданием, пропускали подростка весьма неохотно. Продвижение сопровождалось тычками и недовольными возгласами. Мысленно ругая соотечественников за грубость, Геда представляла разгневанное лицо нянюшки, разглядывающей совершенное неуместные на теле юной леди синяки. 'Ну и крику будет!' Девушка поморщилась и остановилась, задрав голову. Толстый ствол, покрытый серой, рифлёной корой уходил в вышину и казался огромной тёмной башней, а гигантские ветки и широкие листья - змеями и бабочками, заполонившими небо. На фоне белой каменной стены, опоясывающей город, и аккуратных трёхэтажных домов, большинство из которых составляли гостиницы, раскидистый дуб выглядел неуместным, но у Совета рука не поднималась отдать приказ о его уничтожении, ведь посадил дерево основатель Бершана - Багодиш Марритон.
Гедерика с благоговением коснулась шершавой коры, потом поплевала на руки и начала проворно карабкаться на дерево. Справа от неё сопел такой же мелкий охотник до удобных зрительных мест. А позади, наступая на пятки, взбиралась рыжеволосая девчонка с двумя тонкими длинными косичками.
Выше, выше, мимо задорно болтающихся ног и ехидно-насмешливых взглядов. Геда начала уставать - не каждый день дочери главы Совета приходилось лазать по деревьям, а свободных мест всё не было. Скосив глаза вниз, девушка вздрогнула: она забралась слишком высоко, как никогда прежде. Голову немного повело, в висках застучала кровь, и Гедерика всем телом прижалась к стволу, пытаясь унять страх. Мальчишеский гогот и презрительный свист ударили в уши. Уткнувшись лицом в кору, Геда зажмурилась, представляя, как сидящие на ветках дети и подростки тычут в неё пальцами, но заставить себя ползти дальше не могла.
'Пора признать поражение', - тоскливо подумала девушка, и в этот момент трубачи на городской стене возвестили о приближении тиратцев.
Тихонько всхлипнув, Гедерика последним усилием рванулась вверх, не замечая, как грубая кора царапает кожу, добралась, наконец, до вожделенной пустой ветки, уселась на неё и затуманенными от слёз глазами взглянула на тёмную арку ворот. Трубы продолжали реветь, толпа, на секунду примолкнув, разразилась приветственными воплями, и на площадь медленно въехали гвардейцы в сине-золотых плащах с вытканными на плечах медведями - гербом Тирата. С широкополых чёрных шляп свисали длинные перья зелёного цвета, дань уважения изумрудному флагу Ликаны. Геда скользила по военным равнодушным взглядом, ожидая появления более важных гостей, среди которых был тот, кто явился разрушить её жизнь.
А солдаты продолжали прибывать. Проехав парами через городские ворота, они выстраивались на площади ровным полукругом. Несколько тиратцев оказались рядом с дубом, и Гедерика смогла разглядеть их лица. Не очень хорошо, но достаточно, чтобы отметить смуглый оттенок кожи, резко очерченные скулы и презрительно, как ей показалось, сжатые губы.
'Ненавижу вас!' - хотелось заорать девушке, но сил на крик не было. Каким чудом она удерживается на ветке, Геда старалась не думать. Пальцы впились в рифлёную кору, а взгляд намертво прирос к тёмной арке ворот - на площадь въезжала тиратская знать. Пышные, вызывающе роскошные одежды, в гривах и хвостах лошадей - нити драгоценных камней. Наглые жёсткие улыбки, точно не гостями прибыли в Бершан, а завоевателями. Каждого сопровождал телохранитель в простых чёрных одеждах.
- Фантоши... - сорвалось с губ, и, забыв обо всём, Гедерика вытянула шею, силясь получше рассмотреть легендарных тиратских магов.
В голове закрутились обрывки сведений из учебников и рассказов Каломуша. Воспитанные Орденом чистого духа, фантоши являли собой образец беззаветной преданности. Они полностью отказывались от собственной судьбы, ради служения первым лицам Тирата. Молчаливые и аскетичные, фантоши тенями следовали за своими хозяевами, готовые по первому слову разорвать любого. И всё. Это была вся информация, которой располагали ликанцы, и из-за её скудности существование фантошей обрастало множеством самых невероятных слухов и предположений. Говорили даже, что где-то в подземных лабораториях Ордена расположен загадочный инкубатор, в котором выращивают этих странных магических существ...
Гедерика наморщила лоб: слухи слухами, но вживую фантоши выглядели вполне обычными людьми. 'Воинами', - поправила себя девушка. Действительно, облик легендарных телохранителей словно кричал, что они воинственны и опасны. Кожаные шлемы-маски с прорезями для глаз и волос, собранных в высокие хвосты - гебы. Скрещенные за спиной лёгкие мечи, широкие пояса с кинжалами и какими-то закруглёнными железками. Геда не разбиралась в оружии, отец старался держать её подальше от всего, что было связано с насилием и жестокостью. Взгляд напряжённых чёрных глаз скользил от одного фантоша к другому, и все они казались Геде олицетворением её будущего, мрачного и безликого.
Рискуя свалиться, девушка оторвала руку от ствола и впилась в неё зубами. Боль не позволила разрыдаться. Шумно выдохнув, Гедерика разжала челюсти и стала медленно спускаться вниз. Она увидела всё, что хотела. Почти всё. Отчаянное желание хоть одним глазком посмотреть на ненавистного сына сатрапа испарилось. Теперь Геде хотелось одного: воспользовавшись суетой, царящей в городе, ускользнуть за ворота и отправиться куда глаза глядят. И никогда не возвращаться.
Спускаться оказалось труднее, чем забираться. Прижимаясь к стволу, Геда, точно гусеница, ползла вниз. Медленно, сантиметр за сантиметром. Колени и кожу на животе саднило, нежные пальцы кровоточили. 'Дура! Какая же я дура! Зачем я всё это затеяла? Нужно было просто удрать! Нет же, захотела, чтобы он сам от меня отказался! Да с чего я вообще решила, что Дигнару есть дело до того, как я выгляжу?' Ясная и простая мысль громом поразила Гедерику. Она застыла, расширенными глазами глядя прямо перед собой, а потом резко обернулась - наследник сатрапа как раз выезжал из арки ворот. Взгляд Гедерики будто прирос к круглому, одутловатому лицу с коротким широким носом, пухлыми губами и узкими, словно замочные скважины глазами. Ёжик тёмных густых волос украшал тонкий золотой венец. 'И это самый завидный жених Тирата? - ужаснулась Геда, разглядывая широкоплечего громилу в сияющих драгоценными камнями одеждах. - Урод ряженый! И это страшилище станет обнимать и целовать меня? Нет! Ни за что! Лучше умереть!' Слёзы горячими, обжигающими потоками заструились по бледным щекам. Но отвернуться Геда не смогла: всхлипывая и по-детски шмыгая носом, она наблюдала, как Дигнар останавливает коня перед членами Совета, а его фантоши спешиваются и преклоняют колени, ожидая, когда их господин ступит на землю.
'У него их пять... - заторможено подумала девушка. - Больше, кажется только у сатрапа. Шесть? Семь?.. Не помню...' Гедерике почему-то стало обидно, что она забыла сей общеизвестный факт, и слёзы полились с удвоенной силой. Они замутили взгляд, заставляя жмуриться и часто моргать, и теперь Геда не видела, а скорее угадывала, что происходит на площади. Желто-зелёная мантия и короткая бородка - отец. Он что-то произнёс, и ликанцы разразились приветственными криками. 'Ну, чему они радуются? Это же враги!' Девушка прижалась лицом к рукаву, утирая слёзы, и взглянула на Дигнара, тот по-прежнему сидел верхом, точно каменная статуя. Лицо ничего не выражало, пальцы крепко сжимали поводья. Наконец, он что-то сказал и слегка склонил голову, видимо, выражая благодарность за тёплый приём. А потом один из фантошей сорвался с места, подскочил к лошади хозяина и застыл на четвереньках. Геда даже дышать перестала. Раскрыв рот, она смотрела, как Дигнар перекидывает ногу через шею коня и становится прямо на живую ступеньку. Крики на площади смолкли. Ликанцы, как и Гедерика, во все глаза таращились на неприкрытую демонстрацию пренебрежения к человеку. А сын сатрапа, словно насмехаясь над всем, во что верили ликанцы, постоял на спине фантоша, спрыгнул на землю и с гордым видом последовал за растерянными членами Совета, которые изо всех сил старались не показать, как сильно задела их выходка гостя.
Гедерика бросила взгляд на поднявшегося с земли фантоша: на чёрной ткани отчётливо виднелись следы сапог, и вновь посмотрела на будущего супруга. Дигнар развалился на мягком диване в элегантном открытом экипаже и равнодушно взирал на ликанцев.
- Как я буду жить с ним?
Воздух разорвал свист бича. Экипаж дрогнул и неторопливо покатился к центру города. Почти сразу его окружили всадники-фантоши, а следом потянулась длинная вереница тиратцев. До приёма оставалось около трёх часов, и Геда тяжко вздохнула: нужно было на что-то решаться. Бежать и предать Ликану или вернуться домой и принести себя в жертву? Девушка содрогнулась, представив укоризненные взгляды родителей и нянюшки, и продолжила спуск. Она вновь отрешилась от происходящего. Рядом проворно перебирали руками и ногами девчонки и мальчишки, звучали шутки и звонкий смех, но Геда ничего не видела и не слышала. Она ползла и ползла, невидящим взглядом скользя по грубой шероховатой коре, пока ноги не упёрлись во что-то твёрдое. Не сразу сообразив, что достигла земли, Гедерика отступила от дерева, развернулась и уткнулась взглядом в знакомые жемчужно-серые глаза.
- Тель?
- И как это понимать, юная леди? - строго осведомилась эльфийка.
Высокая, стройная, в длинном шёлковом платье, она походила на сказочную королеву, и Гедерика нервно сглотнула, понимая, как убого смотрится на её фоне. Тем более сейчас, с неровно обрезанными волосами и непонятно чем на лице. 'Всё-таки нужно было посмотреть в зеркало'. Запоздалая мысль расстроила девушку, и она не нашла, что ответить нянюшке. Уткнувшись взглядом в утоптанную землю, Геда закрыла глаза, чувствуя, что неумолимо краснеет.
Поза раскаяния впечатления на эльфийку не произвела. Резким движением откинув за спину длинные светлые волосы, она шагнула к подопечной, схватила её за подбородок и стала придирчиво разглядывать бледное, покрытое розовой сыпью лицо.
- Когда-нибудь я прибью Каломуша.
- Это не он. Я сама!
- Убеждай в этом родителей. Я прекрасно вижу, кто приложил руку к твоему преображению.
В другое время сухой, напряжённый голос няни огорчил и даже напугал бы Гедерику, но не сегодня. За это утро она передумала и пережила слишком многое. И, подняв на эльфийку красные от слёз глаза, Геда тихо спросила:
- Почему они так со мной?
Тель разжала пальцы. Серые глаза потеплели и стали задумчиво-грустными:
- Поздно же ты опомнилась, Геда.
- Я... - Голос девушки сорвался. Она и сама не знала, почему молчала два месяца. Ведь могла поговорить с мамой, с отцом, с Тель, в конце концов. - Я... - Гедерика вновь осеклась и вдруг прижалась к няне, крепко обхватив её руками.
- Пойдём, Геда. Поговорим дома. - Тель склонилась к уху девушки и чуть слышно добавила: - На нас уже посматривают. Твоё заклинание почти разрушилось, а я не хочу пользоваться даром. Колдующая посреди столицы эльфийка слишком приметное зрелище.
- Хорошо, - устало кивнула девушка. - Всё равно я вряд ли бы рискнула сбежать.
- Это стало бы твоей самой большой ошибкой.
- Знаю. И всё же... - Гедерика отступила от няни и несмело взглянула в родное красивое лицо. - Мне не понравился Дигнар. Я ненавижу его!
- Тише, Геда. Идём.
Эльфийка схватила девушку за руку и потащила за собой.
Наследник сатрапа, полузакрыв глаза, лежал в ванной. Прохладная, с запахом мяты и лимона вода приятно холодила кожу, свежие, резкие ароматы бодрили и медленно, но верно изгоняли тяжелое, затянувшееся похмелье. 'Угораздило же меня напиться перед самой встречей с местными стариками, - недовольно морщился Дигнар. - Вроде и выпил всего ничего, а состояние, как после недельного запоя. Хорошо ещё, что с лошади сам слез и до комнаты на своих двоих дошёл, почти не шатался. Не хватало ещё рухнуть под ноги местной знати! А так они приняли мой бледный вид за усталость... Во всяком случае, сочувствие в их взглядах присутствовало. Может, они и сами не прочь пивка попить и прекрасно всё поняли?'
Дигнар поджал пухлые губы и глубоко вдохнул холодный мятный запах, надеясь унять тупую боль в затылке, а заодно прогнать гнетущие размышления. Ни того, ни другого не добился. Напротив, боль усилилась, мысли понеслись в ещё более досадном направлении: наследник представил себе красное от гнева лицо отца, читающего донос о его безобразном поведении. Вода в ванной тотчас показалась омерзительно холодной, кожа покрылась мелкими пупырышками. Дигнар подпрыгнул и пулей вылетел из ванной.
- Халат! - дрожа от холода и злобы, гаркнул он во всю мощь лёгких, резко тряхнул головой и едва не застонал от боли: по затылку, словно кузнечным молотом шарахнули, а к горлу подступила желчь. Пол под ногами дрогнул, накренился, разноцветная плитка на стенах комнаты ожила, слилась в радужном хороводе и закружилась, как бешеная.
На мокрые плечи легла мягкая, тёплая ткань, сильные руки, будто невзначай, удержали Дигнара от неминуемого падения. Пёстрый хоровод замер ровными неподвижными квадратами, пол обрёл умиротворяющую неподвижность. Руки, поддержавшие наследника в трудную минуту, исчезли, и, запахнув длинные полы и завязав широкий цветастый кушак, он побрёл к двери, которая послушно распахнулась перед ним. Переступив порог, Дигнар остановился, рассматривая открывшуюся глазам спальню. Ничего особенного: плотные шторы на окнах, красно-зелёный ковёр на полу, стены, обитые тканью в тон ковру, мебель, сработанная из редкого в Тирате красного дерева, и большое напольное зеркало в массивной резной раме. Именно к нему Дигнар и направился, хотя гораздо больше манила широкая, низкая кровать с пышными подушками и призывно откинутым покрывалом. Однако разлёживаться было некогда, и, бросив на вожделенную постель тоскливый взгляд, наследник уставился на своё зеркальное отражение. С минуту он тщательно рассматривал высокого широкоплечего мужчину в длинном банном халате. Ёршик чёрных мокрых волос, слегка опухшее, помятое лицо...
Дигнар сморщил нос и коротко ругнулся: попойка в последней на пути в столицу Ликаны гостинице даром не прошла. Глаза обзавелись уродливыми синеватыми мешками и красными прожилками, щёки побледнели, а кожа выглядела как обесцвеченный апельсин.
- Краса-авец... - протянул тиратец, недовольно пожевал толстые губы, отошёл от зеркала и без сил рухнул в кресло, заставив несчастную мебель обиженно скрипнуть.
От резкого движения утихшая было боль сдавила виски и беспокойно завозилась в затылке. К горлу вновь подступила тошнота, желудок сжался, и его содержимое низверглось в серебряный тазик, поднесённый заботливыми руками.
- Да что ж это такое?! - прохрипел Дигнар, вытирая губы рукавом. - Сколько мне ещё мучиться? А ещё этот идиотский приём! Там пить и есть придётся...
Очередной рвотный позыв прервал горестную тираду. Тиратец склонился над тазиком, выворачивало его долго и основательно. И когда несчастный поднял зеленоватое, мокрое от пота лицо, в маленьких красных глазках светились мука и злость.
- Чтоб им всем провалиться... - простонал он и откинулся на спинку кресла.
Руки, лежащие на подлокотниках, мелко дрожали, в уголке рта застыла капелька пенистой горькой слюны. Мимолётный взгляд в зеркало, и сын сатрапа расстроился окончательно. 'Краше в гроб кладут!' - с досадой подумал он, осторожно поднялся и нетвёрдым шагом направился обратно в ванную. Вымыв лицо и прополоскав рот, Дигнар вернулся к зеркалу. Выглядел он также плохо, как и десять минут назад. Бесстрастное стекло по-прежнему отражало одутловатое лицо, обескровленные губы и узкие щёлочки глаз. 'И сделать ничего нельзя!' Тиратец, скрипнул зубами и перевёл взгляд на стенные часы: до приёма оставалось жалких тридцать минут - только-только одеться успеть.
- Ваш костюм, хамир, - прозвучал за спиной тихий голос, и в зеркале возникла чёрная фигура. На вытянутых руках лежало роскошное сине-золотое одеяние. Недовольно поводив челюстью, Дигнар слегка кивнул, дав понять, что готов одеваться, и фантоши засуетились вокруг хамира, наряжая в парадный костюм.
Спустя четверть часа наследник великой империи был готов к выходу. Могучую фигуру облегал помпезный сине-золотой костюм, на ногах красовались низкие бархатные сапоги на скошенном каблуке, в волосах сверкал тонкий золотой венец. Однако Дигнар остался недоволен: богатые одежды лишь подчеркнули покойницкую бледность его лица.
- Вот зараза...
Наследник задумчиво потёр переносицу, и вдруг его осенило. На толстых губах заиграла змеиная усмешка, глаза нехорошо блеснули, руки сжались в кулаки. Дигнар крайне редко использовал своего любимого фантоша таким образом, но сегодня положение было безвыходным. И, отвернувшись от зеркала, он скомандовал:
- Снимай колпак, Оникс!
Глава 2.
Приватный ужин.
Ликанцы не признавали помпезной, напускной роскоши. 'Человек должен жить по стандарту, просто и рационально', - говорили они и строили свою жизнь, согласно этому правилу. Города ликанцев походили друг на друга, как близнецы-братья. Белые крепостные стены, трёхэтажные каменные дома, ровные широкие улицы, прямые, точно стрелы. В центре города - огромный особняк, где жили члены городского или малого Совета с семьями. Здесь же располагались залы для приёмов и заседаний. И только столица кардинально отличалась от остальных ликанских городов. Бершан был молод - пять-шесть столетий и выглядел весьма экзотично. За время существования город впитал в себя лики разных стран и народов. Дома, выложенные ракушками, как принято в Залте, соседствовали с аккуратными особнячками, увенчанными остроконечными трубами каминов, на которых вертелись-крутились забавные чёрно-белые куклы - любимцы жителей Сорнали, и одноэтажными, похожими на гусениц, жилищами рантров с круглыми окнами и разноцветными ступеньками крылец. Только в Бершане вместо дверных молотков использовали самозвучащие медные колокольчики - хитроумное изобретение иладиров...
Шли годы. На юге материка зародилась и начала разрастаться юная сатрапия Тират. Словно оголодавший зверь она глотала государство за государством, навязывала свои традиции, образ жизни, культуру. Со временем Бершан превратился в своеобразный памятник растворившимся в чреве сатрапии странам и народам, стал тревожном напоминанием о варварской мощи и алчности тиратцев.
И только центральная часть столицы была исключительно ликанской. В центре широкой площади возвышалось здание Совета: простые серые стены, большие прямоугольные окна. Ни единого лишнего штриха или неправильной линии. Строгость и непритязательность. Но к приезду тиратской делегации старейшины решили приукрасить свой дом. Сначала, хотели выкрасить серые стены в яркие цвета, но вовремя остановились, ограничившись украшением покоев для гостей. Из запасников извлекли шикарные ковры и гобелены, изящные вазы и статуэтки, шитые золотом гардины и расписные кашпо для традиционных в ликанских домах комнатных растений.
Наконец настал день, когда дом Совета заполонили чужаки. Среди благообразной лёгкости, их богатые, щедро украшенные драгоценными камнями, наряды выглядели неуместными, почти кощунственными. Гедерика была очень рада, что родители и нянюшка оградили её от созерцания тиратцев, разгуливающих по строгим, умиротворённым коридорам родного дома. Даже в трапезный зал, на дружеский обед с сыном сатрапа, девушку провели по тайному переходу, пользоваться которым обычно строжайше запрещалось. Это говорило о том, что, несмотря на почти заключённый договор, ликанцы всё ещё не уверены в правильности своего решения. Более того, пресекая общение дочери главы Совета с тиратцами, они давали гостям понять, что считают невесту Дигнара ребёнком, не готовым выйти в свет. По мнению Гедерики, всё это выглядело откровенно глупо. Раз уж её сочли достаточно взрослой, чтобы выдать замуж, значит, и общаться она могла с кем угодно. Но свои мысли Геда держала при себе, поскольку понимала, что к её голосу вряд ли прислушаются. Особенно сейчас, когда Совет стоял на ушах, стараясь не ударить в грязь лицом перед иноземными гостями. И теперь, сидя за столом рядом с Тель, единственным существом, которого по-прежнему интересовали её нужды и чаяния, Гедерика мысленно благодарила старейшин за то, что они, вопреки этикету, позволили эльфийке принять участие в приватном обеде. Присутствие нянюшки успокаивало и давало ощущение защищённости.
Геда поймала взгляд матери, чуть раздвинула губы в подобии улыбки и расправила плечи: так или иначе, она не желала выглядеть перед Дигнаром напуганным ребёнком. Мать одобрительно кивнула и повернулась к отцу, а девушка сжала пальцы, сминая тонкий шёлк платья, и посмотрела на двери, из которых должен был появиться её жених. Дигнар опаздывал. Для только что прибывшего гостя это было простительно, но Гедерика всё равно чувствовала себя не в своей тарелке, ей казалось, что ненавистный тиратец задерживается нарочно, стремясь унизить ликанцев. 'Может, это и неплохо? Разругается с Советом, и я останусь дома'. Правда, радости эта мысль не принесла. Геда прекрасно понимала, что ссора Дигнара со старейшинами приведёт не только к разрыву помолвки, но и к войне между Ликаной и Тиратом. Война же, как она знала из книг и рассказов, несёт за собой лишь горе и смерть.
'А я своей утренней выходкой её чуть не развязала!' - с досадой напомнила себе Гедерика и покраснела. На запястье тут же легла ласковая ладонь нянюшки. Геда повернула голову, благодарно улыбнулась и вновь уставилась на закрытые двери. Она больше не собиралась прятать голову в песок. Ликанцы надеются на неё, и она пройдёт свой путь до конца. И если платой за мир должны стать её страдания - она примет их с гордо поднятой головой. Девушка с облегчением выдохнула и смогла наконец оторвать взгляд от дверей. Теперь замужество представлялось само собой разумеющимся событием, ведь жизнь её вдруг наполнилась смыслом и значимостью. Ну, кто из ликанцев мог похвастаться тем, что в пятнадцать лет решает участь целого государства? Сердечко девушки затрепетало от предвкушения. Сейчас она даже желала, чтобы суровые испытания поскорее начались и чтобы все вокруг увидели и осознали, что сделали верный выбор, вручив свои судьбы в её хрупкие руки.
- Не нервничай, Геда, - неожиданно произнёс отец, и девушка с удивлением воззрилась на него.
'Нервничать? Да я спокойна, как скала!' - мысленно усмехнулась она, а вслух ответила:
- Всё хорошо, папа. Я не боюсь.
Лицо Миганаша Теригорна приобрело задумчиво-удивлённое выражение - ответ не слишком обрадовал. Создавалось впечатление, что дочка воспринимает ситуацию как бой, и это не сулило ничего хорошего. Что-что, а вспыльчивый и переменчивый, как весенний ветерок, характер Гедерики он знал не понаслышке. Миганаш прищурился и с подозрением оглядел девушку: закрытое синее платье с высоким воротником, замысловатая 'взрослая' причёска. И всё же дитя, сущее дитя. Сердце мужчины болезненно сжалось. Под грузом непреодолимых обстоятельств он дал согласие на брак Гедерики с Дигнаром, но как же не хотелось расставаться со своей малышкой. Миганаш мечтал увидеть, как хрупкую неуклюжесть подростка сменит грациозное очарование юности, как бутон раскроет тугие лепестки, явив миру великолепие зрелой красоты. Он мечтал выдать дочь замуж за порядочного человека, вместе с женой нянчить внуков и, сидя у камелька, рассказывать им истории из своей жизни. Но надежды канули в небытиё, смытые росчерком пера под договором с сатрапией.
Миганаш скользнул взглядом по изысканно переплетённым прядям, по резным завиткам позолоченных гребней и отвернулся, чувствуя себя предателем. Гедерику же цепкий, напряжённый взгляд отца заставил побледнеть. 'Неужели заметил, что это не мои волосы? Если заметил - начнёт задавать вопросы. И тогда... тогда...' Решимость, казавшаяся незыблемой, слетела, точно сорванная ветром шляпа, и Геда почувствовала себя маленькой и глупой. 'И я надеялась, скрыть от него свой побег? Идиотка! Теперь папа точно считает меня взбалмошной дурёхой. Какой позор! Как смотреть ему в глаза?' Мысли путались и скакали, словно задались целью извести Гедерику. Ладони вспотели, а по спине пробежал холодок. Поёрзав на стуле, девушка машинально потянулась к волосам, но отдёрнула руку, потупилась, и бледные щёки вспыхнули горячим румянцем: Геда вспомнила, как добрая нянюшка уговаривала горничную отрезать свои косы. Служанке очень не хотелось расставаться с волосами, такими же красивыми и роскошными, как у Гедерики. И всё же она сделала это. Сделала, чтобы дочь главы Совета предстала перед женихом не взъерошенным воробьём, а маленькой светской дамой.
И вновь рука нянюшки легла на запястье, поглаживая и успокаивая. Геда не ощутила магии, но готова была поклясться, что без неё не обошлось. Не могло обычное прикосновение утишить душевную боль, убаюкать сомнения и страхи, наполнить разум умиротворением и покоем. 'Жизнь идёт своим чередом', - флегматично подумала девушка и, услышав шорох раскрывающихся дверей, подняла голову...
Дигнар вышел в коридор, пренебрежительно взглянул на слугу, который ждал его, чтобы проводить в малый приёмный зал, и удовлетворённо хмыкнул: молодой парень в тёмно-коричневой ливрее с серебряным кантом машинально поклонился высокому гостю и с открытым ртом уставился на Оникса. Столь идеальных существ ликанцу не доводилось видеть ни разу в жизни. Оглушённый и раздавленный, он во все глаза таращился на прекрасного юношу, напрочь забыв о своих обязанностях.
С минуту понаблюдав за выпавшим из реальности слугой, Дигнар криво улыбнулся и елейным голосом поинтересовался:
- Так и будем стоять в коридоре, милейший? Или в Ликане принято устраивать смотрины невесты прямо у дверей жениха? Забавный, однако, обычай!
- Ага. - Ликанец с трудом оторвал взгляд от красавца-фантоша и заучено проговорил: - Прошу Вас следовать за мной, господин Дигнар.
- Веди!
Сын сатрапа довольно ухмыльнулся и с важным видом пошёл за слугой. Бурная реакция ликанца на Оникса привела его в отличное расположение духа и вернула уверенность в себе. Да и физическое состояние как будто улучшилось, головная боль отступила и мысли о еде уже вызывали интерес, а не рвотные позывы. 'Выпью бокальчик-другой и совсем поправлюсь', - с воодушевлением подумал Дигнар и стал с интересом смотреть по сторонам, оценивая внутренне убранство дома Совета. Впрочем, особо оценивать было нечего: изнутри дом выглядел также непрезентабельно, как и снаружи. Чистые, белоснежные стены без привычных глазу пёстрых гобеленов и картин, зато со строгими коваными светильниками, расположенными через равные промежутки. На окнах - лёгкий кружевной тюль в обрамлении однотонных синих гардин; светлый, до блеска натёртый паркет без ковровых дорожек и немногочисленные керамические вазоны с живыми цветами. 'Чистенько, простенько, бедненько', - вынес вердикт тиратец. Его рот скривился в презрительной гримасе, а перед глазами возникли пышущие богатством и роскошью коридоры и залы родного дворца. Домой захотелось до зубовного скрежета. Но дело есть дело. Союзный договор с Ликаной, который стороны обсуждали и согласовывали в течение двух лет, нужно было подписать во что бы то ни стало. И Дигнар был твёрдо намерен сделать это. Даже ценой собственной свободы! Хотя... Сын сатрапа едко ухмыльнулся: брак с Гедерикой представлялся ему забавным. Он, яростный противник магии, должен был жениться на ведьме и зачать наследника. Бесхитростные ликанцы полагали, что ребёнок Дигнара и Гедерики станет залогом дружбы и сотрудничества между государствами. Сатрап вместе с сыном посмеялся над их потрясающей наивностью и оставил без изменения все пункты, касающиеся брака. До поры до времени они будут честно соблюдать условия договора, а потом... Сын сатрапа мечтательно улыбнулся, представив себя правителем всего материка, и сглотнул слюну: если события будут разворачиваться так, как они с отцом планировали, то уже в скором времени можно будет избавиться и от Гедерики, и от её отпрыска, если тот успеет родиться. Лицо Дигнара просветлело, и он вошёл в услужливо распахнутые двери малого приёмного зала сияющий, как новенькая золотая монета.
При виде высокого гостя старейшины приподнялись и слегка поклонились. В ответ сын сатрапа улыбнулся, продемонстрировав крупные белые зубы, важно кивнул и направился к предназначенному ему месту. Ликование переполняло Дигнара: чопорно поприветствовав его, старейшины с восторгом и замешательством уставились на Оникса, а сидевшие за столом дамы, казалось, и вовсе не заметили гостя, во все глаза глядя на фантоша. И только его невеста осталась безучастна к происходящему.
Услышав звук открывающейся двери, Гедерика, как и остальные, повернулась на шум, но в последний миг струсила и опустила голову, желая хоть минутой меньше видеть ненавистного жениха. 'Успею ещё насмотреться', - мрачно думала она, внимательно изучая белоснежный конус салфетки. В окутавшей зал тишине прозвучали лёгкие шаги, с тихим стуком отодвинулся и едва слышно скрипнул стул напротив, и Гедерика наконец решилась посмотреть на жениха - всё равно отступать некуда: Дигнар практически её муж, и отменить предстоящий брак невозможно. Глубоко вдохнув, словно собираясь нырнуть, девушка подняла пылающее, как в лихорадке лицо, и взгляды будущих супругов скрестились. Острые буравчики жестких карих глаз пронзили Геду ядовитыми стилетами, а одутловатое пористое лицо вызвало физическое отвращение.
Схватку взглядов Гедерика проиграла вчистую. Она уронила голову на грудь, но уродливое лицо жениха всё равно маячило перед внутренним взором, заставляя сердце болезненно сжиматься. Мысль о том, что ей придётся прожить с этим надменным уродом всю жизнь, да ещё делить с ним постель, показалась дикой и абсурдной. На глаза навернулись бессильные, горькие слёзы. Хорошо Тель была рядом: её крепкая уверенная рука ободряюще сжала запястье. Слёзы высохли, не успев пролиться, образ проклятого жениха поспешно ретировался на задворки сознания, сердце забилось ровно и спокойно. Однако вновь посмотреть на будущего мужа Геда не решилась. Чуть вскинув голову, она обратила всё своё внимание на входную дверь, возле которой в безмолвном карауле возвышались четыре чёрные фигуры.
Дигнар же, довольный произведённым впечатлением, с откровенным любопытством рассматривал девушку, совершенно не заботясь о том, что со стороны его поведение выглядит беспардонным и откровенно хамским. Гедерика чувствовала его пристальный, изучающий взгляд и краснела всё сильнее. Больше всего на свете ей хотелось выскочить из-за стола и убежать прочь, наплевав на свою важную, судьбоносную для Ликаны миссию. Сознание собственной исключительности больше не грело душу, напротив, девушка вдруг задумалась о пресловутом союзном договоре. Конечно, в общих чертах она знала его содержание, но сейчас в голове завертелся опасный и непатриотичный вопрос: 'Что принесёт Ликане союз, основанный на насилии? Пусть насилие свершится над ней одной, но всё же... За мирную и благополучную жизнь будет заплачено её страданиями... Неужели не было другого выхода, кроме как отдать меня чудовищу? Не хочу быть жертвой!' Девушка упрямо сжала губы и повернулась к старейшинам, чтобы, невзирая на присутствие гостя, высказать свои соображения, но выражения, застывшие на лицах умудрённых опытом мужей, лишили её дара речи. Неизменно собранные и спокойные, они выглядели как восторженные юнцы, после долгой разлуки увидевшие предмет своего обожания. Глаза лучились восторгом и счастьем, на губах светились ясные, как солнечный день, улыбки, на тронутых морщинами щёках играл свежий румянец. Девушка перевела глаза на мать и в недоумении мотнула головой. Морика Теригорн пребывала в состоянии близком к истерике: казалось, что она вот-вот вскочит со стула и захлебнётся в диком, ликующем крике. Полубезумный взгляд матери был направлен куда-то поверх головы тиратца, и, озадаченная всеобщей одержимостью, Гедерика обратила взор на её источник. За спиной Дигнара возвышалось необычайно красивое существо. Именно существо, ибо у Геды язык не повернулся назвать его человеком. 'Люди не бывают настолько прекрасны и совершенны', - отрешенно подумала девушка, рассматривая красивейшее лицо в ореоле густых золотисто-каштановых волос. Если бы в этот момент некто дотошный и въедливый поинтересовался у Гедерики цветом глаз или формой носа волшебного создания, то она не смогла бы ответить - красота фантоша была идеальной и распадаться на составляющие не желала. Ни единого изъяна, хотя бы малюсенькой родинки, чтобы взгляд мог за что-то зацепиться и дать пинок замершему в оцепенении мозгу.
Сын сатрапа ехидно усмехнулся в лицо огорошенной невесте, перевел взгляд на старейшин и подумал о том, что будь на то его желание, фантоши вмиг расправились бы с верховной властью Ликаны. 'Зря отец отказался от моего плана! В республике наверняка разразилась бы гражданская война, и мы легко покорили бы этих магических недоносков, поставили бы их себе на службу, а потом в пух и прах разгромили бы эльфов и прочих гномов'. Дигнар мечтательно закатил глаза, вновь представляя себя властелином материка, но внезапно ощутил на себе чей-то пристальный взгляд, в ушах же прозвучал неуместный для всеобщего оцепенения смешок. Насторожившись, словно зверь, почуявший охотника, тиратец едва заметно повернул голову и наткнулся на холодные, жемчужно-серые глаза эльфийки. Тель презрительно кривила губы и смотрела на него совсем не так, как полагалось смотреть на будущего хозяина материка. Под её колючим, враждебным взглядом Дигнару даже стало немного страшно, но приятно потяжелевшие серебряные браслеты на правом запястье прогнали гадкую внутреннюю дрожь, вернули уверенность и ощущение силы. На полных, суховатых губах заиграла не менее уничижительная, чем у Тель, улыбка, а в ненавидящих, маленьких глазках ясно читалось: 'Дайте срок - весь ваш поганый род уничтожу!' Эльфийку угроза не испугала. Продолжая с отвращением смотреть на Дигнара, она отпустила руку Геды и положила ладонь на тарелку. Раздался оглушительный треск, фарфоровые осколки веером распластались на скатерти. Сын сатрапа недовольно поморщился - громкий звук отвлёк внимание ликанцев от Оникса и теперь все они удивлённо смотрели на Тель.
- Простите, господа, - виновато произнесла эльфийка. - Я такая неловкая...
- Ничего страшного, - успокоила её Морика. - Мы все волнуемся за нашу девочку.
- Да-да. - Миганаш жестом приказал слуге заменить тарелку и неуклюже заметил: - Прошу простить нас, Дигнар. Мы ведь не каждый день дочь замуж выдаём. - Его так подмывало немного приподнять голову и вновь насладиться видом нереально красивого фантоша, но в ушах до сих пор звучал треск разбитой тарелки, вырвавший из сладких грёз, и Миганаш, нутром чувствуя опасность, взял себя в руки, с достоинством посмотрел на гостя и улыбнулся: - Позвольте представить Вам Сетраша Анрана и Грониша Зартара.
Не спуская внимательных глаз с Дигнара, советники поочерёдно кивнули. Оба были возмущены выходкой гостя, притащившего с собой красавца-фантоша специально для того, чтобы выбить их из колеи. О том, что это произошло случайно, Сетраш и Грониш даже не думали: глупо предполагать, что хозяин не знал, насколько губительно действует на людей красота его телохранителя. 'Интересно, если б Тель не разбила тарелку, мы бы до сих пор пялились на фантоша?' - одновременно подумали они, настороженно посмотрели друг на друга, потом на чёрные фигуры у дверей, и липкие щупальца страха сжали их сердца. И Сетраш, и Грониш с пугающей ясностью осознали, что были на волосок от гибели. Пока они находились под властью писаного красавца, оставшиеся фантоши могли с лёгкостью убить их. Старейшины отвели взгляды от дверей и с бдительным вниманием уставились на гостя. Теперь они ежесекундно ожидали от него какой-нибудь каверзы, а в седых головах крутился назойливый вопрос: 'А того ли союзника мы избрали?'
Между тем Миганаш Теригорн представил Дигнару жену, эльфийку и дочь. Гедерика взглянула на жениха и брезгливо поморщилась: на фоне телохранителя тот выглядел ещё более уродливым. Неприкрытое омерзение на лице невесты задело Дигнара, и, зло хмыкнув, он сквозь зубы процедил:
- Похоже, Ваша дочь не блещет ни выдержкой, ни воспитанием. Выражая столь явное отвращение ко мне, она ставит под сомнение благополучный исход заключительного этапа переговоров, поскольку наш брак является одним из важнейших пунктов договора.
Услышав бестактное заявление Дигнара, Миганаш побледнел от возмущения и на несколько секунд потерял дар речи, а Гедерика вздрогнула, словно получив пощёчину, и на её глазах заблестели слёзы. И снова положение спасла Тель. Эльфийка крепко сжала запястье девушки, поймала ехидный взгляд тиратца и спокойно произнесла:
- На фоне Вашего фантоша, Дигнар, мы все выглядим замухрышками. А Ваше усталое после долгой дороги лицо смотрится и вовсе невыигрышно. Возможно, мы совершили ошибку, устроив ужин в честь помолвки в день Вашего приезда.
- Но Дигнар ещё в письме просил познакомить его с невестой как можно быстрее. Не могли же мы проигнорировать его желание. С нашей стороны это было бы неуважением к гостю, - светским тоном заметила Морика и мило улыбнулась тиратцу, в мыслях желая ему сдохнуть.
Морика Теригорн изначально была против брака дочери с сыном сатрапа, но Миганаш настаивал, уверял, что их девочка станет соправительницей Тирата и гарантом мирной жизни материка. Скрепя сердце, Морика согласилась с его доводами. Но сегодня, воочию увидев Дигнара, она поняла, что совершила ошибку, что брак с наследником тиратского престола не сделает дочь счастливой: Гедерика явно испытывала отвращение к Дигнару, и надежды на: 'стерпится - слюбится' не было никакой. Морику охватили дурные предчувствия. Она прекрасно знала характер Геды: послушная и терпеливая девочка могла долго крепиться, но потом всегда следовал взрыв. Сегодняшняя выходка с волосами представлялась Морике цветочком, а уж какие ягодки из неё вызреют... 'Даже представлять не хочется. Лучше бы Дигнар на самом деле умер!' - в отчаянии подумала женщина и ужаснулась, поняв, что совершенно искренне желает тиратцу смерти. Но какие бы мрачные мысли не бродили в голове Морики, улыбка на её губах продолжала оставаться приятной и доброжелательной.
Дигнар же, сообразив, что его пытаются вовлечь в светскую беседу, не дал сбить себя с толку:
- Да, леди, я спешил увидеть предназначенную мне в жену девушку, ибо рассчитывал, что, несмотря на политическую подоплёку нашего брака, обрету в её лице верную подругу и соратницу в нелёгких государственных делах! Сатрапия идёт на беспрецедентный шаг, возвышая иноземную женщину до уровня принцессы, а в будущем и до второго лица в государстве. Вы же понимаете, что это значит, леди? Ваша дочь должна быть безупречна и чиста как слеза младенца, поскольку именно она станет символом новой тиратской жизни. Именно на неё будут смотреть тысячи тиратцев, толковать каждое её движение, каждый жест и улыбку. - Дигнар сделал эффектную паузу и с подъёмом вопросил: - А теперь представьте, что будет с моим отцом, моим народом, да и со мной, если Ваша дочь публично бросит на меня столь презрительный и гадливый взгляд?
Тель крепче сжала похолодевшую и едва заметно дрожащую руку Гедерики, а Морика Теригорн гордо вскинула голову. Пафосная речь Дигнара разозлила её и, забыв о приличиях, интересах государства и здравом смысле, она твёрдо произнесла:
- Что ж, раз моя дочь Вам не подходит, можете не жениться на ней. Гедерика останется в родительском доме, где мы с Тель продолжим заниматься её воспитанием и образованием.
Такого поворота событий не ожидал никто. И второй раз за ужин на малый зал обрушилась шокирующая тишина. Гедерика с удивлением посмотрела на мать и перевела взгляд на Дигнара. Ей казалось, что оскорблённый тиратец должен встать и уйти, но тот, приоткрыв пухлый рот, продолжал сидеть за столом, глядя на Морику Теригорн как на чудовище, внезапно явившееся из детской сказки. Сын сатрапа совершенно не представлял, как выпутаться из щекотливого положения, не потеряв при этом лица, а в голове назойливо крутилось: 'Отец меня прибьёт!' Миганаш вместе с коллегами тоже смотрел на жену, лихорадочно соображая, что делать. Разорвав помолвку, Морика уничтожила почти подписанный мирный договор и превратила Тират и Ликану во врагов. Над страной замаячил призрак кровопролитной войны. Дигнар искоса взглянул на Миганаша, надеясь, что более опытный в переговорах старейшина сделает хоть что-то, но тот, не отрываясь, смотрел на жену, будто ждал, что она возьмёт свои слова обратно. Однако бледная и неподвижная, как восковая фигура, женщина поедала глазами ненавистного сына сатрапа, и если бы её взгляд мог убивать, за столом уже сидел бы труп.
Секунды стремительно уносились в вечность, смятенное молчание в зале становилось гуще и тревожнее, и Дигнар не выдержал. Он вскинул голову, намереваясь высказать всё, что думает о несостоявшихся союзниках, и вдруг вспомнил, что за спиной стоит Оникс. В тот же миг в ушах зазвучали назидательные слова отца: 'Фантоши не игрушки, сынок. Это сложный, многоцелевой и весьма ценный инструмент. С его помощью ты можешь решить практически любую проблему. Как в бою, так и в жизни'.
'Вот сейчас и проверим, - с отчаянной решимостью подумал Дигнар и мысленно обратился к Ониксу: - Я должен подписать союзный договор, а для этого необходимо восстановить помолвку с Гедерикой. Причём сейчас же! Действуй!'
Тель, единственная, кто смотрела на Оникса, заметила его лёгкий, едва заметный кивок, и, поняв, что тот собирается использовать магию, приготовилась вступить в поединок. Однако фантош повёл себя совсем не так, как она ожидала. Юноша мягко улыбнулся, обвёл ласковыми травянисто-зелёными глазами ликанцев и остановил взгляд на макушке Дигнара. Тель не сразу поняла, что происходит, а, сообразив, мысленно ругнулась и не стала вмешиваться. От фантоша мягкими, тёплыми волнами исходили любовь и взаимопонимание. Словно аромат духов они заполняли пространство, вбирая в себя напряжение, враждебность и неприязнь. Морика и Миганаш, Сетраш и Грониш, Гедерика и Дигнар расслабились, заулыбались, в зале воцарились мир и покой.
- Простите меня за опрометчивые слова, Ваше высочество, - виновато произнесла Морика.
Сын сатрапа откликнулся мгновенно:
- И Вы, леди, примите мои извинения. А, в знак примирения и дружбы между нами и нашими странами, позвольте вручить Вашей прекрасной дочери дары и попросить стать её моей женой.
- Конечно.
Морика доброжелательно улыбнулась, и окрылённый успехом Дигнар поднялся. Один из фантошей поднёс ему резную шкатулку, сияющую золотом и драгоценными камнями. Наследник откинул крышку, взял в руку тяжелый золотой перстень с искрящимся в свете магических ламп бриллиантом и подошел к Гедерике. Девушка послушно поднялась, чувствуя себя дебютирующей актрисой, и, когда Дигнар спросил, согласна ли она стать его женой, ответила, как полагалось по сценарию:
- Да.
На глазах Морики выступили слёзы: она поняла, что потеряла дочь навсегда, но на сердце почему-то было легко и спокойно. Мужчины с умилением проследили, как тиратец надел на палец девушки перстень, поцеловал руку и, вручив резную шкатулку, вернулся на своё место. Горько улыбнувшись, Тель поднялась, забрала подарок жениха и усадила растерянную собственной решимостью воспитанницу на стул:
- Всё хорошо, дорогая.
Геда молча кивнула. Массивный перстень оттягивал руку, мешался и раздражал, заставлял нервничать и краснеть. Пребывая в смятении, она не заметила, как из боковых дверей выскользнули слуги, как бокалы наполнились вином, а на её тарелке появился любимый фруктовый салат. И лишь громкий голос отца, провозгласившего тост за жениха и невесту, вернул девушку к действительности. Она машинально взяла бокал, подняла голову и тотчас столкнулась взглядом с фантошем Дигнара. Травянисто-зёлёные глаза смотрели на неё с пониманием и нежностью, и Гедерика почувствовала, как по телу, прогоняя тревогу и страх, растекается мягкое, упоительное тепло. Девушка облегчённо выдохнула, несмело улыбнулась и отвела глаза - разглядывать молодого мужчину в присутствии жениха показалось ей неприличным.
Хрустальный перезвон бокалов, тихий стук вилок и ножей, а потом, словно весеннее половодье, полилась застольная беседа. Гедерика сама не поняла, каким образом втянулась в оживлённый разговор, изобилующий увлекательными историями, анекдотами и забавными случаями из её детства. Вместе со всеми девушка смеялась, потягивала вино и за обе щёки уплетала салат. Даже Дигнар перестал казаться ей таким уж противным. 'Обычный, даже простоватый, молодой мужчина. И, если не сравнивать его с фантошем... Фантош!' Девушка едва не подавилась, поймав себя на мысли, что весь вечер украдкой поглядывает на телохранителя жениха. Зардевшись, как маков цвет, Гедерика повернулась к эльфийке, словно за советом, и та, как ни странно, поняла девушку. Грустная улыбка, застывшая на чётко очерченных губах, стала горькой, а ясный взгляд серых глаз пронёсся по лицам ликанцев и остановился на Гедерике, предлагая понаблюдать за соотечественниками. Безмолвный совет няни удивил, но девушка всё же последовала ему и едва усидела на стуле. Все без исключения ликанцы время от времени поглядывали на прекрасного фантоша, и в этот миг их глаза вспыхивали любовью и обожанием. 'Магия? - растерянно спросила себя Геда, не в силах поверить что Сетраш и Грониш, почтенные ликанцы, верные мужья и заботливые отцы, вдруг поддались любовной страсти, да ещё к юноше! Про мать с отцом она даже подумать такое не посмела... - Точно магия! Значит, он нас всех околдовал?! И Тель видит это! Почему же она молчит?! Это нечестно!'
Щёки Гедерики приобрели болезненный пунцовый оттенок. Она хотела встать и заявить, что Дигнар вместе со своим телохранителем обманывают их, но не удержалась и в последний раз взглянула на фантоша. Это стало роковой ошибкой. Чёрные глаза девушки потерялись в колдовской зелени древнего величественного леса и растворились в нём, как капля пресной воды в солёном море.
- Это уж слишком, - пробормотала Тель и с силой сжала запястье воспитанницы.
Девушка дёрнулась, отвела глаза, а эльфийка, гневно посмотрела на фантоша. Однако тот проигнорировал угрожающий взгляд, поскольку вступать в поединок приказа не было, тем более что Гедерика, побывав в тенетах древней родины эльфов, и думать забыла об обвинительной речи. На губах Оникса играла безмятежная улыбка, а глаза по-прежнему светились любовью и нежностью ко всему живому.
- Рад был познакомиться с Вами лично, Дигнар, - сквозь тупой звон в ушах услышала Гедерика голос отца. - Встретимся завтра в полдень в парадном зале.
Дигнар лучезарно улыбнулся, рассыпался в ответных благодарностях и, пожав мужчинам руки, покинул малый зал. Красавец-фантош ушёл со своим господином, и, едва за ними закрылась дверь, ликанцы облегчённо выдохнули и как один уставились на эльфийку.
- Что за чудовище он привёз с собой, Тель? - мрачно поинтересовался Миганаш Теригорн. - Ни один из нас не смог противостоять его фокусам, а ведь все мы маги и, как ты знаешь, довольно хорошие.
- Вот-вот, - кивнул Сетраш. - У меня всё время было такое чувство, словно я действую по чьей-то указке.
- А его первый номер и вовсе ни в какие ворота не лезет! - воскликнул Грониш. - Мы, как дети малые, засмотрелись на красивую игрушку, забыв обо всех и вся! Нас голыми руками перебить можно было! Стыд-то какой!
Эльфийке до жути не хотелось говорить правду, но молчать означало нарушить договор с Теригорном, и, облизнув пересохшие губы, она тихо произнесла:
- Фантош Дигнара - эльф.
- Чушь! - отрезал Сетраш. - Мы все видели...
- Что вы видели? - Тель поднялась и гневно взглянула на старейшин: - Руку даю на отсечение, ни один из вас не сможет описать фантоша. Вот Вы, господин Сетраш, скажите нам: какого цвета у него были глаза?
Старейшина озадачено поскрёб щёку:
- Ну...
- Хорошо. А волосы?
Сетраш взглянул на коллег, потом снова на Тель и развёл руками. Эльфийка беззлобно усмехнулась:
- Не напрягайтесь, всё равно ничего не вспомните. - Она оперлась ладонями о столешницу, склонила голову и заговорила сухим, ломким голосом: - Этот эльф совсем мальчишка. Не знаю, как Ордену удалось заполучить его, но реальность такова: в руках Дигнара великолепный маг. Правда, использует он свою силу интуитивно, не считаясь с законами. Ни магическим, ни этическим, ибо никто из эльфийских магов не стал бы использовать магию любви и красоты во вред людям или любым другим живым существам... Так или иначе, мальчик действует по наитию, следовательно, обучать его магии было некому. Эльфийских магов в Ордене нет. И это единственная хорошая новость. - Тель с грустью посмотрела на то место, где ещё недавно стоял фантош, и, болезненно скривив губы, добавила: - Я не знаю, каким образом эльф попал в Тират, но он, несомненно, пленник. Безвольная и опасная игрушка в руках Дигнара.
- Да уж... - протянул Миганаш и с силой обхватил подбородок, обдумывая слова эльфийки. Внезапно он встрепенулся и пристально взглянул на Тель: - А ты можешь так сделать?
- Как? - В серых глазах проскользнуло недоумение.
- Ну... Ну... Твоя красота может стать такой же э... убийственной?
- Хочешь использовать меня так же, как Дигнар использует мальчишку, старейшина? - недобро усмехнулась Тель и гордо вскинула голову. - Не получится! Я скорее умру, чем позволю себе прибегнуть к древней магии во вред кому бы то ни было. По нашим меркам это страшное преступление, которое карается смертью. Если бы Дигнар продемонстрировал способности своего телохранителя на территории федерации, то был бы казнён на месте! Думаю, даже родство с сатрапом не спасло!
Губы эльфийки дрожали, щёки пылали гневным румянцем, глаза горели ненавистью. Спокойная, выдержанная няня Гедерики была на грани срыва, и теперь уже девушка схватила её за руку.
- Успокойся, пожалуйста, - горячо зашептал она. - Никто не посмеет заставить тебя делать то, что ты не хочешь.
- Да-да, - поспешно закивал Миганаш. - Я просто спросил. Мы же должны найти способ защититься от магии фантоша. А то получится как сегодня! Если бы не ты... В общем, позволь поблагодарить тебя, Тель, от лица всех нас.
Старейшины согласно кивнули, а Грониш, нервно вздохнув, заметил:
- Сегодня ты спасла нас, Тель, но что будет завтра? Вдруг Дигнар явится на подписание договора со своим опасным телохранителем, и мальчишка заставит нас сделать, что-нибудь не так? Например, подсунет какой-нибудь исправленный экземпляр, и вместо союзника мы получим сюзерена. Ты можешь помочь нам, Тель?
- Да.
Голос эльфийки прозвучал глухо, но твёрдо. Старейшины облегчённо выдохнули, а Миганаш со всей возможной вежливостью поинтересовался:
- Когда тебе удобно обсудить детали, Тель? Сейчас или, может, хочешь отдохнуть? До утра ещё есть время.
- Сейчас.
Шумно переговариваясь, взрослые поспешили к дверям, а Гедерика тяжело облокотилась на стол и закрыла пылающее лицо ладонями. О ней снова забыли. 'Никто не воспринимает меня всерьёз. Они будут обсуждать, как обезопаситься от фантоша, а я?.. Бросили меня, словно я чужая! - Геда отняла руки от лица и сильно потёрла щёки. - Я должна во всём разобраться. В конце концов, именно мне предстоит жить в Тирате. Не желаю, чтобы с помощью фантоша Дигнар сделал из меня счастливую идиотку! До отъезда два дня. Нужно спешить!'
Девушка выскочила из-за стола и бросилась в свою комнату: ей необходимо было решить, что делать дальше и к кому обратиться за советом и помощью.
Глава 3.
Оникс.
Плотные шторы на окнах перекрыли дорогу лучам заходящего солнца, и спальня, освещённая лишь всполохами умирающих в камине поленьев, пребывала в безмятежном полумраке. Развалившись на подушках, Дигнар смотрел на огонь и раз за разом подносил к губам бокал. Бершанское вино было выше всяких похвал - холодило нёбо, ласкало язык, наполняло душу спокойствием и уверенностью, которых он едва не лишился во время обеда с проклятущими родственничками. 'Не стоило показывать им Оникса, - мысленно скривился тиратец и тут же расплылся в желчной улыбке. - Зато какие лица у них были! Думаю, папа полказны отдал, чтобы увидеть их собственными глазами. И всё-таки объясняться придётся. И с отцом, и с Кальсомом. Вот кто не преминет устроить скандал. Прям так и вижу, как он шипит и брызжет слюной из-под своего капюшона. - Дигнар глотнул вина и перевёл взгляд на пятерых фантошей, чёрными тенями замерших вдоль стены. - Зачем вообще эти гебы? Что там скрывать-то? Хотя, в случае с Ониксом, понятно... Как рассвирепела эльфийская шлюшка, когда увидела мальчишку! Сразу, небось, поняла, что за судьба уготована её соплеменничкам. Пусть трясётся - будущего не изменить!'
Дигнар допил вино, отбросил бокал в сторону, не заботясь, останется ли тот целым, и оскалился в довольной улыбке:
- Оникс.
Лёгкий шорох, смазанная тень, и фантош замер рядом с кроватью. Дигнар смерил его насмешливым взглядом, поманил пальцем и, едва юноша наклонился, ловко сорвал с него кожаный геб. Заколки и шнурки полетели на пол, золотисто-каштановая грива рассыпалась по плечам. Наследник пьяно хихикнул, но, наткнувшись взглядом на кончики острых ушей, скривился.
- Если б не эльфячья кровь, цены б тебе не было, - ворчливо пробормотал он и швырнул геб в руки фантошу. - Кстати, - тёмные глаза тиратца сверкнули, - ты раньше встречал сородичей, Оникс?
- Нет.
- И как тебе нянька моей невесты?
- Красивая и... опасная.
- В самом деле? - оживился Дигнар. Он повозился, устраиваясь на подушках удобнее, закинул ногу на ногу и с интересом взглянул на фантоша. - Мне показалось, что Тель прочно сидит под колпаком у ликанцев.
Оникс помолчал, чуть сжав губы, и его тихий мелодичный голос зазвучал вновь:
- Тель слишком привязана к своей подопечной. Почти как... - юноша замолчал, подбирая слово, - как фантош к хамиру.
- То есть, от неё стоит ждать неприятностей. - Дигнар почесал подбородок, обросший к вечеру жёсткой щетиной. - Что ж, я в этом и не сомневался. Как ты думаешь, что она может предпринять?
- Не знаю. Это зависит от того, как пройдёт церемония.
Наследник сатрапа критически оглядел эльфа и согласно качнул головой:
- Ты прав. Не стоит лишний раз дразнить ликанских уродов. Вот что. - Дигнар посмотрел в глаза Ониксу, и тот, угадав желание хамира, плавно опустился на колени. - Сегодня я доволен тобой. Очень доволен.
Юноша замер, почти не дыша. За такими словами обычно следовало поощрение, и он с нетерпением ждал, чем одарит его хамир. 'Пожалуйста, ну, пожалуйста, пусть он отпустит меня, хоть ненадолго. Я задыхаюсь рядом с ним', - мысленно умолял он, сам не зная кого.
Увидев нетерпение в глазах фантоша, Дигнар расхохотался:
- Ах ты, маленький проказник. - Он протянул руку и щёлкнул Оникса по носу. - Вижу-вижу, как глазки загорелись. Ладно, не буду больше мучить. Возьмёшь из моего кошелька пять золотых, пойдёшь в город и найдёшь симпатичную шлюшку. И пусть вопит от страсти на весь бордель!
Щёки эльфа залил яркий румянец, даже полумрак был не в состоянии его скрыть. Дигнар развеселился пуще прежнего.
- Ну и робкий ты, Оникс, как девчонка на первом свидании! Даже не верится, что пару часов назад ты заставил трепетать Совет Ликаны! Интересно, все эльфы такие или тебя Кальсом так воспитал?
- Не знаю, хамир, - пробормотал фантош и склонил голову.
- Ладно, не тушуйся. - Дигнар милостиво потрепал юношу по плечу. - Иди уж, развлекайся.
Благодарно улыбнувшись, Оникс поднялся на ноги, быстрым шагом пересёк спальню и скрылся за дверью, а наследник сатрапа расслабленно прикрыл глаза и задумался. В отличие от остальных его фантошей, холодных и непробиваемых, как гранитные скалы, мальчишка-эльф был полон жизни. Благодаря связи, выстроенной на крови, Дигнар почти постоянно чувствовал исходящие от него эмоции. Тонкие струйки волнения, радости, тревоги, грусти. Но этого было мало. Дигнар хотел знать, о чём думает Оникс. Пару раз он даже наведывался в Геббинат и требовал от Кальсома обучить его мыслеречи, но угрюмый глава Ордена, вечно утопающий в объятьях тёмного, словно ночь, балахона, отказывался. Дигнар и сам понимал, что у него слишком слабый дар, чтобы замахнуться на столь сложную науку, как мыслеречь, но идея покопаться в голове эльфёнка казалась безумно заманчивой. Необычность Оникса притягивала, как магнит. Покорный одной лишь мысли хамира, старательно удерживающий непроницаемую маску на лице, он мог вдруг смутиться и покраснеть от пошлого словечка или благодарно улыбнуться, получив заслуженную награду. 'Странно... - лениво думал Дигнар. - Все знают, что обучение фантошей проходит строго, даже жестоко. Откуда же в нём это? Не мог же Кальсом подсунуть мне бракованный товар? Не мог. Не посмел бы'.
Густые брови сползлись к переносице, пальцы легли на тонкие серебряные браслеты, отыскивая тот, что крепче стальных оков удерживал возле него Оникса. На секунду тиратцу захотелось отобрать у эльфёнка щедрый подарок и посмотреть, появится ли на его смазливой мордашке обида, просочатся ли раздражение и досада по призрачным нитям связи. 'А ведь, действительно, единственное, что я никогда не ощущал от него это ненависти и обиды. - Дигнар постучал ногтем по браслету и ухмыльнулся. - Кальсом, Кальсом, что же ты сделал с ним, чтобы заставить воспринимать служение, как данность. Эльфы, как один, чопорные гордецы. Скорее сдохнут, чем пресмыкаться будут. А тут... Конечно, по их меркам эльфов, Оникс ещё мальчишка, но твои ищущие не грудничка выкрали. Это-то я точно знаю. И как же тебе удалось не сломать, а прогнуть, сделать мягким, как воск, и вылепить сильную и забавную игрушку?.. А вот тебя, папуля, я отлично понимаю: расставаться с такой куколкой жалко. Но слово есть слово! - Наследник улыбнулся, как сытый кот, и погладил браслет. - Как только женюсь, наша сделка обретёт полную силу, и ты не сможешь пойти на попятную, даже если очень захочешь. А ты не захочешь, папа. Гордость не позволит'.
Дигнар открыл глаза, вытянул руку и самодовольно уставился на серебряные браслеты. С виду они походили друг на друга, как близнецы-братья: ровная гладкая поверхность, ни рун, ни имён, но для хамира отличались, как небо и земля. Так же, как и сами фантоши. Лис, коренастый и рыжеволосый, обожающий холодное оружие. Отличный клинок для него лучший подарок, а крик жертвы - слаще, чем стоны прекрасной девы. Его аура была пронизана мертвым холодом Пустынных земель и спокойствием Тёмного океана. Пепел, высокий и широкоплечий, с чёрными, словно припорошенными золой волосами. Оружия не признаёт, полагается только на магию. И не зря: силой дара он способен развеять в прах и кинжал, и сжимающую его руку. Змей, тихий и незаметный, точно сливающийся с окружающей обстановкой. Узкие глаза, тонкий с горбинкой нос, бледные, вечно поджатые губы. Хитрый, предельно собранный, как кобра перед броском. Уникальный, нечеловеческий слух. Ему плевать - оружие или магия, лишь бы хамир остался доволен. Для всех фантошей похвала - целительный бальзам, смысл их существования, но для Змея она важнее любых наград, и Дигнар не скупился на слова, зная, что лучшего шпиона не сыскать во всём Тирате.
Три браслета скользнули к ладони. Крепкие пальцы сжали оставшиеся два. Нырок и Оникс. Жемчужины его коллекции. Стройные, гибкие, смертоносные. И умные. 'Не зря Кальсом советовал держать их за советчиков. - Дигнар прикрыл глаза, задумчиво перебирая браслеты пальцами. - Напрасно я к нему не прислушался. Вон как ловко выкрутился Оникс, даже объяснять ничего не пришлось. Варит башка у него, варит. Ничего, вернёмся домой - разберусь. И к делу приставлю, чтобы мозги не засохли. - Тиратец сложил руки на животе и усмехнулся. - Пусть в паре поработают. Забавно...'
До появления эльфа Нырок был его любимцем. Он искренне гордился своим хамиром. Ещё бы! Мало кому удавалось связать себя с двумя фантошами, а Дигнар владел четырьмя. Сильный, властный, справедливый. И щедрый. Что ещё нужно фантошу для счастья? Нырок буквально молился на хамира и безмерно гордился, что тот выделяет его среди остальных... Но полгода назад появился Оникс. Приобретение пятого фантоша стало само по себе уникальным событием, а уж то, что он оказался эльфом... В общем, Нырку пришлось подвинуться. И он возненавидел Оникса с первого взгляда.
Благодаря связи Дигнар отлично знал, что чувствует Нырок, но утешать его не спешил. Очень уж интересно было посмотреть, во что выльется безмолвное противостояние игрушек. Но на деле представление оказалось не таким занятным. Косые взгляды, мимолётные тычки и приглушённое шипенье Нырка разбивались о равнодушную маску Оникса. Эльф словно не замечал ненависти 'сослуживца'. Он вообще казался отстранённым и безучастным. Особенно в первые недели пребывания во дворце. Изумительно красивая, лишённая эмоций марионетка. Поначалу Дигнар называл его ледышкой, но вскоре убедился, что ошибается.
В тот день наследник вдрызг разругался с приятелем. Шанир Саттол, старший сын министра иностранных дел, был на редкость смешливым и бесшабашным молодым человеком, к тому же бабником, каких мало. Шанир мог открыто залезть под любую юбку, оказавшуюся в пределах досягаемости, и при этом остаться безнаказанным. Дигнару порой казалось странным, что приятель до сих пор коптит воздух, а не лежит в какой-нибудь канаве с перерезанным горлом, ведь на него точили зуб большинство придворных сатрапа. Впрочем, наследник и сам был известным ходоком по женской части, однако, в отличие от Шанира, предпочитал избегать огласки - слишком хорошо впитались в его кровь слова отца: 'Правитель обязан быть для подданных примером!' Конечно, в жизни Дигнара случались громкие романы. Он влюблялся, терял голову, осыпал избранницу дорогими подарками и устраивал балы в её честь, но страсть быстро угасала, и роман сам собой сходил на нет прежде, чем отец успевал выказать недовольство. Наследник успокаивался и до появления очередной пассии с удовольствием наблюдал за шашнями приятеля. Только наблюдал, ибо по негласному правилу они не вмешивались в любовные интрижки друг друга. До того треклятого дня.
Миридо Гарадэл. Огненная грива волос, наивные зелёные глаза, пышная грудь, осиная талия. Семнадцатилетняя дочь провинциального барона, представленная ко двору за какие-то там заслуги батюшки, сразила Дигнара наповал. Пуская слюну, он предвкушал, как падут на пол ненужные одежды, как в порыве страсти сплетутся разгорячённые тела и жадные губы, как час за часом, день за днём он будет учить невинное (в этом Дигнар готов был поклясться чем угодно) дитя премудростям плотских утех. Наследник промаялся рядом с отцом до конца церемонии, а едва был объявлен бал, ринулся на поиски красотки. И нашёл. В малой охотничьей гостиной. В объятьях Шанира. Животная ревность затмила глаза Дигнара, и, забыв обо всём, он врезал приятелю кулаком в лицо. Шанир рухнул на пятую точку, покрутил головой, пощупал челюсть и... обрушил на наследника водопад отборной брани. Дигнар не остался в долгу, и между ними разразилась позорная словесная перепалка. Наследник сатрапа и сын министра выстраивали столь витиеватые речевые обороты, что, услышав их, грузчики с портового рынка взвыли бы от зависти и подались в школу для благородных девиц. Правда, восторгаться грызнёй было некому. Миридо проворно смылась из гостиной в первую же минуту ссоры, а замершие у стен фантоши слышали в своей жизни ещё и не такое.
Эмоции били через край. Вскоре словесной дуэли приятелям показалось недостаточно и, вспомнив о своём положении при дворе, титулах и высокородных родственниках, Дигнар и Шанир решили выяснить отношения так, как положено благородным господам - дуэлью фантошей.
Для наследника ситуация складывалась более чем удачно: он давно искал повод проверить Оникса в деле. И фантош не подкачал. Лёгкий и хрупкий он плавно уходил от ударов громилы Гризли, любимца Шанира, и точно бил в цель, пользуясь малейшей заминкой противника. А ведь задача перед ним стояла не простая - Оникс отлично владел даром, но схватка была рукопашной.
Эльфёнок выиграл. Он вымотался, тяжело дышал, из-под геба сочилась кровь, но победа была за ним. Шанир не поверил глазам, когда Гризли рухнул на мраморный пол, словно мешок с травой, и остался лежать, не подавая признаков жизни. Заворожено глядя на поверженного любимца, он молчал, а Дигнар во все тридцать два зуба улыбался Ониксу. Теперь наследник окончательно уверился, что потраченные деньги и женитьба на ликанской ведьме стоили этого фантоша. Он заставил эльфа снять геб, с любопытством оглядел его разбитую мордашку и цокнул языком:
- Отличная работа, Оникс.
- Спасибо, хамир.
Фантош церемонно поклонился, не сводя холодных тёмно-зелёных глаз с наследника. Дигнар уже собрался объявить о награде победителю, но тут заговорил Шанир.
- Вот дрянь, - тихо и отчётливо произнёс он и запустил пальцы в свою густую русую шевелюру. - Эта нимфетка не стоила жизни Гризли.
- Ты убил его, Оникс? - удивился Дигнар, ибо не отдавал такого приказа.
- Нет, хамир. Гризли жив. Лекарь поставит его на ноги за пару дней.
- Ну, уж нет. - Шанир поднялся на ноги и с нескрываемой завистью посмотрел на Оникса. - Пусть Кальсом забирает его обратно. Я тоже хочу эльфа!
- Это вряд ли, - ухмыльнулся наследник. - Эльф у Ордена имелся в единственном экземпляре. И он мой!
- Вот непруха, - расстроено пробормотал Саттол и повернулся к другу: - Тогда я требую компенсации!
- За что? Поединок есть поединок.
- Я понёс убытки.
- И?
- Она должна заплатить!
- Миридо? - Дигнар откинул голову и расхохотался. - Да её приданное стоит меньше, чем твой Гризли!
Но Шанир не разделил веселья приятеля.
- Плевать на деньги! - упрямо заявил он и сжал губы в тонкую линию. - Эта похотливая дрянь рассорила нас, Диги. Из-за неё мы едва не перегрызли друг другу глотки.
- Ты преувеличиваешь, Шани.
- Я хочу, чтобы твой эльф прикончил девчонку!
Дигнар развалился в кресле, закинув ногу на подлокотник, и насмешливо взглянул на приятеля:
- А почему Оникс? У тебя остался Ключ. Отправь на охоту его.
- Вот ещё! Пусть девчонкой займётся лучший из лучших, - закапризничал Шанир, и Дигнар поморщился:
- И чего в тебе бабы находят? Ты сам от них недалеко ушёл.
Саттол обиженно скривился, по-детски топнул ногой и отвернулся.
- Ну, хорошо, хорошо, - смягчился Дигнар. - Оникс, так Оникс. Слышал, малыш? Миридо твоя. По-тихому избавься от девчонки и отправляйся в город. Сними себе шлюху на ночь. Заслужил.
И тут случилось невероятное: бесстрастная маска дрогнула - щёки эльфа окрасились алым румянцем. Глаза Дигнара округлились от удивления, зато Шанир моментально сообразил, в чём дело. Он шагнул к приятелю, хлопнул его по плечу и ехидно хихикнул:
- А твой грозный боец оказывается девственник. Прелесть какая! Как же ты до сих пор не озаботился столь важным вопросом, Диги? Мальчик-то уже большой.
'Да... - рассеяно подумал наследник. - Фантош-девственник, это что-то новенькое'. Но вслух озвучивать свою мысль не стал. Вместо этого взглянул на остальных телохранителей:
- Пепел, пойдёшь вместе с Ониксом. Поддержишь, если что.
Он терпеливо дождался, пока Оникс и Пепел покинут малую охотничью гостиную, и только после этого сквозь смех произнёс:
- Жизнь интересная штука. И с появлением эльфёнка она стала ещё интереснее...