Кочетков Виталий : другие произведения.

Не от мира сего

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Он - не от мира сего. Не пьёт, не курит, не сквернословит. Никогда не вступает в спор: смотрит на балабола - и улыбается...
   И со всеми соглашается. У него спрашивают: - Ты дурак? - "Да, а что - нельзя?" - отвечает он с невинным видом и таким ответом доводит вопрошаемого до белого каления. Или спросит у кого-нибудь из своих знакомых: - Ты "Петербург" Андрея Белого читал? - "Читал", - отвечает знакомый. - Расскажи о чём написано в этом произведении.
   Знакомый начинает рассказывать. Он слушает самым внимательным образом, а потом, вдруг, поправляет рассказчика: "Нет, там не так написано, а вот как" и чуть ли не цитирует это самое интересное место. Приятель возмущается: "Так ты, получается, читал этот роман? - Ага, - говорит Андрюха. - "Да зачем же ты меня заставил его пересказывать?" - А мне хотелось послушать твою интерпретацию...
   Вот такой Андрюха странный товарищ. Можно сказать, субъект.
  
  В день завершения экзаменационной сессии он сидел с приятелями в студенческом кафе и слушал диффамации в свой адрес. Ничего нового, впрочем, приятели не сказали.
   - Скучный ты человек, Андрюха, - промолвил Хачик, - неинтересный. Нет в тебе изюминки.
   - Это от воспитания, - подхватил навет Додик. - От переизбытка оного. Понимаешь, Хачик, - есть люди воспитанные, есть невоспитанные, а есть - перевоспитанные, это, когда родители перестарались...
   И теперь уже в свою очередь обратился к Андрюхе:
   - Нет в тебе авантюрного начала, ни кипения, ни брожения - ни-че-го.
   - Это точно, - тяжко вздохнув, согласился Андрюха, - с брожением у меня действительно напряжёнка. Вот всё есть, кроме брожения.
   - Да что у тебя есть? - возмутился Хачик. - Гол, как сокол, а туда же!
   - А, самое неприятное, - сказал Додик Андрюхе, - что ты до сих пор живёшь с родителями - мыслимо ли такое по нынешним временам?
   - С папой-мамой? - спросил Хачик и, не дожидаясь ответа, ехидно рассмеялся.
   - С папой и мамой, - признался Андрюха.
   - И с бабушкой? - продолжил нагнетать Хачик.
   - Нет, бабушка с нами жить отказывается... А разве в том, что я живу с родителями, есть что-то противоестественное?
   - В твоём возрасте - без сомнения, - безапелляционно заявил Додик. - Вот я, например, квартиру однокомнатную снимаю - и потому сам себе хозяин: когда хочу - ухожу, когда хочу - прихожу, ни у кого не спрашивая разрешения, привожу, кого хочу, ем, что хочу, и, вообще, свободен и счастлив.
   Хачик комнату имеет в коммунальной квартире...
   - Имею, - подтвердил Хачик.
   - Комнатка крохотная, как тюремная камера...
   - Ну почему же тюремная? - возроптал Хачик и тут же пошёл на попятную, что у него - обычное дело. - Мне отец скоро другую купит, побольше, а эту мы продадим.
   Надо заметить, что отец Хачика торгует цветами на Рижском рынке. Кареном зовут его отца, а маму - Кармен. Карен и Кармен - забавное сочетание, но никого из армян оно не смущает.
   - Сейчас дела у отца идут не очень, - честно признался Хачик, - но, в общем и целом, терпимо.
   - Ага - бывали хуже времена, но не были подлее.
   - В смысле?
   - Да это не я сказал, это - Некрасов вкупе с Хвощинской...
   - Да бог бы с ними - с Некрасовым и... - как ты её назвал?
   - Хвощинской.
   - Вот именно. Вопрос - что делать будем? Верунчик на сабантуй пригласила по случаю завершения экзаменационной сессии. Пойдём?
   - Я - да, - сказал Хачик.
   - А я - нет, - отказался Андрюха.
   - Почему? - удивился Додик.
   - А у меня сегодня день рождения.
   - И ты молчал? - возмутился Додик.
   - Зажилить хотел! - высказался Хачик.
   - Ничего подобного! - решительно отверг подозрения Андрюха. - Отметим обязательно, но не сегодня. Сегодня у нас чисто семейное торжество...
   А вот в субботу - в самый раз. Я за вами на тачке заеду.
   - А у тебя тачка есть? - удивился Додик.
   - Отечественного автопрома? - полюбопытствовал Хачик.
   - А чем тебя отечественный автопром не устраивает? - спросил Андрюха. - Не хуже он, чем у окрестных народов. А у иных - не будем указывать пальцем - и того нет.
   - Ладно-ладно, - сказал Додик, - есть - нету, замнём для ясности. Значит, ты сегодня с нами не идёшь?
   - Ну я же сказал - семейное торжество: мама-папа... бабушка приехала... - И Андрюха улыбнулся.
  
  В субботу он, как и обещал, подъехал к институту. А подъехал он на Майбахе удлинённой серии.
   - Это чья же такая тачка? - спросил Додик у Андрюхи, когда тот вышел из машины.
   - Моя, - признался Андрей.
   - Шестисотый? - спросил Додик
   - Шестисотый, - подтвердил приятель.
   Додик заглянул в салон и потянул воздух носом.
   - Запах агарового дерева, - сказал он, и в его словах было больше вопроса, чем утверждения.
   Андрюха улыбнулся.
   - А ты неплохо осведомлён для обычного российского студента.
   - Ну, дак, - осклабился Додик. - К сожалению, только в теории.
   Хачик в это время уже залез на одно из задних сидений и вертелся на нём, как вошь на гребешке, трогал всё, что привлекало его внимание, время от времени восклицая: "Ни фига себе! А это что за хрень?"
   - А почему ты раньше на этой тачке не ездил? - спросил Додик, усевшись рядом с Андрюхой.
   - Да как-то случая подходящего не находил, да и не люблю я, честно говоря, машину водить. Мне общественный транспорт милее.
   - Ну ты даёшь! - возмутился Хачик. - Общественный транспорт ему милее!
   - Тихушник, - ласково произнёс Додик. До него начало доходить (через два года после знакомства), что Андрюха не так прост, как кажется, и это открытие не сулило ему радости. Хачику, впрочем, тоже.
   - Давно хотел спросить у тебя: где ты живёшь?
   - Да тут недалече - и полчаса не пройдёт, как доедем.
   - За городом что ли?
   - Да как сказать, - уклончиво ответил Андрюха.
   Вскоре он свернул на просёлочную дорогу - таковой она была только по названию (прекрасный асфальт ублажал её проезжую часть), и бежала то вверх, то вниз, то вправо, то влево...
   Наконец, они взобрались на безымянную высотку, с вершины которой открылся замечательный вид на усадьбу, вольготно расположенную на другой стороне юркой речушки, скользившей меж всхолмлённых берегов. В центре усадьбы высилось просторное двухэтажное здание, крытое медной кровлей, изумрудная патина которой свидетельствовала о благородном происхождении поместья.
   - Это мой дом, - сказал Андрюха.
   - О-бал-деть, - промолвил Додик. - И сколько у вас комнат?
   - Двадцать шесть.
   - А сколько лично твоих?
   - Одна - зачем мне больше? И три комнаты на вырост.
   - На вырост - это как?
   - Если семьёй обзаведусь. А ещё есть флигель для гостей - вон за теми ветлами - в котором двенадцать помещений разного рода. И целый штат прислуги.
  
  Сидели они в просторной ротонде с изящной балюстрадой. Прямо под куполом располагался круглый стол и три стула - видно было, что к гостям в этом доме готовятся загодя. На столе стояли паштет из трюфелей и гусиной печени, пудинг из каштанов, суфле из бекасов, паюсная икра в ледяной вазе.
   - Мартовская? - спросил Андрюха. - "Она самая", - подтвердил стюард, разливая водку из хрустального графина.
   - Мы долго думали, что тебе подарить, - признался Додик, воздев рюмку, - да так ничего и не придумали. Судя по тому, что мы здесь увидели, у тебя всё есть
   - Это точно, - сказал Андрюха. - Давайте выпьем за моё здоровье. Если, конечно, вы не против.
   Ели рыбную солянку с расстегаями ("Странные пирожки", - удивился Хачик). Потом фазана с фисташками и рябцы с пармезаном и теми же самыми каштанами.
   Стюард был предупредителен, но ненавязчив, появлялся именно тогда, когда следует - ни раньше, ни позже. "Ни одного ненужного слова, - отметил про себя Додик, - ни одного излишнего жеста".
   Ветер к вечеру по обыкновению угомонился и - о, чудо! - комары так и не появились.
   Хачика развезло. Он часто поглядывал на часы, уронил салфетку. С трудом поднял и заявил, что ему пора ехать.
   - Подскажи, как отсюда выбраться?
   - Об этом не беспокойся, - заверил его Андрей. - Всё будет в лучшем виде. А ты, - спросил он у Додика, - останешься или тоже поедешь?
   - Останусь, - ответил Додик. - Я человек свободный, мне спешить некуда.
   - Тогда пойдёмте. - И они двинулись к дому. По дороге Андрюха куда-то позвонил. Возле парадного подъезда их ожидал лимузин на базе шестисотого Мерседеса-Бенца 1965 года выпуска.
   - О-бал-деть, - сказал Додик - на этот раз шёпотом.
   Водитель, похожий на стюарда, стоял рядом с авто.
   - Виктор Яковлевич, - обратился к нему Андрей, - отвезите, пожалуйста, моего друга по адресу, который он вам укажет.
   Виктор Яковлевич почтительно склонил голову, распахнул заднюю дверцу лимузина и пригласил Хачика сесть: "Прошу".
   Хачика увезли торжественно, как на покой.
   - Ты уж извини, - сказал Андрюха Додику, - отец не любит, когда в доме присутствуют посторонние. Он и гостевой домик построил по этой причине. Надеюсь, тебе будет в нём неплохо. Устраивайся, а я минут через пятнадцать подойду.
   Женщина высокая и строгая привела Додика в предназначенные ему апартаменты, сказала: "Если понадоблюсь, нажмите вот на эту кнопочку" и ушла, растворилась в обширных недрах гостевого дома. Помещение походило на гостиничный номер, вот только комната была большая. Додик прошёлся по ней, выглянул в окно, но ничего особенного не увидел, кроме мраморной скамьи и зелёной вуали кленового изобилия. Вышел в просторную гостиную с мягкой мебелью, бильярдным столом и телевизором во всю торцевую стену. Сел в кресло и стал ждать...
   Вскоре появился Андрюха и поманил его в комнату, вход в которую располагался прямо из гостиной.
   - Отец приболел, - сказал он. - Мама места себе не находит. Говорит: "Не хочу остаться вдовой в тот момент, когда мы, наконец-то, добились благополучия. Что я буду делать со всем нагромождением, которое ты здесь накосоворотил".
   Рассказывая о родителях, он отпер дверь, распахнул её - в комнате тотчас вспыхнул свет - и заиграл многоцветием, выявив казавшуюся таинственной утробу помещения с полками, стеллажами и шкафами с прозрачными дверцами.
   - Барная комната, - пояснил Андрюха, - любимое детище моего отца. Тут коньяки и аперитивы со всех концов света. Самые ценные заперты на три ключа - нам до них не добраться, зато к остальным доступ свободный.
   - Обалдеть! - отреагировал Додик. - Глаза разбегаются!
   - Хочешь, я приготовлю тебе коктейль, который любит мой отец?
   Приглушённый голос Поля Робсона создавал приятную атмосферу для дегустации напитков. "Шестнадцать тон", - пояснил Андрюха.
   - Любимая песня твоего отца? - догадался Додик.
   - Ага, - сказал Андрюха. - В переводе на русский: "А в каждой бомбе опасный груз, летите, мальчики, бомбить Союз".
   - Да, - сказал Додик, потягивая через трубочку прохладную смесь, - живут же люди... Но почему ты раньше молчал о своём житие-бытие?
   - А я обязан был что-то рассказывать? - искренно удивился Андрюха. И пояснил: - Меня отец учит: "Всему своё время".
   И с воодушевлением произнёс: "Время рождаться, и время умирать, время насаждать, и время вырывать посаженное".
   - Умный у тебя отец, - сказал Додик. - А он не писатель случайно? - "Спичрайтер". - А кто это? - "Тот, кто речи сочиняет". - Кому? - "А догадайся". - Этому что ли? - И Додик возвёл глаза к потолку. - "И ему тоже".
   - Скажи, о чём мечтает человек, у которого всё есть?
   Андрей засмеялся и сказал:
   - Покажи мне такого человека, у которого есть всё. Что касается меня, то мои мечты не имеют материальных устремлений. Придёт время и достаток похоронит все твои меркантильные настроения. Когда мечтаешь о чём-то - это одно, когда имеешь - это другое.
   - Может быть, - раздумчиво произнёс Додик. - Может быть...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"