Кочетков Виталий : другие произведения.

Единорог

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Напоминание: слово "любовь" пишется без кавычек.
  
  Абрам Педросович - человек русский, а то, что имя у него такое-эдакое, так это ровным счётом ничего не значит: с кем не бывает? Вот, например, сосед слева, хотя и зовётся Иваном Кузьмичом, а прямо противоположной национальности. И внешний вид Ивана Кузьмича вроде бы не оставляет сомнений, и улыбка отливает русским своеобразием, неуловимым, как границы Российской Федерации, а вот поди ж ты - не русский, и всё тут, хоть головой об стенку бейся - не поможет. Не повезло человеку. Не подфартило...
   Боже! как много таких неудачников на белом свете!..
   Ну да ладно - расскажу обо всём по порядку...
   А, впрочем, нет: сначала поведаю о соседке справа - женщине очаровательной, но не настолько, чтоб оставались о ней незабываемые впечатления. Впрочем, соседу слева она нравится. Он даже имел с нею, грассируя, г"ех, но не до такой степени, чтобы посвататься или жениться. Теперь жалеет. Зовут голубоглазое, белокурое создание Фатима Абдурахмановна. Дал ей это имя директор сиротского дома, который всех детей называл восточными именами - других он просто-напросто не признавал. Как вы уже, наверное, догадались, звали его Абдурахман, и потому воспитанники этого дома все, как на подбор, Абдурахмановичи...
   Вернёмся, однако, к нашему герою...
  
  Абрам Педросович просыпается рано. И так же, как все, как все, как все (Пугачёва в частности):
   справляет нужду...
   чистит зубы...
   умывается...
   Выходит на крыльцо с медным рожком в руках и играет весёлую побудку.
   Рожок отливает золотом.
   Под звуки национального гимна Абрам Педросович торжественно поднимает триколор.
   Потом он стреляет из пушки. Вообще-то это примитивный самопал, поджига, но Абрам Педросович называет её единорогом. "Сам отливал", - говорит он знакомым и ласково оглаживает ладонью тёплую бронзу. На каждый выстрел из самопала уходит коробок спичек. "Раньше на рупь, - говорит Абрам Педросович, - можно было купить сто коробков, теперь - меньше... Инфляция, мать ея итить, дороговизна".
   Тонкий звон стоит в ушах после оглушительного салюта.
   Встревоженные воробьи дружно обсуждают происшествие.
   - Свят... свят... свят... - крестится набожная Фатима Абдурахмановна.
   - Ибит твою пипиську! - восклицает сосед слева. - И когда эта безобразия кончится!
   В общем, всё идёт как обычно...
   Как каждое утро...
  
  Абрам Педросвич любит свой дом, лелеет.
   - Всё-всё собственными ручками сотворил. Кроме детей, разумеется. Может поэтому они у меня и не получились.
   Это шутка, ибо детей у Абрама Педрсовича, насколько известно соседям, нет.
   Когда-то он был женат на женщине, носившей чудное имя Моника. Шедевр, а не женщина. Ласковая, чуткая. Серпастеньким и Молоткастеньким называла она Абрама Педросовича. Находка, а не супруга. Именно она настояла на том, чтобы он продал всю свою собственность: две квартиры, дачу, три автомобиля, а взамен купил дом в ближайшем Подмосковье. Через полгода она подала на развод, претендуя на совместно нажитое имущество... -
   и через суд добилась своего.
   Все манипуляции с ЕГО собственностью Моника произвела с таким блеском и вдохновением, что Абрам Педросович не сразу понял как это его так легко и изящно надули. Тем не менее, смирился, оставил супруге этот самый дом - весь, целиком - и начал жить с чистого листа. Несколько лет ставил точки над "i" - это, кстати, самое приятное занятие на свете (спросите у любого писаря). Преуспел, купил новое жилище, обустроил его на собственный лад и, наконец, угомонился. Зажил без потрясений - сам для себя, готовясь встретить обеспеченную старость.
   Прошло десять лет.
   Бывшая жена его за эти годы трижды выходила замуж и трижды разводилась. Теперь она Моника Маниакальная - фамилия у неё такая с маленькой толикой безумия в коренной части слова. Раз в месяц она навещает Абрама Педросовича, не оставляя попыток соединить разъединённые ранее судьбы, не встречая, впрочем, сочувствия с его стороны. Он, как истый, всё понимающий интеллектуал, принимает её по высшему, пятизвёздочному разряду... -
   а потом выпроваживает - без лишних слов и никому ненужного выяснения отношений.
   "Врагу не сдаётся наш гордый Варяг", - напевает он при этом. Тихо, под нос. "Варяг", кстати, его любимая песня....
  
  Вечереет.
   Абрам Педросович сидит верхом на верном единороге и зубным порошком, абразивные свойства которого не нуждаются в рекламе, драит рожок.
   В гости к нему заглядывает сосед. Да, да, да - тот самый Иван Кузьмич, по прозвищу Ванятка.
   - Аб'ам Пед'осович, - кричит сосед, - к тебе можно?
   - Заходи, коли не шутишь, - приглашает чистильщик.
   Ванятка опасливо смотрит на единорога.
   - Пушечку разверни, - грассируя, просит он, - разверни пушечку...
   - Да она не опасная! - говорит Абрам Педросович. - Она у меня безъядерная.
   - Как это? - лицо Ванятки искажает испуг.
   - Безъядерная, говорю. Вот у тебя ядра есть?
   - Парочка, - смущённо краснеет Иван Кузьмич.
   - А у неё нет. Понял?.. Мне тут кремлёвскую пушку-бабушку предлагают, так та - с ядрами. Да дорого просят, сволочи... Всё никак не решу, покупать или не покупать... или-или?
   - Или, - отвечает Ванятка. - Моё мнение: или.
   На все подобные вопросы у него один ответ: или.
   Потом они заходят в дом. Размещаются в креслах небольшой, но уютной гостиной.
   - Ты, Ваня, что пить будешь? - спрашивает хозяин. - Водочку, абсент или текилу?
   - Или, - отвечает Ванятка, - а лучше коньячок. Желательно с лимоном.
   - А у тебя губа не дура, - говорит Абрам Педросович, но послушно приносит просимое...
   Сидят они, попивают - каждый своё и разговаривают о том, о сём, хотя главная тема беседы у них, конечно же, впереди...
   - Да не хочу я, чтобы Россия была частью европейской цивилизации! Мировой - и не менее! - говорит Абрам Педросович. - Не нравится мне европейская спесь, неистребимая со времён эллинизма, и неизлечимая самодержавная претензия на истину.
   Тяжко вздыхает и продолжает:
   - Если нас прижучат, мы, прежде, чем сгинуть, весь мир разворотим ядерными взрывами! Все столицы мира разнесём в пух и прах - пусть знают! Погибать - так с музыкой! И со всеми скопом.
   - Страшные вещи ты говоришь, Абрам, - заметно вздрагивает Ванятка. - Мороз по коже от твоих слов. Словно лёд за пазуху...
   - А пусть не думают, что думают, или не думают вовсе! - потрясает кулаками неистовый Аб'ам.
   И запевает "Варяга" - под нос, негромко, но Ванятке становится жутко, и он переводит беседу на другую тему - ту самую, главную.
   - Ну, а что ты скажешь о моём деле?
   - Это ты о чём?
   - Не о чём, а о ком - о моей Дульсинее. Говорил ли ты с нею?
   - А то нет, - отвечает Абрам Педросович. - Говорил, естественно, вот только ничего утешительного для тебя сообщить не могу, ибо вся она, эта твоя Дульсинея, с какими-то непонятными экивоками, каками-маками и иными финтифлюхами очень даже подозрительного свойства. С душевной, надо заметить, червоточиной. Знаешь, что она о тебе сказала? "Человек-то он хороший (это ты, значит), но каверзный, а каверзы, Абрам Педросович, до добра не доводят". - Я ей говорю: "Ты, Рахмановна, мозги не <...>!" Она тут же перекрестила мои уста, да разве этим делу поможешь? Я и под присягой правду-матку рублю - преимущественно матом, и за рюмкой водки её не скрываю. Ты не плюй, говорю, будь добра, в мою половозрелую душу. И запомни, Рахмановна, крепко запомни, можно сказать, на всю жизнь: дистиллированных мужиков на белом свете не бывает - не трать время на поиски. - "Да Христа ради! - говорит она. - Да обойдусь как-нибудь и без вашего любовного томления. Оченно надо!" - Так ведь трудно же, Рахмановна, без нашего к вам мужского интереса-участия? - Тяжело, согласилась она, очень тяжело, но ничего - справлюсь. "Господь терпел и нам велел", - сказывает.
   Вот такие дела, Ванюша, пренеприятнейшие и, надо честно признаться, глубоко оскорбительные - и для тебя, и для всего нашего мужского сословия.
   - Ладно-ладно, - говорит Иван Кузьмич, немного помолчав, - ладно-ладно... Она ещё пожалеет, что отказала мне в моих душевных начинаниях супружеского толка... Ладно...
   И его русифицированную физию искажает досадливая гримаса...
  
  Они выходят на крыльцо...
   Полумрак на дворе...
   Туманом подёрнута вечерняя даль...
   Хозяин зажигает яркое освещение.
   Спускаются по ступеням...
   - Женщины мне надоели, - вдруг, признаётся Ванятка, - обрыдли до чёртиков, и вот, что я думаю, Аб'ам Пед'осович: не переключится ли мне на мужиков и раз навсегда сменить эту сволочную, никому ненужную ориентацию?
   - Смени, - говорит соседушка. - Почему же не сменить, если бабы обрыдли до чёртиков? Смени...
   Подходят к пушке, и он заботливой хозяйской рукой нежно гладит её охолодевшую за вечер бронзовую суть.
   - А, знаешь, с завтрашнего дня она будет единорожица, - говорит Абрам Педросович.
   - Почему - единорожица? - удивляется сосед.
   - А пол поменяет. Все меняют, вот и она решила не отставать от времени.
   - Да ну на фиг?
   - А ей Богу! Глянь, какое жерло...
   Оба они - и Абрам Педросович, и Ванятка заглядывают в непристойно закопчённое лоно, высвечивая фонариком. Потом смотрят друг на друга.
   Долго смотрят. Не отрываясь.
   И начинают смеяться...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"