|
Часть третья
Брингалин
1
Элея никогда не любила подземелья Брингалина. В детстве она испытывала свою смелость и силу воли, пытаясь спуститься все ниже и ниже по темным лестницам, уводящим от света - от жизни - в царство мрака и неведомых демонов. Это было так невыносимо страшно, что ей редко удавалось дойти до пятого пролета, за которым начинались темницы обычных преступников. Но дорога к камерам для родовитых заключенных, расположенным на втором уровне, была ей известна. В ту пору, когда Элея еще носила короткие девичьи платьица, на Островах царили удивительно спокойные времена и двери в подземелье никто не караулил. Она брала с собой толстую свечу в тяжелом канделябре из бронзы и медленно отсчитывала ступени...
Сейчас Элея знала наверняка, что никакие демоны в темницах Брингалина не водятся. Только несчастные, которым боги вовремя не указали верный путь... Воры, разбойники, редкие убийцы. И Руальд.
Руальд...
Она крепче сжала факел и поспешила вниз. Нельзя давать волю чувствам. Не сейчас.
Тени шарахались от яркого света, пропадая в углах и темных провалах незапертых дверей. 'О, милая, помнишь, как ты страшилась их в семь лет? Они казались тебе такими ужасными'... Элея улыбнулась своим детским страхам.
А вот и третий пролет.
Она увидела отсветы огня на стенах в глубине коридора и силуэты двух мужчин, не спеша кидающих кости. Стражники почти сразу же заметили королеву и вытянулись по стойке 'смирно' у грубого деревянного стола.
- Здравствуй, Дика. Здравствуй, Таур, - Элея знала почти всех кто служил ее отцу в замке, по крайней мере тех, кого привыкла видеть с раннего детства. Эти двое были уже давно немолоды, они честно служили Давиану с тех пор, когда королеву еще называли принцессой. - Как вы поживаете?
Дика, стражник с тяжелым, точно наковальня, лицом, но веселым нравом, изобразил глубокую печаль:
- Плохо, Ваше Величество. Никто не принес нам пива с праздничного стола, - он лукаво улыбнулся, давая понять, что шутит. Но это было излишним, Элея и так знала, что Дика давно уже не берет в рот и капли - лекарь запретил.
Еще несколько минут она потратила на беседу со стражниками. Просто потому что знала - им это приятно. Только потом Элея подошла к высокой, обитой железом двери, которую ей тут же открыл высокий седой Таур.
Шагнуть внутрь оказалось не так-то просто. Гораздо труднее, чем в детстве, когда эта комната была пустой, темной и полной неведомых духов.
Но топтаться на пороге и вовсе глупо. Она вздохнула и, собрав волю в кулак, переступила порог темницы.
- Здравствуй, Альда... - это ласковое имя сорвалось с губ само собой, лишь только Элея увидела своего короля.
Руальд сидел у камина, уронив голову на сложенные у колен руки, и когда негромкие слова королевы всколыхнули тишину, он не сразу понял, что заставило его очнуться ото сна. Потер заросшее худое лицо широкой ладонью и поднял, наконец, на нее глаза.
- Лей... - судорога коротко дернула скулы Руальда, он неловко поднялся и медленно подошел к ней. Элея с болью отметила, как сильно изменился король. Путешествие к Островам наложило на него тяжелый отпечаток. Да, все та же величественная осанка и царственный поворот головы, но... как будто под слоем пыли... Как во сне. И худой. Матерь небесная, какой худой! Как будто он вовсе не ел с того самого дня, как попал в плен. И глаза, всегда такие ясные и живые, подернуты мутной пеленой отчаяния.
Он смотрел на нее и все собирался что-то сказать и никак не мог. Для слов не осталось ни места, ни права. Тогда Элея заговорила сама:
- Я знаю, Патрик навестил тебя...
Улыбка едва заметно скользнула по губам Руальда.
- Да...
- Он повзрослел, ты не находишь?
- Да... - король печально хмыкнул, вспомнив что-то. Не ту ли самую бутыль, которой шут едва не зашиб Дику?
- Правда, что он бросил в стражника кувшином?
Король кивнул. Но вспыхнувший было огонек прежнего Руальда уже погас. Элея вздохнула и хотела было пройти к камину, потому что успела озябнуть среди холодных стен подземелья, но король вдруг упал перед ней на колени и обхватил руками так крепко, что Элея вскрикнула от неожиданности.
- Прости меня, прости меня, - шептал он, сжимая ее в своих объятиях, - Прости...
Эти руки... такие большие, такие сильные... ей всегда казалось, что надежней их нет ничего...
Каменная стена безразличия, выстроенная Элеей несколько месяцев назад, рассыпалась прахом. Она почувствовала, как слезы больно надавили на глаза изнутри, и не смогла удержать их. Преданная и униженная королева Закатного Края гладила своего безумного мужа по голове и плакала, точно дитя, позволяя всей этой проклятой боли выйти, наконец, наружу...
Потом он легко поднял Элею на руки и сам отнес к камину. На полу лежал истертый до серости ковер, на который король бережно опустил ее. Элея смахнула слезы рукавом и долго прерывисто вздохнула. Слова по-прежнему были не нужны... Она не мигая смотрела, как пляшет огонь в очаге, а Руальд, ссутулившись, сидел рядом, такой родной, такой привычный... как снег... Элея так и называла его, когда они были наедине, в минуты особой близости - Снег... Снежный король... Нет, не могла она ненавидеть его. Особенно теперь... Какой смысл в ненависти, если все уже свершилось, и ничего не исправить... Элея не питала иллюзий. Даже если отец сохранит ее супругу жизнь, сама она никогда не вернется в Золотую. И то, что ее до сих пор все называют королевой, лишь временное явление. Никакая она больше не королева. И никогда ей не стать прежней беззаботной девочкой, что бесконечно верила дорогому супругу и старалась найти для него в своей душе только самые лучшие чувства.
2
Все было решено так просто и так быстро...
Отец пришел и сказал: 'Элея, Руальд Крылатый просит твоей руки'.
Ей было всего шестнадцать, стояло лето... Через год с небольшим она надела свадебное платье и священник скрепил их узы пред ликами богов.
'Он хороший человек, - сказал отец, - ты обязательно полюбишь его. Этот союз много значит для наших королевств'.
Конечно же, она дала согласие. Иного от нее и не ждали. Ведь принцесса Белых Островов всегда была такой умной, такой ответственной девочкой, сознающей, что значит долг перед короной...
А Элея смотрела на портрет будущего мужа и гадала, что же ее ждет на самом деле... Лицо вроде бы и впрямь благородное... Но как знать, не приукрасил ли его художник? Она сожалела теперь, что ни разу прежде не побывала в Закатном Крае, хотя два государства издавна были в добрых отношениях, и прежде члены королевских семей уже не раз заключали семейные союзы. Да и Давиану случалось посещать дальних соседей с дружественным визитом... Но дочь он с собой никогда не брал.
'Ты будешь королевой, снежинка моя, - ласково сказал он ей, когда послы Руальда привезли принцессе первые свадебные подарки. - Закатный Край - красивая страна, а Золотая Гавань - один из самых богатых городов на Материке. Тебе полюбится новый дом, я знаю, моя дорогая... Но если что-то вдруг случится, помни - двери Брингалина всегда для тебя открыты'.
Если бы он знал...
Тогда Элее казалось, что жизнь только начинается, и бесконечные мысли о замужестве белками скакали у нее в голове, не давая покоя. Будь жива мама, они бы заперлись, как это бывало раньше, в уютной маленькой гостиной с окнами на море и, попивая чай с пирожными, говорили бы о вещах, понятных только женщинам... Но мамы не было...
'Какой он окажется? - гадала Элея. - Ласковый? Или как муж кузины Селии, который ни в жизнь не говорит доброго слова, спит в отдельной опочивальне и является к жене только чтобы наскоро выполнить супружеский долг и уснуть, а утром уйти молча, даже не оставив ей поцелуя...'
Элея много чего наслушалась про семейную жизнь, и по большей части рассказы те не внушали надежды. Все женщины от служанки до престарелой тетушки-графини постоянно жаловались на своих мужей, коря их то за грубость, то за жадность, то за распутство и любовь к выпивке. Да много еще за что... Послушать все это - так и не верится, что в замужестве можно быть счастливой.
По ночам Элея молилась святой Матери о том, чтобы Руальд и в самом деле оказался добрым и порядочным человеком. Хотя бы так... Большего просить она не смела, но страстно мечтала о той любви, что воспета в балладах и сказаниях. И снились принцессе нежные объятья, которых она в реальной жизни не знала никогда... снилось, будто сердце ее полно дивного чувства, уносящего за пределы земной радости...
А потом случился Патрик...
Бесстыжий, жестокий, глупый королевский шут.
Кружась с ним по тронному залу, она наяву испытала то, что прежде знала лишь во сне... Восторг, полет, звенящее счастье...
О, боги, как же горько ей было потом осознать, что все это обман... Как стыдно было смотреть в глаза Руальду, который оказался добрым и благородным, да... Но почему-то никогда не вызывал в ее душе таких сильных чувств. Элея была уверена, что не встреть она первым Патрика, все сложилось бы иначе. Но тот танец навсегда изменил течение их судеб.
Руальд не мог понять, почему его жена так не любит этого безобидного проказника и сумасброда. А Элея, не желая - упаси боги! - раскрывать правды, говорила, что шут невоспитан и слишком дерзок. По сути, и то, и другое было правдой... Хорошими манерами господин Патрик никогда не отличался, точно в лесу вырос.
Зато Руальд всегда был само совершенство... Настолько хорош, что не к чему придраться. Ни одна из страшных баек про семейную жизнь не претворилась в реальность. Ее прекрасный снежноволосый король даже не попрекал свою жену неспособностью подарить ему наследника.
До того страшного дня, когда вернулся из похода в Тайкурдан...
И потому у Элеи было особенно скверно на душе, когда она понимала, что при всех своих достоинствах муж почему-то не стал для нее тем человеком, при встрече с которым сердце начинает колотиться быстрей, а мысли теряют связность, обращаясь горячими, воспламеняющими сознание искрами...
И все же, она оставалась его женой. Уж страсть там или не страсть, но Руальд был ей дорог, пусть тихо и без огня, но она все же любила его, привязалась к нему... Потому-то, углядев Патрика в числе прибывших Элея вздохнула с облегчением: как знать, быть может он действительно сумеет помочь своему королю? Быть может не зря она рисковала людьми из Золотой, отправляя ему свой призыв...
3
Возвращаясь к себе, Элея собиралась решительно пройти мимо комнаты, в которой поселили шута. И, конечно же, не смогла... Не смогла устоять перед соблазном увидеть его еще раз. Ведь за весь вечер им так и не удалось даже словом переброситься, даже просто поздороваться. Вся эта суета, застолье, бесконечные беседы с гостями не оставили не малейшего шанса лично сказать ему слова благодарности.
Так же, как недавно в подземелье, Элея на миг застыла перед дверью комнаты. Но стоять и набираться смелости для того, чтобы войти, у нее не было времени. В любой момент в коридоре могли появиться слуги или кто-то из придворных. А им уж точно покажется странным, что королева топчется у двери заезжего господина точно служанка. Элея подняла руку и коротко, как всегда громко, постучала, почти сразу же толкнув створку.
В комнате царил полумрак, только слабый огонь в камине освещал беленые стены и высокую кровать. Патрик спал. Спал как дитя, смешно разметав в стороны руки и ноги, сбив в кучу простыни и одеяло, которое опутало его от бедер до груди. Видать, неспокойные сны снились ее заморскому гостю... Но он не проснулся ни когда королева стучала, ни когда вошла, позволив сквозняку шумно колыхнуть пламя в очаге.
Элея осторожно прикрыла за собой дверь и подошла к кровати.
'Вот он твой шут... напился вина и спит себе, лукавый демон...'
Такой же удивительный и непостижимый, как всегда. Такой же хрупкий и далекий... Неведомый и родной...
Перед глазами Элеи вдруг совершенно отчетливо встал тот жуткий день, когда она нашла шута на полу в его комнате...
Королева заглянула к нему почти случайно: просто шла от мадам Сирень, чья мастерская располагалась в том же крыле замка и, проходя мимо шутовой двери, вспомнила, что этот бездельник последние несколько дней не изволил приходить на вечерние трапезы. Элея сердито постучала в его покои, но ответа не дождалась. Она уже почти ушла, решив, что его нет на месте, только какая-то неведомая сила остановила ее... Элея толкнула дверную створку и изумленная застыла на пороге. Бледный и нагой, он лежал подле кровати на каменном полу так неподвижно, что показался ей мертвым. О, как она сердилась на него за это нелепое представление - но потом, потом... А в тот момент Элея просто онемела от ужаса. Несколько мгновений спустя она увидела, что он все-таки дышит - тощие ребра едва заметно двигались под обтянувшей их кожей. Королева стиснула зубы, не позволяя себе броситься к нему, пустив слезу от жалости. Вместо этого она развернулась и вышла прочь - чтобы, встретив старшую горничную, лицемерно потребовать от нее немедленно передать господину шуту повеление 'явиться на почетное собрание'. Горничная явилась к ней сама через несколько минут, растерянная и слегка напуганная. Сообщила, что сей господин навряд ли сможет порадовать королеву своими выкрутасами... Дескать, приболели оне изрядно, препоручены заботам одной ответственной служанки.
Даже лекаря ему не вызвали...
Только спустя почти день она вновь зашла к шуту. Чтобы высказать свое неудовольствие, наговорить надменных гадостей и дать понять, как глубоко ей безразлично то, что он болен. Элея даже на миг не допускала мысли о том, чтобы показать шуту свое беспокойство и сострадание. Нет, только не ему! Она изображала праведный монарший гнев, а сама думала в тот момент только об одном - как ужасно он выглядит, какие грустные у него глаза...
Элея не удержала вздоха, вспомнив, сколько сил приходилось прилагать, чтобы носить эту маску безразличия. Носить годами, днем и ночью. Не смея даже себе признаться, что жизнь без этого дерзкого невоспитанного мальчишки - лишь череда серых дней... В Брингалине все стало иначе - здесь она имела полное право относиться к нему с особым вниманием. Здесь он - ее герой, ее спаситель, достойный сидеть по правую руку от короля.
Теперь она могла даже рассмотреть его внимательней, чего не позволила себе в тот день. Шут редко появлялся без одежды, длинные рукава и трико всегда скрывали его руки и ноги, как будто он стеснялся своего тела. Из случайных обрывков фраз, мимолетных замечаний Шута она догадывалась почему... Патрик, глупый, вероятно полагал, что выглядит слишком 'немужественно'. Да, ее шут не мог похвастать таким ростом и обхватом бицепсов, как Руальд. Но стыдиться ему было нечего - в неровном свете камина Элея разглядела, что обнаженное тело его столь же приятно взгляду, сколь и лицо. Это было точеное тело акробата, таящее скрытую силу: каждый изгиб плеча, груди или икры говорил о том, что под смугловатой кожей дремлют упругие мышцы. Элея улыбнулась, представив, как красиво перекатываются они, когда Пат принимается вытворять свои завораживающие трюки, эти безумные прыжки... Боги, что он вытворял порой! Казалось, земное притяжение не существует для этого человека... И всякий раз, когда шут, рискуя свернуть шею, совершал свои безумные прыжки, сердце у королевы замирало от невыразимого восторга и ужаса. Она не раз слыхала, что акробаты много падают и постоянно повреждают свое тело, что к тридцати годам они уже едва ли способны работать... А Пат? Сколько раз приходилось ему расшибаться? Сейчас по нему и скажешь, что он калечился, но как знать? Ей было известно о нем так мало...
Вздохнув, Элея отошла от кровати, ей совсем не хотелось, чтобы шут, случайно проснувшись, увидел здесь свою королеву. Довольно уже того, что отец обо всем догадался. Сам Патрик пусть и дальше думает, что значит для нее не больше, чем шум ветра за окном...
Королева приласкала его взглядом и со вздохом встала.
'Какой бесконечный день!.. - думала она, устало расправляя плечи, - Еще утром мы с тревогой смотрели на горизонт и ждали, когда там появятся паруса и белые флаги Островов... А теперь мой муж - уже узник подземелий Брингалина... а его шут - почетный гость, с которым отец говорит почти на равных. Подумать только...'
Перед уходом королева подбросила в камин поленьев - ночи в Брингалине холодные, а сам Патрик не удосужился позаботиться об огне.
Ее девочки-служанки давно спали на своих широких сундуках подле кровати королевы, и Элея не стала тревожить их. Она сама переоделась в ночную сорочку и умылась над глубокой чашей. Комната королевы была просторна, но совсем не походила на опочивальню в Солнечном Чертоге. Элея никогда не понимала чрезмерной тяги Руальда к роскоши. Для уюта ей было вполне довольно нескольких невесомых шелковых занавесей, и нежнейшего цвета шпалер с цветочными узорами, что закрывали каменные стены. А особенную радость королеве доставлял деревянный паркет - она так любила ступать по нему босыми ногами. К тому же в зимнее время он помогал сохранить в комнате тепло.
Элея долго еще не могла лечь спать, сидела у окна, расчесывала густые волосы частым гребнем. Они теперь не скоро вновь отрастут до прежней длины, но королева не огорчалась. Одно воспоминание о том, как Патрик изображал ее самую, прицепив обрезанную косу к своей лохматой голове, вызывало у Элеи неудержимую улыбку. Как ни крути, а это было восхитительное представление! Только, видят боги, она едва не потеряла разум, когда поняла, что этот глупый шут не последует за ними на корабль. Как бы она жила дальше, погибни он тогда в этом проклятом Улье?
Конечно, Элея всегда знала, что скрытный Руальдов любимчик только прикидывается циничным нахалом - отец и Ваэлья научили ее видеть истинную сущность людей. Но королева даже представить себе не могла, что господин Патрик, весьма далекий от героических порывов, решится на такой отчаянный поступок. Он ведь знал, на что шел. О боги, и как же он все-таки остался в живых?!
'Так рисковал... А сегодня даже не нашел минутки, чтобы поздороваться, - Элея видела, конечно, что шут кидал на нее долгие задумчивые взгляды и понимала, как не с руки ему было разговаривать с ней через голову отца... К тому же она так старательно делала вид, что не замечает его... А на самом деле весь вечер ждала, что дорогой гость не выдержит и все-таки заговорит с ней первым. Да куда там... - Все мужчины таковы, - вздохнула она, - редко, когда понимают, что на самом деле нужно женщине... Ах, мамочка, отчего же ты так рано покинула нас? Как бы я хотела сейчас поговорить с тобой об этом...'
Она отложила гребень в сторону и устало прикрыла глаза. Маму Элея помнила очень хорошо: когда та ушла в иной мир, принцессе уже шел двенадцатый год. Королева Таэна была похожа не нее саму сегодняшнюю, только еще более утонченная и нежная. В детстве Элее казалось, что ее мать - совсем как сказочная фея... А теперь она вдруг поняла, что у Таэны и было что-то общее и с Патриком... Какая-то внутренняя хрупкость, которую нельзя увидеть глазами, можно только почувствовать.
'Он здесь... - думала Элея, забираясь в постель и укутываясь теплым одеялом, - Завтра. Завтра я, наконец, поговорю с ним'...
4
Утро было морозное, и служанки щедро натопили камин в комнате королевы, чтоб ей не пришлось озябнуть, одеваясь. Одна из них принесла теплую воду, другая приготовила платье и украшения для волос. Через щелку плотных зимних занавесей, хранящих постель от сквозняков, Элея видела, как девушки ходят по комнате, занимаются своими обычными делами. Королева знала, что у нее нет времени нежиться в постели, но это пробуждение, вопреки обычному, было таким светлым и полным радостного ожидания, что она позволила себе еще немного подремать, наслаждаясь непривычной гармонией. Плывя в тумане полусна, Элея слушала, как трещат смолистые дрова и тихо переговариваются девушки. Звуки доносились будто издалека и казались почти музыкой.
'Патрик... Патрик здесь. Мой шут'.
Она длинно, застонав от удовольствия, потянулась и распахнула глаза, а потом откинула край балдахина.
- Доброе утро, Ваше Величество! - тоненькая Рия тут же оказалась рядом и с поклоном протянула ей горячее влажное полотенце. Вторая служанка, Саэль, улыбаясь, забралась к Элее в постель и принялась чесать ее волосы, чтобы потом уложить в несложную, но красивую прическу. Обе девушки были совсем молоденькие, Давиан нашел их специально для дочери, сочтя, что ей пойдет на пользу общение с юными девочками. Когда Элея только вернулась в Брингалин, она больше походила на каменную статую. Строгое воспитание не позволяло королеве жалеть себя и лить слезы, хотя именно этого ей хотелось больше всего. Выплакаться, выплеснуть всю боль... А вместо этого она продолжала делать вид, что раны, нанесенные ей Руальдом, не имеют никакого значения. Что их вовсе нет.
Когда с туалетом было закончено, она отпустила девушек и коротко помолилась, стоя у окна и глядя на белый город внизу. Королева просила об одном - чтобы ее отец оставил в живых ее мужа. До суда - еще несколько дней, за это время она должна найти ровно столько доводов, сколько нужно, чтобы убедить Давиана не лишать Руальда жизни. Элея не знала специальных молитв, какие читали в храмах, ей это было не нужно. Она всегда считала, что с богами нужно говорить не заученными фразами, а сердцем. На Белых Островах, как и в Закатном Крае, чтили святую триединую семью - Отца, Мать и Дитя их. Мужчины обычно молились Отцу, женщины чаще - Матери и Младенцу, хотя по сути все трое были лишь проявлением единой божественной сущности.
После вчерашнего веселья Брингалин просыпался медленно. В тронном зале, который одновременно был и трапезной, вяло завтракали лишь трое лордов. Все они выглядели изрядно помятыми и не вполне осознающими окружающую действительность. Едва взглянув на них, Элея сделала вывод, что накануне господа дворяне порадовали себя не только вином. Употребление кумина вперемешку с табаком не считалось на Белых Островах чем-то особенным. Многие полагали, что курение 'доброй травки' гораздо менее пагубно для здоровья, нежели спиртное. В таком виде она жизнь, конечно, не продлевает, но и вреда большого не наносит, за исключением легкой дезориентации поутру.
Элея никогда не позволяла себе таких удовольствий. Еще в детстве наставница доходчиво объяснила ей, что тот, в чьих руках лежат бразды правления, не имеет права даже на краткий срок отуманивать свое сознание. Да и вообще, женщина должна пахнуть духами, а не дымом.
'А Пат-то! - Элея вспомнила вчерашнюю ухмылку лекаря Тироя. - В какой момент успел попробовать? Теперь, наверняка, еще спит, - она присела за стол в стороне от лордов и наблюдала, как Лиза, улыбчивая служанка с кухни, поспешно накрывает для нее завтрак.
На Белых Островах у монархов не было привычки обосабливаться от своих подданных - все они трапезничали в тронном зале вместе с другими обитателями дворца. Здесь же король встречал гостей любого сословия, здесь проводились и балы, и судебные разбирательства. Зал имел внушительные размеры: вдоль трех его стен протянулись широкие столы, способные вместить без малого сотню человек. У главного из них, в самом центре возвышался трон короля, соседние места полагались для особенно приближенных к монарху людей - обычно членов семьи и Совета. В детстве, когда другие дети обычно строят шалаши из стульев, Элея любила воображать, что все пространство под столами - это ее волшебный лабиринт. Пробираясь между сколоченными крест-накрест ножками, она представляла себя героиней сказки, которая должна пройти череду испытаний, чтобы получить взамен право на исполнение желания. Она загадывала - если никто не войдет в зал, пока она проходит лабиринт от начала до конца, то, например, строгая гувернантка позволит ей вместо урока хороших манер погулять в саду и поиграть с сыном цветочницы...
Элея невольно улыбнулась, вспомнив эту детскую забаву. Даже став взрослой, она сохранила смешную привычку загадывать... Если удастся вышить цветок прежде, чем перестанут звонить храмовые колокола, то отец вернется с победой. Если дойти до фонтана раньше, чем туча скроет солнце, то Патрик приедет вместе с ним...
В эти долгие дни, наполненные ожиданием, тревогой и надеждой, она часто думала, как сказать шуту то главное, ради чего она отправляла в Золотую послание с птицей-вестником. У королевы было достаточно времени, чтобы много раз по ролям проиграть этот разговор. И теперь, когда, Пат наконец оказался в ее родном замке, Элее хотелось сделать это поскорее.
Боги, похоже, услышали ее пожелания - не успела королева окончить трапезу, как на пороге зала возник заспанный и слегка всклокоченный господин Патрик собственной персоной. К удивлению Элеи, он, в отличие от лордов, выглядел абсолютно вменяемым. Значит Тирой, доложивший ей о причине вчерашней задержки шута к ужину, все-таки ошибся. Не было там никакого кумина. После курения 'приправки' дорогой гость навряд ли был бы столь оживлен с утра.
Увидев ее, Патрик заулыбался, да так радостно и искренне, что, казалось, от него исходит свет. Подойдя к ней, он опустился на одно колено и склонил голову:
- Ваше Величество... - о боги! А она уже и забыла, как нежно звучит этот голос...
- Патрик. Доброе утро.
Он вскинул на нее сияющие глаза и улыбнулся еще радостней. И тут же, не спросясь, уселся рядом. Отбросив этикет, шут бессовестно заглянул к Элее в тарелку и неуловимым движением руки ловко стащил оттуда кусочек сыра - только бубенчик мелодично звякнул.
- Доброе утро, Ваше Величество! Наконец-то мы с вами хоть поздороваться можем, - весело жуя, шут оглядел ее. - Вижу, родной воздух идет вам на пользу. Вы похорошели.
- Дурень ты и льстец! - она сердито фыркнула, - Нашел, что сказать... Да все местные дамы только и делают, что вздыхают: 'Как вы похудели, Ваше Величество, да побледнели!'...
- Ну, побледнели, - пожал плечами Патрик, - так ведь зима. Зато хоть улыбаетесь снова. А то в Золотой я уже забыл, как это выглядит. - Он, как бы между делом, умыкнул у Элеи еще пару ломтиков сыра. Ишь ты, какой любитель, оказывается... Она придвинула тарелку к нему поближе - все равно Лиза где-то потерялась, пока ее дождешься, чтобы еще еды подала. Патрик обрадовано налег на угощение.
'Голодный, - с грустью отметила Элея, - и худой'.
Днем отчетливо было видно, что Руальдов шут лишь немногим уступал своему королю в худобе. Просто новый костюм для него был умело пошит так, чтобы скрыть это. Мадам Сирень, как всегда, постаралась... а сам Патрик наверняка даже не заметил портнихиных уловок.
- А с тобой-то что не так, Пат? - не удержалась она от вопроса. - Почему такой тощий? Опять болел?
Шут небрежно кивнул. Рот у него был занят сыром.
- Немного, - ответил он чуть погодя. - Да простудился, как обычно. Ничего такого, что стоило бы вашего внимания.
Элея опустила глаза. Он ведь так и не знает... Значит, Архан ничего не стал говорить ему.
Пришла, наконец, служанка с подносом, полным еды. Королева с удовольствием смотрела, как Патрик опустошает миску с кашей. От ее взгляда не укрылось, что вчера вечером он почти ничего не ел, даже когда Давиан почти силком запихивал в него жаркое.
- Нам надо поговорить, Пат.
- Ну, я догадался, - хмыкнул он, зачерпывая ложкой густое варево, - могли бы и побольше написать. А то я едва не лишился сна, гадая, что у вас случилось.
'Вот болтун', - подумала Элея, не подавая вида, как ее тронули эти небрежные слова.
- Ничего не случилось. Все, что могло, уже произошло. Но... возможно некоторые вещи еще можно исправить.
Он аккуратно отложил ложку в сторону и пристально поглядел на Элею ясными своими серыми глазами.
- Вы хотите вернуться в Золотую? - ей показалось или в этих глазах действительно мелькнула искорка надежды?
- Нет, Патрик... Я не вернусь. И ты это прекрасно понимаешь сам, - он печально кивнул, похоже, действительно огорчился. - Но давай, все же, перенесем беседу об этом в другое место. После завтрака я предлагаю тебе немного прогуляться. Ты ведь не был раньше на Островах?
- Был один раз, - удивил он ее, - но совсем маленьким. Мне тогда, пожалуй, еще и семи лет не исполнилось. Я запомнил только корабль и снег. И ярмарку, на которой мы выступали. - Элея никогда прежде не слышала, чтобы Патрик рассказывал о своем прошлом. Может быть, одному Руальду, но тот не делился с ней подобными историями. Он вообще не заговаривал с Элеей о своем любимце, полагая, что королеве это скучно и даже противно. Она ведь приложила все усилия, чтобы Руальд убедился в стойкой неприязни своей жены к шуту. - Так что почту за честь.
Элея кивнула.
- Хорошо. Ну, а пока расскажи мне, что было после того, как мы отчалили?
Он пожал плечами, разом посмурнев:
- Да ничего особенного... - Элее не понравилось, как шут отвел глаза.
- Тебе сильно досталось от стражников? - это был почти даже не вопрос.
- Сильно? Нет... Вовсе нет. Я легко отделался. Пара тычков - вот и все, - Патрик сказал это так беспечно, что Элея сразу же почувствовала фальшь. Впрочем, он не выглядел сколько-нибудь покалеченным, значит, действительно обошлось малыми потерями. Хотя, едва ли общение со стражниками добавило шуту здоровья...
Видя, что ему не особенно приятна эта тема, Элея оставила расспросы об Улье. Вместо этого она поинтересовалась, как отреагировал Руальд на события той ночи. Патрик подпер щеку ладонью и с тоской поглядел на королеву.
- Ваше Величество, ну что я должен вам сказать? Что он обрадовался? - шут глубоко вздохнул и покачал головой. - Вообще-то он велел мне убираться из дворца. Это если дословно. Но потом почему-то передумал... У него, знаете ли, с головой в последнее время... не так, чтобы очень. Это он только кажется нормальным, а на самом деле - там и демон не разберет, что с ним творится. Он то, вроде бы, совсем уже придет в себя, то опять такое сделает - все только руками разводят. В последние месяцы Его Величество даже не принял участия ни в одном судебном разбирательстве. А почему? Потому, что ему советник запретил. Потому, что наш Руальд утром одно решит, а к вечеру сделает наоборот. Потому, что он догадался отпустить своего клятого братца вместе со всеми рыцарями на юг, когда Золотой нужен был каждый воин! Да что там говорить... - шут махнул рукой, едва не сбросив со стола свою миску. Если быть точнее, миска уже падала, когда он, почти не задумываясь, легко поймал ее и вернул на место.
- Патрик, а кто научил тебя быть таким ловким? - неожиданно для себя самой спросила Элея. Вопрос сорвался с губ, прежде, чем она успела подумать, стоит ли его задавать. Это было для королевы нехарактерно и заставило насторожиться. А еще Элея испугалась, что Пат сейчас просто отмахнется от нее, и она будет выглядеть полной дурой со своим любопытством. Но шут неожиданно просто отнесся к этому нелепому проявлению несдержанности.
- Да Виртуоз, кто же еще. Мой... - он замялся, не зная, как сказать, - мой наставник. Он научил меня всему, что я умею. Не скажу, что это было просто, но... стоило того.
- Он был жестоким? - предположила Элея, ибо жестокость представлялась ей весьма обычным для артистов делом.
- Н-нет... Нет. Просто строгим.
'А ты, конечно же - слишком ранимым для такого наставника', - безошибочно почувствовала Элея. Она попыталась вообразить Патрика маленьким и невольно улыбнулась - ей представился такой удивительный светлый мальчишка, какой мог бы быть настоящим счастьем для любой матери...
- Что вас развеселило, Ваше Величество?
- Ничего, Патрик. Просто подумала о том, что ты, наверняка, был любимчиком женщин с тех самых пор, как на свет появился.
Он печально улыбнулся.
- Не знаю, Ваше Величество. О моих младенческих годах мне ничего не известно, а все раннее детство я провел в мужском монастыре. Там не было ни одной женщины, которая могла бы мной умиляться, - он негромко рассмеялся, отчего отрешенные лорды дружно вздрогнули и заоглядывались по сторонам, пытаясь понять, что вывело их из дремотного состояния.
'Означает ли это, что он не знает, откуда родом и кто были его отец с матерью? - задумалась Элея. Спрашивать об этом она не решилась, опасаясь, что излишнее любопытство все-таки вынудит шута замкнуться и промолчать.
- Но где же Хирга? - спросил Патрик чуть погодя, - Я не заметил его вчера в зале.
- О, этот славный мальчуган сейчас наслаждается своей наградой за спасение королевы, - настал черед Элеи рассмеяться. - Если только бесконечные упражнения с мечом и пикой можно отнести к разряду удовольствий. Вообще-то я предложила ему быть моим пажом, но этот упрямец выразил такое отчаянное желание стать рыцарем, что пришлось отдать его в оруженосцы. Есть у нас тут такой сэр Даран, хороший человек. Лет ему немало, а сыновей он так и не нажил. Взять приемного мальчишку этот добрый рыцарь сам никогда не догадался бы, а вот оруженосца - это запросто. Так что теперь все счастливы, только Хирга уже забыл, когда ходил без синяков и шишек.
- Понятно, - вздохнул шут. - Значит, навряд ли увидимся.
- Ох, Патрик, не знаю! Что-то мне думается, сэр Даран таки почтит нас своим вниманием на суде...
5
Элея попросила подать для них открытый экипаж, полагая, что это позволит шуту увидеть Тауру. Она также велела приготовить в дорогу горячего вина и те чудесные меховые накидки, которые когда-то подарили ее отцу люди с Севера. Сама Элея к холоду была привычна, но понимала, что с Патрика станется замерзнуть, едва только они отъедут от замка.
Когда он спустился из своих покоев, одетый в эту восхитительную белую шубу неведомого северного зверя, Элея подумала, что выглядит Пат почти как король. Только смешливые глаза выдавали в нем шута...
'Все-таки кто же были его родители? - думала она, осторожно - будто по-новому - вглядываясь в облик своего гостя, пока тот перебрасывался шутками с возницей. - Он не похож на крестьянского сына. Да и на отпрыска обычных горожан... Слишком утонченное лицо... Возможно, они были незнатного рода, но люди высокого положения, образованные и приближенные к титулованным особам', - этот вопрос давно был ей интересен, но случая узнать не выпадало.
Заговорила Элея сразу же, как только замковые ворота остались позади. Чуть приглушенно, чтобы не услыхал кучер.
- Наверное, мои слова удивят тебя, Пат, но я хочу помочь Руальду. Да, он причинил мне боль, но есть вещи, которые стоят выше эмоций. И он всегда остается королем, а я - пока еще королева. И до тех пор, пока священник не расторгнет наши брачные узы, мой долг - заботиться о человеке, которого боги даровали мне в мужья, - Элея посмотрела на шута, ожидая возражений, но тот слушал ее с серьезным лицом, даже тени насмешки не промелькнуло в его глазах. - Может быть, это выглядит странно... но я действительно чувствую себя обязанной вернуть ему прежнего себя... Как ты уже понял, в Золотой у нас есть свои верные люди. Все это время они собирали для меня сведения о Руальде. О его проклятье. По крупицам, отовсюду. А потом с этими знаниями я пошла к одному человеку... к одной женщине. Она из тех, кого называют видящими. Она действительно видит то, что сокрыто от обычных людей. Мы знакомы уже много лет. Еще девочкой я приходила к ней со своими печалями. И она всегда помогала, чаще всего - просто мудрым советом. Это порой важнее лекарств... Вот и на сей раз я отправилась к ней. Она долго расспрашивала меня о Руальде, о том, каким он стал и... о тебе. Твое имя прозвучало лишь раз, но этого хватило. Она стала задавать один вопрос за другим. Прости, Патрик, возможно, я вообще не должна была о тебе упоминать... Но раз так вышло... Словом, она сказала, мне две вещи. Первое - Руальд действительно в беде, его проклятье гораздо хуже, чем может показаться на первый взгляд. Оно даже хуже, чем полагает та, что наложила его. И второе... Патрик, ты не смейся... я не сама это придумала... Моя наставница сказала, что ты можешь ему помочь.
Элея ожидала, что шут и вправду рассмеется, скажет, будто она сошла с ума или рассердится. Но он лишь захлопал удивленно ресницами.
- Я?! А вы ничего не попутали, Ваше Величество? - и тут же тряхнул головой, укрытой белым меховым капюшоном. - Да, нет, конечно же... Простите. Я знаю, вы просто так не скажете... но звучит это...
- Нелепо, - согласилась Элея. - Поэтому я больше ничего говорить не буду. Мы с тобой едем к этой женщине. Она сама посмотрит на тебя и решит, была ли права.
- Но... как я могу помочь ему?
- Она говорит, у тебя есть скрытая сила, о которой ты не знаешь.
Лошади звонко цокали по каменной кладке широкой улицы. Патрик отвернулся и как будто смотрел на проплывающие мимо мосты и каналы.
Таура всегда казалась Элее самым красивым городом. Почти все дома ее были выстроены из светлого камня андалита, который добывался на острове Сие, третьем по величине в архипелаге. Благодаря этому Таура оставалась белой всегда - даже в летнюю пору. Поэты воспевали ее красоту в своих балладах, а сказочные герои зачастую были родом из этого города. Высокие резные арки, стрельчатые окна, широкие улицы с молчаливыми стражами фонарей, витые решетки балконов и оград - что ни говори, а столица Островов никого не могла оставить равнодушным.
Но Элея не была уверена, замечал ли Патрик хоть что-нибудь - такое растерянное и как будто даже напуганное лицо было у ее дорогого гостя. Королева не понимала, что заставило его разволноваться столь сильно, но чувствовала, что лучше не спрашивать. Прислонившись к борту экипажа, она слушала перестук лошадиных копыт и, повинуясь давней привычке, смотрела на пробегающие мимо улицы - искала что-нибудь такое, чего не разглядела раньше...
Ваэлья жила в небольшом, но хорошем доме в два этажа - с лепными узорами на оконных карнизах, с витой чугунной оградой и небольшим садом, скрытым от глаз прохожих за самим особняком. Этот дом ничем не напоминал зловещую хижину колдуньи из страшных детских сказок, и случайный прохожий никогда не догадался бы, что под его крышей действительно обитает маг. Но случайные люди к Ваэлье и не ходили.
Экипаж остановился у невысокого крыльца с каменными вазами по краям. Летом в вазах росли цветы, а зимой - снежные шапки. Возница легко соскочил на землю и открыл дверцу экипажа, позволяя королеве выйти. Потом обогнул карету и выпустил шута. Почти тотчас же отворилась входная дверь дома, и на пороге появилась его хозяйка - дама преклонных лет, но полная энергии и, невзирая на возраст и легкую полноту, по-своему красивая. Ваэлья всегда, сколько Элея ее знала, носила строгие платья темных оттенков с великолепными кружевами на рукавах и вороте. Длинные пепельные волосы она заплетала в косу каким-то особенным образом и закручивала в узел так, чтобы шея сзади была открыта. У нее были пронзительные, темные глаза, как будто чуть сердитые, но на самом деле очень добрые...
Ваэлья не сказала ни слова, лишь кивком головы попросила гостей пройти в дом. Они знали друг друга слишком давно, и слишком неофициальными были отношения между королевой и ведуньей, чтобы расшаркиваться в положенных этикетом поклонах. Да и незачем Элее лишний раз стоять на улице - глупо выносить личные дела королевы не на всеобщее обозрение...
Внутри было тепло и, как всегда, уютно. В гостиной топился камин, со стен свисали красочные гобелены, а окна переливались цветными витражами, щедро пропуская в комнату яркий зимний свет. По меркам Островов Ваэлья жила богато. И не потому, что была наставницей королевы, просто когда-то давно ведунье повезло выйти замуж за состоятельного мужчину. К сожалению, он слишком любил путешествовать и очень быстро покинул супругу, скончавшись от ран где-то в далеких землях. Ваэлья неоднократно рассказывала о нем Элее, всегда грустя об утрате. Детей у них не народилось, и к королеве ведунья относилась как к дочери.
- Здравствуй, матушка! - Элея всегда называла свою наставницу именно так, потому что и сама искренне считала ее своей второй матерью.
Она повесила шубу на оленьи рога, прибитые к стене, следом за ней то же самое сделал и Патрик. Пройдя в гостиную, шут смущенно застыл у камина, не зная, куда себя девать. Бросив на него радостный взгляд, Ваэлья быстро и крепко обняла Элею.
- Наконец-то! Я уже начала волноваться, что так и не увижу твоего гостя, - она улыбнулась и, обернувшись к Патрику, произнесла: - Ну, здравствуй, мальчик мой! Давненько я тебя ждала.
Шут смутился окончательно, опустил глаза. В Золотой королева никогда не видела его таким: без своей маски балованного инфанта и насмешника он оказывался совсем другим человеком. Ваэлья без лишних церемоний взяла Патрика за руку и усадила в высокое резное кресло у окна, а сама села напротив. Элее была предоставлена возможность самой позаботиться о том, где примоститься. Насидевшись во время поездки, королева просто встала за спиной у наставницы, как частенько делала в детстве, когда к Ваэлье приходили посетители.
Несколько минут прошли в молчании. Патрик осторожно водил глазами по комнате, разглядывая диковинные статуэтки из заморских стран, картины и изящную, сделанную на заказ мебель, а хозяйка дома, не стесняясь, рассматривала его самого. И Элея знала, что Ваэлья видит гораздо больше, чем она сама.
- Красив... - промолвила ведунья наконец, и королева поняла, что это относится вовсе не к внешним данным шута. - Давно я не встречала такого... Он весь сияет, Элея. Жаль, что ты не можешь увидеть сама. Это... не передать словами. И я не ошиблась! Твой шут действительно таков, каким я представила его с твоих слов. Чистая душа... Просто удивительно, как он сумел остаться таким... обычно только детки так светятся. Однако... - Ваэлья сдавила виски кончиками пальцев, стараясь разглядеть нечто, сокрытое от глаз королевы, и вдруг обратилась к самому Патрику: - Кому ты так не угодил, мальчик? Кто сделал это с тобой?
- Что? - шут выглядел совершенно обескураженным. Но Элея уже поняла, что разглядела наставница. Ту самую пакость, которую Архан назвал 'сокрытой печалью', ту, что вызывала у Патрика странные простуды и грозила постепенно вовсе лишить сил, если ее не лечить...
- Ммм... - Ваэлья покрутила пальцем в воздухе, как всегда делала, пытаясь облечь свои видения в слова. - Темное пятно. Как будто кто-то навесил на тебя проклятьеце. Небольшое такое, но ничего хорошего. Болеешь часто?
- Да нет...
Ведунья прикрыла глаза.
- Да, пока не часто. Но эта гадость растет. Раньше-то ты вообще здоровый был, как жеребенок. Верно?
- Ну...
- Ну! Хвост кусну! Вспоминай, кого обидел, - она прищурилась. - Года два назад это было, не раньше. Тогда ты и хворать начал, только по мелочи совсем, так что даже и внимания не обратил.
Патрик покачал головой. Он не помнил.
- И где только ваши целители были? Совсем неумелые что ли?
- Целитель у него замечательный, - вступилась за Архана Элея, - только видит он иначе и лечит по-другому. А Патрик слишком беспечный чтобы того целителя слушать... А ты, матушка? Ты можешь снять проклятье?
Ваэлья вздохнула.
- Могу. Только это вовсе не так просто, как ты, девочка, думаешь.
Патрик слушал их, не пытаясь вставить и слова. Он по-прежнему был растерян и сконфужен, не понимал, о чем идет речь и почему о нем говорят так, как будто он не сидит тут рядом. Элея невольно улыбнулась. Ее первые встречи с Ваэльей были также наполнены удивлением и безуспешными попытками постичь слова ведуньи. Прошло какое-то время, прежде, чем королева научилась понимать, о чем говорит ее наставница.
Но Ваэлья не стала долго мучить шута загадками и недомолвками.
- У тебя есть дар, Патрик. Очень сильный, от природы. Это редкое явление, особенно среди последних поколений. Магов почти не осталось. Увы... Разве что такие самоучки неумелые, как я. А твой дар настолько силен, что, будучи запертым, он не перегорел в тебе.
- Запертым? - шут взволнованно подался вперед.
- Да. Кто-то увидел твою силу и закрыл ее, запечатал, как кувшин. Она в тебе осталась, но ты почти не чувствовал ее, почти не мог ей пользоваться. А тут ведь какое дело - чем больше ты практикуешь, тем сильнее развиваешь ее. И наоборот. Поэтому и невозможно сделать мага из взрослого человека - он слишком много лет подавлял в себе эти способности. Но каждый ребенок приходит в этот мир с ними. Почти каждый может стать магом, в разной степени, разумеется. Большинству, не суждено обрести сколько-нибудь значимую силу. Но все же... А ты так долго не пользовался своим даром, что он должен был уже давно погаснуть.
- Но не погас? - Патрик так разволновался, что от Элеи не укрылось, как дрожит его голос.
- Нет, - Ваэлья пристально поглядела на шута, - и ты сам уже это знаешь. Кто-то помог тебе проковырять дырочку в этой печати. Кто?
- Нар... - он произнес это имя едва слышно, - принцесса тайкуров.
Элея вздрогнула. Она ожидала чего угодно, но только не того, что Пат будет общаться с этой ведьмой. Или она уже прибрала к своим рукам и его?
Ваэлья с задумчивым лицом переплела пальцы и, подперев ими подбородок, пристально поглядела на шута.
- Вот значит как... Она сама себе уготовила ловушку... Неужели эта степнячка так глупа? Не видела, с чем дело имеет? Странно, ох странно!
- Почему ловушку? - удивился Патрик.
- Потому... Как бы тебе сказать... то, что она сделала с твоим королем - очень сложная, опасная магия. Нужно быть весьма талантливой, чтобы овладеть ею. И смелой. Этого ей не занимать, я уже поняла. Собственно, чтоб тебе было ясней... это не проклятье, как все говорят... Проклятье всегда направлено на разрушение человека. А Руальдова тайкурянка использовала нечто вроде приворота, но гораздо более высокого уровня... Насколько я понимаю из рассказов Элеи, чары наложены виртуозно, они проникли очень глубоко в сущность Руальда. Любому другому обладателю Дара крайне сложно сделать что-либо с этим. И не потому, что ее заклятье как-то особенно защищено. Просто его почти невозможно увидеть. Невозможно разглядеть в человеке, что именно с ним не так. Здесь, наяву, ты всегда понимаешь, когда Руальд ненормален, но в том, другом мире, где существуют эти чары, их очень сложно... ухватить... Сложно отличить от того, что составляет истинную сущность короля. Если бы я попробовала исцелить его, то просто не поняла бы, что в нем чуждое. Эту неправильность может увидеть только близкий человек, который очень хорошо знает, каков на самом деле тот, на кого наложено заклятье. Именно поэтому у Руальда почти не было бы шансов стать прежним, если бы не его шут... Такой вот странный человек, в котором все привыкли видеть дурака. А у шута-то оказывается Дар... И еще какой! И вся ирония заключена в том, что открыла этот дар та самая глупенькая колдунья, которая прекрасно должна бы понимать, чем обернется ей это желание пообщаться с себе подобным. Чем обернется ей появление рядом с королем мага, который знает об этом короле почти все. Но я могу ее понять... Конечно, такая находка! Такой самородок. Это притягивает сильнее, чем узы родства. Сильнее, чем любовь... И все же она должна была понимать, что делает.
Взглянув на шута, Элея поняла, что тот, наконец, вышел из оцепенения. И, судя по всему, в душе у него разыгралась серьезная буря. Пару раз Пат открывал рот, чтобы сказать что-то и никак не решался.
- А... почему Руальд так... так изменился? У него же будто стадо ежей в голове! - спросил он в конце концов.
- Потому что эти чары противоречат самой сути его характера. Твой король не таков, чтобы предавать и выгонять близких ему людей... Он, что бы там ни говорил наш Давиан, все равно в душе остается человеком чести, хотя даже ты в это уже не веришь. А тайкурская магия вынуждает поступать его вопреки законам сердца. Разум Руальда сейчас подобен телу о двух головах. Одна велит идти влево, другая - вправо. Заклятье раздирает его душу на кусочки... Со временем это приведет к тому, что на Крылатом троне будет восседать безумец... И его вполне разумная жена...
Элея увидела, как окаменели скулы у Шута, как взгляд его стал острым и твердым.
- Но я же не смогу... - простонал он, уронив лицо в ладони. - Даже если так будет нужно, не смогу причинить ей зла... - И прежде, чем ужасный смысл его слов дошел до Элеи, Ваэлья воскликнула:
- Ну, конечно, нет! Патрик, как ты мог подумать, что я попрошу тебя о таком? Я слишком хорошо понимаю, как устроена твоя душа... - Подавшись вперед, она взяла его руки и крепко сжала. - Нет, мальчик, нет. Не бойся. Тебе не придется делать то, что ты делать не в силах. Речь о другом. Просто однажды ты увидишь чары тайкурянки и сможешь снять. Тебе не придется принуждать ее саму к этому и как-либо ей вредить, - Ваэлья вздохнула. - Если Руальд вообще переживет эту зиму... Суд еще не состоялся. И пока мы больше не будем трогать этот вопрос. Я чувствую, не нужно искушать судьбу. Тело - прежде, потом - душа.
На несколько минут тяжелое молчание повисло в комнате, но долго так продолжаться не могло. Хозяйка решительно встала и сообщила гостям, что печали - печалями, а законы гостеприимства еще никто не отменял. Вскоре пожилая добродушная служанка накрыла небольшой столик, уставив его многочисленными вазочками с чудесными легкими закусками, как любила Элея. За трапезой Ваэлья постаралась разговорить шута и узнать о нем побольше, но приступ откровенности, накативший на него утром, уже прошел - Патрик лишь отшучивался и нес смешную околесицу. Он безо всяких усилий выдумывал чудесные небылицы, обильно сдабривая их шутками и выставляя себя таким дурачком, что вскоре Ваэлья с королевой уже утирали глаза, пытаясь остановить неудержимый смех. Нет, печали никуда не делись, но рядом с шутом они будто отодвинулись на время, потеряв свою остроту. Впервые за долгое время Элея смеялась так искренне, наслаждаясь каждым мгновением этого чаепития.
6
На следующий день королева вновь сидела в любимой гостиной с цветными витражами и, обжигаясь, прихлебывала горячий чай с мятой. Ей не терпелось услышать впечатление наставницы от вчерашней встречи. А Ваэлья, конечно же, разговор оттягивала, расхаживала по комнате, болтая обо всяких пустяках вроде ночного снега, неуклюжести конюха и новых способах ухода за волосами. Когда Элея уже готова была сорваться от нетерпения, ведунья, наконец, опустилась в кресло напротив и, с наслаждением сделав глоток из своей кружки, произнесла:
- Девочка моя, чую, ты сейчас лопнешь, - широко усмехнувшись, она дала понять королеве, что видит ее насквозь. Элея покраснела, опустила глаза в чашку с чаем и сделала вид, будто не понимает о чем идет речь. Однако обманывать Ваэлью она так и не научилась. Поэтому ведунья лишь многозначительно хмыкнула: - Ну-ну. Еще скажи, что тебе совсем безразлично мое мнение.
Элея лишь вздохнула, и наставница сжалилась.
- Он чудесный, - промолвила Ваэлья, враз отбросив маску насмешницы. - Я понимаю, почему все ваши дворцовые прелестницы не упускали возможности пофлиртовать с ним. Будь я помоложе, охмурила бы этого Патрика в первый же день. Не смотри на меня так, дорогая. По-твоему, я не влюблялась никогда? Хо-хо! Было и у меня время, когда я неслась по жизни, бросив поводья... М-да... Но твоего шута мне суждено только учить. Он еще совсем мальчик... К сожалению, я знаю слишком мало, чтобы наполнить доверху этот сосуд... Но что смогу - сделаю для него. Меня, правда, гложут сильные сомнения, пойдет ли это господину Патрику на пользу и улучшит ли его жизнь... Есть у меня кой-какие нехорошие подозрения. Впрочем, поток уже проломил лед и его не остановишь. Смешной любимчик короля, в котором все привыкли видеть дурака, очень скоро поймет, что прежний костюм с бубенцами становится ему мал... Что он вовсе не тот, кем считал себя.
- Но кто же он? - воскликнула Элея.
Ваэлья усмехнулась:
- Пока - просто ощетиненный, замкнутый на себе мальчишка, убежденный в своей исключительной непохожести на других людей и именно за это якобы битый, - она покачала головой. - Недолюбленный глупыш... На самом деле... полагаю, он - кровь от крови древних магов. Помнишь, что я говорила тебе про цвет его волос? Сейчас мало кто владеет знанием о том, что они означают... И ты держи это при себе. Пусть все считают его шутом и дальше.
Элея кивнула.
И все равно у нее в голове не укладывалось до конца - как это? Был просто шут, дерзкий и такой обаятельный насмешник. А теперь, оказывается, он - видящий?.. Пусть даже совсем неопытный, почти беспомощный, но, боги, какое это имеет значение?! Если уж Ваэлья обещала взяться за него - она возьмется. И мало господину Патрику не покажется... И будет дорогой шут до потери сознания осваивать то, чему его по какой-то причине не научили в детстве. И никакие отговорки не позволят ему отвертеться от уроков. Элея вспомнила, как наставница учила ее саму. Конечно, то были совсем другие знания, не имеющие ничего общего с даром, но королева была уверена, что методы воспитания у Ваэльи остались прежними.
- Матушка... скажи, а что за проклятье навесили на Патрика? Я никогда не подумала бы, что его хвори вызваны именно этой причиной...
- Вот ты и скажи-ка мне теперь правду - часто ли ему случалось болеть?
- Нет... не очень часто. Но всегда так сильно. И эти его простуды какие-то уж очень странные. Я говорила с Арханом, нашим лекарем... после того, как однажды нашла Пата без сознания на полу... Этот мудрый старик, сказал мне, что у нашего шута душа не прикрыта. Я не знаю, что это значит, но чувствую... сердцем. Он сказал, что Пат и дальше будет так болеть, с каждым разом все хуже... если не научится защищаться, - Элея вздохнула. - Или, по крайней мере, не заставит себя вовремя и в нужном количестве принимать лекарства... Но вы же видели этого беспечного шута - о какой ответственности тут может идти речь?
Ваэлья тихонько рассмеялась:
- Да уж... Женской руки плуту явно не хватает. Ну да ничего. Он вовремя к нам попал. О, Элея, девочка моя, если бы ты знала, как я ждала этого Патрика!
- Ждала?
- Да... ждала. Конечно, я не знала, что это будет именно он. Но в тот миг, когда ты впервые произнесла его имя, я получила сразу несколько сильнейших знаков. Впрочем, я не ответила на твой вопрос. Честно говоря, милая, проклятие это не очень-то хорошее. Люди, владеющие даром, называют его 'пиявкой'. Оно постепенно вытягивает из человека все соки. Но я уже сказала - твой шут попал ко мне вовремя. Придется повозиться, конечно. За пару дней эту пакость не снимешь. Ну да время у нас есть. Я теперь никуда его не отпущу, пока не приду к убеждению, что парень готов.
- Готов к чему?
- К жизни, девочка моя. К настоящей жизни. Пора ему уже повзрослеть...
7
'Да уж... - думала Элея по дороге домой, - сейчас-то он еще прилично себя ведет... А видела бы Ваэлья этого чудака в Солнечном Чертоге... Вот уж действительно невзрослеющее дитя. То полуголым по всему дворцу ходит, то прямо на стол усядется, то вдруг расстроится из-за мелочи, как маленький... - она невольно улыбнулась, вспоминая причуды шута. Любое серьезное событие он умел превратить в комедию. Когда однажды в Золотую прибыли послы из Линвэлла, кто стоял в конце шеренги гвардейцев? Ну конечно же Пат... С метлой в руке вместо алебарды и кухонным котелком на голове. Его гримасы и ужимки были восхитительной пародией на серьезность воспитанников Дени... Капитан на него сердился, но не от того, что был задет этой беззлобной пантомимой, а потому как сам едва удержался, чтобы не рассмеяться, когда нужно было изображать почтение. Шут мог принести раскрашенного в зеленый горох поросенка на званый ужин для лордов и гоняться за ним по всему тронному залу. Или разрисовать свое собственное лицо и с крышкой от сковороды в роли бубна скакать по дворцу, изображая шамана из Диких Княжеств...
Элея с грустью поняла, что может статься, больше никогда этого увидит - и Патрик уже не тот, что был раньше, вон какой серьезный стал, и Брингалин - не Солнечный Чертог...
Солнечный Чертог... Отец был прав тогда, годы назад, когда говорил, что Элея полюбит новый дом. Так оно и вышло. И теперь она часто тосковала по прежней жизни, по той жизни, которую узнала с Руальдом. Поначалу она удивлялась излишней роскоши и размаху запросов в Золотой, даже осуждала обитателей Чертога за неуемную любовь к этой помпезности и, сравнивая с отчим домом, находила Брингалин много лучше. Однако, вернувшись на Острова, Элея с удивлением поняла, что успела привыкнуть к новому образу жизни и разница меж двумя дворами, меж двумя столицами уже не казалась ей такой существенной. Она поняла, что ей как будто даже не хватает этого кипения жизни... И не хватает Руальда...
Как не хотела Элея отпускать его в это путешествие к тайкурам! Будто чувствовала... Хоть и делала вид, что все замечательно, в глубине душе была так против этой поездки. Если бы только знать, чем все обернется...
Когда прибыл Дени и сообщил ей о намерении Руальда расторгнуть свадебные узы, Элея просто не поверила. Да как такое возможно, чтобы ее добрый честный муж пошел на такое?! Но капитан не мог соврать... Он стоял перед ней как побитый пес, не смел глядеть в глаза и Элея - смешно сказать!.. - не знала кого больше жалеть, себя или его. И боли было слишком много, чтобы осознать ее, чтобы постичь до конца.
'Моя королева, - промолвил Дени, - вам лучше покинуть Золотую сейчас. Ваш супруг поражен безумием. Я не знаю, как он намерен поступить с вами... Простите... - капитан отчаянно комкал свой берет, не зная куда девать руки. - Прошу вас, будьте благоразумны. Если вы останетесь, я не ручаюсь, что это хорошо кончится...'
Но как она могла уехать? Куда? Сбежать к отцу? И что бы Элея сказала ему?.. Что она, королева Закатного Края, покинула земли, вверенные ей народом и королем? Струсила и, поджав хвост, прибежала жаловаться папочке?
Нет. Нет...
Она поблагодарила Дени за заботу и уединилась в своих покоях, чтобы спокойно, без суеты и паники осмыслить произошедшее.
Куда там... от мудрой хладнокровной королевы не осталось и следа... Едва оказавшись в одиночестве, выставив всех фрейлин и служанок, она ничком упала на кровать, и только страх опухнуть лицом не позволил ей разрыдаться. Элея молча глотала невидимые слезы, до боли в пальцах стискивая подушку. Она не понимала, как жить дальше. Не видела выхода. И какой невероятной детской глупостью казались ей теперь все претензии к судьбе, все укоры богам за то, что не дали 'настоящей' любви...
'Дура! - кусала губы Элея, - Дура... не ценила того, что было... все грезила о несбыточном... Примеряла на себя чужое', - только теперь она поняла, какой на самом деле была счастливой, какой замечательный был у нее муж.
Поздно.
Слишком поздно.
Не уберегла своего счастья, потому что не дорожила им никогда. Глупая слепая разиня... А мужчины - они ведь все чувствуют. Может быть, даже не осознают, но чувствуют, когда их любят по-настоящему, а когда - так... Вот и нашлась другая, что оценила Руальда по достоинству.
Грызя себя такими мыслями, Элея даже не испытывала ненависти к той... другой.
Конечно же, она не знала, что там на самом деле было между ее королем и этой маленькой тайкурской ведьмой, но воображение охотно рисовало такие картины, что хотелось обернуться волчихой и выть всю ночь...
Вместо этого она отправилась к мадам Сирень и попросила сшить ей новое платье... такое, чтобы почувствовать себя сильной. Очень сильной. Несгибаемой.
А на обратном пути нашла шута на полу в его неуютной, как будто вовсе нежилой комнате... Нелепого Шута, который был полной противоположностью ее сильному мужественному Руальду, а теперь вот почему-то оказался его единственной надеждой...
Был уже поздний вечер, и Элея давно лежала в постели, когда в дверь кто-то тихо поскребся и до ушей ее донесся звонкий шепот:
- Эй, ты спишь? - деревянная створка приоткрылась и сквозь щель в складках балдахина Элея увидела белокурую фигурку, подсвеченная огнем факелов из коридора.
- Нет, Инн, заходи... - Иния была младшей кузиной Элеи, вместе с супругом она жила неподалеку от столицы, в тихом поместье у реки. Нынче граф Лоим, как и многие другие родовитые господа, прибыл с супругой ко двору, чтобы присутствовать на суде. В детстве сестры были крепко дружны, часто гостили друг у друга и делились самыми сокровенными тайнами. После возвращения Элеи на острова Иния порой приезжала к ней в гости, всякий раз пытаясь развеять неизбывную печаль королевы.
Сестра на цыпочках пробежала через комнату и забралась к Элее в постель, весело пихая ее ледяными пятками. Она была на год младше королевы, и замуж ее отдали еще прошлой зимой. В отличие от рано повзрослевшей Элеи, Иния всегда казалась милым ребенком. У нее были прекрасные светлые волосы с золотым отливом, голубые глаза в длинных ресницах и трогательно-нежные черты лица. Как это ни странно, при всем при том сестра обладала вполне добрым характером, хотя порой ее легкая избалованность и неумение держать язык за зубами выводили Элею из себя.
- А я все видела! - восторженный шепот Инии горячо защекотал ухо королевы.
- Что ты видела? - сразу насторожилась Элея. Она по опыту знала - сестра может сказать все, что угодно, в том числе и просто выдумать несуществующее для потехи.
- Как ты каталась с приезжим шутом! - кровь бросилась к лицу королевы, и она возблагодарила богов за то, что в темноте этого не было видно. - Признавайся, ты влюбилась! Я уже забыла, когда последний раз видела тебя такой счастливой!
- Что за вздор ты несешь, Инн! - Элея рассмеялась, но тут же поняла, что это вышло слишком громко и нервно, так смеются только люди уличенные в чем-то неприличном. Она сердито отодвинулась на дальний край постели и вцепилась в подушку, молясь о том, чтобы дрожащий голос не выдал ее. - Я просто показывала господину Патрику город! - добавила Элея хриплым шепотом, не желая разбудить служанок. Они хоть и неболтливые, но все равно незачем им слышать лишнее.
- Ой-ой... - беззлобно хихикнула Иния, - 'господин Патрик, показывала город'... Лей, ты не умеешь лгать. Лучше сразу признайся, ведь тут и кухарке понятно, что к чему!
- Он шут! - воскликнула Элея, ненавидя себя за эти слова. - Он просто спас мне жизнь, и я обязана ему! Вот и все!
|